Будимир. Яркие впечатления
Добавлено: Вт мар 22, 2022 9:00 am
Будимир
Яркие впечатления
Наташа остановилась и вытерла пот со лба. До привала было еще далеко, а не привыкшие к таким нагрузкам ноги, уже натружено гудели.
Отправиться в этот турпоход ее подбила подруга. Дескать, чего тебе сидеть все каникулы в городе. То ли дело прогуляться по живописным ландшафтам, вдохновлявшим классиков XIX века. Пойдем без мальчиков, так интереснее. А если повезет – то еще и подработаем.
Наташа подумала и согласилась.
И вот уже четвертый день дюжина студенток-второкурсниц под предводительством тренера по волейболу Светланы топали по проселочным дорогам и лесным тропам.
Руководителем Светлана оказалась просто мировым. Будучи старше своих подопечных всего на несколько лет, она умело поддерживала требуемую дисциплину, не опускаясь ни до муштры, ни до панибратства.
Правда, было, как выразилась одна из инициаторш похода, Лара, «бледновато».
Нет, романтика, как таковая, наличествовала. Ночевки в лесу, песни у костра и все такое. Но, где же, спрашивается, экстрим, где хотя бы яркие впечатления?
Не считать же таковым редкое общение с местными жителями? Заполняя путевой журнал, летописец похода Ксюша под заголовком «Местные традиции» вывела огромными буквами: «ЛИТРБОЛ».
И с подработкой как-то не складывалось. В местных хозяйствах незваным помощницам либо сразу указывали на дверь, либо предлагали такие гроши, что, как высказалась Светлана: «Это даже не смешно».
Даже заблудиться в этом походе было невозможно. Новомодные аппараты GPS, кои у юных путешественниц имелись в количестве целых две штуки, позволяли легко ориентироваться на местности.
– Наташ, случилось что?
Это обеспокоилась одна из ее спутниц, рыжеволосая хохотушка Даша. Задумавшись, Наташа не заметила, как осталась далеко позади.
Она махнула рукой.
– Нет-нет, все нормально.
Когда паковала рюкзак, вроде бы груз был небольшой, а сейчас каждая мелочь кажется пресловутой соломинкой, что переломила хребет верблюду… Поправив лямки, Наташа двинулась вслед за подругами.
***
Солнце уже клонилось к закату, когда Лара громко оповестила:
– На горизонте замок!
Одетая в защитного цвета топик и шортики, стройная, но с аппетитными выпуклостями во всех нужных местах, она была до невозможности похожа на свою мегазнаменитую виртуальную тезку – по фамилии Крофт. Про свое сходство Лара прекрасно знала, и не упускала случая козырнуть этим.
«Замком» оказалась полуразрушенная барская усадьба середины позапрошлого века, как можно было узнать из облезшей таблички болтавшейся возле ворот. Створки оных ворот напрочь отсутствовали. Вместо них был натянут кусок проволоки, к которой был прицеплен кусок жести с намалеванной суриком надписью: «ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ! ВХОД ВОСПРЕЩЕН!»
Девушки остановились перед воротами. Даша набрала в грудь побольше воздуха.
– Эге-гей! Есть кто-нибудь?
Никто не отозвался. Ни на повторный вызов, ни даже после того, как Даша, приложив ладони ко рту, довольно похоже изобразила звук трубы.
Лара фыркнула:
– Спрятался барин. Давайте поищем.
Сказав это, Лара поднырнула под проволоку. Девчата, недолго думая, последовали за ней.
«Барина» так и не нашли. Ни в развалинах дома, ни в хозяйственных постройках. Не оказалось в усадьбе и челяди. Даже сторожа не было.
Надо сказать, «барин» был весьма странный. Оставив дом в руинах, он начал ремонт со здания, которое эрудированная Настя определила как конюшню. «Конский дом» был не просто отремонтирован, – он был отреставрирован, причем довольно качественно.
Дневной переход здорово вымотал студенток, поэтому детальное обследование «дворянского гнезда» постановили отложить на завтра. Так же, без дебатов, было решено не устанавливать палатки, а заночевать прямо в конюшне.
Костер, со всеми предосторожностями, разложили неподалеку от нее же.
Настя загорелась было идеей затопить баньку, которую таинственный барин также успел отстроить, но Светлана решительно воспротивилась.
– И так ввалились в чужие владения без спроса. Еще, чего доброго, в разгар процедур хозяева вернутся – то-то рады будут. И, вообще, надо будет завтра утром уйти пораньше.
Поужинав, девчата расположились вокруг костра. Смеркалось.
Сидеть на голой земле было неудобно, а валявшихся во дворе чурбаков на всех не хватило. Настя, взяв троих помощниц, приволокла откуда-то большую деревянную скамью.
– Тяжелая какая… – сказала, отдышавшись, Даша. – Интересно, что хозяева на ней делали?
– Как это, «что»? – удивилась изящная брюнетка Ира. – Сидели, конечно. Или лежали…
– Детей делали, – фыркнула светловолосая длинноногая Саша.
– Крепостных девок на этой лавке пороли, – вдруг заявила невысокая, круглолицая Ленка. – Привязывали, задирали рубаху и пороли розгами. Вон, смотри, даже прорези для веревок есть.
– Точно! – воскликнула Даша. – Во втором сезоне «Бедной Майи» такую и показывали.
Даша была страстной поклонницей этой теленовеллы, где жизнь крепостного театра была показана весьма и весьма натурально. Даже, как считали некоторые критики, чересчур натурально.
Разговор тут же перекинулся на обсуждение сериала. В частности, взаправду ли на ее съемках пороли актрису Елену Скорикову и балерину Анастасию Молочкову.
Худенькая очкастая Люда доказывала, что все это грим и комбинированные съемки.
Даша резонно возражала ей:
– Били розгами вполне натурально. Хлестнут – и сразу видно, как на попе след вздувается. Какой же тут грим и монтаж?
– Ну, тогда это компьютерная графика.
– От такой графики бюджет киношки треснет по всем швам сразу.
– Ну… не знаю. Может, дублершу какую подыскали.
– Ага, с похожей фигурой, и чтобы терпела такой ужас.
– Ну, в сериале был вовсе не ужас, – подала голос Ленка. – Я считала – максимум пятнадцать розог на одну попу. Вполне вытерпеть можно. И, не знаю, как Скорикову, но Молочкову секли вполне натурально. И задницу она стискивала, и на личике соответствующее выражение было. Такое сыграть трудно. Тут опыт иметь нужно.
Люда насмешливо фыркнула:
– Можно подумать, у тебя есть этот опыт. Сама, что ли в детстве получала?
Ленка нисколечко не смутилась.
– Получала. Только не в детстве. Родители меня все больше нотациями воспитывать предпочитали. А вот когда к поступлению готовилась, взялась меня подтягивать Янина Ольгердовна, мамина подруга. Так она на первом же занятии говорит, ты, Лена, девочка очень способная, просто нуждаешься в стимулировании. И пояснила, в каком конкретно. Ну, мне деваться было некуда, пришлось соглашаться. Мы, в основном, у нее на даче занимались. Кусты подходящие там прямо в саду росли. Ну и повелось у нас так: занятие, разбор – и, привет, Елена Олеговна, снимайте штанишки да пожалте на скамеечку.
– Кошмар какой… И что?
– А то. Права она оказалась. И экзамены я сдала, и в универ, как пробка проскочила.
– И, что совсем не больно было?
– Жутко больно. Особенно в начале порки. Но мозги здорово прочищаются. Тут Янина Ольгердовна на все сто права оказалась.
Помолчав, Ленка добавила:
– Бывало, выпорет она меня. Вроде, больно, обидно. А в теле легкость такая, прямо летать хочется.
– А меня однажды мама крепко выдрала, – вздохнула Ксюша. – Я вообще-то тихой девочкой росла. Так и на старушку бывает прорушка! Сидела как-то раз за компом, музыку искала. Ну и нашла… Не помню, как и что я там щелкала, только влез в мой компик вирус хитрый. Как он там называется… троян-дозвонщик. С Интернетом машина соединялась теперь только через номер заграничный. В общем, через месяц пришел нам такой счет, что мать потом целый год долги отдавала.
Самое страшное, что мама меня даже не ругала. Просто разговаривать перестала. Совсем. И даже смотрела, как на пустое место.
Я терпела-терпела, потом решила уйти из дому. Думаю, я уже большая, шестнадцать лет уж два месяца как исполнилось, не пропаду. Найду работу, отдам матери деньги… В общем планов громадье понастроила. Потихоньку собрала сумку.
Мать, даром, что я брала только самое необходимое, это дело просекла. Утром выдергивает меня из постели.
«Ты что, мерзавка, меня совсем прикончить хочешь? Драть тебя с детства надо было как сидорову козу, может, хоть капля сознательности была бы».
Я тоже с катушек сорвалась.
«Ну, так выпори меня, выпори! Хоть насмерть забей, только прости».
Отца у нас не было, ремней в доме как-то не водилось. Ну, я, долго не думая, схватила со стола мышку, провод с мясом вырвала, сложила вчетверо. На, кричу матери, отдай то, что в детстве недодала.
Ночнушку я сама задрала. Одеяло с кровати скинула на пол, легла на живот.
Ну, мать и оторвалась! Боль просто адская была. Сначала. А под конец попа, вообще, как деревянная сделалась. Провод хлещет, а я ничего не чувствую.
Потом, помню только, мать сидит, плачет и я реву, уткнувшись ей в живот. Остальное, как в тумане.
Утром подхожу к зеркалу – батюшки, все тело ниже поясницы и до колен в красных петлях. Месяц потом юбку надеть не могла. Но с мамой мы полностью помирились. Вот такая была история.
Лара, во время этого драматического рассказа беспрестанно ерзавшая, словно из чурбака, на котором она сидела, внезапно вылез острый сучок, насмешливо фыркнула.
– Ха, да меня, если хотите знать, до самого поступления отец чуть ли каждую субботу порол.
