F/M
Крио
Уверенность
Девушка помешивает чай. Она настолько крепко сжимает ложку, что костяшки пальцев белеют. Потом, спохватившись, расслабляет пальцы, но продолжает водить ложкой по кругу. Сахар уже давно растворился, но на поверхности плавают две чаинки. Они раздражают. Как сбой в орнаменте, как таблетка, выщелкнутая из середины кассеты, как неровно висящая картина. Девушка пытается выловить их ложкой, но каждый раз чаинки ускользают от возмездия и снова всплывают на поверхность утопленниками нездорового перфекционизма.
— Что с тобой происходит сегодня? — в голосе собеседника слышится беспокойство. Она поднимает взгляд и молчит несколько секунд. Потом качает головой:
— Нет, не могу сформулировать, — и снова утыкается в чашку.
— Хм… Ну, лично я вижу некую мрачную решимость, что-то вроде “пойду брошусь грудью на амбразуру, героически погибну и обрету блаженство”. Так? — мужчина понимающе усмехается.
— Да, Макс, наверно, ты прав. Просто… Слишком много всего. Слишком много косяков. Все из рук валится, а что не валится из рук, то валится мне на голову.
Он закидывает ногу на ногу и отпивает из своей чашки.
— Значит, по этому поводу ты решила сделать себе совсем хреново и договорилась со мной встретиться? Господь, жги, здесь уже нечего?
Девушка вспыхивает.
— Зачем ты так? Ты ведь знаешь, что мне это нужно. И что мне хорошо позже, — она аккуратно кладет ложку на блюдце и сцепляет руки в замок.
— Конечно, хорошо. В краткосрочной перспективе. Физиологические механизмы работают, как часы, да и психологические тоже. Вместо того, чтобы разбираться со своей жизнью и повышать уровень осознанности, ты получишь ощущение нравственной чистоты и непорочности абсолютно бесплатно. Ну, почти. Знаешь, моя дорогая Аля, это немного нечестно, — эти слова полны мягкой иронии.
А ведь он прав, внезапно понимает девушка. Хоть на время избавиться от всего, что тебя мучает, разом, не прикладывая к этому никаких усилий — очень заманчиво, но проблемы-то никуда не денутся.
— Что, не станешь ты меня пороть? Противопоказания нашел? — Аля невесело усмехается.
— В точку, товарищ пациент. Практики, это, конечно, хорошо. Но в вашей ситуации сделают только хуже. Лечение симптомов, понимаете ли…
Девушка снова хватается за ложку но, передумав, оставляет её на месте.
— С-с-садюга… — цедит она сквозь зубы с непонятной ей самой досадой.
— Не садюга, а свитч, — насмешливо поправляет Максим. — Кстати, если ты хочешь-таки сегодня темачить, у меня есть альтернативное предложение.
— Какое?
— Испытать один новый девайс.
— Ты же сказал, что…
— На мне испытать. Если желаешь, конечно.
Неожиданный поворот. Конечно, они прекрасно знают о тематической “ориентации” друг друга, и не раз говорили об этом, но Але никогда не приходило в голову предлагать подобное. Они друзья, друзья ближайшие, но в ее внутренней иерархии Макс всегда занимал место старшего, и по возрасту, и по статусу. И он об этом прекрасно знает. Зачем тогда весь этот фарс? Будто не понимает, что это ей — ей сейчас хочется лежать под безжалостными ударами, дергаться, до боли в челюсти сжимать зубы и, может, наконец-то выплакаться. А что будет потом, ее как-то не волнует.
— Ну так, что ты решила? — этот невозмутимый тон с оттенком насмешки. Алине хочется заехать ему в челюсть, со всего размаху, до хруста в запястье. Выискался тут правильный. Печется о ее психическом здоровье, вот уж воистину профдеформация налицо. Впрочем, зачем в челюсть? Можно и посмотреть, что там у него за девайс, раз уж сам нарывается.
— Хорошо, давай так. Только чай допью, — девушка пытается изобразить фирменную усмешку своего собеседника, но получается плохо. Поэтому она берет печенье из вазочки, надкусывает, затем делает глоток чая, стараясь придать движениям размеренность и неторопливость. Вспоминается, как тот же Максим рассуждал об уверенности на примере пассажиров метро. Уверенного человека, говорил он, увидеть просто. В полупустом вагоне многие вскакивают со своих мест чуть ли не на середине перегона, потом повисают на поручнях на каждой стадии торможения, потом толпятся в дверях… И только некоторые четко рассчитывают время и количество движений, необходимое для того, чтобы выйти вовремя.
