ClubPN

Marusia


Дожить бы до понедельника



-1-

Тот понедельник с самого утра изо всех сил старался оправдать свою репутацию тяжелого дня. Холодный северный ветер продувал насквозь легкое пальто, высокие каблуки разъезжались по обледенелому тротуару, но уже было времени, чтобы вернуться и одеться по погоде. Светофоры давали красный именно в момент моего приближения к переходу. Двери электричек метро неизменно захлопывались перед самым моим носом. И все время передо мной оказывался кто-то бестолковый и неповоротливый. На работу я опоздала всего минут на 20, но за это время меня обзвонились-обыскались все кто только мог, о чем мне сразу же сообщил шеф кротким голосом. Убив несколько часов на разборку невесть откуда свалившихся дурацких проблем, я в совершенно уже затурканном состоянии понеслась с бумагами в одну контору на Петроградке.

Не люблю туда ходить вообще, да еще переходы там ну совсем в стороне от моего пути (кто так строит?!) Короче, я как обычно взяла курс через Каменноостровский проспект «по диагонали», ловко лавируя между машинами, переживающими пробку (короткие периоды активности вперемежку с более долгим периодами простоя - как раз чтобы мне было можно проскочить). Но сейчас ситуация вышла из-под контроля, когда я дошла как раз до середины: машины зашевелились как-то слишком рано и непредсказуемо. Я ускорилась, но когда до тротуара оставалось совсем ничего, тут мы и выскочили друг на друга – я и серебристое авто.

Когда в кино показывают человека, стоящего истуканом перед несущейся на него машиной, все, наверное, думают: перебор у киношников, таких идиотов не бывает. Оказывается, бывает: я оцепенела как по команде «замри», - и полная пустота в голове. Стоп-кадр длился каких-то пару секунд, а затем ощутимый толчок в бедро вернул меня в чувство. Даже не знаю, как я удержалась на ногах. Наверное, кто-то свыше просто решил, что на сегодня с меня хватит, но в тот момент я этого еще не поняла. Припадая на правую ногу и держась за ушибленное место, я доплелась до рекламного стенда на тротуаре. Хорошо еще, что прохожих рядом не было, никто не глазел по сторонам в такую собачью погоду. Постепенно стали возвращаться мысли и чувства: запоздалый страх, нарастающая боль, осознание того, что нет на свете никого несчастнее меня. А этот горе-водила, мерзавец (конечно же, какая-нибудь тупая и наглая ново-русская морда), уже смылся и посмеивается…

И тут я боковым зрением увидела, что наглец и мерзавец, припарковавшись чуть дальше, быстрым шагом приближается ко мне.
- Что с ногой?! – спросил он таким тоном, как будто это его драгоценную конечность, доверенную мне на ответственное хранение, я так безответственно не уберегла. Я поняла, что сейчас он вывалит мне на голову все, что обо мне думает, сделала глубокий вдох, но достойный ответ так и не родился. Зато невидимая мягкая лапа сдавила горло, и из глаз сами по себе закапали слезы. Держась одной рукой за пострадавшее место, другой слегка прикрыв глаза, я оплакивала свою загубленную судьбу.
- Ну, что ты… что болит?! – растерялся он, и злость в его голосе уступила место тревоге и даже состраданию.
Конечно, я понимала: у меня всего лишь ушиб мягких тканей, а не открытый перелом; это больно, но не смертельно. Но ему не обязательно об этом знать. Поэтому когда я, судорожно всхлипывая, подняла на него исполненный муки взор и с трудом произнесла по складам: - О-чень боль-но!... – это было более чем убедительно. Совесть чуть зашевелилась, когда я увидела, как изменилось его лицо, но я быстренько ее одернула: он во всем виноват, вот и пусть тоже страдает (или сострадает?).
Но вместо того, чтобы сострадать или хотя бы жалеть, этот болван стал тыкать в кнопки своего мобильного, и не успела я даже слово сказать, как он уже давал поручение какой-то там Мариночке связаться и договориться о встрече «с тем самым» хирургом. У меня даже слезы высохли.
- Не хочу к врачу! – решительно замотала я головой.
- Я тоже, - согласился он. - Однако мы поедем именно туда и именно сейчас.
Та-а-к… Судя по тону и напору – большой начальник какого-нибудь малого бизнеса, причем мой самый нелюбимый тип – «главнокомандующий». Чужих мнений не слышит, решения опережают мысли, даже его собственные. Меня так и подмывает дать таким отпор, хотя бы просто выразительным молчанием и независимым видом. А вообще-то я очень покладистая, выдержанная, понимающая, мудрая (да, еще про скромность чуть не забыла…).
- К врачу – не поеду! – заявила я со всей решительностью, на которую способна, но тут его мобильник заиграл какую-то бодрую мелодию (ему бы еще военные марши закачать!), и в трубке взволнованно зазвенел голосок Мариночки.
- Так… Так… Во сколько? Где поворот? Спасибо, милая… Еще как поедешь! – последнее уже ко мне.
Да что он себе позволяет! Почти что искалечил, можно сказать, но вместо слов раскаяния - приказной тон и «тыканье» (ладно бы еще был старше меня, но не похоже…). Пора ставить зарвавшегося товарища на место. Так, собралась (осанка-взгляд-голос) – и вперед:
- Я Вам очень признательна за Ваши хлопоты, но дальше я позабочусь о себе сама. Обещаю, что не стану предпринимать никаких действий для привлечения Вас к ответственности, так что Вы можете быть совершенно спокойны. Большое спасибо, что вышли из машины.
- О как! – он какое-то время рассматривал меня с удивлением, а потом вдруг аж зашелся от негодования: – Не будешь привлекать, значит? Вот спасибо, вот обрадовала… Да меня любой суд оправдает!
- Не надо преувеличивать, - нахмурилась я. – Не все решают деньги, не все судьи покупаются…
- Какие деньги! Да только рассказать кому… Ты же либо самоубийца… Нет, вряд ли, - самоубийцы действуют умнее… Ты – стихийное бедствие… Что, очень больно? – спохватился он, заметив, как я скривилась.
- Нет, - ответила я и снова заплакала.
- Идти можешь?
- Могу… кажется…
- Тогда делаем так… Врач сможет принять нас часа через 3. Или прямо сейчас находим другого. Но лучше подождать того. Как раз где-нибудь пообедаем, ты успокоишься…
- Вы подкупаете пострадавшую?
- Что?! А… Да, конечно, я всегда покупаю всех, кто может создать мне проблемы.
- А если не покупаются… то есть не продаются… то есть если у вас не получается?
- Если не продаются – это серьезно. Тогда приходится киллера нанимать… Потом подробнее расскажу, после обеда, если интересно…
- Я не могу, я очень занята, спешу… Спасибо…
- А уж я-то как занят… был… - буркнул он и посмотрел на часы. Медведь. Неотесанный мужлан. Совершенно несимпатичный тип. Но мне вдруг дико захотелось, чтобы обо мне заботились, вокруг меня хлопотали – пусть даже официант.

