Посторонний. Зеленые глаза

[Книжник]

Вопрос: когда мы спим и, как часто бывает, смутно сознаем это и пытаемся проснуться,
не говорим ли мы во сне таких вещей и не совершаем ли таких поступков, которые наяву заслуживают названия безумных?
Нельзя ли в таком случае иногда определять безумие как неспособность отличать бодрствование от жизни во сне?
Мы часто видим сон и ничуть не подозреваем, что он — нереальность.
«Сон — это особый мир», и часто он так же правдоподобен, как сама жизнь

Преподобный Чарльз Лютвидж Доджсон
Он же Льюис Кэрролл



41.

…Если бы в тот миг там, в одном из домов Москвы, кто-либо бодрствовал и вышел на двор – по делам или же еще какой... нужде... В общем, взору такого наблюдателя – наверняка, совершенно постороннего, и потому никак не заинтересованного в искажении истины – предстало бы воистину редкое зрелище*. Крылатая полупрозрачная тень скользнула из низких облаков-туч, четко выделявшихся на бесцветном – условных серых оттенков – предрассветном небе, прямо на крышу. И встала там, явно определяя-прикидывая направление дальнейшего своего движения.

По счастию, в тот ранний час, в том самом доме, все спали, тихо-мирно-спокойно. В точности так, как и подобает законопослушным обывателям-обитателям страны, где мундирное благочиние-благолепие, вкупе со спокойствием и безмятежной идиллической пустотой некой стабильности, ценится как нечто особое, в высшей степени значимое. И неважно, какие бури зреют внутри скорлупы, скрывающей истинное положение дел – здесь считается, что иллюзия стабильной незыблемости порядка, установленного, кажется, раз и навсегда, является по природе своей самоценной, как некая «вещь в себе».

А потому, долг законопослушного обывателя в этой стране состоит в том, чтобы просто спать и не видеть ничего необычного. Особливо такого, что выходит за пределы ее, этой самой стабильной обыденности, и может смутить его, обывателя, рассудок.

В общем, спали обитатели и этого дома, и всех домов соседних. Спали в точности так, как и положено спать правильным, благоразумным и верным подданным местного царя-батюшки. Ну, того самого, государя православного, по языку – француза, по крови – немца. Управляющего делами духовными этой страны, посредством благодарного клира-на-жаловании – бормочущего, порою, с похмелия нечто вроде «Благодать-благодать, не могу тебя сыскать…» – да святейшего своего Синода, того, что состоит из мудрых старцев, каждый из которых сед, благообразен, иные вовсе даже и не в рясах ходят, а совсем, как говорится, напротив, в мундире-да-с-галунами. Инстанции сии, снизу доверху, мудры житейской мудростию, состоящей в покорности начальствующей вертикали. А потому они полны-исполнены благостного рвения не допускать никаких послаблений-отклонений-отступлений от канонически одобренных взглядов на природу ангелов и прочих духов, что согласно последней редакции одобренного циркулярами Предания, обитают где-то там, на Небеси.

Согласно параграфам указанных циркуляров, каждому из духов таковых надлежит быть смиренным перед Небесной Канцелярией и ее столоначальниками, нравоучительным для клириков и мирян, укоряющим пороки, взыскующим за провинности супротив начальства сотворенные и даже измысленные…

Ну, там, по циркуляру, много еще прописано обязанностей, каковые суть на тех же самых духов возлагаются зело. Впрочем, в перерывах между трудами тяжкими у духов сих есть отрада. Дабы не быть праздными, им надлежит воспевати Господу Осанны в ожидании манны… Тоже ничего себе занятие для отдохновения.

Автор ничего не перепутал в обозначении официальных позиций тогдашнего... как бы это выразиться поцензурнее... ведомства-духовных-скреп? Ну, в части описаний статуса крылатых созданий, несущих вести Свыше тем, кто значится в числе обитающих на Земли? Насчет внешнего облика, кстати, там, по циркулярам, тоже выходит четкая такая разнарядка, насчет ликов, перьев и крыл. Сколько и кому, в точном соответствии с Табелью о рангах. Ангельских.

Ах, да, сорри! Совсем, знаете ли, позабыл про белые одеяния – те самые, просторные, драпированные, длинные, ниспадающие. Они, согласно циркулярам, тоже в комплекте обмундирования Небесных посланцев обязательно присутствуют.

Так вот, спустившаяся с облака… Да, скажем так, тень… Она вот явно не вписывалась в канонический формат.

Хотя бы тем фактом, что какая-нибудь одежда, на ее теле, отсутствовала напрочь.

Да, между прочим, ежели верить канону и циркулярам, то те самые, кто крылатые и в белом, носят такие эффектные локоны. И сверху круглую такую штуковину, типа небольшого обруча. Ну, поверх прически, эдаким нарядным украшением, зависающим над макушкою. Кажется, это называется нимб…

Так вот, ничегошеньки подобного у крылатой тени вовсе не было. В смысле, нимба над головою у нее совершенно не наблюдалось. Как, впрочем, и самих волос на голове. Впрочем, сама голова этого удивительного создания смотрелась на его (или все же ее) изящной шее в высшей степени гармонично и красиво. И даже такая, с позволения сказать, прическа – а, вернее, ее полное отсутствие – общее впечатление от внешнего облика пришедшей в-гости-с небес ничем, совершенно, не портила.

В общем, внешность явившейся не имела никакого сходства с исходным-традиционным каноническим образом, на котором, согласно всем правилам местного циркулярного официоза, мог быть проставлен скрепно-благочинный символ канцелярского одобрямса. В смысле, печать. К нему – к этому образу-из-канона – внешность пришелицы отношения не имела вовсе. Вот никакого. От слова совсем.

Вот ведь и крылья-то у нее были отнюдь не пернатые, а вовсе даже прозрачные, слюдяного блеска, как у стрекозы.

А эти ее глаза... Янтарно-медового цвета, с вертикальными зрачками.

Кошачьи глаза.

Впрочем, тот, кто мог бы на почти что законных основаниях возмутиться этим ее взглядом, а именно лохматый пес по кличке Полкан, в это самое время дрых в своей конуре, совершенно, как говорится, без задних ног (или лап, не суть!), полностью положившись на солидную высоту забора и крепость-надежность запоров, прикрытых-припертых изнутри. Так что, честь встретить эту загадочную гостью-из-облака досталась вовсе иному живому существу, а именно местной кошке-трехцветке со звучным именем Василиса. Сидя на крыше, она приветствовала сошедшую с небес негромким мурчливым мявом. Хвост кошка держала поднятым вверх, обозначая тем самым для всех и для каждого – а особливо для самой пришелицы! – тот несомненный факт, что саму Василису отсутствие официально объявленных признаков святости вовсе не смущает. Предрассветную гостью-посетительницу лично она полностью одобрила, и это совершенно точно. Гостья улыбнулась ей в ответ и даже подмигнула янтарным глазом крыжовниковому взгляду ночной хозяйки этого домовладения. А потом, то ли фыркнула, то ли коротко усмехнулась, обозначив этим самым звуком встречное свое приветствие, направленное в кошачий адрес.

С другой стороны, ни рогов на голове, ни копыт на ногах у той, кто имела честь-смелость-наглость-и-прочее нанести этот необъявленный визит, кошка вовсе не обнаружила. И, судя по всему, сделала для себя вполне логичный вывод о том, что гостья, пришедшая с облаков, по ведомству Преисподней тоже никак не проходит. А уж кошкам в этом вопросе виднее...

Кстати, следует заметить, что небесная пришелица явилась не одна. С первого взгляда кошке-трехцветке показалось, что своими руками крылатая полупрозрачная тень нежно прижимала к своей груди ребенка.

Ну как, ребенка...

Здесь следует учесть, что рост пришедшей был вовсе не таким уж и маленьким – куда как побольше десяти футов! Собственно, именно по этой причине девушка, одетая в длинное белое платье и серый плащ, свисающий с левой руки и вниз у пришелицы-с-облаков – девушка, которую крылатая гостья донесла сюда из каких-то небесных странствий – смотрелась у нее на руках, воистину как дитя.

Стоит заметить, что эта девушка, принесенная домой перед самым рассветом, была Василисе вполне знакома. Та, кто вернулась сюда, в виде ноши, на руках этой странной крылатой тени, появилась в этом доме совсем недавно, всего пару дней тому назад. Девушка эта сразу же стала здесь важной персоной, и все свое время проводила наедине с самой хозяйкой дома.

Кстати, хозяйку, эту зеленоглазую женщину, Василиса, откровенно говоря, всегда слегка побаивалась, даже чуточку побольше, чем саму домоправительницу Варвару Петровну! А вот с новенькой, с этой светловолосой компаньонкой госпожи, трехцветная кошка вполне уже успела подружиться. Правда, выражалась эта самая дружба, увы, не столько во вкусных подношениях для «ее котомордейшей кошкомордости» – так шутливо выражалась Глафира, местная кухарка-стряпуха-повариха! – сколько в попытках поиграть-погладить, ну и налить пару-тройку ложек этого самого... молока...

Господи! Ну... кто и когда, какой такой... субъект убогой фантазии додумался до эдакой глупости, дескать, кошки любят молоко?! Лакай теперь... это... ради приличия! Но Василиса снисходительна. Она примет и такое... подношение. Естественно, в расчете на нечто большее!

Девочка, пришедшая в этот дом совсем недавно, она... казалась кошке этаким... котеночком, который, вроде, как бы и повзрослел, но все же вырос только снаружи.

Хотя... насчет истинного возраста бывает все непросто...

Вот взять хотя бы эту самую девочку, нынче принесенную неким загадочным существом из-за облаков. Ведь всякая кошка «на ты» с потусторонним. И точно знает, в ком оно есть, и какого оно рода. Внутри этой девочки, столь заботливо доставленной крылатой визитершей на своих руках, это самое потустороннее точно присутствует. Где-то там, в глубине того, что люди называют душою. Нечто древнее, сильное и мудрое. Решившее, зачем-то, поиграть с реальностью в этом мире. То ли в карнавал, а то ли в прятки.

Что же, кошки тем и мудры, что в точности знают ту глубину – человека, или же иного... существа, не суть! – на которую заглядывать точно не стоит.

Тем временем, та, кто столь внезапно и эффектно появилась, легко прошла по коньку-гребню крыши и совершенно спокойно, как ни в чем не бывало, сошла по скату вниз, прямо к слуховому окошку на чердаке.

Василиса почти настигла ее, в несколько прыжков. И снова подняла свой хвост, загнув его эдаким... вопросительным знаком**. И впрямь, вопрошая пришедшую, в типической кошачьей манере, стоит ли сопровождать ее дальше.

Явившаяся с облака снова чуть заметно усмехнулась ей в ответ и отрицательно покачала головою. А потом шагнула прямо в приоткрытое слуховое окошко, не спуская с рук ту самую девушку, что нынче была одета вовсе иначе, чем обычно, да и сопровождение-доставку имела на этот час, скажем прямо, весьма нетривиальные.

Между прочим, Василису весьма удивил тот факт, что девушка была на этот раз обута в невесть откуда взявшиеся остроносые башмаки, такие, которых у местных обитателей отродясь не водилось. Да что там странная обувь! На ней ведь даже чулок приличных, и то не было! А эти невысокие носки, их заменявшие – доходившие лишь до уровня чуть выше щиколоток – по местным меркам оголяли ногу... ну совершенно неприличным образом, да так что у девушки, принесенной с небес, из-под ее ниспадающей одежды виднелись, пардон, голые икры! Трехцветная кошка в точности знала, что здесь так ходить не принято.

Странно... И куда эта девушка уходила из дома, на всю ночь, да еще и в таком... неприличном виде?

Характеризовать особым образом ее занятную компанию было, наверное, уже и вовсе бессмысленно.

Впрочем, все это дела той, кто нынче ночью ушла и вернулась. Столь сложная натура, с магической сутью, хорошо припрятанной где-то там, у нее внутри, вполне может позволить себе такие деяния... не вполне понятные окружающим.

Что еще показалось странным кошке-трехцветке, так это явно нецелесообразное поведение той, кто сейчас обозначила свое намерение посетить тот дом, где она, Василиса, имеет место жить. Пришелица просто не могла войти туда через обычное чердачное слуховое окошко, которое она избрала себе вместо двери. Рост той, кто сделала первый шаг внутрь этого дома, был совершенно несоразмерен размерам столь незначительного входного проема. Однако, в ходе этого самого первого движения, и сама гостья, и та самая девушка, что покорно возлежала у нее на руках, пропорционально уменьшились, проскользнув туда, вниз, совершенно свободно.

Василиса не стала сопровождать их в этом путешествии внутри. Нельзя, так нельзя. В конце концов, могут же эти двое иметь какие-то свои секреты, сокрытые от окружающих.

В общем, далее крылатая гостья двигалась по дому без кошачьего эскорта-сопровождения. Однако, она вполне уверенно ориентировалась в предрассветном полумраке и вовсе не заплутала.

Как ни странно, лаз, через который можно было бы проникнуть на верхний этаж этого дома, был несколько приоткрыт. Гостья шагнула в эту щель и точно также, как за несколько секунд до этого, уменьшилась до нужных размеров, а когда оказалась внутри – на верхней ступеньке лестницы, - слетела на своих крыльях вниз и там, до некоторой степени, восстановила свой первоначальный рост, вымахав головой почти под потолок.

Неслышным шагом она прошла со стороны лестницы и оказалась перед дверью, которая, увы, оказалась запертой изнутри. Гостья вздохнула и... шагнула насквозь, с небольшим усилием и чуточку напряженным выражением на лице. Впрочем, вошла она без каких-либо проблем, вместе со своей ношей на руках.

Далее ее путь лежал по небольшому коридору. Вторая дверь слева была чуточку, просто самую малость, приоткрыта. Для того, чтобы проникнуть туда, ей даже не пришлось как-то уменьшаться. Наверное, просто потому, что ее телесность была особого плана, не более чем условность. Впрочем, условность вполне себе даже зримая. В смысле, видимая не только кошкой...

Войдя в комнату, крылатая посетительница обнаружила там еще одну девушку, разметавшуюся во сне, на белых простынях, в одной только ночной сорочке, не столько скрывавшей, сколько изящно обрисовывавшей ее прелести. Шагнув к ее постели, та, кто прибыла в этот дом с непрошенным визитом, на секунду замерла, любуясь редким зрелищем, лицами той, кто находилась в этом плотном мире и, одновременно с тем, лицом той, истинной, которая составляла крылатой гостье компанию в недавних небесных странствиях. Обе эти девушки были суть одно. Теперь их следовало совместить, погрузив одну в другую, и сделать это самым аккуратным образом.

У нее получилось. Интересно было наблюдать за тем, как полупрозрачное тело входит, погружается в плотное, сливается с ним. И вот уже девушка, одетая в ночную рубашку, пошевелилась на своей собственной постели, единая и целая.

- Спи, моя компаньэра! – тихо, но внятно произнесла крылатая. – И пускай все, что случилось, будет для тебя сном, из которого ты запомнишь главное. То, что ты сильна, возможно, сильнее всех в этом странном мире. И что ты... никогда не оставишь ту, кого этот мир, в насмешку, назначил тебе госпожою. Впрочем...

Она осторожно вытянула из-под девушки сбитое ею на сторону одеяло, и прикрыла спящую. А потом ласково улыбнулась ей.

- Ну, вот вы и нашли друг друга, в точности так, как это было нужно, - сказала она. – Это главное. Мне кажется, ты ее любишь... Ты не можешь ее не любить. Она того достойна. Будь же с нею счастлива, моя милая компаньэра!

Затем, крылатая визитерша прислушалась, вернее, включила часть своих особых чувств, сканирующих пространство. И... усмехнулась, в точности зная о том, что последует далее.

Входная дверь, что была справа от нее, бесшумно отворилась и на пороге возникла фигура женщины в ночной сорочке. Темные волосы ее ниспадали на плечи, а зеленые глаза светились в полумраке комнаты, где все еще были задернуты шторы. Правая рука вошедшей была занесена-поднята для совершения крестного знамения.

- Встань, - тихо произнесла она, решительно шагнув в комнату. – Встань и отойди от нее.

Гостья повернула голову в ее сторону и с любопытством посмотрела ей в глаза. Тем временем, вошедшая решительным жестом перекрестила ту, кого сочла своей мистической противницей, и произнесла самым решительным голосом, пускай и очень тихо:
- Именем Господа моего, я повелеваю тебе, создание тьмы, оставить ее и более не преследовать!

- Да я и в мыслях не держала ничего подобного! – гостья искренне улыбнулась ей. – Преследовать ее! Скажешь тоже!

Она поднялась и вся развернулась в ее сторону. И сделала шаг.

- Остановись, демоница! – громким шепотом произнесла молодая женщина с зелеными глазами. Естественно, она не знала ничего о том, что произошло, здесь-и-там. В частности, о том, что бесплотную суть ее... рабыни, подруги, подопечной – не важно!... В общем, о том, что ее, вот только что, едва-едва успели возвратить в то самое тело, всю ночь ожидавшее на этой постели возвращения души из весьма и весьма потусторонних странствий.

- Не стоит награждать меня не по заслугам, да еще и такими сомнительными титулами! – голос адресата столь выспреннего и прочувствованного обращения звучал совсем негромко, но весьма насмешливыми интонациями.

Однако, та, кто обозначила ее столь нелестным эпитетом, ответила на это несогласие по-своему и недвусмысленно, еще раз перекрестив непрошеную визитершу. Как и следовало ожидать, крылатая тень вовсе никуда не исчезла, не пропала, оглашая окрестности богохульствами и проклятиями. Напротив, она снова шагнула навстречу вошедшей, одновременно с тем стремительно набирая телесность, как бы сгущаясь, адаптируя себя к плотности этого мира. И троекратное крестное знамение, которым снова осенила ее женщина в тонкой ночной сорочке, ничем, конечно же, ей не повредило.

