Глава 1.
- Что это такое, Евгения? – в третий раз настойчиво спросила Женю Софронова, приблизив почти вплотную к ее лицу маленький целлофановый пакетик, прозрачность которого не вызывала никаких сомнений относительно его содержимого.
- Это окурок, Наталья Владимировна, – студентка постаралась как можно невозмутимее произнести эту очевидную вещь, хотя в голове у неё проносилось множество мыслей и возникало еще больше вопросов, начиная с вопроса о том, откуда у Софроновой мог взяться этот злосчастный окурок, и заканчивая вопросом о последствиях такого залета. А в том, что это был залет, Женя была уверена уже в тот самый момент, когда несколько минут назад на ее наручных электронных часах высветилось сообщение: «СРОЧНО в мой кабинет!».
- Я прекрасно вижу, что это окурок, – недовольно произнесла преподавательница, явно сдерживая нарастающее негодование. – Вам, наверное, интересно, откуда он у меня. Я нашла его сегодня утром возле выхода из общей комнаты группы. И Вас как старосту прошу сказать, откуда он там взялся. Кто в группе курит?
Последнее предложение Наталья Владимировна произнесла с нажимом, и Женя была вынуждена мысленно досчитать до пяти, чтобы избавиться от внезапно возникшего предательского холодка в груди. Она, ей-богу, никогда не хотела быть старостой. В начале учебного года Софронова, едва став куратором группы Ю411, по какой-то совершенно не понятной причине приняла решение сделать старостой Евгению Мишину. У Жени, поставленной перед фактом, просто не оказалось выбора. Постоянное взаимодействие с куратором и вообще всеми преподавателями Университета, а также ежедневные попытки хоть как-то прикрыть одногруппников, частенько нарушающих установленные в учебном заведении правила, выбивали девушку из колеи. Она предпочла бы спокойно учиться и не забивать себе голову множеством организационных моментов, не говоря уже о том, что у нее почти не оставалось свободного времени. Месяц назад Женя снова попыталась завести с Софроновой разговор о сложении с себя обязанностей старосты. Дело, разумеется, окончилось тем, что на протяжении двух дней после этого разговора сидеть девушке было чрезвычайно трудно. «Сама виновата, - подумала Женя. – Она предупреждала».
- Я ни разу не видела, чтобы кто-то из моих одногруппниц курил, – твёрдо ответила Женя. «Да и вообще, весь мир уже давно на электронные сигареты перешел. И надо ей было откуда-то откопать этот раритет!»
Наталья Владимировна недовольно положила пакетик с окурком на свой стол и нарочито спокойно произнесла:
- Позаботьтесь о том, чтобы через десять минут вся группа в полном составе была в общей комнате. Вы свободны.
Женя вышла из кабинета, расстегивая верхнюю пуговицу белоснежной блузки. Жарковато. То ли еще будет. Всю последнюю неделю без происшествий в их группе не обходилось. Сначала они дружно сорвали занятие по английскому языку. Конечно, ненамеренно, но разве преподавателю докажешь, что презентация научного проекта была запланирована на следующее занятие, а не на это! На следующий день Таня Викулова нечаянно разбила окно во время мытья полов в столовой. Что нужно было для этого вытворять со шваброй, никто так и не понял. Именно поэтому Софронова сказала провинившейся студентке, что до окончания учебного года во время всех последующих наказаний по уборке помещений она будет мыть полы исключительно руками. Два дня назад Алису Шерман и Катю Лоскутову заместитель декана факультета по учебной части поймала разгуливающими ночью по корпусу. Тут Женя была практически на сто процентов уверена в том, что эта «прогулка» была связана с алкоголем, и была рада, что сей факт не вскрылся. Если бы вскрылся, староста сама вряд ли избежала бы наказания, а с Алисой и Катей им всем пришлось бы попрощаться. И в довершение всего этот… бычок!
Женя осознавала, что группа в плане дисциплины у них не фонтан. Каждая из двенадцати девочек постоянно впутывалась в какие-то истории. А отвечать за все это безобразие приходилось не только виновным, но и старосте. А все потому, что пункт 2 Положения Университета о старостах групп гласил: «Староста группы является лицом, ответственным за происходящее в группе. При необходимости на основании решения куратора группы староста может подвергаться наказанию вместе с виновными».
Перейдя в спальный корпус и поднявшись по широкой лестнице на четвертый этаж, Женя подошла к самой первой двери и взглянула на нее. Едва слышно щелкнул замок, и дверь, ведущая в общую комнату группы Ю411, открылась. Сбросив туфли около стойки для обуви в небольшой передней, Женя прошла чуть дальше. Общая комната была достаточно просторной, по боковым длинным сторонам в ней спокойно размещались письменные столы каждой из девочек, а вглубь уходили ещё четыре небольшие комнаты – спальни студенток. Справа от спален виднелась дверь в душевые и туалет. Посередине буквой «П» стоял мягкий темно-красный диван, рядом с ним – небольшие круглые прозрачные столики, напротив мебели на стене висел огромный ТВ-экран.
Вообще обстановка в их «покоях» Жене всегда нравилась. Она находила их общую комнату очень уютной. Новый ремонт сделали только этим летом, поэтому здесь еще даже пахло «новьем». Казалось бы скучные светло-розовые стены девушки быстро оживили многочисленными грамотами и дипломами, которые в разное время выдавались в качестве поощрения как самой группе, так и отдельным студенткам за успехи в учебе, общественных или спортивных мероприятиях. На огромном мягком ковре, лежащем ровно по центру комнаты ближе к дивану, можно было сидеть или даже лежать (хотя пылесосить его во время дежурств было тяжеловато). А собственные рабочие столы студентки оформляли как хотели. У некоторых они были завалены горой учебников и всяких распечатанных бумаг, у других все выглядело очень даже аккуратно: ноутбук и пара тетрадей – ничего лишнего.
Войдя в общую комнату, Женя увидела четверых одногруппниц, корпевших за своими столами над домашними заданиями. А еще одна девочка – Кристина Виноградова – сидела прямо на полу, прислонившись спиной к своему столу, пытаясь сосредоточиться на учебнике по международному частному праву, который полностью закрывал ее лицо.
- Собирайтесь! – староста махнула присутствующим рукой. – Сейчас придёт Софронова.
Женя обошла спальни и позвала остальных девчонок. К счастью, разыскивать никого не пришлось, все оказались здесь. Бывали случаи, когда куратор злилась, если кто-нибудь оказывался на дополнительных занятиях, в библиотеке или спортзале, хотя, казалось бы, при таком внезапном сборе, требуя присутствия всех в свободное, между прочим, время, надо понимать, что кто-то может находиться в другом месте.
- Женя, что опять стряслось? – поинтересовалась Алена Демаева, когда все студентки расселись на диване.
Именно с Аленой за три года обучения Женя сблизилась больше всего, и именно Алена была старостой на трех первых курсах при предыдущем кураторе – Наумовой Алле Игоревне, которая не так давно ушла в декрет. К слову сказать, Женя подозревала, что именно Аллу Игоревну Софронова винила в том, что студенты её группы в итоге оказались столь недисциплинированными и распущенными. С прежней преподавательницей действительно было проще: она, хотя и любила покричать, не требовала от студенток беспрекословного следования правилам Университета, наказывала их лишь за самые серьезные проступки и давала им достаточно много свободы. Наталья Владимировну можно было назвать её полной противоположностью: она была очень требовательна к студентам своей группы и стремилась поддерживать дисциплину и успеваемость на самом высоком уровне. Нынешний куратор практически никогда не повышала на студенток голос, но это не мешало им бояться её как огня.
Женя плюхнулась прямо на ковер перед одногруппницами, скрестив под собой ноги.
- Госпожа Софронова, – ехидно начала девушка, – утром изволила по нашей общей комнате пройтись. И обнаружила окурок! Вот и всё.
По комнате пронёсся неудоменный гул.
- Откуда у нас здесь может быть окурок? – медленно произнесла Кристина. – Я никого ни разу не видела курящей.
- Я ей тоже самое сказала, но, видимо, мой ответ ее не устроил, – пожала плечами Женя. – Девчонки, давайте, пока её нет, начистоту. Чей окурок?
Все молчали, изредка поглядывая друг на друга. Этого и следовала ожидать. У Жени по спине пробежал неприятные мурашки. Похоже, в этот раз виноватыми будут все.
- Да никто не курит у нас, – подтвердила Катя Лоскутова.
- Может, это Софронова сама его нам подбросила? Или нашла где-то в другом месте, и говорит, что у нас! – воскликнула Даша Смольникова, которая никогда не питала особой симпатии к Наталье Владимировне.
При этих словах у многих скривились лица. Жене, как и остальным, было очевидно, что Даша сказала несусветную глупость. Общие мысли озвучила Алена:
- И зачем ей это нужно, Даш? У нас и так за последнюю неделю залетов куча. Ещё один – это для полного счастья?
- Хорошо, – не успокаивалась Даша. В возбуждении она даже вскочила со своего места, активно жестикулируя руками. – Может быть, нам кто-то из другой группы подбросил этот бычок? Здесь постоянно ко всем друзья ходят. И вчера тоже были!
«Что правда, то правда», – согласилась Женя. По вечерам к ним частенько захаживали знакомые из параллельных групп.
Хотя девушку несколько удивила такая резвость Даши в попытке защитить группу. Или она защищает… кого-то определенного. Например, себя? Даша Смольникова училась вместе с Женей с первого курса, ещё до того момента, как в прошлом году их разделили по специализациям. Девчонка она, в принципе, была неплохая. По крайней мере, она никогда никого не подводила, и на нее можно было положиться, но было одно «но». Даже два. Во-первых, она была очень невыдержанной, особенно, когда вокруг происходило что-то из ряда вон выходящее. А во-вторых, у Даши была врожденная потребность постоянно сочинять какие-то нелепые истории. Складывалось ощущение, что Даше без этого скучно жилось: она плела и плела без остановки, пока сама не запутывалась в этом громадном потоке лжи. И что самое интересное – делала она это без умысла, просто с присущей ей экспрессией хотела как-то приукрасить реальность. Софронова же обмана и приукрашиваний не терпела ни в каком виде, поэтому с момента их с Дашей знакомства принялась активно исправлять эти черты в ее характере. Правда, сказать, что уже был какой-то видимый результат, пока было нельзя.
Девушки негромко переговаривались между собой, в недоумении пожимая плечами. Очевидно, что никто не понимал, откуда в группе могла взяться столь провокационная и запретная вещь. Последствия могли быть очень серьезными.
Женя заметила, что прошло уже пятнадцать минут, а Натальи Владимировны все еще не было. «Наверное, даёт нам возможность разобраться в этой ситуации самим», – предположила она.
- Я вообще-то в зал хотела сходить, сегодня новая тренер по зумбе придёт, а мы тут сидим, – недовольно протянула Саша Клестова, тоже заметив, что ожидание затянулось.
В Женины планы на вечер тоже входили спортивные мероприятия. Еще вчера она договорилась с девчонками из параллельной группы поиграть вместе в волейбол, но поскольку она уже привыкла к тому, что в её собственные планы постоянно вносились коррективы, на этот раз девушка даже почти не испытала никакого сожаления по этому поводу. Сейчас она была рада тому, что куратора всё ещё нет. «Хоть бы вообще не пришла!» – подумала студентка, хотя понимала, что это было очень маловероятно.
Внезапно входная дверь распахнулась и в общей комнате показалась куратор их группы Наталья Владимировна Софронова, также преподававшая у них особенную часть гражданского права. Она как всегда была великолепна: темный брючный костюм весьма выгодно подчеркивал стройную фигуру женщины и составлял резкий бросавшийся в глаза контраст с ослепительно белой блузкой под пиджаком. Распущенные светлые волосы длиной чуть ниже плеч обрамляли красивое правильное лицо. Женя мысленно залюбовалась ею. В отличие от многих других студенток Университета она не боялась Софронову, зная, что та практически всегда идет на контакт, если видит в человеке напротив разумного собеседника. Кроме того, студентка чувствовала уважение к себе со стороны преподавательницы, и платила ей тем же.
Сейчас внешний вид куратора омрачало только одно: на её поясе висела сумка-чехол, в которой преподаватели обычно носили инструменты, использовавшиеся для наказаний, разрешённых Уставом Университета.
Глава 2.
Едва Софронова оказалась в общей комнате, студентки немедленно вскочили со своих мест и выстроились перед ней. Никакого специального приказа куратор не отдавала, но девушки на всякий случай вытянулись в струнку.
- Добрый вечер, уважаемые студенты, – поприветствовала их Софронова, подойдя ближе к своим подопечным. Женя её оптимизма по поводу доброты сегодняшнего вечера не разделяла, но присоединилась к нестройному хору голосов приветствия.
- Я полагаю, вы все уже в курсе, что произошло, – хмуро начала Наталья Владимировна. – Поэтому спрошу прямо. Кто является хозяином окурка, который сегодня утром я обнаружила здесь, вот прямо на этом самом месте? – Софронова указала в сторону одного из маленьких столиков.
Как и следовало ожидать, ответа не последовало. Преподавательница приблизилась к Жене:
- Евгения, кто-нибудь признался в этом, пока я не пришла?
- Нет, – покачала головой Женя.
- Наталья Владимировна, это не наш окурок! Его сто процентов подбросил или оборонил кто-то из другой группы, – опять завела свою песню Даша.
- Я бы рада в это поверить, Дарья, – с вполне доброжелательным выражением лица повернулась к ней куратор, – но вчера вечером прямо перед отбоем я к вам, как вы помните, заходила, и никакого окурка здесь не наблюдала. Так что ваши друзья могли обронить окурок, только если они тут были после отбоя. Они тут были? – вопросительно подняла бровь куратор.
Тут Даша смутилась, осознав, что попала в ловушку: либо она признается в том, что в очередной раз не подумала, прежде чем что-то сказать, либо в том, что здесь кто-то был после отбоя помимо студентов группы, что запрещено правилами Университета.
- Нет, здесь никого не было кроме нас, – нехотя признала Даша.
И это была правда. После отбоя к ним никто не заходил. По крайней мере, Жене об этом известно не было.
- Что будем делать? Обыск? Ну, уж нет, – вслух рассуждала Софронова. – Слишком много времени потратим, да и не факт, что найдём то, что ищем. Спрятать вы можете, я не сомневаюсь, – женщина немного помолчала, и внимательно посмотрела на студенток. – Даю последний шанс тому, кому принадлежит окурок, признаться в этом, иначе пострадают все. Прямо сейчас!
Выждав минуту и проходя в это время мимо шеренги напряженных девушек, Софронова спокойно произнесла:
- Что же, вы сами сделали свой выбор. Можете расслабиться пока, - добавила она.
Все студентки выдохнули, расслабляя уже начавшее затекать тело. Правила Университета предусматривали только два основания для положения «смирно». Первый был прописан достаточно отчетливо, и им являлся прямой приказ любого преподавателя. А второй был описан более обтекаемо. Положение «смирно» студентки должны были занимать в случае, когда были основания полагать, что преподаватель может быть недоволен студентами, и им грозит наказание. Чтобы лишний раз не нарываться, практически все девушки предпочитали на всякий случай вытягиваться перед преподавателями в большинстве случаев. Так же поступили они и сейчас, пока куратор не разрешила им расслабиться.
Взглянув на висящие на стене часы, которые показывали ровно восемь вечера, Софронова достала из кармана пиджака смартфон и приложила его к уху:
- Виктория Сергеевна, Вы сильно сейчас заняты?.. Нет? Мне тут требуется Ваша помощь… да-да, какая же ещё. Приходите, очень Вас ждём.
Поскольку в этот момент Софронова могла звонить только одной Виктории Сергеевне, Женя взглянула на стоящую рядом Алену, состроив расстроенную гримасу. Та ответила встревоженным взглядом. Было ясно, к чему все идет.
Виктория Сергеевна Казакова преподавала на их потоке гражданский процесс. Она была достаточно требовательной в плане учебы, но относительно дисциплины у неё был включён «лайт» режим, поэтому все считали, что группе Ю413, у которой Казакова была куратором, несказанно повезло.
Тем временем Софронова выставила на середину один из стоявших около боковых стен обычных деревянных стульев и сделала приглашающий жест:
- Смольникова, начнём с Вас!
Даша, очевидно, не думая, что начнут с неё, бросила обреченный взгляд на одногруппниц и медленно подошла к Наталье Владимировне.
- Быстрее, – поторопила её Софронова. – Спускайте брюки с трусами и обопритесь руками на сиденье.
Медлить было чревато, поэтому Даша ускорилась. Спорить с куратором было бесполезно, это знали все, поэтому никто не смел сказать слова поперёк. Софронова тем временем заплела свои распущенные волосы в хвост и достала из поясной сумки плотный кожаный ремень коричневого цвета.
Женя не любила подобные экзекуции. Вернее, она экзекуции совсем не любила, но публичные особенно. Во-первых, это всегда унижение. За твоей поркой наблюдают сразу несколько пар глаз, пусть ты и всех достаточно давно знаешь, и все всё уже не раз видели. Порка один на один с преподавателем более комфортна, если уж допускать порку вообще. Во-вторых, Женя не считала правильным наказывать всех без разбора только для того, чтобы пробудить чувство вины у действительно виновного. Но Правилами Университета вполне допускалась и другая тактика, сторонницей которой была, в частности, их куратор. Сегодня вечером им всем предстоит наблюдать за поркой друг друга.
Как только Даша опустила руки на стул, на ее ягодицы обрушился первый удар. И почти сразу же второй. Терпением наказываемая никогда не отличалась, поэтому первые крики послышались уже после третьего удара. Было абсолютно не похоже, что Софронова в ближайшее время собиралась кого-то жалеть. На попу бедной девушки один за другим приземлялись сильные удары ремня, от каждого из которых Даша вопила как ненормальная. Наталья Владимировна не любила, когда девушки кричали во время порки, поскольку считала, что если наказание заслуженно, то нужно терпеть до конца, поэтому успела сделать Даше несколько замечаний. «Но ведь это нельзя назвать наказанием, – рассуждала Женя. – Ведь Даша же не виновата. Или виновата?». Она отчаянно старалась не смотреть на происходящее. Тем более что приказа смотреть не было. Отвесив Даше тридцать крепких ударов, Софронова остановилась.
- Клестова, Ваша очередь!
Саша вышла вперед, в то время как Даша, пряча мокрое от слез лицо, медленно надела трусы и брюки и побрела обратно в строй.
Входная дверь мягко открылась и в комнату вошла Виктория Сергеевна Казакова. Она была немного старше Натальи Владимировны, хотя по своему внешнему виду ничуть ей не уступала. О ее уже немолодом возрасте можно было составить впечатление, только если сильно приглядеться к лицу. Казакова была одета так же элегантно, как и Софронова, и кроме того, на ее левой руке красовалась красная повязка, означавшая, что сегодня она дежурит по Университету.
- Уже начали без меня, а я так торопилась! – слегка усмехнулась дежурная, быстро оценив обстановку и выставив еще один стул на середину комнаты.
- Не волнуйтесь, Виктория Сергеевна, на Вашу долю тоже хватит, – также с усмешкой ответила ей Софронова. Преподавательницы тихо перекинулись между собой парой фраз, после чего Казакова обвела взглядом строй студентов:
- Мишина, пожалуйста! – любезно пригласила она Женю к себе.
У Жени от удивления полезли на лоб глаза. Обычно Софронова всегда наказывала её сама. Но на этот раз та и бровью не пошевелила, продолжая наблюдать за Сашей Клестовой, которая уже почти разделась и занимала нужную позицию.
- Евгения, Вы уснули? Пошевеливайтесь, иначе к тридцати ударам добавятся ещё десять! – пригрозила ей Виктория Сергеевна.
Больше Женю упрашивать не пришлось. Она быстро подошла к Казаковой, стянула брюки с трусами до колен и оперлась руками на сиденье стула.
«Может, оно и к лучшему», – успела подумать студентка. Софронова порола жестко. И никто из студенток других групп и самому заклятому врагу не пожелал бы нарваться на наказание у их куратора. То ли Софронова была настоящим мастером по технике наказаний, то ли у нее просто была тяжелая рука, но Жене обычно стоило больших усилий не ударять перед ней в грязь лицом. Девушка тоже считала, что наказания надо переносить достойно, и у неё это в большинстве случаев получалось. Наталья Владимировна никогда ей об этом не говорила, но Женя чувствовала, что куратор уважает её за стойкость.
Не успела студентка опомниться, как почувствовала обжигающую боль от удара ремня, затем сразу практически без остановки последовали еще четыре удара. Виктория Сергеевна наказывала Женю этакими сериями по пять ударов, давая девушке несколько секунд между ними, чтобы перевести дух. Боль была вполне терпимая, но последние несколько ударов Казакова направила точно в одно и то же место ближе к подъягодичной складке, поэтому к концу наказания Женя усердно подавляла готовые вырваться наружу стоны. За соседним стулом как резаная орала Саша Клестова, за что Софронова дополнительно выдала ей ещё пять ударов. Для такой тонкой натуры как Саша, порка вообще была настоящим испытанием. Она увлекалась танцами, и Женя никогда не понимала, что ее одногруппница забыла на юрфаке, пока не узнала, что её отец работает адвокатом и очень хочет, чтобы дочка пошла по его стопам.
- Все бы с Мишиной пример брали, – эмоционально отметила Виктория Сергеевна, неодобрительно поглядывая на Сашу.
Женя поднялась со стула, мысленно проклиная Казакову за избранную ей достаточно суровую методику наказания, и заодно Софронову, потому что без нее здесь вряд ли обошлось.
Вместо Жени Виктория Сергеевна вызвала Алису Шерман. На смену Саше Клестовой пришла Вероника Авдонина. За час преподавательницы успели обработать всех студенток группы. У многих на лицах застыли слезы, и Женя в очередной раз подумала о несовершенстве системы наказаний в Университете.
Телесные наказания в высших учебных заведениях – обычные явления для сегодняшнего дня. Они активно практикуются с конца двадцатых годов. С детства стремясь стать юристом, Женя с блеском поступила в этот престижный закрытый Кирсановский Университет с одним из лучших юрфаков в стране. Кроме юридических дисциплин, студенты изучали два иностранных языка. В их группе это были английский и французский. Полученное здесь образование открывало все дороги на юридическом поприще. Выпускников Университета охотно трудоустраивали работодатели, многие находили призвание в правительственных структурах или шли в частную практику. Особо одаренные поступали в аспирантуру и оставались преподавать в Университете. Преподавателями Кирсановского имели право быть только его выпускники. Правда, для получения статуса преподавателя нужно было пройти ещё кучу отборов и обучений, но Женя не знала всех тонкостей, поскольку профессия педагога её не очень привлекала.
Обучение в Университете было неразрывно связано с системой наказаний и поддержанием строгой дисциплины. Уже достаточно давно отечественными учеными было теоретически и экспериментально доказано, что наказания являются самым эффективным методом для стимулирования успешной учёбы и надлежащего поведения. При реформировании системы образования в государстве с этим согласились три четверти взрослого (с двадцати четырех лет) населения страны, выразив свое мнение на всенародном голосовании, вследствие чего в университетах были введены телесные наказания. Всех иностранцев, знакомящихся с образовательной системой страны, всегда удивляло отсутствие телесных наказаний в школах. До семнадцати-восемнадцати лет на подростков было не принято воздействовать физически. Считалось, что только с поступлением в вузы молодые люди становятся вполне взрослыми и самостоятельными и могут в полной мере нести ответственность за свои поступки. До этого момента детям и подросткам прощались все их прегрешения, в допустимых пределах.
Женя как человек, воспитанный в духе своего времени, и за три последних года насмотревшись всякого, уже привыкла к наказаниям. Ей не раз приходилось видеть, как после хорошей порки студенты корпели за учебниками, чтобы это не повторилось, и буквально ходили по струнке, чтобы избежать возможных проблем. Но, по ее мнению, излишняя строгость или публичность наказания не придавали порке никакой дополнительной эффективности.
В Кирсановке особое внимание придавалось не только учебе, но и дисциплине, особенно на юрфаке, так как для юриста следование правилам является неотъемлемой частью его жизни. За курение в Университете предусматривалось вполне недвусмысленное последствие – отчисление. Разумеется, с предварительным строгим наказанием. Чем было чревато отчисление, также знал каждый. Поэтому было неудивительно, что никто в курении признаваться не хотел. И пока оставалось невыясненным, кто же курил, Софронова предпочла выпороть всех – для поддержания дисциплины и для выявления виновного, если у того окажется достаточно совести.
Жене думалось, что теперь вряд ли кто-то сознается добровольно. Если бы хотел – уже давно бы это сделал. А так еще и ситуация в группе будет накалена до предела – ведь из-за кого-то одного пострадали все. Может быть, Софронова и надеялась припугнуть курильщицу, но та явно не испугалась, и показной поркой куратор ничего не добилась.
Женины размышления прервал голос Натальи Владимировны, которая невозмутимо убрала ремень в свою сумку и теперь снова строго смотрела на подопечных:
- Итак, по-прежнему никто не желает сознаться в курении?
Поскольку в общей комнате по-прежнему царило гробовое молчание, Софронова продолжила:
- Ну, нет, так нет. Мы с вами так будем встречаться через день, пока этот человек не явится ко мне с повинной. А завтра в 19:30 сразу после ужина жду всех в 324 аудитории, будем проверять ваши остаточные знания по общей части гражданского права!
С этими слова Наталья Владимировна и Виктория Сергеевна удалились.
- Ко-пец! – только и смогла произнести Вероника. У Жени в голове крутилось другое слово, но оно тоже очень точно описывало происходящее.
"Продолжение следует"
Трудности учения
Глава 3.
Женя признавала, что Софронову она недооценила. Неужели это будет продолжаться до тех пор, пока кто-нибудь не сознается в том, что этот окурок принадлежит ей? У Жени уже даже промелькнула мысль сказать, что это ее окурок, но, во-первых, Наталья Владимировна ей наверняка не поверит, а во-вторых, её страшила перспектива того, что преподавательница сделает с хозяином окурка: явно не по головке погладит, а каждый день промедления означает ещё больший гнев Софроновой.
Уже лёжа на животе в своей кровати, Женя вспоминала, о чем они с девчонками разговаривали после того как обе преподавательницы ушли. Большинство были в шоке.
- Это уже совсем ни в какие ворота не лезет! – возмущалась Инна Безухова. – Почему мы все должны отдуваться за кого-то одного? Давайте-ка признавайтесь, чья сигарета!
- Вот именно, девчонки, чья? Мы не будем сердиться, только признайтесь сейчас, потом будет всем ещё хуже! – поддержала её Вероника.
Жене ужасно не нравилась сложившаяся ситуация. Было очевидно, что это кто-то из своих. Но вот кто? Ни на одном лице Женя не разглядела признаков излишнего волнения или вины.
Она потянулась и взяла с тумбочки свои наручные часы. Подсветка зажглась мгновенно. Было два часа ночи, но девушке совершенно не спалось. Женя осторожно поднялась, чуть поморщившись. Перенесенная порка все же давала о себе знать, хотя боли как таковой уже не осталось, просто небольшой дискомфорт. Она тихонько подошла к кровати Алёны Демаевой и потрясла ее за плечо. Алена быстро вскочила.
- Все нормально, – успокоила её Женя. Она оглянулась - на соседней кровати спокойно спала Ира Ковалевская. Спальню они делили втроём. – Надо поговорить. Давай выйдем.
Убедившись, что двери в спальни одногруппниц плотно закрыты, девушки присели на диван в общей комнате.
- Что думаешь обо всем об этом? – спросила Женя у подруги.
- Думаю, что никто не признается. Поэтому что делать - не представляю, – ответила Алена, широко зевнув. – А тебе чего не спится? Переживаешь?
- Еще бы, - вздохнула Женя. Она надеялась, что бывшая староста с высоты своего опыта все-таки подскажет, что делать дальше. – Я даже не знаю, кого подозревать. Все вроде как не при делах.
- Курильщица заляжет на дно, и мы никак ее не вычислим, если она где-нибудь не проколется. А Софронова до тех пор успеет сделать нас всех инвалидами, – сгримасничала Алена.
- Это точно, – грустно усмехнулась Женя. – Ладно, пойдём спать. И давай-ка все-таки будем наблюдать за всеми на всякий случай…
***
Утром Женя проснулась одной из первых. Удивительно, но после бессонной ночи чувствовала она себя довольно бодро, а что радовало еще больше – так это то, что пострадавшая вчера часть тела уже совсем не чувствовалась как пострадавшая. Не придется стоять целый день, уже хорошо.
Войдя в душевую, она повесила полотенце на крючок, обернулась к раковине и обомлела. Возле крана лежала маленькая кучка пепла. Возмущению Жени не было предела: «Значит, это ни фига не случайность… Неужели кто-то продолжает курить, когда в группе такое творится? Хоть бы прятали по-нормальному!» Плюс был только один: теперь Женя знала, что это точно не Алена (хотя в Алене она и так была уверена) и не Ира Ковалевская, потому что из спальни они ночью не выходили, Женя бы проснулась - спит она чутко.
Смыв пепел в раковину, она умылась и вышла обратно в общую комнату. Практически все уже проснулись, и определить кто же все-таки снова курил, не было никакой возможности. Женя решила пока никому не говорить о своей находке, а попытаться вычислить курильщицу самой. Правда, пока что она плохо представляла, как будет это делать.
Завтрак в Университете начинался в 7:30 и длился сорок пять минут. На подъём строго отведённого времени не было, и все девочки вставали когда им было удобно. Большинство поднимались около семи. А вот спуститься на завтрак обязаны были все. Кураторы групп ревностно за этим следили. Огромная столовая располагалась на первом этаже спального корпуса студенток. В ней спокойно умещались все студентки женского отделения факультета: пять курсов по шесть-семь групп на каждом. За каждой группой был закреплен отдельный стол, а чуть поодаль, метров через десять размещались столы преподавателей.
Женя вошла в постепенно наполнявшуюся студентами и преподавателями столовую, приветливо кивая проходящим мимо знакомым. Она взяла из специальных контейнеров поднос и столовые приборы и, недолго думая, выбрала себе на завтрак омлет с хлебом, сосиску, чашку черного чая и булочку с творогом. Еда, которая предлагалась в Университете, её полностью устраивала.
- Женька, ты решила наконец-то потолстеть? – подколола ее Кира Смольская, студентка одной из параллельных групп.
- Ну, не всем же худышками быть, – усмехнулась Женя. Она никогда не считала себя особо худой, но все остальные почему-то упрямо восхищались ее стройной фигурой, говоря, что у нее буквально осиная талия.
Сев за стол к своим подругам, Женя заметила, что их куратор пристально изучает студенток своей группы. «Совершенно напрасно, – преспокойно подумала Женя, отправляя в рот очередной кусок омлета, – все равно не высмотрит ничего такого, что помогло бы ей в установлении счастливого обладателя сигарет в группе. И ведь даже запаха ни от кого нет!»
Быстро покончив с завтраком, Женя уже собиралась выйти из-за стола, но к ней почти сразу подсела Алиса Шерман:
- Жень, тебе не кажется, что с этим надо что-то делать?
- С чем именно?
- Мы так и будем терпеть издевательства Софроновой, пока кто-нибудь не сознается?