Жили мы в военном городке. В семье нас было четверо – три брата-акробата и я, егоза-стрекоза, младшенькая. С детства куда они, туда и я. Кукол разве что у подружек видала. Курить с четырнадцати лет научилась, в шестнадцать бросила. Дралась не хуже мальчишек. Потом братья выросли, кто в институт, кто в армию, я же одна за всех осталась. Ну и давала копоти. Компаха соответствующая подобралась. Нас в городке все называли Золотой Ротой. То тайное общество организуем, то школу на уши поставим, то влезем, куда не надо. Как-то раз БТР чуть было не угнали, представляете? А приколоться над молоденькими лейтенантиками, что в часть прибывали, это вообще было святое дело.
Однажды, правда, переборщили. Это когда мы, насмотревшись «Секретных материалов», нападение инопланетян на городок инсценировали. Комиссия из штаба округа даже приезжала.
Потеха вышла первостатейная. Полкан из комиссии, подводя итоги расследования, ржал как ненормальный. Но достали народ мы тогда конкретно. Спасибо особисту дяде Саше, запер нас на неделю на гауптвахте. Ради нашей же безопасности. Если бы отцы-матери до нас сразу после той истории добрались – не миновать бы кое-кому летального исхода.
Отец вообще-то редко на меня голос повышал. Спокойно так расспросит, что да как, каким образом докатилась до такого. И все. До вечера субботы.
Ну, а в субботу приходим мы с матерью из бани, я сразу в свою комнату. Всю одежду с себя долой, надеваю старую рубаху. Белая такая, бязевая. До сих пор дома у меня в шкафу висит.
В гостиной у нас диванчик стоял. Кожаный такой, чиненый. Отец сидит на нем, ждет.
Так вот, захожу.
«Ну, что доча, все осознала?»
«Ага, папочка. Прости, больше не буду».
«Ну, давай, располагайся».
Подаю отцу ремень. Рубашку на голову, сама на диванчик.
Ну и влетало, конечно. Доставалось и попе, и спине.
Ремень у отца офицерский был, широкий такой, кожаный. Как врежет, только искры из глаз сыплются и слезы ручьем льются. Правда, синяки быстро сходили. На мне вообще все быстро заживает. Даже, когда за «бэтээр» пряжкой лупили.
Отхлещет батяня меня ремнищем, подождет, пока чуть успокоюсь, «на посошок» еще раз пять перетянет, да и все на этом.
День-два, ну от силы три сидишь тихо, а потом снова, друзья-подружки, новая каверза. Ничего с собой поделать не могла. Когда, школу заканчивала, даже пару раз сама специально просила отца выпороть. Для профилактики.
Да у нас в городке многих девчонок ремнем воспитывали…
– Тебя и сейчас не мешало бы повоспитывать, – заметила Ира, вспоминая кошмарный розыгрыш, который Лара устроила на первое апреля.
– Все это мелочи жизни, девочки, – вступила в разговор молчавшая до сих пор Светлана. – Вот у нас в секции драли конкретно. На тренировку опоздала – все, спускай трусы и на стопку матов задом кверху. Причем тренер наш был скотина редкостная. Сам пальцем никого не тронул. По очереди лупильщиц назначал. Как дежурных в классе. Скакалки у нас были резиновые. На ощупь вроде мягкие, а как стегать начнут – что раскаленное железо. По голой попе, да раз тридцать-сорок, можете себе представить? А бывало еще строгое наказание: поставят сразу двоих девчонок и тебя с обеих сторон по очереди: жах! ж-жах! Тут не то, что маму начнешь звать, но и всю родню до седьмого колена вспомнишь.
– И вам тоже… приходилось наказывать? – взволнованно спросила Ленка.
– А куда денешься? Попробуй отказаться – сама получишь в два раза больше. То же самое, если хитрить вздумаешь, жалеть провинившуюся. Так что – нравится, не нравится, ложись моя красавица. В смысле не ложись, наоборот, бери скакалку. Мы вообще-то сильно не заморачивались этим. Сегодня ты хлещешь, завтра тебя лупят. Пустяки, дело житейское.
А двоим девчонкам, вообще, по-моему, это дело нравилось. Пороть других, в смысле. По крайней мере, попа моя точно уверена в этом.
– Мраки дремучие, – вздохнула Анжела.
– А если провинишься как следует – вообще тушите свет. «После бала» Толстого читали? Вот и у нас было что-то похожее. Девочки – в редкий строй, у каждой скакалка. Раздеваешься, руки в замок на затылок, только грудь локтями прикрываешь, и идешь мимо этого строя. Причем не просто так, а задом наперед, чтобы уворачиваться соблазна не было. А подруги тебя шпарят скакалочками. Раз пять так пройдешь – ноги подкашиваться начинают. А ходить надо было, пока тренеру не надоест…
– И что, больших успехов добивались? – спросила Лара.
– Да не сказала бы, что супер. Но уровень качественный поддерживали. И порядок в команде был образцовый.
– Моя подруга тоже рассказывала, как их в секции художественной гимнастики скакалкой били, – скорчила гримаску Даша. – Правда, там преподавательница сама орудовала. Покажется ей, что упражнение слабовато выполняешь, подойдет и ка-ак врежет по ногам…
– А у нас, когда я в оздоровительном лагере была, вожатая одну девочку тоже прутом по голой попе отлупила…
– Я, подростком еще, с мальчишками в чужой сад залезли. А хозяин засаду устроил. Пацаны смылись, а меня поймали…
Ленка задумчиво произнесла:
– Нет, девочки, все-таки в этом что-то есть. Я читала, в средние века даже лечили поркой. Традиции опять же и все такое…
Наташа, у которой весь опыт в этой области сводился к нескольким шлепкам и постановке в угол, в детсадовском возрасте, не выдержала.
– Не понимаю, как в наше время можно бить живого человека. Мало ли, что было когда-то! Наши предки тысячи лет кустам и пням поклонялись, может, возродим древнюю традицию? Или давайте рабовладельческий строй восстановим, чего мелочиться?
– В самом деле, – поддержала ее Люда. – Меня родители, как говорится, пальцем не тронули. И школу с отличием закончила, и поступила нормально. А мою соседку по парте лупили так, что на физкультуру она короткую форму одеть не могла. И все равно после школы пошла по наклонной.
– Что касается рабовладельческого строя, то я где-то читала, что теперешний, демократический, так сказать, строй позволяет выжимать из «свободных» людей в десятки раз больше экономической выгоды, чем из рабов, – рассудительно сказала Ленка. – А что касается твоей соседки, Людка, то человек человеку рознь. Одному это и не требуется. Другому – хоть кол на голове теши. А третьему – как допинг.
– А четвертые – просто получают от этого удовольствие, – ангельским голоском заметила Лара.
Ленка заметно покраснела, но не сбилась:
– Я все равно нисколечко не жалею, что меня пороли. И если бы меня поставили перед выбором порка или, допустим, штраф, я предпочла бы порку. А иногда так бывает, зубришь-зубришь, а в голове ничего не остается. Хоть садись в поезд и езжай к Янине Ольгердовне…
– Ничего, подойдешь к Светлане Андреевне, она тебя по старой памяти скакалкой отстегает, – развеселилась Даша.
– Лен, чего напрягаться, за два шоколадных батончика я тебя и сама отлуплю, как твоей душе угодно, – подлила масла в огонь Настя.
– Прекратите, девочки, – махнула рукой Светлана. – Давайте лучше обсудим наши планы на завтра…
Костер почти прогорел. Туристки начали устраиваться на ночлег.
Усталые девчонки заснули быстро. Наташе под утро приснился сон.
Будто бы стоит она с подругами во дворе усадьбы. Из одежды на них только коротенькие рубашки. Жуткая скамья водружена посреди двора, рядом стоит зверообразного вида мужик и в руках у него длиннющие прутья. Другой мужчина, весь заплывший жиром, в нелепом красном мундире смотрит на Наташу и манит ее к себе пальцем-сарделькой…
***
Проснулась Наташа от звучного грудного голоса Светланы.
– Девочки, по-одьем!
Сама Светлана была уже одета, умыта и причесана. Желтая тенниска и шорты эффектно облегали статную фигуру.
Тренерша не дала девчатам разнеживаться, решительно выгнала их во двор.
После короткой, но энергичной зарядки, Светлана сообщила:
– Там, за садом, есть отличный прудик. Не вода – парное молоко. Можете освежиться перед завтраком.
Прудик действительно оказался хорош. Неглубокий, с чистой прозрачной водой и ровным дном он так и манил к себе.
Анжела попробовала ногой воду. Восторженно взвизгнув, она принялась срывать с себя нехитрую одежду. Ее примеру последовали остальные.
Купальниками, разумеется, никто не озаботился. Все ведь свои. Разве что, Даша и тезка Наташи – Наташа-маленькая оставили трусики, а манерная Люда не пожелала расстаться и с бюстиком.
Случись сейчас поблизости художник старой школы, он непременно бы вдохновился зрелищем плещущихся в пруду голых студенток. И как знать, возможно, написанная им картина затмила бы шедевры Моне…
Капельки воды сверкали на девичьей коже крохотными бриллиантами, чересполосица белых пятен на покрытых свежим загаром юных телах, вкупе с игрой мягких теней, рожденных светом встающего солнца, создавали волшебное, непередаваемое зрелище.
Девчата весело бултыхались, дурачились, пытаясь стащить с более стыдливых товарок плавки, брызгались и даже пробовали плавать.
Вся эта идиллия в один момент была разрушена изумленно-возмущенным возгласом:
– Ёкарный бабай!
Ответом ему был отчаянный визг, переходящий в ультразвук. Девушки мгновенно присели, так чтобы из воды торчали лишь головы.
Было чего испугаться. На берегу стояли двое мужчин. Один высокий, худощавый в джинсах и клетчатой рубашке. Второй, в спортивном костюме, был ростом пониже, плотный, с хорошо выраженной лысиной. Этакий упитанный боровик. «Наверное, это и есть хозяин-барин», – подумала Наташа.
У ноги плотного серой химерой застыл громадный пес.
– Не, ну ты видел, Матвеич? – прогудел «барин». – На полсуток всего отлучились, и уже черт-те что творится. А ну, вылезайте на берег!
– Что здесь происходит? Ну-ка, оставьте девочек в покое!
Примчавшаяся на шум Светлана держала в руках «последний довод королей» – дробовый пистолет, захваченный «на случай крупных неприятностей».
– Живо отойдите от пруда! Стрелять буду!
