ClubPN

I место на Ежегодном Литературном Конкурсе ПиН-2018



Тринадцать


Анамелия


Шабаш не задался с самого начала. Погода испортилась. Диспетчеры не давали разрешений на взлет - запрет, конечно, носил рекомендательный характер, но за короткими строчками метеосводок без труда можно было прочесть категоричное “нет”.

12 разочарованных женщин выжидающе смотрели на свою Верховную. Нетерпение уже начинало расплескиваться в неподвижном воздухе, но Вирсавия молчала - мигрень, разыгравшаяся на смену ветров, была настолько свирепа, что трудно было моргать, не то, что брать на себя ответственность за всех участниц ковена.

- Простите, дамы, - голос начальника Башни звучал сочувственно, - Такой бури мы еще не видали.

Шутку о том, что ведьмы могли бы наколдовать ясное небо и попутный монсун, Гарри оставил при себе - 20 лет прошло, а он все еще прекрасно помнил, как молоко в его чае скисало каждый день на протяжении целого года.

- Лететь по приборам вы не сможете, - было понятно, что он в этот момент смотрит на метлы и разводит руками.

- Спасибо, Гарри, - негромко ответила Вирсавия, - Мы как-нибудь доберемся.

Женщины встревоженно переглядывались, но никто из них не смел нарушить повисшего снова молчания - суровый нрав Верховной, скорой на расправу, держал их в жесткой узде.

- Поедем на такси!

Все в изумлении обернулись. Стоящая позади толпы девушка в длинном белом платье с широкими рукавами и тяжелых армейских ботинках на голых ногах, что-то быстро печатала в телефоне.

- Какой адрес у Лысой Горы? - спросила она, не отрывая глаз от экрана, - Убер не может найти на карте.

- Тсссс, Аномалия! - Зашипела на нее пугливая Юфимия, - Тихо!

- Я Анамелия, - спокойно поправила ее нахалка.

- Помолчи, - мягко сказала Вирсавия, будто очнувшись от хрустального сна, - Ты помнишь, я просила тебя не разговаривать. Лучше сделай нам всем чай, пока я решу, как быть.

Анамелия пожала плечами. Верховная действительно наложила такой запрет: голос новенькой ведьмы был похож на заколдованный вересковый мёд - через минуту у слушающего начинала хмелеть голова, зрачки расширялись на всю величину радужки и начинали медленно вращаться, погружая человека в сладкий, зачарованный транс, в котором он мог находиться несколько дней подряд.

- Это несправедливо, - возмущалась девушка, - Я же не какая-нибудь Сирена, распевающая песни

- Ты не Сирена, - Вирсавия была непривычно терпелива с новенькой, - Пока ты - хаос. Даже я не знаю твоих способностей, нам понадобится время, чтобы выявить их все. И целая вечность, чтобы научить тебя пользоваться ими разумно, а не палить неуправляемо ракетами дальнего действия.

В четверти мили от аэродрома виднелся узкий перелесок, Анамелия нашла там душицу и зверобой, еще ей понадобились смородиновые и ежевичные листья, подсохшие ягоды черники и шиповник. К ее возвращению Мойра уже развела огонь и вскипятила воду.

В кружку Верховной девушка отдельно растерла немного емшана, донника и маленький синеголовник.

Она внимательно наблюдала, как Вирсавия вдыхает тонкую горечь полыни, как хмурит брови, медленно считая про себя до десяти, унимая подступающую ярость, как борется с искушением опрокинуть кружку вверх дном, чтобы вылить до последней капли свежесваренное зелье и как проигрывает эту маленькую битву себе самой, делая первый глоток, после которого безжалостные шипы мигрени ослабляют мертвую хватку. К последнему они растают без следа, словно грязные сосульки в теплой луже.

Такой же безжалостный, как шипы, был взгляд Верховной, легким кивком головы поблагодарившей новенькую за приготовленный чай. Анамелия хорошо знала, что он предвещает: поздно вечером, когда все остальные ведьмы отправятся спать, Вирсавия поставит ее абсолютно голую перед собой на колени и доходчиво объяснит при помощи своего хлыста, почему нельзя исцелять без запроса. Она снова упрямо пожала плечами - никто во всем мире не мог заставить ее делать что-либо по принятым неизвестно кем правилам.

Блаженная Эйжена горестно вздохнула. Ее светлая головка нонстопом ловила чужие мысли и радиосигналы. Далеко не всегда она могла отличить одно от другого, но сейчас Эйжена знала точно - планам Верховной сбыться сегодня не суждено.

- Мы возвращаемся, - объявила Вирсавия.

Ведьмы безропотно собрали бесполезные метлы и выстроились в унылого вида кавалькаду.

- Не так быстро, дамочки! - Неприятный, резкий окрик прозвучал металлическими интонациями полицейского мегафона - к взлетно-посадочной полосе подъезжала переливающаяся красно-синими мигалками машина.

