Бабка_за_дедку
Совпадение
После работы Талумов вернулся уже затемно и, нашаривая на стене выключатель, чуть не споткнулся об Оскара. Тот протестующе мявкнул и удалился, демонстративно покачивая хвостом. Дескать: чтобы я тебя, хозяин, после такого еще хоть раз встретил!
Странно готовить ужин себе одному. Поэтому Талумов по привычке нарезал бутербродов из колбасы и сыра, подумал и решил, что для ста граммов повода нет, поставил чайник. Тот как раз вскипел, когда раздался звонок. У Талумова было только одно предположение, кто мог прийти в такое время, и, к счастью, оно оказалось верным.
- У меня опять сигареты закончились, а курить охота – умираю! – чаще всего Ирка приходила именно за сигаретами.
- Ты вовремя, у меня как раз чайник вскипел, пойдем чай пить. Или нет, давай я лучше тебе кофе сварю. В турке.
- Кофе в 11 вечера? Талумов, ты оригинал! А хотя… давай!
Пока он возился с меленкой для зерен и пакетиками с пряностями, Ирка сидела на табурете, подложив ладошки под попу и по-птичьи наклонив голову набок.
- Вот почему у тебя кофе такой вкусный получается? У меня всегда какая-то отрава выходит.
- Потому что тебе терпения не хватает. Кофе суеты не любит…
- Зато в тебе терпения хоть отбавляй… Правда, что тебя на работе Дзержинским прозвали?
- А ты откуда знаешь?
- А сорока на хвосте принесла, - Ирка так же по-птичьи смотрела на него, улыбалась. – А тебе идет. Железный Феликс. Холодная голова, горячее сердце и что там дальше…
- Да ну тебя! – проворчал он. – Идиоты всякие придумали, а ты повторяешь.
Талумов поставил на стол две маленькие чашечки с ароматным кофе и тарелку бутербродов, отхлебнул и ревниво посмотрел на Ирку: как? Та жмурилась, как кошка на солнце, смакуя каждый глоток.
- Господи, к такому божественному кофе – какие-то убогие бутерброды! Талумов, ты бы женился, а то язву на сухомятке заработаешь!
Талумов давно уже разучился удивляться неожиданности иркиных вердиктов. Заметил:
- Бытует мнение, что работа исполнителя несексуальна и девушки от нас шарахаются.
- Глупость какая! Что бы вы там в своем управлении понимали в девушках!
- Ладно, вот ты за меня замуж пойдешь?
Глупый разговор как обычно закончился неуклюжей шуткой. По шальному иркиному взгляду Талумов понял, что сейчас она ему выдаст в ответ, так выдаст, что мало не покажется... И она выдала:
- Давно бы вышла, если б ты был не дурак.
- А… пф… а почему я дурак? – растерялся Талумов.
- Ну, например, потому что я у тебя уже больше блока сигарет скурила, а ты меня даже не поцеловал ни разу!
Соседка, девчонка со спортивной фигурой, короткими темными волосами, этой вечно слишком отросшей челкой, сквозь которую иронично блестели ее птичьи карие глаза. Сначала – «привет-привет» в подъезде, потом – забежать на пять минут попросить сигарет, соль, лампочку, потом вот эти долгие посиделки с кофе на кухне… Сколько же это продолжается? Да уже несколько месяцев… Ай-яй-яй, Талумов, да ты и правда дурак! Вот смотрит она сейчас из-за кружки с кофе, и видно, что там, за кружкой, она опять иронично улыбается и выражение лица у нее такое, что нормальному мужчине лучше сразу удавиться.
- Дурак, - выдохнул Талумов. – Еще какой дурак... А если мы это сейчас исправим, у меня еще будут шансы?
Заходя в управление, Талумов мечтал только об одном: чтобы сегодня не было пакостных дел... хорошо бы, чтобы сегодня вообще дел не было, и в какой-то момент даже мелькнула малодушная мысль сослаться на какое-нибудь недомогание, хронический заворот кишок в стадии обострения... Ну не было никакого желания после вчерашней ночи заниматься работой. Ни малейшего.