- Salve, Regina, Mater misericordiae... - глаза женщины, призвавшей на помощь саму Божию Мать, расширились, в явном недоумении и сверкнули зеленым. Голос ее, в волнении, на секунду прервался, но она, резко выдохнув, продолжила. - Vita, dulcedo et spes nostra, salve...***

Она произносила слова молитвы с неподдельным воодушевлением, искренне веруя в их сугубую действенность супротив сил тьмы. В то же время, гостья со стрекозиными крыльями за спиною оказалась рядом, прямо перед молящейся. Одобрительно усмехнувшись, она присела на пол, подогнув ноги в коленях (видно было, что они сгибаются у нее как-то странно!) к подбородку, положив под него свои руки, одна на другую. Дослушав фразу «Ut digni efficiamur promissionibus Christi» и главное, крайнее в этом выспреннем монологе верующей, слово «Amen!», непрошенная гостья этого дома удовлетворенно кивнула своей красивой головою, этим самым жестом явно приглашая свою визави к несколько более осмысленному диалогу.

- Почему ты не сгинула? – женщина в ночной сорочке опустила в сугубом смущении свою руку, которой незадолго до этого снова троекратно перекрестила свою противницу по своеобразному молитвенному противостоянию.

Адресат ритуального жеста в ответ просто пожала плечами.

- Наверное, потому что вовсе и не обязана этого делать, - охотно разъяснила она. – И потом, может быть, мне просто приятно было послушать старую добрую латынь, именно в твоем исполнении? Столь искреннее молитвенное обращение мне доводилось слышать не так часто!

- Что тебе нужно от Полины? – зеленые глаза женщины смотрят на нее по-прежнему настороженно. – Зачем ты хотела ее похитить?

- Нет-нет, ты вовсе зря беспокоишься! – гостья сделала отрицающий жест. - Я ничем не собиралась ей вредить! Я...

Здесь пришелица вынужденно замолчала, боясь сболтнуть лишнего, и вместо окончания фразы, просто смущенно улыбнулась.

- Я... просто очень хотела познакомиться с тобою, - как-то нескладно нашлась она что сказать, буквально через пару секунд неловкого молчания. – Узнать ту, кого судьба в этот раз свела с... Полиной. Я хотела быть уверена в том, что ее... госпожа, - это слово в ее устах прозвучало скорее насмешливо, - способна отнестись к своей роли ответственно и без глупостей.

- Полина единственная, кто мне по-настоящему дорог в этом мире! – возмущенным шепотом заявила ее зеленоглазая собеседница. – И я отвечаю за нее перед Богом и собственной совестью!

- Как за рабыню? – взгляд крылатой гостьи то ли шутлив, а то ли вполне серьезен. – Как за подвластное тебе бессловесное и ничтожное создание? Или...

Многозначительная пауза была сделана, чтобы спровоцировать искреннее возмущение хозяйки этого дома. И у визитерши это получилось.

- Полина... не раба! – кажется, произнесшая эти слова даже вспыхнула лицом. И, запнувшись, продолжила:
– Я... решила ее освободить.

- От рабства «по закону»? – звучит коварный вопрос. – Или же от личной зависимости... от тебя?

- Я люблю ее, - ответ вопрошаемой звучит вполне искренне, хотя и в высоком стиле. – Но... ежели она захочет от меня уйти... Я смирюсь.

- А что же она сама? – следует очередной неудобный вопрос со стороны странной крылатой визитерши. – Желает ли она тебя покинуть?

- Она хочет остаться, - голос зеленоглазой женщины, пришедшей на защиту своей рабыни, звучит чуть смущенно. – И я... тоже этого хочу.

- Ты будешь с нею... счастлива? – вопрос со стороны потусторонней сущности был задан всерьез, хотя и с улыбкой.

- Она – часть моего сердца, - говорит хозяйка этого дома. И эти слова, кажется, вполне удовлетворяют вопрошающую.

- Тогда береги ее! – с лица крылатой гостьи куда-то исчезает улыбка. – Она тебя любит!

- А тебе-то откуда это известно? – адресат предыдущего заявления, почти возмутилась. – Ты кто такая? И что тебя связывает с Полиной? Отвечай!

- Да разве это так уж важно? – усмехнулась ее бесцеремонная собеседница. И добавила эдаким многозначительным тоном:
- Разве ты не слыхала о крылатых вестниках, тех, кто является людям во сне с благой вестью?

- А ты что, ангел?! – зеленые глаза хозяйки дома распахнулись в сугубом удивлении.

- Тебе что, не нравятся мои крылья? – странная претендентка в «ангельский чин» задала этот встречный вопрос почти что в обиженном тоне. – Или же весть, которую я тебе принесла, вовсе не кажется тебе благой?

- Но ведь ты не похожа на... - произнесла адресат той самой благой вести и осеклась.

- Всякая внешность бывает у вестника****, - говорящая снова обозначила свое отношение к словам собеседницы ироничной улыбкой. – И потом, это же сон. Возможно, ты видишь меня не такой, какая я есть, а просто как некую проекцию твоих же собственных страхов перед чем-то потусторонним.

- Сон? – удивленно, почти что растерянно произнесла молодая женщина. – Но я думала...

- Ну, конечно же, это сон! – улыбка пришелицы кажется и ободряющей, и утешающей одновременно. А ее глаза мягко светятся цветом медового янтаря. – Ты спишь. И видишь сон, где ты спасаешь свою возлюбленную от какого-то полуночного чудовища. То бишь, от меня. Правда, здорово?

- Ты... не похожа на чудовище, - улыбнулась молодая женщина ей в ответ. – Ты...

Она недоговорила, и стала медленно оседать на пол. Крылатая собеседница, рванувшись вперед, подхватила ее и... одарила молодую женщину коротким поцелуем в щеку. А после, подняв ее на руки, шагнула к выходу. Держа хозяйку этого дома в точности так же, как еще недавно она держала на своих руках ее крепостную, ту, кто сейчас лежала в постели, в этой же самой комнате, прикрытая тонким одеялом.

Оказавшись в коридоре, она сразу же прошла к тем самым, крайним от входа, дверям, за которыми располагалась спальня хозяйки. Войдя с женщиной на руках в эту комнату, крылатая гостья прошла к большой кровати под бархатным балдахином и, опустившись там на колени, аккуратно пристроила на постели свою ношу. Она прикрыла молодую женщину стеганым шелковым одеялом и снова ее поцеловала.

- И ты тоже усни сейчас, моя милая девочка! – сказала она, нежно улыбнувшись и этой своей подопечной. – Я знаю, ты тоже запомнишь из этого твоего сна только самое важное. То, что вы любите друг друга. Да, это самое главное. Просто, помни о том, что ваша любовь взаимна и вовсе не постыдна. Прими ее. Попробуй сделать счастливой и ее, и себя.

Она снова поправила на спящей молодой женщине одеяло, погладила ее по лицу и добавила:
- Вам будет трудно. И она, и ты... Вы обе такие странные! Особые, вовсе не похожие на других. Таких как вы больше нет, да и быть не может. При этом, вы искренне пытаетесь вжиться в телесные шкуры персонажей ваших здешних воплощений. Оттого и не можете принять друг друга такими, какие вы есть на самом деле.

Стоящая на коленях вздохнула и покачала головою.

- Но вы обязательно справитесь, я это знаю, - сказала она. – Господи, ты так похожа на свою мать! Так же стесняешься своей собственной любви...

Крылатая гостья опять вздохнула и еще раз поправила шелковое одеяло на плечах этой своей подопечной. Конечно, в этом вовсе не было такой уж особой нужды, но крылатой визитерше так хотелось хоть чем-то обозначить свою заботу о ней...

- Не отчаивайся, у вас все получится, - сказала она на прощание. – Просто помни, что вы существуете друг для друга. И это главное. Возможно, все случится не сразу... Между вами может наступить какое-то отчуждение или же охлаждение иного рода... Но я знаю, вам удастся понять и принять друг друга. А может быть, и я как-то смогу вам помочь... Ну, хоть чем-то... может быть...

Она недоговорила, боясь расчувствоваться. Просто одарила свою подопечную прощальным поцелуем, поднялась и, сделав несколько шагов, выскользнула за дверь.

Обратный путь на крышу занял у нее совсем немного времени. Там крылатая визитерша встретила свою знакомую Василису. Кошка-трехцветка ожидаемо мяргнула, выгнула спину и даже попыталась потереться о ноги пришелицы.

Н-да... Ощущения были странные. Кошке показалось, что она задела нечто мягкое и по-особому ласковое. Нечто особое, явно неземной сути.

- Извини, мне пора! – виноватым тоном произнесла крылатая гостья. – Прощай!

А после, коротким жестом предложила кошке отойти в сторону. И, убедившись, что хвостатая умница в полной безопасности, привычным движением своих ног-хвостов швырнула себя в небо, одновременно расправляя стрекозиные крылья.

Василиса смотрела снизу, как летучая визитерша с кожей грозового цвета скрылась в том облаке, из которого она же несколько ранее спустилась с девушкой на руках. Стоит отметить что, несмотря на легкий, налетевший перед рассветом, весенний ветерок, который временами шелестел листвой березы, росшей во дворе, это самое облако, за все время ее визита, так никуда и не сдвинулось. И даже отдельные его лохматые пряди, видимые там, в вышине, ничуть не переменились своим занятным рисунком – Василиса тому свидетель, надежней не бывает!

А вот стоило крылатой вестнице туда вернуться, как это самое облако медленно, как бы нехотя, развернулось – моряк бы сказал, снялось с якоря! – и поплыло, с ощутимой и все возрастающей скоростью. Кстати, двинулось оно в направлении совершенно противоположном той стороне, куда дул низовой ветер.

Отметив для себя это достойное удивления обстоятельство, Василиса, наконец-то, юркнула в слуховое окошко. Скоро все слуги в этом доме поднимутся со своих постелей-лежанок и займутся делами. Так что ей, «усатой котомордии», имеет смысл оказаться где-нибудь поближе к кухне.

Как говорится в поговорке, той самой, что так любит повторять домоправительница Варвара Петровна...

Ну, или же это говорит ейный муж, Архип Иванович – тот, который конюх-дворник-ремонтник-и-протчия...

Короче, не важно, кто из них двоих любит это говорить, ибо муж и жена – одна сатана!

Так вот, они всю дорогу твердят, дескать: «Кто рано встает, тому Бог подает!» Хорошо бы кухарке Глафире не перечить этой Мудрости и воле Всевышнего!





*На этом месте Автор, побуждаемый замечаниями Ценсора насчет алогичности ситуации, описываемой в тексте, вынужден дать необходимые пояснения.

1. В те времена еще не было водопровода, канализации, централизованного отопления и всякого-всяческого прочего полезного из числа коммунальных удобств. Ну... в большинстве домов Москвы – в том числе и весьма приличных домов! – точно не было!

2. Все функции по растопке печей, доставке воды, ее сливу и прочему, связанному с бытовым обслуживанием, выполняли слуги. Собственно, поэтому в те времена этих самых слуг, в богатых домах, было много

3. В некоторых домах слуги начинали хлопотать еще до рассвета. Чтобы к моменту пробуждения хозяев все бытовые неудобства были сняты.

4. В общем, тогдашние дворы имели важное хозяйственное и бытовое значение. Поэтому, во многих московских домах, во дворе, в такой весенний предрассветный час, частенько бывало полно народу. Но... не в то утро

5. И зрители оттуда, в смысле, из внутреннего дворика дома, вполне могли бы наблюдать упомянутое эффектное зрелище. Но в то самое утро, отчего-то... не наблюдали

Может быть, в то самое утро все, без исключения, домашние просто слегка... проспали. А может быть КТО-ТО сложил обстоятельства особым образом. Кто же Его знает!

**Есть мнение, что форма знака вопроса происходит именно от загнутого особым образом кошачьего хвоста. Во всяком случае, общаясь с людьми представители кошачьего племени этот жест используют в точности так!

***Имеется в виду молитва Salve Regina (в переводе с латыни «Славься, Царица»), григорианский антифон, одна из традиционных распевных молитв у католиков, которая много раз была использована композиторами, духовными и светскими, как основа для их произведений.

****Словом «ἄγγελος» в греческом языке, вообще-то, обозначают вестника. Любого вестника. Вовсе необязательно крылатого. Просто напомнил

[Книжник]

Походка, стан кошачий,
Драконий хвост наждачный,
А крылья – из удачи
впридачу.
Мне весело бессмертье,
Играю круговертью,
Не одинок над твердью,
поверьте!

Ольга Арефьева



42.

... – И тогда я сразу же отправилась в обратный путь. Ну, а там, по дороге сюда, никаких сюрпризов и приключений у меня уже не было. Все обошлось.

Сказав это, дельфида умолкла, обозначив этим самым завершение своего рассказа.

Ее собеседница глубоко вздохнула и сделала глоток крюшона из белой круглой чашки. Крылатая рассказчица, закончившая свою речь, последовала ее примеру.

Потом Владычица Лимба поставила свою чашку на низкий чайный столик и откинулась спиною в плетеном кресле. Рассказчица, в общем и целом, сделала примерно то же самое, только спину ей пришлось по-прежнему держать прямо. Увы, исходный размер и параметры кресла были рассчитаны, скорее, на обычных людей.

Заметив такую неловкую ситуацию, хозяйка этого дома и Мира небрежным жестом поправила расклад, подогнав спинку кресла под свою гостью. Все-таки, иногда волшебные умения бывают весьма кстати, Особенно, когда встречаешься с теми, кого числишь среди своих друзей, с теми, для кого действительно хочется сделать нечто полезное и, конечно же, приятное. Пускай и в чем-то не столь уж глобальном.

Дельфида благодарно кивнула хозяйке дома и, наконец-то, воспользовалась креслом как следует. Одновременно с этим она позволила себе еще раз кинуть взгляд вокруг.

Они сидели в гостиной, оформленной на этот раз в «летнем» стиле, с легкой плетеной мебелью в светлых тонах, и прочей обстановкой, выдержанной в золотистых, соломенных и салатовых цветах. Трудно сказать, зачем Владычица пригласила ее для этого разговора именно сюда, на второй, жилой этаж, в тот самый Лесной Дом, где живут только они двое, сама Владычица Лимба и ее возлюбленная Вероника. Вообще-то, подавляющему большинству обитателей Мироздания вход сюда заказан. Однако, дельфида Руэллия как раз и включена в число тех немногих, кто облечен особым доверием. Хотя, обычно для общения по деловым вопросам, Владычица предпочитает одну из беседок, в изобилии разбросанных по разным уголкам Лимба, и вполне заменяющих ей какой бы то ни было служебный кабинет. Впрочем, есть и совершенно особый, роскошно украшенный павильон, где она изредка принимает тех, кого условно можно было бы назвать официальными лицами. А, в общем, та, кто властвует над этим миром, откровенно говоря, терпеть не может формальностей и всячески старается их минимизировать. Ну, в тех случаях, когда их не удается избежать вовсе.

Но тот дом, который она выстроила для своей возлюбленной, это особое место, принципиально оберегаемое ею от различных деловых вопросов и обстоятельств.

Хотя...

Да, именно для нее тот вопрос, по которому приглашенная дельфида сейчас имела честь делать нечто среднее между отчетом и докладом... пожалуй, куда более чем просто личный...

А ведь есть еще и Вероника...

До этого самого момента, дельфида даже и не задумывалась о том, как возлюбленная Владычицы Лимба отреагирует на известие о том, что ее госпожа обрела дитя. Да еще и столь... замысловатым способом.

- Ну, что ж... одной зеленоглазой подругой больше! – странно усмехнулась Владычица. И пояснила:
- Так сказала Вероника, когда я рассказала ей о моей дочери.

Дельфида кивнула головою. В конце концов, за много лет можно было бы и попривыкнуть к ее странной манере отвечать на мысли собеседника, предваряя его намерение их озвучить. Или сокрыть...

Впрочем, пытаться что-либо сокрыть от нее?! Неимоверная глупость!

- Я тоже боялась, что Вероника станет меня ревновать, - Владычица снова делится сокровенным, и это льстит ее ближайшей помощнице. – Но, по счастию, все обошлось. С этой стороны проблем нет, и это меня весьма радует.

Эта ее фраза была высказана вполне себе уверенным тоном. Ну что же, значит мысли ее возлюбленной и вправду, далеки от столь банального и низменного чувства, как ревность.

- Теперь все зависит от того, что скажет и сделает моя дочь. Очень хочется верить, что мои девочки и впрямь поладят.

Высказав эту мысль, она вздохнула и чуть смущенно улыбнулась своей крылатой собеседнице.

- Кстати, как тебе ее имя? – этот вопрос был задан таким... весьма заинтересованным тоном. Было видно, что Владычицу отчего-то интересует мнение той, кто служит ей с незапамятных времен.

- Какое? – спросила дельфида. И пояснила то, что успела прочесть в мыслях зеленоглазой женщины и той странной сущности, что оказалась в этом очередном своем воплощении ее рабыней:
- В том мире твою дочь зовут Элеонора. Но те, кто жили и живут с нею рядом, именуют ее иначе, и вовсе на другом языке. Аленой Михайловной... Или даже Аленушкой! Ну, в зависимости от того, насколько они с нею близки.

Старшая собеседница усмехнулась так, что никак нельзя было сообразить, нравится ли ей хотя бы одно из этих обращений, или же все они кажутся ей не более чем забавными.

- Когда она придет к тебе, в Лимб, ты сможешь дать ей любое имя, какое только пожелаешь, Называть ее так, как тебе заблагорассудится, – дельфида попыталась смягчить предполагаемое неудовольствие Владычицы, однако та улыбнулась ей безо всякого гнева или выражения неприязни на лице.

