Подарок для подруги
Добавлено: Пн окт 18, 2021 7:10 pm
Всех приветствую. Большое спасибо админу за новый сайт. Переношу сюда со старого Форума рассказ "про Клару и Виолу", который (возможно) будет иметь продолжение.
- И ты это так оставишь?! – Глеб в десятый раз просматривал документы, вынимая их из только что собранной пухлой папки. Пронзительный, почти звенящий голос Виолы за спиной не давал сосредоточиться. Почему сейчас, какого лешего именно сейчас…
- Нет, конечно, не оставлю. Ничего не оставлю, - он понимал, что отвечает невпопад, снова складывая бумаги. Вроде ничего не забыл. Не забыл…
- А что? Может, сделаешь что-нибудь сейчас?
- Не сейчас. Я поговорю с ней, но… Потом. У меня самолет…
- Меня макнули лицом в дерьмо, а у него самолет! – Глеб обернулся. Она стояла почти вплотную. Сжав кулачки, приоткрыв рот и оскалив беличьи зубки. Домашний халат, неприбранные волосы… Да она с самого утра не в себе. Пожалуй, никогда еще он не видел такого бешеного выражения голубых глаз молодой жены.
- Ну же, ты-то будь взрослой, - он привстал и попробовал обнять Виолу за плечи. Та отшатнулась. Вот что за черт. – Переведу я тебе эти несчастные деньги, - или уже перевел? Или забыл? Надо будет… - Только успокойся. Не стоят они того.
- Да не в деньгах дело! – снова взвилась она. – Не надо мне ничего, своих достаточно! Неужели ты правда не понимаешь?
- Послушай, милая, мне правда надо ехать, - он наконец-то погасил и приготовился складывать ноутбук.
- Нет, ты что, действительно не понимаешь?!
- Понимаю я, все понимаю. Клара совершила нехороший поступок…
- Отвратительный поступок!
- Отвратительный, - кивнул Глеб, убирая компьютер в сумку. – Очень меня расстроивший. Но ты… - секунду помедлив, он все же решился. – Но ты зря принимаешь это на свой счет. Что бы там ни было, но она не хотела причинить тебе боль. Уверен в этом. Просто она девчонка…
- Но она это сделала! И сделала это со мной!
- Она просто хотела взять деньги. Могла бы и с моей карты взять, если бы знала код. Ты свой ей зачем сказала?
- Я же и подумать о таком не могла! – заорала Виола. О нет, зря он это сказал. – Она покупала себе юбку, я дала ей карту, чтобы сама выбрала, ну и…
- Вот она и подумала, что может брать оттуда, сколько захочет. В конце концов… Ну не водку она купила и не наркотики. Что-то даже… Просто она ребенок. Глупый наивный ребенок.
- Ей пятнадцать лет, а не десять. И она неглупая, у нее сплошь пятерки в гимназии. Она не дура, Глеб, и не дитя. Она просто лживая жадная с… - Виола замолкла, видимо, поняв, что черта почти перейдена.
- Ну, хватит! – он тоже повысил голос. – Разумеется, она не дура. Но в социальном смысле она… Действительно еще ребенок. И это правда глупость, а не преступление. Она ведь искренне думала, что ты ничего не заметишь. Она не понимает элементарных вещей. На расчетливую воровку ну никак не похоже. А теперь пусти, а то ведь опоздаю…
- Я хочу знать, что ты намерен делать, - тихо, но жестко проговорила Виола. – Нельзя оставлять такой поступок безнаказанным. Лет пять назад можно было бы пальчиком погрозить. Но сейчас она не могла не понимать.
- Я вернусь и мы вместе это решим… Можно, - спасительная идея внезапно пришла в голову, - можно устроить Клару на работу и пусть отдает тебе всю зарплату, пока не вернет все тридцать тысяч. Вроде как долг.
- Глеб, ты тупой? – она смотрела так, что он даже не решился ее одернуть. – Ты что же, не лучше нее обо мне думаешь? Не нужны мне эти деньги сто лет в обед. Я бы ей дала, если бы она попросила. Дала бы, черт вас обоих возьми!
- Я понимаю, понимаю, - он закрылся руками, ища глазами потерянную из виду сумку. Взять, выйти в прихожую, обуться, надеть куртку, и на улицу… В такси, в самолет, в Каир. Подальше от двух истеричных вредных девчонок. Двух самых любимых девчонок… - Просто, подумал, что как воспитательная мера…
- Воспитательные меры, Глеб, должны быть другими. Да и некогда ей работать. Пусть учится.
- Хорошо, что ты предлагаешь?
- Она твоя дочь. Мне кажется, тебе стоит проявить инициативу, - молодая женщина сжала губы и смотрела на него прямо, почти не моргая.
- Она и твоя дочь. Говорил это всегда. И ты сама на это согласилась. Тогда.
- Только она, видимо, не согласна…
- Виола, прекрати, - он рывком обнял ее за плечи, не дав снова увернуться. Теплый хищный зверек. – Ты тут не при чем. То, что ты ее мачеха, тут не при чем. Да вы ведь жили душа в душу, в самом деле…
- Вот и я так думала, Глеб. Я тоже так думала. А эта… В самое сердце! Как ты не видишь, что это для меня? К черту деньги. К черту все на свете деньги! – сейчас заревет. Вот это уже совсем нехорошо. В таком состоянии оставлять ее нельзя.