Ресторанчик оказался так себе, из средних, видали и получше, но там было тепло, уютно и совсем мало посетителей. Я впервые за сегодняшний день порадовалась, что нацепила туфли на высоких каблуках. Жаль, что не в платье, но брюки вполне женственные, и блузка даже больше для ресторана подходит, чем для офиса. Глаза вроде не красные и тушь почти не потекла, вот только нос – ну почему у меня от холода прежде всего нос краснеет! Ладно, нос – это пройдет. А вот походка… Неохота ковылять этакой Бабой Ягой между столиками. Но если пойти легкой походкой, то он сразу перестанет мучиться. Выбрала что-то среднее: пошла очень медленно, как будто превозмогая сильную боль, и в то же время - спинка прямая, плечи развернуты – надеюсь, заметил.
Пожалуй, да, во всяком случае, когда мы уселись, я обнаружила, что настроение его резко улучшилось: он откровенно улыбался, и в его глазах прыгали веселые черти. Сначала мне даже захотелось запустить в него чем-нибудь, ну если не тарелкой, то хотя бы колючей остроумной фразой. Ничего не придумала, и вдруг совершенно неожиданно улыбнулась ему в ответ, даже засмеялась. И совсем он не монстр, даже симпатичный. Да, на медведя смахивает - немножко, но он не толстяк, просто крупный. Серые глаза, в русых волосах уже довольно много седины. Ему бы почаще улыбаться и пореже командовать. Нет, не только в этом дело. Просто сейчас он смотрит на меня заинтересованно-одобрительно и еще как-то… меня это смущает, волнует, и кажется, что нет никаких проблем, и вообще у меня все просто замечательно.
- Что будешь пить? Тебя как, кстати, зовут?
- …Маруся… кстати.
- А! Прелестно, прелестно! А меня – Вася.
- Я так и подумала. Случайно не Васильевич?
- И я так и подумал, что ты так подумала. Случайно да. Именно Васильевич.
Он считает, что я издеваюсь. Вася – это пьяный слесарь, Вася - простак, недотепа, Вася – мартовский кот. Нет, не стану ему объяснять, что для меня Вася (к тому же Васильевич) – очень сладкое и очень горькое воспоминание юности. Взаимная любовь с первого взгляда, три дня невероятного счастья, три месяца моих попыток усилить власть над ним, провоцируя его на ревность, и в результате года три вырывания любви по кусочкам из сердца...
- Вася, а я читала, что алкоголь делает водителя опасным для пешеходов. Они их потом сбивают. Не пешеходы водителей, а наоборот.
- Ничто не делает водителя таким опасным, как пережитый стресс. Например, дикая кошка, выпрыгнувшая под колеса, повергает его в состояние тяжелого нервного расстройства. Я же кошек люблю и жалею. М-да… Предлагаю для снятия стресса, а также за здоровье всех диких кошек выпить красного сухого. Или дама предпочитает водку?
- Дама предпочитает чистый спирт. – Надеюсь, он все-таки читал ММ и не поймет меня превратно. – Но это если прям с утра. А в обеденное время сойдет и сухое красное.
Меня понесло. Появилось ощущение приключения. Я достала мобильный, позвонила шефу и чересчур длинно стала объяснять про то, что «тут вот надо оказывается ждать неизвестно сколько, придется задержаться». Вася понимающе улыбался и согласно кивал в такт моим словам. Ну и пусть, плевать. К вину я заказала себе только легкий салат, подчеркнув, что не люблю обжираться. (Как там у Митчелл? Настоящая леди должна на людях есть как птичка). Не то чтобы я так думала, скорее даже я так совсем не думала, но просто подмывало сделать ему хоть что-то наперекор. Вася же, не смущаясь, заказал себе весьма плотный обед.
- Ну, за знакомство! – Он поднял бокал. – Ты – первая Маруся в моей жизни, с которой я познакомился. Это надо отметить. И давай на «ты». После того, что между нами было, «выкать» просто неприлично.
- Принимается. – Первый бокал пошел прекрасно. - Близость была, что и говорить, первой степени. Представляю, какой синячище будет.
- Ничего, иногда синяки поворачивают мозги в нужную сторону. Ты хоть представляешь, что могло бы быть, если бы я вовремя не затормозил?! И не только для тебя, а для меня… или ты только о своих бедах думаешь? Выпороть тебя надо как следует!… - И он опять разлил вино по бокалам.
- Это в смысле - добить чтоб долго не мучилась? – Надеюсь, я произнесла фразу достаточно небрежно, а краску, залившую мое лицо, можно было отнести за счет выпитого вина. Свой повышенный интерес к телесным наказанием я считала постыдным и потому тщательно скрывала всегда и ото всех.
- Это в смысле - вбить науку в дурную голову. Только бьют не по голове, а сама знаешь по какому месту. При правильном подходе о-очень даже помогает.
- Да я постоянно перехожу дорогу по кратчайшему расстоянию!!! И ничего, никто не обидел и не обиделся! Хотя… если человек водительские права не получает, а покупает… - я специально дерзила, чтобы он не заметил, как перехватывает у меня дыхание от волнения. А он даже не поморщился, и только поглядывал на меня, прищуриваясь, как будто хотел что-то рассмотреть.
***
Экскурс в прошлое. Я в Москве, сижу на вокзале в ожидании поезда и читаю кем-то брошенный журнал. Знакомства, флирт… Все ново, необычно, так занятно. И вдруг: «Порка женщин…» И номер телефона. И еще такое объявление, и еще. У меня трясутся руки и звенит в голове. Ошеломляющее открытие: значит, я не одна такая. Значит, таких много, и они претворяют, так сказать, в жизнь… Стоит только набрать номер и договориться…
Сколько раз потом я себе это представляла. Понимая, что не сделаю, не решусь. Но с тех пор я перестала чувствовать себя ущербной. А сколько новых фантазий украсило мои ночные сны и утреннюю полудрему!..
***
И вот сейчас вдруг совсем неожиданно, в лоб, предложение - нет, требование - сделать ЭТО. Поддерживая разговор, я улыбалась, острила, но не слышала своих слов, шла, так сказать, на автопилоте, потому что в голове все время вертелась шальная мысль: «а почему нет?». То есть, я понимала, что уже решилась, просто надо было как-то договориться с рассудком, который еще слабо сопротивлялся.
- Ну что, врач нам нужен?
- Что? – Я встряхнулась и заметила, что наши тарелки пусты. Потом до меня дошло, что лично я легко смела не только свой салатик, но и то, что он мне заботливо подкладывал со своих тарелок. Хороша леди, вздохнула я и спохватилась: – Нет, врач нам не нужен.
- Ладно, я сам тебя вылечу. По дороге заедем в аптеку, куплю мазь. Будешь втирать дня три – заживет как на… дикой кошке. А кофе попьем в другом месте.
Я даже не стала звонить на работу. Ощущение было такое, что это происходит не со мной. А внутри все замирало от предвкушения ужасного приключения.
Последним моим разумным поступком была просьба перед аптекой заехать в ту контору, чтобы я хоть бумаги-то сдала…