Но стрелять ей не позволили. Повинуясь незаметной команде, пес серой молнией прыгнул на Светлану, сбивая ее с ног. При этом он профессионально прихватил зубами руку с дробовиком.
«Барин» неторопливо подошел к поверженной тренерше, забрал пистолет, сунул его в карман и лишь после этого оттащил пса.
Затем он так же неторопливо, вразвалочку, вернулся к пруду.
– Кому было сказано, вылезайте!
Анжела срывающимся голосом крикнула:
– Мы не выйдем, пока вы не уйдёте!
Досадливо дернув щекой, мужик щелкнул пальцами:
– А ну-ка, Боб, выгони-ка этих паскудниц!
Пес коротко взрыкнул и ринулся в воду.
В считанные секунды вся компания оказалась на берегу. Волкодав, выскочив следом, обежал вокруг девчонок круг, затем отряхнулся и сел, вывалив язык, очевидно, сочтя задачу выполненной.
Девушки сбились в кучу, отчаянно пытаясь прикрыться. Впрочем «барина» их прелести интересовали мало.
– Вы что, мокрощелки, вконец охренели? Для вас такое понятие, как «частная собственность» существует или в своих консерваториях такого не проходили?
Девушки молчали. А «боровик» продолжал разоряться:
– Костер, мля, чуть ли не у самой стены разложили. А если б искра попала на крышу? Сгорело бы все, к чертям, сушь вон какая стоит… А намусорили-то как!
Его жердеобразный напарник тоже не остался в стороне.
– Глянь, Федотыч, как они пруд-то зас…ли! – он поддал ногой бутылку от шампуня. – А мы еще карпов туда запустить собирались… Теперь, как пить дать, надо воду спускать и дно чистить!
Федотыч заковыристо выругался.
– Ну, чего уставились? Счас вот возьму хворостину, да погоню к участковому вот как есть, голяком!
Светлана, чуть прихрамывая, подошла и загородила девушек собой.
– Послушайте… вы же разумные люди. Мы не нанесли никакого ущерба… а что, касается пруда, то мы поможем вам привести его в порядок. И, дайте девчатам одеться, в конце концов!
Федотыч почесал затылок.
– Одежка вам сейчас без надобности. И приборкой вы не отделаетесь. Верно, Матвеич?
– Угу!
– Значитца, так, девахи. Сейчас все дружною толпою пойдете вон туда, – он указал направление. – Наломаете хорошего лозняку. По пять-шесть прутков на каждую.
– Это еще зачем? – спросила Светлана.
– Недоучили вас в консерваториях. Надо это поправить. Угостим вас березовой кашей.
– Вы что же… пороть нас хотите?
– Не пороть, милая, а учить. Исправлять дефекты образования, так сказать.
– Но ведь это дикость!
– Все, – отрубил «боровик». – Быстро собрались и пошли за прутами.
Сказано это было таким тоном, что буквально все ощутили: лучше не препираться. Будет только хуже.
Опустив головы, девчата поплелись к зарослям.
Не унывала лишь Ленка.
– Ты что делаешь? – подошла она к угрюмо терзавшей заскорузлую ветку Насте. – Этот дрын тебе всю попу издерет. Не надо его брать.
– А какие надо? – тупо спросила та.
– Вот эти, – Ленка показала на гладкие блестящие пруты. – И следы быстрее сойдут. Правда хлесту-учие…
Девчата, как водится, поворчали, но советы новоявленного эксперта приняли к сведению.
Ломались «правильные» прутья тяжело. К счастью, у Светланы в кармане шорт оказался небольшой складной нож.
А Ленка продолжала наставничать.
– Девчонки, не ленитесь, чистите прутья. Каждую почку, каждый сучок ведь собственной попой прочувствуете.
– А это, вообще, сильно больно – прутом по попе? – тихонько спросила ее Наташа-маленькая.
– Да не парься! – отмахнулась Ленка. – Представь себе, что это такая хитрая процедура эпиляции. Только попу старайся не сжимать, и все будет супер. По пять прутов на попу… даже таких вот – семечки.
– Ага, тебе хорошо говорить, – возмутилась крашеная блондинка Лиза. – С твоим-то опытом… да благоприобретенными наклонностями… А я вот не желаю, чтобы меня, как… девку какую-то… хлестали эти уроды.
Ленка обиженно надула губки.
– Девочки, ну зачем вы так… Я же как лучше хочу. И вообще, если можно было, я бы одна за всех отлежала.
– Спокуха, подруги, – вмешалась Лара. – Вместе вляпались – вместе и отвечать будем. Кстати, Лизетта, это не твой шампунь возле пруда валялся?
– В самом деле, свинство это – загрязнять бытовой химией непроточной водоем, – сказала Ксюша.
Пристыженная Лиза умолкла.
Деловитые советы Ленки и бодрый тон Лары все-таки сделали свое дело. Обратно туристки возвращались заметно повеселевшие.
***
Скамья для порки была установлена на утоптанном пятачке, посреди двора. «Почти как во сне», – мелькнула мысль у Наташи.
– Вернулись, девоньки? – ухмыльнулся Федотыч. – Давайте сюда.
Девчата молча свалили прутья около скамьи и встали в неровный строй на краю пятачка. Федотыч придирчиво осмотрел розги, и удовлетворенно покрутил головой.
Воспользовавшись моментом, Светлана решительно подошла к «барину».
– Я все же прошу вас проявить снисхождение. Выпорите меня, если вам так уж хочется сорвать злость, а девочек отпустите.
«Боровик» покачал головой.
– Такая дурында выросла, а мозгов ни на ломаный грош. С тобой, моя хорошая, особый разговор будет. Я тебе, дрянь патлатая, покажу, как пистолетом почем зря размахивать.
– Но я могу хотя бы быть уверена, что после наказания вы отпустите нас?
– А на кой ляд вы мне сдались? – неподдельно изумился Федотыч. – В рабство вас обратить, разве что. Так вы ж сожрете больше, чем наработаете.
Светлана молча повернулась и двинулась обратно.
– Стоять! – вдруг рявкнул «барин».
Светлана застыла на месте.
Федотыч с видом человека, которого только что осенила гениальная идея, важно поднял палец.
– Вот что краса-девица. Раз тебе так дороги твои посикушки, сечь их будешь сама. По полста розог каждой и будете свободны.
Светлана ничего не ответила, только сильно побледнела.
– И не вздумай филонить. Если сам возьмусь, я ведь с них шкуру спущу. Ты вон какая здоровая вымахала, так что работай в полную силу. Усекла?
– Да, – ответила тренерша.
– Приступай.
Глядя в землю, Светлана медленно пошла к скамье. Не успела она обернуться к девочкам, как Ленка бесстрашно вышла вперед.
– Светлана Андреевна, все нормально, не волнуйтесь, мы всё вытерпим. Вы только по ногам старайтесь не попадать.
Выпалив это на одном дыхании, Ленка проворно улеглась на лавку. Упругие загорелые полушария ягодиц, с еле заметными следами от стрингов возвышались аппетитными холмиками.
Светлана взяла из кучи прут.
– Погоди, – вдруг остановил ее Матвеич. Посмотрел на девочек. – Кто у вас самый грамотный? Ты, очкастая? Иди сюда, считать будешь.
Люда безропотно встала у скамьи.
«Барин» повелительно махнул рукой.
Светлана размахнулась и хлестнула Ленку. Та только слегка вздрогнула. Ноги ее напряглись и тут же расслабились. Среди девчат пронесся вздох.
– Один, – судорожно сглотнув, выдала Люда.
Розга вновь взлетела и опустилась на Ленкину попу. Рядом с первым рубцом начал наливаться краснотой второй.
– Два.
Светлана стегала Ленку размеренно, словно автомат. Федотыч внимательно следил за экзекуцией, но, кроме пары требований сменить прут, замечаний не поступало.
К концу порки полосы на ягодицах слились в одно багровое зарево. Но лишь синхронные вздрагивания распластанного на скамье тела отмечали, что удары получает не бесчувственный манекен, а живая девушка.
Встала Ленка так же резво, как и ложилась, смахнула слезинки. Послала ободряющую улыбку подругам. Недолго думая, прошла, на зеленевшую слева от «лобного места» лужайку и улеглась на траву.
Не успела она это сделать, как на лавке расположилась Лара.
Порку она перенесла также без единого вскрика, и, только когда Светлана случайно угодила ей по бедрам, все узнали, как может выражаться студентка филфака из офицерской семьи.
Люда отсчитала положенное. Лара тут же оттолкнулась, собираясь вскочить со скамьи, как Федотыч зло рыкнул:
– Лежать! Еще десяток ей, за матюги! И – по ляжкам!
Лицо Лары исказилось, но она, ничего не сказав, плюхнулась обратно. Светлане тоже ничего не оставалось, как подчиниться, и стройные бедра Лары украсил десяток красных вспухших рубцов.
Дальше произошла заминка. После мазохистки Ленки и пофигистки Лары, добровольцев больше не оказалось. Девушки только поглядывали друг на друга, не решаясь идти к страшной лавке.
Федотыч осклабился:
– Что, очередь требуется назначить? Так, ты, ногастая, давай ложись!
Стоявшая крайней слева, Саша безропотно пошла к скамье.
Порку она вынесла достойно. Разве что модельные ноги ее все время брыкались и стучали о скамью, когда прут в очередной раз приземлялся на тугую попку.
Так и пошло. Когда очередная наказанная вставала с лавки, на ее место шла крайняя слева девушка. Уже высеченные собирались на лужайке.
Настала очередь Даши. Подойдя к лавке, она сама, не дожидаясь окрика, стянула с бедер розовые трусики.
Сказать по правде, без них она смотрелась гораздо лучше. Рыженькая и белокожая, она не любила загорать, и ее молодое тело приятно контрастировало с бронзовыми фигурами подруг. Небольшая полнота только добавляла ей очарования. Этакая кустодиевская Венера, версия XXI век, миддл-лайт.
Рассыпчатые буханки молочно-белых ягодиц сжимались и разжимались под хлесткими ударами. На нежной коже следы выглядели жутковато.
Капельки крови появились уже после тридцатого удара. Это не ускользнуло от Федотыча.
– Ниже сыпь, а то жопу вконец порвешь, – коротко бросил он.
