ClubPN

I место на Ежегодном Литературном Конкурсе ПиН-2024

qwasar

Серебряные копи Чаронты

Предисловие от автора
К., главный редактор популярного эджезского Интернет-портала Vestigia, задумал опубликовать серию статей о главных достопримечательностях нашей родины. И попросил меня как известного (без ложной скромности) краеведа написать о серебряных копях Чаронты. Я обрадовался и через месяц подготовил статью. Где кратко осветил тектоническое и геологическое строение Эджезского плато, основные характеристики серебряного месторождения и как менялась со временем технология добычи. Редактор ответил: «Ты с ума сошел! Кто это читать станет? Я едва не заснул задолго до середины. Давай по-другому: больше человеческой истории, а не всякой этой, прости Господи, тектоники, более литературно и для широкого круга читателей». Я постарался учесть его советы и переписал статью, резко сократив терминологическую часть и добавив истории и описаний природы. Редактор ответил: «Нет, ты не понял. Статья должна быть для САМОГО ШИРОКОГО КРУГА ЧИТАТЕЛЕЙ! Это значит: с симпатичными персонажами, приключениями, одной или несколькими любовными линиями, а еще сейчас модно с эдакой дополнительной перчинкой, легкой, не побоюсь этого слова, девиантностью. И давай побольше про этого герцога Эмилиано – колоритный, оказывается, был персонаж! Сечешь?» Я почему-то сфокусировался на последнем слове и быстро накатал третий вариант. Так, конечно, гораздо проще, чем детально и точно излагать фактуру. Редактор долго молчал, потом все-таки написал: «Знаешь, что-то в этом есть. Но, как бы тебе сказать... Я же просил «с легкой девиантностью». А ты мне что прислал?» Я спросил: «А что не так?» Он: «Ну, знаешь ли! Во-первых, это уже трудно назвать статьей!» А про «во-вторых» и далее вообще ничего не сказал и оборвал переписку. Я подумал и мысленно послал его ко всем чертям, а статью свою (или это все-таки уже рассказ?) решил опубликовать. Здесь. Третий вариант.


Глава первая: Рождение принцессы, или Гибель империи

Обстоятельства рождения принцессы Ильрики нельзя не признать выходящими за рамки обыденного. Она появилась на свет в кульминационный момент битвы при Ауале, который фигурирует в хишартской истории как Чудо. Этой битвой фактически началась и ею же завершилась Вторая Чжолийская война.

Чжолийское государство, Коромахака, возникло в Х веке, когда Терры Рубры достигли лодки майя. Пришельцы стали организующим элементом для местных, с их появлением связано строительство пирамид, мощеных дорог и пьяное какао – питательный и сильно тонизирующий горячий горький напиток, рецепт которого тщательно оберегался жреческой кастой. Однако собственно империя, ярко выраженное унитарное государство, сформировалась после второго западного пришествия – на этот раз ацтеков, добравшихся до Красной Земли при Монтесуме I. Среди смелых мореплавателей было много выходцев из Чалько – города на берегу одноименного южного залива озера Тескоко в Анауаке. Не мудрствуя лукаво, место своей высадки на острове (также расположенное в удобной гавани) они назвали в честь родины. Поначалу это было небольшое рыбацкое поселение, которое отошло к Элаидам по итогам Первой Чжолийской войны, и с тех пор стало быстро расти и превратилось в столицу славного Хишартского королевства.

Помимо жесткой государственной структуры и диковинных названий в Терру Рубру с ацтеками прибыли кукуруза, тыква, томаты и обычай жертвоприношения поверженных врагов. Кукурузе на острове особенно понравилось, она выбралась далеко за пределы плантаций и одичала. Новая родина, как и прежняя, изобиловала вулканами, и один из них – не самый высокий, зато отличавшийся идеально правильной вогнуто-конической формой был выбран по этой причине главным местом для общения с богами. Имя ему дали: Ауаль. Ацтеки, как и ранее майя, постепенно растворились среди местных, но привнесли в общую кровь свои заметные черты.

Первая Чжолийская война началась через два поколения после прибытия ацтеков, когда у чжоли собралась сильная, дисциплинированная армия. Однако это им не сильно помогло: владеющие более передовым оружием и военной тактикой хишарты смогли отразить первоначальный натиск, а потом и вовсе подвинули империю на северо-западном побережье, завоевав немалую территорию. Вторую Чжолийскую развязали уже потомки европейцев – когда лазутчики-миссионеры донесли, что в языческой империи Коромахака завелось огнестрельное оружие. Тем самым южане пересекли «красную линию», и король Леон решил не ждать нового нападения неприятеля, опередить его.

К сожалению, сам король был вскоре вынужден оставить верные войска и поспешить домой – у королевы приближались роды, и после двух первых несчастных выкидышей все очень беспокоились за нее. Хишартскую армию возглавил генерал Изак Боргес, герой текрурских войн. Он быстро двинулся вдоль побережья, затем свернул в рассекающую Рэншай на неравные части Кайтенскую долину и вскоре достиг Ауаля – той самой священной горы чжолийцев, на вершине которой осуществлялись богомерзкие гекатомбы.

- Гляди, Гуильельмо, - сказал Боргес своему старшему адъютанту, одноглазому двухметровому громиле по прозвищу Циклоп, выбившемуся в люди благодаря исключительной физической силе и сноровке. - Если Господь отвернется от нас, тебя и меня торжественно поджарят вон там!
- Господь милостив к нам! – пробасил гигант.

У подножия Ауаля их ожидала имперская армия. Верховный военачальник, Орёл Поднебесья, решил не удаляться от своей столицы, расположенной по другую сторону священной горы, и дать бой в хорошо знакомой местности. Хишартские воины с тревогой смотрели на расположившиеся напротив и немного ниже по долине неприятельские полки. Чжоли было много. Очень много!

- Как саранчи нечестивцев собралось! – выразил общее мнение Доминик, архиепископ Хишартский, славный не только в литургических, но и ратных делах. – Но мы их раздавим! Во имя Господа нашего Иисуса Христа! Хишартские воины всегда были храбрее и сильнее!

Внезапно от чжолийцев отделился всадник и поскакал прямо к хишартам. Да, потомки выходцев из Центральной Америки уже давно освоили верховую езду. Хишарты напряженно ждали. Всадник подъехал вплотную к их рядам, остановился, с усилием поднял тяжелую кулеврину и выстрелил. Изак Боргес рухнул замертво вместе с конем. Мгновением спустя хишарты ответили залпом, буквально разорвавшим на куски дерзкого чжоли, но подлое дело было сделано – они лишились командира. По чжолийским полкам пронесся боевой клич, и имперцы пошли в атаку. В этот момент у королевы в Чалько начались первые схватки.

Гуильельмо спешился и кинулся к генералу, но сделать ничего было нельзя. Тем временем передовые полки уже схлестнулись. Циклоп упал на колени:
- Пресвятая Дева Мария, спаси нас!
Рядом с ним творил спешную молитву архиепископ Доминик. Мгновением раньше шальной чжолийской пулей сшибло его пилеолус.

- Стоять! Ни шагу назад! – откуда ни возьмись появился Эмилиано, юный герцог Эджезский. Его отец Гаспар недавно погиб на очередной дуэли. Говорили, что дрался один против пятерых. Эмилиано выхватил из ножен меч и проткнул ближайшего из пятившихся под напором врага солдат. Конь под ним бешено храпел и рвался, но юный герцог сидел, как влитой, и крепко держал поводья.
– Циклоп, молиться будешь потом! Вперед – или я и тебя прикончу!

Услышав твердый командирский голос, Гуильельмо преодолел минутную слабость и вскоре бок о бок с Эмилиано, графом Родриго Гаэсским и еще несколькими храбрыми рыцарями наводил порядок в едва державшемся хишартском строю. Но было туго. Очень туго. Воодушевленные чжоли уверенно давили. Количеством они явно превосходили, а воинскими качествами, как запоздало смогли убедиться застигнутые врасплох хишарты, вряд ли в чем-то уступали. А еще чжолийские воины, похоже, напились перед боем своего знаменитого пьяного какао, вызывающего прилив сил.

В Чалько у королевы пошли вторые схватки, и в этот момент началось Чудо – внезапно проснулся спавший уже сотни лет Ауаль. Среди ясного неба грянул страшный гром, земля затряслась, и разом потемнело. Да, признаки грядущего извержения – в виде беспокойства домашних животных и хаотичных газовых струй из трещин на склонах вулкана – можно было наблюдать на протяжении нескольких последних дней, но такие вещи здесь в норме, и кто же станет обращать на них внимание, когда вражеские войска маршем идут на столицу? Верховный жрец чжоли, lagwelagwe, объявил, что это хорошее предзнаменование: боги помогут своим.

Затем грянул уже совершенно ужасный гром, потрясенные воины с обеих сторон прекратили сражаться и вместе наблюдали, как вершина Ауаля идет гигантскими трещинами, отваливается, приподнимается и взлетает в воздух, одновременно распадаясь в застилающую все небо колоссальную тучу черных обломков.

- Спасайтесь, братья! – заорали разом у хишартов и чжолийцев на их языках, и все кинулись кто куда. Небо обрушилось на обе армии каменным дождем, убивая всех недостаточно защищенных доспехами. Природа вступила в битву людей третьей стороной. Циклоп сориентировался, подскочил к архиепископу, свалил его с ног и накрыл своей тушей в стальной кирасе. Доминик витиевато ругался словами, несовместимыми с духовным саном, но выбраться, к счастью, не мог. Отпустив вконец обезумевшего коня, Эмилиано остался стоять, уповая на латы и Господа. Он видел, как вверху обезглавленной горы, из образовавшейся только что пропасти, вдруг стал расти тускло-красный столб, словно сам Дьявол надумал выкарабкаться из Ада. Столб натужно пер в небо, а затем надломился и завалился набок; и из-под него вырвалась новая туча, на этот раз огненная. Эта туча понеслась с сумасшедшей скоростью вниз – прямо на поле битвы. Дохнуло страшным жаром преисподней. Кругом все истошно завопили, и Эмилиано понял, что это конец. Чжоли призвали-таки свое кровожадное идолище, и оно сожрет всех!

Именно в эти минуты в Чалько благополучно разрешилась от бремени королева, и на свет появилась принцесса Ильрика. Король и повитухи вздохнули с облегчением. На животике малышки виднелись родинки, и придворный астролог Кумерций тотчас определил, что своим расположением они напоминают тройку самых ярких звезд созвездия Скорпиона: Антарес, Шаулу и Саргон. Добрый знак! Скорпион, утверждал старик, покровительствует Элаидам. Принцессу ждет великое будущее!

Эмилиано открыл глаза, когда шум и жар пошли на убыль. Как ни странно, он был жив. И многие хишарты вокруг тоже. А вот противнику повезло меньше. Огненная туча накрыла и слизнула почти все их ряды. Уцелела едва сотня-другая из самого авангарда. Остальных погребла под собой перегородившая долину тестообразная горячая масса, медленно расползавшаяся по сторонам. Кто-то из оставшихся в живых чжолийцев сидел и плакал, кто-то бессильно лежал, а один, с пестрым попугайским плюмажем на бронзовом шлеме, устало брел в сторону хишартов. Перепрыгивая ранее едва не убившие его вулканические камни-бомбы, Эмилиано бросился навстречу вражескому полководцу, крючконосому Орлу Поднебесья. Военачальник чжоли не сопротивлялся, понимая, что все кончено: могучие боги старались, но немножко промахнулись. Эмилиано просто подскочил к нему и зарубил. В последние мгновения жизни Орёл Поднебесья сожалел лишь о том, что владетели Ауаля не забрали его вместе с армией, заставили испытать напоследок позор умерщвления вражеским мечом.

- Благословляю тебя, сын мой! – архиепископ Доминик, шатаясь, простер длань в сторону нового героя. – Господь покарал язычников!