Однокомнатная квартирка в старом фонде центра города мне понравилась. Не богато, но чисто, интересно, со вкусом. Ясно, что тут не живут. Зашторенные наглухо окна и полная звукоизоляция создавали впечатление оторванности от мира, и это было просто здорово. Много книг, в основном старых. Надо же, даже весь Достоевский…
Я не услышала, как он подошел сзади, и вздрогнула от легкого прикосновения к позвоночнику, между лопаток.
- Тебя в детстве пороли?
- Нет, ты что?! – Щеки мои пылали, я не смела обернуться и посмотреть ему в глаза.
- Я так и понял. Случай, безусловно, запущенный, но не безнадежный. За то, что ты сегодня вытворила, тебе полагается очень крепкая порка. Но учитывая, что это твой первый привод, я попробую ограничиться умеренным воздействием. Повернись ко мне!
Я повернулась, глядя на книжные полки. Он поднял пальцем мой подбородок, но так и не смог поймать мой взгляд.
- Ты знаешь, в какой позе наказывают провинившихся девчонок?
- Нет... Разве что ты покажешь, в какой позе наказывают провинившихся мальчишек…
- Дерзим? – весело удивился он. – Мы такие смелые, отчаянные и совсем не боимся порки?
И в одно мгновение плюхнулся на диван, а я оказалась лежащей у него поперек колен, в совершенно идиотской позе: голова и ноги внизу, попа где-то в вышине, руками не поймешь во что упереться. Оттолкнувшись рукой от пола, я сделала попытку подняться, но он тут же ловко завернул мне руку за спину и выдал несколько увесистых шлепков по попе.
- Будет лучше если ты спустишь их сама. А то ведь я могу и молнию поломать… тебе это надо? - и ослабил хватку.
Нет-нет, совсем не надо! Трясущимися руками я расстегнула брюки и чуть сдвинула их вниз. Он тут же спустил их до колен, я дернула назад – в результате чего моя рука опять оказалась в железном захвате, а голова приблизилась к ковровому покрытию. Обмирая, я почувствовала, как он погладил мои трусики (и тут же похвалила себя за пристрастие к черному белью) и медленно спустил их. Что же это я делаю?! Нет, это не я, это у меня ле-огонькая степень шизофрении. У меня раздвоение личности, и я не в ответе за то, что вытворяет моя темная сторона под воздействием вина, стресса и прочих не зависящих от меня обстоятельств…
Легкие шлепки по голой попе были очень приятными. Но, наверное, показывать это неприлично… для леди… И я чуть вильнула бедрами, издав слабый стон. Затем шлепки стали звонче, тяжелее, больнее. Это было уже не так приятно, но гораздо волнительнее. Я расслабилась и отдалась ощущениям, слегка постанывая в такт ударам.
Он шлепал все сильнее, но, кажется, я могла бы терпеть это бесконечно...
Внезапный переворот – и вот я уже стою перед ним на коленях. Как ни странно, меня это совсем не возмущает. Его рука опять приподнимает мой подбородок, только робости больше нет, и я отвечаю ему смелым взглядом, глаза в глаза. В квартире тепло, но я с трудом удерживаю лихорадочную дрожь.
- Ну, теперь ты все поняла? Что теперь тебе следует сказать?..
- Неужели «пошел ты…» это самое…?!!! – с изумленно-невинным видом я округляю глаза.
Не знаю, зачем моему второму «я» понадобилось его дразнить (сама я ни в какой форме не использую ненормативную лексику). Вероятно, оно просто испугалось, что на этом – все. А хотелось продолжения, и оно не замедлило последовать.
- Плохая, испорченная девчонка, - говорил он, расстегивая ремень на своих брюках, складывая его пополам и шлепая себя по ладони. – Тебя надо регулярно и строго пороть, для твоей же пользы, чтобы всем лучше жилось – тебе и тем, кто имеет с тобой дело.
Я заворожено следила за его действиями и даже не сделала попытки оказать сопротивление, когда он резко схватил меня за загривок и пригнул мою голову к дивану.
- Ты получишь 100 ударов ремнем.
- Нет, - испугалась я, и без всякого притворства проговорила: - Прости меня, пожалуйста, я больше не буду.
- Выпорю – прощу, - произнес он классическую, много раз мною читанную-перечитанную фразу. Затем, видимо почувствовав мой испуг, добавил: - Я хочу видеть искреннее раскаяние, а не страх перед наказанием. – И после некоторой паузы: - Одним из верных признаков искреннего раскаяния будет твое искреннее желание меня поцеловать. В знак глубокой признательности за науку. – Еще немного помолчал: - А за недостойное поведение, сама понимаешь, запросто получишь сверх назначенного.
Если честно, я была готова поцеловать его хоть сейчас. И не в «знак глубокой признательности за науку», а от переполнявших меня чувств. Но мне хотелось попробовать настоящую порку. И еще: он был слишком уж самодоволен, чтобы так быстро сдать ему свои позиции. Так что я только вздохнула и замерла в ожидании.
Первые 10 ударов были хоть и хлесткими, но в чем-то все-таки приятными, и я вытерпела их молча. Но потом они стали сильнее, и я невольно закрутила бедрами и заойкала. Вскоре я поняла его тактику: постепенное нарастание силы ударов. Удовольствие закончилось, я попробовала вскочить, но тут он просто-напросто перешагнул через меня, зажал мою талию своими коленями, и уже ничто не мешало ему стегать мою бедную попу без всякой пощады. Удары были нечастыми и размеренными, так что я успевала почувствовать разные стадии боли. Я вертелась и пыталась выбраться: сначала вперед, потом задним ходом, потом упасть на пол и проскользнуть между щиколоток. Слез почему-то не было, хотя боль становилась все нестерпимей. Попа даже не горела – она пылала! Раз десять уже кричала, что раскаиваюсь, больше никогда-никогда, ну миленький, спасибо тебе, хва-атит! Он делал паузу, выслушивал все внимательно, как бы оценивая, а потом говорил: нет, еще не то! И продолжал экзекуцию.
И только когда я дрожащим голосом стала уверять, что очень-очень ему благодарна, и хочу его много-много раз поцеловать, тиски наконец разжались и я получила долгожданную свободу. К этому времени ярость переполняла меня. Сейчас я гордо выпрямлюсь, залеплю ему пощечину и с презрением отвернусь. Или нет, сначала я гордо выпрямлюсь, а потом навешаю столько оплеух, сколько успею. (Надо сказать, что я никогда еще не прибегала к таким радикальным действиям, но никогда и мужчины не проявляли ко мне такого вопиющего неуважения.)
Вот только как гордо выпрямиться со спущенными штанами? Эх, было бы на мне сейчас платье! Прихватив левой рукой сползающие брюки и изготовив правую для удара, я резко поднялась. Не знаю, получилось ли это у меня достаточно гордо, потому что в тот же миг он обхватил мой затылок и резко притянул к себе. Так проблема выбора отпала сама собой…

