ClubPN

M/M

Arthur



Итак, что вам лучшего всего знать за ранее, прежде, чем вы начнете читать этот текст
Ну, во-первых, - это подарок. Кто регулярно читает форум - знает кому и по какому поводу. Кто не прочел - не расстраивайтесь, вы ничего не потеряли.
Во-вторых, данный текст написан человеком, который не умеет писать, только учится и поэтому, если вы гурман и ценитель высокой литературы, то просто закройте эту страницу и не тратьте себя на эти буковки
В третьих, я потратил свой обед на то, чтобы на одном дыхании набить этот текст и пару минут на вычитку
_________________
Если вас устроили все пункты этого "контракта" - я рад вам всем, welcome 8)



Миры Старой Башни




— Ну давай же, давай, мать твою!
Я прикусил губу и умоляюще посмотрел на часы. Они выдавали без двадцати минут семь.
Я выдохнул, откинулся на спинку кресла, посмотрел на потолок, откатился к подоконнику и зачем—то поковырял карандашом землю в горшке с цветочком. Мина узнает — убьет. Она поклоняется цветам и всему зеленому. Дай ей волю, она каждую неделю будет штрафовать весь офис за то, что мы создаем тень для офисных растений.
Без пятнадцати семь! Минутная стрелка, словно загнанная лошадь плелась по своему проклятому кругу.
Я осторожно откатываюсь от подоконника и словно вор оглядываюсь на стеклянную стену офиса. Все работают. Ни одна живая душа не горит крамольной мыслью удрать, как можно раньше. Я один томлюсь и маюсь, потому что мне очень сильно надо!
Хотя… не то чтобы ну очень сильно, но хотелось бы, конечно… Мне ж всегда везло с девчонками. Особенно красивыми!

Рыжеволосая Бат работала в соседнем отделе вторую неделю. Парни, конечно, строили на ее счет свои планы, у нас тут на каждую клевую задницу планы строят, но я, заценив целиком весь комплект, решил, что с табу на служебные романы пора завязывать, а значит, парням мало, что достанется в этот раз.
Странно, но ни одна схема с этой девчонкой не срабатывала. Посыльному с цветами она велела заткнуться и не отвлекать ее от работы. Конфеты отдала на растерзание всему отделу, пояснив, что фигура — это святое. Но хуже всего пришлось уличному певцу. Бат вызвала охрану и мне эта история встала в еще полторы сотни. Офис уже потихоньку начал делать ставки и тут…
Я тупо вписался в задний бампер её Ауди на выезде из парковки. Вообще, если честно, отвлекся на телефон, но не признаваться же, в конце—то концов.
— Да ты охренел, парень!
Вместо утонченной и элегантной Бат, которая всегда являлась на работу в тончайшей белой блузке, узкой офисной юбке и бесконечно длинных шпильках, на меня орала какая—то щепка в дранных джинсах и свитшоте с аббревиатурой ЛХВС.
— Ээээ, слушай, извини, я…
— Бабки!
— Что?!
— Слышь ты, водила слепая! У меня нет сейчас времени на это все, поэтому, давай ты мне сейчас просто возместишь цену бампера!
Удивительно! Всегда спокойная и вежливая Бат сейчас разговаривала со мной таким тоном, словно в случае хотя бы одного моего резкого слова была готова всадить мне в кадык ребро ладони.
Я достал кошелек и несколько купюр, с лихвой покрывавших цену бампера и работу. Абсолютно не смутившись, Бат взяла деньги, и, небрежно засунув их в задний карман джинсов направилась к своей машине. Черт!
— Бат, ну пожалуйста, подожди!
Девушка хмуро зыркнула на меня зелеными глазищами.
— Бат, ну я просто уже не знаю, как обратить на себя твое внимание и…
— Идиот! И ты решил, что коцкнуть машину — лучшее решение?
— Я знаю отличную мастерскую…
Она смеялась долго и звонко, по—девчоночьи запрокинув голову и играя ямочками на щеках.
— А ты действительно весельчак, мне говорили. Так чего ты хочешь—то?
— Свидания, на котором я мог бы заслужить твое прощение!
Это всегда работало, ну вообще всегда! Самое главное провиниться, а потом дать себя простить. Что тут сложного? Обычно, девушки делали вид, что они размышляют, стоит ли меня прощать, но потом, неизменно, проявляли великодушие. Ну и щедрость, естественно.
В этот раз Бат не просто смеялась, а хохотала в полный голос, так, что на ее ресничках появились слезы.
— Ты?! Ты хочешь заслужить прощения? Не просто заплатить деньги, а искупить вину в полной мере?
Она аж задыхалась от хохота, выговаривая это. Ее реакция выбивала меня из настроя и не давала сосредоточиться.
— Ну да…
— Не пожалеешь?
Все. Я почувствовал себя полным дураком. О чем я должен жалеть? Деньги отдал. Теперь главное сводить ее в ресторан или театр. С чего я жалеть—то потом буду?
Но увидев мое замешательство Бат перестала смеяться.
— Ок, давай так. Завтра после работы мы встретимся, и я тебе кое-что покажу. Там и решишь, готов ты просить о прощении или нет. Идет?
— Идет! — я даже думать не стал, что означали ее слова. Главное встретиться. А там, уж я сориентируюсь!

Без трех минут семь! Мина заходит в мой кабинет, строго и придирчиво оглядывает каждый горшок с цветами, поливает растения, что—то ласково шепчет каждому своему зеленому другу и одарив меня на прощание презрительным взглядом выходит.
Секундная стрелка заканчивает свой бег и ровно в 19:00 я вылетаю из офиса.
Рыжеволосая Бат, совершенно не стесняясь многозначительных взглядов парней из нашего отдела, стояла у моего джипа, поправляя прическу, используя вместо зеркала тонировку. Распахиваю перед ней пассажирскую дверь, подаю руку. В лучших традиция дворцового этикета она чопорно ставит ножку на порог и садится, аккуратно сложив руки на коленках. Обхожу машину, стараюсь не смотреть на парней. Выезжаем.
— Ну, куда тебя отвезти?
— Не тебя, а нас! Старая водонапорная башня за городом, знаешь?
Я кивнул. Кто ж не знает эту башню. Каждый год кто—ни будь да навернется с нее, пытаясь залезть вверх по ржавой лестнице. А некоторые и шею ломали, спускаясь в подвал.
Каждый родитель нашего городка запрещал своему отпрыску приближаться к старой водонапорной башне. И каждый уважающий себя пацан хотя бы раз да нарушал этот запрет. Но чтобы девочки?!
Мы подъехали к башне уже в сумерках. Вечер был теплым и немного влажным. Я обошел машину и открыл пассажирскую дверь.
Моя первая реакция была — заорать от ужаса, так как то, что я увидел было действительно страшно. Наверное, только ее усмешка помогли мне тогда взять себя в руки.
— Какого черта, Бат?
Девчонка легко выпрыгнула из машины. На ней были драные джинсы, свитшот со странной аббревиатурой и кроссовки. Ничего не понимая, я оглядел салон своей машины. Ни блузки, ни юбки, ни туфель. На пассажирском сиденье лежал крохотный ридикюль, в который могли поместиться только айфон и кредитка. Сука, ну не пил же! В машину она садилась в том же, в чем весь день ходила в офисе, как она успела переодеться за те несколько секунд, пока меня не было в салоне?
— Это волшебство, Бурый! Даже не ищи другого объяснения. — Бат спокойно стояла на фоне старой башни и собирала в хост свои волосы.
— Но я не верю ни в какое волшебство и прочее!
— Бурый, да кому это важно, веришь ты или нет? — она весело мне подмигнула, зажмурилась и глубоко вдохнула вечерний воздух. — Разве ты не чувствуешь, как все вокруг вибрирует и просит, чтобы ты коснулся?
— Коснулся чего, Бат?
Девушка выдохнула и открыла глаза. Мне кажется, что она посмотрела на меня с укором.
— А почему тебя Бурым зовут? У тебя же другая фамилия?
Я замялся.
— Долго объяснять.
— А мы не торопимся. - Ее улыбка была весьма милой и дружелюбной.
— Ну, понимаешь, вообще меня раньше Медведем все звали…
— Из—за имени?
— Да. А потом … не только из—за имени. Шутка такая была одно время «привед, Медвед!» Ну ржали—ржали, а со временем актуальность утратилась. Так что из Медведя я плавно перетек в Бурого.
— Мда, забавно. А это обязательно, клички давать?
— Да нет. Просто в нашем отделе так принято. А почему ты — Бат?
— А меня так зовут!
Теперь пришла моя очередь смеяться.
— Медведь и Летучая Мышь! Не офис, а зоопарк какой—то!
Она коротко ударила пальцами в солнечное сплетение. Легко, даже не вполсилы. Но, будучи не готовым к атаке, мне хватило.
— Идиот! Бат — это сокращенно от Батиста! — и она покраснела.
— Прости! — прохрипел я, пытаясь выровнять дыхание.
Бат усмехнулась:
— Ну да, кажется за этим мы сюда и приехали, правда?
Я кивнул. Говорить пока было сложно.
— Так вот, Бурый, ты же понимаешь, что деньги — это всего лишь покрытие материального ущерба? А сатисфакция — это немного из другой оперы?
Я снова кивнул. Говорить уже мог, но не знал, что, так как совершенно не понимал, к чему она клонит.
— Ок! Тогда я сейчас расскажу тебе одну сказку, и ты решишь, уедем ли мы отсюда, решив, что наш вопрос разрулят деньги или же… мы найдем другой выход.
И я кивнул третий раз.