- Тогда, наверное, Ви, будет лучше, если вы сами решите это между собой, - сказал он, наконец. – Поступай так, как поступила бы, будь ты родной матерью. Не прячься за мою спину. А то будет только хуже.
- То есть… Ты позволяешь мне ее наказать? – требовательно спросила Виола, высвобождаясь из объятий. – Я намерена поступить так, как поступили бы мои родители.
- Твои родители, Ви, - Глеб нахмурился, - доигрались до того, что ты ушла пешком по трассе в Москву.
- И встретила тебя, - вдруг улыбнулась она. А он тут же отчетливо увидел перед собой метель, заснеженный лес, несущиеся и гудящие машины и тоненькую фигурку на обочине с огромным, толще нее самой в обхвате походным рюкзаком. Шла, замедляя шаг от усталости, и, кажется, мерзла. Он затормозил, увидел потрескавшиеся губы, старую длинную куртку, меховую шапку на два размера больше, затравленные, полные муки глаза… - Помнишь, ты сказал тогда, что никому никогда не позволишь делать мне больно? Помнишь, ты обещал?
- Делай, как знаешь, Ви, - он сдался. В конце концов, девчонке проще понять девчонку. А его ждет самолет и чертов партнер в Египте. – Надеюсь, все будет в рамках.
- Я тоже надеюсь, - серьезно кивнула Виола.
…
Клара шла домой от метро кружным путем, бессознательно оттягивая возвращение. С каждым шагом радостная улыбка Иры, весь день вившейся вокруг своей благодетельницы, делалась все бледнее, а ее место занимала утренняя истерика Виолы. Красные глаза, распущенные волосы, дикие вопли… Как узнала? Пусть будут прокляты все эти банки их онлайн-сервисы, в которых Клара никогда ничего не понимала. Тридцать тысяч из трехсот, лежавших на одном этом счете. Зачем лежавших, для чего? В то время, как Ира годами ходила в одних и тех же обносках, которые давно сделались ей малы. В то время, как эта девочка, взятая в частную школу по льготной благотворительной программе, ежедневно подвергалась насмешкам за свои застиранные платья, стоптанные туфли, неухоженные ногти и кнопочный телефон с треснувшим экраном. Клара всегда старалась заступиться, но ее не слушали. Она дарила Ире свои ни разу не надетые вещи, отец и Виола без вопросов давали деньги на обновку. Но телефон… Телефон стоил слишком дорого. Противный смех одноклассниц: «Нищенка! Нищебродка грязная! Твои родители с помойки телефон тебе купить не могут!». Теперь это прекратится, да… Теперь она будет слышать дикий крик Виолы: «Воровка! Маленькая сучка! Пригретая на груди змея!».
Дверь была не заперта. Вещи отца исчезли. Уехал. На две недели уехал. И теперь они вдвоем. Один на один. Что же сказать… Может, она успокоилась, может, поймет…
- Привет, Клар. Как дела? – голос как будто спокойный. Виола вышла из гостиной. Собранная, ухоженная, с наведенной косметикой, в джинсах и кофточке… Собирается выходить? Или уже?
- Виол, я… - в горле застрял ком. Несколько секунд она как рыба ловила ртом воздух, не в силах выговорить ни слова.
- Как тебя твоя подружка, очень благодарила? За телефончик новый, а? Дай теперь я тебя отблагодарю, - с утра Клара успела рассказать Виоле все про новый телефон для Иры. Надеялась, что та поймет. И не знала, как воспринимать эту новую, непонятную манеру общения. - Разувайся и иди сюда. Иди, иди, Робин Гуд в юбке. «Забрал у богатых и бедным раздал»… - на негнущихся ногах девочка прошла в гостиную вслед за мачехой. Та указала рукой на диван, - Гляди, у меня тоже есть для тебя подарочки, - со спинки свисали толстый черный ремень, напоминающий военный, и длинная красная спортивная скакалка.
- Э…
- Что, не понимаешь? – Виола поймала недоуменный взгляд падчерицы. – Куда ж тебе. Тебя ведь никогда не пороли. Не пороли тебя, дрянь такую, никогда! – внезапно она закатила Кларе пощечину и та в ужасе отшатнулась к дивану. Боль, страх, стойкое ощущение нереальности происходящего… - А зря!
- Виола!!
- Чего орешь? Не ори, а раздевайся. Платье свое снимай. Или помочь?
- Ты что же… Ты…
- Да, я собираюсь тебя выпороть, - спокойно кивнула Виола. – Считаешь, не заслужила?
- Я.. Мне…
- Ты вообще-то в курсе, что совершила уголовное преступление? А тебе ведь больше четырнадцати. Давай-давай. Благородные революционерки должны уметь страдать за свои убеждения. А то что же это? Ты во имя своей любви к бедной подружке и под ремень лечь не в состоянии?
