Hiaro. Иллюзии

[Книжник]

Hiaro
HARZABLOG


Иллюзии


— Неужели тебе, такому… сильному, свободному… летающему! – мой голос сорвался на высокой ноте, но я сглотнула и, торопливо продышавшись, договорила уже на пару тонов ниже: — Неужели тебе больше нечем заняться, как прилетать ночами ко мне и…
Но договорить мне не дали.

Огромные тяжелые крылья гневно хлестнули воздух, одно из них задело меня по лицу, швырнув на каменную площадку. Я отползла, закрывая голову руками, все время чувствуя край, а посреди неровного круга яростно метался мой преследователь. Пропасть оказалась совсем близко, я чувствовала ее обморочное притяжение, но тут было безопаснее, чем на середине – он мог смахнуть меня за край и даже не сразу заметить.
Но когда, на мгновение застыв, переполняемый бешенством, он вдруг ринулся ко мне, я поняла свою ошибку и в ужасе закричала – сейчас точно сметет!..

Мой отчаянный вопль и попытка вцепиться ногтями в гладкий холодный камень заставили его остановиться, нависнув надо мной и шумно дыша.
— Как бы я хотел… — процедил он сквозь зубы, и в голосе его чудилось рычание, — но я не могу этого сделать.

Долгие несколько секунд моего заячьего трепыхания и его вдавливающего в пол презрительного взгляда, и я ощутила, что он отходит. Это ядовитое и текучее, как ртуть, презрение вдруг разбудило во мне остатки гордости, напрочь лишив инстинкта самосохранения.

— Слушай меня, ты!.. – я не заметила, как уже стояла на ногах, совершенно забыв, что позади у меня почти бесконечная пустота. Его спина закаменела, но он не удостоил меня взглядом и даже крыльями не шевельнул. Я вдруг увидела себя со стороны – такая жалкая рядом с ним, трясущаяся не то от страха, не то он обиды, не владеющая голосом – да и вообще ничем не владеющая, кроме этого крылатого личного кошмара… И он – высокий, нездешний от буйной гривы до кончиков когтей на пальцах… хотя — как раз здешний. Это я здесь чужая. Бескрылая беспомощная тварь женского полу… Каждый раз, оказываясь тут, я остро ощущала все свои несовершенства – физические и моральные. Но сегодня я вдруг поняла, кто на самом деле моральный урод, несмотря на фантастический облик и магические свойства. Действительно, расходовать все это, чтобы ночами красть меня из-под одеяла – меня! — переносить на эту скалу и… сечь за дневные проступки? Да это смешно!

Все это я выпалила безжалостной очередью ему в спину и почти наяву увидела, как мои слова достают, простреливают его – ага, получил, гад!
Но когда он стал напряженно разворачиваться, явно пытаясь справиться с намерением немедленно разорвать меня пополам, моя смелость так же внезапно покинула меня, и рот совершенно по-детски скривился в плаче, и я против воли начала снова пригибаться на предательски ослабевших ногах. Оставалось еще описаться, словно маленькой собачонке. Это сравнение удержало меня в вертикальном положении. Надолго ли?
Но, кажется, он справился со своими эмоциями.

— Да, — неторопливо приближаясь, впившись взглядом в мое лицо, говорил Крылатый, словно вколачивая гвозди мне в руки и ноги, — я хотел бы заняться чем-нибудь другим. Сильный… летающий… свободный? – он был уже совсем близко, но отходить мне было некуда, поэтому я, напротив, шагнула ему навстречу. Пришлось здорово задрать голову, чтобы выдержать этот жгуче-леденящий взгляд. А мой личный кошмар повторил: — Свободный… — словно пробуя это слово на вкус. – Отнюдь. Ни капельки даже. Совершенно не.

Он снова навис надо мной и чуть нагнулся, чтобы глядеть мне в глаза. Голос свой он умерил почти до шепота, но от этого шепота меня мороз драл по коже. Что он такое говорит?

— Ведь это же ты!.. – кажется, он сейчас сорвется, но нет, только грудь его вздымалась так, словно ему не хватает воздуха. – Это же ты!.. Ты сама придумала меня таким!..
— Что?.. – коротко шепнула я, тут же пресеченная резким жестом.
— Да-а, а ты словно не знала? – его лицо исказила боль.
— Что ты говоришь? – замотала я головой, отказываясь понимать то, что ломилось сейчас ко мне, и нестерпимо хотелось зажать уши и убежать, да вот только бежать мне было некуда, и мы продолжали стоять лицом к лицу, оба несвободные, ненавидящие друг друга и несуществующие друг без друга…
Я придумала? Его? Мой личный кошмар! Так значит… Но этого не может быть!
С неожиданной ясностью я ощутила его боль и бессильный гнев.
— Не-ет, — вырвалось у меня, — я не…
— Да, — сказал он почти спокойно. И отошел. И в этом коротком слове было столько горечи, что я поверила.

Но… если это правда… и этот крылатый – порождение моей недоделанной души, не способной обходиться без подпорок в виде неизбежных кар… Заложник своей извращенной миссии… Как же он должен ненавидеть и презирать меня – меня, которую он из раза в раз заставляет кричать до хрипа на этой площадке, и все без толку…

«Какой же никчемной надо быть, чтобы жить так и дальше», — думалось мне снова и снова, и этот лейтмотив не отпускал, но не было теперь безжалостного кнута, который мог бы освободить меня от моих мыслей хоть на время. То есть кнут был. Но просить об этом ангела я больше никогда не посмею.
Нет, не так — не стану.

— И вообще, — буркнула я вслух, опуская голову и вся в полнейшем бессилье опускаясь на каменный пол, — иди ты… то есть лети. Куда хочешь. Не надо мне. Ничего. Сама как-нибудь. Справлюсь. Или не справлюсь. Но больше тебя это не касается, понял? – я пыталась накачаться агрессией, чтобы хоть на что-то опереться и не зарыдать безутешно прямо сейчас. Пусть улетит сначала.

Но этот непостижимый гад не улетал. Стоял молча на другом краю площадки.
Я прокашлялась и сменила тон. В конце концов, кроме меня, здесь никто ни в чем не виноват.
— Что я должна сделать, чтобы отпустить тебя? – молчание. — Подскажи мне, я просто не знаю. Пожалуйста.
Он хмыкнул. И проговорил, не оборачиваясь:
— Волшебное слово работает только в детстве. И то не каждый раз.
Поддерживать вежливую беседу не было никаких сил.
— Пошел вон! – выкрикнула я. – Убирайся! Свободен!
Слезы брызнули, горячие и едкие, камень шипел и пузырился, а он все стоял там и, кажется, нетерпеливо притопывал ногой.
— Тогда я сама уйду, — я подползла к краю и зачем-то глянула вниз. Все во мне в животном ужасе отпрянуло от обрыва.
Выхода нет.
— Вот теперь, когда иллюзии утрачены, – услышала я, — и начнется — настоящий кошмар.