qwasar. Медведь

[Книжник]

M/F


qwasar



MЕДВЕДЬ




Ксанка Варнакова была бой-бабой. Точнее, не бабой, до бабы ей еще далеко, - бой-девкой. Что это значит? А вот познакомьтесь с ней – и сразу поймете. «Ксанкой-шило-в-одном-месте» просто так не назовут!
Как она попала на Камчатку? Это отдельная история. Из петропавловского Института вулканологии пришла заявка на студента. Давний выпускник МГУ Андрей Кукушкин возглавил летний полевой отряд и решил помочь своей альма-матер – взять хорошего студента на хорошую практику. Заведующий кафедрой петрологии и вулканологии предложил отличника Горохова. А тот возьми и расскажи об этом Ксанке, когда они кувыркались в постели.
- Горохов, а нафига тебе Камчатка? – спросила Ксанка, не прекращая энергичных движений в позе наездницы, - ты же домосед, тебе бы только шлифы под микроскопом смотреть! Давай лучше я поеду! Образцов на шлифы целую кучу привезу!
Горохов, хоть и учился на геологическом, в самом деле не был фанатом «полей». Он предпочитал вдумчивую камеральную работу. А от разноцветной мозаики минералов под поляризационным микроскопом просто балдел – как, например, другие балдеют от пестрой жизни кораллового рифа или вереницы бутылок с элитным алкоголем в дорогом винном погребе. Поэтому он легко согласился.
- Слушай, а что это у тебя на попочке? – поинтересовался отличник, ощупывая шикарную ксанкину задницу. – Словно полоски какие-то. . .
- Не попочке, а жопе, Горохов. Учись называть вещи своими именами. Это меня выпороли! – радостно сообщила Ксанка.
- Тебя?! – удивление Горохова разделил бы любой ее знакомый.
- Ага! Хочешь и я тебя выпорю?
Горохов совершенно этого не желал и предпочел замять вопрос, пока прыткой сокурснице не втемяшилось перейти от слов к делу.
Так Ксанка попала на Камчатку в отряд Кукушкина, готовившийся к выезду на Мутновскую сопку.
Что? Зачем и как ее выпороли? А это еще одна история.
Подруга Светка поддалась модному веянию и заинтересовалась БДСМ-ом. Для храбрости попросила Ксанку составить ей компанию на закрытой вечеринке. Результат оказался вполне предсказуемым. Светка скромненько просидела всю дорогу в уголке, боясь лишний раз высунуть нос, а вот Ксанка зажгла. Сперва она просто захотела попробовать, а затем привычно нахлынул азарт противоборства, и флагеллянты изошли в тот вечер семью потами, безуспешно пытаясь ее пробить. Чем ее только не пороли!
Уже в самом конце Ксанка словила и другой кайф. Ей внезапно стало хорошо-хорошо. Порка позволила почувствовать себя беспомощной девчонкой, проораться и расслабиться. После чего наступили столь необычные для Ксанки умиротворение, спокойствие и любовь ко всему миру. Словно кто-то отпустил вечно натянутые вожжи.
Поэтому одним разом дело не ограничилось. Ксанка вскоре обзавелась постоянным партнером. Демон, для друзей просто Димон, был славным верхним, послушным. Однако в этом заключался и недостаток. Для полного расслабона и отпускания себя Ксанке требовался человек более сильный, чем она, способный продавить, переломать через колено. Да где ж такого сыскать? Как-то на очередной вальпургиевой ночи Димон сделал паузу для смены плетки и заодно решил немного поласкать партнершу, дав ей таким образом передохнуть от интенсивной порки. Но сделал это настолько неуместно и не вовремя, что полностью выбил ее из настроя. Ксанка вспылила и, вытащив руку из слабо затянутой наручи, отвесила ему звонкую оплеуху. За такое грубейшее нарушение этикета их обоих выставили вон. Негоже «рабыне» бить своего «господина» у всех на виду!
А бедный Димон еще усугубил – не придумал ничего умнее, как просить у нее прощения! Хотя, если разобраться, ни в чем не был виноват. Ксанка вконец обозлилась на него, обозвала «тряпкой» и в расстроенных чувствах воспользовалась подвернувшейся возможностью удрать на все лето на Камчатку. Может хоть там водится сильный мужик!
Однако с первого же взгляда на своего экспедиционного начальника поняла, что и здесь притаился облом. Андрей Кукушкин выглядел типичным рефлексирующим интелем. Да, собственно, им и был. Вдобавок оказался задвинут на Японии и всем японском: даже манную кашу пытался лопать не по-человечески, а палочками. Курам на смех!
