ClubPN

Hiaro
HARZABLOG



Искры


Крис чистила картошку с ненавистью. Она могла бы сделать из нее пюре одним своим перочинным ножом. Кровь из порезанного пальца мазала белые кусочки и мутью расплывалась в воде. С трудом удержавшись, чтобы не пнуть котелок, Крис раздраженно стряхнула шкурки с колен и начала прилаживать тяжелую посудину над огнем. Ее напарник по дежурству даже не побеспокоился о нормальном тагане – конечно, нам некогда, у нас пороги 5-й категории трудности, первые в жизни, самые крутые на всей реке, ради которых и затевался весь сплав… Ради которых здесь и она – не допущенная руководителем до прохождения, варит всей команде ужин… Еще утром ей казалось, что не в порогах дело: самое главное в походе – это верные друзья, общение без задних мыслей, объединяющее ощущение причастности к удалому риску! Вот мы какие – не как все! Особенные! Ее однокурсницы, где-то там, в городе, – полные дуры, разговоры только о парнях и зацепках на колготках, а настоящие парни-то все здесь! Да и девчонки тут совсем другие. Без этих ужимок, напоказ оценивающих взглядов, «ой, что это у тебя за кофточка, бабушкина?» Здесь Крис щеголяла в майке-тельняшке и прожженных шортах, с шелушащимся от солнца носом, в выцветшей бандане на голове (когда не в гидре, не в жилете и не в каске), а руководитель их вообще выглядел настоящим лесным жителем, рембо и эльф в одном лице. Как она восхищалась им, каждое слово ловила, в глаза заглядывала, как верная собачка!..

От жгучей обиды (да и едкого дыма сырых дров) слезы то и дело закипали в глазах. Даже дрова ей пришлось собирать одной – все так и побежали с каяками наперевес кататься по бурунчикам! А Андрей, вопреки обыкновению, ничего не сказал на это – решил еще позорнее наказать ее, оставить совсем одну? Крис до сих пор чувствовала эту сосущую пустоту внутри – словно она отщепенка… Как будто вне закона – вне того самого туристского закона, который так нравился ей всегда в этой компании. Когда все трудности по совести преодолеваются вместе… Она готова была зареветь от разочарования – во всех и во всем! Что такого она сделала? Всего лишь не повернула в улово перед обедом – а лихо, очертя голову, ухнула прямо в огромную бочку, проскочила ее с разгону – не то, что эти малявки, мальчишки-старшеклассники, которые, как за ведущей в звене, устремились следом за ней, но в последний момент струсили, потеряли скорость и попереворачивались один за другим… Авральные спасработы (страховки-то не было), долгая поимка упущенного каяка, поиски весла в прибрежных кустах… Не по себе было возвращаться — все-таки она помнила уговор, видела отчаянные знаки Андрея, которые он с перекошенным лицом подавал ей, забежав в воду с берега… Но все предыдущие препятствия она пролетела, как на крыльях, на одном дыхании — такая эйфория нахлынула, что она просто знала, что проскочит и бочку… проскочит красиво! А про ведомых просто забыла – да и у них, небось, своя голова на плечах, не дети. Как курить по палаткам и втихаря разбавлять спирт, так и вообще мужики. Пока Андрей не завинтил гайки. А когда он с потемневшими глазами допрашивал ее там, на берегу, судорожно сжимающую найденное-таки весло – никто не посмел вступиться. Хотя, на самом деле, что такого она сделала? Ведь именно затем мы здесь – чтобы преодолевать страх перед бурной водой, совершенствоваться, покорять эти чертовы бочки? И если кое-кто сдрейфил и кильнулся…

Когда она, себе на горе, вставила это свое веское слово в одну из тягостных пауз… Она думала, Андрей ее ударит. «Ответственность! Ты отвечала за них! Слово руководителя – закон, ты нарушила его сама и повела за собой других!» Даже сейчас горели щеки… Надо было промолчать. Надо было признать, что да, она была не права. Увлеклась, поймала волну… Неужели бы Андрей не понял? Но ее разозлила эта прилюдная «порка». Конечно, Андрей хотел, чтобы другие намотали себе на ус и не смели гребка без команды сделать. Боится потерять авторитет… Вот про авторитет точно надо было промолчать… Все-таки, на самом деле, она была ВИНОВАТА… Он отвечает за жизнь каждого в команде. Она была назначена помощницей – и вместо помощи накосячила, а затем еще и наскандалила… Снова перечила руководителю – напоказ… И ее оставили на берегу одну, словно в угол поставили. Тяжелее всего было вот это всеобщее молчаливое неодобрение. Нет. Тяжелее всего… потеря доверия. Потеря всего – впереди еще неделя похода, а все вокруг чужие. Андрей… Песни у костра, истории, рассказываемые под плеск воды и ночные звуки леса… Теперь она все время будет «за кругом»… С ними – а на самом деле одна.

