№11. Конкурс "Мороженка"-2. Kuno - Эсперанса
Добавлено: Пн фев 20, 2023 8:31 am
Эсперанса
Глядит сейчас сквозь ветви,
покинуто, мертво.
Ему никто не верит,
не молится никто.
Но чудится мне: ночью
в своем логу глухом
он зажигает очи,
обсаженные мхом.
И, вслушиваясь в гулы,
пургою заметен,
облизывает губы
и крови хочет он…
– Но почему они белые, Гела?
– Это такое устойчивое выражение. В древности все свиньи тут были только местной породы. Черные, в лучшем случае – темно-бурые. А белая свинья это нечто невозможное, немыслимое.
– А я думал, тут до белых свиней допивались, – выдвинул свою версию Игорь, – как у нас до зеленых чертей.
– Или до поросячьего визга, – предложила Юля. – Тоже вариант.
Гела расколола их в первый же день. И наслаждалась их смущением, когда гости, чуть развязав языки от пальмового ликера, начали объяснять, что они на самом деле хотят устроить на экскурсии. И бровью не повела:
– Я слышала о паре, которая так любила себя в знаменитых местах, что даже трахнулась на саркофаге Хеопса. Сделаем, друзья! Надо только поискать.
Знаменитые Радужные каскады отвергли сразу: там всегда толпа, да и ехать туда стоит летом, в сезон дождей, когда все водопады бьют в полную силу. Подниматься на вулкан тоже не особо хотелось: там, пока залезешь, так и ноги отвалятся, да и холодно на высоте зверски. Тогда и предложила – Эсперанса.
– А что там, Гела?
– Развалины древнего храма. Сильно разрушенные, конечно. Но есть настоящий каменный алтарь.
– Там кого-то пороли? В жертву богам?
– Гораздо хуже. Местные и сейчас, пятьсот лет после конкисты, это место обходят. И еще по пути будет кусочек джунглей.
– Слушай, а можно будет…
– Можно. У нас зима, сезон засухи, но, думаю, найдем для вас какую-то экзотику. А главное, там такая плохая дорога, что туда почти никто и не ездит.
Этот аргумент и оказался решающим. Поэтому и сидели сейчас втроем в «Белых свиньях», пережидая в тени тропический полдень. В пыльной деревушке с гордым именем Эсперанса было единственное заведение, где кроме тени имелся еще и холодильник с водой, соками и безалкогольными напитками.
А пить хотелось: храбрые Игорь с Юлей решили отведать в глухомани настоящую туземную еду, а не обманку для туристов. Хозяйка недоуменно покачала головой, но просьбу выполнила. Коричневый рис с курятиной был стушен в такой острой подливе, что ее жгучий вкус упорно не соскребывался с языков.
Кроме того, полуденную сиесту в этих краях никто не отменял, и нанятый в городе водитель их джипа законно похрапывал в натянутом под ветками гамаке, да и хозяйка клевала носом за своей стойкой, – она доверчиво отдала гостям ключ от холодильника, и те могли забирать бутылки и банки по желанию.
– Пора их всех будить, уже три часа, – заторопился Игорь. – А долго там еще идти?
– Ехать до конца дороги минут двадцать, – Гела давно уже знала предстоящий им путь, – Там оставим машину и пойдем пешком. Ладно, рассчитайтесь пока, а я схожу вытряхну из гамака нашего шофера.
Раздвинула бамбуковую занавесь, вышла на крыльцо. И сразу же заметила жнеца.
Паренек лет семнадцати, в джинсах и майке навыпуск, стоял спиной к ней возле машины и трепался с местным мальчишкой. Того за мелкий прайс наняли ее постеречь: понятная здесь услуга, если хочется отдохнуть и нет желания лишиться номеров или зеркальца – иначе этот же оголец вам их и открутит.
О чем говорили, Гела не слышала. Да особо и не интересовалась. Какая-то обычная посевная гадость.
Игорь с Юлей где-то недалеко увлеченно вертелись со смартфонами вокруг дерева, пытаясь выманить поближе пережидавшего жару в кроне пестрого попугая, и странного поведения их гида не замечали.
Вытащила из рюкзака гладиус. Его острие запульсировало тонкими искрами: оружие почуяло добычу.
Нельзя убить то, что умерло. Это не человек – его отпечаток. Это мы можем расти и меняться, а они уже нет. Мне тридцать, потому что тогда я сама решила остановиться. А этот ничего теперь не решает.
От неожиданности не применила даже элементарную охотничью маскировку. Не успела шагнуть, как жнец спиной ощутил угрозу – видать, тертый. И мгновенно испарился, оставив мальчика с разинутым от удивления ртом. Она пощелкала пальцами левой руки, истребляя в его памяти даже отблеск посева.
– Ух ты, какой мачетище!
Юля с Игорем оторвались, наконец, от ловли попугая. Гела поняла, что так и стоит с мечом наизготовку.
– А как вы собрались в лес идти, дорогие мои? – она укоризненно глянула на легкомысленные Юлины шорты: сама Гела предусмотрительно облачилась в рубашку с рукавами, плотные штаны и крепкие ботинки. – Там такие колючки, что исцарапаться – раз плюнуть. И без ножа местные в джунгли не ходят.
***
Тропинку наверх она расчистила заранее и поэтому по дороге лишь изредка взмахивала рукой, отсекая отдельные лианы. И с каждым взмахом в голову упорно лез упущенный сегодня жнец: казалось, сам меч жаловался, что вместо доброй охоты он чистит путь в лесу. Ну, не нырять же за ним было в астрал?
Ее клинок пригодился и еще для одного важного на сегодня дела: им Гела уверенно нарубила гибких веток какого-то куста, который оба гостя оценили с первого взгляда. Так что Игорю своим карманным недоразумением оставалось только почистить темно-оранжевые побеги, обещавшие им славную игру.
– Юля, осторожно! Даже не касайся! Это дерево тут называют «брось-и-беги».
– Почему, Гела? – девушка удивилась, но на всякий случай отошла от ствола.
– А ты глянь внимательно. Это дерево-муравейник. Его только тронь, так с каждого листа посыпятся. А здешний муравей – пакость адская, от него все звери удирают.
Увидав возле своей ноги тонкую полоску спешащих насекомых, Юля отпрянула и едва не взвизгнула.