Клара окаменела. Просто стояла и тупо смотрела на мачеху, то открывая, то закрывая рот. Еще никогда она не видела Виолу… Такой. А ведь они прожили вместе долгих семь лет. Свою родную мать Клара не помнила. До восьми лет жила то с отцом, то с его старой матерью, своей бабушкой, пока тот не женился во второй раз, приведя в дом неизвестную восемнадцатилетнюю красавицу, история которой была покрыта мраком – она даже поменяла имя в паспорте на то, которым зачем-то впервые представилась будущему мужу на дороге. Семь лет почти дружеских отношений, любви, заботы. Отец тоже, разумеется, любил дочь, но ему все больше было не до нее. А Виола…
- Я долго буду ждать, а? – голос мачехи разорвал тишину. Чужой, незнакомый голос, к которому теперь вполне применимо было это злое слово из страшных сказок.
- Виола, прости… - Клара вдруг заревела и повалилась на колени, сама не сознавая, что делает. Она не боялась порки. Она толком не знала, что это, разве только по книгам и фильмам. Но эта дикая, чудовищная перемена, виной которой стал собственный поступок, давила и прижимала к полу, не позволяя вздохнуть. Только бы вернуть все назад, только бы поправить, черт с ней, с Иркой, не стоила она того… - Прости меня… Я все верну, я все сделаю… Я же для Иры… Я же…
- Ты… - Виола нависла над ней, накрывая своей тенью. – Ты… Ты думаешь, что я не понимаю?!! Ты думаешь, что мне жалко денег?? Да я получше тебя твою Иру понимаю, наверное! Почему мне ничего про нее не рассказала? Почему помочь не попросила? Думаешь, я не видела, что куда-то твои вещи пропадают? Не, мы ж благородные, мы исподтишка бедной девочке поможем, пока злобная жадная мачеха не видит… Вот как ты обо мне думаешь, да? Вот кем ты меня считаешь? Послушай, ты, - она вцепилась Кларе в волосы и рывком поставила на ноги, а затем толкнула на диван. – Это не я, а ты богатая сучка. Принцеска хренова. С самого детства на всем готовеньком. Кларочка то, Кларочка это… Ты ничего не понимаешь. Нужен ей этот телефон сто лет в обед. Не в том ведь дело. Совсем не в том. Ты хоть что-нибудь понимаешь, дрянь? Или только за шкуру свою дрожишь, а?
Клара ревела. Просто ревела, уткнувшись лицом в ладони.
- Поплачь, поплачь, я подожду. Еще пороть не начали, а она уже в слезы. Неженка столичная. Я, бывало, сто ударов без единой слезинки переносила, и ничего. Мать за слезы и визги добавку давала, и не слабую.
- Тебя били? – подняла зареванные глаза Клара.
- Еще как, - кивнула Виола. – Так что, долго мне еще ждать? Стыдно так себя вести в твоем возрасте.
- А ты… ты простишь меня?
- Горького «Детство» читала? – девочка осторожно кивнула. – Конечно, ты же у нас умная, начитанная, отличница. Только вот все не впрок… Помнишь там дед Каширин сказал: «Высеку – прощу»? Вот и я так же. Высеку и прощу.
- Правда? – в глазах у Клары вдруг загорелся огонек надежды. Можно, можно все исправить. Пусть и каким-то странным образом, весьма болезным, судя по книгам. Но Виолу ведь секли и вот, жива-здорова…
- Когда я тебе врала? Впрочем… - Виола вдруг улыбнулась. - Давай-ка сделаем все правилам, я ведь юрист. Обожди-ка пару минут, - она вышла из комнаты, оставив падчерицу в полнейшем недоумении. А через несколько томительных минут вернулась с белым листом бумаги, заполненным ее отточенным красивым почерком, и синей ручкой в руках. – На, читай.
Клара дрожащими руками взяла лист, вытерла слезы и принялась вчитываться во в первую минуту показавшиеся совершеннейшим бредом слова:
«Договор между Виолой Ивановной Серовой (далее – потерпевшая) и Кларой Глебовной Серовой (далее – обвиняемая).
Обвиняемая признает себя виновной в хищении суммы в размере тридцати тысяч рублей из средств потерпевшей и согласна понести наказание по выбору последней в обмен на прощение и забвение инцидента.
Потерпевшая принимает извинение обвиняемой и назначает ей наказание, состоящее из следующих пунктов:
1. Сто ударов кожаным ремнем по обнаженным ягодицам и задней части бедер обвиняемой.
2. Пятьдесят ударов резиновой скакалкой по обнаженным ягодицам и задней части бедер обвиняемой.
3. Три часа нахождения обвиняемой в углу (лицом в стену) с обнаженными ягодицами.
Примечание: в случае физической неспособности обвиняемой получить первые три наказания за один день они могут быть распределены на несколько дней.
4. Домашний арест для обвиняемой сроком на две недели считая от даты подписания договора включительно. Дом разрешается покидать исключительно для посещения школы и дополнительных занятий либо магазина по просьбе потерпевшей.
5. Полный запрет каких-либо развлечений и общения (исключение – на переменах в школе) сроком на две недели считая от даты подписания договора включительно. Прим. К пункту 5: запрет на пользование дома телефоном и компьютером.
Примечание: единичное нарушение обвиняемой пунктов 4 и 5 не ведет к разрыву договора и может быть компенсировано телесным наказанием либо продлением срока по желанию потерпевшей.
После получения обвиняемой всех наказаний потерпевшая обязуется простить ее и более никогда не вспоминать о данном инциденте.