Это было очень давно. Много—много, даже не веков и эр назад, а бесчисленное количество, сменяющихся друг за другом витков вечности. И не в этом мире. Совсем в другом. Удивительном, заманчивом и прекрасном.
В том мире не было войн. Не было бед. Не было забытых и ненужных. В нем не было ничего, что можно было бы назвать несправедливостью или бесчестием. Это был идеальный мир. Потому что он был рожден тем, кто и должен рожать — женщиной! Ведь только женщина знает, когда ей лучше зачать свое дитя. И только женщина понимает, что будет лучше для ее ребенка. Мир, о котором я говорю был создан женщинами и правили им, заботились о нем и улучшали его только женщины. Они, добрые, радушные и рассудительные, наполнили свой мир нежностью, радостью и добротой. Некому было убивать, некому было осокрблять и унижать других. Только женственность, только гармония, только созидание и порядок!
Мужчины, конечно, же были! Но даже та форма рабства, что существовала в том мире была гуманной. Послушные и добрые рабы легко справлялись со своими функциями и получали за свой труд вполне щедрое вознаграждение. О них заботились. Были, конечно, и те, кто в силу своего рабского скудоумия не понимали всей прелести этого мира и справедливости своего положения. Но для таких была плеть! Несколько разумных дисциплинарных воздействий легко возвращали гордую леность в привычную колею довольства и благодушия.
Желание обладать женщиной и повелевать ею, не взирая на ее предпочтения — это глупая и разрушительная страсть, Бурый! И поэтому, я предлагаю тебе прогуляться со мной в тот удивительный мир, где ты, возможно, смог бы понять, на сколько хреново порой выглядят ваши тупые мужские движения в нашу сторону! И раз уж ты виноват, и мы сейчас даже не про бампер, то там и сведем наши счеты. Если не готов — то можно ехать домой. Напьешься, завтра практически ничего помнить не будешь из этого разговора. А парням на работе можешь наплести всего, чего захочешь.
Эта старая башня — проводник между моим и твоим миром. Своеобразный водораздел. Одно твое слово — и мы окажемся у меня дома. Откажешься — я даже верну тебе твои деньги. Ну, решай!

Солнце почти зашло, еще каких—то десять минут и только Лунный Свет будет высветлять на фоне приближающейся ночи старую водонапорную башню. Мда, надо решаться и сказать ей, что…
— Бат, это все, конечно, очень интересно, но, понимаешь, я абсолютно не гипнабелен и совершенно не верю ни в какие миры, волшебство и прочую фантастику!
Она вспыхнула и резко вздернула подбородок вверх. Ее скулы аж побледнели и кажется в глазах мелькнули слезы:
— Значит не веришь? Или боишься?
Черт! Ну девчонка тут так распиналась, а я…
Я подошел и попытался обнять ее за плечи. Она резко намотала мой галстук на свой кулак и потянула меня к себе.
— Не веришь? А трюк с одеждой ты как себе объяснишь, олух?
Я попытался выпрямиться. Физически я был сильнее и никуда бы она не делась, ей бы пришлось меня отпустить. Но тут, одной резкой подсечкой она лишила меня равновесия, и я просто рухнул к ее ногам на одно колено.
Бат отпустила меня, подняла руки и медленно отошла:
— Хорошо, Бурый, будем считать, что ты отказался! Уезжай.
Я выпрямился и отряхнулся:
— Нет, Бат, все не совсем так. Я верю… наверное… просто… ну сама пойми…
— Не надо, просто садись в машину и кати домой!
Она продолжала отступать. Шаг за шагом. Пока не прижалась спиной к холодной стене старой водонапорной башни. Луна выкатилась из—за облака и серебристый свет скользнул по одинокой девчачьей фигрке, стоящей на фоне древней стены. По ее лицу текли слезы.
— Бат, пожалуйста, ну давай…
— Не приближайся!
Она как—то не ловко взмахнула руками, и я решил, что ей плохо.
— Да согласен я, согласен! Просто…
Как только я схватил ее за руки, стена к которой прижималась Бат исчезла. Лунный свет померк, и я крепко зажмурился, прижав к себе плачущую девчонку.