Затем Эмилиано и Родриго собрали своих уцелевших воинов и отправились пожинать плоды чудесной победы. Великан Гуильельмо признал в герцоге Эджезском нового начальника и теперь повсюду следовал за ним. Столица Коромахаки, город с непроизносимым названием, который позднее переименуют в честь маркиза л’Эштре, сдалась без боя, так как ее жители тоже были потрясены Чудом и увидели в нем божественное провидение: кару за накопившиеся грехи. «Это все из-за проклятой игры в мяч!» - судачили они между собой. – «Сгубила она нас, высосала наши слабые души!»

Из подвала главной пирамиды вывели группу пленных хишартских монахов и чернокожих текрурцев. Один из текрурцев, с ног до головы покрытый татуировками, был поистине исполинского телосложения – даже Циклоп выглядел рядом с ним младшим братом. Освобожденные монахи дружно рыдали, рассказывая, что не далее, как сегодня утром чжолийцы изжарили их предводителя, отца Михоэля-Эугениуша:
- Нагой сракой на пылающую жаровню водрузили поганые ироды светоча нашего! Как он страдал, сермяжный, как томился! И при этом продолжал молиться за спасение душ супостатов! Воистину святой!

Такой был у этих варваров обычай: при восходе солнца публично поджаривать на медленном огне одного из пленников. Для доброго почина дня и всеобщей радости. А если день предстоял важный, то и пленника выбирали попородистей.

Эмилиано помрачнел:
- Жарить мы этих скотов, конечно, не станем, велика честь...
- Нет, нет, сын мой! – в зародыше оборвал ход его мыслей отец Доминик. Преподобный Михоэль-Эугениуш был его другом и сподвижником, и архиепископ скорбел утратой. Совсем чуть-чуть опоздали! – В отличие от этих заблудших во мраке дикарей, мы люди богобоязненные, цивилизованные и гуманные. Мы поступим иначе!

Вскоре в чжолийской столице застучали топоры плотников – повсюду мастерили деревянные козлы. Последующее событие получило в хишартской истории название Большой Порки. Сначала пороли немногих уцелевших воинов, потом знатных мужчин, затем – мужчин-простолюдинов, после них – всех женщин поголовно, за ними – подростков обоего пола. Пороли и пороли, пороли и пороли, пороли и пороли! Пощадили только маленьких детишек и дряхлых старцев. На розги и палки извели все зеленое убранство города с непроизносимым названием. Три дня продолжалась Большая Порка. Три дня стоны и вопли поримых оглашали окрестности. Даже короткое землетрясение – из числа тех, что часто случаются после сильных вулканических выбросов – не смогло поколебать пыла доблестных экзекуторов. Особенно старались узники из подвала, включая огромного татуированного текрурца, которого должны были поджарить следующим утром. И даже отец Доминик пару раз изволил лично засучить рукава, чтобы всыпать самому lagwelagwe и его ближайшему наперснику. Правда злые языки потом утверждали, что не чжолийских сановников на самом деле потчевал наш архиепископ, а наиболее прелестных дам. В любом случае, святая Каллипигия, покровительница исцеляющей душу порки, должна была остаться очень довольной. И только Эмилиано, юный герцог Эджезский, в одночасье заслуживший всеобщее уважение, брезгливо отказался – не рыцарское, мол, это занятие!

После Большой Порки у хишартов осталось в чжолийском логове еще одно важное дело: раздобыть секрет пьяного какао. Однако здесь у них вышла неудача. Все жрецы, причастные к тайне, предпочли самостоятельно расстаться с жизнью, а единственный, которого хишарты успели схватить, вскоре помер из-за чрезвычайной поспешности пыток. Подданные дома Элаидов слишком торопились овладеть секретом древнего напитка. Поэтому пришлось им довольствоваться теми немногими запасами пойла, что остались. Пьяное какао готовили для немедленного употребления и сколько-нибудь длительное хранение лишало его основных полезных свойств. Допив остатки, хишарты расколотили ритуальные чаши из полированных человеческих черепов о ступени все той же главной пирамиды города с непроизносимым названием.

- Не беда! – заявил граф Родриго Гаэсский, бывший в числе главных желающих добыть секрет чжолийского напитка. – Мы лишились пьяного какао – так заменим его превосходным вином! Здешние почвы столь же хороши для виноградной лозы, как земли вокруг Неаполя!
- Слава святому Винсенту, покровителю лозы! – зычно подхватили захмелевшие соратники.


Глава вторая: Проказы принцессы, или И один в поле воин

К великому горю окружающих королева умерла родовой горячкой на третий день. Король был безутешен, и даже радостные вести о Чуде и победе хишартов не смогли развеять его глубокую печаль. Он дал обет в течение десяти лет после смерти супруги не иметь близких отношений с женщинами. Претендентки на престол пригорюнились.

На счастье, с малышкой все было хорошо, она росла здоровой и жизнерадостной, скрашивая одиночество короля. Кормилиц и нянек сменила лана Домайна, бывшая монахиня, которая воспитывала Ильрику до восьми лет. Это была очень строгая дама, никогда не улыбавшаяся и регулярно грозившая за непослушание поркой. Но только грозившая: король строго-настрого запретил ей сечь принцессу. Поэтому лане Домайне оставалось красочно и в подробностях рассказывать воспитаннице о том, как порют детей в Хишарте, и, чтобы лучше доходило, больно щипала ее или крутила за ухо. Этим она лишь разжигала в Ильрике интерес: что же такое эта загадочная порка, которая положена всем, кроме нее? И чем она, Ильрика, хуже святой Каллипигии, которая, согласно лане Домайне, редкий день обходилась без жгучей розги?

В восемь лет Ильрика пришла к отцу, в очередной раз прижимая мешочек со льдом к распухшему уху, и потребовала дать отставку лане Домайне. Хватит ее воспитывать, достаточно учителей! Король, обожавший дочь и исполнявший все ее капризы, не смог отказать. Ильрика отчаянно напоминала ему безвременно ушедшую красавицу жену: такая же молочно-белая кожа, оттененная черными локонами, такие же ясные глаза и звонкий голос.

Вырвавшись из-под неусыпного надзора ланы, Ильрика пустилась во все тяжкие. Начала она с игр с подружками – своими сверстницами из числа дворянских отпрысков. Каждую из них она спрашивала, знакома ли та с поркой, и, получив положительный ответ, предлагала сыграть. В эту самую, загадочную для нее, порку. Девочки уединялись в алькове принцессы, снимали панталончики и по очереди хлестали друг дружку розгой – кто первой сдастся. Так Ильрика, наконец, отведала порку, о которой до того так много слышала, но с удивлением обнаружила, что это как будто ерунда какая-то. Кусается немного, да. Но лана Домайна щипалась гораздо больнее. А уж как ухо своими длинными цепкими пальцами выкручивала! Ильрика не понимала, почему подружки – все как одна – так визжали и дрыгались, когда она их секла, и всегда сдавались первыми.

- Это потому, что ты – принцесса! – наконец объяснила, размазывая запястьями слезы по щекам, Дани, дочь графа Ронсальского.
Точно! Как Ильрика сама не догадалась? Она же принцесса! Ее потому и не пороли раньше, что бесполезно: она сильнее всех! Королевская кровь!

После этого Ильрика оставила подружек в покое. Но игра в порку ей понравилась. И она взялась за учителей. Принцессу отличали острый ум и хорошие способности к большинству предметов, но девочка была ленива, избалованна и очень своенравна. Больше повезло учителям музыки и танцев, чьи занятия она всегда любила. А вот учителям французского, месье Жаку, и закона Божьего, падре Бонифацио, влетало так, что мама не горюй! Ильрика могла назначить им порку за то, что от месье чрезмерно пахло парфюмом, а от падре – сладким инчуньским вином. Или просто за то, что у нее не было настроения заниматься с ними в этот день. Месье Жак ругался: «Merde! Méchante fille!», а падре Бонифацио, верный ученик блаженного страстотерпца святого отца Михоэля-Эугениуша, безропотно задирал рясу и подставлял свой привычный ко всему, тысячекратно высеченный, поджарый и мозолистый зад.

Да! Мы забыли уточнить, что учителей секла, конечно же, не Ильрика. Она быстро сообразила, что легче и интересней не самой размахивать розгой, а смотреть, как порют другие. И выбрала для этой цели Абана. Так звали огромного татуированного текрурца, спасенного хишартами от верной смерти на церемониальной жаровне в бывшей столице бывшей чжолийской империи. В королевском дворце Чалько чернокожий богатырь выслужился до начальника стражи. Ильрика быстро нашла с Абаном общий язык: их жертвы жаловались за глаза, что эти двое понимают друг друга с полуслова. Текрурец порол ловко и садко, точно попадая в прихотливое настроение своей маленькой госпожи. Учителя в отчаянии воззвали к королю, но тот лишь посмеялся – «Это Хишарта!» - и удвоил им жалованье.

Однажды, наблюдая за лоснящимся от пота, покрытым орнаментом ритуальных татуировок бронзовым торсом голого сверху Абана и безвинными корчами бледно-голого снизу месье Жака, Ильрика решила попробовать еще раз. Отпустив французика и велев ему подготовиться к следующему уроку так, чтобы ей захотелось учить этот невозможный европейский язык, принцесса велела Абану высечь ее самое. Уж он-то гораздо сильнее подружек! Вдруг сумеет пробить ее и даст отведать настоящей порки – вроде той, что регулярно доставалась святой Каллипигии!

Однако и у Абана ничего не получилось. Ильрика через удар оглядывалась назад и видела, как страшно замахивался длинной розгой чернокожий великан. А больно все равно было едва-едва. Даже Дани, кажется, жалила ее чувствительней.

- Ты – настоящая принцесса, моя маленькая госпожа! – широко улыбаясь, похвалил Абан. – Никто не сравнится с тобой в силе и терпеливости!
Как тут не поверить, когда своими глазами видела, что под розгой Абана скулит и извивается ужом даже тертый калач отец Бонифацио! – Ильрика довольно хихикала, подтягивая панталончики.
- Дело в том, что я родилась, когда случилось Чудо!
- Ты поразительно догадлива, моя маленькая госпожа!

Дальше – больше. Занудные учителя надоели, и Ильрика принялась за фрейлин. Никаких поводов уже не требовалось – достаточно было желания юной принцессы. Созерцать наказание нежных фрейлин оказалось еще увлекательней. Дамы – почти все – вели себя под розгой крайне эмоционально. Да и Абан вошел во вкус настолько, что каждую порку превращал в форменное представление.
- У нас это дело тоже уважают, - объяснял он свою прыть. – Мужчины и женщины часто угощают друг друга, чтобы жарче любиться.

Тогда Ильрика возжелала, чтобы и экзекутор, и фрейлины раздевались полностью, и с удовольствием наблюдала, как мускулистый чернокожий атлет словно порхает вокруг то белых, то смуглых красавиц и ведет с ними сокровенную беседу на пронзительном языке розги. Это была именно беседа, а не монолог, так как дамы бурно реагировали не только голосом, но и чрезвычайно активными телодвижениями, и Абан понимал эти знаки, виртуозно подстраивая темп и ритм для наибольшего накала чувств. Он никогда не привязывал жертв, чтобы было интересней. Еще слишком маленькая Ильрика не понимала всех интимных нюансов этого действа, но женским нутром безошибочно улавливала основные ноты и такты.

