Dun
Ошибка инспектора Пригла
1.
Во вторник 17 ноября 2009 года лайнер "Читтади Наполи" отшвартовался у причала №6 пассажирского порта Зурбагана точно по расписанию - в 9 часов утра. Поскольку туристический сезон давно закончился, сошедших на берег было немного: небольшая стайка туристов, с овечьей покорностью льнущих к своему гиду, две немолодые супружеские пары, сопровождаемые носильщиками, и крупный мужчина средних лет с чемоданом на колесиках.
Ни туристы, ни пожилые супруги не привлекли внимания присутствующих, а вот мужчина с чемоданом явно произвел фурор. Один из матросов, принимавших швартовые канаты лайнера, увидев сошедшего, возопил "Уау!" и изобразил такую рожу, что его напарник едва не свалился с пирса от хохота. Водитель кары, груженной ящиками с кока-колой, проезжая мимо этого господина, сыграл на своем клаксоне нечто, похожее на "Rule, Britannia!", но отчасти напоминающее и бессмертную "Besame mucho". А пес Паганель, еще весной приблудившийся на причал №6 и объявивший его своей охотничьей территорией, присел на задние лапы и издал отчетливое "мяяяу!", совершенно неприличное для представителя семейства псовых.
Причина такой реакции могла бы остаться тайной для иностранца, но была очевидна любому коренному зурбаганцу. Она крылась в одеянии прибывшего, а точнее - в цветовом решении этого одеяния: на нем была спортивная куртка сиреневого цвета и ядовито-зеленая шляпа. Именно это убийственное сочетание цветов и повергло местную публику в шок. Дело, видите ли, в том, что зурбаганцы обладают врожденной цветочувствительностью, как итальянцы - музыкальностью, немцы - аккуратностью, а китайцы - трудолюбием. Длительное наблюдение негармоничного цветового сочетания оказывает на зурбаганца ужасающее действие: загоняет в состояние стресса, или вызывает мигрень, или заставляет напиться до невменяемого состояния.
Однако господин с чемоданом не обратил на реакцию зрителей ни малейшего внимания. Он с достоинством проследовал к стоянке такси, нанял машину и приказал отвезти себя в отель "Мажестик".
Если вы знаете Зурбаган только по описаниям Александра Грина, то современный вид этого города, вероятно, удивит вас. Замечу, кстати, что А.С. Грин пользуется в Зурбагане уважением и любовью, одна из центральных площадей города названа его именем, и на ней стоит очень интересный памятник писателю работы знаменитого скульптора Герхарда Маркса. Но, увы, гриновского Зурбагана уже практически не существует. В этом царстве широких прямых магистралей, головоломных трехуровневых развязок и гигантских вычурных небоскребов лишь немногочисленные отдельные островки сохранили былое очарование горбатых кривых улочек и тенистых садов старого Зурбагана.
Отель "Мажестик" вместе с окружающим его сквером и начинающимся от сквера Бульваром Глициний - один из таких островков. Отель, правда, был построен в 1933 году, и видеть его Грин не мог, но в архитектурном отношении здание отеля принадлежит к современному Грину стилю "модерн", уже отжившему к тому времени в лидирующих странах мира, но еще прельщавшему тихо умирающий портовый город, каким был в те годы Зурбаган. Новый расцвет Зурбагана состоялся после Второй мировой войны, а с ним пришло и увлечение новомодными градостроительными идеями. Сейчас в городе, конечно, много современных отелей всех классов, но "Мажестик" по-прежнему прельщает богатых клиентов своей старомодной роскошью и старомодным стилем обслуживания, напрочь отринутым новым отельным сервисом.
Вышколенный персонал отеля никак не проявил своих чувств по отношению к наряду господина в зеленой шляпе. Он зарегистрировался как Джошуа Фицрой, бизнесмен из Канзаса, США, и, узнав, что единственные в отеле апартаменты заняты заезжей поп-звездой, его соотечественницей, удовлетворился двухкомнатным номером 226 на втором этаже, куда тотчас же и направился, предводительствуемый немолодым боем, тащившим его чемодан.
2.
В среду, 18 ноября, начальник убойного отдела Следственного Управления полиции Зурбагана инспектор Пригл пришел на работу в начале одиннадцатого. В последнее время он частенько позволял себе приходить попозже, а иногда задерживался до самого обеда: инспектору оставалась всего пара месяцев до 65-летия, которое, согласно закону, означало его автоматическую отставку, и он уже не проявлял того рвения, которым славился на протяжении всей своей служебной карьеры. Разумеется, он по-прежнему был горячим патриотом Управления и своего родного отдела, но служебный пыл его явно угас, как угасает у всех служащих в последний год перед выходом на пенсию.
Войдя в общее помещение отдела, за которым находился его кабинет, Пригл застал только детектива Фрэнка Летику, который, однако, не трудился над головоломками сложных дел, а священнодействовал с кофеваркой.
- Я вижу, Летика, ваша очаровательная супруга по-прежнему не балует вас хорошим кофе, - подколол инспектор своего любимого сотрудника и наиболее вероятного преемника, пожимая ему руку.
Весь убойный отдел был в курсе этой ужасной драмы: недавно женившийся Летика сразу после свадьбы обнаружил, что его дорогая женушка совершенно не способна сварить нормальный кофе. Поскольку Фрэнк был страстным кофеманом, этот факт крайне удручал его. Ведь одним из важных факторов, склонивших его к решению покончить с холостяцкой жизнью, была мечта о том, как вместо того, чтобы утром глотать не очень качественный напиток в соседнем кафе, он будет получать из рук супруги чашку кофе, сваренного именно так, как он любит. Ах, жизнь полна разочарований...
- Куда там, патрон, - уныло ответил детектив, - по-моему, за три месяца, прошедшие со дня нашей свадьбы, она стала варить его еще хуже. Как выяснилось, это у нее какой-то генетический дефект, поскольку ее мамаша, моя дорогая теща, тоже не умеет варить кофе. Так что надежды никакой...
- Я бы на Вашем месте все-таки попробовал какие-то воспитательные меры. Поощряйте ее, когда ей удается сварить что-то приемлемое.
- Вы не поверите, патрон, но когда однажды она совершенно случайно сварила утром более-менее приличный кофе, я был так счастлив, что вечером притащил ей ее любимый миндальный торт. И что же? На следующее утро кофе был еще отвратительнее, чем обычно!
- Гм... Ну тогда попробуйте наказывать ее, - усмехнулся инспектор, но не успел развить эту мысль, так как в его кабинете зазвонил телефон, и он поспешил к себе.
Закончив разговор, инспектор вновь появился на пороге своего кабинета и с озабоченным лицом обратился к детективу, безмятежно наслаждающемуся свежесваренным кофе:
- Для Вас есть работенка, Летика. В отеле "Мажестик" обнаружен труп постояльца. Берите обычную бригаду и отправляйтесь туда. Начальник службы безопасности отеля Дорн отведет Вас на место и расскажет подробности.
3.
Труп обнаружила горничная Анни, которая около 10 часов утра подошла к двери 226-ого номера, убедилась, что табличка "Прошу не беспокоить" не вывешена и постучалась, намереваясь узнать, когда можно будет произвести уборку. Не услышав ответа, она решила, что гость уже ушел, и открыла дверь своим универсальным ключом. Войдя, Анни сразу увидела обитателя номера, который сидел в кресле около письменного стола, уронив голову на грудь. Подойдя ближе, Анни окликнула мужчину, а потом слегка потрясла за плечо - и поняла, что он мертв.
Поскольку дело происходило не в голливудском кинотриллере, а в обыденной жизни, Анни не стала испускать душераздирающий вопль и опрометью выбегать из помещения, а спокойно вышла, заперла дверь, прошла в комнату горничных, позвонила дежурному администратору и объяснила ситуацию. Дежурный администратор позвонил начальнику службы безопасности Дорну, тот выставил охрану около дверей номера и вызвал полицию.
Едва осмотрев место происшествия, Летика понял, что этот случай не принесет ему лавров нового Эркюля Пуаро: все обстоятельства говорили о том, что здесь произошло банальное самоубийство. Почему состоятельный американец покончил с собой и почему он для этого выбрал именно отель "Мажестик" в далеком от его Канзаса Зурбагане - вопросы, интересные для психолога, и их на все лады будет мусолить журналистская свора, но к следственной процедуре эти вопросы прямого отношения не имели.
Проведя все обычные следственные действия, Летика вернулся в Управление. В половине пятого он уже докладывал инспектору Приглу первые результаты расследования, иллюстрируя доклад фотографиями, выведенными на монитор компьютера.