- Мне нравятся оба ее имени, - сказала она в ответ на ее попытку оправдания. – И я не хочу давить на нее. Пускай сама выберет то, какое ей нравится. Хотя...

Она усмехнулась и покачала головою.

- Ты ведь понимаешь, что я чувствую и различаю своих вовсе не по звучанию имен, а по совсем иным проявлениям их личностей. По особым свойствам их душ, по тем колебаниям, которые они производят на тонких планах пространства. Обычные души – те, кто проходят через Лимб как Гости, и те, кто остались здесь как мои подданные, ощущаются мною вовсе не так, как, например, ты и другие мои друзья. Мне нет нужды обязательно увязывать вас с именами. Ведь ваши образы для меня куда как сложнее. Да что я тебе говорю! Вы, дельфиды, существа наиболее близкие ко мне. Ты уж точно понимаешь, что именно я имею ввиду!

Высказав это, она поглядела на свою помощницу-подругу эдаким вопросительным взглядом. Дельфида в ответ смущенно кивнула головою, обозначая этим жестом то самое понимание.

- Для себя я называю ее Элеонорой, - сказала Владычица. – Это имя дали моей дочери в той семье, что приняла ее для воплощения. А дальше, пускай и впрямь, будет так, как она сама решит.

Дельфида улыбнулась и понимающе кивнула головою.

- Я знаю, что некоторые, например Игроки, как наша подруга... Ну, которую я вернула в ее мир, туда, где ее сейчас зовут Полиной, – она на секунду опустила очи долу и потом, подняв глаза на свою Владычицу, добавила в свою улыбку капельку смущения. – Они вообще не имеют постоянного имени. Но ведь это не мешает нам их любить!

- Имя есть у каждого, кто суть живое! – наставительным тоном заметила ее старшая собеседница. – Другое дело, что все имена на свете знает только Всевышний. Ну и я тоже могу узнать имена большинства существ, которые могут оказаться у меня в Лимбе.

- А как зовут нашу... Полину? – дельфида и лицом и голосом обозначает стеснение и любопытство. И тут же уточняет свой вопрос:
- Ну... на самом деле?

- Она Игрок! – Владычица улыбается ей в ответ со странной смесью сочувствия и понимания на лице. – Их, Игроков, имена знает только сам Господь Всевышний. Они его дети, и я совершенно не властна, ни над их именами, ни над их судьбами!

- Он всегда с ними, да? – голос помощницы той, кто властвует над Лимбом и имеет весьма и весьма суровые полномочия в отношении большинства смертных, звучит почти что с робостью. – Он ведь видит их точно так же, как и ты видишь свою дочь, да?

- Он видит все и вся! – в устах Владычицы Лимба фраза сия звучит не как банально-абстрактное обозначение возможностей Всевышнего, а просто как некая констатация факта. – И, естественно, следит за каждым из своих детей особенно пристально.

- Так почему же Он... Почему Он не помог ей там, где нас похитили? – голос дельфиды прозвучал почти что с обидой на Творца.

- Не знаю... – задумчиво произнесла ее старшая собеседница. – Его действия... Нет, я не могу сказать, что всегда понимаю их причины и вижу их результаты. Но, если такое случилось именно с вами... В смысле, с тобою и с нею...

Она пожала плечами.

- Лучше просто прими это как факт, - сказала Владычица, сделав короткую многозначительную паузу. – Это случилось, а значит этому дОлжно было произойти. И вы с нею должны были пройти через эту боль.

- Это жестоко, - покачала головою ее собеседница с кожей цвета грозового облака. И опустив очи долу, она высказалась еще более определенно и осуждающе в адрес Вседержителя:
- Ну, хорошо, сократить путь через это место... В общем, эта рискованная идея целиком и полностью была моей. Я и должна была за все отвечать. Но моя компаньэра была совсем не виновата в этом нашем вторжении. И она вовсе не должна была мучиться от тамошних жестокостей!

- Ты всегда огорчаешься страданиям других! – усмехнулась ее Владычица. – Но, отчего-то не думаешь... Нет, ты совершенно не думаешь о своих проблемах! Ты же пострадала в этой истории куда как сильнее!

- Я получила по заслугам, - дельфида огорченно вздохнула. - Вся эта история, конечно, на моей совести, так что Он был вправе наказать меня за то, что я рисковала его... дочерью.

Это слово она произнесла после паузы, и даже с осторожностью в голосе. И сразу же с опаскою взглянула на свою визави, дескать, не нарушила ли она, дельфида, каких-нибудь правил на эту вот... непростую тему. И, получив в ответ знак, в виде легкого кивка головы, дозволяющий продолжать, сразу же высказала нечто весьма и весьма крамольное.

- Но ведь Он любит ее? – вопрос прозвучал сугубо риторически, а вот вывод-ответ на него был, как говорится, на грани фола:
- А если любит, то мог, в принципе, отвести даже отголосок беды от своей дочери. Разве не так должен был поступить хороший Отец?

- Это так мило с твоей стороны! – рассмеялась ее старшая. – Заявлять о своей обиде на Него, после того, как вы обе Ему, как следует, послужили!

- Что ты имеешь в виду? – дельфида почти насторожилась.

Вообще-то, она ожидала выговора – и это как минимум! – за выражение столь явной непочтительности к Тому, Кого Владычица бесконечно уважает. Но, похоже, на этот раз все обошлось...

Кстати, странно, отчего это Владычица вовсе не высказала упреков в части того, что дельфида Руэллия, не понятно с какого резону – и это еще очень мягко сказано! – избрала для их общей подруги столь рискованный маршрут.

Владычица на эту ее тревожную мысль просто пожала плечами, а далее снова воспользовалась белой чашкой, чтобы глотнуть крюшона. Ну и сделать эдакую томительную паузу. Возможно, именно так, этим мучительным ожиданием отповеди, она решила наказать свою помощницу? Кто знает...

Руэллия даже не рискнула взять в руки свою чашку. Она со все возрастающей тревогой наблюдала за неопределенной театрально-изысканно-вежливой реакцией своей Госпожи. И только когда та сызнова обозначила на своем лице выражение покровительственного сочувствия, дельфида, наконец-то, позволила себе вздохнуть с облегчением.

- Я не буду тебя ругать, - голос Владычицы Лимба на этот раз звучал действительно, с полным сочувствием к ее помощнице. – Хотя, откровенно говоря, ты очень напугала меня, когда исчезла. Я, увы, не властна, следить за всем тем, что скрывает Изнанка Бытия... И ты дала мне повод изрядно поволноваться за вас обеих. Но, верно, на то была Его воля. Ни ты, ни я не в силах ей противиться. Нам в таких случаях остается лишь принять ее и благодарить за то, что все обернулось наилучшим образом.

- Наилучшим? – дельфида снова почти что возмущенно произнесла это самое слово, и... тут же смутилась.

- Так сложились обстоятельства, - пояснила ее старшая собеседница.

- Я же сама принимала решение и выбирала этот маршрут, - не согласилась с нею Руэллия. – Это моими деяниями мы обе оказались там...

Она замолчала, вовсе не желая словесно обозначать то самое место, куда их двоих тогда занесло. Куда они попали именно по ее вине. Ну, так считала сама дельфида. Но по самому тону ее речи, было ясно, какое именно место она имеет в виду.

- Ты чувствовала себя виноватой перед подругой, боялась ее подвести, - высказалась Старшая. – Сначала дала ей возможность подольше насладиться любимыми местами Лимба, а после спешила вместе с нею, боясь испортить ее Игру. Да и мою... тоже.

Дельфида смутилась, а Хозяйка Лимба, ободрив ее еще одной адресной улыбкой, продолжила свою оправдательную речь в отношении той, кто ожидала для себя укора или даже сурового наказания.

- Ты действовала в интересах моей дочери, - сказала она. – Представь себе, что бы с ней было, ежели поутру она не смогла бы добудиться своей подруги. Ее Полина лежала бы на своей постели, ни жива, ни мертва. Конечно, спустя какое-то время, она пришла бы в себя, очнувшись на руках у своей госпожи. Но я не знаю, право, как бы это все могло повлиять на важные способности магического свойства, те, что у моей Элеоноры спорадически проявляются уже сейчас. Ты защищала мою дочь от возможного потрясения, отчаяния и нежелания жить.

Дельфида смутилась еще больше, а ее Владычица подытожила свою речь.

- Ты защищала мою дочь, - сказала она. – И этим самым, ты защищала меня. Твои намерения были чисты. Но ты преувеличила свои возможности защитить нашу подругу при следовании вместе с нею столь рискованным маршрутом. В этом ты ошиблась. Но ты очень дорого заплатила за свою ошибку.

- Моя компаньэра... – начала дельфида Руэллия, но ее Госпожа одним повелительным жестом заставила свою помощницу замолчать. А после этого, она поднялась из своего плетеного кресла, вышла из-за стола и снова молча, жестами, приказала дельфиде встать и подойти к ней. Что та поспешно и исполнила, несколько смешавшись, и потупив очи долу.

Владычица Лимба подняла руки на уровень живота своей подвластной. Ладони ее засветились зеленым. Она выполнила изящное движение руками, посылая в сторону дельфиды это самое зеленое свечение – очень похожее на туман, пульсирующий светом и переливающийся жемчужно-неоновыми оттенками. Левая рука чуть выше, правая рука чуточку ниже, ладонями наружу и в сторону цели. Движение этой особой светящейся субстанции, которая казалась какой-то... живой, было стремительным. Достигнув своей цели – кожи дельфиды – с двух сторон, она мгновенно растеклась, вверх и вниз, полностью покрыв ее тело, сверху донизу, заменив природный цвет ее кожи – цвет балтийской грозы – на другой цвет, зеленый, совершенно особого, призрачно-изумрудного оттенка.

Руэллия негромко вскрикнула от неожиданности, но, повинуясь суровому взгляду своей хозяйки, замерла, боясь теперь даже чуть-чуть пошевелиться.. Замерла, прислушиваясь к своим ощущениям.

А ощущения у нее были... те еще. Странные, мягко говоря, были у нее сейчас ощущения. Как будто мелкие, совершенно тонюсенькие иголочки вонзились в ее кожу – тысячи враз! – отдаваясь не то, чтобы болезненным, но все же эдаким... неприятным беспокоящим зудом. Однако синхронно с этим, откровенно говоря, раздражающим проявлением извне, Руэллия почувствовала изнутри самоё себя странное тепло, действовавшее-распространявшееся от кожи и вглубь, проникавшее в каждый кровеносный сосуд, в каждую клеточку-частицу ее тела. И это удовольствие – изнутри-и-вглубь – сливалось с этим самым зудящим дискомфортом на коже, как ни странно, вовсе не смягчая его, а дополняя. Дельфида даже вся непроизвольно содрогнулась – то ли от этого самого внешнего раздражения, то ли от внутреннего удовольствия, то ли от такого удивительного контраста.

- Стой смирно и не шевелись! Не дергайся! – последовал суровый приказ. – Не мешай мне!

- Уже колдуешь? – услышала дельфида. Голос раздался сзади, из угла гостиной, где была устроена деревянная, слегка скрипучая, лестница, связывающая дом снизу-вверх.

Лестница эта проходит насквозь, через проемы в полу и в потолке. С первого этажа по ней легко добраться сюда, на второй – жилой, с покоями Владычицы. По ней же можно потом подняться далее – туда, в мансардный этаж, в Царство Вероники.

Слова эти произнесла сама повелительница верхней части домовладения. Естественно, обращалась она к своей хозяйке. Девушка, одетая в изящное платье, длиною чуть ниже колена – муарового шелка, серо-стального цвета, с белой атласной отделкой на рукавах и кокетливо выглядывающей на пару дюймов вниз атласной нижней юбкой белого цвета, с ажурной кружевной отделкой по нижнему краю – спустилась сверху и вышла на плоскую площадку, расположенную посередине этажа, между потолком и полом. Сейчас она опиралась на темные дубовые перила, с изящными балясинами, и с интересом наблюдала за всем происходящим.

- Лечу, - коротко откликнулась ее Госпожа, произнеся это самое слово весьма серьезным тоном, и даже без обычной своей улыбки, которой она всегда встречала появление своей возлюбленной. И сразу же добавила:
- В смысле, врачую. Если есть на то желание, присоединяйся ко мне, поможешь. Дельфиды редко нуждаются в лечебных процедурах, так что лови момент!

- С превеликим удовольствием! – сероглазая девушка, с улыбкой на устах, адресованной Госпоже, сбежала вниз по лестнице, изящно ступая по ступенькам босыми ножками – Вероника дома терпеть не может обуви, да и по лесу часто тоже ходит босиком! – и мигом оказалась рядом с самой врачевательницей. Получив в ответ одобрительный кивок с ее стороны. Как ни странно, но Владычица Лимба и в этот раз совершенно воздержалась от каких-либо признаков ответной улыбки в ее адрес.

Это было в высшей степени удивительно. Казалось, Хозяйка этого Мира чем-то весьма обеспокоена. Чем-то, связанным с той, кого она сейчас собиралась излечить...

- Я вовсе даже и не больна! – попыталась возражать адресат этого, как оказалось, лечебного действа. Однако сие словесное возражение не возымело вовсе никакого эффекта на ту, кто ее врачевал. Да, в общем-то, и на ее добровольную помощницу тоже.

- Ага, не больна! Как же! – отозвалась сероглазая девушка, взглянув на дельфиду спереди-и-близко. – А что это у тебя там такое, на левой ноге, а?

Зеленое свечение высветило, сделало видимыми страшные следы, которые выглядели как черные пятна. Естественный цвет кожи Руэллии – цвет грозового облака – сейчас сменился этим самым зеленым, – цветом той лечебной субстанции, что нанесла на тело дельфиды своими руками сама умелая врачевательница, и жутковатые отметины – напоминания о произошедшем с крылатой вестницей в этом удивительном странствии – теперь видны были весьма отчетливо.

- Да, тебе досталось... – сочувственным тоном сказала Вероника. И добавила, обращаясь к своей Госпоже:
- Ну и как мы будем ее лечить? Приказывай!

Кажется, она ни секунды не сомневалась в необходимости своего участия в этих оздоровительных процедурах. Впрочем, похоже, ее хозяйка держалась того же мнения.

- Да, судя по всему, твоя помощь понадобится, - отметила она и уточнила, отдав своей возлюбленной первое распоряжение:
- Возьми-ка в руки мою Раиллу. И быстро!

Дельфида посмотрела на свою Владычицу глазами, полными изумления. И лицо ее даже выразило по этому поводу определенное беспокойство.

Тем временем, сероглазая шалунья на своем лице обозначила живейший интерес к высказанному. И даже почти что удовлетворение фактом распоряжения, отданного ее хозяйкой.

- Ты позволишь мне поиграть твоей косой? – живо откликнулась она на это то ли предложение, то ли приказание и усмехнулась:
- А ведь кто-то мне всю дорогу это запрещал! И надо же, ты, наконец-то созрела!

- Ты возьмешь ее очень... очень аккуратно! – слово, обозначающее превосходную степень, было выделено хозяйкой особым выражением в голосе. – И ты будешь использовать ее в точности так, как я тебе прикажу! – прозвучало важнейшее уточнение. И даже пояснение его, уточнения, причин:
- Моя Раилла, это инструмент и оружие. Оружие, опасное для всех и для каждого. Правда, в разной степени... И инструмент для тонких операций... особого рода. Моя боевая коса не игрушка! Я требую, чтобы ты усвоила это, раз и навсегда. И вела себя... не столь легкомысленно, как ты, порою, пытаешься!

- Ну, должен же хоть кто-то воздавать должное ее красоте, изяществу и удобству! – усмехнулась ее возлюбленная. И сразу же стало понятно, что это далеко уже не первый разговор на подобную тему, происходивший между ними. Что стороны этого экспрессивного общения обозначили свои позиции уже давно, и вовсе не собираются с них сходить, находя в этой очаровательной пикировке-перепалке некое странное удовольствие, смысл и тонкости которого понятны только им двоим.

Дельфида, естественно, всем видом своим постаралась обозначить, что все эти разговоры ее абсолютно не касаются. Да она, в общем-то, и вовсе ничего не услышала. И вообще, она здесь как бы случайно... Или где-то... совсем не здесь. Во всяком случае, своими мыслями. И даже потупила очи долу.

Как раз вовремя, чтобы заметить ту самую боевую косу, Раиллу, висящей у пояса Владычицы Лимба, спереди и справа. Еще секунду тому назад никакого оружия там и вовсе не было, в этом дельфида была готова поклясться!

Впрочем, всем известно, что Владычица вооружена всегда, везде и при любых обстоятельствах. Однако, свое оружие она проявляет, делая его видимым для окружающих, лишь по мере необходимости его присутствия – для парадного или же... боевого предназначения.

Раилла выглядит изумительно роскошно и... как бы это поточнее обозначить... Она идеально соответствует образу самой Владычицы Лимба, как в ее мирной, так и в грозной ее ипостаси. Впрочем, безумная идея опробовать боевые свойства этого оружия вряд ли придет даже в самую бестолковую голову, которую когда-нибудь носил на своих плечах хоть кто-либо из лиц, когда-то живших в обитаемых мирах.

Да. Это грозное оружие было снова явлено миру. Интересно, для чего?

Руэллия отогнала от себя паническую мысль. Нет, не могла Владычица, которая поначалу выказала ей свое сугубое расположение, фактически оправдала Руэллию во всех ее глупостях и ошибках, всего какую-то минуту спустя после этого решить все иначе, и казнить смертью свою древнюю помощницу!

«Я же люблю ее! – напомнила она сама себе. – Она же это точно знает! И никак не может поступить со мною так жестоко и безжалостно! Хотя...»

На секунду Руэллия подумала, а вдруг та, кого она знает много-много поколений подряд – кому она, первая из дельфид, помогала в созидании этого ее чудесного мира, Лимба! – сейчас решила устроить своей возлюбленной некое жестокое испытание, эдакое «посвящение кровью», вернее, готовностью убить ту, на кого укажет ее... Повелительница...

