ClubPN

M/F


Chanterelle


Три свободы


После выпускных у Веры наконец-то перестают мерзнуть руки. Июнь непривычно-жаркий. Она всюду носит вызывающе-обтягивающие майки и короткие шорты. Репетитор округляет глаза, хватается за сердце. Если прямая проходит из угла А в угол Б, отсекая треугольник...Сюда вставляем Менелая...Устного экзамена не будет, но Вам потребуется доказательство - в программе этого нет. Вера, о чем Вы думаете?! Месяц остался. В старых мехматовских коридорах на 15 этаже - прохладно и сухо. Она бредет с тяжеленной сумкой наперевес. У метро ее встретят. Обязательно.

Встретит мальчик со светлыми глубокими как толща воды глазами. Наваждение. Все, кто снился, кто приходил и будет приходить еще много-много лет - все они такие. У мальчика сильные руки и гибкое тело пловца. Он затягивает Веру под прохладные простыни - и плывет с ней там. Вера чувствует себя длинной скользкой рыбиной. Руки нежные как волны, укачивают ее, прижимают к груди драгоценным цветком. Вера не знает, как мальчик штудировал ночами всякие интересные сборники с задачами, про доставить девушке удовольствие. Метод построения дополнительного угла поцелуев от правой груди к левому бедру. Мальчик скажет ей это через много лет, когда они - уже давно расставшись - будут сидеть рядом на встрече выпускников.

Вере хочется, чтобы ее, рыбину, скользкую, ловкую, поймали.
Вере хочется жестче.

Однажды она доводит мальчика до срыва - и тогда он не сдерживается. Рассекшаяся губа, синяки на запястьях. Вера что-то врет матери, ее тошнит потом - буквально - от этого вранья, но маме все равно, у мамы новое дитя - маленькое личико братика выглядывает из пеленок. Вера радуется первой в ее жизни свободе.

Количество баллов не дотягивает - самую малость. Она смотрит на свою фамилию под жирной черной чертой - тех, кто не. Тех, кто почти. Думает о том, что жизнь кончена. Это страшно на самом деле, когда ты тратишь кучу сил не на то, и под конец оказываешься в проигрыше. Особенно если все 17 лет жизни был победителем.

Другой университет с радостью принимает документы, кроме нее из школы туда никто не пошел, вот уж странность.

Мальчик мнется, опустив голову. Он - тоже...не.
Вера яростно шипит ему "предатель" и плачет потом, стоя на мосту. ГЗ главного университета великолепно в лучах заката. Так светятся дорогие игрушки в витрине рождественского магазина, которые тебе никто никогда не купит.

***

И Вера перестает учиться - математику она и так сдаст, а физику по-прежнему ненавидит. Инженерную графику можно прогулять. В 20-ый раз.

После первого семестра ее начинает крючить в коридорах. Она не может никого видеть, слышать, чувствовать. Теплый линолеум под ладонями, какой же теплый...Ее уносят в медпункт, и там медсестра в первый раз говорит, что на диспансеризации надо обязательно показаться психиатру. Вере плевать. Ей нужен не психиатр, а кое-что другое. Ей почти 18, а значит - можно.

И тогда она наконец регистрируется на сайте, на котором это самое "можно" представлено во всей красе - выбирай не хочу. Она считала, что одна такая. Что все это грязно, стыдно, неправильно, грешно. Но самом деле - нет. На самом деле тебя даже не обязывает заниматься с кем-то сексом, если просто хочется боли.

У первого Верхнего ладони тяжелые и мозолистые. Это все, что она о нем помнит.

Поначалу - оно больно. Потом уже нет. Рутина.

Вера судорожно ищет что-то особенное. Возможно, все дело в практиках и девайсах?

На второго Верхнего она уже не может смотреть, потому что тот запретил. Когда она ползет к Верхнему на коленях, держа в зубах мячик, - тот снисходительно гладит ее по голове. И Вера радуется второй в ее жизни свободе.

А возможно все дело совсем в ином.
Возможно, главное, чтобы тебя спасали.

Она даже боится называть следующего по имени. Потому что по имени-отчеству глупо, а "сэр" - слишком неуместно, в февральской, застуженной ветрами Москве.

Он просто твой спасатель. 911. "Мы поженимся в апреле".

Его забота мешает. А потом Вера привыкает - так дети привыкают оставаться без родителей. А она - привыкает быть с ним. Честно пробует верить. Иногда только абсолютно ясно, 100%, понимая, что не имеет никакого отношения ко всему хорошему.
То есть совсем.
Со всей ее ложью, дурью, ветром в башке, неумением прощать, неумением любить. Даже самые крепкие узы рвутся. Вера надеется, что они порвутся сами, и меньше всего хочет, чтобы это случилось с ее участием. А больше всего - боится, что это произойдет.

Она сама не знает, как ей хочется, чтобы кто-нибудь с ней остался.

Чтобы больше никогда не оставаться одной.

Одиночество - страшно. Никто не придет, никто не выключит плиту, которую ты сама выключить забыла. В ее новых кошмарах квартира горит, и она, Вера, горит тоже. Одиночество - это когда она пытается вспомнить хорошее, а вместо этого помнит его затрещины. Ее никто так еще не бил.

Обрывки старых ссор кружатся по комнате клочками брачного сертификата - мелкими-мелкими. Чтобы точно не склеить.

***


...Сейчас этот тоже уйдет. Поставит кружку с остатками глинтвейна на столик и уйдет. У них двоих оно по жизни, въелось уже под корку - вечно кто-то (имя кто-то легион) уходит, а другой подталкивает глазами к двери. Хуже страха только одна вещь - ожидание. Вера раньше боялась, что оно навсегда. Все навсегда, и браки, и разводы. "Никогда" она давно не воспринимает на слух.

И этот...он...поднимается. Ставит кружку. Обнимает Веру.
Снимает с нее очки одной рукой - заводит обоих до трясучки. Вера честно старается не моргать. У него щеки колючие - так же как снежинки. Она клюет неумело, восьмиклассницей, его лицо, рот полон снежинками.

Он нежен. Он никак не может понять, что ей не игровых 14. Что она, с ее опытом... И она провоцирует, провоцирует...

А потом наконец все правильно. Рыбина не может дышать в сетях, ее снова выкидывают в море - и выныривает из волн - не мальком, не русалкой, - женщиной.

Белый пух подушки похож на воздушных волновых барашков.


- У нас тут нора.
- Нет, спасательные буйки. Только ты меня не спасай. Вот ты не спасай, не смей.
- Ты не умеешь бояться.
- А ты?

Пальцы липнут к простыне. Натыкаются на ребра, грудь, плечи. От него пахнет им. Снегом.

- Научишь меня?
- Посмотрим, - ему нельзя загадывать на будущее, только не сейчас. Слишком часто оно не сбывалось.
- А я попрошу.... - губы путаются в поцелуях. Наискосок. Ее когда-то этому научили. Ну и пусть, что не он. Тени прошлых призраков резко размылись, собрались снова, и из этих теней вышел он, как есть. Настоящий.

Это третья ее свобода.

- А?
- Метод построения дополнительного угла. И сюда еще, вот так.
Нужно, чтобы прямая А встретилась с прямой Б.

- Встретится. Встретим...