Но вообще Камчатка быстро показала Ксанке свой суровый нрав. В ближайшее воскресенье москвичке вздумалось искупаться в Тихом океане, и она поехала на рейсовом автобусе в Халактырку, где у местных был главный пляж. В Авачинской бухте никто не купался – многочисленные грузовые, рыболовецкие и военные корабли отнюдь не делали морскую воду чище.
На красивом, черном из-за вулканического шлака, халактырском пляже почти никого не было – больно прохладно. Но не зря же Ксанка приперлась! Недолго думая полезла в воду – и едва не утопла. Даже в спокойную погоду океанский прибой был настолько мощным, что против откатного течения удалось выбраться обратно на берег лишь приложив все силы – и то не с первого раза. Да, это вам не Москва-река в Серебряном бору!
Около недели маленький отряд Кукушкина потратил на сборы барахла и оборудования, закупку припасов. Через обязательные бюрократические процедуры Института вулканологии так просто не продраться. За это время лезущая везде и всюду, бесконечно энергичная Ксанка успела всех задолбать.
- С кем бы тебя в пару поставить? Кому будешь айтэ? – размышлял вслух на полуяпонском Андрей Кукушкин. И было видно, что сам он уже не горит желанием иметь в напарнике по геологическим маршрутам чрезмерно шуструю студиозку.
- Давайте мне самого крутого! – наглости Ксанки поистине не было границ.
- Самого крутого? – как-то странно усмехнулся инженер-техник Генка. – Может к Виктору Анатольевичу?
Кукушкин крякнул, но задумался.
- Уж кто-кто, а Виктор Анатольевич с тобой справится! – хитрый Генка лыбился во всю рожу.
Ксанка заинтересовалась, но подробностей ни от кого добиться не смогла. Мол, сама все увидишь!
Мутновская сопка находится недалеко от Петропавловска – каких-то шестьдесят километров по прямой – но доехать последнюю часть пути по бездорожью пирокластической пустыни вокруг вулкана Горелый совсем не просто. Ксанка сидела, вцепившись в трясущийся борт «Урала», и глядела на окружающий «лунный» ландшафт. Кукушкин сказал, что где-то в этих краях испытывали советские луноходы. И на спутнике Земли они потом исправно свое откатали.
Слово «пустыня» не случайно. Здесь ни растет ни былинки. Еще не прошло и десятка лет от последнего извержения Горелого. Все засыпано пеплом, из-под которого вытекают кислотные ручьи с пэ-аш около единицы. Ядреная водичка, мягко говоря. Если у вас желудок не латунный, то лучше не пить. И не умываться. Потом-то все наладится, токсичные соединения постепенно вымоет, и на пеплах расцветет горная тундра с красношляпыми грибами-подосиновиками в полметра ростом. Но это будет потом. А пока кругом серый пепел и такие же серые и угрюмые базальтовые скалы. Отрада для мизантропа.
Справа по курсу показался «Камаз». Неосторожно покинул наезженную колею - видать, решил, что по гладкой пустыне быстрее – и сел по самые оси. Оттуда что-то прокричали, но Вова, водитель их «Урала», даже не стал сбавлять хода.
- Пускай посидит, идиот, - объяснил Ксанке ехавший с ней в кузове Генка. – В следующий раз умнее будет. Мы все равно не сможем их вытянуть, только сами сядем. Тут без трактора не обойдешься. А Вова на обратном пути подкинет им воды и жрачки.
За Горелым пустыня закончилась, и скоро они приехали на вулканологическую базу у подножья Мутновского. База представляла собой несколько переоборудованных строительных вагончиков – «балкОв», соединенных между собой альпинистскими тросами. На удивленный вопрос Ксанки Генка ответил, что, когда здесь спускается туман, не видно ни зги, и без троса можно запросто «блудануть» и свалиться в глубокий каньон соседней речки.
После обеда в балке-столовой, где заправляла молчаливая Галина, четверо приехавших стали размещаться. Назавтра с Вовой в город уезжали трое – нужно отвезти собранные материалы, отдохнуть. Каждую неделю несколько человек из Мутновской партии менялись таким образом.
- Оксана, дуй в дальний балок к сэнсею Виктору Анатольевичу. Я уже предупредил его, – распорядился Кукушкин.
- Передавай привет Филиппу! – хохотнул Генка.