Если бы кто-нибудь сказал мне хоть за неделю до этого, что я способна вести себя так, как в машине у Васи на обратном пути – я бы только презрительно фыркнула и отвернулась: чего только злые языки не наболтают. Но в тот вечер, сидя с ним рядом и не сводя с него сияющих глаз, я щебетала как школьница - о том, как все было здорово и какую необыкновенную легкость я чувствую во всем теле. А он довольно ухмылялся и обещал, что меня ждут новые, более увлекательные уроки, потому что ему просто обидно смотреть, как такой замечательной барышне мешают жить такие тяжкие пороки.
- Где ты живешь? Я довезу тебя.
- Послушай, Вася…
- Да не Вася я…
- Нет, для меня ты – Вася! – Я чувствовала, что меня заносит, но не могла ничего с собой поделать. – Остановись поближе к Гостиному двору, мне на метро удобнее. Ну, Вася, я же женщина несвободная, меня нельзя к дому подвозить!
- Ладно, как скажешь. – Он притормозил, достал из кармана визитку и начал на ней что-то дописывать. – Вот мои телефоны, позвони мне завтра в 10. Ровно. Если раньше или позже – буду учить тебя пунктуальности, причем розгами. Получала когда-нибудь розги? Ах, да, ты же совсем необразованная… Ничего, поможем, научим…
- Вася, - я задумалась, подбирая нужные слова. – Не надо звонков. – Он замер, лицо как будто окаменело, и я зачастила, пытаясь вернуть ускользающее настроение: – Нет, ты не понял. Я безумно хочу встретиться с тобой, я хочу встречаться с тобой всегда. Но, как бы это объяснить… Ты сегодня открыл для меня новый мир, он так отличается от того, в котором я живу… Я не хочу смешивать эти два мира, Вася, не хочу обыденности в наших отношениях… А телефон – это такая проза… Мы увидимся с тобой… когда ты можешь? Хочешь, ровно через неделю, вот здесь, у Гостиного, в 7 вечера? Ну, Вася, Васечка, сокровище мое…
- Да откуда я знаю, где я буду через неделю в 7 вечера… - Его лицо вроде разгладилось, рука гладила мою руку, но смотрел он не на меня а куда-то вдаль. – У меня внезапные командировки, встречи, которые не отменишь… Да всякие обстоятельства могут быть… и у тебя тоже.
- Вася, все у нас будет хорошо. Не сможешь в следующий понедельник – приедешь через неделю. И мне не трудно будет в этом месте в это время появиться. У нас впереди столько понедельников!..
- Ты как маленькая, - он все-таки улыбнулся и посмотрел на меня. – И глупая. Я буду пороть тебя, пока не повзрослеешь и не поумнеешь, - а потом добавил: - Хотя надеюсь, что этого не произойдет никогда.

