Шестьсот лет - это пропасть.
С этим бы разобраться, в +30 и пару лет туда-сюда.
За тебя: Обсуждение мира
Re: За тебя: Обсуждение мира
С этим бы разобраться, в +30 и пару лет туда-сюда.
На земле
Re: За тебя: Обсуждение мира
Про Бибравасити это была шутка. А про отношение клансменов к классовому вопросу - это как раз +30. Ориентация на буржуазию Королевства в противовес дворянам - это для них не только политически разумно, но и по душе. Потому что буржуи заняты полезными делами - предоставляют услуги, производят товары и торгуют ими. Это клансмены уважают.
Re: За тебя: Обсуждение мира
Так у них на Верху ведь тоже были ремесленники (в том числе и побогаче, с сотрудниками и маленькими предприятиями), торговцы и прочие. Конечно, понимают. Те же Кольцовые - чем не буржуи? Но полезные буржуи.
На земле
Re: За тебя: Обсуждение мира
Не, Кольцовые - клансмены. Клансмену никакой труд не против чести - ни рыцарский, ни крестьянский, ни буржуйский. Но он не рыцарь, не крестьянин и не буржуй - он выше их всех, он КЛАНСМЕН! Как сказал Бард Инкогнито, "над собой господ не знаем!" А даже гордые аристократы преклоняют колени перед королями.
Re: За тебя: Обсуждение мира
Если смотреть только на клансменов, то среди них Кольцовые - как раз (богатые) буржуи, а голытьба-Кресты - рыцари. В драных штанах, но при мече и с непомерной гордостью.
На земле
Re: За тебя: Обсуждение мира
Ну да, и этой гордостью особенно Кресты и Изумрудные отличались. Чем меньше Клан, тем пуще. Мику с этим вырос.
На земле
Re: За тебя: Обсуждение мира
Написала очень трудный для меня кусочек, который не могла обойти. Буду ещё править и дописывать. Вышло пока так:
год +30
Они действительно встретились на улице в Женве. И она на самом деле первая повисла у него на шее. Кейти до сих пор уверена, что это её Люца вселилась в тот момент в дочку, и нашла им обеим путь к спасению.
Младшая знала только обрывки правды. И хорошо, что не пыталась узнать все подробности.
Ей было пять лет и изо всей одежды на ней был один кожаный ошейник с цифрой: на случай, если кто захочет купить ребёнка отдельно. И прыгнула она на проходившего мимо мужчину прямо с края помоста, на котором выставлялись невольницы. Тогда он и узнал, как зовут его младшую:
- Эйла! Эйла! Э цор, таво!
Когда жена уже хорошо выучила пополо, она объяснила: больше всего тогда боялась, что эту неожиданную нежность к чужому человеку сочтут за попытку побега. Бежать однажды она уже пробовала. О том, что с ней сделали потом, когда поймали, конечно, расспрашивать не стал.
Он осторожно отцепил от себя девчушку и поставил на ноги на доски помоста. Та улыбнулась ему и поспешно побежала к испуганной матери, словно желая сказать: вот видишь, ничего плохого не случилось? Ты сама посмотри, какой он хороший!
А потом их глаза встретились.
Это было словно в тех романтических историях, которыми зачитывается сейчас его старшая. Та самая любовь с первого взгляда. Как отравление какое-то внезапное, слова иного не подобрать.
Он понял – если сейчас повернется и уйдет, то больше не сможет жить. Дышать, ходить, есть – получится, но жизнь в его тридцать закончится навсегда. Он и так потерял половину, когда ушла Линда (почему-то тогда вспомнил и о ней).
К их счастью, продавец был занят на другом краю помоста и этой сцены не заметил. Рандес отправился к нему, ощущая на свой спине тревожный взгляд двух пар глаз. Его словно несло – как в тот день, четыре года назад, когда он первым из толпы вылез перед ощетинившимися копьями стражниками:
– Парни, сдавайте город! Варвары нас пощадят, они обещали! Все мы так решили! Смотрите, сколько нас здесь. Не хотите – мы и сами откроем ворота. Вот только не жалуйтесь потом, что про вас забыли…
Тогда тоже дошёл и, стараясь не выдать волнения, с деланным безразличием прищурился:
– За эту иностранку с приплодом сколько?
Аукционист, пройдоха из таких, что и мать родную выставят на помост, смерил покупателя оценивающим взглядом и назвал цену, от которой у Рандеса чуть не потемнело в глазах. Но он не первый раз торговался с хитрожопыми женвийцами и хорошо знал все их уловки:
– Да вы будто девственницу в шестнадцать лет продаете что ли? Давайте…
– Ну что вы, мастер, – принялся привычно убеждать продавец, - глядите, какая красавица! И в постели горяча – сам-то не пробовал, врать не стану, но хозяева рассказывали: медок с сахаром! – тут женвиец так гнусно зачмокал языком, что Рандесу до дрожи в пальцах захотелось влупить ему прямо в бубен.
И не только ему. Рандес почему-то сразу понял, что женщину насиловали уже много раз. Это и бросил на весы:
– Что топтаная, я и сам вижу. Да только не по доброй воле. Такая дикая и хрен откусить может, – сделал вид, что ему очень смешно, – Спорим, я сейчас заголю, а у неё вся спина и задница в рубцах?