Крепче всех доставалось Ясмине. Эта на вид тоненькая и хрупкая, но очень энергичная, смешливая востроглазая кокетка недвусмысленно пыталась найти путь к сердцу короля, помня о том, что срок обета постепенно подходит к концу. Ильрика замечала, что отец тоже не совсем к ней равнодушен, и ревновала. Принцессе не нужна была мачеха! Поэтому Ильрика всегда заставляла Абана сечь Ясмину до крови и горьких слез. А сама ходила рядом с маленьким голубым фарфоровым кувшинчиком и аккуратно собирала в него слезинки и кровинки. «Побольше поплачещь – поменьше пописаешь!» - с важным видом сообщала она жертве. Или садилась на корточки прямо перед лицом лежавшей на бархатной банкетке Ясмины и внимательно смотрела ей в заплаканные глаза, не давая уворачиваться. Ей нравились свои многочисленные отражения в слезках фрейлины. И то, как на заднем плане под хлесткими ударами Абана вспухают перекрещивающимся частоколом красные полоски на белой коже. Текрурец каждый раз рисовал на распростертом перед ним теле новый узор. А в конце Ильрика еще требовала, чтобы фрейлина благодарила ее и Абана за порку и целовала обоим мучителям руки. Излишне говорить, что Ясмина всем сердцем ненавидела вредную принцессу. Но поделать пока ничего не могла, а престол все-таки стоит порки, даже такой издевательски-изощренной.

Еще позднее в сферу забав Ильрики и Абана невольно попали почти все придворные – кого она желала видеть под розгой своего чернокожего друга. Даже граф Ронсальский отведал из горькой чаши сей, после чего бухнулся на колени перед королем, умоляя о спасении. Монарх усмехнулся и слегка пожурил дочь, велев ей не трогать самых важных персон.

Ильрика не послушалась и, как-то встретив в королевском дворце редко бывавшего там герцога Эджезского, приказала Абану приготовить все необходимое. Эмилиано застыл, опешив. Абан тоже словно окаменел, впервые не спеша выполнять волю своей маленькой госпожи.

- Ну, что же ты, Абан?! – топнула ножкой Ильрика. – Вот тебе герцог Эмилиано! Ты знаешь, что нужно делать!
Мужественный красавец Эмилиано, владетель Эджеза, герой Второй Чжолийской войны, первый меч королевства, медленно повернулся к Абану. Тот будто растворился в воздухе.
- Абан! – завизжала Ильрика. – Ты хочешь меня рассердить?!

Эмилиано подошел к ней, взял за шиворот и оглянулся по сторонам. Никого не было. Все случайные зрители поспешили исчезнуть вслед за начальником дворцовой стражи. От греха подальше. Эмилиано сел на ближайший пуфик, положил двоюродную племянницу поперек коленей, задрал на ней платье, приспустил панталончики и, не обращая ни малейшего внимания на крики и визги, нашлепал ее. Потом поставил на место, помог поправить одежду и все так же молча взял за ухо.
- Нет, только не это! – взмолилась Ильрика. – Дядя Эмилиано, простите! Я больше никогда так не буду! Я все поняла!
Эмилиано кивнул, отпустил ее и вышел из залы. Через минуту набежали фрейлины – кроме Ясмины – и стали утешать принцессу. Но она всех прогнала и умчалась к себе.

Вскоре срок королевского обета вышел, монарх снял траурные одежды и стал готовиться к свадьбе. Ильрика загрустила. Аккурат накануне торжества преобразившаяся Ясмина зашла в ее покои, взяла маленький голубой кувшинчик и с размаху шваркнула его о стену. Фарфоровый кувшинчик разлетелся в мелкие осколки. Ясмина шагнула к принцессе и, усмехнувшись, схватила ее за ухо. Хватка у будущей мачехи неожиданно оказалась почти такой же сильной, как у ланы Домайны. Но Ильрике уже исполнилось десять, она считала себя взрослой и самостоятельной и не желала поддаваться какой-то экс-фрейлине, которую еще совсем недавно секли по ее приказу. Принцесса стала драться. Ясмина отпустила ее, демонстративно брезгливо вытерла руку о подол и вышла прочь. Это не сулило наследнице престола ничего хорошего. Тем более что упорно ходили слухи о беременности новой избранницы.

- Зачем эта la’hudra понадобилась папе? – жаловалась Ильрика своему ручному леопарду Базилио. – Разве ему плохо со мной?
Мимо продефилировали Родриго, граф Гаэсский, и маркиз л’Эштре.
- Мои надежды оправдались! – с воодушевлением рассказывал граф. – Вино из этого винограда получается превосходнейшим! Хорошо, что вы, маркиз, снесли их дурацкие пирамиды и расчистили место для плантаций! Мои люди прямо сейчас везут в Чалько много бочек отличного молодого вина. Я назвал этот сорт – ауале кайтенское!
Базилио блаженно мурлыкал; он обожал, когда Ильрика гладит его по спинке.

После свадьбы, которая против всеобщего ожидания прошла - за исключением обильных возлияний кайтенского ауале - довольно скромно, королю понадобилось срочно отплыть по государственным делам в Акмор. Новоиспеченная королева не замедлила этим воспользоваться и устроила маленький дворцовый переворот.

В поднявшейся посреди ночи суматохе к счастью опять случившийся при дворе Эмилиано разбудил принцессу, сгреб ее в охапку прямо в ночной рубашке и куда-то потащил.
- Тихо! – шепнул он ей. – Если хочешь когда-нибудь стать королевой. Мы срочно едем ко мне в Эджез.
- А где Абан?
- Абана, скорее всего, больше нет. Везде люди новой королевы.

Словно в подтверждение его слов им навстречу выскочили двое. Герцог Эджезский переложил Ильрику под левую руку, а правой выхватил меч и двумя короткими точными ударами отправил незнакомцев в лучший мир. У террасы внизу уже был приготовлен конь. Не выпуская принцессу, Эмилиано вскочил в седло и погнал во весь опор. Буквально тут же с криками появились преследователи и закололи самоотверженно помогшего герцогу конюха.

При свете полной луны всадник несся по кривым ночным улочкам Чалько, оставляя позади уже весь освещенный и гудевший, будто потревоженный улей, королевский дворец. За городом, опасаясь погони, Эмилиано свернул на одну из боковых дорог и до рассвета постарался убраться подальше от столицы. У подножия Эоловых гор в маленькой деревушке они поменяли коня. Ильрика была серьезной, она уже все понимала.
- Вернем тебя, когда отец возвратится из Акмора и разберется с новой женой. До тех пор поживешь у меня.
- Жалко Абана! – Ильрика позволила себе расслабиться и заплакать. Так уж вышло, что в последний год он стал ее лучшим другом. – Может, они хотя бы Базилио не тронут!

Их путь лежал в горы. В направлении Эджезского плато, но не главной дорогой, а почти тропой через местность, носившую название Корентен. Около полудня Эмилиано оглянулся назад и помрачнел. Хитрость не сработала – вероятно, их выдали в той деревушке. За беглецами шла погоня. Шестеро всадников уверенно пылили пока далеко внизу. Но уйти от них не получится. Хозяин постоялого двора подсунул далеко не лучшего скакуна. А другого, порезвее, в этой малолюдной пустоши не достать. Эх, если бы им удалось вырваться вперед еще хотя бы на четверть дня! Тогда бы как раз успели добраться до владений герцога. Где никакая погоня не страшна – будь по пятам хоть сам Дьявол!

Эмилиано остановил коня посреди пологого склона и стал творить молитву. Ильрика, сидя перед ним все так же в ночной сорочке, тоже сложила ладошки. Потом он помог ей спуститься.
- Видишь вон тот каменную глыбу под кедром? Спрячься за ней и не высовывай носа.
- А ты?
- А я буду драться.
- А они не убьют тебя?
- Кишка тонка! – В глазах Эмилиано загорелся огонь. Прирожденный воин, он почувствовал себя в родной стихии. Говорят, что первый меч королевства. Настала пора проверить. Один против шестерых. Тем лучше! Жаль только, это не настоящие враги королевства, а так, случайные мятежники. Но ничего не поделаешь, они сами выбрали свою судьбу.
- Потом, когда все закончится, я позову, и ты выйдешь. Но до того момента даже не думай высовываться! Не то нашлепаю в сто раз сильнее. Помнишь?

Ильрика кивнула и густо покраснела. Ей до сих пор было стыдно за тот конфуз – совсем глупая! Принцесса схватила двоюродного дядю за руку, крепко сжала, а затем побежала прятаться. Повизгивая, так как нежные босые ступни были непривычны к камешкам и колючкам.

Герцог развернул коня и медленно поехал в соседний открытый распадок, который он уже присмотрел для схватки. Здесь на высоте, неподалеку от главного перевала, вовсю жгло солнце и одновременно было очень ветрено.

Шестеро вылетели снизу на площадку и остановились. Их возглавляли граф Ронсальский и одноглазый Гуильельмо, со вчерашнего дня начальник дворцовой стражи. Циклоп тоже не ожидал встретить тут своего бывшего командира. По правде говоря, герцог Эджезский был последним, с кем он желал бы столкнуться при подобных обстоятельствах. Неспроста же судачили, что в Эмилиано – и без того крутого нравом – вселился воинственный дух поверженного им чжолийского полководца! Но долг превыше всего, и Циклоп хрипло прокричал:
- Герцог, отдай девчонку и вали куда хочешь!

- Больно дерзок ты стал, Циклоп! Возьми сам, если сможешь! – Эмилиано поднял аркебузу, и ближайший всадник грянулся оземь. Противники тотчас ответили своими выстрелами, но расчет герцога оказался верен: против сильного ветра с перевала их пули отклонились и просвистели мимо. Перезаряжать было некогда, и все спешились. С мечом в правой руке и кинжалом в левой Эмилиано наступал один против пятерых. Герцог верил, что победит: они все боятся его.

- Пресвятая Дева Мария, помоги нам! – взмолился Гуильельмо, как тогда под Ауалем, и возглавил атаку. Граф Ронсальский благоразумно прикрывал тылы.

Хотя кровь кипела в жилах Эмилиано, он заставил себя действовать предельно рационально: больше работал ногами, чем руками, резво перемещаясь по площадке, чтобы не позволить врагам окружить, все время раздергивал их ряды и вынуждал биться против ветра. Эта тактика принесла успех: уже довольно скоро герцогу удалось вывести из игры еще двух солдат, и таким образом численность противника сократилась наполовину. Правда оставшиеся трое были самыми искушёнными.

- Сдавайтесь, прихлебатели бывшей фрейлины! – насмешливо кричал он им. Враги ругались, хрипели и продолжали сражаться. Хоть и первый меч королевства, но ведь выдохнется! Они должны взять числом! Хульо л’Эстрада, один из лучших придворных фехтовальщиков, попытался провернуть свой коронный трюк с обманным боковым выпадом и последующей подсечкой, но не учел, что под ногами не гладкий паркет и даже не брусчатка, оступился на угловатом булыжнике, потерял равновесие и тут же был пронзен мечом Эмилиано. Граф Ронсальский мгновенно оценил новый расклад и, пока не поздно, вскочил на ближайшего коня и дал деру.
- Я за подмогой! – крикнул он через плечо оставшемуся с противником один на один Циклопу.

- Будь ты проклят, подлый трус! – пробормотал Гуильельмо и снова бросился на герцога. Они рубились еще долго, оба в пыли и крови. Эмилиано брал ловкостью, отточенной против лучших мастеров техникой и безграничной уверенностью в своем превосходстве, Циклоп – неистовым животным напором и, казалось, нечувствительностью к ранам. Наконец, герцогу удалось выбить меч из его рук.

- Я готов простить тебя, Циклоп! Ты тупой, но храбрый рубака! Сдавайся!
Уже считавший себя победителем Эмилиано расслабился буквально на пару секунд, и одноглазый этим воспользовался, прыгнул вперед, приняв на плечо запоздалый удар по касательной, и они покатились по земле, вцепившись друг в друга. Более израненный Циклоп быстро терял силы и надеялся уже только задушить герцога. Тот яростно изворачивался и, в конце концов, сумел нанести противнику решающий удар кинжалом в бок. Гуильельмо вздохнул и разом обмяк.

- Чертов болван! Ты мог спокойно сложить оружие, как только трусливый граф дал стрекача! И никто бы ничего не узнал! – Эмилиано с превеликим трудом выкарабкался из-под туши бывшего соратника, попробовал подняться на ноги, но тут же свалился, потеряв сознание.

