Expat. Но Запада нет и Востока нет
Добавлено: Ср мар 08, 2023 9:39 pm
Expat
Но Запада нет и Востока нет
Часть 1.
Вместо предисловия
Уважаемые читатели.
Позвольте несколько слов – в данном случае, по-моему, необходимых.
Это очередной и, видимо, последний экспериментальный опус (рассказ или повесть?), отчасти вдохновлённый полемикой в давней ветке «Проклятие Бертрама». Cм. мой недавний пост про восемь вопросов... здесь часть из них отчасти затронуты, включая последний, восьмой.
Я с благодарностью посвящаю рассказ Володе «Ослику», прочитавшему несколько первоначальных версий (окончательную он как раз не читал и, соответственно, ответственности не несёт!!) и сделавшему ряд настолько важных замечаний и предложений, что, наверное, стал отчасти соавтором.
Кроме него, я очень благодарен:
Во-первых, Экзеку, взявшему на себя неблагодарную задачу проверить опус (опять же промежуточную версию – окочательную не видел никто) со знанием местных реалий и исправившему несколько исторических и лингвистических неточностей,
Во-вторых, Алкари и Куно за очень полезные стилистические предложения,
Во-третьих, Джерри, подсказавшей мне в своё время идею о том, что моя первая повесть - «When Irish eyes sre smiling» - может иметь продолжение. Действительно, главные герои нынешнего текста впервые появляются, а некоторые сюжетные линии завязываются, в «Ирландских глазах», см., например,
http://www.sokoly.ru/forum/showflat.php ... &sb=5part=
Очень надеюсь, что опус стимулирует какую-то дискуссию – корректную, если можно. Фактические огрехи, какие ещё найдутся, с удовольствием исправлю по возможности. Памятуя о прошлых проблемах, в этот рассказ я вставил примечания – правда, они авторские, то есть тоже не обязательно свободны от огрехов. Для некоторых читателей большинство примечаний могут быть тривиальны, но надеюсь, хотя бы часть из них может оказаться небесполезной.
Как и в прошлых рассказах, я стремился к уровню фактической и исторической достоверности, приличному не серьёзной исторической литературе (это мне не потянуть), а, по замечательному определению Кролика, доброкачественной приключенческой.
Наконец, мои извинения за выбор времени и места действия. Рассказ писался в основном с апреля по начало июня 2006 г., до всех драматических событий, происшедших с тех пор. Я выждал немного с публикацией – по понятным причинам. Надеюсь (читавшие вроде как подтверждают), что сам по себе рассказ достаточно корректен и ничьи чувства не оскорбит....
Но Запада нет и Востока нет
Володе «Ослику» - с огромной благодарностью за помощь и поддержку.
Oh, East is East, and West is West, and never the twain shall meet,
Till Earth and Sky stand presently at God's great Judgement Seat;
But there is neither East nor West, Border, nor Breed, nor Birth,
When two strong men stand face to face, though they come from the ends of the earth!"
Rudyard Kipling, “The ballad of East and West”.
Часть I.
Эпизод 1.
Ну и жара на улице, хуже Бирмы, ей-Богу. Хорошо, здесь хоть сухо. А сегодня раз в жизни повезло: пост в шикарном отеле.
Июнь 1946 года, действительно, был в Подмандатной Палестине необычно жарким даже по местным понятиям - в прямом и переносном смысле. Рядовой Лиам Дайгнэн, одинокий часовой около кабинета с запылённой табличкой «Maj. Gen. Sir Graham D. Urquhart КBE, Deputy High Commissioner for Palestine” [1] в глухом конце длинного коридора в южном крыле иерусалимского отеля «Царь Давид» - штаб-квартире британской военной администрации - имел все основания радоваться своему прохладному посту. Вот только скука... Впрочем, дверь в противоположном конце коридора вдруг повела себя странным образом, обеспечивая долгожданное развлечение.
Выглядело это, и вправду, странно: дверь слегка приоткрылась, потом закрылась опять, потом приоткрылась чуть дальше, потом открылась примерно на полфута, превозмогая сопротивление пружины, и в коридоре обнаружился рыжеволосый ангел лет шести, живо напомнивший Лиаму оставшуюся в бесконечно далёком Дерри сестрёнку. Лиам знал точно, что кабинет за его спиной пуст, от остальной части отеля его отделяла закрытая теперь дверь, следовательно, можно было позволить себе кое-какие вольности.
-Тебя кто сюда пустил? Ты что тут делаешь-то?
- Папу ищу.
- Кто папа? Тебя как звать-то?
- Люси. Люси Эйр-Ноттингтон, - миниатюрная обладательница аристократической двуствольной фамилии явно чувствовала себя вполне уверенно в сугубо взрослой обстановке штаба и даже была не прочь поддержать разговор:
- А у Вас акцент, как у дяди Мика. У мамы тоже такой бывает, только не когда говорит, а когда поёт Оуэну колыбельную. Только я не люблю эту колыбельную. В ней про банши [2]
- Тогда я её, кажется, знаю, её и моим сёстрам пели...
- Дверь дёрнулась опять, Лиам замолчал на полуслове и вытянулся в струнку, но это опять оказался гражданский человек – молодая дама лет двадцати пяти, дразнящей, будоражащей, нескромной какой-то красоты, очевидной несмотря на очки с затемнёнными по случаю субтропического солнца стёклами, и с такими же, как у девочки, рыжими волосами, спадающими ниже плеч, несмотря на жару (видать, не особо много по улицам ходит). Сходство между двумя посетительницами было очевидное и кое-что объясняло – капитана Роберта Эйр-Ноттингтона Лиам знал (капитан был видный мужчина, но прихрамывал и ходил с тяжёлой палкой, так что спутать его с кем-то другим было трудно), и волосы у него были не рыжие.
- Люси, вот ты где, у кабинета генерала, а я ищу тебя по всему отелю. Ей-Богу, иногда я жалею о своих принципах.
- Что такое принципы, мама?
- Принципы – это когда ты точно знаешь, что хорошо делать, а что плохо и нельзя. Например, я точно знаю, что никогда не буду шлёпать ни тебя, ни Оуэна, когда он подрастёт. Хотя это иногда трудно. Следовать принципам всегда трудно, и иногда приходится приносить жертвы.
- А что такое жертвы?
Тут посетительница вздрогнула от маленького, хотя, в общем-то, предсказуемого чуда: неподвижный часовой, торчавший статуей у дверей кабинета генерала Уркуарта, ожил наподобие некой конопатой Галатеи мужского пола и полюбопытствовал, с сильным акцентом её родной страны:
- Простите, мэм, девочка говорит, мы с Вами вроде как земляки?
- Вероятно, раз треплетесь на посту, да ещё с женой офицера. У кого ещё в британской армии, кроме ирландца, хватит нахальства...?
- Ну, Вы ж земляка-то не выдадите, мэм.. Я вот удивляюсь, у Вас акцента совершенно нет, ну просто совсем не слышно...
- Может и быть, если захочу.
- А, теперь слышу. Нет, не совсем земляки. Вы с Юга, как я понимаю – из Дублина?
- Из Дублина. А Вы – из Белфаста?
- Из Дерри. Рядовой Лиам Дайгнэн, к Вашим услугам, мэм. А как это у Вас всё-таки получается – включать и выключать акцент? Я так не умею, меня, ребята говорят, за милю слышно... Я в Бирме воевал, Четырнадцатая армия, если слышали, так меня ребята начисто замучили плоскими шуточками насчёт рисовых делянок – rice paddies [3].
- Пришлось выучиться, земляк, - не очень весело усмехнулась посетительница. Я... в хорошей школе училась, а в хорошей школе знаете, что можно было заработать, если разговаривать на простонародный манер?
- Догадываюсь, - взгляд Лиама скользнул по фигуре собеседницы, задержался на мгновение чуть пониже талии, и на лице у него при этом мелькнуло мимолётное, но столь явное «вот бы одним глазком...», что та слегка поморщилась. Некий эквивалент известного «все мужики...», по-видимому, существует и существовал у женщин всех времён и всех народов. Впрочем, чего ожидать – «казарма не растит святых из холостых парней».
- А что можно было заработать, мама? - с безошибочным инстинктом ребёнка Люси выбрала самый неудобный вопрос и самый неподходящий момент, чтобы задать его.
- Кое-что, что некоторым нахальным обезьянкам, может быть, и не повредило бы. Но на их счастье, их родители кое-что друг другу обещали перед свадьбой. Я попала в мой первый интернат, когда я была всего на два года старше, чем ты сейчас, Люси.
Простите, мэм, если Вы... – тут дверь позади скрипнула опять, и дама обнаружила, что с её Галатеей свершилось обратное превращение, и доблестный воин замер в установленной уставом позе с каменным лицом. У него были на то все основания – с капитаном Арчибальдом Мак-Махоном шутить не приходилось.
- Что здесь происходит, Дайгнэн?
- Добрый день, Арчи, это я виновата. Я пыталась выяснить у рядового, где Роб, но он, разумеется, молчит, как рыба, - автоматически соврала посетительница, приученная долгими годами тренировки (в конце концов, армия и закрытая школа не так уж сильно отличаются друг от друга по духу), одновременно состроив отчаянную гримасу дочке.
Выражение усатой физиономии капитана Мак-Махона изменилась за одно мгновение от грозного до преувеличенно галантного, если не льстивого:
- Если Вы ищете Роба, Алекс, то он уехал вместе со Стариком к сэру Эвелину[4]. . Я посоветовал бы Вам подождать в фойе, они должны скоро вернуться – Старик собирался сам допрашивать террористку, а её должны привезти через четверть часа. Разрешите, я провожу Вас?
- Спасибо, Арчи, я знаю дорогу. И я просила Вас несколько раз, не называйте меня Алекс. Моё полное имя итальянское, Alessandra, буквы «экс» в нём нет. Так что сокращать можно так, как говорит Роб – Sandie, – или как говорили в школе – Sandra, - но уж точно не Alex. Вы говорили, террористку?
- Задержали два дня назад. По нашим данным, связная из группы Ариэля бен Цви. Большая удача – у этих ребят куда меньше народа, чем в «Иргун» и даже в остатках банды Штерна[5], но больше дерзости. По нашим данным, львиная доля мостов семнадцатого числа[6]. – их работа. Так что если через неё мы сможем выйти на их след... Пока, впрочем, молчит. Не понимаю, почему Старик с ней миндальничает, даже флейту ей в камере оставил. У меня бы она уже заговорила... Алекс.. то есть Сэнди, Вы понимаете, это конфиденциально.
- Разумеется. Флейту, говорите... Я ведь в школе тоже играла немного, хотя у меня это не основной инструмент. Если можно, мы с Люси подождём здесь – здесь есть диван, и прохладнее, чем в фойе. Она вытащила из сумочки детскую книжку и протянула дочке.
- Вообще-то это против правил, но ради Вас, Алекс, можно нарушить любое правило (опять Алекс, поморщилась посетительница, но не стала возмущаться вслух. Может, так и лучше – пусть правильное имя остаётся для тех, кто мне нравится). Простите, я должен Вас оставить на пару минут - служба.
Четверть часа, о которых он говорил, оказались подозрительно короткими. Не прошло и пяти минут, как дверь открылась опять, впустив двух ошалевших от жары солдат, сопровождавших миловидную молодую женщину лет двадцати, с коротко остриженными чёрными волосами, с явным облегчением потиравшую запястья – один из солдат держал наручники.
Рыжеволосая офицерская жена и темноволосая арестантка взглянули друг на друга, сначала лениво и несколько смущённо, потом ещё раз, c удивлением, и, наконец, опять – откровенно ошарашенно:
- Сандра?
- Рози?
Так, соображала рыжеволосая Сандра, по-английски здесь лучше с ней не разговаривать. По-ирландски тоже не стоит: часовой земляк, да Рози вряд ли успела выучить как следует – я и сама не очень-то бегло говорю. По-немецки, на родном языке Рози - солдаты разозлятся, они наверняка воевали. Здешнего языка я не знаю, это Роб лингвист, потому и загремел сюда. Попробуем по-французски.
- Давно ты тут? Я не знала. И насколько это серьёзно? .