Мимо диспетчерской Талумов шел почти на цыпочках, но от Ромки это не спасло.
- Фел, танцуй, тебе радость привалила! - закричал тот на весь коридор, потрясая ориентировкой.
Грустно, если такое чудесное утро начинается с Ромки и ориентировки... Талумов молча взял плотный конверт и сунул в карман брюк. Не сегодня, ради бога, сегодня только бумажная работа!
- Да ты посмотри, чудак-человек! Там такое... такая!.. Вот везет же некоторым: пороть красивых женщин — это, видите ли, их работа!
- У меня бланки отчетные закончились, занеси, пожалуйста, - спокойно сказал Талумов. - Только постарайся слюной не забрызгать.
- Ой-ой, какие мы остроумные! - надулся Ромка.
Ориентировка в кармане не вызывала у Талумова никаких эмоций, кроме законного раздражения человека, который собирался незаконно отдохнуть, а ему намерены помешать. Даже в журнал прихода не стал сразу вносить, а сначала медленно, со вкусом выпил чашечку кофе с коньяком. Только потом, смиряясь с неизбежным, достал конверт.
С листа на него смотрела Ирка, линия сгиба проходила как раз по границе ее смешной челки.
Розыгрыш что ли какой-то? Нет, все печати и голограммы на месте... Что здесь... Хранение наркотиков? Да нет, это правда какой-то розыгрыш!
Талумов подавил желание выйти в коридор и наорать на Ромку. Отложил листок, достал сигарету... Потому что Ромка может быть совсем не при чем... Всякое бывает в жизни.
Сердце частило, и Талумов пообещал себе, что это последняя сигарета, пока он не разберется с этим делом. Значит, наркотики... Да нет, быть не может, он бы заметил! Что там обычно отмечают - руки дрожат, зрачки расширены, немотивированная агрессия?.. Да уж, заметил бы, такой наблюдательный, кто бы говорил! Сигарета кончилась, и Талумов снова взял листок. Так, судебное заседание от 25 апреля... В коридор выходить уже не хотелось, позвонил по общей связи:
- Рома, мне нужно дело Ирины Тепловой, номер... сейчас... 239/988. Судебное заседание от 25 апреля этого года.
- А что такое? - забеспокоился Ромка.
- Ничего особенного, надо некоторые детали уточнить. Есть в электронном виде? Кинь мне на электронку.
Через 20 минут Талумов уже был уверен: не розыгрыш и не «липа». Ирину взяли по наводке местного наркоторговца. Доза была небольшая, вероятно, хранила для себя. Судя по данным следствия, продолжалось это не меньше года. А сколько на самом деле? А он как обычно ничего не замечал...
Рука опять потянулась к сигаретам... Чтобы избавиться от искушения, Талумов стал растирать пальцем висок, обычно помогало.
А теперь что в ориентировке. Действительно, классическая порка, наказание достаточно мягкое, если учесть, что дело проходит по статье 228 УК. Талумов прикрыл глаза... А ведь он не может взять это дело. Они с Ириной, выражаясь языком уложения о наказаниях, «находятся в близких отношениях, препятствующих адекватному исправлению и восприятию экзекуции»... Висок уже ныл...
Достаточно подняться выше этажом в кабинет Михаила Ивановича, объяснить ему, он нормальный мужик и все поймет. Написать заявление. Хотя нет, даже заявление писать не надо, достаточно взять телефон и позвонить в службу контроля. Его даже поблагодарят за бдительность и передадут дело другому... постороннему мужику... Талумов смял пачку сигарет и кинул в мусорное ведро.
Можно ведь сделать по-другому. Зайти к Семенычу, попросить его, по-дружески, взять это дело. Семеныч все сделает правильно. И ни слова не скажет потом... только хмыкнет сквозь сигаретный дым, когда пересечется с Талумовым в курилке.
Ирка на черно-белой распечатке выглядела растерянной и непохожей на себя.
На чем попадаются матерые экзекуторы? На ревности? На жалости?
Талумов набрал иркин номер.
- Ира, ты дома? Уходить никуда не собиралась? Я сейчас приеду. Да, по делу. Приеду и все объясню.