Подписи: Серова Виола Ивановна (потерпевшая)
Серова Клара Глебовна (обвиняемая)» Рядом с первым именем красовалась изящная закорючка.
- Как, все понятно?
- Тебя правда… Так наказывали? Как написано?
- Да, только без бумаги, - кивнула Виола. – Так чего, распишешься? Надеюсь, за две недели управимся. Незачем отцу знать подробности.
- Угу, - Клара взяла ручку и неумело поставила подпись.
- Ну что ж, - Виола взяла ручку и бумагу и положила на столик. – Теперь к делу. Снимай платье.
Она как будто уже вовсе не злилась. И все-таки собиралась бить Клару. Та, заставляя свое тело повиноваться, стащила через голову школьное платье.
- Повесь сюда, - Виола указала на кресло. – Колготки и трусы туда же.
- Трусы? – Клара зарделась. До сих пор страх и недоумение подавляли прочие чувства.
- А как же. Сказано же: «По обнаженным».
С трудом, переминаясь с ноги на ногу, Клара стянула полупрозрачные колготки и повесила их поверх платья. Затем проделала то же с черными трусиками, начиная дрожать от страха и стыда.
- Иди на диван, - скомандовала Виола. – Ложись лицом вниз. Или… Постой-ка, - она разместила по центру дивана оду из больших мягких подушек. – Вот на нее ложись, животом. Вот так… - Виола подтолкнула Клару и вынудила ее улечься так, что худенький зад девочки оказался ровно над подушкой. – Итак, приступим! Сперва ремень.
Левой рукой Виола надавила девочке на спину, не давая ей двигаться, а правой взяла сегодня купленный армейский ремень и с размаху обрушила его на белоснежную попу. Дикий вопль и судорога по всему телу. Вот Клара и поняла, что такое боль! Второй удар. Третий.
- Ааа! Нет!! Вау!! – девчонка принялась сучить ногами, но не вскакивала, терпела.
- Это только начало, милая моя… - Виола прицелилась и хлестнула по нижней части ягодиц, там, где они переходили в бедра. До самого побега она регулярно получала порку сама и присутствовала при наказаниях младших братьев и потому имела неплохой опыт, хотя сама ни разу еще не бралась за ремень.
После десятого удара Клара, не помня себя, вскочила, буквально оттолкнув руку мачехи. Лицо покраснело от слез и позеленело от соплей, волосы рассыпались по плечам.
- На место, - холодно приказала Виола. Вернее, Виола никогда не смогла бы так сурово сечь любимую Кларочку. Но в ней уже проснулась озлобленная девка Людка, выросшая в разрушающемся моногороде под пьяные песни отца и щелчки материнского ремня. И Людка ненавидела чужую ей богатую сучку, выросшую в тепле и уюте и возомнившую себя благодетельницей человечества. И чтобы усыпить своего демона, Виола должна была исполнить его желание.
Порка продолжалась. Руки и ноги Клары теперь были крепко стянуты бельевыми веревками и она могла лишь извиваться, как угорь. Удары градом сыпались на зад и ляжки девочки, придавая им сперва ярко-красный, а потом и темно-синий оттенок. Вой и крик стояли в ушах у Виолы, в какой-то момент временно лишив ее слуха. Впрочем, вскоре Клара сорвала голос и могла уже только хрипеть. А рука с ремнем била и била как заведенная, нещадно истязая хрупкое девичье тело. При всем этом какая-то отрешенная от всего, механическая, компьютерная часть мозга Виолы продолжала, не спотыкаясь, вести счет ударам.
- Хватит, - решила она после цифры «пятьдесят», отложив ремень. К тому времени стоны наказуемой стали совсем жалобными и визгливыми.
- Все? – еле выдавила из себя Клара.
- Полсотни. Для тебя это первая порка, так что пока хватит. Продолжим, скажем, послезавтра. А пока вставай, - Виола развязала руки и ноги падчерицы, - иди умойся, а потом возвращаешься и становишься в угол на час. Задницей наружу, как договорились.
- Я не смогу…
- Стоять можешь? – Виола хлопнула поднявшуюся девчонку по плечу. – Значит, сможешь.
- А… Зачем это?
- Чтобы было стыдно. Моя мать меня всегда ставила. А у меня, между прочим, было двое братьев. Так что тебе повезло. Выполняй.
Вскоре умывшаяся, но все еще всхлипывавшая Клара заняла свое место в углу. Виола велела ей сложить за головой руки и не сметь трогать не перестававшую болеть попу.
- Я пойду на кухню готовить ужин, но помни, я все вижу.
- А как же… Оля? – спросила девочка, имея в виду домработницу.
- Я дала ей несколько выходных. Ты же не хочешь, чтобы она любовалась твоим воспитанием. Так что сегодня я сготовлю, а потом будешь помогать. Времени у тебя теперь много…
- Виол…
- Что?
- Ты больше не злишься? – тихо спросили из угла. – Ты… не расстроена? – надо же, вроде своих проблем хватает, а беспокоиться.
- Нет. Уже нет, Клар. Но мы должны пройти наш путь до конца. Поверь, тебе это нужно. Тот, кто сам не чувствовал боли, другим ничем не поможет.