Патрульный Роджерс был новичком. Три года работы с бумагами в отделе нарушений правил дорожного движения сказались на и без того сварливом характере, перевод же в полевые условия только усугубил: энтузиазм неофита наложился на охотничий азарт, и о Роджерсе поползла дурная слава.

- Так-так-так, - осторожно, чтобы не помять форменные брюки, он вылез из автомобиля, - И куда это мы направились организованной толпой, в шеренгу по одному?

- Патрульный Роджерс, - Вирсавия приветственно кивнула головой, - Чудесная погода стоит, не так ли?

- Не так ли, не так ли, - клоунски закивал Роджерс, - Нелетная?

- Да, говорят, во всех аэропортах рейсы отменены.

- Ну! Вот беда-то! Ведьмам и не полетать теперь.

- Простите?

- Я говорю, вам ведьмам, сегодня не везет! - Роджерс аж хрюкнул от удовольствия.

Салемские времена давно прошли, единственным отголоском тех увлекательных времен осталась короткая строчка в Законе, не позволяющая ковенам открыто собираться на шабаш. Любой представитель закона имел право задержать подозрительную группу женщин числом больше 12. Конечно, ведьм больше не сжигали, но последующие бюрократические разбирательства, кто кем является и кому приходится, были так долги и мучительны, что ковены выбирали только проверенные места. Маленький аэродром, затерянный между непроходимыми лесами и заброшенной деревенской дорогой был одним из них, пока о нем не пронюхал новичок патрульный.

- Никто не ждал испанской инквизиции? - Анамелия, проигнорировав запрещающий жест Верховной, покинула, замерших тревожно сестер, чтобы присоединиться к разговору.

- Я вас заверсту чую! - Роджерс достал из кармана пару смятых бланков и шариковую ручку.

- Нас, гандоболисток? - удивленно переспросила девушка, - Что за странный дар у вас?

- Кого? - Патрульный смерил ее взглядом.

- Гандоболистки мы. Ганд-бол, - по слогам произнесла Анамелия.

И, чтобы этот дуболом не решил, что она его обзывает, добавила:

- Игра такая, с мячом, знаете?

- Как не знать, знаю, - милейшим голосом отозвался Роджерс, - А тринадцать штук вас почему?

- Тренер, - ведьма кивнула в сторону Вирсавии, - 7 игроков, 3 запасных, врач и наш команд-менеджер.

- И все с метлами? - Роджерс вдруг почувствовал странное головокружение.

Ему нестерпимо захотелось сесть на траву и прикрыть глаза - мушки, вдруг замельтешившие перед лицом, мешали сосредоточиться.

- Ужас, да? - Анамелия скорчила брезгливую гримассу, - Это все Иезавель. Говорит, поедем на клининговый ивент, вам, девочки, надо чаще светиться на публике! Да кому это надо? Мне - точно нет!

- Погоди-погоди, - патрульный вытер носовым платком выступивший на лбу пот, - Гандоболистки, значит? Команда?

- Клининговый ивент! Нет, вы представляете такое придумать! Каждой по метле, и давайте, девочки, метите отсюда и до соседнего леса! А нам потом этими ногами в бассейн лезть! И этими руками мяч кидать! - Анамелия не замолкала.

- Паулина у нас даже шапочку не снимает, так много тренируется, - она показала в сторону немолодой черноволосой женщины в амишском чепчике.

- Какую шапочку? В ушах от тебя уже трещит, - Роджерс взял рацию, - Пятый, пятый! Пятый! Это сорок восьмой. Передайте на шестую базу, нашел я вам их. Пусть высылают транспорт.

- Видели, как мы зажгли в полуфинале? Нет, вы видели? Порвали этих дур, как тузик, грелку! Или мочалку! Играли в гандбол, порвали семь мочалок!

- Достаточно, - Вирсавия взяла девушку за руку и отвела в сторону, - Это не поможет. Твой голос не работает с теми, у кого нет мозгов.

- Что, вот так просто сдадимся? - Взвилась Анамелия, - Сядем и поедем?

- Да, - Верховная направилась к остальным, - Сегодня не наш день.

Микроавтобус приехал через 10 минут. Вежливые люди в полицейской форме рассадили женщин по местам, аккуратно погрузили их вещи, метлы в багажный отсек и попросили не волноваться - безошибочный предвестник надвигающейся катастрофы, масштабы которой им только предстояло узнать.

***

В спортивном центре имени Джона Крадвелла царила суматоха, переходящая в легкую панику - женская команда по гандболу из Гриндейла, которая должна была приехать на товарищеский матч, пропала со связи два часа назад. Их не было ни в пробке на трассе, ни в окрестных больницах, ни в сводках дорожных и криминальных происшествий - они будто растворились в воздухе. Матч, билеты на который были распроданы еще три месяца назад, был под угрозой.

