Экзек. Война миров, или как я провёл лето
Добавлено: Пт дек 24, 2021 11:29 am
III место на Ежегодном Литературном Конкурсе ПиН-2014
Экзек
Война миров, или как я провёл лето
Из паба я вышел только под утро. На востоке забрезжил рассвет, но солнце еще не показалось – его загораживал древний тель на противоположной стороне улицы. Говорят, под ним находится целый город раннего бронзового века со всеми прибамбасами вроде битых глиняных черепков, осколков едва обработанного камня и мелких кусков меди, которым не нашлось лучшего применения еще при жизни обитателей. Час был ранним, ветер с моря – холодным, ожидалась зимняя буря. Тем не менее, довольно далеко от берега белел одинокий парус. Некоторые серфингисты – натуральные психи, лезут ловить волну в любую погоду и при любом освещении. Что они там ищут? Что кинули дома? А что целую ночь искал я в шумном кабаке за кружкой пива? И ладно бы напился до беспамятства, так нет, как всегда, ограничился пинтой эля и легкой закуской. Как будто в эле есть покой! Нет его ни в горьковатом пиве, ни в кельтской музыке, ни в горячих закусках. Нет его нигде во земной юдоли.
Все началось несколько месяцев назад. Шла очередная война с морлоками. Мы выкуривали их из туннелей, они пытались затащить туда нас. С этими катакомбами, наземными термитниками и их обитателями давно пора было кончать, но и на этот раз дело ограничилось полумерами. Как же, не допустят любители местной фауны уничтожения целого вида живых существ, какими бы опасными для человека они ни были. Ездить по дорогам в то время было очень неприятно. В любой момент могла завизжать сирена, оповещая об очередном прорыве периметра и сопутствующем выбросе продуктов жизнедеятельности морлоков по направлению к населенным местам. Хорошо хоть новые технологии четко ограничивают район предполагаемого падения и дают тревогу только там. И если, находясь дома или на работе, чтобы надежно укрыться от нечисти, было достаточно пройти несколько шагов до бронированной камеры, то на трассе приходилось выскакивать из машины и падать мордой в грязь, прикрыв затылок руками, в надежде, что осколки просвистят выше головы. Естественно, мало кто выполнял эти инструкции полностью. Кому охота пачкаться и бить коленки об асфальт и придорожные камни. Как поется в популярной пародии, даже если в землю закопаешься, от волны ударной не уйти. Но она всегда соблюдала все правила досконально...
Всегда – слишком категоричное утверждение. Иногда законы нарушала и она. Но в тот раз, как только раздался знакомый вой, её машина резко затормозила, и уже через пару секунд она оказалась лежащей лицом вниз в придорожной канаве. Мне же хотелось только материться! Во-первых, бесил мерзкий звук сирены. Его специально таким сделали, чтобы вызывать мини-стресс и подвигать народ на немедленные действия. Во-вторых, я еле успел избежать столкновения, да еще чуть не припечатал ее к багажнику. Не могла спереди обойти свою машину по дороге в канаву! Такие аварии по статистике были более опасны, чем весь помёт морлоков вместе взятый. Выйдя из машины и присев на корточки, я уже собирался высказать всё, что думаю об обезьянах с гранатами и бабах за рулём, как раздался слабый бум, и земля слегка задрожала. Опять пронесло. Но она вся тряслась. Явно не от холода, хоть и выскочила босиком, бросив шпильки в машине (в них особо не побегаешь по щебёнке и грунту), ведь стояло жаркое лето, и день только клонился к вечеру. Наверно, есть в каждом мужчине, даже в таком извращенце как я, древний инстинкт защищать испуганную женщину. Он, инстинкт, ведь не знает, что причин для паники уже нет, что самка эта мне никто, что мой генетический материал она не носит ни в себе, ни на руках. А уж когда она заговорила голосом выпоротой первоклашки, первобытная физиология окончательно взяла верх над тонким налетом рационалистической цивилизации.