- А что ты ещё предлагаешь?
- Сходи к ней и поговори, ты же староста!
Женя закатила глаза. Алиса ей откровенно не нравилась. Она была слишком самоуверенной и себялюбивой девушкой и, пожалуй, единственной из студенток, с кем староста никак не могла найти общий язык. Но сейчас в её словах была доля правды. Женя и сама думала подойти к Наталье Владимировне, но пока что ей просто было нечего той сказать. Но Алисе, разумеется, совершенно необязательно знать о том, что их мысли совпадают.
- Я не пойду к Наталье Владимировне, потому что она гнет свою линию, и если я попытаюсь вмешаться в это… – Женя сделала короткую выразительную паузу. – В лучшем случае она меня просто выгонит. Если хочешь помочь – найди, чей окурок.
С этими словами Женя выскочила из-за стола и помчалась наверх за тетрадями и учебниками. Алисе-то хорошо рассуждать, она в столовую явилась уже с небольшой папочкой для первого занятия. А вот Женя крайне не любила таскать с собой в столовую какие-либо вещи. Уже изрядно запыхавшись, она, взяв со своего стола заранее приготовленный на сегодня кейс, еле успела добежать до шестого этажа учебного корпуса, где уже в 8:15 у них начиналось коммерческое право. А бежать пришлось долго.
Кампусы Кирсановского Университета занимали огромную по площади территорию, которую занимали аж шесть факультетов: юридический, экономический, социологический, химический, биологический и физико-математический. На каждом факультете было два отделения: для девушек и для юношей. Совместное обучение по понятным причинам было невозможным. Для каждого отделения каждого факультета было построено по три корпуса, связанных между собой внутренними переходами.
Первый корпус предназначался для проживания студентов и являлся девятиэтажным. На первом этаже располагалась столовая и больничное крыло, верхние этажи занимали комнаты студенток. Из спального корпуса переходы вели в шестиэтажный учебный корпус, где помимо аудиторий для лекционных и семинарских занятий располагались актовый и два спортивных зала. Из учебного корпуса преподаватели могли перейти в свои жилые комнаты. Как все было устроено там, Женя не знала, поскольку проход туда, как, в общем-то, и в комнаты студенток, осуществлялся по системе распознавания лиц, и обучающимся, разумеется, был запрещён.
Помимо факультетских корпусов на территории Университета были разбросаны спортивные площадки, стадион, а также возвышался административно-управленческий корпус, где заседал ректорат, а также проводились наиболее масштабные мероприятия, связанные с жизнью Кирсановского. Огромный актово-концертный зал вмещал в себя три с половиной тысячи человек. Именно там по случаю разных праздников пересекались студенты разных факультетов и отделений.
Когда Женя забежала в аудиторию, их преподавательницы Анастасии Васильевны Гордеевой ещё не было, чему Женя несказанно обрадовалась. В случае опоздания ей было не миновать наказания. Появилась Гордеева только спустя три минуты после начала занятия. Анастасию Васильевну нельзя было назвать красивой в отличие от той же Софроновой. Ее фигура и походка больше походили на мужские, она являлась обладателем достаточно грубого голоса, и, вдобавок ко всему, Женя никогда не видела, как Гордеева улыбается, и сомневалась, что та вообще способна на это. Разговаривать с ней было все равно, что общаться с роботом. Ноль эмоций, и почти невозможно наладить нормальный контакт. И ведь как раз у одной из групп их потока она была куратором!
Как только Анастасия Васильевна вошла в аудиторию, все двенадцать человек быстро встали. Гордеева поздоровалась, окинула студенток своим хмурым взглядом и разрешила сесть.
- Сегодня мы с Вами продолжаем изучение Инкотермс, – начала Анастасия Васильевна. – Викулова Татьяна, я просила Вас подготовить схему торговых терминов и рассказать о ней всем остальным. Выходите сюда, внимательно Вас слушаем.
Женя всегда сидела за крайней левой партой и чуть обернулась назад взглянуть на Таню. «Твою мать», – пронеслось в голове у Жени, когда она увидела Танино побледневшее лицо. Та медленно поднялась со своего места.
- Анастасия Васильевна, я... я не готова, – пролепетала она.
Гордеева тоже встала и подошла вплотную к Тане.
- Причина? – жестко спросила преподавательница.
- Я не успела, – почти шепотом произнесла Таня, и тут же получила пощечину, а потом ещё одну по другой щеке. Надо отдать должное, у неё хватило духу не шелохнуться и не проронить ни звука.
- У меня сейчас нет времени Вас наказывать, мы и так с вашей группой выбиваемся из графика освоения материала, – спокойно произнесла Анастасия Васильевна, вернувшись на своё место и вырисовывая в журнале напротив Таниной фамилии неудовлетворительную оценку. – Но Ваш куратор, несомненно, об этом узнает и подберет соответствующее наказание. И, конечно же, эту тему Вы мне отработаете. Можете сесть.
Таня села на свое место ни жива, ни мертва.
«Только все наладилось с учебой, и вот опять», – грустно подумала Женя. Первое время кураторства Софроновой та очень жестко спрашивала со старосты на еженедельных отчетах за каждую оценку, полученную студентками их группы, так что очень часто влетало не только неуспевающей по учебе девушке, но ещё и самой Жене. Общими усилиями им удалось подтянуть успеваемость до хорошего уровня. А в прошлом месяце их группа даже была лидером на потоке по успеваемости. Но то было в прошлом…
После инцидента с Таней Анастасия Васильевна разозлилась не на шутку, спрашивая всю группу по теме от и до. Женя была единственной, кого Гордеева не спросила во время занятия, и радовалась Женя ровно до того момента, пока преподавательница не дала ей к следующему разу индивидуальное задание об анализе применения Инкотермс в практике отечественных компаний и подготовке реферата на эту тему. Вот уж у Жени и без этого проблем выше крыши! Как специально.
Глава 4.
Следующее занятие – по французскому языку – прошло относительно спокойно. Прослушав видеолекцию о подготовке презентаций на юридическую тематику, студентки пытались описать друг другу судебные кейсы, которые они недавно анализировали на семинарах по гражданскому праву. Иностранные языки девочки любили. И хотя способности к языкам были не у всех, творческие задания давали студенткам возможность немного отдохнуть и реализовать себя вне юриспруденции. Преподавательница французского языка Ирина Алексеевна была мягкой женщиной, и чтобы у неё нарваться на наказание или получить двойку, нужно было очень сильно постараться.
Следовавшая за французским языком лекция по земельному праву собрала всех студенток потока (а их было, на минуточку, около восьмидесяти человек) в лекционном зале. Лекции всегда проходили спокойно. Однако в их проведении были два существенных минуса: все без исключения преподаватели требовали дисциплины на своих лекциях, - это раз, и лекции нужно было обязательно записывать в тетрадь, - это два. Если лектор замечала, что студентки разговаривают или отвлекаются, чаще всего за этим следовала публичная порка прямо перед всеми. Поэтому девушки предпочитали посидеть полтора часа спокойно, нежели расплачиваться за свои провинности перед всем потоком. Конспект лекции преподаватели могла спросить у любой студентки. Например, Кириллова Евгения Павловна – лектор по земельному праву, в этот раз после окончания лекции потребовала у пяти девушек предоставить ей конспекты. Женя была в их числе, но проблем с конспектами лекций у неё никогда не было – записи были подробные и даже одногруппницы часто просили Женю дать им что-то переписать. А вот двум девочкам из других групп пришлось задержаться у Евгении Павловны вместо того чтобы идти на обед. Уходя, Женя видела, как одна из студенток уже поднимала юбку для получения наказания.
На обед отводилось сорок пять минут. Если не нарваться на проблемы у преподавателя с предыдущей пары, то можно было успеть не только пообедать, но и передохнуть. Девушкам допускалось даже выйти на улицу в обеденный перерыв, но сейчас когда на улице стояла почти зимняя погода, желающих прогуляться было немного.
Последним занятием на сегодня у группы Ю411 было международное частное право, так нелюбимое многими студентами. Жене оно тоже не нравилось. Она не видела себя юристом-международником, но программу осваивать так или иначе было необходимо. Привлекательности предмету не добавляла и Тарасевич Полина Марковна, их преподавательница. Она никогда не разбиралась, почему студентка поступила так или иначе, не искала виноватых, а наказывала тех, кто ей бросился в глаза. Эта непредсказуемая женщина, кроме того, устанавливала много своих собственных правил, которые студенткам также приходилось соблюдать. Например, при разговоре с ней обязательно нужно было добавлять её имя, отчество: «Да, Полина Марковна», «Конечно, Полина Марковна». Перед ней обязательно нужно было соблюдать режим «смирно», и ко всему этому она еще и требовала обязательных конспектов, подготовленных специально для семинарских занятий по заданным вопросам. Она проверяла их каждый раз, и критерием успеха здесь служил их объём, а не содержание.
Жене с её мелким почерком это доставляло массу неудобств. Тарасевич, углядев Женин почерк, выбрала ее в качестве своей постоянной жертвы. После каждого занятия Полина Марковна мельком просматривала ее конспект, а затем отвешивала старосте с десяток ударов по спине своей любимой плетью! Вот просто потому, что Женин конспект не соответствует представлениям Полины Марковны о том, каким он должен быть! Женя несколько раз пыталась объяснить преподавательнице, что у неё просто мелкий почерк, но та не хотела ничего слушать. Когда Тарасевич поняла, что Женя не собирается ничего менять в свои конспектах и подстраиваться под ее требования, она начала заставлять ее проводить все семинары на ногах в положении «смирно».
Узнав об этом, Софронова, обычно защищающая своих студенток перед другими преподавателями, и предпочитающая разбираться со своей группой сама, досконально изучила конспекты Жени и, сочтя их достаточными, ходила с ними к Тарасевич, но та, судя по всему, сказала ей не вмешиваться в учебный процесс по её предмету, потому что после этого разговора Наталья Владимировна торжественно вручила Жене её конспекты обратно и сказала: «Терпите».
Женя завидовала Кате Лоскутовой с её уродливым почерком с огромными буквами, но поделать ничего не могла. Полина Марковна, похоже, наказывала её уже просто по привычке, и поэтому вторники для Жени были настоящим испытанием. Ей оставалось только надеяться, что в следующем семестре семинарские занятия будет вести другой преподаватель. Слава богу, их лектора по МЧП в конспектах Жени все устраивало. Вот и сегодня, Тарасевич в очередной раз отчитала Женю за неполный конспект и сказала остаться после занятий. Правда, в этот раз попалась ещё и Вика Голубева.
Коллизионные привязки, являвшиеся темой семинара, были камнем преткновения для многих студентов, однако для Жени, ещё в школе изучавшей латынь, большой сложности не представляли. Поэтому все попытки преподавателя поймать ее еще и на незнании той или иной привязки не увенчались успехом. Женя вообще всегда тщательно готовилась к занятиям и вполне заслуженно являлась отличницей, сдавая все экзамены на «отлично». Но Полина Марковна сегодня нашла себе другую мишень.
- Александра! – обратилась она к Саше Клестовой. – Как проявляется принцип автономии воли в аспекте международного частного права?
- Полина Марковна, но это же тема предыдущего занятия, – удивленно произнесла Саша, вскочив с места.
- Я не спрашиваю Вас, темой какого занятия был принцип автономии воли сторон. Я задала другой вопрос, и будьте любезны дать на него ответ. Тем более он напрямую связан с коллизионной привязкой lex voluntatis. Или то, что было на прошлом занятии, Вы уже не помните? – ехидно спросила Тарасевич.
- Нет, я помню, Полина Марковна, – начала Саша, переступая с ноги на ногу. – Стороны могут выбрать...
- Выбрать что?
Саша замялась:
- Выбрать... выбрать...
- Александра, вы в состоянии составлять слова в предложения, а не разговаривать повторяющимися инфинитивами?
- Да.
«Ой, глупаяяяяя ..», – подумала Женя, тяжко вздохнув.
- Да, Полина Марковна!!! – прогремела Тарасевич, мгновенно оказавшись около Саши и хлестнув её плеткой по спине.
- Полина Марковна, простите меня, пожалуйста! – в ужасе закричала Саша.
- Марш на середину! Блузку с лифчиком снимайте!
Дальше все было вполне предсказуемо. Тарасевич выдала студентке двадцать хлестких ударов под непрекращающиеся рыдания последней. Женя не могла смотреть по сторонам во время положения «смирно», но буквально чувствовала, что у многих на глазах тоже были слезы. Ей и самой было крайне неуютно. Сашина спина мгновенно стала красной, а кое-где, пожалуй, даже слишком красной, и Женя незаметно поежилась, находясь в томительном ожидании чего-то подобного.
- Это Вы получили наказание за несоблюдение установленной формы обращения к преподавателю, - абсолютно спокойно произнесла преподавательница. Общее настроение студентов ее, казалось, ничуть не волновало. – С Вашими отвратительными знаниями МЧП пусть разбирается Софронова. Возвращайтесь на своё место, – приказала Полина Марковна Саше. – Из-за Вас мы и так потратили десять минут времени от занятия, и именно настолько я задержу всех вас.
Эти десять минут показались студенткам вечностью. Наконец, Тарасевич всех отпустила, не преминув подозвать к себе Женю:
- Мишина, идите сюда и сразу готовьтесь. К чему, Вы сами знаете. А Вы, Виктория, будете пока наблюдать, – обратилась она к Вике Голубевой, в страхе ожидающей расправы. У Полины Марковны она была нечастым гостем.
После полуторачасового стояния у Жени затекли ноги, но она, собрав свою волю в кулак и стараясь не показать ни единой толики слабости, подошла к преподавательнице и сняла одежду сверху.
- Вслух считайте каждый удар, – приказала она Жене. – Ошибётесь, начнём заново! – усмехнулась Полина Марковна, поигрывая черной кожаной плетью, которая была ее любимым орудием. К счастью для студенток, эта плеть была сделана из достаточно мягкой кожи, однако, несмотря на это, наказание ею все равно было весьма чувствительным. Средняя толщина плети в совокупности с тем, что самый ее кончик делился на несколько небольших хвостиков, делали порку незабываемой.
- Да, Полина Марковна, – почтительно отозвалась Женя, надеясь хоть как-то смягчить преподавательницу. Ей не понравилось то, что Тарасевич не озвучила количество ударов, хотя обычно она эта делала, и то, что преподавательница заставила ее считать удары. Это что-то новенькое.
Первый удар практически сразу обрушился на спину Жене.
- Раз, – выдохнула Женя.
- Цифры «раз» не существует. Заново! – отрезала Тарасевич.
Про себя Женя нецензурно выругалась и тут же снова почувствовала удар, сильнее чем предыдущий и в то же самое место, куда пришелся первый удар!
- Один.
- Один, Полина Марковна! Заново!
«Да что же это такое-то! Нельзя было сразу сказать! В сущности я же к ней не обращаюсь сейчас. Блин!»
Снова почувствовав боль, она исправилась:
- Один, Полина Марковна.
Далее посыпались удары и ответный Женин счёт. Порку по спине студентка традиционно переносила нормально, она воспринималась проще, чем порка по ягодицам, но Полина Марковна все же заставляла Женю гримасничать от боли. После двенадцати ударов Тарасевич вдруг остановилась, и Женя уже приготовилась с облегчением вздохнуть, но преподавательница продолжила.
«Ненавижу, когда не говорят, сколько нужно терпеть», – думала девушка, не забывая считать удары. Боль начала постепенно ослеплять, и Женя сильнее стиснула зубы, чтобы не вскрикнуть. А Полина Марковна, похоже, вошла во вкус, методично обрабатывая спину Жени, которая постепенно становилась ярко-красной, и только наращивала силу ударов. Или это Жене только казалось? В любом случае, теперь ей приходилось извиваться в попытках унять боль. Но девушка хотя бы не позволяла себе отрывать руки от парты, на которую она делала упор, или двигать их. Это бы свидетельствовало о том, что Женя совсем потеряла самообладание. Внезапно студентка почувствовала довольно чувствительный тычок под левую лопатку.
- Хватит дергаться, Мишина! Ведите себя как положено! – с раздражением произнесла Полина Марковна. Женя поняла, что этот «тычок» преподавательница осуществила с помощью рукоятки своей плети. «Да что с ней сегодня такое, перед Викой себя показывает? Я не понимаю...».
Жене становилось все сложнее контролировать себя. Она едва успевала вслух отсчитывать удары и чувствовала, что скоро начнёт вскрикивать. Но после двадцать пятого удара Полина Марковна остановилась.
- На сегодня хватит с Вас, Евгения. В следующий раз постарайтесь принести нормальный конспект, а не то, что я видела сегодня, – насмешливо сказала Тарасевич.
«Специально меня заводит, чтобы я опять начала оправдываться, а там, глядишь, и повод наказать появится. Ну, уж нет».
- Хорошо, Полина Марковна, – просто ответила Женя, с трудом одеваясь. – Я могу идти, Полина Марковна?
- Идите, – милостиво разрешила преподаватель. – С Викторией я без Вас разберусь.
Женя взглянула на Вику, которая, похоже, была изрядно ошеломлена, наблюдая за процессом наказания Жени. Она вышла из аудитории, чувствуя, как неприятно трут лифчик и блузка по истерзанной коже.
- Ты чего так долго? – перехватила её Алена. – Я тебя жду.
- Двадцать семь плетей от Тарасевич. Новый рекорд, – ухмыльнулась Женя.
- Чего? – полезли у Алёны на лоб глаза. – Рассказывай.
- А что тут рассказывать? Стерва она, вот и все!
"Продолжение следует"
Женя признавала, что Софронову она недооценила. Неужели это будет продолжаться до тех пор, пока кто-нибудь не сознается в том, что этот окурок принадлежит ей? У Жени уже даже промелькнула мысль сказать, что это ее окурок, но, во-первых, Наталья Владимировна ей наверняка не поверит, а во-вторых, её страшила перспектива того, что преподавательница сделает с хозяином окурка: явно не по головке погладит, а каждый день промедления означает ещё больший гнев Софроновой.
Уже лёжа на животе в своей кровати, Женя вспоминала, о чем они с девчонками разговаривали после того как обе преподавательницы ушли. Большинство были в шоке.
- Это уже совсем ни в какие ворота не лезет! – возмущалась Инна Безухова. – Почему мы все должны отдуваться за кого-то одного? Давайте-ка признавайтесь, чья сигарета!
- Вот именно, девчонки, чья? Мы не будем сердиться, только признайтесь сейчас, потом будет всем ещё хуже! – поддержала её Вероника.
Жене ужасно не нравилась сложившаяся ситуация. Было очевидно, что это кто-то из своих. Но вот кто? Ни на одном лице Женя не разглядела признаков излишнего волнения или вины.
Она потянулась и взяла с тумбочки свои наручные часы. Подсветка зажглась мгновенно. Было два часа ночи, но девушке совершенно не спалось. Женя осторожно поднялась, чуть поморщившись. Перенесенная порка все же давала о себе знать, хотя боли как таковой уже не осталось, просто небольшой дискомфорт. Она тихонько подошла к кровати Алёны Демаевой и потрясла ее за плечо. Алена быстро вскочила.
- Все нормально, – успокоила её Женя. Она оглянулась - на соседней кровати спокойно спала Ира Ковалевская. Спальню они делили втроём. – Надо поговорить. Давай выйдем.
Убедившись, что двери в спальни одногруппниц плотно закрыты, девушки присели на диван в общей комнате.
- Что думаешь обо всем об этом? – спросила Женя у подруги.
- Думаю, что никто не признается. Поэтому что делать - не представляю, – ответила Алена, широко зевнув. – А тебе чего не спится? Переживаешь?
- Еще бы, - вздохнула Женя. Она надеялась, что бывшая староста с высоты своего опыта все-таки подскажет, что делать дальше. – Я даже не знаю, кого подозревать. Все вроде как не при делах.
- Курильщица заляжет на дно, и мы никак ее не вычислим, если она где-нибудь не проколется. А Софронова до тех пор успеет сделать нас всех инвалидами, – сгримасничала Алена.
- Это точно, – грустно усмехнулась Женя. – Ладно, пойдём спать. И давай-ка все-таки будем наблюдать за всеми на всякий случай…
***
Утром Женя проснулась одной из первых. Удивительно, но после бессонной ночи чувствовала она себя довольно бодро, а что радовало еще больше – так это то, что пострадавшая вчера часть тела уже совсем не чувствовалась как пострадавшая. Не придется стоять целый день, уже хорошо.
Войдя в душевую, она повесила полотенце на крючок, обернулась к раковине и обомлела. Возле крана лежала маленькая кучка пепла. Возмущению Жени не было предела: «Значит, это ни фига не случайность… Неужели кто-то продолжает курить, когда в группе такое творится? Хоть бы прятали по-нормальному!» Плюс был только один: теперь Женя знала, что это точно не Алена (хотя в Алене она и так была уверена) и не Ира Ковалевская, потому что из спальни они ночью не выходили, Женя бы проснулась - спит она чутко.
Смыв пепел в раковину, она умылась и вышла обратно в общую комнату. Практически все уже проснулись, и определить кто же все-таки снова курил, не было никакой возможности. Женя решила пока никому не говорить о своей находке, а попытаться вычислить курильщицу самой. Правда, пока что она плохо представляла, как будет это делать.
Завтрак в Университете начинался в 7:30 и длился сорок пять минут. На подъём строго отведённого времени не было, и все девочки вставали когда им было удобно. Большинство поднимались около семи. А вот спуститься на завтрак обязаны были все. Кураторы групп ревностно за этим следили. Огромная столовая располагалась на первом этаже спального корпуса студенток. В ней спокойно умещались все студентки женского отделения факультета: пять курсов по шесть-семь групп на каждом. За каждой группой был закреплен отдельный стол, а чуть поодаль, метров через десять размещались столы преподавателей.
Женя вошла в постепенно наполнявшуюся студентами и преподавателями столовую, приветливо кивая проходящим мимо знакомым. Она взяла из специальных контейнеров поднос и столовые приборы и, недолго думая, выбрала себе на завтрак омлет с хлебом, сосиску, чашку черного чая и булочку с творогом. Еда, которая предлагалась в Университете, её полностью устраивала.
- Женька, ты решила наконец-то потолстеть? – подколола ее Кира Смольская, студентка одной из параллельных групп.
- Ну, не всем же худышками быть, – усмехнулась Женя. Она никогда не считала себя особо худой, но все остальные почему-то упрямо восхищались ее стройной фигурой, говоря, что у нее буквально осиная талия.
Сев за стол к своим подругам, Женя заметила, что их куратор пристально изучает студенток своей группы. «Совершенно напрасно, – преспокойно подумала Женя, отправляя в рот очередной кусок омлета, – все равно не высмотрит ничего такого, что помогло бы ей в установлении счастливого обладателя сигарет в группе. И ведь даже запаха ни от кого нет!»
Быстро покончив с завтраком, Женя уже собиралась выйти из-за стола, но к ней почти сразу подсела Алиса Шерман:
- Жень, тебе не кажется, что с этим надо что-то делать?
- С чем именно?
- Мы так и будем терпеть издевательства Софроновой, пока кто-нибудь не сознается?
- А что ты ещё предлагаешь?
- Сходи к ней и поговори, ты же староста!
Женя закатила глаза. Алиса ей откровенно не нравилась. Она была слишком самоуверенной и себялюбивой девушкой и, пожалуй, единственной из студенток, с кем староста никак не могла найти общий язык. Но сейчас в её словах была доля правды. Женя и сама думала подойти к Наталье Владимировне, но пока что ей просто было нечего той сказать. Но Алисе, разумеется, совершенно необязательно знать о том, что их мысли совпадают.
- Я не пойду к Наталье Владимировне, потому что она гнет свою линию, и если я попытаюсь вмешаться в это… – Женя сделала короткую выразительную паузу. – В лучшем случае она меня просто выгонит. Если хочешь помочь – найди, чей окурок.
С этими словами Женя выскочила из-за стола и помчалась наверх за тетрадями и учебниками. Алисе-то хорошо рассуждать, она в столовую явилась уже с небольшой папочкой для первого занятия. А вот Женя крайне не любила таскать с собой в столовую какие-либо вещи. Уже изрядно запыхавшись, она, взяв со своего стола заранее приготовленный на сегодня кейс, еле успела добежать до шестого этажа учебного корпуса, где уже в 8:15 у них начиналось коммерческое право. А бежать пришлось долго.
Кампусы Кирсановского Университета занимали огромную по площади территорию, которую занимали аж шесть факультетов: юридический, экономический, социологический, химический, биологический и физико-математический. На каждом факультете было два отделения: для девушек и для юношей. Совместное обучение по понятным причинам было невозможным. Для каждого отделения каждого факультета было построено по три корпуса, связанных между собой внутренними переходами.
Первый корпус предназначался для проживания студентов и являлся девятиэтажным. На первом этаже располагалась столовая и больничное крыло, верхние этажи занимали комнаты студенток. Из спального корпуса переходы вели в шестиэтажный учебный корпус, где помимо аудиторий для лекционных и семинарских занятий располагались актовый и два спортивных зала. Из учебного корпуса преподаватели могли перейти в свои жилые комнаты. Как все было устроено там, Женя не знала, поскольку проход туда, как, в общем-то, и в комнаты студенток, осуществлялся по системе распознавания лиц, и обучающимся, разумеется, был запрещён.
Помимо факультетских корпусов на территории Университета были разбросаны спортивные площадки, стадион, а также возвышался административно-управленческий корпус, где заседал ректорат, а также проводились наиболее масштабные мероприятия, связанные с жизнью Кирсановского. Огромный актово-концертный зал вмещал в себя три с половиной тысячи человек. Именно там по случаю разных праздников пересекались студенты разных факультетов и отделений.
Когда Женя забежала в аудиторию, их преподавательницы Анастасии Васильевны Гордеевой ещё не было, чему Женя несказанно обрадовалась. В случае опоздания ей было не миновать наказания. Появилась Гордеева только спустя три минуты после начала занятия. Анастасию Васильевну нельзя было назвать красивой в отличие от той же Софроновой. Ее фигура и походка больше походили на мужские, она являлась обладателем достаточно грубого голоса, и, вдобавок ко всему, Женя никогда не видела, как Гордеева улыбается, и сомневалась, что та вообще способна на это. Разговаривать с ней было все равно, что общаться с роботом. Ноль эмоций, и почти невозможно наладить нормальный контакт. И ведь как раз у одной из групп их потока она была куратором!
Как только Анастасия Васильевна вошла в аудиторию, все двенадцать человек быстро встали. Гордеева поздоровалась, окинула студенток своим хмурым взглядом и разрешила сесть.
- Сегодня мы с Вами продолжаем изучение Инкотермс, – начала Анастасия Васильевна. – Викулова Татьяна, я просила Вас подготовить схему торговых терминов и рассказать о ней всем остальным. Выходите сюда, внимательно Вас слушаем.
Женя всегда сидела за крайней левой партой и чуть обернулась назад взглянуть на Таню. «Твою мать», – пронеслось в голове у Жени, когда она увидела Танино побледневшее лицо. Та медленно поднялась со своего места.
- Анастасия Васильевна, я... я не готова, – пролепетала она.
Гордеева тоже встала и подошла вплотную к Тане.
- Причина? – жестко спросила преподавательница.
- Я не успела, – почти шепотом произнесла Таня, и тут же получила пощечину, а потом ещё одну по другой щеке. Надо отдать должное, у неё хватило духу не шелохнуться и не проронить ни звука.
- У меня сейчас нет времени Вас наказывать, мы и так с вашей группой выбиваемся из графика освоения материала, – спокойно произнесла Анастасия Васильевна, вернувшись на своё место и вырисовывая в журнале напротив Таниной фамилии неудовлетворительную оценку. – Но Ваш куратор, несомненно, об этом узнает и подберет соответствующее наказание. И, конечно же, эту тему Вы мне отработаете. Можете сесть.
Таня села на свое место ни жива, ни мертва.
«Только все наладилось с учебой, и вот опять», – грустно подумала Женя. Первое время кураторства Софроновой та очень жестко спрашивала со старосты на еженедельных отчетах за каждую оценку, полученную студентками их группы, так что очень часто влетало не только неуспевающей по учебе девушке, но ещё и самой Жене. Общими усилиями им удалось подтянуть успеваемость до хорошего уровня. А в прошлом месяце их группа даже была лидером на потоке по успеваемости. Но то было в прошлом…
После инцидента с Таней Анастасия Васильевна разозлилась не на шутку, спрашивая всю группу по теме от и до. Женя была единственной, кого Гордеева не спросила во время занятия, и радовалась Женя ровно до того момента, пока преподавательница не дала ей к следующему разу индивидуальное задание об анализе применения Инкотермс в практике отечественных компаний и подготовке реферата на эту тему. Вот уж у Жени и без этого проблем выше крыши! Как специально.
Глава 4.
Следующее занятие – по французскому языку – прошло относительно спокойно. Прослушав видеолекцию о подготовке презентаций на юридическую тематику, студентки пытались описать друг другу судебные кейсы, которые они недавно анализировали на семинарах по гражданскому праву. Иностранные языки девочки любили. И хотя способности к языкам были не у всех, творческие задания давали студенткам возможность немного отдохнуть и реализовать себя вне юриспруденции. Преподавательница французского языка Ирина Алексеевна была мягкой женщиной, и чтобы у неё нарваться на наказание или получить двойку, нужно было очень сильно постараться.
Следовавшая за французским языком лекция по земельному праву собрала всех студенток потока (а их было, на минуточку, около восьмидесяти человек) в лекционном зале. Лекции всегда проходили спокойно. Однако в их проведении были два существенных минуса: все без исключения преподаватели требовали дисциплины на своих лекциях, - это раз, и лекции нужно было обязательно записывать в тетрадь, - это два. Если лектор замечала, что студентки разговаривают или отвлекаются, чаще всего за этим следовала публичная порка прямо перед всеми. Поэтому девушки предпочитали посидеть полтора часа спокойно, нежели расплачиваться за свои провинности перед всем потоком. Конспект лекции преподаватели могла спросить у любой студентки. Например, Кириллова Евгения Павловна – лектор по земельному праву, в этот раз после окончания лекции потребовала у пяти девушек предоставить ей конспекты. Женя была в их числе, но проблем с конспектами лекций у неё никогда не было – записи были подробные и даже одногруппницы часто просили Женю дать им что-то переписать. А вот двум девочкам из других групп пришлось задержаться у Евгении Павловны вместо того чтобы идти на обед. Уходя, Женя видела, как одна из студенток уже поднимала юбку для получения наказания.
На обед отводилось сорок пять минут. Если не нарваться на проблемы у преподавателя с предыдущей пары, то можно было успеть не только пообедать, но и передохнуть. Девушкам допускалось даже выйти на улицу в обеденный перерыв, но сейчас когда на улице стояла почти зимняя погода, желающих прогуляться было немного.
