anonspank (Весломах) - Мои впечатления от шлепальни
Добавлено: Пн окт 18, 2021 4:55 pm
M/F
anonspank (Весломах)
Мои впечатления от шлепальни
Здравствуйте. Я хочу написать о своих впечатлениях от шлепальни – чисто советского феномена, о котором новое поколение знает лишь понаслышке. Сразу предупреждаю: я не писатель, выдумывать не умею напрочь, просто пишу как было (ну или как запомнилось, всё-таки прошла уже четверть века). Только изменил имена.
***
В 1982 году я защитил диплом, попал по распределению в ИНТ (Институт Низких Температур) и решил пойти в шлепальню. Районная шлепальня располагалась в обшарпанном двухэтажном здании, впритык примыкавшем к универу. В вестибюле висел портрет Ленина и знакомый с детства лозунг «Из всех наказаний важнейшим для нас является порка», хотя избы-шлепальни придумал Луначарский. Показав старой злобной вахтёрше свои корочки, я спустился в подвал, зашёл в кабинку, стены которой были испещрены выцарапанными матерными словами, и бросил монетку в автомат с надписью «1 монета 3 коп – порка без одежды». Автомат не работал. Кнопка «возврат монет» не работала тоже. Чертыхнувшись, я бросил монетку в другой автомат. Створки из исцарапанного никеля открылись, и выплыла изящная девичья попка и две голые ножки в домашних вязаных носочках.
– Неуды, значит, получаем, – сказал я, беря лежащий у автомата сыромятный ремень «Волгоградского комбината кожаных бытовых изделий, ц. 1 руб 15 коп»
– Не неуды, а один только неуд, – поправил меня голосок из автомата. – Я первокурсни... ой! – и она забавно дрыгнула ножками.
– Ну больно же! – обиженно сказала первокурсница и вдруг тесно свела ножки. Я полюбовался розовой полосочкой на ягодицах и сделал ещё одну, пониже. Девушка слегка взвизгнула, но коленок не развела.
– Звать-то тебя как, первокурсница?
– Ю.. Юля, – тихо сказали сведённые ножки. А вас? (Я назвал имя-отчество).
Я ожидал просьб отпустить, но услышал другое:
– Вы только не называйте меня всякими именами, ладно? А то подруга рассказывала, её какой-то гад назвал «секомое». Обидно, а что сделаешь? Скажешь что-то поперёк – вдвойне получишь. Она потом весь вечер проплакала.
И от избытка чувств Юленька развела колени широко в стороны. Сдержав смешок при слове «секомое» и полюбовавшись открывшимся зрелищем, я размахнулся и к двум полосочкам на попке добавилась ещё одна, потемнее, на середине девичьих бёдер. Повизжав и подрыгав нижними конечностями, Юля упрекнула:
– Ну так нечестно, Виктор Павлович! Вы меня по попе должны сечь, а на ногах кожа нежная.
– Лет-то тебе сколько, Юленька?
– Семнадцать... а вот через пять лет получу диплом и на парнях отыграюсь. Какому-нибудь первокурснику всыплю все 50 штук! А мне можно только десять ремнём, я де-ву-шка.
Последнее слово она пропела и хихикнула. Очевидно, я слишком уж слабо шлёпал и она больше не боялась.
Решив, что девушка слишком расшалилась, я вмазал по половинкам изо всей силы, с замахом. Ответом мне был пронзительный визг. После второго такого же удара Синие Носочки захныкали, а после третьего – всхлипывая, разревелись.
– Будешь вести себя прилично?
– Да, Виктор Петрович. Простите, Виктор Петро...
– Павлович.
– Извините, пожалуйста, Виктор Па-а-авлович... Я по оши-и-ибке, Виктор Па-а-авлович... Не надо меня больше шлее-ё-ёпать, это первая дво-о-о-ойка, – прорыдала девушка, выразительно жестикулируя попкой и ножками... АЙ! У меня ещё две четвёрки и пятёрка, я вам зачё-ё... зачё-ё... А-А-АЙ! Виктор Па-а-а... Па-а-ав...
Последний раз, по традиции, я шлёпнул её от души.
На шлёпальном автомате загорелось число 10 и открылась дверца. Минуты две плач постепенно стихал, затем из дверцы неловко вылезла, потирая попу, беленькая девчонка в синей футболке и таких же носках – наряд, который тогда называли шлепальник, по аналогии с купальником. Достав из недр шлепомата трусики, мятые джинсы и школьный портфель, она сползла на пол и принялась совать мне зачётку, сидя у моих ног. Расписавшись в разделе «физические наказания студента», я ласково погладил Юльку по голове и она опять расплакалась, уткнувшись мне в колени сопливым носом.