- И ты это так оставишь?! – Глеб в десятый раз просматривал документы, вынимая их из только что собранной пухлой папки. Пронзительный, почти звенящий голос Виолы за спиной не давал сосредоточиться. Почему сейчас, какого лешего именно сейчас…
- Нет, конечно, не оставлю. Ничего не оставлю, - он понимал, что отвечает невпопад, снова складывая бумаги. Вроде ничего не забыл. Не забыл…
- А что? Может, сделаешь что-нибудь сейчас?
- Не сейчас. Я поговорю с ней, но… Потом. У меня самолет…
- Меня макнули лицом в дерьмо, а у него самолет! – Глеб обернулся. Она стояла почти вплотную. Сжав кулачки, приоткрыв рот и оскалив беличьи зубки. Домашний халат, неприбранные волосы… Да она с самого утра не в себе. Пожалуй, никогда еще он не видел такого бешеного выражения голубых глаз молодой жены.
- Ну же, ты-то будь взрослой, - он привстал и попробовал обнять Виолу за плечи. Та отшатнулась. Вот что за черт. – Переведу я тебе эти несчастные деньги, - или уже перевел? Или забыл? Надо будет… - Только успокойся. Не стоят они того.
- Да не в деньгах дело! – снова взвилась она. – Не надо мне ничего, своих достаточно! Неужели ты правда не понимаешь?
- Послушай, милая, мне правда надо ехать, - он наконец-то погасил и приготовился складывать ноутбук.
- Нет, ты что, действительно не понимаешь?!
- Понимаю я, все понимаю. Клара совершила нехороший поступок…
- Отвратительный поступок!
- Отвратительный, - кивнул Глеб, убирая компьютер в сумку. – Очень меня расстроивший. Но ты… - секунду помедлив, он все же решился. – Но ты зря принимаешь это на свой счет. Что бы там ни было, но она не хотела причинить тебе боль. Уверен в этом. Просто она девчонка…
- Но она это сделала! И сделала это со мной!
- Она просто хотела взять деньги. Могла бы и с моей карты взять, если бы знала код. Ты свой ей зачем сказала?
- Я же и подумать о таком не могла! – заорала Виола. О нет, зря он это сказал. – Она покупала себе юбку, я дала ей карту, чтобы сама выбрала, ну и…
- Вот она и подумала, что может брать оттуда, сколько захочет. В конце концов… Ну не водку она купила и не наркотики. Что-то даже… Просто она ребенок. Глупый наивный ребенок.
- Ей пятнадцать лет, а не десять. И она неглупая, у нее сплошь пятерки в гимназии. Она не дура, Глеб, и не дитя. Она просто лживая жадная с… - Виола замолкла, видимо, поняв, что черта почти перейдена.
- Ну, хватит! – он тоже повысил голос. – Разумеется, она не дура. Но в социальном смысле она… Действительно еще ребенок. И это правда глупость, а не преступление. Она ведь искренне думала, что ты ничего не заметишь. Она не понимает элементарных вещей. На расчетливую воровку ну никак не похоже. А теперь пусти, а то ведь опоздаю…
- Я хочу знать, что ты намерен делать, - тихо, но жестко проговорила Виола. – Нельзя оставлять такой поступок безнаказанным. Лет пять назад можно было бы пальчиком погрозить. Но сейчас она не могла не понимать.
- Я вернусь и мы вместе это решим… Можно, - спасительная идея внезапно пришла в голову, - можно устроить Клару на работу и пусть отдает тебе всю зарплату, пока не вернет все тридцать тысяч. Вроде как долг.
- Глеб, ты тупой? – она смотрела так, что он даже не решился ее одернуть. – Ты что же, не лучше нее обо мне думаешь? Не нужны мне эти деньги сто лет в обед. Я бы ей дала, если бы она попросила. Дала бы, черт вас обоих возьми!
- Я понимаю, понимаю, - он закрылся руками, ища глазами потерянную из виду сумку. Взять, выйти в прихожую, обуться, надеть куртку, и на улицу… В такси, в самолет, в Каир. Подальше от двух истеричных вредных девчонок. Двух самых любимых девчонок… - Просто, подумал, что как воспитательная мера…
- Воспитательные меры, Глеб, должны быть другими. Да и некогда ей работать. Пусть учится.
- Хорошо, что ты предлагаешь?
- Она твоя дочь. Мне кажется, тебе стоит проявить инициативу, - молодая женщина сжала губы и смотрела на него прямо, почти не моргая.
- Она и твоя дочь. Говорил это всегда. И ты сама на это согласилась. Тогда.
- Только она, видимо, не согласна…
- Виола, прекрати, - он рывком обнял ее за плечи, не дав снова увернуться. Теплый хищный зверек. – Ты тут не при чем. То, что ты ее мачеха, тут не при чем. Да вы ведь жили душа в душу, в самом деле…
- Вот и я так думала, Глеб. Я тоже так думала. А эта… В самое сердце! Как ты не видишь, что это для меня? К черту деньги. К черту все на свете деньги! – сейчас заревет. Вот это уже совсем нехорошо. В таком состоянии оставлять ее нельзя.
- Тогда, наверное, Ви, будет лучше, если вы сами решите это между собой, - сказал он, наконец. – Поступай так, как поступила бы, будь ты родной матерью. Не прячься за мою спину. А то будет только хуже.
