Arthur. Д.М.
Добавлено: Чт дек 30, 2021 8:10 pm
Arthur
Д.М.
— Ты не справился, Бэмби! — голос Санты был скрипуче-простуженным. — И я в тебе сильно разочарован!
— Вот олень! — хрюкнул кто-то из собратьев.
Стоило, конечно, зарядить копытом по зубам этим отморозкам, но пока шеф читает нотации, самое благоразумное для виноватого — это сделать вид, что ты проникся речью своего начальника.
— Долго думал, как наказать тебя за лень и нерасторопность…
— Так он еще все бухло выдул и конфеты сожрал, — напомнил кто-то неугомонный из моей упряжки.
Бич Санты свистнул над нашими головами, и все сохатые мигом прижали уши, прикусив языки.
— И понял, что давно пора научить тебя усидчивости и терпению, в назидание некоторым! — бородач хмуро глянул мне за спину.
— Виноват, погорячился, — буркнул я, прикусив щеку изнутри, внимательно наблюдая за тем, как старик сворачивает в кольцо плеть.
«Серьезно? Даже без порки обойдется?!» — криво усмехнулся я про себя.
Словно прочитав мои мысли хозяин недобро улыбнулся:
— Не беспокойся, рога я тебе и без этого обломаю.
Насладившись в полной мере моим замешательством, Санта достал из-под полы своей красной куртки старую, потрепанную фляжку.
— Много вчера вылакал, голова не болит?
Что-то мне все меньше и меньше нравился голос нашего старика.
Да мы каждый год теряли чей-то подарок. Или не успевали доставить вовремя. Иногда что-то путали. Так, по мелочи. Но девяносто восемь процентов всех желаний все равно исполнялось!
«Ну, что за проблема?» — тоскливо подумал я, наблюдая за тем, как медленно Санта пошел в мою сторону.
Ветер закручивал остро-режущие снежинки в маленькие вихри и трепал клокастую бороду старика. Звякнув бубенцами, вся упряжка, на всякий такой случай, шарахнулась в противоположную от хозяина сторону.
— Пей, Бэмби! — Санта протянул мне фляжку.
Я прищурился.
— Пей, так будет лучше всем. Тебя отправляют в соседнее подразделение. Будешь теперь помогать зарубежным коллегам. Кем тебе там быть, они сами решат. Ну, не в таком же виде тебя посылать. Пей.
Поколебавшись еще пару секунд, я выдохнул и присосался к фляжке.
— Вот так история! — хмыкнул кто-то из-за саней.
— И куда его ссылают? — посыпались вопросы.
Я пил горькое пойло, делая вид, что увлечен процессом, однако чутко прислушивался к разговору.
— К Деду Морозу. Там в штате какая-то штрафная единица числится, — ответил Санта. В его голосе просквозило что-то напоминающее сочувствие.
— Оу, Москоу? — фыркнули сразу несколько голосов.
— И кто вас только географии учил, — голоса звучали все тише, сознание растворялось в общем гомоне, — Великий Устюг теперь станет его второй родиной. И могилой…
— Дедушка, дедушка, он очнулся! — чей-то тоненький писклявый голос, словно старой штопальной иглой моей бабушки пронзил мозг, вызвав жутчайшую головную боль.
Я с трудом разлепил глаза и попытался перевернуться на живот, метясь зарыться головой под подушку.
— Тихо-тихо, не шуми, рыжехвостая, видишь, плохо человеку с дороги! — густой, приятный бас старался говорить шепотом.
По моей спине пробежались маленькие когтистые лапки.
«Крыса, что ли?» — вздрогнул я и резко сел, с трудом сдерживая рвотный порыв. Голова кружилась.
Лапки, царапая спину забрались наверх. Что-то пушистое скользнуло по шее. Холодный, мокрый нос ткнулся в ухо. Я содрогнулся от щекотки и скосил глаза. На моем плече сидела белка!
Она громко чихнула и резко соскочила на прикроватную тумбочку.
— ФУ! — выразительно рявкнула белочка, — и чем это от тебя так ужасно…
— Ну-ну, не стоит! — бас примиряюще прозвучал чуть громче.
— Виски от Санта Клауса, — ответил я сквозь зубы и попытался сфокусироваться на том, кого тут называли дедушкой.
Это был крепкого телосложения высокий мужик. Абсолютно седой, но выглядел моложаво. Глаза, так вообще, с сединой никак не сочетались, слишком веселые.
Я попытался встать. Новый работодатель, как-никак.
Черт, а давно я не стоял на двух… ногах. Полностью выпрямившись, с удовольствием отметил, что бывший хозяин не стал глумиться с одеждой, напялив на меня классические синие джинсы и белую майку. «Спасибо!» — мысленно поблагодарил я Санту от чистого сердца.
— Ну, что, будем знакомиться? — дед добродушно улыбнулся и протянул мне руку, — Мороз Иванович. Но можно и просто Николай.
Рукопожатие у деда было крепким. Стоило представиться, но… не старую же кличку называть. И я замялся.
— Так как тебя зовут, сынок? — весело спросил Мороз.
— Как назовете, так и будет, — вышло немного сипло. От волнения.
— Он с перепоя даже имя свое забыл! — тонко проверещала белочка, рассевшаяся на тумбочке, наводя полер на своей шубке.
— Я не пил! — чуть громче, чем следовало в гостях, рявкнул я, — и это не совсем виски!
Белка скорчила мне презрительную гримаску и уже собиралась что-то ответить, но тут снова вмешался дед:
— А ну хватит, вы, оба! Давай-ка, парень, в душ, рыжехвостая тебе покажет где тут и что, а я пока насчет завтрака похлопочу. За столом и поговорим.
Я кивнул. Мало ли какие тут нравы. Нарваться на порку в первый же день… Ну, не то чтобы в новинку, но все же, прежних ошибок хотелось бы избежать.
Белочка тут же спрыгнула на пол и побежала в сторону огромной дубовой двери. Я пошел следом.
— Чувствуй себя, как дома, сынок! — голос деда был искренним, успокаивающим.
— Спасибо! — в тон ему ответил я и шагнул за дверь.
О, какое же это блаженство, горячий душ после того, как ты несколько лет провел в шкуре оленя! Я с наслаждением стонал и фыркал, радуясь тому, сколько удовольствия может получить человеческое тело от простого акта гигиены.
— Животное! — цокнул ехидно уже знакомый голос.
— А можно меня оставить одного? — возмутился я.
— Да кому ты нужен? Завтрак готов. Тебя ждут, — явно обиделась белочка и ускакала.
Растершись полотенцем, я обнаружил свежее белье, чистую футболку, черные джинсы. Словно по заказу! Вернувшись в комнату, застал деда, сервирующего стол.
— Садись, парень, ты, наверняка, голодный, после дальнего пути.
— Может помочь? — робко предложил я.
Но тут открылась дверь и… да, я прям всем телом ощутил, что очень сильно голоден.
— Дедушка, вот, я блинчики к завтраку…
Высокая, стройная, русоволосая и синеглазая, девушка смотрела на меня удивленно, держа в руках поднос с громадной горкой блинов на тарелке.
— Снегурочка, внученька, знакомься, это мой новый помощник.
— Алена, — девушка смутилась и покраснела.
Честно говоря, я тоже поплыл. Во-первых, от такой красоты, во-вторых… не знаю, какие порядки в этой конторе, но имя мне дед так и не дал. А кличка с прежнего места работы мне никогда не нравилась. Поэтому я решил замять это дело, перехватив у девушки поднос и выставив на стол тарелку с блинами, сироп, варенье и сливки.
Завтрак был просто обалденным! Ну, или после мха и прочей травы мне все казалось необычайно вкусным. Всегда был жутким сладкоежкой! Поэтому иногда и срывался во время праздников; и, выбрав среди подарков самую большую коробку с шоколадом — съедал. Простите меня мальчики и девочки, кому не пришли заказанные сладости. В качестве компенсации, могу сообщить: Санта, получив письмо с уведомлением, что он, старый шизофреник, огорчил вас на праздник, сначала утешался ромом, а потом, если не мог точно выяснить, кто виновен в недостаче — порол всю упряжку.
Про письма с жалобами я узнал случайно.
Санта жег старые документы и один листок, взмыв над костром, плавно покружившись в потоке теплого воздуха, приземлился возле меня. Письмо было совсем старым, помятым и с оторванным уголком. Почерк — явно детский, но старательный. Речь шла о не подаренной кукле Барби, из чего легко можно было сделать вывод, что писала девочка. Хорошая, надо сказать, девочка, так как «маразматик» было там самым приличным словом. Но удивило меня не это. Письмо было написано на русском. На листочке, вырванном из советской тетрадки, в тонкую косую линейку. Я фыркнул, а потом заржал, на столько здорово и витиевато возмущалась и обвиняла Санту в не профессиональности эта девочка. Письмо обрывалось на самой последней строчке, которая начиналась с «Ес». Нижний угол был оторвал и оставалось только догадываться, что русская девочка могла пообещать Санте, если… или что там имелось ввиду. И очень мило читалось ругательство, через «оро». Девочка назвала Санту морозматиком, видимо, не зная, как правильно пишется это слово.
Старик, услышав мой смех и догадавшись, что я смог прочесть письмо, резко потребовал объяснить, что там было написано. Так как Санта уже здорово перебрал с бухлом, я не рискнул говорить правду. Сказал, что письмо с ошибками, вот я и рассмеялся. Правда нас тогда все равно всех выпороли, но без пристрастия, так, больше для профилактики.
— Как же ты проголодался! — одобрительно улыбнулся Мороз Иванович.
Я постарался выпрямить спину и незаметно убрать локти со стола. Тщательно дожевав блинчик, спросил:
— Так, чем я заниматься у вас буду?
— А на прежнем месте, ты что делал? — тут же задал вопрос дед.
— Я подарки развозил.
Аленушка аккуратно поставил на стол чашку из тонкого фарфора, которую придерживала кончиками пальцев, благородно отставив мизинец и плавно повела бровью:
— А на чем у вас там развозят заказы?
— На оленьей упряжке, — я пожал плечами, так как был уверен, что весь мир про это знает.
— Надо же, — искренне удивилась девушка, — А я была уверена, что Санта Клаус лично управляет своими оленями.
Я поперхнулся чаем. Но все присутствующие за столом сделали вид, что не заметили. Правда белка, сидевшая на буфете, показушно закатила глаза, но это ерунда.
— Лично, — кивнул я.
Тонкая изящная бровь снова поползла вверх. Я покраснел. Вздохнул.
— Я… оленем в упряжке был.
Девушка недоверчиво распахнула синие глаза. Белка навернулась с буфета, грузно шлепнувшись на пол. Пока в комнате царило замешательство, быстро задал волнующий меня вопрос:
— А у вас подарки кто развозит?
Аленка внимательно посмотрела на меня и ответила:
— Лисички, зайки и медведь.
Горло сдавил колючий спазм.
— Медведь?!
— Да, — спокойно продолжила Алена, — если подарок крупный и тяжелый, то его мишка несет. Кто же еще по лесу и сугробам такое потащит?
Я вздохнул.
— И вакансия медведя у вас занята?
— Занята-занята, — заверещала белка, которая тем временем пробежалась до стола и вскарабкалась к деду на спинку стула, — Михал Потапыч вряд ли кому позволит…
— Да уймись ты, заполошная, — отмахнулся дед, — Ты, парень, чего так напрягся? У нас с доставкой подарков нет проблем.
Я хмуро уставился в свою чашку.
— Ты… правда был оленем в упряжке Санты? — тихо спросила Алена.
Кивнул.
— Дикость какая! Превращать человека в животное, ради…
— А у вас, что, не так? — вскинулся я.
— Не так! — ответил дед. — У нас зайцы и прочая мелочь добровольно помогают.
Стало легче дышать.
— Так чем я у вас буду заниматься?
— Архивы разбирать. Поможешь? Я вот, сейчас…
Дед резво вскочил и вышел из комнаты.
Я кинул на Алену смущенный взгляд и тут же отвел глаза.
— А как ты в оленью упряжку попал? — спросила девушка, внимательно разглядывая яркий фантик шоколадной конфеты.
— Выиграл грант, как самый отмороженный урод, — прозвучало все же с горечью.
— Это как? — ахнула девушка.
Все хорошие мальчики получают от старика на праздник подарки. А непослушные и хулиганы — розги. Всякий об этом слышал, а верить или нет — дело каждого. Вот только мне посчастливилось узнать третий вариант этой истории.
Однажды, после какой-то очередной мерзкой попойки я пришел в себя от дикого холода. Помню грязные доски пола, с огромными щелями. Темные бревна кривой избы и мерзкий хохот, вызывавший настойчивый приступ тошноты.
— Ну, что очнулся? — в дальнем углу комнаты сидел какой-то старик, в грязной красной куртке.
Стуча своими сапогами так, что, казалось, у меня лопнут барабанные перепонки, он подошел и присел возле меня.
— Молодой, крепкий. Отлично. Лет десять протянешь, будет здорово.
— Вы кто? Где я?
— Я Санта Клаус, ты у меня в гостях. И, конечно, же, у меня есть для тебя подарочек!
Старик снова расхохотался и поставил на пол, прямо передо мной, небольшую бутылку.
— Хрень какая-то! — я попытался встать на ноги, но стены избушки плыли перед глазами, а пол качался, как палуба во время шторма.
— Да нет, — Санта ухмыльнулся. — Мне давно был нужен новый помощник, а ты побил все рекорды за последние полста лет.
— Это вы, о чем? — я сел на пол и поежился.
Холодно! А на мне одни джинсы. Ни майки, ни даже носков с обувью.
— Читай!
И мне на колени упала пачка писем…
«Дорогой Санта, можешь ничего мне не дарить, только преврати этого мерзкого мальчишку в козла и пусть он…» — писала девочка из моего класса, которой я регулярно разрисовывал и заливал красками тетрадки.
«Санта, все чего я хочу, это чтобы (мое имя вкупе с отборными матами) …» — парень из параллельного желал мне подохнуть в страшных мучениях. Кажется, я тогда встречался с девушкой, которая мне была не нужна, а ему нравилась.
Я не понимающе посмотрел на старика.
— И чем старше ты становился, тем забавнее было читать. Это же ты заклеил двери у машины нелюбимого педагога в колледже? Доказать не смогли, но все понимали, что на такое способен только ты. А на последнем курсе ты присвоил себе результаты чужой работы. Было дело?
Я с ужасом смотрел на пьяную ухмылку старика.
— Да, да, я в курсе и про то, как ты соблазнил жену своего первого начальника. И как умудрился так быстро сделать карьеру на новом месте. Ну, что, сказать, это была знатная подстава. Сразу троих вышвырнули на улицу, ни за что, а ты сел в отдельный кабинет.