Слово за слово, и вот, мы уже обменялись адресами соцсетей и договорились встретиться за ужином в том самом пабе между морем и телем. Всё шло замечательно легко. Мы говорили о тысяче всяческих мелочей без неловких пауз и мучительных поисков общих интересов. Иногда нас прерывал вой сирен, и мы бежали в укрытие, взявшись за руки, как подростки на первом свидании в парке культуры. Уже после третьей встречи она пригласила меня подняться "на чашечку чая" (кофе я не пью). Она жила в старом, но престижном районе, в доме на столбах, построенном в те благословенные времена, когда морлоки казались чем-то далёким и отвлечённым, с чем приходилось иметь дело только солдатам на дальних заставах и спецслужбам в природных очагах. То есть, бронированной камеры у неё не было. В таких случаях рекомендовалось выскакивать на лестничную клетку в центре дома, ибо нечисть обычно пёрла через внешние окна и иные отверстия в стенах, подобно сказочным вампирам и вурдалакам, а значит надо было находиться как можно дальше от них, в помещении с как можно меньшим количеством выходов наружу. Я подметил эти подробности автоматически, как, наверно, все мы в то время. В душ она пошла первой, оставив мне еле тёплый ромашковый чай из пакетика. И уже минуты через две раздался отвратительный воющий звук...
Первой реакцией было выскочить в коридор. Так я и сделал. Но, ещё не успев открыть входную дверь, понял, что она за мной не бежит. Даже из ванной не вышла. Сквозь вой сирен пробивался мирный домашний шум жёстких потоков горячей воды, нагретой за день нашим субтропическим солнцем. Не слышит она, что ли? Я постучал. Никакой реакции. Что же, сейчас не до политеса, у нас всего минута 15 секунд, и в любом случае я и так вот-вот должен был увидеть ее голой. И я вошел. Она что-то напевала в душе и явно не воспринимала окружающую реальность. Меня тоже не заметила. Пришлось грубо распахнуть занавеску и проорать, заглушая шум воды, чтобы немедленно вылезала и бегом в укрытие! Но она почему-то заартачилась. Завопила, что я не имею права врываться к ней в туалет, что нарушил ее интимное пространство, что... В общем, несла пургу и билась в истерике. Не долго думая, я влепил ей пару пощёчин, вытащил из ванны, закутал в первую попавшуюся тряпку (потом оказалось, что это была (о, ужас!) та самая ночнушка, в которой она уже выбегала на лестницу прошлой ночью) и пинками вытолкал из квартиры. Уже на площадке, под взглядами изумленных соседей, она вдруг расплакалась, крепко обняла меня и прижалась всем телом, снова дрожа как в давешней канаве.
Вскоре после успокоительного бума мы вернулись домой, но обратно в душ я ее не пустил. Что-то во мне клокотало. Хотелось одновременно и приласкать как ребенка, и отмутузить, как Тузик - грелку. Не говоря ни слова и не выпуская её запястья, я сел на кушетку, уложил засранку к себе на колени лицом вниз, сорвал ночнушку и принялся со всей дури лупить ладонью по обнаженным ягодицам. Впрочем, ягодицы – слишком вычурный стиль. Просто задница, попа, даже жопа. Обычная, в меру упитанная, не очень упругая, дынеобразная жопа. И она вздрагивала и постепенно краснела под ударами моей руки, а с другой стороны раздавались вскрики и стоны, неотличимые для соседей от звуков неконтролируемого множественного оргазма. Не помню, сколько времени это продолжалось. Помню только, что она никак не сопротивлялась и не вырывалась. В какой-то момент я пришел в себя и выпустил её. Точнее, просто уронил на пол. Она всхлипнула, начала подниматься, но вдруг обняла мои колени и залилась слезами. Плакала она довольно долго, попутно прося прощения за то, что подвергла опасности нас обоих, что нарушила инструкции, что вела себя как полная дура, благодарила за спасение. Какое там спасение - падение было зафиксировано где-то на пустыре в нескольких километрах от нас. Но все равно было приятно. Я поднял её с колен, взял за уши, притянул к себе и прошептал: еще раз проигнорируешь сирену, отхлещу ремнем по голой заднице так, что до конца войны сидеть не сможешь! И потащил в постель, даже не сходив в душ...