Ксанка взвалила за спину тяжеленный рюкзак и потопала к расположенному метрах в двухстах от всех остальных (вертолетчик в свое время малость промахнулся) балку, где обитал загадочный отшельник Виктор Анатольевич. Настолько крутой, что даже пропустил обед.
Виктор Анатольевич сидел у входа на самодельной дощатой скамейке и угощался тушенкой. Прямо из жестяной банки. Это был сухопарый мужчина за сорок, среднего роста, на вид ничем не примечательный. Рядом валялся суслик.
- Это Филипп, - сказал Виктор Анатольевич. – Осторожней! Не наступи!
- А что с ним?
- Да нажрался как свинья. Не умеет пить еще. Ничего, научим!
Это был, наверное, единственный раз в Ксанкиной жизни, когда она не нашлась, что сказать. Не передавать же пьяному суслику привет от Генки!
- Занимай левую комнату. Я в правой.
Уже на следующий день они отправились в первый настоящий маршрут. Виктор Анатольевич – специально, как потом выяснилось – шагал то вверх, то вниз, не придерживаясь удобной средней высоты. «Шагал» - не совсем верное слово. «Пер, как лось» - точнее отражает манеру его перемещения в пространстве. Когда они, наконец, остановились перекусить, у Ксанки было темно в глазах. Она плюхнулась там, где стояла, и не имела сил лишний раз пошевелить мизинцем. Виктор Анатольевич как ни в чем не бывало – при полном отсутствии дров - соорудил каким-то образом горячий, очень крепкий чай и достал из карманов рюкзака две банки вареной сгущенки.
- Я не люблю сладкое, - жалобно пропищала Ксанка.
- Тогда сама потащишь банку обратно.
Это оказалось сильным аргументом. Нести лишние четыреста граммов всяко удобней внутри. Ксанка и не заметила, как расправилась с приторно сладкой коричневой массой. И сразу полегчало.
Вторую половину маршрута Виктор Анатольевич не выделывался. Он вообще словно забыл про Ксанку, полностью сосредоточившись на отборе образцов из двух соседних лавовых потоков. Давным-давно застывших, разумеется. Каждый образец нужно было сначала выколоть в удобном месте геологическим молотком, им же оббить острые края, чтобы не порвали рюкзак, засунуть в специальный матерчатый мешочек и написать пояснительную этикетку. Слава Аллаху, все добытые каменюки он складывал к себе – все-таки пожалел едва успевавшую ковылять за ним студентку.
Нет, Ксанка отнюдь не задохлик. Здоровая румяная девка, несколько разрядов по разным видам спорта, и в геологические маршруты не раз ходила – давно уже не первокурсница, чай. Однако девственный вулканический ландшафт это что-то особенное. Здесь нет не то что дорог - даже тропинок. Под ногами бесконечный хаос базальтовых обломков разного размера и формы, причем все с острыми краями. Из-за которых возможно передвигаться только в одной обуви – тяжелых «болотных» сапогах с толстой литой подошвой. И даже в них чувствуешь стопой особо острые углы и грани. Прыгая с глыбы на глыбу в надежде не переломать себе ноги.
Она уже не помнила, как доползла в лагерь. Где сразу повалилась спать, забыв даже про ужин, хотя и была страшно голодна. Виктор Анатольевич не стал наливать в этот вечер Филиппу (имей совесть, грызун!) и в кои-то веки отправился посидеть вечером у общего костра.
- Ну, как твоя спутница, Виктор Анатольевич? – первым не выдержал Генка.
- Ничего, крепкая, сама дошла. Обратно нести не пришлось.
- Ты все-таки помягче с ней, - попросил Андрей Кукушкин. – Как бы не отчебучила чего. Непредсказуемый кадр! Какого ёкая именно ее прислали?!
Ёкай – это не сокращение от «ёкарный бабай», как, возможно, кто-то подумал. Это всего лишь японский леший.
Виктор Анатольевич только пожал плечами: мол, не вижу вообще никакой проблемы.
Повариха Галина фыркнула. Что она хотела этим передать, осталось, как всегда, загадкой.
Утром следующего дня Виктор Анатольевич спросил Ксанку, сможет ли она идти в маршрут.
- Так точно, сэнсей!
- Ты под Кукушкина-то не коси, покажи лучше ноги.
Ноги были в плачевном состоянии. Волдырь на волдыре.
- Так, сегодня никуда не пойдешь. Остаешься на лагере помогать Галине и учиться мотать портянки.
Ксанка хотела бы возразить, да нечего, забодай вас всех мудзина!
Мудзина – это японский барсук-оборотень.