…Андрей видел Кристину с поникшими плечами, стоящую спиной к нему посреди бивака. Костер горел, вода кипела, а она стояла с поварешкой в одной руке, несчастная и одинокая, с беспомощно опущенными руками. Близкий порог шумел, и она не слышала их шагов. Андрей не хотел, чтобы приотставшие в кустах ребята застали ее в такой… беззащитный момент…

— Эгей, навались, я чую пищу! – гаркнул он весело в сторону трещавших тальников. А когда обернулся, Кристина уже деловито помешивала в котле.

Шумной яркой гурьбой, грохоча каяками по гальке, ребята разбрелись по поляне. Развешивая гидры, каски, они смеялись и обменивались впечатлениями. Кто-то потерял и шумно искал свои сухие штаны, кто-то, яростно размахивая руками, в пятый раз рассказывал понимающим слушателям, как именно его месило в пороге… Кристина поглядывала на них исподлобья, натянуто улыбалась, а у самой глаза были больные, блестящие. Наконец раздался ее голос: «Тарелки!!!»

Накупавшиеся в ледяной воде парни и девчонки, как скрепки на магнит, налипли вокруг костра, тарелки пошли по кругу под извечные вопросы «чья? чьё?», оседая на коленках хозяев. Андрей видел, что сама Кристина есть не стала. Разговоры на несколько минут стихли, вот уже кто-то просит добавки… Солнце садилось за горы, вода плавила блики, которые уже не так били по глазам… Чай, шумная радость по поводу неучтенных пряников в честь прохождения самого крутого порога. Вот от пряника Крис, конечно, не откажется – но и заветный пакет она равнодушно передает дальше. Эх, лучше бы никто не заострял на этом внимания, но заботливый Саня, конечно, не удержался:

— Крис, ты чего? Ты не заболела? Это же ПРЯЯЯНИК!

Все тут же с готовностью поддержали, что не просто пряник, а ПРЯНИК-НА-ВТОРОЙ-НЕДЕЛЕ-ПОХОДА, да еще и в такой день… Тут, похоже, кто-то что-то сообразил, и повисла пауза. В которой четко прозвучало: — Вот да. ТАКОЙ пряник я не заслужила.

— Да не расстраивайся, Крис! Пройдешь Искры в следующий раз! – «утешил» кто-то по щедроте душевной…

— Я теперь, может, через десять лет только на эту реку попаду. Или вообще никогда…

Да, это не «домашняя» река. Раз в год в те горы выбраться считается за большую удачу… Андрей подумал, что, наверное, надо встать пораньше и все-таки пройти с Крис этот порог. Девчонка, конечно, серьезно проштрафилась – но вроде поняла, что к чему… Хорошо бы еще от нее самой это услышать… Но этого он вряд ли дождется.

Тем временем, Крис улучила момент, пока кто-то попросит сахар и внимание народа переключится, встала и вышла в сумерки. Небо еще розовело полосой над темно-сиреневыми волнами вершин, но уже темнело – долго они катались нынче. До упора — пока уровень воды не начал по-вечернему падать и не открылся карман. Порог Искры сам по себе не шибко страшный, несмотря на свою пятую категорию – удобно страховать, после всех «центрифуг» есть участки сравнительно спокойной воды, где можно перевести дух или выловить кильнувшегося товарища. И при этом Искры — веселый порог, «не скучный» — у новичков в водной пятерке после его прохождения искры из глаз от восторга и собственной смелости! Все хорошо ровно до тех пор, пока не опускается уровень воды – тогда в одном месте ослабевшая отбойная струя меняет направление, и вместо того, чтобы проносить каякера мимо скалы, она начинает затаскивать его в пустоту, вымытую под стенкой… Откуда может уже и не выпустить… И если пойти порог с Кристиной еще до завтрака, карман, пожалуй, как раз будет работать – вода подымается позже, вместе с набравшим силу солнцем, когда ледники в горах начинают обильно течь… Надо будет простраховать этот момент, посадить на тот валун надежных ребят с выброской и пойти вперед, чтобы Крис шла следом и не теряла линию движения… Кто-то уже тащил из чехла гитару, а Андрей еще прокручивал в голове план утренней тренировки, как вдруг к костру выскочила Наташка с совершенно круглыми глазами: «Андрей! Крис садится в лодку!»

