HwoStatus~
С Новым годом!
- Девочки, у меня к вам дело. На Новый год кому-то надо сыграть символ года – свинку. Вот у меня тут стишки приготовлены, такие, вроде игры – все хором будут хрюкать. Я – веселая Свинюшка, Буду вам весь год подружкой, Я стишок вам говорю – Вы мне в рифму: Хрю-хрю-хрю. Ну, и так далее. Я думаю, Таня ваша как раз подойдет.
- Ага, - обрадовалась Светка, - у Танюшки смешно получится. И она у нас девочка без комплексов, не застесняется. И голосок звонкий.
- И тряпок у нее много, - добавила Вера Николаевна, - наверняка и розовое что-нибудь найдется.
***
За ужином Татьяна, не удержавшись, поделилась радостной новостью с мужем. Но Славик, вопреки ожиданиям, не обрадовался, и не то чтобы помрачнел, но как-то призадумался. А потом ласково, но непреклонно сказал:
- Знаешь, Танюшечка, я думаю, не надо тебе выступать.
Таня в первый момент даже растерялась:
- Но почему? Меня выбрали... мне поручили... мне уже слова дали...
- Понимаешь... Ну, несолидно как-то. Ну что это такое – свиньей перед всеми хрюкать? Тебе же все-таки не восемнадцать лет.
- Так ведь это же на праздник... Новый год... Карнавал... И мне не сто лет, а всего-то двадцать девять. Ты что, считаешь, что я уже старая?
- Тебя на работе и так никто всерьез не воспринимает, сама же вечно жалуешься. А ты еще собираешься прицепить свинячий хвост и в таком виде перед всеми скакать. Ну какое после этого может быть отношение? Так и останешься девочкой на побегушках. Ты этого хочешь?
- И хрюкать буду не я, а как раз все остальные... – жалобно пробормотала она, но этой попытки сопротивления Слава даже не заметил.
***
Тем не менее в день праздника розовый костюм был благополучно засунут в сумку, благо Славик уходил на работу много раньше жены.
Праздник удался на славу! И появление Татьяны в розовой пижамке с пришитым в нужном месте хвостиком и с розовыми же бантиками в волосах вызвало всеобщее оживление.
- Я - веселая Свинюшка,
Буду вам весь год подружкой.
Я стишок вам говорю,
Вы мне в рифму - хрю-хрю-хрю!
- Ну, поняли, да? Давайте попробуем!
- Три заветные словечка
Для любого человечка
Будут заклинанием
Исполнять желания.
Снова вам их повторю
Три словечка…
- Хрю-хрю-хрю! – радостно грохнул зал.
- Шумно Новый год встречайте,
От души все отдыхайте,
И навстречу январю
Говорите…
- Хрю-хрю-хрю! – краем глаза Таня уловила хохочущего шефа, громко хрюкающего вместе со всеми. "И никто ему не тычет в нос, что это, мол, несолидно," – промелькнула в ее голове обиженная мысль, но тут же исчезла, оттесненная нестройной толпой других – сумбурных, зато гораздо более веселых и приятных. Наверное, и выпитый бокал шампанского играл свою роль. Во всяком случае, про Славика она больше не вспоминала.
- Чтобы год прошел успешно,
Нужно выпить всем, конечно,
Но никак не потерплю,
Если превратитесь в…
- Хрю! – восторженно завопил народ, причем больше всего усердствовали, как нетрудно догадаться, как раз те, кто был уже близок к упомянутому состоянию.
***
Новогодние праздники, хоть и длинные, пролетели как один день. То есть тянулись они, конечно, долго (где-то к середине даже и поднадоели!), но к концу стало казаться, что можно бы и еще столько же, а то и побольше... Но тем не менее пришлось утром (ох, отвыкла уже...) просыпаться непривычно рано, толкаться в автобусе, торопливо суя вахтеру в нос пропуск, в последний момент проскакивать через проходную...
Ближе к обеду принесли пачку фотографий.
- Девочки, на обороте карандашом пишем номер комнаты и сколько фотографий печатать, кому какие нужны. А потом Ольга сходит и закажет для всех сразу.
- ...так, ну, эту, где все вместе под елкой, заказываем для всех, да? Пишу – семь. За столом... Юль, посмотри, тебя тут вроде не видно почти – тебе такую надо? нет? Шесть. Светка с Ирой. Две? три? Я тоже себе такую хочу, пиши три. Ой, прелесть какая, смотрите, смотрите! Кто такую хочет? Мне – обязательно! И мне! и мне! Тань, а ты-то сама будешь брать? Чего молчишь?