Виктор Анатольевич показал, как наматывать портянки, и ушел в маршрут один. Это в нарушение всех правил, но на вулкане хотя бы медведей нет – среди базальтовых скал им нечем поживиться. Косолапые нагуливают жир ниже, где со стороны океана начинаются заросли кедрача, и полно ягод и рыбы. А общие правила, насколько успела убедиться Ксанка, к Виктору Анатольевичу относились в последнюю очередь. Не сказать, чтобы это ее огорчало.
- Странные у вас все какие-то! – сказала Ксанка Галине.
Та лишь хмыкнула и показала на стену, где висел календарь с красивой фотографией Кроноцкого вулкана и надписью: «Это странное место - Камчатка!».
В дальнейшем Ксанка не раз столкнулась с тем, что едва ли не самой чудной в этой компании следовало назвать именно Галину. Например, будучи поварихой, она сама ничего не ела. Стакан воды и капустный листик – вот и весь дневной рацион. Говорила, что у нее разгрузочный период, в который она питается другой энергией. Михаил Григорьевич, один из геологов, долго не верил и несколько раз тайком проверял, не уменьшилось ли за ночь количество продуктов. Нет, не уменьшилось, Галина не врала. Кстати, готовила она плохо, без души – даже с каким-то пренебрежением к еде. Однако спасало то, что после многочасовых маршрутов аппетит у всех был зверский, и суп консистенции каши, так называемое «хрючево», шел на ура. Для геологов питательность блюд важнее гастрономических изысков!
Ксанка в тот день попыталась разнообразить меню, приготовила обалденно вкусные вареники с голубикой, которую собрала вокруг балка. Но ожидаемого успеха не имела: полведра вареников смели в один присест, не успев толком распробовать. И потом еще догонялись хрючевом. А бедный «японец» Кукушкин ругался, так как из его палочек скользкие вареники выскакивали, будто мокрое мыло, и ему вообще ничего не досталось.
Дальше в маршрутах стало полегче. Правильно намотанные портянки не позволяли ногам болтаться в сапогах и тем самым предохраняли от стирания. Организм привык к горам. Ксанка уже не просто таскалась за Виктором Анатольевичем бледной тенью отца Гамлета, но помогала в работе: упаковывала образцы, писала этикетки, фиксировала приемником GPS координаты мест взятия проб, училась работать геологическим молотком.
Одновременно ей открылась дикая во всех смыслах красота окружающего вулканического пейзажа. Чего стоил переливающийся в солнечную погоду всеми цветами радуги частокол ледяных призм на ледопаде в кальдере Мутновского! Это был как бы гигантский калейдоскоп – что-то вроде того, от чего балдел отличник Горохов над своим поляризационным микроскопом, изучая тонкие прозрачные шлифы кристаллических пород, только несравненно ярче и грандиознее.
Или глубоких бархатных тонов черные и красные полосы шлаковых выбросов, расчертившие, словно матрас, участок юго-западного склона. Эта строгая черно-красная палитра пробудила в Ксанке подспудные желания. Вот если бы прямо здесь и сейчас! Черная витая однохвость, капельки алой крови. . . Она оглянулась на Виктора Анатольевича. Тот сосредоточенно писал в полевом дневнике. Пока рано, нет повода. Ничего, она сумеет раскрутить его при случае! Должен получиться улетный верхний!
В более древних красных шлаках, где железо успело раскислиться, на глине росли целые грозди гипсовых кристаллов: зеленоватые, голубые, розовые. Виктор Анатольевич набрал несколько мешочков и отдал нести Ксанке – в его рюкзаке хрупкие кристаллы могли поломаться о твердые и тяжелые образцы андезитов. Сказал, что в лагере покажет, зачем они нужны.
Вечером он впервые позвал ее в свою комнату. Там был жуткий беспорядок, зато на полу лежала медвежья шкура, а на стенах висели картины. Все самодельные: выложены из тех самых гипсовых кристаллов, приклеенных эпоксидкой к картону. Знакомые пейзажи: Двугорбая сопка, каньон речки Мутновки, вход в кальдеру. Красотища!
- Можешь что-нибудь свое на досуге изобразить – наберем гипса сколько надо.
- Не, Виктор Анатольевич, из меня художник от слова «худо»!