Война продолжалась ещё примерно месяц. За это время мы не раз веселились в пабах, бегали в бронированные камеры и не давали соседям спать по ночам. Я уже привык просыпаться в чужой квартире и получать на завтрак горячий шоколад, поданный босой обнажённой девушкой с рыжими как заходящее солнце волосами и небесно-голубыми глазами. И что греха таить, мне нравилось, когда она со смесью застенчивости и сдерживаемой радости признавалась по телефону, что сегодня опять не остановилась во время тревоги, а вместо этого неслась, намного превышая максимально разрешенную скорость, по левой полосе. Это означало, что при первой же возможности я медленно, тряпку за тряпкой, раздену ее догола, разложу на нашем сексодроме и буду чинно, не торопясь, хлестать ее кожаным солдатским ремнем до тех пор, пока цвет кожи ягодиц не станет идентичным кодовым словам воздушной тревоги.
Но всему хорошему приходит конец. Морлоки были на время загнаны в своё логово и лишены большей части накопившегося яда. Пока их запасы не восстановятся, было объявлено прекращение огня, а с ним стал затухать и костёр нашей страсти. Точнее, я был готов перевести его в постоянно тлеющий уголёк длительных отношений, но она заявила, что всё время так жить нельзя. Вспомнила вдруг, что партнёры должны быть равны и уважать друг друга, а это, якобы, невозможно в нашем случае, стоит только вспомнить, как она валялась у меня в ногах и подставляла задницу под ремень. Типа, что хорошо в чрезвычайной ситуации, не работает в мирное время. Так гласят неписанные правила её круга, а она почти всегда досконально всё соблюдает. И вот я снова один выхожу на дорогу, ищу своё счастье, а в светлеющем небе по-прежнему говорят друг с другом безразличные ко всему звёзды.
_________________
Ceterum censeo feminismum esse delendum!
Экзек
Война миров, или как я провёл лето
Из паба я вышел только под утро. На востоке забрезжил рассвет, но солнце еще не показалось – его загораживал древний тель на противоположной стороне улицы. Говорят, под ним находится целый город раннего бронзового века со всеми прибамбасами вроде битых глиняных черепков, осколков едва обработанного камня и мелких кусков меди, которым не нашлось лучшего применения еще при жизни обитателей. Час был ранним, ветер с моря – холодным, ожидалась зимняя буря. Тем не менее, довольно далеко от берега белел одинокий парус. Некоторые серфингисты – натуральные психи, лезут ловить волну в любую погоду и при любом освещении. Что они там ищут? Что кинули дома? А что целую ночь искал я в шумном кабаке за кружкой пива? И ладно бы напился до беспамятства, так нет, как всегда, ограничился пинтой эля и легкой закуской. Как будто в эле есть покой! Нет его ни в горьковатом пиве, ни в кельтской музыке, ни в горячих закусках. Нет его нигде во земной юдоли.
Все началось несколько месяцев назад. Шла очередная война с морлоками. Мы выкуривали их из туннелей, они пытались затащить туда нас. С этими катакомбами, наземными термитниками и их обитателями давно пора было кончать, но и на этот раз дело ограничилось полумерами. Как же, не допустят любители местной фауны уничтожения целого вида живых существ, какими бы опасными для человека они ни были. Ездить по дорогам в то время было очень неприятно. В любой момент могла завизжать сирена, оповещая об очередном прорыве периметра и сопутствующем выбросе продуктов жизнедеятельности морлоков по направлению к населенным местам. Хорошо хоть новые технологии четко ограничивают район предполагаемого падения и дают тревогу только там. И если, находясь дома или на работе, чтобы надежно укрыться от нечисти, было достаточно пройти несколько шагов до бронированной камеры, то на трассе приходилось выскакивать из машины и падать мордой в грязь, прикрыв затылок руками, в надежде, что осколки просвистят выше головы. Естественно, мало кто выполнял эти инструкции полностью. Кому охота пачкаться и бить коленки об асфальт и придорожные камни. Как поется в популярной пародии, даже если в землю закопаешься, от волны ударной не уйти. Но она всегда соблюдала все правила досконально...
