Butterfly
Каникулы
Я смотрю на мужчину напротив меня, и думаю о том, как он сможет заменить мне ее. Я согласна на пятнадцать процентов, на любое эхо той памяти, тех эмоции, которые я испытывала рядом с ней. Хоть что-то, любой намек на возможность заново пережить прошлое.
Одна лаундж мелодия сменяет другую, я пью остывший зеленый чай и смотрю за плечо своего спутника в большое панорамное окно, в котором, словно в аквариуме плавает, плавящийся от июльской жары, город. Тогда тоже стояла жара, правда на средиземноморском побережье она ощущалась иначе, тогда все ощущалось иначе, потому что рядом была она, точнее я была рядом с ней, пока она позволяла, пока однажды не произнесла самое страшное слово, которое я так боялась услышать - "уходи".
- То есть тебе все это кажется оправданным? - я не замечаю напряжения в ее голосе и отвечаю, естественно, не задумавшись
- Оль, ну почему нет? Если есть покупатели, пусть будет и предложение - она сидит, откинувшись на поднятую спинку шезлонга и ее красивое лицо скрывает от меня белоснежное плетение соломенной шляпы
- Ты вообще понимаешь сколько на это тратится денег? - легкая небрежность маскирует металл ее недовольства
- Ну - я пытаюсь вспомнить - Миллионы? - я смеюсь - Оль, ну какая разница на что они тратят деньги? Ну пусть искусство развивают, тоже польза
Она молчит и я тянусь за чайником из тонкого, чуть потемневшего фарфора - Тебе налить? - я думаю что мы закончили эту тему про госфинансирование и списываю ее молчание на лень полуденной неги
- А знаешь - я улыбаюсь - Вот если присмотреться к тому же черепу, ну ведь что-то в нем есть? Ну да, китч, бриллианты все эти, но в каком-то смысле это новый квадрат Малевича - только круглый
- Встань - ее голос разрезает своим холодом густой жаркий воздух и я мгновенно ощущаю озноб
Это всегда происходит внезапно, ее переключение между двумя нашими жизнями - от приятельства до полного, абсолютного подчинения, от легкости к сложности, выворачивающей наизнанку.
Я медленно опускаю чайник и встаю из-за стола. Она молчит, по прежнему прячась от солнца под широкими полями любимой шляпы
- Оля? - я хочу чтобы мой голос звучал уверенно, но от былой непринужденности не остается и ноты
- Молчи - лениво бросает она и время останавливается на месте с изящностью тяжеловоза - я практически чувствую как оно врезается в этот ее ленивый приказ, чтобы спустя секунду пойти вновь с мучительно медленной скоростью.
- Руки убери - добавляет она, давая понять что эта история будет надолго
Я подчиняюсь и автоматически опускаю голову, чтобы не вынуждать ее указывать на очередную ошибку. Я стою молча, путаясь в собственных доводах о том, почему она сейчас не права. Не то чтобы я собиралась их до нее донести, мои доводы для нее не интереснее мнения ручной белки, но мне важно было объяснить это самой себе, поверить в то, что в этот раз дело совсем не во мне, что это наказание - ее обычная прихоть, продиктованная скукой, усталостью, желанием себя хоть как-то развлечь - чем угодно, но только не моим нарушением правил. В это мгновение, словно прочтя мои мысли, она повторяет вопрос, заданный чуть больше получаса назад
- То есть тебе все это кажется оправданным? - я поднимаю на нее взгляд и вижу как она садится в своем шезлонге - Я правильно поняла? - она кладет свою шляпу рядом и взъерошивает волосы, и несмотря на контекст ситуации, я ловлю себя на том что снова ей откровенно любуюсь
- Оля - в моем голосе звучит мольба, и чтобы расшифровать ее не требуется Энигма - пожалуйста, мысленно прошу я ее, давай вернем все обратно, на эти тридцать минут назад, когда время летело как каникулы в детстве, когда день складывался из простых чисел - морского бриза, этой летней веранды, легкого разговора, из предвкушения ужина у костра на нашем пляже - пожалуйста, прошу я ее в своей голове - не усложняй, не отстраняйся от меня, не злись, пожалуйста, ну не надо, не надо моя хорошая
- Мне нужно задать тебе вопрос еще раз? - она смотрит на меня без тени улыбки и знакомая сталь в ее голосе ведет невидимую войну с моим вечным камнем упрямства
Я знаю, хотя знать наверняка с ней никогда невозможно, но тем не менее я предполагаю, что мне сейчас нужно ответить, чтобы сминимизировать этот ущерб - любой покорности будет достаточно, чтобы мы смогли выйти в баланс, любого признания ее правоты.