Ребята не успели отнять кружку ото рта, как Андрея уже не было на месте. Самые сообразительные метнулись следом, кто-то тормозил, чего-то переспрашивая… Андрей успел увидеть выходящий на струю каяк – на лбу Крис горел фонарь, бессильный в светлой еще ночи, лодка весело подпрыгивала на темных валах. «Назад!!!» — что было сил гаркнул он. Она даже не обернулась.

«Выброски — и бегом вниз, ловите нас за порогом! Двое на кат!»

Убедившись, что его поняли, Андрей сорвал с куста «юбку», прыгнул в первый попавшийся каяк и погреб на течение, уже на волнах натягивая тугую мембрану на края «очка». Фонарь скакал недалеко, как чокнутое насекомое, бродячий огонек; со всех сторон нарастал шум, и вот его каяк полетел по наклонной, набирая скорость. Где-то здесь торчат камни, тут отбойная струя, дальше сбивка, пульсирующий вал… Только бы не кильнулась до кармана!

«Убью! Три шкуры спущу! Боги, помогите! Только помогите – и я сам ее убью!» — Андрей должен был успеть догнать ее и уйти вперед, она не видела порога, она не знает, что близко к скале подходить нельзя… Он должен увести ее на другую сторону… Он должен успеть!

Вот лодки поравнялись – здесь можно было разминуться, он едва не задел ее веслом: «За мной!!!» Слышала ли она что-нибудь в этом реве? Ночная вода под бликами фонаря казалась мельничными жерновами, твердыми, каменными, грохочущими, попади под шестерню – перемелет в кашу… «За мнооой!!!» — срывая голос и не слыша себя, проорал он до вкуса крови в горле, пролетая мимо. Теперь самому не кильнуться. Не застрять в бочке. Скорость, скорость! Тяжелая ледяная плюха в лицо! Он проскочил. Она должна сделать так же – иначе бочка не пропустит ее, кильнет, поварит в беснующейся темноте, а затем, задохнувшуюся, выплюнет прямо в пасть кармана… Он притормозил, оглянулся – огонек вырвался, скатился по гребню, тогда он наддал… Видит ли она его в хаосе волн? Он без фонаря – идет по памяти и по темным очертаниям прибрежных валунов… Шум стихает, еще немного – и спокойная вода. Там привязан кат, но вряд ли туда успели добежать ребята… За спиной стук борта о камень, он оборачивается – огонек исчез! Кильнулась! Уже на ровной воде! Встанет? Вставай!

Вглядываясь в темный поток, Андрей, притормаживая, пытался увидеть Кристину или хоть что-нибудь. Вот проплывает что-то темное – перевернутый каяк… Почему же она не встает? У Крис лучше многих получался эскимосский переворот, неужели отстрелится? Где же она тогда? Он догнал каяк, толкнулся в него – тяжелый, наполненный водой, значит, сорвала юбку и…

— Крииииис!

Только шум воды, на берегах еще никого, господи, боги, не допустите. На ровной воде! Она должна быть где-то здесь!

— Крииииииис!!!

— …еееей! – донеслось до него откуда-то ниже по течению, и он загреб так, что заныли плечи. Вот и светлая каска мелькает. Молодец, уже почти у берега… Он дал ей возможность уцепиться за корму и дотянул обмякшее тело до отмели. Крис делала попытки встать, но течение и тут все еще сбивало ее, не давая утвердиться на ногах. Андрей сорвал юбку, сгреб в охапку Крис, каяк, весло и выволок все это на берег… Крис сидела на мокрых камнях, скорчившись, и кашляла – нахлебалась. Ее каяк и весло уплывали куда-то вниз по реке… Фонарь тоже смыло, и в темноте Андрей не различал ее лица. Молодец какая – в гидре, жилете, каске. Правильная спортсменка… Никакого зла сейчас Андрей не чувствовал, а, скорее, что-то вроде болезненного интереса – что за человек такой?