Филипп Фэнли, директор спортцентра и устроитель соревнований, пытался рвать на себе волосы, но был безнадежно лыс, а других способов исправить ситуацию у него не было. Он сочинял объяснительную речь, когда ему позвонили - гриндейловская команда в полном составе была обнаружена застрявшей в каком-то непроходимом лесу, вызволена, и уже ехала к нему.

Он лично встретил их у подъезда к центру, разогнав всех журналистов и зевак - ему совершенно не нужна была еще большая шумиха.

Спортсменки были очень смущены своим опозданием, и он не стал их мучить расспросами, звереющая публика и так слишком долго ждала зрелищ. Мистер Фэнли проследил, что девушкам выдали специально пошитую к этому событию форму, предупредил, что выход через 7 минут, и вернулся к себе в кабинет - он собирался умереть от инфаркта в его прохладной тиши.

Бледная от гнева Вирсавия смотрела на себя в зеркало: в коротких темно-синих шортах и красном, с двумя белыми диагональным полосками топе она выглядела, как старшеклассница из группы поддержки, а не Верховная ведьма.

- Как в такой форме лезть в бассейн? - Озадаченно спросила Анамелия.

- Никак, - голос Вирсавии звучал практически без интонаций, - Ты перепутала гандбол с водным поло.

- Что же, леди, обратилась Верховная уже ко всем, - Не будем сдаваться, предадимся позору до конца.

Со счетом 46:2, в пользу хозяев, сборная Гриндейла, исполненная унижения, вернулась домой.

***

Их только называли инквизиторами. Функции давно изменились - от преследования и пыток ведьм, до административной работы, в которой рутины было больше, чем пафоса в названии организации - Орден Последних Инквизиторов. Сама организация походила на альянс профсоюза, центра психологической помощи и службы исполнения наказаний.

К каждому ковену был прикреплен свой Инквизитор.

- Почему прислали вас? Где Инквизитор Моррис? - Верховная не стала тратить время на любезности, - Он хорошо справлялся со своими обязанностями.

- Инквизитор Моррис отправлен на заслуженный отдых. Меня зовут Винс, и я полностью к вашим услугам.

Вирсавия кивнула, даже не попытавшись улыбнуться. Новый Инквизитор был слишком молод и слишком хорош собой, у нее были серьезные сомнения, что он справится.

- У меня большой опыт, - будто прочитав ее мысли, учтиво добавил Винс.

- Я провожу вас в кабинет Инквизитора Морриса. Простите, в ваш кабинет. И возьмите вот это, - она протянула ему узкий браслет из белого золота, - Не снимайте его, мы все еще не знаем всех ее способностей. Скажите, если вам что-нибудь будет нужно.

- Спасибо, все инструменты у меня с собой, - заверил ее Винс.

Папка с личным делом распухла от документов, отчетов и бумаг. Он успел изучить только несколько, когда в дверь негромко постучали.

- Входите, Аномалия, - сказал он, не отрываясь от чтения.

- Я Анамелия, - голос стоящей перед ним девушки был таким мягким и завораживающим, будто его настояли на меду, теплом молоке и колыбельных.

Винс надел браслет на левую руку.

- Встаньте сюда, - он показал жестом на пространство перед его столом, - И расскажите мне, почему вы здесь.

Анамелия пожала плечами. Взгляд ее светло-голубых глаз был настолько невинен, что только бессердечное чудовище, присланное Орденом Последних Инквизиторов, могло предположить, что она хоть в чем-то может быть виновата.

- Раздевайтесь, - приказал Винс.

- Совсем? - Казалось к молоку с медом и колыбельными добавили нежности лепестка садового лютика.

Винс поправил браслет.

- Снимите платье.

- Я заставила всех играть в гандбол, - Анамелия опустила глаза.

- Память возвращается к вам? - Не удержался он от иронии, - Платье.

- Пожалуйста, не надо, - ее щеки заалели, - Я так все вспомню.

- Пойдемте, я вам кое-что покажу, - он встал из-за стола, взял девушку за руку и развернул ее к левой стене с простым кожаным диваном вдоль нее. Рядом, в узкой напольной вазе, стоял целый букет из длинных, гладких прутьев. Винс вытащил один. Прут был тонкий, влажный и такой гибкий, что его можно было завязать в узел.

- Тут так много розог, что вы должны были расплакаться только от одного взгляда на них, - он хлестнул воздух, - Когда мы закончим нашу беседу, я попрошу вас перегнуться через этот мягкий бортик, и высеку вас - очень больно и очень унизительно. И только от вас зависит, будет ли это один прут, или мы используем каждый из тех, что стоят в этой прекрасной вазе. Понимаете меня?