— Откуда? Откуда вы все это знаете? — зубы стучали уже не столько от холода, сколько от безумности всей ситуации.
— А кому им было жаловаться? Кому они нужны со своими проблемами, кто бы им поверил и посочувствовал? Вот и писали. Мне. Это как же нужно было тебя ненавидеть, чтобы разменять свое желание на месть, прикидываешь? Ну, там еще ты собаку чью-то задавил и скрылся, в пьяном виде морду набил приличному человеку и откупился…, — Санта перечислял все мои прегрешения со смаком. Многое я и не помнил уже.
— Охренеть…
— А ты чего так дрожишь, как новорожденный олененок, а?
— Холодно у вас, — буркнул я.
— Ничего, скоро согреешься, — как-то подозрительно двусмысленно хмыкнул старик.
— А тут у вас что, типа исправительной колонии, что ли?
— Нет, олененок, у меня тут пожизненная каторга. Пойдешь оленем в пряжку и до конца своих дней будешь любоваться на чужой праздник. Может поймешь чего-то. Хотя… это вряд ли, таких даже могила не правит.
— Да за что вообще? Все так живут. Все!
— Все да не все. И не ори на меня! — прикрикнул Санта, — Ты уж очень сильно постарался пожить.
Он переворошил кучку писем, и протянул мне красивый, узорчатый конверт.
— Вот, читай, вчера пришло. Оно и поставило точку.
«… самое страшное, что он даже не понимает, как живет, что тратит, как много теряет. Пусть он никогда не увидит нашего малыша, не возьмет его на руки…» — строчки со знакомым почерком поплыли перед глазами. Меня бросило в жар.
— Она… беременна?
Санта кивнул:
— Была.
— Я же не знал! Она же не сказала мне ничего…
Старик скорчил презрительную мину.
— А ты и не стоишь того, что бы знать про такое.
Я подавился воздухом.
— Где она?
Санта расхохотался.
— Дома, естественно. А писала в больнице, перед операцией. Пока письмо дошло, уже все, — Старик многозначительно развел руками, — Так что волноваться тебе теперь не о чем. Искать тебя некому, а свой план по гадостям ты переполнил. Вот каждый такой отморозок и выполняет одним махом сразу кучу желаний несчастных, попадая в мою упряжку.
— Нет. Так не бывает, этого просто не может быть! Она не могла желать мне зла, не могла! Она не такая!
— Много ты о женщинах знаешь, а? Ты хоть об одной подумал, позаботился, хоть раз проникся…
— Все равно. Именно она — не могла!
— Вот достали. С каждым одно и тоже. Возись, объясняй, — Санта начал злиться, — Там, в самом конце письма ее желание.
Я бегу глазами по строчкам, в паре мест, размытых маленькими капельками…
«…все чего я хочу — чтобы он понял…»
Эти слова были подчеркнуты красным карандашом, а на полях стоял жирный плюс.
— Ну, короче, до тебя сейчас все дошло, да?
Я положил письмо на пол и закусил губу.
Санта протянул мне бутылку.
— Пей.
— Что это?
— Давай без вопросов? Сложно объяснять, да и лень!
— Не буду, — я поморщился.
Санта вздохнул и выпрямился. Откуда он достал бич, в тот, самый первый раз, я просмотрел. Позже уже научился замечать это неуловимое движение, которое, как правило, заканчивалось для нас лихой бедой. Старик коротким жестом раскрутил плеть и через пару секунд я взвыл от обжигающей боли. Свист, удар за ударом, пытаясь увернуться, я добрался до противоположной стены.
— Ты, что творишь, урод?! — я уже стоял на ногах и думал, как перехватить бич.
— На оленях слишком быстро все заживает. А эти шрамы у тебя останутся на долго, — злорадно ухмыльнулся старик.
«Кажется он употребляет не только крепкие напитки» — мелькнула в голове шальная мысль.
Плеть снова свистнула, я не успел увернуться. На моем плече появился свежий рубец.
— Хватит ломаться, — гаркнул Санта. — Это же виски. Пей.
— Не буду!
Старик вдруг улыбнулся:
— Хорошо, как скажешь. Мне нужно по делам, а ты посиди тут. При такой температуре, окочуришься за восемь часов. Не захочешь подыхать — хлебни виски.
Санта вышел из избы, нарочно не закрыв дверь. Через несколько минут ветер нагнал на порог сугроб…
Виски был мерзким. Я пил его, проклиная все на свете и себя в первую очередь. Очень хотелось подохнуть, но предательская жажда жизни заставляла глотать алкоголь. Перед глазами плясали строчки последнего письма.
Неужели я действительно такое животное, что мне можно даже не говорить, что я мог бы стать отцом?
Когда Санта вернулся, я лежал скорчившись, в углу, подтянув под себя все четыре копыта и тихонько сходя с ума.
Старик заглянул мне в глаза и хмыкнул:
— Э, нет, так дело не пойдет. Ты с тоски что ли решил подохнуть? А пахать кто будет?
Я отвернулся. Мне было все равно. Он поднял меня на ноги с двух ударов и выгнал на улицу.
— Я из тебя эту дурь выбью легко, даже не сомневайся, — процедил Санта сквозь зубы, — У меня тут суицидников нет.
Природный инстинкт согнул мою шею и выставив рога я попытался атаковать своего нового хозяина. Старик легко увернулся, даже расхохотавшись от удовольствия. И, пока я с непривычки неуклюже разворачивался на четырех ногах, несколько раз вытянул меня бичом.
— А ты хорош, олененок. Ладно, буду звать тебя Бэмби.
Я с тоской посмотрел на упряжку. Остальные животные лениво что-то жевали, делая вид, что их ничего не волнует на этом белом свете.
— Не злись, Бэмби. Я ж тебе самого главного не сказал.
Бич свистнул и обвил мой рог. Санта подтянул меня к саням и взял в руки упряжь.
— Надеюсь, тебе станет проще. Короче, чтоб ты знал. Это был не аборт. Выкидыш у нее случился.
Я дернулся.
— Стой смирно, пока не огреб. Да, выкидыш. Но ты все равно к этому хорошо приложился. Иначе бы, ее желание не сработало…
Я представляю, как узнав все о моем прошлом, эта красивая девушка молча выйдет из комнаты и, скорее всего, больше никогда со мной не заговорит. Ее дед похоронит меня под своими папками… Ну уж нет! Если мне выпал шанс остаться человеком, я хоть попытаюсь выжать максимум комфорта для себя.
— Ну, белым и пушистым я никогда не был. И кто-то очень сильно пожелал…
Тут я сделал трагическую паузу.
— А Санта Клаус взял и исполнил чье-то злое желание? — с ужасом закончила за меня Аленка.
Я кивнул и отвел глаза.
— Ужасно! — внучка Мороза смотрела на меня с такой жалостью, что у меня живот свело, — У нас ничего подобного нет. Мы исполняем только самые хорошие и добрые желания.
— Это хорошо! — ответил я, разглядывая белоснежную скатерть.
Странное дело, раньше я никогда не маялся стыдом, а сейчас от моих ушей можно было спичку зажечь.
Хлопнула дверь, дед вошел в комнату с громадной коробкой. Я тут же подскочил и поспешил перехватить ношу.
— Ну, вот. Это наш неразобранный архив, — пояснил Мороз.
Я охнул. Не ожидал, что коробка будет такой тяжелой.
— И много у вас таких? — прохрипел я, ставя свою ношу на пол, возле стола.
— Сколько, внученька? — спросил Мороз, поморщившись и растирая поясницу.
— Много, дедушка, много! — ответила Аленка, бросившись к деду и усаживая его на стул. — Совсем себя не бережете!
Дед отдышался, а я, тем временем, открыл морозовский архив.
Он состоял из аккуратных, совершенно одинаковых на первый взгляд папок, подписанных каллиграфическим почерком. Внутри каждой лежали письма.
— Так что, парень, — Мороз пыхтел, пока Аленка растирала ему поясницу какой-то мазью. — Будешь разбирать архив. Нужно проверить, кто и по какой причине не получил подарки. А самое главное, проследить, чтобы каждый, хотя бы раз, но имел в жизни чудо — сбывшееся желание, загаданное на праздник.
Я присвистнул.
— Вот это подход у вас. Вы, что, действительно, стремитесь к тому, чтобы исполнить каждое желание?
— Не каждое, — Мороз поднялся со стула и начал поправлять свитер. — Детские у нас в приоритете. Но у любого, хотя бы раз в жизни должно свершиться чудо. Это понятно?
— Примерно…, а технику-то дадите?
— Это какую такую технику?
— Макбук и сканер, хотя бы.
Дед озадаченно посмотрел на внучку, Аленка фыркнула. Белочка полоснула меня гневным взглядом.
— Ну, что я такого страшного сказал? Вручную что ли это все перебирать и систематизировать? — я насупился.
— Да нет, конечно, — как-то виновато ответил дед. — Есть у меня что-то такое, сам не знаю, что. Выдали. Но я так и не смог… освоить. Не разобрался.
— Я разберусь, спасибо.
— Ну вот и славно! Так звать величать-то тебя как будут?
— Даниилом, — твердо ответил я. — Можно Даник.
— Ну, хорошо, Данила-мастер, — усмехнулась Алена. — Пошли, покажу, где жить будешь.
Меня отвели на второй этаж, в милую, достаточно просторную комнату, со всей необходимой мебелью.
— Вот, располагайся. В шкафу сколько хочешь одежды, вся по размеру. Санузел там, — девушка кивнула в сторону. Завтрак, обед и ужин по звонку. А работать будешь в соседней со столовой комнате.
— Спасибо, — вежливо поблагодарил я.
— Если что-то понадобится — говори, не молчи. Меня или дедушку не найдешь, мы иногда уезжаем по делам, у белки спрашивай, она тут за домохозяйку.
— Хорошо, понял. Ален…, — я замялся. — А вообще… ну, как у вас тут…
Девушка понимающе улыбнулась:
— Да не бойся, никто тебя ни в кого не превратит. Работа нудная, конечно, но останешься человеком.
Последние слова она произнесла так, словно вложила в них какой-то особенный смысл. А от ее внимательного взгляда мне стало не по себе.
— Ок, а остальные коробки с архивом где? Давайте я их пока в свой рабочий кабинет перенесу.
— В подвале. Белку попроси, она покажет, — девушка явно торопилась свернуть разговор и покинуть мою комнату.
— А ты чем занята?
Как бы между прочим, я оперся плечом об шкаф, заняв собой проход к двери.
Аленка усмехнулась, непринужденно села на кровать и закинула ногу на ногу.
— А я, Данила-мастер, заявки принимаю на исполнение желаний, а потом решаю, чьим сбыться, а чьим нет. Как тебе такая работа?
Я слегка опешил от того, каким игривым стал ее тон.
— Дяде Коле по хозяйству помогаю, отвечаю за наличие подарков, ищу пути для наиболее удобной доставки, — продолжала Алена нараспев.
— Он же дед тебе вроде, — недоверчиво буркнул я.
— Он всем дед, должность у него такая! — отрезала девушка и резко встала. — Выпусти!
Я вжался спиной в дверь шкафа и Алена вышла из комнаты.
Ближе к вечеру я под бдительным оком пушистой рыжей вредины перетаскал кучу громадных и тяжелых коробок на свое рабочее место. Под кабинет мне отвели узкую и длинную комнату с небольшим окном.
Дед принес допотопный ноутбук, принтер и сканер.
— Я вот только не знаю, как это все… нууу, — смущенно пробасил он.
— Это не пролема. Я знаю. И как подключается, и как работает, не беспокойтесь.
— Ох, ну, хорошо, — успокоился дед.
Он сел на стул и удовлетворительно кивнул ровному ряду коробок с папками, который я выстроил вдоль стены.
Подключая технику, я наконец решил прояснить очень важный для себя момент:
— Меня же к вам насовсем прислали, да?
Дед вздохнул.
— Понимаешь, Даня, тут такие дела. Помощника я себе просил давно. Стар же, не справляюсь уже. Изначально договор был, что пришлют кого-нибудь на смену.
У меня слегка задрожали руки. Вырисовывалась неплохая перспектива: не конфликтовать с дедом, выйти на повышение, а потом… слить эту фирму, вырвавшись на свободу. Ха! Не в первый раз.
— Но с тобой как-то непонятно все вышло.
— Какие-то проблемы? — быстро спросил я.
— Все так сложно, сам разобраться не могу! — Мороз вздохнул.
Я поторопился прикусить язык, чтобы не начать в раздражении спрашивать, что со мной не так.
Наконец, дед собрался с мыслями:
— Вот за рубежом оно как: попал кто-то на службу — и с концами.
Я кивнул, делая вид, что заинтересован больше тем, как устанавливается браузер.
— А у нас не так, — продолжал дед не спеша. — К нам если и попадают, то можно же потом и обратно…
Мороз с неподдельным интересом засмотрелся на экран. Я скрипнул зубами, но торопить деда не стал. Сейчас очень важно вести себя прилично, ничем не выдав своих намерений.
— И вот, — наконец продолжил дед, — а ты же вроде как по их законам попал на службу. Значит действуют на тебя только те условия.
Больно закусываю губу, чтобы не застонать от отчаяния.
— С другой стороны, вроде бы, тебя к нам насовсем прислали и уже только нам решать, что с тобой делать.
Разжимаю челюсти и сглатываю.
— Николай Иванович, скажите честно, возможно с вашей службы вернуться к обыкновенной человеческой жизни?
Дед не отвел глаза. Хороший признак. Но и с ответом не торопился.
Я медленно вздохнул. Вся техника оказалась рабочей.
— Ладно. Значит навсегда. Что ж, у вас хоть условия человеческие. Смирюсь.
— Ты, Даня, не горячись только, ладно? В такую историю попасть, тоже нужно заслужить.
Я резко отвернулся к окну, чтобы дед не увидел, каким бешенством меня накрыло от его слов.
— Я попробую договориться с той стороной, чтобы они на тебя уже прав не имели. А если выгорит, можно будет подумать и над тем, как совсем тебя освободить.
Аж зажмурился от такой перспективы!
— Значит есть такой способ? — тихо спросил я.
— Должен быть, — ответил дед.
— А что мне мешает уйти сейчас? — обернулся к Морозу. — Я же человек. В животное вы меня обращаться не будете, сами говорили. Почем я просто не могу встать и уйти?
— Лес тебя не выпустит. Мы тут силой никого не держим. Была б моя воля — отпустил бы тебя на все четыре стороны. Но на тебе исполнилось желание. И на сколько я в этом разбираюсь — точно не одно. Эта сила тебя не выпустит.