- Как видите, труп находится в кресле перед столом в сидячем положении, правая рука свешена вниз, под ней на полу виден пистолет. Это Kel-Tec Р-32 – маусган [1], который в последнее время очень популярен среди американских бизнесменов в качестве средства самообороны. Пулевое отверстие в правой височной области соответствует по размерам калибру пистолета. Отпечатки пальцев на пистолете немного смазались, когда он выскальзывал из руки, но, несомненно, принадлежат покойному. Пистолет его собственный: разрешение на хранение и ношение этой пукалки обнаружено в его бумажнике.
- Давно он его приобрел? - спросил старший инспектор, поскольку должен же он был хоть что-то спросить.
- Семь лет назад, патрон, - ответил Летика и продолжил доклад. - На столе лежит записка с коротким, но выразительным текстом: "Салли, будь ты проклята". Никаких следов борьбы, никаких признаков взлома ни на двери, ни на окнах номера. Покойный одет в пижаму и халат, он явно никуда не выходил. Короче, по всем признакам это суицид, патрон.
- Что можно сказать о времени смерти?
- Я осматривал труп в 11:25, начальная стадия трупного окоченения наблюдалась только на нижней челюсти, поэтому оценочное время смерти - 9 часов утра плюс-минус полчаса.
- Вы не выяснили, что это за Салли, которой адресована записка?
- Судя по всему, его супруга. В его бумагах нашлась переписка с одной адвокатской конторой, из которой видно, что его жена, миссис Сара Джошуа Фицрой, пару недель назад возбудила дело о разводе и дележе имущества.
- Вы отдали записку на почерковедческую экспертизу?
- Нет смысла, патрон. Она не написана от руки, а отпечатана на маленьком принтере, который он возил с собой. Принтер стоит на столе, вот на этой фотографии его видно.
- Ах, так... Нам, сыскарям, от технического прогресса одни неудобства. Скажите-ка, есть какие-то более конкретные указания на причину его самоубийства? Вы, конечно, правы, это не совсем наше дело, но комиссар обязательно поинтересуется. Вы же его знаете, он любит подробности.
- Всё говорит о том, что это решение он принял неожиданно. В 7 часов утра по местному времени у него был телефонный разговор с Канзасом, вероятно, с женой или с адвокатом. Возможно, этот разговор и привел его к роковому решению. А до этого он явно ни о чем таком не помышлял и весело проводил время.
- Почему вы так думаете?
- А вот полюбуйтесь, какие фотки он сделал своим мобильником накануне вечером.
Летика открыл новую группу фотографий, которые изрядно шокировали старомодного инспектора. Он даже немного побледнел, как всегда бледнел в минуты волнения, причем в такие минуты становился хорошо заметен шрам на его правой щеке - давний след бандитской пули, пролетевшей на полдюйма левее смерти. С бандитами и прочими уголовниками инспектор всегда был храбр, порой до безрассудства, а вот в делах амурных был всю жизнь робок и большого опыта не приобрел.
На всех четырех фотографиях была одна и та же симпатичная голая женская попка, снятая в одном и том же ракурсе с одной и той же точки. На первом фото попка была девственно белой, только на правой ягодице выделялась маленькая темно-коричневая родинка. На втором фото на попке было три параллельных красных полоски шириной примерно в дюйм каждая. На третьем таких полосок было штук семь, а вся попка была интенсивно-розового цвета. И наконец, на четвертом фото вся попка была покрыта многочисленными красными полосками, проходящими в самых разных направлениях, да и небольшие площадки, остававшиеся между ними, были столь ярко-красными, что родинка на правой половинке совсем не была заметна.
- Как же это понимать? - спросил инспектор.
- Как садо-мазо игры, патрон. Другого объяснения я не вижу.
- То есть вы полагаете, что это задница его любовницы?
- Ну, едва ли он успел завести здесь любовницу. Скорее всего, это какая-то наемная шлюха, позволяющая себя пороть за хорошее вознаграждение.
Летика помялся, а потом нерешительно добавил:
- Вы знаете, патрон, я не могу отделаться от ощущения, что этот симпатичный задик мне знаком. Особенно эта родинка...
- Вот как? Собственно говоря, это нам ничего не даст, но все же попытайтесь вспомнить, друг мой. Хотя я подозреваю, что Вам знакома половина женских задниц моложе 30 лет в этом городе.
- Ну что Вы, патрон, не больше трети, - ответил Летика, скромно потупившись. (До женитьбы слухи о его многочисленных романах ходили не только по всему Следственному управлению, но и по другим подразделениям полиции Зурбагана).
Инспектор посмеялся, а потом вернулся к делу.
- Но в общем, раз у Вас нет сомнений, оформляйте отчет.
- Собственно говоря, есть один момент, который меня смущает, патрон.
- Что именно?
- Видите ли, все контактировавшие с покойным работники отеля запомнили его зеленую шляпу, которую он носил вместе с сиреневой курткой.
- Зеленую шляпу с сиреневой курткой?
- Именно так.
- Какая мерзость! - с чувством воскликнул старший инспектор и опять слегка побледнел от негодования.
- Безусловно, мерзость, - поддакнул Летика, - но что вы хотите от американца... Удивительно, однако ж, то, что этой шляпы нет в его номере; в шкафу лежит черная шляпа, судя по описаниям свидетелей, очень похожая на ту зеленую. Я бы лично все равно не стал носить такую шляпу со спортивной курткой, но, по крайней мере, она не производит отталкивающего впечатления.
Инспектор на минуту задумался, но потом махнул рукой, будто отгоняя сомнения:
- Ну, видимо кто-то объяснил ему, что в Зурбагане нельзя ходить в таком попугайском наряде, и он купил новую шляпу, а старую выбросил.
- Да, возможно... Хотя, как говорит портье, накануне он пришел поздно вечером, около двенадцати, в той же зеленой шляпе. Едва ли он выходил ночью для пополнения своего гардероба...
- Почему бы и нет. У него могла быть бессонница из-за смены часовых поясов, а вблизи отеля наверняка есть магазины, работающие в режиме 7/24. Портье мог его не заметить - я помню, что в "Мажестик" есть боковые выходы. Покопайте в этом направлении, если считаете важным.
- А вы не считаете, патрон?
- По-моему, эти его шляпы не имеют отношения к делу. Но, как я уже сказал, какие-то подробности все равно надо насобирать. Однако не затягивайте следствие - комиссар требует дотошности, но неоправданных затяжек не одобряет.
Летика поднялся и, кивнув начальнику, вышел из кабинета. Его немного удивило, что инспектор не придал значения чехарде со шляпами, но возможно, ему было виднее. Потрясающая интуиция Пригла была хорошо известна всей полиции Зурбагана.
4.
На следующее утро, в четверг, Пригл и Летика словно поменялись ролями: инспектор прибыл в Управление точно к началу рабочего дня, то есть к 9 часам утра, а детектив появился лишь около 10, причем явно в возбужденном состоянии. Кинув на ходу всем коллегам общее "добрутр", он, не останавливаясь, понесся в кабинет начальника.
- Разрешите, патрон? - не дожидаясь ответа, Летика быстро прошагал к столу инспектора и уселся в кресло напротив Пригла. - У меня потрясающие новости!
- Ну, валяйте, - откликнулся инспектор без большого энтузиазма.
- Скажите, патрон, Вам когда-нибудь приходилось пороть молодых женщин или хотя бы наблюдать за такой поркой?
- Самому не приходилось, - ответил инспектор, - но наблюдал неоднократно.
- В самом деле? Интересно, при каких обстоятельствах?
- Видите ли, друг мой, я ведь начал служить в полиции чертовски давно, еще до судебно-правовой реформы 1965 года.
- И что же?
- А то, что наш старый уголовный кодекс предусматривал порку в качестве наказания за мелкие правонарушения лицами, не достигшими совершеннолетия. А совершеннолетием тогдашние законы считали 21 год.
- Да, я об этом знаю. Но какое это имело отношение к Следственному Управлению?
- Этих малолетних правонарушителей до суда содержали в специальном отделении следственного изолятора, и при этом отделении имелось помещение для исполнения экзекуций, назначенных судом.
- И вы их исполняли?
- Нет, этим занимались специально подготовленные сотрудники. А я несколько раз присутствовал в качестве конвойного, приводившего преступника на место исполнения и затем сопровождавшего его на выход.
- И как же выглядело это "место исполнения"?
- Вы можете на него взглянуть. Это комната №8 на первом этаже, она до сих пор никак не используется. Комиссар предлагал организовать в ней музей истории Управления, но ни у кого руки не доходят. Хотите, сходим туда сейчас же?
Хотя Летике не терпелось ознакомить инспектора со своим открытием, предложение его так заинтересовало, что он отложил свой рассказ и изъявил желание сходить на эту экскурсию. Офицеры спустились на первый этаж, Пригл взял у дежурного ключ от комнаты №8 и провел Летику в дальний конец коридора, где раньше находился следственный изолятор. Позже для изолятора построили отдельное здание, а в бывших камерах разместили разные технические службы и складские помещения.
