Hiaro
HARZABLOG
Черный-черный
«В черном-черном городе был черный-черный дом».
За окнами шумело и хлестало, ветки раскачивались и царапали стекло чуть живого окна.
«В черном-черном доме был черный-черный шкаф».
По потолку и стенам метались тусклые отсветы чудом уцелевшей, мигающей лампочки над тропинкой к отдаленным толчкам.
«В черном-черном шкафу висел черный-черный…»
— А-а-а! Мертвец!!!
Люська завизжала, подскочила, вздыбив одеяло, и смутным белесым привидением помчалась по кроватям.
— Успокойся, припадочная! Да завалите ее кто-нибудь, сейчас нам всем трындец придет!
Привидение споткнулась о кого-то и рухнуло в проход с таким грохотом, что все моментально залегли, надеясь только на чудо.
Даже Люська не возилась на полу. Может, убилась…
Маха глянула сквозь ресницы. Тишина гробовая. Только за окном зашумело еще сильнее.
И тут распахнулась дверь.
В светлом прямоугольнике дверного проема Маха, прорастая ужасом до самого нутра, увидела…
Огромный…
Черный-черный…
Ремень.
«Бррр, какой бред! — подумала Машенька, безжалостно надавив тонким застывшим пальчиком на кнопочку «бэкспейс». — Пойду лучше в холодильник схожу».
Лампа горела только возле ноутбука. Квартира же была пуста и темна, и только отсветы фар ползали по потолку, подчеркивая его высоту и ее, Машеньки, затерянность в этом ни для чего не предназначенном пространстве. Высокие потолки всегда навевали мысли о незримой жизни, что таится там, в недоступных жильцам слоях. А неприкрытый глазок на двери светился пронзительным напоминанием о детстве, когда, выходя ночью из туалета, Машка ежилась и движениями лопаток пыталась стереть этот утыкающийся в спину взгляд. И редко когда не пускалась бегом до самого надежного в мире убежища – пододеяльной берлоги, еще хранящей уютную нагретость.
Холодильник встретил приветливым теплым светом. «Если все теплое, что у тебя есть, это подсветка холодильника – надо что-то с этим делать… — пробормотала Машенька, доставая вторую банку коктейля и бутерброд с сыром. – Например, включить микроволновку».
На обратном пути ее снова зацепил злой прищур глазка. «А вот тебе!» — и Машка, сделав несколько отважных шагов, с размаху залепила глазок мокрой жвачкой. Скажите спасибо, что не расплавленным сыром с бутерброда! Хохо! Древний враг повержен! Осталось что-нибудь решить с потолками.
Когда, неуверенно взобравшись на шаткую стремянку, обуянная решимостью Машка размахнулась уже веником, лампа у ноута вдруг погасла. Сам ноутбук давно уснул, и Машка оказалась в почти полной темноте, застыв в неловком замахе.
«В черной-черной комнате…»
Она хрустнула рукояткой веника, когда скрипнула входная дверь.
Но не было светлого прямоугольника. Дверь открылась и закрылась, это Машенька услышала явно, а затем – шаги.
«Ремень не может шагать. У него ног нету!..» — вредно хихикнула Маха, стертая бэкспейсом. Машенька-на-стремянке готова была добровольно умереть прямо сейчас, только чтобы не узнать конца этой истории. Но ее саму никто стирать не спешил.
Каково это, когда тебя стирают буква за буквой, начиная с конца? Больно?
«Неа…» — лениво отмахнулась Маха и убежала по своим делам.
Машеньке некуда было бежать.
— Восстановить наблюдательный пункт №1.
Дверной глазок снова засветился.
А лампа нет.
— Обезвредить угрожающий объект, — вещал скрипучий голос откуда-то сверху.
Веник в ее руке вдруг задымился и вспыхнул, она с визгом отбросила его от себя, совершенно забыв, что находится на стремянке. Ее поймали крепкие руки, и в свете догорающего орудия чистоты Машенька разглядела небритый подбородок и цыганские кудри.
— Черный Ремень, к вашим услугам. Звали, барышня?
Он держал ее в охапке, уютно и спокойно, вот только единственный источник света погас, заполнив комнату ароматом туманных осенних костров.
— Ну что, отнекиваться будем? – с упором на «будем» качнул ею Цыган. Машенька отрицательно помотала головой. – Тогда постой-ка, колдунём лестничку.
Ее аккуратно поставили на ноги, затем рядом что-то шумно завозилось, и комната вдруг осветилась новогодними переливами. По стремянке без всякой гирлянды забегали огоньки.
— Блуждающие, — пояснил ей Цыган, оказавшийся на голову ее выше, в плечах шире раза в три, в безрукавке и с задорными черными глазами. Подмигнул: — Чего зря без дела блуждать?
Пока Машенька по рыбьи хватала воздух и пучила глаза, Цыган развернул ее к перекладинам лицом. «Держивора!» — и руки ее срослись с металлом. Где-то, каким-то семнадцатым чувством, Маша регистрировала недовольство стремянки и ее желание вернуться в кладовку и доспать. Но тут девушка ощутила, как юбка стремительно сдергивается в пол.
Тут у Машеньки прорезался было голос и силушка богатырская, но легкую стремянку неожиданно стало не сдвинуть, а возмущенный поток сознания оказался прерван самым надежным способом: ее ожгло сразу по обоим половинкам так, что впечатало в ступеньки и дыхание перехватило. Не успела она пережить это новое для себя ощущение, как чуть ниже родилось второе, еще более нестерпимое. Машенька задергалась, но конструкция стояла, как влитая.
— Кто смотрителю глаз залепил, а? Кто в потолочные дали с веником полез? Кому сказано на ночь не есть? Кто химию всякую вместо нормального алкоголя хлещет?
Каждое «кто» алыми всполохами прописывалось на Машенькиной заднице, а она только тоненько верещала, взлетев сразу на две октавы над привычным диапазоном.
— Кто темноты боится до сих пор? Кто хорошего мальчика обидел ни за что ни про что? Кто звонить первым не хочет вот уже вторую неделю?
— Я-я-я!!! – отчаянно успела выкрикнуть Машка, тщетно пытаясь выгнуться как-нибудь так, чтобы прикрыть полыхающую попу. Ноги тоже почему-то не отрывались от линолеума. Но о чем думал линолеум, Машка уже отказывалась понимать.
— Ты-ы-ы? – нарочито удивился Цыган.
— Да-а, — рыдающим голосом провыла Машенька, не веря своему счастью от полученной передышки.
— Ну так сейчас мы все это исправим. Исправим? – голос за спиной звучал бодро, без сомнений в ее ответе.
— А… получится?
— А то!
Машка рискнула обернуться и ахнула: в руке Цыгана-то был никакой не черный ремень, а самая настоящая — черная — нагайка.
— Ах это? – Цыган показным жестом взвесил в руке рукоять. – Ну так, милочка, вам ремни-то когда еще полагались? В дееетстве, да и тех не было. А сейчас уже и спрос другой.
Машка зарыдала в голос, предвкушая нескучный вечер. Тепло адским пламенем разливалось от хвоста по всему телу, а с потолка скрипучий голос посоветовал: — Ты не жалей ее, братишка, не жалей. А то ишь, ведьма какая, с веником она! Непорядок!
— На метле-то хоть летала, нет? – вдруг спросил ее Цыган.
— Неее… — всхлипывая и вздрагивая всем телом, заинтересованно прошмыгала Машка.
— Ну, коли охота будет, научу, — добродушно пообещал он ей. – Опосля.
И Машка, обреченно вытерев нос о предплечье, приготовилась терпеть и ждать. Если уж на метле!..