Еще раз вздохнул.
— Ладно, Николай Иванович, нет, так нет. Спасибо, что предупредили. Если можно, назад, в упряжку, я бы не хотел возвращаться, уж лучше у вас, тут.
— А ты почему вообще там оказался? Ты же наш!
Как-то тепло и приятно стало от этого «наш».
— Так получилось. Мама замуж удачно вышла.
Дед промолчал. Я остался благодарен.
Теперь, каждое утро, после завтрака, я шел в свой кабинет и разбирал папки с письмами. О чем только не просят дети дедушку Мороза! Вы думаете, что в основном машинки и куклы? Куда там… Собак, котиков, крокодила и слона. Книги. Ридеры, айфоны, макбуки и прочее. Ну, сладости — это, само собой. Одна девочка просила, чтобы мама не умерла от рака. Мальчишка из приюта просил, чтобы его нашли родители. Ему воспитатели сказали, что он потерялся. Еще один просил миллион долларов на развитие собственного бизнеса. И, кстати, проект приложил. Не самый дурной. Девочка с красивым именем Лиана просила, что бы ее поцеловал парень по имени Леша, они с ним в художественную школу вместе ходят. А Кристина мечтала, чтобы ее родители развелись, потому что «папа достал уже, все пропивает». На Бали, Мальдивы и в Турцию тоже просились многие. Было несколько просьб помочь закончить учебный год на отлично.
Конечно, большинство этих просьб Алена отклонила. Но в каждой, я тщательно проверил, абсолютно в каждой папке было хотя бы одно исполненное желание. Писем с благодарностями почти не было. Впрочем, с ругательствами тоже.
В одной из папок я обнаружил красивый фотоснимок. Девушку в свадебном платье обнимал жених. Молодоженам было около двадцати. Подпись на фото была короткой: «Спасибо! Это я и Саша». Дата. За три года до этого, девушка написала письмо с пожеланием, чтобы парень после армии сделал ей предложение. Я улыбнулся. Наверное, Аленке приятно читать такие письма.
Когда я обнаружил первую папку, в которой не было ни одного исполненного желания, у меня чуть сердце не остановилось. Это было шесть писем. Каждый год, мальчик Леня, из Кемерово, присылал, даже не письмо, а короткую записку: «Хочу, чтобы врачи нашли лекарство от прогерии.» С каждым годом почерк становился ровнее и тверже. А на последнем письме, уже не «Леня» и не «Леонид», а короткая роспись.
— Алена!
Я позвал ее, вылетев в коридор, даже не зная, дома ли она, но орал так, словно девчонка находилась на северном полюсе.
Аленушка появилась почти сразу. В черных, узких брючках и белой рубашке навыпуск. В одной руке она держала ручку, в другой калькулятор. Прическа была слегка растрепанной. И я первый раз тогда увидел ее в очках.
— Чего кричишь, Данила-мастер, не выходит у тебя дурман-чаша?
Я схватил девушку за руку и затянул в свой кабинет.
— Ален, смотри вот… это… ну, Леня. Он из Кемерово.
Разложив папку на столе я торопливыми, нервными движениями доставал из нее записки мальчугана.
— Даник…, — девушка вздохнула.
— Алена, ты же и тогда отвечала за исполнение, да? Отвечала? — меня трясло.
— Даник, ты не понимаешь!
— Что я не понимаю, Алена? Что, скажи мне, что я не понимаю? Ты могла? Тебе подвластны такие вещи?
Я больше не мог смотреть на письма. Схватив Алену за плечи, я тряс девушку и требовал от нее ответа.
— Просто скажи, ты могла исполнить его желание или нет? Волшебство, магия, эликсиры, порошки, таблетки, травы, гипноз, что угодно! Вы же не просто люди. Вы можете или нет?!
Алена смотрела на меня своими громадными синими глазами и в них стоял лед. Холодный, колючий. И словно свистел пронизывающий северный ветер. Так же безжалостно, как свистел бич Санты. И таким же режуще-убивающим, как его удары, был ее взгляд.
— Значит могла?
Аленка брезгливо дернула точеным плечиком, скинув мою руку.
— Тебе с такими нервами и правда, только оленем работать!
— Но почему? Почему тогда «нет»? Чего тебе стоило?
Девушка устало поморщилась, оглянулась и села на ближайшую коробку, у стены.
— А ты, Даник, хотя бы раз, исполнил чье-нибудь желание? Просто так, от души, а?
— Я тут при чем? Я же человек! Я не умею.
— Замечательно! То есть, желания исполнять должны только мы, да? А такие как ты могут ни о чем не заботиться? Человек говоришь? Да в тебе от человека…
Я подошел, и потянув за руку, поднял ее с коробки, чуть жестче, чем следовало, сжав узкое запястье.
Если в ее глазах и мелькнул испуг, она успешно это скрыла.
— Хорошо, я не человек. Сволочь, подонок и вообще, животное. — Я старался говорить, как можно спокойнее, чтобы не сорваться. — Пусть я олень. Что угодно. Но я точно не волшебник. А если бы им был и от меня зависело, жить этому пацану или нет…
— То ты бы его непременно спас, правда? И чью-то маму от рака, а заодно и папу от алкоголизма, — ее голос стал хриплым. — Отпусти, синяки оставишь!
Я отошел и сел на свой стул.
— Ну, объясни дураку. Я не понимаю! Если ты могла исполнить его желание, то почему…?
— Даник, а по-твоему волшебство, это щелкнуть пальцами и абсолютно любое желание исполняется, да?
— Алена, я не только не учился в Хогвартсе, но даже книжки про Гарри Поттера не читал. Так что, просто расскажи. Пожалуйста!
— Даник, для того, чтобы исполнить чье-то желание, нужны силы, понимаешь? Чем сложнее проблема, тем больше сил требуется. А где их взять? Вот ты в детстве верил в доброго дедушку Мороза, который приносит тебе подарки?
Я нахмурился. В эту чушь, мне кажется, я не верил никогда.
— В садике костюмы Мороза и Снегурочки надевали нянечки, я точно помню. А потом, папа с мамой развелись, и я сразу вырос.
Аленка усмехнулась.
— Простые желания исполнить не сложно. Особенно, если есть кто-то желающий помочь. Например, родители. Если они тоже хотят, чтобы желание их ребенка сбылось, то, нам проще реализовать такие запросы. Ты понимаешь?
— Нет, Снегурочка, не понимаю!
Девушка снова поморщилась.
— Желание человека должен кто-то питать! И чем сложнее желание, тем сильнее должна быть поддержка, что тут не понятного? Мальчику просто не хватило сил. Не его личных, тут только на своем желании не вытянуть. Рядом с ним не было никого, кто так же отчаянно, любой ценой, хотел, чтобы он выжил!
— А родители?
— И этого мало, Даник. Для такой болезни пары человек слишком мало.
— То есть, если бы сто человек подписали петицию для деда, то ты бы выполнила их желание?
— Нет! Как ты не понимаешь?
— Я животное, если что. Так что давай по проще как-то, для особо тупых!
— Хорошо. Допустим кто-то очень сильно хочет выиграть в лотерею миллион долларов. Другой — унаследовать Тадж-Махал. Третья, стать женой арабского шейха. Для каждого это вопрос жизни и смерти, понимаешь? И если бы кто-то из них, а лучше все вместе, от всего сердца, отказались от своего желания, зная наверняка, что оно попадает в категорию тех, что исполнятся, ради исполнения желания такого ребенка, тогда бы сработало, вместе с молитвами всех мам, пап и прочих близких родственников. А без этого, на всех, никакого волшебства не хватит. Кто-то еще должен очень сильно хотеть добра этому человеку, понимаешь? И не просто так хотеть, а дорогой для себя ценой.
— Это нереально!
— Да, Даник, поэтому такие желания, как правило, не исполняются.
— Тогда отклоняй желания с миллионами и Тадж-Махалом! Не трать силы на эту ерунду, помогай в первую очередь только таким, как этот мальчик!
— Даник, все хотела спросить, а сколько тебе лет?
От злости аж челюсти свело. Я промолчал. А она продолжила:
— Не учи меня делать мою работу. А то все вокруг такие умные. Хорошо знают только то, где кто-то, по их мнению, ошибается.
От ее голоса веяло мертвым холодом. Злость просто звенела в каждом звуке. Вот тебе и Снегурочка! Ледяное сердце.
— Ладно, не кипятись. Верю, что, если бы могла — помогла бы.
Тонкая бровь вздернулась и девушка, как-то цинично усмехнулась.
— А ты, Даник, ты бы помог такому мальчик ценой своего желания?
— Я о миллионе и прочем, что потянуло бы на компенсацию за такую болезнь даже не мечтал.
— Ой, лукавишь, Данила-мастер! А свободу свою готов разменять?
— Какую свободу?
В горле мгновенно пересохло.
Алена хищно прищурилась.
— А ту самую, человеческую, которую ты потерял по чужому желанию.
Черт, ну почему тут так жарко?!
— Смысл это обсуждать, если ее не вернуть? Я перетер с шефом. Обратно бы не отправили — уже счастье.
— Так и скажи, что не готов. И за свое желание, если потребуется, по головам пойдешь.
Ее глаза потемнели от гнева и презрения.
— А ты-то чего злая такая, словно у самой куча неудовлетворенных желаний? Небось себя-то ты не обделила?
Девчонка неловко замахнулась. Я легко увернулся от затрещины.
— Полегче! Ты мне тут еще плетью махать начни.
Эти слова произвели на Аленку просто неизгладимое впечатление.
Она замерла, широко распахнув глаза и даже рот слегка приоткрыла от неожиданности.
— Ален, ну, серьезно, в руках себя держи, ладно?
Грудь девушки плавно вздымалась, она явно старалась выровнять дыхание.
— Может тебе водички, а? — заботливо предложил я.
Аленка покраснела и отмахнулась.
— А то ты аж в лице поменялась.
— Ты почему про плеть сказал? — медленно спросила она.
Девушка даже не скрывала жгучего любопытства. Облизнула губы и посмотрела в упор, словно требуя ответа.
— Да просто брякнул. Санта любил, когда злился, руки распускать.
— Санта?
— Санта Клаус. Прежний мой работодатель, — я усмехнулся.
— Он. Тебя. Бил?
Надо было видеть, как она это произнесла! Словно речь шла не об издевательстве, а о какой-то потрясающе прекрасной новости.
— А что это у тебя за странный интерес? — я попытался свести все на шутку.
И теперь уже она боком прислонилась к стене, загородив собой пространство от стенки до стола.
— Ты от ответа-то не уходи, Данила-мастер!
Да уж. Наверное, проще ответить, чтобы отстала, чем сопротивляться, развозя всю эту историю.
— Да, Алена. И меня и всю упряжку. Хобби у него такое.
Мягким кошачьим движением девушка отлипла от стены и села на стол. Чтобы ее коленка не уперлось в мое бедро, пришлось немного откатиться.
— Чем порол, неужели плетью?
Черт! Я покраснел. Ну, что за вопросы? Да еще таким голосом, словно у нас удачное романтическое свидание в предфинальной стадии.
А Аленка между тем забавлялась от души. Она удобно расположилось на моем столе, закинув ногу на ногу. В глазах плясали веселые черти. Ее замшевая туфелька фривольно покачивалась в паре миллиметров от моего колена.
— Больно было? — ласково-доверительным тоном продолжала Снегурочка свой странный допрос.
— Конечно! — возмутился я.
И как-то не к месту вспомнил про следы, которые бывший шеф поторопился оставить на моем человеческом теле, потому что на оленьей шкуре все заживало очень быстро.
— Ммм, бедненький!
Чего-чего, а уж сочувствия в ее голосе точно не было.
Умеет девушка озадачить, факт.
Я прочистил горло и постарался улыбнуться:
— Так что за интерес, моя хорошая, а? — я собрал все оттенки нежности, на которую только способен.
— А головой подумать, м? — в тон.
И ни один мускул на лице не дрогнул. Да к чему она клонит?
— Ну же, Бэмби, не смущайся, ты отлично понимаешь, о чем мы сейчас говорим, правда?
Я опешил.
— Ты… как меня сейчас назвала?
Аленка рассмеялась.
— Олененок, это Мороз у нас дед древний, с современными технологиями не дружит. А я с твоим файлом ознакомилась еще до того, как ты у нас очнулся. Нам же не только письма с желаниями приходят. Деловая переписка тоже существует.
За сотую долю секунды я промотал в памяти каждое свое слово в этом доме.
Да…, дела.
Добивала Алена со вкусом.
— Не красней, тебе не идет эта расцветка. Я знала за что ты к Санте попал. Впечатляющий кондуит! А ты себе не изменяешь, правда, Данила-мастер? Ловко скинул вину на пострадавших.
Скрипнул зубами.
— Хорошо, я вам врал. И дальше что? Деду заложишь?
Аленка фыркнула.
— Нет, конечно. Даже не думала!
— Знала и молчала. С какой целью?
— Понаблюдать хотелось очень.
— Ага, в условиях тяжкой неволи.
— Грех тебе жаловаться, Данила-мастер! У нас ты, как сыр в масле катаешься.
Она немного помолчала и добавила, ласково растягивая гласные:
— Неее цееенишь! Впрочем, добро вообще мало кто ценит.
— Ладно, хватит! Выкладывай, что ты от меня хочешь?
— Высечь тебя хочу, Данила-мастер! Ты просто не представляешь, как руки чешутся. Ночами не сплю, все мне грезится, как шкуру с тебя спускаю. Уж я бы тебя так стеком отходила, что бич Санты тебе маминым подзатыльником бы показался.
Я чуть челюсть не уронил от таких откровений! Ни стыда, ни смущения в голосе Алены близко не звучало. А смотрела она на меня… как волк на поверженную добычу.
— Ален, у тебя с психикой все в порядке?
— А у тебя?
— За свою я уверен!
— Тогда почему ты в моей сомневаешься?
— Ален, ну, потому что твои фантазии несколько странные.
Девушка посмотрела на меня с нескрываемым восхищением.
— Какой же ты редкостный ублюдок, Даниил! Удивил, ничего не скажешь.
Нет. Черт, нет! Да быть такого не может, откуда?
— Ты, наверное, решил, что если твои нижние выли по ночам в одиночку и Санте доносы на тебя не строчили, то их проклятья можно смело скидывать со счетов? Так, Данила-мастер? — могу поклясться, что на последней фразе с ее клыков яд сочился. И это «Данила-мастер» прозвучало совсем по-иному, с тем самым оттенком…
— Откуда ты знаешь?
— Тебя правда, именно это сейчас волнует?
Покачал головой.