Всегда – слишком категоричное утверждение. Иногда законы нарушала и она. Но в тот раз, как только раздался знакомый вой, её машина резко затормозила, и уже через пару секунд она оказалась лежащей лицом вниз в придорожной канаве. Мне же хотелось только материться! Во-первых, бесил мерзкий звук сирены. Его специально таким сделали, чтобы вызывать мини-стресс и подвигать народ на немедленные действия. Во-вторых, я еле успел избежать столкновения, да еще чуть не припечатал ее к багажнику. Не могла спереди обойти свою машину по дороге в канаву! Такие аварии по статистике были более опасны, чем весь помёт морлоков вместе взятый. Выйдя из машины и присев на корточки, я уже собирался высказать всё, что думаю об обезьянах с гранатами и бабах за рулём, как раздался слабый бум, и земля слегка задрожала. Опять пронесло. Но она вся тряслась. Явно не от холода, хоть и выскочила босиком, бросив шпильки в машине (в них особо не побегаешь по щебёнке и грунту), ведь стояло жаркое лето, и день только клонился к вечеру. Наверно, есть в каждом мужчине, даже в таком извращенце как я, древний инстинкт защищать испуганную женщину. Он, инстинкт, ведь не знает, что причин для паники уже нет, что самка эта мне никто, что мой генетический материал она не носит ни в себе, ни на руках. А уж когда она заговорила голосом выпоротой первоклашки, первобытная физиология окончательно взяла верх над тонким налетом рационалистической цивилизации.
Слово за слово, и вот, мы уже обменялись адресами соцсетей и договорились встретиться за ужином в том самом пабе между морем и телем. Всё шло замечательно легко. Мы говорили о тысяче всяческих мелочей без неловких пауз и мучительных поисков общих интересов. Иногда нас прерывал вой сирен, и мы бежали в укрытие, взявшись за руки, как подростки на первом свидании в парке культуры. Уже после третьей встречи она пригласила меня подняться "на чашечку чая" (кофе я не пью). Она жила в старом, но престижном районе, в доме на столбах, построенном в те благословенные времена, когда морлоки казались чем-то далёким и отвлечённым, с чем приходилось иметь дело только солдатам на дальних заставах и спецслужбам в природных очагах. То есть, бронированной камеры у неё не было. В таких случаях рекомендовалось выскакивать на лестничную клетку в центре дома, ибо нечисть обычно пёрла через внешние окна и иные отверстия в стенах, подобно сказочным вампирам и вурдалакам, а значит надо было находиться как можно дальше от них, в помещении с как можно меньшим количеством выходов наружу. Я подметил эти подробности автоматически, как, наверно, все мы в то время. В душ она пошла первой, оставив мне еле тёплый ромашковый чай из пакетика. И уже минуты через две раздался отвратительный воющий звук...
Первой реакцией было выскочить в коридор. Так я и сделал. Но, ещё не успев открыть входную дверь, понял, что она за мной не бежит. Даже из ванной не вышла. Сквозь вой сирен пробивался мирный домашний шум жёстких потоков горячей воды, нагретой за день нашим субтропическим солнцем. Не слышит она, что ли? Я постучал. Никакой реакции. Что же, сейчас не до политеса, у нас всего минута 15 секунд, и в любом случае я и так вот-вот должен был увидеть ее голой. И я вошел. Она что-то напевала в душе и явно не воспринимала окружающую реальность. Меня тоже не заметила. Пришлось грубо распахнуть занавеску и проорать, заглушая шум воды, чтобы немедленно вылезала и бегом в укрытие! Но она почему-то заартачилась. Завопила, что я не имею права врываться к ней в туалет, что нарушил ее интимное пространство, что... В общем, несла пургу и билась в истерике. Не долго думая, я влепил ей пару пощёчин, вытащил из ванны, закутал в первую попавшуюся тряпку (потом оказалось, что это была (о, ужас!) та самая ночнушка, в которой она уже выбегала на лестницу прошлой ночью) и пинками вытолкал из квартиры. Уже на площадке, под взглядами изумленных соседей, она вдруг расплакалась, крепко обняла меня и прижалась всем телом, снова дрожа как в давешней канаве.