Глава третья: Университеты принцессы, или С кем поведёшься, от того и наберёшься


Спрятавшись за каменной глыбой, Ильрика огляделась. Кругом цвел дрок, а правее, в зарослях можжевельника у подножия высокого склона, виднелось что-то вроде грота. Услышав пальбу, принцесса решила на всякий случай перебраться туда. В гроте было темно, особенно после яркого горного солнца. Ильрика сделала шаг вперед, как вдруг земля ушла у нее из-под ног, и девочка полетела вниз. Едва успев испугаться, она плюхнулась на что-то мягкое и шерстистое. Рядом раздался писк (летучие мыши?), а потом послышались осторожные шаги, и кто-то басом спросил:
- Это что еще за чучело к нам пожаловало?

Ильрика ничего не видела впотьмах, но обиделась: до сих пор она слышала от окружающих только восхищение своей юной красотой.
- Сам дурак! – ответила она. – Я велю тебя наказать!
- Еще и наглая! – это другой голос.
- Сжечь ее! – да их тут много!
- Бросить в колодец!
- Утопить в серной кислоте!
- Сварить живьем!
- Соня, убери своих мышей, нужно включить свет!

Внезапно стало светло, и принцесса увидела вокруг сердитых маленьких – ниже нее ростом - бородатых мужчин в одинаковых холщовых куртках и штанах и забавных разноцветных колпаках. А сама она, как выяснилось, сидела на кабаньей туше. Это была, по-видимому, охотничья яма. Ильрика вскочила.
- Эти людишки наглеют все больше! Так и лезут в наши владения! Вот ты, дура, зачем приперлась? Кто ты такая?
- Я принцесса! Прикажу вас всех казнить!

Маленькие мужчины дружно рассмеялись. Хохотали так, что двое даже упали на пол и стали дрыгать ногами от смеха.
- Не, ну наглая! Принцесса, видите ли! Принцессы не шляются полуголыми в горах! Ты, наверно, пастушка?
- Дураки тупые! – Ильрика вконец изобиделась. Абан бы как следует выдрал обормотов!
- Постойте! – сказал один из маленьких бородачей, который смеялся меньше других. – А вдруг она не врет? Смотрите, какая на ней тонкая рубашка: батистовая, с вышивкой! И кружевные панталончики! Пастушки разве носят панталончики?

Гномы – а это были, конечно же, они – начали совещаться. Мнения разделились. Бородач в синем колпаке, которого остальные называли Умником и который первым обратил внимание на ночной наряд Ильрики, предложил надежный способ. Принцессу бесцеремонно схватили, задрали рубашку, спустили панталончики и стали внимательно разглядывать ее попу. Гном в красном колпаке, Весельчак, даже приволок фонарь в дополнение к основному освещению подземелья.

- Нет никаких следов! - вынес вердикт Умник. – И кожа очень тонкая и белая. Это действительно принцесса!
- Погодите! Может, ее просто редко порют, хотя с таким-то вздорным характером... Надо еще пощупать!
Гном в колпаке горчичного цвета, Ворчун, стал тискать голые ягодицы Ильрики, чем вызвал ее непроизвольное хихиканье.
- Ничего не нащупывается! Похоже, что и правда принцесса! Что будем с ней делать?

- Бросить в колодец!
- Утопить в серной кислоте!
Ильрика завизжала.
- Погодите, кретины! Принцессы нам нечасто попадаются. Это гораздо более ценный экземпляр, чем большинство из их шумного и бестолкового племени. Надо сперва выяснить, как ее сюда занесло.

Ильрика коротко рассказала о недавних приключениях и попросила помочь ей выбраться наверх. Там дядя уже должен бы со всеми негодяями разобраться.
- Нет, хитрюга, посиди пока здесь. Простак, а вот ты сгоняй наверх, посмотри, что и как там.
Гном в лиловом колпаке быстро вернулся и доложил, что все кончено: валяется несколько тел, живых нет, лошади разбрелись. Очередная бессмысленная свара людишек. Ильрика заплакала: бедный храбрый дядя Эмилиано!

- Так что будем с ней делать?
- Я вам вот что скажу, - заявил Умник. – Бросить в колодец или утопить в серной кислоте всегда успеем. Пусть лучше пока поживет у нас. Как знать, может быть, для чего полезного сгодится. Людишек все больше, и они стали назойливыми, так и норовят куда не надо залезть. Конфликты неизбежны. А у нас теперь про запас будет такой сильный козырь!

На том и порешили. Но задарма кормить лишний рот никто не собирался, и они еще раз заспорили, куда бы пристроить пленницу.
- Стирать наши одежки!
- Чистить наши башмаки!
- Варить серную кислоту!
- Обустраивать новые штольни!
- Кретины! Это же принцесса! Ее нужно сохранить в целости, чтобы потом свои узнали. Пусть сортирует наши самоцветы.
- Ты, Умник, еще скажи, что пороть ее нельзя!
- Не, Мастак, пороть можно и нужно, потому как для нас она ни разу не принцесса. Будем воспитывать дуреху!

Ильрика, хоть и была очень расстроена печальным известием об исходе битвы, не могла не улыбнуться. Как же, пороть они ее будут! Кто только ни пытался ее пороть! Лана Домайна только грозила, у подружек ничего не получилось, гигант Абан с ней единственной не справился, даже дядя Эмилиано пронял ее больше стыдом, чем своими шлепками. Потому что она сильнее их всех, она – принцесса Хишартская из дома Элаидов! Рожденная во время Чуда!

Однако с этим заблуждением ей очень скоро пришлось расстаться. Гномы отнюдь не шутили и не любили откладывать дело в долгий ящик. Первую порку устроили прямо тут же. Для общей острастки и за то, что принесла шум и суету в их спокойную и размеренную жизнь. Поминутно зевавший Соня, зеленый колпак, вооружился искусно выделанным можжевеловым корнем с бархатистой рукояткой из кротового меха и от первого же удара у Ильрики натурально искры из глаз посыпались. После еще пары точных попаданий она все поняла про предыдущие «порки» и заорала так, что у гномов заложило уши.

- Хватит-хватит! – остановил Соню Скромник, гном в бирюзовом колпаке. – Горластая попалась! Наказывать ее за шум – себе дороже! Еще будет много поводов надрать эту вельможную задницу!

На следующий день Умник отправился с Ильрикой показывать владения подземного народца и объяснять, чем ей предстоит заниматься. Они уселись в самобеглую монорельсовую вагонетку и, как на быстром коне, поехали в ней по хорошо освещенному тоннелю. Ильрика, разинув рот, таращилась по сторонам. Удивительно, но свет давали не коптящие восковые свечи и не вонючие масляные лампы – ничем из этого в тоннеле не пахло.

- Это лепездричество, детка! - объяснил Умник.
- Лепе. . . что?
- Ты все равно не поймешь. Признаться, я и сам не до конца разобрался. Этим у нас занимается Мастак. Можешь спросить, он в оранжевом колпаке. Будет в хорошем настроении, что-то расскажет, в плохом – выпорет. Поэтому лучше принимай как данность. Мы, pumilios, не так давно освоили эту технологию и теперь без нее никуда. Вагонетки тоже на лепездричестве бегают. А раньше приходилось ослов наверху воровать. Вы, homunculus, может быть, тоже когда-нибудь дотумкаете, хотя я сомневаюсь. Вы суетливые, тупые и агрессивные. Отстаете от нас в горном деле и других технологиях на сотни лет. Тебе жутко повезло, что попала к нам, и мы не сварили тебя в серной кислоте. Много узнаешь. Хотя вряд ли запомнишь. – Он дернул правый рычаг на себя, а левый в противоположную сторону. Вагонетка остановилась, как вкопанная, и они едва не вылетели по инерции через борт.
- Вот так всегда! – пожаловался Умник. - Никак не могу научиться плавно тормозить. Весельчак смеется надо мной.

Они очутились в зале, который был в тысячу раз краше знаменитого тронного зала королевского дворца в Чалько! В огромной естественной подземной пустоте свисали с потолка большие и маленькие сталактиты и целые их занавеси. С пола им навстречу поднимались массивные столбообразные сталагмиты, местами сливавшиеся с тонкими сталактитами в единые натечные колонны с поперечными кольцеобразными утолщениями и «юбочками». Все это умело подсвечивалось большими лепездрическими светильниками и переливалось множеством красок, как витражи в соборе святого Иоанна, выполненные знаменитым венецианским мастером Франческо ди Марко. Природная красота натечных форм дополнялась блестящими грудами золотых самородков и кучами разноцветных драгоценных камней, наваленных в свободных местах.

- Алмазы! – восхитилась Ильрика.
- Вот ты дура! Алмазов в Хишарте нет и быть не может. Трубки взрыва, в которых их находят, образуются только на кратонах, а здесь, на нашем острове – мы его называем Хум - более молодая, еще только субконтинентальная кора. Ясно?

- Ага! – сказала Ильрика, не понявшая смысла большинства произнесенных слов, но уже усвоившая главное правило: здесь никого не волнует, что она принцесса. Поэтому хочешь не хочешь придется подстраиваться. – А что это за камушки?

- Это все добыто исключительно из недр Хума. Благородная шпинель, рубины, сапфиры, топазы, турмалины, диопсиды, изумруды и прочее. Их ты и будешь сортировать. По минералам, величине и качеству кристаллов. Золотые самородки тоже нужно разобрать для переплавки – а то тут уже не пройти. Надо навести порядок.

- А зачем вам столько?
- Самый дурацкий вопрос, который я когда-либо слышал! Чтобы было!
- Вы их продаете?
- Зачем? Мы сами могли бы купить на это все, что угодно. Но не хотим. Самим нужно.
Дальше уточнять Ильрика не стала, поскольку ее хваленая стойкость к порке оказалась на поверку всего лишь сказкой для доверчивой принцессы.

Так Ильрика осталась у гномов. Сбежать от них было невозможно: подземные жители неусыпно контролировали свои галереи и чертоги. Да и бежать-то особо некуда. Ильрика боялась козней новоиспеченной мачехи и совершенно не была уверена в том, что вернувшийся из Акмора отец сумеет надежно ее защитить. А быть нищей пастушкой в горах и впрямь перспектива так себе. Лучше уж у по-своему заботливых и богатеньких гномов. С ними, по крайней мере, интересно.

У принцессы начались трудовые будни. Она перебирала золотые самородки, тщательно отмывала их водой из подземного ключа, сортировала и отвозила Ворчуну, который заведовал металлургией. Он выплавлял из золота слитки в форме кирпичей и толстых плиток. Кирпичи отвозили в специальное золотохранилище, а плитками обкладывали стены главной сталактитовой пещеры, чтобы создать сияющий фон для драгоценных камней.

- А где вы находите такие большие самородки? – удивлялась Ильрика. – В нашей дворцовой сокровищнице ничего подобного и близко нет. Хотя мы завоевали Чжолийскую империю и захватили все их веками накопленные богатства. А уж чжоли знали толк в золоте!

- Ха! Вы, людишки, не разбираетесь в золоте, ищете его только на поверхности. А на поверхности найти можно только крохи в россыпушках. Большие самородки таятся в недрах, в грейзенах. Это последняя отрыжка гранита, как выражается Умник. Жилы, образующиеся при окончательной кристаллизации гранитной магмы. Здесь, в горах, которые вы, людишки, называете Эоловыми, грейзены есть. Но добраться до них непросто. Спасибо горнопроходческому комбайну! С этой штукой наши дела пошли куда как шибче!

- А почему у вас серебра нет?
- Зачем нам эта дешевка? Мы берем только самое ценное или полезное. Вот колчеданы, например, полезные. Мы выплавляем из них все необходимые металлы.