— Хорошо. Я всегда был исключительной сволочью. Да еще, в добавок, тематиком-извращенцем. Но извини, подруга, я под тебя не лягу.
— Ой, не зарекайся, Даниилушка, — она расхохоталась. — Думаешь, раз всю жизнь только верхним был, так оно всегда и будет? Ничему тебя жизнь так и не научила.
— Да плевать мне, Аленушка! Ну знаешь ты про все мои грехи и тайные страсти. И что?
— Голод меня мучит, Данечка. Зря вот ты давеча помянул про неудовлетворенные девичьи желания. Придется тебе…
— Не придется! — рыкнул я. — Сворачивайся. Реально, достало. Знаешь? Вот и отлично. Что хочешь с этой информацией делай. Раз в теме, значит и развлечение себе искать умеешь. Так что без меня, пожалуйста! И со стола слезь, мне работать надо.
Аленка легко спрыгнула на пол, поправила прическу.
— Как знаешь, Данила-мастер. Смотри, я дважды таких предложений никому не делаю. Проситься будешь — откажу.
Я неприлично заржал в голос.
— Я? В нижние?! Не, Солнышко, что-то с тобой точно не так.
Аж слезы от смеха на глаза навернулись.
— Рано ты плакать начал, Данила-мастер. Рано. Слезы-то побереги. Пригодятся.
Нет, тут точно что-то не так.
Я еще раз прокрутил в голове всю информацию. Нет у этой отмороженной на меня зацепки!
Но смотрела она с таким сожалением, словно я на ее глазах жизнь проиграл.
Черт, и правда, не до смеха.
— Ален, давай до конца, а? Что ты еще знаешь?
— Пороть тебя буду каждый день. Вот чуть слегка шкура подживет — и заново. И не только стеком. И плеть у нас найдется, и розги.
— Да что я тебе сделал-то, сумасшедшая?!
Все же не выдержал. Взорвался.
— В том-то и дело, что ничего, Даниилушка. Мне для таких дел повод не нужен. Сейчас согласишься или предпочитаешь побегать, повыпрашивать, в ногах поваляться?
— Вот ты сука! Да не выйдет у тебя ни хрена, я скорее подохну, чем позволю тебе ко мне прикоснуться.
— Пыл побереги, ласковый ты мой! А когда плеть в зубах притащишь, не забудь потом еще и за этот тон извиниться.
«Блефует же?» — сам у себя спросил я, с ненавистью глядя на девушку, которая выходила из моего кабинета.
Ужин проходил в идеальной тишине. Я хмуро копался вилкой в тарелке. Алена с уставшим видом ела апельсин, запевая его чаем. Дед, время от времени, переводил взгляд то на меня, то на Снегурочку и тоже молчал.
Наконец, когда мы закончили и уже собирались расходиться по своим комнатам, шеф вздохнул и обратился ко мне:
— Ты из-за письма так расстроен?
Я напрягся, но вопросительно посмотрел на Алену. Она же тут недавно хвалилась, что отвечает за всю корреспонденцию.
— Какое письмо?
Аленушка мне улыбнулась самой доброй и ласковой улыбкой на свете:
— Ой, прости, Данила-мастер! Ты же так сегодня из-за того мальчика перенервничал, а я тебя утешала, что совсем позабыла сообщить радостную новость!
— Устала? Совсем заработалась, девочка, — заботливо вздохнул дед.
А я по крепче сжал зубы.
Аленка неторопливо прибрала со стола. Потом сходила за письмом.
— Вот, Данила-мастер, распечатала. Привет тебе, с прежнего места работы. От Санты и твоих друзей, — ее губы дрогнули в оскале полуулыбки.
Вот уж действительно, не всегда разберешь, кто тебе друг, а кто враг!
Письмо Санты являлось ответом на запрос по моему делу. Санта сообщил, что хоть я и не отличался особо дисциплинированностью, но серьезных претензий у него ко мне нет, все же работал я добросовестно. Все олени это подтверждали. Спасибо, парни! А по сему, передают меня Морозу в полное и абсолютное пользование. Что же касается вопроса по моему освобождению, то тут все должно разрешаться по законам вселенской справедливости. Если найдется такой человек, который согласится свое самое сокровенное желание обменять на мою свободу — быть по сему. Не найдется — значит не заслужил. Ни силой, ни обманом, ни шантажом, ни угрозами, ни под каким другим давлением такое желание не может быть произнесено. Только от всей души и от чистого сердца. Чтобы больше всего на свете человек желал только моей свободы. Так-то!
В глазах резко защипало. Чай с брусникой ледяным, колючим комом встал в горле.
— Ты не расстраивайся так, сынок. Все в жизни бывает, может и найдется такой человек, — сочувственно пробасил дед.
— Конечно найдется, дедушка, ну какие его годы? — тут же отозвалась Аленушка.
— Спасибо! — поблагодарил я всех. — Можно я к себе пойду? Устал.
Проводили меня гробовым молчанием.
Белка, словно конвоир шла следом за мной, до порога комнаты, на почтительном расстоянии.
— Чего тебе, рыжая? — недовольно спросил я.
— Сходи к хозяйке, помирись!
— Еще чего! Она мне не хозяйка и никогда не будет.
— Дурррак! — цокнула белочка.
— Какой есть.
— Аленушка, между прочим, в юридическом училась, — заявила рыжая с апломбом.
— Оно и видно, скора на расправу. Почем диплом прикупила?
— Не тупи. Она из любой ситуации может выход найти. В любом договоре лазейку обнаружит. Попроси.
— Бел, скажи честно, это она тебя подослала?
Белка покачала головой. То ли хотела показать, что пришла по собственной инициативе, то ли осмотрелась, не подслушивают ли нас.
— Спасибо за совет, рыжая, но дел я с этой сумасшедшей иметь не хочу. Сам разрулю!
В комнате, я по-всякому крутил эту ситуацию, просчитывая вариант за вариантом. В принципе, положение не безнадежное: найти человека, для которого мои желания и хотелки стояли бы превыше всего. Не в первый раз же. Справлюсь!
Настроение начало выравниваться.
Я вернулся в кухню, чтобы налить себе морс.
На глаза попалась чашка Снегурочки. Белая, из тонкого фарфора.
— Какая же ты сука! — вполголоса чертыхнулся я, вспомнив сегодняшний разговор.
— Звал, Данила-мастер? Соскучился? Или спекся так быстро?
Черт! Ну и походка. Ходит по дому, как кошка.
Я резко развернулся.
— И тебе доброго вечера, Аленушка. Не спится?
— Не спится, Даниилушка, — она улыбнулась. Грустно и одиноко мне одной…
— Брось! — я отмахнулся. Про письмо почему не сказала?
— Так забыла же, Данечка! Я как тебя увижу, так и думать больше ни о чем не могу, как только о слезах твоих горьких, да криках громких, о пощаде молящих.
В очередной раз скрипнул зубами и слегка покраснел. Умеет же, чертовка.
— Вопрос один задам. Личный. Ответишь?
— Спрашивай, Данила-мастер, не торгуйся.
— Родилась такой, или тоже, за добрые дела на эту службу попала?
Бинго! Игривый тон слетел с девушки, как пожухлый лист с ветки, поздней осенью, под порывом крепкого ветра. Она побледнела, а глаза налились яростью.
— Ух, какая! — я подлил масла. — Тигрица. Значит тоже, отличилась. Ок, давай, покайся, сестра. Или может налить чего по крепче, чтобы совсем оттаяла?
Ухмыльнулся. Ну все. У девчонок главное найти болевую точку, а потом нежно и аккуратно ее массировать. У них с выдержкой всегда проблемы, слишком нервные. Сейчас я тебя, баба снежная, раскачаю и выведу из равновесия. Вот и посмотрим, кто кого просить еще будет, и кто под кого ляжет!
— По себе судишь, Данила-мастер.
Черт! Она справилась. Да не бывает таких девчонок. У баб мудрость в лучшем случае после сорока начинается, и то, если повезет…
— Предназначение у нас с дедом такое. Мы в вашем понимании людьми и не были никогда.
От ее тона веяло вековым холодом. И такой силой, что будь я оленем, то прижал бы ушки и зажмурился в ужасе.
Просчитался!
— Хорошая попытка, Данила-мастер, вот только все равно, не выйдет так у тебя дурман-чаша.
Еще и глумится!
— Ладно, Аленка, твоя взяла. Только одно я в толк не возьму. Кем бы ты не была, сколько бы лет тебе не было, а все равно же ты… девушка. Неужели тебя тут все устраивает? В мир, к людям, простой жизнью пожить не хочется? Снять с себя груз этот, решать, кому жить, а кому на Канары ехать, не тянет?
Алена рассмеялась.
— Хочется, Данечка! Очень хочется. Просто девушкой побыть, замуж и семью хочется. Детей. Только не быть этому никогда.
— Ну, почему же…
Мой мозг быстро разворачивал расклад.
— Ален, а вы ходи за меня замуж, а?
В первую секунду девушка не нашлась что сказать. Смутилась, покраснела.
— Ты только не отказывайся сразу, ладно? Подумай. Чем не вариант? Тебе же хочется, правда? Я не против. Будет у тебя и семья, и любовь. И … дети, — слегка запнулся на последнем слове.
Она смотрела на меня немигающим взглядом.
— Ну, я, конечно, не самый приличный экземпляр, но и точно не в списке худших.
— Ты серьезно это сказал, Даниил?
— Да. Девушка ты потрясающей красоты, за такую любой парень голову отдаст. Или не нравлюсь?
— Нравишься.
— Так подумаешь?
— Уже думаю, Данечка. Не просто пороть тебя буду, а еще и все просечки солью засыплю. А выть ты у меня так будешь, что волки полярные возможностям твоей глотки обзавидуются.
— Да что не так-то, Алена?
— А ты ждал, что я растаю, да? Ты мое желание выполнишь, а я, потом, твое. И на свободу с чистой совестью?
— Да почему нет? Ну удобно же и всем хорошо!
— Не выйдет так, Данила-мастер. Моим ты так и так будешь. Чем дольше ломаешься, тем больше рыдать тебе потом придется. А свободу ты никогда не получишь!
— Получу!
— Нет!
— По себе меришь? Если никто на такой стерве жениться не захотел, думаешь и я такой же отморозок, не смогу для кого-то стать на столько нужным и важным, что…
Алена покачала головой.
— Не старайся, Данечка. Хватит. Ничего ты не понял и видимо не поймешь. Найти дуру, да влюбить ты сможешь, верю. Только все равно свободным не станешь.
— Но почему?!
— Потому что только мне решать, Данила-мастер, чье желание сбудется, а чье нет.
Кислород мгновенно утратил все необходимые для жизни свойства, голова закружилась.
— Но, если ты будешь послушным, кротким да покладистым, может быть, я передумаю. Ты только не долго размышляй, Данечка. А то пока все взвесишь, согласишься. Пока натешимся. Глядишь и пройдут твои лучшие годы. Вдруг упустишь свой шанс соблазнить какую-нибудь девочку. Мучайся потом из-за тебя упреками совести.
— Ален, слушай, ну давай спокойно это все обговорим, а?
— Так я спокойна, Данила-мастер! Или, по-моему, будет или никак. Не согласишься — твое дело. Береги себя. Но только никогда я чье-то желание о твоей свободе не исполню. Даже если найдется такая, что от всей души и чистого сердца это пожелает. И ничего ты с этим не поделаешь. Это в моей власти! Согласишься…, — девушка задумчиво посмотрела на потолок. — Обещаю, что отпущу. Правда просить и тебе придется. Долго и старательно. Ну, да я тебя научу, пока найдется такой желающий. По рукам, Данила-мастер?
Я вздохнул.
— Пойду-ка я спать. А то вставать завтра рано, да работы по горло.
— Иди, Данечка. Спи спокойно. Дорогой друг.
Откуда-то со шкафов поскудно хихикнула белка.
И почти ничего в моей жизни не изменилось. Так же, каждое утро, я шел разгребать морозовский архив. Составлял базу клиентов и их желаний. Отмечал сколько раз и кому было отвечено или оказано. Все письма сканировал и сохранял.
Время от времени думал над тем, как же мне разрешить свою проблему. Но каждый раз, когда вспоминал Аленкино предложение, меня накрывало такой яростью и бешенством, что приходилось до изнеможения отжиматься от пола.
Снегурочка меня больше не донимала. Смотрела иногда пристально, с насмешкой, за столом. Так, что любое блюдо тотчас поперек горла становилось. Но нервы не трепала.
«Дорогой дедушка Мороз!» — я читал очередное письмо какой-то девочки. — «Ну, пожалуйста, хотя бы ты, подари мне в этом году куклу Барби! Я очень хочу. В прошлом году мы ездили с папой в Калифорнию, я там попросила. Мне обещали, а потом забыли! Санта, оказывается просто старый морозматик…» Я еще раз перечитал от начала до конца. Точно! Примерно тот же почерк и маразматик, через «оро»! Я быстренько перерыл всю папку.
Ни одного желания этой девочки не было исполнено. Да как же так? Я еще раз все перепроверил. Девочка писала каждый год. За исключением того, когда «старый морозматик» кинул ее с куклой. Все ее желания были не сложными. В чем проблема?
— Аленушка, можно тебя на минуточку? — вежливо позвал я, выйдя в коридор.
Снегурочка появилась через пару минут. В темно-синих джинсах и черной водолазке она выглядела просто шикарно. Черт, будь мы знакомы в простой жизни — я бы точно поплыл.
— Слушаю тебя, Данила-мастер, — у нее была самая искренняя белоснежная улыбка.
— Я тут девушку одну обнаружил. У нее нет ни одного исполненного желания. Хотя… ничего сложного она не просила. Глянешь?
Аленка серьезно кивнула, села на мое рабочее место и быстро разобрала бумаги.
— Странно! У нее стандартные детские желания. Такие выполняются в первую очередь! Почему же… Как мы могли ее пропустить?
Она была на самом деле обеспокоена.
— Намеренный саботаж или халатная небрежность? — съехидничал я.
— Не знаю пока, — растерялась девушка. — Но я разберусь! Я не могла отклонить такое простое желание!
— Не могла, но отклонила. Куклу ребенку зажала. Эх, ты!
— А ну послушай, сюда, олень! Это какая-то ошибка. Точно ошибка! Ребенок за все детство не получил ни разу подарок от Деда Мороза. Ты хоть представляешь, что это, реально, трагедия? А не повод для ерничества и сведения счетов!
Да, мне слегка стало неловко.
— Но я все равно разберусь, в чем причина! Я не могла отклонить такую просьбу.
Аленка быстрыми движениями переписала себе на листок имя и фамилию девочки, и тут же вышла из кабинета.
— А мне-то что делать? — крикнул я ей вслед.