Я все это понимаю, но доводы и аргументы, звучащие в моей голове сегодня, сильнее - я не могу принести ей свои извинения, всем своим разумом я чувствую, что она не права и это чувство выигрывает у инстинкта самосохранения, подводя ситуацию к опасной черте
- Да - я хотела бы ответить решительней, а произнесенное слово почему-то больше походит на блеяние, впрочем пусть будет так. Словно в замедленной съемке, я вижу как сужаются ее глаза и она становится похожей на дикого зверя.
Минута ее молчания мне кажется вечностью, я все еще надеюсь, что сейчас она улыбнется, я надеюсь что она пожмет плечами и мы с ней выйдем из дома, чтобы поехать поплавать в ту бухту, где швартуются маломерные катера и летают ленивые белоснежные чайки - я практически вижу, как ее гнев сменяется милостью, и ровно за секунду до того, как я успеваю в это поверить, она произносит, в прямом смысле, до боли знакомый приказ
- Раздевайся.
***
- Будешь пороть меня за мнение, отличное от твоего? - с непонятным упорством я довожу ситуацию до предела - Это же скучно, Оля - говорю я с максимальной язвительностью, нервно расстегивая пуговицы на белой рубашке
Она закуривает сигарету и опирается спиной на перила веранды, ее короткие светлые волосы путаются от ветра, то скрывая, то обнажая сдержанную улыбку
- Живее давай
Небрежность ее голоса делает ситуацию еще более унизительной.
- Серьезно, Оль? Из-за этой ерунды? Из-за того, на что они тратят эти чертовы деньги?
Я бросаю рубашку на пол и расстегиваю ремень на джинсовых шортах - Может пропишем мне детальный устав, а? Соглашаться всегда и во всем, никогда не перечить тебе, согласно кивать на любое твое предложение? - для вызова, обида в моем голосе чересчур очевидна
- Звучит неплохо - она смотрит как я стягиваю вниз нижнее белье с узнаваемой эмблемой спортивного бренда
- Волосы убери - звучит очередной приказ, и, сняв резинку с запястья, я собираю распущенные волосы в высокий узел - «Не люблю когда что-то мешает видеть мне твою боль» - однажды сказала она, убирая прядь волос с моего залитого слезами лица, и прежде чем ударить снова, добавила - «Так куда лучше».
Все это объяснимо и все равно все это работает. Каждое слово преследует одну цель, каждое действие, каждая интонация работает только на это, если бы у нее был собственный герб, на нем обязательно присутствовала бы эта стратагема про выбор без выбора - "подчинись или уйди".
Разумная добровольность, вот только уйти я не в силах.
Раздевшись, я закрываю глаза - снова, как обычно бывает в таких ситуациях, я строю мысленную стену между ею и мной, чтобы не смотря на полное обнажение, эта капитуляция не была абсолютной.
- Принеси трость - ее голос выбрасывает меня в нашу реальность и мое удивление наталкивается на ее насмешливый взгляд.
Черта с два ее задели мои слова, вся эта история опять про ее развлечение - с новой силой меня затапливает обидой и злостью, и на короткое, еле уловимое мгновение, я представляю себя на ее месте - с этой сигаретой в руках, с этим надменным взглядом, с этим упоительным чувством собственной власти и контролируемым, управляемым чувством верхнего голода. Сука. Один ее вид вызывает во мне взрывной коктейль эмоций - злость и сожаление, восхищение и обиду, зависть и покорность плюшевого щенка сенбернара. Взболтать, но не смешивать - все существует одновременно. Интересно, каково это быть ею? А еще лучше - высечь ее саму? Раздеть ее, поставить ее на колени? Увидеть ее слезы и крики.
У меня нет ни малейших иллюзий на собственный счет - я знаю что даже если бы захотела - мое сострадание пересилит мое же желание. Даже сейчас, над всеми эмоциями моего гнева преобладает чувство удивительной нежности. Почему, откуда?
Я проигрываю как обычно.