Особенно запомнился Ксанке подъем на самую вершину Мутновского – более двух тысяч трехсот метров над уровнем моря, почти полтора километра вверх от лагеря. За последней скалой, у самой вершины, оказались остатки фюзеляжа военного самолета. Это американский бомбардировщик, заправлявшийся на Камчатке во время войны, не разглядел в низкой облачности внезапную преграду. Возьми он хотя бы на пятьдесят метров выше. . . Ксанка хотела отколупать что-нибудь на память, но Виктор Анатольевич запретил. Сказал, что еще в девяностые годы там лежали скелеты, но потом американцы специально забрались и все кости собрали. Может, когда-нибудь и за остальным придут.
- Вы так любите американцев? – съехидничала Ксанка.
- Я? Американцев? – Виктор Анатольевич захохотал. А потом вдруг осекся и бросил:
- Дура ты. Ничего не понимаешь.
- А зачем вы мне хамите, Виктор Анатольевич?
- Я тебе правду говорю. Еще вопросы?
У Ксанки было много вопросов, но она решила не торопить события. Лед тронулся – и это уже хорошо!
Очень скоро американцы снова дали о себе знать. Двумя вертушками прилетела группа туристов с гидами и встала палаточным лагерем по соседству с базой. Институт вулканологии использовал любую возможность подзаработать. Весь вечер американцы упивались дешевой водкой, оптом закупленной в Петропавловске, а наутро Ксанку потрясли их водные процедуры. В соседнем ручье была очень чистая, но ледяная вода – край ледника, откуда он вытекал, лежал всего в паре километров. Даже умыть лицо непросто – пальцы словно обжигает. Так вот американцы, благо что с похмелья, пораздевались догола и всей гурьбой полезли в ручей плескаться! Даже смотреть на это – дрожь пробирала.
- Англосаксонская традиция холодных ванн, итить! – авторитетно выдал Михаил Григорьевич, как и Ксанка уставившийся на это безобразие. А у той опять засвербили ненужные ассоциации. Ведь не далее как минувшей ночью Виктор Анатольевич опять охаживал ее нагайкой! Пока только в сладком сне, увы!
Американцев повели на знаменитое местное фумарольное поле. Перед этим одна тетка наотрез отказалась переобуваться в «болотники». Настаивала, что в кроссовках фирмы «Найк» можно хоть по Луне.
- По Луне, может быть, и можно, - пробормотал старший гид, упаковывая запасную пару сапог в свой рюкзак, - а вот в наших краях. . .
Назад тетка притопала, разумеется, в сапогах. Фирменные кроссовки уже на полпути ободрались об острые глыбы «в лапшу». Тетка драматически потрясала жалкими останками, обещая накатать жалобу в «Найк» и слупить с обманщиков-обувщиков солидную компенсацию за моральный ущерб. Вечером американцы опять надрались в стельку, и следующим утром гиды покидали их в вертолеты, словно мешки с овсом. Лишь трое смогли забраться своими силами.
- Видишь, Филипп, - назидательно объяснял суслику Виктор Анатольевич, плеская спирту в банку из-под тушенки, - пить нужно с умом, не до скотского состояния! Тем более что вашим на тебя наплевать – никто и не пошевелится притащить домой усталого братана!
Суслик умильно торчал на задних лапках, сложив передние на груди, и, казалось, все понимал. Норки его собратьев – целое подземное городище! – были натыканы совсем недалеко от лагеря. По этой причине вулканологи обходились без собак.
Наконец, и Виктор Анатольевич собрался на фумаролы. В программу работы отряда входил регулярный отбор конденсата на анализы, и этим занимались по очереди. Всю прошлую неделю отпахали Кукушкин с Генкой.
Главное фумарольное поле Мутновского расположено справа у входа в кальдеру – перед Активной воронкой и ледником. Это место очень вонючее из-за сероводорода, но и живописное: сера сублимируется из горячих парогазовых струй и выпадает на поле в виде нежно-желтого «снега», который приятно скрипит под ногами. А вокруг самих бокк (отверстий, откуда бьют вверх струи) выросли целые игрушечные замки из самородной серы. С башенками, колоннами, гротами и другой причудливой натечной скульптурой.
Вот к самому большому и красивому из этих фантазийных природных сооружений и устремилась Ксанка.
- Стоять! – заорал Виктор Анатольевич. – Назад!
Ксанка и не подумала слушаться. Тогда геолог в два широких прыжка настиг ее и, схватив за шиворот, рванул назад. Оба не удержались и упали буквально в трех метрах от бьющей со свистом из-под земли струи.
- Ты совсем дура, что ли? – хрипел Виктор Анатольевич в ухо строптивой студентке. – Я что тебе говорил? Не сходить с натоптанных троп! Не приближаться к фумаролам! Еще метр – и ты провалилась бы в котел с кипящей кислотой! Растворилась бы в секунду!