— Дальше работать! — отрезала она.
Угу.
Д.М.
— Ты не справился, Бэмби! — голос Санты был скрипуче-простуженным. — И я в тебе сильно разочарован!
— Вот олень! — хрюкнул кто-то из собратьев.
Стоило, конечно, зарядить копытом по зубам этим отморозкам, но пока шеф читает нотации, самое благоразумное для виноватого — это сделать вид, что ты проникся речью своего начальника.
— Долго думал, как наказать тебя за лень и нерасторопность…
— Так он еще все бухло выдул и конфеты сожрал, — напомнил кто-то неугомонный из моей упряжки.
Бич Санты свистнул над нашими головами, и все сохатые мигом прижали уши, прикусив языки.
— И понял, что давно пора научить тебя усидчивости и терпению, в назидание некоторым! — бородач хмуро глянул мне за спину.
— Виноват, погорячился, — буркнул я, прикусив щеку изнутри, внимательно наблюдая за тем, как старик сворачивает в кольцо плеть.
«Серьезно? Даже без порки обойдется?!» — криво усмехнулся я про себя.
Словно прочитав мои мысли хозяин недобро улыбнулся:
— Не беспокойся, рога я тебе и без этого обломаю.
Насладившись в полной мере моим замешательством, Санта достал из-под полы своей красной куртки старую, потрепанную фляжку.
— Много вчера вылакал, голова не болит?
Что-то мне все меньше и меньше нравился голос нашего старика.
Да мы каждый год теряли чей-то подарок. Или не успевали доставить вовремя. Иногда что-то путали. Так, по мелочи. Но девяносто восемь процентов всех желаний все равно исполнялось!
«Ну, что за проблема?» — тоскливо подумал я, наблюдая за тем, как медленно Санта пошел в мою сторону.
Ветер закручивал остро-режущие снежинки в маленькие вихри и трепал клокастую бороду старика. Звякнув бубенцами, вся упряжка, на всякий такой случай, шарахнулась в противоположную от хозяина сторону.
— Пей, Бэмби! — Санта протянул мне фляжку.
Я прищурился.
— Пей, так будет лучше всем. Тебя отправляют в соседнее подразделение. Будешь теперь помогать зарубежным коллегам. Кем тебе там быть, они сами решат. Ну, не в таком же виде тебя посылать. Пей.
Поколебавшись еще пару секунд, я выдохнул и присосался к фляжке.
— Вот так история! — хмыкнул кто-то из-за саней.
— И куда его ссылают? — посыпались вопросы.
Я пил горькое пойло, делая вид, что увлечен процессом, однако чутко прислушивался к разговору.
— К Деду Морозу. Там в штате какая-то штрафная единица числится, — ответил Санта. В его голосе просквозило что-то напоминающее сочувствие.
— Оу, Москоу? — фыркнули сразу несколько голосов.
— И кто вас только географии учил, — голоса звучали все тише, сознание растворялось в общем гомоне, — Великий Устюг теперь станет его второй родиной. И могилой…
— Дедушка, дедушка, он очнулся! — чей-то тоненький писклявый голос, словно старой штопальной иглой моей бабушки пронзил мозг, вызвав жутчайшую головную боль.
Я с трудом разлепил глаза и попытался перевернуться на живот, метясь зарыться головой под подушку.
— Тихо-тихо, не шуми, рыжехвостая, видишь, плохо человеку с дороги! — густой, приятный бас старался говорить шепотом.
По моей спине пробежались маленькие когтистые лапки.
«Крыса, что ли?» — вздрогнул я и резко сел, с трудом сдерживая рвотный порыв. Голова кружилась.
Лапки, царапая спину забрались наверх. Что-то пушистое скользнуло по шее. Холодный, мокрый нос ткнулся в ухо. Я содрогнулся от щекотки и скосил глаза. На моем плече сидела белка!
Она громко чихнула и резко соскочила на прикроватную тумбочку.
— ФУ! — выразительно рявкнула белочка, — и чем это от тебя так ужасно…
— Ну-ну, не стоит! — бас примиряюще прозвучал чуть громче.
— Виски от Санта Клауса, — ответил я сквозь зубы и попытался сфокусироваться на том, кого тут называли дедушкой.
Это был крепкого телосложения высокий мужик. Абсолютно седой, но выглядел моложаво. Глаза, так вообще, с сединой никак не сочетались, слишком веселые.
Я попытался встать. Новый работодатель, как-никак.
Черт, а давно я не стоял на двух… ногах. Полностью выпрямившись, с удовольствием отметил, что бывший хозяин не стал глумиться с одеждой, напялив на меня классические синие джинсы и белую майку. «Спасибо!» — мысленно поблагодарил я Санту от чистого сердца.
— Ну, что, будем знакомиться? — дед добродушно улыбнулся и протянул мне руку, — Мороз Иванович. Но можно и просто Николай.
Рукопожатие у деда было крепким. Стоило представиться, но… не старую же кличку называть. И я замялся.
— Так как тебя зовут, сынок? — весело спросил Мороз.
— Как назовете, так и будет, — вышло немного сипло. От волнения.
— Он с перепоя даже имя свое забыл! — тонко проверещала белочка, рассевшаяся на тумбочке, наводя полер на своей шубке.
— Я не пил! — чуть громче, чем следовало в гостях, рявкнул я, — и это не совсем виски!
Белка скорчила мне презрительную гримаску и уже собиралась что-то ответить, но тут снова вмешался дед:
— А ну хватит, вы, оба! Давай-ка, парень, в душ, рыжехвостая тебе покажет где тут и что, а я пока насчет завтрака похлопочу. За столом и поговорим.
Я кивнул. Мало ли какие тут нравы. Нарваться на порку в первый же день… Ну, не то чтобы в новинку, но все же, прежних ошибок хотелось бы избежать.
Белочка тут же спрыгнула на пол и побежала в сторону огромной дубовой двери. Я пошел следом.
— Чувствуй себя, как дома, сынок! — голос деда был искренним, успокаивающим.
— Спасибо! — в тон ему ответил я и шагнул за дверь.
О, какое же это блаженство, горячий душ после того, как ты несколько лет провел в шкуре оленя! Я с наслаждением стонал и фыркал, радуясь тому, сколько удовольствия может получить человеческое тело от простого акта гигиены.
— Животное! — цокнул ехидно уже знакомый голос.
— А можно меня оставить одного? — возмутился я.
— Да кому ты нужен? Завтрак готов. Тебя ждут, — явно обиделась белочка и ускакала.
Растершись полотенцем, я обнаружил свежее белье, чистую футболку, черные джинсы. Словно по заказу! Вернувшись в комнату, застал деда, сервирующего стол.
— Садись, парень, ты, наверняка, голодный, после дальнего пути.
— Может помочь? — робко предложил я.
Но тут открылась дверь и… да, я прям всем телом ощутил, что очень сильно голоден.
— Дедушка, вот, я блинчики к завтраку…
Высокая, стройная, русоволосая и синеглазая, девушка смотрела на меня удивленно, держа в руках поднос с громадной горкой блинов на тарелке.
— Снегурочка, внученька, знакомься, это мой новый помощник.
— Алена, — девушка смутилась и покраснела.
Честно говоря, я тоже поплыл. Во-первых, от такой красоты, во-вторых… не знаю, какие порядки в этой конторе, но имя мне дед так и не дал. А кличка с прежнего места работы мне никогда не нравилась. Поэтому я решил замять это дело, перехватив у девушки поднос и выставив на стол тарелку с блинами, сироп, варенье и сливки.
Завтрак был просто обалденным! Ну, или после мха и прочей травы мне все казалось необычайно вкусным. Всегда был жутким сладкоежкой! Поэтому иногда и срывался во время праздников; и, выбрав среди подарков самую большую коробку с шоколадом — съедал. Простите меня мальчики и девочки, кому не пришли заказанные сладости. В качестве компенсации, могу сообщить: Санта, получив письмо с уведомлением, что он, старый шизофреник, огорчил вас на праздник, сначала утешался ромом, а потом, если не мог точно выяснить, кто виновен в недостаче — порол всю упряжку.
Про письма с жалобами я узнал случайно.
Санта жег старые документы и один листок, взмыв над костром, плавно покружившись в потоке теплого воздуха, приземлился возле меня. Письмо было совсем старым, помятым и с оторванным уголком. Почерк — явно детский, но старательный. Речь шла о не подаренной кукле Барби, из чего легко можно было сделать вывод, что писала девочка. Хорошая, надо сказать, девочка, так как «маразматик» было там самым приличным словом. Но удивило меня не это. Письмо было написано на русском. На листочке, вырванном из советской тетрадки, в тонкую косую линейку. Я фыркнул, а потом заржал, на столько здорово и витиевато возмущалась и обвиняла Санту в не профессиональности эта девочка. Письмо обрывалось на самой последней строчке, которая начиналась с «Ес». Нижний угол был оторвал и оставалось только догадываться, что русская девочка могла пообещать Санте, если… или что там имелось ввиду. И очень мило читалось ругательство, через «оро». Девочка назвала Санту морозматиком, видимо, не зная, как правильно пишется это слово.
Старик, услышав мой смех и догадавшись, что я смог прочесть письмо, резко потребовал объяснить, что там было написано. Так как Санта уже здорово перебрал с бухлом, я не рискнул говорить правду. Сказал, что письмо с ошибками, вот я и рассмеялся. Правда нас тогда все равно всех выпороли, но без пристрастия, так, больше для профилактики.
— Как же ты проголодался! — одобрительно улыбнулся Мороз Иванович.
Я постарался выпрямить спину и незаметно убрать локти со стола. Тщательно дожевав блинчик, спросил:
— Так, чем я заниматься у вас буду?
— А на прежнем месте, ты что делал? — тут же задал вопрос дед.
— Я подарки развозил.
Аленушка аккуратно поставил на стол чашку из тонкого фарфора, которую придерживала кончиками пальцев, благородно отставив мизинец и плавно повела бровью:
— А на чем у вас там развозят заказы?
— На оленьей упряжке, — я пожал плечами, так как был уверен, что весь мир про это знает.
— Надо же, — искренне удивилась девушка, — А я была уверена, что Санта Клаус лично управляет своими оленями.
Я поперхнулся чаем. Но все присутствующие за столом сделали вид, что не заметили. Правда белка, сидевшая на буфете, показушно закатила глаза, но это ерунда.
— Лично, — кивнул я.
Тонкая изящная бровь снова поползла вверх. Я покраснел. Вздохнул.
— Я… оленем в упряжке был.
Девушка недоверчиво распахнула синие глаза. Белка навернулась с буфета, грузно шлепнувшись на пол. Пока в комнате царило замешательство, быстро задал волнующий меня вопрос:
— А у вас подарки кто развозит?
Аленка внимательно посмотрела на меня и ответила:
— Лисички, зайки и медведь.
Горло сдавил колючий спазм.
— Медведь?!
— Да, — спокойно продолжила Алена, — если подарок крупный и тяжелый, то его мишка несет. Кто же еще по лесу и сугробам такое потащит?
Я вздохнул.
— И вакансия медведя у вас занята?
— Занята-занята, — заверещала белка, которая тем временем пробежалась до стола и вскарабкалась к деду на спинку стула, — Михал Потапыч вряд ли кому позволит…
— Да уймись ты, заполошная, — отмахнулся дед, — Ты, парень, чего так напрягся? У нас с доставкой подарков нет проблем.
Я хмуро уставился в свою чашку.
— Ты… правда был оленем в упряжке Санты? — тихо спросила Алена.
Кивнул.
— Дикость какая! Превращать человека в животное, ради…
— А у вас, что, не так? — вскинулся я.
— Не так! — ответил дед. — У нас зайцы и прочая мелочь добровольно помогают.
Стало легче дышать.
— Так чем я у вас буду заниматься?
— Архивы разбирать. Поможешь? Я вот, сейчас…
Дед резво вскочил и вышел из комнаты.
Я кинул на Алену смущенный взгляд и тут же отвел глаза.
— А как ты в оленью упряжку попал? — спросила девушка, внимательно разглядывая яркий фантик шоколадной конфеты.
— Выиграл грант, как самый отмороженный урод, — прозвучало все же с горечью.
— Это как? — ахнула девушка.
Все хорошие мальчики получают от старика на праздник подарки. А непослушные и хулиганы — розги. Всякий об этом слышал, а верить или нет — дело каждого. Вот только мне посчастливилось узнать третий вариант этой истории.
Однажды, после какой-то очередной мерзкой попойки я пришел в себя от дикого холода. Помню грязные доски пола, с огромными щелями. Темные бревна кривой избы и мерзкий хохот, вызывавший настойчивый приступ тошноты.
— Ну, что очнулся? — в дальнем углу комнаты сидел какой-то старик, в грязной красной куртке.
Стуча своими сапогами так, что, казалось, у меня лопнут барабанные перепонки, он подошел и присел возле меня.
— Молодой, крепкий. Отлично. Лет десять протянешь, будет здорово.
— Вы кто? Где я?
— Я Санта Клаус, ты у меня в гостях. И, конечно, же, у меня есть для тебя подарочек!
Старик снова расхохотался и поставил на пол, прямо передо мной, небольшую бутылку.
— Хрень какая-то! — я попытался встать на ноги, но стены избушки плыли перед глазами, а пол качался, как палуба во время шторма.
— Да нет, — Санта ухмыльнулся. — Мне давно был нужен новый помощник, а ты побил все рекорды за последние полста лет.
— Это вы, о чем? — я сел на пол и поежился.
Холодно! А на мне одни джинсы. Ни майки, ни даже носков с обувью.
— Читай!
И мне на колени упала пачка писем…
«Дорогой Санта, можешь ничего мне не дарить, только преврати этого мерзкого мальчишку в козла и пусть он…» — писала девочка из моего класса, которой я регулярно разрисовывал и заливал красками тетрадки.
«Санта, все чего я хочу, это чтобы (мое имя вкупе с отборными матами) …» — парень из параллельного желал мне подохнуть в страшных мучениях. Кажется, я тогда встречался с девушкой, которая мне была не нужна, а ему нравилась.
Я не понимающе посмотрел на старика.
— И чем старше ты становился, тем забавнее было читать. Это же ты заклеил двери у машины нелюбимого педагога в колледже? Доказать не смогли, но все понимали, что на такое способен только ты. А на последнем курсе ты присвоил себе результаты чужой работы. Было дело?
Я с ужасом смотрел на пьяную ухмылку старика.
— Да, да, я в курсе и про то, как ты соблазнил жену своего первого начальника. И как умудрился так быстро сделать карьеру на новом месте. Ну, что, сказать, это была знатная подстава. Сразу троих вышвырнули на улицу, ни за что, а ты сел в отдельный кабинет.