Комната №8 была угловой и находилась в самом конце коридора. Инспектор открыл дверь, и они вошли в довольно большое, лишенное окон помещение.
- Здесь великолепная звукоизоляция, - заметил Пригл, затворяя массивную дверь. - Когда-то жильцы соседних домов жаловались, что их беспокоят вопли наказываемых преступников, и в конце 50-х годов здесь заложили окна, а стены обшили каким-то звукопоглощающим пластиком.
Комната была почти пуста. В ней находилась лишь пара шкафов у стены, а почти посередине стояла длинная широкая скамья. По концам скамьи имелись короткие ремни, которые могли передвигаться вперед-назад благодаря специальным прорезям.
- Вот на этой скамье и производилась экзекуция, - начал объяснения Пригл. - Приговоренный укладывался на нее лицом вниз, его руки и ноги закреплялись этими ремешками. Если помните, закон предписывал производить порку по обнаженным ягодицам. Приговоренный сам обнажал зад перед тем, как улечься на скамью. Считалось, что это дает дополнительный воспитательный эффект. Кстати говоря, интересно, что всех, кому в этот день предстояло быть выпоротыми, приводили сюда одновременно, так что они наблюдали за экзекуцией своих товарищей. Это тоже считалось воспитательным фактором.
- Но юношей и девушек, вероятно, пороли по отдельности?
- В том-то и дело, что нет. Всех приводили вместе.
- И заставляли раздеваться?
- Конечно.
- Вот те на! А говорят, что тогда в гендерном отношении были очень суровые нравы.
- Так оно и было. Но таких заключенных это не касалось. И вы знаете, я что-то не помню случая, чтобы кто-то в ожидании порки проявил признаки половой активности.
- А каким инструментом производилась порка? - поинтересовался Летика.
- Ротанговой тростью, - ответил инспектор. - Такова британская традиция, а у нас до середины прошлого века увлекались всем британским.
Он подошел к одному из шкафов и открыл его. Летика увидел, что внутри на перекладине висит штук десять тростей диаметром от четверти до половины дюйма.
- Закон не оговаривал, какой должна быть трость для порки, а также какова должна быть сила удара, частота ударов и тому подобные вещи. В этих вопросах царила традиция, и обучение исполнителей как раз в том и заключалось, чтобы усвоить эту традицию на практике.
- А количество ударов?
- Его назначал судья. Закон оговаривал только верхний и нижний пределы для каждого вида правонарушения.
- А судья учитывал возраст наказываемого?
- Конечно. В этом он тоже следовал традиции. Но надо сказать, что со временем и закон, и традиция претерпевали изменения. Когда-то порка могла быть назначена любому малолетнему правонарушителю, а количество ударов было ужасающе большим. В мое время порка допускалась только для преступников не моложе 14 лет, а максимальное число ударов не превышало двух дюжин. Да и то я никогда не слышал, чтобы кому-либо было дано столько. Максимум, о чем я слышал, было полторы дюжины, которые получили два двадцатилетних оболтуса за циничное оскорбление девушки на улице. А сам я видел, как давалась дюжина. Но и это, доложу я вам, оставило яркое впечатление у всех присутствовавших.
- А каково было состояние наказанного после порки?
- Ну, это зависело и от числа ударов, и от их силы, и от физической крепости наказываемого. Как правило, он был изрядно ошарашен и, разумеется, испытывал сильную боль, но в общем был вполне здоров. Хотя бывали случаи, когда наказанный не мог самостоятельно двигаться. А иногда случалось, что он терял сознание во время порки, но не от болевого шока, а от психологического. Между прочим, при экзекуции обязательно присутствовал врач, который мог в любой момент прервать порку, если считал, что продолжение угрожает здоровью наказываемого.
- Та девица, - продолжал инспектор, - которой на моих глазах всыпали дюжину ударов, перед поркой очень хорохорилась, говорила, что у нее задница деревянная и ей эта порка как щекотка. Однако с первым же ударом вся бравада с нее слетела, она кричала и рыдала, как малое дитя. Случилось так, что я был в курсе дальнейшей судьбы этой девушки. После порки ее словно подменили, она стала совсем другим человеком, взялась за ум и вела себя образцово. Так что, хотя порка, безусловно, негуманное средство, но ее эффективность несомненна. Впрочем, должен признать, что известны примеры и отрицательного эффекта.
Всё это было необычайно интересно, и в другое время Летика порасспросил бы Пригла поподробнее, но сейчас он хотел поскорее вернуться к своему расследованию. Он поблагодарил инспектора и предложил закончить на этом экскурсию. Они снова поднялись к себе в отдел и прошли в кабинет.
- Так что Вы мне хотели рассказать, Летика?
- Начну с того, что я вчера последовал Вашему совету и наказал жену - хорошенько отхлестал ее ремнем по голой заднице.
- Гм... Я, знаете ли, не имел в виду такие варварские методы... Ну, и каков был эффект?
- Потрясающий!
- Что, сегодня она сварила хороший кофе?
- Да нет, кофе был, как всегда, мерзкий. Но какой у нас вчера был секс! После порки она накинулась на меня как тигрица! Клянусь Вам, такого секса у нас не было ни разу ни до, ни после свадьбы.
- Любопытно, любопытно... - несколько смущенно промямлил Пригл, недоумевая, с чего это Летика решил посвятить его в подробности своей интимной жизни.
- Но я не об этом хотел Вам рассказать, - продолжал детектив. - Когда я ее порол, мне вспомнились фотки нашего самоубийцы, и я тоже сделал пару фотографий. Сегодня утром я их внимательно разглядел и сделал удивительное открытие. Вот смотрите.
Летика порывисто подскочил к десктопу инспектора и воткнул флешку в USB-порт.
- Мне, право, неловко... - пробормотал старомодный инспектор, по мнению которого разглядывание голой попы чужой жены было равносильно нарушению десятой заповеди.
- Да бросьте, патрон! - воскликнул Летика, настраивая изображение. - Я же Вам не порнушку предлагаю посмотреть, а результат следственного эксперимента, хотя и случившегося непреднамеренно.
- Ну, если Вы так ставите вопрос... - Пригл нехотя поднялся и подошел к компьютеру.
Детектив вывел на экран сразу два изображения. Слева был тот кадр американца, на котором попу его партнерши пересекали семь полос от ремня. Справа была попа мадам Летика, снятая примерно в том же ракурсе и масштабе. Она была немного полнее, чем попа слева, но не менее приятна для глаза, и ее также украшали несколько ярко-красных полос.
- Посмотрите внимательно на полосы, патрон. Правда, Ваш прежний опыт вам тут не пригодится, поскольку порка производилась другим инструментом. Вы видите разницу между полосами на левом и на правом снимках?
- Да вроде бы нет...
- Смотрите, каждая полоса на попе моей Анжелики чуть ярче с правой стороны, а по самому правому краю идет еле заметный рубчик. А на попе той дамочки, которую порол покойный американец, всё наоборот: ярче выделяется левая сторона полосы, и рубчик идет по левому краю.
- И о чем это говорит?
- Понимаете, я правша, и когда я произвожу удар ремнем, я непроизвольно чуть поворачиваю кисть кнаружи, т.е. в правую сторону. А наш покойник поворачивал кисть влево. Это значит, что порол он левой рукой, потому что был левшой! - победно изложил Летика свой главный вывод.
- То есть вы хотите сказать...
- Именно! - перебил детектив. - Он не мог стреляться правой рукой. Вся эта сцена самоубийства - инсценировка. На самом деле его застрелили, причем застрелил человек, плохо его знавший и не подозревавший, что он левша. Поэтому убийца прижал пистолет к правой руке трупа и положил оружие так, как будто он застрелился этой рукой.
Инспектор некоторое время обдумывал слова детектива, внимательно глядя на фотографии.
- Да, - сказал он наконец, - звучит убедительно. Поздравляю, Летика, это тонкое наблюдение. И как удачно, что вам именно вчера пришло в голову выпороть жену!
- По вашей подсказке, патрон, - заметил Летика, высоко ценивший справедливость даже в мелочах.
- Теперь наша задача - разыскать убийцу. У вас есть какой-то план?
- Я намерен отследить все его перемещения в тот день и выявить все контакты.
- Что ж, это логично. Желаю успеха.
5.
Летика запасся фотографией Фицроя, переснятой с его водительского удостоверения и увеличенной, а также распечатками фотографий с его телефона, и для начала отправился в "Мажестик". Он уже знал, что Фицрой прибыл в Зурбаган теплоходом "Читтади Наполи" и из порта приехал на такси в "Мажестик". К счастью, швейцар отеля вспомнил, какой компании была машина, найти водителя оказалось несложно, и к середине дня детектив уже знал, что до приезда в отель американец ни с кем не общался.