Бредовая мысль. Ну, совершенно бредовая... Да как она, ближайшая к ней и всегда облеченная ее доверием, только могла додуматься до такого... странного и страшного? Будто бы ее Владычица способна на такую низость и подлость?

- Быстро! – особой, в высшей степени повелительной интонацией в голосе врачевательница обозначила для своей возлюбленной обязанность исполнять ее распоряжения безо всех этих раздумий вслух, ироничных рассуждений, без прочего балагана и всяческих выкрутасов не по делу:
- Действуй!

Все-таки, несмотря на всю свою склонность к мягкой браваде иронического плана, с целью «на поспорить» ради самого спора – особливо в части обсуждения действий своей возлюбленной, властной и властвующей! – Вероника вполне себе адекватна и исполнительна. Ну, ежели в точности знает о том, что игры-шутки кончились и все, как говорится, «началось за серьезно». Сероглазая шалунья мигом отстегнула боевую косу от серебряного пояса своей Старшей, сделала короткий шаг в сторону и замерла, держа рукоять слоновой кости, в полной готовности раскрыть-выпустить волнистый клинок, молча ожидая от своей Госпожи дальнейших распоряжений.

- Раскрой ее и будь готова! – следует новый приказ. Его Вероника исполняет в какие-то доли секунды. Дельфида даже глазом моргнуть не успела, как серебряный череп на обухе Раиллы щелкнул-клацнул, фиксируя приведенный в боевое положение клинок.

Всем известно, что этот звук всегда сопровождается действием – в глазницах черепа-фиксатора голубые бериллы уступают свое место ярко-зеленым изумрудам. В знак того, что все и всяческие шутки юмора для адресата остались в далеком историческом прошлом, и всякому, кто видит эту самую смену цвета глаз на этой эффектной детали оружия, следует немедленно замереть и далее не шевелиться без внятного и однозначного дозволения со стороны Владычицы Лимба. Просто во избежание.

Именно так, собственно, Руэллия и поступила. Она замерла, трепеща от непонятного-невероятного-непривычного ужаса. Нет, саму смену цвета глаз у серебряного черепа дельфида не увидела – Вероника держала боевую косу своей Госпожи, направив клинок почти по направлению к той, кого, вроде бы, планировалось излечить. Однако, сам факт того, что череп клацнул, а острие косы оказалось направлено, в общем-то, в ее сторону, был более чем убедителен.

- Смотри на раны, я начинаю! – прозвучал очередной приказ, и сероглазая девушка тут же приняла его к исполнению.

Пространство вокруг... Ну, то, что было в этой просторной комнате... Оно изменилось. Дельфида почувствовала это, несмотря на то, что зеленая лечебная субстанция явно изменила, вернее, загрубила ее восприятие. Несущая частота колебаний, на которую настроено вещество в мире Лимба, именно в этой его части, локализованной в гостиной Лесного дома, неимоверно возросла. И это изменение ключевой характеристики континуума выявило некоторые, обычно скрытые, элементы сущностного строения местного пространства.

Окружающие предметы предстали как структуры, заполненные чем-то вроде полевых эманций – по своему составу свойств куда как тоньше любых-всяких элементарных частиц! – причем, исходные колебания и силовых структур, и наполняющего их поля были четко синхронизированы друг другу.

Но все же...

Было в этом пространстве, перешедшем на иную, высшую частоту напряженности, нечто, вызывавшее дисгармонию. Нечто, что искажало структуру и содержание местной версии материально проявленного бытия.

Нечто тонкое, почти что невидимое. Немного похожее на тончайшую нить.

Скорее даже на... паутинку. Сигнальную паутинку, ту, что находится в лапах охотника-паука. Колебания такой вот паутинки-ниточки обозначают для восьминогого хищника тот несомненный факт, что его охота, хотя бы отчасти и предварительно, увенчалась успехом. И пришло время «добрать», в смысле, добить то самое насекомое, которому в этот раз так уж не повезло, что оно попалось в его паучьи тенёта…

Вот точно также сейчас пульсирует натянутая, почти незримая нить, присутствие которой выдают ничтожные искажения поля, ставшие теперь заметными из-за повышения общего напряжения окружающего пространства. Кажется, оно все еще возрастает, и теперь, благодаря этому, уже четко видно, что исходит эта самая нить из большого темного пятна, когда-то оставленного на коже дельфиды обжигающим бозонным конденсатом. Нить тянется куда-то в сторону, а далее... пропадает, вернее, скрывается «в никуда», не далее как в-трех-футах-и-вниз. Не обрывается, но именно скрывается-пропадает, прячась где-то не здесь, где-то там, в глубочайших слоях Бытия... Или же даже какого-то Ино-Бытия.

Вообще-то, искажения, идущие от этой самой нити, совершенно ничтожны, и все же сейчас они вполне заметны. И, похоже, что сила воздействия от них может оказаться куда как мощнее, чем можно было бы себе представить, оглядев ситуацию первым поверхностным взглядом. Во всяком случае, время от времени по этой самой нити проходит мощный всплеск – и волна от такого колебания отзывается в структурах окружающих предметов, расположенных в двух-трех ярдах от дельфиды, чуть-чуть, самую малость, сдвигая всю систему их колебаний, нарушая ее гармонию и порядок. Для самой Руэллии все это кажется совершенно необъяснимым и странным. Ей не доводилось сталкиваться с подобным явлением ни в Лимбе, ни в других уголках Мироздания, где она успела побывать за всю свою жизнь... Нет, такого необычного явления дельфида не видела нигде и никогда.

- Ясно? – этот короткий вопрос Владычица адресовала своей возлюбленной.

- Вполне, - ответствовала та. И сразу же уточнила, вогнав дельфиду в дрожь своим вопросом:
- И где ты прикажешь... резать?

- Вплотную и поперек, - распорядилась ее Госпожа. – Работай сильным, режущим, всей длиной клинка! И ни в коем случае не руби! – тут же добавила она. – Иначе будет хуже! Работай потягом от рукояти! Давай!

Сероглазая девушка, не теряя времени на дальнейшие уточнения, сделала эффектный шаг-выпад, довернув клинок так, что он оказался ориентирован в пространстве плашмя, параллельно ноге дельфиды. А потом Вероника, особым изящным режущим-скользящим движением, с силой – преодолевая удивительное, неожиданно упорное сопротивление! – провела раскрытой боевой косой совсем рядом, но все же не коснувшись ее кожи, покрытой сейчас зеленой светящейся субстанцией, четко исполнив заказанную ей режущую атаку по ничтожно тонкой, почти невидимой паучьей нити. Которая только казалась такой уж... непрочной.

Раздался необъяснимо-мерзкий звук – странная смесь визга и скрипа, режущего слух – одновременно с разрезанием этой загадочной паутины. Дикая скрежещущая боль пронзила нервы Руэллии, царапая их, все сразу и каждый в отдельности! И она закричала, так же отчаянно, как тогда, в том пространстве, где ее истязали, подвешенную на цепях, на гранитной стене. Вот только, при всем при этом, она, заходясь в своем отчаянном вопле, все еще оставалась в полном сознании... И в странном осознании того факта, что паучья нить никогда не порвется, а испытываемая ею боль будет длиться вечно...

Время для нее замерло. Кажется, вся Вселенная истошно-мучительно визжала, добавляя к адской боли еще и это, совершенно специфическое истязание слуха. Страшный клинок Вероники двигался по паучьей нити, играя на ней, как смычок по струне, вызывая эти ее страдания параллельно с какофонией. Медленное, нестерпимо медленное движение страшного оружия. Визг нити и ее, дельфиды, крик... И странная мысль-мольба, обращенная к той, кто обещала излечить ее от неведомого заболевания: «Прекрати это мучение! Убей лучше сразу!»

ДЗЫНЬ-Ц!!!

Яркий звук поставил точку в этой какофонии. Боль, вовсе не такая как прежде, а куда более сильная и резкая, как будто от удара, мгновенно заполонила все тело Руэллии. Одним мощным всплеском эта жуткая волна распространилась от той самой отметины, когда-то выжженной на ее коже морозом и радиацией, внутрь, до самого сердца. Которое милосердно остановилось...

То, что случилось далее, видела только Вероника. Ее Госпожа мгновенно выросла, оказавшись ростом не меньше самой дельфиды. Она коротко, с силой, ударила свою крылатую помощницу под грудь, раскрытой ладонью, плоско и звонко, заново запустив ее сердце, заставив Руэллию издать то ли выдох, то ли стон. Короткий стон странного облегчения. А после этого, она поддержала дельфиду, когда та, в изнеможении, начала падать, и помогла пострадавшей улечься прямо на полу.

Выполнив эту часть их общей работы, Владычица Лимба встала, выпрямилась, при этом стремительно уменьшаясь. За пару секунд она снова достигла обычного для себя роста. И, оглянувшись на свою возлюбленную, заметила ее восхищенный взгляд. Госпожа, усмехнувшись, подмигнула ей.

- Что, впечатляет? – спросила она мгновенно присмиревшую сероглазую шалунью.

- Н-да... – ошарашено покачала головою Вероника. – Не ожидала...

- Извини, - ее Госпожа на секунду нахмурила брови и теперь улыбнулась чуточку виноватой улыбкой. – Я стараюсь держать себя так, чтобы тебе было... привычно, что ли. Не пугайся. Просто не забывай, что мой облик непостоянен, и я могу выглядеть по-разному... в том числе и по моему личному выбору.

- Да я не так уж и не напугалась! – улыбка снова вернулась на лицо ее возлюбленной, так же, как ироничные интонации вернулись в тон ее голоса. – Просто... Ты сделала это... красиво!

И эта смешливая девушка с серыми глазами исполнила шутовской книксен, обозначая таким способом выражение насмешливого почтения своей хозяйке. Выходя из склоненного положения, она эффектно отсалютовала Госпоже боевой косой, а потом аккуратно сложила клинок, спрятав его в рукоять слоновой кости, инкрустированную изящными абалоновыми вставками. Серебряный череп звонко лязгнул, снова сменив яркие изумруды на голубые бериллы в своих глазницах, в знак перехода этого грозного оружия из боевого состояния в относительно мирное.

- Не переигрывай! – погрозила ей пальцем Владычица Лимба. – А лучше помоги мне. Возьми со стола мою чашку с крюшоном. Кажется, наша крылатая страдалица начинает приходить в себя! Давай-ка, приведем ее в порядок!

Действительно, дельфида пошевелилась. Вероника тут же бросилась к столу, положила сложенную боевую косу на столешницу, подхватила оттуда указанную чашку и опустилась на колени, чтобы дать этой самой крылатой страдалице напиться целительного напитка. Сама Владычица «нарисовала» в воздухе и заставила материализоваться нечто вроде низенького складного табурета. На него она и присела, поставив его с противоположной стороны, в то время как ее возлюбленная пыталась помочь дельфиде приподняться.

Когда ошарашенная всем произошедшим Руэллия перешла в сидяче-вертикальное положение, Владычица молча, жестом приказала Веронике поставить чашку с крюшоном на стол. Сама врачевательница взяла свою крылатую помощницу за руку и особым образом коснулась ее запястья – трижды и всякий раз иначе, в разных местах, подолгу, не меньше минуты, удерживая свои пальцы на коже пострадавшей. И пока она производила над ней эти свои загадочные манипуляции, с поверхности тела адресата ее врачевания сходило, исчезало это зеленое свечение. Вероника, оставшаяся стоять, в ожидании дальнейших распоряжений своей Старшей, заметила, как одновременно с этим, вокруг участников лечебного действа спадала зудящая напряженность окружающего их пространства, искаженного магическим вмешательством. Все окружающие предметы теперь обретали вполне привычный, ожидаемый памятью облик, и уже не представали перед зрительницей в виде условных контуров, сквозь которые только что были видны тонкие структуры, составляющие их, предметов, истинную сущность. Пространство очищалось от искажений, становилось доступно обыденному наблюдению, с видением привычных зримых форм. Все успокаивалось и принимало свой обычный вид.

Спустя всего каких-то несколько минут после начала этого тактильного колдовского лечения, дельфида уже смогла подняться на ноги, и обе врачевательницы помогли ей перебраться в то самое плетеное кресло, которое Владычица Лимба незадолго до этого подогнала под формы ее тела.

Повинуясь очередному молчаливому распоряжению своей хозяйки, устроившейся в своем кресле, прямо напротив крылатой вестницы, Вероника сбегала и взяла с полки серванта, что стоял у дальней стены гостиной, еще одну чашку, снова налила крюшон всем, собравшимся за круглым плетеным столом, и пододвинула чашки своей Госпоже и дельфиде. Потом Вероника пристроилась почти рядом со своей Старшей. Девушка скромненько так уселась, в ожидании объяснений, на том самом складном табурете, который только что сотворила-материализовала ее Госпожа. Свою порцию напитка она так и не тронула, оставив чашку на столе.

Владычица первая нарушила это весьма затянувшееся молчание.

- Ты испугалась, - констатировала она факт, обращаясь к адресату своего врачевания. – И сейчас ты стыдишься своего страха и отчаяния. Ты знаешь, что я в курсе твоих чувств и мыслей, и ты никак не можешь решить, то ли просить у меня прощения, то ли просто поблагодарить за избавление от твоих... ну скажем так... язв.

- Да, - дельфида кивнула головою. И Вероника впервые увидела, как неуловимо изменился цвет ее тела, приобретя оттенок на пару тонов темнее. Наверное, именно так дельфиды краснеют!

- Я хочу... я хочу поблагодарить тебя, - Руэллия, после короткой, но мучительной паузы, с трудом выдавила из себя эти совершенно излишние слова, которые были уже не более чем формальностью. Но формальностью значимой. Именно для нее.

- Ну что же, я принимаю твою благодарность, - Владычица кивнула ей и уточнила:
- Ты испугалась того, что я обижусь на твои мысли? Рассержусь на тебя за то, что ты в душе своей обвиняла меня в жестокости?

В общем, Владычица сейчас не столько спрашивала, сколько констатировала факт. Руэллия вздрогнула.

- Мне стыдно, - дельфида на секунду потупила свой взор, но после все же нашла в себе силы заглянуть в глаза своей Владычицы. – Скажи мне, чем я могу загладить свою вину?

- Просто прими как факт то, что это были вовсе не твои мысли, - услышала она в ответ.

- А чьи же? – Руэллия удивилась и смутилась.

- Той самой сущности, что похитила вас на Изнанке Бытия, - Владычица, кажется, решила расставить точки над «i». – Она оказалась куда как хитрее, чем вы думали.

- Она... связала меня с собою этой нитью? – догадалась дельфида. – И через нее собиралась диктовать мне свою волю, используя как свою марионетку?

- Примерно так, - кивнула головой ее мудрая собеседница. – Она набросила на твои раны вовсе не что-то лечебное, как это показалось Полине. Наша общая подруга решила, что та, кого она сочла сбрендившей виртуальностью, просто захотела унять твою боль, чтобы сделать напоследок эдакий щедрый жест. Но это оказалось куда более изощренным действием, главной целью которого было попытаться «зацепить» тебя на тончайших планах бытия, а дальше использовать твои мысли, чувства и... многое другое.

- Но ведь я ничего не почувствовала! – Руэллия теперь досадовала на самоё себя, за свою наивность и невнимание.

- Ну, знаешь, нить для связи такого плана имеет особые свойства! – улыбнулась ей Владычица Лимба. – Ни ты, ни Полина, увы, не имели возможности ее отследить. Не забывай, что твои чувства были искажены страданием, а Полина так и не восстановила свои умения Игрока в полной мере. К тому же, легкое беспокойство, которое тебе иногда доставляли раны – те, что ты получила на тонком плане, будучи погружена в то самое явление, которое ты так метко назвала «липкой виртуальностью» – казалось тебе просто последствием этой пытки. Тем более что веществом, которое потом понемногу принимало форму нити, функция обезболивания выполнялась почти безупречно. Даже я, при всем моем опыте, не смогла бы подобрать столь быстродействующий состав!

- Так что, она... и впрямь, лечила меня этим? – Руэллия покачала головой в сомнениях.

- Лечила, - подтвердила ее Владычица. – Но не только лечила. Этот своеобразный «пластырь» из виртуального вещества должен был понемногу преобразовывать твое тело, и особенно, его тонкие структуры, в особую материю, связанную с тобой и потому незаметную. Перерождать тебя изнутри. Делать из тебя орган, через который эта самая виртуальная сущность с Изнанки Бытия могла бы узнавать специфику проявленного мира. Со временем, она, чисто теоретически, даже могла бы, иногда, вселяться в твое тело!

- И я что, могла стать чем-то вроде вместилища демона-суккуба? – кажется, дельфида просто поражена такой возможностью.

- Ну, вряд ли бы все дошло именно до этого, - сказала ее многомудрая собеседница. И уточнила, обозначив ситуацию более чем жестко:
- Она, знаешь ли, сразу же не устояла перед соблазном. И все время высасывала из тебя те эманации, что делают живое живым. Через год она просто сожрала бы тебя изнутри, полагая, что этим усиливает себя и делает реальнее.

- Ты спасла меня от этой мерзости... – Руэллия на секунду прикрыла глаза, а потом, снова раскрыв их, заявила весьма решительным тоном:
- Чем я могу отплатить тебе за такое благодеяние?

- Оставайся той, кого я люблю, - просто ответила адресат этого прочувствованного вопроса. – Живи и будь собою. Это все, о чем я тебя прошу.

- Будет исполнено, - эти слова дельфида произнесла самым торжественным тоном. И ее Владычица довольно кивнула своей крылатой помощнице.

- Так-то лучше! – врачевательница дельфиды обозначила на своем лице особую покровительственную улыбку, а после подмигнула Руэллии и продолжила, добавив в тональность своего голоса несколько иронических ноток. – Ты и впрямь испугалась моей неблагодарности, и даже решила, будто я прикажу Веронике тебя убить?