Последним занятием на сегодня у группы Ю411 было международное частное право, так нелюбимое многими студентами. Жене оно тоже не нравилось. Она не видела себя юристом-международником, но программу осваивать так или иначе было необходимо. Привлекательности предмету не добавляла и Тарасевич Полина Марковна, их преподавательница. Она никогда не разбиралась, почему студентка поступила так или иначе, не искала виноватых, а наказывала тех, кто ей бросился в глаза. Эта непредсказуемая женщина, кроме того, устанавливала много своих собственных правил, которые студенткам также приходилось соблюдать. Например, при разговоре с ней обязательно нужно было добавлять её имя, отчество: «Да, Полина Марковна», «Конечно, Полина Марковна». Перед ней обязательно нужно было соблюдать режим «смирно», и ко всему этому она еще и требовала обязательных конспектов, подготовленных специально для семинарских занятий по заданным вопросам. Она проверяла их каждый раз, и критерием успеха здесь служил их объём, а не содержание.
Жене с её мелким почерком это доставляло массу неудобств. Тарасевич, углядев Женин почерк, выбрала ее в качестве своей постоянной жертвы. После каждого занятия Полина Марковна мельком просматривала ее конспект, а затем отвешивала старосте с десяток ударов по спине своей любимой плетью! Вот просто потому, что Женин конспект не соответствует представлениям Полины Марковны о том, каким он должен быть! Женя несколько раз пыталась объяснить преподавательнице, что у неё просто мелкий почерк, но та не хотела ничего слушать. Когда Тарасевич поняла, что Женя не собирается ничего менять в свои конспектах и подстраиваться под ее требования, она начала заставлять ее проводить все семинары на ногах в положении «смирно».
Узнав об этом, Софронова, обычно защищающая своих студенток перед другими преподавателями, и предпочитающая разбираться со своей группой сама, досконально изучила конспекты Жени и, сочтя их достаточными, ходила с ними к Тарасевич, но та, судя по всему, сказала ей не вмешиваться в учебный процесс по её предмету, потому что после этого разговора Наталья Владимировна торжественно вручила Жене её конспекты обратно и сказала: «Терпите».
Женя завидовала Кате Лоскутовой с её уродливым почерком с огромными буквами, но поделать ничего не могла. Полина Марковна, похоже, наказывала её уже просто по привычке, и поэтому вторники для Жени были настоящим испытанием. Ей оставалось только надеяться, что в следующем семестре семинарские занятия будет вести другой преподаватель. Слава богу, их лектора по МЧП в конспектах Жени все устраивало. Вот и сегодня, Тарасевич в очередной раз отчитала Женю за неполный конспект и сказала остаться после занятий. Правда, в этот раз попалась ещё и Вика Голубева.
Коллизионные привязки, являвшиеся темой семинара, были камнем преткновения для многих студентов, однако для Жени, ещё в школе изучавшей латынь, большой сложности не представляли. Поэтому все попытки преподавателя поймать ее еще и на незнании той или иной привязки не увенчались успехом. Женя вообще всегда тщательно готовилась к занятиям и вполне заслуженно являлась отличницей, сдавая все экзамены на «отлично». Но Полина Марковна сегодня нашла себе другую мишень.
- Александра! – обратилась она к Саше Клестовой. – Как проявляется принцип автономии воли в аспекте международного частного права?
- Полина Марковна, но это же тема предыдущего занятия, – удивленно произнесла Саша, вскочив с места.
- Я не спрашиваю Вас, темой какого занятия был принцип автономии воли сторон. Я задала другой вопрос, и будьте любезны дать на него ответ. Тем более он напрямую связан с коллизионной привязкой lex voluntatis. Или то, что было на прошлом занятии, Вы уже не помните? – ехидно спросила Тарасевич.
- Нет, я помню, Полина Марковна, – начала Саша, переступая с ноги на ногу. – Стороны могут выбрать...
- Выбрать что?
Саша замялась:
- Выбрать... выбрать...
- Александра, вы в состоянии составлять слова в предложения, а не разговаривать повторяющимися инфинитивами?
- Да.
«Ой, глупаяяяяя ..», – подумала Женя, тяжко вздохнув.
- Да, Полина Марковна!!! – прогремела Тарасевич, мгновенно оказавшись около Саши и хлестнув её плеткой по спине.
- Полина Марковна, простите меня, пожалуйста! – в ужасе закричала Саша.
- Марш на середину! Блузку с лифчиком снимайте!
Дальше все было вполне предсказуемо. Тарасевич выдала студентке двадцать хлестких ударов под непрекращающиеся рыдания последней. Женя не могла смотреть по сторонам во время положения «смирно», но буквально чувствовала, что у многих на глазах тоже были слезы. Ей и самой было крайне неуютно. Сашина спина мгновенно стала красной, а кое-где, пожалуй, даже слишком красной, и Женя незаметно поежилась, находясь в томительном ожидании чего-то подобного.
- Это Вы получили наказание за несоблюдение установленной формы обращения к преподавателю, - абсолютно спокойно произнесла преподавательница. Общее настроение студентов ее, казалось, ничуть не волновало. – С Вашими отвратительными знаниями МЧП пусть разбирается Софронова. Возвращайтесь на своё место, – приказала Полина Марковна Саше. – Из-за Вас мы и так потратили десять минут времени от занятия, и именно настолько я задержу всех вас.
Эти десять минут показались студенткам вечностью. Наконец, Тарасевич всех отпустила, не преминув подозвать к себе Женю:
- Мишина, идите сюда и сразу готовьтесь. К чему, Вы сами знаете. А Вы, Виктория, будете пока наблюдать, – обратилась она к Вике Голубевой, в страхе ожидающей расправы. У Полины Марковны она была нечастым гостем.
После полуторачасового стояния у Жени затекли ноги, но она, собрав свою волю в кулак и стараясь не показать ни единой толики слабости, подошла к преподавательнице и сняла одежду сверху.
- Вслух считайте каждый удар, – приказала она Жене. – Ошибётесь, начнём заново! – усмехнулась Полина Марковна, поигрывая черной кожаной плетью, которая была ее любимым орудием. К счастью для студенток, эта плеть была сделана из достаточно мягкой кожи, однако, несмотря на это, наказание ею все равно было весьма чувствительным. Средняя толщина плети в совокупности с тем, что самый ее кончик делился на несколько небольших хвостиков, делали порку незабываемой.
- Да, Полина Марковна, – почтительно отозвалась Женя, надеясь хоть как-то смягчить преподавательницу. Ей не понравилось то, что Тарасевич не озвучила количество ударов, хотя обычно она эта делала, и то, что преподавательница заставила ее считать удары. Это что-то новенькое.
Первый удар практически сразу обрушился на спину Жене.
- Раз, – выдохнула Женя.
- Цифры «раз» не существует. Заново! – отрезала Тарасевич.
Про себя Женя нецензурно выругалась и тут же снова почувствовала удар, сильнее чем предыдущий и в то же самое место, куда пришелся первый удар!
- Один.
- Один, Полина Марковна! Заново!
«Да что же это такое-то! Нельзя было сразу сказать! В сущности я же к ней не обращаюсь сейчас. Блин!»
Снова почувствовав боль, она исправилась:
- Один, Полина Марковна.
Далее посыпались удары и ответный Женин счёт. Порку по спине студентка традиционно переносила нормально, она воспринималась проще, чем порка по ягодицам, но Полина Марковна все же заставляла Женю гримасничать от боли. После двенадцати ударов Тарасевич вдруг остановилась, и Женя уже приготовилась с облегчением вздохнуть, но преподавательница продолжила.
«Ненавижу, когда не говорят, сколько нужно терпеть», – думала девушка, не забывая считать удары. Боль начала постепенно ослеплять, и Женя сильнее стиснула зубы, чтобы не вскрикнуть. А Полина Марковна, похоже, вошла во вкус, методично обрабатывая спину Жени, которая постепенно становилась ярко-красной, и только наращивала силу ударов. Или это Жене только казалось? В любом случае, теперь ей приходилось извиваться в попытках унять боль. Но девушка хотя бы не позволяла себе отрывать руки от парты, на которую она делала упор, или двигать их. Это бы свидетельствовало о том, что Женя совсем потеряла самообладание. Внезапно студентка почувствовала довольно чувствительный тычок под левую лопатку.
- Хватит дергаться, Мишина! Ведите себя как положено! – с раздражением произнесла Полина Марковна. Женя поняла, что этот «тычок» преподавательница осуществила с помощью рукоятки своей плети. «Да что с ней сегодня такое, перед Викой себя показывает? Я не понимаю...».
Жене становилось все сложнее контролировать себя. Она едва успевала вслух отсчитывать удары и чувствовала, что скоро начнёт вскрикивать. Но после двадцать пятого удара Полина Марковна остановилась.
- На сегодня хватит с Вас, Евгения. В следующий раз постарайтесь принести нормальный конспект, а не то, что я видела сегодня, – насмешливо сказала Тарасевич.
«Специально меня заводит, чтобы я опять начала оправдываться, а там, глядишь, и повод наказать появится. Ну, уж нет».
- Хорошо, Полина Марковна, – просто ответила Женя, с трудом одеваясь. – Я могу идти, Полина Марковна?
- Идите, – милостиво разрешила преподаватель. – С Викторией я без Вас разберусь.
Женя взглянула на Вику, которая, похоже, была изрядно ошеломлена, наблюдая за процессом наказания Жени. Она вышла из аудитории, чувствуя, как неприятно трут лифчик и блузка по истерзанной коже.
- Ты чего так долго? – перехватила её Алена. – Я тебя жду.
- Двадцать семь плетей от Тарасевич. Новый рекорд, – ухмыльнулась Женя.
- Чего? – полезли у Алёны на лоб глаза. – Рассказывай.
- А что тут рассказывать? Стерва она, вот и все!
"Продолжение следует"
Re: Трудности учения
Глава 5.
После окончания занятий в Университете у студентов было свободное время. Вернее, оно так называлось. По факту с 15:30 и до 19:00 (до ужина) девушки занимались самоподготовкой, отрабатывали свои долги по учебе у преподавателей, отбывали назначенные им наказания, провинившиеся ходили на вызовы к куратору. Однако иногда время было действительно свободным. Тогда можно было погулять, сходить в спортзал, почитать книжку, просто поболтать с подружками. Но все это явно не про сегодняшний день.
Электронные наручные часы Жени тихонько пиликнули еще во время наказания у Тарасевич. Но тогда ей было совершенно не до этого. Сейчас же, поднимаясь вместе с Аленой на свой этаж, Женя включила подсветку на своем гаджете и закатила глаза:
- Что и следовало ожидать! – с выражением произнесла девушка.
- Куча вызовов? – спросила Алена.
- Угу, – кивнула Женя. – И я даже нисколько не удивлена.
Войдя в общую комнату и обернувшись, Женя посмотрела на электронное табло, висевшее над входной дверью и дублировавшее информацию на ее часах. Сегодня Софронова вызывала к себе четырех человек: Таню Викулову - на 16:00, Сашу Клестову - на 16:30, Женю Мишину - на 17:00, Вику Голубеву - на 17:10.
Женя видела все эти сведения у себя, потому что являлась старостой группы. Остальные студентки на свои часы получали информацию только о себе. Сразу же как только Софронова заносила эти сведения в свой компьютер, они мгновенно отображались и на электронном табло в общей комнате, и на электронных часах студенток. О неудачах своих подопечных куратор также узнавала практически моментально, поскольку все преподаватели были обязаны вносить соответствующие сведения в специально созданную для этого электронную систему «КИРСАНОВО». Для себя Женя с облегчением отметила, что её Софронова, судя по всему, наказывать не собирается, поскольку отвела на неё всего лишь десять минут.
Из-за задержки на МЧП и последующего наказания Женя оказалась в общей комнате только после четырех. С Таней Викуловой, которая уже успела вернуться от куратора, Софронова поступила просто: вкатила ей тридцать ремней и дежурство на кухне в течение недели перед завтраками.
Пока у неё оставалось ещё минут двадцать, Женя быстро просмотрела, к каким занятиям ей нужно подготовиться на завтра. В среду по расписанию стояла лекция по гражданскому процессу, физкультура и два семинара: по английскому языку и трудовому праву. Письменное задание по иностранному Женя уже сделала в выходные (как знала, что времени будет не так много), значит, оставалось только разобраться в вопросах о трудовом договоре. Конспекта на семинар не требовалось.
«Ладно, все ещё не так плохо», – подумала Женя, и, вздохнув, решительно двинулась к выходу. В кабинете у куратора девушка была частым гостем. Она бывала там практически каждый день, а иногда и не по одному разу, поэтому могла дойти туда с закрытыми глазами. Женя спустилась на второй этаж, прошла по переходу из спального корпуса в учебный и остановилась перед нужным кабинетом. Она подошла заблаговременно, поскольку по опыту знала, что лучше прийти раньше, чем опоздать. Софронова очень не любила, когда студентки опаздывали.
Если преподавательница сейчас и наказывала Сашу Клестову, то этого не было слышно, и неудивительно – двери кабинетов в корпусах не пропускали звука. Минуты через две из кабинета вышла зареванная Саша, и, махнув старосте рукой, показывая, что не в состоянии разговаривать, поплелась прочь. Жене оставалось лишь посочувствовать ей.
Дождавшись, пока стрелки на часах покажут ровно 17:00, Женя постучала и открыла дверь.
- Здравствуйте, Наталья Владимировна, – вежливо поздоровалась девушка. – Можно?
Софронова сидела за своим рабочим столом, её пальцы быстро бегали по клавиатуре, а сама она смотрела в монитор. Когда Женя поздоровалась, она даже не взглянула на студентку, но, тем не менее, отозвалась:
- Проходите, Евгения.
Женя подошла к её столу и встала, дожидаясь пока на неё обратят внимание. Через некоторое время Наталья Владимировна все же повернула к ней голову, вздохнула и отвернулась, опять ожесточенно застучав по клавишам. Наконец, она повернула к Жене монитор, на экране которого было изображено окно университетской программы «КИРСАНОВО» с четырьмя колонкам: ФИО преподавателя, ФИО студента, наказание, причина. Чуть ниже крупными буквами ровно в каждой колонке четко виднелось: ТАРАСЕВИЧ ПОЛИНА МАРКОВНА, МИШИНА ЕВГЕНИЯ ВАЛЕРЬЕВНА, 27 УДАРОВ ПЛЕТЬЮ (СПИНА), НЕПОЛНЫЙ КОНСПЕКТ К СЕМИНАРСКОМУ ЗАНЯТИЮ.
Наталья Владимировна на всякий случай озвучила данную информацию и спросила у Жени:
- Это что за новости? Какие двадцать семь плетей за неполный конспект? Насколько я помню, Полина Марковна не награждает Вас больше чем десятью. И почему именно двадцать семь? Что там у вас опять стряслось?
Настал черёд Жени вздыхать.
- Полина Марковна снова сочла мой конспект неполным. После занятия она приказала мне раздеться и считать удары. После первого удара я сказала «раз». Этот удар не был засчитан, поскольку цифры «раз» нет (Софронова в этот момент ухмыльнулась). Второй также не был зачитан, поскольку надо было говорить «один, Полина Марковна» (тут Софронова все же не удержалась и коротко хохотнула). Потом последовало еще двадцать пять плетей. Больше я не ошибалась. Почему так много - не могу сказать, – пояснила Женя.
- С этим все ясно, – куратор вновь стала серьезной и повернула монитор обратно к себе. – Почему у нас опять проблемы с успеваемостью? Может быть, стоит вернуть такую эффективную практику наказания старосты за плохую успеваемость студентов её группы? Вдруг поможет? – с интересом посмотрела на девушку Софронова.
Женя вздрогнула, с ужасом вспоминая первые полтора месяца учебного года.
«Зацепить хочет, что же они такие все язвительные», – подумала она. – «Нет, лучше не связываться». А вслух произнесла:
- Наталья Владимировна, мне кажется, это единичные случаи. Невозможно все время держать успеваемость на высоком уровне.
- Но Вы же сами как-то ее держите. Может быть, поделитесь секретом с одногруппницами?
- Весь мой секрет состоит в заинтересованности. У Саши Клестовой заинтересованности нет никакой, Вы сами знаете, что она никогда не хотела стать юристом, а Таня Викулова, скорее всего, просто забыла об этой несчастной схеме!
- Вот, может быть, Вы и будете ей напоминать обо всех заданиях? А спрашивать буду с Вас обеих!
Женя чувствовала, что Софронова просто насмехается над ней, стараясь вывести её из равновесия. «Не ведись!», – мысленно приказала студентка самой себе.
- А как же она тогда сама научится все контролировать, если у неё постоянно будет подсказчик? – парировала Женя.
- Допустим, Вы меня слегка убедили, Евгения, – немного помолчав, произнесла Софронова. – Пусть всё пока остаётся так как есть, а дальше посмотрим. Что с окурком? – резко изменила она тему.
«Черт! Ещё же этот окурок! И в 19:30 опять Софронова!» Женя со всеми событиями сегодняшнего дня и думать про него забыла.
- Пока ничего, Наталья Владимировна, никто не сознаётся. Я ничего странного в поведении девочек не замечаю.
Про пепел, обнаруженный утром, Женя решила пока куратору не сообщать.
- Понятно, – хмуро кивнула Наталья Владимировна. – Можете идти.
Выйдя за дверь, Женя встретила Вику Голубеву и ободряюще ей кивнула. Их разговор с куратором продлился чуть больше десяти минут.
Вернувшись в общую комнату, Женя увидела сразу несколько девочек, стоявших полукругом возле дивана, и быстрым шагом направилась туда. Зрелище было плачевное. Саша Клестова билась в жуткой истерике на диване, а остальные пытались ее успокоить.
- Это после Софроновой? – обеспокоенно спросила Женя.
- Да, – подтвердила Алена. – Двадцать ударов тростью, ты представляешь! И это она ведь еще от Тарасевич выхватила сегодня…
- Аллу Борисовну вызвали? – Женя еле-еле смогла задать этот вопрос. Ей было очень жалко Сашу, и у нее перехватило дыхание. Было очевидно, что Саша сейчас вряд ли была способна адекватно воспринимать происходящее. «Ну, вот зачем так…, – подумала Женя о Софроновой. – Ведь знает же, что Саша расстраивается по любому поводу. Зачем доводить до такого…».
- Она уже бежит, – кивнула Ира Ковалевская.
Пару секунд спустя в общую комнату фурией влетела женщина в белом халате с небольшим чемоданчиком в руке. Это была основной врач Кирсановского университета Алла Борисовна, крайне импульсивная, но всегда очень добросовестно исполняющая свои обязанности особа.
- Что вы все здесь столпились? – воскликнула она, быстро оценив ситуацию. – Откройте кто-нибудь окно, и все быстро по своим комнатам! – приказала врач, едва только взглянув на Сашу. – Женя, а ты останься пока.
- Что произошло? – спросила Алла Борисовна Женю, параллельно доставая из своего волшебного чемоданчика какой-то флакончик и капая его содержимое в невесть откуда появившийся в ее руке пластиковый стаканчик.
- Она после наказания, Алла Борисовна, получила двадцать ударов тростью, – пояснила Женя. «Да, Саше катастрофически не повезло. Вчера тридцать ремней, сегодня двадцать ударов плетью и в довершение ещё и трость». Об этом она тоже сообщила доктору. «Ах, да, вчера тридцать пять ремней было…».
- Давай, дорогуша, – мягким тоном произнесла женщина, аккуратно приподнимая Сашу. – Выпей вот это, – она буквально влила студентке в рот содержимое стаканчика. – Вот умничка!
Саша уже не ревела, только продолжала изредка всхлипывать, и ее продолжало неслабо потряхивать.
- Кто наказывал? Софронова? – доктор снова обратилась к Жене.
- Да. Только что. Днем – Тарасевич.
Алла Борисовна покачала головой, достала из кармана халата мобильник и набрала куратора группы Ю411. Женя думала, что Софронова не ответит, поскольку Вика еще не возвращалась обратно, но та все-таки взяла трубку.
- Добрый вечер, Наталья Владимировна, – официально обратилась к ней Алла Борисовна. При этом ее голос был достаточно прохладен. – Докладываю Вам о плохом самочувствии Александры Клестовой, студентки Вашей группы, вызванном, судя по всему, чрезмерным наказанием с Вашей стороны.
- Алла, говори нормально уже! Что с ней? – обеспокоенно спросила Наталья Владимировна. Жене тоже было слышно голос Софроновой, хоть и довольно приглушенно.
- Сильный озноб, она вся трясётся. Подробности потом. Я обезболиваю! – произнесла Алла Борисовна тоном, не допускающим возражений.
- Мне бы не хотелось…
- А мне бы хотелось! – воскликнула доктор. – Наталья! Вы совсем замучали своих девчонок! Я только что из 415-ой, там Гордеева лютовала – двое встать не могут, здесь ты! Вы чего творите?
- Значит, за дело получают, – спокойно отозвалась Софронова.
- Я поражаюсь твоему спокойствию! – Алла Борисовна явно начала закипать. – В вас, кураторах, хоть капля сочувствия ещё осталась? Или Вы совсем помешались на своей учебе и дисциплине? Девчонок инвалидами на всю жизнь хотите оставить?
«Дааа...», – подумала Женя, переминаясь с ноги на ногу. Так с преподавателями могли разговаривать только врачи, которые с точки зрения медицины совершенно не разделяли необходимость применения столь суровых наказаний. Но когда речь идёт о здоровье студентов, преподаватели всегда уступают. Так произошло и сейчас.
- Алла, не кричи на меня, пожалуйста. Я уверена, что не превышала возможностей Саши и наблюдала за ней во время наказания. Что касается ее… психологического состояния, она сама себя довела до этого, – твёрдо сказала Наталья Владимировна. – Я учту это при работе с ней в дальнейшем. Если считаешь необходимым, применяй обезболивание, даю своё согласие, – с этими словами Софронова положила трубку.
Женя не была удивлена этой словесной перепалкой между их куратором и Аллой Борисовной. Преподаватели практически никогда не применяли обезболивающие препараты к студентам, тем самым давая возможность девушкам прочувствовать наказание полностью. И на применение обезболивания, как знала Женя по слухам – официальной информации у студенток не было, требовалось согласие преподавателя, который проводил наказание. За исключением экстраординарных ситуаций. Сашина, видимо, пока что к разряду таковых не относилась. А, может, и относилась, кто их знает…
- Согласие она дает, – недовольно проворчала Алла Борисовна. – Я и не спрашивала никакого согласия.
Девушка молча смотрела, как Алла Борисовна, все ещё возмущаясь, обрабатывала раны Саши. У Жени тоже побаливала спина, но у неё, по крайней мере, не было озноба и истерики, хотя пореветь иной раз хотелось.
- Горячий чай сможешь соорудить? – осведомилась доктор.
- Да, конечно, – Женя налила из стоящего неподалёку от телевизора кулера горячей воды, заварила крепкий чай, добавив туда лимон и мяту, и принесла Саше. Та, уже полусидя на диване и укутанная пледом, благодарно кивнула. Её по-прежнему слегка потрясывало, но уже гораздо меньше.
- Алла Борисовна, – решила узнать Женя. – Сегодня в 19:30 у нас у всей группы дополнительное занятие у Натальи Владимировны. Я правильно понимаю, что Саша на него не идёт?
- Какое ещё дополнительное занятие? – в сердцах воскликнула доктор. – Конечно, не идёт. Ей нужно успокоиться и прийти в себя. Так Софроновой и скажи, что я запретила. Более того, ни сегодня, ни завтра для неё никаких телесных наказаний, это тоже передай. Сама-то почему ежишься постоянно? – внимательно посмотрела женщина на студентку.
- Я не ежусь, – поспешно сказала Женя.
- Блузку снимай и давай поживее!
После недолгих раздумий девушка осторожно стянула блузку.
- Да что же это такое! – снова воскликнула Алла Борисовна, развернув Женю к себе спиной. – Кошмар… Около тридцати плетей, и почерк читается… Дай-ка угадаю. Полина Марковна?
Женя кивнула.
- У нее даже спрашивать не буду! – доктор разбрызгала спрей с обезболивающим по Жениной спине.
- Спасибо. Алла Борисовна, – не удержалась девушка. – А как Вы так определили, что это… Полина Марковна?
Женщина немного помолчала, как будто подбирая слова:
- Стиль у нее… особенный. Не наш… Вот поработаешь с мое, еще не то узнавать будешь. И не нарывайтесь вы на такие наказания! – снова оживилась она. – Всё, я ухожу. Относительно нее, – врач показала на Сашу, – все передай вашему куратору. А ты, – обратилась она к Саше, – отдыхай, и лучше ляг спать сегодня пораньше.
Саша кивнула, по-прежнему сжимая в руках чашку с чаем. Выглядела она определенно лучше, чем двадцать минут назад.
Как только врач ушла, девушки начали постепенно выходить из своих спален. Через некоторое время подошла и Вика Голубева, которой куратор основательно промыла мозги по поводу необходимости надлежащих конспектов к семинару по всем требованиям преподавателя. Она обошлась без дополнительных наказаний, поскольку уже, по большому счету, была наказана Полиной Марковной.
- Да, неплохой разнос наша Аллочка устроила Софроновой, – злорадно произнесла Даша.
«Как бы это нам боком не вышло», – подумалось Жене. Она посмотрела на часы. Начало седьмого. «Успею ещё трудовым заняться», – решила она и села за свой стол. Некоторые, однако, предпочли повторить общую часть гражданского права перед встречей с Софроновой, так как этот предмет они закончили изучать ещё в прошлом году. После ужина, не забыв отнести его и Саше наверх, в 19:20 группа Ю411 практически в полном составе выдвинулась в сторону аудитории, где они обычно занимались гражданским правом.
Глава 6.
Когда они подошли к нужному кабинету, Натальи Владимировны ещё не было, но дверь уже была открыта. Едва студентки успели рассесться по местам, вошла Софронова, и им пришлось снова подняться со своих мест.
- Садитесь, – разрешила преподавательница и внимательно оглядела группу.
- Где Клестова? – обратилась она к Жене.
Женя опять вскочила, прекрасно осознавая, что то, что она сейчас скажет, куратору не понравится:
- Наталья Владимировна, Алла Борисовна запретила Александре сегодня куда-либо выходить. Кроме этого, на завтра у неё освобождение от телесных наказаний.
Софронова недовольно села, положив на стол красную папку с бумагами, смартфон и ключ от аудитории, одновременно разрешив сесть обратно и Жене.
- Я так понимаю, что желающих признаться в курении все ещё нет?
Послушав абсолютную тишину, куратор продолжила:
- Сегодня мы с вами здесь собрались, потому что я решила проверить ваши знания по общей части гражданского права. Надеюсь, они у вас ещё остались. Начнём с теста. Инна, раздайте всем тесты, пожалуйста.
Софронова вручила подбежавшей студентке листочки с заданиями. Тест предусматривал двадцать вопросов, где нужно было выбрать один правильный вариант ответа, и десять открытых вопросов, где было необходимо самой вписать правильное слово, или дать определение.
- У вас тридцать минут, – обозначила Наталья Владимировна. – И никакой коллективной работы! – металлическим тоном добавила она.
«Ни фига себе. Маловато времени», – подумала Женя. Быстро пробежавшись по вопросам теста, она сочла его не очень сложным, но кое-где требовалось подумать и напрячь мозги.
Во время выполнения студентками заданий Софронова невозмутимо прохаживалась по рядам, держа в руке гибкий тонкий прут. Вероника Авдонина пыталась скосить глаза в сторону теста своей соседки, за что тут же получила по рукам и зашипела от боли. Работу Иры Ковалевской преподавательница аннулировала, поскольку та (голова, видимо, совсем не работает) сидела со смартфоном в руках, а их вообще запрещается брать с собой на занятия. Всё это тоже отвлекало и не давало как следует сосредоточиться на работе. Поэтому когда Софронова провозгласила, что время вышло, никто и не шелохнулся. Все продолжали судорожно что-то дописывать.
Несколько студенток, в том числе, и Женя все же сдали работы после еще одного предупреждения от куратора, и сейчас с беспокойством поглядывали на остальных. «Вот чего остальные сидят? Сдали бы уже хоть что-то. Так хоть есть шанс на зачёт наскрести, а сейчас она у них вообще тесты не примет», – про себя раздумывала Женя. Она хотела поторопить Алену, которая тоже ещё не сдала свой тест, но боялась разозлить Софронову. Девушка оказалась права. После того, как еще трое человек практически сразу сдали свои тесты, Наталья Владимировна объявила, что работы больше не принимаются.
- Нет, Наталья Владимировна, пожалуйста, возьмите! – с воплем бросилась к ней Даша Смольникова.
- Я же сказала: приём закончен! – отрезала Софронова. Даша все равно положила работу к ней на стол, но куратор просто взяла и выкинула её в стоящее рядом со столом мусорное ведро. – А о Вашем поведении, Дарья, мы ещё поговорим! – зловеще добавила она.
У Даши на глазах были слезы, близки к этому были и остальные четверо человек, не успевшие сдать работы. «Ну, тут уж девчонки сами виноваты», – подумала Женя. Больше всего ей было жалко Алену.
Софронова тем временем продолжала занятие, остаток которого она, по-видимому, решила провести в форме быстрого блиц-опроса. Знания у студенток оказались, прямо скажем, неважнецкими. Алиса Шерман не могла объяснить, в чем отличие права собственности от ограниченных вещных прав, Катя Лоскутова была не в курсе последних изменений законодательства об одностороннем отказе от исполнения обязательств, Таня Викулова не знала, что обязательно должно быть прописано в доверенности. Этот список Женя могла продолжать и продолжать. Сама она достаточно бойко ответила на вопросы преподавателя об исковой давности и условиях договора.
Наталья Владимировна была в гневе. Из всех студентов группы на её вопросы ответили только Женя, Алена и Инна. Женя чувствовала, что Софронова начинает закипать:
- Как вы все умудрились в прошлом году сдать экзамен? Это просто поразительно! Или вы решили сдать и забыть? Нет, мои дорогие, для юристов частноправовой специализации, коими вы являетесь, гражданское право – это хлеб. Несмотря на то, что оценки у вас уже стоят, к концу семестра я вам сама устрою неофициальную переэкзаменовку! Докатились! На простейшие вопросы не могут ответить!
Поразительно, что Софронова никого не выпорола прямо во время занятия. «Видимо, опять публичная порка завтра. А, завтра она и так будет. За окурок! Значит, послезавтра... И это никогда не закончится, как замкнутый круг».
- Результаты теста вы узнаете завтра в личных кабинетах. Кроме этого, – Софронова достала из папки ещё стопку листов. – Каждая из вас к понедельнику должна сдать мне реферат объемом 15-20 листов. Авторского текста, я подчеркиваю! Чтобы времени покурить не оставалось. Темы рефератов с обязательной для изучения литературой разберёте, оставляю здесь. Не забываем, что завтра у нас с вами очередная встреча в общей комнате также в 19:30. Все свободны. До завтра!
С этими словами она вышла из аудитории.
Девочки быстро разобрали листы с темами рефератов и литературой. Женя также нашла свою фамилию и взяла в руки листок. Тема её реферата звучала как «Развитие института эстоппеля в гражданском праве». Взглянув на список литературы, она обомлела. Обязательных к прочтению источников было целых восемь, из них четыре монографии объёмом 100-200 страниц каждая. На защите реферата по любому из указанных источников у куратора со студентом могла состояться беседа, поэтому их так или иначе придётся читать.
«Вот бы поинтересоваться у Софроновой, когда, по её мнению, я должна все это читать», – ехидно отметила про себя Женя. Из-за плеч одногруппниц она посмотрела на их листки с темами.