Разворачиваюсь и ухожу с веранды в гостиную - в углу большой светлой комнаты стоит высокая корзина с ворохом прутьев. Сейчас, они кажутся мне застывшими змеями. Сука. Я ненавижу ее за то, что она заставляет меня это делать - приносить ей то, чем она будет меня пороть, и особенно сильно я ненавижу ее за то, что все это ей прекрасно известно. Рывком выдергиваю тонкую трость из сообщества змееподобных, и быстрым шагом иду обратно, планируя покончить с этой прелюдией как можно скорее.
- Десять за то что ты заслужила - она бросает на меня взгляд и тушит сигарету в керамической пепельнице - Десять за медлительность, десять за дерзость
В ответ я молча протягиваю ей трость, не скрывая своих эмоций обиды и злости.
- Вставай - она показывает мне на деревянную опору крыши нашей террасы
Я подчиняюсь и встаю рядом с прохладным отполированным деревом
- Руки выше - бросает она и я обнимаю столб руками над своей головой
Солнце уже в зените, и если бы не спасительный бриз, находиться здесь было бы невыносимо. Я вижу пенные вихри, на поверхности изумрудно зеленого моря, и ярко красные крыши старого города, дремлющего в заслуженные и святые часы привычной сиесты.
Тридцать ударов - жестко, но не жестоко. Я глубоко дышу и уговариваю себя пережить эту боль. Боль которой я не хочу, боль, которую я не заслуживаю. Я смотрю на город в объятьях морока полуденного солнца и мечтаю оказаться как можно дальше отсюда, мечтаю исчезнуть из этой реальности, чтобы избежать ее трости, ее удовольствия и очередного собственного поражения.
Слышу ее шаги и прижимаюсь лбом к спасительно холодному дереву - прикосновение кажется мне ледяным, но я не успеваю понять почему, - ровно в этот момент, ее нежный голос говорит мне с абсолютной безжалостностью
- Считай.
***
Как перенести боль?
Нужно найти для нее смысл.
В этом весь секрет наказания - ты терпишь ради катарсиса, проходишь через страдания ради прощения и неважно, осознанно это все или нет - связка сработает при любых переменных.
Главное - оправдать боль.
Найти собственную вину.
- Один - я произношу это слово громко, задерживая от боли дыхание
- Два, три, четыре, пять - ее безжалостные удары озвучиваются мной максимально четко, как того требуют известные нам двоим правила
- Шесть - я сплетаю пальцы в замок и сквозь слезы ищу то самое оправдание
- Семь, восемь, девять - слишком больно, слишком сильно, чересчур неоправданно
- Десять, одиннадцать, двенадцать - сука, думаю я про себя, запрокидывая голову от боли - За что?
Мне срочно нужно найти для нее оправдание, без него я не справлюсь. Мозг крутит навязчивое кино о возмездии этой зарвавшейся суке и я тону в каком-то сумасшедшем коктейле из обиды, боли, гнева и унижения.
- Стой ровно - бросает она ровно посередине этого истязания, и я не знаю чего больше во мне в этот момент - смирения или желание ее уничтожить.
- Прости - хриплю я и понимаю руки выше - Больше не повторится
- Шестнадцать, семнадцать, восемнадцать - я считаю вспышки незаслуженной боли и продолжаю искать причину, вцепившись в спасительное, холодное дерево
- Двадцать, двадцать три, двадцать четыре - я выкрикиваю ненавистные цифры сквозь слезы и ненавижу одновременно и себя и ее
- Двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь - ее за то, что она высокомерная, безжалостная стерва
- Двадцать восемь, двадцать девять, тридцать - себя, за то что не смогла найти для этого ни причины ни повода
Я слышу как она кладет трость на стол и тяжело дышу, не меняя положения тела.
Только когда она разрешит - и вот еще один бонус в корзину бесконечного унижения.
- Повернись - приказывает она с легкой, едва заметной усталостью в голосе
Она довольна, я раздавлена - все как обычно - я выполняю ее приказ беспрекословно и разворачиваюсь к ней, вытирая слезы тыльной стороной ладони.
- На пол - она садится в широкое плетеное кресло, поджав под себя правую ногу - Жарко, да?
Я встаю перед ней на колени, сложив руки за спиной - Да - я морщусь от боли и склоняю голову - Жарко
Время снова замирает на месте и, чтобы повлиять на него, я ухожу во внутренний мир бесконечного диалога. За что? Почему опять? За поисками смысла перенесенной боли идут вопросы куда более страшные. Когда наступит финал? Когда она прикажет уйти? Когда все закончится уже навсегда?