– Так и запишем тебе, Тигра, в диагноз: мирмекофобия в острой форме, – попробовал пошутить Игорь.
Но никто не оценил.
Жнецы – только муравьи. Ловят и тащат свою добычу в закрома. Нет смысла давить их по одиночке.
– Ой, какое место волшебное!
Они выбрались, наконец, из зарослей на верхушку холма, поросшую одной лишь сухой травой. Отсюда были прекрасно видны блестящая на солнце лента реки, тонкие пики и густые кроны пальмовых рощ и, вдобавок, над всем этим пейзажем величественно царил почти правильный конус вулкана Уатамбо.
– Да уж, пленэрчик – что надо! – Игорь тоже восхитился открывшимся видом, – А вот это и есть алтарь?
– Да, то, что осталось от храма. Сам он был деревянным, и конкистадоры его, конечно, спалили дотла. Но с каменным жертвенником не справились, даже разбить не смогли. Так он тут и остался валяться.
– И что тут делали?
– Всякие мерзости. Этот культ отвечал конкретно за приход дождей. Считалось, что чем больше слез прольет жертва, тем обильнее будут ливни и всходы на полях. Вот и собирали – пленных, рабов, детей-сирот. Тех, за кого некому плакать.
– Значит, их даже не сразу убивали, как ацтеки? – до Юли вдруг стало доходить, – Подолгу мучили, да?
– Да. И не только тела – души тоже, это ж особая сласть. Тут и жнецы нынешние не нужны были: все прямиком уходило вниз.
– Кто не нужны? Что уходило?
Так, это уже лишнее. Открутим-ка назад.
Цифры часов на трех смартфонах вдруг вздрогнули и поменялись. Но никто из гостей этого не заметил.
…и что тут делали?
– В путеводителе почитаете. Вы сюда за историей приехали? Учтите: в тропиках быстро темнеет, нам еще возвращаться.
В рюкзаке опытного гида кроме меча отыскалась также щетка, ею Гела тщательно прошлась по камню:
– Тут сейчас из пустыни уже пыль нанесло. А ближайшая ванная – в городе. Так что пачкаться не будем.
– А вот, кстати, тоже удобное место, – Юля примерилась к одной из уцелевших колонн, – Бармалейчик, давай отсюда начнем, а? И вид хороший?
– Ты как хочешь, а я на ногах вряд ли долго удержусь, – Гела забросила щетку в рюкзак, – Лучше лежа.
– А ты здесь причем?
– Ребята, только не делайте вид, что не поняли. Я ж вам еще вчера сказала: у меня будет одно условие.
Оба недоуменно переглянулись: никаких условий Гела им, вроде, не ставила? Или они просто забыли?
– Я тоже хочу взять свой кусочек. Привезла вас в эту чертоплешь. Буду снимать ваш экшен. Но первая порка будет моя. Quid pro quo.
– Ты на самом деле…
– Да, Юля, на самом деле. Хочу и получу. И поверь, это не минутный каприз.
Гела расстегнула ремень на брюках. А парочка вдруг ощутила – здесь что-то очень странно и серьезно.
– И вот еще, Игорь, без поблажек! Станешь халтурить – оба пожалеете. Как ты бьешь, так я вас потом снимать стану.
– Вот шантажистка, – буркнула Юля, – Гела, откуда ты так хэжээмить научилась?
Игорь растерянно потеребил хипстерскую бородку. Но взял себя в руки и резко перешел в контратаку:
– Берешь стоп-слово. Иначе – никак. Без вариантов.
– Беру. Я скажу «помню».
– Как король Карл на эшафоте? – спросила Юля.
– Примерно. Тут тоже в некотором смысле был эшафот. Только гораздо худший.
***
Если кто-то подумает, что обычная BDSM-пара полетит в отпуск в другую страну с набором любимых девайсов, то ошибется. Игорь с Юлей тоже не решились объясняться с таможенниками и потому взяли в дорогу лишь обожаемый одной нижней резиновый шнур круглого сечения: в случае чего, его можно было выдать за usual skipping rope.
Его и использовали. А если честно, Игорь просто пожадничал тратить на навязчивую Гелу добытые ею же розги – потом сама еще себе нарежет, ей здесь жить. Рубашку она тоже снимать не захотела – уже лежа ничком на камне объяснила, что по спине ее еще ни разу не били. Когда и кто ее бил ниже спины, она не уточнила. Ладно, ее тайны.
Втайне уязвленный самоуправством их необычного гида, Игорь сек с непонятной задористой злостью – сама захотела, так и не жалуйся! И страдала Гела без обмана: корчилась от боли, скребла пальцами, носки ее десантных ботинок били чечетку по задней кромке жертвенника. От каждого удара коротко вскрикивала, но, казалось, ее голос под действием гравитации снова падал обратно в отверстые губы.
О раны! Як то боли…
Тридцать.
запретил вспоминать, но я хитрая, научилась обходить его блокаду – по запахам. Бабушка Зюта пахла свечами и корицей, отец – бензином и табаком, Эва – вином и дешевым парфюмом. А потом – по боли.
Тридцать один.
семь или восемь? Лето, двор звучит голосами детей, все играют, а я переминаюсь у тряпки с гаечными ключами, гляжу вниз: надо не ошибиться и подать нужный в руку, когда она высунется из-под машины.
Тридцать два.
пока была жива бабушка Зюта, не трогал меня. А сразу после ее похорон привел в дом Эву. С ней не только спал: вечером она составляла компанию за выпивкой, ей хватало сил дотащить его до постели.
Тридцать три.
девять или десять? Зима, падает снег, я сижу на лавочке, зябну. У меня единица за диктант. Эва идет с какими-то сумками. Что ты здесь делаешь, ты замерзнешь, иди домой немедленно! Но я не хочу идти.
Невидимый людям свет охватывал вздрагивающее тело Гелы золотистым сиянием. Оно ширилось, густело и наливалось, его струйки стекали вниз, где в земле, у подножия древнего жертвенника, будто закручивались воронки – хлюпая и чавкая, они поглощали, втягивали в глубину эти огненные потоки.
Тридцать четыре.
ляне пасем на голы тылек. Если я громко кричала – в угол, на коленки, с руками за головой. Сидели за столом вдвоем, пили, хохотали и глядели мне в спину. А если от усталости опускала руки – снова порка.