Уже нажимая отбой, поймал себя на том, что продолжает растирать злополучный висок.
Еремин, их водила, подкинул бы Талумова за пять минут, но хотелось пройтись пешком. Тут и ходу-то всего ничего, может быть, даже слишком мало, чтобы все взвесить и понять. Накрапывал дождь, и Талумов пожалел, что не взял китель. Да и сумку брать не стал, не было желания идти к Ирке с ворохом неприятных инструментов. Можно подумать, у него своего ремня не найдется.
На полпути к дому Талумов вдруг вспомнил простую вещь... и крепко выругался. И пожалел, что выбросил сигареты. Это ведь был классический синдром Трушевича. Зырянов, их преподаватель психологии, на семинаре с особым пристрастием по нему «гонял». До сих пор осталось в памяти: острая компенсация, которая возникает после длительного и интенсивного психологического давления. Ирку психологи отпустили всего пару недель назад, сейчас она выходит из кризиса, доказывает самой себе, что у нее есть в жизни что-то ценное... недогадливый сосед по площадке, например. Просто синдром Трушевича. Проще простого.
Ирка открыла дверь сразу же, как будто ждала.
- Ты что такой мокрый? Дождь на улице? Пойдем, я тебя горячим чаем напою.
На кухне царил «творческий беспорядок», проще говоря, бардак. Пока Ирка искала в куче грязной посуды кружку, пока отмывала ее от кофе, Талумов присел к столу со следами завтрака. Негромко попросил:
- Ир, не надо чая.
- Простыть хочешь?
Талумов вздохнул, придвинул блюдце и принялся крошить печенье. Если женщина хочет изобразить заботу, отговаривать ее бесполезно и небезопасно.
- Ты мне по телефону звонил, что случилось? - не оборачиваясь спросила Ирка.
- Когда ты подсела на наркотики?
Иркины лопатки перестали беспокойно двигаться под майкой со смешными котятами. Такая неподвижная стала спина. Каменная.
- Ты поэтому пришел? - голос был под стать спине.
- Я пришел по работе... Год назад? Больше?
Наконец Ирка повернулась.
- Я завязала. И это никого не касается. Ты вообще зачем пришел?
- Я твой экзекутор, Ир.
- Что?
- Хорошо, давай так... - Талумов отряхнул с пальцев крошки. - Именем справедливости. Исполнение наказания первой степени. Ирина Теплова, ты обвиняешься в хранении наркотиков, статья 228 УК, суд от 25 апреля этого года признал тебя виновной. Психологическая экспертиза определила тебе наказание: Д4/1, порка без отягчающих обстоятельств. Экзекутором назначен я, думаю, представляться не нужно. Если есть какие-либо факторы, препятствующие проведению экзекуции, скажи об этом сейчас.
- Что все это значит?!
Талумов снова потянулся к злополучному виску, и тот отозвался уже привычной болью.
- Я буду тебя пороть.
- Да пошел ты!
Талумов смотрел на Ирку и видел ее страх, животный, нутряной, именно тот, который ищут психологи-криминалисты. «Напьюсь. Вот сегодня точно напьюсь».
- Ира, я при исполнении, - мягко напомнил Талумов. - Не нужно кричать, достаточно сказать мне: уходи. И я уйду. Но потом придет другой, посторонний дядька, который сделает то, что должен сделать я.
Иркины птичьи глаза смотрели из-под челки колюче и неотрывно.
- Мне уйти?
И долгие-долгие секунды ожидания ответа. «Ай, молодец! Пусть женщина за тебя решает, да?»
- Нет...
- Хорошо. Ира, все будет нормально. Просто делай то, что я скажу.
Талумов поднялся, жалобно звякнуло задетое локтем блюдце.
- Пойдем.
Взял деревянную Ирку за деревянное плечо, повел в сторону спальни. Буратино, Карабас Барабас и семихвостая плетка. Триллер. Или нет, просто грустная сказка. Глупая, грустная сказка.
В спальне царил беспорядок — брат-близнец кухонного бардака. Одеяло и какой-то капроново-кружевной ворох пришлось сдвигать в сторону, чтобы освободить место на кровати.