Шёл, как сказано, 1982 год, и строй казался вечным и незыблемым. Между тем до знаменитой горбачёвской кампании борьбы с телесными наказаниями (впоследствии, как известно, приведшей к развалу СССР), оставалось всего 3 года. А ещё через 7 лет мы с Юлей развелись.
***
На всякий случай – историческая справка. Когда в 1922 году ленинский план полной ликвидации неграмотности за 3 года натолкнулся на нежелание учиться отдельных несознательных элементов (попросту – неграмотным мужикам до лампочки были решения правительства), было решено ввести избы-шлепальни, где преподаватели могли бы наказывать нерадивых учеников. Вначале мужчин и женщин секли вместе, но уже через год шлепальни разделили на мужские и женские. Как-то само собой получилось, что преподаватели-мужчины обыкновенно бывали в женских шлепальнях, а женщины – в мужских. Примерно с 1930 года однополая порка стала рассматриваться как нарушение общественного порядка, а с 1934 года – как уголовное преступление (статья 121 УК). Но ещё раньше, в конце 20-х, шлепальни появились и в высших учебных заведениях. «Приведение в исполнение телесных наказаний», как это называлось на канцелярском языке, сначала было возложено на преподавателей каждого вуза, а потом это право получили любые научные сотрудники. При Хрущёве ввели автоматы, считавшие удары и закрывавшие верхнюю половину тела, так что теоретически тот, кто сечёт, не знал, кого он сечёт. На практике даже девушки, а тем более парни, обычно вылезали из автоматов сразу после порки. В какую светлую голову пришла идея брать 3 копейки «за износ и амортизацию оборудования», осталось неизвестным, но это новшество появилось в начале 70-х и так и продержалось до отмены порки в 1987. В начале 90-х годов было принято ругать «проклятое наследие социализма», но лично я уверен, что отмена порки сыграла немалую роль в последовавшем за этим развале науки: студенты лишились стимула учиться. Между прочим, и в советские времена студент при желании мог получить у врача освобождение от порки (девушкам, тем вообще давали освобождения без разговоров, стоило пожаловаться хоть на насморк), но тогда все двойки надо было пересдавать. Естественно, такая перспектива мало кого прельщала.
anonspank (Весломах)
Мои впечатления от шлепальни
Здравствуйте. Я хочу написать о своих впечатлениях от шлепальни – чисто советского феномена, о котором новое поколение знает лишь понаслышке. Сразу предупреждаю: я не писатель, выдумывать не умею напрочь, просто пишу как было (ну или как запомнилось, всё-таки прошла уже четверть века). Только изменил имена.
***
В 1982 году я защитил диплом, попал по распределению в ИНТ (Институт Низких Температур) и решил пойти в шлепальню. Районная шлепальня располагалась в обшарпанном двухэтажном здании, впритык примыкавшем к универу. В вестибюле висел портрет Ленина и знакомый с детства лозунг «Из всех наказаний важнейшим для нас является порка», хотя избы-шлепальни придумал Луначарский. Показав старой злобной вахтёрше свои корочки, я спустился в подвал, зашёл в кабинку, стены которой были испещрены выцарапанными матерными словами, и бросил монетку в автомат с надписью «1 монета 3 коп – порка без одежды». Автомат не работал. Кнопка «возврат монет» не работала тоже. Чертыхнувшись, я бросил монетку в другой автомат. Створки из исцарапанного никеля открылись, и выплыла изящная девичья попка и две голые ножки в домашних вязаных носочках.
– Неуды, значит, получаем, – сказал я, беря лежащий у автомата сыромятный ремень «Волгоградского комбината кожаных бытовых изделий, ц. 1 руб 15 коп»
– Не неуды, а один только неуд, – поправил меня голосок из автомата. – Я первокурсни... ой! – и она забавно дрыгнула ножками.
– Ну больно же! – обиженно сказала первокурсница и вдруг тесно свела ножки. Я полюбовался розовой полосочкой на ягодицах и сделал ещё одну, пониже. Девушка слегка взвизгнула, но коленок не развела.
– Звать-то тебя как, первокурсница?
– Ю.. Юля, – тихо сказали сведённые ножки. А вас? (Я назвал имя-отчество).
Я ожидал просьб отпустить, но услышал другое:
– Вы только не называйте меня всякими именами, ладно? А то подруга рассказывала, её какой-то гад назвал «секомое». Обидно, а что сделаешь? Скажешь что-то поперёк – вдвойне получишь. Она потом весь вечер проплакала.