- То есть… Ты позволяешь мне ее наказать? – требовательно спросила Виола, высвобождаясь из объятий. – Я намерена поступить так, как поступили бы мои родители.
- Твои родители, Ви, - Глеб нахмурился, - доигрались до того, что ты ушла пешком по трассе в Москву.
- И встретила тебя, - вдруг улыбнулась она. А он тут же отчетливо увидел перед собой метель, заснеженный лес, несущиеся и гудящие машины и тоненькую фигурку на обочине с огромным, толще нее самой в обхвате походным рюкзаком. Шла, замедляя шаг от усталости, и, кажется, мерзла. Он затормозил, увидел потрескавшиеся губы, старую длинную куртку, меховую шапку на два размера больше, затравленные, полные муки глаза… - Помнишь, ты сказал тогда, что никому никогда не позволишь делать мне больно? Помнишь, ты обещал?
- Делай, как знаешь, Ви, - он сдался. В конце концов, девчонке проще понять девчонку. А его ждет самолет и чертов партнер в Египте. – Надеюсь, все будет в рамках.
- Я тоже надеюсь, - серьезно кивнула Виола.
…
Клара шла домой от метро кружным путем, бессознательно оттягивая возвращение. С каждым шагом радостная улыбка Иры, весь день вившейся вокруг своей благодетельницы, делалась все бледнее, а ее место занимала утренняя истерика Виолы. Красные глаза, распущенные волосы, дикие вопли… Как узнала? Пусть будут прокляты все эти банки их онлайн-сервисы, в которых Клара никогда ничего не понимала. Тридцать тысяч из трехсот, лежавших на одном этом счете. Зачем лежавших, для чего? В то время, как Ира годами ходила в одних и тех же обносках, которые давно сделались ей малы. В то время, как эта девочка, взятая в частную школу по льготной благотворительной программе, ежедневно подвергалась насмешкам за свои застиранные платья, стоптанные туфли, неухоженные ногти и кнопочный телефон с треснувшим экраном. Клара всегда старалась заступиться, но ее не слушали. Она дарила Ире свои ни разу не надетые вещи, отец и Виола без вопросов давали деньги на обновку. Но телефон… Телефон стоил слишком дорого. Противный смех одноклассниц: «Нищенка! Нищебродка грязная! Твои родители с помойки телефон тебе купить не могут!». Теперь это прекратится, да… Теперь она будет слышать дикий крик Виолы: «Воровка! Маленькая сучка! Пригретая на груди змея!».
Дверь была не заперта. Вещи отца исчезли. Уехал. На две недели уехал. И теперь они вдвоем. Один на один. Что же сказать… Может, она успокоилась, может, поймет…
- Привет, Клар. Как дела? – голос как будто спокойный. Виола вышла из гостиной. Собранная, ухоженная, с наведенной косметикой, в джинсах и кофточке… Собирается выходить? Или уже?
- Виол, я… - в горле застрял ком. Несколько секунд она как рыба ловила ртом воздух, не в силах выговорить ни слова.
- Как тебя твоя подружка, очень благодарила? За телефончик новый, а? Дай теперь я тебя отблагодарю, - с утра Клара успела рассказать Виоле все про новый телефон для Иры. Надеялась, что та поймет. И не знала, как воспринимать эту новую, непонятную манеру общения. - Разувайся и иди сюда. Иди, иди, Робин Гуд в юбке. «Забрал у богатых и бедным раздал»… - на негнущихся ногах девочка прошла в гостиную вслед за мачехой. Та указала рукой на диван, - Гляди, у меня тоже есть для тебя подарочки, - со спинки свисали толстый черный ремень, напоминающий военный, и длинная красная спортивная скакалка.
- Э…
- Что, не понимаешь? – Виола поймала недоуменный взгляд падчерицы. – Куда ж тебе. Тебя ведь никогда не пороли. Не пороли тебя, дрянь такую, никогда! – внезапно она закатила Кларе пощечину и та в ужасе отшатнулась к дивану. Боль, страх, стойкое ощущение нереальности происходящего… - А зря!
- Виола!!
- Чего орешь? Не ори, а раздевайся. Платье свое снимай. Или помочь?
- Ты что же… Ты…
- Да, я собираюсь тебя выпороть, - спокойно кивнула Виола. – Считаешь, не заслужила?
- Я.. Мне…
- Ты вообще-то в курсе, что совершила уголовное преступление? А тебе ведь больше четырнадцати. Давай-давай. Благородные революционерки должны уметь страдать за свои убеждения. А то что же это? Ты во имя своей любви к бедной подружке и под ремень лечь не в состоянии?
Клара окаменела. Просто стояла и тупо смотрела на мачеху, то открывая, то закрывая рот. Еще никогда она не видела Виолу… Такой. А ведь они прожили вместе долгих семь лет. Свою родную мать Клара не помнила. До восьми лет жила то с отцом, то с его старой матерью, своей бабушкой, пока тот не женился во второй раз, приведя в дом неизвестную восемнадцатилетнюю красавицу, история которой была покрыта мраком – она даже поменяла имя в паспорте на то, которым зачем-то впервые представилась будущему мужу на дороге. Семь лет почти дружеских отношений, любви, заботы. Отец тоже, разумеется, любил дочь, но ему все больше было не до нее. А Виола…
- Я долго буду ждать, а? – голос мачехи разорвал тишину. Чужой, незнакомый голос, к которому теперь вполне применимо было это злое слово из страшных сказок.