***

Я пришел в себя от сильного удара. От такого мощного тычка вообще впору выпасть из реальности, не то что в себя прийти. С трудом разлепив глаза я понял, что лежу на траве, видимо, со всей дури приложившись ребрами и лицом об землю.
— Живой? — голос Бат был очень заботливым.
— Более или менее.
Я поднялся, осторожно пробуя каждую конечность на движения. Вроде все в порядке.
Бат стояла передо мной, одетая в потрясающей красоты платье из песочного шелка, полностью открывающим плечи и руки, и держащемся на теле лишь за счет тонкой золотистой петли, обхватывающей шею. Ее волосы были уложены в толстую, объемную косу. Такой красивой я ее еще никогда не видел. Никакая, даже самая микроскопическая офисная юбка и абсолютно прозрачная блузка не могли так откровенно подчеркнуть все прелести ее тела.
— Первый раз переход всегда отнимает много сил. Потом, с каждым разом все легче и легче. Бурый, ты все помнишь из того разговора, что у нас был перед тем, как ты согласился посетить мой мир?
— Ну да, а что?
Я оглянулся. Все тот же пустырь, только башня не выглядела такой старой. Машины, естественно, не было. Яркий солнечный свет говорил о том, что время — примерно полдень или два часа после. Не более. Осмотрел и себя. Кожаные брюки, очень удобного кроя и свободная белая рубашка. Воротник вот только туговат. Я потянулся к шее, чтобы расстегнуть пуговицу и чуть не выматерился!
— Бат, что это за хрень?
— Ошейник.
— Что? На фига?!
— Бурый, тут нет свободных мужчин. Я же говорила.
— Сними с меня это!
Я подцепил пальцами кожаную ленту, сдавливающее мое горло и попытался нащупать замок. Но его не было. Ошейник крутился вокруг шеи и на ощупь был сплошным, цельным куском кожи, без какого-либо намека на стык. Сорвать его тоже не получалось, что привело меня просто в бешенство!
— Бат, убери его! Что бы тут, в твоем мире не творилось, я к нему не принадлежу и соблюдать эту вашу типа гармонию не стану!
— У тебя нет выбора!
— Выбор есть всегда и у всех!
— Отлично! Тогда ты можешь выбрать ходить в ошейнике добровольно или носить его по принуждению.
Девушка резко развернулась, взмахнув подолом своего платья. Ее стройные ноги до самых колен обхватывали ремешки кожаных сандалий. Но то, что в моем мире было банальной женской секси—уловкой, тут имело большой смысл. К петлям ремней у Бат был прикреплен kwaiken. Она не сделал и трех шагов, я догнал девушку, одной рукой крепко прижал ее к себе, другой попытался задрать на ней платье. Бат вырывалась и сопротивлялась, словно ее проигрыш стоил бы ей жизни. Однако, ценой нескольких глубоких царапин от ее ногтей, я завладел ножом. Оттолкнув девчонку от себя, я аккуратно завел лезвие между своим горлом и ошейником. И никакого волшебства! Несколько движений и нож разрезал кожаную ленту.
— Спасибо, мне это больше не нужно! — я с усмешкой и шутовским поклоном вернул девушке ее оружие и то, что до этого красовалось на моей шее.
Бат схватила нож, ошейник бросила на землю и с каким—то отчаяньем выдавила из себя:
— Ты вообще без мозгов? Ты что натворил?
Ответить я не успел.
На пустыре, словно из ниоткуда появились несколько всадников. Через несколько секунд мы с Бат оказались в плотном кольце из лошадей, которыми управляли девушки и молодые женщины. На каждой были кожаные брюки в обятжку и то, что в моем мире назвали бы спортивным топиком. Загорелые, подтянутые, они отлично сошли бы за какое—нибудь шоу, если бы каждая не крутила в руке самую настоящую катану! При чем их движения были на столько скупыми и ленивыми, а взгляды, направленные на нас нервно—раздраженными, что я каждым сантиметром кожи понимал, что девочки совсем не красуются.
— Кто ты? — голос одной из женщин был мелодичным и низким.
Я уже было открыл рот, чтобы ответить, но Бат со всей дури пнула меня по ноге, так, что я зашипел, как лесной кот.
— Я Батиста Блэндорф, — важно и степенно ответила она, — принадлежу клану Блэндорф из Кира.
Девушки обменялись легкими кивками.
— Хэльгана. Разведка императора. А это кто с тобой?
— Мой раб!
Сука! Она даже не моргнула. Я на столько охренел от этого информативного диалога, что не заметил, как остальные девушки постепенно спешились, и, стреножив лошадей поводьями, отпустили животных погулять. Однако Хэльгана оставалась в седле.
— Раб…? — Она даже не переспросила, а словно прожевала это слово. — Тогда почему он без ошейника?
Бат не торопилась с ответом. А я тем временем прикинул расклад. Девушек шесть, вместе с той, что вела разговор — семь. У каждой по мечу, у некоторых что—то вроде цепи вокруг пояса. Наверняка не для красоты. Лошади скорее всего боевые, в случае надобности затопчут только так. Фигово.
— Или он не нуждается в ошейнике, так как клеймен…, — и снова это прозвучало не как вопрос, а словно рассуждение.
Честно говоря, меня уже начинало злить, что в моем присутствии обо мне говорили, как о вещи.
— Так у него есть клеймо? — вот теперь это был вопрос. Резкий.
— Нет! — в этот раз Бат ответила без колебаний.
— Ты знаешь закон, Батиста из Кира. Либо раб принадлежит тебе, а это значит, что он носит твой ошейник или клеймо, либо он беглый.
— Он принадлежит мне! — голос Бат теперь тоже звучал ох как не ласково, — Или ты хочешь обвинить меня …
Хэльгана вскинула руку, прервав речь Бат.
— Я ни в чем не обвиняю тебя, Батиста. Я верю тебе. Но и ты должна объяснить нам почему он без клейма и ошейника.
— Да снял я его! - и я кивнул под ноги Бат, где в траве завалялся разрезанный кусок кожи.
Все это время на меня и взгляда никто не бросил и меня уже порядком достало стоять столбом и слушать, как бабы развозят свои понятия, когда можно ответить коротко и ясно.
Никто в мою сторону так и не посмотрел. Более того, Хэльгана и ее спутницы с еще большим удивлением и интересом уставились на Бат, чей взгляд не просто метал громы и молнии, он был страшнее атомной войны!
— Раб снял ошейник? — Хэльгана первая нашлась, что сказать.
— Да, и я как раз объясняла своему рабу, что это не допустимо и…
— …и какое наказание полагается для начала, правда? — вот теперь начальница имперской разведки посмотрела мне в глаза. Бровь ее была приподнята, а в глазах искрился смех.
Я ответил ей своей фирменной улыбкой, полной шарма и обаяния, демонстративно хлопнув ресницами в стиле «няшка».
Все девушки, кроме Бат, дружно рассмеялись.
— Забавный он у тебя. Шут что ли?
— Типа того, — холодно ответила Бат, — и, если вы не против, мы бы сейчас переместились в Кир, и уж там я продолжу образовательно—воспитательный процесс своего раба.
— Мы против! — с удовольствием ответила Хэльгана. — Если раб самостоятельно снимает ошейник, то для начала ему полагается хорошая порка, а после, его продают с молотка новому хозяину, который скорее всего его заклеймит.
Вдоволь насладившись моей реакцией Хэльгана продолжила:
— Или его выкупает прежний хозяин, но выплатив в пользу императорской казны цену в три раза превышающую той, что за раба дадут на торге желающие купить строптивца. Это как своеобразный штраф за неумение обращаться со своей собственностью.
Во дела! Было видно, что от этого разговора Хэльгана получает просто огромное удовольствие. Ее контральто молоком и медом растекалось по воздуху. Только вот мне от этого было как—то не сладко.
Убедившись, что я полностью переварил информацию, Хэльгана выпрямилась в седле, приподнялась на стременах и распустила цепь, которая все это время поблескивала на ее поясе.
— Вытяни руки, раб!
— С хрена ли?!
О—па, теперь пришла моя очередь любоваться ее реакцией. Такого ответа она явно не ожидала. Ее конь направился в мою сторону и мне пришлось отступать, иначе зверюга просто затоптала бы меня своими копытами. Хэльгана улыбалась своим мыслям и медленно раскачивала тонкую цепь. По сути, мы оба понимали, что деваться мне некуда. Я уперся в стену башни и одарил начальницу имперской разведки мрачным взглядом.
— Просто вытяни руки. Нет смысла усугублять и без того тяжелое положение своей хозяйки.
Надо же, то есть все что они тут говорили обо мне — это мелочи. Главное, чтобы женщинам было комфортно! Ничего не скажешь, джентельменский мир.
— Хэльгана! Я прошу тебя разрешить нам переместиться в Кир! Я сама накажу его и приведу на торг, как этого требует закон, — голос Бат звенел от напряжения.
Даже не повернув в ее сторону голову Хэльгана ответила, недоверчиво глядя на меня:
— Я бы позволила, но твой раб не послушен тебе, а это опасно.
— Он не опасен, и я отлично с ним справляюсь!
— Докажи!
Хэльгана усмехнулась, но смотрела все также внимательно и недоверчиво. Было в ее глазах что—то еще, помимо недоверия. Какой—то интерес, любопытство и словно вопрос. Но мне было совсем не до взгляда этой молодой женщины. Я отчаянно прикидывал, как вытащить из этой истории Бат и себя любимого.
— Вытяни руки, — тихо попросила Бат, словно успокаивая. — Пожалуйста!
Вот это была та самая Бат, которую я видел в офисе. Милая, интеллигентная и утонченная. Всегда добрая и вежливая, от которой так и веяло мягкосердечием и даже нежностью.
Я поколебался буквально секунду, а потом выдохнул и вытянул перед собой руки, сцепив для удобства Хэльганы пальцы в замок. Цепь метнулась ко мне серебристой змеей и словно живая обхватила запястья. На моих глазах звенья расплавились, а потом снова материализовались, но уже сковав мои руки. Оставалось только поморщиться, метал неприятно впился в кожу.
Хэльгана дернула цепь, вынудив меня сделать шаг в ее сторону. Чувство сильнейшей злости с помесью небывалого унижения захлестнули меня, и я опустил глаза, почувствовав, как заполыхали уши.
— Надо же, смирение ему идет! — в голосе Хельганы прозвучали все оттенки издевки. — Но ты слишком уж сильно распустила этого парня, похоже он вообще забыл, что такое плеть.
— Я учту все твои замечания и обещаю, что ему это все не сойдет с рук, — быстро проговорила Бат.
Хэльгана бросила ей конец цепи.
— Вернешь мне ее завтра, в полдень, на форуме Кира. Перед торгом.
— Договорились! — облегчение в голосе Бат уловили все.
Хэльгана развернула коня и пустила его вскачь. Ее спутницы свистом подозвали своих лошадей и уже через пару минут об имперской разведке напоминало лишь облако пыли.
Бат шла ко мне, наматывая тонкую цепь на локоть. Молча. Но в ее гневном прищуре плескалась ярость, граничащая с ненавистью. Сейчас эта была та самая девчонка с парковки, которой я ударил машину. Подойдя в плотную она со всей силы толкнула меня в грудь, так что я снова оказался у стены башни. Откуда столько силы у этой щепки!
Бат сделал какой—то пас рукой и в ее ладони заискрился маленький хрустальный шарик.
— Что это?
— Телепорт. Постарайся не думать ни о чем. Это важно!
Она прижалась ко мне, и я накинул на нее кольцо своих рук, стянутых цепью. Бат замахнулась и разбила шарик телепорта над моей головой.