- Ну так вот, что я тут думаю - говорит она небрежно и щелкает зажигалкой - Может это все таки опрометчиво, ты не находишь?
Я вдыхаю спасительный дым, мысленно благодаря ее за за такой своевременный и необходимый наркоз
- О чем ты? - я по прежнему смотрю в пол перед собой
- О финансировании этих бездарей, о чем еще - она курит, и я слышу как она улыбается - то ли от нежного воздействия марихуаны, то ли от утоленного верхнего голода.
Мечтаю оказаться на ее месте и понимаю что мы снова вернулись в начало.
Подчинись или уйди.
Я знаю, что я должна сказать. И догадываюсь, что последует за очередной непокорностью.
Самый главный секрет наказания - оправдать перенесенную боль. Так или иначе, но надо договориться с чувством вины. Признать его, взять ответственность на себя. Вынести свою долю страдания, пережить положенное унижение во имя прощения. Во всем должен быть смысл, иначе не справиться. Иначе никак.
Я поднимаю голову, нарушая правило номер один, смотрю ей прямо в глаза, нарушая правило номер два, и, с тщательно изображенным сочувствием, нарушаю правила со всеми последующими номерами
- Оля, милая - на доли секунды она теряется от звучащего в моем голосе снисхождения - Ты высекла меня, поставила на колени, и все ради чего? Ради вот этой вот ерунды?
Я улыбаюсь сквозь слезы и почему-то мне действительно становится очень смешно
- Хорошо - я киваю и, за мгновение до первой сильной пощечины, успеваю произнести эту проклятую фразу
- Ну тогда ты права, конечно же
- Ты права.
***
- Убирайся - ее отчеканенное презрение звенит у меня в ушах, оглушая сильнее нанесенных пощечин. Я с силой дергаю на себя дверь душевой кабины и влетаю внутрь, с трудом сдерживая рыдания.
Это конец. Она простила бы неподчинение, но никогда не простит потери контроля. Я знаю что перешла черту и разозлила ее по-настоящему. За те полгода, что мы провели вместе, я видела такую реакцию лишь однажды, вот только тот мой проступок и в половину не соотносится с днем сегодняшним. С ужасом понимаю, что это наказание будет не пережить.
Я сползаю по стене душевой, обняв себя руками за плечи, и в этот момент понимаю, что захлебываюсь слезами. Я больше не могу себя контролировать - отчаяние затапливает сознание и мой хрупкий мир рушится со скоростью света. Я знаю что мне придется уйти, прямо сейчас мне нужно будет собрать вещи, вызвать такси, попросить у нее прощения и никогда больше не появляться поблизости. Внутренности скручивает от одной мысли об этом и спасаюсь одним, самым жалким решением - закончить все навсегда.
Она права, я достойна только презрения.
Знаю, что бы услышала, стань она свидетелем этого убого зрелища
- Слишком много думаешь о себе
Она права. Она всегда права, потому что видит меня насквозь, и это понимание обрушивается на меня со всей своей беспощадностью. Я не смогла это осознать во время заслуженной порки и понимаю только сейчас, когда уже ничего не в силах исправить.
Она наказывала меня не за мнение, отличное от своего, по сути своей - это вообще не было наказанием. Право сильного базируется на самом праве. Право слабого базируется на подчинении. Я позволила себе снисходительно отнестись к ее мнению, позволила себе, если не верхнюю, то равную позицию в том разговоре, не имея на это абсолютно никаких прав. Не имея смирения, не разбираясь в вопросе, не трудясь понять и услышать. Я наслаждалась собой, использовала пустую возможность покрасоваться.
Последующая боль должна была напомнить о диспозиции. Должна была меня отрезвить, но привела только к гневу и сопротивлению.
И все же она права, разумеется.
Я решаю это простейшее уравнение, рыдая на полу душевой кабины и радуюсь только тому, что шум воды заглушает эти бессмысленные рыдания.
- Ты слишком много думаешь о себе
Я помню когда она произнесла эти слова в первый раз - тогда тоже было подобное наказание - жесткая порка за проявленное высокомерие. Она работала за столом, обложившись ворохом книг, а я стояла на коленях в углу и, как обычно, проявляла неподчинение.