- В Палестине - полтора года. Нелегально. В кутузке – третий день. Да, боюсь, серьёзно. Слушай внимательно, Сандра, по документам мне неполных восемнадцать – не выдавай им мой настоящий возраст, а то будет ещё серьёзнее.
- Не положено разговаривать с арестованной, мэм, - не очень уверенно запротестовал один из конвоиров, на ист-эндский манер глотая t в середине слов и h в начале. Прекрасно, этот по-французски точно не понимает, не оказался бы только второй джерсейцем каким-нибудь[7].
- Мне можно. Спросите капитана Мак-Махона, если не верите, - не моргнув глазом, сблефовала Сандра, -
- Не обращай внимания, Рози. Хорошо, не выдам, конечно. Я постараюсь помочь, и Роба попрошу – мы полгода как здесь, он служит в военной администрации. Не знаю только, что мы можем сделать. Называть твоё настоящее имя можно?
- Наверное, можно, хотя здесь я Веред Хар-Захав. Роза Гольдберг осталась в Европе – или умерла вместе с… в общем, в Австрию мне возвращаться не к кому. А в Ирландии я была в гостях – не дома. Здесь единственное место на свете, где я смогу быть дома. Когда-нибудь. Арик говорит: скоро.
- Арик?
- Арик Гиршензон. Ариэль бен Цви. Мой жених.
Уловив знакомое имя, второй конвоир решительно заявил (с йоркширским акцентом – пронесло, и, кстати, надо запомнить: земляк Роба), что дальнейших разговоров без личного разрешения начальства не потерпит.
- Отлично, пошли искать папу, Люси (не будем ждать, пока Арчи Мак-Махон появится тут и придётся объясняться). Du courage, Рози!
Эпизод 2.
- Роб, мы должны ей помочь! Это же Рози Голдберг, Ring-а-Rosie, мы играли вместе в школьном ансамбле. А самое главное, она была несколько месяцев секретаршей и помощницей Мика, в самое трудное время – ты должен помнить.
- Сэнди, я решительно ничего не могу сделать и не уверен, хочу ли. Ясно, что товарищей она не выдаст, - не мне тебе это объяснять, вы с ней вместе учились - хотя они у Старика в печёнках сидят. Хорошо хоть, что у этой банды, в отличие от двух других, хватило совести держать перемирие до конца войны в Европе. Но всё равно – устраивать диверсии против нас, когда мы только что кончили воевать против тех, кто... ты понимаешь. И потом, как эти дурни не понимают, что мы всё равно уйдём, на несколько месяцев раньше или на несколько месяцев позже, и как только мы уйдём, на них сразу кинутся с четырёх сторон. Нет, с трёх, с четвёртой море, в которое их и сбросят, если не произойдёт чуда. Так что, казалось бы, самое логичное для них - беречь силы, а не воевать, как полные идиоты, с врагами своих врагов.
-Вчерашних врагов. Сегодняшним мы как раз помогаем. Не надо читать мне лекцию, Роб. Я всё это слышала в пятницу, на рауте. И я помню, что ответил тебе доктор Эйдельман – что если их и сбросят в море, то только из-за нас и из-за того, что мы ограничиваем, а честно сказать - запрещаем иммиграцию, когда у них каждый потенциальный боец на счету. И что возразил ему на это доктор Эль-Хакими..
- Сэнди, я всё прекрасно понимаю. Я взял в руки оружие десять лет назад, чтобы воевать против очевидного зла. Я бы с удовольствием вышел в отставку и занялся наукой, как Мик, ещё в сентябре прошлого года. Изучал бы себе эволюцию арабских корней в андалусийских диалектах – жаль только, в Испанию мне въезд закрыт. Надо было мне сдуру решить после выборов прошлого года, что первому в истории страны правительству социалистов – каких-никаких – стоит послужить ещё немного. Я думал, я буду помогать здесь мирному роспуску империи - мистер Эттли говорил такие красивые слова по этому поводу[8]. ... А на деле – мы не торопимся уходить, а местные только и ждут, когда мы уйдём, чтобы вцепиться друг другу в глотки.
- Не больно-то они и ждут. Особенно арабы.
- Это цветочки, Сэнди. Как только мы уйдём, здесь будет настоящая большая война, и дай Бог, чтобы Рози... Мирный роспуск империи, чёрта лы...,– извини, Сэнди, еле сдержался.
- Это называется сдержался?
- Ну, извини. Так или иначе, очевидного зла что-то не видно. Три стороны – три правды, и я по долгу присяги должен защищать нашу - наименее убедительную, честно сказать. Если бы только все местные были интеллектуалами вроде доктора Эйдельмана и доктора Эль-Хакими, которые могут нормально говорить со мной и друг с другом. Но, боюсь, бал правят не они, а фанатики. И Рози - с ними. Так что, подозреваю, сидеть ей в тюрьме до конца мандата. И только от неё зависит, насколько ей там будет комфортно. Хорошо ещё, что самое страшное ей, кажется, не грозит даже в теории [9].
- Самое страшное ей грозить не должно – по документам она несовершеннолетняя. И на вид ей, действительно, можно дать семнадцать лет.
- Вот именно. Если тебе разрешат свидание, передай ей, пусть молчит, если хочет, но пусть не хамит Старику – он уже грозился, что если она, вместо того, чтобы разговаривать, опять порадует его какой-нибудь из своих любимых мелодий, он не только флейту у неё отберёт, но и вообще подумает, не воспользоваться ли тем, что она несовершеннолетняя.... Ты понимаешь, что я имею в виду. Идея Арчи, разумеется. Он вообще непрерывно убеждает Старика, что нечего с Рози миндальничать, по-хорошему она не заговорит, так что надо попробовать по-плохому... Камеру на солнечной стороне, не очень дружелюбную соседку из арабов, что-нибудь в таком роде...
- Скотина твой Арчи, я его всегда терпеть не могла. И солдаты его не любят. И у такого хватает наглости... Держу пари, что он из тех, кто, будучи старшеклассником в какой-нибудь знаменитой школе, получал откровенное удовольствие, наказывая тростью младших.
- Ты бы выиграла пари, если бы у меня хватило глупости с тобой спорить. Он сам мне рассказывал за стаканом кларета, во всех деталях – как надо разбегаться из угла и как замахиваться для наилучшего эффекта. Мне очень хотелось выплеснуть кларет ему в лицо, но долг офицера и джентльмена... Я с некоторым трудом перевёл разговор на другую тему.
Эпизод 3.
В чём дело, Роб!? Ты сегодня рано. Знаешь, Эстер - не няня, а просто чудо. Поблагодари Эдди Говарда за рекомендацию. Дети её обожают, а у меня, в кои веки, появилось свободное время. Ради этого я, наверное, переживу, если Люси заговорит через некоторое время с акцентом Уайтчепла и Голдерз-Грин [10]. Представь себе, я, не только ту сказку для Люси наконец-то записала, я, похоже, смогу-таки сыграть в любительском спектакле. Всем смертельно надоели Гилберт и Салливан[11], так что Грэйс из американской колонии нашла замечательный короткий рассказ какого-то малоизвестного американца начала века, а я перекладываю его для сцены. С условием, разумеется, что получу главную роль. Я для неё создана – у героини замечательные волосы, и в этом вся штука. Правда, по сюжету...
- Сэнди, Бог с ним, со спектаклем. Тут дело серьёзное. Чего я боялся, то и случилось. Старик, как истинный рыцарь, решил навестить Рози в тюрьме – похоже, последняя попытка уговорить её заговорить по-хорошему. И Арчи увязался с ним. Она опять вместо разговора заиграла ему одну из своих... мелодий – не то «Безымянных солдат», не то что-то ещё в том же роде. Арчи решил собственноручно отобрать у неё флейту, видимо, сделал это не очень галантно и получил по физиономии.
- Рози дала по физиономии Арчи Мак-Махону? Господи, сколько раз мне хотелось...
- Погоди радоваться. Старик вступился, и ему под горячую руку тоже попало. Похоже, что Арчи добился-таки своего. Старик согласился, что по-хорошему Рози не заговорит и для начала собирается угостить её, как несовершеннолетнюю, не то тростью, не то «судебными розгами» [12]. Не знаю, где они прутья найдут подходящие в этом чёртовом климате.
- Этого нельзя допустить. Это безумие. У Рози, в отличие от меня, нет богатого школьного опыта по этой части. Люси-большая чуть не заработала настоящий невроз после первого раза – её чуть не неделями кряду мучили кошмары. И это в семнадцать лет, и в школе, где такие вещи вроде как нормальны. А Рози двадцать с лишним... Она сойдёт с ума или наложит на себя руки, а её друзья этого так не оставят... Роб, ты учился в школе вместе с половиной Уайтхолл, ты должен что-то сделать, позвони Гарольду.
- Звонил. По штабной линии – спасибо Найджелу Фицмайклу. Гарольд говорит, что ради нас с тобой горы свернёт, но помочь пойманной с поличным террористке не может.
- Хорошо, я пойду к Старику сама завтра утром и попробую переубедить его. Ты можешь сделать так, чтобы он меня принял?
Эпизод 4.
- Я ррад добрроте Вашего серрдца, миссис Эйрр-Ноттингтон, но советую Вам найти более благодаррный объект покрровительства, чем мисс Карр...Харр.. никак не могу запомнить.
- Я знала её как Рози Голдберг, сэр Грэм. Мы проучились около года в одной школе. Я не знаю, как она у нас оказалась и кто помог ей - ей одной, без семьи - покинуть Австрию, не дожидаясь 1938 года. Более того, она была...,- тут Сандра прикусила язык, вспомнив о просьбе Рози – работа секретаршей явно не вязалась с её паспортным возрастом), - Сэр Грэм, Вы не можете этого сделать, телесные наказания женщин, даже тюремные, отменены чуть не сто лет назад.
- Отменены наказания соверршеннолетних женщин в метррополии, а здесь колонии – прриходится говоррить с людьми на том языке, которрый они понимают. Запад есть Запад, Восток есть Восток.
Почему-то я именно так и представляла себе его литературные пристрастия, - усмехнулась про себя собеседница генерала, - Надо будет ввернуть цитатку.
- Но, сэр Грэм, Вы ведь имеете дело не с темнокожими туземцами. Эти люди – такие же европейцы, как и мы. Я играла вместе с Рози в школьном ансамбле. Вы же слышали, как она играет на флейте. Вы не можете обращаться с ней, как с дикаркой.
- А мы и не обрращаемся с ней, как с дикарркой. Не забывайте, что мисс... Голдберрг – прростите, никак не могу запомнить её дикое здешнее имя – несоверршеннолетняя. Мы собирраемся всего лишь наказать её так, как наказывают цвет нашего собственного юношества в лучших школах стрраны - вплоть до Итона... Вам дуррно, миссис Эйрр-Ноттингтон?
- Не обращайте внимания, сэр Грэм. Я не могу припомнить точно, но не исключено, что настоящий возраст Рози может быть несколько более взрослым, чем по её документам.
- Вот этого Вы не говоррили, миссис Эйрр-Ноттингтон, а я не слышал. Прри задерржании прри ней был пистолет, и хотя я соверршенно уверрен, что обрращаться с ним она не умеет, но форрмально, будь она соверршеннолетней, это пахло бы уже не ррозгами. Советую Вам забыть о том, что Вы мне только что сказали.
- Благодарю Вас, сэр Грэм. Но ...
- Я очень сожалею, миссис Эйрр-Ноттингтон, но оскоррбление нанесено не лично мне, а прредставителю Администррации Его Величества, и я не впрраве отменять ррешение тррибунала. Единственное, что я могу обещать – что прриводить прриговорр в исполнение будет женщина, и прроцедурра не будет публичной, как для подрростков мужского пола.
- Сэр Грэм, ради Бога, подумайте о последствиях. Я точно знаю, что несколько почти точно таких же случаев было на рубеже веков в России, и посмотрите, чем всё кончилось там. А ведь в подполье едва ли не большинство – потомки выходцев из России, по крайней мере из старой Российской империи. К тому же я здесь всего полгода, но даже я знаю, что эти люди считают себя первым поколением свободных людей после двух тысячелетий рабства и болезненно, обострённо воспринимают унижение. Тем более, раз речь о женщине. Вы получите здесь вторую Южную Африку-1901 или по меньшей мере то, что происходило у меня на родине между шестнадцатым и двадцать вторым годом.