Руэллия снова потупила очи долу.

- Я знаю, ты решила, что из какой-то болезненно-безумной прихоти я неблагодарно уничтожу ту, кто все время трудилась вместе со мною, - голос Владычицы полон иронии. А на несчастную дельфиду Веронике уже просто жалко смотреть.

Но сероглазая девушка пока молчит, хотя уже готова вмешаться и прийти ей на помощь. Хотя, возможно, ее вмешательство и не потребуется.

- Мне стыдно, - дельфида в очередной раз проявила характер, и снова произнеся эти слова искреннего раскаяния, посмотрела в глаза своей Владычице. Дескать, «Я вся перед тобою! Вся, как есть! Читай мои мысли! Я ничего не скрываю! Я готова на любые кары, только прости меня!»

И тогда Вероника решилась прервать этот неловкий диалог, просто напомнив о себе любимой. Вдруг кто-то совсем уж позабыл о том, что и она тоже, за этим самым столом, так, на минуточку, присутствует?

- Слушай, а эти нити... они что, всегда такие крепкие? – поинтересовалась она у своей Старшей, отвлекая ее от разговора на сомнительную тему дурных мыслей крылатой вестницы. И добавила с этаким, образцовым смущением:
- Вообще-то я в первый раз такое... разрезала... разрубала...

Поняв, что ее задумка раскрыта еще на подходе, девушка чуть закраснелась личиком, а ее Госпожа, усмехнувшись, вытянула руку и ласково погладила свою возлюбленную по голове кончиками пальцев.

- Между прочим, моя девочка всячески напрашивается на похвалы! – сказала она, а ее сероглазая шалунья покраснела уже куда как ярче, наглядно подтвердив ее вывод.

- Прости, я ведь так и не поблагодарила тебя за помощь... – растерянно произнесла дельфида.

Руэллия неловко склонила перед девушкой свою голову. А потом, видимо посчитав этот жест недостаточно эффектным, она попыталась привстать, чтобы поклониться ей, как положено.

- Не надо! – остановила ее Владычица. – Довольно благодарностей! Ты ее засмущала!

Она поднялась-шагнула к своей возлюбленной, и когда та подалась ей навстречу, хозяйка приказала девушке остаться на месте. Не говоря ни слова, просто еще одним молчаливым жестом. Потом Владычица положила свои руки ей на плечи и прижала девушку к себе лицом. Вероника обняла ее и как-то нежно... вздрогнула-мурлыкнула, как котенок. Ее Старшая счастливо рассмеялась и ласково погладила девушку по голове.

- Ты была великолепна, моя милая! – сказала она своей сероглазой подруге. – Я и сама бы не смогла сделать все лучше, чем это сделала ты! Я горжусь тобою, любовь моя!

- Правда? – девушка подняла лицо вверх, не отрывая подбородка от серого шелкового платья своей Старшей. Она даже запустила свои пальцы под ее серебряный пояс, требуя этим самым тактильным жестом особого личного внимания к себе любимой. Любимой без шуток, оговорок и преувеличения.

Вероника удовлетворенно зажмурилась, когда Госпожа ласково погладила ее по лицу.

- Правда-правда! – подтвердила врачевательница, даря своей подруге эту ласку. – Ты умница, и справилась просто безупречно!

Вероника еще раз мурлыкнула в ответ. Ее Госпожа снова усмехнулась.

- Кстати, насчет прочности подобных нитей, - вернулась она к исходному вопросу своей возлюбленной. – Судя по всему, тебе досталась самая крепкая из всех паутин такого рода. Знаешь, те, кто по сути своей являются пауками, пускай и в человекообразном обличии, часто подвешивают своих жертв на подобные невидимые нити. И потом едят их. Ты знаешь, как питаются пауки?

Задавая этот вопрос, она почему-то оглянулась, взглянув на дельфиду. И та не поняла, то ли это так вышло случайно, а то ли сам вопрос был задан именно ей.

- Не-а! – ответила Вероника, сочтя сие обращение адресованным к себе любимой.

Руэллия же в ответ просто неопределенно пожала плечами.

- Пауки впрыскивают своей жертве нейротоксин, который – ну так, для начала! – ее обездвиживает, - пояснила Владычица. – Причем, состав его может отличаться. В одних случаях он рассчитан на причинение поедаемому существу максимальных страданий. В других – вводит объект поедания в состояние эйфории. Судя по всему, второй вариант нужен для хранения пищи «про запас», а вот первый... ну, скажем так... обеспечивает свежей пище особый вкус... Знаешь, болевой стресс меняет химию живого организма и расклад полевых эманаций, которые, собственно, и представляют для едока особенную ценность...

- Опять ты рассказываешь какие-то жуткие страшилки! – деланно возмущенным тоном произнесла Вероника. И сразу же усмехнулась:
– Впрочем, продолжай, мне уже интересно!

- Пауки, - охотно продолжила эдаким нравоучительно-научно-наставительным тоном ее Старшая, - обездвижив свою жертву, впрыскивают ей, в особые точки тела, иную жидкость. Особый яд в смеси с желудочным соком. И растворяют объект своего чревоугодия изнутри. Насекомые, как ты знаешь, имеют внешний хитиновый скелет. Так вот, паук впрыскивает своей пище под панцирь особый растворитель. А потом аккуратно выпивает ее, высасывая питательный раствор.

Рассказывая эти малоприятные подробности, она многозначительно улыбалась и гладила по плечам свою возлюбленную. Вероника при этом то морщилась, то улыбалась, играя лицом.

- Я... знаю, про эту специфику, - вздохнула дельфида. – Пауки... Ну, такова их природа. Иначе они питаться и не способны.

- Ты правильно сказала, что такова их природа, - согласилась с нею Владычица. – Но то же самое можно сказать и про некоторые особые существа. Которые, кстати, иногда бывают внешне вполне человекоподобными. Ну... по общему впечатлению и на первый взгляд. Они присасываются к разумным живым существам и «выпивают» их изнутри.

- Как вампиры? – спросила Вероника. Изобразив лицом жуткий оскал кровососа, девушка обнажила белые зубы и громко сказала:
- Ам!

И сделала вид, что кусает руку своей Старшей. А потом, оторвавшись, улыбнулась ей снизу и поцеловала «покусанное» место на коже Владычицы.

- Очень похоже получилось! – Владычица улыбкой одобрила ее эскападу и продолжила:
- Но вампиры это нечто другое. Большинство из них, скорее, простые безыскусные кровопийцы. Но многие жуткие существа непосредственно кровью не интересуются. Однако, они куда как опаснее обычных вампиров. Они пьют не кровь, а те самые жизненно важные эманации, которые, собственно, и оживляют сущее. Убавление таких эманаций понемногу убивает то, живое существо, которое пьют. Не сразу, постепенно, однако, неумолимо жестоко. Обычно, это совершается теми, кто близок жертве. Такой «паук» заманивает свою «пищу» в сети своего безжалостного и сугубо бдительного внимания. Выстраивает близкие отношения, возможно даже интимные. И, усыпив бдительность своей жертвы, начинает пить ее суть, лишая жизненных сил.

- Я поняла! – усмехнулась снизу ее возлюбленная. – Ты опять взялась за свое! Снова эти нудные песни о глупостях. Когда-то ты мне все уши прожужжала, насчет своего опасения присвоить мою жизнь, похитить меня у иного, лучшего будущего. Ты так ныла, что боишься лишить меня свободы выбора и прочего, всякого такого, важного и существенного.

Госпожа вместо ответа улыбнулась и легонько стукнула-коснулась пальцем ее носика, сказавши нечто вроде «Пи-и-и-м-м-м!» Девушка рассмеялась и изобразила попытку ее укусить. Промахнувшись в своей импровизированной охоте на этот самый палец, она продолжила.

- Моя свобода закончилась, когда появилась ты! – голос Вероники звучал почти что укором. - И я тебе тогда честно сказала, что выбираю тебя! Это был мой выбор. Мой, а не твой! И ты меня вовсе не «съела». А вот я тебя сейчас укушу!

И действительно, сероглазая девушка, сказавши это, сызнова оскалила белоснежные зубки и потянулась к руке своей Старшей. А когда желаемое оказалось на дистанции ближнего доступа – кажется, Владычица в этот раз вовсе не спешила убрать свою руку! – сказала «Р-р-р!!!» и… впилась в кожу своей хозяйки. Губами

Обозначив такой забавный поцелуй, Вероника снова запрокинула голову, уперев подбородок в тело адресата своего укуса, глядя на свою Владычицу снизу вверх и весьма насмешливо.

- Накажу! – сочетание сурового взгляда и улыбки смотрится на лице ее Госпожи весьма эффектно. Хотя, откровенно говоря, меняет значение произнесенного слова, делая его несколько… двусмысленным

- Между прочим, - продолжила Владычица весьма строгим голосом, - я не рассказала того, что хотела. Ты прервала меня без всякой на то необходимости!

- Я просто в слезах от огорчения! – голос дерзкой сероглазой шалуньи звучит комически печально. – Ах, как же я перед тобою… виновата! Но, впрочем, ты ведь можешь продолжать, я, так уж и быть, помолчу!

- Да уж сделай мне такое одолжение! – ее Госпожа картинно подняла свои глаза, глядя туда, куда-то вверх. Как бы призывая Небо – ну или хотя бы мансардный этаж! – в свидетели того, как трудно ей, Владычице Лимба, владеть, в дополнение ко всему прочему, еще и этой шальной бестией! Впрочем, сразу же после этого она продолжила, скорее для дельфиды, чем для своей ироничной возлюбленной рабыни.

- Так вот, та самая сущность, что пленила вас – тебя и Полину! – там, на Изнанке Бытия, имеет те самые опасные навыки паучьей хватки, готовности поедать все живое, – сказала она весьма внушительным и серьезным тоном. – Не знаю, интуитивно ли она избрала для себя именно такой стиль поведения, или же это был ее вполне сознательны выбор, но такая «паучья» манера добывать себе крохи живого, оказывающиеся в опасной для себя близости от нее, в этом случае дала определенный результат. Она и вправду стала чуточку более живой и разумной. Со временем она научилась варьировать свои приемы. И она ждала, все время ждала какой-нибудь значимой... цели для своей охоты. Вот вы обе едва не стали этой самой ее желанной добычей. Тогда эта странная сущность попыталась воспользоваться случаем, чтобы выйти на новый уровень своих притязаний. Да, в этот раз она проиграла битву за Игрока. Но она проиграла ее не столько Игроку, сколько своей же собственной глупости, просто перегнув палку в агрессивном мучительстве, спровоцировав Полину на активное сопротивление. Но она не сдалась. И, усыпив вашу бдительность, попыталась сыграть на той, ради кого Полина почти раскрыла свою сущность.

- Она что, хотела, вселившись в меня, уговорить Полину принять ее сторону? – дельфида в шоке от такого изысканного коварства.

- Возможно, - кивнула головою Владычица, - я ведь не знаю, о чем она думала, когда накладывала тебе это занятное... виртуальное вещество. Ну, то, которое мне сейчас пришлось выводить из тебя. Впрочем, я не жалею. Конечно, ты не жаловалась на здоровье, однако то, чем я тебя обработала, полностью обновило твой организм. Думаю, теперь ты будешь много сильнее.

- Спасибо! – искренне произнесла Руэллия.

- А нить? – Вероника все-таки нарушила тот самый временный «обет молчания», который она только что дала своей Старшей. Впрочем, она ведь и не уточняла точную продолжительность времени, в течение которого обязуется не встревать в речи Владычицы без крайней на то необходимости! – Почему она оказалась такой прочной? Я была уверена, что Раилла ее перережет в легкую. А все длилось так... бесконечно долго!

- Ты забываешь, что я изменила тактовую частоту этого сегмента пространства! – напомнила ее Госпожа. – Время тогда для нас троих почти что замерло. А насчет той самой нити... Видишь ли, та сущность, что ее сотворила, оказалась и вправду, достаточно хитрым и сильным противником. Она пыталась сделать нить невидимой, неощутимой, бесконечно длинной, вернее, той длины, которая не имеет мерности, ибо существует не здесь, уходя в глубины Ино-Бытия... А ее прочность была обусловлена важностью такой связи. Ну, а разрывать то, что изначально было изготовлено весьма прочным, всегда труднее, чем то, что не было предназначено для таких серьезных целей. Это было и трудно и... больно.

Она поглядела на дельфиду с явным сочувствием. Но та просто покачала головою.

- В утешение могу сказать только одно, – Владычица ободряюще улыбнулась своей крылатой помощнице. – Та сущность, которая находилась на другом конце этой нити, испытала куда более яркие ощущения. Отдача ударила по ней во много раз сильнее, и впечатления от такого удара у нее остались совершенно неизгладимые! Хотя, конечно, от разрыва этой связи тебе тоже досталось.

- Я не в обиде на эту боль, – ответила Руэллия. – И я все понимаю. Вы меня спасли. И за это я благодарна вам обеим.

- Нам всем очень повезло, - внушительным тоном сказала Владычица. И уточнила:
- Понимаешь, я ведь почувствовала неладное сразу. Но в чем причина моего беспокойства, я поняла почти что случайно. Та сущность, что зацепила тебя этой нитью, протянувшейся с Изнанки Бытия, оказалась весьма нетерпеливой. Она начала высасывать из тебя силы, когда ты оказалась здесь и передо мною. И то, даже тогда я с трудом сообразила, а что, собственно, такое происходит, и как же мне теперь тебя лечить. Ну и Вероника, - она снова подарила своей возлюбленной улыбку, - оказалась со мною рядом и помогла мне тебя спасти!

Ее сероглазая возлюбленная кивнула головою, явно получив удовольствие от такой похвалы. А дальше… Ее личико приняло весьма и весьма хитрое выражение, как будто она задумала некую шалость!

[Книжник]

Ее Госпожа тяжело вздохнула и... не столько уже повелительным, сколько усталым жестом приказала дельфиде устроиться в кресле за столом. Три чашки на столешнице, рядом с кувшином, как-то грустно напоминали о случившемся.

- Владычица, я хотела... – начала дельфида, когда исполнила это ее молчаливое распоряжение, но хозяйка Лесного дома прервала ее миротворческий монолог в самом начале. Сделав повелительный жест, недвусмысленно требующий от крылатой вестницы молчания, она шагнула в сторону стола, остановилась, не доходя до него, повернулась к присмиревшей Руэллии боком, и после этого отстегнула от пояса свое оружие. Потом она подняла его и переложила в левую руку так, чтобы рукоять боевой косы располагалась как бы лежа на внутренней части предплечья – сложенное оружие, при этом, оказалось ориентированным серебряным кольцом вверх, а та часть, что заканчивалась серебряным черепом-фиксатором, легла ей изнутри-на-локоть. Владычица крепко обхватила пальцами рукоять там, где кончик клинка прятался в массиве слоновой кости, держа оружие обухом к себе – так, что теперь она смотрела своими зелеными глазами прямо в берилловые глаза серебряного черепа. Его, этот череп, теперь видно было почти в профиль. Кажется, Владычица Лимба глядела на него, как на некое живое существо, обозначив лицом своим вид скорее мрачный, чем просто серьезный.

- Проявись! – приказала она, и сложенная боевая коса, с клинком внутри, идущим темной полосой вверх от черепа-фиксатора – напоминавшая странный ритуальный жезл жрицы неведомого мрачного культа – сразу же откликнулась на этот ее призыв.

Нет-нет, слоновая кость рукояти так и осталась плотной и твердой. Перламутровые вставки по-прежнему сияли белизной, абалоновые инкрустации переливались оттенками серого и радужного, а узорная сталь клинка вовсе не утратила своих упругих свойств. Совершенно поменялось общее ощущение, некие эманации, исходившие от этого грозного и опасного оружия. Теперь оно и вправду казалось каким-то... живым!

Да нет, все было вовсе уж иначе. Эта боевая коса и вправду, проявила свою истинную суть.

Она ведь всегда была живая. И все это время – все века, что Руэллия обитает здесь, в Лимбе! – эта самая боевая коса, символ власти Владычицы над всеми, кто смертен и подлежит переходу из мира в мир, только притворялась такой изящной... вещью.

Наверное, не зря у этой вещи было собственное имя... странное имя Раилла.

Теперь, когда боевая коса Владычицы воистину ожила... Нет-нет, у нее не выросли какие-нибудь условные... руки-ноги-хвост или же что-то еще... эдакое... ну, делающее предмет антропоморфным с точки зрения тех художников, кто рисует забавные динамические ленты, именуемые в некоторых мирах мультфильмами. Нет, никаких таких существенных физических трансформаций с этим грозным оружием не случилось вовсе. Вот только серебряный череп, тот, который служил фиксатором клинка и располагался на той части рукоятки, что сейчас виделась нижней – да-да, именно на него теперь смотрела Владычица таким суровым взглядом! Так вот, он, этот самый череп, казался уже теперь головою настоящего живого существа. И кстати, у Руэллии возникло стойкое ощущение, будто этот предмет теперь готов проявить развитые способности к мимическому обозначению эмоций.

- Во-первых словах, здравствуй! – ответил Владычице этот череп, чуть улыбнувшись своей хозяйке, как-то совершенно по-особенному. Вроде бы даже изысканно-вежливо, но в то же самое время, с высшей нотой иронической интонации в своем голосе.

Кстати, голос у него был несколько странный. Высокий, вовсе не похожий на красивое контральто самой хозяйки Лесного Дома, весьма насмешливый и... скорее все-таки женский, чем мужской. Поэтому, дельфида – свидетельница этого волшебного перевоплощения предмета в нечто живое – решила для себя, что Раилла это и впрямь, имя женское.

В общем-то, она не ошиблась. Сама Владычица обращалась к своему внезапно ожившему оружию как к некой сущности женского рода... или пола.