Я вздрагивала каждый раз, когда телефон уведомлял ее об очередном сообщении и несмотря на четкий приказ - постоянно меняла положение тела.
- Еще пара движений и твои тридцать минут превратятся как минимум в шестьдесят - произнесла она, параллельно набирая перевод на компьютере - Ты вроде бы в курсе, что я не могу на тебя отвлекаться - ее голос звучал мягко, и я решила использовать эту возможность для сострадания
- Просто больно - сказала я, нарушая правило на молчание
- Так и должно быть - бросила она и снова зазвучал телефон - Хочешь совет как с этим справится?
Тогда ее вопрос показался мне очередным унижением, но, радуясь возможности ускорить течение времени, я не смогла промолчать
- Ну естественно
Она проигнорировала язвительность в моем голосе
- Ты слишком много думаешь о себе - и прежде чем я успела ответить, добавила - Поразмышляй об этом явлении. Молча.
Я думаю об этом прямо сейчас и ужасаюсь собственному эгоизму - я постоянно думаю о себе. Думаю о том, что мне придется уйти. Думаю о том что саднящие раны от ее трости незаслуженны и оправданны одновременно. Я думаю о своей боли, о своем отчаянии, думаю о том как мне плохо, думаю исключительно о себе. Опять, снова.
Выключаю воду и вытираю распухшее от слез лицо. В стеклянных стенах душевой кабины я чувствую себя словно в ловушке. Несмотря на все понимание, я не могу найти выхода. Как вернуть все обратно? Как заслужить ее прощение? Как понять - чего хочет она? О чем она сама думает?
Не могу вспомнить когда всерьез задавалась этим вопросом.
Выхожу из душа, завернувшись в большое черное полотенце.
- Сука - говорю я самой себе, признавая очередное собственное поражение.
Нечеловеческим усилием воли заставляю себя выполнить ее последний приказ.
Нужно собрать вещи.
***
Сквозь сон слышу шуршание автомобильных шин и с трудом открываю глаза. Первые секунды не могу понять что происходит, но когда отсвет фар проскальзывает по потолку спальни тяжелые воспоминания выбрасывают меня в состояние холодного ужаса.
Я все разрушила.
Вскакиваю с постели и с трудом удерживаю равновесие - полотенце падает на пол и я понимаю что заснула в постели сразу же после душа.
Черт, черт - в панике мечусь по комнате словно загнанное животное. Когда зрение адаптируется к полумраку я замечаю наполовину опустошенную бутылку виски, валяющуюся на полу рядом с кроватью.
- Твою мать - со стоном отчаяния я запускаю руки в волосы - Твою же мать
Внизу открывается входная дверь и я слышу ее нежный смеющийся голос. Меня охватывает тоска и паника одновременно. Вся решительность утра тает как морок и меня заполняет основное и единственное желание - остаться с ней рядом любой ценой.
Вопрос в том как? Как заключить сделку, если нечего предложить? Я проигрываю в голове все возможные варианты и в каждом возможном раскладе вижу полное поражение.
Она не примет мои извинения, не сейчас, только не в этот раз.
- Правила - самый надежный фундамент - звучит ее голос в моей голове и я понимаю что она не поступится принципами ради неясного снисхождения
Пытаюсь собраться с мыслями, но нарастающая тревога не дает мне сосредоточиться.
Думай, думай - я вытаскиваю из шкафа джинсы и белую майку и пальцами пытаюсь расчесать спутанные после сна волосы.
- Твою мать - я смотрю на свое отражение с очередным стоном, на этот раз отвращения, и открываю дверь спальни с обреченностью эпатируемого на смерть заключенного
- Ну это мы еще посмотрим, мой дорогой - я спускаюсь по лестнице и ловлю обрывки ее ласковых фраз - Да ты что? Ну ладно - понимаю что она говорит по французски и злюсь на то, что часть слов прячется от меня за сложностью перевода.
Захожу на просторную кухню в тот момент, когда она вытаскивает еду из бумажного пакета с логотипом местной продуктовой сети. Смотрю на пакет и с тоской думаю о том, зачем еще она ездила в город.
- Пока не могу сказать - она смеется, прижав телефон плечом и ставит на стол бутылку вина - Может быть через несколько дней
Не знаю с кем она разговаривает, наши отношения не предполагают моей информированности. Никаких прав - только обязанности. Правила игры, принимаемые мною еще пару часов назад, сейчас причиняют мучительную боль ревности.