— Ты что за человек такой, а? – спросил он ее, перекрывая шум воды.

Крис помотала головой. Потом закрыла лицо руками, окончательно скорчилась, завязавшись в узел.

— Я не знаю.

— Что? – крикнул он.

— Не знаю!.. – отчаянно в лицо ему выкрикнула она, вскинувшись. Плачет? Нет? Темно. Вода течет по искаженному лицу… На каменистый пятак вывалились запыхавшиеся ребята. Саня кинулся к Кристине: — Жива?

Но, увидев, что Андрей встает, отпрянул, и все остановились в паре шагов. Люди продолжали подбегать, утыкались в спины, выглядывали, затихали. Кристина снова свернулась в комок на земле.

— Мы в лагерь. Саня, попробуйте найти весло, лодку. Может, к нашему берегу прибьет. Поищите хорошенько. Не торопитесь. Саня, ты понял меня? Не спешите. В воду не соваться.

— Понял.

— Идите.

Постепенно люди один за другим скрылись в тальниках.
Андрей потряс Кристину за плечо и хрипло сказал (сорвал-таки голос!):

— Вставай.

Она помотала головой.

— Вставай, черт возьми!

— Оставь меня здесь.

— Ты совсем рехнулась?

Она что-то ответила, но он не расслышал – да и не слушал уже. Рывком поднял ее, легкую, на ноги и, цепко держа за плечо, потащил, спотыкающуюся, в лагерь. Им еще кто-то встречался по дороге – всех Андрей спокойно отправлял вниз, искать уплывшие вещи. Когда впереди сквозь ветви замелькал огонь, он ускорил шаг – Крис уже пришла в себя и успевала переставлять ноги. У огня их встретили две перепуганных девчонки помладше, их Андрей тоже отправил с поручением к Сане: — Пусть пересчитает всех, соберитесь в кучу, чтобы никто не ушел вниз по берегу до поселка… Фонари есть? Молодцы, давайте.

Когда кусты перестали качаться, Андрей повернулся к Кристине. Та протягивала дрожащие руки над огнем. Тут только Андрей заметил, что весь мокрый с ног до головы, а это его сухая бивачная одежда… Он встал напротив.

— Ну что? Чего ты добилась? – ему казалось, что его голос звучит спокойно.

Она дернула головой и ничего не ответила.

— Тебя чуть в карман не затянуло, ты понимаешь? – по-прежнему ровно произнес он, чувствуя, как его начинает крупно трясти.

Она что-то промычала.

— Что?! – переспросил он, и это уже не получилось ровно. И она ответила в тон, на крике: — Лучше бы затянуло, вот что!

— Ах так? – неожиданно успокоившись, поднял брови Андрей. – Лучше бы затянуло? – она подняла глаза и смотрела на него, такого незнакомого, недоброго. На ее лице проступал испуг, который только подхлестывал Андрея: — Так еще не поздно, пошли!

Он потянулся к ней, но она неожиданно шустро, как зверек, отпрянула, тогда Андрей перепрыгнул костер и схватил ее, упирающуюся, за что пришлось. Она с ужасом глядела в незнакомое лицо, а Андрей тащил ее к реке, которая вдруг пахнула на обоих тошнотворным холодом и мазнула по ногам убивающе-ледяной водой. В ее носу еще жгло, лоб ломило, в горле першило, сам шум воды вызывал отторжение, а Андрей на полном серьезе спихивал ее туда, в этот кошмар. Она поверила в это полностью, единомоментно: в то, что он так сделает и – что вправе так сделать.

— Андрей, не надо! Пожалуйста, пожалуйста, не надо! Только не это, пожалуйста! Я больше не буду, никогда, только не в воду! Прости, прости, Андрей! – она цеплялась за него, как могла.

— Только не это? А что тогда? Ты же сама сказала, что так лучше? – они стояли на границе воды и суши, и она жалась к нему, к берегу, тянулась к костру…

— Сказала, да, потому что… Андрей, пожалуйста, давай отойдем!

— Давай, — неожиданно покладисто ответил он, и оба сделали несколько шагов к костру. Однако, Андрей остановился, не доходя круга света, и она остановилась тоже.