Благодаря портье, горничным и официантам ресторана на первом этаже отеля выяснилось также, что Фицрой находился у себя в номере до часу дня, в час спустился в ресторан и съел ланч, затем вновь поднялся к себе и вышел из отеля около 8 часов вечера. До этого момента он ни с кем лично не контактировал, но мог, конечно, разговаривать по телефону или общаться через Интернет. О его перемещениях после ухода из отеля никаких сведений не было. Вернулся он, как Летика уже знал, около двенадцати, причем, как сказал портье, изрядно навеселе. На чем он приехал вечером, никто не заметил.
Номер 226 был опечатан. Труп, разумеется, увезли в морг еще в среду, но все вещи покойного находились пока в номере. Всё, что мог сделать детектив - это просмотреть контакты Фицроя через мобильный телефон и Интернет. На мобильнике не было никаких записей об исходящих или входящих звонках за вторник, а вот нетбук покойного дал кое-какую наводку: по журналу браузера Летика отыскал последний сайт, который посещал Фицрой. Это был сайт под названием "Быстрые знакомства", и представлял он собой обыкновенный сборник рекламных объявлений "независимых" проституток, которых, как известно любому полицейскому, в Зурбагане такое множество, а контингент их так изменчив, что даже социостатистики затрудняются хотя бы приблизительно назвать число этих вольных жриц Афродиты.
На этом конкретном сайте было около 300 предложений с краткой информацией о характере предоставляемых услуг и номерами контактных телефонов. Девушек, предлагавших садо-мазо (какого типа, в объявлениях не указывалось), было более 50, и Летика оставил на крайний случай допрос их всех подряд. Это был бы примитивный до тупости полицейский ход, а он любил находить элегантные решения. Однако никаких идей у него не было, и он, задумавшись, бесцельно крутил в руках нетбук Фицроя. Потом он так же бесцельно вытащил из специального карманчика на корпусе компьютера визитку владельца - и неожиданно был вознагражден необычайной удачей. Под визиткой обнаружился клочок бумаги, который Фицрой запихнул туда, вероятно, так же машинально, как Летика его извлек. Это оказалась короткая записочка, важность которой для следствия невозможно было переоценить. В записке было всего несколько слов: "Сев. угол Зеленой и Дюка, 9 часов веч.".
Было очевидно, что это то место, где Фицрой встретился с девушкой. Летика поспешно выскочил из номера, опечатал дверь и уже через три минуты гнал свой потрепанный фольксваген через городские пробки, выставив на крышу полицейский маячок и то и дело включая полицейскую сирену. Честно говоря, он не имел права пользоваться этими спецсигналами, поскольку ехал не на срочную операцию, и какой-нибудь бдительный гражданин мог доставить ему и всему Управлению изрядные неприятности своим заявлением, но на счастье детектива такой бдительный и к тому же ничем не занятый гражданин ему на пути не попался. Через двадцать минут он уже был на месте.
6.
Зеленая улица представляет собой длинную плавную дугу, вобравшую в себя отрезки пяти или шести старых улиц, на которых, правда, не осталось ни одного старого строения. Проспект капитана Дюка - совсем новая магистраль, идущая от центра города к грузовому порту. Эти две городские артерии пересекаются таким образом, что углы перекрестка расположены почти точно по сторонам света. Поэтому сухопутные зурбаганцы называют эти углы "северный, южный, западный и восточный", а моряки - "норд-угол, зюйд-угол, вест-угол и ост-угол".
На северном углу оказалось большое здание, занятое многочисленными офисами. В первом этаже разместился небольшой скромный отельчик с невыразительным названием "Светлореченский". (Летика вспомнил, что в этом месте когда-то действительно протекала речушка под названием Светлая, но ее убрали в подземный коллектор задолго до его рождения). Табличка на двери "Почасовая оплата" и пара девиц, скучавших около входа и быстро зашагавших прочь при виде полицейского, ясно указывали на основной источник доходов этого заведения.
Открыв дверь, Летика первым делом оценил швейцара, тупая морда и могучий торс которого изобличали профессионального вышибалу. Затем детектив прошел к конторке, за которой сидела толстая дама ближневосточного типа, приветствовавшая его кисло-сладкой улыбочкой.
- Милости прошу, господин полицейский, - пропела она басовитым контральто с то ли греческим, то ли турецким акцентом (у Летики не было способностей профессора Хиггинса). - Хотите снять комнату?
- Нет, хочу задать Вам пару вопросов, - ответил Летика, предъявляя удостоверение и напуская на себя строгий вид.
Дама оказалась хозяйкой отеля, из экономии выполнявшей работу ресепшн-гёрл. Держалась она довольно уверенно, так как формально ничего противозаконного не совершала. Клиенты снимали комнату на час или два, а иногда и на ночь, что было их законным правом. Приводить к себе в номер своих знакомых также было их законным правом, и заниматься в нанятом помещении чем угодно, не представляющим общественной опасности - тоже. С другой стороны, старая бандерша прекрасно понимала, как легко полиция может прижать ее за сводничество, без которого на самом деле ее бизнес не мог бы процветать. Спасало ее только регулярное "спонсирование" местного полицейского участка в целом и отдельных его сотрудников в частности. Короче говоря, ссориться с полицией в ее положении было неразумно, и она ответила на все вопросы детектива.
Да, она припоминает этого иностранного господина. Такой странный, носит сиреневую куртку с зеленой шляпой! Он пришел с девушкой во вторник вечером, снял номер на час, но они пробыли полтора часа, и он, не вступая в пререкания, как некоторые, заплатил еще за час. Нет, записи постояльцев она не ведет. Нет, девушку не знает, на самом деле не знает - клянется Богом, всеми пророками и могилой покойного мужа. Ничего не может о ней сказать, кроме того, что у нее стройная фигурка и она, кажется, брюнетка (хотя при теперешних красках для волос трудно говорить уверенно, Вы же понимаете). Лица девушки она, в сущности, не видела, потому что та его прикрывала то рукой, то каким-то журналом - в общем, явно не хотела, чтобы ее разглядывали. Нет, вслед за ним никто не приходил и не уходил.
Летика вместе с хозяйкой прошел в небольшой номер, который занимала эта пара, но решительно ничего интересного в нем не обнаружил. Его только позабавило, что на стене, противоположной той, около которой стояла широкая кровать, висело огромное зеркало. Он, конечно, знал что есть много любителей смотреть на себя во время любовных развлечений, но никогда не видел, чтобы отель так откровенно шел навстречу желаниям таких людей.
Полезную дополнительную информацию детектив получил от мордоворота на выходе: тот сообщил, что иностранец сунул ему пятерку и велел найти такси, пока он рассчитывается с хозяйкой.
- И Вы нашли машину?
- Так точно, начальник. Синее такси, как раз мимо проезжало по проспекту. Он девчонку посадил, дал водиле денег, а сам пошел пешком по Зеленой - не спеша так, видать, прогуляться решил.
Летика подумал, что Фицрой, скорее всего, захотел промочить горло после полуторачасовых энергетических затрат. Он тоже пошел по Зеленой, ища заведение, в которое мог зайти Фицрой, тем более, что и сам мечтал о чашечке кофе. Долго идти не пришлось: в соседнем доме располагались две небольшие забегаловки. В ближайшем к "Светлореченскому" крыле - кафе “Chez Katsman”, а в дальнем - предприятие общепита под названием “Get’manska korchma”. Детектив подумал, что придется посетить оба, и начал с Кацмана.
7.
Было 5 часов вечера - время, когда ланч давно закончился, а обед еще не начинался (пятичасовое чаепитие в Зурбагане не получило распространения, несмотря на давние обширные политические и экономические связи с Великобританией). Г-н Кацман скучал за стойкой в полном одиночестве и очень обрадовался случайному посетителю. Он сварил Летике прекрасный кофе по-турецки, не забыв подать холодную воду в настоящем восточном стакане, сужающемся посередине. Но по делу хозяин сообщить ничего не мог: человек с фотографии к нему определенно не заходил, у него хорошая память на лица.
- Возможно, он заходил к Мыколе Горенке, - любезно подсказал Кацман.
- Это в ту “korchma”? Я сейчас иду туда.
Летика поблагодарил хозяина, расплатился и вышел из кафе.
Мыкола Горенко был здоровенный мужчина в одеянии театрального украинца (вышитая рубаха, широченные синие шаровары, невысокие мягкие сапожки). На лице его красовались длиннющие усы, откровенно накладные - они были такой же частью реквизита, как одежда. "Уж носил бы еще парик с пучком волос на темени", подумал Летика, вспоминая Юла Бриннера в голливудском фильме "Тарас Бульба", который он с восторгом смотрел в детстве. За столиком у стены сидели с кружками пива два мужичка подозрительного вида, но при появлении полицейского они поспешно допили пиво и смылись. Летика представился хозяину и, отказавшись от "чарки доброй горылки", предъявил ему фото Фицроя.