И от избытка чувств Юленька развела колени широко в стороны. Сдержав смешок при слове «секомое» и полюбовавшись открывшимся зрелищем, я размахнулся и к двум полосочкам на попке добавилась ещё одна, потемнее, на середине девичьих бёдер. Повизжав и подрыгав нижними конечностями, Юля упрекнула:
– Ну так нечестно, Виктор Павлович! Вы меня по попе должны сечь, а на ногах кожа нежная.
– Лет-то тебе сколько, Юленька?
– Семнадцать... а вот через пять лет получу диплом и на парнях отыграюсь. Какому-нибудь первокурснику всыплю все 50 штук! А мне можно только десять ремнём, я де-ву-шка.
Последнее слово она пропела и хихикнула. Очевидно, я слишком уж слабо шлёпал и она больше не боялась.
Решив, что девушка слишком расшалилась, я вмазал по половинкам изо всей силы, с замахом. Ответом мне был пронзительный визг. После второго такого же удара Синие Носочки захныкали, а после третьего – всхлипывая, разревелись.
– Будешь вести себя прилично?
– Да, Виктор Петрович. Простите, Виктор Петро...
– Павлович.
– Извините, пожалуйста, Виктор Па-а-авлович... Я по оши-и-ибке, Виктор Па-а-авлович... Не надо меня больше шлее-ё-ёпать, это первая дво-о-о-ойка, – прорыдала девушка, выразительно жестикулируя попкой и ножками... АЙ! У меня ещё две четвёрки и пятёрка, я вам зачё-ё... зачё-ё... А-А-АЙ! Виктор Па-а-а... Па-а-ав...
Последний раз, по традиции, я шлёпнул её от души.
На шлёпальном автомате загорелось число 10 и открылась дверца. Минуты две плач постепенно стихал, затем из дверцы неловко вылезла, потирая попу, беленькая девчонка в синей футболке и таких же носках – наряд, который тогда называли шлепальник, по аналогии с купальником. Достав из недр шлепомата трусики, мятые джинсы и школьный портфель, она сползла на пол и принялась совать мне зачётку, сидя у моих ног. Расписавшись в разделе «физические наказания студента», я ласково погладил Юльку по голове и она опять расплакалась, уткнувшись мне в колени сопливым носом.
Шёл, как сказано, 1982 год, и строй казался вечным и незыблемым. Между тем до знаменитой горбачёвской кампании борьбы с телесными наказаниями (впоследствии, как известно, приведшей к развалу СССР), оставалось всего 3 года. А ещё через 7 лет мы с Юлей развелись.
***
На всякий случай – историческая справка. Когда в 1922 году ленинский план полной ликвидации неграмотности за 3 года натолкнулся на нежелание учиться отдельных несознательных элементов (попросту – неграмотным мужикам до лампочки были решения правительства), было решено ввести избы-шлепальни, где преподаватели могли бы наказывать нерадивых учеников. Вначале мужчин и женщин секли вместе, но уже через год шлепальни разделили на мужские и женские. Как-то само собой получилось, что преподаватели-мужчины обыкновенно бывали в женских шлепальнях, а женщины – в мужских. Примерно с 1930 года однополая порка стала рассматриваться как нарушение общественного порядка, а с 1934 года – как уголовное преступление (статья 121 УК). Но ещё раньше, в конце 20-х, шлепальни появились и в высших учебных заведениях. «Приведение в исполнение телесных наказаний», как это называлось на канцелярском языке, сначала было возложено на преподавателей каждого вуза, а потом это право получили любые научные сотрудники. При Хрущёве ввели автоматы, считавшие удары и закрывавшие верхнюю половину тела, так что теоретически тот, кто сечёт, не знал, кого он сечёт. На практике даже девушки, а тем более парни, обычно вылезали из автоматов сразу после порки. В какую светлую голову пришла идея брать 3 копейки «за износ и амортизацию оборудования», осталось неизвестным, но это новшество появилось в начале 70-х и так и продержалось до отмены порки в 1987. В начале 90-х годов было принято ругать «проклятое наследие социализма», но лично я уверен, что отмена порки сыграла немалую роль в последовавшем за этим развале науки: студенты лишились стимула учиться. Между прочим, и в советские времена студент при желании мог получить у врача освобождение от порки (девушкам, тем вообще давали освобождения без разговоров, стоило пожаловаться хоть на насморк), но тогда все двойки надо было пересдавать. Естественно, такая перспектива мало кого прельщала.