— Так почему же? – наполовину освещенное лицо его было отчужденным.

— Потому что… я… ты теперь выгонишь меня из клуба, да? – она больше не пыталась закрыться и стояла перед ним, как тогда одна, с поварешкой. Поникшие плечи, повисшие руки, одинокая фигурка с широким торсом-спасжилетом и тонкими ногами, обтянутыми гидрой… По лицу уже текла не вода, но она этого не замечала.

— Выгоню? Да я бы тебя сейчас просто убил, – сказал он спокойно. И это прозвучало так страшно-равнодушно, что она, не отдавая себе отчета, судорожно всхлипнула раз, второй и затряслась в рыданиях, не подымая рук.

— Прекрати истерику, — холод в его голосе резанул по сердцу.

— Ан.. Андрей… — ее плечи крупно дрожали. – Ты меня не убивай, но… Прости меня как-нибудь, и я никогда больше. Никогда… Ты понимаешь? Пожалуйста! Я не переживу. Я дура безмозглая, но я больше никогда…

— Как-нибудь? Простить тебя как-нибудь? Да я собирался завтра утром с тобой этот порог идти… — и он сам вдруг ощутил, как разом искривились брови и горько перехватило горло.

Крис глянула на него, слабо вскрикнула и вдруг побежала… прямо в воду.

— Да что ж это такое?!

Он в два прыжка нагнал ее, схватил и поволок мимо угасавшего костра к едва видневшимся палаткам. Там толкнул ее на землю, а сам оглядывался из стороны в сторону, ища чего-то глазами. Кристина ревела горько и безутешно, в том положении, как он швырнул ее.

— Я так же рыдал бы сейчас, затяни тебя в карман, — безжалостно бросил он ей.

— Про… прости меня.

— Сейчас. Сейчас прощу.

Она зашевелилась и подняла голову. А Андрей вдруг нагнулся, выдернул колышек палатки из земли и вытянул часть дуги. Резинка, соединяющая дугу, натянулась, не пуская, тогда Андрей намотал ее на руки и разорвал. Взмахнул круглым прутом в воздухе — свистнуло. Отпущенный угол палатки, стукнувшись о землю, кривобоко осел.

— Коротковата…

Крис затихла, пальцы ее вцепились в ремешок на каске.

— Ну да и ты у нас не крупная. – Он еще пару раз рассек дугой воздух: — Обещал богам три шкуры с тебя спустить… Если уцелеешь.

— Андрей…

— Да? Или скажешь – не надо? – он очень внимательно смотрел на нее, уголок рта его как-то скорбно дернулся.

— …Не скажу. – Она помолчала. – Можешь даже всех подождать. – И опустила голову.

— Обойдемся. – Он расстегнул и снял с нее каску, вместе они распутали завязки спасжилета. В одной черной гидре она была такая тонкая… не знающая, что делать и куда деть руки.

— Пожалуйста… Давай скорее! – она наконец сцепила их перед собой, даже в неверном свете костра Андрей видел, как побелели пальцы.

— Сейчас. Подожди. Мне надо… успокоиться. И понять.

Она покорно замерла. Ждала. А он пытался нащупать в душе – что он делает сейчас? Зачем? Кому это нужно, и как им быть дальше? Простит он ее после этого? И сможет ли когда-нибудь быть уверенным в ней? Крис следила за его лицом. Она знала, что принятое сейчас Андреем решение – это ее место в жизни команды, клуба, в его жизни.

— Андрей… ты, знаешь, просто… побей меня. И все. Я понимаю, что так легко… такие вещи не прощаются. Но ведь надо с чего-то начинать. А потом – я буду стараться. А ты будешь смотреть. И может быть…

— Может быть. – Но он не двигался.

— Так будет легче… мне… — еле слышно добавила она.

— А мне?

Она опустила голову, и снова задрожали плечи, мокрые светлые волосы-сосульки запрыгали по ним…

— Ладно. Пошли.

Крис обеими руками по-детски быстро вытерла лицо, и они зашагали к большому залому на косе, из которого Кристина еще совсем недавно, скрежеща зубами от злости, выворачивала коряги на дрова. Краешек полной луны показался над горами, просвечивая листья насквозь, стало светлее. На гальке вытянулись лунные тени. Вода, темная, страшная, шумела совсем рядом… Андрей указал ей на один из ошкуренных потоком, выбеленных солнцем стволов-великанов почти в обхват толщиною.