Он сразу заметил, что других невольниц продавали в коротких юбках и топлес, а утрамарка была в длинной рубашке. Попал в точку: этот изъян в своем товаре продавец отлично знал и проверять, к счастью, не пришлось.
Но тёртый плут ещё долго не сдавался, и сбить удалось едва двадцать процентов. По итогу работорговцам досталось две трети отцовской кубышки, которую сыновья берегли столько лет и откопали только перед поездкой младшего брата в Женву.
Потом Авит так и присел на месте, когда Рандес вернулся из своего путешествия втроём:
– Что же мы теперь будем делать, – только и вымолвил он в растерянности.
– То же, что и раньше, – сказал тогда младший, – Только лучше…
…
год +30
Они действительно встретились на улице в Женве. И она на самом деле первая повисла у него на шее. Кейти до сих пор уверена, что это её Люца вселилась в тот момент в дочку, и нашла им обеим путь к спасению.
Младшая знала только обрывки правды. И хорошо, что не пыталась узнать все подробности.
Ей было пять лет и изо всей одежды на ней был один кожаный ошейник с цифрой: на случай, если кто захочет купить ребёнка отдельно. И прыгнула она на проходившего мимо мужчину прямо с края помоста, на котором выставлялись невольницы. Тогда он и узнал, как зовут его младшую:
- Эйла! Эйла! Э цор, таво!
Когда жена уже хорошо выучила пополо, она объяснила: больше всего тогда боялась, что эту неожиданную нежность к чужому человеку сочтут за попытку побега. Бежать однажды она уже пробовала. О том, что с ней сделали потом, когда поймали, конечно, расспрашивать не стал.
Он осторожно отцепил от себя девчушку и поставил на ноги на доски помоста. Та улыбнулась ему и поспешно побежала к испуганной матери, словно желая сказать: вот видишь, ничего плохого не случилось? Ты сама посмотри, какой он хороший!
А потом их глаза встретились.
Это было словно в тех романтических историях, которыми зачитывается сейчас его старшая. Та самая любовь с первого взгляда. Как отравление какое-то внезапное, слова иного не подобрать.
Он понял – если сейчас повернется и уйдет, то больше не сможет жить. Дышать, ходить, есть – получится, но жизнь в его тридцать закончится навсегда. Он и так потерял половину, когда ушла Линда (почему-то тогда вспомнил и о ней).
К их счастью, продавец был занят на другом краю помоста и этой сцены не заметил. Рандес отправился к нему, ощущая на свой спине тревожный взгляд двух пар глаз. Его словно несло – как в тот день, четыре года назад, когда он первым из толпы вылез перед ощетинившимися копьями стражниками:
– Парни, сдавайте город! Варвары нас пощадят, они обещали! Все мы так решили! Смотрите, сколько нас здесь. Не хотите – мы и сами откроем ворота. Вот только не жалуйтесь потом, что про вас забыли…
Тогда тоже дошёл и, стараясь не выдать волнения, с деланным безразличием прищурился:
– За эту иностранку с приплодом сколько?
Аукционист, пройдоха из таких, что и мать родную выставят на помост, смерил покупателя оценивающим взглядом и назвал цену, от которой у Рандеса чуть не потемнело в глазах. Но он не первый раз торговался с хитрожопыми женвийцами и хорошо знал все их уловки:
– Да вы будто девственницу в шестнадцать лет продаете что ли? Давайте…
– Ну что вы, мастер, – принялся привычно убеждать продавец, - глядите, какая красавица! И в постели горяча – сам-то не пробовал, врать не стану, но хозяева рассказывали: медок с сахаром! – тут женвиец так гнусно зачмокал языком, что Рандесу до дрожи в пальцах захотелось влупить ему прямо в бубен.
И не только ему. Рандес почему-то сразу понял, что женщину насиловали уже много раз. Это и бросил на весы:
– Что топтаная, я и сам вижу. Да только не по доброй воле. Такая дикая и хрен откусить может, – сделал вид, что ему очень смешно, – Спорим, я сейчас заголю, а у неё вся спина и задница в рубцах?
Он сразу заметил, что других невольниц продавали в коротких юбках и топлес, а утрамарка была в длинной рубашке. Попал в точку: этот изъян в своем товаре продавец отлично знал и проверять, к счастью, не пришлось.
Но тёртый плут ещё долго не сдавался, и сбить удалось едва двадцать процентов. По итогу работорговцам досталось две трети отцовской кубышки, которую сыновья берегли столько лет и откопали только перед поездкой младшего брата в Женву.
Потом Авит так и присел на месте, когда Рандес вернулся из своего путешествия втроём:
– Что же мы теперь будем делать, – только и вымолвил он в растерянности.
– То же, что и раньше, – сказал тогда младший, – Только лучше…
…
Re: За тебя: Обсуждение мира
Ришка, это очень здорово! Особенно сцена покупки и как Рандес вышел к стражникам.
Но бедный Авит… ничего, окупилось с лихвой.
Но бедный Авит… ничего, окупилось с лихвой.
На земле
Re: За тебя: Обсуждение мира
Авит хоть и старший, но добрый и мягкий, а Рандес в юности был городским хулиганом. И кое-кому в бубен (и не только туда) ещё намечаю 