- Вот вы все такие умные, а ты можешь объяснить Чудо, при котором я родилась? – в этом вопросе содержался подвох. Ильрика подозревала, что гномы в курсе основных событий у «людишек» и имеют свои каналы информации на этот счет, но скрывают от нее. Так и оказалось. Ворчун знал про Чудо, но рассердился из-за нелогичности, по его мнению, вопроса. Говорили про металлы – и вдруг такой неожиданный поворот. Как обычно в таких случаях, Ильрика оказалась в позе на четвереньках со спущенными штанами – вместо тонкого и непрактичного ночного наряда Простак пошил ей мешковатую, но удобную под землей рабочую одежку, - а Ворчун, не имея физической возможности зажать ее между слишком коротких ног, встал рядом и принялся стегать плеткой из можжевелового корня.

- Чудом это назвали вы, глупые, болтливые людишки. На самом деле, никакого чуда и в помине нет. Просто случайно так совпало, что основной пароксизм вулканического извержения пришелся аккурат на начало очередной вашей дурацкой битвы.

- Ай-яй! У-у-у-у! Дорогой Ворчун, как больно! Нельзя ли послабее? А-а-а-а!
- Нельзя. Вам только через жопу что-то доходит. Это было типичное для поздней стадии вулканизма извержение. Магма уже очень вязкая и за счет этого при остывании образует в главном канале толстую лавовую пробку. Снизу, в очаге, десятилетиями копится давление отходящих при плавлении газов, и в конце концов они все-таки вышибают эту пробку – вместе с вершиной вулкана, на месте которой возникает широкая кальдера. Это такой большой кратер.

- Как интересно! Ай-я-яй! А-а-а-а-а! У-у-у-у-у!
- Иногда подобные извержения сопровождаются выдавливанием лавового пальца и образованием палящей тучи. Последняя наиболее опасна. Она представляет собой раскаленную газово-пепловую лавину, которая несется вниз по склону вулкана и уничтожает все на своем пути. Так случилось и в тот раз. Никакого Чуда, обычное природное явление, правда нечастое.

- Я все поняла! Спасибо, дорогой Ворчун! Ай-я-я-я-яй! Невозможно же больше терпеть! У-у-у-у-у! Прости глупую ду-у-у-ру!
Последняя реакция Ворчуна устроила, и он спрятал плетку за пазуху.

- То-то же! Вы, людишки, впустую растрачиваете свои скудные ресурсы на войны и склоки, а мы, pumilios, трудимся не покладая рук, овладеваем знаниями, копим богатство. Вставай, лентяйка! Надо еще поработать!
Однажды у гномов случилось важное событие: Соня не без помощи своих летучих мышей нашел редкий камень, ярко-голубую, «кобальтовую» шпинель. Все собрались в забое, освещенном только фарами горнопроходческого комбайна. Гномы азартно долбили тяжелыми молотками мраморную скалу в том месте, где ее рассекала жирная темная трещина. Наконец, Весельчаку удалось выколупать довольно крупный кристалл. Шпинель действительно была ярко-голубая, насыщенного небесного цвета. Красота! Таких на Хуме еще не встречали.

- Активный сдвиговый разлом, высокофтористый флюид в неравновесной фазе, скарнирование мраморов! - гномы сыпали словечками более заковыристыми, чем самые трудные для понимания места в Писании. Про принцессу все забыли. Ильрика воспользовалась этим, чтобы излазить горнопроходческий комбайн. Потрясающая штука! Вот бы такую в Чалько притащить! Ильрика лично бы гоняла на нем по дворцу и пугала слуг и придворных!

По случаю находки закатили торжественный обед. Червячный суп, салат из дикой редьки, заливное из местной землеройки, кабанье жаркое, печеный картофель (наверху его еще не знали, а оказалось очень даже, гномы часто употребляли в разном виде эти забавные клубни), морковное пиво. Все питательное и даже местами вкусное – если не задумываться над тем, из чего это могло быть приготовлено. Гномы напились, стали обниматься друг с другом и горлопанить свои песни – про то, какие они славные, умелые и удачливые ребята. Про Ильрику опять забыли. А она-то опасалась, что будут приставать. Вот же дура наивная!

Ранее она уже пыталась приготовить что-нибудь из знакомых ей яств. Но то ли ингредиенты были радикально не те, то ли кулинарные навыки принцессы оставляли желать много лучшего – результат получился привычный. Ильрику крепко выпороли и посоветовали не лезть не в свои дела. Золотишко и камушки перебирать – это единственное, на что принцесса, по мнению гномов, способна.

Вера у маленького народца была особенная, совсем не такая, как у хишартов, чжоли или текрурцев. Ильрика долго вообще не могла понять, кому или чему они поклоняются - какому-то Великому Внутреннему Ядру. Что еще за непотребство, ignosce mihi, Beata Virgo Maria?

Наконец, Умник соизволил объяснить:
- У вас, людишек, раньше более правильная религия была, Солнцу вы поклонялись. Это разумно, так как Солнце дает очень много всем, особенно тем, кто живет на поверхности. Однако потом вы спятили и придумали поклоняться каким-то вымышленным существам и даже другим людишкам. Это исчерпывающе говорит о вашем убогом умственном развитии. Мы же, pumilios, в отличие от вас, homunculus, глядим в суть природы и вещей. Мы поклоняемся Великому Внутреннему Ядру. Это то, что находится в середине Земли и особенно важно для нас, подземных жителей, но и для вас тоже. Великое Ядро влияет на все вообще. Например, то вулканическое извержение, которое вы обозвали Чудом, тоже было вызвано его каждодневной неустанной работой. В Великом Внутреннем Ядре рождаются колоссальные энергии, двигающие твердь и волнующие океаны. От него исходит постоянный жар, благодаря которому - а также Солнцу - мы все живем. Великое Ядро посылает нам золото и драгоценные камни. Оно учит нас структуре и текстуре, тому, как все должно быть устроено.

Через день гномы отправились на священное Явление Ядра и взяли с собой Ильрику. Четыре самобеглые вагонетки долго везли их вниз, и обещанный Умником жар ощутимо нарастал. В самом святилище стояло такое пекло, что едва можно было дышать – даже в специальных воздухоснабжающих мордах, которые они напялили еще на полпути. Гномы поминутно обливались заранее припасенной водой, но это слабо помогало. Деревянные башмаки, казалось, вот-вот загорятся. Когда в священном колодце в центре огромной черной пещеры, снизу, из питаемого глубинным плюмом магматического резервуара, надулся и лопнул огненно-жидкий пузырь, и расплав стал пульсировать, бурлить и клокотать, брызжа во все стороны, Ильрика лишилась чувств.

Очнулась она уже в привычных прохладных верхних горизонтах. Гномы вокруг выглядели обеспокоенными.
- Сами вы дураки невежественные! – крикнула еще не до конца пришедшая в себя принцесса. – Молитесь в какой-то жуткой бане, где можно в любой момент сгореть! Какое еще, к чертям собачьим, Великое Внутреннее Ядро? Всем давно известно, что Земля плоская! Обратитесь, пока не поздно, к Господу нашему, Иисусу Христу! Он пришел в этот мир спасти нас всех! – в ней словно проснулся падре Бонифацио.

И, как когда-то незадачливого, но крепкозадого падре, Ильрику ожидала примерная порка. В этот раз по ее тылам от души приложились все гномы, даже сентиментальный Скромник и добрый Простак. Пороли за кощунство и хулу в адрес Великого Внутреннего Ядра. «Не хватало, чтобы эта дура землетрясение на нас накликала! Которое все построенное здесь нашими тяжкими трудами порушит в мгновение ока, как двести лет тому назад!» Пороли так усердно, что Ильрика во второй раз за день приготовилась отдать концы. «Зато умру, как святая дева Каллипигия! Растерзанная плетками злобных язычников!»

Тем не менее она быстро оклемалась. Выделанные можжевеловые корни были жутко болючими, но даже ее тонкую кожу повредили совсем немного. Синячище, конечно, огромный вылез, во всю попу и ниже. Но это пережить можно. Через несколько дней единый синяк развалится на отдельные пятна и расцветет, как те драгоценные камни в сталактитовой пещере при ярком лепездрическом свете. Хуже было то, что принцесса разочаровалась в гномах. «Болтают непрерывно, какие они из себя крутые и умные, а сами-то – люди как люди, ничуть не лучше!»

Ильрика выключила свет, легла ничком на свой топчан, чтобы вволю настрадаться в одиночестве, как вдруг ее лизнули. Прямо в попу! Потом еще раз и еще. Раздался тонкий писк.
- А-а-а-а-а! – принцесса жутко боялась и никак не могла привыкнуть к ручным летучим мышам, с которыми гномы – в первую очередь Соня – общались каким-то своим, до сих пор непонятным ей способом. Мыши прилетели полизать ее кровинки и заодно полечить целебной слюной, но это было уже слишком!

Гномы тоже почувствовали, что перегнули палку. Принцесска, конечно, дура-дурой, как и все людишки, но жизнерадостная и веселая, какое-то разнообразие в их скучноватую жизнь принесла. Опять же, учить ее забавно. Еще поет приятным голоском, а не сипит надрывно, как они после морковного пива. Некоторые даже привязались к Ильрике. В святилище свое, разумеется, ее больше не пустят, тайны Великого Внутреннего Ядра исключительно для посвященных, нечего было и пытаться, однако почему бы немного не развлечь принцесску, еще кое-что интересное не показать?

Весельчак подмигнул Ильрике, дескать, не бойся, и потащил куда-то по темным галереям. За очередным поворотом Ильрика заорала от испуга. Прямо перед ними на стене блестел человеческий скелет!
- Ага, попалась! – обрадовался Весельчак. – Как думаешь, что это?
- Это несчастный, которого вы все-таки сварили в серной кислоте?!
- Вот ты дура! И плохо о нас думаешь. Я спросил «что», а не «кто».

Ильрика обалдело таращилась на скелет. Он был, как всамделишный, только не из белых костей, а из чего-то металлического. Еще год назад она бы сказала, что из золота, но теперь-то принцесса доподлинно знала, что такое золото, глаза б его больше не видели!

- Это псевдоморфоза, пиритизированный скелет какого-то вашего лоботряса, который провалился в один из наших колодцев. Но ему повезло меньше, чем тебе, мягкого свежего кабана там на дне не оказалось, а была только старая шахта, где наши предки добывали медный колчедан. В кислой среде много лет шел метасоматоз, и костные минеральные соли заместились кристаллами пирита – это они так блестят! Здорово, правда? Это я его нашел!

- Обалдеть! – только и могла сказать Ильрика. У нее едва не сорвалось с языка упоминание пресвятой девы Марии, однако синяки от последней порки еще далеко не отцвели, и принцесса приступила к освоению полезного навыка думать, прежде чем говорить.

- А теперь я свой секрет покажу! – на следующий день позвал Простак.
Его тайна оказалась не страшной, а, напротив, чрезвычайно симпатичной. Обладавший, как выяснилось, художественным вкусом – даром, что Простак! – гном пилил и полировал малоценные в глазах своих соплеменников яшмы, агаты, нефриты, мраморы и выкладывал из получившихся на срезах рисунков чудесные картины и пейзажи. При ярком лепездрическом свете этот подземный зал выглядел, по правде сказать, не менее впечатляюще, чем сталактитовая пещера с сокровищами! Тут тебе и оазисы с пальмами, и далекие острова, и хитросплетения не то лиан, не то гигантских мхов, и звездное небо с чужими созвездиями, и кудрявые облака на закате, и просто фантастические орнаменты.
Ильрика восхищенно всплеснула руками, а потом не удержалась и поцеловала Простака. Тот забавно застеснялся, зашаркал ножкой. Мир был восстановлен.

Гномы понимали, что беглой принцессе, в отличие от них, дневной свет регулярно необходим, и здоровья ради по очереди выводили ее наверх погулять. Чтобы и от них не убежала, использовали длинный поводок, прикрепленный поначалу к ошейнику, а позднее к поножи. Гномы были хотя и маленькие, но коренастые, широкоплечие и очень сильные – вырваться ни за что не получится.