- Виола, прости… - Клара вдруг заревела и повалилась на колени, сама не сознавая, что делает. Она не боялась порки. Она толком не знала, что это, разве только по книгам и фильмам. Но эта дикая, чудовищная перемена, виной которой стал собственный поступок, давила и прижимала к полу, не позволяя вздохнуть. Только бы вернуть все назад, только бы поправить, черт с ней, с Иркой, не стоила она того… - Прости меня… Я все верну, я все сделаю… Я же для Иры… Я же…
- Ты… - Виола нависла над ней, накрывая своей тенью. – Ты… Ты думаешь, что я не понимаю?!! Ты думаешь, что мне жалко денег?? Да я получше тебя твою Иру понимаю, наверное! Почему мне ничего про нее не рассказала? Почему помочь не попросила? Думаешь, я не видела, что куда-то твои вещи пропадают? Не, мы ж благородные, мы исподтишка бедной девочке поможем, пока злобная жадная мачеха не видит… Вот как ты обо мне думаешь, да? Вот кем ты меня считаешь? Послушай, ты, - она вцепилась Кларе в волосы и рывком поставила на ноги, а затем толкнула на диван. – Это не я, а ты богатая сучка. Принцеска хренова. С самого детства на всем готовеньком. Кларочка то, Кларочка это… Ты ничего не понимаешь. Нужен ей этот телефон сто лет в обед. Не в том ведь дело. Совсем не в том. Ты хоть что-нибудь понимаешь, дрянь? Или только за шкуру свою дрожишь, а?
Клара ревела. Просто ревела, уткнувшись лицом в ладони.
- Поплачь, поплачь, я подожду. Еще пороть не начали, а она уже в слезы. Неженка столичная. Я, бывало, сто ударов без единой слезинки переносила, и ничего. Мать за слезы и визги добавку давала, и не слабую.
- Тебя били? – подняла зареванные глаза Клара.
- Еще как, - кивнула Виола. – Так что, долго мне еще ждать? Стыдно так себя вести в твоем возрасте.
- А ты… ты простишь меня?
- Горького «Детство» читала? – девочка осторожно кивнула. – Конечно, ты же у нас умная, начитанная, отличница. Только вот все не впрок… Помнишь там дед Каширин сказал: «Высеку – прощу»? Вот и я так же. Высеку и прощу.
- Правда? – в глазах у Клары вдруг загорелся огонек надежды. Можно, можно все исправить. Пусть и каким-то странным образом, весьма болезным, судя по книгам. Но Виолу ведь секли и вот, жива-здорова…
- Когда я тебе врала? Впрочем… - Виола вдруг улыбнулась. - Давай-ка сделаем все правилам, я ведь юрист. Обожди-ка пару минут, - она вышла из комнаты, оставив падчерицу в полнейшем недоумении. А через несколько томительных минут вернулась с белым листом бумаги, заполненным ее отточенным красивым почерком, и синей ручкой в руках. – На, читай.
Клара дрожащими руками взяла лист, вытерла слезы и принялась вчитываться во в первую минуту показавшиеся совершеннейшим бредом слова:
«Договор между Виолой Ивановной Серовой (далее – потерпевшая) и Кларой Глебовной Серовой (далее – обвиняемая).
Обвиняемая признает себя виновной в хищении суммы в размере тридцати тысяч рублей из средств потерпевшей и согласна понести наказание по выбору последней в обмен на прощение и забвение инцидента.
Потерпевшая принимает извинение обвиняемой и назначает ей наказание, состоящее из следующих пунктов:
1. Сто ударов кожаным ремнем по обнаженным ягодицам и задней части бедер обвиняемой.
2. Пятьдесят ударов резиновой скакалкой по обнаженным ягодицам и задней части бедер обвиняемой.
3. Три часа нахождения обвиняемой в углу (лицом в стену) с обнаженными ягодицами.
Примечание: в случае физической неспособности обвиняемой получить первые три наказания за один день они могут быть распределены на несколько дней.
4. Домашний арест для обвиняемой сроком на две недели считая от даты подписания договора включительно. Дом разрешается покидать исключительно для посещения школы и дополнительных занятий либо магазина по просьбе потерпевшей.
5. Полный запрет каких-либо развлечений и общения (исключение – на переменах в школе) сроком на две недели считая от даты подписания договора включительно. Прим. К пункту 5: запрет на пользование дома телефоном и компьютером.
Примечание: единичное нарушение обвиняемой пунктов 4 и 5 не ведет к разрыву договора и может быть компенсировано телесным наказанием либо продлением срока по желанию потерпевшей.
После получения обвиняемой всех наказаний потерпевшая обязуется простить ее и более никогда не вспоминать о данном инциденте.
Подписи: Серова Виола Ивановна (потерпевшая)
Серова Клара Глебовна (обвиняемая)» Рядом с первым именем красовалась изящная закорючка.
- Как, все понятно?
- Тебя правда… Так наказывали? Как написано?