Светлана подчинилась, и остаток захлебывающаяся слезами Даша получила по налитым, абсолютно не знакомым со страшным зверем по имени «целлюлит», бедрам.
Порка продолжалась. Оцепенев, девчата смотрели, как вертит попкой Ира, мелко дрожит Настя и смешно подпрыгивает после каждого удара Наташа-маленькая.
Лиза, когда, наступил ее черед, вздрогнула, потом с подчеркнуто гордой осанкой прошла к скамье, легла, вытянулась в струнку.
Так она и пролежала – натянутой струной – все пятьдесят причитавшиеся ей ударов.
Завороженная этим зрелищем, Наташа упустила из виду, что она – следующая. «Барину» пришлось напрячь голос:
– Эй, сисястая, проснись!
Страха не было совершенно. Только легкая отрешенность. Словно в теле внезапно появился некий автопилот.
Ноги сами понесли Наташу в нужном направлении. Нагретая солнцем и телами подруг, лавка мягко приняла ее. Руки сами собой сложились, так, чтобы можно было уткнуться лицом.
Тягучие последние секунды, короткий свист и – кипящая боль в напрягшихся ягодицах.
Наташа подавила рвущийся крик, стиснула зубы.
Как там писала известная чета фантастов, роман которых Наташа купила в период краткого увлечения фантастикой и фэнтэзи? «Не будет сотникова дочка черкасских кровей под плетьми вопить! Не будет!» Вот именно. Не будет студентка двадцать первого века визжать под розгами, как дворовая девка! Не дождутся, неандертальцы поганые!
И, в отличие от героини того романа, ей это удалось. Кусая губы, заливаясь слезами, Наташа извивалась под раскаленными ласками розог. Но – молча.
Конечно, и порка была – не сравнить с описанной в книге. Но для городской девушки, знакомой с телесными наказаниями лишь теоретически, полсотни розог были весьма серьезной лупцовкой.
Ожгло пониже попы. Наташа отчаянно засучила ногами. Во рту стало солоно – наверное прокусила губу… К счастью, следующий удар вновь пришелся по уже набитой попе, и боль от него частично растворилась в полыхающих отголосках предыдущих.
Удар… Больно! Терпеть… Торопливый вдох… Удар…
– Пятьдесят! – четко выкликнула Люда.
Встать оказалось неожиданно легко. Труднее было разжать пальцы, мертвой хваткой вцепившиеся в проклятую скамью. Наташа кое-как доплелась до лужайки, опустилась на траву и, тут, неожиданно для себя самой, разрыдалась по-новой.
Пока Наташа справилась со слезами, непоротая осталась одна Люда. Она оглянулась, потом маленькими шажками пошла к скамье.
Неожиданно «барин» махнул рукой.
– Ладно, очкастая, отставить. Считай, тебе повезло.
Люда вздрогнула, как от удара током. Резкими, дергаными движениями она стала расстегивать застежки бюстгальтера.
– Людка, не дури! – крикнула Ленка. – Нашла время коллективизм проявить!
Не обратив на этот возглас никакого внимания, Люда торопливо сдернула с бедер трусики, неловко упала на лавку, вцепилась в нее.
Федотыч пожал плечами.
– Как хошь. Девки, счетоводы еще найдутся?
Посчитать вызвалась давно оправившаяся к этому времени Саша. Она звонко выкликала цифры, пока розга оставляла пунцовые следы на худеньком теле.
Солнце поднялось уже высоко. Перепороть более десятка девчат – дело, требующее времени. Тем более, что оно еще не закончилось.
Оглянувшись на Федотыча, Светлана стянула через голову тенниску, расстегнула ремень шорт. Одно гибкое движение и они вместе с трусиками соскользнули к щиколоткам. Свои длинные русые волосы Светлана аккуратно собрала в узел. Присела, готовясь лечь на скамью.
Это «барину» не понравилось.
– Куда? – заворчал он. – Я же сказал – ты у меня так просто не отделаешься. Давай-ка туда!
Он указал на вкопанный поодаль толстый деревянный столб. На высоте немного побольше человеческого роста сквозь него была пропущена стальная трубка-перекладина.
Светлана только пожала плечами. Подойдя к столбу, она взялась руками за торчащие концы этой перекладины. Тренерша была рослой и крупной, поэтому ей пришлось немного наклониться, отчего ее вздернутый зад выпятился еще больше.
Федотыч, не спеша, засучил рукава. Скрылся в конюшне, тут же вернулся – с кожаной плетью в руках.
Подошел к застывшей в ожидании обнаженной тренерше и принялся ее пороть.
Если утреннее купание девушек заставляло пожалеть об отсутствии художника, то теперь в усадьбе срочно потребовался скульптор. Литое тело Светланы, которому пара килограммов, набранных после беременности, только добавила соблазнительных округлостей, и без того представляло собой великолепную модель. А уж в такой эротичной позе, слегка «танцующее» под немилосердными ударами крученого ремешка, это тело просто требовало его увековечить.
И – «ни звука из ее груди». Плеть ритмично свистела, жадно впивалась в сочные ягодицы, обвивалась вокруг тугих бедер, оставляла сине-красные росчерки на лопатках, жарко целовала загорелые плечи. Светлана выгибалась, словно большая кошка, запрокидывала голову, сводила и снова расставляла пошире сильные ноги. Иногда, после особенно болезненного удара, по ее телу пробегала легкая дрожь.
Наконец, ее мучитель сдался. Полоснув в очередной раз по спине поротой, он отбросил плетку. Тяжело вздохнул, запустил руку за пазуху, массируя грудь.
– Все, – тяжело выдохнул он, – хватит с тебя.
Светлана медленно разогнулась. Лишь плотно сжатые губы и глубоко залегшая складочка на лбу, говорили, что порка далась молодой женщине не так уж и легко. Впрочем, когда Светлана подошла к своим подопечным, лицо ее было, как обычно, приветливо-безмятежным.
– Все, девочки, – сказала Светлана, как ни в чем не бывало. – Быстренько приводим себя в порядок, и двигаем отсюда.
***
Быстро уйти не получилось. Пока студентки, обмениваясь впечатлениями, приводили себя в порядок, пока исполнявшая обязанности врача группы Анжела занималась своим делом – обрабатывала пострадавшие места антисептиком, пока, наконец, убрали следы свого недолгого пребывания в усадьбе, которых оказалось на диво много (это притом, что про чистку пруда никто не вспомнил)…
В общем, пока собирались, стало ясно, что без завтрака путешественницы далеко не уйдут.
К тому же, покончив с экзекуцией, Федотыч заметно подобрел. Он не стал немедленно изгонять туристок из усадьбы. Казалось, «барин» вообще утратил к непрошеным гостьям всякий интерес. А когда Настя и Ксюша, дежурившие сегодня, робко поинтересовались, где можно развести огонь, чтобы приготовить пищу, то Федотыч кивнул напарнику и тот молча провел их к строеньицу, над входом в которое все тем же суриком была выведена надпись «ПОВАРНЯ».
Достав из кармана связку ключей, Матвеич отпер здоровенный висячий замок. В помещении обнаружилась вполне приличная плита, на которой без проблем можно было сготовить еду и на большее количество людей. На полу громоздились сетки со свежевыкопанной молодой картошкой. В довершение, долговязый молчун поднял крышку люка подпола, полки которого были забиты различными соленьями.
Жест был понят правильно, отказываться от такой роскошной возможности разнообразить приевшееся меню девчата не стали. Они позвали помощниц, и, спустя некоторое время, обе стороны спокойно завтракали. Хотя представители одной все больше хмуро работало челюстями, а персоналии второй – периодически ерзали и морщились, худой мир, который, как известно лучше доброй ссоры, был налицо.
«Страшная собака Баскервилей» Боб тоже был тут как тут. Пес степенно прохаживался рядом, поглядывая на туристок.
Несколько брошенных кусков он схарчил мгновенно, поймав их на лету. Но все попытки погладить гасил в зародыше недвусмысленным ворчанием.
Постепенно завязался разговор. Выяснилось, что суровый Федотыч не хозяин усадьбы, а всего-навсего управляющий. Настоящий владелец «дворянского гнезда» витал где-то в столичных эмпиреях. В усадьбу он почти не заглядывал.
– А почему вы ремонт начали именно с конюшни? – поинтересовалась Настя.
– Хозяин так велел. Друг его кино снимать тут будет. Из жизни крепостных. Для телевидения.
– Это третий сезон «Бедной Майи»? – ахнула Даша.
Федотыч поскреб затылок.
– Ну да. Вроде как. Вот он, – он махнул рукой на сосредоточенно жевавшего Матвеича, – точно знает.
– Верно, – подтвердил тот. – Съемочная группа приезжает на той неделе.
– И Молочкова будет?
– Это вряд ли. Дорогое удовольствие. Основные сцены со знаменитостями уже сняты в павильонах. Привезут девок, дублерш-гастролерш, будут доснимать натурные сцены.
– Натурные – это какие?
– Какие-какие… На природе разборки всякие, гулянья… А то разложат, вот как вас сегодня, и будут драть. Там по сюжету массовое сечение крестьянок запланировано. Типа, после усмирения бунта. Ну и дворовым девкам по ходу достанется.
Не представляю, где они столько девиц возьмут. А ведь еще надо учесть неизбежный брачок. Режиссеру то свет не так упал, то еще чем кадр испортили. Короче, дубль в мусорную корзину. А задница-то у девки уже исполосована! Прошлый раз выкрутились – гримерш-костюмерш пришлось под розги класть. Теперь, думаю, так легко они не отделаются. А местных звать – шуму не оберешься, да и накладно…
– И сколько же платят… девицам? – поинтересовалась Анжела.
– Ну… не шибко много. Как за массовку, ну еще за съемку голыми, да на лечение задницы, да за моральные страдания… да за риски какие-то… примерно…
Когда Матвеич назвал итог, наступила тишина. Сумма была, конечно, не баснословная, но, для студентки, не имеющей богатых родственников, весьма и весьма привлекательная.
Поэтому, никто не удивился, когда Лара произнесла нарочито ровным голосом:
– Мы на обратном пути завернем к вам, хорошо?
Наташа тихонько подавила вздох. Похоже, вторая половина похода обещала яркие и незабываемые впечатления.