Ильрика радовалась ежедневным прогулкам, и иногда любила поболтать со сторожем. Наверху она обычно сразу скидывала куртку и штаны и принимала солнечные и воздушные ванны нагишом.
- А где ваши женщины? – спрашивала она Мастака.
- Не твое дело!
- А как вы женитесь?
- Еще жениться не хватало – от баб мало толку!
- А если захочется этого, ну, шуры-муры?
- Мы и сами прекрасно справляемся!

Скромник был словоохотливей.
- А где ваши женщины?
- Да была одна, но Умник ее своим занудством достал – сбежала.
- И как же вы без нее?
- Справляемся потихоньку. Мы не такие, вечно озабоченные совокуплением, как вы, людишки. У нас другие страсти: знания, богатство. Зато и живем долго. А со временем, глядишь, и новой дамой разживемся. Мало их у нашего племени.

- А если захочется шуры-муры? Пока не разжились новой?
- Не беда, найдем способ.
- Друг с другом, что ли?
- Кто друг с другом, а кто и сам с собой. Тоже мне проблема!
- А плетками вы тоже между собой хлещетесь?
- Не твое дело!

- Фу, противные! А я тебе разве не нравлюсь? – Ильрика прошлась перед скромником, покачивая уже начавшими обретать волнительные женские изгибы бедрами, жеманно отвела рукой с лица длинные черные кудри, эффектно контрастирующие с молочно-белой кожей.
- Да ты страшная!
- Я?! - Ильрика аж присела.
- Конечно! Что, не веришь? Пойдем покажу тебе красивых!

Скромник повел ее в свой секретный уголок. Ильрику эта их мальчишеская страсть прятать от всех любимые игрушки уже начала забавлять. Добираться пришлось вдоль русла подземной реки и даже переплыть на плоту маленькое озерцо, но оно того стоило. В тайной пещере Скромника оказалось, что и он, как Простак, не обделен художественными наклонностями. Стены и свод были им собственноручно размалеваны. Исключительно гномихами. Из одежды на дамах были только колпаки, хотя из-за обильного волосяного покрова их нагота не сильно бросалась в глаза. А еще они все оказались бородатыми! Только, в отличие от едва расчёсанных мужских зарослей «лопатой» от уха до уха, женские бороды были изображены более жидкими, аккуратно подстриженными клинышком или завитыми в косички с цветными ленточками в тон колпаков. Ильрика с огромным трудом давила в себе смех, но воодушевленный Скромник этого не замечал.
- Вы ж мои курочки! Какие сладкие! Теперь ты видишь, что такое красивые женщины?!

Так принцесса узнала, что абсолютной красоты не существует. Это вещь очень относительная и субъективная.

Глава четвертая: Не всё то золото, что блестит, или Без принцессы


Санго и Ини лежали в душистых зарослях дикой кукурузы. Как же здесь хорошо! Санго обхватил Ини и одной рукой пробирался ей за лиф, а другой под юбку. Оба бастиона пока держались.
- А откуда этот хер Борман взялся? – спрашивала Ини. – Ой, ну обожди же, не так быстро!
- Приехал из какого-то, прости Господи, Курпфальца. Это где-то в Европе. Король нанял его искать золото.
- А разве у короля мало золота?

- Золота никогда не бывает много! – авторитетно заявил Санго и возобновил поползновения. – Говорят, чжоли знали, где его пруд пруди, но так и не раскрыли свою тайну. Вот мы с хером Борманом и лазим теперь везде, ищем.
- Какой ты умный! А это правда, что ты – правая рука хера?
- Конечно, правда! Без меня он никуда! Всегда советуется со мной, мол, Санго, как твое мнение на этот счет? Ну я и излагаю ему, ар... аргу... ментирую, вот!

Верхний бастион пал. Санго с наслаждением лапал маленькие сочные груди Ини и одновременно не оставлял попыток подобраться снизу. Девушка сладко стонала, но нижний бастион пока не сдавала.
- Не спеши, милый Санго! А где твой хер сейчас?
- Наверно в трактире дрыхнет. Насосался нашего пива, которое все время ругает непотребными словами, но сосать не перестает. Ему вообще все наше, хишартское, сильно не нравится. Говорит, в этом ихнем Курпфальце и пиво и все остальное несравнимо лучше. Однако же на заработки к нам приперся!

В момент, когда и нижний бастион, наконец, затрещал по швам, послышался шум, но любовники увлеклись и не успели ничего предпринять. Над ними, заслоняя жаркое полуденное солнце, навис хер Борман собственной персоной.
- Scheiße! Так вот, где ты, ленивый Pimmel, золото ищешь!

Санго и Ини нечего было возразить, их поймали с поличным.
- Сейчас вы оба отведаете моей плеточки! - Хер Борман сунулся в свой Rücksack, с которым не расставался. Плетка у него была особенная, короткая, но с зашитыми в кончики кожаных хвостов маленькими кусочками свинца, которые жалили нестерпимо больно.
- Подставляйте-ка свои негодные Ȁrsche!

- Хер Борман! Я во всем виноват! Накажите только меня! – попытался выгородить подругу Санго. Но иностранный специалист был непреклонен.
- В вашей задрипанной Хишарте есть одна хорошая вещь – здесь порют всех!

Незадачливым любовникам пришлось подчиниться. Санго спустил штаны, Ини задрала юбки. Хер Борман с удовлетворением отметил, что не только на заднице его помощника еще хорошо видны следы от предыдущей порки. На мягком месте случайной подружки Санго тоже запечатлена богатая роспись. Видать, ее мамка не дремлет!

А потом молодые люди славно отведали его плетки. Санго далеко не в первый раз, ему уже привычно, хотя к этой злобной штуковине привыкнуть невозможно, а вот Ини визжала, будто режут. Ничего, кукуруза все стерпит, хоть оборись! Хер Борман не без удовольствия лупцевал две оттопыренные бок о бок юные задницы, одну худощавую мускулистую и другую, более широкую, чуть дебелую, и на ломаном хишартском читал нотации, где и как нужно искать золото, а где и как не следует. Вот под юбками, например, не следует. Для пущего закрепления он велел Санго остаться на четвереньках, а Ини забраться на него верхом, и напоследок хорошенько всыпал ей одной, целясь не столько по ягодицам, сколько по мягким девственно-бледным ляжкам – чтобы блудливая отроковица впредь не отвлекала его единственного помощника от решения важной государственной задачи.

Ини убежала вся в слезах, причитая и хватаясь за напоротые места, а Санго понуро поплелся за хером Борманом разведывать следующий участок.

Надежный метод курпфальцского специалиста заключался в шлиховом опробовании. Изыскатели выбирали какую-нибудь речку и перемещались с промывочными лотками вдоль нее и впадающих в нее ручьев, останавливаясь на косах, изгибах, порогах и других участках со скоплениями русловых наносов, то есть там, где текучая вода уже сделала свою часть работы. В этих местах зачерпывали лопатой со дна песок и промывали его по очереди во всех трех деревянных лотках, чтобы получить в итоге черный тяжелый осадок. В полученном остаточном веществе, шлихе, внимательно ковырялись, выискивая крупинки золота. Точнее, все эти трудоемкие рутинные операции выполнял один Санго, а хер Борман расхаживал по окрестностям, временами подгоняя его. То есть, по мнению Санго, бил баклуши. На самом деле, европеец изучал попадающиеся под ногами камни и пытался определить, где перспективнее шлиховать дальше. Пока все их усилия успеха не принесли. Золотых крупиц в каждой намытой пробе было слишком мало, чтобы надеяться на близкую залежь благородного металла.

Через несколько дней хер Борман оставил Санго в одиночестве шлиховать на новой горной речке, а сам куда-то запропастился почти до самого вечера. Тогда-то помощник и нашел золото! Он заметил крупинки уже в первом лотке, чего прежде никогда не случалось, а в последнем намыл почти полгорсти золота! Санго жутко обрадовался и сразу же впал в сомнения: сообщать ли херу, когда тот вернется, или скрыть находку, а потом добраться сюда самостоятельно и разбогатеть? Чувство долга победило, точнее, золота оказалось очень много, и Санго уверился, что и на его долю при любом раскладе хватит. Все-таки он не соврал Ини! Где бы еще иностранец нашел такого толкового и талантливого помощника?!

Реакция хера Бормана оказалась удивительной: тот рассмеялся. Санго еще ни разу не видел, чтобы его вечно хмурый, педантичный до мозга костей начальник хотя бы улыбнулся. А тут...
- Мой бедный глупый хишартский геноссе! Ты и правда нашел золото, только это неправильное золото, его называют золотом дураков! – хер Борман покровительственно похлопал Санго по плечу. – Гляди! Видишь эти блестящие маленькие грани, отдающие зеленым? У золота так не бывает. Оно не образует кристаллов и не бликует прозеленью. Это один из колчеданов, медный – отсюда и цвет. Значит, где-то поблизости медные руды, но их на вашем Богом забытом острове и так завались. Ты попался, мой маленький хишартский болван! Вины твоей большой в этом нет, но я тебя все равно выпорю – чтобы запомнил урок раз и навсегда! Мне ведь поручили заодно выучить тебя хоть чему-нибудь.

Недели не прошло, как хер драл их вместе с Ини. Далеко не все зажило, поэтому херова плетка ощущалась еще больнее, чем обычно. Санго скрипел зубами и проклинал свою наивность. Надо было не прыгать со счастливыми криками «Золото! Я нашел много золота!», а утаить находку и потом как бы невзначай спросить европейца, что это такое.

- Я тоже нашел кое-что интересное, - поделился хер Борман, не переставая методично охаживать помощника по измученным ягодицам. – Здесь кругом много мраморов. Murmeln, mein dummer kleiner Hishart! Это не к золоту, но вполне может вывести нас на драгоценные камушки. Рубинчики! Сапфирчики! Ты ведь любишь рубинчики и сапфирчики, мой трудолюбивый болван? Завтра я отправлюсь за ними, а ты продолжишь мыть наши шлихи. И не забывай сохранять все пробы в мешочках, чтобы я их потом внимательно рассмотрел!

Санго не выдержал и начал скулить, как собака, в такт жестоким ударам плетки. Хер Борман довольно осклабился. Этих хишартских лоботрясов нужно пороть и пороть!

На следующий день иностранец с утра пораньше полез в горы. Мраморы – он чувствовал это – именно те, что нужно. Вот бы Господь послал немного удачи... С какого-то момента хер Борман почувствовал, что за ним следят. Дурень Санго? Нет, тот побоится, да и не сумеет так ловко прятаться в этой чужой местности. Тогда кто же? Хер Борман разглядывал мраморные стенки в обрывах и поминутно косился по сторонам. Заряженный пистоль был, как всегда, при нем.

Ага! Вон там! Чья-то тень мелькнула возле глыбы под обрывом! Хер Борман поспешил туда. За глыбой никого не оказалось, а вот дальше... Похоже, опять кто-то мелькнул! Рискуя переломать ноги в прыжках по каменным развалам, хер Борман припустил за незнакомцем. И, наконец, увидел его. Маленький бородатый крепыш в красном колпаке! Стой! Не уйдешь! Европеец остановился, прицелился и бахнул из пистоля. Пуля угодила в край скалы совсем рядом со шпионом. Брызнули осколки.

Весельчаку очень не понравилось, что в него стреляют. Он решил как следует проучить дерзкого нарушителя границ. Повадились, понимаешь, людишки по их мраморам лазать! Это не ваше! Не трожь! Весельчак легко мог спрятаться в одной из ближайших каверн или юркнуть в подходящий лаз, мог просто убежать, но предпочел поддерживать у преследователя иллюзию, что сумеет догнать. А затем гном свернул к зарослям кайюги. Это известный в Хишарте, но не часто встречающийся кустарник с милыми ярко-розовыми цветочками, которые так и тянет потрогать. Но трогать ни цветочки, ни все остальное растение ни в коем случае нельзя. Оно целиком покрыто тончайшими ядовитыми колючками, которые так сразу и не заметишь.

