Алджернон Ч. Суинберн. Порка Чарли Коллингвуда

[Хаген]

Алджернон Чарльз Суинберн - классик английской поэзии XIX века, при жизни некоторое время даже считавшийся первым поэтом Англии. Для нас особенно интересно то, что Суинберн был тематиком-свитчем, приобретя это пристрастие (как и многие другие британцы из высших слоёв) во время обучения в Итоне.

Тема нашла отражение в его творчестве, но, конечно, в суперханжескую викторианскую эпоху, с которой совпала вся жизнь Суинберна, о публикации не могло быть и речи. Его тематические стихи распространялись в списках, обычно под псевдонимом Etoniensis (то есть "Итонец"). Насколько мне известно, на русский они никогда не переводились.

Девять лет назад я решил немного восполнить этот пробел и перевёл самое известное тематическое стихотворение Суинберна (точнее, даже мини-поэму) "Charlie Collingwood's flogging". Для читающих по-английски: оригинал здесь - https://en.wikisource.org/wiki/The_Pear ... Etoniensis. Явный перебор жести - авторский, я переводил настолько близко к тексту, насколько мог.

Порка Чарли Коллингвуда

В свои семнадцать хорош собой, высокий, и мышцы крепки,
И рыжие кудри свободной волной спадают на лоб и виски.
Пловец и гребец, футболист и регбист - он лучший и там и тут.
Но в классе, увы, не особо речист наш славный Чарльз Коллингвуд.

И вот потому, что ни день, при всех ему раздеваться велят.
И это одна из любимых потех у наших младших ребят.
Ведь шрамов на заднице Чарли, мой друг, что листьев на старом дубу.
Ужасно забавно глядеть на курдюк, принявший такую судьбу.

Когда задирает он блузу к плечам и к пяткам спускает штаны,
Сплошные багровые полосы там от бёдер и до спины.
Тед Бичам считает все порки его, и вот что он говорит:
За год и шесть месяцев вышло всего - сто шестьдесят три.

И вновь этим утром он молча стоит, глядя на свой эшафот.
И тихо ремень своих брюк теребит, и трогает зад - но вот
Он смотрит учителю прямо в глаза, и он не опустит глаз -
Ни видя, как капли роняет лоза, ни слыша суровый приказ.

Ни слова, ни звука он не издаёт, не молит и не дерзит;
Спускает штаны и к колоде идёт, и вот он уже лежит.
Его ягодицы мы видим вновь, и лишь переводим взгляд
С учительской розги, красной, как кровь, на школьника красный зад.

Там шрамы на шрамах, рубцы на рубцах, багровых полос бахрома.
Твой зад, Чарли Коллингвуд, в наших сердцах, мы все от него без ума.
Смотри, вон свежий рубец у бедра! На ляжке, правей, вон там!
Я видел, его получил он вчера! Ей-богу, я видел сам!

И тот, что чуть зажил - вон, видишь, где прут на теле оставил печать?
И розга всего через пару минут его проштампует опять.
Ты видел, как Чарли садится с трудом, как, ёрзая, в церкви стоит?
Сей зад словно создан для розги Творцом, ну что за чудеснейший вид!

Ну что ж, мастер Чарли, настала пора: ей-богу, тебе не спастись!
Учитель любовно лозу выбирал, ах, что за лоза! Берегись!
Какая прекрасная розга, гляди: нет гибче и нету прочней.
Пусть кожа твоя задубела почти - ты корчиться будешь под ней!

Ты хвастаться любишь, матёрый школяр, что порка тебе нипочём.
А спорим, что третий-четвёртый удар до крови твой зад просечёт?
И хоть твоя кожа на заднице впрямь груба и тверда, как мозоль,
Попляшешь сегодня - как ты ни упрям, тебе не осилить боль.

Да если дерут даже вдвое слабей, чем будут тебя, Коллингвуд,
И самые крепкие среди парней и дёргаются, и ревут.
Нас всех расчудесное зрелище ждёт, сегодня насмотримся всласть:
Вот славная крепкая розга, а вот отличная задница - Хлясть!

Он первым ударом кровь Чарли пустил! Ах, чёрт, в двух местах, ей-же-ей!
А зад, что пунцовым и так уже был, краснеет сильней и сильней.
Смотри, ягодицы под жгучим прутом колышутся, будто меха!
Он прячет лицо! Чёрт возьми, рукавом глаза вытирает! Ха-ха!

Сэр, так его, так его! Бить так уж бить! Заставьте его закричать!
А если, охрипнув, устанет вопить - добавьте, чтоб начал опять!
А Чарли не против, скажи, Коллингвуд? Ведь это же всё ерунда;
Ведь только малявки под розгой орут, а с Чарли как с гуся вода.

Ах, сэр, превосходный стежок! Как ножом! А Чарли не прочь, ничего;
Все розги на свете ему нипочём, так вы не жалейте его!
Смотри, как он вертится, пряча свой тыл, как пухнут рубцы там и тут,
Как щёки пылают! Ну, я ж говорил: на славу его отдерут!