- Угу, - сказал Горенко, - помню его. Заходил ко мне во вторник, часов в 11 вечера. Представляете, был одет в сиреневую куртку, а на голове - зеленая шляпа. Вот урод, прости, Господи!
- Долго он у Вас пробыл?
- Нет, с полчаса. Сначала он выпил двойной бурбон и вроде собрался уходить. Но потом заметил полицейского, который сидел один вон в том углу, заказал еще два двойных и потопал с ними к этому полицейскому. Видно, сразу скумекал, что полицейский из образованных, и с ним можно по-английски побалакать.
- А что это был за полицейский? - с удивлением спросил Летика.
- Не могу Вам сказать точно, я в этих ваших шевронах и ромбиках не разбираюсь, но явно из начальников - манеры у него джентльменские, да и пожилой уже.
- Он бывал у Вас раньше?
- Заходит иногда, но редко. Месяцами его не вижу, потом вдруг появится. Кацман говорил, он и к нему пару раз заходил, давно уже. Заказывает всегда кофе и "Хеннесси" V.S.O.P., ничего другого не пьет. "Пригл?" - ошарашенно подумал Летика, услышав про любимый инспектором "Хеннесси", и спросил:
- Какие-нибудь приметы его можете назвать?
- Вот шрам у него на правой щеке - похоже, пулей задело. Я такие следы видел, когда в войсках ООН на Балканах служил.
Пригл. У Летики уже не было сомнений. Значит, он знал Фицроя и скрыл это. Но почему? Дело оказывалось куда загадочнее, чем казалось сначала...
- Вы слышали, о чем они разговаривали? - спросил он Горенку.
- Да я к ним только раз подошел, когда они еще кофе и выпивку заказали. Вернее, выпивку только иностранец заказал. А этот полицейский, он всегда на машине приезжает и больше одной порции не пьет. Да все равно я по-английски ни в зуб ногой. Только и могу спросить "Уот уил ю дринк?" [2], да еще "Ха мач уил ит кост ми, бэби?" [3] - он подмигнул Летике и расхохотался. - Зато я заметил, что иностранец показывал полицейскому что-то на своем мобильнике и ржал, как конь.
- А ушли они вместе или по отдельности?
- Вместе. Я даже видел, как они вместе садились в машину того полицейского. Американец еле на ногах держался. Четыре двойных бурбона - это ж не хухры-мухры.
- Какая машина, заметили?
- Еще бы! Такую машину нельзя не заметить: желтая Ferrari F430 прошлого года выпуска. Он в этом году уже приезжал на ней пару раз.
Сомнений не оставалось: именно эту спортивную птичку Пригл - фанатичный автомобилист и классный водитель - на зависть всему Управлению приобрел в декабре 2008 года, под самое Рождество. Значит, он не только беседовал с Фицроем, но, по-видимому, и отвез его в отель на своей машине...
Летика вышел из горенковской korchma в полном смятении. Связан ли Пригл с убийством Фицроя или их встреча была случайной? Если случайной, почему Пригл не рассказал о ней? С другой стороны, каким образом инспектор мог быть связан с американцем? И главное - какой у него мог быть мотив для убийства? "Шляпа", - подумал вдруг детектив, - "эта дурацкая зеленая шляпа, которая всем бросалась в глаза, а потом пропала - не в ней ли все отгадки?"
Летика медленно брел к своему фольксвагену, не зная, что делать дальше. Потребовать у Пригла объяснений? Но если он и есть убийца Фицроя, то предъявить ему нечего - серьезных доказательств нет... Посоветоваться с комиссаром? Нет, это путь жалкого приготовишки, а не опытного детектива... В конце концов он решил продолжить расследование. У него оставалась еще одна ниточка - такси, на котором уехала партнерша американца. Летика сел в машину, нашел на навигаторе компанию "Синее такси" и включил зажигание.
Ему повезло - среди водителей, находившихся в парке в то время, когда он приехал, отыскался тот, который во вторник вез пассажирку от северного угла Дюка и Зеленой. Это был серьезный мужчина средних лет, вполне достойный работяга, внушающий доверие. Он сразу узнал Фицроя ("А-а-а, тот придурок в зеленой шляпе и сиреневой куртке!") и вспомнил, что отвез девицу на улицу Гнора, дом 14. Квартиру он не знал. По пути ничего необычного не заметил. Девица ничего важного не говорила, так, болтала всякую ерунду, ну, Вы же знаете, эти молодые бабенки непрерывно языком мелят...
Таксист рассказал Летике, как проехать на улицу Гнора, минуя пробки. Летика поблагодарил и поехал указанным маршрутом. Когда он въехал на улицу Гнора, что-то сразу шевельнулось в его памяти. Чем ближе он подъезжал к дому №14, тем яснее становились воспоминания. Когда он отыскал этот дом, у него уже не было сомнений. Он даже вспомнил, что надо войти в средний подъезд, но номер квартиры вспомнить не мог.
Дом был муниципальный, простецкий, ни консьержки, ни, тем более, охраны в нем не было. Зато около подъезда сидели на лавочке три пожилые дамы, вышедшие подышать воздухом и обсудить с соседками свои животрепещущие проблемы. Они охотно откликнулись на просьбу симпатичного полицейского. Мадмуазель Пачини? Да-да, они знают коллегу господина офицера. Она только что пошла к себе, не более 10 минут. Ее квартира на 14-м этаже, номер они не помнят, но на двери нарисован смешной кролик, господин комиссар сразу увидит. Еще не комиссар? Ну ничего, обязательно будете - ведь вы так молоды...
Да, точно, он помнил этого кролика... Летика одернул свою форменную куртку и нажал на кнопку звонка.
- Ооо, Фрэнк! Какая приятная неожиданность. Проходи, дорогой! Я только что пришла, сейчас пообедаем...
- Отставить, ефрейтор Пачини, - рявкнул Летика, вспоминая свой опыт службы в ВМФ. - Я пришел к вам как официальное лицо.
8.
Фрези Пачини с детства была ленива, туповата и сексуально озабочена. В школе она училась кое-как, зато постоянно оказывалась замешанной в разных хулиганских выходках вместе с самыми отпетыми оболтусами. Отец - человек вообще-то добродушный и терпеливый - несколько раз выходил из себя и драл непутевую дочку своим старым солдатским ремнем, разложив ее на ее же кровати. Однако вскоре он с удивлением обнаружил, что девчонка не только не боится порки, но даже нарочно старается на нее нарваться и ложится под ремень чуть ли не с удовольствием. При этом, стоило отцу зазеваться, как паршивка мигом стягивала с себя брючки вместе с трусиками, чтобы подставить под ремень голую попку, да еще норовила продемонстрировать отцу все свои незрелые прелести сзади и спереди.
Школьный психолог герр Шрёдер разводил руками и говорил, что годам к шестнадцати все образуется, но сам в это не верил. В качестве временной меры он, следуя заветам немецкой психиатрии столетней давности, рекомендовал пороть девочку чаще и сильнее, чтобы отбить охоту.
- Одной порки в день за два часа до ужина пока будет достаточно, - напутствовал он растерянного родителя. - Aberfeste, feste, verstehenSie? [4] И попробуйте розги вместо ремня. Как правило, в подобных случаях они эффективнее.
Но Пачини-папа, не обладавший стойким нордическим характером, не мог заставить себя пойти на такую жестокость; вместо этого он совсем перестал пороть дочь и, будучи добрым католиком, положился на волю Божью.
Когда Фрези с грехом пополам окончила школу, выяснилось, что ни к какой деятельности у нее нет ни способностей, ни желания. В полицию ее взяли по протекции дяди: ветерану патрульной службы, имевшему два ранения и множество наград, не могли отказать. Девицу перепихивали из одной службы в другую, и нигде она не приходилась ко двору. Наконец она осела в убойном отделе в качестве архивариуса. Обязанности ее были элементарны: выдавать и принимать старые дела, понадобившиеся для выяснения каких-то деталей. Она только должна была записать на карточку, кто и когда взял дело, а потом отметить, когда его возвратили, и поставить папки на отведенное им место. Но и эти несложные обязанности она выполняла спустя рукава и постоянно что-то путала. Через четыре года службы (вместо обычных двух) ей все же присвоили звание ефрейтора, но ясно дали понять, что при таком отношении к работе лычек капрала ей не носить никогда.
Личная жизнь у мадмуазель Пачини тоже не складывалась, несмотря на весьма привлекательную внешность. Едва отношения с парнем переходили к стадии обжиманья, как она начинала настойчиво просить, чтобы он ее выпорол или хотя бы отшлепал. Одних парней это пугало, других забавляло, третьих заводило, но ни у кого не вызывало желания повести ее под венец. Ее уделом были внебрачные связи, порой бурные, но всегда недолгие и, разумеется, греховные. Впрочем, после конфирмации она ни разу не заходила в церковь и едва ли помнила даже “Paternostrum”.