- У Вас на рродине?
- Я из Ирландии, сэр Грэм.
- Вот уж не подумал бы. У Вас соверршенно нет акцента.
- Вы не первый, кто говорит мне, поверьте. Я училась в респектабельной закрытой школе, и если не выражаться, как леди, то последствия могли быть...неприятными.
- Да, у нас в школе тоже не ррекомендовалось говоррить на шотландском диалекте, по кррайней мерре прри учителях.
- Вот видите! Это, кстати, именно школа сделала меня убеждённой противницей телесных наказаний – то есть в школе я об этом не задумывалась, я с этим выросла, и, видит Бог, в опыте у меня недостатка нет. Но потом – задумалась и ясно поняла, что они попросту не работают – по собственному опыту и по опыту всех моих одноклассниц. Только запугивают и озлобляют, а учат только одному - в следующий раз не попадаться. Я успела вступить в Англии в Лигу Защиты Гражданских Прав[13], под влиянием моей золовки, sister-in-law - жены моего брата, мы дружили в школе, я в её честь даже дочку назвала. Она, кстати, наполовину Ваша соотечественница и работает сейчас у Вас на родине, на историческом факультете Эдинбургского университета... Жалко, сделать мы ничего не успели – в военное время были более неотложные дела.
- Мне тррудно одобррить Вашу позицию. Наша система наказаний - часть славной спарртанской тррадиции, сделавшей Имперрию великой. А рраз вы учились в одной школе, то, следовательно, и у мисс... Голдберрг есть некоторрый опыт, Рраз так, то она должна перренести наказание без особых сложностей.
- Как раз у неё опыта нет! У нас... сменилась директриса вкоре после её появления (Господи, как это было важно тогда, какой ерундой кажется сейчас, после всего, что произошло с тех пор, и какой дурой я должна ему казаться...). Сэр Грэм, Вы же сами должны понимать, что я права! Такими методами никого нельзя исправить...
- Я и не ррассчитываю испрравить её харрактерр. Это не моё дело. Я не школьный учитель. Мне нужно выловить эту банду до того, как их… акции прриведут к серрьёзным жерртвам. Я потрратил несколько дней, пытаясь убедить её заговоррить по-хоррошему, но теперрь вынужден прризнать, что фанатики гуманного обрращения не понимают. Надеюсь, что эта маленькая, безврредная и вполне законная пррроцедурра, a shorrt sharrp shock, даст ей понять, что с теми, кто непрримиррим к нам, и мы можем быть жёсткими – повторряю, не наррушая закона.
- Неужели Вы думаете, что сильного человека можно сломить унижением? По себе проверьте, сэр Грэм. Вы тоже сильный человек, и ... Про диалект не знаю, но акцент-то у Вас остался очень сильный. Правда, Вам проще. Как я теперь поняла, англичане инстинктивно считают человека, говорящего с шотландским акцентом – простите – скучноватым, зато заслуживающим доверия. А с ирландским – ровно наоборот.
- Я убеждён, что Вы-то заслуживаете доверрия, миссис Эйрр-Ноттингтон.
- Потому что у меня нет акцента? Нет-нет, я пошутила. Простите, сэр Грэм, раз я заслуживаю доверия, может быть, Вы разрешите мне сделать последнюю попытку? Если бы я могла поговорить с Рози наедине, и не в комнате свиданий, а прямо в камере, чтобы было очевидно, что никто не подслушивает.... Как в той же «Балладе о Востоке и Западе» – «когда сильный с сильным лицом к лицу» - а почему, собственно, сильный с сильным, а не сильная с сильной? Возможно, я смогла бы уговорить её вывести Вас на след группы. Если, разумеется, Вы лично обещаете мне, что никто из них не разделит судьбу Авраама Штерна[14]
- Пррямо в камерре? Это прротив всех прравил...
- Я знаю, что у Вас есть полномочия, если не нарушить правила, то по крайней мере слегка погнуть их... Это может быть Ваша единственная возможность выйти на след Ариэля бен Цви – равно как и избежать крайне неприятной обязанности. Я знаю, что Вы рыцарь не только с формальной точки зрения, и убеждена, что Вы не можете с лёгкой душой велеть высечь женщину.
- Девчонку, а не женщину.
- Какая разница... Я рассчитываю избавить Вас от необходимости сделать это.
- Подозрреваю, что Вы в тюррьме не бывали, миссис Эйрр-Ноттингтон.
- Я бОльшую часть детства провела в тюрьме, сэр Грэм. Только она называлась респектабельным интернатом.
- Ну нет, настоящая тюррьма – это хуже. Ррешётки на окнах, глазок на дверрях. Какая тут открровенность. Хоррошо, я постарраюсь устрроить вам свидание в доме начальника тюррьмы – он не только мой подчинённый, но и мой личный знакомый. Только имейте в виду: дом за перриметрром внутрренней охрраны. Остаётся внешняя, аррмейская, но на всякий случай я поставлю у дома дополнительный карраул. Если что, срразу зовите на помощь.
Эпизод 5.
- Барышня, 2147, пожалуйста. Роб? Только вернулась. Бесполезно. Не знаю, все шотландцы такие упррррямые, или только он и Люси-Большая. Тоже, бывало, как взбредёт ей идея в голову, так трактором не сдвинешь. Да, и ещё Арчи. Тоже, как я понимаю, разве что наполовину шотландец, но упрямства ему не занимать: казалось бы, «нет» - достаточно короткое и ясное слово, но он с завидным упорством умудряется его не понимать. Словом, я еле уговорила Старика разрешить мне поговорить с Рози последний раз сегодня вечером. Я обещала ему, что попробую уговорить её заговорить, на этом и только на этом условии он может избавить её от... В чём дело, Эстер?
- Оуэн не засыпает, мэм. Не знаю, жара или что ....
- Роб, я перезвоню позже. Оуэн опять не спит, придётся попробовать мою безотказную колыбельную.
Менее подходящую к обстановке колыбельную трудно было себе представить. За закрытыми ставнями доводило до каления тысячелетние камни великого города и плавило мозги редких прохожих сумасшедшее солнце Святой Земли, а она пела о мокром октябрьском ветре, стучащемся в стены старого замка в далёкой, дождливой и ветреной стране, пела, впрочем, думая не о словах, а о том, что предстояло вечером. На третьем повторении как раз того куплета, который так не нравился Люси (“Send all ill winds to hinder us, //My helpless babe and me, // Dread spirit of Blackwater banks, // Clan Eoin’s wild banshee, //But Holy Mary, pitying us, //In Heaven for grace doth sue, //Singin’ ha shu bai lu lai lu lo lan, // Singin’ ha shu bai lu lo lu... “) малыш начал, наконец, обнадёживающе клевать носом.
Сандра осторожно допела последний куплет -
«Take time to thrive, my ray of hope, //In the garden of Dromore, //Take heed, young eaglet, till your wings//Are feathered, fit to soar,//A little rest, and then, our land//Is full of work to do,//Singin’ ha shu bai lu lai lu lo lan,//Singin’ ha shu bai lu lo lu... “ – и тихо-тихо уложила спящего сынишку в кроватку.
Вот именно. A little rest, and then, our land is full of work to do – немного отдыха, а потом, наша земля полна несделанных дел. Рози, конечно, будет отказываться наотрез, она не привыкла подводить друзей... но я ей объясню...
Эстер, сегодня Вы забираете Люси из школы – я останусь с Оуэном.
*****
Жара немного схлынула, когда Сандра, чмокнув на прощание допивавшую молоко Люси и тихонько погладив всё ещё спящего малыша, вышла из дома и направилась к ожидающему автомобилю, любезно присланному генералом. Раз в жизни появившись на улице без детей или хотя бы одного ребёнка, она выглядела настолько эффектно, что трое молодых людей в уличном кафе напротив, не сговариваясь, отложили газеты (две «Гаарец» и одну «Палестайн Пост») и проводили её длинными взглядами. Сандра, как все по-настоящему красивые женщины, привыкла к этим взглядам – длинным, восхищённым, часто оценивающим и не всегда особенно чистым. Слышать разговор молодых людей она, конечно, не могла, да и не поняла бы, не зная языка, а жаль. Он мог бы оказаться для неё очень небезинтересным:
- Ари, решать тебе, но я тебе точно говорю, лучше её нам и не найти. Жена британского офицера – так? Так. У мужа связи в Лондоне – так? Так. Примерно одного возраста с Розой – так? Так. Они с Розой, как Эстер говорит, чуть ли не в школе вместе учились, и даже внешне похожи, только эта рыжая. А главное, Эстер точно слышала, как она говорила по телефону – она собирается уговаривать Розу выдать нас.
- Долго ей придётся уговаривать. Шмуэл, у неё двое детей.
- А кто детей-то собирается трогать?
- А если англичане не поддадутся и нам таки придётся сделать это? Она потом ничего с собой не сделает? Этого я брать на душу не хочу. Мы не убийцы– мы солдаты без формы и без имён. [15]
- Вот именно ради детей и не сделает. И потом, она-то привычная. Она англичанка, их всех драли в школе, как сидорову козу. А её в первую очередь – Эстер слышала, как она говорила мужу. А что нам ещё-то делать? Штурмовать тюрьму у нас сил нет, по крайней мере у нас одних. В старой организации на такое не пойдут. А идти на поклон к «Эцель» ты не хочешь.
- Штурм за вечер-два всё равно не подготовить. А с «Эцель» я без прямого приказа центра не связываюсь, и с «Лехи» тем более. К тому же они готовят что-то своё, а что, не говорят, конечно. У нас своя свадьба, у них своя.
- А мы не можем раз в жизни поправить пословицу[16] и попробовать танцн мит эйнем тохес ойф цвей хассенес (потанцевать одной задницей на двух свадьбах_прим. переводчика)?
- Слышать больше не хочу этот язык. Пусть остаётся там, в Вильно - язык рабства и унижений, а мы свободные люди. Свободный народ в стране нашей .[17]
- Арик, с чего вдруг? Язык пророков хорош для молитвы, для поэзии и даже для секретных директив, но уж пошутить-то дай мне на мамэ-лошн[18].
- Имей в виду: ни Адар, ни Моше твои хохмы просто не понимают. Один родился здесь, а второй из Греции и в детстве говорил на ладино. [19]
- Ребята, отвлеклись. Лучше о Розе думайте и на какой свадьбе ей придётся танцн мит эйнем тохес – извини, Ари – если мы будем терять время.
- Ну, делать нечего. Захватываем сразу около тюрьмы, покажем им лишний раз, что мы их не боимся. Никакой стрельбы мне без крайней необходимости... А завтра утром Эстер – она говорит по-английски, как на родном языке – должна позвонить генералу Уркуарту и доходчиво объяснить ему, что если англичане посмеют высечь Розу, мы не постесняемся сделать то же самое с этой рыжей красоткой, которая хотела сделать из неё предательницу.
- Измельчал народ. Эстер дней наших приходится не открывать глаза царю Ахашверошу, а шантажировать его.
- Аман он, а не царь Ахашверош.
- Ари, а если они всё-таки... Мы это действительно сделаем?
- Я знаю? Будем рассчитывать, что либо генерал таки сдастся сам, либо пускай муженёк задействует свои связи в Лондоне. Хватит разговаривать, времени мало.
- Порядок. Адар ждёт с машиной.
Эпизод 6.
Рози перевели из камеры в дом начальника тюрьмы заранее, за полчаса до свидания. В порядке последнего жеста доброй воли этот добросердечный джентльмен велел даже вернуть ей на эти полчаса конфискованную флейту – жест, явно не достигший своей цели, поскольку арестантка немедленно принялась демонстрировать охране – равно как и другим заключённым – что дух её не сломлен ожидающими её неприятностями, радуя их – вперемешку с невинной классической музыкой - как раз теми песнями, из-за которых попала в беду.
Для солдат внешней - армейской – охраны тюрьмы, музыка – любая – была скорее развлечением, чем помехой, так что они без особого протеста слушали величавую мелодию, когда - как раз под заключительное «бе арцейну, эрец Цийон в Ерушалаим » [20] - на посту охраны появилась миссис Эйр-Ноттингтон, в сопровождении солдата – водителя, и протянула начальнику караула подписанный генералом Уркуартом пропуск.
