qwasar. Кондрат

[Книжник]

qwasar


Кондрат



Кондрат с робкой надеждой воззрился на главреда.

- Понимаешь, какое дело, - сказал Баранов, сверля Кондрата поверх очков своими маленькими свинячьими глазками, - мне понравилось! Скажу более, и жене моей понравилось! И даже теща взяла почитать – ей тоже понравилось!

Кондрату показалось, что Баранов сейчас добавит: «И собаке моей понравилось!» Тем не менее, у него сладко екнуло сердечко: «Неужели свершилось?? Его, наконец-таки, напечатают?? После стольких мытарств и унижений!!» Кондрат представил себе суперобложку с игривой цветастой картинкой, где прямо посередине золотыми буквами будет сиять название - «Маг и дочь дракона», а вверху, скромной вязью, имя талантливого автора - Кондрат Пушков.

- Но! – красномордый Баранов сделал внушительную паузу, и хрустальный замок кондратовых надежд тут же пошел густой сетью трещин. – Есть одна фигня!

Весь превратившийся в ожидание Кондрат попеременно краснел, бледнел и даже местами зеленел. Было в нем что-то этакое, хамелеонское, регулярно проявлявшееся перед строгими начальственными очами.

- Я не понял, Кондрат, самого главного: что тебя сношает? Можешь мне вот так прямо, как мужик мужику, объяснить, что тебя сношает?

Хрустальный замок рассыпался невзрачной серой пылью, размазанный по стенке Кондрат привычно обтекал, а главред Баранов, чей литературный псевдоним, Джон Бэйраннер, был худо-бедно известен невзыскательным любителям примитивных детективных опусов, щедро сдобренных туповатым псевдоамериканским юмором, оседлал любимого конька:

- Не обижайся, Кондрат, говорю тебе как на духу! Как читателю мне необходимо понимать, что тебя сношает! Без этого нет СОПРИЧАСТНОСТИ! А сопричастность означает, что то, что сношает тебя, не оставит равнодушным и меня! И я буду готов выложить свои кровные бабосы за твою фэнтезятину! На кой мне зазря тратить бабосы? Знаешь, сколько пива я смогу высосать вместо того, чтобы приобрести твою писанину даже в самой дрянной обложке?

В том, что Баранов-Бэйраннер силен по пиву, сомневаться не приходилось: с таким-то брюхом. . .

- Вот то-то! И, чтобы мне захотелось пожертвовать своим пивом ради твоей писанины, я должен понимать, что тебя сношает! А я этого так и не понял! И жена моя тоже! И теща! А мы, читатели, хотим, слышишь, Кондрат, хотим знать, что тебя сношает! Хотим – и все тут! Имеем полное потребительское право!

По дороге домой Кондрат зашел в магаз и купил бутылку водки. Он, вообще-то, почти не употреблял, однако после нотаций Джона Бэйраннера организму начинающего писателя настоятельно требовалась глубокая дезинфекция.

Грубо поправ нормы общественного приличия, Кондрат приложился из горла на первой же попавшейся лавочке, и мимоходная бабка осуждающе прошипела: «Синяк!»

«Да пошли вы все, обскурантисты!» - дерзко подумал Кондрат и отхлебнул еще. Под влиянием сатанинской водицы мысли его потекли в неожиданном направлении. А как поступил бы на его месте храбрый и мудрый Маг? Как отомстил бы наглому детективщику?

Ответ оказался простым и очевидным. Воодушевленный Кондрат подмигнул самому себе и двинул в ближайший отдел игрушек.

- Пластилину мне! – рявкнул он оторопевшей огненно-рыжей продавщице. – Хоррошего!!

- Белочка? – участливо осведомилась рыжая, косясь на бутылку, торчавшую из кармана странного покупателя. Однако коробку пластилина достала.

- Хорроший? – упорно грассируя, уточнил Кондрат.

- Обычный, китайский, теперь все китайское. Бери, дядя, только закусь себе лучше какую-нибудь другую поищи!

Справедливый Маг непременно превратил бы нахалку в пупырчатую жабу и отправил квакать на ближайшее бразильское болото. Добрый Кондрат решил пощадить глупую рыжуху. Но с собратьями по литературному цеху он церемониться не собирался. Выходка беспардонного Бэйраннера стала последней каплей, переполнившей казалось бы бездонную чашу кондратова терпения. Чингачгук вышел на тропу войны!