Между тем она съехала от родителей, арендовав маленькую квартирку на улице Гнора, и зажила самостоятельно. Она быстро обнаружила, что жалованья ефрейтора маловато для такой жизни, которую ей хотелось бы вести, и легко нашла способ превратить свою страсть к порке в источник дохода. Правда, иногда приходилось обслуживать не очень приятных клиентов, но она относилась к этому философски: жизнь не может состоять из одних удовольствий. Разумеется, она тщательно скрывала свою вторую жизнь и от родных, и от коллег.
То, что у Летики было с Фрези шесть лет назад, когда он лишь начинал свою службу в убойном как детектив-стажер, нельзя было назвать не только романом, но даже интрижкой. Однажды после вечеринки, случившейся в отделе по поводу награждения одного из сотрудников, он пошел проводить ее до такси, но как-то совершенно случайно и сам оказался в машине. Когда приехали, девушка пригласила Фрэнка зайти, и он не увидел причины отказаться. Оба они на вечеринке изрядно набрались, а у нее нашлось немного виски, чтобы добавить. Подробностей Летика не помнил ни на следующее утро, ни, тем более, теперь, шесть лет спустя. Помнил только, как он звонко шлепал ее по голой попе ладонью, а она хихикала и требовала "сильнее, сильнее!". Потом они, конечно, занимались сексом, но деталей его память не сохранила. Самым ярким воспоминанием была ее раскрасневшаяся попка с маленькой родинкой на правой ягодице. После этого случая он с ней не встречался. Первое время она надеялась на продолжение и всячески старалась его завлечь, но вскоре поняла безнадежность этих попыток и отступилась. Их отношения были в дальнейшем чисто служебными.
- Ефрейтор, - сказал Летика, подчеркивая этим обращением официальный характер своей миссии, - я веду расследование обстоятельств смерти гражданина США Джошуа Фицроя, в связи с чем должен задать Вам несколько вопросов. Что Вы делали 17 ноября от 8 до 10 часов вечера?
Фрези поняла, что он уже все знает, и решила, что расплакаться надо именно теперь, а то потом может не представиться удобного момента. Жалобно всхлипывая и картинно промакивая глаза платочком (ой, только бы тушь не потекла!), она "кололась" без всякого нажима.
- Ах, Фрэнк, то есть детектив, я знаю, что виновата: я должна была сразу вам рассказать...
Собственно говоря, ничего нового Летика от Фрези не услышал. Она поместила объявление на сайте знакомств, ей позвонил мужчина, предложил встретиться. (Фрези умолчала о том, что ее объявление висит на этом сайте и на других подобных давным-давно, и что ходит она на такие встречи регулярно и не бескорыстно, а Летика решил пока на этом не останавливаться). Пошли в отель "Светлореченский", о котором она знала от одной подруги, пробыли там больше часа. Потом он ей нанял такси, и она поехала домой. Честное слово, она больше ничего об этом мужчине не знает, и не вспомнила бы о нем, если бы не увидела его фото у сыскарей в отделе.
- А эти фотографии вам знакомы? - спросил детектив, доставая распечатки четырех фоток с мобильника покойного.
Фрези радостно захихикала:
- Да уж конечно знакомы, что ж я, собственную попу не узнаю?
- Когда они были сделаны?
- Ну тогда же, во вторник. Это он меня своей мобилой щелкал. А почему у тебя... то есть, у вас... нет самой первой?
- Какой первой?
- Сейчас покажу. Я их все на свой телефон перекачала, а на комп еще не успела.
Она достала из сумочки-планшетки, разрешенной к ношению с женской полицейской формой, свой мобильник и открыла изображения. Кроме хорошо знакомых ему четырех фотографий Летика увидел еще одну, на которой совершенно голая Фрези стояла около позабавившего его зеркала на стене в номере отеля. Поза была выбрана очень удачно: благодаря отражению девушку можно было рассмотреть во всех подробностях как спереди, так и сзади.
- Правда, здорово получилось?- спросила ефрейтор Пачини с гордостью, - Я тут похожа на модель из Плей-боя, да, Фрэнк? Ой, то есть детектив...
Летика не ответил, он размышлял. И ему всё стало ясно. Почти всё.
9.
Сев в машину, Летика первым делом позвонил в отдел.
- Сержант Больд? Это детектив Летика. Вы мне срочно нужны, сержант. Знаете, где живет инспектор Пригл? Да, Приморский бульвар 76. Оставьте кого-нибудь на телефоне и немедленно выезжайте туда. Если приедете раньше меня, подождите в машине. Объяснения потом, Больд, сейчас некогда. Нет, никого больше не надо. Но оружие возьмите. И браслеты, конечно.
Час пик уже прошел, улицы были относительно свободны - насколько они вообще бывают свободны в этом суматошном городе. Летика вел машину без напряжения и мог занять свою голову размышлениями.
"Старый сентиментальный осел", - думал он об инспекторе с грустью и нежностью, которая его самого удивила. - "С его старомодной точки зрения эта глупая курица покрыла наш отдел несмываемым позором. История, которая для меня и любого человека моего поколения является всего лишь забавным анекдотом, который можно со смаком рассказать на какой-нибудь пьянке, в его глазах была трагедией, пятном грязи на славном знамени полка. Столкнувшись волей случая с Фицроем, он понял, что болтливый американец будет рассказывать эту историю всем встречным-поперечным, а главное - будет показывать им эти непристойные фотографии, на которых сотрудница его отдела была ясно узнаваема. И тогда старый дуралей не нашел лучшего выхода, как убить болтуна - лишь бы не допустить распространения этой позорящей отдел информации. Конечно, он понимал, что рискует провести остаток дней за решеткой, но с его идиотской точки зрения это был абсолютно необходимый риск".
Люди старой закваски... Фрэнк Летика хорошо знал этих людей: таким был его отец, адмирал флота в отставке; таким был начальник Следственного Управления комиссар Тео Ван Аллен, старинный друг их семьи; таким был его покойный учитель профессор Греми - усталый, но до самой смерти не сдававшийся борец за права человека во всем мире... Смешные старики, верящие в то, что слова "честь", "верность" и "долг" - не пустой звук и не повод для глуповатых шуток...
Да, мотивы убийства Фицроя были теперь Летике ясны. Обстоятельства - тоже. Однако оставалось несколько вопросов, ответов на которые он пока не знал.
Когда Летика подъехал, полицейский джип уже стоял у самого угла дома.
- Инспектору грозит опасность? - спросил сержант обеспокоенно и воинственно вытащил из-под мышки свой табельный Glock 17.
- Хуже, Больд. Нам придется его арестовать.
У Больда отвисла челюсть.
- Я всё объясню позже. Сейчас Вам достаточно знать, что я веду расследование убийства и на основании Закона об оперативно-следственных мероприятиях от 11 августа 1987 года имею право на арест без постановления суда любого подозреваемого на срок до 12 часов.
- Понятно, детектив, - пробормотал потрясенный Больд.
- Пушку пока спрячьте. Сначала я попробую просто поговорить с ним. Вы помалкивайте и держитесь на расстоянии.
- Есть, детектив.
- Я не думаю, что инспектор окажет сопротивление, но если что, придерживайтесь инструкции об аресте вооруженного лица. Вы ее хорошо помните?
- Так точно, детектив. Прошел переподготовку всего два месяца назад.
- Ну, пойдемте, - со вздохом сказал Летика и двинулся к подъезду, доставая на ходу служебное удостоверение, чтобы предъявить его охраннику.
Пригл открыл дверь почти сразу.
- Здравствуйте, господа, - приветствовал он коллег. - Входите, я ждал вас.
Он отступил от двери и пропустил их в просторный холл.
- Ждали? - удивился детектив.
- Конечно. Еще два дня назад я понял, что вы, Летика, взяли след и едва ли потеряете его. А когда сегодня вы позвонили и сказали, что едете в этот отель на углу Зеленой и Дюка, у меня не осталось ни малейшего сомнения.
Пока он говорил, Летика внимательно осмотрел вешалку для одежды в углу холла, потом как бы ненароком открыл платяной шкаф и окинул взглядом его содержимое...
Понаблюдав за его действиями, хозяин дома усмехнулся и сказал:
- Она вон в той тумбочке, Летика.
- О, - только и нашел, что сказать Летика и открыл дверцы тумбочки.
Чертова шляпа отвратительного ядовито-зеленого цвета лежала на самой верхней полочке. Летика повертел ее в руках и положил на столик, пробормотав: "Не забыть бы захватить с собой..."
- А теперь давайте пройдем в гостиную, - предложил Пригл. Он усадил Летику в кресло около журнального столика, а сам сел в другое. Больд остался стоять около двери, и Пригл не стал его уговаривать - он тоже знал инструкции...