Тридцать пять.
обычно на койке, но иногда на него находила блажь. Тогда брал подмышки и перекидывал через свой верстак, ставал сбоку, левой обнимал за поясницу, правой – хлестал: нравилось, как я дрыгаю ногами.
Тридцать шесть.
я не спала и слышала его разговор с Эвой. Решил сбежать от мобилизации: у него было какое-то тайное место. Так и исчез навсегда. Потом начали бомбить, и две недели мы всем домом прятались в подвале.
Тридцать семь.
в начале зимы отвезла прямо на Крохмальную – знала ж куда! Взяла с собой все мамины документы. Там сперва отказывались меня брать, но Эва им сказала, что если не примут, то сразу меня сдаст тем.
Тридцать восемь.
двенадцать? тринадцать? Бред, жар, все горит, побрили наголо: так всегда делают. Доктор сказал, что я не выживу. А Стефа сидела у моей кровати, не боялась заразиться. Ее рука без обручального кольца.
Разбрызнулась ливнями червонного золота, словно сверхновая звезда: даже старик Уатамбо в лучшие годы юности не выпаливал такие потоки раскаленной лавы. Казалось, бездонный колодец под камнем заполнился этим вязким, нестерпимым пламенем ее страдания. И с жадным чавканьем пили его чьи-то незримые пасти.
Тридцать девять.
Ты сказал: девочка, я не могу спасти всех. Но я покажу тебе, где корни зла. И научу тебя с ним биться.
Есть ли где еще боль, как боль моя?
Ты закрыл мне прошлое, светлый. Ты дал мне имя, которое я сперва не умела правильно произнести. Но я уже все помню. Помню!
***
Будем честны, Юля следила за всем не без ревности. Но первой кинулась на помощь: присела рядом, гладила плечи и волосы, шептала ей какую-то глупость вроде «хлоп-хлоп-хлоп, уходи поганый дроп!».
Гела, ты где? Гела, что с тобой? Гела, отзовись!
Все хорошо, старший. Я была сегодня немножко непослушной. Но я все тебе объясню. Позже. Потом.
Подержи меня просто за руку.
И помощь пришла. Еще недавно жмурила глаза, чтобы Игорь с Юлей не прочли в них мертвящего ее горя. И вдруг почти вскочила с плиты и, едва поддернув брюки, принялась, в свою очередь, тормошить напрягшихся гостей:
– Друзья, спасибо вам! Это было просто …отлично! Я как в детство вернулась!
– Что, неужели драли? – заинтересовался Игорь.
– Так было ж за что, – беспечным тоном солгала Гела, – Я та еще штучка была!
– Детей вообще бить нельзя, – возразила Юля, – Это насилие и грубое нарушение Третьего принципа.
Гела лишь состроила виноватую гримасу: что уж тут поделать, было. И тут же перехватила управление:
– Игорь, Юля, я твердо уверена – героически похлопала себя по штанам – разминка удалась. Теперь ваш черед. Покажите мне класс, а? Зажгите так, чтоб звезды с неба от зависти попадали!
Она улыбнулась им так ласково, так чарующе-нежно, что пару внезапно будто обдало теплым майским ветерком.
– Да ну? – наигранно удивился Игорь и глянул на Юлю.
– Ну да-а-а! – запрыгала на месте Юля: похоже, завелась не на шутку. – Гел, шляпу подержи, а?
Принялась наскоро стаскивать обувь и одежду, весело насвистывая очередную свою ерунду:
– А мне ремнем по жопе! …по полю и галопом! …носиться и скакать! …тебя поцеловать!
Обезбашенная тигресса разделась догола – и да, да, ей было чем хвастаться. Гела терпеливо собрала разбросанные шмотки и сложила на свой рюкзак: не хватало еще, чтоб в них заползла какая-то кусь. И лишь на голову девушки вернулась ее плетеная шляпа-элоча – какая ж порка в тропиках без экзотики?
Купила им шляпы вчера на рынке: стоило ей только цыкнуть, как торговец, привычно хотевший надуть туристов, сразу снизил цену, за эту сумму они и Игорю взяли шляпу с отделкой из крокодильих зубов. Гела не стала объяснять гостям, что крокодилки тут мелкие и безобидные, и их можно руками ловить.
Нагая и в шляпе, Юля сразу ринулась к заранее облюбованной колонне, обвила руками гладкие бока:
– Кто ХЖМ? Я ХЖМ! – дразнилась она и ее ступни радостно отбивали ритм – Кто будет бит? Я буду бит!
Игорь взял пучок и Геле вдруг почудилось, что прутья в его руке задрожали от желания, как ее меч при виде давешнего жнеца. Как странно, подумала она, рос себе никому не ведомый куст, кормил листвой каких-то зверьков и даже не мечтал, что наступит в его неказистой жизни такое вот мгновенье славы?
– Так значит, звезды попадают? – Игорь ехидно мигнул обеим, – Ну, что прямо звезды не обещаю, но…
– Ййих! – йихнула девушка, – а каким глаголом еще можно было бы назвать изданный ею сейчас звук?
Гела отошла, чтоб не мешать, и поспешно навела резкость в камере…
Элоча таки слетела, когда уже хорошо похлестанная Юля изъявила желание поваляться и вспрыгнула на алтарь – ее по-зимнему белое тело красиво изгибалось в такт ударов на фоне черного диорита. Они уже истрепали прутья и перешли на неизменную резинку.
Гела давно уже перестала снимать и только тихо любовалась парой. Он что-то ей приговаривал, она то ли кричала, то ли пела – понятное только им двоим. Это был их день, их тема, их страсть. И двое были в одну плоть, пусть и соединял их лишь метр тугого жгута.
И вокруг был золотой свет, но какой-то иной: мягкий, чуть играющий, он не клокотал бурным потоком, а нежно осыпался словно листья с веток в засуху. И опять бурлили в почве воронки щупалец, алчно всасывая сладкие струи. Знала: на смерть себе и погибель.
Муравьи кусают. Но гоняться за каждым из них – бессмысленно. Надо сжечь весь муравейник. Дотла!
– Йа-лахи-йа-лаха! – заорала Юля волчий фиэл из Киплинга, ее уже несло, – На стаю! На главную стаю!