- Я не буду...
- Ты что, с ума сошла? Здорово же получилась, ну чего ты? Денег, что ли, после праздников не осталось? Так их ни у кого сейчас нет, Ольга небось только после зарплаты пойдет заказывать... так считать тебя?
- Не, не надо.
- Почему? Ну-ка давай объясняй, в чем дело!
- Мне муж не разрешил эту свинку играть. Потому что несолидно. А я потихоньку от него... Не могу я теперь эту фотографию домой принести!
- Во деспот, а? А на фига ты его вообще спрашивала?
А фотография действительно получилась на редкость удачной. Сияющая Танюшка в розовой пижамке и с бантиками стояла под сверкающей елкой, улыбаясь во весь рот и призывно взмахивая руками, как бы дирижируя дружно хрюкающими сослуживцами. и в ушах снова зазвенело радостное "Мой стишок к концу идет, Мы встречаем Новый год! Я вас очень всех люблю, Обнимаю и… Хрю-хрю!" Нет, от этого снимка было просто невозможно отказаться!
- Беру! Считай и меня.
***
Фотографии принесли с самого утра, а день выдался на редкость суматошным, поэтому Татьяна, сунув их в сумку, потом напрочь об этом забыла, вспомнив только утром следующего дня, когда уже лихорадочно собиралась на работу. Мимолетно пожалела, что вечером не показала Славе, вынула конверт и бросила на стол – больше времени уже не хватало ни на что. И без того Вера Николаевна пригрозила лишить Татьяну квартальной премии, если она еще хоть раз опоздает.
Не опоздала! Ура! Но тут радость погасла, как костер, на который внезапно выплеснули ведро холодной воды. Огромное ведро. Таня вспомнила о крамольной фотографии, мирно лежащей сейчас в конверте вместе с остальными.
И Славик ее наверняка увидит...
***
Славик ее увидел. Это Тане стало ясно сразу, едва она переступила порог. Родной дом встретил ее таким ледяным молчанием и мрачной физиономией мужа, что в голове невольно промелькнула трусливая мыслишка – может, вообще не заходить? Развернуться и уехать... ну, хотя бы обратно на работу. Мало ли что она могла там забыть, что никак не может полежать до завтра... Но что бы это такое, что непременно надо забрать сегодня, придумать она не успела.
- Что это такое? – можно было и не смотреть, в руке у него была, разумеется, та самая фотография. Правда, особого веселья она теперь почему-то не вызывала, наоборот – по спине прополз очень неприятный холодок. И даже елка сверкала теперь как-то тускло... Освещение в прихожей плохое, что ли?
- Ну что же ты встала? Проходи. Надо поговорить.
- Но Славик... Что, собственно, произошло? Ну подумаешь, я выступала на елке...
- Дело не в елке, Таня. Я же ясно сказал тебе, что я не хочу, чтобы ты выступала. А ты меня не послушалась, да еще и обманула, сделала это тайком. Как это называется, по-твоему?
Пожалуй, Татьяна действительно испытывала некоторое раскаяние. В конце концов, девчонки правы: вовсе не обязательно было докладывать о предстоящем выступлении мужу – какое, действительно, его собачье дело? Выступала она не у него на работе и даже не в компании общих друзей... А если уж доложила (дура болтливая!) и он запретил – надо было попытаться его как-то убедить, что ли. Хотя она ведь пыталась... много он ее слушает, ага... Можно еще было отказаться от роли – хотя на самом деле было бы безумно жалко, и никто другой не смог бы сыграть так, как получилось у нее, и праздник был бы хоть и не сильно, но подпорчен, а Вера Николаевна и без того считает ее безответственной и ненадежной... Да что же это такое – куда ни кинь, все клин! не надо было брать эту фотографию, вот что. Или хотя бы спрятать ее получше. А теперь что ж...
- ...и теперь я просто вынужден сделать так, чтобы ты наконец поняла: я не потерплю такого отношения! Понимаешь, Татьяна – не по-терп-лю! Мне очень не хочется это делать, но ты сама виновата, ты просто вывела меня из терпения.
Слава подошел к шкафу, распахнул его, несколько секунд постоял перед ним, в задумчивости глядя на дверцу (Что это он, галстук, что ли, выбирает на ночь глядя? Уйти куда-то задумал? Ой, только бы не насовсем! Что угодно, только не это!) – и наконец потянул с планки выбранное. И оказался это вовсе не галстук, а... ремень.