***

Мы лежали на громадной медвежьей шкуре, постеленной прямо на каменном полу, напротив камина. Плотные тяжелые шторы почти не пропускали солнечный свет и в комнате был полумрак. Бат хрипела и извивалась подомной, больно вцепившись ногтями в плечи. Я слышал ее стон, чувствовал тяжелое дыхание. С большим трудом я постарался, сконцентрировавшись на происходящем, выплыть из затягивающего меня водоворота головокружения. И в этот момент Бат со всей силы ударила меня головой в подбородок:
— В себя приди, идиот! Ты меня раздавишь.
Я мгновенно скатился с нее, перевернулся на спину и сделал несколько глубоких вздохов. Меня еще слегка мутило, в ушах звенело.
— Легче? Это не был переход между мирами, а всего лишь на расстояние. Странно, что ты теряешь сознание даже от такой мелочи! — в ее голосе звучало раздражение.
Я поднялся. Голова немного кружилась, но в целом чувствовал себя почти бодро. Звон в ушах объяснялся просто — цепь. Тонкая и легкая, с виду она выглядела больше как украшение, но в том, что это очень крепкая вещь у меня сомнений не было.
Бат поднялась со шкуры, поправила платье и подойдя к окну распахнула шторы. Яркий солнечный свет залил комнату.
Это была спальня. Гладко отполированный каменный пол. Громадная кровать. Несколько шкафов и сундуков. Огромный письменный стол со всеми принадлежностями. Зеркало и маленький столик возле него, со всевозможными флакончиками. На стенах оружие. При чем не только холодное. А еще в спальне стоял клавесин. Из всего этого можно было сделать несколько выводов: спальня принадлежала девушке. Не самого худого сословия. Образованной.
Я бы и дальше продолжил свой анализ, но Бат дернула цепь и меня буквально кинуло в ее сторону. Что—то тут не так! Не может эта худышка обладать такой силой! Сделав два шага, я остановился и перехватив цепь резко дернул ее в свою сторону. В следующую секунду мне показалось, что эта цепь руки мне оторвет! Какая—то просто чудовищная сила швырнула меня вперед, Бат сделала шаг в сторону, и я не вписался головой в стену только благодаря тому, что летел с вытянутыми перед собой руками.
— Да что это за хрень такая?!
Бат смеялась громко и звонко, цепь звякала ей в такт.
— Эта же боевая цепь, Бурый! Она усиливает в несколько раз посыл, который дает ей хозяин.
Я не стал вставать, а уселся на пол под окном, прижавшись спиной к стене и вопросительно посмотрел на девушку.
— Хэльгана передала цепь мне, а это значит, что до завтрашнего полудня она слушается только меня. Цепь умножила силу, которую ты вложил в свой рывок, но сыграла против тебя. Это было так смешно!
И она снова рассмеялась.
Дождавшись пока девушка навеселится, я спросил:
— А снять ее с меня ты можешь?
— Конечно могу, но не стану этого делать.
— Это еще почему?
— А потому, что ты действительно ведешь себя, как медведь! Дикий и дремучий. Ты хоть представляешь в какую историю втравил меня и весь наш дом, сняв ошейник? Нет уж! Так тебя хоть цепь контролирует!
— Скажите пожалуйста! — возмутился я, — И в какую же историю я тебя втравил? Да, я дал согласие попасть в твой мир, но играть по вашим правилам я не соглашался!
— Бурый, не тупи! Войти в мой мир — это и значит принять его правила.
Мы уставились друг на друга и каждый смотрел с раздражением. Мне первому надоела эта игра в гляделки.
— Так, ладно, давай еще раз. Я ударил твою машину и заплатил за материальный ущерб. Потом попросил о свидании и прощении. А ты…
— Нет, Бурый. Ты попросил о свидании и возможности заслужить прощение, это очень важный момент!
Я смотрел на нее с самым искренним недоумением.
— Ок, — медленно произнес я, кажется прозревая, но просто не веря тому, что рождалось в моей голове, — эта наше путешествие, пусть с натяжкой, но можно назвать свиданием. Экстремальным таким, на любителя. А теперь, я так понимаю, ты жаждешь сатисфакции? Морального удовлетворения. Так?
— Так! — она резко вздернула подбородок, в глазах ее леденела сталь, а цепь тихо звякнула.
— Отлично!
Я улыбнулся как можно шире и искреннее. Встал и аккуратно подобрав цепь пошел к Бат, сворачивая свою привязь ровными кольцами. Подойдя, я сложил цепь в ее руки и наклонился как можно ближе к ее лицу. Сейчас я чувствовал себя уверенным, как никогда. Эту фишку я тоже много раз проворачивал в подобных ситуациях и только в самых крайних и исключительных случаях сценарий шел не по моим правилам. Но в этот раз у меня точно все должно получиться. Я уже видел, как таял холод в ее глазах и в них расцветало смятение.
— Бей!
— Что? — она широко распахнула глаза.
Я улыбался ей очень тепло и ласково, практически заботливо.
— Бей. Тебе же именно этого хочется? Не стесняйся. Я не буду уворачиваться, защищаться и даже не зажмурюсь, обещаю!
В какую—то секунду мне показалось, что я просчитался и она сейчас действительно влепит мне ладонью по щеке. Мы стояли практически вплотную друг ко другу, я ощущал тонкий аромат ее волос, а вид сверху раскрывал покрой ее платья совсем уж с удивительной стороны.
— Умеешь ты все портить, Бурый! — она с досадой бросила цепь на пол и развернувшись пошла к своей кровати. Усевшись на ее край, она начала разбирать косу.
Я направился к ней, мне пришлось потрудиться, чтобы со скованными руками подтащить к ее кровати медвежью шкуру. Усевшись на пол у ее ног, я поймал взгляд Бат:
— Сними с меня цепь, пожалуйста.
Она отрицательно качнула головой.
— Почему?
— Бурый, ты же совершенно не управляем! У нас и так проблемы, которые я пока не знаю, как разрешить. А если я при нынешних обстоятельствах вообще потеряю над тобой контроль, это все закончится куда печальнее, чем ты можешь себе представить.
— Хорошо, я тебя услышал! — я сказал это когда можно тише и спокойнее, даже наклонив голову в знак своего полного послушания. — Давай договоримся, что ты снимаешь с меня цепь, а я веду себя скромно и учтиво.
— Ты? Скромно и учтиво?! Бурый, ты реально, думал, что я куплюсь? Да ты даже слова эти произносишь не четко, потому что только что их выучил! Ничего они не стоят, твои скромность и учтивость.
Черт!
— Хорошо, сейчас от меня что требуется, для разруливания сложившейся ситуации?
Бат уже разобрала косу и медленно прочесывала волосы. Легкие методичные движения завораживали. Девчонка обладала просто роскошной гривой и на это можно было любоваться вечно!
— Бурый, завтра в полдень, мы должны явиться на форум, где тебя спустят с торгов. Я, конечно, соберу все свои средства, продам кое—какие драгоценности, но… боюсь, что у меня не хватит денег, чтобы выплатить за тебя троекратную сумму.