- Да пипец! – вслух воскликнула она.
Девушки недоуменно воззрились на свою обычно спокойную старосту.
- Почему у меня в списке литературы четыре монографии? В то время как у вас всех обычные статьи в количестве не более пяти! Кому вообще сдались эти монографии? У нас вроде практикоориентированное образование. На фига мне сидеть за этими томами?
- Что за тема? – полюбопытствовала Алена.
- Эстоппель!
- Это чего вообще такое? – лениво проворчала Даша.
- Вот правильно Софронова у тебя работу не приняла, – фыркнула Алиса. – Банальных вещей не знаешь!
- Да, а ты хоть знаешь?
- Банальные – знаю. А вот про этот эстоппель нет, – рассмеялась Алиса.
- Нет, вы посмотрите, ей еще и смешно. Я посмотрю на тебя, когда она твой результат за сегодняшний тест объявит.
- Да чего там смотреть-то, – махнула рукой девушка. – Я все наугад наставила.
- Нет, это копец! – продолжала возмущаться Женя. – Какая разница, какая тема! В равных условиях все должны быть!
- Ну, иди сходи к Софроновой, скажи, чтобы она каждой из нас добавила по паре монографий, так уж и быть, – усмехнулась Кристина Виноградова.
Девушки дружно рассмеялись. Все знали, что Женя так никогда не сделает.
- Не говори глупостей, – одернула ее Женя. Она тоже улыбнулась. – Ладно, все равно не успею до понедельника эту ерунду прочитать.
Возвратившись в общую комнату, многие засели за подготовку к семинарам на завтра, в то время как Женя решила довести до конца свой план по выявлению курильщицы. Она предполагала, что раз этот человек опять курил сегодня утром, то вечерний ритуал тоже будет обязательно соблюден. Нужно лишь подождать, пока все лягут спать после отбоя в 22:30, пока пройдёт со своим обходом Софронова (обычно около 23:00, но иногда она и не заходила к ним вообще) и лечь в общей комнате на диване. Так она сможет проконтролировать, кто ночью будет выходить из своих спален. Больше Женя вариантов пока не видела.
Саша Клестова чувствовала себя намного лучше благодаря обезболиванию, у Жени спина тоже не болела, что не могло не радовать. Пока ещё было время, она вошла на своём ноутбуке в электронную библиотеку Университета, нашла там литературу к реферату по гражданке, а заодно поискала информацию для реферата по коммерческому праву, хотя пока не совсем представляла, как и когда она это все будет читать. «Но пусть уж лучше будут», – решила студентка.
После отбоя, согласно правилам Университета, все должны были находиться в своих кроватях. На это Софронова смотрела сквозь пальцы, поскольку понимала, что за короткий период времени, отводимый в течение дня на самоподготовку, невозможно успеть тщательно подготовиться ко всем занятиям, в том числе дополнительным, поэтому не возражала, если студенты занимались ночью, главное, чтобы не выходили из общей комнаты. Об этом куратор сама говорила Жене.
Сегодня после отбоя заниматься в общей комнате остались трое девочек, поэтому Жене пришлось тоже остаться и начать читать литературу к реферату. Софронова зашла к ним уже после 23:00 и, порекомендовав им все же лечь спать, чтобы выспаться, ушла. К полуночи все кроме Жени разошлись по спальням, а сама Женя выключила свет и свернулась калачиком на диване. Ей жутко хотелось поспать нормально в своей кровати, но она понимала, что завтра будет ещё более тяжелый день из-за вечерней порки, поэтому была полна решимости довершить начатое сегодня.
В два часа ночи Женя проснулась от тихого скрипа двери одной из спален. Она осторожно выглянула из-за спинки дивана. В темноте было плохо видно, но по знакомому силуэту Женя определила, что это была Катя Лоскутова, которая быстро скрылась за дверью в туалет. Женя разрывалась: то ли пойти и поймать Катю с поличным, если она действительно курит, то ли пока подождать и зайти в туалет после того, как Катя вернётся к себе. После недолгих раздумий Женя выбрала второй вариант. Если Женя зайдет туда сейчас, то Катя, скорее всего, успеет спрятать сигарету или смыть ее в унитаз, а сама, увидев, что Женя за ней следит, точно перестанет курить на какое-то время либо будет крайне осторожна. Главное – не вызвать подозрений.
Катя пробыла в туалете всего несколько минут, после чего прошла обратно в спальню, закрыв за собой дверь. Полежав ещё немного, Женя тихонько встала. Никаких следов курения в туалете девушка не обнаружила, и только сильный холод пробудил в ней мысль о том, что Катя действительно курила, а после, оставив окно открытым для проветривания, снова ушла к себе. «Эх, надо было все-таки зайти, когда она здесь была, – с горечью подумала Женя. – Хотя нельзя же вот так безосновательно обвинять человека! Может, она просто плохо себя почувствовала и открывала окно, чтобы подышать свежим воздухом?»
Женя вернулась обратно со смутными чувствами. Она решила пока поспать в общей комнате, но больше до утра никто из своих спален не выходил, и ближе к семи Женя поднялась навстречу новому дню.
"Продолжение следует"
После окончания занятий в Университете у студентов было свободное время. Вернее, оно так называлось. По факту с 15:30 и до 19:00 (до ужина) девушки занимались самоподготовкой, отрабатывали свои долги по учебе у преподавателей, отбывали назначенные им наказания, провинившиеся ходили на вызовы к куратору. Однако иногда время было действительно свободным. Тогда можно было погулять, сходить в спортзал, почитать книжку, просто поболтать с подружками. Но все это явно не про сегодняшний день.
Электронные наручные часы Жени тихонько пиликнули еще во время наказания у Тарасевич. Но тогда ей было совершенно не до этого. Сейчас же, поднимаясь вместе с Аленой на свой этаж, Женя включила подсветку на своем гаджете и закатила глаза:
- Что и следовало ожидать! – с выражением произнесла девушка.
- Куча вызовов? – спросила Алена.
- Угу, – кивнула Женя. – И я даже нисколько не удивлена.
Войдя в общую комнату и обернувшись, Женя посмотрела на электронное табло, висевшее над входной дверью и дублировавшее информацию на ее часах. Сегодня Софронова вызывала к себе четырех человек: Таню Викулову - на 16:00, Сашу Клестову - на 16:30, Женю Мишину - на 17:00, Вику Голубеву - на 17:10.
Женя видела все эти сведения у себя, потому что являлась старостой группы. Остальные студентки на свои часы получали информацию только о себе. Сразу же как только Софронова заносила эти сведения в свой компьютер, они мгновенно отображались и на электронном табло в общей комнате, и на электронных часах студенток. О неудачах своих подопечных куратор также узнавала практически моментально, поскольку все преподаватели были обязаны вносить соответствующие сведения в специально созданную для этого электронную систему «КИРСАНОВО». Для себя Женя с облегчением отметила, что её Софронова, судя по всему, наказывать не собирается, поскольку отвела на неё всего лишь десять минут.
Из-за задержки на МЧП и последующего наказания Женя оказалась в общей комнате только после четырех. С Таней Викуловой, которая уже успела вернуться от куратора, Софронова поступила просто: вкатила ей тридцать ремней и дежурство на кухне в течение недели перед завтраками.
Пока у неё оставалось ещё минут двадцать, Женя быстро просмотрела, к каким занятиям ей нужно подготовиться на завтра. В среду по расписанию стояла лекция по гражданскому процессу, физкультура и два семинара: по английскому языку и трудовому праву. Письменное задание по иностранному Женя уже сделала в выходные (как знала, что времени будет не так много), значит, оставалось только разобраться в вопросах о трудовом договоре. Конспекта на семинар не требовалось.
«Ладно, все ещё не так плохо», – подумала Женя, и, вздохнув, решительно двинулась к выходу. В кабинете у куратора девушка была частым гостем. Она бывала там практически каждый день, а иногда и не по одному разу, поэтому могла дойти туда с закрытыми глазами. Женя спустилась на второй этаж, прошла по переходу из спального корпуса в учебный и остановилась перед нужным кабинетом. Она подошла заблаговременно, поскольку по опыту знала, что лучше прийти раньше, чем опоздать. Софронова очень не любила, когда студентки опаздывали.
Если преподавательница сейчас и наказывала Сашу Клестову, то этого не было слышно, и неудивительно – двери кабинетов в корпусах не пропускали звука. Минуты через две из кабинета вышла зареванная Саша, и, махнув старосте рукой, показывая, что не в состоянии разговаривать, поплелась прочь. Жене оставалось лишь посочувствовать ей.
Дождавшись, пока стрелки на часах покажут ровно 17:00, Женя постучала и открыла дверь.
- Здравствуйте, Наталья Владимировна, – вежливо поздоровалась девушка. – Можно?
Софронова сидела за своим рабочим столом, её пальцы быстро бегали по клавиатуре, а сама она смотрела в монитор. Когда Женя поздоровалась, она даже не взглянула на студентку, но, тем не менее, отозвалась:
- Проходите, Евгения.
Женя подошла к её столу и встала, дожидаясь пока на неё обратят внимание. Через некоторое время Наталья Владимировна все же повернула к ней голову, вздохнула и отвернулась, опять ожесточенно застучав по клавишам. Наконец, она повернула к Жене монитор, на экране которого было изображено окно университетской программы «КИРСАНОВО» с четырьмя колонкам: ФИО преподавателя, ФИО студента, наказание, причина. Чуть ниже крупными буквами ровно в каждой колонке четко виднелось: ТАРАСЕВИЧ ПОЛИНА МАРКОВНА, МИШИНА ЕВГЕНИЯ ВАЛЕРЬЕВНА, 27 УДАРОВ ПЛЕТЬЮ (СПИНА), НЕПОЛНЫЙ КОНСПЕКТ К СЕМИНАРСКОМУ ЗАНЯТИЮ.
Наталья Владимировна на всякий случай озвучила данную информацию и спросила у Жени:
- Это что за новости? Какие двадцать семь плетей за неполный конспект? Насколько я помню, Полина Марковна не награждает Вас больше чем десятью. И почему именно двадцать семь? Что там у вас опять стряслось?
Настал черёд Жени вздыхать.
- Полина Марковна снова сочла мой конспект неполным. После занятия она приказала мне раздеться и считать удары. После первого удара я сказала «раз». Этот удар не был засчитан, поскольку цифры «раз» нет (Софронова в этот момент ухмыльнулась). Второй также не был зачитан, поскольку надо было говорить «один, Полина Марковна» (тут Софронова все же не удержалась и коротко хохотнула). Потом последовало еще двадцать пять плетей. Больше я не ошибалась. Почему так много - не могу сказать, – пояснила Женя.
- С этим все ясно, – куратор вновь стала серьезной и повернула монитор обратно к себе. – Почему у нас опять проблемы с успеваемостью? Может быть, стоит вернуть такую эффективную практику наказания старосты за плохую успеваемость студентов её группы? Вдруг поможет? – с интересом посмотрела на девушку Софронова.
Женя вздрогнула, с ужасом вспоминая первые полтора месяца учебного года.
«Зацепить хочет, что же они такие все язвительные», – подумала она. – «Нет, лучше не связываться». А вслух произнесла:
- Наталья Владимировна, мне кажется, это единичные случаи. Невозможно все время держать успеваемость на высоком уровне.
- Но Вы же сами как-то ее держите. Может быть, поделитесь секретом с одногруппницами?
- Весь мой секрет состоит в заинтересованности. У Саши Клестовой заинтересованности нет никакой, Вы сами знаете, что она никогда не хотела стать юристом, а Таня Викулова, скорее всего, просто забыла об этой несчастной схеме!
- Вот, может быть, Вы и будете ей напоминать обо всех заданиях? А спрашивать буду с Вас обеих!
Женя чувствовала, что Софронова просто насмехается над ней, стараясь вывести её из равновесия. «Не ведись!», – мысленно приказала студентка самой себе.
- А как же она тогда сама научится все контролировать, если у неё постоянно будет подсказчик? – парировала Женя.
- Допустим, Вы меня слегка убедили, Евгения, – немного помолчав, произнесла Софронова. – Пусть всё пока остаётся так как есть, а дальше посмотрим. Что с окурком? – резко изменила она тему.
«Черт! Ещё же этот окурок! И в 19:30 опять Софронова!» Женя со всеми событиями сегодняшнего дня и думать про него забыла.
- Пока ничего, Наталья Владимировна, никто не сознаётся. Я ничего странного в поведении девочек не замечаю.
Про пепел, обнаруженный утром, Женя решила пока куратору не сообщать.
- Понятно, – хмуро кивнула Наталья Владимировна. – Можете идти.
Выйдя за дверь, Женя встретила Вику Голубеву и ободряюще ей кивнула. Их разговор с куратором продлился чуть больше десяти минут.
Вернувшись в общую комнату, Женя увидела сразу несколько девочек, стоявших полукругом возле дивана, и быстрым шагом направилась туда. Зрелище было плачевное. Саша Клестова билась в жуткой истерике на диване, а остальные пытались ее успокоить.
- Это после Софроновой? – обеспокоенно спросила Женя.
- Да, – подтвердила Алена. – Двадцать ударов тростью, ты представляешь! И это она ведь еще от Тарасевич выхватила сегодня…
- Аллу Борисовну вызвали? – Женя еле-еле смогла задать этот вопрос. Ей было очень жалко Сашу, и у нее перехватило дыхание. Было очевидно, что Саша сейчас вряд ли была способна адекватно воспринимать происходящее. «Ну, вот зачем так…, – подумала Женя о Софроновой. – Ведь знает же, что Саша расстраивается по любому поводу. Зачем доводить до такого…».
- Она уже бежит, – кивнула Ира Ковалевская.
Пару секунд спустя в общую комнату фурией влетела женщина в белом халате с небольшим чемоданчиком в руке. Это была основной врач Кирсановского университета Алла Борисовна, крайне импульсивная, но всегда очень добросовестно исполняющая свои обязанности особа.
- Что вы все здесь столпились? – воскликнула она, быстро оценив ситуацию. – Откройте кто-нибудь окно, и все быстро по своим комнатам! – приказала врач, едва только взглянув на Сашу. – Женя, а ты останься пока.
- Что произошло? – спросила Алла Борисовна Женю, параллельно доставая из своего волшебного чемоданчика какой-то флакончик и капая его содержимое в невесть откуда появившийся в ее руке пластиковый стаканчик.
- Она после наказания, Алла Борисовна, получила двадцать ударов тростью, – пояснила Женя. «Да, Саше катастрофически не повезло. Вчера тридцать ремней, сегодня двадцать ударов плетью и в довершение ещё и трость». Об этом она тоже сообщила доктору. «Ах, да, вчера тридцать пять ремней было…».
- Давай, дорогуша, – мягким тоном произнесла женщина, аккуратно приподнимая Сашу. – Выпей вот это, – она буквально влила студентке в рот содержимое стаканчика. – Вот умничка!
Саша уже не ревела, только продолжала изредка всхлипывать, и ее продолжало неслабо потряхивать.
- Кто наказывал? Софронова? – доктор снова обратилась к Жене.
- Да. Только что. Днем – Тарасевич.
Алла Борисовна покачала головой, достала из кармана халата мобильник и набрала куратора группы Ю411. Женя думала, что Софронова не ответит, поскольку Вика еще не возвращалась обратно, но та все-таки взяла трубку.
- Добрый вечер, Наталья Владимировна, – официально обратилась к ней Алла Борисовна. При этом ее голос был достаточно прохладен. – Докладываю Вам о плохом самочувствии Александры Клестовой, студентки Вашей группы, вызванном, судя по всему, чрезмерным наказанием с Вашей стороны.
- Алла, говори нормально уже! Что с ней? – обеспокоенно спросила Наталья Владимировна. Жене тоже было слышно голос Софроновой, хоть и довольно приглушенно.
- Сильный озноб, она вся трясётся. Подробности потом. Я обезболиваю! – произнесла Алла Борисовна тоном, не допускающим возражений.
- Мне бы не хотелось…
- А мне бы хотелось! – воскликнула доктор. – Наталья! Вы совсем замучали своих девчонок! Я только что из 415-ой, там Гордеева лютовала – двое встать не могут, здесь ты! Вы чего творите?
- Значит, за дело получают, – спокойно отозвалась Софронова.
- Я поражаюсь твоему спокойствию! – Алла Борисовна явно начала закипать. – В вас, кураторах, хоть капля сочувствия ещё осталась? Или Вы совсем помешались на своей учебе и дисциплине? Девчонок инвалидами на всю жизнь хотите оставить?
«Дааа...», – подумала Женя, переминаясь с ноги на ногу. Так с преподавателями могли разговаривать только врачи, которые с точки зрения медицины совершенно не разделяли необходимость применения столь суровых наказаний. Но когда речь идёт о здоровье студентов, преподаватели всегда уступают. Так произошло и сейчас.
- Алла, не кричи на меня, пожалуйста. Я уверена, что не превышала возможностей Саши и наблюдала за ней во время наказания. Что касается ее… психологического состояния, она сама себя довела до этого, – твёрдо сказала Наталья Владимировна. – Я учту это при работе с ней в дальнейшем. Если считаешь необходимым, применяй обезболивание, даю своё согласие, – с этими словами Софронова положила трубку.
Женя не была удивлена этой словесной перепалкой между их куратором и Аллой Борисовной. Преподаватели практически никогда не применяли обезболивающие препараты к студентам, тем самым давая возможность девушкам прочувствовать наказание полностью. И на применение обезболивания, как знала Женя по слухам – официальной информации у студенток не было, требовалось согласие преподавателя, который проводил наказание. За исключением экстраординарных ситуаций. Сашина, видимо, пока что к разряду таковых не относилась. А, может, и относилась, кто их знает…
- Согласие она дает, – недовольно проворчала Алла Борисовна. – Я и не спрашивала никакого согласия.
Девушка молча смотрела, как Алла Борисовна, все ещё возмущаясь, обрабатывала раны Саши. У Жени тоже побаливала спина, но у неё, по крайней мере, не было озноба и истерики, хотя пореветь иной раз хотелось.
- Горячий чай сможешь соорудить? – осведомилась доктор.
- Да, конечно, – Женя налила из стоящего неподалёку от телевизора кулера горячей воды, заварила крепкий чай, добавив туда лимон и мяту, и принесла Саше. Та, уже полусидя на диване и укутанная пледом, благодарно кивнула. Её по-прежнему слегка потрясывало, но уже гораздо меньше.
- Алла Борисовна, – решила узнать Женя. – Сегодня в 19:30 у нас у всей группы дополнительное занятие у Натальи Владимировны. Я правильно понимаю, что Саша на него не идёт?
- Какое ещё дополнительное занятие? – в сердцах воскликнула доктор. – Конечно, не идёт. Ей нужно успокоиться и прийти в себя. Так Софроновой и скажи, что я запретила. Более того, ни сегодня, ни завтра для неё никаких телесных наказаний, это тоже передай. Сама-то почему ежишься постоянно? – внимательно посмотрела женщина на студентку.
- Я не ежусь, – поспешно сказала Женя.
- Блузку снимай и давай поживее!
После недолгих раздумий девушка осторожно стянула блузку.
- Да что же это такое! – снова воскликнула Алла Борисовна, развернув Женю к себе спиной. – Кошмар… Около тридцати плетей, и почерк читается… Дай-ка угадаю. Полина Марковна?
Женя кивнула.
- У нее даже спрашивать не буду! – доктор разбрызгала спрей с обезболивающим по Жениной спине.
- Спасибо. Алла Борисовна, – не удержалась девушка. – А как Вы так определили, что это… Полина Марковна?
Женщина немного помолчала, как будто подбирая слова:
- Стиль у нее… особенный. Не наш… Вот поработаешь с мое, еще не то узнавать будешь. И не нарывайтесь вы на такие наказания! – снова оживилась она. – Всё, я ухожу. Относительно нее, – врач показала на Сашу, – все передай вашему куратору. А ты, – обратилась она к Саше, – отдыхай, и лучше ляг спать сегодня пораньше.
Саша кивнула, по-прежнему сжимая в руках чашку с чаем. Выглядела она определенно лучше, чем двадцать минут назад.
Как только врач ушла, девушки начали постепенно выходить из своих спален. Через некоторое время подошла и Вика Голубева, которой куратор основательно промыла мозги по поводу необходимости надлежащих конспектов к семинару по всем требованиям преподавателя. Она обошлась без дополнительных наказаний, поскольку уже, по большому счету, была наказана Полиной Марковной.
- Да, неплохой разнос наша Аллочка устроила Софроновой, – злорадно произнесла Даша.
«Как бы это нам боком не вышло», – подумалось Жене. Она посмотрела на часы. Начало седьмого. «Успею ещё трудовым заняться», – решила она и села за свой стол. Некоторые, однако, предпочли повторить общую часть гражданского права перед встречей с Софроновой, так как этот предмет они закончили изучать ещё в прошлом году. После ужина, не забыв отнести его и Саше наверх, в 19:20 группа Ю411 практически в полном составе выдвинулась в сторону аудитории, где они обычно занимались гражданским правом.
Глава 6.
Когда они подошли к нужному кабинету, Натальи Владимировны ещё не было, но дверь уже была открыта. Едва студентки успели рассесться по местам, вошла Софронова, и им пришлось снова подняться со своих мест.
- Садитесь, – разрешила преподавательница и внимательно оглядела группу.
- Где Клестова? – обратилась она к Жене.
Женя опять вскочила, прекрасно осознавая, что то, что она сейчас скажет, куратору не понравится:
- Наталья Владимировна, Алла Борисовна запретила Александре сегодня куда-либо выходить. Кроме этого, на завтра у неё освобождение от телесных наказаний.
Софронова недовольно села, положив на стол красную папку с бумагами, смартфон и ключ от аудитории, одновременно разрешив сесть обратно и Жене.
- Я так понимаю, что желающих признаться в курении все ещё нет?
Послушав абсолютную тишину, куратор продолжила:
- Сегодня мы с вами здесь собрались, потому что я решила проверить ваши знания по общей части гражданского права. Надеюсь, они у вас ещё остались. Начнём с теста. Инна, раздайте всем тесты, пожалуйста.
Софронова вручила подбежавшей студентке листочки с заданиями. Тест предусматривал двадцать вопросов, где нужно было выбрать один правильный вариант ответа, и десять открытых вопросов, где было необходимо самой вписать правильное слово, или дать определение.
- У вас тридцать минут, – обозначила Наталья Владимировна. – И никакой коллективной работы! – металлическим тоном добавила она.
«Ни фига себе. Маловато времени», – подумала Женя. Быстро пробежавшись по вопросам теста, она сочла его не очень сложным, но кое-где требовалось подумать и напрячь мозги.
Во время выполнения студентками заданий Софронова невозмутимо прохаживалась по рядам, держа в руке гибкий тонкий прут. Вероника Авдонина пыталась скосить глаза в сторону теста своей соседки, за что тут же получила по рукам и зашипела от боли. Работу Иры Ковалевской преподавательница аннулировала, поскольку та (голова, видимо, совсем не работает) сидела со смартфоном в руках, а их вообще запрещается брать с собой на занятия. Всё это тоже отвлекало и не давало как следует сосредоточиться на работе. Поэтому когда Софронова провозгласила, что время вышло, никто и не шелохнулся. Все продолжали судорожно что-то дописывать.
Несколько студенток, в том числе, и Женя все же сдали работы после еще одного предупреждения от куратора, и сейчас с беспокойством поглядывали на остальных. «Вот чего остальные сидят? Сдали бы уже хоть что-то. Так хоть есть шанс на зачёт наскрести, а сейчас она у них вообще тесты не примет», – про себя раздумывала Женя. Она хотела поторопить Алену, которая тоже ещё не сдала свой тест, но боялась разозлить Софронову. Девушка оказалась права. После того, как еще трое человек практически сразу сдали свои тесты, Наталья Владимировна объявила, что работы больше не принимаются.
- Нет, Наталья Владимировна, пожалуйста, возьмите! – с воплем бросилась к ней Даша Смольникова.
- Я же сказала: приём закончен! – отрезала Софронова. Даша все равно положила работу к ней на стол, но куратор просто взяла и выкинула её в стоящее рядом со столом мусорное ведро. – А о Вашем поведении, Дарья, мы ещё поговорим! – зловеще добавила она.
У Даши на глазах были слезы, близки к этому были и остальные четверо человек, не успевшие сдать работы. «Ну, тут уж девчонки сами виноваты», – подумала Женя. Больше всего ей было жалко Алену.
Софронова тем временем продолжала занятие, остаток которого она, по-видимому, решила провести в форме быстрого блиц-опроса. Знания у студенток оказались, прямо скажем, неважнецкими. Алиса Шерман не могла объяснить, в чем отличие права собственности от ограниченных вещных прав, Катя Лоскутова была не в курсе последних изменений законодательства об одностороннем отказе от исполнения обязательств, Таня Викулова не знала, что обязательно должно быть прописано в доверенности. Этот список Женя могла продолжать и продолжать. Сама она достаточно бойко ответила на вопросы преподавателя об исковой давности и условиях договора.
Наталья Владимировна была в гневе. Из всех студентов группы на её вопросы ответили только Женя, Алена и Инна. Женя чувствовала, что Софронова начинает закипать:
- Как вы все умудрились в прошлом году сдать экзамен? Это просто поразительно! Или вы решили сдать и забыть? Нет, мои дорогие, для юристов частноправовой специализации, коими вы являетесь, гражданское право – это хлеб. Несмотря на то, что оценки у вас уже стоят, к концу семестра я вам сама устрою неофициальную переэкзаменовку! Докатились! На простейшие вопросы не могут ответить!
Поразительно, что Софронова никого не выпорола прямо во время занятия. «Видимо, опять публичная порка завтра. А, завтра она и так будет. За окурок! Значит, послезавтра... И это никогда не закончится, как замкнутый круг».
- Результаты теста вы узнаете завтра в личных кабинетах. Кроме этого, – Софронова достала из папки ещё стопку листов. – Каждая из вас к понедельнику должна сдать мне реферат объемом 15-20 листов. Авторского текста, я подчеркиваю! Чтобы времени покурить не оставалось. Темы рефератов с обязательной для изучения литературой разберёте, оставляю здесь. Не забываем, что завтра у нас с вами очередная встреча в общей комнате также в 19:30. Все свободны. До завтра!
С этими словами она вышла из аудитории.
Девочки быстро разобрали листы с темами рефератов и литературой. Женя также нашла свою фамилию и взяла в руки листок. Тема её реферата звучала как «Развитие института эстоппеля в гражданском праве». Взглянув на список литературы, она обомлела. Обязательных к прочтению источников было целых восемь, из них четыре монографии объёмом 100-200 страниц каждая. На защите реферата по любому из указанных источников у куратора со студентом могла состояться беседа, поэтому их так или иначе придётся читать.
«Вот бы поинтересоваться у Софроновой, когда, по её мнению, я должна все это читать», – ехидно отметила про себя Женя. Из-за плеч одногруппниц она посмотрела на их листки с темами.
- Да пипец! – вслух воскликнула она.
Девушки недоуменно воззрились на свою обычно спокойную старосту.
- Почему у меня в списке литературы четыре монографии? В то время как у вас всех обычные статьи в количестве не более пяти! Кому вообще сдались эти монографии? У нас вроде практикоориентированное образование. На фига мне сидеть за этими томами?
- Что за тема? – полюбопытствовала Алена.
- Эстоппель!
- Это чего вообще такое? – лениво проворчала Даша.
- Вот правильно Софронова у тебя работу не приняла, – фыркнула Алиса. – Банальных вещей не знаешь!
- Да, а ты хоть знаешь?
- Банальные – знаю. А вот про этот эстоппель нет, – рассмеялась Алиса.
- Нет, вы посмотрите, ей еще и смешно. Я посмотрю на тебя, когда она твой результат за сегодняшний тест объявит.
- Да чего там смотреть-то, – махнула рукой девушка. – Я все наугад наставила.
- Нет, это копец! – продолжала возмущаться Женя. – Какая разница, какая тема! В равных условиях все должны быть!
- Ну, иди сходи к Софроновой, скажи, чтобы она каждой из нас добавила по паре монографий, так уж и быть, – усмехнулась Кристина Виноградова.
Девушки дружно рассмеялись. Все знали, что Женя так никогда не сделает.
- Не говори глупостей, – одернула ее Женя. Она тоже улыбнулась. – Ладно, все равно не успею до понедельника эту ерунду прочитать.
Возвратившись в общую комнату, многие засели за подготовку к семинарам на завтра, в то время как Женя решила довести до конца свой план по выявлению курильщицы. Она предполагала, что раз этот человек опять курил сегодня утром, то вечерний ритуал тоже будет обязательно соблюден. Нужно лишь подождать, пока все лягут спать после отбоя в 22:30, пока пройдёт со своим обходом Софронова (обычно около 23:00, но иногда она и не заходила к ним вообще) и лечь в общей комнате на диване. Так она сможет проконтролировать, кто ночью будет выходить из своих спален. Больше Женя вариантов пока не видела.
Саша Клестова чувствовала себя намного лучше благодаря обезболиванию, у Жени спина тоже не болела, что не могло не радовать. Пока ещё было время, она вошла на своём ноутбуке в электронную библиотеку Университета, нашла там литературу к реферату по гражданке, а заодно поискала информацию для реферата по коммерческому праву, хотя пока не совсем представляла, как и когда она это все будет читать. «Но пусть уж лучше будут», – решила студентка.
После отбоя, согласно правилам Университета, все должны были находиться в своих кроватях. На это Софронова смотрела сквозь пальцы, поскольку понимала, что за короткий период времени, отводимый в течение дня на самоподготовку, невозможно успеть тщательно подготовиться ко всем занятиям, в том числе дополнительным, поэтому не возражала, если студенты занимались ночью, главное, чтобы не выходили из общей комнаты. Об этом куратор сама говорила Жене.
Сегодня после отбоя заниматься в общей комнате остались трое девочек, поэтому Жене пришлось тоже остаться и начать читать литературу к реферату. Софронова зашла к ним уже после 23:00 и, порекомендовав им все же лечь спать, чтобы выспаться, ушла. К полуночи все кроме Жени разошлись по спальням, а сама Женя выключила свет и свернулась калачиком на диване. Ей жутко хотелось поспать нормально в своей кровати, но она понимала, что завтра будет ещё более тяжелый день из-за вечерней порки, поэтому была полна решимости довершить начатое сегодня.
В два часа ночи Женя проснулась от тихого скрипа двери одной из спален. Она осторожно выглянула из-за спинки дивана. В темноте было плохо видно, но по знакомому силуэту Женя определила, что это была Катя Лоскутова, которая быстро скрылась за дверью в туалет. Женя разрывалась: то ли пойти и поймать Катю с поличным, если она действительно курит, то ли пока подождать и зайти в туалет после того, как Катя вернётся к себе. После недолгих раздумий Женя выбрала второй вариант. Если Женя зайдет туда сейчас, то Катя, скорее всего, успеет спрятать сигарету или смыть ее в унитаз, а сама, увидев, что Женя за ней следит, точно перестанет курить на какое-то время либо будет крайне осторожна. Главное – не вызвать подозрений.