Там гребни и борозды алым цветут, на круглом широком заду,
И капельки крови по телу ползут, сливаясь в ручьи на ходу.
Вот это удар, браво, сэр, ого-го! Как дёргает Чарли гузном,
Как резко сжимает от боли его, как ходит оно ходуном!

Сэр, снова отличный удар! Обалдеть! Как брызнула кровь, аж на пол!
Костром зад пылает, и Чарли терпеть не может уже эту боль.
Сочится карминовым каждый рубец, а зад его полон рубцов.
Пока это всё зарастёт, наконец, промчится немало деньков.

Смотри, он ударил под дырочкой, вот! Смотри, теперь прямо по ней!
Не скрыться от розги, летает и жжёт, язвит и кусает всё злей.
Не сразу ужалит, а прежде змеёй, играя, бока обовьёт.
И вот уже вспыхнул рдяной бороздой недавно белейший живот.

Нам вся анатомия Чарли видна меж бёдер дрожащих его.
Вновь падает розга со свистом - она для дела годна своего!
Оставлен не тем ли сучком боковым вот этот рубец кровяной?
А свежая капелька крови над ним - не почкой ли выжата той?

По самым чувствительным, нежным местам учитель теперь стал лупить.
Вошёл в такой раж, будто напополам он Чарли решил разрубить.
"Ну, будешь ещё ёрзать в церкви?" - шипит с ухмылкою старый брюзга.
"Не можешь спокойно сидеть, так болит? А как насчёт розог, а?"

"Ах, бедный, я высек тебя вечерком, и больно сидеть, вот беда!
Так вот почему ты вертелся волчком - не мог удержаться, о да!
Что ж, я научу, мастер Чарли! Вот так! Ты знаешь, мой метод прост:
Коль ты не исправишь манер, то никак не из-за нехватки розг".

"Да, ты почти взрослый, и это позор - быть битым в такие года.
Но я буду сечь тебя, сечь до тех пор, пока ты здесь учишься! Да!"
Себя распалив красноречьем своим, он яростно хлещет с плеча:
"Мальчишка не может быть слишком большим для порки! На, получай!"

"Ах, чтобы вести себя дурно, вы, сэр, не слишком стары? Хорошо!
Ну, значит, для порки, всем прочим в пример, вы тоже не слишком большой!
Так вот тебе, мальчик, награда! Лови!" - окрасилась розга рдяным.
Мы видим: вся задница Чарли в крови, и капает кровь на штаны.

О, я б предпочёл тесный карцер-тюрьму и розог ещё получить -
Да, я предпочёл бы всё это тому, чтоб порку его пропустить!
Смотрите, как кровь приливает ко лбу, лишь розга филей обожжёт,
Как Чарли до мяса кусает губу, как кровь с его ляжек течёт!

Его мускулистые бёдра в крови, в морщинах глубоких рубцов -
Как он их сжимает, дрожа, как кривит от огненной муки лицо!
Учитель стегает сильней и сильней, он мастер дранья, видит Бог.
И Чарли, в агонии корчась своей, вдруг вскрикивает: "О-ох!"

И всё. Он пощады не станет просить, ни звука уже не издаст.
Но парни смеются, ведь стал голосить сам Чарли - герой и звезда!
Учитель на миг даже бросил пороть, но он незнаком c добротой:
Вновь прут сладострастно впивается в плоть, что раною стала сплошной.

Мы все затаили дыхание, но - ни стона, ни звука вослед.
Лишь резкий свист розги, привычный давно, а вопля желанного нет!
Взбешённый учитель, от гнева багров, кивнул Фредди Фейну, и тот
Не очень охотно, но смирно, без слов, ему свежий прут подаёт.

И вновь, с искажённым натугой лицом, стегает он Чарли вразмах.
Ударит - и тотчас же злым голоском напомнит о прошлых грехах:
"Ну, будешь ещё, мастер Чарли?!" Лишь дрожь терзаемой плоти в ответ.
И каждый сучок, заострённый, как нож, на ней оставляет свой след.

Но вот наконец своим тяжким трудом совсем утомлён старикан;
Последний жестокий удар, а потом: "Вставай, упрямый болван!"
И Чарли встаёт, со слезами в глазах, и задницей стейку под стать,
И красным лицом в дыбом вставших кудрях, и видом: "А мне наплевать!"

Он молча выходит, надев штаны, мы мчимся за ним гурьбою,
Горды и счастливы тем, что мы видели порку героя.

[Viktoria]

Перевод великолепный!
(Может, и лучше, чем оригинал).

[Агата]

ХАГЕН Я до этого читала "Порку Артура" в переводе Олега Русова. Но Ваш Чарли в миллион раз круче Пишите ещё!

[feyerverk]

Сила!