— Ясно. Это все, что тебя беспокоит?
— Нет.
— Договаривай, что еще я должен знать о ваших прекрасных, просто замечательных законах, полных добра и гуманности?
— До торгов я обязана тебя высечь за то, что ты снял ошейник!
— Это я уже слышал. Бат, ты же не думаешь, что я принимаю это все всерьез и позволю тебе или кому бы то ни было…
— А у тебя есть выбор? — она усмехнулась многозначительно кивнув на цепь. — Пойми, Бурый, история с бампером, можно считать, что уже в прошлом. У тебя куда более крупные неприятности! Если это не сделаю я, то тебя высекут на форуме, до торгов. Это закон! Ты снял ошейник, а я предупреждала тебя, что этого нельзя делать.
— И какой у нас есть выход из этой ситуации?
Бат уже практически заплела свою косу и медленно вплетала в волосы шнур и затягивала его концы.
— Я попытаюсь занять денег и выкупить тебя.
— А если не найдешь?
— Бурый, тогда тебя купит любая женщина, у которой хватит денег, и ты станешь ее собственностью! Я не смогу вернуть тебя в твой мир, это можно сделать только тогда, когда все зависимые и причастные к перемещаемым согласны!
— Прекрасные новости! Почему ты не можешь вернуть меня сейчас?
— Потому что ты виновен по законам моего мира. Башня просто не пропустит тебя, пока все долги не будут уплачены!
— Давай—ка подытожим! Для того, чтобы я вернулся к себе мне нужно выполнить два условия. Рассчитаться за ошейник и принадлежать тебе по всем законам твоего мира, так?
— Да.
— Ну что сказать, Бат, я просто в восхищении. Вот так загнать парня в угол за одно свидание — редкостный дар, не находишь?
— Ты сам во всем виноват! Нечего было…
— Ок, все, давай не будем ссориться. Бат, ответь мне на последний вопрос. — я немного помялся, так как чувствовал, что ее ответ мне не понравится, но надо же было выяснить все до конца, дабы не питать в дальнейшем никаких иллюзий, — Ты, когда звала меня в свой мир, реально рассчитывала, что я дам себя высечь?
Она не ответила. Только отрицательно покачала головой.
Я вздохнул и улыбнулся.
— Бурый, я просто хотела тебя удивить. Ну и … попугать немного. Я думала, что мы прогуляемся по этому миру, а потом я бы вернула тебя домой. Я не думала, что ты так резко в штыки это все воспримешь и мне самой тошно от всего того во что это обернулось.
— Ну—ну, не стоит так печально, я просто уверен, что из всего этого есть прекрасный выход, его просто нужно найти! А для начала, я очень прошу: сними с меня цепь. Я усвоил этот урок, что в чужом мире лучше прислушиваться к умным советам и даю тебе слово, что больше — никаких резких движений без твоего одобрения!
В моих вкрадчивых речах, полных кротости и смирения, было столько честности, что я сам себе верил. Еще совсем чуть—чуть и я дожал бы эту девчонку, но мне просто не хватило времени. Хлопнула дверь и в комнату вошла девочка лет четырнадцати, маленькая и абсолютная копия Бат.
— Оу, привет, сестренка! У тебя новая зверушка?! Вот класс! Это из—за него у нас столько неприятностей? Когда мама получила письмо с требованием высечь непокорного раба и привести его на торг, мы так все и решили, что это ты что—то натворила. Так что готовься к серьезному разговору. Мама уехала в банк, оформлять какие—то бумаги, но когда она вернется, то… имей ввиду, мама очень зла на тебя!
Девочка выпалили это все одной очередью, а потом разбежалась, одним прыжком запрыгнула к Бат на кровать и звонка чмокнула ее в щеку.
— Я скучала, почему тебя так долго не было?
Бат обняла сестру и нежно погладила ее по голове.
— Дела, милая.
— Ага, я вижу какие у тебя тут замечательные дела! — девочка кивнула в мою сторону и я, поймав момент, решил поздороваться:
— Привет!
Это вызвало просто бурю восторга у сестренки Бат.
— Он разговаривает! Бат ты слышала, он заговорил со мной! Просто невероятно! Мама с него точно шкуру спустит!
Я закатил глаза к потолку.
— Линэрия, он не знает наших законов. Он из другого мира.
— Батиста, ты притащила в наш мир мужчину, который не понимает куда он попал? Забавно! Но раз он тут, значит пришел добровольно. Со всеми вытекающими.
И она весело мне подмигнула.
— Любой мужчина, попадающий в наш мир — раб. А раб не имеет права говорить, пока его не спросят. Впрочем, тебе это объяснят и без меня. А ты правда снял ошейник?
— Да!
— Круто! Это будет славное зрелище. Ты сама его накажешь или позволишь полюбоваться всему форуму?
— Лина! Мне очень сильно нужна твоя помощь.
— Конечно, сестренка!
— Лина, ты бы не могла занять мне денег?
— Сколько?
— Все, что у тебя есть! Пожалуйста, это очень важно!
— Да, смогла бы… Но, Батиста, я не знаю какой суммой располагаешь ты, но не думаю, что мои деньги сильно тебе помогут. Ты же хочешь его выкупить?
— Да.
— Мы не потянем, сестра!
— Я так дорого стою? — мне не хотелось, но я все же широко улыбнулся этой девчушке.
Она ответила мне такой же широкой и веселой улыбкой.
— Ну, ты молод, симпатичен и силен. Когда объявят, что ты не из нашего мира, а значит совершенно не обучен — это, конечно, немного собьет цену. Так как ты глуп. И твое обучение не самым лучшим образом скажется на твоем внешнем виде и здоровье. Но… думаю, что пятьсот монет ты стоишь. Языкастый потому что. А это значит, что для твоего выкупа нужно, как минимум полторы тысячи монет, а лучше две. Две точно хватит!
— О как! И с чего это ты сделала такой вывод, на счет моих умственных способностей?!
— Хватит, прекратите вы оба! — попросила Бат.
— Потому что ты разговариваешь, после того, как тебе сказали, что этого нельзя делать. Да еще и обращаешься на «ты». Тебя Батиста, наверное, из того земного мира притащила. Та порода славится дикостью и не умением вести себя в обществе. С другой стороны, вы достаточно обучаемы, как показывает практика.
Лина разве что язык мне не показала!
— Тебе и так влетит за ошейник. Остальное сам заработаешь, за свой язык. Так что я не стану говорить маме про твои дерзости.
— Спасибо, — я съязвил.
— Не стоит, сочтемся, если Батиста сможет тебя выкупить, — похоже острый язык тут не только мой конек.
Лина еще раз обняла сестру.
— У меня есть двести монет. Я попрошу их снять со счета и завтра утром ты их получишь.
— Спасибо, Лина!
— Ну что ты, я ж так тебя люблю!
Линэрия вскочила с кровати так же стремительно, как и появилась в комнате:
— Я бы на твоем месте, сделал все от тебя зависящее, чтобы облегчить ей твой выкуп. Иначе тебе не позавидуешь.
Я не успел поблагодарить девочку за совет, как она уже вышла из комнаты.