Катя пробыла в туалете всего несколько минут, после чего прошла обратно в спальню, закрыв за собой дверь. Полежав ещё немного, Женя тихонько встала. Никаких следов курения в туалете девушка не обнаружила, и только сильный холод пробудил в ней мысль о том, что Катя действительно курила, а после, оставив окно открытым для проветривания, снова ушла к себе. «Эх, надо было все-таки зайти, когда она здесь была, – с горечью подумала Женя. – Хотя нельзя же вот так безосновательно обвинять человека! Может, она просто плохо себя почувствовала и открывала окно, чтобы подышать свежим воздухом?»
Женя вернулась обратно со смутными чувствами. Она решила пока поспать в общей комнате, но больше до утра никто из своих спален не выходил, и ближе к семи Женя поднялась навстречу новому дню.
"Продолжение следует"
Re: Трудности учения
Да, Соню из Новопока переплюнуть сложно. Интересная у вас, автор, методика воспитания юристов))
(ссылку добавил Книжник)
(ссылку добавил Книжник)
Re: Трудности учения
Глава 7.
Все утро Женя думала, как ей поступить. Ей ужасно не хотелось, чтобы сегодня снова всех наказывали за кого-то одного. И она раздумывала, не попробовать ли ей прижать Катю. Вдруг это все-таки она? Если заставить её признаться, то сегодняшнего наказания можно попробовать избежать, хотя Женя все же склонялась к мысли, что вне зависимости от того, признается кто-то сегодня или нет, Софронова всеобщую порку все равно проведёт, чтобы неповадно было.
За завтраком своими соображениями Женя поделилась с Аленой.
- Жень, а Катя-то ведь может сама и не сознаться. Ты ведь её знаешь, будет упираться до последнего, – резонно заметила Алена. – И что тогда? Сама скажешь об этом Софроновой?
- Конечно, нет! Никогда не стучала и не собираюсь! – воскликнула Женя.
Но Алена, похоже, была права. Катя ни за что не сознается, пока её не поймаешь на месте преступления, либо пока у неё не найдёшь сигареты, и то она будет отпираться, что это не её.
– Да и нет у меня пока что полной уверенности, что это она…
Совместно девушки решили, что пока ничего делать не надо.
Тут Женин взгляд упал на стол для преподавателей, и она заметила, с каким интересом на них с Аленой смотрит Наталья Владимировна. Женя потупилась и сказала Алене:
- Давай-ка есть, а то наши разговоры уже Софронова заприметила.
Первые два занятия прошли относительно спокойно. На лекции по гражданскому процессу Виктория Сергеевна объяснила им новую тему о подведомственности и подсудности. А физкультура всегда была у студенток средством отвлечения от учебы. И хотя их тренер и требовала выполнения всех нормативов, она спокойно относилась к тому, что кто-то в силу своих физических возможностей не может выполнить часть из них. Кроме этого, в конце занятия они всегда играли в командные игры. Сегодня общим голосованием был выбран баскетбол.
Во время занятия по английскому языку Катя Лоскутова вдруг схватилась за живот. Создавалось ощущение, что её просто выворачивает наизнанку. Татьяна Сергеевна, их преподавательница, быстро подошла к ней:
- Екатерина, что с Вами?
- Я не знаю, Татьяна Сергеевна, – пробормотала Катя, продолжая держаться за живот. – Меня уже что-то давно мутит.
- Спускайтесь к Алле Борисовне! Сами дойдёте?
Катя кивнула и медленно вышла из аудитории. Выглядела она бледной.
«Ну вот, – подумала Женя. – Значит, ей и ночью было плохо. И выходила она подышать. А я-то сразу: курила!»
Катя вернулась минут через двадцать, выглядя гораздо лучше.
- А я уж Вас не жду. Что сказала Алла Борисовна? – спросила у неё Татьяна Сергеевна.
- Она говорит, похоже на легкое пищевое отравление, но уже все в порядке, – все же слегка вымученно улыбнулась Катя.
А вот на семинаре по трудовому праву без инцидентов не обошлось. Обычно веселая Ирина Леонидовна в этот раз явно была не в духе. Она сорвалась на Алисе, которая, по её мнению, отнимала время от семинарского занятия, слишком медленно раздавая бланки для письменной работы. Потом две пощечины и минус один балл за самостоятельную работу получила Кристина Виноградова якобы за то, что пыталась списать ответ на вопрос с учебника, хотя Женя, сидевшая на трудовом праве за одной партой с Кристиной, могла поклясться, что та даже не притронулась к нему. В довершение всего Ирина Леонидовна вызвала к доске отвечать домашнее задание Дашу Смольникову, которая сподобилась произнести лишь корявое определение трудового договора. На этом её знания данной темы, похоже, заканчивались. Устроив гневную тираду и наорав на Дашу, Ирина Леонидовна, так же, как и вчера Анастасия Васильевна на коммерческом праве, отдала последующее наказание Даши за ненадлежащую подготовку к семинару на откуп куратору. Поэтому, когда время такого тяжелого для студенток занятия истекло, все облегченно вздохнули.
Уже в общей комнате, когда Женя пыталась сосредоточиться на подготовке к завтрашнему семинару по гражданскому праву, Алена позвала её в спальню. Выглядела она при этом крайне взволнованной.
- Женя, ты не поверишь! В общем, спустилась я в столовую после пар пирожок какой-нибудь отхватить и встретила Аллу Борисовну. Она меня спрашивает, как там Саша Клестова. Я ответила, что гораздо лучше. И говорю: мы, наверное, Вас совсем замучали. Вчера Саша, сегодня Катя. А она мне: какая Катя? – Алена сделала выразительную паузу.
У Жени полезли на лоб глаза.
- Я говорю, – продолжила Алена. – Лоскутова Катя к Вам на третьей паре подходила, у нее болел живот. А она говорит, что никакой Кати Лоскутовой у неё сегодня не было! Представляешь?
- То есть, ты хочешь сказать, – задумчиво протянула Женя. – Что Катя обманула Татьяну Сергеевну и не ходила к врачу... и где же она тогда была?
Алена многозначительно промолчала.
- Интересное кино у нас начинается. Если вскроется обман, Софронова ее просто убьёт.
- А, может, сказать Софроновой? – осторожно предложила Алена. – Катя не посмеет ей соврать, где она была.
- Я не буду этого делать, Ален, – решительно произнесла Женя. – Если она сознается в том, что курит, ей и так мало не покажется. А тут ещё обман. Нам надо разобраться с окурком, а то, что Катя обманула… Вскроется, так будет наказана, однозначно. Нет - так нет. В любом случае, сама виновата. А, вот если попробовать прижать Катю прямо сейчас, – вслух рассуждала Женя. – Типа, если она не сознается про курение, то мы расскажем про обман и намекнём, куда она ходила. Что думаешь?
- Шантаж.
- А что еще можно сделать в этой ситуации?
- Должно сработать, – в конце концов, признала Алена. – Только это надо при всех делать. Тогда у нее будет меньше шансов отвертеться.
- Разумеется. Пойдём!
На сегодня на электронном табло уже светились вызовы к куратору у Виноградовой, Смольниковой и Клестовой. Но пока идти им ещё рано. Зато Саша уже начала паниковать. Женя, поняв, что скорее всего, Саше просто придётся написать тот тест, который все сдавали вчера, сказала ей об этом, после чего девушка немного успокоилась.
- Девчонки, давайте все сюда! Есть разговор, – обратилась Женя ко всем.
И тут табло загорелось красной надписью: «МИШИНА – СРОЧНО». Одновременно завибрировали наручные часы Жени.
- Да ё-моё! Всё потом, когда приду!
Женя понеслась к Софроновой. Оказавшись у неё в кабинете, под взглядом куратора она сразу почувствовала себя некомфортно и опустила глаза.
- Я проверила ваши вчерашние работы, благо проверять там было особо нечего, –ледяным тоном начала Наталья Владимировна. – Из одиннадцати человек, написавших этот тест, у шестерых я работы не приняла, а из оставшихся пяти угадайте, сколько сдали?
- Двое, – предположила Женя.
- Правильно, – слегка удивленно отметила куратор. – Так вот, мы все-таки возвращаемся к нашему разговору об ответственности старосты за неуспеваемость группы. Несмотря на то, что лично к Вам я претензий по тесту не имею, завтра я собираюсь наказать Вас, Евгения, вместе со всеми остальными, и даже строже.
- Как скажете, Наталья Владимировна, – Женя вложила все свои силы в то, чтобы эта фраза прозвучала спокойно. Но на самом деле девушка была в ужасе. Она очень не хотела, чтобы Софронова снова возвращалась к такой практике, но сейчас явно видела, что спорить бесполезно. Куратор уже все решила для себя, и попытки как-то оспорить это решение уже не могли привести ни к чему хорошему. Среди обязанностей студентов Кирсановского Университета обязанность беспрекословного подчинения приказам преподавателей, а уж тем более, куратора, была центральной. И Софронова вообще не допускала никаких исключений из этой обязанности.
Наталья Владимировна, пристально изучая Женю, очевидно, хотела дождаться от нее какой-то другой реакции на свои слова. «Не дождется!»
- Ладно, не забывайте, что сегодня в 19:30 у нас с вами тоже чрезвычайно важное мероприятие, – ухмыльнулась Наталья Владимировна.
И тут у Жени промелькнула мысль, от которой она вздрогнула. «А что если...? Вдруг прокатит. Риск, конечно, огромен, но если дело выгорит, то с окурком мы покончим навсегда».
- Наталья Владимировна, у меня к Вам есть просьба, – медленно начала Женя, тщательно обдумывая каждое слово. Тут главное не ошибиться. Одна неверная фраза и всё полетит к чертям: Софронова её выгонит и скорее всего, даже накажет за дерзость. – Это как раз касается ситуации с окурком.
Куратор откинулась на спинку кресла и скрестила руки на груди:
- Значит, просьба? Выкладывайте.
Видимо, Женя слишком надолго замолчала, собираясь с мыслями, и Софронова окликнула ее:
- Евгения! Или говорите, или уходите.
- Наталья Владимировна, не поймите меня неправильно, я никоим образом не пытаюсь вмешаться в воспитательный процесс, тактику которого вправе избирать только Вы, но, – Женя выдержала паузу. – От лица группы прошу Вас отложить наказание за найденный у нас в общей комнате окурок на два дня.
Наталья Владимировна снова придвинулась к столу:
- Вот даже как, – удивленно произнесла она. – И почему я должна это сделать?
- Я обещаю, что за эти два дня я найду виновную, и не позднее завтрашнего вечера она будет стоять здесь перед Вами, как я сейчас.
- То есть, Вы мне предлагаете отменить сегодняшнее наказание?
Тут Женя немного замялась, но все-таки выдавила из себя согласие.
- А если я не отменю, Вы не будете искать виновную? – усмехнулась Софронова.
- Дело не в этом, – быстро сказала студентка. – Я прошу Вас отменить наказание не для того, чтобы у меня освободилось время на поиски, а чтобы виновная в курении не чувствовала себя виноватой ещё и за раздор в группе. Ведь по сути именно она виновата в том, что мы были наказаны позавчера. Её и так все проклинают, она просто боится! Если сегодня это повторится, а я так подозреваю, что сегодняшнее наказание будет строже, чем в понедельник, ей будет ещё сложнее, а все остальные будут ещё больше её ненавидеть. Мы и так все переругались. У нас поэтому и результаты в учебе резко упали! Дайте нам время, пожалуйста! – умоляюще произнесла Женя.
Наталья Владимировна вопросительно подняла бровь. Но Женя уже видела, что ей удалось сдвинуть дело с мертвой точки, осталось только последнее, самое сложное…
- А если Вы не найдёте виновную? – с интересом спросила Софронова. – Продолжим публичные наказания, и пусть её проклинают дальше?
- Нет, – Женя сглотнула. Возможно, сейчас она сделает самую глупую вещь в своей жизни. – В случае если виновная не будет найдена, я прошу Вас наказать меня, как будто этот окурок мой.
«Ура, Софронова под впечатлением. Интересно, под каким впечатлением буду я после наказания, если это все-таки не Катя». Но отступать было уже поздно.
- Евгения, – внимательно посмотрела на нее преподавательница, изогнув бровь. – Я Вам настоятельно рекомендую подумать хорошенько ещё раз.
- Мне больше нечего предложить, Наталья Владимировна, – внезапно девушка ощутила огромную усталость, навалившуюся на нее откуда-то сверху и давящую неимоверным грузом. Хотелось просто лечь и лежать.
- Ну, раз Вы так настаиваете, – после недолгой паузы произнесла Софронова. – Без проблем, я согласна.
Наталья Владимировна буквально сверлила Женю взглядом, как будто пытаясь докопаться, насколько тяжело далось студентке это решение. «Да тяжело, очень тяжело», – мысленно пробурчала Женя.
- Если это все, то я Вас больше не задерживаю, Евгения. У Вас так много дел, – с иронией отметила куратор и указала Жене на дверь.
Глава 8.
Только выйдя из кабинета Софроновой, Женя в полной мере осознала, что она наделала. Да, её план сработал, но так подставить себя! А если не удастся расколоть Катю? А если это вообще не Катя? Ладно, что сделано, то сделано. Сейчас надо вновь сосредоточиться. Женя дошла до общей комнаты группы и опять собрала девчонок.
- Зачем Софронова тебя так срочно вызывала? – поинтересовалась Алиса.
- В который раз обратить внимание на нашу отвратительную успеваемость, – огрызнулась Женя. Алиса её бесила. – Давайте сначала все-таки кое-что обсудим.
Девочки расселись на диване. Женя бросила короткий взгляд на Алену, и та ободряюще ей кивнула.
- Я знаю, чей это был окурок, из-за кого мы пострадали в понедельник, и из-за кого нам всем еще больше ввалят сегодня, – Женя специально решила не говорить пока о том, что сегодняшнее наказание отменено и специально не смотрела на Катю, обводя взглядом всех.
Все затихли. И Женя совершенно некстати подумала о том, что у них очень громко трещит лампочка на потолке.
- Катя! – Женя почти с улыбкой посмотрела на девушку. – Это ведь твоя работа!
- Что? – вскочила Катя. – Жень, ты чего? Я никогда не курила и не курю!
Однако Женю ничуть не смутила такая великолепная актерская игра.
- Серьезно? А не тебя ли я сегодня видела ночью курящей у нас в туалете перед открытым окном?
- Нет, не меня! – ответила Катя, но уверенности в её тоне поубавилось.
- Катя, признайся сейчас. Мы не будем на тебя злиться! – сказала ей Алена.
- Катя, если это правда, скажи нам об этом, пожалуйста, – вступила в разговор Таня Викулова.
- Я никому ни в чем признаваться не собираюсь! – запальчиво вскрикнула Катя.
- И в обмане тоже? – тихо спросила Женя.
- Каком ещё обмане? – спросила Катя. Но по её глазам Женя видела, что она прекрасно понимает, о чем речь.
- О том самом. Ты же не к Алле Борисовне ходила сегодня на английском. Тебя у нее не было. Сможешь ли ты соврать и Софроновой, если она спросит, куда ты отлучалась во время пары?
Катя заметно побледнела:
- Так вот ты о чем общалась с Софроновой! Настучала на меня!
- Софронова ничего не знает, – отрицательно помотала головой Женя. – И мне может попасть за укрывательство точно так же как и тебе – за обман. Но я это переживу. А вот как ты дальше будешь здесь доучиваться – я не понимаю.
Все взгляды были обращены к Кате.
- Да, я курила, да, это мой окурок! – Катя обессиленно села и зарыдала.
Женя тоже присела на край дивана, закрыв руками глаза. Этот разговор потребовал от нее колоссальных умственных и психологических затрат. Общими усилиями девушкам удалось успокоить Катю.
- Катя, ты должна прямо сейчас подойти к Софроновой, иначе сегодня нам всем опять попадёт. У тебя есть шикарная возможность предотвратить хотя бы это! – воскликнула Даша Смольникова.
- Нет, я не пойду к ней, я боюсь, – прошептала Катя.
- Катя, так нельзя! – сказала Вероника. – Мы все здесь отвечаем за твой проступок!
- Женя, пойдём со мной! Я одна не пойду, – со слезами на глазах попросила её девушка.
Женя кивнула:
- Только идти надо прямо сейчас, потом пойдут вызванные девочки, а там уже ужин и должна прийти Софронова.
Женя вообще решила не говорить, что она добилась отмены наказания раньше, чем Катя в итоге призналась в содеянном. Хотя была чрезвычайно довольна собой. Девушка думала, что даже если бы Катя призналась сама до наказания, то Софронова все равно бы всех выпорола.
Катя согласно кивнула и обе девочки вышли.
- Кать, ты извини, что я так резко, – произнесла Женя. – Просто сразу много всего навалилось...
Женя действительно чувствовала себя немного виноватой. Почему? Ведь она все сделала правильно. Все как надо…
- Это ты меня прости, Жень. Я должна была сразу во всем признаться. Она меня теперь убьёт, да?
Если бы Женя хотела сказать правду, она бы сказала «да». Но ей не хотелось расстраивать Катю ещё больше:
- Я не знаю, – обессиленно ответила она.
- Только не говори, пожалуйста, Наталье Владимировне, что я обманула Татьяну Сергеевну, – взмолилась Катя.
- Не скажу, – пообещала Женя. Хотя над этим еще стоило подумать. Теоретически Софронова могла сама об этом узнать. Татьяна Сергеевна вполне могла ей рассказать, что студентке ее группы стало плохо на семинаре, дальше все сводится к Алле Борисовне, которая, конечно, не станет врать и подтвердит, что Кати у нее не было. Вот так легко и просто. Конечно, в обычной ситуации Женя не могла знать об этом обо всем, но если Софронова ее прямо спросит, знала ли она, то тут можно будет с уверенностью сказать: Женя влипла.
Ну, и еще, естественно, нельзя не учитывать, что Аллу Борисовну должен быть смутить вопрос Алены про Катю. Хотя по собственной инициативе Алла Борисовна вряд ли станет докладывать об этом инциденте Софроновой.
- Готова? – спросила она Катю, остановившись перед кабинетом куратора.
- Да, – кивнула та.
- Наталья Владимировна, можно? – постучала Женя и открыла дверь
- Заходите, Евгения, – женщина стояла у окна с мобильным телефоном в руках, явно о чем-то размышляя.
- Только я не одна.
- Заходите не одна.
Женя с Катей прошли в кабинет и остановились.
- Вот, – сказала Женя. – Катя хочет кое в чем Вам признаться.
- Это мой окурок, Наталья Владимировна, – сказала Катя и опустила глаза. – Я очень виновата, простите меня, пожалуйста.
***
Время было уже ближе к отбою, но Катя так и не появилась в общей комнате. Ужин также прошёл без неё. Студентки, которые ходили вечером к Софроновой, утверждали, что девушки у неё в кабинете не было. «Вряд ли она успела наказать Катю до ужина, все это время Софронова была занята другими девчонками, – мысленно рассуждала Женя. – Если только это происходит прямо сейчас...».
Женя знала, что наказание для Кати будет весьма серьезным. Практически сразу после того как они зашли в кабинет к Софроновой, та выставила Женю за дверь. Она хотела сказать, что Катя созналась во всем сама, и чтобы Наталья Владимировна, если это было возможно, смягчилась, но Софронова не дала ей сказать и слова:
- Евгения, Ваше мнение меня сейчас не интересует, оставьте нас с Екатериной наедине.
И Жене пришлось подчиниться, кинув на заметно побледневшую Катю печальный взгляд.
Уже в общей комнате они с одногруппницами просмотрели результаты теста по гражданскому праву. Сдали его действительно всего два человека: Викулова и Мишина, причём Женя допустила всего лишь одну ошибку. Староста предупредила всех, что хотя и история с окурком, похоже, для них закончена, и сегодняшней порки им удалось избежать, расслабляться не стоит, потому что завтра Софронова собирается снова наказывать их за плохую успеваемость.
На душе у Жени было препаршиво сразу из-за нескольких обстоятельств. Завтра будет опять всеобщая порка, во время которой Женя тоже будет наказана – это раз. Как там высказалась Софронова? «И даже строже». Копец. У них в группе опять какая-то засада с успеваемостью – это два. Ей было очень жалко Катю Лоскутову, хоть она и сама виновата –это три. Женя полагала, что Катю сегодня они не увидят, а возможно и завтра, а если и увидят, то только к вечеру. Она ведь сама лично отвела ее на плаху!
Из-за всех этих неурядиц Жене было сложно сосредоточиться на подготовке к завтрашним семинарам. А завтра они ого-го какие: сразу и гражданское право, и после него гражданский процесс. Четверг вообще всегда был тяжеловатым днем. Доделав все письменные домашние задания, Женя внезапно вспомнила, что завтра в 17:00 часов у неё еженедельный отчёт у Софроновой по группе.
Каждый четверг старосты групп были обязаны приходить к кураторам с отчетом за прошедшую неделю, где староста сообщала куратору обо всех успехах и неудачах группы. Поэтому Женя спешно принялась выуживать информацию из электронного портала «КИРСАНОВО», а также выяснила несколько спорных моментов у девочек, которыми могла заинтересоваться Софронова.
- А что теперь будет с Катей? – поинтересовалась Алиса. Они с Катей были лучшими подругами. И она, кстати, не могла не знать о том, чем балуется ее подружка! Но сейчас Алису было жалко, она действительно переживала за Катю, и на ней не было лица.
Девчонки, сейчас находящиеся в общей комнате, переглянулись.
- Ты имеешь в виду, останется ли она здесь с нами? – осторожно уточнила Вероника.
Всем было известно, что курение – это то, за что из Университета могут отчислить. Если Софронова примет решение дать этому делу ход. А самое страшное состояло в том, что это был конец. Конец получению высшего юридического образования. После отчисления за некоторые проступки, к которым относилось и курение, студент не мог восстановиться на ту же специальность ни в этом вузе, ни в каком-то другом.
Женя почему-то была уверена, что Наталья Владимировна так не поступит. Насколько девушка знала, Катя оказалась в Университете по собственной воле и на самом деле хотела стать юристом. И вот так вот сломать жизнь человеку из-за глупой ошибки?
Алиса со вздохом поставила кружку с чаем на столик.
- Я так боюсь… чем это может закончиться…
- Так вовремя бы остановила свою подругу! Наверняка ведь знала об этом! – заметила Инна.
- Да не знала я ничего! – воскликнула Алиса. – Я… подозревала, но… не видела ни разу! И даже не знаю, когда это началось!
Женя нахмурилась. Она была уверена, что Алиса была в курсе всего, но сейчас та, похоже, говорила, правду.
- Я думаю, что Катя продолжит обучение здесь, – твердо сказала Женя ободряющим тоном. – И все будет хорошо.
***
На следующий день во время завтрака к их столу подошла Наталья Владимировна и приказала Жене следовать за ней. Женя, которая к тому моменту успела съесть лишь пару ложек овсяных хлопьев с молоком, пошла за своим куратором, бросив огорченный взгляд на почти нетронутый завтрак.
Обе вышли в коридор.
- Потом доедите, – видя кислое лицо Жени, сказала Софронова. – Что хочу сказать. Во-первых, Вы молодец, обещание своё сдержали. Во-вторых, Екатерина уже получила первую порцию наказания, после которого она оказалась не в состоянии идти в общую комнату, поэтому в настоящее время она находится в больничном блоке.
При этих словах Женя вздрогнула.
- Я, конечно, не верю, что никто из вас не знал о том, что одна из студенток группы курит. Могли бы помочь одногруппнице избежать подобного. Но в этом я разбираться не буду. Пусть это остается на совести тех, кто знал об этом. В-третьих, – невозмутимо продолжила Софронова. – Наш с Вами отчёт будет не в 17:00 как обычно, а в 17:30. В 19:30 вся группа должна быть в общей комнате. И у меня к Вам есть ещё один вопрос, но его мы обсудим на отчете. Все понятно?
- Да. Наталья Владимировна, я могу задать вопрос?
- Если он касается Лоскутовой, то нет.
Женя стиснула зубы.
- Возвращайтесь в столовую, Евгения, – жестко произнесла Софронова и ушла.
Хорошая новость все-таки была. Софронова ни словом не обмолвилась о Катином возможном отчислении. Вряд ли она решила оставить такую новость на десерт.
- Катя в больничном блоке, – сказала Женя одногруппницам, вернувшись обратно. – Предлагаю пока есть время, прямо сейчас заскочить к ней.
Все девочки её поддержали. Однако Алла Борисовна наотрез отказалась их пускать к подруге.
- Ну, Алла Борисовна, ну пожалуйста! – слезно упрашивали её девочки.
- Я же сказала - нет! Катя сейчас отдыхает.
- Тогда скажите, пожалуйста, что с ней, – взмолилась Алиса.
- Розог она отведала, вот что. Все, девочки, идите, иначе опоздаете на занятия. Приходите в конце дня. Если разрешит Ваш куратор, кого-то одного пущу.
Услышав про розги, Женя второй раз за сегодняшнее утро мысленно содрогнулась. Остальные девочки тоже были в ужасе. Розги – это наказание, которое совсем не часто применялось в Университете, хотя правилами Университета розги разрешены. Преподаватели гораздо чаще орудовали ремнем или плетью. «Катя, Катя, как же ты так влипла. А ведь по словам Софроновой, это только первая часть наказания».
"Продолжение следует"
Все утро Женя думала, как ей поступить. Ей ужасно не хотелось, чтобы сегодня снова всех наказывали за кого-то одного. И она раздумывала, не попробовать ли ей прижать Катю. Вдруг это все-таки она? Если заставить её признаться, то сегодняшнего наказания можно попробовать избежать, хотя Женя все же склонялась к мысли, что вне зависимости от того, признается кто-то сегодня или нет, Софронова всеобщую порку все равно проведёт, чтобы неповадно было.
За завтраком своими соображениями Женя поделилась с Аленой.
- Жень, а Катя-то ведь может сама и не сознаться. Ты ведь её знаешь, будет упираться до последнего, – резонно заметила Алена. – И что тогда? Сама скажешь об этом Софроновой?
- Конечно, нет! Никогда не стучала и не собираюсь! – воскликнула Женя.
Но Алена, похоже, была права. Катя ни за что не сознается, пока её не поймаешь на месте преступления, либо пока у неё не найдёшь сигареты, и то она будет отпираться, что это не её.
– Да и нет у меня пока что полной уверенности, что это она…
Совместно девушки решили, что пока ничего делать не надо.
Тут Женин взгляд упал на стол для преподавателей, и она заметила, с каким интересом на них с Аленой смотрит Наталья Владимировна. Женя потупилась и сказала Алене:
- Давай-ка есть, а то наши разговоры уже Софронова заприметила.
Первые два занятия прошли относительно спокойно. На лекции по гражданскому процессу Виктория Сергеевна объяснила им новую тему о подведомственности и подсудности. А физкультура всегда была у студенток средством отвлечения от учебы. И хотя их тренер и требовала выполнения всех нормативов, она спокойно относилась к тому, что кто-то в силу своих физических возможностей не может выполнить часть из них. Кроме этого, в конце занятия они всегда играли в командные игры. Сегодня общим голосованием был выбран баскетбол.
Во время занятия по английскому языку Катя Лоскутова вдруг схватилась за живот. Создавалось ощущение, что её просто выворачивает наизнанку. Татьяна Сергеевна, их преподавательница, быстро подошла к ней:
- Екатерина, что с Вами?
- Я не знаю, Татьяна Сергеевна, – пробормотала Катя, продолжая держаться за живот. – Меня уже что-то давно мутит.
- Спускайтесь к Алле Борисовне! Сами дойдёте?
Катя кивнула и медленно вышла из аудитории. Выглядела она бледной.
«Ну вот, – подумала Женя. – Значит, ей и ночью было плохо. И выходила она подышать. А я-то сразу: курила!»
Катя вернулась минут через двадцать, выглядя гораздо лучше.
- А я уж Вас не жду. Что сказала Алла Борисовна? – спросила у неё Татьяна Сергеевна.
- Она говорит, похоже на легкое пищевое отравление, но уже все в порядке, – все же слегка вымученно улыбнулась Катя.
А вот на семинаре по трудовому праву без инцидентов не обошлось. Обычно веселая Ирина Леонидовна в этот раз явно была не в духе. Она сорвалась на Алисе, которая, по её мнению, отнимала время от семинарского занятия, слишком медленно раздавая бланки для письменной работы. Потом две пощечины и минус один балл за самостоятельную работу получила Кристина Виноградова якобы за то, что пыталась списать ответ на вопрос с учебника, хотя Женя, сидевшая на трудовом праве за одной партой с Кристиной, могла поклясться, что та даже не притронулась к нему. В довершение всего Ирина Леонидовна вызвала к доске отвечать домашнее задание Дашу Смольникову, которая сподобилась произнести лишь корявое определение трудового договора. На этом её знания данной темы, похоже, заканчивались. Устроив гневную тираду и наорав на Дашу, Ирина Леонидовна, так же, как и вчера Анастасия Васильевна на коммерческом праве, отдала последующее наказание Даши за ненадлежащую подготовку к семинару на откуп куратору. Поэтому, когда время такого тяжелого для студенток занятия истекло, все облегченно вздохнули.
Уже в общей комнате, когда Женя пыталась сосредоточиться на подготовке к завтрашнему семинару по гражданскому праву, Алена позвала её в спальню. Выглядела она при этом крайне взволнованной.
- Женя, ты не поверишь! В общем, спустилась я в столовую после пар пирожок какой-нибудь отхватить и встретила Аллу Борисовну. Она меня спрашивает, как там Саша Клестова. Я ответила, что гораздо лучше. И говорю: мы, наверное, Вас совсем замучали. Вчера Саша, сегодня Катя. А она мне: какая Катя? – Алена сделала выразительную паузу.
У Жени полезли на лоб глаза.
- Я говорю, – продолжила Алена. – Лоскутова Катя к Вам на третьей паре подходила, у нее болел живот. А она говорит, что никакой Кати Лоскутовой у неё сегодня не было! Представляешь?
- То есть, ты хочешь сказать, – задумчиво протянула Женя. – Что Катя обманула Татьяну Сергеевну и не ходила к врачу... и где же она тогда была?
Алена многозначительно промолчала.
- Интересное кино у нас начинается. Если вскроется обман, Софронова ее просто убьёт.
- А, может, сказать Софроновой? – осторожно предложила Алена. – Катя не посмеет ей соврать, где она была.
- Я не буду этого делать, Ален, – решительно произнесла Женя. – Если она сознается в том, что курит, ей и так мало не покажется. А тут ещё обман. Нам надо разобраться с окурком, а то, что Катя обманула… Вскроется, так будет наказана, однозначно. Нет - так нет. В любом случае, сама виновата. А, вот если попробовать прижать Катю прямо сейчас, – вслух рассуждала Женя. – Типа, если она не сознается про курение, то мы расскажем про обман и намекнём, куда она ходила. Что думаешь?
- Шантаж.
- А что еще можно сделать в этой ситуации?
- Должно сработать, – в конце концов, признала Алена. – Только это надо при всех делать. Тогда у нее будет меньше шансов отвертеться.
- Разумеется. Пойдём!
На сегодня на электронном табло уже светились вызовы к куратору у Виноградовой, Смольниковой и Клестовой. Но пока идти им ещё рано. Зато Саша уже начала паниковать. Женя, поняв, что скорее всего, Саше просто придётся написать тот тест, который все сдавали вчера, сказала ей об этом, после чего девушка немного успокоилась.