- Простите, Виктор Анатольевич, отпустите – больно!
Геолог осторожно поднялся и буквально отволок Ксанку на безопасное расстояние. Респираторы у обоих слетели. Невыносимая вонь тухлых яиц.
- Выпороть тебя надо!
Волшебные слова прозвучали!
Ксанка торжествующе спустила полевые штаны, трусы и подставила ягодицы. Да, это, конечно, не так эротично, как в игривой юбочке да с чулочками и кружевными трусиками. Но на безрыбье, как говорится. . . А от ее задницы мужики завсегда колдобились!
- Я в вашем распоряжении, сэнсей!
Настал черед попасть впросак и Виктора Анатольевича. Он бы в сердцах и вытащил ремень да перетянул пару раз эту малахольную по ее наглым белым прелестям. По-настоящему перетянул бы. Так, чтобы у нее больше и мысли не возникло такие фортели выкидывать! Да вот беда: штаны-то свалятся! Два дурака со спущенными штанами, бегающие друг за дружкой по фумарольному полю – это перебор!
- Порка тебе слишком сладко будет! – Как же он прав был! Как же прав! – В наказание займешься онанизмом!
Ксанка аж рот разинула от изумления. Так и стоя, голопопой. «Что он сказал?! Займешься онанизмом?! Нарвалась на вуайериста, что ли?!»
- Закрой рот и запасной респиратор надень, пока не отравилась! Знаешь, что такое вулканологический онанизм? Учили вас этому в МГУ?
Следующие два с половиной часа Ксанка нежно гладила длинную трубу. Совершала руками равномерные поступательно-возвратные движения, весьма напоминающие. . . да, это самое. Виктор Анатольевич таскал ведрами снег из ближайшего сугроба, а Ксанка набирала этот снег толстыми рукавицами и гладила, гладила, гладила проклятую трубу из суперлегированной стали. Один ее конец был воткнут в фумаролу, а к другому приспособлена канистра, куда медленно капал желанный конденсат. Охлаждение снегом позволяло ускорить этот неспешный процесс в несколько раз. По его завершении у Ксанки ломило буквально все. Онанизм – зло!
В «онанистскую неделю», как ее окрестила про себя Ксанка, произошло еще одно интересное событие. Под утро грянула гроза, и Виктор Анатольевич вдруг постучался к соседке и пригласил ее выйти. В голове Ксанки тотчас зароились неприличные ожидания, но действительность все равно оказалась круче.
Виктор Анатольевич прислонился к дверному косяку их вагончика и смотрел в темноту, в сторону каньона речки Мутновки. Сверкнула очередная молния, и Ксанка увидела там, у самого края пропасти, Галину. Она неподвижно стояла спиной к ним, совершенно голая, широко расставив ноги и воздев руки к грохочущему небу.
- Что она делает? – из-за грозы Ксанка не боялась, что Галина ее услышит.
Виктор Анатольевич пожал плечами. Выхватываемое словно фотовспышками зрелище коренастой обнаженной Галины, устремленной навстречу сверкающим молниям, вызывало оторопь. Было в этом что-то фундаментально-первобытное, хтоническое.
- И часто она так?
- В каждую грозу. Это еще не все, гляди дальше.
Через несколько минут хлынул ливень. Галина наклонилась, подняла с земли заготовленный заранее прут и стала себя хлестать. Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. В светлеющем рассветном сумраке сквозь завесу дождя было видно только дергающуюся в экстатическом танце человеческую фигурку.
- Вот так! – зачем-то констатировал Виктор Анатольевич и пошел к себе.
Ксанка подумала, что ее выходка с неудавшейся поркой среди фумарол, наверное, показалась геологу детской глупостью. После таких-то выступлений! А еще она поняла те слова Галины про «питание другой энергией». Забодай их всех мудзина!
Потом пришла плохая погода. Весь вулкан окутало облаками, и соваться туда было категорически запрещено. Время от времени облака спускались совсем низко – и тогда базу накрывало плотным туманом, сквозь который невозможно было разглядеть даже пальцы вытянутой вперед руки. Вот для таких дней между вагончиками и протянули тросы.
