A-viking. Хомо

[Книжник]

A-viking


Хомо



Олюля пошевелила руками, тесно сплела пальцы: веревки на запястьях давили вроде и не сильно, просто намотал он сегодня много, оборотов шесть, наверное. А веревки толстые, он их принес уже давно и смешно называл «вервие». Он вообще смешной, этот дядька по кличке Хомя - даже делает вид, что отворачивается, когда Олюля раздевается перед кроватью.
Глупый – даже в ее 15 лет уже можно, не оборачиваясь, ощутить на всем теле пусть беглый, но жадный, приникающий взгляд. От плеч до коленок, особенно на бедрах, уже плотных и округлых. Как раз там, где гибче всего оплетает голое тело кусачий хвост кожаного ремня.
Да фиг с ним, с ремнем – хреново, если у него начинают стыдливо бегать глаза и он, запинаясь и пытаясь казаться строгим, говорит насчет прутьев. Розги - это и правда хреново, жгет так, что света белого не видно. И снова – откуда он только слова такие выкапывает - «вица…»? Ну, сказал бы просто: хочу прутом отхлестать, так нет же - «вицы отведать…».
Смешной. Но не страшный и не жадный. И еще - умный! Вот!

…

- О-о, какие люди! И без охраны! – свежий, искрометный юмор Чекушки сопровождался цепким взглядом – не на вошедшего, а на его пакет. Контуры предметов в пакете обрадовали. Первый из них со стуком оказался на грязноватом столе, вызвав радостное оживление всей честной компании – самой Чекушки и ее двух посетителей.
Ванек, со сложным вторым именем Кувалдометр, цепко сграбастал горлышко:
- Да-а! Под такое дело в наших краях без охраны никак! Ты гляди, Хомчик, ежели кто обидит, мне шепнешь! Я им, б…! – и свободной от бутылки рукой сжал кулак-кувалду.
Второй гость согласительно кивнул, почти попав вилкой в скользкий грибок-закуску, а Хомо торопливо показал Кувалдометру на грань рюмки:
- Стоп-стоп! Мне пока хватит!
Чекушка, откроив на закуску еще пару ломтей хлеба и дешевой ливерной колбасы, охотно поддержала:
- Да, ему пока хватит! Небось к Олюле пойдешь? Тогда ну точно пока хватит!
- Эх, Хомчик, классный ты мужик и свой в доску, а то бы я тебе, б.., за Олюльку! – снова сжалась гиря Кувалдометра. И снова поддержала Чекушка:
- А ты, Ванька, не суйся! Он Ольке вон как помогает! К тебе что ли, забулдыге портовому, за уроками идти?
Кувалдометр почесал затылок и согласился:
-Ну, это так, да… уроки это дело такое… да…
Третий посетитель снова почти попал вилкой в гриб и еще охотнее закивал: «Уроки – это да! Это надо!»

…

Чистые простынки Олюля и не стелила – дядя Хомя зачем-то убирал с кровати вообще все, оставляя только пустую и звенячую металлическую сетку. Зимой она даже ежилась, когда ложилась на нее голышом – вроде и натоплено, а сетка все одно холоднючая. Но сейчас нормально, да и согреваешься все равно быстро, когда он начинает по заду полосы выписывать.
Но пока еще не легла – он никогда не торопился. Сначала вот убрали все с кровати, потом она по его слову принесла и положила на сетку «вервие», потом по отдельности два ремня – широкий и средний, и только потом встала на коленки в тесном углу между кроватью и подобием стола, на котором делала уроки. Спиной к нему, руки на затылке и отвечать – прямо в угол, не поворачивая головы.
- Все задания выполнила?
- Почти.
- Отвечай как положено!
- Не все, учитель.
- Заслуживаешь наказания?
- Да, учитель.
- И что с тобой сделать, ленивая девочка?
- Подвергнуть телесной экзекуции, учитель.
Последнюю фразу, произнесение которой он строго требовал каждый раз, она вообще только со второго раза четко выговорила, а поняла и того позже, когда он наконец дошел с ней в уроках до всяких старых слов и их сочетания с историей как предметом в школе…