- Да, мы в курсе, мэм. Надо же... Особые условия.. Вы что же, готовить её будете к этому делу?
- Нет, уговаривать. Генерал обещал простить её, если заговорит.
- Ох, трудно Вам будет, мэм. Такую уговоришь... Жалко её немного, но получит то, что заслужила.
- Кто знает. Я удачливая - «удача ирландцев».
- Ну разве что на это надеяться. Кстати, и в карауле у дома будет Ваш соотечественник. Дайгнэн, проводите даму.
- «Опять Вы? Привет, земляк», - подмигнув Лиаму, Сандра последовала за ним к дому, из которого доносилась музыка. Впрочем, как только она исчезла в отведённой под свидание комнате, флейта замолкла – свидание началось. Караульным - Лиаму, ещё одному солдату и сержанту – старшему – пришлось придумывать собственное развлечение. Лиам, например, пытался напевать про себя куплеты из старой солдатской песенки про квартирмейстерский склад, на котором водятся крысы с добрую кошку, яйца, у которых только что ноги не растут, пиво, к которому безопаснее не приближаться, и тому подобные прелести. Он как раз начал следующий куплет - «there was rum, rum, for the General’s tum// In the quartermaster’s stores” - который в данном случае был вряд ли уместен, поскольку считалось, что генерал Уркуарт, как истинный шотландец, пьёт не ром, а виски, - когда музыкальное развлечение было прервано появлением начальника тюрьмы, немного знавшего сержанта неформальным образом.
- Слушайте, Бейкер.. Вы ведь электрик по гражданской специальности... Вы всё равно тут торчите, а у меня опять проводка полетела... Откуда только у здешних строителей руки растут... Гражданского электрика сюда не пустят, а армейского пока дождёшься... Не посмотрите? Куда она, арестантка, отсюда денется – внешняя-то охрана не спит... За мной не залежится...
- Ну, все -то мы оставить пост не можем. Кёрби, Вы поможете мне. Дайгнэн, Вы присмотрите за домом. Одним глазом – за окном, вторым - за дверью. На дверь и я буду посматривать...
- С Вас пинта в следующем увольнении, Sarge[21]. Хотя разве тут настоящую пинту найдёшь...
Как видно, Сандра всерьёз пыталась спасти бывшую соученицу, потому что битых полчаса никаких звуков из дома не доносилось Но и проблема с проводкой оказалась, видимо, серьёзной, поскольку Лиам всё ещё караулил в одиночестве, когда флейта заиграла снова. Увы, это была грустная мелодия, и, когда посетительница вновь появилась на крыльце, было более чем очевидно, что цели своей она не достигла. Не говоря о её подавленном виде и даже как будто изменившейся, усталой походке, из-под очков рекой лились слёзы, от которых лицо миссис Эйр-Ноттингтон распухло и покраснело.
Помотав отрицательно головой на очевидный вопрос Лиама, посетительница сквозь слёзы бросила ему - громким шёпотом с лёгким ирландским акцентом - «пока, земляк».
- Подождите, мэм, я провожу Вас. Sarge, как там Ваша проводка? Я не могу оставить пост!
Сандра, с трудом подавляя рыдания, махнула рукой, как будто говоря «сама дойду». К тому моменту, когда сержант с помощником выбрались из дома, кое-как наладив проводку, критические секунды были потеряны - посетительница уже добрела до поста внешней охраны, отдала начальнику сменившегося за время свидания караула пропуск и ступила за ворота на медленно остывающую вечернюю улицу, сверкнув на прощание ослепительно рыжим блеском волос из-под соломенной шляпки, - одна, без провожатого... Лиам не был суеверен, но что-то в её беззащитной фигуре внушало ему неясное опасение или предчувствие беды – а кроме того, уж очень хотелось поглядеть на неё ещё разок. Лиам отпросившился у сержанта выкурить сигаретку – отказать ему было нельзя, учитывая, что он только что отработал на посту за троих - и выскочил за ворота.
Свою землячку Лиам увидел сразу - она ждала обещанную машину в крохотном скверике напротив тюремных ворот, в сомнительной тени нескольких довольно чахлых лимонных деревьев. И тут произошло нечто, чего Лиам не ожидал, хотя, может быть, предчувствовал... Вместо казённой машины, ожидавшейся через пять минут, рядом со сквером с визгом притормозил совсем другой автомобиль – потрёпанный «Остин» девятьсот мохнатого года выпуска, в Европе таких, считай, и не осталось, только в колониях. Из него выскочили двое молодых людей в белых рубашках, бесцеремонно схватили рыжеволосую землячку Лиама поперёк талии, одновременно пытаясь зажать ей рот, впихнули её в машину, вскочили следом – вся процедура заняла секунду - и «Остин» с неожиданной для этой антилопы-гну прытью взял с места в карьер. Выплёвывая окурок, Лиам заорал «тревога», вылетел на улицу, на ходу сдёргивая с плеча «энфилд», пару раз выстрелил по колёсам и с ругательством опустил карабин - бешено разгоняющийся автомобиль поднял на немощёной улице настоящую дымовую завесу, то есть такую пыль, какую тоже вряд ли найдёшь в Европе, по крайней мере, в Северной, и уж точно не найдёшь ни в вечно мокром Ольстере, ни в джунглях Бирмы. К тому моменту, когда из ворот высыпали остальные охранники, автомобиль уже заворачивал, не снижая скорости, за угол. Опять грубо нарушая устав, Лиам швырнул карабин на землю и вцепился руками в волосы.
Продолжение следует.
- Примечания автора.
[1] Deputy High Commissioner for Palestine –насколько мне известно, должность Заместителя (deputy) Верховного Коммиссара Палестины так же вымышлена, как и сам персонаж.
[2] Банши (banshee) - в ирландской мифологии демон в образе женщины, предвещающий смерть своим пронзительным криком.
[3] paddy – рисовая делянка и одновременно не очень уважительное прозвище ирландца
[4] к сэру Эвелину – видимо, имеется в виду генерал сэр Эвелин Баркер, командующий британскими войсками в Палестине в описываемое время
[5] в «Иргун» и ... остатках банды Штерна - «Иргун» (Иргун Цваи Леуми, «Национальная военная организация», или в сокращении на иврите «Эцель») и «банда Штерна» (в израильской терминологии – «Лехи», сокращение от «Лохамей Херут Исраэль» – «борцы за свободу Израиля») – радикальные (или террористические - в зависимости от позиции пишущего) подпольные правосионистские вооружённые группы в Палестине 40х годов. «Эцель» (с 1943 года) и особенно «Лехи» вели вооружённую борьбу не только против арабов, но и против англичан даже во время Второй мировой войны, в отличие от более умеренной «Хаганы» (вооружённое крыло левосионистских организаций, которое многие источники считают прообразом Армии Обороны Израиля) и её ударной части – «Палмаха». В описываемый момент, в «Палмахе» было около 2000 бойцов, в «Эцель» между 1000 и 1500, в «Лехи», согласно разным источникам, от 80 до 300. Я позволил себе добавить к этим трём реально существовавшим группам вымышленную четвёртую.
[6] Львиная доля мостов 17-го числа – очевидно, имеется в виду акция объединённого еврейского подполья в Палестине 17 июня 1946 года, в ходе которой были одновременно взорваны все мосты, соединявшие подмандатную территорию с внешним миром. Во время одного из этих взрывов погибло 14 бойцов «Палмаха». Данных о потерях среди англичан я не нашёл, вполне возможно, что их не было.
[7] джерсейцем каким-нибудь – коренные жители острова Джерси говорят на «своём» языке – «le jercais» - представляющем собой (хотя джерсейцы не любят в этом признаваться) вариант старофранцузского, так что французский язык понимают без перевода.
[8] мистер Эттли говорил такие красивые слова – Клементу Эттли, премьер-министру в послевоенном лейбористском правительстве Великобритании (1945-1951 гг.), приписывают фразу «мы будем недостойны победы над фашизмом, если не повернёмся спиной к империализму». Похоже, однако, что это апокриф - найти цитату я не смог.
[9] самое страшное ей... не грозит даже в теории Строго говоря, по колониальным законам, совершеннолетнего подпольщика, пойманного с оружием, можно было повесить за одно это, но до 1947 года англичане приводили в действие смертные приговоры подпольщикам в Палестине крайне редко (если точнее, трижды, и во всех трёх случаях, технически говоря, по обвинению в убийстве). Обычно казнь заменялась высылкой в малоприятные для здоровья районы Африки.
[10] с акцентом Уайтчепла и Голдерз-Грин. Уайтчепл и Голдерз-Грин – в описываемое время традиционно еврейские районы Лондона.
[11] “надоели Гилберт и Салливан. Уильям Гилберт (драматург-либреттист) и Артур Салливан (композитор) - авторы «культовых» комических оперетт викторианского и эдвардианского времени, до сих пор очень популярных среди любительских театральных и музыкальных коллективов Англии. Из их оперетт происходят, в частности, те комические куплеты, которые поют герои Джерома К. Джерома. Подробнее см., например, http://en.wikipedia.org/wiki/Gilbert_and_Sullivan
[12] «судебными розгами» - «судебные розги» (judicial birch) использовались для наказания несовершеннолетних правонарушителей в Великобритании до 1947 года. Отличались от «итонских» или школьных чуть большей толщиной прутьев и меньшим их количеством в пучке, то есть представляли собой нечто более привычное русскому тематическому читателю.
[13] Лига Защиты Гражданских Прав (Civil Rights League) – малоизвестная, маловлиятельная и малочисленная общественная организация в Великобритании в середине XX века, боровшаяся, в числе прочего, за полную отмену ТН, школьных и юридических. К сожалению, организация настолько малоизвестная, что я видел упоминание о ней только в одном месте в Сети, которое теперь не могу найти – так что возможно, что она просто вымышленная.
[14] не разделит судьбу Авраама Штерна. Авраам Штерн - руководитель подпольной организации «Лехи» (см. выше). Поэт-националист. В своей борьбе против британских колониальных властей дошёл до того, что всерьёз рассматривал возможность самоубийственного союза с фашистской Германией. Арестован англичанами в 1942 году и немедленно застрелен – по официальной версии, при попытке к бегству, но у героини есть серьёзные основания не доверять этой версии. Подробнее см., например, ru.wikipedia.org/wiki/Штерн,_Авраам
[15] Мы-солдаты без формы и без имён – строчка из песни на слова Авраама Штерна (см. выше) «Безымянные солдаты» - гимна подпольной организации «Лехи» (см. выше).
[16] поправить пословицу. Полностью пословица, о которой идёт речь, звучит так: «мит эйнем тохес кен мен нит танцн ойф цвей хассенес» - «одной ж**ой на двух свадьбах не потанцуешь».
[17] Свободный народ в стране нашей – да простят меня израильтяне за цитату из их государственного гимна (с 1948 года). В описываемый период написанная в XIX веке «Атиква» («Надежда») была, разумеется, гимном ещё не государства, а только сионистского движения. Полностью строчка в дословном переводе: «не умерла ещё наша надежда, надежда двух тысячелетий: жить как свободный народ в стране нашей, стране Сиона и Иерусалима».
[18] мамэ-лошн – язык мамы, родной язык. Заметная часть первых еврейских поселенцев Палестины относилась к языку идиш примерно так, как герой рассказа – как к языку рабства и унижений, который должен остаться в прошлом - но в описываемый период он ещё был для подавляющего большинства палестинских евреев родным.
[19] В детстве говорил на ладино. Ладино, или джудезмо, или иудейско-испаньольский – один из двух основных т.н. жаргонов – языков евреев рассения. На ладино говорили большинство т.н. сефардов –потомков евреев, изгнанных в конце XV века из Испании и осевших на землях бывшей Оттоманской империи – от Марокко до Балкан. Ладино относится к испанскому примерно так, как идиш (язык ашкенази, (восточно)европейских евреев) – к немецкому. В описываемый момент сефардов, говорящих на ладино, в Палестине было очень мало, они появились позже. Подробнее см., например, ru.wikipedia.org/wiki/Еврейские_языки
[20] «бе арецейну, эрец Цийон в Ерушалаим» - «в стране нашей, стране Сиона и Иерусалима» (см.выше).
[21] Sarge (сокращение от «Sergeant») – неформальное, но достаточно уважительное обращение рядового к сержанту. Не знаю, как передать по-русски.