Я влетела в метро как на крыльях, улыбалась женщинам, смело шутила с мужчинами, которых сейчас как магнитом ко мне тянуло. Но уже идя домой по улице, стала трезветь. Горела напоротая попа, и мне теперь казалось, что все это видят, знают и смотрят на меня с презрением и осуждением. В квартиру вошла такая виноватая – и сразу за домашние дела.
На следующий день примчалась на работу раньше всех. Выслушав мои жалкие объяснения по поводу вчерашнего, шеф покивал: «конечно-конечно», но я увидела за этим всего лишь нежелание связываться с такой презренной особой. А вот молодой менеджер улыбнулся и отвел глаза – почему???! И снова жаром обдало: он знает, все знают и посмеиваются за моей спиной.
Но потом закрутилась в делах и как-то отвлеклась. Дома же вечером меня сначала огорчили, потом разочаровали и даже расстроили – и я как-то перестала убиваться по поводу своей черной измены. В конце концов, это делала не я и не в этой жизни.

Затем всколыхнулся давно подавляемый запретный интерес. Как раз выдалось несколько вечеров, когда я была предоставлена сама себе, и при первой же возможности я залезла на сайт, о котором мне рассказал Вася. Там я до одури начиталась та-акого!!! Какой ужас! Как потрясающе! Ну почему я не добралась до этого раньше!
Я забыла, что такое спокойный безмятежный сон. Ночью оживали мои фантазии, подпитанные валом новой информации. И еще не выходила из головы одна увиденная в Интернете картинка: дама в черном бархатном платье с хлыстом в руках стоит задумчивая и строгая вполоборота, а у ее ног, на коленях, склонились в низком поклоне две обнаженные девушки, зрителю видны только их приподнятые пухлые попы. Интерьер – ковры, драпировки, полумрак, свечи – как раз то, что я люблю. Я сразу же стала представила себя этой дамой. Хоть я и не брюнетка, как она, зато тоже люблю черное и бархат. Кого бы я хотела видеть у своих ног: женщин? Васю? Как интересно... Но ведь я получила такие восхитительные переживания, когда он меня порол. Ладно, разберемся в понедельник.
Какая глупость – не взять визитку! В понедельник попрошу прощения и дам ему свою. Да, мобильники прослушивают, электронку вычитывают, но что же теперь – не жить?
Всю неделю я была как во сне. Бледная от недосыпа, с туманным взглядом, с загадочной блуждающей улыбкой, я вызывала всеобщее недоумение.

И вот наконец понедельник. Я в вечернем платье, искусно замаскированным под рабочее: с помощью пояска поддернут вверх подол, сверху – самая скромная кофта из моего гардероба. Духи, маникюр, макияж – все к вечеру, с любовью и со смыслом. И лишь поднимаясь по эскалатору без 3 минут 7, я поняла, что его ТАМ нет. Медленно прошла мимо условленного места и все прислушивалась: вот сейчас окликнет, позовет, преградит дорогу. Не могла поверить, вернулась, стала в условленном месте – какая тут к чертям гордость, какое достоинство, когда хочется просто завыть. 5 минут, 10, 15… Как сомнамбула, вернулась в метро и поехала домой.
Как прошла эта неделя – лучше не вспоминать. То вспыхивала обида на Васю: да кто он такой… да если захочу… То ругала себя последней идиоткой и телепатировала ему отчаянные призывы: Вася, мне так хорошо с тобой и так плохо без тебя, найди меня, Вася!
Это же надо – даже номер машины не удосужилась запомнить!

Но вчера я встряхнулась и сказала: хватит скулить! Он не может не прийти никогда! У него командировки, у него незапланированные встречи, у него всякие разные обстоятельства. При первой возможности он вырвется и помчится к Гостиному двору. Ровно к 19-ти. И увидит меня. Я не опоздаю ни разу.
До понедельника, Ва-а-ся-ааа!

-2-
Генеральное соглашение

"Женщина необыкновенно склонна к рабству
и вместе с тем склонна порабощать."
Н. А. Бердяев

Это даже хорошо, что у меня такая сумасшедшая работа, - думала я, торопясь успеть в родную фирму до обеденного перерыва.
Сегодня с утра я наконец сделала это – посетила три противнейших инстанции, переговорила-утрясла-договорилась, и невероятное облегчение от того, что наконец вся эта мутотень осталась позади, вытеснило все другие чувства, эмоции, страдания.

Я даже ни разу не вспомнила об этом ничтожном самоуверенном типе, из-за которого целых две недели мне было так больно, что я не могла даже плакать.

Как я летела в прошлый понедельник на крыльях надежды к Гостиному в 19 часов… Обострение оптимизма… Рассудок же говорил: «не надо», но задерганная интуиция шептала: «а вдруг… а тебя там не будет». Пыталась обмануть себя: просто выйду и быстренько проверю, а вдруг человек придет, неудобно ведь, договаривались…

Человек не пришел. С приклеенной улыбочкой я ехала назад и лихорадочно выстраивала в голове план собственного спасения. Не вспоминать хорошее! Все мужики сволочи – да, да… Нет! Легко признать, что ВСЕ, но как убедить себя, что ОН – в первую очередь? Напиться «до синих зайцев», два дня прореветь, а потом посмотреть на себя в зеркало, как советовали в одном женском журнале? Но где взять эти два дня? Или попробовать веками проверенный способ «клин клином»? Заведу завтра себе мужика. Послезавтра – второго, про запас. С такими запасами – не соскучишься! И обновлять их ежемесячно… нет, еженедельно!.. У роковых женщин таких Вась… Васей… Васев…

А среди ночи – лежала мышкой и таращилась в темноту. Как будто одна в целом мире. Какая тоска… Зачем мне толпы поклонников, когда нужен только он… Солнышко мое, подлец этакий, ну почему ты не пришел?..