Вскоре после успокоительного бума мы вернулись домой, но обратно в душ я ее не пустил. Что-то во мне клокотало. Хотелось одновременно и приласкать как ребенка, и отмутузить, как Тузик - грелку. Не говоря ни слова и не выпуская её запястья, я сел на кушетку, уложил засранку к себе на колени лицом вниз, сорвал ночнушку и принялся со всей дури лупить ладонью по обнаженным ягодицам. Впрочем, ягодицы – слишком вычурный стиль. Просто задница, попа, даже жопа. Обычная, в меру упитанная, не очень упругая, дынеобразная жопа. И она вздрагивала и постепенно краснела под ударами моей руки, а с другой стороны раздавались вскрики и стоны, неотличимые для соседей от звуков неконтролируемого множественного оргазма. Не помню, сколько времени это продолжалось. Помню только, что она никак не сопротивлялась и не вырывалась. В какой-то момент я пришел в себя и выпустил её. Точнее, просто уронил на пол. Она всхлипнула, начала подниматься, но вдруг обняла мои колени и залилась слезами. Плакала она довольно долго, попутно прося прощения за то, что подвергла опасности нас обоих, что нарушила инструкции, что вела себя как полная дура, благодарила за спасение. Какое там спасение - падение было зафиксировано где-то на пустыре в нескольких километрах от нас. Но все равно было приятно. Я поднял её с колен, взял за уши, притянул к себе и прошептал: еще раз проигнорируешь сирену, отхлещу ремнем по голой заднице так, что до конца войны сидеть не сможешь! И потащил в постель, даже не сходив в душ...
Война продолжалась ещё примерно месяц. За это время мы не раз веселились в пабах, бегали в бронированные камеры и не давали соседям спать по ночам. Я уже привык просыпаться в чужой квартире и получать на завтрак горячий шоколад, поданный босой обнажённой девушкой с рыжими как заходящее солнце волосами и небесно-голубыми глазами. И что греха таить, мне нравилось, когда она со смесью застенчивости и сдерживаемой радости признавалась по телефону, что сегодня опять не остановилась во время тревоги, а вместо этого неслась, намного превышая максимально разрешенную скорость, по левой полосе. Это означало, что при первой же возможности я медленно, тряпку за тряпкой, раздену ее догола, разложу на нашем сексодроме и буду чинно, не торопясь, хлестать ее кожаным солдатским ремнем до тех пор, пока цвет кожи ягодиц не станет идентичным кодовым словам воздушной тревоги.
Но всему хорошему приходит конец. Морлоки были на время загнаны в своё логово и лишены большей части накопившегося яда. Пока их запасы не восстановятся, было объявлено прекращение огня, а с ним стал затухать и костёр нашей страсти. Точнее, я был готов перевести его в постоянно тлеющий уголёк длительных отношений, но она заявила, что всё время так жить нельзя. Вспомнила вдруг, что партнёры должны быть равны и уважать друг друга, а это, якобы, невозможно в нашем случае, стоит только вспомнить, как она валялась у меня в ногах и подставляла задницу под ремень. Типа, что хорошо в чрезвычайной ситуации, не работает в мирное время. Так гласят неписанные правила её круга, а она почти всегда досконально всё соблюдает. И вот я снова один выхожу на дорогу, ищу своё счастье, а в светлеющем небе по-прежнему говорят друг с другом безразличные ко всему звёзды.
_________________
Ceterum censeo feminismum esse delendum!