Но Запада нет и Востока нет
Часть 1.
Вместо предисловия
Уважаемые читатели.
Позвольте несколько слов – в данном случае, по-моему, необходимых.
Это очередной и, видимо, последний экспериментальный опус (рассказ или повесть?), отчасти вдохновлённый полемикой в давней ветке «Проклятие Бертрама». Cм. мой недавний пост про восемь вопросов... здесь часть из них отчасти затронуты, включая последний, восьмой.
Я с благодарностью посвящаю рассказ Володе «Ослику», прочитавшему несколько первоначальных версий (окончательную он как раз не читал и, соответственно, ответственности не несёт!!) и сделавшему ряд настолько важных замечаний и предложений, что, наверное, стал отчасти соавтором.
Кроме него, я очень благодарен:
Во-первых, Экзеку, взявшему на себя неблагодарную задачу проверить опус (опять же промежуточную версию – окочательную не видел никто) со знанием местных реалий и исправившему несколько исторических и лингвистических неточностей,
Во-вторых, Алкари и Куно за очень полезные стилистические предложения,
Во-третьих, Джерри, подсказавшей мне в своё время идею о том, что моя первая повесть - «When Irish eyes sre smiling» - может иметь продолжение. Действительно, главные герои нынешнего текста впервые появляются, а некоторые сюжетные линии завязываются, в «Ирландских глазах», см., например,
http://www.sokoly.ru/forum/showflat.php ... &sb=5part=
Очень надеюсь, что опус стимулирует какую-то дискуссию – корректную, если можно. Фактические огрехи, какие ещё найдутся, с удовольствием исправлю по возможности. Памятуя о прошлых проблемах, в этот рассказ я вставил примечания – правда, они авторские, то есть тоже не обязательно свободны от огрехов. Для некоторых читателей большинство примечаний могут быть тривиальны, но надеюсь, хотя бы часть из них может оказаться небесполезной.
Как и в прошлых рассказах, я стремился к уровню фактической и исторической достоверности, приличному не серьёзной исторической литературе (это мне не потянуть), а, по замечательному определению Кролика, доброкачественной приключенческой.
Наконец, мои извинения за выбор времени и места действия. Рассказ писался в основном с апреля по начало июня 2006 г., до всех драматических событий, происшедших с тех пор. Я выждал немного с публикацией – по понятным причинам. Надеюсь (читавшие вроде как подтверждают), что сам по себе рассказ достаточно корректен и ничьи чувства не оскорбит....
Но Запада нет и Востока нет
Володе «Ослику» - с огромной благодарностью за помощь и поддержку.
Oh, East is East, and West is West, and never the twain shall meet,
Till Earth and Sky stand presently at God's great Judgement Seat;
But there is neither East nor West, Border, nor Breed, nor Birth,
When two strong men stand face to face, though they come from the ends of the earth!"
Rudyard Kipling, “The ballad of East and West”.
Часть I.
Эпизод 1.
Ну и жара на улице, хуже Бирмы, ей-Богу. Хорошо, здесь хоть сухо. А сегодня раз в жизни повезло: пост в шикарном отеле.
Июнь 1946 года, действительно, был в Подмандатной Палестине необычно жарким даже по местным понятиям - в прямом и переносном смысле. Рядовой Лиам Дайгнэн, одинокий часовой около кабинета с запылённой табличкой «Maj. Gen. Sir Graham D. Urquhart КBE, Deputy High Commissioner for Palestine” [1] в глухом конце длинного коридора в южном крыле иерусалимского отеля «Царь Давид» - штаб-квартире британской военной администрации - имел все основания радоваться своему прохладному посту. Вот только скука... Впрочем, дверь в противоположном конце коридора вдруг повела себя странным образом, обеспечивая долгожданное развлечение.
Выглядело это, и вправду, странно: дверь слегка приоткрылась, потом закрылась опять, потом приоткрылась чуть дальше, потом открылась примерно на полфута, превозмогая сопротивление пружины, и в коридоре обнаружился рыжеволосый ангел лет шести, живо напомнивший Лиаму оставшуюся в бесконечно далёком Дерри сестрёнку. Лиам знал точно, что кабинет за его спиной пуст, от остальной части отеля его отделяла закрытая теперь дверь, следовательно, можно было позволить себе кое-какие вольности.
-Тебя кто сюда пустил? Ты что тут делаешь-то?
- Папу ищу.
- Кто папа? Тебя как звать-то?
- Люси. Люси Эйр-Ноттингтон, - миниатюрная обладательница аристократической двуствольной фамилии явно чувствовала себя вполне уверенно в сугубо взрослой обстановке штаба и даже была не прочь поддержать разговор:
- А у Вас акцент, как у дяди Мика. У мамы тоже такой бывает, только не когда говорит, а когда поёт Оуэну колыбельную. Только я не люблю эту колыбельную. В ней про банши [2]
- Тогда я её, кажется, знаю, её и моим сёстрам пели...
- Дверь дёрнулась опять, Лиам замолчал на полуслове и вытянулся в струнку, но это опять оказался гражданский человек – молодая дама лет двадцати пяти, дразнящей, будоражащей, нескромной какой-то красоты, очевидной несмотря на очки с затемнёнными по случаю субтропического солнца стёклами, и с такими же, как у девочки, рыжими волосами, спадающими ниже плеч, несмотря на жару (видать, не особо много по улицам ходит). Сходство между двумя посетительницами было очевидное и кое-что объясняло – капитана Роберта Эйр-Ноттингтона Лиам знал (капитан был видный мужчина, но прихрамывал и ходил с тяжёлой палкой, так что спутать его с кем-то другим было трудно), и волосы у него были не рыжие.
- Люси, вот ты где, у кабинета генерала, а я ищу тебя по всему отелю. Ей-Богу, иногда я жалею о своих принципах.
- Что такое принципы, мама?
- Принципы – это когда ты точно знаешь, что хорошо делать, а что плохо и нельзя. Например, я точно знаю, что никогда не буду шлёпать ни тебя, ни Оуэна, когда он подрастёт. Хотя это иногда трудно. Следовать принципам всегда трудно, и иногда приходится приносить жертвы.
- А что такое жертвы?
Тут посетительница вздрогнула от маленького, хотя, в общем-то, предсказуемого чуда: неподвижный часовой, торчавший статуей у дверей кабинета генерала Уркуарта, ожил наподобие некой конопатой Галатеи мужского пола и полюбопытствовал, с сильным акцентом её родной страны:
- Простите, мэм, девочка говорит, мы с Вами вроде как земляки?
- Вероятно, раз треплетесь на посту, да ещё с женой офицера. У кого ещё в британской армии, кроме ирландца, хватит нахальства...?
- Ну, Вы ж земляка-то не выдадите, мэм.. Я вот удивляюсь, у Вас акцента совершенно нет, ну просто совсем не слышно...
- Может и быть, если захочу.
- А, теперь слышу. Нет, не совсем земляки. Вы с Юга, как я понимаю – из Дублина?
- Из Дублина. А Вы – из Белфаста?
- Из Дерри. Рядовой Лиам Дайгнэн, к Вашим услугам, мэм. А как это у Вас всё-таки получается – включать и выключать акцент? Я так не умею, меня, ребята говорят, за милю слышно... Я в Бирме воевал, Четырнадцатая армия, если слышали, так меня ребята начисто замучили плоскими шуточками насчёт рисовых делянок – rice paddies [3].
- Пришлось выучиться, земляк, - не очень весело усмехнулась посетительница. Я... в хорошей школе училась, а в хорошей школе знаете, что можно было заработать, если разговаривать на простонародный манер?
- Догадываюсь, - взгляд Лиама скользнул по фигуре собеседницы, задержался на мгновение чуть пониже талии, и на лице у него при этом мелькнуло мимолётное, но столь явное «вот бы одним глазком...», что та слегка поморщилась. Некий эквивалент известного «все мужики...», по-видимому, существует и существовал у женщин всех времён и всех народов. Впрочем, чего ожидать – «казарма не растит святых из холостых парней».
- А что можно было заработать, мама? - с безошибочным инстинктом ребёнка Люси выбрала самый неудобный вопрос и самый неподходящий момент, чтобы задать его.
- Кое-что, что некоторым нахальным обезьянкам, может быть, и не повредило бы. Но на их счастье, их родители кое-что друг другу обещали перед свадьбой. Я попала в мой первый интернат, когда я была всего на два года старше, чем ты сейчас, Люси.
Простите, мэм, если Вы... – тут дверь позади скрипнула опять, и дама обнаружила, что с её Галатеей свершилось обратное превращение, и доблестный воин замер в установленной уставом позе с каменным лицом. У него были на то все основания – с капитаном Арчибальдом Мак-Махоном шутить не приходилось.
- Что здесь происходит, Дайгнэн?
- Добрый день, Арчи, это я виновата. Я пыталась выяснить у рядового, где Роб, но он, разумеется, молчит, как рыба, - автоматически соврала посетительница, приученная долгими годами тренировки (в конце концов, армия и закрытая школа не так уж сильно отличаются друг от друга по духу), одновременно состроив отчаянную гримасу дочке.
Выражение усатой физиономии капитана Мак-Махона изменилась за одно мгновение от грозного до преувеличенно галантного, если не льстивого:
- Если Вы ищете Роба, Алекс, то он уехал вместе со Стариком к сэру Эвелину[4]. . Я посоветовал бы Вам подождать в фойе, они должны скоро вернуться – Старик собирался сам допрашивать террористку, а её должны привезти через четверть часа. Разрешите, я провожу Вас?
- Спасибо, Арчи, я знаю дорогу. И я просила Вас несколько раз, не называйте меня Алекс. Моё полное имя итальянское, Alessandra, буквы «экс» в нём нет. Так что сокращать можно так, как говорит Роб – Sandie, – или как говорили в школе – Sandra, - но уж точно не Alex. Вы говорили, террористку?
- Задержали два дня назад. По нашим данным, связная из группы Ариэля бен Цви. Большая удача – у этих ребят куда меньше народа, чем в «Иргун» и даже в остатках банды Штерна[5], но больше дерзости. По нашим данным, львиная доля мостов семнадцатого числа[6]. – их работа. Так что если через неё мы сможем выйти на их след... Пока, впрочем, молчит. Не понимаю, почему Старик с ней миндальничает, даже флейту ей в камере оставил. У меня бы она уже заговорила... Алекс.. то есть Сэнди, Вы понимаете, это конфиденциально.
- Разумеется. Флейту, говорите... Я ведь в школе тоже играла немного, хотя у меня это не основной инструмент. Если можно, мы с Люси подождём здесь – здесь есть диван, и прохладнее, чем в фойе. Она вытащила из сумочки детскую книжку и протянула дочке.
- Вообще-то это против правил, но ради Вас, Алекс, можно нарушить любое правило (опять Алекс, поморщилась посетительница, но не стала возмущаться вслух. Может, так и лучше – пусть правильное имя остаётся для тех, кто мне нравится). Простите, я должен Вас оставить на пару минут - служба.
Четверть часа, о которых он говорил, оказались подозрительно короткими. Не прошло и пяти минут, как дверь открылась опять, впустив двух ошалевших от жары солдат, сопровождавших миловидную молодую женщину лет двадцати, с коротко остриженными чёрными волосами, с явным облегчением потиравшую запястья – один из солдат держал наручники.
Рыжеволосая офицерская жена и темноволосая арестантка взглянули друг на друга, сначала лениво и несколько смущённо, потом ещё раз, c удивлением, и, наконец, опять – откровенно ошарашенно:
- Сандра?
- Рози?
Так, соображала рыжеволосая Сандра, по-английски здесь лучше с ней не разговаривать. По-ирландски тоже не стоит: часовой земляк, да Рози вряд ли успела выучить как следует – я и сама не очень-то бегло говорю. По-немецки, на родном языке Рози - солдаты разозлятся, они наверняка воевали. Здешнего языка я не знаю, это Роб лингвист, потому и загремел сюда. Попробуем по-французски.
- Давно ты тут? Я не знала. И насколько это серьёзно? .
- В Палестине - полтора года. Нелегально. В кутузке – третий день. Да, боюсь, серьёзно. Слушай внимательно, Сандра, по документам мне неполных восемнадцать – не выдавай им мой настоящий возраст, а то будет ещё серьёзнее.