И тогда земля дрогнула.
***
– Вот порки с землетрясением у меня еще не было! – Игорь не мог успокоиться даже в номере отеля, куда они вернулись вечером. Как Юля с Гелой перенесли путь разболтанным джипом по убитой дороге из Эсперансы ведали только их битые попы.
– Можно подумать, что у тебя была с видом на вулканы и пальмы, – приятно разложившись на животе поперек двуспальной кровати, Юля сосредоточенно компоновала их сегодняшний пост, – Да ладно тебе, это только нам в новинку, местные ж привыкли? Живут себе и не жужжат.
И действительно, когда возбужденные происшествием туристы пытались поделиться впечатлениями с туземцами, те только плечами поводили: у нас такое бывает. Вы же не ушиблись? Нет? Ну, так и не берите в голову. Гела отыскала в сети официальное сообщение: по данным сейсмологов, эпицентр находился где-то близко, но, к счастью, на очень большой глубине. В «Белых свиньях» лишь немного пошаталась мебель и подребезжали окна, вот и все.
– У тебя просто сейсмофобия. И ты первый в истории верхний, получивший по заду прямо на экшене.
Когда ударило, одна Гела непонятно как устояла и даже не выпустила из рук смартфон. Юлю на камне только пошатало как на качели – даже прикольно. Игоря, зато, толчком сбило с ног, и он приземлился тематическим местом – хорошо хоть на почву, а не какой-то обломок. Так что было чем его потроллить.
– О, конкурс начался, – сев рядом, Игорь заглянул в ноутбук, – Есть, что почитать.
– Завтра вдвоем почитаем. Уже на океане. Давай пока отчетик выложим, оки? А то вставать же в такую рань.
Их время здесь заканчивалось. Завтра с утра Гела отвезет в аэропорт, оттуда – трансфер на побережье, и еще целая неделя пляжа, кокосов и плавания среди коралловых рифов. И тогда уже домой, обратно в заснеженную страну.
Общие разделы… Частная жизнь… Сине-голубой экран привычно обернулся в белую табличку новой темы. Заголовок: «Как мы поролись в Эсперансе (часть 1)». Фотки были идеальны: Гела потрудилась на славу. Все вышло как в глянцевом журнале – каждая полоска будто огнем горела на светлой коже.
Они уже решили, что всю этнографию, попугаев, игуан, пальмы и лотки торговцев оставят на потом. И про землетрясение, конечно! Следующим постом, пусть народ сперва оценит их первые подвиги на жарком острове.
– На форуме полно людей, которые там никогда не регились, но читают постоянно. И сразу слетаются на каждую новую тему. Будто звоночки у них стоят.
– Вот сейчас и проверим.
Тыц-тыц, теперь подписи… Верхний: Бармалей. Нижняя: Тигра. Девайсы: резиновый шнур, НХХ.
– Что такое НХХ?
– Неведомая! Хлестучая! Хрень! – притворно-детским голоском зазвенела Юля.
Оба счастливо рассмеялись. Им так и не удалось выяснить, что ж это за кустики они сегодня юзали. Привычные к чудесам флоры аборигены только разводили руками на вопросы настырных гостей: как тут назывались эти ветки, никто и знать не знал. Гела тоже оказалась не в курсе. Хорошо, хоть их сняли.
– Попросим админа, пусть он в своем Кембридже поспрашивает у ботаников.
– А как мы Гелочку нашу запишем? По имени?
– Юль, лучше не надо, наверно… Зря она, конечно, в это ввязалась. Не ее, точно.
– А почему ты так уверен? Она для первого раза хорошо держалась. Ну, сабдропнула, с кем не бывает?
– Я по телу все понял. Ты, Юлька, скользишь по боли, как серфер на гребне. А она именно держалась. Против волны. Не надо ей к нам.
– Так сама ж захотела?
– Попробовать. Из чисто ванильного любопытства. «Девять оттенков» же не только тематики смотрят? А тут мы подвернулись – сегодня прилетели, завтра улетим, никто не узнает.
– Я ей тоже не очень поверила, что она так вспомнить хотела. Не похоже. Темнит Гела что-то, явно же.
– Мы ж вообще о ней ничего толком не знаем, – задумался Игорь, – Третий день, как встретились, а, кажется, всю жизнь знакомы.
– Да, умеет она теплоту включать. И по-русски говорит чисто, без акцента, но с какими-то постоянными ошибками. Ты заметил?
– Нет, а что?
– Гелка говорит сперва правильно: «Игорь», а если меня просит, то «дай ИгОрю». Есть подозрения?
– Полосатая, да из меня лингвист, как из хомяка слон! Брось ты, хорошая она. Давай так и будет?
Оператор: один хороший человек.
Тыц-тыц. Предпросмотр.
– Бармалейкин, будешь щекотаться, я тебя сейчас подушкой отоварю. Не бээрдешно! Не мешай, плиз!
Тыц-тыц-тыц. Отправить.
Сообщение всплыло на бледно-голубой поверхности форума. Юля опустила вниз натруженные глаза:
…зарегистрированные пользователи: Тигра, heffalump, Ева-Лотта, Milagros1, жопа на колесах
…скрытые пользователи: 3
…гости: 5
Всего через несколько минут их число увеличилось до двенадцати.
***
Магистр появился привычно неожиданно. Как в тот душный будто пепел день августа, когда втиснулся в толпу на рампе, взял девочку за руку и повел за собой. Только недавно научилась помнить их встречу: тоже по запаху.
– Ты можешь мне объяснить, что произошло?!
– Теперь могу, – Гела отложила кисточку, которой секунду назад поправляла испорченный в джунглях маникюр, – Ты только успокойся, старший брат, а то становишься размывчатым. Не люблю тебя таким.
– Сестренка, ты всех на уши поставила… Такой эффект! Да я сгораю от нетерпения. Что, что это было?
– Страдание, милый. Просто другая его форма. Не темная, светлая…
– Светлое страдание?
– Да! О нем догадался еще Кей Би. Просто тогда его никто не понял. А потом он ушел, и некому стало объяснить.
– Мне тоже трудно представить.
– Понимаю. Для тебя это такой же оксюморон, как для здешних – белые свиньи. Но ведь такие же есть!
– И как оно действует?
– Для проклятых его излучение – страшная отрава. Хуже стрихнина, кураре и цианидов.