- Как ты могла так поступить? – спросила она, обращаясь к этому существу, воплощенному в ее оружии. – Как могла ты поступить так беспечно и жестоко с нею и со мною?

- И во-вторых словах, прояви немного вежливости, - кажется, сущности, выглянувшей из-под этой занятной маскировки под грозное оружие, действительно свойственно обозначать свои эмоции весьма живой мимикой.

Да, вот теперь уже точно, скорее гротескные, лишь условно антропоморфные черты лица этого самого черепа – прежде совершенно неподвижные! – в своих мимических возможностях не уступают какому-нибудь фигляру или же миму, – выходцу из миров, населенных людьми. Его нижняя челюсть движется, четко артикулируя звуки произносимых слов. Правда, делает это все слегка утрированно, и это смотрится несколько... комично.

Воплощенная сущность сделала эффектную паузу в своей речи, усмехнулась устами серебряного черепа и, наконец-то, закончила свою мысль.

- Мы не одни, - произнесла та, кого Владычица назвала Раиллой, - И раз уж ты пожелала, чтобы твоя приближенная дельфида стала в этот раз свидетельницей нашего с тобою общения, ты могла хотя бы представить нас друг другу. Просто из соображений элементарной вежливости.

Напомнив об этом, сущность, говорящая устами черепа на рукояти боевой косы, снова позволила себе откровенную ироническую усмешку, после чего выжидающе взглянула на свою хозяйку.

- Обойдешься, - холодно усмехнулась Владычица в ответ. – Мою дельфиду ты видела много раз, и в деле, и дома. Она тебя тоже встречала неоднократно, пускай и в виде оружия. Имена друг друга вы тоже прекрасно знаете, нет никакой нужды их вам напоминать. Так что, не трать время попусту. Говори!

- Какая ты бываешь... суровая! – воплощенная сущность еще раз обозначила гротескным лицом своим ироническую улыбку, снова искривив свой оскаленный зубами рот. – Ну, скажи на милость, что тебя так рассердило? Хорошо, примем как факт, что эта красивая девочка все-таки решилась и станцевала такой красивый танец. Между прочим, танцевала она именно для тебя, любимой! Что ты в этом увидела такого дурного, чтобы так уж сердиться, и на нее, и на меня?

- Она рисковала своей жизнью. И ты, именно ты, могла ее убить, даже чисто случайно. Если бы она ошиблась в своих движениях хотя бы один раз, и задела твой клинок... Одно такое неловкое прикосновение, и я бы лишилась моей Вероники!

Голос Владычицы зазвучал неподдельным гневом. И вовсе не на сероглазую шалунью, вовсе нет! Именно на эту странную сущность, воплощенную в ее личном оружии. На ту, кто сейчас гримасничает этой странной карикатурной мимикой серебряного черепа, как будто она соскучилась по такому вот... вербальному общению.

А может быть, она и впрямь, соскучилась?

- И что? – голос боевой косы по имени Раилла звучит по-прежнему с явной иронией. – Разве что-то подобное случилось? Чего ты испугалась? И, кстати, причем тут я?

- Как ты посмела, - Владычица говорила тихо и медленно, произнося отдельно каждое слово, - показаться ей без моего дозволения? Она не могла проявить тебя. Просто не могла, без твоего на то желания. Это ты пожелала ей себя показать.

- Начнем с того, что именно ты нас с нею и познакомила! – напомнила ей устами серебряного черепа эта странная сущность. – Так что, в общем-то, ты сама несколько виновата в том, что произошло сейчас.

- Но-но! – погрозила ей пальцем Владычица. – Не заговаривай мне зубы! Я не дозволяла ничего подобного! Ни тебе, ни ей! Напротив, я строго-настрого запретила ей играть моим оружием!

- Но отвечать на ее призыв ты мне вовсе не запрещала, – похоже, та самая сущность, по имени Раилла, устами черепа напомнила ей известное.

- Я... – Владычица, кажется, на мгновение даже растерялась перед таким простым и ясным аргументом. – Да я и представить себе не могла, что вы с нею устроите... такое! – нашлась она. – Это невозможно было предусмотреть!

Сущность-в-черепе довольно усмехнулась.

- Непредсказуемость – мое важнейшее достоинство! – провозгласила она. – Как бы я без него справлялась со своей работой?

- Я хочу знать, как Вероника умудрилась проявить тебя, и почему ты пошла на такой риск? Ты ведь прекрасно понимала, насколько опасны такие игры!

Похоже, Владычица... не то, чтобы сменила гнев на милость... Скорее уж, она сейчас и впрямь задумалась, а нет ли в том, что случилось, и какой-то ее личной вины. Тон ее голоса теперь звучал не столь уж агрессивно. Кстати, похоже, это заметила не только дельфида.

- Давай по порядку, - явно отметив это, тут же предложила своей хозяйке боевая коса по имени Раилла. – Прежде всего, не позабудь о том, что я часть твоей подлинной сути. Я часть тебя, и именно поэтому присутствую рядом с тобою во всех твоих воплощениях, во всех мирах, сразу и одновременно. Дар всеприсутствия распространяется на меня только по этой одной причине.

- Ну... да, - нехотя признала ее госпожа.

- А значит, - продолжила Раилла, - и все, что ты в своей жизни любишь и ненавидишь, все это с неизбежностью отзывается у меня внутри. Примерно так же, как и у тебя, но всякий раз со своими нюансами. Я ведь, знаешь ли, имею некоторое собственное понятие о роли моей личности. И в чем-то я сама решаю, как мне поступать.

- Подожди! – кажется, Владычица в этот раз начала обретать для себя совершенно новое видение роли своего оружия. – Ты же не можешь искажать мою волю! Ты обязана ее исполнять! Я тебя создала именно такой!

- Я исполняю твою волю, - кажется, в этот раз серебряный череп улыбаться вовсе и не собирается. – Но только тогда, когда ты держишь меня в руках. Когда я нахожусь вне непосредственной службы... Тогда, ты уж извини, я сама по себе.

- Забавно! – как-то недобро усмехнулась ее госпожа. – Продолжай!

- В ту ночь, - продолжила Раилла, - я услышала голос твоей девочки. Уж не знаю, отчего она проснулась, но у нее тогда возникла эта странная мысль, подойти к твоей одежде, которая, как обычно, была брошена на стул, и выбрать из этого вороха серебряный пояс.

- Не клевещи на меня! – смутилась Владычица, снова погрозив своему оружию пальцем. – Я всегда... ну, почти всегда... складываю одежду аккуратно.

- В тот раз вы с Вероникой забрались в постель полуодетыми, - с какой-то почти ехидной улыбкой напомнила ей боевая коса. – И вы в тот раз позволили себе... несколько больше, чем просто разделить ложе для того, чтобы уснуть в объятиях друг друга.

- Хорошо... – Владычица кажется чуточку смущенной такими... намеками. Ну так, самую малость! – Ну, выбрала она из моей одежды пояс, и что с того? Кстати, отчего, я тогда не проснулась? Обычно я чувствую опасность для моей девочки задолго до того, как она, эта самая опасность, проявится. Почему же в тот раз мое предвидение меня подвело?

- Оттого, что я откликнулась на тот призыв, который твоя девочка направила мне изнутри себя, - разъяснила Раилла. – Я ответила на него и... приняла ее под свою защиту, с того самого мгновения, как она взяла меня в свои руки. А я…

Она сделала паузу и обозначила свое отношение к рассказываемому очередной улыбкой, то ли иронической, то ли исполненной какого-то сочувствия к своей собеседнице. Ну, в этот раз.

- Я… это ведь, в сущности, ты, - сказала Раилла. - Твоя сложная личность в точности знала, что эта девочка находится под моим контролем, а значит, она в полной безопасности. Так что, вероятно, именно по этой причине в ту самую ночь ты спала совершенно спокойно. И ты не проснулась даже тогда, когда мы с Вероникой вышли из этого дома и направились в лес.

- Куда вы с нею пошли? – осведомилась Владычица.

- На большую поляну, такую… с дубами и ясенями. Вероника сказала, что там достаточно просторно, и нам будет удобно танцевать. Здесь недалеко.

Дельфида совершенно не поняла, о каком именно месте шла речь. Зато Владычица, услышав ответ Раиллы, похоже, прекрасно сообразила, где конкретно происходило то самое первое «танцевальное действо», результатом которого стало сегодняшнее совместное выступление ее возлюбленной и этой самой сущности, воплощенной в ее прекрасном оружии.

- Значит, ты откликнулась на призыв моей Вероники и позволила ей взять тебя в руки, – этими словами Хозяйка Лесного Дома как бы подвела некий промежуточный итог их разговора. Попутно, она весьма выразительно выделила имя своей возлюбленной и указательное местоимение, которым обозначила ее, как свою, четко и недвусмысленно. – Допустим, ты решила, что, поскольку я ей полностью доверяю, ты вправе показать себя моей девочке без моего на то особого дозволения. Отчего же ты потом согласилась так рисковать? Почему позволила ей играть с тобою столь безалаберным образом, решила, что вы можете устраивать с нею все эти… танцы?

Раилла вздохнула, обозначив на своем гротесковом лице совершенно особое выражение, нечто вроде задумчивой грусти. Странно, что серебряный череп неуловимыми движениями своей поверхности сумел передать такую сложную, изысканную эмоцию.

Последовавшая за тем короткая пауза, в ходе которой эта «оружейная» ипостась Владычицы явно собиралась с мыслями, оставила у дельфиды – свидетельницы столь необычного общения грозного оружия и его Владелицы – ощущение какой-то нарастающей тревоги. Прежде всего, за ту отважную девочку, которая незадолго до того гордо прошествовала к себе, наверх, предварительно обозначив четкое и безоговорочное право своей Госпожи принять к ней некие меры… Возможно, весьма и весьма суровые… меры!

Руэллия отметила для себя, что Владычица как-то напряженно молчит, ожидая, когда ее удивительная собеседница будет готова продолжить. И это, откровенно говоря, тоже, вовсе не радовало.

- Мы танцевали с нею в лесу, - сказала, наконец, эта странная сущность, воплощенная в зримом образе боевой косы. – Вероника придумывала разные... интересные движения, пробовала, как все это будет лучше сочетаться с работой оружием. Она даже пристроила меня на одну из веток деревьев, окружавших эту нашу... секретную поляну. Ну, чтобы я оценила ее старания. Потом Вероника снова взяла меня в руки, и...

Раилла опять взяла томительную паузу. И снова Владычица Лимба несколько времени молчала, не желая сбивать свое оружие с мыслей и воспоминаний.

- Она танцевала босиком, по опалой листве, – продолжила далее свой рассказ странная сущность, воплощенная в грозном оружии. – И светлячки, собравшиеся на ветвях, разместившиеся поближе, на самых кончиках листьев, чтобы лучше видеть это все, освещали поляну для ее танца. Кажется, они даже пытались своим мерцанием попадать в такт ее шагам. У них все это получалось очень неплохо. А вот у меня...

Она снова замолчала, в этот раз, оборвав свое повествование весьма неловко. И не оставляя уже никаких сомнений в том, что Вероника...

- Ты... – голос Владычицы осекся. – Ты ранила ее?

- Я... замечталась и допустила... одну ошибку... небольшую... – нехотя призналась та самая боевая коса, которую боятся во всех обитаемых мирах Мироздания. – Вероника, расшалившись, подбросила меня. И... не поймала, побоявшись схватиться за клинок. Она дернулась так... неловко, и я... не успела увернуться, как надо. Я тогда задела ей ногу, чуть ниже колена. Скользом, чуть-чуть, самым кончиком. Но этот порез получился... длинным. И он сильно кровоточил...

Дельфида вздрогнула, в ужасе от заявленного факта такого ранения. Впрочем, ее Госпожа, кажется, тоже была шокирована.

- Ты же могла ее... убить... – ошеломленно произнесла она.

- Вот только не говори глупостей, ладно? – то ли виноватым, а то ли даже обиженным голосом заявила виновница этого чрезвычайного происшествия. – Я же сказала, что с самого начала взяла ее под мою защиту, с того самого мгновения, как Вероника приняла меня в свои руки. И теперь для нее порезы от моего клинка ничуть не более опасны, чем раны от иного, совершенно обычного оружия. Да, я действовала тогда крайне неловко. Я просто потеряла голову от этих... наших с нею... игр. Наверное, я действительно, была виновата. Но мы с нею все сразу же исправили!

Эту фразу, она добавила очень быстро, и весьма обеспокоенным тоном. Просто потому, что ее Госпожа... В общем, лицо ее не выражало ничего, вот ничегошеньки хорошего! Впрочем, сейчас в глазах Хозяйки Лесного Дома присутствовали не только гнев, но и обычное – вернее, необычное! – удивление.

- Ты что... сумела излечить Веронику без моей помощи? – тон голоса Владычицы звучит почти что обескуражено. Да, кажется, что лимит на удивление будет у нее сегодня превышен, и превышен эдак… весьма существенно!

- О, Господи! – вздохнула Раилла, закатив берилловые глаза в своем серебряном черепе эдак демонстративно-картинно, чуть ли не с возмущением. – Ты совершенно позабыла о том, что я – это часть тебя? Да, я умею все, то же самое, что умеешь ты. В том числе и лечить. Естественно, при наличии такой необходимости, ибо это, конечно же, вовсе не моя специализация... Ну, по профилю деятельности... Ну, разумеется, я немедленно, там же, на месте исцелила Веронику, иначе и быть не могло! Вот только...

- Что, «только»? – судя по голосу, ее хозяйка, похоже, уже была почти готова смириться с любым известием из категории «Глупость, бред и так-не-бывает!»

Ей бы теперь… Ну, хотя бы просто, знать перечень неприятностей, в которые ее возлюбленная успела влезть с подачи ее же, Владычицы Лимба, личного оружия!

Ну, хотя бы примерный перечень...

Хотя бы...

- Вероника и вправду, очень сильно испугалась. Не столько боли, сколько того, что ее шалость раскроется. Она прекрасно понимала, что ты, конечно же, рассердишься, и на нее, и на меня, и сразу же запретишь нам... общаться, - сказала Раилла. И добавила нечто вовсе уж из ряда вон выходящее:
- И Вероника попросила меня вылечить ее. Пообещав мне за это всю кровь, что пролилась тогда из ее раны.

Это жутковатое сообщение ввело в ступор обеих слушательниц, и Госпожу и дельфиду. А сущность, воплощенная в личном оружии Владычицы Лимба, сделала короткую, впечатляющую паузу, и закончила свою мысль и вовсе совершенно жутким заявлением. Зато, расставляя этими своими словами все по своим местам.

- И я не отказалась от этого ее предложения, - сказала она.

- Ты... пила ее кровь?!

Эти слова Владычица произнесла воистину страшным шепотом.

- Успокойся! Я же не пила прямо из вен! – категорично заверила сущность, воплощенная в ее оружии. – Просто, после того, как я затянула порез, мне пришлось, ну... Что-то же надо было делать с той кровью, что осталась у нее на коже!

- И ты эту кровь выпила… - констатировала факт Хозяйка Лесного Дома.

- Ну... да, - ответила ее боевая коса чуточку смущенным голосом. И даже попыталась как-то оправдаться:
- Не могла же я вести ее в таком виде домой, к тебе, подставляя под все эти твои нервенности и переживания по такому поводу!

- Я хочу знать, как это все повлияло на ваши с нею отношения, – медленно, четко, почти по слогам произнесла ее Госпожа.

- Ты имеешь в виду, не возникла ли у меня непреодолимо-маниакальная тяга пить ее кровь и далее? – боевая коса по имени Раилла с иронией в голосе озвучила недосказанное ее хозяйкой. – Нет, не возникла. Я вообще, вовсе не столь уж кровожадна, как ты обо мне подумала. Хотя, не спорю, вкус ее крови... это лучшее, что я когда-либо пробовала.

- Если ты посмеешь... – начала шокированная Владычица, но сущность, воплощенная в грозном оружии, в ответ на эти ее слова просто расхохоталась. Смех ее прозвучал как-то резковато и сухо, звуком неловким и почти неприятным слуху. При этом, череп, в глазах которого светились голубым бериллы, жутковато двигал своей зубастой нижней челюстью, играл серебряными скулами и даже забавно морщил свой серебряный лоб.

- Ты что, и вправду решила, будто я способна навредить ей? Будто я могу целенаправленно ранить ту, кого я люблю? – этот вопрос прозвучал с явной иронией, сразу после этой демонстративной порции расхохотаний. – Да ты просто ревнива до ужаса! И не желаешь принять тот факт, что я тоже ее люблю! А кровь...

Выражение лица на черепе отчего-то стало почти что серьезным – ну, настолько, насколько серьезным может выглядеть лицо, самой эффектной зримой частью которого является зубной оскал! И те слова, которые были произнесены далее, возможно, следовало принимать и вовсе без каких-либо шуток, иносказаний и всяких-прочих двусмысленностей.

- Ее кровь связала нас особым образом. Ну, в дополнение к прочему, - сказала Раилла. - И теперь Вероника может много такого, что недоступно никому другому… Ну, кроме тебя, конечно же!

- Например? – ее старшая собеседница, задав этот вопрос, отчего-то нахмурилась.

- Вероника может… - боевая коса обозначила на лице своего серебряного черепа выражение то ли задумчивости, то ли многозначительности. – Ну, к примеру, вызвать меня. Да, она теперь может по своему желанию открыть доступ ко мне, сделав так, чтобы я стала видимой. Правда, пока что только в твоем присутствии, и на твоем поясе… Но, если мы с нею как следует потренируемся, у Вероники, наверняка, получится вызвать меня весомо, грубо, зримо даже в отдалении от тебя!

- Немыслимо! – воскликнула Владычица. – Я... не предполагала ничего подобного, когда тебя создавала!