Анамелия молчала, словно что-то обдумывая, потом, стараясь не смотреть ни на Инквизитора, ни на розги, расстегнула одну за другой крошечные деревянные пуговки и сняла платье.

- Вы же не ждете от меня похвалы, правда? - Все с той же иронией спросил он, - Теперь трусики. Пока просто спустите их на бедра.

- Нет, я не буду! - Анамелия полоснула его яростным взглядом.

- Хорошо, - покладисто согласился Винс, - Добавим к нашему пруту еще парочку, а пока вернемся к списку ваших провинностей. Что там кроме командных игр? Вот тут, например, записано - предлагала Бафомет морковку?

- У нее рожки…

- Чтооо?

- У нее были рожки, и я думала он голодный. Она... Ну в общем.

- Рожки. У Бафомет. Вы же не трехлетняя девочка, которую привели в контактный зоопарк! Нас уверяли, что вы из приличной семьи, просили за вас! - Инквизитор выразительно кивнул себе под ноги.

- Тетя Геката? - девушка удивленно подняла на него глаза.

- Что за история с тем несчастным викарием? У него тоже были рожки? - Голос Винса гремел на весь кабинет.

- Нет, - Анамелия испуганно всхлипнула, - У него был белый воротничок. И красная шапочка. И палочка со звездой, как у феи.

- Жезл! Какое заклятие вы на него наложили, что он не спит, ходит с грустными глазами возле вашего ковена и пишет плохие стихи?

- Оно не мое! Мне прабабушка подарила. На день рождения.

- Рассказывайте.

- Оно на латыни…

- Живо!

- Ты влюбляешься внезапно, будто ток перекрывают…

- Что вы там бормочете себе под нос? Рассказывайте громко и четко, или мне вас на стул поставить, как первоклассницу?

- Ты влюбляешься внезапно, будто ток перекрывают. И втыкают в горло розу. На обед шипы с ткемали. Вьёт круги змея по сердцу. Водит гладит медным жалом. По окоченевшим венам нежность яда побежала. У вас браслет расстегнулся…

- Что..?

Цветочный мед, теплое молоко, колыбельные на чужом языке, лепесток садового лютика, вязаный шерстяной свитер в снежный день - Винс чувствовал, как смесь ощущений вливается в него по каплям, растворяя сопротивление и все силы воли.

- Что там дальше?

- И на мускулы-деревья падает ментол мороза. Ты как будто засыпаешь…

- Хватит! - Винс стряхнул с себя накатившую дрему.

- Это все…

- Замечательно, Анамелия. Только у нас тут еще 173 пункта, - он устало потер переносицу.

- Вам не хватит никаких ваз с прутьями, - тихо ответила Анамелия.

Хватило только одного прута - гибкий, он не сломался ни после первой сотни ударов, ни во время второй.

Винс приказал ей считать, так же четко и громко, как заклинание на латыни, но числа очень скоро смешались с криками, мольбами и обещаниями не играть в гандбол, не кормить козлов морковью, не очаровывать викариев, а слушаться и беспрекословно подчиняться, даже если правила придуманы неизвестно кем.

- С чем угодно согласишься, когда тебя секут вперегиб розгой. Да, Анамелия? - сочувственно комментировал Винс, - С удовольствием послушаю вас и дальше, ведь мы только начали.

Тонкие розовые полосы взбухали и наливались еще сильнее, если перекрещивались с соседними. Прут хлестал и по ягодицам, и по бедрам, оставляя изящную вязь, рисуя сложные, изысканные узоры, идущие любой ведьме.

Молоко и мед? Колыбельные и садовые цветы? Нет, самым большим удовольствием было слышать ее плач - громкий, в голос, захлебывающийся слезами, накладывающий крепкие, неразрушаемые чары.

***

Долгий день давно подошел к концу.

Анамелия спала (на животе эту ночь, разумеется).

Вирсавия в дальней оранжерее зарисовывала белые остролистые лепестки распустившейся призрачной орхидеи.

Грустный викарий написал еще 2 плохих стихотворения.

Патрульному Роджерсу снилась скромная Паулина. Она, заливаясь румянцем и, постреливая ресницами, показывала ему, как завязывать чепчик на фламандский узел.

Бафомет брала в МакАвто морковные палочки и молочный коктейль.

Инквизитор Винс рулил по ночной трассе. Магнитола в его машине потрескивала и сбивалась с волны на волну:

“......ты влюбляешься секретно…... балансируешь на грани…... сам себе теперь не нужен…... неприкаянный ночами, весь на взводе, весь на крике…... неуверенный, дрожащий, умоляющий, влюблённый, ты пытаешься казаться гордым, сильным, окрылённым…”

Эфир выдавал помехи, и было невозможно отличить свои мысли от радиосигналов, которые ловила нонстопом блаженная Эйжена.