Люди развлекались, как могли. Андрей Кукушкин рассказывал всем про нюансы национальной японской борьбы сумо: как стать ёкодзуной, сколько иен зарабатывают маэгасиры, кто кому стирает маваси, почему татиай-хэнка это позор, и как правильно провести хатакикоми. Православный коммунист Михаил Григорьевич аргументированно рассуждал на геополитические темы, костерил в хвост и гриву нынешнего президента, а также прошлого и будущего, жестко высказывался по Ближнему Востоку и отдавал дань уважения идеям анархо-синдикалистов. Галина, обладающая счастливой способностью быстро забывать прочитанное, в шестой раз подряд взахлеб глотала потрепанный толстый томик детективов Жоржа Сименона. Иркутский студент Василий, прибывший на прошлой неделе, самоуверенно подкатывал к Ксанке, пока не получил от нее пинка – за балком, куда наивно пригласил ее в расчете на поцеловаться.
Виктору Анатольевичу быстро надоело сидеть на месте и, поскольку ненастье по всем признакам ожидалось затяжное, он решил сходить к океану, обменять у рыбаков консервы на икру. На китайскую свиную тушенку геологи уже смотреть не могли, а у рыбаков та же беда традиционно была с морепродуктами. Ксанка, разумеется, вызвалась с ним. Захотел и Василий, но его завернули с порога – только-только приехал, зеленый еще для таких походов. А Ксанку уже давно считали «своим парнем».
Рано утром загрузились тушенкой, Виктор Анатольевич взял свою двустволку, и потопали вдоль Мутновки – там кедрач не такой непролазный, да и заблудиться невозможно. Все же, после открытой тундры идти сквозь заросли оказалось затруднительно. Ближе к полудню Виктор Анатольевич вдруг остановился и показал Ксанке медвежьи следы. После этого удвоили бдительность – зверь мог быть где-то рядом. Виктор Анатольевич теперь шел позади.
- Иногда медведь первым замечает охотника и пропускает его вперед. После чего так и ходят кругами: кто кого перехитрит. Если у охотника нет собаки, то шансов добыть этого медведя почти нет.
К рыбакам вышли уже ввечеру. Те и правда обрадовались. Осточертевшая геологам свиная тушенка была для них деликатесом, который с удовольствием обменяли на четыре трехлитровые банки свежей красной икры. По поводу встречи двух миров устроили радостное застолье. Женщин в этой бригаде не было, поэтому Ксанке досталось все возможное внимание. Один из рыбаков, высокий молодой Петр, окладистая борода, косая сажень в плечах, тут же предложил ей руку и сердце. В принципе, он был из очень небольшого числа представителей другого пола, которых Ксанка была готова рассматривать в этой ипостаси. Но не прямо же здесь! Подвыпивший Петр стал проявлять настойчивость. Ксанка вышла с ним из барака в надежде, что зябкий океанский бриз остудит чувства ухажера, однако не тут-то было. Петру почудилось, что добыча близко, и он удвоил напор. Рядом как нельзя кстати материализовался Виктор Анатольевич.
- Оставь девку, парень. Не видишь: ей уже не радостно от тебя!
Петр удивленно вскинул брови. Какая-то сухопутная крыса лезет в его чистые, благородные помыслы!
Он сделал шаг вперед, но был вовремя схвачен подоспевшими товарищами.
- Петруха, остынь, это «афганец»! Найдешь себе другую невесту!
Конфликт удалось загасить в зародыше. Да, рыбаки – не геологи. Ребята в целом проще, прямолинейнее, к рефлексиям не склонны. Иногда это хорошо, иногда – не очень.
Обратный путь дался гораздо труднее. Во-первых, все время подниматься. Во-вторых, минувшей ночью почти не спали. В-третьих, устали еще по дороге вниз. Виктор Анатольевич предвидел это, когда брал с собой палатку. К сумеркам не смогли дойти до лагеря километров пять-шесть. Ничего, завтра со свежими силами!
Ксанка, только теперь узнавшая, что ее начальник служил в Афганистане, приставала к нему с расспросами. Виктор Анатольевич отвечал односложно и неохотно. Тогда Ксанка бесцеремонно воспользовалась ситуацией – вдвоем в маленькой палатке, без спальных мешков – и соблазнила-таки его. Любовь получилась порывистая, жаркая и грубая – как Ксанке и мечталось. Потом заснули, что называется, без задних ног.
Виктор Анатольевич пробудился от грохота выстрелов. Один, затем сразу другой. Выскочил из палатки. Ксанки не видать. Влез в сапоги и, на ходу застегивая штаны и куртку, бросился туда, где стреляли. Там, на поляне возле реки, оценил обстановку.
Дура Ксанка стоит с двустволкой, боясь пошевелиться. Запасных патронов у нее нет. Медведь этого еще не понял, но вот-вот догадается - принюхивается, сволочь. От него до студентки всего ничего. В кармане штормовки лежат запасные патроны, но медведь быстрее разорвет их обоих.