- Джинсы надо снять. Остальное... - Талумов подумал, - можешь оставить.
Талумов отвернулся к окну, чтобы не видеть иркиных суетливых движений деревянными пальцами. За окном опять накрапывал дождь. А ведь ни к кому другому он не рискнул бы повернуться спиной во время экзекуции. Талумов усмехнулся — еще одно нарушение инструкции.
- А если я сбегу? - вдруг спросила Ирка — словно услышала его мысли.
- Куда? И зачем?
Талумов обернулся. Джинсы валялись рядом на полу, но это ничего не значило. Ирка сидела на кровати, напряженная, как взведенная пружина, и плевать ей было на все его «куда» и «зачем».
- Ир, у тебя тушь размазалась, - спокойно сказал Талумов — и одним прыжком оказался рядом с Иркой. Успел перехватить ее руку - что она там пыталась нащупать на тумбочке... утюг или ножницы... Завести руку за спину и повалить Ирку на кровать было не сложно — сложнее было сделать это без лишней боли. Ирка сопротивлялась молча, отчаянно. Только уткнувшись носом в подушку, прошипела:
- Я... тебя... ненавижу!
«Я знаю», - подумал Талумов, выдергивая из брюк ремень и занося руку для удара.
- В общем, разделал я ее, как бог черепаху. Разозлился. Она еще поначалу в молчанку играла, но потом-то все равно заверещала, а под конец даже верещать не могла, голос сел... Короче говоря, увлекся я... Нет, не покалечил бы, но на превышение меры наказания намахался. Стоп, говорю себе, с нее хватит. А эта дамочка уже и встать сама не может, и глазки закатила. Ну все, думаю, допрыгался. Взял ее на руки, понес в душ. На полпути она как выкрутится - и на меня! И откуда только силы взялись! Я думал, опять кулаками махать начнет, а она меня — взасос!..
Семеныч выдержал мхатовскую паузу. Первым не выдержал Ромка:
- И что?
- Да так... секс был ни то ни се, честно говоря. Но вот после этого у меня был другой секс, посерьезнее. Два месяца объяснительные писал! Врал как сивый мерин, валил все на психологов — дескать, не распознали латентную мазохистку, провокация, мол! В общем, сам не знаю, как выкрутился. Влепили строгий выговор с занесением, и это еще дешево отделался!
- За что выговор-то?!
- Ну как тебе объяснить, Ром, - Семеныч со вкусом затянулся, выпустил облако душистого дыма — он признавал только трубочный табак. - Обычно на работе не принято заниматься сексом с осужденными. Особенно если это сказывается на качестве самой работы.
- Да кто узнает!
Семеныч посмотрел на Ромку даже с сочувствием.
- Нет, Роман, на экзекутора тебе не поступить. И слава богу!
Сизая от дыма курилка отступала куда-то на второй план, вместо нее всплывало другое: горячечные иркины глаза, шепот обжигает Талумову щеку. «Почему ты?!» - «Это просто случайность, Ир» - «Таких случайностей не бывает» - «В жизни всякое бывает».
- А ты что скажешь?
- А он ничего не скажет. Он уже второй день кроме «привет» и «пока» ничего не говорит. Скрываешь что-то, а, Феликс?
Талумов поймал себя на желании врезать Ромке, сильно, от души... Затушил окурок в банке из-под кофе, пошел к двери. Вдруг остановился...
- Семеныч, а что дальше было? У тебя с той женщиной?
Семеныч посмотрел на Талумова сквозь сигаретный дым, хмыкнул.
- Да ничего не было, Фел. Как отрезало. На кой она мне сдалась, такая бешеная?
Когда за Талумовым закрылась дверь, Семеныч принялся выбивать трубку. И за этим занятием негромко посоветовал:
- Ты бы, Ром, нашего железного не доставал. Доставать экзекутора высшей категории вообще вредно для здоровья. Считай, что я тебе по-дружески посоветовал.
Ромка захлопал ресницами. У Ромки ресницы, как у куклы Барби, длинные и пушистые. Грех такими не хлопать.