Придя домой, он сразу же взялся за дело. Уселся за стол, до краев наполнил стакан, вылил оставшееся бухло в себя и рывком вскрыл упаковку пластилина. В ней лежали шесть разноцветных брусков.

На секунду Кондрат задумался, потом выбрал красный брусок и принялся старательно лепить. Фигурка, тем не менее, получилась безобразно корявой. Кондрат критически осмотрел ее и пришел к выводу, что сходства недостаточно. Тогда он оторвал бумажку-стикер, написал на ней «Баранов/Бэйраннер» и прилепил уродцу на пузо.

- Говоришь, сопричастности желаешь? И не поймешь, что кого сношает? Щас поймешь, голубчик! И жена твоя поймет, и теща тоже!

Кондрат взял спичку и впендюрил ее пластилиновому пузанчику в зад. Предположим, это швабра!

Случайно или нет, но в большой двухуровневой квартире Барановых тотчас же началось удивительное. Мадам Баранова вдруг услышала сверху, из комнаты мужа, странный шум и крики о помощи. Распахнув дверь, она увидела совершенно невероятную картину: драгоценный супруг резво балуется с, прости господи, шваброй. Впрочем, балуется ли? При более пристальном рассмотрении выяснилось, что он со шваброй скорее сражается, изо всех сил и с переменным успехом сдерживая ее настырные противоестественные поползновения.

- Чего пялишься, дура? Помогай! – проорал Джон Бэйраннер свой нерасторопной супруге. – Это Кондрат, поганец! Его проделки!

Тут в комнату вихрем ворвалась более решительная маменька мадам Барановой, и женская часть семейства перешла, наконец, от бесплодного созерцания к героическому спасению мужа и зятя.

Кондрат злорадно похихикал, живописав в своем воображении натуралистическую картину, но почувствовал, что этого мало. Месть, пусть даже такая простецкая, пластилиновая, оказалась сладка, ой, сладка! Кто следующий? Кто еще навеки запятнал себя позором глумления над бедным начинающим фэнтезийщиком? Кондрат извлек из коробки синий брусок.

Ага! Конопецкая! Эта корпулентнейшая дама устроила ему пару месяцев назад форменную выволочку, буквально аннигилировав «Мага и дочь дракона». Целых полтора часа она с видимым наслаждением доказывала Кондрату, что тот написал не просто лажу, а лажу антилитературную. Громила все подряд: сюжет и фабулу, метафоры и аллюзии, стилистику и пунктуацию, героев и метаэфирные сущности. Под конец, когда расплющенного Кондрата можно было уже скатать в трубочку и милосердно спустить в мусоропровод или даже в унитаз, забила последний гвоздь. Сказала, что, перефразируя Антона Павловича, молодых авторов фэнтезийного многостраничья про магов и драконов надлежит усердно сечь розгами ДО НАПИСАНИЯ, приговаривая при этом: «Не пиши! Не пиши!»

- До написания, говоришь, сечь? – плотоядно бормотал Кондрат, лепя новую фигурку. – А тебя, голубушка, до чего надобно сечь? ДО ПРОЧТЕНИЯ или до поросячьего визга?

Он выдернул из бахромы скатерти нитку и водрузил ее поперек синюшно пластилиновой Конопецкой.

Как раз в это самое время главредша издательства «Андромеда» собралась глянуть очередной опус, который сумел продраться к ней сквозь чистилище младших редакторов. Но стоило ей взять в руки планшетник и открыть файл, как в помещении произошло некое непонятное движение. Кабель питания принтера вдруг словно бы сам собой выдернулся из родных разъемов и плавно поплыл по воздуху в сторону Конопецкой. Та смотрела, разинув рот, пока ее с посвистом не жахнули промеж лопаток. Главредша заполошно вскочила, и проклятая кабелина тотчас же вытянула ее по задним мясам и жирам. Конопецкая завизжала противным тоненьким визгом.