Яркие впечатления
Наташа остановилась и вытерла пот со лба. До привала было еще далеко, а не привыкшие к таким нагрузкам ноги, уже натружено гудели.
Отправиться в этот турпоход ее подбила подруга. Дескать, чего тебе сидеть все каникулы в городе. То ли дело прогуляться по живописным ландшафтам, вдохновлявшим классиков XIX века. Пойдем без мальчиков, так интереснее. А если повезет – то еще и подработаем.
Наташа подумала и согласилась.
И вот уже четвертый день дюжина студенток-второкурсниц под предводительством тренера по волейболу Светланы топали по проселочным дорогам и лесным тропам.
Руководителем Светлана оказалась просто мировым. Будучи старше своих подопечных всего на несколько лет, она умело поддерживала требуемую дисциплину, не опускаясь ни до муштры, ни до панибратства.
Правда, было, как выразилась одна из инициаторш похода, Лара, «бледновато».
Нет, романтика, как таковая, наличествовала. Ночевки в лесу, песни у костра и все такое. Но, где же, спрашивается, экстрим, где хотя бы яркие впечатления?
Не считать же таковым редкое общение с местными жителями? Заполняя путевой журнал, летописец похода Ксюша под заголовком «Местные традиции» вывела огромными буквами: «ЛИТРБОЛ».
И с подработкой как-то не складывалось. В местных хозяйствах незваным помощницам либо сразу указывали на дверь, либо предлагали такие гроши, что, как высказалась Светлана: «Это даже не смешно».
Даже заблудиться в этом походе было невозможно. Новомодные аппараты GPS, кои у юных путешественниц имелись в количестве целых две штуки, позволяли легко ориентироваться на местности.
– Наташ, случилось что?
Это обеспокоилась одна из ее спутниц, рыжеволосая хохотушка Даша. Задумавшись, Наташа не заметила, как осталась далеко позади.
Она махнула рукой.
– Нет-нет, все нормально.
Когда паковала рюкзак, вроде бы груз был небольшой, а сейчас каждая мелочь кажется пресловутой соломинкой, что переломила хребет верблюду… Поправив лямки, Наташа двинулась вслед за подругами.
***
Солнце уже клонилось к закату, когда Лара громко оповестила:
– На горизонте замок!
Одетая в защитного цвета топик и шортики, стройная, но с аппетитными выпуклостями во всех нужных местах, она была до невозможности похожа на свою мегазнаменитую виртуальную тезку – по фамилии Крофт. Про свое сходство Лара прекрасно знала, и не упускала случая козырнуть этим.
«Замком» оказалась полуразрушенная барская усадьба середины позапрошлого века, как можно было узнать из облезшей таблички болтавшейся возле ворот. Створки оных ворот напрочь отсутствовали. Вместо них был натянут кусок проволоки, к которой был прицеплен кусок жести с намалеванной суриком надписью: «ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ! ВХОД ВОСПРЕЩЕН!»
Девушки остановились перед воротами. Даша набрала в грудь побольше воздуха.
– Эге-гей! Есть кто-нибудь?
Никто не отозвался. Ни на повторный вызов, ни даже после того, как Даша, приложив ладони ко рту, довольно похоже изобразила звук трубы.
Лара фыркнула:
– Спрятался барин. Давайте поищем.
Сказав это, Лара поднырнула под проволоку. Девчата, недолго думая, последовали за ней.
«Барина» так и не нашли. Ни в развалинах дома, ни в хозяйственных постройках. Не оказалось в усадьбе и челяди. Даже сторожа не было.
Надо сказать, «барин» был весьма странный. Оставив дом в руинах, он начал ремонт со здания, которое эрудированная Настя определила как конюшню. «Конский дом» был не просто отремонтирован, – он был отреставрирован, причем довольно качественно.
Дневной переход здорово вымотал студенток, поэтому детальное обследование «дворянского гнезда» постановили отложить на завтра. Так же, без дебатов, было решено не устанавливать палатки, а заночевать прямо в конюшне.
Костер, со всеми предосторожностями, разложили неподалеку от нее же.
Настя загорелась было идеей затопить баньку, которую таинственный барин также успел отстроить, но Светлана решительно воспротивилась.
– И так ввалились в чужие владения без спроса. Еще, чего доброго, в разгар процедур хозяева вернутся – то-то рады будут. И, вообще, надо будет завтра утром уйти пораньше.
Поужинав, девчата расположились вокруг костра. Смеркалось.
Сидеть на голой земле было неудобно, а валявшихся во дворе чурбаков на всех не хватило. Настя, взяв троих помощниц, приволокла откуда-то большую деревянную скамью.
– Тяжелая какая… – сказала, отдышавшись, Даша. – Интересно, что хозяева на ней делали?
– Как это, «что»? – удивилась изящная брюнетка Ира. – Сидели, конечно. Или лежали…
– Детей делали, – фыркнула светловолосая длинноногая Саша.
– Крепостных девок на этой лавке пороли, – вдруг заявила невысокая, круглолицая Ленка. – Привязывали, задирали рубаху и пороли розгами. Вон, смотри, даже прорези для веревок есть.
– Точно! – воскликнула Даша. – Во втором сезоне «Бедной Майи» такую и показывали.
Даша была страстной поклонницей этой теленовеллы, где жизнь крепостного театра была показана весьма и весьма натурально. Даже, как считали некоторые критики, чересчур натурально.
Разговор тут же перекинулся на обсуждение сериала. В частности, взаправду ли на ее съемках пороли актрису Елену Скорикову и балерину Анастасию Молочкову.
Худенькая очкастая Люда доказывала, что все это грим и комбинированные съемки.
Даша резонно возражала ей:
– Били розгами вполне натурально. Хлестнут – и сразу видно, как на попе след вздувается. Какой же тут грим и монтаж?
– Ну, тогда это компьютерная графика.
– От такой графики бюджет киношки треснет по всем швам сразу.
– Ну… не знаю. Может, дублершу какую подыскали.
– Ага, с похожей фигурой, и чтобы терпела такой ужас.
– Ну, в сериале был вовсе не ужас, – подала голос Ленка. – Я считала – максимум пятнадцать розог на одну попу. Вполне вытерпеть можно. И, не знаю, как Скорикову, но Молочкову секли вполне натурально. И задницу она стискивала, и на личике соответствующее выражение было. Такое сыграть трудно. Тут опыт иметь нужно.
Люда насмешливо фыркнула:
– Можно подумать, у тебя есть этот опыт. Сама, что ли в детстве получала?
Ленка нисколечко не смутилась.
– Получала. Только не в детстве. Родители меня все больше нотациями воспитывать предпочитали. А вот когда к поступлению готовилась, взялась меня подтягивать Янина Ольгердовна, мамина подруга. Так она на первом же занятии говорит, ты, Лена, девочка очень способная, просто нуждаешься в стимулировании. И пояснила, в каком конкретно. Ну, мне деваться было некуда, пришлось соглашаться. Мы, в основном, у нее на даче занимались. Кусты подходящие там прямо в саду росли. Ну и повелось у нас так: занятие, разбор – и, привет, Елена Олеговна, снимайте штанишки да пожалте на скамеечку.
– Кошмар какой… И что?
– А то. Права она оказалась. И экзамены я сдала, и в универ, как пробка проскочила.
– И, что совсем не больно было?
– Жутко больно. Особенно в начале порки. Но мозги здорово прочищаются. Тут Янина Ольгердовна на все сто права оказалась.
Помолчав, Ленка добавила:
– Бывало, выпорет она меня. Вроде, больно, обидно. А в теле легкость такая, прямо летать хочется.
– А меня однажды мама крепко выдрала, – вздохнула Ксюша. – Я вообще-то тихой девочкой росла. Так и на старушку бывает прорушка! Сидела как-то раз за компом, музыку искала. Ну и нашла… Не помню, как и что я там щелкала, только влез в мой компик вирус хитрый. Как он там называется… троян-дозвонщик. С Интернетом машина соединялась теперь только через номер заграничный. В общем, через месяц пришел нам такой счет, что мать потом целый год долги отдавала.
Самое страшное, что мама меня даже не ругала. Просто разговаривать перестала. Совсем. И даже смотрела, как на пустое место.
Я терпела-терпела, потом решила уйти из дому. Думаю, я уже большая, шестнадцать лет уж два месяца как исполнилось, не пропаду. Найду работу, отдам матери деньги… В общем планов громадье понастроила. Потихоньку собрала сумку.
Мать, даром, что я брала только самое необходимое, это дело просекла. Утром выдергивает меня из постели.
«Ты что, мерзавка, меня совсем прикончить хочешь? Драть тебя с детства надо было как сидорову козу, может, хоть капля сознательности была бы».
Я тоже с катушек сорвалась.
«Ну, так выпори меня, выпори! Хоть насмерть забей, только прости».
Отца у нас не было, ремней в доме как-то не водилось. Ну, я, долго не думая, схватила со стола мышку, провод с мясом вырвала, сложила вчетверо. На, кричу матери, отдай то, что в детстве недодала.
Ночнушку я сама задрала. Одеяло с кровати скинула на пол, легла на живот.
Ну, мать и оторвалась! Боль просто адская была. Сначала. А под конец попа, вообще, как деревянная сделалась. Провод хлещет, а я ничего не чувствую.
Потом, помню только, мать сидит, плачет и я реву, уткнувшись ей в живот. Остальное, как в тумане.
Утром подхожу к зеркалу – батюшки, все тело ниже поясницы и до колен в красных петлях. Месяц потом юбку надеть не могла. Но с мамой мы полностью помирились. Вот такая была история.
Лара, во время этого драматического рассказа беспрестанно ерзавшая, словно из чурбака, на котором она сидела, внезапно вылез острый сучок, насмешливо фыркнула.
– Ха, да меня, если хотите знать, до самого поступления отец чуть ли каждую субботу порол.