Любая порка лучше подобного ужаса.
Она выходит на террасу, не обращая на меня никакого внимания. Снова щелкает зажигалка и она нежно смеется. Я не понимаю о чем она говорит и пытаюсь отвлечься от невыносимого ожидания, разбирая привезенные ею продукты.
- Хорошо, убедил - доносится до меня, когда я открываю вино
Выхожу на веранду и молча протягиваю ей бокал - она берет его, одаривая взамен взглядом, полным презрения
- Оля, Оленька - думаю я и ухожу обратно на кухню, чтобы приготовить ей ужин
Разогреваю духовой шкаф чтобы запечь рыбу, и включаю воду чтобы помыть овощи для салата. Шум воды перекрывает звук ее голоса и я не сразу понимаю, что она не только закончила разговор, но и вернулась обратно на кухню.
- Почему ты еще здесь? - холодно спрашивает она и несмотря на данное себе обещание, я понимаю что начинаю плакать
- Оля - я выключаю воду и поворачиваюсь к ней, стараясь скрыть испытываемую боль - Пожалуйста
Я осекаюсь, видя как ее губы кривятся в гримасе отвращения
- Хватит - она смотрит на меня с раздражением - Давай без этих истерик, тебе пора уходить
Я делаю глубокий вдох и сжимаю руки так, чтобы ногти впились в ладони. Жалкая попытка переключиться с внутренних страданий на внешние. Вспоминаю ее слова, сказанные мне однажды на пляже - Ты зря видишь в боли врага, придет день когда любая боль станет подарком
Я согласна на любую физическую боль прямо сейчас. На любой урок смирения, на любое известное мне унижение, на что угодно - только не на ее холодность и безразличие.
Отчаянно думаю что делать, сосредоточиваясь на том чтобы не разрыдаться.
Правила, правила - право на слезы необходимо заслужить. Она разрешает их только во время порки и никогда больше. И уж точно не сейчас, разумеется не сейчас.
Осторожно подбираю слова, как ключи к обезвреживанию бомбы. Любое неверное движение приведет к полному уничтожению того шанса, который я сейчас считаю единственным.
Я встаю перед ней на колени и говорю, наклонив голову - Разреши мне попросить у тебя прощения, прошу тебя
Она молчит и это молчание дает мне надежду если не на прощение, то хотя бы на отсрочку неминуемого приговора.
Она выключает духовку и доливает вино в свой бокал, пока я стою на коленях, боясь даже пошевелиться. Время медленно отсчитывает бесконечные минуты заслуженной боли, и я понимаю что не сдвинусь с места пока не услышу любое ее решение, какое угодно.
Она поднимается наверх, оставляя меня наедине со всеми моими страхами.
Что способно встать между тобой и отчаянием? Иллюзия, психическая защита, которую называют известным словом «надежда». По силе спасения нет ничего равного этому.
Я не знаю сколько времени прошло, когда она наконец возвращается. Час, два, может быть больше.
- Вставай - приказывает она и я медленно подчиняюсь - все тело одеревенело от боли и я опираюсь на стол чтобы подняться
Она смотрит на меня молча, с едва заметным интересом верхнего хищника. Я любуюсь ее идеальными чертами лица и делаю шаг навстречу, не силах больше сдерживать подавляемые эмоции
- Разреши мне - шепчу я ей тихо, смотря прямо в глаза
Она слегка наклоняет голову и этого призрачного движения оказывается более чем достаточно.
Быстро подхожу ближе и разворачиваю ее спиной к себе, вдыхая аромат любимого тела
- Девочка моя - провожу рукой по ее шее, скользя к пуговицам белоснежной рубашки - Моя хорошая
Свободной рукой поднимаю ткань ее длинной юбки - Прости меня, пожалуйста, прости меня - шепчу я без остановки, лаская ее пальцами так, как ей особенно нравится.
Она стонет и я укладываю ее на на пол. Она прикрывает глаза и откидывается назад, запустив руки в мои длинные волосы. Я приподнимаю ее бедра и закинув юбку на талию, стягиваю кружевное нижнее белье.