- Спускай штаны и ложись.
- Что???
- Что слышишь. Раздевайся и ложись. Не хочешь вести себя как серьезный взрослый человек – ну так почему я должен обращаться с тобой как с серьезным и взрослым? Я пытался тебя убедить. Ты меня выслушала и все равно сделала по-своему. Раз не доходит на словах - попробую донести иначе. Может быть, попа у тебя окажется восприимчивее, чем уши.
Еще не совсем веря, что это всерьез (может, только попугает немного?) и радуясь в глубине души, что уходить муж все-таки, похоже, не намерен, она спустила колготки и трусики и легла на живот, поддернув вверх юбку. Ужасно глупо все-таки лежать так, голой попой кверху... Ремень свистнул в воздухе и неожиданно резко опустился на ее беззащитное тело. Таня взвизгнула и схватилась за обожженное место обеими руками.
- Ну-ка, быстренько убери руки. И лежи спокойно, я еще только начал. Ты получишь все, чего заслужила, и предупреждаю сразу – это немало. Терпи!
В детстве мама иногда шлепала ее – ну, как всех. Могла дать подзатыльник. Пару раз доставалось Татьяне тапочком по заднице – но всегда только через одежду, и не так же долго! Ой, больно как! И дернул же черт забыть эту проклятую фотографию на столе! Ой!
- Какие ты там стишки читала? – ремень на мгновение замер, то ли решив передохнуть, то ли выбирая место для очередного приземления.
- Я веселая свинюшка, - всхлипнула Татьяна.
- Дальше, дальше. Что из тебя – по слову тянуть?
Таня принялась читать дальше, ремень в такт ее словам легонько похлопывал по попке, а когда она добралась да первого "хрю-хрю", внезапно размахнулся и хлестнул изо всей силы. Татьяна громко взвизгнула от боли и неожиданности, а новогодние стишки вдруг смешались в ее голове с чем-то давним, детским, полузабытым: "...и если сказать не умеешь "хрю-хрю", визжи, не стесняясь "и-и!" Она и не стеснялась, громко визжа и виляя попой, но не рискуя попытаться прикрыть ее или как-то спрятать.
Наконец Славик остановился.
- Вставай, - приказал он.
Таня, продолжая тихонько скулить, встала с дивана и вопросительно уставилась на мужа.
- Встань в угол, - сказал он.
"Ну уж это совсем детский сад какой-то!" – возмущенно подумала она, но высказывать эту мысль вслух не рискнула и послушно направилась куда велено, по дороге пытаясь натянуть трусики на пылающую попку.
- Нет, одеваться пока не надо, - остановил ее Славик. – Постой прямо так и подумай о своем поведении. А когда подумаешь, и попа твоя немного остынет – мы продолжим.
- К-к-как – продолжим? – задохнулась Татьяна. – Славик, миленький, пожалуйста, не надо больше, я уже все поняла, честное слово...
- Ну, вот и прекрасно, - спокойно сказал он. – Сейчас ты уже все поняла, а к концу порки еще и запомнишь.
- Я и так уже запомнила! – жалобно заскулила она. – Славик, я все-все-все запомнила, я никогда-никогда больше, правда-правда...
- Не уверен... Не смей вертеться! Ну-ка, носом к стенке и стой как следует. Хуже малого ребенка, честное слово! И не скули, а думай. И пойми наконец, что виновата во всем ты сама.
- Я поняла-а... – пока, если честно, поняла она только одно: что избежать продолжения порки вряд ли удастся. И лучше, пожалуй, не злить мужа нытьем, чтобы не схлопотать еще больше.
Минут через десять Славик велел ей выйти из угла и снова лечь на диван. Ослушаться она не посмела.
Вторая серия далась Татьяне еще тяжелее первой. Исчез эффект неожиданности, зато боль оказалась гораздо сильнее – еще не успокоившаяся с прошлого раза, она с новой силой вспыхивала от каждого удара, и Татьяне стоило немалого труда не вскочить с дивана. Остановило ее только отчетливое понимание, что поможет это только на малую минутку, зато потом будет еще хуже. Гораздо хуже!
Когда все было кончено, она не сразу в это поверила. Славе даже пришлось повторить ей, что уже можно встать и даже одеться... хотя он бы ей посоветовал не пытаться натянуть трусики, а лучше просто накинуть халатик и тем ограничиться.
- Надеюсь, мышь на следующий Новый год будешь играть не ты!