– Ты …отравила демонов бездны? Вот этой смешной девчонкой, которая тащилась от ударов плетки?!
– Именно, радость моя! Эманация людского страдания, хауах – главная пища бесов. Я придумала, как создать приманку. Где спрятать в ней яд. И как, и куда ее забросить.
– Поразительно! – магистр от волнения опять замигал, но быстро справился и снова стал четким. –Найти девушку-мазохистку и выпороть ее на забытом языческом алтаре, где людей терзали в жертву? Гела, ты гений!
– Не льсти. Я просто очень этого хотела, но долго не знала, как взяться.
– А если такой опыт провести, например, в онкологической больнице?
– Нет. Это будет каплей в океане настоящей боли, демоны слизнут и не заметят. Мне надо было найти чистое место. Точку, где они когда-то жрали вволю. И чтоб без лишних глаз вокруг. И концентрат яда!
– Но как ты поняла, что этот канал в нижние миры еще жив?
– Конечно, засох – за пятьсот-то лет. Но шанс открыть был. А как поняла? Да, эмпирически же.
– Так ты, что…
– Так не свинкам же я головы резала? И не мышей каблуком давила? Сама, своей лапкой, – женщина не без нотки удовольствия достала из косметички длинную острую иглу, – Стерильная, не нервничай. Дешево и сердито.
– О, храбрая моя Гела! Но если б я узнал…
– Поэтому и не узнал. Но я не долго себя мучила: уже на третий раз запеленговала шевеление внизу. Там, наверно, поверили, что на их любимое место снова вернулись жрецы с жертвенными ножами?
– Невероятно…
– И знаешь, я давно об этом мечтала. Может быть, с тех пор, как ты вытащил меня из…
– ГЕЛА! Я еще тогда запретил тебе вспоминать! Но если ты нарушаешь мои запреты, то, извини, мне придется опять разок пройтись по твоей памяти. И не брыкайся!
…знаешь, я давно об этом мечтала. Отомстить не тем, кто впустил в себя демонов. И не тем, кто их кормит. Не гоняться за каждым по одному. Добраться до самых их гнездилищ.
– Тебе удалось, сестричка! О-о-о! Аколиты из службы внешнего наблюдения сидят за мониторами в зеркальных очках: так полыхает с экранов. Во всех возможных спектрах инферно.
– Согласись, стоило для этого чуток помониторить некоторые странноватые форумы.
– Я понял, где ты искала исполнителей. И заранее ведь знала, что разыграешь их втемную?
– Да. Кстати, в русском «тьма» и их девиация, как они говорят, «тема», почти совпадают. Легко играть словами.
– Слушай, но почему эти двое? Неужели не могла найти кого-то поближе? Для чего тебе понадобилась везти аж оттуда? Придумывать всю эту историю с внезапно выигранной путевкой на другой континент? Устраивать им фарс в аэропорту?
– Вот же старый сухарь! – притворно возмутилась Гела, – Да ты глянь только, какие они милые! Я все время борюсь с искушением их обоих обнять и потискать.
– Им и без тебя есть, с кем сейчас обниматься, – заулыбался магистр, – Да, симпатичные ребята! Ладно, проехали. Давай лучше подумаем, что завтра ты скажешь на Совете Стражи.
Глядит сейчас сквозь ветви,
покинуто, мертво.
Ему никто не верит,
не молится никто.
Но чудится мне: ночью
в своем логу глухом
он зажигает очи,
обсаженные мхом.
И, вслушиваясь в гулы,
пургою заметен,
облизывает губы
и крови хочет он…
– Но почему они белые, Гела?
– Это такое устойчивое выражение. В древности все свиньи тут были только местной породы. Черные, в лучшем случае – темно-бурые. А белая свинья это нечто невозможное, немыслимое.
– А я думал, тут до белых свиней допивались, – выдвинул свою версию Игорь, – как у нас до зеленых чертей.
– Или до поросячьего визга, – предложила Юля. – Тоже вариант.
Гела расколола их в первый же день. И наслаждалась их смущением, когда гости, чуть развязав языки от пальмового ликера, начали объяснять, что они на самом деле хотят устроить на экскурсии. И бровью не повела:
– Я слышала о паре, которая так любила себя в знаменитых местах, что даже трахнулась на саркофаге Хеопса. Сделаем, друзья! Надо только поискать.
Знаменитые Радужные каскады отвергли сразу: там всегда толпа, да и ехать туда стоит летом, в сезон дождей, когда все водопады бьют в полную силу. Подниматься на вулкан тоже не особо хотелось: там, пока залезешь, так и ноги отвалятся, да и холодно на высоте зверски. Тогда и предложила – Эсперанса.
– А что там, Гела?
– Развалины древнего храма. Сильно разрушенные, конечно. Но есть настоящий каменный алтарь.
– Там кого-то пороли? В жертву богам?
– Гораздо хуже. Местные и сейчас, пятьсот лет после конкисты, это место обходят. И еще по пути будет кусочек джунглей.
– Слушай, а можно будет…
– Можно. У нас зима, сезон засухи, но, думаю, найдем для вас какую-то экзотику. А главное, там такая плохая дорога, что туда почти никто и не ездит.
Этот аргумент и оказался решающим. Поэтому и сидели сейчас втроем в «Белых свиньях», пережидая в тени тропический полдень. В пыльной деревушке с гордым именем Эсперанса было единственное заведение, где кроме тени имелся еще и холодильник с водой, соками и безалкогольными напитками.
А пить хотелось: храбрые Игорь с Юлей решили отведать в глухомани настоящую туземную еду, а не обманку для туристов. Хозяйка недоуменно покачала головой, но просьбу выполнила. Коричневый рис с курятиной был стушен в такой острой подливе, что ее жгучий вкус упорно не соскребывался с языков.
Кроме того, полуденную сиесту в этих краях никто не отменял, и нанятый в городе водитель их джипа законно похрапывал в натянутом под ветками гамаке, да и хозяйка клевала носом за своей стойкой, – она доверчиво отдала гостям ключ от холодильника, и те могли забирать бутылки и банки по желанию.
– Пора их всех будить, уже три часа, – заторопился Игорь. – А долго там еще идти?