Да уж, она точно не относится к последним. Она вскакивает, как только поезд отъезжает от станции, потом опять садится, опять вскакивает, наступает всем на ноги, чуть не падает и придавливает рядом стоящих. И, конечно, здесь идет речь вовсе не о метро. Но сейчас… Сейчас ей как никогда хочется выглядеть уверенно и невозмутимо.
— Пожалуй, пора идти, если ты не передумал.
Куда делась зашуганная девочка, почти подросток с виду? С высокого барного стула встает вполне взрослая женщина, с пронзительным взглядом и грациозными движениями. Мужчина тоже замечает перемену и не задает вопросов. Девушке кажется, что он улыбается странной, будто одобрительной и вместе с тем ироничной улыбкой.
Максим включает свет и убирает с кровати книги. Потом достает что-то из ящика стола.
— Не потеряла квалификацию? — он протягивает Алине провод, свернутый в кольцо. Развернув его, девушка отмечает длину около метра и тщательно обмотанные изолентой срезы.
— Это риторический вопрос?
Мужчина усмехается:
— Если не против, снимать штаны я, пожалуй, не буду. — говорит он и одним движением стаскивает футболку.
В происходящем есть что-то глубоко неправильное, точнее, так кажется зашуганной девчонке где-то на задворках сознания. Но сейчас правит бал совсем другая ее сторона — спокойная, холодная и жесткая. И этой стороне совсем не нравится самоуверенная наглость.
— Тебя привязать не надо? — Алина наматывает провод на руку и несколько раз рассекает воздух, привыкая к новому инструменту.
Беззлобный смешок. Максим ложится и вытягивает руки вперед. Так, как обычно ложится она, но, пожалуй, гораздо более непринужденно.
Девушка несколько раз глубоко вздыхает.
— Сорок. Стоп-слово знаешь, — говорит она твердо. Возражений не следует.
Первый удар она наносит вполсилы, но на коже тут же вспухает красная полоса. Да, тяжелая штука. Тяжелая, гибкая, пробивает глубоко. Следующий удар ложится рядом с первым. Еще один — накрест. Хоть бы дернулся раз!
Алина чувствует, как внутри загорается азарт. Она заставит его если не закричать, то хотя бы крепко потерпеть. Еще удар, еще один. К концу первого десятка Максим берется за перекладину на спинке кровати. Девушка удовлетворенно усмехается и дает передышку. Она по себе знает, что ожидание порой бывает куда страшнее самого удара. Снова провод свистит в воздухе.
Да, терпеть уже значительно сложнее. Макс дышит глубоко и резко, непроизвольно поднимает плечи, все крепче сжимает перекладину. Алина не делает паузы перед третьим десятком, продолжая хлестать ровно и размеренно.
Ей нравится это чувство. С другими ее нижними это ощущалось совсем по-другому и было скорее способом сделать людям хорошо. Здесь же… Нет, об удовольствии лежащего человека она думает в последнюю очередь. Ей просто любопытно, интересно наблюдать, насколько его хватит. Ей льстит, что он покорно лежит под ее ударами и не смеет уклониться или дернуться сверх дозволенного. Ей нравится причинять боль, и это пьянит похлеще игристого вина.
На тридцатом ударе конец провода попадает по ребрам. Мужчина вскидывает голову, так, что волосы проводят по плечам, и не может сдержать то ли хрип, то ли стон. Девушка довольно улыбается. Как же это, черт возьми, красиво, с удивлением думает она.
Перерыв. Им обоим нужно отдышаться и настроиться. Наконец, Алина бьет снова. По нарастающей, почти в полную силу, почти без передышек, так, что местах пересечения следов выступает кровь.
Последний.
Девушка бросает провод на пол, становится на колени рядом с кроватью и зарывается лицом мужчине в волосы.
— Не ожидала от тебя, — говорит она очень тихо. Несколько секунд молчания, тяжелое дыхание. Короткий смешок.
— Я от тебя, признаться, тоже, — пауза, — Если не сложно, хлоргексидин в левом ящике, вата там же. Потом.
— Хорошо, — ее голос звучит очень спокойно.
— Хорошо, — эхом повторяет он.
Обсудить на Форуме