— Откуда? Откуда вы все это знаете? — зубы стучали уже не столько от холода, сколько от безумности всей ситуации.
— А кому им было жаловаться? Кому они нужны со своими проблемами, кто бы им поверил и посочувствовал? Вот и писали. Мне. Это как же нужно было тебя ненавидеть, чтобы разменять свое желание на месть, прикидываешь? Ну, там еще ты собаку чью-то задавил и скрылся, в пьяном виде морду набил приличному человеку и откупился…, — Санта перечислял все мои прегрешения со смаком. Многое я и не помнил уже.
— Охренеть…
— А ты чего так дрожишь, как новорожденный олененок, а?
— Холодно у вас, — буркнул я.
— Ничего, скоро согреешься, — как-то подозрительно двусмысленно хмыкнул старик.
— А тут у вас что, типа исправительной колонии, что ли?
— Нет, олененок, у меня тут пожизненная каторга. Пойдешь оленем в пряжку и до конца своих дней будешь любоваться на чужой праздник. Может поймешь чего-то. Хотя… это вряд ли, таких даже могила не правит.
— Да за что вообще? Все так живут. Все!
— Все да не все. И не ори на меня! — прикрикнул Санта, — Ты уж очень сильно постарался пожить.
Он переворошил кучку писем, и протянул мне красивый, узорчатый конверт.
— Вот, читай, вчера пришло. Оно и поставило точку.
«… самое страшное, что он даже не понимает, как живет, что тратит, как много теряет. Пусть он никогда не увидит нашего малыша, не возьмет его на руки…» — строчки со знакомым почерком поплыли перед глазами. Меня бросило в жар.
— Она… беременна?
Санта кивнул:
— Была.
— Я же не знал! Она же не сказала мне ничего…
Старик скорчил презрительную мину.
— А ты и не стоишь того, что бы знать про такое.
Я подавился воздухом.
— Где она?
Санта расхохотался.
— Дома, естественно. А писала в больнице, перед операцией. Пока письмо дошло, уже все, — Старик многозначительно развел руками, — Так что волноваться тебе теперь не о чем. Искать тебя некому, а свой план по гадостям ты переполнил. Вот каждый такой отморозок и выполняет одним махом сразу кучу желаний несчастных, попадая в мою упряжку.
— Нет. Так не бывает, этого просто не может быть! Она не могла желать мне зла, не могла! Она не такая!
— Много ты о женщинах знаешь, а? Ты хоть об одной подумал, позаботился, хоть раз проникся…
— Все равно. Именно она — не могла!
— Вот достали. С каждым одно и тоже. Возись, объясняй, — Санта начал злиться, — Там, в самом конце письма ее желание.
Я бегу глазами по строчкам, в паре мест, размытых маленькими капельками…
«…все чего я хочу — чтобы он понял…»
Эти слова были подчеркнуты красным карандашом, а на полях стоял жирный плюс.
— Ну, короче, до тебя сейчас все дошло, да?
Я положил письмо на пол и закусил губу.
Санта протянул мне бутылку.
— Пей.
— Что это?
— Давай без вопросов? Сложно объяснять, да и лень!
— Не буду, — я поморщился.
Санта вздохнул и выпрямился. Откуда он достал бич, в тот, самый первый раз, я просмотрел. Позже уже научился замечать это неуловимое движение, которое, как правило, заканчивалось для нас лихой бедой. Старик коротким жестом раскрутил плеть и через пару секунд я взвыл от обжигающей боли. Свист, удар за ударом, пытаясь увернуться, я добрался до противоположной стены.
— Ты, что творишь, урод?! — я уже стоял на ногах и думал, как перехватить бич.
— На оленях слишком быстро все заживает. А эти шрамы у тебя останутся на долго, — злорадно ухмыльнулся старик.
«Кажется он употребляет не только крепкие напитки» — мелькнула в голове шальная мысль.
Плеть снова свистнула, я не успел увернуться. На моем плече появился свежий рубец.
— Хватит ломаться, — гаркнул Санта. — Это же виски. Пей.
— Не буду!
Старик вдруг улыбнулся:
— Хорошо, как скажешь. Мне нужно по делам, а ты посиди тут. При такой температуре, окочуришься за восемь часов. Не захочешь подыхать — хлебни виски.
Санта вышел из избы, нарочно не закрыв дверь. Через несколько минут ветер нагнал на порог сугроб…
Виски был мерзким. Я пил его, проклиная все на свете и себя в первую очередь. Очень хотелось подохнуть, но предательская жажда жизни заставляла глотать алкоголь. Перед глазами плясали строчки последнего письма.
Неужели я действительно такое животное, что мне можно даже не говорить, что я мог бы стать отцом?
Когда Санта вернулся, я лежал скорчившись, в углу, подтянув под себя все четыре копыта и тихонько сходя с ума.
Старик заглянул мне в глаза и хмыкнул:
— Э, нет, так дело не пойдет. Ты с тоски что ли решил подохнуть? А пахать кто будет?
Я отвернулся. Мне было все равно. Он поднял меня на ноги с двух ударов и выгнал на улицу.
— Я из тебя эту дурь выбью легко, даже не сомневайся, — процедил Санта сквозь зубы, — У меня тут суицидников нет.
Природный инстинкт согнул мою шею и выставив рога я попытался атаковать своего нового хозяина. Старик легко увернулся, даже расхохотавшись от удовольствия. И, пока я с непривычки неуклюже разворачивался на четырех ногах, несколько раз вытянул меня бичом.
— А ты хорош, олененок. Ладно, буду звать тебя Бэмби.
Я с тоской посмотрел на упряжку. Остальные животные лениво что-то жевали, делая вид, что их ничего не волнует на этом белом свете.
— Не злись, Бэмби. Я ж тебе самого главного не сказал.
Бич свистнул и обвил мой рог. Санта подтянул меня к саням и взял в руки упряжь.
— Надеюсь, тебе станет проще. Короче, чтоб ты знал. Это был не аборт. Выкидыш у нее случился.
Я дернулся.
— Стой смирно, пока не огреб. Да, выкидыш. Но ты все равно к этому хорошо приложился. Иначе бы, ее желание не сработало…
Я представляю, как узнав все о моем прошлом, эта красивая девушка молча выйдет из комнаты и, скорее всего, больше никогда со мной не заговорит. Ее дед похоронит меня под своими папками… Ну уж нет! Если мне выпал шанс остаться человеком, я хоть попытаюсь выжать максимум комфорта для себя.
— Ну, белым и пушистым я никогда не был. И кто-то очень сильно пожелал…
Тут я сделал трагическую паузу.
— А Санта Клаус взял и исполнил чье-то злое желание? — с ужасом закончила за меня Аленка.
Я кивнул и отвел глаза.
— Ужасно! — внучка Мороза смотрела на меня с такой жалостью, что у меня живот свело, — У нас ничего подобного нет. Мы исполняем только самые хорошие и добрые желания.
— Это хорошо! — ответил я, разглядывая белоснежную скатерть.
Странное дело, раньше я никогда не маялся стыдом, а сейчас от моих ушей можно было спичку зажечь.
Хлопнула дверь, дед вошел в комнату с громадной коробкой. Я тут же подскочил и поспешил перехватить ношу.
— Ну, вот. Это наш неразобранный архив, — пояснил Мороз.
Я охнул. Не ожидал, что коробка будет такой тяжелой.
— И много у вас таких? — прохрипел я, ставя свою ношу на пол, возле стола.
— Сколько, внученька? — спросил Мороз, поморщившись и растирая поясницу.
— Много, дедушка, много! — ответила Аленка, бросившись к деду и усаживая его на стул. — Совсем себя не бережете!
Дед отдышался, а я, тем временем, открыл морозовский архив.
Он состоял из аккуратных, совершенно одинаковых на первый взгляд папок, подписанных каллиграфическим почерком. Внутри каждой лежали письма.
— Так что, парень, — Мороз пыхтел, пока Аленка растирала ему поясницу какой-то мазью. — Будешь разбирать архив. Нужно проверить, кто и по какой причине не получил подарки. А самое главное, проследить, чтобы каждый, хотя бы раз, но имел в жизни чудо — сбывшееся желание, загаданное на праздник.
Я присвистнул.
— Вот это подход у вас. Вы, что, действительно, стремитесь к тому, чтобы исполнить каждое желание?
— Не каждое, — Мороз поднялся со стула и начал поправлять свитер. — Детские у нас в приоритете. Но у любого, хотя бы раз в жизни должно свершиться чудо. Это понятно?
— Примерно…, а технику-то дадите?
— Это какую такую технику?
— Макбук и сканер, хотя бы.
Дед озадаченно посмотрел на внучку, Аленка фыркнула. Белочка полоснула меня гневным взглядом.
— Ну, что я такого страшного сказал? Вручную что ли это все перебирать и систематизировать? — я насупился.
— Да нет, конечно, — как-то виновато ответил дед. — Есть у меня что-то такое, сам не знаю, что. Выдали. Но я так и не смог… освоить. Не разобрался.
— Я разберусь, спасибо.
— Ну вот и славно! Так звать величать-то тебя как будут?
— Даниилом, — твердо ответил я. — Можно Даник.
— Ну, хорошо, Данила-мастер, — усмехнулась Алена. — Пошли, покажу, где жить будешь.
Меня отвели на второй этаж, в милую, достаточно просторную комнату, со всей необходимой мебелью.
— Вот, располагайся. В шкафу сколько хочешь одежды, вся по размеру. Санузел там, — девушка кивнула в сторону. Завтрак, обед и ужин по звонку. А работать будешь в соседней со столовой комнате.
— Спасибо, — вежливо поблагодарил я.
— Если что-то понадобится — говори, не молчи. Меня или дедушку не найдешь, мы иногда уезжаем по делам, у белки спрашивай, она тут за домохозяйку.
— Хорошо, понял. Ален…, — я замялся. — А вообще… ну, как у вас тут…
Девушка понимающе улыбнулась:
— Да не бойся, никто тебя ни в кого не превратит. Работа нудная, конечно, но останешься человеком.
Последние слова она произнесла так, словно вложила в них какой-то особенный смысл. А от ее внимательного взгляда мне стало не по себе.
— Ок, а остальные коробки с архивом где? Давайте я их пока в свой рабочий кабинет перенесу.
— В подвале. Белку попроси, она покажет, — девушка явно торопилась свернуть разговор и покинуть мою комнату.
— А ты чем занята?
Как бы между прочим, я оперся плечом об шкаф, заняв собой проход к двери.
Аленка усмехнулась, непринужденно села на кровать и закинула ногу на ногу.
— А я, Данила-мастер, заявки принимаю на исполнение желаний, а потом решаю, чьим сбыться, а чьим нет. Как тебе такая работа?
Я слегка опешил от того, каким игривым стал ее тон.
— Дяде Коле по хозяйству помогаю, отвечаю за наличие подарков, ищу пути для наиболее удобной доставки, — продолжала Алена нараспев.
— Он же дед тебе вроде, — недоверчиво буркнул я.
— Он всем дед, должность у него такая! — отрезала девушка и резко встала. — Выпусти!
Я вжался спиной в дверь шкафа и Алена вышла из комнаты.
Ближе к вечеру я под бдительным оком пушистой рыжей вредины перетаскал кучу громадных и тяжелых коробок на свое рабочее место. Под кабинет мне отвели узкую и длинную комнату с небольшим окном.
Дед принес допотопный ноутбук, принтер и сканер.
— Я вот только не знаю, как это все… нууу, — смущенно пробасил он.
— Это не пролема. Я знаю. И как подключается, и как работает, не беспокойтесь.
— Ох, ну, хорошо, — успокоился дед.
Он сел на стул и удовлетворительно кивнул ровному ряду коробок с папками, который я выстроил вдоль стены.
Подключая технику, я наконец решил прояснить очень важный для себя момент:
— Меня же к вам насовсем прислали, да?
Дед вздохнул.
— Понимаешь, Даня, тут такие дела. Помощника я себе просил давно. Стар же, не справляюсь уже. Изначально договор был, что пришлют кого-нибудь на смену.
У меня слегка задрожали руки. Вырисовывалась неплохая перспектива: не конфликтовать с дедом, выйти на повышение, а потом… слить эту фирму, вырвавшись на свободу. Ха! Не в первый раз.
— Но с тобой как-то непонятно все вышло.
— Какие-то проблемы? — быстро спросил я.
— Все так сложно, сам разобраться не могу! — Мороз вздохнул.
Я поторопился прикусить язык, чтобы не начать в раздражении спрашивать, что со мной не так.
Наконец, дед собрался с мыслями:
— Вот за рубежом оно как: попал кто-то на службу — и с концами.
Я кивнул, делая вид, что заинтересован больше тем, как устанавливается браузер.
— А у нас не так, — продолжал дед не спеша. — К нам если и попадают, то можно же потом и обратно…
Мороз с неподдельным интересом засмотрелся на экран. Я скрипнул зубами, но торопить деда не стал. Сейчас очень важно вести себя прилично, ничем не выдав своих намерений.
— И вот, — наконец продолжил дед, — а ты же вроде как по их законам попал на службу. Значит действуют на тебя только те условия.
Больно закусываю губу, чтобы не застонать от отчаяния.
— С другой стороны, вроде бы, тебя к нам насовсем прислали и уже только нам решать, что с тобой делать.
Разжимаю челюсти и сглатываю.
— Николай Иванович, скажите честно, возможно с вашей службы вернуться к обыкновенной человеческой жизни?
Дед не отвел глаза. Хороший признак. Но и с ответом не торопился.
Я медленно вздохнул. Вся техника оказалась рабочей.
— Ладно. Значит навсегда. Что ж, у вас хоть условия человеческие. Смирюсь.
— Ты, Даня, не горячись только, ладно? В такую историю попасть, тоже нужно заслужить.
Я резко отвернулся к окну, чтобы дед не увидел, каким бешенством меня накрыло от его слов.
— Я попробую договориться с той стороной, чтобы они на тебя уже прав не имели. А если выгорит, можно будет подумать и над тем, как совсем тебя освободить.
Аж зажмурился от такой перспективы!
— Значит есть такой способ? — тихо спросил я.
— Должен быть, — ответил дед.
— А что мне мешает уйти сейчас? — обернулся к Морозу. — Я же человек. В животное вы меня обращаться не будете, сами говорили. Почем я просто не могу встать и уйти?
— Лес тебя не выпустит. Мы тут силой никого не держим. Была б моя воля — отпустил бы тебя на все четыре стороны. Но на тебе исполнилось желание. И на сколько я в этом разбираюсь — точно не одно. Эта сила тебя не выпустит.
Еще раз вздохнул.