– Ехать до конца дороги минут двадцать, – Гела давно уже знала предстоящий им путь, – Там оставим машину и пойдем пешком. Ладно, рассчитайтесь пока, а я схожу вытряхну из гамака нашего шофера.
Раздвинула бамбуковую занавесь, вышла на крыльцо. И сразу же заметила жнеца.
Паренек лет семнадцати, в джинсах и майке навыпуск, стоял спиной к ней возле машины и трепался с местным мальчишкой. Того за мелкий прайс наняли ее постеречь: понятная здесь услуга, если хочется отдохнуть и нет желания лишиться номеров или зеркальца – иначе этот же оголец вам их и открутит.
О чем говорили, Гела не слышала. Да особо и не интересовалась. Какая-то обычная посевная гадость.
Игорь с Юлей где-то недалеко увлеченно вертелись со смартфонами вокруг дерева, пытаясь выманить поближе пережидавшего жару в кроне пестрого попугая, и странного поведения их гида не замечали.
Вытащила из рюкзака гладиус. Его острие запульсировало тонкими искрами: оружие почуяло добычу.
Нельзя убить то, что умерло. Это не человек – его отпечаток. Это мы можем расти и меняться, а они уже нет. Мне тридцать, потому что тогда я сама решила остановиться. А этот ничего теперь не решает.
От неожиданности не применила даже элементарную охотничью маскировку. Не успела шагнуть, как жнец спиной ощутил угрозу – видать, тертый. И мгновенно испарился, оставив мальчика с разинутым от удивления ртом. Она пощелкала пальцами левой руки, истребляя в его памяти даже отблеск посева.
– Ух ты, какой мачетище!
Юля с Игорем оторвались, наконец, от ловли попугая. Гела поняла, что так и стоит с мечом наизготовку.
– А как вы собрались в лес идти, дорогие мои? – она укоризненно глянула на легкомысленные Юлины шорты: сама Гела предусмотрительно облачилась в рубашку с рукавами, плотные штаны и крепкие ботинки. – Там такие колючки, что исцарапаться – раз плюнуть. И без ножа местные в джунгли не ходят.
***
Тропинку наверх она расчистила заранее и поэтому по дороге лишь изредка взмахивала рукой, отсекая отдельные лианы. И с каждым взмахом в голову упорно лез упущенный сегодня жнец: казалось, сам меч жаловался, что вместо доброй охоты он чистит путь в лесу. Ну, не нырять же за ним было в астрал?
Ее клинок пригодился и еще для одного важного на сегодня дела: им Гела уверенно нарубила гибких веток какого-то куста, который оба гостя оценили с первого взгляда. Так что Игорю своим карманным недоразумением оставалось только почистить темно-оранжевые побеги, обещавшие им славную игру.
– Юля, осторожно! Даже не касайся! Это дерево тут называют «брось-и-беги».
– Почему, Гела? – девушка удивилась, но на всякий случай отошла от ствола.
– А ты глянь внимательно. Это дерево-муравейник. Его только тронь, так с каждого листа посыпятся. А здешний муравей – пакость адская, от него все звери удирают.
Увидав возле своей ноги тонкую полоску спешащих насекомых, Юля отпрянула и едва не взвизгнула.
– Так и запишем тебе, Тигра, в диагноз: мирмекофобия в острой форме, – попробовал пошутить Игорь.
Но никто не оценил.
Жнецы – только муравьи. Ловят и тащат свою добычу в закрома. Нет смысла давить их по одиночке.
– Ой, какое место волшебное!
Они выбрались, наконец, из зарослей на верхушку холма, поросшую одной лишь сухой травой. Отсюда были прекрасно видны блестящая на солнце лента реки, тонкие пики и густые кроны пальмовых рощ и, вдобавок, над всем этим пейзажем величественно царил почти правильный конус вулкана Уатамбо.
– Да уж, пленэрчик – что надо! – Игорь тоже восхитился открывшимся видом, – А вот это и есть алтарь?
– Да, то, что осталось от храма. Сам он был деревянным, и конкистадоры его, конечно, спалили дотла. Но с каменным жертвенником не справились, даже разбить не смогли. Так он тут и остался валяться.
– И что тут делали?
– Всякие мерзости. Этот культ отвечал конкретно за приход дождей. Считалось, что чем больше слез прольет жертва, тем обильнее будут ливни и всходы на полях. Вот и собирали – пленных, рабов, детей-сирот. Тех, за кого некому плакать.
– Значит, их даже не сразу убивали, как ацтеки? – до Юли вдруг стало доходить, – Подолгу мучили, да?
– Да. И не только тела – души тоже, это ж особая сласть. Тут и жнецы нынешние не нужны были: все прямиком уходило вниз.
– Кто не нужны? Что уходило?
Так, это уже лишнее. Открутим-ка назад.
Цифры часов на трех смартфонах вдруг вздрогнули и поменялись. Но никто из гостей этого не заметил.
…и что тут делали?
– В путеводителе почитаете. Вы сюда за историей приехали? Учтите: в тропиках быстро темнеет, нам еще возвращаться.
В рюкзаке опытного гида кроме меча отыскалась также щетка, ею Гела тщательно прошлась по камню:
– Тут сейчас из пустыни уже пыль нанесло. А ближайшая ванная – в городе. Так что пачкаться не будем.
– А вот, кстати, тоже удобное место, – Юля примерилась к одной из уцелевших колонн, – Бармалейчик, давай отсюда начнем, а? И вид хороший?
– Ты как хочешь, а я на ногах вряд ли долго удержусь, – Гела забросила щетку в рюкзак, – Лучше лежа.
– А ты здесь причем?
– Ребята, только не делайте вид, что не поняли. Я ж вам еще вчера сказала: у меня будет одно условие.
Оба недоуменно переглянулись: никаких условий Гела им, вроде, не ставила? Или они просто забыли?
– Я тоже хочу взять свой кусочек. Привезла вас в эту чертоплешь. Буду снимать ваш экшен. Но первая порка будет моя. Quid pro quo.
– Ты на самом деле…
– Да, Юля, на самом деле. Хочу и получу. И поверь, это не минутный каприз.
Гела расстегнула ремень на брюках. А парочка вдруг ощутила – здесь что-то очень странно и серьезно.
– И вот еще, Игорь, без поблажек! Станешь халтурить – оба пожалеете. Как ты бьешь, так я вас потом снимать стану.