- Кстати, об этом своем умении Вероника пока что даже не догадывается, - сообщила ей Раилла. – Если захочешь, ты можешь доверить ей эту тайну, она оценит такой жест!

- Ты упомянула насчет чего-то, что числишь по части «прочего», - напомнила Хозяйка Лесного Дома и, нахмурившись, уточнила:
- Что именно ты имела в виду?

- Ты помнишь, как мы с нею познакомились? – спросила сущность, говорящая устами серебряного черепа. И сама ответила на свой же вопрос:
- Ты явила меня перед нею в вашем доме. Вот здесь же, в этой самой гостиной. Я помню, каким восторгом засияли глаза у Вероники, когда она меня увидела. Ты заметила это и сама отстегнула меня от своего пояса. Наша девочка впервые взяла меня в свои руки, и после этого... Я уже никак не могла ей отказать, во всяком случае, в такой мелочи, как обычные танцы!

- Почему? – хозяйка этого Дома... произнесла это слово каким-то... сконфуженным тоном.

Дельфида отчего-то задумалась, а может ли ее Владычица читать мысли своего же собственного оружия? Ей, почему-то, показалось, что не может...

- Ее руки... – вздохнула Раилла. – Ты ведь знаешь, каково это, чувствовать ее руки на своем теле?

- Да... – это слово далось Владычице нелегко. Она произнесла его почти шепотом.

- Тогда не удивляйся тому, что случилось дальше! – сказала ее боевая коса и пояснила:
- Не подумай только, что твои прикосновения мне стали неприятны. Просто... Твои руки я воспринимаю как часть меня же самой. Такова уж наша с тобою связь, изначальная, истинная. Тут уж ничего и не поделаешь... А руки Вероники... Когда они касаются меня, это ни с чем невозможно сравнить!

- Я понимаю, - сдержанно произнесла Владычица.

- Пожалуйста, не лишай меня этого наслаждения! – голос боевой косы в этот раз прозвучал даже не с просительными, скорее уж с умоляющими интонациями. – Я хочу, чтобы ты отменила свой запрет. И позволила Веронике заниматься со мною так, как она захочет. Это... В общем, Веронике это все очень полезно. А для меня это просто наслаждение, суть которого я, скорее всего, не смогу тебе объяснить...

- Не стоит рассказывать о сокровенном, я это все и так поняла, - Владычица тяжело вздохнула и... почему-то отвела свой взгляд.

Дельфида не верила своим глазам. Кажется, ее Госпожа внезапно умерила свой гнев! Неужели она все-таки поняла и приняла точку зрения своего... оружия?

- Пожалуйста! – кажется, Раилла готова упрашивать свою Старшую собеседницу, умолять ее, настаивая на исполнении своей просьбы. – Я никогда и ни о чем тебя не просила. Если ты боишься, что я могу как-то целенаправленно навредить Веронике, то... Я клянусь, что никогда не стану этого делать!

Владычица промолчала. Только снова вздохнула.

- Я люблю ее! – заявила сущность, воплощенная в ее личном оружии. – Так же, как и ты. Дай нам возможность просто... играть. Поверь, ей это ничем не опасно. Я научу ее... очень многому. Она станет гораздо сильнее... А мне от этого будет просто... хорошо! Пожалуйста!

- Я... понимаю тебя, - видно, что Владычица сейчас колеблется. – Но я... дала ей торжественное обещание... Да, я когда-то поклялась сурово наказать Веронику за нарушение этого моего единственного запрета. И теперь... Я не могу вот так вот просто взять и снять мой запрет. Снять его без строгого наказания виновной.

Кажется, теперь пришла очередь сущности, говорящей устами серебряного черепа, вместо ответа изобразить на своем условном лице нечто вроде сожаления. И обозначить тяжелый вздох. Дескать, прости, тут уж ничего не поделаешь!

- Зачем ты подставила мою девочку под... такую жестокую обиду? – голос Владычицы прозвучал... нет, вовсе не гневно. Просто устало и несколько раздраженно. – Я теперь буду обязана поступить с нею... очень сурово! И это ее, наверняка, жестоко оскорбит... Зачем, ну зачем же ты так поступила? С нею и со мною...

- Ты опять недооцениваешь свою возлюбленную! – сущность по имени Раилла произнесла эти слова безо всякой иронии. – Вероника... Она прекрасно отдает себе отчет во всех своих действиях. Ее очень трудно обмануть. Да я и не стану такого делать! Никогда!

И, глядя на то, что ее Старшая собеседница, воздержавшись от комментария, покачала головою, боевая коса, одаренная способностью к устной речи, продолжила.

- Мы, - сказала она, имея в виду себя и возлюбленную Владычицы, - заранее с нею договорились о том, что она будет танцевать для тебя вместе со мною. Вот только мы тогда еще не знали в точности, что именно послужит поводом для этого нашего... танца.

- То есть... Ты признаешь, что Вероника решилась на бунт против меня именно с твоей подачи, - сделала вполне обоснованный вывод ее хозяйка.

- Я сказала ей, что выйти за пределы твоего запрета она сумеет, лишь открыто его, этот самый запрет, нарушив. Прямо в твоем присутствии, без страха и стеснения на лице. В полной готовности принять неизбежное наказание.

Раилла произнесла эти слова спокойно, как нечто само собою разумеющееся. Кажется, она вовсе и не стыдилась того, что фактически виновна в размолвке Госпожи и ее возлюбленной рабыни.

- Ну что же, ты можешь собою гордиться, - мрачно произнесла Владычица. – У вас с нею все получилось. И ты преуспела в этой своей провокации.

- Я просто хотела... – начала было эта ее странная, даже чуточку – ну так, слегка! – смущенная собеседница, но Владычица Лимба снова вздохнула и повернулась, сместив руку, в которой была зажата ее боевая коса. Теперь Руэллия видела серебряный череп почти что сзади, а Старшая из собеседниц повернулась так, что дельфида видела ее лицо, как говорят художники, «на три четверти». И вот то выражение, что было на нем обозначено, имело все визуальные признаки некой фатальной обреченности.

О, Господи! Да что же это с нею?

- Ты хотела получить для себя самую близкую связь с моей девочкой, - сказала Владычица Лимба после очередной напряженно-томительной паузы. – Что ж, ты ее получила. Извини, я не стану аплодировать твоей хитрости. Однако, поверь, я оценила ее в полной мере!

- Я не... – сущность, говорящая в этой самой гостиной устами серебряного черепа, попыталась возразить, но Госпожа властным жестом своей правой руки – той, что не была занята, по ходу этой странной беседы – приказала ей молчать. И ее боевая коса, с серебряным черепом на рукояти, благоразумно заткнулась.

- Ты ведь знаешь, что именно теперь я обязана сделать с Вероникой, - голос Хозяйки этого Дома тих, звучит огорчением от случившегося и... предстоящего. – Ты знаешь, что я не могу нарушить данного ей слова. Пускай, это и было высказано мною в назидательных целях и вовсе не предполагалось к... исполнению. И моя девочка...

Владычица недоговорила, прикусив губу. То ли опасаясь чрезмерно расчувствоваться, то ли не желая высказать в адрес своего же личного оружия нечто весьма и весьма... нелицеприятное.

- Ты связана фактом своего обета и условиями его реализации, - напомнила ей Раилла. – Однако ты совершенно вольна в обстоятельствах его исполнения. И можешь обставить все таким образом, чтобы Вероника приняла твою суровость как благо для нее. Особенно, ежели ты все-таки отменишь свой... излишний запрет.

- Это был единственный запрет, который я для нее установила, - с горечью произнесла Владычица. – И то, всего лишь заботясь о ее же безопасности! Без какого-то намерения ограничивать ее свободу!

- Ошибаешься! – Раилла сказала это очень серьезно. Во всяком случае, дельфида ощутила тон ее голоса именно так. – Ты действительно, говорила Веронике, что не желаешь ограничивать ее свободу. А на самом-то деле, ты выстроила ее жизнь здесь, в Лимбе, как некий Заповедник Чудес. Чудес подконтрольных лично тебе и потому совершенно безопасных для твоей возлюбленной. Именно по твоей милости, она здесь стала эдаким... оранжерейным цветком!

- Да! – на секунду в зеленых глазах Владычицы мелькнул огонек настоящего гнева. – Я действительно хотела уберечь мою девочку от любых опасностей! Чтобы после всего, что в ее жизни случилось, после всего этого зла и мерзостей, она, наконец-то, обрела... счастье и покой!

- Не обманывай себя! – Раилла безжалостна. – Покоя хотела вовсе не она, а ты! Хотя бы для одной из своих ипостасей, той, что связана с Лимбом!

- Да, я хотела иметь хоть толику покоя, именно для себя! – взорвалась эмоциями ее Госпожа. – Мне нужно тоже немного личного счастья и любви! Да, мне захотелось иметь одно конкретное место, где меня любят! Где нет ни трупов, ни убийц, ни крови, ни издевательств, ни мучений! И где мне не приходится судить души смертных, определяя, кто из них при жизни был прав, кто был виноват, и кто, несмотря на вину, заслуживает милосердия! Я веками трудилась, пока не получила Свыше эту драгоценную возможность – перевести дыхание, оказавшись в обществе живой души, возлюбившей меня без страха и благоговения, души, которую я могла бы подпустить к себе на расстояние интимной близости!

- Послушай... – уста серебряного черепа произнесли это слово почти что извиняющимся тоном, но Владычица Лимба не пожелала ее слушать.

- Мне нужен тыл! – воскликнула она, обнажая свои потаенные мысли и желания для сущности, обитающей в ее оружия и для дельфиды, невольной свидетельницы этого жестокого диалога. – Мне нужно место, где меня всегда ждут и где за-ради меня созидается некое подобие семьи, созидается той, кто поклялась быть мне верной навсегда, на Вечность тому вперед! И я не желаю терять мою девочку, и не позволю рисковать ее жизнью даже тебе!

- А ты эгоистична! – заметила ее боевая коса. И добавила, как бы извиняя сей недостаток своей Госпожи, которая тут же вспыхнула лицом, признав тем самым точность этого ее обозначения. – Но это свойственно всем влюбленным, впадать в зависимость от объекта своей любви. Отсюда и ревность, и все расстройства, происходящие от такого... непростого свойства. И еще... эта боязнь одиночества, в которой ты никак не решаешься признаться самой себе. Страх, что однажды эта девочка возьмет, да исчезнет, выбрав какой-то из миров, где ей будет интереснее, чем рядом с тобою.

- Да, я боюсь этого, - мрачно ответствовала ее Госпожа. – Ты хотела, чтобы я признала это вслух? Изволь, я это сделала. Я и вправду, боюсь, что однажды моя Вероника захочет от меня уйти. И я... просто этого не переживу.

- Ты хочешь признаться... в чем-то еще? - голос боевой косы сейчас звучит мягко, почти вкрадчиво. Будто это не она говорит сейчас, а некий профессиональный «лататель душ». Профессиональный в том смысле, что берет за свои услуги немалую мзду, а вовсе не в том смысле, что это хоть кому-нибудь помогает!

Когда-то дельфида, посещая иные миры, дошедшие до некоторых примитивных, весьма конфликтных форм организации жизни социума и потому искавшие способы укротить безумие человекоподобных особей «изнутри» их самих, узнала, что там, в этих примитивно устроенных мирах, имеются некие специалисты, вытягивающие из «проблемных» субъектов нервенного склада души рассказы о тех страхах, что их мучают, специалисты, заставляющие своих пациентов раскрыться словесно. Возможно, именно в их условно врачебном творчестве Раилла черпала сейчас вдохновение, пытаясь понудить свою хозяйку к весьма неприятным для нее откровениям. Кто знает?

- А еще... – странно, что Владычица повелась на это примитивное ухищрение, но возможно, такой разговор сейчас и вправду был ей необходим. – Еще я боюсь, что с Вероникой может что-то случиться... Ну, в мое отсутствие. Что-то нехорошее... Просто из-за того, что я могу как-то недоглядеть за нею. Боюсь я и того, что она вдруг полюбит другую... или другого...

- Вот еще, глупость какая! – заявила Раилла. – Я же говорю, ты ревнивица, каких еще поискать! Но ты напрасно ждешь от своей возлюбленной такого подлого удара. Вероника любит по-настоящему, и любит только тебя! Не забывай, я для нее часть твоей подлинной личности. Она чувствует, что это так и есть. Поэтому, будь уж так любезна, не считай изменой ее танцы со мною!

- А это ее желание нарушить мой запрет? Ее стремление выйти из-под моего контроля? – Владычицу, кажется, интересует причина случившегося. – Что именно ей не нравится в обычной жизни со мною? Чего ей не хватает? Или... кого?

Этот вопрос, подразумевавший ту самую условную «измену» со стороны ее возлюбленной, Владычица Лимба задала, сделав короткую, но весьма выразительную паузу.

- Вероника по-прежнему любит тебя, - ответила ей боевая коса, в которой воплощена частица души самой Владычицы. – Однако, теперь ее любовь... иная, не такая, как прежде.

- Что же такого поменялось? – голос Владычицы звучит тревогой. – Что не устраивает Веронику в наших с нею отношениях?

- Вероника хочет большего, чем имеет сейчас, - ответила ей соучастница предполагаемой «измены». - Ей теперь мало быть для тебя просто неким «тылом для отдохновения». Она желает стать твоей помощницей, участвовать в твоем... Служении. Хочет соучаствовать в твоих делах и походах. Хотя бы иногда, - прибавила она, заметив явно нервную реакцию на лице своей Госпожи.

- Нет!!! – взорвалась Владычица и... в ярости отбросила свое обнаглевшее оружие. Прямо в сторону своей помощницы дельфиды.

Руэллия едва успела увернуться. Боевая коса, кувыркаясь, пролетела мимо ее левого виска. По счастию, в сложенном, а не в боевом состоянии. А дальше...

В доли секунды произошло нечто странное. Дельфида услышала уже знакомый звонкий щелчок, и сразу же...

- Ях-у-у-у!!! – вопль-клич раздался где-то там, позади дельфиды, сидевшей за столом. И в тот же самый момент сей опасный и одушевленный предмет вылетел в совершенно обратном направлении. Только с другой стороны, сзади, справа-и-вперед, обогнув несостоявшуюся жертву этого эмоционального броска. Бог весть, какой такой пируэт-кульбит-разворот исполнила боевая коса там, за ее, дельфиды, спиной, но сейчас она пролетела, эффектно притормозив, уже в раскрытом положении. Черепом вверх, кольцом вниз, клинок сзади, как продолжение украшенного фиксатора.

Да, теперь боевая коса по имени Раилла приняла совершенно иной вид. Улетала она в направлении «туда», кувыркаясь, и в сложенном состоянии, а вернулась курсом «вокруг-и-обратно», уже разложенная для боевого применения!

- Ты!!! – возмущенно уставилась на нее та, кто незадолго до этого отправила свою боевую косу в этот эффектный полет. На секунду она замолчала, будучи не в силах вымолвить ни слова, а потом задала вопрос тоном, в котором смешались поровну и удивление, и возмущение. – Как ты смеешь такое вытворять?! Это же попросту... невозможно!

- А меня Вероника научила! – похвасталась боевая коса, внезапно обозначившая эти свои способности к левитации. – Она сказала, мол, моя Госпожа летать умеет, а ты ведь часть ее души, значит, и ты тоже так сможешь. И как-то, три декады тому назад, в одну из ночей, когда мы... танцевали, она выучила меня этому занятному искусству. Да-да, всего-навсего за одну ночь! Вот только мы с нею все ждали повода продемонстрировать тебе мои новые умения. А ты сейчас дала мне такую возможность. Ну, и как я тебе?

Зрелище артикулирующего серебряного черепа, из задней части которого исходил эдакий хвост, волнистой стали темного узора – вот уж, воистину боевая коса! – было весьма впечатляющим. Вот сейчас Раилла казалась действительно, воистину живым существом этакого... волшебного покроя! Жутковатым, но по-своему красивым!

- Ты научилась... самостоятельно раскрываться, приводя себя в боевой вид... – озадаченно констатировала факт ее Госпожа. – Ты и вправду изменилась после общения с моей Вероникой!

- Просто ты всю дорогу рассматривала меня как особую вещь, созданную специально для тебя, в которую ты вдохнула частицу своей души. А Вероника приняла меня как друга. Вот и весь секрет ее гениальной педагогики! – гордо заявила боевая коса, зависнув примерно в полуметре от Владычицы, оказавшись перед нею на уровне «глаза в глаза». – Ты всегда оттачивала свои боевые навыки, работая со мною. Но ты всегда держала меня в руках как инструмент. И только Вероника задумалась о том, что расклад можно повернуть совсем иначе!

- Извини, - дельфида видит на лице Владычицы искреннее смущение. Признаться, редкое зрелище!

- Да ладно, я же все понимаю! – ответила ее боевая помощница, на всякий случай, все же сдвигаясь от своей хозяйки чуточку в сторону. Видимо, из соображений безопасности. Ну так, на всякий случай! И сразу же добавила, эдаким... многозначительным тоном:
- Если уж тебе так хочется перед кем-нибудь извиняться, то попроси прощения у своей дельфиды. Все-таки это твоими стараниями мы только что едва разминулись с ее головой!

- Извини, - Владычица перевела свой взгляд на свою крылатую помощницу и тяжело вздохнула:
- Прости, что я... не сдержалась.

- Я... – Руэллия посчитала, что, наконец-то, обрела право вставить пару реплик по ходу этой странной беседы и решила им незамедлительно воспользоваться, сразу же и, как говорится, по полной программе:
- Я все понимаю. Я буду хранить все, что услышала, в тайне. И я... прошу тебя за Веронику!

- Господи, и эта туда же! – Владычица снова тяжело вздохнула. – Руэллия! Ну, неужели ты думаешь, будто я способна совершить нечто дурное в отношении моей Вероники?