- Не положено разговаривать с арестованной, мэм, - не очень уверенно запротестовал один из конвоиров, на ист-эндский манер глотая t в середине слов и h в начале. Прекрасно, этот по-французски точно не понимает, не оказался бы только второй джерсейцем каким-нибудь[7].
- Мне можно. Спросите капитана Мак-Махона, если не верите, - не моргнув глазом, сблефовала Сандра, -
- Не обращай внимания, Рози. Хорошо, не выдам, конечно. Я постараюсь помочь, и Роба попрошу – мы полгода как здесь, он служит в военной администрации. Не знаю только, что мы можем сделать. Называть твоё настоящее имя можно?
- Наверное, можно, хотя здесь я Веред Хар-Захав. Роза Гольдберг осталась в Европе – или умерла вместе с… в общем, в Австрию мне возвращаться не к кому. А в Ирландии я была в гостях – не дома. Здесь единственное место на свете, где я смогу быть дома. Когда-нибудь. Арик говорит: скоро.
- Арик?
- Арик Гиршензон. Ариэль бен Цви. Мой жених.
Уловив знакомое имя, второй конвоир решительно заявил (с йоркширским акцентом – пронесло, и, кстати, надо запомнить: земляк Роба), что дальнейших разговоров без личного разрешения начальства не потерпит.
- Отлично, пошли искать папу, Люси (не будем ждать, пока Арчи Мак-Махон появится тут и придётся объясняться). Du courage, Рози!
Эпизод 2.
- Роб, мы должны ей помочь! Это же Рози Голдберг, Ring-а-Rosie, мы играли вместе в школьном ансамбле. А самое главное, она была несколько месяцев секретаршей и помощницей Мика, в самое трудное время – ты должен помнить.
- Сэнди, я решительно ничего не могу сделать и не уверен, хочу ли. Ясно, что товарищей она не выдаст, - не мне тебе это объяснять, вы с ней вместе учились - хотя они у Старика в печёнках сидят. Хорошо хоть, что у этой банды, в отличие от двух других, хватило совести держать перемирие до конца войны в Европе. Но всё равно – устраивать диверсии против нас, когда мы только что кончили воевать против тех, кто... ты понимаешь. И потом, как эти дурни не понимают, что мы всё равно уйдём, на несколько месяцев раньше или на несколько месяцев позже, и как только мы уйдём, на них сразу кинутся с четырёх сторон. Нет, с трёх, с четвёртой море, в которое их и сбросят, если не произойдёт чуда. Так что, казалось бы, самое логичное для них - беречь силы, а не воевать, как полные идиоты, с врагами своих врагов.
-Вчерашних врагов. Сегодняшним мы как раз помогаем. Не надо читать мне лекцию, Роб. Я всё это слышала в пятницу, на рауте. И я помню, что ответил тебе доктор Эйдельман – что если их и сбросят в море, то только из-за нас и из-за того, что мы ограничиваем, а честно сказать - запрещаем иммиграцию, когда у них каждый потенциальный боец на счету. И что возразил ему на это доктор Эль-Хакими..
- Сэнди, я всё прекрасно понимаю. Я взял в руки оружие десять лет назад, чтобы воевать против очевидного зла. Я бы с удовольствием вышел в отставку и занялся наукой, как Мик, ещё в сентябре прошлого года. Изучал бы себе эволюцию арабских корней в андалусийских диалектах – жаль только, в Испанию мне въезд закрыт. Надо было мне сдуру решить после выборов прошлого года, что первому в истории страны правительству социалистов – каких-никаких – стоит послужить ещё немного. Я думал, я буду помогать здесь мирному роспуску империи - мистер Эттли говорил такие красивые слова по этому поводу[8]. ... А на деле – мы не торопимся уходить, а местные только и ждут, когда мы уйдём, чтобы вцепиться друг другу в глотки.
- Не больно-то они и ждут. Особенно арабы.
- Это цветочки, Сэнди. Как только мы уйдём, здесь будет настоящая большая война, и дай Бог, чтобы Рози... Мирный роспуск империи, чёрта лы...,– извини, Сэнди, еле сдержался.
- Это называется сдержался?
- Ну, извини. Так или иначе, очевидного зла что-то не видно. Три стороны – три правды, и я по долгу присяги должен защищать нашу - наименее убедительную, честно сказать. Если бы только все местные были интеллектуалами вроде доктора Эйдельмана и доктора Эль-Хакими, которые могут нормально говорить со мной и друг с другом. Но, боюсь, бал правят не они, а фанатики. И Рози - с ними. Так что, подозреваю, сидеть ей в тюрьме до конца мандата. И только от неё зависит, насколько ей там будет комфортно. Хорошо ещё, что самое страшное ей, кажется, не грозит даже в теории [9].
- Самое страшное ей грозить не должно – по документам она несовершеннолетняя. И на вид ей, действительно, можно дать семнадцать лет.
- Вот именно. Если тебе разрешат свидание, передай ей, пусть молчит, если хочет, но пусть не хамит Старику – он уже грозился, что если она, вместо того, чтобы разговаривать, опять порадует его какой-нибудь из своих любимых мелодий, он не только флейту у неё отберёт, но и вообще подумает, не воспользоваться ли тем, что она несовершеннолетняя.... Ты понимаешь, что я имею в виду. Идея Арчи, разумеется. Он вообще непрерывно убеждает Старика, что нечего с Рози миндальничать, по-хорошему она не заговорит, так что надо попробовать по-плохому... Камеру на солнечной стороне, не очень дружелюбную соседку из арабов, что-нибудь в таком роде...
- Скотина твой Арчи, я его всегда терпеть не могла. И солдаты его не любят. И у такого хватает наглости... Держу пари, что он из тех, кто, будучи старшеклассником в какой-нибудь знаменитой школе, получал откровенное удовольствие, наказывая тростью младших.
- Ты бы выиграла пари, если бы у меня хватило глупости с тобой спорить. Он сам мне рассказывал за стаканом кларета, во всех деталях – как надо разбегаться из угла и как замахиваться для наилучшего эффекта. Мне очень хотелось выплеснуть кларет ему в лицо, но долг офицера и джентльмена... Я с некоторым трудом перевёл разговор на другую тему.
Эпизод 3.
В чём дело, Роб!? Ты сегодня рано. Знаешь, Эстер - не няня, а просто чудо. Поблагодари Эдди Говарда за рекомендацию. Дети её обожают, а у меня, в кои веки, появилось свободное время. Ради этого я, наверное, переживу, если Люси заговорит через некоторое время с акцентом Уайтчепла и Голдерз-Грин [10]. Представь себе, я, не только ту сказку для Люси наконец-то записала, я, похоже, смогу-таки сыграть в любительском спектакле. Всем смертельно надоели Гилберт и Салливан[11], так что Грэйс из американской колонии нашла замечательный короткий рассказ какого-то малоизвестного американца начала века, а я перекладываю его для сцены. С условием, разумеется, что получу главную роль. Я для неё создана – у героини замечательные волосы, и в этом вся штука. Правда, по сюжету...
- Сэнди, Бог с ним, со спектаклем. Тут дело серьёзное. Чего я боялся, то и случилось. Старик, как истинный рыцарь, решил навестить Рози в тюрьме – похоже, последняя попытка уговорить её заговорить по-хорошему. И Арчи увязался с ним. Она опять вместо разговора заиграла ему одну из своих... мелодий – не то «Безымянных солдат», не то что-то ещё в том же роде. Арчи решил собственноручно отобрать у неё флейту, видимо, сделал это не очень галантно и получил по физиономии.
- Рози дала по физиономии Арчи Мак-Махону? Господи, сколько раз мне хотелось...
- Погоди радоваться. Старик вступился, и ему под горячую руку тоже попало. Похоже, что Арчи добился-таки своего. Старик согласился, что по-хорошему Рози не заговорит и для начала собирается угостить её, как несовершеннолетнюю, не то тростью, не то «судебными розгами» [12]. Не знаю, где они прутья найдут подходящие в этом чёртовом климате.
- Этого нельзя допустить. Это безумие. У Рози, в отличие от меня, нет богатого школьного опыта по этой части. Люси-большая чуть не заработала настоящий невроз после первого раза – её чуть не неделями кряду мучили кошмары. И это в семнадцать лет, и в школе, где такие вещи вроде как нормальны. А Рози двадцать с лишним... Она сойдёт с ума или наложит на себя руки, а её друзья этого так не оставят... Роб, ты учился в школе вместе с половиной Уайтхолл, ты должен что-то сделать, позвони Гарольду.
- Звонил. По штабной линии – спасибо Найджелу Фицмайклу. Гарольд говорит, что ради нас с тобой горы свернёт, но помочь пойманной с поличным террористке не может.
- Хорошо, я пойду к Старику сама завтра утром и попробую переубедить его. Ты можешь сделать так, чтобы он меня принял?
Эпизод 4.
- Я ррад добрроте Вашего серрдца, миссис Эйрр-Ноттингтон, но советую Вам найти более благодаррный объект покрровительства, чем мисс Карр...Харр.. никак не могу запомнить.
- Я знала её как Рози Голдберг, сэр Грэм. Мы проучились около года в одной школе. Я не знаю, как она у нас оказалась и кто помог ей - ей одной, без семьи - покинуть Австрию, не дожидаясь 1938 года. Более того, она была...,- тут Сандра прикусила язык, вспомнив о просьбе Рози – работа секретаршей явно не вязалась с её паспортным возрастом), - Сэр Грэм, Вы не можете этого сделать, телесные наказания женщин, даже тюремные, отменены чуть не сто лет назад.
- Отменены наказания соверршеннолетних женщин в метррополии, а здесь колонии – прриходится говоррить с людьми на том языке, которрый они понимают. Запад есть Запад, Восток есть Восток.
Почему-то я именно так и представляла себе его литературные пристрастия, - усмехнулась про себя собеседница генерала, - Надо будет ввернуть цитатку.
- Но, сэр Грэм, Вы ведь имеете дело не с темнокожими туземцами. Эти люди – такие же европейцы, как и мы. Я играла вместе с Рози в школьном ансамбле. Вы же слышали, как она играет на флейте. Вы не можете обращаться с ней, как с дикаркой.
- А мы и не обрращаемся с ней, как с дикарркой. Не забывайте, что мисс... Голдберрг – прростите, никак не могу запомнить её дикое здешнее имя – несоверршеннолетняя. Мы собирраемся всего лишь наказать её так, как наказывают цвет нашего собственного юношества в лучших школах стрраны - вплоть до Итона... Вам дуррно, миссис Эйрр-Ноттингтон?
- Не обращайте внимания, сэр Грэм. Я не могу припомнить точно, но не исключено, что настоящий возраст Рози может быть несколько более взрослым, чем по её документам.
- Вот этого Вы не говоррили, миссис Эйрр-Ноттингтон, а я не слышал. Прри задерржании прри ней был пистолет, и хотя я соверршенно уверрен, что обрращаться с ним она не умеет, но форрмально, будь она соверршеннолетней, это пахло бы уже не ррозгами. Советую Вам забыть о том, что Вы мне только что сказали.
- Благодарю Вас, сэр Грэм. Но ...
- Я очень сожалею, миссис Эйрр-Ноттингтон, но оскоррбление нанесено не лично мне, а прредставителю Администррации Его Величества, и я не впрраве отменять ррешение тррибунала. Единственное, что я могу обещать – что прриводить прриговорр в исполнение будет женщина, и прроцедурра не будет публичной, как для подрростков мужского пола.
- Сэр Грэм, ради Бога, подумайте о последствиях. Я точно знаю, что несколько почти точно таких же случаев было на рубеже веков в России, и посмотрите, чем всё кончилось там. А ведь в подполье едва ли не большинство – потомки выходцев из России, по крайней мере из старой Российской империи. К тому же я здесь всего полгода, но даже я знаю, что эти люди считают себя первым поколением свободных людей после двух тысячелетий рабства и болезненно, обострённо воспринимают унижение. Тем более, раз речь о женщине. Вы получите здесь вторую Южную Африку-1901 или по меньшей мере то, что происходило у меня на родине между шестнадцатым и двадцать вторым годом.
- У Вас на рродине?