- Девчонки, давайте все сюда! Есть разговор, – обратилась Женя ко всем.
И тут табло загорелось красной надписью: «МИШИНА – СРОЧНО». Одновременно завибрировали наручные часы Жени.
- Да ё-моё! Всё потом, когда приду!
Женя понеслась к Софроновой. Оказавшись у неё в кабинете, под взглядом куратора она сразу почувствовала себя некомфортно и опустила глаза.
- Я проверила ваши вчерашние работы, благо проверять там было особо нечего, –ледяным тоном начала Наталья Владимировна. – Из одиннадцати человек, написавших этот тест, у шестерых я работы не приняла, а из оставшихся пяти угадайте, сколько сдали?
- Двое, – предположила Женя.
- Правильно, – слегка удивленно отметила куратор. – Так вот, мы все-таки возвращаемся к нашему разговору об ответственности старосты за неуспеваемость группы. Несмотря на то, что лично к Вам я претензий по тесту не имею, завтра я собираюсь наказать Вас, Евгения, вместе со всеми остальными, и даже строже.
- Как скажете, Наталья Владимировна, – Женя вложила все свои силы в то, чтобы эта фраза прозвучала спокойно. Но на самом деле девушка была в ужасе. Она очень не хотела, чтобы Софронова снова возвращалась к такой практике, но сейчас явно видела, что спорить бесполезно. Куратор уже все решила для себя, и попытки как-то оспорить это решение уже не могли привести ни к чему хорошему. Среди обязанностей студентов Кирсановского Университета обязанность беспрекословного подчинения приказам преподавателей, а уж тем более, куратора, была центральной. И Софронова вообще не допускала никаких исключений из этой обязанности.
Наталья Владимировна, пристально изучая Женю, очевидно, хотела дождаться от нее какой-то другой реакции на свои слова. «Не дождется!»
- Ладно, не забывайте, что сегодня в 19:30 у нас с вами тоже чрезвычайно важное мероприятие, – ухмыльнулась Наталья Владимировна.
И тут у Жени промелькнула мысль, от которой она вздрогнула. «А что если...? Вдруг прокатит. Риск, конечно, огромен, но если дело выгорит, то с окурком мы покончим навсегда».
- Наталья Владимировна, у меня к Вам есть просьба, – медленно начала Женя, тщательно обдумывая каждое слово. Тут главное не ошибиться. Одна неверная фраза и всё полетит к чертям: Софронова её выгонит и скорее всего, даже накажет за дерзость. – Это как раз касается ситуации с окурком.
Куратор откинулась на спинку кресла и скрестила руки на груди:
- Значит, просьба? Выкладывайте.
Видимо, Женя слишком надолго замолчала, собираясь с мыслями, и Софронова окликнула ее:
- Евгения! Или говорите, или уходите.
- Наталья Владимировна, не поймите меня неправильно, я никоим образом не пытаюсь вмешаться в воспитательный процесс, тактику которого вправе избирать только Вы, но, – Женя выдержала паузу. – От лица группы прошу Вас отложить наказание за найденный у нас в общей комнате окурок на два дня.
Наталья Владимировна снова придвинулась к столу:
- Вот даже как, – удивленно произнесла она. – И почему я должна это сделать?
- Я обещаю, что за эти два дня я найду виновную, и не позднее завтрашнего вечера она будет стоять здесь перед Вами, как я сейчас.
- То есть, Вы мне предлагаете отменить сегодняшнее наказание?
Тут Женя немного замялась, но все-таки выдавила из себя согласие.
- А если я не отменю, Вы не будете искать виновную? – усмехнулась Софронова.
- Дело не в этом, – быстро сказала студентка. – Я прошу Вас отменить наказание не для того, чтобы у меня освободилось время на поиски, а чтобы виновная в курении не чувствовала себя виноватой ещё и за раздор в группе. Ведь по сути именно она виновата в том, что мы были наказаны позавчера. Её и так все проклинают, она просто боится! Если сегодня это повторится, а я так подозреваю, что сегодняшнее наказание будет строже, чем в понедельник, ей будет ещё сложнее, а все остальные будут ещё больше её ненавидеть. Мы и так все переругались. У нас поэтому и результаты в учебе резко упали! Дайте нам время, пожалуйста! – умоляюще произнесла Женя.
Наталья Владимировна вопросительно подняла бровь. Но Женя уже видела, что ей удалось сдвинуть дело с мертвой точки, осталось только последнее, самое сложное…
- А если Вы не найдёте виновную? – с интересом спросила Софронова. – Продолжим публичные наказания, и пусть её проклинают дальше?
- Нет, – Женя сглотнула. Возможно, сейчас она сделает самую глупую вещь в своей жизни. – В случае если виновная не будет найдена, я прошу Вас наказать меня, как будто этот окурок мой.
«Ура, Софронова под впечатлением. Интересно, под каким впечатлением буду я после наказания, если это все-таки не Катя». Но отступать было уже поздно.
- Евгения, – внимательно посмотрела на нее преподавательница, изогнув бровь. – Я Вам настоятельно рекомендую подумать хорошенько ещё раз.
- Мне больше нечего предложить, Наталья Владимировна, – внезапно девушка ощутила огромную усталость, навалившуюся на нее откуда-то сверху и давящую неимоверным грузом. Хотелось просто лечь и лежать.
- Ну, раз Вы так настаиваете, – после недолгой паузы произнесла Софронова. – Без проблем, я согласна.
Наталья Владимировна буквально сверлила Женю взглядом, как будто пытаясь докопаться, насколько тяжело далось студентке это решение. «Да тяжело, очень тяжело», – мысленно пробурчала Женя.
- Если это все, то я Вас больше не задерживаю, Евгения. У Вас так много дел, – с иронией отметила куратор и указала Жене на дверь.
Глава 8.
Только выйдя из кабинета Софроновой, Женя в полной мере осознала, что она наделала. Да, её план сработал, но так подставить себя! А если не удастся расколоть Катю? А если это вообще не Катя? Ладно, что сделано, то сделано. Сейчас надо вновь сосредоточиться. Женя дошла до общей комнаты группы и опять собрала девчонок.
- Зачем Софронова тебя так срочно вызывала? – поинтересовалась Алиса.
- В который раз обратить внимание на нашу отвратительную успеваемость, – огрызнулась Женя. Алиса её бесила. – Давайте сначала все-таки кое-что обсудим.
Девочки расселись на диване. Женя бросила короткий взгляд на Алену, и та ободряюще ей кивнула.
- Я знаю, чей это был окурок, из-за кого мы пострадали в понедельник, и из-за кого нам всем еще больше ввалят сегодня, – Женя специально решила не говорить пока о том, что сегодняшнее наказание отменено и специально не смотрела на Катю, обводя взглядом всех.
Все затихли. И Женя совершенно некстати подумала о том, что у них очень громко трещит лампочка на потолке.
- Катя! – Женя почти с улыбкой посмотрела на девушку. – Это ведь твоя работа!
- Что? – вскочила Катя. – Жень, ты чего? Я никогда не курила и не курю!
Однако Женю ничуть не смутила такая великолепная актерская игра.
- Серьезно? А не тебя ли я сегодня видела ночью курящей у нас в туалете перед открытым окном?
- Нет, не меня! – ответила Катя, но уверенности в её тоне поубавилось.
- Катя, признайся сейчас. Мы не будем на тебя злиться! – сказала ей Алена.
- Катя, если это правда, скажи нам об этом, пожалуйста, – вступила в разговор Таня Викулова.
- Я никому ни в чем признаваться не собираюсь! – запальчиво вскрикнула Катя.
- И в обмане тоже? – тихо спросила Женя.
- Каком ещё обмане? – спросила Катя. Но по её глазам Женя видела, что она прекрасно понимает, о чем речь.
- О том самом. Ты же не к Алле Борисовне ходила сегодня на английском. Тебя у нее не было. Сможешь ли ты соврать и Софроновой, если она спросит, куда ты отлучалась во время пары?
Катя заметно побледнела:
- Так вот ты о чем общалась с Софроновой! Настучала на меня!
- Софронова ничего не знает, – отрицательно помотала головой Женя. – И мне может попасть за укрывательство точно так же как и тебе – за обман. Но я это переживу. А вот как ты дальше будешь здесь доучиваться – я не понимаю.
Все взгляды были обращены к Кате.
- Да, я курила, да, это мой окурок! – Катя обессиленно села и зарыдала.
Женя тоже присела на край дивана, закрыв руками глаза. Этот разговор потребовал от нее колоссальных умственных и психологических затрат. Общими усилиями девушкам удалось успокоить Катю.
- Катя, ты должна прямо сейчас подойти к Софроновой, иначе сегодня нам всем опять попадёт. У тебя есть шикарная возможность предотвратить хотя бы это! – воскликнула Даша Смольникова.
- Нет, я не пойду к ней, я боюсь, – прошептала Катя.
- Катя, так нельзя! – сказала Вероника. – Мы все здесь отвечаем за твой проступок!
- Женя, пойдём со мной! Я одна не пойду, – со слезами на глазах попросила её девушка.
Женя кивнула:
- Только идти надо прямо сейчас, потом пойдут вызванные девочки, а там уже ужин и должна прийти Софронова.
Женя вообще решила не говорить, что она добилась отмены наказания раньше, чем Катя в итоге призналась в содеянном. Хотя была чрезвычайно довольна собой. Девушка думала, что даже если бы Катя призналась сама до наказания, то Софронова все равно бы всех выпорола.
Катя согласно кивнула и обе девочки вышли.
- Кать, ты извини, что я так резко, – произнесла Женя. – Просто сразу много всего навалилось...
Женя действительно чувствовала себя немного виноватой. Почему? Ведь она все сделала правильно. Все как надо…
- Это ты меня прости, Жень. Я должна была сразу во всем признаться. Она меня теперь убьёт, да?
Если бы Женя хотела сказать правду, она бы сказала «да». Но ей не хотелось расстраивать Катю ещё больше:
- Я не знаю, – обессиленно ответила она.
- Только не говори, пожалуйста, Наталье Владимировне, что я обманула Татьяну Сергеевну, – взмолилась Катя.
- Не скажу, – пообещала Женя. Хотя над этим еще стоило подумать. Теоретически Софронова могла сама об этом узнать. Татьяна Сергеевна вполне могла ей рассказать, что студентке ее группы стало плохо на семинаре, дальше все сводится к Алле Борисовне, которая, конечно, не станет врать и подтвердит, что Кати у нее не было. Вот так легко и просто. Конечно, в обычной ситуации Женя не могла знать об этом обо всем, но если Софронова ее прямо спросит, знала ли она, то тут можно будет с уверенностью сказать: Женя влипла.
Ну, и еще, естественно, нельзя не учитывать, что Аллу Борисовну должен быть смутить вопрос Алены про Катю. Хотя по собственной инициативе Алла Борисовна вряд ли станет докладывать об этом инциденте Софроновой.
- Готова? – спросила она Катю, остановившись перед кабинетом куратора.
- Да, – кивнула та.
- Наталья Владимировна, можно? – постучала Женя и открыла дверь
- Заходите, Евгения, – женщина стояла у окна с мобильным телефоном в руках, явно о чем-то размышляя.
- Только я не одна.
- Заходите не одна.
Женя с Катей прошли в кабинет и остановились.
- Вот, – сказала Женя. – Катя хочет кое в чем Вам признаться.
- Это мой окурок, Наталья Владимировна, – сказала Катя и опустила глаза. – Я очень виновата, простите меня, пожалуйста.
***
Время было уже ближе к отбою, но Катя так и не появилась в общей комнате. Ужин также прошёл без неё. Студентки, которые ходили вечером к Софроновой, утверждали, что девушки у неё в кабинете не было. «Вряд ли она успела наказать Катю до ужина, все это время Софронова была занята другими девчонками, – мысленно рассуждала Женя. – Если только это происходит прямо сейчас...».
Женя знала, что наказание для Кати будет весьма серьезным. Практически сразу после того как они зашли в кабинет к Софроновой, та выставила Женю за дверь. Она хотела сказать, что Катя созналась во всем сама, и чтобы Наталья Владимировна, если это было возможно, смягчилась, но Софронова не дала ей сказать и слова:
- Евгения, Ваше мнение меня сейчас не интересует, оставьте нас с Екатериной наедине.
И Жене пришлось подчиниться, кинув на заметно побледневшую Катю печальный взгляд.
Уже в общей комнате они с одногруппницами просмотрели результаты теста по гражданскому праву. Сдали его действительно всего два человека: Викулова и Мишина, причём Женя допустила всего лишь одну ошибку. Староста предупредила всех, что хотя и история с окурком, похоже, для них закончена, и сегодняшней порки им удалось избежать, расслабляться не стоит, потому что завтра Софронова собирается снова наказывать их за плохую успеваемость.
На душе у Жени было препаршиво сразу из-за нескольких обстоятельств. Завтра будет опять всеобщая порка, во время которой Женя тоже будет наказана – это раз. Как там высказалась Софронова? «И даже строже». Копец. У них в группе опять какая-то засада с успеваемостью – это два. Ей было очень жалко Катю Лоскутову, хоть она и сама виновата –это три. Женя полагала, что Катю сегодня они не увидят, а возможно и завтра, а если и увидят, то только к вечеру. Она ведь сама лично отвела ее на плаху!
Из-за всех этих неурядиц Жене было сложно сосредоточиться на подготовке к завтрашним семинарам. А завтра они ого-го какие: сразу и гражданское право, и после него гражданский процесс. Четверг вообще всегда был тяжеловатым днем. Доделав все письменные домашние задания, Женя внезапно вспомнила, что завтра в 17:00 часов у неё еженедельный отчёт у Софроновой по группе.
Каждый четверг старосты групп были обязаны приходить к кураторам с отчетом за прошедшую неделю, где староста сообщала куратору обо всех успехах и неудачах группы. Поэтому Женя спешно принялась выуживать информацию из электронного портала «КИРСАНОВО», а также выяснила несколько спорных моментов у девочек, которыми могла заинтересоваться Софронова.
- А что теперь будет с Катей? – поинтересовалась Алиса. Они с Катей были лучшими подругами. И она, кстати, не могла не знать о том, чем балуется ее подружка! Но сейчас Алису было жалко, она действительно переживала за Катю, и на ней не было лица.
Девчонки, сейчас находящиеся в общей комнате, переглянулись.
- Ты имеешь в виду, останется ли она здесь с нами? – осторожно уточнила Вероника.
Всем было известно, что курение – это то, за что из Университета могут отчислить. Если Софронова примет решение дать этому делу ход. А самое страшное состояло в том, что это был конец. Конец получению высшего юридического образования. После отчисления за некоторые проступки, к которым относилось и курение, студент не мог восстановиться на ту же специальность ни в этом вузе, ни в каком-то другом.
Женя почему-то была уверена, что Наталья Владимировна так не поступит. Насколько девушка знала, Катя оказалась в Университете по собственной воле и на самом деле хотела стать юристом. И вот так вот сломать жизнь человеку из-за глупой ошибки?
Алиса со вздохом поставила кружку с чаем на столик.
- Я так боюсь… чем это может закончиться…
- Так вовремя бы остановила свою подругу! Наверняка ведь знала об этом! – заметила Инна.
- Да не знала я ничего! – воскликнула Алиса. – Я… подозревала, но… не видела ни разу! И даже не знаю, когда это началось!
Женя нахмурилась. Она была уверена, что Алиса была в курсе всего, но сейчас та, похоже, говорила, правду.
- Я думаю, что Катя продолжит обучение здесь, – твердо сказала Женя ободряющим тоном. – И все будет хорошо.
***
На следующий день во время завтрака к их столу подошла Наталья Владимировна и приказала Жене следовать за ней. Женя, которая к тому моменту успела съесть лишь пару ложек овсяных хлопьев с молоком, пошла за своим куратором, бросив огорченный взгляд на почти нетронутый завтрак.
Обе вышли в коридор.
- Потом доедите, – видя кислое лицо Жени, сказала Софронова. – Что хочу сказать. Во-первых, Вы молодец, обещание своё сдержали. Во-вторых, Екатерина уже получила первую порцию наказания, после которого она оказалась не в состоянии идти в общую комнату, поэтому в настоящее время она находится в больничном блоке.
При этих словах Женя вздрогнула.
- Я, конечно, не верю, что никто из вас не знал о том, что одна из студенток группы курит. Могли бы помочь одногруппнице избежать подобного. Но в этом я разбираться не буду. Пусть это остается на совести тех, кто знал об этом. В-третьих, – невозмутимо продолжила Софронова. – Наш с Вами отчёт будет не в 17:00 как обычно, а в 17:30. В 19:30 вся группа должна быть в общей комнате. И у меня к Вам есть ещё один вопрос, но его мы обсудим на отчете. Все понятно?
- Да. Наталья Владимировна, я могу задать вопрос?
- Если он касается Лоскутовой, то нет.
Женя стиснула зубы.
- Возвращайтесь в столовую, Евгения, – жестко произнесла Софронова и ушла.
Хорошая новость все-таки была. Софронова ни словом не обмолвилась о Катином возможном отчислении. Вряд ли она решила оставить такую новость на десерт.
- Катя в больничном блоке, – сказала Женя одногруппницам, вернувшись обратно. – Предлагаю пока есть время, прямо сейчас заскочить к ней.
Все девочки её поддержали. Однако Алла Борисовна наотрез отказалась их пускать к подруге.
- Ну, Алла Борисовна, ну пожалуйста! – слезно упрашивали её девочки.
- Я же сказала - нет! Катя сейчас отдыхает.
- Тогда скажите, пожалуйста, что с ней, – взмолилась Алиса.
- Розог она отведала, вот что. Все, девочки, идите, иначе опоздаете на занятия. Приходите в конце дня. Если разрешит Ваш куратор, кого-то одного пущу.
Услышав про розги, Женя второй раз за сегодняшнее утро мысленно содрогнулась. Остальные девочки тоже были в ужасе. Розги – это наказание, которое совсем не часто применялось в Университете, хотя правилами Университета розги разрешены. Преподаватели гораздо чаще орудовали ремнем или плетью. «Катя, Катя, как же ты так влипла. А ведь по словам Софроновой, это только первая часть наказания».
"Продолжение следует"
Re: Трудности учения
Глава 9.
Ровно в 8:15 все сидели на своих местах в кабинете гражданского права. Все, кроме Кати. И Алисы. И если с Катей все было ясно, то в отношении Алисы Женя начинала понимать, что у них, похоже, опять залёт.
Наталья Владимировна появилась минутой позже и, поздоровавшись со вскочившими перед ней студентками, оглядела группу.
- Где Шерман? – грозно спросила она у Жени, четко разделяя слова.
- Я не знаю, Наталья Владимировна.
- А кто должен знать?
- Я, – призналась Женя. Староста должна знать всё. Такое негласное правило.
Женя прекрасно знала, что за этим последует, и у нее было пару секунд подготовиться хотя бы морально. Софронова с размаху залепила ей пощечину такой силы, что Женя пошатнулась.
- Все стоим, пока не придёт Алиса, – отвернулась от Жени куратор. – И заодно начнём занятие.
Сама она как ни в чем не бывало села за преподавательский стол. Щека у Жени горела. Понятно, что пощечины не идут ни в какое сравнение с поркой, но это же так унизительно!
В 8:20 раздался тихий стук и в дверях показалась Алиса.
- Здравствуйте! Наталья Владимировна, простите меня, пожалуйста! Я опоздала, – сказала девушка. Она робко переминалась с ноги на ногу. Ей вообще в такой ситуации не позавидуешь…
- Я вижу, что Вы опоздали. Надеюсь, причина уважительная.
Софронова буравила студентку таким суровым взглядом, что Алиса всячески избегала смотреть на нее.
- Я хотела попасть к Кате, точнее, мы все хотели, – запинаясь, пробормотала она, – но Алла Борисовна нас не пустила. Я побежала наверх за тетрадкой и учебником, и уже в общей комнате увидела, что у меня на юбке пятно, и я его очищала, – сумбурно добавила девушка, опустив голову.
Видимо, эту причину Софронова посчитала неуважительной, так как приказала Алисе снять одежду снизу, доставая в этот момент из поясной сумки узкий плетеный ремень:
- Быстрее, Алиса! Не задерживайте нас! Тридцать ударов!
При виде орудия наказания у Алисы полезли на лоб глаза, как, собственно и у всех остальных. Тридцать ударов вот этим? Женя прикрыла глаза, пытаясь справиться с внезапно нахлынувшими воспоминаниями. Первый курс. Ни о какой Софроновой они тогда и слыхом ни слыхивали, а просто наслаждались последними теплыми осенними денечками на территории парка Университета. А потом кто-то из девчонок принес энергетики. Даша что ли, или Саша. Весело смеясь, девушки отпивали из алюминиевых банок их содержимое, до тех пор пока рядом с ними не оказалась проректор Кирсановки – уже пожилая, но все еще активная и своенравная дама, которая устроила им лекцию по поводу того, как должны вести себя студенты лучшего в стране вуза. Если бы Аня тогда сдержала язык за зубами и не нахамила бы ей, возможно, они до сих пор учились бы вместе… То, что было дальше, Женя помнила очень хорошо. Проректор вытащила из своей поясной сумки точно такой же ремень, который сейчас держала в руках Софронова. И прямо в парке у всех на глазах поочереди отхлестала всех шестерых студенток! Это была первая Женина порка в жизни, и она ее никогда не забудет. Удивленные и смущенные взгляды проходивших мимо студенток (и студентов!), жесткое касание голого тела этим проклятым ремнем, и дикие стыд и боль, не проходившие несколько дней.
Аня еще потом пробовала жаловаться. Дескать, порка! На улице! Прямо у всех на глазах! Рядом проходили студенты мужского пола! Где уважение личности? И так далее, и тому подобное. Девушки еще не знали, что уважение личности в Университете заканчивается там, где начинается узаконенный произвол преподавателей. Ох, какой тогда был скандал… Именно эта порка заставила первокурсниц осознать, где они оказались, понять, что шутки закончились, и за свои детские шалости теперь придется платить. По слухам Женя знала, что и самой проректорше попало. Видать, полномочия свои она все-таки превысила. Но на своей должности она находилась до сих пор. В отличие от Ани, которая была вынуждена покинуть Университет. Кажется, она потом куда-то поступила все-таки, но уже не на юрфак…
Слабый голос Алисы вернул Женю обратно в реальность.
- Наталья Владимировна, но я же...
- Сорок ударов.
И Алиса, наконец, решила промолчать.
Во время наказания девушка вертелась и кричала, а Женя в это время обдумывала, что она в такой ситуации, наверное, все же побежала бы на занятия. Ведь пятно на юбке Софронова могла в принципе и не заметить, а вот опоздание скрыть невозможно. Но в целом Алиса, конечно, не зря волновалась по поводу пятна. Внешний вид студента – ещё одна вещь, которой их куратор уделяла большое внимание.
В Кирсановском существовала своя форма: чёрные брюки либо юбка, белая рубашка, бордовые кардиган или пиджак с гербом Университета. Эту форму студенты были обязаны носить с понедельника по пятницу с утра (обычно, с завтрака, поскольку потом времени переодеться уже почти не оставалось) и до окончания занятий, а также при встречах с преподавателями для наказаний и отработок.
В остальное время допускалась свободная форма одежды. Студентки должны были всегда выглядеть опрятно, одежда должна быть чистой и выглаженной. Поэтому Алису можно было понять. «Интересно, почему она брюки не надела?», – подумала Женя, вяло наблюдая за наказанием. На Алисиных ягодицах уже не было живого места. Сорок ударов вот таким вот плетеным ремнем – достаточно суровое наказание, между прочим. Обычный кожаный ремень оставляет гладкие розово-красные следы, если особо не усердствовать, и после его воздействия через несколько часов боль уже практически не ощущается. Плетеный же ремень буквально вгрызался в кожу, сразу же оставляя ярко-красные, почти багровые полосы. Женя точно помнила, что после него она не могла сидеть два дня. А учитывая то, что Софронова Алису сейчас совсем не жалеет, ближайшие дня три девушке точно придется несладко. Еще и следы долго будут сходить.
После сорокового удара Софронова отправила зареванную Алису на свое место, а всем остальным наконец-то разрешила сесть. Только что наказанной студентке, разумеется, пришлось встать около своей парты.
Сегодня среди студенток группы своей жертвой преподавательница выбрала Кристину Виноградову. К ее чести, Кристина отвечала на вопросы по теме семинарского занятия бойко и правильно.
- Ну, хорошо, – постучала преподавательница обратным концом карандаша по столу. – А как данный вопрос регулирует Венская конвенция о договорах международной купли-продажи товаров?
Тут Кристина застопорилась и решила ответить как есть:
- Наталья Владимировна, я не изучала этот документ.
- Почему? Он был в списке литературы в методическом пособии, разве нет?
Кристина вздохнула и опустила глаза. Уже по недовольному виду Софроновой было ясно, к чему все идет.
- Я не помню..., – выдавила из себя девушка.
- На середину! – приказала Софронова, одновременно выталкивая в центр деревянную полированную скамью, обычно стоящую за преподавательским столом около стены. – Трусы и брюки спускайте.
Кристина обреченно поплелась к доске и проворным движением расстелила на скамье одноразовую простынь, стопка из которых лежала на невысокой тумбочке рядом с доской. Женя посмотрела на одногруппниц. В глазах у всех читалось отчаяние. «Залет на залете… Чую я, мне тоже прилетит».
На этот раз куратор не объявляла наказанной количество ударов, а хлестко и методично орудовала тем же самым ужасным ремнём, заставляя студентку изгибаться и стонать. Кристина всегда хорошо держалась во время наказания, но сейчас количество ударов перевалило за тридцать, да и порку едва ли можно было назвать мягкой. Сейчас Кристина все же не удержалась от крика, на ее глазах появились слезы. Женя, от злости двинув скулами, демонстративно отвернулась от драматической сцены, разворачивавшейся прямо перед ней. Она не понимала такой жесткости. Добавив Кристине еще три удара, преподавательница остановилась и разрешила студентке занять своё место. Как и Алиса, Кристина предпочла стоять. «Дожала все-таки», – неодобрительно подумала Женя о действиях преподавательницы.
- А скажите-ка мне, пожалуйста, – вдруг произнесла Софронова. – Это только Виноградова не изучила к семинару Венскую конвенцию? Или кто-то ещё?
Все молчали.
- Давайте-ка проверим. Уж очень мне интересно стало! Убираем со столов всё, кроме ручек, и достаём чистые листы! В течение десяти минут каждая пишет все, что знает об этом документе.
Неожиданностью это для студенток не стало, потому что Софронова очень любила устраивать письменные работы. И Женя каждый раз не переставала удивляться, когда же это она находит время их проверять.
- Наталья Владимировна, можно мне у подоконника писать? – осторожно, чтобы не разозлить куратора еще больше, спросила Кристина.
- А что Вы там собрались писать? – вопросительно подняла бровь Софронова. – Вы же не изучали этот документ! Постойте эти десять минут и подумайте над своей успеваемостью. Вот Вы, Алиса, можете подойти к окну, – кивнула она Шерман. – Если увижу, что кто-то общается или списывает, пеняйте на себя, – добавила Наталья Владимировна.
Злить и без того разгневанную Софронову никому не хотелось, поэтому девочки спокойно писали ответ на заданный вопрос. Но занятие не обошлось без ещё одного инцидента, после которого Женя подумала, что одногруппницы, наверное, сговорились в день отчета побольше напакостить, чтобы ей с Софроновой было о чем пообщаться.
Слушая краткий анализ судебной практики по ответственности сторон договора купли-продажи в исполнении Инны Безуховой, Софронова, прохаживаясь по рядам, внезапно выхватила у Иры Ковалевской учебник и буквально за ухо подняла её со своего места:
- Это что ещё такое? Вы чем занимаетесь? – прогремела она.
Женя вытаращила глаза, увидев знакомый учебник – по гражданскому процессу. Софронова успокоилась так же внезапно, как и разозлилась, и это ничего хорошего не сулило.
- Ирина, позвольте уточнить, на занятии по какому предмету Вы сейчас находитесь? – почти ласково спросила у неё Наталья Владимировна.
- По гражданскому праву, – Ира так побледнела, что казалось, что сейчас упадёт в обморок.
- Замечательно. А я-то думала, что у нас сейчас самоподготовка. А почему тогда Вы столь пристально изучаете учебник по гражданскому процессу?
- Наталья Владимировна, у нас следующее занятие по гражданскому процессу, а Вы же знаете, что у меня очень много отработок у Виктории Сергеевны...
- И Вы хотели к проблемам с Викторией Сергеевной добавить проблемы со мной? – перебила её Софронова. – Что же, поздравляю, у Вас это прекрасно получилось, – продолжила издеваться она. – В 15:40 в моем кабинете! Все свободны, кроме старосты.
- Это что такое? – прошипела Софронова, когда все ушли. – Что у Вас в группе с дисциплиной?
Женя и сама была в шоке от происходящего, поэтому сил ответить что-то вразумительное у нее не нашлось.
- Я Вас предупреждаю, Евгения, что за всё это безобразие будете отвечать лично Вы! – с этими словами Софронова резко развернулась и вышла из кабинета.
"Продолжение следует"
Ровно в 8:15 все сидели на своих местах в кабинете гражданского права. Все, кроме Кати. И Алисы. И если с Катей все было ясно, то в отношении Алисы Женя начинала понимать, что у них, похоже, опять залёт.
Наталья Владимировна появилась минутой позже и, поздоровавшись со вскочившими перед ней студентками, оглядела группу.
- Где Шерман? – грозно спросила она у Жени, четко разделяя слова.
- Я не знаю, Наталья Владимировна.
- А кто должен знать?
- Я, – призналась Женя. Староста должна знать всё. Такое негласное правило.
Женя прекрасно знала, что за этим последует, и у нее было пару секунд подготовиться хотя бы морально. Софронова с размаху залепила ей пощечину такой силы, что Женя пошатнулась.
- Все стоим, пока не придёт Алиса, – отвернулась от Жени куратор. – И заодно начнём занятие.
Сама она как ни в чем не бывало села за преподавательский стол. Щека у Жени горела. Понятно, что пощечины не идут ни в какое сравнение с поркой, но это же так унизительно!
В 8:20 раздался тихий стук и в дверях показалась Алиса.
- Здравствуйте! Наталья Владимировна, простите меня, пожалуйста! Я опоздала, – сказала девушка. Она робко переминалась с ноги на ногу. Ей вообще в такой ситуации не позавидуешь…
- Я вижу, что Вы опоздали. Надеюсь, причина уважительная.
Софронова буравила студентку таким суровым взглядом, что Алиса всячески избегала смотреть на нее.
- Я хотела попасть к Кате, точнее, мы все хотели, – запинаясь, пробормотала она, – но Алла Борисовна нас не пустила. Я побежала наверх за тетрадкой и учебником, и уже в общей комнате увидела, что у меня на юбке пятно, и я его очищала, – сумбурно добавила девушка, опустив голову.
Видимо, эту причину Софронова посчитала неуважительной, так как приказала Алисе снять одежду снизу, доставая в этот момент из поясной сумки узкий плетеный ремень:
- Быстрее, Алиса! Не задерживайте нас! Тридцать ударов!