Жили мы в военном городке. В семье нас было четверо – три брата-акробата и я, егоза-стрекоза, младшенькая. С детства куда они, туда и я. Кукол разве что у подружек видала. Курить с четырнадцати лет научилась, в шестнадцать бросила. Дралась не хуже мальчишек. Потом братья выросли, кто в институт, кто в армию, я же одна за всех осталась. Ну и давала копоти. Компаха соответствующая подобралась. Нас в городке все называли Золотой Ротой. То тайное общество организуем, то школу на уши поставим, то влезем, куда не надо. Как-то раз БТР чуть было не угнали, представляете? А приколоться над молоденькими лейтенантиками, что в часть прибывали, это вообще было святое дело.
Однажды, правда, переборщили. Это когда мы, насмотревшись «Секретных материалов», нападение инопланетян на городок инсценировали. Комиссия из штаба округа даже приезжала.
Потеха вышла первостатейная. Полкан из комиссии, подводя итоги расследования, ржал как ненормальный. Но достали народ мы тогда конкретно. Спасибо особисту дяде Саше, запер нас на неделю на гауптвахте. Ради нашей же безопасности. Если бы отцы-матери до нас сразу после той истории добрались – не миновать бы кое-кому летального исхода.
Отец вообще-то редко на меня голос повышал. Спокойно так расспросит, что да как, каким образом докатилась до такого. И все. До вечера субботы.
Ну, а в субботу приходим мы с матерью из бани, я сразу в свою комнату. Всю одежду с себя долой, надеваю старую рубаху. Белая такая, бязевая. До сих пор дома у меня в шкафу висит.
В гостиной у нас диванчик стоял. Кожаный такой, чиненый. Отец сидит на нем, ждет.
Так вот, захожу.
«Ну, что доча, все осознала?»
«Ага, папочка. Прости, больше не буду».
«Ну, давай, располагайся».
Подаю отцу ремень. Рубашку на голову, сама на диванчик.
Ну и влетало, конечно. Доставалось и попе, и спине.
Ремень у отца офицерский был, широкий такой, кожаный. Как врежет, только искры из глаз сыплются и слезы ручьем льются. Правда, синяки быстро сходили. На мне вообще все быстро заживает. Даже, когда за «бэтээр» пряжкой лупили.
Отхлещет батяня меня ремнищем, подождет, пока чуть успокоюсь, «на посошок» еще раз пять перетянет, да и все на этом.
День-два, ну от силы три сидишь тихо, а потом снова, друзья-подружки, новая каверза. Ничего с собой поделать не могла. Когда, школу заканчивала, даже пару раз сама специально просила отца выпороть. Для профилактики.
Да у нас в городке многих девчонок ремнем воспитывали…
– Тебя и сейчас не мешало бы повоспитывать, – заметила Ира, вспоминая кошмарный розыгрыш, который Лара устроила на первое апреля.
– Все это мелочи жизни, девочки, – вступила в разговор молчавшая до сих пор Светлана. – Вот у нас в секции драли конкретно. На тренировку опоздала – все, спускай трусы и на стопку матов задом кверху. Причем тренер наш был скотина редкостная. Сам пальцем никого не тронул. По очереди лупильщиц назначал. Как дежурных в классе. Скакалки у нас были резиновые. На ощупь вроде мягкие, а как стегать начнут – что раскаленное железо. По голой попе, да раз тридцать-сорок, можете себе представить? А бывало еще строгое наказание: поставят сразу двоих девчонок и тебя с обеих сторон по очереди: жах! ж-жах! Тут не то, что маму начнешь звать, но и всю родню до седьмого колена вспомнишь.
– И вам тоже… приходилось наказывать? – взволнованно спросила Ленка.
– А куда денешься? Попробуй отказаться – сама получишь в два раза больше. То же самое, если хитрить вздумаешь, жалеть провинившуюся. Так что – нравится, не нравится, ложись моя красавица. В смысле не ложись, наоборот, бери скакалку. Мы вообще-то сильно не заморачивались этим. Сегодня ты хлещешь, завтра тебя лупят. Пустяки, дело житейское.
А двоим девчонкам, вообще, по-моему, это дело нравилось. Пороть других, в смысле. По крайней мере, попа моя точно уверена в этом.
– Мраки дремучие, – вздохнула Анжела.
– А если провинишься как следует – вообще тушите свет. «После бала» Толстого читали? Вот и у нас было что-то похожее. Девочки – в редкий строй, у каждой скакалка. Раздеваешься, руки в замок на затылок, только грудь локтями прикрываешь, и идешь мимо этого строя. Причем не просто так, а задом наперед, чтобы уворачиваться соблазна не было. А подруги тебя шпарят скакалочками. Раз пять так пройдешь – ноги подкашиваться начинают. А ходить надо было, пока тренеру не надоест…
– И что, больших успехов добивались? – спросила Лара.
– Да не сказала бы, что супер. Но уровень качественный поддерживали. И порядок в команде был образцовый.
– Моя подруга тоже рассказывала, как их в секции художественной гимнастики скакалкой били, – скорчила гримаску Даша. – Правда, там преподавательница сама орудовала. Покажется ей, что упражнение слабовато выполняешь, подойдет и ка-ак врежет по ногам…
– А у нас, когда я в оздоровительном лагере была, вожатая одну девочку тоже прутом по голой попе отлупила…
– Я, подростком еще, с мальчишками в чужой сад залезли. А хозяин засаду устроил. Пацаны смылись, а меня поймали…
Ленка задумчиво произнесла:
– Нет, девочки, все-таки в этом что-то есть. Я читала, в средние века даже лечили поркой. Традиции опять же и все такое…
Наташа, у которой весь опыт в этой области сводился к нескольким шлепкам и постановке в угол, в детсадовском возрасте, не выдержала.
– Не понимаю, как в наше время можно бить живого человека. Мало ли, что было когда-то! Наши предки тысячи лет кустам и пням поклонялись, может, возродим древнюю традицию? Или давайте рабовладельческий строй восстановим, чего мелочиться?
– В самом деле, – поддержала ее Люда. – Меня родители, как говорится, пальцем не тронули. И школу с отличием закончила, и поступила нормально. А мою соседку по парте лупили так, что на физкультуру она короткую форму одеть не могла. И все равно после школы пошла по наклонной.
– Что касается рабовладельческого строя, то я где-то читала, что теперешний, демократический, так сказать, строй позволяет выжимать из «свободных» людей в десятки раз больше экономической выгоды, чем из рабов, – рассудительно сказала Ленка. – А что касается твоей соседки, Людка, то человек человеку рознь. Одному это и не требуется. Другому – хоть кол на голове теши. А третьему – как допинг.
– А четвертые – просто получают от этого удовольствие, – ангельским голоском заметила Лара.
Ленка заметно покраснела, но не сбилась:
– Я все равно нисколечко не жалею, что меня пороли. И если бы меня поставили перед выбором порка или, допустим, штраф, я предпочла бы порку. А иногда так бывает, зубришь-зубришь, а в голове ничего не остается. Хоть садись в поезд и езжай к Янине Ольгердовне…
– Ничего, подойдешь к Светлане Андреевне, она тебя по старой памяти скакалкой отстегает, – развеселилась Даша.
– Лен, чего напрягаться, за два шоколадных батончика я тебя и сама отлуплю, как твоей душе угодно, – подлила масла в огонь Настя.
– Прекратите, девочки, – махнула рукой Светлана. – Давайте лучше обсудим наши планы на завтра…
Костер почти прогорел. Туристки начали устраиваться на ночлег.
Усталые девчонки заснули быстро. Наташе под утро приснился сон.
Будто бы стоит она с подругами во дворе усадьбы. Из одежды на них только коротенькие рубашки. Жуткая скамья водружена посреди двора, рядом стоит зверообразного вида мужик и в руках у него длиннющие прутья. Другой мужчина, весь заплывший жиром, в нелепом красном мундире смотрит на Наташу и манит ее к себе пальцем-сарделькой…
***
Проснулась Наташа от звучного грудного голоса Светланы.
– Девочки, по-одьем!
Сама Светлана была уже одета, умыта и причесана. Желтая тенниска и шорты эффектно облегали статную фигуру.
Тренерша не дала девчатам разнеживаться, решительно выгнала их во двор.
После короткой, но энергичной зарядки, Светлана сообщила:
– Там, за садом, есть отличный прудик. Не вода – парное молоко. Можете освежиться перед завтраком.
Прудик действительно оказался хорош. Неглубокий, с чистой прозрачной водой и ровным дном он так и манил к себе.
Анжела попробовала ногой воду. Восторженно взвизгнув, она принялась срывать с себя нехитрую одежду. Ее примеру последовали остальные.
Купальниками, разумеется, никто не озаботился. Все ведь свои. Разве что, Даша и тезка Наташи – Наташа-маленькая оставили трусики, а манерная Люда не пожелала расстаться и с бюстиком.
Случись сейчас поблизости художник старой школы, он непременно бы вдохновился зрелищем плещущихся в пруду голых студенток. И как знать, возможно, написанная им картина затмила бы шедевры Моне…
Капельки воды сверкали на девичьей коже крохотными бриллиантами, чересполосица белых пятен на покрытых свежим загаром юных телах, вкупе с игрой мягких теней, рожденных светом встающего солнца, создавали волшебное, непередаваемое зрелище.
Девчата весело бултыхались, дурачились, пытаясь стащить с более стыдливых товарок плавки, брызгались и даже пробовали плавать.
Вся эта идиллия в один момент была разрушена изумленно-возмущенным возгласом:
– Ёкарный бабай!
Ответом ему был отчаянный визг, переходящий в ультразвук. Девушки мгновенно присели, так чтобы из воды торчали лишь головы.
Было чего испугаться. На берегу стояли двое мужчин. Один высокий, худощавый в джинсах и клетчатой рубашке. Второй, в спортивном костюме, был ростом пониже, плотный, с хорошо выраженной лысиной. Этакий упитанный боровик. «Наверное, это и есть хозяин-барин», – подумала Наташа.
У ноги плотного серой химерой застыл громадный пес.
– Не, ну ты видел, Матвеич? – прогудел «барин». – На полсуток всего отлучились, и уже черт-те что творится. А ну, вылезайте на берег!
– Что здесь происходит? Ну-ка, оставьте девочек в покое!
Примчавшаяся на шум Светлана держала в руках «последний довод королей» – дробовый пистолет, захваченный «на случай крупных неприятностей».
– Живо отойдите от пруда! Стрелять буду!