- Я из Ирландии, сэр Грэм.
- Вот уж не подумал бы. У Вас соверршенно нет акцента.
- Вы не первый, кто говорит мне, поверьте. Я училась в респектабельной закрытой школе, и если не выражаться, как леди, то последствия могли быть...неприятными.
- Да, у нас в школе тоже не ррекомендовалось говоррить на шотландском диалекте, по кррайней мерре прри учителях.
- Вот видите! Это, кстати, именно школа сделала меня убеждённой противницей телесных наказаний – то есть в школе я об этом не задумывалась, я с этим выросла, и, видит Бог, в опыте у меня недостатка нет. Но потом – задумалась и ясно поняла, что они попросту не работают – по собственному опыту и по опыту всех моих одноклассниц. Только запугивают и озлобляют, а учат только одному - в следующий раз не попадаться. Я успела вступить в Англии в Лигу Защиты Гражданских Прав[13], под влиянием моей золовки, sister-in-law - жены моего брата, мы дружили в школе, я в её честь даже дочку назвала. Она, кстати, наполовину Ваша соотечественница и работает сейчас у Вас на родине, на историческом факультете Эдинбургского университета... Жалко, сделать мы ничего не успели – в военное время были более неотложные дела.
- Мне тррудно одобррить Вашу позицию. Наша система наказаний - часть славной спарртанской тррадиции, сделавшей Имперрию великой. А рраз вы учились в одной школе, то, следовательно, и у мисс... Голдберрг есть некоторрый опыт, Рраз так, то она должна перренести наказание без особых сложностей.
- Как раз у неё опыта нет! У нас... сменилась директриса вкоре после её появления (Господи, как это было важно тогда, какой ерундой кажется сейчас, после всего, что произошло с тех пор, и какой дурой я должна ему казаться...). Сэр Грэм, Вы же сами должны понимать, что я права! Такими методами никого нельзя исправить...
- Я и не ррассчитываю испрравить её харрактерр. Это не моё дело. Я не школьный учитель. Мне нужно выловить эту банду до того, как их… акции прриведут к серрьёзным жерртвам. Я потрратил несколько дней, пытаясь убедить её заговоррить по-хоррошему, но теперрь вынужден прризнать, что фанатики гуманного обрращения не понимают. Надеюсь, что эта маленькая, безврредная и вполне законная пррроцедурра, a shorrt sharrp shock, даст ей понять, что с теми, кто непрримиррим к нам, и мы можем быть жёсткими – повторряю, не наррушая закона.
- Неужели Вы думаете, что сильного человека можно сломить унижением? По себе проверьте, сэр Грэм. Вы тоже сильный человек, и ... Про диалект не знаю, но акцент-то у Вас остался очень сильный. Правда, Вам проще. Как я теперь поняла, англичане инстинктивно считают человека, говорящего с шотландским акцентом – простите – скучноватым, зато заслуживающим доверия. А с ирландским – ровно наоборот.
- Я убеждён, что Вы-то заслуживаете доверрия, миссис Эйрр-Ноттингтон.
- Потому что у меня нет акцента? Нет-нет, я пошутила. Простите, сэр Грэм, раз я заслуживаю доверия, может быть, Вы разрешите мне сделать последнюю попытку? Если бы я могла поговорить с Рози наедине, и не в комнате свиданий, а прямо в камере, чтобы было очевидно, что никто не подслушивает.... Как в той же «Балладе о Востоке и Западе» – «когда сильный с сильным лицом к лицу» - а почему, собственно, сильный с сильным, а не сильная с сильной? Возможно, я смогла бы уговорить её вывести Вас на след группы. Если, разумеется, Вы лично обещаете мне, что никто из них не разделит судьбу Авраама Штерна[14]
- Пррямо в камерре? Это прротив всех прравил...
- Я знаю, что у Вас есть полномочия, если не нарушить правила, то по крайней мере слегка погнуть их... Это может быть Ваша единственная возможность выйти на след Ариэля бен Цви – равно как и избежать крайне неприятной обязанности. Я знаю, что Вы рыцарь не только с формальной точки зрения, и убеждена, что Вы не можете с лёгкой душой велеть высечь женщину.
- Девчонку, а не женщину.
- Какая разница... Я рассчитываю избавить Вас от необходимости сделать это.
- Подозрреваю, что Вы в тюррьме не бывали, миссис Эйрр-Ноттингтон.
- Я бОльшую часть детства провела в тюрьме, сэр Грэм. Только она называлась респектабельным интернатом.
- Ну нет, настоящая тюррьма – это хуже. Ррешётки на окнах, глазок на дверрях. Какая тут открровенность. Хоррошо, я постарраюсь устрроить вам свидание в доме начальника тюррьмы – он не только мой подчинённый, но и мой личный знакомый. Только имейте в виду: дом за перриметрром внутрренней охрраны. Остаётся внешняя, аррмейская, но на всякий случай я поставлю у дома дополнительный карраул. Если что, срразу зовите на помощь.
Эпизод 5.
- Барышня, 2147, пожалуйста. Роб? Только вернулась. Бесполезно. Не знаю, все шотландцы такие упррррямые, или только он и Люси-Большая. Тоже, бывало, как взбредёт ей идея в голову, так трактором не сдвинешь. Да, и ещё Арчи. Тоже, как я понимаю, разве что наполовину шотландец, но упрямства ему не занимать: казалось бы, «нет» - достаточно короткое и ясное слово, но он с завидным упорством умудряется его не понимать. Словом, я еле уговорила Старика разрешить мне поговорить с Рози последний раз сегодня вечером. Я обещала ему, что попробую уговорить её заговорить, на этом и только на этом условии он может избавить её от... В чём дело, Эстер?
- Оуэн не засыпает, мэм. Не знаю, жара или что ....
- Роб, я перезвоню позже. Оуэн опять не спит, придётся попробовать мою безотказную колыбельную.
Менее подходящую к обстановке колыбельную трудно было себе представить. За закрытыми ставнями доводило до каления тысячелетние камни великого города и плавило мозги редких прохожих сумасшедшее солнце Святой Земли, а она пела о мокром октябрьском ветре, стучащемся в стены старого замка в далёкой, дождливой и ветреной стране, пела, впрочем, думая не о словах, а о том, что предстояло вечером. На третьем повторении как раз того куплета, который так не нравился Люси (“Send all ill winds to hinder us, //My helpless babe and me, // Dread spirit of Blackwater banks, // Clan Eoin’s wild banshee, //But Holy Mary, pitying us, //In Heaven for grace doth sue, //Singin’ ha shu bai lu lai lu lo lan, // Singin’ ha shu bai lu lo lu... “) малыш начал, наконец, обнадёживающе клевать носом.
Сандра осторожно допела последний куплет -
«Take time to thrive, my ray of hope, //In the garden of Dromore, //Take heed, young eaglet, till your wings//Are feathered, fit to soar,//A little rest, and then, our land//Is full of work to do,//Singin’ ha shu bai lu lai lu lo lan,//Singin’ ha shu bai lu lo lu... “ – и тихо-тихо уложила спящего сынишку в кроватку.
Вот именно. A little rest, and then, our land is full of work to do – немного отдыха, а потом, наша земля полна несделанных дел. Рози, конечно, будет отказываться наотрез, она не привыкла подводить друзей... но я ей объясню...
Эстер, сегодня Вы забираете Люси из школы – я останусь с Оуэном.
*****
Жара немного схлынула, когда Сандра, чмокнув на прощание допивавшую молоко Люси и тихонько погладив всё ещё спящего малыша, вышла из дома и направилась к ожидающему автомобилю, любезно присланному генералом. Раз в жизни появившись на улице без детей или хотя бы одного ребёнка, она выглядела настолько эффектно, что трое молодых людей в уличном кафе напротив, не сговариваясь, отложили газеты (две «Гаарец» и одну «Палестайн Пост») и проводили её длинными взглядами. Сандра, как все по-настоящему красивые женщины, привыкла к этим взглядам – длинным, восхищённым, часто оценивающим и не всегда особенно чистым. Слышать разговор молодых людей она, конечно, не могла, да и не поняла бы, не зная языка, а жаль. Он мог бы оказаться для неё очень небезинтересным:
- Ари, решать тебе, но я тебе точно говорю, лучше её нам и не найти. Жена британского офицера – так? Так. У мужа связи в Лондоне – так? Так. Примерно одного возраста с Розой – так? Так. Они с Розой, как Эстер говорит, чуть ли не в школе вместе учились, и даже внешне похожи, только эта рыжая. А главное, Эстер точно слышала, как она говорила по телефону – она собирается уговаривать Розу выдать нас.
- Долго ей придётся уговаривать. Шмуэл, у неё двое детей.
- А кто детей-то собирается трогать?
- А если англичане не поддадутся и нам таки придётся сделать это? Она потом ничего с собой не сделает? Этого я брать на душу не хочу. Мы не убийцы– мы солдаты без формы и без имён. [15]
- Вот именно ради детей и не сделает. И потом, она-то привычная. Она англичанка, их всех драли в школе, как сидорову козу. А её в первую очередь – Эстер слышала, как она говорила мужу. А что нам ещё-то делать? Штурмовать тюрьму у нас сил нет, по крайней мере у нас одних. В старой организации на такое не пойдут. А идти на поклон к «Эцель» ты не хочешь.
- Штурм за вечер-два всё равно не подготовить. А с «Эцель» я без прямого приказа центра не связываюсь, и с «Лехи» тем более. К тому же они готовят что-то своё, а что, не говорят, конечно. У нас своя свадьба, у них своя.
- А мы не можем раз в жизни поправить пословицу[16] и попробовать танцн мит эйнем тохес ойф цвей хассенес (потанцевать одной задницей на двух свадьбах_прим. переводчика)?
- Слышать больше не хочу этот язык. Пусть остаётся там, в Вильно - язык рабства и унижений, а мы свободные люди. Свободный народ в стране нашей .[17]
- Арик, с чего вдруг? Язык пророков хорош для молитвы, для поэзии и даже для секретных директив, но уж пошутить-то дай мне на мамэ-лошн[18].
- Имей в виду: ни Адар, ни Моше твои хохмы просто не понимают. Один родился здесь, а второй из Греции и в детстве говорил на ладино. [19]
- Ребята, отвлеклись. Лучше о Розе думайте и на какой свадьбе ей придётся танцн мит эйнем тохес – извини, Ари – если мы будем терять время.
- Ну, делать нечего. Захватываем сразу около тюрьмы, покажем им лишний раз, что мы их не боимся. Никакой стрельбы мне без крайней необходимости... А завтра утром Эстер – она говорит по-английски, как на родном языке – должна позвонить генералу Уркуарту и доходчиво объяснить ему, что если англичане посмеют высечь Розу, мы не постесняемся сделать то же самое с этой рыжей красоткой, которая хотела сделать из неё предательницу.
- Измельчал народ. Эстер дней наших приходится не открывать глаза царю Ахашверошу, а шантажировать его.
- Аман он, а не царь Ахашверош.
- Ари, а если они всё-таки... Мы это действительно сделаем?
- Я знаю? Будем рассчитывать, что либо генерал таки сдастся сам, либо пускай муженёк задействует свои связи в Лондоне. Хватит разговаривать, времени мало.
- Порядок. Адар ждёт с машиной.
Эпизод 6.
Рози перевели из камеры в дом начальника тюрьмы заранее, за полчаса до свидания. В порядке последнего жеста доброй воли этот добросердечный джентльмен велел даже вернуть ей на эти полчаса конфискованную флейту – жест, явно не достигший своей цели, поскольку арестантка немедленно принялась демонстрировать охране – равно как и другим заключённым – что дух её не сломлен ожидающими её неприятностями, радуя их – вперемешку с невинной классической музыкой - как раз теми песнями, из-за которых попала в беду.
Для солдат внешней - армейской – охраны тюрьмы, музыка – любая – была скорее развлечением, чем помехой, так что они без особого протеста слушали величавую мелодию, когда - как раз под заключительное «бе арцейну, эрец Цийон в Ерушалаим » [20] - на посту охраны появилась миссис Эйр-Ноттингтон, в сопровождении солдата – водителя, и протянула начальнику караула подписанный генералом Уркуартом пропуск.
- Да, мы в курсе, мэм. Надо же... Особые условия.. Вы что же, готовить её будете к этому делу?