Бат сидела какая—то совсем потухшая. От одного ее минорного вида у меня засосало под ложечкой.
— Бат…
— У меня не хватит денег, и я не смогу тебя вернуть домой! Я не знаю, что мне делать! Я не думала, что все пойдет именно так. Я рассчитывала просто устроить тебе экскурсию, а теперь…
— Не надо себя винить, Бат. Я же сам согласился.
— Бурый, ты понимаешь, что тебя завтра высекут на форуме, на глазах практически всего города! И я не знаю, как этого можно избежать. Даже если я соберу нужную сумму, я не смогу отменить наказание, которое тебе положено за снятие ошейника.
Я вздохнул. Ну вот тебе и мир, которым правят только женщины! Напридумывают дурацких законов, а потом не знают, как их обойти. А, хрен с ним, раз уже не могу помочь с финансами, так решу для нее хотя бы эту проблему.
— Бат, я правильно понимаю, что или ты накажешь меня сама, или это сделают при всех на форуме?
— Да…
— Ок, давай сама. Что от меня требуется?
На ее глазах набухли слезы.
— Я не могу так! Ты это делаешь ради меня, из—за моей глупости!
— Так, Бат, успокойся, пожалуйста, я это делаю ради себя, потому что из двух зол любой дурак тут выберет меньшее. Ты так и так игралась с этой мыслью, я же понимаю! Давай покончим с этим и, пожалуйста, соберись, а?!
— Ты уверен?
— В том, что я не хочу, чтобы меня завтра выдрали публично? На все сто процентов, Бат! Если порки избежать невозможно, то давай сделаем это сейчас, а потом будем решать проблему с выкупом.
Я поднялся с пола. Бат соскользнула с кровати, отошла от меня на несколько шагов и слегка качнула цепь. Серебристая игрушка послушно соскользнула с моих рук и потекла в сторону хозяйки. Бат красиво крутила цепью, а та послушно выводила узоры, позвякивая и создавая упругое гудение в воздухе. Я залюбовался, потирая свои запястья. Девушка раскраснелась, в ее глазах появился задорный блеск. Я усмехнулся.
— Так что от меня требуется?
Бат опустила цепь.
— Снять рубашку и встать к стене.
Никакого сомнения или сожаления в ее голосе не было.
Одним движением, через голову, я стянул рубашку и бросил ее на кровать. Теперь, когда мы оба понимали, чем сейчас закончится дело, смотреть на Бат было совершенно невозможно. И я, сцепив зубы, повернулся к противоположной стене.
— Встань на пол шага от стены и поставь на нее руки. Да, так. Шире.
В горле у меня мгновенно пересохло. Ее голос был властным и сильным, с нотками охренительного удовольствия, которое мне сейчас отольется той еще болью. Свет, льющийся из окна, нарисовал ее четкий силуэт на стене. Я услышал серебристые нотки метала и увидел, как силуэт начал раскручивать над головой что—то длинное и гибкое.
Больше всего я сейчас опасался за свои инстинкты. Я понимал, что когда увижу, как рука посылает в мою сторону первый удар, то скорее всего сорву свои ладони со стены, присяду и откачусь в сторону. Поэтому я постарался максимально выровнять дыхание, сжал кулаки и закрыл глаза.

В воздухе запела цепь.

***

И в памяти всплыло:

«А мы гуляли до утра.
Мэри роте всей дала…»

От звуков этой песни к горлу подкатывал кислый спазм, а уши полыхали от стыда и ненависти. В ту ночь сержант пел ее тихо, уставившись немигающим взглядом в пространство между моим плечом и серой стеной, вдоль которой выстроилось наше отделение.

— Значит никто не знал, спали как младенцы?

Дружное согласие его только еще больше разозлило.

— Двадцать пять плетей каждому!

Безграничная власть пьянила сержанта, оставляя подчиненным горечь похмелья. Смотреть на парней было стыдно, я попытался поймать взгляд сержанта. Он улыбнулся мне так, словно мы вместе с ним только что слетали в самоволку, напились и отодрали пару шлюх.

— Свободен!

Горячая волна гнева прокатилась от груди до висков. Я задохнулся, но не пошевелился. Сержант скривился.

— Вон я сказал! — коротко рыкнул, как сплюнул.

И засвистел.

«Между ног у Мэри мокро,
Солдатня была неробкой…»

— Сержант, не надо так!

Свист оборвался. Он помрачнел.

— Я отвечаю за дисциплину, и со своих (он подчеркнул это слово) солдат буду спрашивать, как положено. А неженок с голубой кровью это, конечно же, не касается. Чего встали, уроды? По пояс сверху всем раздеться!

— Они правда не знали.

— Мне плевать, Бурый. Завтра у тебя в носу засвербит от прогулки на свежем воздухе, а нас всех казнят. Понимаешь? Всех! Они обязаны были доложить! Их жизни по сравнению с твоей ничто. И я вобью это в их тупые головы. Живее, твари! Нужно успеть до утра располосовать ваши спины, и чтобы с восходом все были на плацу!

Я расстегнул ремень, бросил его на пол и рванул пальцами тугие пуговицы формы. Сержант усмехнулся.

— Геройствуешь?

Нужно было громко и четко ответить по уставу, но я побоялся что голос сорвется от волнения и просто мотнул головой.

— А за порчу твоей драгоценной шкуры нас расстреляют или вздернут?