– Вот шантажистка, – буркнула Юля, – Гела, откуда ты так хэжээмить научилась?
Игорь растерянно потеребил хипстерскую бородку. Но взял себя в руки и резко перешел в контратаку:
– Берешь стоп-слово. Иначе – никак. Без вариантов.
– Беру. Я скажу «помню».
– Как король Карл на эшафоте? – спросила Юля.
– Примерно. Тут тоже в некотором смысле был эшафот. Только гораздо худший.
***
Если кто-то подумает, что обычная BDSM-пара полетит в отпуск в другую страну с набором любимых девайсов, то ошибется. Игорь с Юлей тоже не решились объясняться с таможенниками и потому взяли в дорогу лишь обожаемый одной нижней резиновый шнур круглого сечения: в случае чего, его можно было выдать за usual skipping rope.
Его и использовали. А если честно, Игорь просто пожадничал тратить на навязчивую Гелу добытые ею же розги – потом сама еще себе нарежет, ей здесь жить. Рубашку она тоже снимать не захотела – уже лежа ничком на камне объяснила, что по спине ее еще ни разу не били. Когда и кто ее бил ниже спины, она не уточнила. Ладно, ее тайны.
Втайне уязвленный самоуправством их необычного гида, Игорь сек с непонятной задористой злостью – сама захотела, так и не жалуйся! И страдала Гела без обмана: корчилась от боли, скребла пальцами, носки ее десантных ботинок били чечетку по задней кромке жертвенника. От каждого удара коротко вскрикивала, но, казалось, ее голос под действием гравитации снова падал обратно в отверстые губы.
О раны! Як то боли…
Тридцать.
запретил вспоминать, но я хитрая, научилась обходить его блокаду – по запахам. Бабушка Зюта пахла свечами и корицей, отец – бензином и табаком, Эва – вином и дешевым парфюмом. А потом – по боли.
Тридцать один.
семь или восемь? Лето, двор звучит голосами детей, все играют, а я переминаюсь у тряпки с гаечными ключами, гляжу вниз: надо не ошибиться и подать нужный в руку, когда она высунется из-под машины.
Тридцать два.
пока была жива бабушка Зюта, не трогал меня. А сразу после ее похорон привел в дом Эву. С ней не только спал: вечером она составляла компанию за выпивкой, ей хватало сил дотащить его до постели.
Тридцать три.
девять или десять? Зима, падает снег, я сижу на лавочке, зябну. У меня единица за диктант. Эва идет с какими-то сумками. Что ты здесь делаешь, ты замерзнешь, иди домой немедленно! Но я не хочу идти.
Невидимый людям свет охватывал вздрагивающее тело Гелы золотистым сиянием. Оно ширилось, густело и наливалось, его струйки стекали вниз, где в земле, у подножия древнего жертвенника, будто закручивались воронки – хлюпая и чавкая, они поглощали, втягивали в глубину эти огненные потоки.
Тридцать четыре.
ляне пасем на голы тылек. Если я громко кричала – в угол, на коленки, с руками за головой. Сидели за столом вдвоем, пили, хохотали и глядели мне в спину. А если от усталости опускала руки – снова порка.
Тридцать пять.
обычно на койке, но иногда на него находила блажь. Тогда брал подмышки и перекидывал через свой верстак, ставал сбоку, левой обнимал за поясницу, правой – хлестал: нравилось, как я дрыгаю ногами.
Тридцать шесть.
я не спала и слышала его разговор с Эвой. Решил сбежать от мобилизации: у него было какое-то тайное место. Так и исчез навсегда. Потом начали бомбить, и две недели мы всем домом прятались в подвале.
Тридцать семь.
в начале зимы отвезла прямо на Крохмальную – знала ж куда! Взяла с собой все мамины документы. Там сперва отказывались меня брать, но Эва им сказала, что если не примут, то сразу меня сдаст тем.
Тридцать восемь.
двенадцать? тринадцать? Бред, жар, все горит, побрили наголо: так всегда делают. Доктор сказал, что я не выживу. А Стефа сидела у моей кровати, не боялась заразиться. Ее рука без обручального кольца.
Разбрызнулась ливнями червонного золота, словно сверхновая звезда: даже старик Уатамбо в лучшие годы юности не выпаливал такие потоки раскаленной лавы. Казалось, бездонный колодец под камнем заполнился этим вязким, нестерпимым пламенем ее страдания. И с жадным чавканьем пили его чьи-то незримые пасти.
Тридцать девять.
Ты сказал: девочка, я не могу спасти всех. Но я покажу тебе, где корни зла. И научу тебя с ним биться.
Есть ли где еще боль, как боль моя?
Ты закрыл мне прошлое, светлый. Ты дал мне имя, которое я сперва не умела правильно произнести. Но я уже все помню. Помню!
***
Будем честны, Юля следила за всем не без ревности. Но первой кинулась на помощь: присела рядом, гладила плечи и волосы, шептала ей какую-то глупость вроде «хлоп-хлоп-хлоп, уходи поганый дроп!».
Гела, ты где? Гела, что с тобой? Гела, отзовись!
Все хорошо, старший. Я была сегодня немножко непослушной. Но я все тебе объясню. Позже. Потом.
Подержи меня просто за руку.
И помощь пришла. Еще недавно жмурила глаза, чтобы Игорь с Юлей не прочли в них мертвящего ее горя. И вдруг почти вскочила с плиты и, едва поддернув брюки, принялась, в свою очередь, тормошить напрягшихся гостей:
– Друзья, спасибо вам! Это было просто …отлично! Я как в детство вернулась!
– Что, неужели драли? – заинтересовался Игорь.
– Так было ж за что, – беспечным тоном солгала Гела, – Я та еще штучка была!
– Детей вообще бить нельзя, – возразила Юля, – Это насилие и грубое нарушение Третьего принципа.
Гела лишь состроила виноватую гримасу: что уж тут поделать, было. И тут же перехватила управление:
– Игорь, Юля, я твердо уверена – героически похлопала себя по штанам – разминка удалась. Теперь ваш черед. Покажите мне класс, а? Зажгите так, чтоб звезды с неба от зависти попадали!
Она улыбнулась им так ласково, так чарующе-нежно, что пару внезапно будто обдало теплым майским ветерком.