…

Выцедив налитую ровно по указке стопочку, Хомо аккуратно промокнул рот и спросил у Чекушки:
- Ну, я тогда пройду? Я вот тут книжки еще принес…
Чекушка проводила взглядом пакет – там было еще кое-что знакомого контура, но пока на столе ноль-семь, пока хватит…
- Иди, мил человек. Олька там, все обделывайте как надо. И построжее с ней, построжее!
Хомя величаво кивнул, сразу как-то словно вырос и шагнул за откинутый поло ситцевой занавески – в глубине дома, где за второй комнатой была аккуратная комнатка Олюли. В пакете была не только запасная бутылка – там действительно были еще и книги. Занимательная математика, кое-что по истории и даже ответы по химии, хотя обычно он готовых ответов старался ей не давать. Учить так учить! А если что, так… гм…
Заслышав скрип половиц, Олюля выглянула из своей комнатушки, одновременно с улыбкой слега зарделась – уж полгода как знакомы, а все равно как-то стремно… Она уже не маленькая, а он ее во всех позах… Ну и ладно! Он все равно клевый!
- А я знала, что вы придете, дядя Хомо! Я написала целое сочинение и еще даже сама на задворках вицу нарезала! – и зарделась еще пуще. – Если надо, я вот… Ну, короче, можно вашими вицами!
- Опять слова-сорняки? – грозно сдвинул брови грозный дядя Хомя. – Какое еще «короче?» Мы с тобой кто? Хомо сапиенс! Понимаешь – не просто хомо, а сапиенсы, то есть ра-зум-ны-е! И разумным дана речь! Четкая, внятная, определяющая все оттенки и нюансы поведения! Насчет вицы мы потом решим. Готовь-ка лобное место…
Первый раз, услышав про лобное место, она чуть было не сдернула трусики, чтобы показать ему лобок, но…
Потом сама заливалась смехом, когда поняла что к чему. И все одно непонятно – ну чего он так стесняется ее в открытую разглядывать? Как ребенок, право слово…

….

Первый шлепок всегда был так себе. Он как будто каждый раз как в первый раз поднимал над ней ремень. А тогда, в самый первый раз, после первого же шлепка, наклонился и осторожно, даже как-то боязливо, спросил:
- Ничего? Терпимо?
Смешной он! Чекушка проводом от утюга бы так полоснула, что задница пополам! А эти его шлепки ремешочком – что мертвому припарки…
Вот! Тут уже вроде начал воспитывать! Поежилась на сетке, слегка повела бедрами. Вот! Еще сильнее начал! Ну, скоро начнет пластать как положено…
Пять довольно резких хлестов ремня. Построжавший голос:
- Почему молчим?
- Простите, учитель! – послушно приподняла лицо, послушно сказала то, что положено.
И снова ткнулась щеками в мелкую железную сеточку кровати, которая то дрожала, то прогибалась от ее движений. Отрывистых, коротких движений – потому что ремень порол все звонче, тело как бы само отзывалось на его удары, а туго спеленатые «вервием» руки пока еще ровненько вытянулись вперед. Вот когда она не выдержит ремня и начнет извиваться вся как есть, тогда он неторопливо развяжет, заставит просунуть руки между железками спинки, снова свяжет, и…
И что? А не то, что вы подумали! Даже Чекушка сразу махнула рукой – Хомя не трахальщик. Он по другому западает.
М-м-м… блин, зачем я про вицы сказала… и так уже боо-ольно!
…