Но стрелять ей не позволили. Повинуясь незаметной команде, пес серой молнией прыгнул на Светлану, сбивая ее с ног. При этом он профессионально прихватил зубами руку с дробовиком.
«Барин» неторопливо подошел к поверженной тренерше, забрал пистолет, сунул его в карман и лишь после этого оттащил пса.
Затем он так же неторопливо, вразвалочку, вернулся к пруду.
– Кому было сказано, вылезайте!
Анжела срывающимся голосом крикнула:
– Мы не выйдем, пока вы не уйдёте!
Досадливо дернув щекой, мужик щелкнул пальцами:
– А ну-ка, Боб, выгони-ка этих паскудниц!
Пес коротко взрыкнул и ринулся в воду.
В считанные секунды вся компания оказалась на берегу. Волкодав, выскочив следом, обежал вокруг девчонок круг, затем отряхнулся и сел, вывалив язык, очевидно, сочтя задачу выполненной.
Девушки сбились в кучу, отчаянно пытаясь прикрыться. Впрочем «барина» их прелести интересовали мало.
– Вы что, мокрощелки, вконец охренели? Для вас такое понятие, как «частная собственность» существует или в своих консерваториях такого не проходили?
Девушки молчали. А «боровик» продолжал разоряться:
– Костер, мля, чуть ли не у самой стены разложили. А если б искра попала на крышу? Сгорело бы все, к чертям, сушь вон какая стоит… А намусорили-то как!
Его жердеобразный напарник тоже не остался в стороне.
– Глянь, Федотыч, как они пруд-то зас…ли! – он поддал ногой бутылку от шампуня. – А мы еще карпов туда запустить собирались… Теперь, как пить дать, надо воду спускать и дно чистить!
Федотыч заковыристо выругался.
– Ну, чего уставились? Счас вот возьму хворостину, да погоню к участковому вот как есть, голяком!
Светлана, чуть прихрамывая, подошла и загородила девушек собой.
– Послушайте… вы же разумные люди. Мы не нанесли никакого ущерба… а что, касается пруда, то мы поможем вам привести его в порядок. И, дайте девчатам одеться, в конце концов!
Федотыч почесал затылок.
– Одежка вам сейчас без надобности. И приборкой вы не отделаетесь. Верно, Матвеич?
– Угу!
– Значитца, так, девахи. Сейчас все дружною толпою пойдете вон туда, – он указал направление. – Наломаете хорошего лозняку. По пять-шесть прутков на каждую.
– Это еще зачем? – спросила Светлана.
– Недоучили вас в консерваториях. Надо это поправить. Угостим вас березовой кашей.
– Вы что же… пороть нас хотите?
– Не пороть, милая, а учить. Исправлять дефекты образования, так сказать.
– Но ведь это дикость!
– Все, – отрубил «боровик». – Быстро собрались и пошли за прутами.
Сказано это было таким тоном, что буквально все ощутили: лучше не препираться. Будет только хуже.
Опустив головы, девчата поплелись к зарослям.
Не унывала лишь Ленка.
– Ты что делаешь? – подошла она к угрюмо терзавшей заскорузлую ветку Насте. – Этот дрын тебе всю попу издерет. Не надо его брать.
– А какие надо? – тупо спросила та.
– Вот эти, – Ленка показала на гладкие блестящие пруты. – И следы быстрее сойдут. Правда хлесту-учие…
Девчата, как водится, поворчали, но советы новоявленного эксперта приняли к сведению.
Ломались «правильные» прутья тяжело. К счастью, у Светланы в кармане шорт оказался небольшой складной нож.
А Ленка продолжала наставничать.
– Девчонки, не ленитесь, чистите прутья. Каждую почку, каждый сучок ведь собственной попой прочувствуете.
– А это, вообще, сильно больно – прутом по попе? – тихонько спросила ее Наташа-маленькая.
– Да не парься! – отмахнулась Ленка. – Представь себе, что это такая хитрая процедура эпиляции. Только попу старайся не сжимать, и все будет супер. По пять прутов на попу… даже таких вот – семечки.
– Ага, тебе хорошо говорить, – возмутилась крашеная блондинка Лиза. – С твоим-то опытом… да благоприобретенными наклонностями… А я вот не желаю, чтобы меня, как… девку какую-то… хлестали эти уроды.
Ленка обиженно надула губки.
– Девочки, ну зачем вы так… Я же как лучше хочу. И вообще, если можно было, я бы одна за всех отлежала.
– Спокуха, подруги, – вмешалась Лара. – Вместе вляпались – вместе и отвечать будем. Кстати, Лизетта, это не твой шампунь возле пруда валялся?
– В самом деле, свинство это – загрязнять бытовой химией непроточной водоем, – сказала Ксюша.
Пристыженная Лиза умолкла.
Деловитые советы Ленки и бодрый тон Лары все-таки сделали свое дело. Обратно туристки возвращались заметно повеселевшие.
***
Скамья для порки была установлена на утоптанном пятачке, посреди двора. «Почти как во сне», – мелькнула мысль у Наташи.
– Вернулись, девоньки? – ухмыльнулся Федотыч. – Давайте сюда.
Девчата молча свалили прутья около скамьи и встали в неровный строй на краю пятачка. Федотыч придирчиво осмотрел розги, и удовлетворенно покрутил головой.
Воспользовавшись моментом, Светлана решительно подошла к «барину».
– Я все же прошу вас проявить снисхождение. Выпорите меня, если вам так уж хочется сорвать злость, а девочек отпустите.
«Боровик» покачал головой.
– Такая дурында выросла, а мозгов ни на ломаный грош. С тобой, моя хорошая, особый разговор будет. Я тебе, дрянь патлатая, покажу, как пистолетом почем зря размахивать.
– Но я могу хотя бы быть уверена, что после наказания вы отпустите нас?
– А на кой ляд вы мне сдались? – неподдельно изумился Федотыч. – В рабство вас обратить, разве что. Так вы ж сожрете больше, чем наработаете.
Светлана молча повернулась и двинулась обратно.
– Стоять! – вдруг рявкнул «барин».
Светлана застыла на месте.
Федотыч с видом человека, которого только что осенила гениальная идея, важно поднял палец.
– Вот что краса-девица. Раз тебе так дороги твои посикушки, сечь их будешь сама. По полста розог каждой и будете свободны.
Светлана ничего не ответила, только сильно побледнела.
– И не вздумай филонить. Если сам возьмусь, я ведь с них шкуру спущу. Ты вон какая здоровая вымахала, так что работай в полную силу. Усекла?
– Да, – ответила тренерша.
– Приступай.
Глядя в землю, Светлана медленно пошла к скамье. Не успела она обернуться к девочкам, как Ленка бесстрашно вышла вперед.
– Светлана Андреевна, все нормально, не волнуйтесь, мы всё вытерпим. Вы только по ногам старайтесь не попадать.
Выпалив это на одном дыхании, Ленка проворно улеглась на лавку. Упругие загорелые полушария ягодиц, с еле заметными следами от стрингов возвышались аппетитными холмиками.
Светлана взяла из кучи прут.
– Погоди, – вдруг остановил ее Матвеич. Посмотрел на девочек. – Кто у вас самый грамотный? Ты, очкастая? Иди сюда, считать будешь.
Люда безропотно встала у скамьи.
«Барин» повелительно махнул рукой.
Светлана размахнулась и хлестнула Ленку. Та только слегка вздрогнула. Ноги ее напряглись и тут же расслабились. Среди девчат пронесся вздох.
– Один, – судорожно сглотнув, выдала Люда.
Розга вновь взлетела и опустилась на Ленкину попу. Рядом с первым рубцом начал наливаться краснотой второй.
– Два.
Светлана стегала Ленку размеренно, словно автомат. Федотыч внимательно следил за экзекуцией, но, кроме пары требований сменить прут, замечаний не поступало.
К концу порки полосы на ягодицах слились в одно багровое зарево. Но лишь синхронные вздрагивания распластанного на скамье тела отмечали, что удары получает не бесчувственный манекен, а живая девушка.
Встала Ленка так же резво, как и ложилась, смахнула слезинки. Послала ободряющую улыбку подругам. Недолго думая, прошла, на зеленевшую слева от «лобного места» лужайку и улеглась на траву.
Не успела она это сделать, как на лавке расположилась Лара.
Порку она перенесла также без единого вскрика, и, только когда Светлана случайно угодила ей по бедрам, все узнали, как может выражаться студентка филфака из офицерской семьи.
Люда отсчитала положенное. Лара тут же оттолкнулась, собираясь вскочить со скамьи, как Федотыч зло рыкнул:
– Лежать! Еще десяток ей, за матюги! И – по ляжкам!
Лицо Лары исказилось, но она, ничего не сказав, плюхнулась обратно. Светлане тоже ничего не оставалось, как подчиниться, и стройные бедра Лары украсил десяток красных вспухших рубцов.
Дальше произошла заминка. После мазохистки Ленки и пофигистки Лары, добровольцев больше не оказалось. Девушки только поглядывали друг на друга, не решаясь идти к страшной лавке.
Федотыч осклабился:
– Что, очередь требуется назначить? Так, ты, ногастая, давай ложись!
Стоявшая крайней слева, Саша безропотно пошла к скамье.
Порку она вынесла достойно. Разве что модельные ноги ее все время брыкались и стучали о скамью, когда прут в очередной раз приземлялся на тугую попку.
Так и пошло. Когда очередная наказанная вставала с лавки, на ее место шла крайняя слева девушка. Уже высеченные собирались на лужайке.
Настала очередь Даши. Подойдя к лавке, она сама, не дожидаясь окрика, стянула с бедер розовые трусики.
Сказать по правде, без них она смотрелась гораздо лучше. Рыженькая и белокожая, она не любила загорать, и ее молодое тело приятно контрастировало с бронзовыми фигурами подруг. Небольшая полнота только добавляла ей очарования. Этакая кустодиевская Венера, версия XXI век, миддл-лайт.
Рассыпчатые буханки молочно-белых ягодиц сжимались и разжимались под хлесткими ударами. На нежной коже следы выглядели жутковато.
Капельки крови появились уже после тридцатого удара. Это не ускользнуло от Федотыча.
– Ниже сыпь, а то жопу вконец порвешь, – коротко бросил он.
