Голод
Добавлено: Пн авг 15, 2022 7:30 pm
Голод
Я жду.
В просторном зале суета, снуют туда-сюда бывшие и будущие пассажиры, только что приземлившиеся или спешащие улететь, сидят встречающие, уткнувшись в журналы и телефоны. Катаются тележки, одинокие или сбившиеся в стайки чемоданы тарахтят колёсиками, увлекаемые хозяевами. Гул разнообразных голосов сливается в один общий, мерный фон. Я сижу здесь, вместо того, чтобы уехать в центр, в тихий полумрак какого-нибудь ресторанчика, спрятанного между ажурной, страшноватой красотой готических зданий. Вместо того, чтобы укрыться в дёрганом пламени свечей, за тёмным деревом столешницы, с холодным грубым камнем за спиной и мрачными сводами над головой . Я здесь, зарылась в серо-красные кресла Costa Coffee второго терминала, в гулком зале и под неоновыми вывесками, под беспокойными таблицами и хрипящими громкоговорителями. Я здесь, потому что меня гложет голод, голод, который не утолит ни напиток, ни еда, потому что уют старых таверн не отвлечёт от зова, который держит меня на месте. Голод, который глушит звуки и краски, от которого сереет и скучнеет мой маленький мир.
Он обещал мне плеть.
Эспрессо в крошечной чашечке горячий, чёрный и такой густой, что оранжевато-бежевая крема робусты растекается по нёбу тягучей пеной. Как раз сейчас мне нужна это нежная горчинка, она придаёт правильный оттенок одинокому ожиданию в жестковатом кресле. Нельзя дать глотку экстракта на донышке остыть – он всё равно слишком мал, чтобы скоротать время.
«Внимание, внимание! Рейс Франкфурт-Прага задерживается на тридцать минут. Внимание, внимание...»
Франкфурт. Он летит через Франкфурт – через Париж отменили, да и этот опаздывает, но я знаю – он летит. Он не обманет, не заставит меня просидеть здесь напрасно, не разобьёт предвкушение, где разумная, взрослая опаска смешалась с наивной бесшабашностью, не бросит наедине с голодом. Такие, как он, не обманывают.
Мы встретимся в первый раз.
Встретимся, изучая друг друга, как будто не было электронной почты, летящей через полпланеты, не было месяцев переписки, не было сначала осторожно-вежливых, потом дружелюбных, а потом и откровенно дразнящих писем. Как будто чужие друг другу, но и давно знакомые одновременно, вроде случайно пересёкшиеся в пространстве, а вроде – наконец-то нашедшие друг друга. И надо будет как-то подобраться, сужая круги, сначала вокруг да около, обсуждая позы, табу и девайсы, побаиваясь стыдноватых желаний, стесняясь кого – друг друга? – осторожно, аккуратно, испытующе – а потом сорваться, как с цепи, и яростными ударами глушить, глушить голод, пожирающий нас обоих, и понятный лишь нам двоим. Перечеркнуть этот голод багровыми полосами, окунуться с головой в горячую боль жадных захлёстов, и наконец вынырнуть – в сытую, расслабленную радость мира, снова обретшего яркость.
«Внимание, внимание! Рейс Франкфурт-Прага задерживается...»
Третий эспрессо обжигает язык.
Я жду.
Я жду.
В просторном зале суета, снуют туда-сюда бывшие и будущие пассажиры, только что приземлившиеся или спешащие улететь, сидят встречающие, уткнувшись в журналы и телефоны. Катаются тележки, одинокие или сбившиеся в стайки чемоданы тарахтят колёсиками, увлекаемые хозяевами. Гул разнообразных голосов сливается в один общий, мерный фон. Я сижу здесь, вместо того, чтобы уехать в центр, в тихий полумрак какого-нибудь ресторанчика, спрятанного между ажурной, страшноватой красотой готических зданий. Вместо того, чтобы укрыться в дёрганом пламени свечей, за тёмным деревом столешницы, с холодным грубым камнем за спиной и мрачными сводами над головой . Я здесь, зарылась в серо-красные кресла Costa Coffee второго терминала, в гулком зале и под неоновыми вывесками, под беспокойными таблицами и хрипящими громкоговорителями. Я здесь, потому что меня гложет голод, голод, который не утолит ни напиток, ни еда, потому что уют старых таверн не отвлечёт от зова, который держит меня на месте. Голод, который глушит звуки и краски, от которого сереет и скучнеет мой маленький мир.
Он обещал мне плеть.
Эспрессо в крошечной чашечке горячий, чёрный и такой густой, что оранжевато-бежевая крема робусты растекается по нёбу тягучей пеной. Как раз сейчас мне нужна это нежная горчинка, она придаёт правильный оттенок одинокому ожиданию в жестковатом кресле. Нельзя дать глотку экстракта на донышке остыть – он всё равно слишком мал, чтобы скоротать время.
«Внимание, внимание! Рейс Франкфурт-Прага задерживается на тридцать минут. Внимание, внимание...»
Франкфурт. Он летит через Франкфурт – через Париж отменили, да и этот опаздывает, но я знаю – он летит. Он не обманет, не заставит меня просидеть здесь напрасно, не разобьёт предвкушение, где разумная, взрослая опаска смешалась с наивной бесшабашностью, не бросит наедине с голодом. Такие, как он, не обманывают.
Мы встретимся в первый раз.
Встретимся, изучая друг друга, как будто не было электронной почты, летящей через полпланеты, не было месяцев переписки, не было сначала осторожно-вежливых, потом дружелюбных, а потом и откровенно дразнящих писем. Как будто чужие друг другу, но и давно знакомые одновременно, вроде случайно пересёкшиеся в пространстве, а вроде – наконец-то нашедшие друг друга. И надо будет как-то подобраться, сужая круги, сначала вокруг да около, обсуждая позы, табу и девайсы, побаиваясь стыдноватых желаний, стесняясь кого – друг друга? – осторожно, аккуратно, испытующе – а потом сорваться, как с цепи, и яростными ударами глушить, глушить голод, пожирающий нас обоих, и понятный лишь нам двоим. Перечеркнуть этот голод багровыми полосами, окунуться с головой в горячую боль жадных захлёстов, и наконец вынырнуть – в сытую, расслабленную радость мира, снова обретшего яркость.
«Внимание, внимание! Рейс Франкфурт-Прага задерживается...»
Третий эспрессо обжигает язык.
Я жду.