Вчера, в понедельник, сделав некоторое усилие над собой, я проехала по пути домой мимо станции «Гостиный двор» ровно в 19. Ну вот и все, свободна… Прощай, Вася!

Даже не стукнув для порядка в дверь, я влетела в кабинет шефа, чтобы доложить о своих успехах – и замерла. За столом сидел Высокий Гость. Мне была видна только его спина, но по костюму, по осанке посетителя, а, главное, по оживленно-уважительному лицу шефа я поняла, что это Крупный Клиент. Прижав руку к груди и изобразив всем своим видом «ой-простите-ухожу-не-буду-мешать», я стала отрабатывать задний ход. Не в том я виде, чтобы показываться кому бы то ни было (шеф не в счет, противогаз надену – не заметит). Надо быстренько причесаться, переобуться в туфли на шпильке, подкраситься – сегодня в утренней спешке так и выскочила из дома, не «сделав лицо». Но моим скромным надеждам не суждено было сбыться.

- А вот и Мария Ивановна! – радостным голосом массовика-затейника возвестил шеф. – Мы как раз вас ждем. Знакомьтесь, Александр Васильевич!

Высокий Гость встал с кресла, развернулся ко мне – и я обомлела. Передо мной был… Вася! Ущипните меня, я хочу проснуться!!! Откуда? Зачем? Весь из себя представительный, элегантный. И я перед ним – таким чучелом… Нет, ну где его носило, когда я была при всем параде, нарядная, красивая, благоухающая… Я стояла, вцепившись в дверную ручку, и мечтала куда-нибудь провалиться.

- Оч-чень приятно, Марья Ивановна… надо полагать – Миронова?..
А почему это, интересно, он острит?! Вместо того чтобы подлизываться и смотреть на меня виноватыми глазами?! Спасибо еще, хоть «Капитанскую дочку» вспомнил, а не анекдоты про Вовочку.

- Впрочем, что это я, не Миронова – Гринева… - этот тип продолжал ломать комедию, и было непонятно, какую роль в ней он отвел мне. Как бы то ни было, я не собиралась играть по его правилам.

- Нет, не Гринева, - пробормотала я, отлепившись от двери, и, приблизившись, пожала протянутую Васину лапу. – Я во втором браке.
От досады захотелось стать нахальной. Сказать им, что ли: представляют не даму джентльмену, а наоборот; руку подает не джентльмен даме, а не наоборот?

- Да? – вежливо изумился Вася. – Не управился, стало быть, Петруша?
Подготовился, гад, пока ждал меня тут. Так… кто же, кто же был у нас Александр Васильевич?..

- Мы с Петрушей сохранили прекрасные отношения. Он дамам не грубит, что он – с гор спустился?!
- С каких, простите, гор?
- Ну, с этих… Альп… Альпов… Альп. Вы, если не ошибаюсь, именно оттуда?
- А-а-а... - приятно было видеть, как он сбился с мысли и лихорадочно ищет ответ. –Альпы – это было так давно... уже забывать стал… Да что там Альпы, тут чуть ли не каждый день что-то переходим, преодолеваем, противников всяких усмиряем… только вот Сурикова нет. Пока.

Шеф переводил взгляд с него на меня в некотором изумлении. Мы с Васей (то бишь с Александром Васильевичем) улыбались друг другу ослепительно-злыми бизнес-улыбками, и несли какую-то чушь.
- Мария Ивановна, Александр Васильевич предполагает заключить с нами контракт на очень крупную поставку. Я уже ознакомил его с нашими предложениями, и мы готовы к сотрудничеству. Дело за Вами. Я, к сожалению, вынужден вас покинуть - к Синицыну надо заехать, пока он на месте. А Вы пока проводите Александра Васильевича в свой кабинет, документы наши покажите и начните обсуждать схему Генерального соглашения. Александр Васильевич, я прощаюсь на всякий случай, но, надеюсь, скоро встретимся.

«Мой кабинет» - громко сказано. Он совсем крохотный. Правда, три стенки настоящие, есть даже окошко во двор, но от зала для переговоров с клиентами его отделяет только прозрачная стенка, и даже дверей нет. Сейчас все наши на обеде, и мы совсем одни...
Я предлагаю ему стул, но он качает головой. Пауза затягивается. Выражение его лица непонятно. За что ему-то на меня злиться?! Я не выдерживаю первая.
- Прости…те, что не смогла прийти на встречу ни в один из понедельников. Как нарочно, стечение тех самых обстоятельств…
- О-о-о… Такая серьезная бизнес-леди – и так несерьезно врет...
- Не понимаю… - Я присела прямо на стол, вцепилась в столешницу и приготовилась к обороне.
- Да где уж… - он тоже подошел к столу и уперся в него руками так, что я оказалась в захвате. Мы не касаемся друг друга, но до него – сантиметры, миллиметры… И мне хочется прижаться лбом к его плечу.
- Так ты… там был?.. – в ответ только снисходительное молчание и иронический прищур глаз. - Ты был – и не подошел!?.. – Прижиматься к плечу расхотелось. Рука наткнулась на дырокол - стукнуть его по башке, что ли?..