При виде орудия наказания у Алисы полезли на лоб глаза, как, собственно и у всех остальных. Тридцать ударов вот этим? Женя прикрыла глаза, пытаясь справиться с внезапно нахлынувшими воспоминаниями. Первый курс. Ни о какой Софроновой они тогда и слыхом ни слыхивали, а просто наслаждались последними теплыми осенними денечками на территории парка Университета. А потом кто-то из девчонок принес энергетики. Даша что ли, или Саша. Весело смеясь, девушки отпивали из алюминиевых банок их содержимое, до тех пор пока рядом с ними не оказалась проректор Кирсановки – уже пожилая, но все еще активная и своенравная дама, которая устроила им лекцию по поводу того, как должны вести себя студенты лучшего в стране вуза. Если бы Аня тогда сдержала язык за зубами и не нахамила бы ей, возможно, они до сих пор учились бы вместе… То, что было дальше, Женя помнила очень хорошо. Проректор вытащила из своей поясной сумки точно такой же ремень, который сейчас держала в руках Софронова. И прямо в парке у всех на глазах поочереди отхлестала всех шестерых студенток! Это была первая Женина порка в жизни, и она ее никогда не забудет. Удивленные и смущенные взгляды проходивших мимо студенток (и студентов!), жесткое касание голого тела этим проклятым ремнем, и дикие стыд и боль, не проходившие несколько дней.
Аня еще потом пробовала жаловаться. Дескать, порка! На улице! Прямо у всех на глазах! Рядом проходили студенты мужского пола! Где уважение личности? И так далее, и тому подобное. Девушки еще не знали, что уважение личности в Университете заканчивается там, где начинается узаконенный произвол преподавателей. Ох, какой тогда был скандал… Именно эта порка заставила первокурсниц осознать, где они оказались, понять, что шутки закончились, и за свои детские шалости теперь придется платить. По слухам Женя знала, что и самой проректорше попало. Видать, полномочия свои она все-таки превысила. Но на своей должности она находилась до сих пор. В отличие от Ани, которая была вынуждена покинуть Университет. Кажется, она потом куда-то поступила все-таки, но уже не на юрфак…
Слабый голос Алисы вернул Женю обратно в реальность.
- Наталья Владимировна, но я же...
- Сорок ударов.
И Алиса, наконец, решила промолчать.
Во время наказания девушка вертелась и кричала, а Женя в это время обдумывала, что она в такой ситуации, наверное, все же побежала бы на занятия. Ведь пятно на юбке Софронова могла в принципе и не заметить, а вот опоздание скрыть невозможно. Но в целом Алиса, конечно, не зря волновалась по поводу пятна. Внешний вид студента – ещё одна вещь, которой их куратор уделяла большое внимание.
В Кирсановском существовала своя форма: чёрные брюки либо юбка, белая рубашка, бордовые кардиган или пиджак с гербом Университета. Эту форму студенты были обязаны носить с понедельника по пятницу с утра (обычно, с завтрака, поскольку потом времени переодеться уже почти не оставалось) и до окончания занятий, а также при встречах с преподавателями для наказаний и отработок.
В остальное время допускалась свободная форма одежды. Студентки должны были всегда выглядеть опрятно, одежда должна быть чистой и выглаженной. Поэтому Алису можно было понять. «Интересно, почему она брюки не надела?», – подумала Женя, вяло наблюдая за наказанием. На Алисиных ягодицах уже не было живого места. Сорок ударов вот таким вот плетеным ремнем – достаточно суровое наказание, между прочим. Обычный кожаный ремень оставляет гладкие розово-красные следы, если особо не усердствовать, и после его воздействия через несколько часов боль уже практически не ощущается. Плетеный же ремень буквально вгрызался в кожу, сразу же оставляя ярко-красные, почти багровые полосы. Женя точно помнила, что после него она не могла сидеть два дня. А учитывая то, что Софронова Алису сейчас совсем не жалеет, ближайшие дня три девушке точно придется несладко. Еще и следы долго будут сходить.
После сорокового удара Софронова отправила зареванную Алису на свое место, а всем остальным наконец-то разрешила сесть. Только что наказанной студентке, разумеется, пришлось встать около своей парты.
Сегодня среди студенток группы своей жертвой преподавательница выбрала Кристину Виноградову. К ее чести, Кристина отвечала на вопросы по теме семинарского занятия бойко и правильно.
- Ну, хорошо, – постучала преподавательница обратным концом карандаша по столу. – А как данный вопрос регулирует Венская конвенция о договорах международной купли-продажи товаров?
Тут Кристина застопорилась и решила ответить как есть:
- Наталья Владимировна, я не изучала этот документ.
- Почему? Он был в списке литературы в методическом пособии, разве нет?
Кристина вздохнула и опустила глаза. Уже по недовольному виду Софроновой было ясно, к чему все идет.
- Я не помню..., – выдавила из себя девушка.
- На середину! – приказала Софронова, одновременно выталкивая в центр деревянную полированную скамью, обычно стоящую за преподавательским столом около стены. – Трусы и брюки спускайте.
Кристина обреченно поплелась к доске и проворным движением расстелила на скамье одноразовую простынь, стопка из которых лежала на невысокой тумбочке рядом с доской. Женя посмотрела на одногруппниц. В глазах у всех читалось отчаяние. «Залет на залете… Чую я, мне тоже прилетит».
На этот раз куратор не объявляла наказанной количество ударов, а хлестко и методично орудовала тем же самым ужасным ремнём, заставляя студентку изгибаться и стонать. Кристина всегда хорошо держалась во время наказания, но сейчас количество ударов перевалило за тридцать, да и порку едва ли можно было назвать мягкой. Сейчас Кристина все же не удержалась от крика, на ее глазах появились слезы. Женя, от злости двинув скулами, демонстративно отвернулась от драматической сцены, разворачивавшейся прямо перед ней. Она не понимала такой жесткости. Добавив Кристине еще три удара, преподавательница остановилась и разрешила студентке занять своё место. Как и Алиса, Кристина предпочла стоять. «Дожала все-таки», – неодобрительно подумала Женя о действиях преподавательницы.
- А скажите-ка мне, пожалуйста, – вдруг произнесла Софронова. – Это только Виноградова не изучила к семинару Венскую конвенцию? Или кто-то ещё?
Все молчали.
- Давайте-ка проверим. Уж очень мне интересно стало! Убираем со столов всё, кроме ручек, и достаём чистые листы! В течение десяти минут каждая пишет все, что знает об этом документе.
Неожиданностью это для студенток не стало, потому что Софронова очень любила устраивать письменные работы. И Женя каждый раз не переставала удивляться, когда же это она находит время их проверять.
- Наталья Владимировна, можно мне у подоконника писать? – осторожно, чтобы не разозлить куратора еще больше, спросила Кристина.
- А что Вы там собрались писать? – вопросительно подняла бровь Софронова. – Вы же не изучали этот документ! Постойте эти десять минут и подумайте над своей успеваемостью. Вот Вы, Алиса, можете подойти к окну, – кивнула она Шерман. – Если увижу, что кто-то общается или списывает, пеняйте на себя, – добавила Наталья Владимировна.
Злить и без того разгневанную Софронову никому не хотелось, поэтому девочки спокойно писали ответ на заданный вопрос. Но занятие не обошлось без ещё одного инцидента, после которого Женя подумала, что одногруппницы, наверное, сговорились в день отчета побольше напакостить, чтобы ей с Софроновой было о чем пообщаться.
Слушая краткий анализ судебной практики по ответственности сторон договора купли-продажи в исполнении Инны Безуховой, Софронова, прохаживаясь по рядам, внезапно выхватила у Иры Ковалевской учебник и буквально за ухо подняла её со своего места:
- Это что ещё такое? Вы чем занимаетесь? – прогремела она.
Женя вытаращила глаза, увидев знакомый учебник – по гражданскому процессу. Софронова успокоилась так же внезапно, как и разозлилась, и это ничего хорошего не сулило.
- Ирина, позвольте уточнить, на занятии по какому предмету Вы сейчас находитесь? – почти ласково спросила у неё Наталья Владимировна.
- По гражданскому праву, – Ира так побледнела, что казалось, что сейчас упадёт в обморок.
- Замечательно. А я-то думала, что у нас сейчас самоподготовка. А почему тогда Вы столь пристально изучаете учебник по гражданскому процессу?
- Наталья Владимировна, у нас следующее занятие по гражданскому процессу, а Вы же знаете, что у меня очень много отработок у Виктории Сергеевны...
- И Вы хотели к проблемам с Викторией Сергеевной добавить проблемы со мной? – перебила её Софронова. – Что же, поздравляю, у Вас это прекрасно получилось, – продолжила издеваться она. – В 15:40 в моем кабинете! Все свободны, кроме старосты.
- Это что такое? – прошипела Софронова, когда все ушли. – Что у Вас в группе с дисциплиной?
Женя и сама была в шоке от происходящего, поэтому сил ответить что-то вразумительное у нее не нашлось.
- Я Вас предупреждаю, Евгения, что за всё это безобразие будете отвечать лично Вы! – с этими словами Софронова резко развернулась и вышла из кабинета.
"Продолжение следует"
Re: Трудности учения
Глава 10.
На гражданском процессе Ире Ковалевской ожидаемо не повезло. Виктория Сергеевна, ехидно заметив, что наслышана о рвении Ковалевской к её предмету, продержала ту у доски всю пару. Было видно, что Ира старалась и добросовестно учила, но, судя по всему, из-за страха перед предстоящим наказанием у нее вообще в голове все перемешалось. В конечном итоге, Казакова оценила её ответ на тройку, сказав, что это она её ещё пожалела.
Оставшиеся две пары: лекция по коммерческому праву и семинар по земельному праву прошли относительно спокойно. Близилось время отчета, и на душе у Жени было неспокойно, она и сама не понимала, почему так внезапно для их группы началась чёрная полоса. Вернувшаяся от куратора Ира Ковалевская после сорока ремней совершенно не добавила Жене оптимизма. «Это она меня сейчас накажет, а потом ещё вечером», – обреченно думала девушка.
Ровно в 17:30 Женя гордо встряхнула головой и с мыслью «будь что будет» постучала в дверь кабинета своего куратора.
- Давайте сразу к делу, Евгения, – не стала тянуть Софронова, по-деловому посмотрев на вошедшую студентку. – У Вас есть чем меня удивить? Может быть, есть какие-то ещё происшествия, о которых я не знаю?
- Нет, Наталья Владимировна, Вы знаете обо всех происшествиях, – отрицательно помотала головой Женя, попутно подумав, не знает ли Софронова об обмане Кати Лоскутовой, потому что если знает, то… нет, лучше не думать об этом, потому что в этом случае своими словами Женя только что подписала себе приговор. Но, по-видимому, эта ситуация по-прежнему оставалась неведомой для куратора.
- Что делать будем? – как-то странно произнесла Софронова.
- Наталья Владимировна, я не знаю, просто чёрная полоса началась у нас! – с жаром начала Женя. – Все обязательно выправится, вот увиди...
- Стоп! – резко оборвала ее куратор, взмахом руки приказав замолчать. – Все понятно. Времени на то, чтобы размышлять о ситуации в группе, где вы являетесь старостой, у Вас, судя по всему, нет. Вы слишком заняты общением с подружками, занятиями по волейболу, любовь у вас в голове! – начала повышать голос преподавательница.
При ее последних словах Женя густо покраснела. Да, у неё был молодой человек – Юра. Он также учился на четвёртом курсе юрфака этого же университета, в отделении для юношей. Времени на встречи у влюблённых было совсем немного, и виделись они, можно сказать, только по выходным. Уставом Кирсановки были запрещены интимные отношения на территории Университета, поэтому Юра и Женя довольствовались романтическими прогулками в парке. Софронова, однако, о наличии у Жени отношений знала. Не могла не знать. И ее слова – только лишнее тому подтверждение.
- И Вы стали забывать об обязанностях старосты! – продолжила Софронова свою тираду. – Процитируйте мне, пожалуйста, пункт 8 Положения университета о старостах групп!
- «Староста группы обязана знать обо всех происшествиях, происходящих в группе, своевременно выявлять их причины, принимать меры к устранению последствий данных происшествий, а также к предотвращению наступления данных обстоятельств вновь», – на автомате выпалила Женя.
- Надо же, помните ещё! – с насмешкой произнесла Софронова. – И какие же меры Вы приняли по предотвращению наступления данных обстоятельств вновь?
Женя стояла ни жива, ни мертва. Пункт 8 Положения о старостах, который просила процитировать ее куратор, по большому счету, был формальностью. Женя это знала и поняла, что что бы она сейчас не ответила, ей все равно не отвертеться. Раз Софронова выбрала такую тактику, сопротивление, как говорится, бесполезно. Поэтому благоразумнее будет, наверное, промолчать, хотя Женя и не понимала, почему куратор решила сорвать свою ярость на ней. «Хотя…, – подумала Женя. – Козлом отпущения мне быть не впервой».
- Молчите, значит! – продолжала напирать Софронова. – Сказать нечего. Ну что ж, раз я права и у Вас действительно совершенно нет времени на всякие пустяки типа поддержания необходимого уровня дисциплины и успеваемости в Вашей группе, я Вам это время любезно предоставлю.
Женя совершенно не понимала, куда клонит Софронова. В данный момент она оказалась совершенно неспособной предсказать поведение своего куратора, хотя обычно девушка очень тонко чувствовала, что та собирается предпринять, и поэтому знала, когда и что нужно сказать, а когда лучше промолчать.
- Угол видите? – спросила Наталья Владимировна, указав на место смыкания двух стен напротив своего стола ближе к окну.
Женя посмотрела, куда указала Софронова, и выдавила из себя недоуменное «да».
- Тогда прошу! Лицом к стене, времени до ужина достаточно. Надеюсь, Вам его хватит, чтобы обдумать причины, обстоятельства и меры, в общем, всё по пункту 8! И стоять смирно, шелохнётесь – расправа будет незамедлительной, – с этими словами куратор кивнула на ремень, лежащий на столе справа от неё. – А если времени все-таки не хватит, постоите ещё и после ужина, точнее, после порки, о которой, я надеюсь, Вы не забыли.
«Это что ещё за хрень такая, – пронеслось в голове у Жени. – Какой угол, рехнулась она что ли. Ей тут что, детский сад?». Женя вообще предпочла бы провести это время с пользой – все-таки сроки сдачи доклада по коммерческому и реферата по гражданке не за горами, а тупое простаивание в углу не входило в Женины планы. Лучше бы выпорола! Быстрее бы получилось. «Хотя и это успеется», – горько усмехнулась про себя Женя. Она ещё раз вопросительно взглянула на Софронову в надежде, что та все-таки скажет, что пошутила, но надежды оказались напрасными.
- В чем дело, Евгения? – сердито спросила преподавательница. – Вам кажется, что все это слишком по-детски? Ну, так мне тоже кажется, что у вас в группе детский сад (Женя едва сдержалась, чтобы не сказать, что это вообще-то и группа Софроновой тоже)! Поэтому меры будут такие же. В угол! Живо! – приказала куратор.
Украдкой взглянув на часы, которые показывали 17:45 («Черт, больше часа до ужина!»), Женя обреченно поплелась в угол и под неусыпным взором Софроновой принялась размышлять, какой же ответ устроит ее куратора.
***
У Жени начало затекать и болеть все тело. Очень хотелось переступить с ноги на ногу или хоть как-то пошевелиться. Но боясь разгневать преподавательницу ещё больше, Женя была вынуждена терпеть. Существенным минусом было то, что она не знала, сколько она уже так стоит, и сколько ещё осталось. Часы висели на стене напротив стола Софроновой и слева сверху от Жени, и посмотреть на них незаметно было нельзя.
- Надумали что-нибудь? – тишину прорезал голос Софроновой, и поскольку обращаться в кабинете было больше не к кому, Женя ответила: «да».
- Тогда подходите сюда и можете присесть.
«Ничего себе смилостивилась», – подумала Женя. Она медленно развернулась, на ватных ногах подошла к столу и с облегчением уселась на стул, стоящий рядом со столом куратора.
- Внимательно Вас слушаю, – Софронова пристально смотрела на Женю, казалось, изучая ее лицо. Жене было от этого немного не по себе, но она нашла в себе силы также взглянуть в глаза преподавателю:
- Что касается происшествий в группе. Они у нас делятся на два вида: первые – это некоторые проблемы с учебой (как мне кажется, некритические), вторые касаются дисциплины. Я начну с первых. Сложившаяся ситуация с учебой объясняется несколькими причинами: отсутствие интереса, лень, невнимательность. Две последние в принципе могут быть искоренены наказаниями, плюс я поговорю с группой, мы все вместе постараемся как-то контролировать друг друга, интересоваться, есть ли какие-то проблемы с тем или иным предметом. Но вот интерес наказаниями не привить. Если интереса к юриспруденции как таковой нет, то тут уже ничего не поможет, – пожала плечами Женя. – Возможно, еще преподаватели могут сыграть свою роль и попробовать заинтересовать студентов.
При этих словах Софронова усмехнулась, но прерывать студентку не стала.
- Теперь о дисциплине, - продолжила девушка. – Подавляющее большинство случаев у нас – это на самом деле случайности, а не сознательное нарушение правил, хотя и такое тоже имеется... Случайности типа недоработка по дежурству, опоздание на занятие - это все тоже следствие невнимательности. Сознательное нарушение должно наказываться, я не спорю, но, может быть, внести какие-то послабления в режим? Он очень строгий, правда, Наталья Владимировна, – эмоционально высказывала Женя. – Мы еле вздохнуть успеваем в выходные, и всё. Этот вопрос очень индивидуален: кто-то может жить по графику и под неусыпным контролем, кому-то это сложно. Конечно, можно затянуть гайки, но рано или поздно все равно прорвёт, Вы же понимаете, – Женя взглянула на Наталью Владимировну.
Та похоже всерьёз обдумывала услышанное.
- В принципе, у меня все, – выдохнув, Женя закончила свой монолог.
- Вот видите, как положительно на вас влияют детсадовские наказания, – через некоторое время все же с удовлетворением произнесла Софронова. – Может быть, вы ко мне будете за часик до еженедельного отчета приходить и стоять в углу, думать?
«Вот же зараза, а!», – подумала Женя, а вслух сказала:
- Не надо, Наталья Владимировна, я и так буду думать. Я и раньше думала, просто мыслить стратегически непросто, а когда нужно наладить слаженное взаимодействие двенадцати человек – вдвойне сложнее.
- Понятно. Ладно, будем считать, мне понравились ваши рассуждения. В них все же есть рациональное зерно: скооперируйтесь у себя в группе и последите друг за другом. Это должно помочь. А вот что касается послаблений режима и смягчения наказаний, этого я Вам обещать не могу, сразу говорю. Но Вы хотя бы попытались, – снова усмехнулась Софронова. – Кстати, у меня для вас есть относительно хорошая новость. Пока Вы были чрезвычайно заняты стоянием в углу, я проверила ваши самостоятельные работы, которые группа писала сегодня на семинаре. Я удовлетворена. Зачтено всем кроме Кристины, которая, впрочем, и так уже за это поплатилась, и Дарьи. Ей передайте, чтобы сегодня она готовилась к более строгому наказанию.
Женя кивнула.
- Наталья Владимировна, можно вопрос?
- Опять про Лоскутову?
- Да, – и не давая Софроновой опять приказать ей замолчать, Женя быстро заговорила. – Пожалуйста, скажите, что с ней? Она все еще в больничном блоке? Мы все очень за неё переживаем!
- Все с вашей Катей нормально, – вздохнула Софронова. – Получила, что причитается, завтра утром вернётся в группу. Ещё есть вопросы?
Женя помотала головой. Вряд ли она сейчас может рассчитывать на большее.
- Нет, спасибо большое!
- Да не за что, обращайтесь, – ухмыльнулась куратор и тут же продолжила. – Вы можете быть свободны, ужин через пять минут. В 19:30 все должны быть в общей комнате.
Женя кивнула и вышла.
Глава 11.
Выйдя от Софроновой, Женя решила, что подниматься в общую комнату особого смысла не имеет, и, пройдя по узкому переходу в спальный корпус студентов, спустилась на первый этаж в столовую. Там не было практически никого, и Женя спокойно без суеты поставила на свой поднос тарелку с картошкой и мясной котлетой, взяла пару огурчиков и чёрный чай с ватрушкой.
Спокойность студентки была довольно условной. Как будто молот над ней висело наказание, которое должно было состояться вот уже через полчаса. И главное, ладно бы, если бы Женя была виновата на самом деле! Так нет, она-то с тестом как раз справилась, как и Таня Викулова. Огребать ни за что – обиднее всего. «А вот Наталья Владимировна как раз думает, что есть за что», – ехидно прозвучал в Жениной голове ее собственный внутренний голос. – Надо было вовремя подумать о том, что с тебя как со старосты спросят за всеобщую неуспеваемость, и вовремя подумать, как предотвратить это».
«Да? И как это я могла предотвратить? – с возмущением отпарировала Женя самой себе. – Разве только что залезть ко всем в голову и закачать туда всю общую часть гражданки, которая у всех уже давно выветрилась».
«А вот могла бы проследить, все ли готовятся к тесту, спросить, не нужна ли никому помощь», – вкрадчиво продолжил голос. «Бред какой, – подумала Женя. – Но ввиду последнего разговора с Софроновой так и придётся делать, видимо».
Ее разговоры с самой собой прервали подошедшие девчонки:
- Жень, ну что там, Софронова сильно лютовала на отчете? – плюхнулась рядом Даша Смольникова.
- Очень, ты с Кристиной – единственные кто не написали ничего про эту несчастную Венскую конвенцию, так что Софронова просила тебе передать, чтобы ты готовилась…, –Женя выразительно подняла брови.
- Копец! – воскликнула Даша. – Она просто меня невзлюбила, вот и всё!
- А, может, надо просто лучше готовиться, вот и все? – села рядом с ней Алена.
- Уж кто бы говорил, сама тест по общей части завалила!
- Я просто не успела, ответы я знала!
- Вот так Софроновой и скажешь, может она тебе на три удара меньше пропишет!
- Так, все, хватит! – произнесла Женя. – У меня ещё есть новость. Катя Лоскутова завтра утром будет в группе, сейчас она по-прежнему в больничном блоке. Больше ничего не знаю! – потрясла головой Женя, увидев, что Алиса, переживающая за свою подругу, уже собралась задавать новые вопросы.
- Женя, а ты почему так долго у Софроновой была? – спросила Таня Викулова. – Наказала все-таки? Выпорола?
- Нет, в угол поставила, – невозмутимо ответила Женя. Несколько девчонок прыснули.
- Жень, я вообще-то серьезно спросила!
- Так я серьёзно и ответила: стояла в углу по стойке смирно, думала о том, как мы до такого докатились, и что теперь с этим делать!
Женя улыбнулась, увидев, как поползли на лоб глаза у ее одногруппниц.
– В связи с этим, кстати, хочу всем сделать небольшое объявление. Я пообещала Софроновой, что мы теперь все будем друг другу помогать в учебе. Ну, и за дисциплиной тоже следить.
Девчонки переглянулись.
- А мы как раз тебе хотели сказать, что все вместе решили делать то же самое, и подумали, что ты будешь не против, – улыбнулась Алена.
***
За пять минут до назначенного времени все студентки группы Ю411 были уже в общей комнате. Многие молчали, но некоторые все-таки небрежно перекидывались ничего не значащими фразами, успокаивая тем самым самих себя. Женя относилась к первой категории. Она думала о том, сколько ей сейчас влепит Софронова. Почему-то казалось, что много.
Ровно в 19:30 входная дверь распахнулась и в общей комнате появились Софронова, Казакова и Гордеева. «Прямо три богатыря», – начала было появляться у Жени мысль, но она тут же ее отогнала: «Да-да, только шутить в твоей ситуации».
Девушки вскочили со своих мест и выстроились перед вошедшими преподавательницами.
- Итак, – начала Софронова. – Сегодня мы здесь собрались в очередной раз для группового наказания. Все, кроме Викуловой и Мишиной с треском провалили тест по общей части гражданского права. Татьяна, – обратилась она к Тане Викуловой, весь вид которой говорил о том, что она несказанно рада тому, что не она сегодня будет объектом внимания куратора. – Я Вас не задерживаю и не заставляю присутствовать во время наказания.
Таня быстро удалилась в свою спальню. Почти что бегом. Понять ее можно. Если бы у Жени была такая возможность, она бы вообще смоталась куда-нибудь подальше.
- А вот Вам, Евгения, придется остаться здесь, – Софронова приблизилась к Жене почти вплотную. – Вы были предупреждены о том, что будете наказаны вместе со всеми. Вы являетесь старостой группы и в этот раз не справились со своими обязанностями. В группе отвратительная успеваемость и ещё более отвратительная дисциплина. Я считаю, что Вы заслуживаете наказания. Надеюсь, возражений нет, – спросила Наталья Владимировна Женю, глядя той прямо в глаза. Девушка едва заметно качнула головой.
- Очень хорошо. Ещё у нас отличилась Смольникова, – продолжила куратор, переходя к Даше. – Вы, Дарья, кроме теста, провалили ещё и сегодняшнюю самостоятельную работу, и получите наказание ещё и за это.
- А вот это несправедливо, Наталья Владимировна! – выкрикнула Даша.
«Твою мать!», – Женя даже закрыла глаза.
- Тест я не проваливала, я просто не успела его сдать, как и несколько остальных студенток! – продолжила Даша. – А что касается самостоятельной работы, я уверена, что написанного мною было достаточно для зачета!
«Нет, нет, нет, ну, Даша, что ты творишь!» – Жене просто хотелось пнуть ее, чтобы та замолчала. Если бы Женя стояла рядом, она бы, несомненно, так и сделала.
- Дарья, – почти ласково обратилась к ней преподавательница. – Видите ли, в чем дело. То, что Вы не успели вовремя сдать тест – это исключительно Ваша вина. Вы прекрасно знали о тридцати минутах, которые отводились на его написание. Кстати, – внезапно проговорила Софронова. – Кто-то, может быть, согласен с тем, что сдача теста не вовремя не приравнивается к неудовлетворительной оценке? – она обвела глазами тех, кто оказался в той же ситуации, что и Даша. Однако желающих согласиться со Смольниковой не нашлось.
- Вот видите, Дарья, большинство согласно со мной, а не с Вами. А что касается Вашей самостоятельной работы, – тут голос Софроновой стал весьма суровым. – То я вообще не вижу смысла ее обсуждать, там нет ни одной фразы, которая хотя бы косвенно относилась к Венской конвенции! Поэтому Ваши попытки хоть как-то оправдаться больше напоминают мне попытки устроить очередной концерт! Мы с Вами уже не раз говорили о подобном поведении, но разговоры, по-видимому, не приводят к требуемому результату! Раздевайтесь полностью и на середину! – скомандовала Даше Софронова.
Все девочки обомлели. Приказывать студентам раздеться полностью было не принято в Университете. Это было возможно только при очень строгом наказании, и с момента появления Софроновой в группе в качестве куратора такого не было ещё ни разу. Да что там с момента появления Софроновой… Алла Игоревна тоже никогда так не делала.
- Наталья Владимировна, Вы не имеете права, – начала было Даша, но Софронова резко оборвала ее:
- Ещё как имею! Быстро раздевайтесь и на середину, иначе будет хуже!
Женя, честно говоря, ожидала от Даши истерики, но та только побледнела, похоже, сильно испугавшись, и медленно начала стягивать с себя одежду. Положив одежду сзади себя на одно из кресел, Даша абсолютно голая вышла на середину.
Вообще в Кирсановском Университете не приветствовались унижения студенток как личностей. Это проявлялось во всем: начиная с обязательного обращения преподавателей к студентам на «Вы» и заканчивая общим отрицательным отношением к полному обнажению студентов, тем более публично. Однако в соответствии с Уставом Университета это было возможно. Женя знала, что Софроновой придётся отчитываться за это перед руководством факультета, объясняя причины и необходимость такого приказа, однако она не сомневалась, что преподавательница такие причины найдёт.
Тем временем Софронова приказала Даше лечь на одну из скамеек, которые Анастасия Васильевна и Виктория Сергеевна уже подвинули на середину.
- Дарья, за систематическую неуспеваемость, дерзость и хамство преподавателю Вы будете наказаны сотней ударов ремнем!
«Господи, что?» – пронеслось в голове у Жени. У Даши от ужаса широко раскрылись глаза, и желания спорить с Софроновой в них уже абсолютно не было:
- Наталья Владимировна, не надо, пожалуйста, так... Простите меня! – срывающимся голосом произнесла Даша. Софронова, даже не посмотрев на неё, кивнула Анастасии Васильевне, и обернулась к группе:
- Все остальные получат пятьдесят ударов ремнём. Кроме Мишиной. Для Вас, – обратилась она к Жене, – пятьдесят ударов скакалкой.
Женю ни разу не пороли скакалкой. Она даже не знала, чего ожидать, но предполагала, что приятного в этом должно быть мало.
- Подходите сюда, Евгения.
«Блин, внезапно». Женя надеялась, что Софронова оставит ее на закуску, так хоть была надежда, что к концу она немного подустанет. Но с неё решили начать. С неё, и с Даши, которая, впрочем, нарвалась сама. Женя подошла к другой скамейке, около которой стояла Софронова. К Казаковой была вызвана Вероника.
Гордеева пристально оглядывала лежащую перед ней Дашу, которая изо всех сил пыталась совладать со своими эмоциями. Ее пока не стали фиксировать специальными короткими ремнями, которые были прочно прикреплены снизу скамьи, но, зная Дашу, скорее всего, через некоторое время это потребуется.
Ни Анастасия Васильевна, ни Виктория Сергеевна не проронили ни звука за все это время, понимая, что главной в своей группе была Софронова. Такого рода приглашения сторонних преподавателей для исполнения наказаний были отнюдь не редки в Университете, и Женя несколько раз от студенток других групп слышала, как им не повезло, что к ним приходила куратор их группы. Анастасия Васильевна взяла в руки ремень и порка Даши началась. Женя успела лишь заметить, что по внешнему виду ремень был совершенно обычным. Софронова прекрасно знала о том, что у Даши высокий болевой порог, и не стала мудрить с инструментом для наказания. Если бы было что похлеще, Даша бы просто такого не выдержала. Да никто бы не выдержал! Сотня ударов! Это же надо придумать!
- Евгения, располагайтесь, – поторопила ее Софронова. – Юбку вверх, трусы до колен!
Услышав приказ, Женя медлить не стала и под первые крики Даши покорно легла на скамью, предварительно постелив на нее одноразовую простынь. Вероника в этом плане оказалась проворнее – она уже лежала на скамейке перед Казаковой.
Вытащив из поясной сумки резиновую скакалку, которая по своему виду была сильно похожа на стандартную спортивную скакалку, но была немного короче, Наталья Владимировна безо всякого предупреждения обрушила на Женю первый удар, и, не давая той даже вздохнуть, сразу прилетел второй и третий. Резкая боль пронзила нижнюю часть туловища Жени и сразу же волной разлилась по всему телу. «Да, это не ремень…», – успела подумать девушка. Этот поистине дьявольский инструмент как будто прикасался к каждому внутреннему нерву. У Жени было ощущение, что к ее ягодицам прикладывают раскаленное железо. «А вот не дождётся, – подумала она, вспомнив, как Софронова сегодня буквально выбила из Кристины Виноградовой крики и слезы. – Буду терпеть!»
