Ежевика
На Фонтанке водку пил
(Этот рассказ - плод совместного творчества. Соавтор пожелал сохранить анонимность)
Катя не вытирала слёзы, и они текли по лицу вперемешку с каплями внезапно налетевшего дождя. Зонтик она забыла дома, но ей было наплевать. Даже лучше – можно не прятать заплаканные глаза от случайных прохожих. Прохладный ветер неистово трепал подол платья. Пускай! На набережной Фонтанки было пустынно – все, кто мог, попрятался от ненастья. Даже в бронзового Чижика-Пыжика никто не кидал монеты, а расположившийся по соседству продавец сувениров закутался с головой в дождевик и захлопнул свою витрину-раскладушку. Рядом с ним Катя поскользнулась и едва успела ухватиться за чугунные перила.
Виктор, Витенька – как же ты мог?! В своё время мама порадовалась, узнав имя Катиного избранника: Виктор значит «победитель», хорошее имя для будущего добытчика и защитника! А ещё Катя почему-то вспомнила их последний разговор про детей. Виктор, как обычно, был уклончив. Сказал, что дети всё время наступают ему на ноги и привёл в пример удивительную историю. Как-то уже давно случилось ему ехать в метро почти совсем одному – только в другом конце вагона сидела бабушка с внуком. Вернее сидела одна бабушка, а внук то ли играл, то ли что-то ей показывал. Виктор был уверен в своей неприкосновенности. Как вдруг поезд резко дёрнулся, мальчик потерял равновесие и, промчавшись через весь вагон, всё-таки наступил Виктору на ногу. Не больно, конечно, наступил, и вообще вроде бы сущая ерунда, но факт: вероятность, что ребёнок потревожит Виктора, была в тот раз ничтожно маленькой – и всё же реализовалась! Катя, слегка опешив, даже не нашла, что сказать на это.
Вчера, в пятницу, Виктор вернулся домой очень поздно. Катя уже начала всерьёз волноваться, так как мобильник упорно не отвечал. Скинув обувь, муж прошёл в одних носках на кухню, сел за стол и закрыл лицо руками. Встревоженная Катя подбежала к нему – и Виктор разрыдался. Стал просить у неё прощения. Сказал, что они выпивали с коллегами и друзьями – от него и правда сильно несло, – а потом играли в карты, и он проиграл. Все деньги, что были с собой, и всё, что лежало на сбербанковской карточке.
Катя очень расстроилась – на карточке лежали их накопления для поездки осенью на море. Не далее как завтра они собирались к знакомому турагенту, чтобы выбрать путёвку. Боже, как она ждала этой поездки! Нынешнее пасмурно-хмурое питерское лето, насквозь пронизанное дождями, не оставило никаких шансов хоть немного погреться на солнышке и искупаться. Да что там, просто погулять по улицам в любимом лёгком льняном сарафанчике!
Но это оказалось ещё не всё! Уткнувшись ей в грудь, Виктор, Витенька пробормотал, что в последней попытке отыграться он поставил на кон её: свою жену, свою любимую Катеньку - и снова проиграл! Теперь ей предстоит отправиться к некоему Петру Васильевичу и провести с ним вечер и ночь!
Катя сначала не поверила, не хотела верить, только отстранила его от груди и попыталась заглянуть в родные пьяные глаза. Виктор повторил, что проиграл её в карты Петру Васильевичу, а потом, сквозь рыдания, стал причитать, какой он подонок и сволочь.
- ТЫ проиграл в карты МЕНЯ???
Виктор, Витенька сверзился на пол, обхватил её лодыжки, стал целовать и зарыдал пуще прежнего. Катя рывком попыталась высвободиться, однако он держал крепко, не отпускал. Сбивчиво говорил, как он любит её и сколь влиятелен Пётр Васильевич, старый друг его начальника, умолял её о жертве ради их семьи и обещал, что Пётр Васильевич будет порядочным и галантным, настоящим джентльменом. . .
Он был настолько жалок, что Катин гнев улетучился, и она не заметила, как оказалась рядом с ним на полу, гладила его по лысеющей макушке и пыталась утешить. Так они вчера и заснули: обнявшись, на полу в кухне.