Вообще-то, она была практикующей садомазохисткой, и приходящий милый друг, случалось, потчевал свою «рабыню» многохвостой плеточкой из выделанной мягкой кожи. Но те фальшивые ощущения не шли ни в какое сравнение с обжигающими и одновременно пробирающими до самого нутра тяжелыми ударами многожильного кабеля. Даже через одежду Конопецкая отведала, наконец, лиха настоящей порки! И в мозгу вдобавок долдонило: «Не читай! Не читай!»

- Кондрат, собака бешеная! – сообразила Конопецкая, безуспешно пытаясь укрыться от разошедшейся кабелины за креслом. – Ай-у-у-у-у-у!!!

В последний раз Кондрат лепил из пластилина в далеком детстве и сейчас с радостью и энтузиазмом восстанавливал забытый навык. Расправившись с Конопецкой, он вытащил из коробки коричневый брусок. Почему именно коричневый? Кондрат в раздумьи отхлебнул из стакана и вспомнил некоего Безбабных, хотя ни разу не видел этого прощелыгу в лицо. Зато в памяти прекрасно сохранился тот единственный ответный е-мэйл, в котором роман «Маг и дочь дракона» был охарактеризован всего двумя буквами: «У» и «Г». Наивный Кондрат обратился за консультацией к «Яндексу», и поисковик сразу же направил его в гнусно прославленное «Луркоморье», где вещи нередко называются своими именами. Так любитель (очень вряд ли брат) краткости Безбабных угодил в черный список.

Облик УГшника требовал хоть какой-то визуализации, и Кондрат опять полез во всезнающий Интернет. Есть! Попался голубчик! В сравнении с тучными Бэйраннером и Конопецкой лаконичный Безбабных выглядел на фотке просто занюханным очкастым шибздиком. Кондрат удовлетворенно потер руки и отломил от коричневого бруска половину – на этого обормота хватит! Вторую половину, он, впрочем, тоже решил задействовать художественным образом, благо цвет был в самый раз!

Тем вечером ничего не подозревавший Безбабных решил предельно пассивно отдохнуть от трудов праведных и развалился на диване перед телевизором. У него был любимый сериал из числа мыльных опер, но признаться в этом, без сомнения постыдном, увлечении Безбабных не смог бы, вероятно, даже самому себе. И вот, едва высосанные из пальца телевизионные страсти достигли привычного накала, и главная героиня закатила одному из своих воздыхателей дежурную истерику, комнату откуда ни возьмись наполнило амбре, то есть, попросту говоря, дюже завоняло.

Безбабных недоуменно засопел и вдруг обнаружил прямо посреди напольного ковра огромную кучу, по всему видать, той самой, презираемой, субстанции. Куча таращилась на Безбабных большими печальными глазками и часто вздыхала, распространяя новые волны миазмов и смрада.

В голове у Безбабных будто что-то щелкнуло, и он догадался: «Кондрат!» Зажав пальцами нос, поклонник любовного телесериала вскочил и бросился вон из комнаты. Куча тяжко вздохнула и уныло поплелась вслед за ним.

Ну, пожалуй, довольно! Завершив композицию из Безбабных и УГ, Кондрат ощутил творческую усталость, допил водку и с чувством глубокого удовлетворения отправился спать. Сеанс авторелаксации удался на славу - спасибо хитроумному выдумщику Магу! Без него бы никуда!

Утром Кондрат проснулся как огурчик, даже голова ни капельки не болела после вчерашнего веселья, и, как водится, первым делом включил свой верный комп. В почте его поджидали сразу три письма. Все они начинались одинаково: «Глубокоуважаемый Кондратий Иванович!» Далее корреспонденты радостно сообщали, что пушковский роман наконец-то (!) по достоинству оценен в их издательствах, единогласно принят к публикации и уже даже запущен в набор! Еще далее шли искренние уверения в совершенном почтении к перспективнейшему автору и, в конце, все трое, будто сговорившись, просили, нет, даже не просили, а умоляли: «Только уберите ЭТО!»

Кондрат в изумлении читал, поначалу ничего не понимая, а потом вдруг заметил пластилиновые фигурки на столе и мигом все припомнил. «Во дела!» - подумал он. – «Неужели сработало?! Ай да Маг! Эдак я, глядишь, скоро вырвусь из постылой безвестности, а то и стану настоящим высокотиражником! Нужно срочно приступать к сиквелам-приквелам, забодай их комар! Только как же теперь убрать ЭТО?»