— Ладно, Николай Иванович, нет, так нет. Спасибо, что предупредили. Если можно, назад, в упряжку, я бы не хотел возвращаться, уж лучше у вас, тут.
— А ты почему вообще там оказался? Ты же наш!
Как-то тепло и приятно стало от этого «наш».
— Так получилось. Мама замуж удачно вышла.
Дед промолчал. Я остался благодарен.
Теперь, каждое утро, после завтрака, я шел в свой кабинет и разбирал папки с письмами. О чем только не просят дети дедушку Мороза! Вы думаете, что в основном машинки и куклы? Куда там… Собак, котиков, крокодила и слона. Книги. Ридеры, айфоны, макбуки и прочее. Ну, сладости — это, само собой. Одна девочка просила, чтобы мама не умерла от рака. Мальчишка из приюта просил, чтобы его нашли родители. Ему воспитатели сказали, что он потерялся. Еще один просил миллион долларов на развитие собственного бизнеса. И, кстати, проект приложил. Не самый дурной. Девочка с красивым именем Лиана просила, что бы ее поцеловал парень по имени Леша, они с ним в художественную школу вместе ходят. А Кристина мечтала, чтобы ее родители развелись, потому что «папа достал уже, все пропивает». На Бали, Мальдивы и в Турцию тоже просились многие. Было несколько просьб помочь закончить учебный год на отлично.
Конечно, большинство этих просьб Алена отклонила. Но в каждой, я тщательно проверил, абсолютно в каждой папке было хотя бы одно исполненное желание. Писем с благодарностями почти не было. Впрочем, с ругательствами тоже.
В одной из папок я обнаружил красивый фотоснимок. Девушку в свадебном платье обнимал жених. Молодоженам было около двадцати. Подпись на фото была короткой: «Спасибо! Это я и Саша». Дата. За три года до этого, девушка написала письмо с пожеланием, чтобы парень после армии сделал ей предложение. Я улыбнулся. Наверное, Аленке приятно читать такие письма.
Когда я обнаружил первую папку, в которой не было ни одного исполненного желания, у меня чуть сердце не остановилось. Это было шесть писем. Каждый год, мальчик Леня, из Кемерово, присылал, даже не письмо, а короткую записку: «Хочу, чтобы врачи нашли лекарство от прогерии.» С каждым годом почерк становился ровнее и тверже. А на последнем письме, уже не «Леня» и не «Леонид», а короткая роспись.
— Алена!
Я позвал ее, вылетев в коридор, даже не зная, дома ли она, но орал так, словно девчонка находилась на северном полюсе.
Аленушка появилась почти сразу. В черных, узких брючках и белой рубашке навыпуск. В одной руке она держала ручку, в другой калькулятор. Прическа была слегка растрепанной. И я первый раз тогда увидел ее в очках.
— Чего кричишь, Данила-мастер, не выходит у тебя дурман-чаша?
Я схватил девушку за руку и затянул в свой кабинет.
— Ален, смотри вот… это… ну, Леня. Он из Кемерово.
Разложив папку на столе я торопливыми, нервными движениями доставал из нее записки мальчугана.
— Даник…, — девушка вздохнула.
— Алена, ты же и тогда отвечала за исполнение, да? Отвечала? — меня трясло.
— Даник, ты не понимаешь!
— Что я не понимаю, Алена? Что, скажи мне, что я не понимаю? Ты могла? Тебе подвластны такие вещи?
Я больше не мог смотреть на письма. Схватив Алену за плечи, я тряс девушку и требовал от нее ответа.
— Просто скажи, ты могла исполнить его желание или нет? Волшебство, магия, эликсиры, порошки, таблетки, травы, гипноз, что угодно! Вы же не просто люди. Вы можете или нет?!
Алена смотрела на меня своими громадными синими глазами и в них стоял лед. Холодный, колючий. И словно свистел пронизывающий северный ветер. Так же безжалостно, как свистел бич Санты. И таким же режуще-убивающим, как его удары, был ее взгляд.
— Значит могла?
Аленка брезгливо дернула точеным плечиком, скинув мою руку.
— Тебе с такими нервами и правда, только оленем работать!
— Но почему? Почему тогда «нет»? Чего тебе стоило?
Девушка устало поморщилась, оглянулась и села на ближайшую коробку, у стены.
— А ты, Даник, хотя бы раз, исполнил чье-нибудь желание? Просто так, от души, а?
— Я тут при чем? Я же человек! Я не умею.
— Замечательно! То есть, желания исполнять должны только мы, да? А такие как ты могут ни о чем не заботиться? Человек говоришь? Да в тебе от человека…
Я подошел, и потянув за руку, поднял ее с коробки, чуть жестче, чем следовало, сжав узкое запястье.
Если в ее глазах и мелькнул испуг, она успешно это скрыла.
— Хорошо, я не человек. Сволочь, подонок и вообще, животное. — Я старался говорить, как можно спокойнее, чтобы не сорваться. — Пусть я олень. Что угодно. Но я точно не волшебник. А если бы им был и от меня зависело, жить этому пацану или нет…
— То ты бы его непременно спас, правда? И чью-то маму от рака, а заодно и папу от алкоголизма, — ее голос стал хриплым. — Отпусти, синяки оставишь!
Я отошел и сел на свой стул.
— Ну, объясни дураку. Я не понимаю! Если ты могла исполнить его желание, то почему…?
— Даник, а по-твоему волшебство, это щелкнуть пальцами и абсолютно любое желание исполняется, да?
— Алена, я не только не учился в Хогвартсе, но даже книжки про Гарри Поттера не читал. Так что, просто расскажи. Пожалуйста!
— Даник, для того, чтобы исполнить чье-то желание, нужны силы, понимаешь? Чем сложнее проблема, тем больше сил требуется. А где их взять? Вот ты в детстве верил в доброго дедушку Мороза, который приносит тебе подарки?
Я нахмурился. В эту чушь, мне кажется, я не верил никогда.
— В садике костюмы Мороза и Снегурочки надевали нянечки, я точно помню. А потом, папа с мамой развелись, и я сразу вырос.
Аленка усмехнулась.
— Простые желания исполнить не сложно. Особенно, если есть кто-то желающий помочь. Например, родители. Если они тоже хотят, чтобы желание их ребенка сбылось, то, нам проще реализовать такие запросы. Ты понимаешь?
— Нет, Снегурочка, не понимаю!
Девушка снова поморщилась.
— Желание человека должен кто-то питать! И чем сложнее желание, тем сильнее должна быть поддержка, что тут не понятного? Мальчику просто не хватило сил. Не его личных, тут только на своем желании не вытянуть. Рядом с ним не было никого, кто так же отчаянно, любой ценой, хотел, чтобы он выжил!
— А родители?
— И этого мало, Даник. Для такой болезни пары человек слишком мало.
— То есть, если бы сто человек подписали петицию для деда, то ты бы выполнила их желание?
— Нет! Как ты не понимаешь?
— Я животное, если что. Так что давай по проще как-то, для особо тупых!
— Хорошо. Допустим кто-то очень сильно хочет выиграть в лотерею миллион долларов. Другой — унаследовать Тадж-Махал. Третья, стать женой арабского шейха. Для каждого это вопрос жизни и смерти, понимаешь? И если бы кто-то из них, а лучше все вместе, от всего сердца, отказались от своего желания, зная наверняка, что оно попадает в категорию тех, что исполнятся, ради исполнения желания такого ребенка, тогда бы сработало, вместе с молитвами всех мам, пап и прочих близких родственников. А без этого, на всех, никакого волшебства не хватит. Кто-то еще должен очень сильно хотеть добра этому человеку, понимаешь? И не просто так хотеть, а дорогой для себя ценой.
— Это нереально!
— Да, Даник, поэтому такие желания, как правило, не исполняются.
— Тогда отклоняй желания с миллионами и Тадж-Махалом! Не трать силы на эту ерунду, помогай в первую очередь только таким, как этот мальчик!
— Даник, все хотела спросить, а сколько тебе лет?
От злости аж челюсти свело. Я промолчал. А она продолжила:
— Не учи меня делать мою работу. А то все вокруг такие умные. Хорошо знают только то, где кто-то, по их мнению, ошибается.
От ее голоса веяло мертвым холодом. Злость просто звенела в каждом звуке. Вот тебе и Снегурочка! Ледяное сердце.
— Ладно, не кипятись. Верю, что, если бы могла — помогла бы.
Тонкая бровь вздернулась и девушка, как-то цинично усмехнулась.
— А ты, Даник, ты бы помог такому мальчик ценой своего желания?
— Я о миллионе и прочем, что потянуло бы на компенсацию за такую болезнь даже не мечтал.
— Ой, лукавишь, Данила-мастер! А свободу свою готов разменять?
— Какую свободу?
В горле мгновенно пересохло.
Алена хищно прищурилась.
— А ту самую, человеческую, которую ты потерял по чужому желанию.
Черт, ну почему тут так жарко?!
— Смысл это обсуждать, если ее не вернуть? Я перетер с шефом. Обратно бы не отправили — уже счастье.
— Так и скажи, что не готов. И за свое желание, если потребуется, по головам пойдешь.
Ее глаза потемнели от гнева и презрения.
— А ты-то чего злая такая, словно у самой куча неудовлетворенных желаний? Небось себя-то ты не обделила?
Девчонка неловко замахнулась. Я легко увернулся от затрещины.
— Полегче! Ты мне тут еще плетью махать начни.
Эти слова произвели на Аленку просто неизгладимое впечатление.
Она замерла, широко распахнув глаза и даже рот слегка приоткрыла от неожиданности.
— Ален, ну, серьезно, в руках себя держи, ладно?
Грудь девушки плавно вздымалась, она явно старалась выровнять дыхание.
— Может тебе водички, а? — заботливо предложил я.
Аленка покраснела и отмахнулась.
— А то ты аж в лице поменялась.
— Ты почему про плеть сказал? — медленно спросила она.
Девушка даже не скрывала жгучего любопытства. Облизнула губы и посмотрела в упор, словно требуя ответа.
— Да просто брякнул. Санта любил, когда злился, руки распускать.
— Санта?
— Санта Клаус. Прежний мой работодатель, — я усмехнулся.
— Он. Тебя. Бил?
Надо было видеть, как она это произнесла! Словно речь шла не об издевательстве, а о какой-то потрясающе прекрасной новости.
— А что это у тебя за странный интерес? — я попытался свести все на шутку.
И теперь уже она боком прислонилась к стене, загородив собой пространство от стенки до стола.
— Ты от ответа-то не уходи, Данила-мастер!
Да уж. Наверное, проще ответить, чтобы отстала, чем сопротивляться, развозя всю эту историю.
— Да, Алена. И меня и всю упряжку. Хобби у него такое.
Мягким кошачьим движением девушка отлипла от стены и села на стол. Чтобы ее коленка не уперлось в мое бедро, пришлось немного откатиться.
— Чем порол, неужели плетью?
Черт! Я покраснел. Ну, что за вопросы? Да еще таким голосом, словно у нас удачное романтическое свидание в предфинальной стадии.
А Аленка между тем забавлялась от души. Она удобно расположилось на моем столе, закинув ногу на ногу. В глазах плясали веселые черти. Ее замшевая туфелька фривольно покачивалась в паре миллиметров от моего колена.
— Больно было? — ласково-доверительным тоном продолжала Снегурочка свой странный допрос.
— Конечно! — возмутился я.
И как-то не к месту вспомнил про следы, которые бывший шеф поторопился оставить на моем человеческом теле, потому что на оленьей шкуре все заживало очень быстро.
— Ммм, бедненький!
Чего-чего, а уж сочувствия в ее голосе точно не было.
Умеет девушка озадачить, факт.
Я прочистил горло и постарался улыбнуться:
— Так что за интерес, моя хорошая, а? — я собрал все оттенки нежности, на которую только способен.
— А головой подумать, м? — в тон.
И ни один мускул на лице не дрогнул. Да к чему она клонит?
— Ну же, Бэмби, не смущайся, ты отлично понимаешь, о чем мы сейчас говорим, правда?
Я опешил.
— Ты… как меня сейчас назвала?
Аленка рассмеялась.
— Олененок, это Мороз у нас дед древний, с современными технологиями не дружит. А я с твоим файлом ознакомилась еще до того, как ты у нас очнулся. Нам же не только письма с желаниями приходят. Деловая переписка тоже существует.
За сотую долю секунды я промотал в памяти каждое свое слово в этом доме.
Да…, дела.
Добивала Алена со вкусом.
— Не красней, тебе не идет эта расцветка. Я знала за что ты к Санте попал. Впечатляющий кондуит! А ты себе не изменяешь, правда, Данила-мастер? Ловко скинул вину на пострадавших.
Скрипнул зубами.
— Хорошо, я вам врал. И дальше что? Деду заложишь?
Аленка фыркнула.
— Нет, конечно. Даже не думала!
— Знала и молчала. С какой целью?
— Понаблюдать хотелось очень.
— Ага, в условиях тяжкой неволи.
— Грех тебе жаловаться, Данила-мастер! У нас ты, как сыр в масле катаешься.
Она немного помолчала и добавила, ласково растягивая гласные:
— Неее цееенишь! Впрочем, добро вообще мало кто ценит.
— Ладно, хватит! Выкладывай, что ты от меня хочешь?
— Высечь тебя хочу, Данила-мастер! Ты просто не представляешь, как руки чешутся. Ночами не сплю, все мне грезится, как шкуру с тебя спускаю. Уж я бы тебя так стеком отходила, что бич Санты тебе маминым подзатыльником бы показался.
Я чуть челюсть не уронил от таких откровений! Ни стыда, ни смущения в голосе Алены близко не звучало. А смотрела она на меня… как волк на поверженную добычу.
— Ален, у тебя с психикой все в порядке?
— А у тебя?
— За свою я уверен!
— Тогда почему ты в моей сомневаешься?
— Ален, ну, потому что твои фантазии несколько странные.
Девушка посмотрела на меня с нескрываемым восхищением.
— Какой же ты редкостный ублюдок, Даниил! Удивил, ничего не скажешь.
Нет. Черт, нет! Да быть такого не может, откуда?
— Ты, наверное, решил, что если твои нижние выли по ночам в одиночку и Санте доносы на тебя не строчили, то их проклятья можно смело скидывать со счетов? Так, Данила-мастер? — могу поклясться, что на последней фразе с ее клыков яд сочился. И это «Данила-мастер» прозвучало совсем по-иному, с тем самым оттенком…
— Откуда ты знаешь?
— Тебя правда, именно это сейчас волнует?
Покачал головой.
— Хорошо. Я всегда был исключительной сволочью. Да еще, в добавок, тематиком-извращенцем. Но извини, подруга, я под тебя не лягу.