И вот теперь она, насквозь мокрая, стояла перед дверью той самой квартиры на набережной Фонтанки, где в бесконечно далёком прошлом её родной и любимый Виктор, Витенька сначала пил водку, а после проиграл в карты сперва деньги, а затем и её. Провожая Катю сегодня, он, отчаянно смущаясь и стыдясь, попросил её надеть бельё покрасивее. Катя не выдержала и дала ему пощёчину, после чего, позабыв про зонтик, выскочила на улицу. Виктор не посмел её сопровождать, остался дома, сокрушаясь, какой он дурак и подлец.
Дверь отворилась. Пётр Васильевич оказался представительным мужчиной лет под пятьдесят, в домашних брюках и мягком велюровом пиджаке. Не приглашая войти, он осмотрел Катю с головы до ног и явно не пришёл в восторг от этой мокрой курицы.
- Я Катя, жена Виктора, – выдавила та, наконец.
Пётр Васильевич хмыкнул так, что нельзя было понять его умонастроение, и, наконец, посторонился, пропуская её в прихожую большой квартиры с высокими старыми потолками. Потом бесцеремонно подтолкнул в сторону ванной комнаты, где выдал Кате халат и тапочки.
Стараясь не оглядываться в окружающее многозеркалье, Катя быстро сняла с себя всё, запахнулась в цветастый махровый халат и вытащила из сумочки косметичку. В любых обстоятельствах нужно оставаться женщиной! Виктор, Витенька – как же ты мог?! Катя изо всех сил старалась не зарыдать. Подняла глаза к потолку, стараясь загнать обратно непрошенные слёзы. Она чувствовала себя донельзя неуютно в чужом просторном халате на голое тело и явно великоватых тапочках. Чужая огромная квартира, чужой неприветливый мужчина за дверью. . . Впрочем, перед смертью не надышишься, и Катя решительно шагнула из ванной.
Пётр Васильевич ждал её в гостиной. Здесь-то, надо думать, всё и случилось! Здесь Виктор и проиграл её! Наверное, вон за тем столом с резными ножками! Интересно, на котором из стульев с атласной бежевой обивкой он тогда сидел? Впрочем, какая теперь разница!
Выражение лица хозяина было всё таким же суровым и непроницаемым. Молча, он налил Кате полстакана дорогого коньяку, не предложив никакой закуски. Давясь, Катя выхлебала до дна.
- Ну, рассказывай! – велел Пётр Васильевич.
Что рассказывать-то? Он же сам всё прекрасно знает. Это он захотел в качестве платы за выигрыш её, совершенно незнакомую ему жену Виктора. А теперь что, не доволен? Ожидал более яркую цыпочку, не промокшую под августовским дождём? Коньяк ударил в голову. Катя почти кокетливо высунула между пол халата стройную голую ногу.
- Рассказывай, что тебе наплёл этот придурок!
Катя вся вспыхнула от такого невежливого обращения, а потом, припомнив, зачем она здесь, опять ударилась в слёзы. Виктор не придурок, нет, он очень хороший, просто иногда немного слабовольный! Она повторила Петру Васильевичу то, что услышала от мужа вчера ночью на кухне. Как он сначала проиграл всю наличку и сбережения, а потом, пытаясь спасти семейный бюджет, невольно подставил и её, стал заложником неудачно сложившихся обстоятельств.
- Да, всё было примерно так, - подтвердил немногословный Пётр Васильевич. – Пошли в спальню!
Катя на подгибающихся ногах проследовала за ним. Только сейчас она, наконец, осознала, что ей предстоит: лечь в постель с незнакомым и не слишком приятным мужчиной и делать всё, что ему заблагорассудится – и так до утра, пока он с ней не наиграется. С таким кошмарным унижением она прежде никогда не сталкивалась. Виктор, Витенька – как же ты мог?! Господи, ну пусть это будет только сон, кошмарный сон!!!