Женя потеряла счет ударам практически сразу. Жесткие ритмичные удары скакалкой заставляли ее дергаться, и она едва успевала вовремя расслаблять тело, пытаясь наладить то и дело прерывавшееся дыхание. Женя буквально чувствовала, как на ее ягодицах вспыхивали рубцы один за другим. Сил отнюдь не прибавляли вопли Даши, которая лежала лицом к ней и, похоже, испытывала самые настоящие муки. Женя старалась не смотреть на то, что происходит прямо перед ней. Психологически это было очень тяжело. Веронике пока удавалось держаться достойно, хотя и ее терпение уже подходило к концу, судя по раздававшимся сзади Жени стонам.
После половины причитающегося Даше Гордеева решила сделать перерыв, осматривая в это время результаты своей работы. Даша тихо плакала, глотая слезы. Женя было до безумия ее жаль, но она сама вряд ли была в лучшей ситуации. Через некоторое время Анастасия Васильевна все же притянула Дашу к скамейке короткими ремешками, обхватившими ее щиколотки и запястья.
- Отдохнула уже, наверное, – кивнула Софронова Гордеевой, указывая на Дашу и невозмутимо продолжая размеренно хлестать Женю.
Женя вцепилась в края скамьи, пытаясь вжаться в неё так, чтобы наверняка вообще с ней слиться. Поскольку это было невозможно, она продолжала испытывать адскую боль от порки. К своему ужасу, студентка чувствовала, что Софронова не собирается ее жалеть, сила ударов нисколько не уменьшалась, а только возрастала. Или Жене просто так казалось. Она прижалась лбом к скамье, но даже простынка уже была горячая и липкая от пота.
Женя испытала огромное облегчение, когда порка закончилась. Все же она выдержала. В голове стучали молоточки, а ягодицы неимоверны ныли, но, по крайней мере, на нее теперь не сыпались новые удары. Наталья Владимировна быстро обработала наказанные места антисептиком и отправила Женю обратно в строй.
Женя, практически одновременно с Вероникой, которой все же не удалось удержаться от слез, с трудом встала со скамьи, натянула трусы и поплелась на свое место. Экзекуция Даши тем временем продолжалась. Та уже орала во весь голос что-то нечленораздельное, совсем обезумев от боли. Софронова не изменила своим принципам и здесь и не дала разрешение применить к ней обезболивание, хотя Женя заметила, что такой бессловесный вопрос со стороны Гордеевой был.
Ближайшие полчаса прошли тягостно и мучительно, особенно для тех, кто сегодня уже нарвался на порку и днём отведал ремня: Ира Ковалевская, Кристина Виноградова и Алиса Шерман. После того, как были выпороты все, Софронова ограничилась лишь одной фразой:
- Я надеюсь, сегодняшнее наказание послужит для вас всех хорошим уроком и вы будете более тщательно относиться к учебе и следовать установленным в Университете правилам. Все свободны.
С этими словами трое преподавательниц вышли из общей комнаты и оставили девочек одних. Большинство сразу отправились в туалет.
- Я ее ненавижу, ненавижу! Бесит она меня, стерва! – со злостью произнесла Алиса.
- Алиса, я бы тебе посоветовала не разбрасываться такими словами, – тихо сказала Женя.
- Да, а может тебе нравится то, что она с нами делает? – взорвалась Алиса. – Что ты ее все время защищаешь? Она садистка!
- Нисколько не нравится, и да, я согласна, она иногда перегибает палку. А садисты здесь работать не могут, ты сама это прекрасно знаешь.
- Ага, так же как и долбанутые на всю голову, – гневно произнесла Алиса. – И, тем не менее, Полина Марковна работает. Да ты хоть представляешь, что Софронова сделала с Катей?
- Нет…
Алиса вытерла мокрое лицо полотенцем и облокотилась на раковину. Ей явно тяжело дались следующие слова:
- Я после ужина сразу побежала в больничный блок и, хоть меня опять к Кате не пустили, я все-таки упросила Аллу Борисовну мне все рассказать. Вчера Софронова всыпала Кате сотню розог! – с гневом произнесла Алиса. – А сегодня днём ещё столько же! Да она еле жива.
- Я правда не знала, – потрясено произнесла Женя.
- Вот теперь знаешь, – с выражением произнесла Алиса и вышла из душевой.
«Конец первой части»
На гражданском процессе Ире Ковалевской ожидаемо не повезло. Виктория Сергеевна, ехидно заметив, что наслышана о рвении Ковалевской к её предмету, продержала ту у доски всю пару. Было видно, что Ира старалась и добросовестно учила, но, судя по всему, из-за страха перед предстоящим наказанием у нее вообще в голове все перемешалось. В конечном итоге, Казакова оценила её ответ на тройку, сказав, что это она её ещё пожалела.
Оставшиеся две пары: лекция по коммерческому праву и семинар по земельному праву прошли относительно спокойно. Близилось время отчета, и на душе у Жени было неспокойно, она и сама не понимала, почему так внезапно для их группы началась чёрная полоса. Вернувшаяся от куратора Ира Ковалевская после сорока ремней совершенно не добавила Жене оптимизма. «Это она меня сейчас накажет, а потом ещё вечером», – обреченно думала девушка.
Ровно в 17:30 Женя гордо встряхнула головой и с мыслью «будь что будет» постучала в дверь кабинета своего куратора.
- Давайте сразу к делу, Евгения, – не стала тянуть Софронова, по-деловому посмотрев на вошедшую студентку. – У Вас есть чем меня удивить? Может быть, есть какие-то ещё происшествия, о которых я не знаю?
- Нет, Наталья Владимировна, Вы знаете обо всех происшествиях, – отрицательно помотала головой Женя, попутно подумав, не знает ли Софронова об обмане Кати Лоскутовой, потому что если знает, то… нет, лучше не думать об этом, потому что в этом случае своими словами Женя только что подписала себе приговор. Но, по-видимому, эта ситуация по-прежнему оставалась неведомой для куратора.
- Что делать будем? – как-то странно произнесла Софронова.
- Наталья Владимировна, я не знаю, просто чёрная полоса началась у нас! – с жаром начала Женя. – Все обязательно выправится, вот увиди...
- Стоп! – резко оборвала ее куратор, взмахом руки приказав замолчать. – Все понятно. Времени на то, чтобы размышлять о ситуации в группе, где вы являетесь старостой, у Вас, судя по всему, нет. Вы слишком заняты общением с подружками, занятиями по волейболу, любовь у вас в голове! – начала повышать голос преподавательница.
При ее последних словах Женя густо покраснела. Да, у неё был молодой человек – Юра. Он также учился на четвёртом курсе юрфака этого же университета, в отделении для юношей. Времени на встречи у влюблённых было совсем немного, и виделись они, можно сказать, только по выходным. Уставом Кирсановки были запрещены интимные отношения на территории Университета, поэтому Юра и Женя довольствовались романтическими прогулками в парке. Софронова, однако, о наличии у Жени отношений знала. Не могла не знать. И ее слова – только лишнее тому подтверждение.
- И Вы стали забывать об обязанностях старосты! – продолжила Софронова свою тираду. – Процитируйте мне, пожалуйста, пункт 8 Положения университета о старостах групп!
- «Староста группы обязана знать обо всех происшествиях, происходящих в группе, своевременно выявлять их причины, принимать меры к устранению последствий данных происшествий, а также к предотвращению наступления данных обстоятельств вновь», – на автомате выпалила Женя.
- Надо же, помните ещё! – с насмешкой произнесла Софронова. – И какие же меры Вы приняли по предотвращению наступления данных обстоятельств вновь?
Женя стояла ни жива, ни мертва. Пункт 8 Положения о старостах, который просила процитировать ее куратор, по большому счету, был формальностью. Женя это знала и поняла, что что бы она сейчас не ответила, ей все равно не отвертеться. Раз Софронова выбрала такую тактику, сопротивление, как говорится, бесполезно. Поэтому благоразумнее будет, наверное, промолчать, хотя Женя и не понимала, почему куратор решила сорвать свою ярость на ней. «Хотя…, – подумала Женя. – Козлом отпущения мне быть не впервой».
- Молчите, значит! – продолжала напирать Софронова. – Сказать нечего. Ну что ж, раз я права и у Вас действительно совершенно нет времени на всякие пустяки типа поддержания необходимого уровня дисциплины и успеваемости в Вашей группе, я Вам это время любезно предоставлю.
Женя совершенно не понимала, куда клонит Софронова. В данный момент она оказалась совершенно неспособной предсказать поведение своего куратора, хотя обычно девушка очень тонко чувствовала, что та собирается предпринять, и поэтому знала, когда и что нужно сказать, а когда лучше промолчать.
- Угол видите? – спросила Наталья Владимировна, указав на место смыкания двух стен напротив своего стола ближе к окну.
Женя посмотрела, куда указала Софронова, и выдавила из себя недоуменное «да».
- Тогда прошу! Лицом к стене, времени до ужина достаточно. Надеюсь, Вам его хватит, чтобы обдумать причины, обстоятельства и меры, в общем, всё по пункту 8! И стоять смирно, шелохнётесь – расправа будет незамедлительной, – с этими словами куратор кивнула на ремень, лежащий на столе справа от неё. – А если времени все-таки не хватит, постоите ещё и после ужина, точнее, после порки, о которой, я надеюсь, Вы не забыли.
«Это что ещё за хрень такая, – пронеслось в голове у Жени. – Какой угол, рехнулась она что ли. Ей тут что, детский сад?». Женя вообще предпочла бы провести это время с пользой – все-таки сроки сдачи доклада по коммерческому и реферата по гражданке не за горами, а тупое простаивание в углу не входило в Женины планы. Лучше бы выпорола! Быстрее бы получилось. «Хотя и это успеется», – горько усмехнулась про себя Женя. Она ещё раз вопросительно взглянула на Софронову в надежде, что та все-таки скажет, что пошутила, но надежды оказались напрасными.
- В чем дело, Евгения? – сердито спросила преподавательница. – Вам кажется, что все это слишком по-детски? Ну, так мне тоже кажется, что у вас в группе детский сад (Женя едва сдержалась, чтобы не сказать, что это вообще-то и группа Софроновой тоже)! Поэтому меры будут такие же. В угол! Живо! – приказала куратор.
Украдкой взглянув на часы, которые показывали 17:45 («Черт, больше часа до ужина!»), Женя обреченно поплелась в угол и под неусыпным взором Софроновой принялась размышлять, какой же ответ устроит ее куратора.
***
У Жени начало затекать и болеть все тело. Очень хотелось переступить с ноги на ногу или хоть как-то пошевелиться. Но боясь разгневать преподавательницу ещё больше, Женя была вынуждена терпеть. Существенным минусом было то, что она не знала, сколько она уже так стоит, и сколько ещё осталось. Часы висели на стене напротив стола Софроновой и слева сверху от Жени, и посмотреть на них незаметно было нельзя.
- Надумали что-нибудь? – тишину прорезал голос Софроновой, и поскольку обращаться в кабинете было больше не к кому, Женя ответила: «да».
- Тогда подходите сюда и можете присесть.
«Ничего себе смилостивилась», – подумала Женя. Она медленно развернулась, на ватных ногах подошла к столу и с облегчением уселась на стул, стоящий рядом со столом куратора.
- Внимательно Вас слушаю, – Софронова пристально смотрела на Женю, казалось, изучая ее лицо. Жене было от этого немного не по себе, но она нашла в себе силы также взглянуть в глаза преподавателю:
- Что касается происшествий в группе. Они у нас делятся на два вида: первые – это некоторые проблемы с учебой (как мне кажется, некритические), вторые касаются дисциплины. Я начну с первых. Сложившаяся ситуация с учебой объясняется несколькими причинами: отсутствие интереса, лень, невнимательность. Две последние в принципе могут быть искоренены наказаниями, плюс я поговорю с группой, мы все вместе постараемся как-то контролировать друг друга, интересоваться, есть ли какие-то проблемы с тем или иным предметом. Но вот интерес наказаниями не привить. Если интереса к юриспруденции как таковой нет, то тут уже ничего не поможет, – пожала плечами Женя. – Возможно, еще преподаватели могут сыграть свою роль и попробовать заинтересовать студентов.
При этих словах Софронова усмехнулась, но прерывать студентку не стала.
- Теперь о дисциплине, - продолжила девушка. – Подавляющее большинство случаев у нас – это на самом деле случайности, а не сознательное нарушение правил, хотя и такое тоже имеется... Случайности типа недоработка по дежурству, опоздание на занятие - это все тоже следствие невнимательности. Сознательное нарушение должно наказываться, я не спорю, но, может быть, внести какие-то послабления в режим? Он очень строгий, правда, Наталья Владимировна, – эмоционально высказывала Женя. – Мы еле вздохнуть успеваем в выходные, и всё. Этот вопрос очень индивидуален: кто-то может жить по графику и под неусыпным контролем, кому-то это сложно. Конечно, можно затянуть гайки, но рано или поздно все равно прорвёт, Вы же понимаете, – Женя взглянула на Наталью Владимировну.
Та похоже всерьёз обдумывала услышанное.
- В принципе, у меня все, – выдохнув, Женя закончила свой монолог.
- Вот видите, как положительно на вас влияют детсадовские наказания, – через некоторое время все же с удовлетворением произнесла Софронова. – Может быть, вы ко мне будете за часик до еженедельного отчета приходить и стоять в углу, думать?
«Вот же зараза, а!», – подумала Женя, а вслух сказала:
- Не надо, Наталья Владимировна, я и так буду думать. Я и раньше думала, просто мыслить стратегически непросто, а когда нужно наладить слаженное взаимодействие двенадцати человек – вдвойне сложнее.
- Понятно. Ладно, будем считать, мне понравились ваши рассуждения. В них все же есть рациональное зерно: скооперируйтесь у себя в группе и последите друг за другом. Это должно помочь. А вот что касается послаблений режима и смягчения наказаний, этого я Вам обещать не могу, сразу говорю. Но Вы хотя бы попытались, – снова усмехнулась Софронова. – Кстати, у меня для вас есть относительно хорошая новость. Пока Вы были чрезвычайно заняты стоянием в углу, я проверила ваши самостоятельные работы, которые группа писала сегодня на семинаре. Я удовлетворена. Зачтено всем кроме Кристины, которая, впрочем, и так уже за это поплатилась, и Дарьи. Ей передайте, чтобы сегодня она готовилась к более строгому наказанию.
Женя кивнула.
- Наталья Владимировна, можно вопрос?
- Опять про Лоскутову?
- Да, – и не давая Софроновой опять приказать ей замолчать, Женя быстро заговорила. – Пожалуйста, скажите, что с ней? Она все еще в больничном блоке? Мы все очень за неё переживаем!
- Все с вашей Катей нормально, – вздохнула Софронова. – Получила, что причитается, завтра утром вернётся в группу. Ещё есть вопросы?
Женя помотала головой. Вряд ли она сейчас может рассчитывать на большее.
- Нет, спасибо большое!
- Да не за что, обращайтесь, – ухмыльнулась куратор и тут же продолжила. – Вы можете быть свободны, ужин через пять минут. В 19:30 все должны быть в общей комнате.
Женя кивнула и вышла.
Глава 11.
Выйдя от Софроновой, Женя решила, что подниматься в общую комнату особого смысла не имеет, и, пройдя по узкому переходу в спальный корпус студентов, спустилась на первый этаж в столовую. Там не было практически никого, и Женя спокойно без суеты поставила на свой поднос тарелку с картошкой и мясной котлетой, взяла пару огурчиков и чёрный чай с ватрушкой.
Спокойность студентки была довольно условной. Как будто молот над ней висело наказание, которое должно было состояться вот уже через полчаса. И главное, ладно бы, если бы Женя была виновата на самом деле! Так нет, она-то с тестом как раз справилась, как и Таня Викулова. Огребать ни за что – обиднее всего. «А вот Наталья Владимировна как раз думает, что есть за что», – ехидно прозвучал в Жениной голове ее собственный внутренний голос. – Надо было вовремя подумать о том, что с тебя как со старосты спросят за всеобщую неуспеваемость, и вовремя подумать, как предотвратить это».
«Да? И как это я могла предотвратить? – с возмущением отпарировала Женя самой себе. – Разве только что залезть ко всем в голову и закачать туда всю общую часть гражданки, которая у всех уже давно выветрилась».
«А вот могла бы проследить, все ли готовятся к тесту, спросить, не нужна ли никому помощь», – вкрадчиво продолжил голос. «Бред какой, – подумала Женя. – Но ввиду последнего разговора с Софроновой так и придётся делать, видимо».
Ее разговоры с самой собой прервали подошедшие девчонки:
- Жень, ну что там, Софронова сильно лютовала на отчете? – плюхнулась рядом Даша Смольникова.
- Очень, ты с Кристиной – единственные кто не написали ничего про эту несчастную Венскую конвенцию, так что Софронова просила тебе передать, чтобы ты готовилась…, –Женя выразительно подняла брови.
- Копец! – воскликнула Даша. – Она просто меня невзлюбила, вот и всё!
- А, может, надо просто лучше готовиться, вот и все? – села рядом с ней Алена.
- Уж кто бы говорил, сама тест по общей части завалила!
- Я просто не успела, ответы я знала!
- Вот так Софроновой и скажешь, может она тебе на три удара меньше пропишет!
- Так, все, хватит! – произнесла Женя. – У меня ещё есть новость. Катя Лоскутова завтра утром будет в группе, сейчас она по-прежнему в больничном блоке. Больше ничего не знаю! – потрясла головой Женя, увидев, что Алиса, переживающая за свою подругу, уже собралась задавать новые вопросы.
- Женя, а ты почему так долго у Софроновой была? – спросила Таня Викулова. – Наказала все-таки? Выпорола?
- Нет, в угол поставила, – невозмутимо ответила Женя. Несколько девчонок прыснули.
- Жень, я вообще-то серьезно спросила!
- Так я серьёзно и ответила: стояла в углу по стойке смирно, думала о том, как мы до такого докатились, и что теперь с этим делать!
Женя улыбнулась, увидев, как поползли на лоб глаза у ее одногруппниц.
– В связи с этим, кстати, хочу всем сделать небольшое объявление. Я пообещала Софроновой, что мы теперь все будем друг другу помогать в учебе. Ну, и за дисциплиной тоже следить.
Девчонки переглянулись.
- А мы как раз тебе хотели сказать, что все вместе решили делать то же самое, и подумали, что ты будешь не против, – улыбнулась Алена.
***
За пять минут до назначенного времени все студентки группы Ю411 были уже в общей комнате. Многие молчали, но некоторые все-таки небрежно перекидывались ничего не значащими фразами, успокаивая тем самым самих себя. Женя относилась к первой категории. Она думала о том, сколько ей сейчас влепит Софронова. Почему-то казалось, что много.
Ровно в 19:30 входная дверь распахнулась и в общей комнате появились Софронова, Казакова и Гордеева. «Прямо три богатыря», – начала было появляться у Жени мысль, но она тут же ее отогнала: «Да-да, только шутить в твоей ситуации».
Девушки вскочили со своих мест и выстроились перед вошедшими преподавательницами.
- Итак, – начала Софронова. – Сегодня мы здесь собрались в очередной раз для группового наказания. Все, кроме Викуловой и Мишиной с треском провалили тест по общей части гражданского права. Татьяна, – обратилась она к Тане Викуловой, весь вид которой говорил о том, что она несказанно рада тому, что не она сегодня будет объектом внимания куратора. – Я Вас не задерживаю и не заставляю присутствовать во время наказания.
Таня быстро удалилась в свою спальню. Почти что бегом. Понять ее можно. Если бы у Жени была такая возможность, она бы вообще смоталась куда-нибудь подальше.
- А вот Вам, Евгения, придется остаться здесь, – Софронова приблизилась к Жене почти вплотную. – Вы были предупреждены о том, что будете наказаны вместе со всеми. Вы являетесь старостой группы и в этот раз не справились со своими обязанностями. В группе отвратительная успеваемость и ещё более отвратительная дисциплина. Я считаю, что Вы заслуживаете наказания. Надеюсь, возражений нет, – спросила Наталья Владимировна Женю, глядя той прямо в глаза. Девушка едва заметно качнула головой.
- Очень хорошо. Ещё у нас отличилась Смольникова, – продолжила куратор, переходя к Даше. – Вы, Дарья, кроме теста, провалили ещё и сегодняшнюю самостоятельную работу, и получите наказание ещё и за это.
- А вот это несправедливо, Наталья Владимировна! – выкрикнула Даша.
«Твою мать!», – Женя даже закрыла глаза.
- Тест я не проваливала, я просто не успела его сдать, как и несколько остальных студенток! – продолжила Даша. – А что касается самостоятельной работы, я уверена, что написанного мною было достаточно для зачета!
«Нет, нет, нет, ну, Даша, что ты творишь!» – Жене просто хотелось пнуть ее, чтобы та замолчала. Если бы Женя стояла рядом, она бы, несомненно, так и сделала.
- Дарья, – почти ласково обратилась к ней преподавательница. – Видите ли, в чем дело. То, что Вы не успели вовремя сдать тест – это исключительно Ваша вина. Вы прекрасно знали о тридцати минутах, которые отводились на его написание. Кстати, – внезапно проговорила Софронова. – Кто-то, может быть, согласен с тем, что сдача теста не вовремя не приравнивается к неудовлетворительной оценке? – она обвела глазами тех, кто оказался в той же ситуации, что и Даша. Однако желающих согласиться со Смольниковой не нашлось.
- Вот видите, Дарья, большинство согласно со мной, а не с Вами. А что касается Вашей самостоятельной работы, – тут голос Софроновой стал весьма суровым. – То я вообще не вижу смысла ее обсуждать, там нет ни одной фразы, которая хотя бы косвенно относилась к Венской конвенции! Поэтому Ваши попытки хоть как-то оправдаться больше напоминают мне попытки устроить очередной концерт! Мы с Вами уже не раз говорили о подобном поведении, но разговоры, по-видимому, не приводят к требуемому результату! Раздевайтесь полностью и на середину! – скомандовала Даше Софронова.
Все девочки обомлели. Приказывать студентам раздеться полностью было не принято в Университете. Это было возможно только при очень строгом наказании, и с момента появления Софроновой в группе в качестве куратора такого не было ещё ни разу. Да что там с момента появления Софроновой… Алла Игоревна тоже никогда так не делала.
- Наталья Владимировна, Вы не имеете права, – начала было Даша, но Софронова резко оборвала ее:
- Ещё как имею! Быстро раздевайтесь и на середину, иначе будет хуже!
Женя, честно говоря, ожидала от Даши истерики, но та только побледнела, похоже, сильно испугавшись, и медленно начала стягивать с себя одежду. Положив одежду сзади себя на одно из кресел, Даша абсолютно голая вышла на середину.
Вообще в Кирсановском Университете не приветствовались унижения студенток как личностей. Это проявлялось во всем: начиная с обязательного обращения преподавателей к студентам на «Вы» и заканчивая общим отрицательным отношением к полному обнажению студентов, тем более публично. Однако в соответствии с Уставом Университета это было возможно. Женя знала, что Софроновой придётся отчитываться за это перед руководством факультета, объясняя причины и необходимость такого приказа, однако она не сомневалась, что преподавательница такие причины найдёт.
Тем временем Софронова приказала Даше лечь на одну из скамеек, которые Анастасия Васильевна и Виктория Сергеевна уже подвинули на середину.
- Дарья, за систематическую неуспеваемость, дерзость и хамство преподавателю Вы будете наказаны сотней ударов ремнем!
«Господи, что?» – пронеслось в голове у Жени. У Даши от ужаса широко раскрылись глаза, и желания спорить с Софроновой в них уже абсолютно не было:
- Наталья Владимировна, не надо, пожалуйста, так... Простите меня! – срывающимся голосом произнесла Даша. Софронова, даже не посмотрев на неё, кивнула Анастасии Васильевне, и обернулась к группе:
- Все остальные получат пятьдесят ударов ремнём. Кроме Мишиной. Для Вас, – обратилась она к Жене, – пятьдесят ударов скакалкой.
Женю ни разу не пороли скакалкой. Она даже не знала, чего ожидать, но предполагала, что приятного в этом должно быть мало.
- Подходите сюда, Евгения.
«Блин, внезапно». Женя надеялась, что Софронова оставит ее на закуску, так хоть была надежда, что к концу она немного подустанет. Но с неё решили начать. С неё, и с Даши, которая, впрочем, нарвалась сама. Женя подошла к другой скамейке, около которой стояла Софронова. К Казаковой была вызвана Вероника.
Гордеева пристально оглядывала лежащую перед ней Дашу, которая изо всех сил пыталась совладать со своими эмоциями. Ее пока не стали фиксировать специальными короткими ремнями, которые были прочно прикреплены снизу скамьи, но, зная Дашу, скорее всего, через некоторое время это потребуется.
Ни Анастасия Васильевна, ни Виктория Сергеевна не проронили ни звука за все это время, понимая, что главной в своей группе была Софронова. Такого рода приглашения сторонних преподавателей для исполнения наказаний были отнюдь не редки в Университете, и Женя несколько раз от студенток других групп слышала, как им не повезло, что к ним приходила куратор их группы. Анастасия Васильевна взяла в руки ремень и порка Даши началась. Женя успела лишь заметить, что по внешнему виду ремень был совершенно обычным. Софронова прекрасно знала о том, что у Даши высокий болевой порог, и не стала мудрить с инструментом для наказания. Если бы было что похлеще, Даша бы просто такого не выдержала. Да никто бы не выдержал! Сотня ударов! Это же надо придумать!
- Евгения, располагайтесь, – поторопила ее Софронова. – Юбку вверх, трусы до колен!
Услышав приказ, Женя медлить не стала и под первые крики Даши покорно легла на скамью, предварительно постелив на нее одноразовую простынь. Вероника в этом плане оказалась проворнее – она уже лежала на скамейке перед Казаковой.
Вытащив из поясной сумки резиновую скакалку, которая по своему виду была сильно похожа на стандартную спортивную скакалку, но была немного короче, Наталья Владимировна безо всякого предупреждения обрушила на Женю первый удар, и, не давая той даже вздохнуть, сразу прилетел второй и третий. Резкая боль пронзила нижнюю часть туловища Жени и сразу же волной разлилась по всему телу. «Да, это не ремень…», – успела подумать девушка. Этот поистине дьявольский инструмент как будто прикасался к каждому внутреннему нерву. У Жени было ощущение, что к ее ягодицам прикладывают раскаленное железо. «А вот не дождётся, – подумала она, вспомнив, как Софронова сегодня буквально выбила из Кристины Виноградовой крики и слезы. – Буду терпеть!»
Женя потеряла счет ударам практически сразу. Жесткие ритмичные удары скакалкой заставляли ее дергаться, и она едва успевала вовремя расслаблять тело, пытаясь наладить то и дело прерывавшееся дыхание. Женя буквально чувствовала, как на ее ягодицах вспыхивали рубцы один за другим. Сил отнюдь не прибавляли вопли Даши, которая лежала лицом к ней и, похоже, испытывала самые настоящие муки. Женя старалась не смотреть на то, что происходит прямо перед ней. Психологически это было очень тяжело. Веронике пока удавалось держаться достойно, хотя и ее терпение уже подходило к концу, судя по раздававшимся сзади Жени стонам.
После половины причитающегося Даше Гордеева решила сделать перерыв, осматривая в это время результаты своей работы. Даша тихо плакала, глотая слезы. Женя было до безумия ее жаль, но она сама вряд ли была в лучшей ситуации. Через некоторое время Анастасия Васильевна все же притянула Дашу к скамейке короткими ремешками, обхватившими ее щиколотки и запястья.
- Отдохнула уже, наверное, – кивнула Софронова Гордеевой, указывая на Дашу и невозмутимо продолжая размеренно хлестать Женю.
Женя вцепилась в края скамьи, пытаясь вжаться в неё так, чтобы наверняка вообще с ней слиться. Поскольку это было невозможно, она продолжала испытывать адскую боль от порки. К своему ужасу, студентка чувствовала, что Софронова не собирается ее жалеть, сила ударов нисколько не уменьшалась, а только возрастала. Или Жене просто так казалось. Она прижалась лбом к скамье, но даже простынка уже была горячая и липкая от пота.
Женя испытала огромное облегчение, когда порка закончилась. Все же она выдержала. В голове стучали молоточки, а ягодицы неимоверны ныли, но, по крайней мере, на нее теперь не сыпались новые удары. Наталья Владимировна быстро обработала наказанные места антисептиком и отправила Женю обратно в строй.
Женя, практически одновременно с Вероникой, которой все же не удалось удержаться от слез, с трудом встала со скамьи, натянула трусы и поплелась на свое место. Экзекуция Даши тем временем продолжалась. Та уже орала во весь голос что-то нечленораздельное, совсем обезумев от боли. Софронова не изменила своим принципам и здесь и не дала разрешение применить к ней обезболивание, хотя Женя заметила, что такой бессловесный вопрос со стороны Гордеевой был.
Ближайшие полчаса прошли тягостно и мучительно, особенно для тех, кто сегодня уже нарвался на порку и днём отведал ремня: Ира Ковалевская, Кристина Виноградова и Алиса Шерман. После того, как были выпороты все, Софронова ограничилась лишь одной фразой:
- Я надеюсь, сегодняшнее наказание послужит для вас всех хорошим уроком и вы будете более тщательно относиться к учебе и следовать установленным в Университете правилам. Все свободны.
С этими словами трое преподавательниц вышли из общей комнаты и оставили девочек одних. Большинство сразу отправились в туалет.
- Я ее ненавижу, ненавижу! Бесит она меня, стерва! – со злостью произнесла Алиса.
- Алиса, я бы тебе посоветовала не разбрасываться такими словами, – тихо сказала Женя.
- Да, а может тебе нравится то, что она с нами делает? – взорвалась Алиса. – Что ты ее все время защищаешь? Она садистка!
- Нисколько не нравится, и да, я согласна, она иногда перегибает палку. А садисты здесь работать не могут, ты сама это прекрасно знаешь.
- Ага, так же как и долбанутые на всю голову, – гневно произнесла Алиса. – И, тем не менее, Полина Марковна работает. Да ты хоть представляешь, что Софронова сделала с Катей?
- Нет…
Алиса вытерла мокрое лицо полотенцем и облокотилась на раковину. Ей явно тяжело дались следующие слова:
- Я после ужина сразу побежала в больничный блок и, хоть меня опять к Кате не пустили, я все-таки упросила Аллу Борисовну мне все рассказать. Вчера Софронова всыпала Кате сотню розог! – с гневом произнесла Алиса. – А сегодня днём ещё столько же! Да она еле жива.
- Я правда не знала, – потрясено произнесла Женя.
- Вот теперь знаешь, – с выражением произнесла Алиса и вышла из душевой.
«Конец первой части»
-
strogiy_man
- Сообщения: 2
- Зарегистрирован: Вс окт 30, 2022 7:53 am
Re: Трудности учения
Хорошо написано. А будет ли продолжение?
Re: Трудности учения
Благодарю.
Продолжение будет обязательно. Не уверена, что здесь..