- Прости меня, прости моя милая - я целую ее нежный живот, неторопливо спускаясь все ниже - Пожалуйста, моя хорошая, умоляю тебя
Она закидывает руки за голову и выгибается мне навстречу с едва заметной улыбкой довольного хищника.
Белые делаю ход своей королевой.
Она отложила исполнение приговора и у меня появилось время, чтобы попросить у нее прощения по-настоящему.
Необходимое время, чтобы сделать это достаточно убедительно.
***
- Объяснишь мне? - я скручиваю сигарету прямо в постели и тянусь на пол чтобы достать из кармана брюк зажигалку
- Что? - она подкладывает под спину пару подушек и устраивается полулежа
- То о чем мы говорили с утра, я просто не поняла что это.. - останавливаюсь, осторожно подбирая слова
- Что это «что»? - ее голос снова звучит холодно, и чтобы не испытывать боли от этого холода, возвращаюсь к стонам ее недавнего удовольствия
- Имело такое значение - говорю я и сразу же жалею о произнесенной фразе
- Такое? - переспрашивает она с издевкой
- Я не это хотела сказать, прости пожалуйста - говорю я быстро, но она останавливает меня движением руки
- Это твоя обычная проблема, да? - она берет прикуренную мною сигарету и убирает за ухо прядь светлых волос - Слишком много амбиций, слишком мало терпения
Она говорит спокойно и от этого спокойствия меня охватывает отчаяние
- Пожалуйста, Оля - я снова умоляю ее - Накажи меня, если считаешь необходимым, только не - я не могу закончить эту дурацкую фразу, в очередной раз попадая в тупик
- Если считаю? - она смеется и мне снова становится очень легко
- Ты очень красивая - внезапно говорю я, откровенно любуясь ее смехом - Это разрешено? Говорить о том, что я чувствую?
Она вдыхает дым и на пару секунд задерживает дыхание - Вроде ты и так, не особо следуешь правилам
Я пододвигаюсь ближе и кладу руку на ее обнаженное бедро - Ты простишь меня? - мягко провожу ладонью по горячей коже
- Мне можно будет остаться? - тихо прошу я пока мои руки нежно разводят сторону ее ноги - Я не смогу без тебя, моя хорошая - делай со мной что хочешь, что угодно, пожалуйста - я прощу ее прощения в тысячный раз - Только разреши мне, разреши мне остаться, пожалуйста
Запах ее тела смешивает с ароматом марихуаны и я теряюсь последние остатки контроля
- Иди сюда - я рывком пододвигаю ее ближе и снова слышу обожаемый смех
Черные жертвуют пешкой, белые получают шанс на спасение.
Мне так хорошо, что я разрешаю себе насладится свободой и ни о чем больше не думаю.
Зря, конечно же.
Конечно же опрометчиво.
***
Самое сложное - проститься с иллюзией. Самостоятельно снять защиту, чтобы добровольно перенести боль, способную сломать личность полностью.
Я курю четвертую сигарету и жду когда рассветет. Она ничего не ответила, но я уже знаю что могу остаться с ней рядом, закрыв эту сделку своим абсолютным смирением и криками обязательной боли. Но при этом я знаю и то, что произойдет дальше - сегодня, завтра, через несколько дней. Рано или поздно, но это произойдет в любом случае. Когда страх уйдет полностью, когда ее прощение будет заслуженно, мое сопротивление вернется обратно. Я осознаю это так же ясно, как осознала собственную ошибку двенадцать часов назад - мне нужно от нее больше, мне нужна ее любовь, мне требуется равноправие.
Я хочу большего. Хочу того, что изначально запрещено, и из этой ситуации больше нет выхода, никакого выхода нет.
- Без шансов, без вариантов - произношу я, ненавидя себя за это неотвратимое понимание
Как решить уравнение, не имеющее никакого решения? Мне необходимо уйти, но сама мысль об этом причиняет такую сильную боль, что становится трудно дышать.
Самое сложное - проститься с иллюзией. Самостоятельно снять защиту, чтобы добровольно перенести боль, способную сломать личность полностью. Иногда кажется что это ведет прямиком к смерти. Иногда получается собрать себя заново. В конечном счете, что может встать между тобой и отчаянием? Только надежда на лучшее.
Смотрю на светлеющее небо над удивительно спокойным морем и понимаю, что обратного пути уже нет. Потому что в независимости от того, что именно ждет меня в будущем.
Эти каникулы кончились.