Делать нечего. Виктор Анатольевич вынул из-за голенища «финку» и пошел прямо на медведя. Когда-то он, сержант разведвзвода, примерно вот так же внезапно увидел перед собой дуло американской автоматической винтовки М16. Времени тоже не было ни секунды. Тогда он, срывая автомат с плеча, бросился в атаку. Бородатый противник нажал курок раньше, но М16 заклинило. А вот «Калашников» не подвел. Виктор Галанин подобрал потом эту винтовку, и в его руках она легко дала щедрую очередь. В небо. Горная войсковая операция под Кандагаром продолжалась.
Медведь хрюкнул. Он хорошо знал запах страха. Запах жертвы. Обильно источавшийся неподвижным человеком. А вот от человека, который приближался к нему, этого запаха не было. Человек не боялся зверя. Совсем. Медведь также знал, что, если чужак не боится, он опасный. Он не жертва. Возможно, даже сильнее. А кто тогда жертва? Медведь запутался в этом треугольнике, развернулся и дал деру. Так надежнее!
Виктор Анатольевич подскочил к Ксанке, вырвал у нее ружье, перезарядил и бросился вдогонку. Палил по зарослям кедрача, пока не осталось два последних патрона. Только тогда остановился и перевел дух. Медведю повезло, он спасся.
- Виктор Анатольевич, я не знала, что он рядом! – плакала Ксанка. – Я хотела только выстрелить пару раз – вон по тому кусту на другом берегу! Вы же мне не дали бы!
Виктор Анатольевич молча стоял и смотрел на нее. Бравая Ксанка совсем расквасилась. Слезы текли тоненькими дорожками по пухлым щекам. Не удержавшись, он все-таки влепил ей затрещину. Рука геолога-«афганца» оказалась настолько тяжелой, что Ксанка, споткнувшись, грохнулась на землю и ободрала в кровь лицо и руки.
В лагере услышали выстрелы и поспешили им навстречу. Виктор Анатольевич объяснил, что пришлось отпугивать наглого медведя, который чуть не сожрал их в палатке. Про ссадины Ксанки ни он, ни она ничего не сказали, а остальные из деликатности не стали допытываться.
После памятного океанского похода Ксанку будто подменили. Она прекратила дерзить, стала со всеми приветливой и покладистой, вела себя тише воды, ниже травы. Даже перед Василием за тот пинок извинилась. Идеальная студентка-практикантка, короче! Кукушкин и остальные списывали это на стресс от встречи с диким медведем.
В возобновившихся с наступлением ясной погоды маршрутах Ксанка не знала, как угодить Виктору Анатольевичу. Однако тот словно не замечал ее усилий, держался отстраненно. Как-то ночью она набралась храбрости и постучалась в соседнюю дверь. Коротко поговорили.
- Дурная ты, Оксана: один блуд от тебя да беспокойство!
Тогда Ксанка нарезала самых гибких и хлестких прутьев – в ожидании ближайшей грозы. Увы, с тех пор грозы обходили вулкан Мутновский стороной.
А потом Ксанке пришло время уезжать на попутном «Урале» обратно в Петропавловск. Характеристику с места прохождения практики ей дали отличную.
В Москве Ксанка сразу же набрала Демона-Димона. Тот отвечал поначалу недоверчиво, похоже, боялся подвоха. Но Ксанка нашла верные слова, чтобы убедить его в искренности своих намерений, и попросила о наказании. Ей требовалось искупление.
- А чем ты хочешь, чтобы я тебя?
- Ротангом! И это был последний вопрос, я надеюсь.
Димон еще никогда не порол ротангом, так как на этот суровый инструмент не находилось желающих. Поэтому он допустил все возможные ошибки. Однако ротанг есть ротанг. Даже в неумелых руках он способен дать испить чашу до дна. Ксанка глотала слезы под тяжелыми, проникающими в самое нутро ударами и представляла, что это Виктор Анатольевич лупит ее за всё. Еще она молила бога, чтобы Димон не вздумал жалеть, не остановился раньше времени.
Димон справился. Он отпустил, наконец, руку и сумел прочувствовать удар. Как его надо класть по-настоящему. Это был ни с чем не сравнимый верхний кайф!
Умиротворенная, проревевшаяся Ксанка лежала и думала. Мыслей было много, и все они очень важные. Мы не станем раскрывать ее тайны. Пускай уважаемый читатель сам решит, как у них с Димоном пошло-поехало дальше, и вообще. На свой вкус.