Я не выдержал и опустил глаза. Сержант хмыкнул.

— Сопляк! Даже ответить, как положено за свои похождения не можешь. Лицом к стене все ! И рассредоточится.

Реальность происходящего окатила меня ледяной волной.

Сержант больше не смотрит на меня, подходит к столу и берет приготовленную плеть. Я представляю, как она будет рвать спины парням, уже почти слышу их стоны и вскрики. А потом самое страшное — ненависть, презрение и подчеркнутое, вежливое отстранение. Что может быть позорнее этого?

— Виноват!

Сержант обернулся. Он удивлен.

— Я виноват и сожалею о своем проступке. Прошу меня наказать. Остальные невиновны. Они спали и не знали о моем отсутствии.

Он колеблется. А я первый раз позволяю себе чуть скосить глаза и посмотреть на напряженные спины своих друзей. И все же голос чуть ломается и по-мальчишески сипит.

— Пожалуйста, сержант! Не… не надо меня так позорить.

Я сказал это. Гордость свернулась где-то глубоко в животе тугим клубком и мне хотелось выблевать ее, но я покрепче сжал челюсти.

— И во сколько бы ты оценил свой загул, сынок?

Мне показалось что у кого-то из моих друзей чуть дрогнули руку, а некоторые незаметно переступил с ноги на ногу.

— Пятьдесят.

Сержант усмехнулся. Бросил плеть на стол, открыл ящик и достал блестящую цепочку с гладкими, полированными звеньями.

— А этим?

Его голос бы таким же язвительным и раздраженным, как на плацу, когда он гонял нас всех. И я повторил увереннее:

— Пятьдесят!

Губы сержанта чуть дрогнули.

— Десять, сынок. Тебя папаша-то драл?

— Нет.

— Оно и видно!

Мне послышалось, что кто-то из ребят рассмеялся, но тут же заткнулся. У сержанта было плохо не только с настроением, но и с юмором.

— Встать к стене, руки на ширине плеч!

Ладони мигом вспотели, и голова закружилась. Не так четко, как положено я развернулся на месте и шагнул к стене.

Сержант приказал отделению построится и бегло, словно по бумаге зачитал приговор. Его слова были для меня монотонным гулом на фоне которого позвякивала цепь для порки. Ее применяли в редких, совсем уж тяжелых случаях, и сержант это отметил. И то, что кто рискует чужими жизнями, как игрушками, заслуживает особого спроса…

Потом за спиной сгустилась тишина. Она была нервной, плотной и звенящей, я ощущал ее дрожание обнаженной спиной. Цепь звякнула еще раз в такт похабной песенке о самоволке удалых солдат…

И я снова почувствовал холод происходящего.

С первого же удара я захожусь громким криком. А кожа горит, словно по ней полоснули ножом. Сержант не стал тянуть и после второго темно-серая стена показалась мне ослепительно белой, с яркими желтыми и красными кругами. А глазам стало больно от того, как сильно я зажмурился.
Гордость и стыд, все понятия о высокородности и лихом безрассудстве сгорают в мареве невыносимой боли, и я вою, чувствуя во рту металлический привкус от прокушенной губы. «Дыши! Дыши! Дыши! Дыши!» — билось пульсом в голове, но у меня не получалось…

«Только бы не увернуться, не отскочить и не упасть!» — подумал я в какой-то момент и содрогнулся от звука цепи. Но удара не последовало. Сержант окончил наказание и допел, поигрывая цепью:

«Мэри поутру ушла,
Солдатне была…

***

— Батиста Блэндорф, немедленно объясни мне, что тут происходит!
Цепь царапнула стену где—то в полуметре над моей головой.
Я открыл глаза и медленно обернулся.
Бат стояла красная, как нашкодившая школьница в кабинете директора за пятнадцать минут до отчисления. Цепь, недовольно позвякивая и словно бурча, как старый вампир, которому зажали стаканчик крови, потекла к ногам девушки, и, обернувшись вокруг ее ног притихла.
Линэрия, обняв сестру, совершенно откровенно, даже не пытаясь скрыть девчачьего любопытства, пялилась на меня так, что мне стало не ловко и я покосился на кровать, где валялась моя рубашка.
— Я долго буду ждать ответа? Что вы тут устроили?!
До боли знакомый, ядовито—желчный, скрипучий голос… Я точно слышу его не в первый раз!
Из тени дверного проема вышла благородного вида женщина с царственной осанкой. Ее платье было украшено дорогой вышивкой, а на шее красовалась цепь диковинного плетения с огромным бриллиантом.
Я чуть челюсть на пол не уронил!
— Черт возьми, Мина! Какого х…
— Рот закрой! Приличные манеры — это не про тебя, я и так знаю. И ради всего чего хочешь, оденься, тут же дети!
Бат закатила глаза к потолку, Лина усмехнулась. Ни одна из девчонок и не подумали изобразить хотя бы тень смущения, поэтому краснеть за них пришлось мне. Я подошел к кровати и накинул рубашку.
— Итак, чем мой дом обязан столько высокому визиту? — голос Микаэны, главы клана Блэндорф из Кира напоминал мне расплавленный металл.
Правила этикета требовали встретить ее взгляд и немедленно ответить на вопрос, но я не мог. Не потому что мне не было что сказать. Просто я смотрел на Бат. Сначала ее глаза уставились на меня с замешательством, а потом вспыхнули искрами ярости. Она поняла.
Единственный человек, который ни черта не улавливал в происходящем была Линэрия.
— То есть ты не раб?
Я отрицательно качнул головой. И предупреждая следующий вопрос щелкнул пальцами. Тяжелая золотая цепь тут же материализовалась на моей шее. Медвежий медальон сверкнул изумрудами глаз. В тон ему на пальце правой руки появился перстень.
— Ни хрена себе! — девочка чертыхнулась, не стесняясь материнского присутствия, — Ты Мастер Башни?
Я кивнул.
— Линэрия, немедленно иди в свою комнату!
Девочка тут же присела в поклоне, засвидетельствовавшем матери полное почтение и подчинение. А потом резко стрельнув в меня глазами из-под ресниц выпалила:
— Прошу меня извинить! Мне нужно срочно написать всем своим подругам, что завтра на форуме так никого и не высекут!
Я улыбнулся. И Лина стремительно покинула комнату, взмахнув пеной кружев, бантиков и ленточек своего платья.
Я вздохнул. Ненавижу объясняться.
— Леди Микаэна, я уверяю вас, что не имел никаких дурных намерений относительно вас, вашей семьи, вашего дома и вообще, кого бы то ни было. И вообще, вся эта история — чистой воды недоразумение!
— Недоразумение? — Мина вздернула бровь, а потом перевела взгляд на дочь, — О том, что вы сделали это все намеренно говорит тот факт, что никто в вас не почувствовал Мастера Башни и это возмутительно! В то время, как вы, отлично понимали, что я и Батиста не принадлежим земному миру!
— Я не виноват!
— Лет после восьми, произносить эту фразу просто не достойно, молодой человек!
Я согласно кивнул и постарался успокоиться.
— Леди, если вы помните Историю Миров…
— Я не помню! Кажется, я прогуляла этот предмет в школе, — в голосе Бат уже почти звенели слезы.
— Хорошо, не будем об истории. Теперь моя очередь рассказывать свою сказку. А потом мы решим … я не знал, что мы потом будем решать.