Оторвав руки от стола, Вася зашагал взад-вперед по моему кабинетику, как разъяренный тигр. И заговорил резко, отрывисто, почти что рыча.
- Вначале я хотел послать тебя ко всем чертям. «Полное инкогнито, другой мир» – чушь собачья. Не наигралась девочка. В детском саду, очевидно, очень хотела казаться взрослой, вот теперь наверстывает. Сам не знаю, почему все-таки поехал в понедельник. В другой машине. Стекла тонированные, я в десяти метрах от тебя был. Если хочешь лучше узнать женщину, заставь ее ждать себя на виду у всех. Вот я и попытался понять, моя ты женщина или нет. Сначала проскочила мимо, будто тебе все равно. Тогда и мне все равно, сказал я себе и включил мотор. Ехал, но как магнитом меня назад тянуло! – Он перестал метаться и присел на стол рядом со мной. Плечом к плечу. – Сделал круг, искал тебя, высматривал повсюду. Издалека увидел, как ты на месте стоишь. В этот момент я понял, что все у нас только начинается! – сказал он совсем тихо.
- Что же не подошел? – спросила я еще тише.
- Пока нашел место для парковки, ты исчезла.
- Я зашла в метро.
- Ну и я туда рванул. Только недалеко убежал. Жетонов нет, в кассах очереди. – Он снова возвысил тон, будто организация очередей к кассам – целиком моя заслуга.
- А во второй раз?
- Во второй я опоздал.
- А-а-а… - разочарованно протянула я и снисходительно усмехнулась.
- Бэ-э-э-… передразнил он. - Встреча у меня была очень важная, уйдя раньше я бы подвел людей. Но мчался потом, как Шумахер, то по трамвайным путям, то чуть ли не по тротуарам. И опоздал-то всего минут на 10, не более. Как раз спину твою в дверях метро увидел. Даже парковаться уже не имело смысла.
Тут он схватил меня за плечи и встряхнул так, что у меня зубы клацнули:
- Что, трудно было еще подождать немного?!
- Джентльмен найдет тысячу возможностей прийти вовремя к даме! А не-джентльмен – тысячу причин для оправдания своего опоздания! – Я, всегда такая сдержанная и корректная, сейчас чуть ли не орала. - И нечего было тогда исследованиями заниматься! Экспериментатор нашелся! Стратег - из машины подглядывал! Генералиссимус! Надеюсь, вчера ты простоял там до посинения! – и я высвободилась резким движением.
- А почему - до посинения? – вдруг усмехнулся он. – Довольно-таки тепло было, приятный вечер. - И вновь нахмурился, и снова - прокурорским тоном:
- А почему вчера не пришла?!
- Потому что забыла! Не захотела! Не до тебя было!
- Вруша. Обидчивая, заносчивая, вредная!.. Все равно не могу выкинуть тебя из головы… заразу. Поэтому решил: еду сюда, говорю с тобой – и ставим точку.
- Так ты здесь… не случайно? Как же ты меня нашел?..

Он ухмыляется и смотрит на меня снисходительно-иронически:
- Найти фирму, зная ее название, адрес и вид деятельности, по силам любому идиоту.
- ?????
- Когда мы отвозили твои бумаги, ты где их держала? На коленках. Только слепой не увидел бы сквозь прозрачный пластик…
О-о-о… Вечная моя привычка загодя доставать бумаги из портфеля! А на нашем фирменном бланке название и адрес - очень крупно. Конечно, выгляжу теперь полной дурой. Кровь прихлынула к щекам, я выпрямилась и со всем возможным высокомерием процедила:
- Я полагала, что нахожусь в приличном обществе, где не принято заглядывать в чужие письма и бумаги!..
- А мне так как раз показалось, что ты очень хотела, чтобы я заглянул! – теперь он откровенно смеялся надо мной.
Нет, я точно его сейчас стукну. И не дыроколом, а… вон тем тяжеленным регистратором… Он как будто прочитал мои мысли:
- Ладно-ладно, не надо бить меня по голове… Может, и не хотела. Может, просто еще не научилась со служебными бумагами обращаться. Будь я твоим начальником, я бы тебя за это хорошенько выпорол… Не забыла еще?..
Нет, я не забыла. И именно поэтому не могу сейчас ничего ответить, дыхание сбилось.

Мой потерянный вид, кажется, его удовлетворил, во всяком случае, ирония в его голосе уступила место деловитости:
- Вот как раз об этом я и хотел с тобой поговорить. Мой зам по работе с договорами окончательно перебрался в Берлинский филиал. Я хочу взять тебя на его место. Зарплата для начала в полтора раза больше, чем ты имеешь здесь, а если сработаемся, то в обиде точно не будешь.
- Ты в курсе размера моей зарплаты?
- Подумаешь, непостижимая загадка! Угадаю на счет раз с точностью до 10%.
- А если я ленива, тупа и безответственна?
- Ну, до моего прихода сюда поработала разведка... И не надо делать такого изумленного лица! «Ленинград – город маленький», помнишь? Я знаю о тебе уже достаточно, чтобы переманить прямо сейчас.
- Шеф меня не отпустит, - покрутила я головой.
- Не проблема. Шефа беру на себя.
- Он не переживет такого предательства, - упрямо твердила я.
- Ничего, я его утешу, - хмыкнул Вася. – Такие заказы, как я собираюсь сделать, у вас вряд ли случаются часто.
- Таким как я за неделю замену не найдешь! – ну почему, почему он не хочет признать мою исключительность?!
- Вот за что тебя особенно люблю, так это за скромность и смирение, - фыркнул Вася. – Он не просто переживет, он не просто отпустит тебя хоть завтра, но поможет тебе упаковать… твой зверинец, - и он махнул рукой в сторону Умильного Пса, Строгого Кошакина и Делового Крысеныша, обступивших мой монитор. – Или ты забыла: я покупаю всех, кто создает мне проблемы…