Весельчак знал все про кайюгу и побежал прямо к кустам, а перед ними свернул вбок, чтобы обогнуть препятствие. Расчет был на то, что уставший хер Борман полезет через отнюдь не выглядящие непроходимыми кусты, чтобы сократить себе путь. Так и вышло. Европейский специалист лихо вломился в кайюгу и через пару секунд страшно заорал. Как ошпаренный он выскочил обратно, но было уже поздно: яд проник в хера Бормана множеством микроскопических уколов и мгновенно вызвал тяжелую, сосущую, сплошную боль. Весельчак и присоединившийся к нему Мастак покатывались со смеху, глядя, как агрессивный чужак с воплями улепетывает из их владений, теряя на ходу вещи и пытаясь сорвать с себя одежду.

- Неплохая, кстати, вещица! – оценил Мастак, подняв брошенный хером кожаный Rücksack. – В хозяйстве пригодится. – Он порылся внутри, выудил молоток для раскалывания камней и плетку. Молоток сразу выкинул (наши не в пример лучше!), а орудие наказания повертел в руках, хмыкнул и решил оставить.

После того случая хер Борман две недели прохворал в трактире. За ним ухаживал Санго и другие. Европейца с ног до головы мазали маслом жигу, делали всевозможные примочки, немилосердно поили мерзким на вкус кукурузным пивом, но все впустую. Яд кайюги не смертелен, однако причиняемая им боль проходит только сама собой – и то не скоро.

- Verdammte Hisharta! Как же меня достала эта Красная Земля и населяющие ее болваны!
Про погоню за гномом хер Борман предпочел умолчать: еще подумают, что он нажрался их отвратительного пива до белой горячки!

Глава пятая: Конец принцессы, или Следы Элаидов

Поправившись, хер Борман снова стал регулярно досаждать гномам, рыскать по их угодьям, и они сочли, что пора принимать решительные меры, доставать из рукава давно припасенный козырь. Ведь если этот настырный тип найдет ювелирного качества рубины и благородную шпинель, людишки сюда так и полезут, так и попрут. И прощай тогда их милый спокойный Уббо! Так подземельцы называли корентенский горный массив, в котором испокон веков обитали.

Гномы собрались и объявили Ильрике о своем намерении.
- Пора тебе домой, принцесса. Твой отец плох: болеет и неизвестно, сколько еще протянет. А ты единственная наследница.
- А мачеха разве не родила?
- По нашим сведениям, король устроил ей большой скандал из-за твоей пропажи и всего остального, когда вернулся в столицу, и у королевы случился выкидыш. Но это не точно. Другие источники утверждают, что родился мальчик, но его по каким-то причинам скрывают.

Ильрика в очередной раз поразилась осведомленности маленького народца.
- Бедный папочка! Я знала, что с этой дрянью ему будет плохо! Мало я ее порола!
- Ты порола вашу нынешнюю королеву?!
- Ну, я тогда совсем мелкой была, порол Абан, начальник дворцовой стражи, мой друг. По моему распоряжению. Ясмина тогда еще фрейлиной была.

- Раз так, тебе придется держать ухо востро с ней. А лучшее средство – вот! – Ворчун протянул Ильрике запечатанный горным воском маленький изящный флакончик из халцедона. Очень похожий на тот разбитый Ясминой кувшинчик для слез.
- Что в нем?
- Яд, само собой. Хороший, без вкуса и запаха. Наповал, одной капли хватит.

Ильрика замешкалась. Выпороть кого-нибудь – это она всегда «за», а вот травить ядом. . . Принцесса, в сущности, не была злобной. Равно как и чрезмерно рациональной.

- Заодно у нас есть к тебе поручение, – Умник достал холщовый мешочек, а из него прозрачный камень.
- Это горный хрусталь? – захотела блеснуть накопившимися за четыре с лишним года знаниями Ильрика.
- Вот ты дура! Это гораздо лучше! Алмаз!
- А не ты ли мне вещал, дорогой Умник, что алмазов в Хишарте быть не может?
- А кто тебе сказал, что это местный камень?
- Тогда откуда он?
- Много будешь знать – скоро состаришься, а тебе еще и пятнадцати нет, не торопись. У нас, pumilios, много связей, в том числе с нашими братьями, которые живут далеко за пределами Хума.

- Здорово! Настоящий алмаз! И какой большой! А что мне с ним делать?
- Наконец, хоть один толковый вопрос. Нам надоел этот дотошный рудознатец, его называют хером Борманом. Ищет здесь золото по приказу твоего батюшки. Золота сто лет не найдет, но драгоценных камней тоже жалко. Они по праву наши. Твоя задача вызвать его во дворец и незаметно подсунуть алмаз. А потом намекнуть начальнику дворцовой стражи, что иностранец хочет подло обмануть самого короля, скрыть важную находку. Хера Бормана посадят на кол или спустят с живого шкуру, а в нашем славном Уббо снова станет спокойно!
Гномы радостно запрыгали и захлопали в ладоши. С их точки зрения, план был великолепен.

«Все-таки мы с ними немного отличаемся!» – запоздало поняла Ильрика.
- А когда ты сама станешь королевой и расправишься со всеми врагами, будешь следить, чтобы в наши края зря не шлялись. А мы тебя потом еще вознаградим, помимо этого алмаза!
Впервые за прошедшие в неволе годы принцесса почувствовала, как соскучилась по обычным людям, и ударила с гномами по рукам.

Они поехали вниз непривычным маршрутом, в другую сторону от святилища Великого Внутреннего Ядра. Ильрика в последний раз сидела за рычагами самобеглой вагонетки, которую освоила в совершенстве, а Соня, все так же поминутно зевая, указывал ей, куда сворачивать на развилках. Остановились в обширной пещере, где монорельс заканчивался кольцом и шумела падающая вода.

- Это карстовая «морская мельница», - объяснял Умник. – Система широких подземных ходов, по которым водам мчится вниз от самых вершин, здесь открывается уже на дне моря, но недалеко от берега. Ты плюхнешься в поток, и он вынесет тебя куда надо. Только на всякий случай пригибайся пониже и в конце, уже у моря, набери побольше воздуха, чтобы не захлебнуться. Не бойся, это у нас популярное развлечение. Некоторые, - он указал на застеснявшегося Простака, - больно любят тут кататься в рабочее время!

- А куда мне деть это? – Ильрика показала флакончик и мешочек с алмазом.
- Сунь в карманы, а лучше – спрячь внутри себя. Там надежней.
- Да ну вас! На голую, что ли, меня не насмотрелись? Я же не в вашем вкусе!
- Женщины везде и всюду одинаковы! – вздохнул Ворчун. – Не внемлют голосу рассудка!

Они стали обниматься, и у всех на глазах появились слезы. Гномы привыкли к Ильрике и по-своему полюбили ее. Страхолюдина, конечно, но языкастая и оттого забавная. Опять же, вроде бы глупущая, но ведь придумала сидения в вагонетках, и теперь стало гораздо удобней ездить. Ильрика тоже не могла не проникнуться определенными чувствами к своим строгим надзирателям, воспитателям и наставникам. Гномья школа очень отличалась от дворцовой, но дала принцессе, как минимум, не меньше.

Мастак вручил ей маленький плот, сделанный из самой легкой древесины, и, чуть замешкавшись, добытую в бою особенную плетку хера Бормана. Этой плеткой Ильрике досталось всего однажды, так как в последнее время ее пороли редко. Однако принцесса сразу почувствовала разницу – примерно, как между воспитательной поркой у гномов и ее давними дворцовыми играми. Было жутко больно, а еще от ударов утяжеленными свинцом кончиками на тонкой девичьей коже почти сразу выступила кровь, и летучие мыши, к которым она так и не смогла привыкнуть, жадно запищали из своих темных углов.

- Прежде чем водрузить хера Бормана на кол, вели своим стражникам всыпать ему этим изделием! Или пусть сначала водрузят, а потом дополнительно всыпят!
Ильрика понимающе кивнула, сунула особенную плетку за кушак, затем, придерживая, опустила плотик в воду, вскочила на него, и ее понесло так быстро, что принцесса едва успела махнуть провожающим рукой.
Это приключение едва не стоило ей жизни. По причине большого уклона поток оказался стремительным и бурным. Ильрика, перепугавшись, прижалась к плоту и зажмурилась. Скоро ее утлое плавсредство ухнуло с подземного водопада уже, по-видимому, в море. В водовороте плотик вырвало из-под принцессы, и она поняла, что надо спасаться. Изо всех сил стала выгребать из этой сумасшедшей «мельницы». Хорошо, что Абан научил ее плавать!

Водоворот на минуту утих в соответствии с каким-то своим внутренним режимом, и только благодаря этому обстоятельству Ильрике удалось вырваться из него в гораздо более спокойную часть бухты. Галечный пляж был совсем близко, и она скоро вылезла на него, отплевываясь от уже забытой на вкус горько-соленой морской воды. Обсыхая, устало распластавшись на гладкой горячей гальке, принцесса поняла, до чего же соскучилась за эти годы по океану.

- А она точно выплывет? – вдруг забеспокоился по другую сторону морской мельницы Скромник.
- Точно! Людишки все водоплавающие! – авторитетно заявил Умник.
Простак внезапно не поверил и стремглав кинулся наружу по одному ему известному узкому, периодически сухому лазу. Через несколько томительных минут вернулся и подтвердил обеспокоенным камрадам:
- Водоплавающие! Выбралась и валяется внизу на гальке, бездельничает. Пороть ее теперь некому!

Перво-наперво Ильрика пошла на ближайший рынок, где выменяла гномьи одежки и халцедоновый флакончик – предварительно вылив из него яд и хорошенько промыв родниковой водой – на приличествующие горожанке платье и башмаки. Затем она направилась в Чалько, а там – сразу во дворец.

Попасть во дворец оказалось сложнее всего, но ей повезло наткнуться на стражника по имени Бано, который был при этой должности и пять лет назад. Он не то чтобы узнал принцессу, но предпринял необходимые шаги для ее пропуска дальше. Вдруг и правда та самая пропавшая королевская дочь? Это редкий шанс на повышение!

Переполох, поднятый Ильрикой, быстро достиг ушей больного короля, и тот захотел незамедлительно проверить самозванку. Он тоже надеялся на чудо.

Когда Ильрику впустили в королевские покои, один человек ее сразу признал. Это была Ясмина. Она охнула и убежала прочь. Остальные не были уверены, что эта рослая, цветущая красавица получилась из той несносной девчонки. Да, много похожего, но... Время сейчас такое, что не удивительно, если найдутся желающие воспользоваться слабостью уходящего монарха.

Сам король, скорбный зрением, не спешил раскрыть принцессе свои объятия. В сомнениях пребывал и его младший двоюродный брат Эмилиано, герцог Эджезский. Тогда Ильрика решила пойти ва-банк.
- Отец, ты помнишь про мои родинки? Их старик Кумерций еще следами Элаидов назвал! Главные звезды Скорпиона: Антарес, Шаула и Саргон.
- Я вряд ли разгляжу их, милая, если мы уединимся. Тебе придется показать всем.
- Скромность не позволяет мне, отец, сделать это.

- Ну тогда я проверю! – герцог Эмилиано тяжелой поступью направился к ней. – Я потерял нашу дорогую принцессу – мне ее и вернуть!
Он выжил после той яростной схватки у перевала. Когда граф Ронсальский вернулся с подмогой, Эмилиано был единственным, кто еще дышал. Благоразумный граф рассудил, что от мертвого герцога пользы точно никакой не будет, а вот оставшийся в живых может стать сильным союзником в дворцовых интригах. Поэтому он велел врачам сделать все возможное и невозможное. Эмилиано худо-бедно поправился, отыскал хозяина постоялого двора, подсунувшего в критический момент слабого коня, без разговоров снес ему башку и по сию пору сокрушался, что переоценил в тот день свои силы и оставил юную принцессу одну. Должно быть, ее ужалила змея или сожрал горный лев, или порвал кабан, или она просто провалилась в одну из природных дыр, которых там полно.