- Итак, вы не отрицаете...- начал Летика немного сдавленным голосом.
- Разумеется, нет, перебил его инспектор. - Я профессионал, и не хуже вас знаю, как можно довести это расследование до победного конца.
- Честно говоря, у меня нет прямых доказательств.
- Я знаю. Я сработал достаточно чисто, несмотря на пару досадных проколов. Но скоро вы узнаете то, что я случайно узнал еще во вторник: накануне наши доблестные контрразведчики, охотясь за агентом одной иностранной разведки, установили жучки новейшей конструкции во все номера на втором этаже отеля "Мажестик", так что как только они обработают данные, они не преминут поделиться с нашим ведомством...
- Черт возьми! - не удержался Летика.
- Я выразился покрепче, когда узнал, - невесело усмехнулся Пригл. - Имейте, однако, в виду, что это секретная инсайдерская информация. Действовали они незаконно, так что в случае чего будут всё отрицать. Не пытайтесь их торопить.
- Я понимаю. Что ж, теперь я знаю всё, что мне нужно. Но ради всего святого, проясните мне несколько моментов.
- Спрашивайте, - устало и безразлично предложил Пригл.
- Во-первых, как вы вообще оказались в том кафе, которое посетил американец?
- Очень просто. Как раз в этом доме на Зеленой живет моя кузина. Скучная старуха, которая говорит только о своих многочисленных болезнях и о болезнях своего пекинеса, чуть ли не такого же старого, как она сама. Но это моя единственная живая родственница, и время от времени я ее навещаю. А после этих визитов всегда захожу в кафе, чтобы отдохнуть от ее жалоб и причитаний. Так было и в этот вторник.
- Ясно. А под каким предлогом вы пришли к нему в отель?
- Он сам меня пригласил. Я пообещал ему показать целую коллекцию фотографий, подобных тем, которые он сделал с нашей сотрудницы. Утренние часы его устраивали, поскольку он собирался звонить к себе домой в Канзас.
- "Предсмертную" записку, конечно, набрали и распечатали вы сами. А как вы узнали имя его жены?
- Пока мы ехали в отель, этот болтун успел рассказать мне всю свою биографию.
- Еще вопрос. Почему вы уничтожили только один кадр Фицроя, а не все фотографии?
- А, вздор. Мелкий прокол. Просто я спешил и не разобрался в меню настроек его камеры. Думал, что удаляю всё, а оказалось, что только первое фото. Меня, конечно, неприятно поразило, что вы обнаружили эти фотографии, но потом я решил, что без первой они вам мало что дадут. Я же не знал, что вам эта девица знакома, так сказать, с разных сторон.
- И наконец, за каким чертом вы подменили его шляпу?
- Это тоже прокол, друг мой, но у него более сложная причина. Чтобы не привлекать к себе внимания, я пришел к нему не в форме, а в гражданской одежде, в пальто и шляпе. Как назло, моя шляпа была почти точно такого же фасона, как его. И когда я уходил, я просто их перепутал.
- Но как можно перепутать черную шляпу с зеленой? - недоуменно воскликнул Летика.
- В том-то и дело, друг мой. Я всю жизнь скрываю один свой физический недостаток: я стопроцентный дальтоник. Представляете, что значит быть дальтоником в Зурбагане? Это то же самое, что быть человеком без слуха в Италии, или разгильдяем в Германии, или лентяем в Китае... Я уж не говорю о том, что если бы этот мой недостаток стал известен, меня бы просто вышвырнули из полиции еще 47 лет назад.
- Понятно. Благодарю Вас, инспектор. Теперь всё, наконец, встало на свои места.
Летика помолчал, а потом выдавил из себя следующую фразу.
- Простите, инспектор, но я... обязан арестовать вас.
- Да, конечно, - сказал Пригл будничным тоном. - И очень хорошо, что вы догадались приехать вместе с сержантом.
Летика не был уверен, что правильно понял, почему это хорошо.
- Вы дадите мне десять минут на сборы? - спросил инспектор.
- Ну разумеется, - ответил Летика, делая незаметный знак Больду быть внимательным.
Впрочем, Пригл не проявлял никаких агрессивных намерений. Он медленно поднялся и какой-то старческой походкой, которой раньше за ним не замечалось, пошел в свой кабинет.
- Ждем пятнадцать минут, - сказал Летика Больду, засекая время.
Но столько ждать не пришлось. Через восемь минут произошло то, чего Летика ждал и в то же время страшился: в тишине оглушительно громыхнул старый верный Ruger инспектора. Оба полицейских бросились в кабинет.
Безжизненное тело Пригла находилось в кресле поодаль письменного стола. Оно свешивалось на правую сторону, правая рука висела, почти касаясь пола. Револьвер, не раз спасавший инспектору жизнь, а теперь оборвавший ее, лежал тут же на полу. Хорошо зная мощь патрона .357 Magnum, инспектор выстрелил себе в сердце: не хотел, чтобы его мозг разбрызгался по всей комнате.
На столе лежало несколько листов бумаги с отпечатанным текстом (видимо, инспектор подготовил его заранее). Летика взял верхний листок и прочитал: "Начальнику Следственного Управления полиции Зурбагана комиссару Ван Аллену. Рапорт. Ноября 17 дня сего 2009 года я, инспектор В.Пригл, совершил преступление, предусмотренное статьей..." Детектив воровато оглянулся, убедился, что Больд занят осмотром трупа, быстро собрал все листки и положил их во внутренний карман куртки. Он вдруг почувствовал неимоверную усталость, скапливавшуюся в течение всего этого длинного дня.
- Вызывайте бригаду, Больд, - сказал он, выходя из кабинета. В гостиной он плюхнулся в кресло и сидел неподвижно до самого приезда экспертов...
10.
- Ладно, Фрэнки, я пойду на этот подлог, - комиссар хлопнул ладонью по столу, словно припечатывая свое решение. - Пойду ради Управления, ради тебя, и ради памяти боевого товарища и настоящего друга, которому я очень многим обязан... Но скажи мне, ты уверен, что сержант Больд будет хранить эту тайну?
- Уверен, дядя Тео. Он очень уважал инспектора, буквально боготворил его. И он не из болтливых.
- Решено. С контрразведкой я договорюсь - разглашение не в их интересах, а молчать они умеют как никто. Для всех остальных инспектор Пригл покончил с собой в приступе депрессии, вызванной предстоящим уходом на пенсию. А убийство гражданина США Джошуа Фицроя было, конечно, совершено агентом иностранной разведки, которого нашим контрразведчикам не удалось задержать.
- Спасибо, комиссар, - с облегчением сказал Летика.
- Но мы с тобой не имеем права забывать, что Пригл совершил тяжкое преступление, и никакие благородные побуждения не могут изменить этот факт.
- Да, конечно. Но если бы он не допустил пару ошибок, мы бы никогда не узнали...
- Не в этом дело, Фрэнк. Эти ошибки - пустяк, случайность. Его главная ошибка была в том, что он присвоил себе право решать, что хорошо, а что плохо. А у полицейского нет и не может быть такого права. Помни об этом, мой мальчик.
"Ну, пошли высокие слова", усмехнулся про себя Летика, но внешне слушал комиссара с почтительным вниманием.
В завершение разговора Ван Аллен сказал:
- После похорон Пригла я подпишу приказ о твоем назначении на должность начальника отдела. Я знаю, что ты не готов исполнять эти обязанности надлежащим образом, но, к сожалению, не вижу лучшей кандидатуры. Кадровый голод - одна из наших главных проблем.
- Я буду стараться, дядя Тео. Честно говоря, мне совсем не нужна эта должность, оперативная работа мне нравится гораздо больше, чем штабная и бюрократическая. Но я тоже не вижу лучшей кандидатуры.
- Ступай, мой мальчик. И да хранит тебя Господь.
Летика щелкнул каблуками, сделал короткий уставный поклон и вышел из кабинета.
Рабочий день подошел к концу. Была пятница, и для всех, свободных от дежурства, сотрудников Управления впереди были два выходных дня. Ему то и дело попадались навстречу коллеги, весело прощавшиеся с ним в предвкушении отдыха.
Он шел к себе в отдел и думал о том, что всё, кажется, заканчивается наилучшим для данной ситуации образом. И еще о том, что осталось одно дело, которое он должен сделать незамедлительно, пока он еще не назначен на должность начальника отдела.
11.
В это время Фрези Пачини принимала последнее из затребованных в этот день дел. Она заполнила формуляр, поставила на полку стеллажа четыре объемистых папки и уже собралась выйти и опечатать помещение, когда вошел Летика.
- Я попрошу вас задержаться, ефрейтор, - сказал он мрачно. Фрези почувствовала, что предстоит неприятный разговор, и настроилась в любой момент пустить спасительную слезу.