Бегло пробежал глазами исписанные страницы. Черт побери, девчонка не дура, учится быстро. На лету… Придираться смысла нет, поймет и будет дуться. А тут что? Тоже нормально…
Ладно, все равно есть за что всыпать. Если нет, так найдем… Если не найдем, так придумаем. А зачем придумывать? Она и так уже все знает. Но не скажешь ведь прямо!
Или можно? Чего она там сама про розги заговорила? Понравилось? Не факт…
Под розгами она как пружинка извивается – резко, судорожно, тисками сжав свои очаровательные тугие половинки… И эта кровать дурацкая… Подсказать Чекушке, что надо бы лавку ставить? Тоже мысль!
Но и на голой сетке голую девочку… Красиво ведь! Каждое движение повторяет сетка, пружинит, девчонка извивается, вздрагивает, сетка ее вверх, ремень хлестом вниз, а она… уххх!
Как бы еще научить, чтобы не молчала, чтобы говорила.. Пусть глупости, пусть только что угодно, но слышать голос, покорный, искаженный наказанием, но послушный голос этой красивой гибкой Олюльки, которая так и норовит при раздевании повернуться вовсе не спиной. Пора приказать снять платье…
Ну, засранка! Она что, без трусиков? Его ждала в одном платьишке?? Ремень изорву на заднице!

…

Прикусила губы, напрягла ноги. Больно сегодня стегает, разозлился за что-то? Ну и пусть! Как он клево про эту, как ее… валентность объяснил, вот! Точечки возле атомов понаставила и все задачи для химички пулей пошли! Как хлопала глазами эта дура Светка, которая вся в бантах, кружевах со своими фортепьянами и богатым папиком! Как я их всех на контрольке сделала! Аж химичка офигела!
Левка, сопляк приставучий, снова лапы распустил, а когда дала по лапам, даже не матерился, все потом спросить пытался, где я задачки и ответы нашла. Хрен ему! Вот тут и нашла-а-а!! Ой, мамочки, задница ведь горит уже вся! Ооооой…
- Больно!
Перестал стегать, наклонился над ней:
- Что, лишку дал?
Устыдилась. Ну что ты, маленькая совсем? Легла, так уж стегайся…
- Не, дядя Хома, просто вырвалось… бейте!
- Я не бью, я воспитываю.
Упрямо шевельнула губы в сетку кровати:
- Бейте же!!! Сильнее!
…

Пятьдесят. Хватит с нее. Или с меня? Сплошняком красные, кое-где с багровыми прочерками, полосы от талии до самых ляжек. Не играл, порол хорошо и веско.
Осторожно расслабилась, трудно дышит. Ничего, девочка, у нас с тобой уже бывало и посильнее. Ты крепкая, красивая, я тебя обожаю! И тебя и пороть тебя. И снова тебя. Даже не знаю, что больше. Да и какое тебе до этого дело?
Нет, Олюлька, надо передышку. Я не могу вот так, два раза подряд… и снова какое тебе дело…
Развязал руки, положил рядом «вервие». Она отозвалась легким движением тела, подсунула ладони под лицо.
Плачет?
Нет, подняла голову, приоткрыла прикушенные губы со следами зубов:
- Идите уж к ним, хлопните стопарик. Я подожду вас, дядя Хомо.

…

- О, снова без охраны! – радостно потер руки Кувалдометр.
Точно, усидели уже первую ноль-семерку. Ну куда в них лезет? Вот вам и вторая… И мне чуток… Лей, булькай, сейчас можно и больше.
Чекушка суетится со своей нескончаемой ливерной колбасой.
Поднял вверх указательный палец:
- Поскольку мы с вами не просто хомо, а сапиенсы, даже пить будем разумно! За уважительное здравие ваше, Иван! И ваше, Галина свет Аркадьевна!
- Эк завернул, ну Хома и есть Хома!
- Хомо…
- Да мне по х., все одно ты мужик дельный! У вас там чего, как в школе, перерыв?
- Между первой и второй перерывчик небольшой! – прогудел в тарелку третий.
Да, он прав. Долгий перерыв – делу помеха.
Подожди, Олюля, я сейчас приду. Я быстро. Говоришь, вицу хотела?