Светлана подчинилась, и остаток захлебывающаяся слезами Даша получила по налитым, абсолютно не знакомым со страшным зверем по имени «целлюлит», бедрам.
Порка продолжалась. Оцепенев, девчата смотрели, как вертит попкой Ира, мелко дрожит Настя и смешно подпрыгивает после каждого удара Наташа-маленькая.
Лиза, когда, наступил ее черед, вздрогнула, потом с подчеркнуто гордой осанкой прошла к скамье, легла, вытянулась в струнку.
Так она и пролежала – натянутой струной – все пятьдесят причитавшиеся ей ударов.
Завороженная этим зрелищем, Наташа упустила из виду, что она – следующая. «Барину» пришлось напрячь голос:
– Эй, сисястая, проснись!
Страха не было совершенно. Только легкая отрешенность. Словно в теле внезапно появился некий автопилот.
Ноги сами понесли Наташу в нужном направлении. Нагретая солнцем и телами подруг, лавка мягко приняла ее. Руки сами собой сложились, так, чтобы можно было уткнуться лицом.
Тягучие последние секунды, короткий свист и – кипящая боль в напрягшихся ягодицах.
Наташа подавила рвущийся крик, стиснула зубы.
Как там писала известная чета фантастов, роман которых Наташа купила в период краткого увлечения фантастикой и фэнтэзи? «Не будет сотникова дочка черкасских кровей под плетьми вопить! Не будет!» Вот именно. Не будет студентка двадцать первого века визжать под розгами, как дворовая девка! Не дождутся, неандертальцы поганые!
И, в отличие от героини того романа, ей это удалось. Кусая губы, заливаясь слезами, Наташа извивалась под раскаленными ласками розог. Но – молча.
Конечно, и порка была – не сравнить с описанной в книге. Но для городской девушки, знакомой с телесными наказаниями лишь теоретически, полсотни розог были весьма серьезной лупцовкой.
Ожгло пониже попы. Наташа отчаянно засучила ногами. Во рту стало солоно – наверное прокусила губу… К счастью, следующий удар вновь пришелся по уже набитой попе, и боль от него частично растворилась в полыхающих отголосках предыдущих.
Удар… Больно! Терпеть… Торопливый вдох… Удар…
– Пятьдесят! – четко выкликнула Люда.
Встать оказалось неожиданно легко. Труднее было разжать пальцы, мертвой хваткой вцепившиеся в проклятую скамью. Наташа кое-как доплелась до лужайки, опустилась на траву и, тут, неожиданно для себя самой, разрыдалась по-новой.
Пока Наташа справилась со слезами, непоротая осталась одна Люда. Она оглянулась, потом маленькими шажками пошла к скамье.
Неожиданно «барин» махнул рукой.
– Ладно, очкастая, отставить. Считай, тебе повезло.
Люда вздрогнула, как от удара током. Резкими, дергаными движениями она стала расстегивать застежки бюстгальтера.
– Людка, не дури! – крикнула Ленка. – Нашла время коллективизм проявить!
Не обратив на этот возглас никакого внимания, Люда торопливо сдернула с бедер трусики, неловко упала на лавку, вцепилась в нее.
Федотыч пожал плечами.
– Как хошь. Девки, счетоводы еще найдутся?
Посчитать вызвалась давно оправившаяся к этому времени Саша. Она звонко выкликала цифры, пока розга оставляла пунцовые следы на худеньком теле.
Солнце поднялось уже высоко. Перепороть более десятка девчат – дело, требующее времени. Тем более, что оно еще не закончилось.
Оглянувшись на Федотыча, Светлана стянула через голову тенниску, расстегнула ремень шорт. Одно гибкое движение и они вместе с трусиками соскользнули к щиколоткам. Свои длинные русые волосы Светлана аккуратно собрала в узел. Присела, готовясь лечь на скамью.
Это «барину» не понравилось.
– Куда? – заворчал он. – Я же сказал – ты у меня так просто не отделаешься. Давай-ка туда!
Он указал на вкопанный поодаль толстый деревянный столб. На высоте немного побольше человеческого роста сквозь него была пропущена стальная трубка-перекладина.
Светлана только пожала плечами. Подойдя к столбу, она взялась руками за торчащие концы этой перекладины. Тренерша была рослой и крупной, поэтому ей пришлось немного наклониться, отчего ее вздернутый зад выпятился еще больше.
Федотыч, не спеша, засучил рукава. Скрылся в конюшне, тут же вернулся – с кожаной плетью в руках.
Подошел к застывшей в ожидании обнаженной тренерше и принялся ее пороть.
Если утреннее купание девушек заставляло пожалеть об отсутствии художника, то теперь в усадьбе срочно потребовался скульптор. Литое тело Светланы, которому пара килограммов, набранных после беременности, только добавила соблазнительных округлостей, и без того представляло собой великолепную модель. А уж в такой эротичной позе, слегка «танцующее» под немилосердными ударами крученого ремешка, это тело просто требовало его увековечить.
И – «ни звука из ее груди». Плеть ритмично свистела, жадно впивалась в сочные ягодицы, обвивалась вокруг тугих бедер, оставляла сине-красные росчерки на лопатках, жарко целовала загорелые плечи. Светлана выгибалась, словно большая кошка, запрокидывала голову, сводила и снова расставляла пошире сильные ноги. Иногда, после особенно болезненного удара, по ее телу пробегала легкая дрожь.
Наконец, ее мучитель сдался. Полоснув в очередной раз по спине поротой, он отбросил плетку. Тяжело вздохнул, запустил руку за пазуху, массируя грудь.
– Все, – тяжело выдохнул он, – хватит с тебя.
Светлана медленно разогнулась. Лишь плотно сжатые губы и глубоко залегшая складочка на лбу, говорили, что порка далась молодой женщине не так уж и легко. Впрочем, когда Светлана подошла к своим подопечным, лицо ее было, как обычно, приветливо-безмятежным.
– Все, девочки, – сказала Светлана, как ни в чем не бывало. – Быстренько приводим себя в порядок, и двигаем отсюда.
***
Быстро уйти не получилось. Пока студентки, обмениваясь впечатлениями, приводили себя в порядок, пока исполнявшая обязанности врача группы Анжела занималась своим делом – обрабатывала пострадавшие места антисептиком, пока, наконец, убрали следы свого недолгого пребывания в усадьбе, которых оказалось на диво много (это притом, что про чистку пруда никто не вспомнил)…
В общем, пока собирались, стало ясно, что без завтрака путешественницы далеко не уйдут.
К тому же, покончив с экзекуцией, Федотыч заметно подобрел. Он не стал немедленно изгонять туристок из усадьбы. Казалось, «барин» вообще утратил к непрошеным гостьям всякий интерес. А когда Настя и Ксюша, дежурившие сегодня, робко поинтересовались, где можно развести огонь, чтобы приготовить пищу, то Федотыч кивнул напарнику и тот молча провел их к строеньицу, над входом в которое все тем же суриком была выведена надпись «ПОВАРНЯ».
Достав из кармана связку ключей, Матвеич отпер здоровенный висячий замок. В помещении обнаружилась вполне приличная плита, на которой без проблем можно было сготовить еду и на большее количество людей. На полу громоздились сетки со свежевыкопанной молодой картошкой. В довершение, долговязый молчун поднял крышку люка подпола, полки которого были забиты различными соленьями.
Жест был понят правильно, отказываться от такой роскошной возможности разнообразить приевшееся меню девчата не стали. Они позвали помощниц, и, спустя некоторое время, обе стороны спокойно завтракали. Хотя представители одной все больше хмуро работало челюстями, а персоналии второй – периодически ерзали и морщились, худой мир, который, как известно лучше доброй ссоры, был налицо.
«Страшная собака Баскервилей» Боб тоже был тут как тут. Пес степенно прохаживался рядом, поглядывая на туристок.
Несколько брошенных кусков он схарчил мгновенно, поймав их на лету. Но все попытки погладить гасил в зародыше недвусмысленным ворчанием.
Постепенно завязался разговор. Выяснилось, что суровый Федотыч не хозяин усадьбы, а всего-навсего управляющий. Настоящий владелец «дворянского гнезда» витал где-то в столичных эмпиреях. В усадьбу он почти не заглядывал.
– А почему вы ремонт начали именно с конюшни? – поинтересовалась Настя.
– Хозяин так велел. Друг его кино снимать тут будет. Из жизни крепостных. Для телевидения.
– Это третий сезон «Бедной Майи»? – ахнула Даша.
Федотыч поскреб затылок.
– Ну да. Вроде как. Вот он, – он махнул рукой на сосредоточенно жевавшего Матвеича, – точно знает.
– Верно, – подтвердил тот. – Съемочная группа приезжает на той неделе.
– И Молочкова будет?
– Это вряд ли. Дорогое удовольствие. Основные сцены со знаменитостями уже сняты в павильонах. Привезут девок, дублерш-гастролерш, будут доснимать натурные сцены.
– Натурные – это какие?
– Какие-какие… На природе разборки всякие, гулянья… А то разложат, вот как вас сегодня, и будут драть. Там по сюжету массовое сечение крестьянок запланировано. Типа, после усмирения бунта. Ну и дворовым девкам по ходу достанется.
Не представляю, где они столько девиц возьмут. А ведь еще надо учесть неизбежный брачок. Режиссеру то свет не так упал, то еще чем кадр испортили. Короче, дубль в мусорную корзину. А задница-то у девки уже исполосована! Прошлый раз выкрутились – гримерш-костюмерш пришлось под розги класть. Теперь, думаю, так легко они не отделаются. А местных звать – шуму не оберешься, да и накладно…
– И сколько же платят… девицам? – поинтересовалась Анжела.
– Ну… не шибко много. Как за массовку, ну еще за съемку голыми, да на лечение задницы, да за моральные страдания… да за риски какие-то… примерно…
Когда Матвеич назвал итог, наступила тишина. Сумма была, конечно, не баснословная, но, для студентки, не имеющей богатых родственников, весьма и весьма привлекательная.
Поэтому, никто не удивился, когда Лара произнесла нарочито ровным голосом:
– Мы на обратном пути завернем к вам, хорошо?
Наташа тихонько подавила вздох. Похоже, вторая половина похода обещала яркие и незабываемые впечатления.