Тринадцать
Алиса
По субботам я наказываю Алису. Такая у нас договоренность. Всех противников телесных наказаний я обычно прошу пройти мимо – обсуждать такие вещи я готов только с теми, кто компетентен в вопросах воспитания.
Суббота – это, разумеется, условное понятие, день, который я выбираю по собственному усмотрению. Просто один раз в неделю Алиса отвечает за все свои проступки разом. После каждого наказания это недоверчивое дитя уверено, что, несмотря на мои обещания, подобная неприятность с ней больше не случится, но проходит еще одна неделя, и у меня появляется возможность показать ей обратное. Непреклонность, твердость, последовательность – я придерживаюсь их неукоснительно.
Алиса покладиста и не доставляет больших хлопот. Она мила, послушна, аккуратна, отзывчива ко всем моим просьбам, и всё равно не было еще ни одного случая, когда бы я не мог найти повода, чтобы наказать ее. Невнимательность, забывчивость, витание в облаках, все это не лучшим образом сказывается на школьных вопросах. Я же более чем кто бы то ни было заинтересован в ее успехах.
Как нет постоянного дня, так нет особенного часа, который я выбираю для наказания. Чаще это происходит после полудня, когда есть достаточно времени, и я не поставлен в ситуацию, когда уже пора спать, а воспитательный процесс еще в самом разгаре. Но есть отведенное для этого место – свободная комната на третьем этаже, обустроенная довольно просто. В ней есть кушетка, шкаф, письменный стол с деревянным стулом, не совсем обычное кресло и свободный угол для размышлений.
Алиса начинает плакать, когда я веду ее туда за руку. Я не говорю ей, что еще слишком рано, к чему это лукавство? На мой взгляд, самое время – телесные наказания не подразумевают веселья или приятных моментов. Всхлипывания прерываются короткими фразами, что она больше не будет. А вот для этого как раз слишком поздно, напоминаю я ей, но знаю, что она и сама это понимает.
Пропущенный завтрак, отложенное на самый последний момент домашнее задание, выполнение которого заняло на час больше, чем отведенное мной время. Мы оба согласны с тем, что все это тянет на хорошую порку. Обычно к этому моменту слезы у Алисы высыхают: сложно одновременно плакать и спорить, что очень хорошо можно обойтись без розог. Удивительной глубины понимание посещает ее каждый раз, как только она перешагивает порог этой комнаты. Я прекрасно все поняла, убеждает она меня.
Я прошу Алису лечь на кушетку.
Я секу ее розгой, тонким одиночным прутом, не обозначая количество ударов, чтобы не отвлекать от воспитательного процесса. Розовые полоски вспухают на попе. Алисе очень больно, крутится, кричит и плачет так горько, что дрогнуло бы самое черствое сердце. Я продолжаю еще чувствительно долго.
Хорошая порка – вот, что нужно, чтобы хорошо себя вести и успевать в школе. Хорошая, запоминающаяся порка, дополнил бы я.
Я беру Алису за ушко и веду к креслу. У него выгнутая полированная спинка и такие же подлокотники, на сиденьи – тонкая подушка, вся усеянная шипами. Они маленькие, твердые, недостаточно острые, чтобы проколоть кожу, но очень колючие. Алиса снова обещает и просит, умоляет. Внимательно выслушав поток слезных возражений, я говорю ей поднять платье и сесть в кресло – голой попой, конечно. Полчаса – я переворачиваю песочные часы и ставлю их на стол.
Шипы впиваются в попу и ноги, каждый из них колется, как тупая иголка. Алиса плачет так, как не плакала под розгой. Когда мне кажется, что всхлипы становятся тише, я поднимаю ее. Перерыва в десять секунд достаточно, чтобы дальше сидеть было еще невыносимее. С последними песчинками я выбираю новый прут, ведь мы не закончили.
Еще один полный круг. Порка – не милосердны ни розга, ни я. Необычное кресло – песок в часах движется особенно медленно. У Алисы полно времени подумать по-настоящему хорошо и о невнимательности, и о забывчивости, и о склонности оставлять домашние задания на последний момент.
– Напишите небольшое сочинение, – говорю я заплаканной Алисе, – Две-три страницы. О сегодняшнем дне и о том, что вы поняли.
После каждого наказания это недоверчивое дитя уверено, что, несмотря на обещания сечь ее каждую неделю, подобная неприятность с ней больше не случится.
Моя просьба тут же улетучивается из ее головы.