- Нашего полку прибыло, таки добро пожаловать! – левитирующая боевая коса по имени Раилла обернулась – вернее, развернулась в воздухе – в сторону дельфиды. Она одобрительно-ободряюще улыбнулась ей устами серебряного черепа и даже подмигнула своей новой собеседнице. – Не волнуйся, все образуется! Просто ты всю дорогу недооцениваешь нашу Веронику!

Две ее крайние фразы были снова адресованы самой Владычице Лимба. И произнесены они были все с теми же слегка утрированными мимическими жестами-гримасами, обозначенными в ее адрес.

- Ты... что-то хочешь мне предложить, да? Я правильно поняла тебя? – похоже, что хозяйка Лесного Дома и вправду, действительно хочет получить некий совет от своего необычного оружия.

- Вероника танцевала, желая получить твое особое внимание. И теперь она желает получить вполне заслуженную порцию твоих... аплодисментов, – заявила устами серебряного черепа эта хитрющая сущность. – Аплодисментов бурных, звонких, эффектных и продолжительных, плавно переходящих в овацию!

После этого своего, надо отметить, весьма категорического утверждения, левитирующая сущность позволила себе странную гримасу. Особую, эдакую... многозначительную улыбку. Сопровождаемую подмигиванием. Дескать, «Ну... Ты же понимаешь, о чем это я сейчас, да?»

Дельфида, кстати, вовсе не догадалась, на что именно – на нечто особенное! – сейчас намекала боевая коса, развернутая сейчас во всей красе своего боевого положения. А вот ее Госпожа, кажется, прекрасно все поняла. И снова смутилась. От этого самого... понимания.

- Это... точно? – спросила она, отчего-то сразу же потупив очи долу. И уточнила таким... осторожным тоном:
- Ты думаешь, она не обидится на такое мое... внимание к ней?

- Она ждет от тебя именно такого... внимания! – заявила, как бы со знанием дела, партнер Вероники по их скандальному выступлению. При этом она выделила особым значением крайнее слово в только что произнесенной фразе, а завершила свою мысль весьма категоричным утверждением:
- Так что... ты в своем праве. Дерзай!

И снова эдакое многозначительное гримасничанье, полное намеков на какие-то обстоятельные тонкости грядущей бури аплодисментов. Тех самых, суть и значения которых дельфида Руэллия так и не уловила

В этот раз ее Владычица как-то неопределенно пожала плечами.

- Не знаю, - сказала она. – Возможно, ей это действительно будет приятно. Да и мне... наверное, тоже. Но ведь это же не решает проблемы!

- Когда закончишь аплодировать, - это слово опять и снова-сызнова было интонировано особо, - умерь ее... ответные эмоции. И позволь уж ей поговорить с тобою по душам. В кои-то веки.

- Но я же... – кажется, Госпожа совершенно смешалась. – Ведь я же никогда и ничего не скрывала от нее! Я думала, что и она тоже...

- Ну и когда ты в прошлый раз расспрашивала Веронику о ее собственном житии-бытии? – голос Раиллы звучит иронией. – Ты же всегда сама стремилась выговориться перед нею, излить ей свою душу. Но ты ни разу не делала попыток принять нечто подобное с ее стороны!

- Вероника никогда не просила меня об этом... – ошеломленно произнесла ее Владычица. – А ее мысли... Я всегда старалась избегать их чтения, без крайней на то необходимости. Я давала ей право на свободу мыслей, считая, что она сама выскажет вслух все, что ей нужно от меня...

Она, наконец-то, решила сменить мизансцену. Прошла к столу и присела в кресло, откинувшись на спинку. Потом прикрыла свои зеленые глаза, сделав рукой жест, который невозможно было перевести в вербальную плоскость общения иначе, чем фразой: «Не беспокоить! Размышляю!» Боевая коса по имени Раилла тут же сменила свою дислокацию, осторожно подлетев к ней чуточку поближе. Она снова зависла на уровне глаз своей Хозяйки, однако, несколько в стороне – наверное, из соображений сугубой осторожности, почти всерьез опасаясь, как бы сызнова ей не попасть под горячу руку.

Обе собеседницы хозяйки этого Дома замерли в ожидании. Впрочем, пауза, которую на этот раз взяла себе Владычица Лимба, оказалась томительной, но недолгой. И буквально через пару минут, адресат всеобщего внимания участниц этой самой беседы отверзла, так сказать, свои зелены очи и поискала взглядом свою помощницу по острым делам. Находящаяся в состоянии левитации боевая коса несколько попятилась назад. Ну, просто так, на всякий случАй!

- Я приняла решение, - сказала Владычица. – Я последую твоему совету. Да, в начале будут именно… аплодисменты моей девочке, - она многозначительной ответной улыбкой обозначила их, этих самых аплодисментов, определенную специфику, все еще недоступную пониманию дельфиды. Впрочем, Руэллия не смела оспаривать право Владычицы и ее личного оружия на своеобразный «тайный язык» намеков и иносказаний.

- Потом мы с нею поговорим, как ты выразилась, по душам, - продолжила ее Госпожа. – Да, Раилла, ты не ошиблась. Я и вправду бываю чересчур эгоистична и обычно не замечаю этого. Но в этот раз я постараюсь узнать и понять действительные желания моей девочки. Понять и… принять их. Обещаю, я дам ей все, что только будет в моих силах. И тогда, переговорив обо всем и поняв друг друга… мы вместе с нею решим, как нам поступить дальше и справиться с нашей общей проблемой.

- Вы справитесь, - боевая коса поклонилась-кивнула своей хозяйке. Вернее, покачнулась, черепом вперед, забавно изобразив это подобие человеческого жеста.

- Я благодарю тебя за службу, - со значением произнесла Владычица и продолжила далее:
- Да, насчет твоей просьбы об этом… о продолжении ваших с нею опасных занятий… Мы обсудим этот вопрос с Вероникой и поставим тебя в известность о нашем с нею общем решении.

- И все-таки, я настаиваю… - боевая коса, кажется, сызнова хотела начать аргументацию своей позиции, в духе лозунга «За свободу танцев и прочих форм творческого самовыражения!». Однако ее Госпожа, молча, протянула в ее сторону свою руку. Властным жестом, Владычица Лимба прервала словесные излияния своего боевого оружия и недвусмысленно обозначила ей свое требование возвратиться. Естественно, Раилла тут же замолчала – хотя вовсе не истратила еще все возможные аргументы и таки осталась при своем мнении по данному вопросу, таки да! Но не стала длить споры, а подлетела обратно к своей хозяйке и позволила ей взять себя в руки. Владычица молча вернула волнистый клинок в относительно «мирное» положение и… зачем-то погладила пальцами серебряный череп. При этом, она позволила себе несколько смущенно улыбнуться. Ответная улыбка Раиллы показалась дельфиде вполне удовлетворенной. Видимо, подобная ласка перепадала боевому оружию не так уж и часто. Ну, или просто была особенно приятной. Во всяком случае, такой жест со стороны своей Госпожи она приняла как знак того, что конфликт и все-всякие прочие недоразумения между ними полностью исчерпаны, никаких неприятностей лично ей больше не светит и можно, наконец-то, уже немного расслабиться. Владычица кивнула ей, подтверждая правильность этого самого ее понимания, и ее удивительное оружие тут же исчезло из поля зрения дельфиды.

Бог весть, куда оно прячется. Возможно, боевая коса Владычицы Лимба и впрямь, всегда висит там, у нее на поясе, пусть и не всегда видимая для окружающих. А может быть, для хранения оружия его Владелица использует какое-то особое пространство, куда никому нет доступа? Ну, помимо воли Владычицы или же самой Раиллы? Кто знает?

В общем, Хозяйка Лесного Дома и ее крылатая помощница остались теперь одни за столом в гостиной.

- И тебя я тоже благодарю! – сказала Владычица своей дельфиде. – Извини меня за то, что тебе случилось присутствовать при такой… пикировке. И прости меня за то, что я вспылила.

Этим условным эвфемизмом Владычица обозначила тот самый эффектный бросок боевой косы, от которого, по счастию, дельфида сумела уклониться. Руэллия, впрочем, вовсе не собиралась предъявлять какие-то претензии своей Госпоже. Поэтому, она ответила просто, но искренне.

- Я все понимаю, - снова сказала она. – И я благодарна тебе за то, что ты сделала меня поверенной твоих тайн. Клянусь…

На этом слове старшая собеседница прервала ее речь, обозначив молчаливым жестом, что все эти клятвы совершенно излишни, что дельфиде и без того доверяют целиком, полностью и безоговорочно, не требуя всех этих вербальных подтверждений ее верности или же каких-то иных ритуальных формальностей символического плана.

- Я знаю, что ты сохранишь мои тайны, - подтвердила словами свой жест ее Госпожа. - И я благодарна тебе за понимание всех этих моих... проблем.

- Чем еще я могу помочь тебе, моя Владычица? – голос Руэллии дрогнул.

- В части проблем личного свойства, почти что ничем, - вздохнула ее визави. – Они проистекают из таких специфических глупостей и особых желаний, что даже твое содействие мне вряд ли поможет.

- И все-таки, - дельфида позволила себе проявить немного настойчивости. – Я бы могла поговорить с Вероникой. Убедить ее в том, что она не должна так рисковать... собою. Что ради вашей любви она должна принять на себя некоторые разумные ограничения...

- Нет, это только мое дело! – решительно заявила ее Старшая. – Я рада тому, что ты так заботишься о нас, но я... Я справлюсь!

- Хорошо, - кивнула головой Руэллия, всем своим видом, тем не менее, демонстрируя тот неоспоримый факт, что лично она, как и прежде, всегда готова приложить любые возможные усилия для того, чтобы содействовать примирению Вероники и ее Госпожи.

Однако, вероятно, для Владычицы личное, непосредственное урегулирование этой проблемы было вопросом принципа. И она еще одним своим жестом обозначила свою позицию, в части необходимости помощи от ее помощницы. В смысле, «Не в этот раз!»

- Я благодарна тебе за твое участие в жизни моей Элеоноры... и Вероники тоже, - Владычица произнесла эту свою фразу тоном, подразумевающим завершение визита. – Ты свободна до завтра. А вот завтра...

Она на секунду задумалась и продолжила.

- Ты ведь хотела мне помочь? – задала она вопрос, скорее, риторический. И, дождавшись подтверждающего кивка со стороны дельфиды, объявила ей свое задание:
- Ну что же, тогда завтра тебе придется заняться местными делами, подменить меня. Ну... так, как ты уже это много раз делала раньше. Да, завтра и... наверное, послезавтра тоже. Я беру паузу в моих делах и займусь главным. Я собираюсь посвятить это время общению с моей Вероникой. Полагаю, мне следует поступить именно так.

- Я поняла, - дельфида кивнула в знак того, что готова с честью исполнить это новое поручение. – Никто не посмеет потревожить ваш Дом эти два дня. Я выставлю двойные дозоры и дам возможность тебе и Веронике... привести ваши чувства в порядок!

- Все-то ты понимаешь, моя дорогая! – усмехнулась Владычица.

Она жестом отпустила свою помощницу, и сама тоже, одновременно с нею встала-поднялась из своего кресла, вышла из-за стола, чтобы проводить дельфиду, проведя ее вниз по лестнице, на первый этаж и далее к выходу.

Покинув дом, в котором она сегодня стала поверенной очередной порции удивительных тайн, Руэллия сошла-спустилась с крыльца, прошла далее несколько ярдов по лесной тропинке, но краям которой росли кусты ежевики.

Мало кто знает, что это не просто некие дикие заросли или же, напротив, зеленые насаждения. Это особый отряд гвардии, созданный для защиты того самого места, где живут Вероника и ее Госпожа. Кому как не крылатой помощнице Владычицы Лимба знать об этом – она, Руэллия, сама, лично обговаривала когда-то поступление на эту службу с каждым из этих кустов!

Дельфида коротко кивнула этому неутомимому и никогда не спящему отряду гвардейцев, и те, едва заметно кивнули ей в ответ. Ну что же, обычная, пускай и своеобразная проверка постов караула ближнего круга защитников прошла успешно. Бдительность этих бессменных, хотя и совершенно незаметных часовых никаких сомнений не вызывала. Никто без разрешения не пройдет этой самой тропинкой. С этой стороны ситуация с охраной никаких сомнений не вызывала.

Дальше в лесу – и не только в лесу! – располагались иные заставы и пикеты самых разных существ условно растительного и животного царств, исполняющих те же обязанности, бойцов личной гвардии Владычицы. Впрочем, о наличии большинства этих самых гвардейцев сама Владычица, возможно, и не догадывалась. Ей и не нужно. У нее свои дела и заботы, часть которых, кстати, на целых двое суток будет теперь возложена непосредственно на саму дельфиду Руэллию.

Впрочем, вряд ли это станет для нее какой-то чрезмерно обременительной тяжестью и обузой. Мир Лимба давно уже гармонизирован, и жизнь здесь протекает по стабильным, простым и всем известным законам. Так что, Госпожа может отлучиться хоть на декаду – да хотя бы и на целый год! Такое временное отсутствие Владычицы никак не скажется на стабильности и благоустроенности ее личного мира. Ну, а некоторые отдельные проблемы – неизбежные по ходу функционирования любого, даже самого отлаженного существованием социума! – их Руэллия, доверенная и полномочная дельфида Владычицы Лимба, вполне сможет купировать сама, это будет не так уж и сложно. С ними она справлялась уже неоднократно, справится и в этот раз.

Руэллия на секунду оглянулась, как раз вовремя, чтобы успеть заметить, как ее Госпожа, махнув на прощание своей крылатой помощнице, плотно прикрыла дверь их с Вероникой Лесного Дома. Выражение лица при этом у нее было самое серьезное. Ну что же, это можно понять. Ведь Владычице Лимба предстоит сейчас весьма непростой разговор с ее возлюбленной.

Но Владычица справится. Главное, сделать так, чтобы им никто не помешал. Но это уже забота дельфиды, и она, Руэллия, охотно и с удовольствием обеспечит и Госпоже и ее шаловливой рабыне двое суток одиночества и покоя, столь необходимые им. Это у нее получится, точно так же, как это у нее всегда бывало, во всех в подобных случаях раньше.

Дельфиде показалось, будто в тот самый миг, когда закрылась дверь Лесного Дома, был пройден какой-то особый рубеж. Перевернутая страница, упавший занавес... все эти визуальные образы, символизирующие переход к чему-то иному вряд ли точно обозначат суть того, что она почувствовала...

То, что произойдет сейчас там, внутри этого Дома... Это будет нечто важное. Это очень сильно изменит тех, кто там сейчас остался. И этого никак не избежать.

Им будет непросто, возможно даже больно... в каком-то смысле. И в результате того, что с ними случится, и Владычица и ее шаловливая возлюбленная изменятся. Отнюдь не до некоей условной «неузнаваемости, вовсе нет! В чем-то они, наверняка, останутся прежними – наверное, во внешних проявлениях, в тех визуальных признаках, по которым мы обычно опознаем друзей-знакомцев. А в чем-то они станут вовсе иными – скорее всего, изнутри себя самих и не столь уж явно для большинства окружающих. Впрочем, как раз для дельфиды такие внутренние перемены всегда более чем очевидны... И с этими их переменами ничего не поделаешь. Они просто будут и все...

И ей, дельфиде, придется принять все эти перемены их личностей такими, как есть. Вернее, такими, какими они будут... станут... окажутся по выходу из Лесного Дома, после ближайших двух суток этого своего особого общения.

Дельфида на секунду зажмурилась. И даже встряхнула головой, прогоняя эти свои внезапные мысли. Нет-нет! Вероника и ее Госпожа, они справятся со всеми своими проблемами! В конце концов, они же любят друг друга, а в мире Лимба это достаточная гарантия того, что двоим, кто испытывает это высокое чувство, обязательно Свыше будет дарована возможность и понять и простить друг друга! И принять все то, что случится с ними за все это время их личного особого общения, а также все то, что может случиться с ними потом, далее и всегда.

И она, дельфида, примет их новыми, теми, какими они выйдут из этого Дома. Примет с любовью и пониманием.

А сейчас... Да, она может позволить себе немного отдыха. Ибо уже завтра, с раннего утра ее ждет важная работа. За-ради Владычицы и ее возлюбленной.

Дельфида Руэллия встряхнулась. А потом бросила себя вверх и ударила по воздуху крылами. А взлетев над деревьями, расправила эти свои крылья, как бы прикрывая ими тот самый Заповедный Лес, принимая его под свою защиту. Как прежде, так и ныне, с часа сего и навсегда.




от автора

Primum Verbum est, dixit.

Первое Слово сказано. Это самое Первое Слово было услышано и записано.

Перьевой ручкой, синими чернилами. Так уж получилось.

Чуть позже то, что оказалось записанным на крохотных листках бумаги, было напечатано и сохранено в системе электронных символов и знаков.

Так сейчас принято. Вроде бы.

Теперь то, что было сказано, можно найти и прочесть.
Возможно, кто-то, некий Читатель, и вправду это все прочтет.

Ну... да, так бывает. Книги иногда читают. Такое тоже случается.

Насчет Читателя...
Поймет ли он написанное? Не знаю.
Одобрит или обругает? Не ведаю.
Захочет ли продолжения этого чтения? Понятия не имею.

Насчет продолжения...

Будет ли сказано Второе Слово? Даже гадать не возьмусь. Ибо это уже совсем другая История. Та История, которую некий Рассказчик, спустя определенное время, действительно, может поведать тому, кто услышит – ну так, для начала.

Может поведать… А может и промолчать о ней. Ибо рассказывать – это право, но отнюдь не обязанность того, кто помнит, как все было на самом деле.

Если расскажут... Ну что же, будет повод услышать рассказанное. Возможно, потом хватит сил, времени, бумаги и чернил. Чтобы записать...

Для тех, кто захочет прочесть.