-Гидру… снять? – он скорее прочитал по губам, чем услышал. Ее пальцы застыли на замке у горла, мокрые большие глаза просили прощения за вопрос.

Андрей шевельнул плечом: — Снимай.

Она повернулась к реке, расстегнула гидру, с трудом стянула ее с плеч, которые тут же на ночном ветерке покрылись лунными мурашками, затем Андрей увидел завязки купальника, острые позвонки…

Крис была полна решимости. Она рывком спустила гидру – они каждый день видели друг друга при минимуме одежды, а когда устраивали походную баню, то порою и без… Но никогда она не ощущала себя такой… обнаженной. Казалось, вместе с гидрой она сняла и кожу и теперь чувствует даже свет луны. Но какая же она застывшая под гидрой! Крис не удержалась и ладонями попыталась согреть полупопицы. Но и руки тоже были занемевшие. «Так, наверное, и больно не будет!» – беспокойно подумала она и прокрутила в голове фразу, которую она твердо скажет Андрею: «Давай по-настоящему!..» Но он уже отводил ее руки, и она поспешно убрала их, вцепилась в какие-то сучки на бревне, чтобы он не решил, что она…

Как хорошо, что шумела вода! Оставалось только не отпускать рук, и не поджимать ноги, и… Шум реки, ей казалось, заглушил даже однажды вырвавшийся вскрик: «Ой, хва!..» «Тит» ей удалось закусить, но его тут же сменило что-то еще, нечленораздельное, а ноги так и норовили прикрыть ее от ударов, живот елозил по гладкой, покрытой мелким песком древесине, и все было так по-настоящему, что искры из глаз… Могла не сомневаться – если Андрей принял решение, останется только держаться. И она пыталась держаться изо всех сил, зарывала ноги в песок под галькой, отдергивала и возвращала на бревно руки, прятала в них голову и рычала туда севшим голосом низкое хриплое «ААА!», то и дело переходящее в задавленный взвизг. А перед глазами крутились темные валы жерновов в бликах фонаря и страшное, перекошенное лицо Андрея с оскаленным ртом, когда он кричал ей, проносясь мимо, то и дело исчезая из виду, проваливаясь в черные ямы между гребней… На нее неслась скала, под которую уходил основной поток, и только то, что Крис ушла вслед за лодкой Андрея с течения чуть раньше, дало ей возможность успеть отгрести… Еще не понимание, но внезапно ослабевшие руки, и тупой наезд на обливной камень, плотная масса воды, сминающая лицо, беспомощная попытка эскимоса… Если бы тогда встать!.. Это ничего не изменило бы, но не вышло бы так жалко… Но основной порог я прошла! Ночью! Я прошла его!

— Я прошла его! – это выкрикнулось отчаянно, само собой! О, как в следующий миг он сломал об нее этот прут, так, что отлетевшим осколком ей до крови продрало руку! Как он схватил ее, развернул и тряс, и хлестал по щекам, и снова тряс!

— Ты ненормальная! Чокнутая! Не смей, слышишь?!

В конце концов, он прижал ее к себе, и она чувствовала, как его колотит, и гладила его по спине, и снова плакала, и снова просила прощения…

— Ты меня спас. Спасибо. Меня бы обязательно затянуло в карман. Меня и так почти затянуло… — говорить приходилось почти в самое ухо, чтобы он мог слышать, и почти в самое ее ухо что-то говорил он… Ей так жаль было, что она не понимает всех этих слов, только обрывки, ведь такого больше, может быть, никогда не будет… Но достаточно было обрывков и щекочущего, теплого дыхания, и сильных рук… У костра уже бродили силуэты, донесся возмущенный возглас «Опа! А что с нашей палаткой?!», но к ним никто не подходил – видимо, Саня занял их делом, а может и просто скомандовал отбой…

…

— Придется тебе теперь ходить в штанах и в кустах переодеваться…

— Нет. Пусть видят, что ты меня наказал. Чтобы больше никто… И дежурить буду до конца похода. И на разборе ругай. И разряд мне не давай…

— Разряд не дам. И отругаю. Но дежурить до конца похода не надо.

— Надо. Все надо. Ты и так обещал богам три моих шкуры. А это только первая…

Вода мирно журчала совсем-совсем близко…