За долго до того, как ударила первая секунда вечности - мой мир уже был. Огромный, сильный, полный огня и страстей. Это был полноценный мир, наполненный прекрасными и яркими людьми. Это был правильный мир! Ибо создавать миры под силу только Творцу! А он, как известно, мужского рода. И мой мир принадлежал мужчинам. Они его создавали, они его развивали и несли полную ответственность за все, что происходило в их мире. И да, там были женщины. И вовсе не на правах рабынь! Их любили, их защищали, их баловали.
Однако, женщинам все время казалось, что они все могут сделать лучше. Тише, спокойнее, красивее. И в какой—то момент они потребовали полной свободы и независимости с правом создать свой мир. Такой, какой бы устраивал их полностью.
Слово Леди всегда было неписанным законом в моем мире. Мы построили Башню, которая выводила бы человека в любой мир, в который он хотел бы попасть. Так женщины создали свою обитель. Потом, со временем появились сотни тысяч, а позже и бесчисленное количество самых разных миров. Мой клан контролирует переходы и соблюдение законов каждого мира.

— Ты врал мне! С самой первой минуты ты врал мне, даже глазом не моргнув!
— Я не врал! Я понятия не имел из какого ты мира. И в Мине не видел ничего магического, как и вы во мне!
— Да как же такое может быть, чтобы Мастер Башни нюх потерял?
— А вот так, не одна ты прогуливала школу!
— Так, стоп! — Леди Микаэна хлопнула в ладоши, — Я предлагаю перенести эту перепалку в столовую.
Она кивнула дочери в сторону двери, и они обе направились к выходу. Уже стоя в дверном проеме Мина обернулась:
— Я пришлю за вами буквально через пять минут, и вас проводят к столу. И… переоденьтесь пожалуйста в нечто подобающее вашему статусу. В одежде раба за стол никого не пустят. Даже Мастера Башни.

Оставшись один я еще раз оглядел комнату. Чистая и уютная, она казалась невероятно милой.
Да, хреново у меня вышло с этим свиданием!
Я подошел к зеркалу и щелкнул пальцами, меняя на себе одежду. Пара секунд и отражение не в чем было упрекнуть. Может стоило чуть прическу изменить, но возиться не хотелось.
В дверь постучали:
— Вы позволите проводить вас в столовую, Мастер?
Я поморщился. Ненавижу весь этот официоз!
Следуя за слугой, я вошел в громадную и светлую столовую, уселся напротив Бат, рядом с Линой.
— Вина? — леди Мина была сама вежливость.
Если честно, хотелось прям до чертиков.
— Нет, спасибо!
— Итак, молодой человек, вы как раз собирались рассказать нам, как оказались в земном мире, да еще под таким прекрасным магическим прикрытием.

— Я и мой брат, пару лет назад, совершили ряд оригинальных поступков, которые не одобрил отец. Конечно, весь ущерб мы щедро возместили и каждому недовольному были принесены извинения, но чаша родительского терпения переполнилась. Лично меня отец сослал в земной мир. Моя задача была изучить, как влияет Башня на простых людей, живущих недалеко от переходов. А чтобы у меня не было искушения слишком уж развлекаться — отец ограничил мои магические способности. Видеть себе подобных я не мог. Как и они меня. Мы просто не чувствовали друг друга. А чтобы я от скуки не начал шляться по мирам, меня не только завалили работой, но навесили сверху странный закон: я мог войти в чужой мир только по приглашению обитателя того мира. С этим все понятно, отец лишил меня возможности посещать другие миры по моему усмотрению, хотя любой Мастер Башни мог свободно входить и выходить в любые двери. Закон был составлен так, что и выйти из чужого мира я могу только с согласия того, кто меня пригласил.
На этом месте Мина многозначительно посмотрела на Бат:
— Вот, я всегда тебе говорила, чтобы ты была осмотрительной и не садилась в машину к кому попало! Продолжайте, юноша. Очень поучительно!
— Да вот как бы и все. Я не видел ни в вас, ни в Бат обитателей другого мира и никаким образом не собирался доставить вам каких—либо неудобств!
— Да, но ты в любой момент мог сказать кем являешься! — не выдержала Бат. — А вместо этого продолжал издеваться, — ее голос осекся.
— Да не мог я тебе сказать! У отца своеобразный юмор. Он сразу предупредил, что если я сунусь в любой из миров Башни, кроме родного, то не смогу называться своим именем, пока меня кто—то не узнает. А так как узнаваемость мне отключили… — я развел руками. — Кстати, — я обратился к Мине, — вы—то как догадались?
— Вы уехали вдвоем, твоя машина стоит на пустыре у Башни земного мира. А потом я получила письмо, где было сказано, что в моем доме объявился наглый раб, снявший ошейник. Наглость и хамство, отличительный признак вашего семейства, юноша. А вы повадками — копия ваш отец в молодости, уж поверьте мне! А да, еще у вас ушки в папу.
Я прикусил язык.
— Я уже дала распоряжение, чтобы до Хэльганы донесли, что вы не раб. После обеда она явится, чтобы лично во всем убедиться, так что, потрудитесь, молодой человек объясниться еще и перед разведкой императора!
Я кивнул.
— А если Батиста не выведет тебя из нашего мира, то ты останешься тут навсегда?
Я как —то даже и забыл про Лину, что сидела рядом со мной.
— Не думаю. Когда обнаружится, что я пропал, то найти меня не составит особого труда.
— Жаль. Ты клевый! А тупил—то зачем?
Я немного поерзал на стуле, но рискнул ответить честно:
— Понимаешь, тут такое дело… Ну…, короче, я не очень внимательно изучал законы вашего мира.
Бат вздохнула и произнесла одними губами:
— Дебил, …бля…
Обстановка за столом потихоньку разряжалась.
После обеда я имел еще один разговор с Хэльганой, собственноручно вернув ей цепь.

Мы сидели в комнате Бат и смотрели как переливаются искры в маленьком шарике телепорта.
— Так вот почему ты все время терял сознание при переходах. Тебе не хватало магических сил.
Солнечные зайчики и многоярусные радуги скакали по стенам спальни.
— Бурый ты правда не понимал, чем рискуешь, когда снял ошейник?
Я помолчал, подбирая слова.
— Бат, юриспруденцию вашего мира я точно прогулял.
— Безумец!
— Какой есть.
В центре шарика гулял маленький смерч. Хрупкий ключ к бесконечному множеству самых разных миров.
— Но, если бы тебя никто не узнал. Ты бы…
— Бат, ну что за проблема? Меня все равно нашли бы потом, через пару—тройку дней. В любом мире, в любом доме.
— Нет, Бурый, ты совсем не понимаешь?
— Бат, я отлично понимаю, о чем ты, просто в моем понимании человека делает рабом не ошейник и не цепь. Давай потом об этом поговорим?
Мы помолчали.
— А твой брат сейчас в каком мире, ты знаешь?
— Да. Он кстати полная противоположность вашему. Мужской мир с женским рабством. Но я не в курсе всех подробностей, не вникал, как—то не до того, если честно!
— Ужасно!
— Ага, когда что—то не укалывается в наших умах, это всегда ужасно, — я рассмеялся. — Ок, давай возвращаться?
Шарик послушно перекатился из ее ладони в мою.
Я обнял Бат и подвел ее к стене.
— Классное платье, рискнешь как—нибудь прийти в нем в офис?
— На корпоратив.
Я скривился:
— Лучше на следующее свидания. Только чур я буду выбирать место!
Она кивнула.
Я покрепче прижал ее к себе и разбил шарик телепорта об стену.




Обсудить на Форуме