- Итак, по ходу своего расследования я узнал, что Вы в свободное время занимаетесь проституцией.
Фрези собралась горячо возражать, но детектив не дал ей раскрыть рта.
- Бесполезно отпираться. Я знаю, что ваша встреча с этим американцем была далеко не единственной, что Вы регулярно предлагаете себя для подобных развлечений и получаете за это деньги. Подобное поведение совершенно не совместимо со службой в полиции, и моя обязанность - доложить об этом руководству, которое может отреагировать только одним способом - немедленно уволить вас без права занимать в дальнейшем какие-либо должности в полицейском ведомстве. Ваш заслуженный дядя ничем не сможет вам помочь в этой ситуации.
Фрези никак не хотела потерять работу. Она ее вполне устраивала, лучшей ей наверняка не найти, а становиться профессиональной проституткой ей совсем не улыбалось: что бы ни думали молоденькие дурочки, а она уже понимала, что это ненадежная и опасная профессия. Подумав всё это, Фрези готова была расплакаться вполне искренне, только не знала, как на это отреагирует Летика.
- Но Фрэнк... детектив... пожалуйста, не выдавайте меня... я исправлюсь... честное слово...
Летика прекрасно понимал, что это лишь слова, что она не исправится, даже если сейчас сама в это верит. Но в данный момент его это устраивало.
- Хорошо, - сказал он, - я готов вам поверить и дать последний шанс. Но в таком случае вы понесете суровое административное наказание. Так что вы выбираете?
- Да-да, лучше административное...
- Хорошо. Закройте помещение и следуйте за мной.
Они прошли тем же путем, которым Пригл накануне вел Летику. ("Ведь это было только вчера, а сколько событий произошло за это время!" - подумал детектив). Взяв ключ у сонного дежурного, Летика повел девушку дальше, в угловую комнату №8.
Сначала Фрези не поняла, зачем он ее привел в эту странную комнату. Но стоило ей повнимательнее осмотреть скамью, как ей всё стало ясно. За годы своей специфической практики ей приходилось быть поротой и на таких станках. Она, конечно, больше любила лежать на чем-нибудь мягком, но что ж поделаешь, если некоторым мужчинам нравится спартанское оформление...
- Ой, детектив, - захихикала она, - какой вы шалун...
- Разденьтесь ниже пояса, ефрейтор! - приказал Летика. Он бы, пожалуй, предпочел, чтобы она разделась полностью, но ведь это было административное наказание, а не любовное свидание. Пришлось придерживаться правил, которые ему излагал покойный Пригл.
- Как скажете, детектив, - снова хихикнула Фрези и начала раздеваться. Ей нередко попадались мужчины, которые почему-то любили пороть не голую, а именно полураздетую девушку.
Что другое, а раздеваться она умела классно - так, чтобы хорошенько разогреть клиента. Даже колготки она снимала красиво и сексуально, что удается очень немногим женщинам. А уж когда она, покачивая округлыми бедрами, стаскивала свои миленькие французские слипы, Летика ощутил настоящий подъём.
- Ложитесь на скамью! - приказал он, едва она закончила свой стриптиз.
Ее нисколько не испугало, когда он пристегнул ее руки и ноги - это с ней тоже проделывали неоднократно. Она расслабилась и задышала ровно и глубоко.
Летика открыл шкаф с инструментом, немного подумал и выбрал четвертьдюймовую трость, решив, что более толстые нужны для не столь изящных попок. Вооружившись, он вернулся к скамье.
В ожидании порки Фрези легонько поигрывала ягодицами, сжимая и распуская их поочередно. Она знала, как это заводит клиента.
Летика смотрел на распростертое перед ним тело со смешанными чувствами. С одной стороны, он был искренне зол на эту глупую и развратную дуру, из-за которой погиб человек, которого он высоко ценил и глубоко уважал. Так зол, что хотел причинить ей настоящие страдания - не потому, что надеялся заставить ее что-то понять, а просто из мести. С другой стороны, эта сексуальная сучка с каждой минутой всё сильнее влекла его, и он чувствовал, что не может и не хочет противиться этому влечению. Но как бы там ни было, а задуманное он выполнит. Летика поднял трость, крутанул ею в воздухе и с маху впечатал хищно изгибающийся инструмент в призывно подрагивающие полушария.
Боооль!!! Нестерпимая, чудовищная боль рванула ее нежное тело, пронзила его насквозь, окатила волной страдания и ужаса. На какую-то долю секунды она замерла и онемела, а потом испустила страшный протяжный вопль. В этом вопле не было ничего человеческого, ничего разумного. Это был вопль страдающей плоти, вопль смертельно раненого животного.
Не давая опомниться своей жертве, Летика ударил второй раз, третий, четвертый... Жуткие вопли накладывались друг на друга, сливались в один бесконечный нечеловеческий вой. Выплескивая свое страдание и свой ужас в этих воплях, она беспорядочно и бессмысленно рвалась на привязи, как рвется попавший в капкан зверек, не понимающий, что вырваться невозможно.
Летика на минуту прервал жестокую порку, опустил трость, любуясь делом рук своих. Разглядывая узкие багровые полосы на белоснежных ягодицах девушки, он заметил, что эти полосы медленно сочатся кровью. "Кажется, я немного перестарался", подумал он без особого сожаления. Ему вспомнились слова покойного инспектора о специальной подготовке исполнителей этого вида наказаний, и он решил впредь действовать осторожнее.
Перерыв позволил Фрези немного прийти в себя. Ее никогда еще не пороли так жестоко, и страх перед новой волной нестерпимой боли наполнял каждую клеточку. Она вдруг начала мелко дрожать всем телом.
- Пощадите... пощадите... пощадите... - бормотала она единственное слово, которое всплыло в ее затуманенном страхом мозгу.
Но Летика еще не был удовлетворен. Он снова взметнул трость и хлестнул ею по жалобно дрожащей попке - не так сильно, как до этого, но все же очень болезненно. Несчастная Фрези опять закричала, захлебываясь хлынувшими наконец-то слезами.
Первоначально Летика предполагал дать ей "максимальную дозу", то есть две дюжины ударов. Но теперь он понимал, что не только она, но и он сам не выдержит такого долгого истязания. Влепив в ее исстрадавшуюся попу еще пяток хлестких ударов, он прекратил "административное наказание". Повесил трость на место, потом освободил Фрези, помог ей встать и одеться. Она заливисто плакала, вскрикивая при каждом движении. Сесть она не могла, сгибаться, напрягая ягодицы, ей тоже было нестерпимо больно, так что ему пришлось своими руками надевать на нее трусики и колготки. И он бы солгал, если бы сказал, что ему это было неприятно.
Когда они шли по коридору к выходу, она буквально висела на его руке. Подходя к столику дежурного, Летика приказал Фрези закусить губы, чтобы удержаться от вскриков и всхлипываний. Дежурный, впрочем, был еще более сонный, чем когда они шли туда, и ничего не заметил.
Он отвез ее домой на своей машине. Поскольку сесть она не могла, ему пришлось опустить спинку левого сиденья (в Зурбагане левостороннее движение и большинство автомобилей с правым рулем), так что она улеглась на живот и так и ехала всю дорогу, всхлипывая и постанывая.
К счастью погода была дождливая, и около ее подъезда не сидели любопытные пенсионерки, так что никто не видел, как офицер полиции извлекал из своего автомобиля еле живую девушку и сопровождал ее в ее собственную квартиру. А то могли бы возникнуть слухи, которые очень заинтересовали бы журналистов, особенно из оппозиционной прессы...
Доведя Фрези до ее крохотной спаленки и уложив - опять попой вверх - на кровать, Летика счел свою миссию выполненной и, пожелав девушке спокойной ночи, удалился. Спускаясь вниз и садясь в машину, он даже не пытался бороться с мыслями о том, что неплохо бы при случае пообщаться с ефрейтором Пачини во внеслужебной обстановке...
Но вскоре его мысли приняли другое направление. Проезжая перекресток и ловя глазом зеленый свет светофора, он вдруг вспомнил, что так и не забрал с собой зеленую шляпу Фицроя из квартиры инспектора Пригла. Подумав об этом, он поневоле стал вспоминать все эпизоды этого странного и печально закончившегося дела...
А тем временем жестоко выпоротая Фрези понемножку оклемалась и уже через полчаса, намазав свою настрадавшуюся попку специальным кремом, прекрасно залечивающим поверхностные травмы, она жаловалась по телефону закадычной подруге на свою горькую судьбу:
- ...Так больно, дорогуша, так больно! И совсем бесплатно!
Примечания:
1. Mousegun – малогабаритный пистолет или револьвер с очень небольшой дальностью прицельной стрельбы.
2. Что будете пить? (англ.)
3. Сколько мне это будет стоить, детка? (англ.)
4. Но сильно, сильно, понимаете? (нем.)