Она робко попросила ещё коньяка, чтобы побыстрее отключиться, но этот мерзавец и не подумал пожалеть её. Велел не мешкать и указал на большую двуспальную кровать. Катя вспомнила, что читала о подобной ситуации в повести Дюрренматта. Там героиня перед лицом неизбежного насилия заставила себя включить сексуальное удовольствие и сумела таким образом одержать моральную победу. Решив действовать по этой методе, Катя медленно и, как она надеялась, эротично, спустила халат сначала на локти, а затем и сбросила совсем. После чего на четвереньках забралась на кровать, старательно выгибаясь и повиливая попкой.
- На живот ложись! – неожиданно резко и вроде бы даже зло скомандовал Пётр Васильевич.
Катя повиновалась и обречённо подумала, что вот, ещё и на любителя анального секса нарвалась! Виктор, Витенька пытался несколько раз к ней туда забраться, но сам же и останавливался, едва начав, жаловался, что слишком узко. А этому козлу наверняка не покажется, что узко, ещё и рад будет!
Чтобы отвлечься, она задумалась о том, чем сейчас может быть занят Виктор, что он приготовит себе на ужин и приготовит ли вообще хоть что-нибудь. Наверное, не станет. Небось, весь извёлся в тревоге за неё, Катеньку. Места себе не находит - какой уж тут ужин. Только бы не сделал чего с собой!
- Ой! - Катя взвизгнула придушенной мышью и дёрнулась: ягодицы вдруг словно ошпарило кипятком. Она инстинктивно вцепилась в простыню, повернула голову и увидела, что Пётр Васильевич всё ещё одет, а в руках у него ремень. Не успела она толком удивиться, как голую задницу во второй раз основательно прижгло.
Бедная Катя поняла, что худшие опасения оправдались, и она попала в лапы к извращенцу. Таким, она читала, прежде чем заняться сексом, необходимо помучить девушку. Только тогда у них встаёт. Ещё три больнющих удара один за другим! Катя подгребла подушку и закусила край. Ей очень не хотелось орать перед извращенцем, добавляя ему удовольствия! А орать так и тянет, потому что очень, очень больно! Катю никогда не пороли, и она даже представить не могла, каково это! Проклятый мучитель жестоко лупил её по заднице и ниже! Обжигая так, что почти невозможно было терпеть!
Виктор, Витенька, ты такой хороший и добрый! Ты так замечательно и проникновенно поёшь! Лариска мне отчаянно завидует, говорит, талантище! Как жаль, что редакторы телепрограмм почему-то упорно тебя игнорируют, не приглашают на съёмки! А какую великолепную песню ты написал! Но ведь не на «Поле чудес» с ней ехать, к этому трамвайному хаму, Леониду Якубовичу! Ох, невезучий ты, родное сердце!
Погрузившись в воспоминания и, словно наяву слыша томный баритон Виктора, напевающего известный романс: «Твои волосы, руки и плечи - твои преступленья. Потому что нельзя быть на свете красивой такой!» - Катя и не заметила, как постепенно перестала чувствовать боль, ну просто совсем перестала, даже какая-то тёплая волна будто бы стала изнутри подниматься. И умудрилась пропустить момент, когда уставший Пётр Васильевич разочарованно отбросил ремень и вышел из спальни. Чтобы через минуту вернуться с чёрным компьютерным кабелем в руке.
Первый же удар кабелем вернул её в реальность, заставил выплюнуть подушку и заорать. Кате показалось, будто с неё содрали кусок кожи! Боль взорвалась фейерверком в мозгу, перед глазами всё снова поплыло от слёз.
- А ты не только дура, но ещё и крепкожопая вдобавок! – Пётр Васильевич, наконец, был удовлетворён её реакцией. - Ремнём тебя не пронять, так хоть кабелем дай бог получится мозги прочистить! Слушай внимательно, как всё было на самом деле, а потом я тебе ещё добавлю для профилактики!