- Да, только без бумаги, - кивнула Виола. – Так чего, распишешься? Надеюсь, за две недели управимся. Незачем отцу знать подробности.
- Угу, - Клара взяла ручку и неумело поставила подпись.
- Ну что ж, - Виола взяла ручку и бумагу и положила на столик. – Теперь к делу. Снимай платье.
Она как будто уже вовсе не злилась. И все-таки собиралась бить Клару. Та, заставляя свое тело повиноваться, стащила через голову школьное платье.
- Повесь сюда, - Виола указала на кресло. – Колготки и трусы туда же.
- Трусы? – Клара зарделась. До сих пор страх и недоумение подавляли прочие чувства.
- А как же. Сказано же: «По обнаженным».
С трудом, переминаясь с ноги на ногу, Клара стянула полупрозрачные колготки и повесила их поверх платья. Затем проделала то же с черными трусиками, начиная дрожать от страха и стыда.
- Иди на диван, - скомандовала Виола. – Ложись лицом вниз. Или… Постой-ка, - она разместила по центру дивана оду из больших мягких подушек. – Вот на нее ложись, животом. Вот так… - Виола подтолкнула Клару и вынудила ее улечься так, что худенький зад девочки оказался ровно над подушкой. – Итак, приступим! Сперва ремень.
Левой рукой Виола надавила девочке на спину, не давая ей двигаться, а правой взяла сегодня купленный армейский ремень и с размаху обрушила его на белоснежную попу. Дикий вопль и судорога по всему телу. Вот Клара и поняла, что такое боль! Второй удар. Третий.
- Ааа! Нет!! Вау!! – девчонка принялась сучить ногами, но не вскакивала, терпела.
- Это только начало, милая моя… - Виола прицелилась и хлестнула по нижней части ягодиц, там, где они переходили в бедра. До самого побега она регулярно получала порку сама и присутствовала при наказаниях младших братьев и потому имела неплохой опыт, хотя сама ни разу еще не бралась за ремень.
После десятого удара Клара, не помня себя, вскочила, буквально оттолкнув руку мачехи. Лицо покраснело от слез и позеленело от соплей, волосы рассыпались по плечам.
- На место, - холодно приказала Виола. Вернее, Виола никогда не смогла бы так сурово сечь любимую Кларочку. Но в ней уже проснулась озлобленная девка Людка, выросшая в разрушающемся моногороде под пьяные песни отца и щелчки материнского ремня. И Людка ненавидела чужую ей богатую сучку, выросшую в тепле и уюте и возомнившую себя благодетельницей человечества. И чтобы усыпить своего демона, Виола должна была исполнить его желание.
Порка продолжалась. Руки и ноги Клары теперь были крепко стянуты бельевыми веревками и она могла лишь извиваться, как угорь. Удары градом сыпались на зад и ляжки девочки, придавая им сперва ярко-красный, а потом и темно-синий оттенок. Вой и крик стояли в ушах у Виолы, в какой-то момент временно лишив ее слуха. Впрочем, вскоре Клара сорвала голос и могла уже только хрипеть. А рука с ремнем била и била как заведенная, нещадно истязая хрупкое девичье тело. При всем этом какая-то отрешенная от всего, механическая, компьютерная часть мозга Виолы продолжала, не спотыкаясь, вести счет ударам.
- Хватит, - решила она после цифры «пятьдесят», отложив ремень. К тому времени стоны наказуемой стали совсем жалобными и визгливыми.
- Все? – еле выдавила из себя Клара.
- Полсотни. Для тебя это первая порка, так что пока хватит. Продолжим, скажем, послезавтра. А пока вставай, - Виола развязала руки и ноги падчерицы, - иди умойся, а потом возвращаешься и становишься в угол на час. Задницей наружу, как договорились.
- Я не смогу…
- Стоять можешь? – Виола хлопнула поднявшуюся девчонку по плечу. – Значит, сможешь.
- А… Зачем это?
- Чтобы было стыдно. Моя мать меня всегда ставила. А у меня, между прочим, было двое братьев. Так что тебе повезло. Выполняй.
Вскоре умывшаяся, но все еще всхлипывавшая Клара заняла свое место в углу. Виола велела ей сложить за головой руки и не сметь трогать не перестававшую болеть попу.
- Я пойду на кухню готовить ужин, но помни, я все вижу.
- А как же… Оля? – спросила девочка, имея в виду домработницу.
- Я дала ей несколько выходных. Ты же не хочешь, чтобы она любовалась твоим воспитанием. Так что сегодня я сготовлю, а потом будешь помогать. Времени у тебя теперь много…
- Виол…
- Что?
- Ты больше не злишься? – тихо спросили из угла. – Ты… не расстроена? – надо же, вроде своих проблем хватает, а беспокоиться.
- Нет. Уже нет, Клар. Но мы должны пройти наш путь до конца. Поверь, тебе это нужно. Тот, кто сам не чувствовал боли, другим ничем не поможет.
Может и должен ребенок в пятнадцать лет понимать такие вещи. В каждой избушке свои погремушки. И тем острее конфликт между Кларой и Виолой. Финальная сцена говорит о многом. Клара любит Виолу и доверяет ей. Девочка не обижается, не кричит, что все расскажет папе. Нет коронного "ты мне не мать!"
Автор Эмилия, на мой взгляд.