— Ой, не зарекайся, Даниилушка, — она расхохоталась. — Думаешь, раз всю жизнь только верхним был, так оно всегда и будет? Ничему тебя жизнь так и не научила.
— Да плевать мне, Аленушка! Ну знаешь ты про все мои грехи и тайные страсти. И что?
— Голод меня мучит, Данечка. Зря вот ты давеча помянул про неудовлетворенные девичьи желания. Придется тебе…
— Не придется! — рыкнул я. — Сворачивайся. Реально, достало. Знаешь? Вот и отлично. Что хочешь с этой информацией делай. Раз в теме, значит и развлечение себе искать умеешь. Так что без меня, пожалуйста! И со стола слезь, мне работать надо.
Аленка легко спрыгнула на пол, поправила прическу.
— Как знаешь, Данила-мастер. Смотри, я дважды таких предложений никому не делаю. Проситься будешь — откажу.
Я неприлично заржал в голос.
— Я? В нижние?! Не, Солнышко, что-то с тобой точно не так.
Аж слезы от смеха на глаза навернулись.
— Рано ты плакать начал, Данила-мастер. Рано. Слезы-то побереги. Пригодятся.
Нет, тут точно что-то не так.
Я еще раз прокрутил в голове всю информацию. Нет у этой отмороженной на меня зацепки!
Но смотрела она с таким сожалением, словно я на ее глазах жизнь проиграл.
Черт, и правда, не до смеха.
— Ален, давай до конца, а? Что ты еще знаешь?
— Пороть тебя буду каждый день. Вот чуть слегка шкура подживет — и заново. И не только стеком. И плеть у нас найдется, и розги.
— Да что я тебе сделал-то, сумасшедшая?!
Все же не выдержал. Взорвался.
— В том-то и дело, что ничего, Даниилушка. Мне для таких дел повод не нужен. Сейчас согласишься или предпочитаешь побегать, повыпрашивать, в ногах поваляться?
— Вот ты сука! Да не выйдет у тебя ни хрена, я скорее подохну, чем позволю тебе ко мне прикоснуться.
— Пыл побереги, ласковый ты мой! А когда плеть в зубах притащишь, не забудь потом еще и за этот тон извиниться.
«Блефует же?» — сам у себя спросил я, с ненавистью глядя на девушку, которая выходила из моего кабинета.
Ужин проходил в идеальной тишине. Я хмуро копался вилкой в тарелке. Алена с уставшим видом ела апельсин, запевая его чаем. Дед, время от времени, переводил взгляд то на меня, то на Снегурочку и тоже молчал.
Наконец, когда мы закончили и уже собирались расходиться по своим комнатам, шеф вздохнул и обратился ко мне:
— Ты из-за письма так расстроен?
Я напрягся, но вопросительно посмотрел на Алену. Она же тут недавно хвалилась, что отвечает за всю корреспонденцию.
— Какое письмо?
Аленушка мне улыбнулась самой доброй и ласковой улыбкой на свете:
— Ой, прости, Данила-мастер! Ты же так сегодня из-за того мальчика перенервничал, а я тебя утешала, что совсем позабыла сообщить радостную новость!
— Устала? Совсем заработалась, девочка, — заботливо вздохнул дед.
А я по крепче сжал зубы.
Аленка неторопливо прибрала со стола. Потом сходила за письмом.
— Вот, Данила-мастер, распечатала. Привет тебе, с прежнего места работы. От Санты и твоих друзей, — ее губы дрогнули в оскале полуулыбки.
Вот уж действительно, не всегда разберешь, кто тебе друг, а кто враг!
Письмо Санты являлось ответом на запрос по моему делу. Санта сообщил, что хоть я и не отличался особо дисциплинированностью, но серьезных претензий у него ко мне нет, все же работал я добросовестно. Все олени это подтверждали. Спасибо, парни! А по сему, передают меня Морозу в полное и абсолютное пользование. Что же касается вопроса по моему освобождению, то тут все должно разрешаться по законам вселенской справедливости. Если найдется такой человек, который согласится свое самое сокровенное желание обменять на мою свободу — быть по сему. Не найдется — значит не заслужил. Ни силой, ни обманом, ни шантажом, ни угрозами, ни под каким другим давлением такое желание не может быть произнесено. Только от всей души и от чистого сердца. Чтобы больше всего на свете человек желал только моей свободы. Так-то!
В глазах резко защипало. Чай с брусникой ледяным, колючим комом встал в горле.
— Ты не расстраивайся так, сынок. Все в жизни бывает, может и найдется такой человек, — сочувственно пробасил дед.
— Конечно найдется, дедушка, ну какие его годы? — тут же отозвалась Аленушка.
— Спасибо! — поблагодарил я всех. — Можно я к себе пойду? Устал.
Проводили меня гробовым молчанием.
Белка, словно конвоир шла следом за мной, до порога комнаты, на почтительном расстоянии.
— Чего тебе, рыжая? — недовольно спросил я.
— Сходи к хозяйке, помирись!
— Еще чего! Она мне не хозяйка и никогда не будет.
— Дурррак! — цокнула белочка.
— Какой есть.
— Аленушка, между прочим, в юридическом училась, — заявила рыжая с апломбом.
— Оно и видно, скора на расправу. Почем диплом прикупила?
— Не тупи. Она из любой ситуации может выход найти. В любом договоре лазейку обнаружит. Попроси.
— Бел, скажи честно, это она тебя подослала?
Белка покачала головой. То ли хотела показать, что пришла по собственной инициативе, то ли осмотрелась, не подслушивают ли нас.
— Спасибо за совет, рыжая, но дел я с этой сумасшедшей иметь не хочу. Сам разрулю!
В комнате, я по-всякому крутил эту ситуацию, просчитывая вариант за вариантом. В принципе, положение не безнадежное: найти человека, для которого мои желания и хотелки стояли бы превыше всего. Не в первый раз же. Справлюсь!
Настроение начало выравниваться.
Я вернулся в кухню, чтобы налить себе морс.
На глаза попалась чашка Снегурочки. Белая, из тонкого фарфора.
— Какая же ты сука! — вполголоса чертыхнулся я, вспомнив сегодняшний разговор.
— Звал, Данила-мастер? Соскучился? Или спекся так быстро?
Черт! Ну и походка. Ходит по дому, как кошка.
Я резко развернулся.
— И тебе доброго вечера, Аленушка. Не спится?
— Не спится, Даниилушка, — она улыбнулась. Грустно и одиноко мне одной…
— Брось! — я отмахнулся. Про письмо почему не сказала?
— Так забыла же, Данечка! Я как тебя увижу, так и думать больше ни о чем не могу, как только о слезах твоих горьких, да криках громких, о пощаде молящих.
В очередной раз скрипнул зубами и слегка покраснел. Умеет же, чертовка.
— Вопрос один задам. Личный. Ответишь?
— Спрашивай, Данила-мастер, не торгуйся.
— Родилась такой, или тоже, за добрые дела на эту службу попала?
Бинго! Игривый тон слетел с девушки, как пожухлый лист с ветки, поздней осенью, под порывом крепкого ветра. Она побледнела, а глаза налились яростью.
— Ух, какая! — я подлил масла. — Тигрица. Значит тоже, отличилась. Ок, давай, покайся, сестра. Или может налить чего по крепче, чтобы совсем оттаяла?
Ухмыльнулся. Ну все. У девчонок главное найти болевую точку, а потом нежно и аккуратно ее массировать. У них с выдержкой всегда проблемы, слишком нервные. Сейчас я тебя, баба снежная, раскачаю и выведу из равновесия. Вот и посмотрим, кто кого просить еще будет, и кто под кого ляжет!
— По себе судишь, Данила-мастер.
Черт! Она справилась. Да не бывает таких девчонок. У баб мудрость в лучшем случае после сорока начинается, и то, если повезет…
— Предназначение у нас с дедом такое. Мы в вашем понимании людьми и не были никогда.
От ее тона веяло вековым холодом. И такой силой, что будь я оленем, то прижал бы ушки и зажмурился в ужасе.
Просчитался!
— Хорошая попытка, Данила-мастер, вот только все равно, не выйдет так у тебя дурман-чаша.
Еще и глумится!
— Ладно, Аленка, твоя взяла. Только одно я в толк не возьму. Кем бы ты не была, сколько бы лет тебе не было, а все равно же ты… девушка. Неужели тебя тут все устраивает? В мир, к людям, простой жизнью пожить не хочется? Снять с себя груз этот, решать, кому жить, а кому на Канары ехать, не тянет?
Алена рассмеялась.
— Хочется, Данечка! Очень хочется. Просто девушкой побыть, замуж и семью хочется. Детей. Только не быть этому никогда.
— Ну, почему же…
Мой мозг быстро разворачивал расклад.
— Ален, а вы ходи за меня замуж, а?
В первую секунду девушка не нашлась что сказать. Смутилась, покраснела.
— Ты только не отказывайся сразу, ладно? Подумай. Чем не вариант? Тебе же хочется, правда? Я не против. Будет у тебя и семья, и любовь. И … дети, — слегка запнулся на последнем слове.
Она смотрела на меня немигающим взглядом.
— Ну, я, конечно, не самый приличный экземпляр, но и точно не в списке худших.
— Ты серьезно это сказал, Даниил?
— Да. Девушка ты потрясающей красоты, за такую любой парень голову отдаст. Или не нравлюсь?
— Нравишься.
— Так подумаешь?
— Уже думаю, Данечка. Не просто пороть тебя буду, а еще и все просечки солью засыплю. А выть ты у меня так будешь, что волки полярные возможностям твоей глотки обзавидуются.
— Да что не так-то, Алена?
— А ты ждал, что я растаю, да? Ты мое желание выполнишь, а я, потом, твое. И на свободу с чистой совестью?
— Да почему нет? Ну удобно же и всем хорошо!
— Не выйдет так, Данила-мастер. Моим ты так и так будешь. Чем дольше ломаешься, тем больше рыдать тебе потом придется. А свободу ты никогда не получишь!
— Получу!
— Нет!
— По себе меришь? Если никто на такой стерве жениться не захотел, думаешь и я такой же отморозок, не смогу для кого-то стать на столько нужным и важным, что…
Алена покачала головой.
— Не старайся, Данечка. Хватит. Ничего ты не понял и видимо не поймешь. Найти дуру, да влюбить ты сможешь, верю. Только все равно свободным не станешь.
— Но почему?!
— Потому что только мне решать, Данила-мастер, чье желание сбудется, а чье нет.
Кислород мгновенно утратил все необходимые для жизни свойства, голова закружилась.
— Но, если ты будешь послушным, кротким да покладистым, может быть, я передумаю. Ты только не долго размышляй, Данечка. А то пока все взвесишь, согласишься. Пока натешимся. Глядишь и пройдут твои лучшие годы. Вдруг упустишь свой шанс соблазнить какую-нибудь девочку. Мучайся потом из-за тебя упреками совести.
— Ален, слушай, ну давай спокойно это все обговорим, а?
— Так я спокойна, Данила-мастер! Или, по-моему, будет или никак. Не согласишься — твое дело. Береги себя. Но только никогда я чье-то желание о твоей свободе не исполню. Даже если найдется такая, что от всей души и чистого сердца это пожелает. И ничего ты с этим не поделаешь. Это в моей власти! Согласишься…, — девушка задумчиво посмотрела на потолок. — Обещаю, что отпущу. Правда просить и тебе придется. Долго и старательно. Ну, да я тебя научу, пока найдется такой желающий. По рукам, Данила-мастер?
Я вздохнул.
— Пойду-ка я спать. А то вставать завтра рано, да работы по горло.
— Иди, Данечка. Спи спокойно. Дорогой друг.
Откуда-то со шкафов поскудно хихикнула белка.
И почти ничего в моей жизни не изменилось. Так же, каждое утро, я шел разгребать морозовский архив. Составлял базу клиентов и их желаний. Отмечал сколько раз и кому было отвечено или оказано. Все письма сканировал и сохранял.
Время от времени думал над тем, как же мне разрешить свою проблему. Но каждый раз, когда вспоминал Аленкино предложение, меня накрывало такой яростью и бешенством, что приходилось до изнеможения отжиматься от пола.
Снегурочка меня больше не донимала. Смотрела иногда пристально, с насмешкой, за столом. Так, что любое блюдо тотчас поперек горла становилось. Но нервы не трепала.
«Дорогой дедушка Мороз!» — я читал очередное письмо какой-то девочки. — «Ну, пожалуйста, хотя бы ты, подари мне в этом году куклу Барби! Я очень хочу. В прошлом году мы ездили с папой в Калифорнию, я там попросила. Мне обещали, а потом забыли! Санта, оказывается просто старый морозматик…» Я еще раз перечитал от начала до конца. Точно! Примерно тот же почерк и маразматик, через «оро»! Я быстренько перерыл всю папку.
Ни одного желания этой девочки не было исполнено. Да как же так? Я еще раз все перепроверил. Девочка писала каждый год. За исключением того, когда «старый морозматик» кинул ее с куклой. Все ее желания были не сложными. В чем проблема?
— Аленушка, можно тебя на минуточку? — вежливо позвал я, выйдя в коридор.
Снегурочка появилась через пару минут. В темно-синих джинсах и черной водолазке она выглядела просто шикарно. Черт, будь мы знакомы в простой жизни — я бы точно поплыл.
— Слушаю тебя, Данила-мастер, — у нее была самая искренняя белоснежная улыбка.
— Я тут девушку одну обнаружил. У нее нет ни одного исполненного желания. Хотя… ничего сложного она не просила. Глянешь?
Аленка серьезно кивнула, села на мое рабочее место и быстро разобрала бумаги.
— Странно! У нее стандартные детские желания. Такие выполняются в первую очередь! Почему же… Как мы могли ее пропустить?
Она была на самом деле обеспокоена.
— Намеренный саботаж или халатная небрежность? — съехидничал я.
— Не знаю пока, — растерялась девушка. — Но я разберусь! Я не могла отклонить такое простое желание!
— Не могла, но отклонила. Куклу ребенку зажала. Эх, ты!
— А ну послушай, сюда, олень! Это какая-то ошибка. Точно ошибка! Ребенок за все детство не получил ни разу подарок от Деда Мороза. Ты хоть представляешь, что это, реально, трагедия? А не повод для ерничества и сведения счетов!
Да, мне слегка стало неловко.
— Но я все равно разберусь, в чем причина! Я не могла отклонить такую просьбу.
Аленка быстрыми движениями переписала себе на листок имя и фамилию девочки, и тут же вышла из кабинета.
— А мне-то что делать? — крикнул я ей вслед.
— Дальше работать! — отрезала она.
Угу.