- Нет, уговаривать. Генерал обещал простить её, если заговорит.
- Ох, трудно Вам будет, мэм. Такую уговоришь... Жалко её немного, но получит то, что заслужила.
- Кто знает. Я удачливая - «удача ирландцев».
- Ну разве что на это надеяться. Кстати, и в карауле у дома будет Ваш соотечественник. Дайгнэн, проводите даму.
- «Опять Вы? Привет, земляк», - подмигнув Лиаму, Сандра последовала за ним к дому, из которого доносилась музыка. Впрочем, как только она исчезла в отведённой под свидание комнате, флейта замолкла – свидание началось. Караульным - Лиаму, ещё одному солдату и сержанту – старшему – пришлось придумывать собственное развлечение. Лиам, например, пытался напевать про себя куплеты из старой солдатской песенки про квартирмейстерский склад, на котором водятся крысы с добрую кошку, яйца, у которых только что ноги не растут, пиво, к которому безопаснее не приближаться, и тому подобные прелести. Он как раз начал следующий куплет - «there was rum, rum, for the General’s tum// In the quartermaster’s stores” - который в данном случае был вряд ли уместен, поскольку считалось, что генерал Уркуарт, как истинный шотландец, пьёт не ром, а виски, - когда музыкальное развлечение было прервано появлением начальника тюрьмы, немного знавшего сержанта неформальным образом.
- Слушайте, Бейкер.. Вы ведь электрик по гражданской специальности... Вы всё равно тут торчите, а у меня опять проводка полетела... Откуда только у здешних строителей руки растут... Гражданского электрика сюда не пустят, а армейского пока дождёшься... Не посмотрите? Куда она, арестантка, отсюда денется – внешняя-то охрана не спит... За мной не залежится...
- Ну, все -то мы оставить пост не можем. Кёрби, Вы поможете мне. Дайгнэн, Вы присмотрите за домом. Одним глазом – за окном, вторым - за дверью. На дверь и я буду посматривать...
- С Вас пинта в следующем увольнении, Sarge[21]. Хотя разве тут настоящую пинту найдёшь...
Как видно, Сандра всерьёз пыталась спасти бывшую соученицу, потому что битых полчаса никаких звуков из дома не доносилось Но и проблема с проводкой оказалась, видимо, серьёзной, поскольку Лиам всё ещё караулил в одиночестве, когда флейта заиграла снова. Увы, это была грустная мелодия, и, когда посетительница вновь появилась на крыльце, было более чем очевидно, что цели своей она не достигла. Не говоря о её подавленном виде и даже как будто изменившейся, усталой походке, из-под очков рекой лились слёзы, от которых лицо миссис Эйр-Ноттингтон распухло и покраснело.
Помотав отрицательно головой на очевидный вопрос Лиама, посетительница сквозь слёзы бросила ему - громким шёпотом с лёгким ирландским акцентом - «пока, земляк».
- Подождите, мэм, я провожу Вас. Sarge, как там Ваша проводка? Я не могу оставить пост!
Сандра, с трудом подавляя рыдания, махнула рукой, как будто говоря «сама дойду». К тому моменту, когда сержант с помощником выбрались из дома, кое-как наладив проводку, критические секунды были потеряны - посетительница уже добрела до поста внешней охраны, отдала начальнику сменившегося за время свидания караула пропуск и ступила за ворота на медленно остывающую вечернюю улицу, сверкнув на прощание ослепительно рыжим блеском волос из-под соломенной шляпки, - одна, без провожатого... Лиам не был суеверен, но что-то в её беззащитной фигуре внушало ему неясное опасение или предчувствие беды – а кроме того, уж очень хотелось поглядеть на неё ещё разок. Лиам отпросившился у сержанта выкурить сигаретку – отказать ему было нельзя, учитывая, что он только что отработал на посту за троих - и выскочил за ворота.
Свою землячку Лиам увидел сразу - она ждала обещанную машину в крохотном скверике напротив тюремных ворот, в сомнительной тени нескольких довольно чахлых лимонных деревьев. И тут произошло нечто, чего Лиам не ожидал, хотя, может быть, предчувствовал... Вместо казённой машины, ожидавшейся через пять минут, рядом со сквером с визгом притормозил совсем другой автомобиль – потрёпанный «Остин» девятьсот мохнатого года выпуска, в Европе таких, считай, и не осталось, только в колониях. Из него выскочили двое молодых людей в белых рубашках, бесцеремонно схватили рыжеволосую землячку Лиама поперёк талии, одновременно пытаясь зажать ей рот, впихнули её в машину, вскочили следом – вся процедура заняла секунду - и «Остин» с неожиданной для этой антилопы-гну прытью взял с места в карьер. Выплёвывая окурок, Лиам заорал «тревога», вылетел на улицу, на ходу сдёргивая с плеча «энфилд», пару раз выстрелил по колёсам и с ругательством опустил карабин - бешено разгоняющийся автомобиль поднял на немощёной улице настоящую дымовую завесу, то есть такую пыль, какую тоже вряд ли найдёшь в Европе, по крайней мере, в Северной, и уж точно не найдёшь ни в вечно мокром Ольстере, ни в джунглях Бирмы. К тому моменту, когда из ворот высыпали остальные охранники, автомобиль уже заворачивал, не снижая скорости, за угол. Опять грубо нарушая устав, Лиам швырнул карабин на землю и вцепился руками в волосы.
Продолжение следует.
- Примечания автора.
[1] Deputy High Commissioner for Palestine –насколько мне известно, должность Заместителя (deputy) Верховного Коммиссара Палестины так же вымышлена, как и сам персонаж.
[2] Банши (banshee) - в ирландской мифологии демон в образе женщины, предвещающий смерть своим пронзительным криком.
[3] paddy – рисовая делянка и одновременно не очень уважительное прозвище ирландца
[4] к сэру Эвелину – видимо, имеется в виду генерал сэр Эвелин Баркер, командующий британскими войсками в Палестине в описываемое время
[5] в «Иргун» и ... остатках банды Штерна - «Иргун» (Иргун Цваи Леуми, «Национальная военная организация», или в сокращении на иврите «Эцель») и «банда Штерна» (в израильской терминологии – «Лехи», сокращение от «Лохамей Херут Исраэль» – «борцы за свободу Израиля») – радикальные (или террористические - в зависимости от позиции пишущего) подпольные правосионистские вооружённые группы в Палестине 40х годов. «Эцель» (с 1943 года) и особенно «Лехи» вели вооружённую борьбу не только против арабов, но и против англичан даже во время Второй мировой войны, в отличие от более умеренной «Хаганы» (вооружённое крыло левосионистских организаций, которое многие источники считают прообразом Армии Обороны Израиля) и её ударной части – «Палмаха». В описываемый момент, в «Палмахе» было около 2000 бойцов, в «Эцель» между 1000 и 1500, в «Лехи», согласно разным источникам, от 80 до 300. Я позволил себе добавить к этим трём реально существовавшим группам вымышленную четвёртую.
[6] Львиная доля мостов 17-го числа – очевидно, имеется в виду акция объединённого еврейского подполья в Палестине 17 июня 1946 года, в ходе которой были одновременно взорваны все мосты, соединявшие подмандатную территорию с внешним миром. Во время одного из этих взрывов погибло 14 бойцов «Палмаха». Данных о потерях среди англичан я не нашёл, вполне возможно, что их не было.
[7] джерсейцем каким-нибудь – коренные жители острова Джерси говорят на «своём» языке – «le jercais» - представляющем собой (хотя джерсейцы не любят в этом признаваться) вариант старофранцузского, так что французский язык понимают без перевода.
[8] мистер Эттли говорил такие красивые слова – Клементу Эттли, премьер-министру в послевоенном лейбористском правительстве Великобритании (1945-1951 гг.), приписывают фразу «мы будем недостойны победы над фашизмом, если не повернёмся спиной к империализму». Похоже, однако, что это апокриф - найти цитату я не смог.
[9] самое страшное ей... не грозит даже в теории Строго говоря, по колониальным законам, совершеннолетнего подпольщика, пойманного с оружием, можно было повесить за одно это, но до 1947 года англичане приводили в действие смертные приговоры подпольщикам в Палестине крайне редко (если точнее, трижды, и во всех трёх случаях, технически говоря, по обвинению в убийстве). Обычно казнь заменялась высылкой в малоприятные для здоровья районы Африки.
[10] с акцентом Уайтчепла и Голдерз-Грин. Уайтчепл и Голдерз-Грин – в описываемое время традиционно еврейские районы Лондона.
[11] “надоели Гилберт и Салливан. Уильям Гилберт (драматург-либреттист) и Артур Салливан (композитор) - авторы «культовых» комических оперетт викторианского и эдвардианского времени, до сих пор очень популярных среди любительских театральных и музыкальных коллективов Англии. Из их оперетт происходят, в частности, те комические куплеты, которые поют герои Джерома К. Джерома. Подробнее см., например, http://en.wikipedia.org/wiki/Gilbert_and_Sullivan
[12] «судебными розгами» - «судебные розги» (judicial birch) использовались для наказания несовершеннолетних правонарушителей в Великобритании до 1947 года. Отличались от «итонских» или школьных чуть большей толщиной прутьев и меньшим их количеством в пучке, то есть представляли собой нечто более привычное русскому тематическому читателю.
[13] Лига Защиты Гражданских Прав (Civil Rights League) – малоизвестная, маловлиятельная и малочисленная общественная организация в Великобритании в середине XX века, боровшаяся, в числе прочего, за полную отмену ТН, школьных и юридических. К сожалению, организация настолько малоизвестная, что я видел упоминание о ней только в одном месте в Сети, которое теперь не могу найти – так что возможно, что она просто вымышленная.
[14] не разделит судьбу Авраама Штерна. Авраам Штерн - руководитель подпольной организации «Лехи» (см. выше). Поэт-националист. В своей борьбе против британских колониальных властей дошёл до того, что всерьёз рассматривал возможность самоубийственного союза с фашистской Германией. Арестован англичанами в 1942 году и немедленно застрелен – по официальной версии, при попытке к бегству, но у героини есть серьёзные основания не доверять этой версии. Подробнее см., например, ru.wikipedia.org/wiki/Штерн,_Авраам
[15] Мы-солдаты без формы и без имён – строчка из песни на слова Авраама Штерна (см. выше) «Безымянные солдаты» - гимна подпольной организации «Лехи» (см. выше).
[16] поправить пословицу. Полностью пословица, о которой идёт речь, звучит так: «мит эйнем тохес кен мен нит танцн ойф цвей хассенес» - «одной ж**ой на двух свадьбах не потанцуешь».
[17] Свободный народ в стране нашей – да простят меня израильтяне за цитату из их государственного гимна (с 1948 года). В описываемый период написанная в XIX веке «Атиква» («Надежда») была, разумеется, гимном ещё не государства, а только сионистского движения. Полностью строчка в дословном переводе: «не умерла ещё наша надежда, надежда двух тысячелетий: жить как свободный народ в стране нашей, стране Сиона и Иерусалима».
[18] мамэ-лошн – язык мамы, родной язык. Заметная часть первых еврейских поселенцев Палестины относилась к языку идиш примерно так, как герой рассказа – как к языку рабства и унижений, который должен остаться в прошлом - но в описываемый период он ещё был для подавляющего большинства палестинских евреев родным.
[19] В детстве говорил на ладино. Ладино, или джудезмо, или иудейско-испаньольский – один из двух основных т.н. жаргонов – языков евреев рассения. На ладино говорили большинство т.н. сефардов –потомков евреев, изгнанных в конце XV века из Испании и осевших на землях бывшей Оттоманской империи – от Марокко до Балкан. Ладино относится к испанскому примерно так, как идиш (язык ашкенази, (восточно)европейских евреев) – к немецкому. В описываемый момент сефардов, говорящих на ладино, в Палестине было очень мало, они появились позже. Подробнее см., например, ru.wikipedia.org/wiki/Еврейские_языки
[20] «бе арецейну, эрец Цийон в Ерушалаим» - «в стране нашей, стране Сиона и Иерусалима» (см.выше).
[21] Sarge (сокращение от «Sergeant») – неформальное, но достаточно уважительное обращение рядового к сержанту. Не знаю, как передать по-русски.