Да, он прав, он все просчитал на несколько ходов вперед. У меня здесь слишком много работы, а зарплата разлетается не поймешь куда. А я давно хочу, к примеру, обувь покупать, глядя не снизу вверх (сколько стоит? и за что это такие деньги?!), а сверху вниз (ничего, подходяще! сколько платить?). Но главное – каждый день в моей жизни будет он, Вася, Александр Васильевич, генералиссимус, счастье мое...
- Итак, - он смотрит на меня в упор, скрестив на груди руки, - главным и единственным условием подписания Генерального соглашения будет твой переход ко мне. Но!.. На моих условиях. А условия таковы: полное послушание мне во всем, никаких феминистских штучек. За своевольничание, дерзость, капризы буду пороть…
- Где?! На работе?!
- На работе, на работе! А где – найдем место. И не думай, что это будут любовные шлепки. Если я решу, что ты неправа – получишь розги. Ты еще не знаешь, что это такое, но можешь мне поверить, тебе будет не до шуток. Если мне покажется, что ты не сделала должных выводов - подставишь попу еще раз. Да, и никаких брюк не потерплю, если придешь в таком виде, как сейчас, высеку так, что повторить не захочешь!
- Тебе что, не нравится, как я одета?! – ахнула я. Да, я без косметики и каблуков, но сочетание красных брюк и белоснежной блузки смотрится очень нарядно, не зря мне начальник отдела маркетинга говорит комплименты с особыми интонациями, да и в метро поглядывают…
- Ты одета не для офиса, а для… скажем, для вечеринки, чтоб тебя не обидеть. Брюки слишком яркие, в обтяжку. А что за цыганский фасон у блузки? – Он двумя пальцами приподнял края пышного жабо. - И вырез...
- Нормальные мужчины думают на работе о делах, а не о… вырезах!!! – Я выдернула легкую ткань из его рук с преувеличенным старанием стала одергивать воланы на груди и рукавах.
- Нормальные мужчины думают о вырезах всегда! И нечего их провоцировать в рабочее время и в служебной обстановке! У меня в офисе ты будешь одеваться как деловая женщина. Ты даже не представляешь, как быстро я тебя к этому приучу!..
- Ретроград! Шовинист! Этот, как его… мужская шовинистическая скотина!

Я потеряла осторожность и пропустила тот момент, когда надо было отбежать на безопасное расстояние. А этот негодяй схватил меня за локти, резко развернул и пригнул лицом к столу. Обе моих руки оказались заломлены за спину, и он без труда удерживал их своей одной. Другой рукой он смачно припечатал мою правую ягодицу – шлеп! задержал ладонь. Потом так же – по левой!. Да он настоящий псих!..
- Пусти, дурак, идиот, с ума сошел!... – задергалась я. – Сейчас наши вернутся с перерыва!.. Ой, больно, отпусти сейчас же!
Я пыталась пнуть его, но ноги ударяли пустоту. А шлепки сыпались без перерыва, и вот уже боль начала пересиливать злость. Тонкая ткань брюк – никудышняя защита… Эх, зачем я надела сегодня стринги, а не плотные хлопковые трусики!
- Прошу тебя!.. Пожалуйста!.. – я почти плачу. И тут же чувствую, что меня никто не держит. Сразу же отбегаю за стол, растирая руками горящую попу.
- Это я показал тебе, какие мысли вызывает в мужчине твой вызывающий наряд! – он явно доволен собой.
- Да как ты посмел! – яростно шепчу я. – Больше никогда… не видеть… не слышать… и не приходи!...
Он некоторое время всматривается в мое лицо и будто ждет чего-то.
- Ну что ж… Как скажешь, - разворачивается и идет к выходу.

Вот так когда-то уходил от меня тот Вася моей юности, от моих слов «больше никогда ко мне не приходи!». Он не понял, не захотел понять, что те слова означали: докажи мне, убеди меня в том, что ты хочешь, что ты будешь приходить ко мне всегда! Слова «Вася, вернись!» так и не прозвучали. И это был конец.

А боль в горячих ягодицах уже перешла в приятное покалывание. Ну что за несчастье, я ведь на самом деле так хочу этого, но не в его чертовом офисе, и уж тем более не в нашем, а там, в полумраке старой квартиры, на диване, на ковре…
- Вася!.. Александр Васильевич!.. – сами по себе произносят мои губы, совсем беззвучно. Он останавливается, оборачивается. Идет обратно. Какое счастье! Я прикрываю глаза и поднимаю лицо для поцелуя. Слезы подступают к горлу… Ну где же ты?
Открываю глаза. Вася склонился над столом и дописывает что-то на своей визитке.
- Значит, так! – голос его сух и строг. – Решение за тобой. Если «да», то ты звонишь Маринке, - палец стучит по записи, - и говоришь ей, что проект Генерального соглашения готов для согласования. Если до конца сегодняшнего дня звонка не будет, я понимаю это как «нет». Хорошего дня, Марьванна, - и решительно выходит за порог.

А я остаюсь совершенно выбитая из нормального состояния. Вот же изверг! Надо было ему заявиться, ведь уже почти забыла!
Постепенно в душе нарастают возмущение и злость. На ум приходят меткие, язвительные, совершенно убийственные реплики. Догнать его, что ли, схватить за рукав, развернуть к себе, и кинуть все это в его самодовольное лицо!.. – я выгребаю черновики из лотка на столе и с наслаждением рву их: вот тебе, вот так тебе!!!

Да скатертью дорога! Флаг в руки, барабан на шею! Спесивое, надутое ничтожество! Почему он меня не поцеловал?! Брюки мои его не устраивают! Он не думает, что к юбке каблуки нужны! Побегал бы он в юбке и на каблуках по эскалатору!
«Усмирять, укрощать, побеждать!» Подлец он, а не генералиссимус… Крепостник нашего времени – служащих пороть! Да какой надо быть идиоткой, чтобы согласиться на такое!..
Шеф, конечно, будет огорчен, да, но я смогу объяснить, найду что сказать.

А вот и он, легок на помине. Стоит уже на пороге моего «кабинета» и смотрит на меня с надеждой.
- Ну, что, Мария Ивановна, будет Генеральное соглашение?
Нет, не будет соглашения!!! Потому что я категорически не согласна!!!

Вздох, виноватая улыбка – и вдруг неожиданный для меня ответ:
- БУДЕТ!!!