И Пётр Васильевич рассказал, как оно было на самом деле, о чём умолчал Катин муж. Действительно, они вчера хватили лишку, во всех смыслах. Проиграв имеющиеся деньги, Виктор не нашёл ничего умнее, как поставить на кон свою одежду, и вскоре сидел уже нагишом. Александр, начальник Виктора, вдруг отозвал Петра Васильевича в сторонку и попросил устроить подчинённому проверку на вшивость. И Пётр Васильевич, будучи уже тоже изрядно подшофе, предложил сыграть на всё, за возврат одежды и денег поставить на кон что-нибудь серьёзное, ну там квартиру или машину. Виктор промямлил, что квартира тёщина, а без машины ему – если опять удача отвернётся – совсем никак, в общественном транспорте его постоянно преследуют фобии. «А как насчёт жены? Поставить на кон жену?» - лукаво спросил кто-то. И голый Виктор вдруг согласился! И стал срывающимся голосом умолять присутствующих никому ни о чём не рассказывать!
- И я бы ни за что не рассказал: мало ли с кем по пьяни бывает? Если бы у тебя хватило гордости плюнуть ему в рожу и послать подальше! Но ты, дура набитая, сама припёрлась да ещё задницей тут крутить мне стала!
– Пётр Васильевич изо всех сил врезал Кате проводом, но та на сей раз не заорала, она просто окаменела, уставившись в пустоту и будучи не в силах переварить внезапно открывшуюся правду.
Разумеется, Виктор проиграл снова, вконец расквасился и стал просить вернуть ему хотя бы одежду. Одежду, конечно же, вернули и даже вызвали такси, чтобы поскорее отправить его восвояси. Настроение у всех сразу упало, особенно мрачен был Александр. Он попросил у Петра Васильевича сбербанковскую карточку Виктора, чтобы отдать ему в понедельник, но проронил, дескать, не ожидал, что подчинённый настолько дурак. Можно ли его вообще на переговоры отпускать и доверять общение с клиентами? Что Виктор сумеет убедить жену, Пётр Васильевич и предположить не мог. Поэтому в субботу и не стал никому звонить, объяснять. Да и противно, честно сказать, было.
- Может, хоть тебе удастся мозги на место вправить! Может, хоть так: через жопу!
Упарившийся и раздосадованный Пётр Васильевич принялся наотмашь драть Катю проводом, не обращая внимания на довольно болезненную отдачу по руке. Его уже тошнило от этой семейки - всего-то за два вечера общения.
Катя теперь не орала, а просто выла. Выла от всего сразу, но гораздо менее – от приводимой в непотребное состояние задницы. Весь её привычный и уютный мирок обрушился в момент, придавив так, что дышать было почти невозможно, и рвущая, резко отдающаяся в голове, боль даже требовалась ей сейчас, чтобы не свернуться в кокон безнадёжности, чтобы ощущать себя живой.
. . .
. . . Катя ещё долго бродила в сумерках по набережной Фонтанки и окрестностям, благо дождь давно прекратился и ветер стих, и думала, думала. Казалось, мысли текли где-то далеко и в стороне, лишь краешком задевая её сознание. Катю не покидало чувство, что за эти несколько часов прошло невероятно много лет. Что её привычная наивно-беззаботная жизнь скоропостижно закончилась. Прежняя Катенька исчезла, умерла, ушла в небытие, оставив после себя лишь бесчувственную бледную оболочку. . . Она смотрела на такие знакомые питерские улицы – и не узнавала их. Тесные дворики и лепнина на фасадах, шершавая штукатурка, которую она случайно задела голым плечом, лениво ползущие по ночному Невскому автомобили, кошка, метнувшаяся в подворотню, – всё выглядело и ощущалось совершенно другим. Она рассматривала свою бледную руку на завитке ограды Михайловского сада - та казалась словно бы чужой. «Я похожа на привидение» - она неожиданно рассмеялась и сама испугалась своего странного, неестественного смеха.
Катя всё гладила этот завиток и представляла себе рыбу. Живую рыбу с блестящей чешуёй и прозрачными трепещущими плавниками. Выбросило её на берег безжалостным приливом, а потом вода ушла. И вот он вроде бы, воздух, полно его вокруг тебя, но дышать им ты не умеешь. И можно, нелепо трепыхаясь, порываться назад, вслед за убегающей водой, а можно. . . Что можно? Она всё думала и думала. Спешить было некуда: Виктор, Витенька , ещё позавчера защитник, сильное плечо и каменная стена, ждал её не раньше утра.
Как жаль, что белые ночи уже позади.