Подойдя к девушке, он взял ее за подбородок и внимательно посмотрел в глаза. Кудрявая брюнетка глядела с вызовом и без малейшего страха. Это их порода! Эмилиано уже не сомневался, но раз сказал, надо делать. «Прости племяшка!» Он вытащил из ножен кинжал и одним взмахом распорол на ней платье сверху донизу, ухитрившись не задеть кожу. Рука герцога была по-прежнему тверда. Присутствующие ахнули, тряпки упали на паркет, и принцесса осталась обнаженной. Те, кто спереди, увидели фамильные родинки, а те, кто сзади – еще не до конца зажившие следы от порки особенной плеткой.

К принцессе кинулись со всех сторон, завернули в шелка и бархат, подхватили на руки и понесли к сидящему в кровати под балдахином королю. Тот, счастливо улыбаясь, прослезился.
- Где ты была все эти годы, дочь?
- Не спрашивай, отец, много приключений выпало на мою долю, но мир не без добрых людей.

Ильрика поспела вовремя: через неделю король скончался, и, согласно хишартскому Уложению о престолонаследии, трон перешел к ней. Едва став королевой, она занялась решением первоочередных задач.
Сначала Ясмина, затем этот хер.

Бывшую королеву привели на допрос и для острастки крепко выпороли. Причем Ильрике показалось, что подчиненные недостаточно усердны, и в конце она сама взяла плетку, помахала ей в воздухе, недовольно отбросила, велела подать другую, с тяжелыми кончиками, которую сама недавно притащила во дворец, шепнула на ухо Ясмине непонятное: «Радуйся, дрянь, что не из флакончика!» и от души всыпала виновнице своих многолетних приключений. Ясмина вопила так, что под потолком закачалась люстра.

Потом Ильрика вспомнила другую нехитрую гномью методу. Приказала принести сухого гороха (вместо каменной крошки), насыпать на паркет и поставить в него Ясмину голыми коленями. После чего перешла собственно к допросу. И тотчас выяснилось, что у Ильрики есть брат, маленький Иосиф.

Вернувшийся из Акмора король пришел в бешенство, узнав о пропаже дочери. Он хотел казнить новоиспеченную королеву, но та сумела выкрутиться, свалив все на уже мертвого Абана – дескать, это он, текрурский негодяй, устроил. Король вынужденно поверил, так как боялся потерять и второго, еще не родившегося, наследника. Ясмина благополучно произвела младенца на свет и до поры до времени прятала его от лишних глаз, опасаясь мести сторонников принцессы. Под влиянием этой тяжелой истории король захворал.

Ильрика приказала привести мальчугана. Тот оказался шустрым, кудрявым, темноглазым обаяшкой. Сразу залепетал что-то детское и потянулся пухлыми ручками к старшей сестре, не обращая внимания на попавшую в переплет мамашу. Та бухнулась Ильрике в ноги и стала просить пощады себе и сыну.

Сердце Ильрики мгновенно оттаяло. Но совсем прощать Ясмину и тем более оставлять ее при дворе было. . . неразумно. Чему-то она научилась у гномов. А затем на помощь пришел, как обычно, двоюродный дядя.
- Есть у нас один монастырь хороший, в честь святой Каллипигии. У подножия Рэншайских гор. Учрежден святым Домиником Хишартским, вместе с которым мы когда-то сражались и были свидетелями Чуда. Многие считают, что без Доминика и не было бы тогда этого нашего счастливого спасения. Монастырь находится под особым покровительством нынешнего архиепископа, преподобного отца Бонифация, ты должна помнить его. – Тут Ильрика против воли усмехнулась. – А настоятельницей там матушка Домайна – ее ты точно знаешь. – Ильрика поперхнулась. – Предлагаю отправить туда нашу добрую Ясмину. Она будет в безопасности, под хорошим присмотром. Здоровый режим, посильный труд на лоне природы, каждый день – утром и вечером – порка. Все монахини очень довольны, неустанно молятся за нас, грешных.

- Точно, дорогой дядя Эмилиано! Ты абсолютно прав! Это Хишарта!
- А милого братика я оставлю у себя! – обратилась она к бывшей фрейлине. – Стану о нем заботиться, холить и лелеять, ну и воспитывать иногда – как же без этого? Время от времени будем навещать тебя. Если захочешь, конечно.
Ручной леопард Базилио блаженно мурлыкал – любимая хозяйка, как прежде, нежно почесывала его за ухом. По лицу Ясмины было несложно догадаться, что она вряд ли захочет частых свиданий.

Теперь хер Борман. Юная королева срочно вызвала европейского рудознатца из полей. Тот удивился, так как король Леон ни разу не требовал от него отчета, но поспешил в столицу, прихватив с собой Санго. Всегда полезно иметь под рукой мальчика для битья, мало ли что.

- Итак, курпфальцбюргер Борман, галеоны с золотом уже плывут мимо нашего богоспасаемого острова из Новой Испании. А как обстоят дела с твоими кропотливыми трудами?
- Золота я пока не сыскал, Ваше Величество, позвольте выразить Вам соболезнования в связи с безвременной кончиной венценосного батюшки. Зато в обильной известняками и мраморами местности Корентен, что в Эоловых горах и не очень далеко от Чалько, я обнаружил вот такие драгоценные рубины! – Борман высыпал на ладонь самоцветы из пурпурного бархатного мешочка и протянул Ильрике.

Та сделала вид, что внимательно изучает камни. Эта мелочь и в подметки не годилась роскошным большим кристаллам, которые она ежедневно видела у гномов.
- Негусто! – вынесла вердикт королева.
- Я рассчитываю вскорости найти более крупные камни. И не только рубины, но и сапфиры.
- Вот как? А мне донесли, что ты, курпфальцбюргер, уже кое-что по-настоящему ценное нашел, да только почему-то утаил. Бано, потряси-ка нашего рудознатца!

Новый начальник дворцовой стражи отдал команду, и двое его подчиненных, здоровенные детины, схватили хера Бормана, легко перевернули его вниз головой и стали трясти. Алмаз, незаметно подсунутый полчаса назад старой верной служанкой Мелиной, вывалился на паркет. Ошеломленного Бормана поставили на место, а драгоценность вручили Ильрике. Санго, которого пока не трогали, стоял разинув рот.

- Это ведь алмаз, курпфальцбюргер Борман! И покрупней твоих рубинчиков! Где ты его раздобыл?
- Я не знаю, Ваше Величество! – затрясся хер Борман. - Я в первый раз вижу этот камень! В Хишарте еще никто не находил алмазов!
- А вот я нашла! И, как ни странно, у тебя! А знаешь, почему?
- Не имею чести знать, Ваше Величество!

- Что ж, давай я тебе объясню, takataka! - Ильрика употребила текрурское ругательство, которое часто слышала от Абана. - Алмазы в Хишарте искать бесполезно, потому что здесь нет трубок взрыва! А они не водятся, так как наш остров сложен еще очень молодой субконтинентальной корой! И в отрыжках гранита ты, болван, ничего не понимаешь – иначе не таскался бы так долго по следам ускользающего от тебя золота!

У юной королевы была хорошая память, она твердо запомнила уроки Умника, Ворчуна и других. Хер Борман почти ничего не понял из ее слов, но интуитивно почувствовал, что девчонка откуда-то нахваталась знаний, о которых ему только мечтать.

- Ты есть мерзкий португальский лазутчик, посланный не иначе как самим Мануэлом Счастливым, который и снабдил тебя, хитреца, этим красивым индийским алмазом! Чтобы ты якобы нашел его здесь и тем создал повод для вторжения на наш благословенный остров алчных португальцев!

- Ваше Величество, клянусь: я не виноват! Я не знаю, кто подсунул мне этот алмаз!
- Ага, значит, ты признаешь, что камень тобой не найден, а кем-то передан! Бано, бери этого takataka, тащи его в гавань и швыряй, как мешок c балластом, на ближайшее судно, которое отчаливает из наших краев. Неважно, куда!

Хера Бормана взяли и поволокли. Он еще пытался что-то сказать в свою защиту, дрыгал ногами, но его никто не слушал.
- Погодите! Вот хорошая плетка, всыпьте ему напоследок! – прокричала Ильрика стражникам. Один из них вернулся и с поклоном принял изделие, изготовленное когда-то самим же хером Борманом для воспитания нерадивых учеников и слуг. – Это Хишарта! – Про себя она чуть спустя пробормотала: «Скажи спасибо, европейский пройдоха, любитель особенных плеток, что я не полностью последовала советам моих милых гномов!»

- Ты, еще, значит, - она обратилась к Санго, который побледнел, увидев знакомое орудие наказания, и дрожал, словно лист цевитозы при сильном бризе. – Назначаю тебя как перспективного национального кадра новым начальником Королевских золотых изысканий! Каждые полгода будешь лично предоставлять моему первому министру, графу Ронсальскому, отчет о проделанной работе. Алмазов тут нет, как ты уже наверно догадался, не ищи их. И хватит лазать по Корентену – вы с этим takataka уже все там обнюхали и истоптали. Хишарта большая, где-нибудь золото да отыщешь – вот оно у нас точно есть! А из этого чудного камня – любуясь, она повертела почти идеально прозрачный кристалл в падавшем через высокое узкое окно солнечном свете; ах, как же здесь не хватает лепездричества! – я прикажу сделать бриллиант, достойный короны Элаидов!

Спустя некоторое время Ильрика задумала предпринять путешествие в Корентен. Недалеко от знакомого места она велела всей свите отстать и дожидаться ее. Спешилась возле той самой глыбы. Гномов пришлось ждать долго, хотя приглашение им было отправлено заранее. Плевать маленькие бородачи хотели, что Ильрика теперь целая королева, у них своих дел куча!

Наконец, наверх выбрались Умник и Скромник.
- А у нас теперь новая pumilla, девочка! – радостно сообщили они.
- Поздравляю, мои дорогие! Теперь у вас, наконец, есть с кем пошалить на досуге! Между прочим, я свою часть договора выполнила: европейца прогнала, а его преемник получил от меня указание забыть про Уббо. Жду вашего вознаграждения!

- Так ты же королева! Чего тебе еще надо?
- Вы обещали!
- А что ты хочешь?
- Секрет лепездричества!

- А ты поумнела! – взгрустнули гномы. – Нет, это, к сожалению, невозможно. Лепездричество открыли pumilios не с Хума. Нам, чтобы получить лицензию, знаешь, сколько процедур пришлось пройти? А чужим точно не дадут. Хочешь золота?
- Вы надоели со своим золотом, видеть его не могу, если честно. Мне серебро гораздо больше нравится, и под цвет волос оно лучше.

- Отлично! Тогда мы дадим тебе серебра!
- Только побольше!
- Не сомневайся. Где ты хочешь, чтобы было серебро?
Ильрика не поняла вопроса.
- Ну, мы ж его не добываем, готовых слитков нет. Зато знаем, где серебро легко достать с поверхности. Какую провинцию своего королевства ты хочешь осчастливить?

Ильрика задумалась. Географию Хишарты она уже подзабыла – другие знания, полученные от гномов, вытеснили. Сразу на ум пришел только Эджез – вотчина лихого дядюшки Эмилиано. Кстати, а почему бы и не Эджез? Края там небогатые, суровое горное плато, новый промысел будет подданным в самый раз. Точно: Эджез!

Гномы тоже обрадовались: в Эджезе им попадались богатые серебряные жилы в местности под хишартским названием Чаронта. Пожалуй, это лучший вариант!

- Направь в Чаронту своего нового рудознатца. Парнишка малость туповат, в отличие от хера, но мы его быстро наведем на основные жилы. И разрабатывайте, сколько влезет: там на века хватит. Этого твоего, прости, ненужного серебришка.

Так Эджез и Хишарта приросли ставшими впоследствии знаменитыми на весь мир серебряными копями Чаронты.



Обсудить на Форуме