– Да ну? – наигранно удивился Игорь и глянул на Юлю.
– Ну да-а-а! – запрыгала на месте Юля: похоже, завелась не на шутку. – Гел, шляпу подержи, а?
Принялась наскоро стаскивать обувь и одежду, весело насвистывая очередную свою ерунду:
– А мне ремнем по жопе! …по полю и галопом! …носиться и скакать! …тебя поцеловать!
Обезбашенная тигресса разделась догола – и да, да, ей было чем хвастаться. Гела терпеливо собрала разбросанные шмотки и сложила на свой рюкзак: не хватало еще, чтоб в них заползла какая-то кусь. И лишь на голову девушки вернулась ее плетеная шляпа-элоча – какая ж порка в тропиках без экзотики?
Купила им шляпы вчера на рынке: стоило ей только цыкнуть, как торговец, привычно хотевший надуть туристов, сразу снизил цену, за эту сумму они и Игорю взяли шляпу с отделкой из крокодильих зубов. Гела не стала объяснять гостям, что крокодилки тут мелкие и безобидные, и их можно руками ловить.
Нагая и в шляпе, Юля сразу ринулась к заранее облюбованной колонне, обвила руками гладкие бока:
– Кто ХЖМ? Я ХЖМ! – дразнилась она и ее ступни радостно отбивали ритм – Кто будет бит? Я буду бит!
Игорь взял пучок и Геле вдруг почудилось, что прутья в его руке задрожали от желания, как ее меч при виде давешнего жнеца. Как странно, подумала она, рос себе никому не ведомый куст, кормил листвой каких-то зверьков и даже не мечтал, что наступит в его неказистой жизни такое вот мгновенье славы?
– Так значит, звезды попадают? – Игорь ехидно мигнул обеим, – Ну, что прямо звезды не обещаю, но…
– Ййих! – йихнула девушка, – а каким глаголом еще можно было бы назвать изданный ею сейчас звук?
Гела отошла, чтоб не мешать, и поспешно навела резкость в камере…
Элоча таки слетела, когда уже хорошо похлестанная Юля изъявила желание поваляться и вспрыгнула на алтарь – ее по-зимнему белое тело красиво изгибалось в такт ударов на фоне черного диорита. Они уже истрепали прутья и перешли на неизменную резинку.
Гела давно уже перестала снимать и только тихо любовалась парой. Он что-то ей приговаривал, она то ли кричала, то ли пела – понятное только им двоим. Это был их день, их тема, их страсть. И двое были в одну плоть, пусть и соединял их лишь метр тугого жгута.
И вокруг был золотой свет, но какой-то иной: мягкий, чуть играющий, он не клокотал бурным потоком, а нежно осыпался словно листья с веток в засуху. И опять бурлили в почве воронки щупалец, алчно всасывая сладкие струи. Знала: на смерть себе и погибель.
Муравьи кусают. Но гоняться за каждым из них – бессмысленно. Надо сжечь весь муравейник. Дотла!
– Йа-лахи-йа-лаха! – заорала Юля волчий фиэл из Киплинга, ее уже несло, – На стаю! На главную стаю!
И тогда земля дрогнула.
***
– Вот порки с землетрясением у меня еще не было! – Игорь не мог успокоиться даже в номере отеля, куда они вернулись вечером. Как Юля с Гелой перенесли путь разболтанным джипом по убитой дороге из Эсперансы ведали только их битые попы.
– Можно подумать, что у тебя была с видом на вулканы и пальмы, – приятно разложившись на животе поперек двуспальной кровати, Юля сосредоточенно компоновала их сегодняшний пост, – Да ладно тебе, это только нам в новинку, местные ж привыкли? Живут себе и не жужжат.
И действительно, когда возбужденные происшествием туристы пытались поделиться впечатлениями с туземцами, те только плечами поводили: у нас такое бывает. Вы же не ушиблись? Нет? Ну, так и не берите в голову. Гела отыскала в сети официальное сообщение: по данным сейсмологов, эпицентр находился где-то близко, но, к счастью, на очень большой глубине. В «Белых свиньях» лишь немного пошаталась мебель и подребезжали окна, вот и все.
– У тебя просто сейсмофобия. И ты первый в истории верхний, получивший по заду прямо на экшене.
Когда ударило, одна Гела непонятно как устояла и даже не выпустила из рук смартфон. Юлю на камне только пошатало как на качели – даже прикольно. Игоря, зато, толчком сбило с ног, и он приземлился тематическим местом – хорошо хоть на почву, а не какой-то обломок. Так что было чем его потроллить.
– О, конкурс начался, – сев рядом, Игорь заглянул в ноутбук, – Есть, что почитать.
– Завтра вдвоем почитаем. Уже на океане. Давай пока отчетик выложим, оки? А то вставать же в такую рань.
Их время здесь заканчивалось. Завтра с утра Гела отвезет в аэропорт, оттуда – трансфер на побережье, и еще целая неделя пляжа, кокосов и плавания среди коралловых рифов. И тогда уже домой, обратно в заснеженную страну.
Общие разделы… Частная жизнь… Сине-голубой экран привычно обернулся в белую табличку новой темы. Заголовок: «Как мы поролись в Эсперансе (часть 1)». Фотки были идеальны: Гела потрудилась на славу. Все вышло как в глянцевом журнале – каждая полоска будто огнем горела на светлой коже.
Они уже решили, что всю этнографию, попугаев, игуан, пальмы и лотки торговцев оставят на потом. И про землетрясение, конечно! Следующим постом, пусть народ сперва оценит их первые подвиги на жарком острове.
– На форуме полно людей, которые там никогда не регились, но читают постоянно. И сразу слетаются на каждую новую тему. Будто звоночки у них стоят.
– Вот сейчас и проверим.
Тыц-тыц, теперь подписи… Верхний: Бармалей. Нижняя: Тигра. Девайсы: резиновый шнур, НХХ.
– Что такое НХХ?
– Неведомая! Хлестучая! Хрень! – притворно-детским голоском зазвенела Юля.
Оба счастливо рассмеялись. Им так и не удалось выяснить, что ж это за кустики они сегодня юзали. Привычные к чудесам флоры аборигены только разводили руками на вопросы настырных гостей: как тут назывались эти ветки, никто и знать не знал. Гела тоже оказалась не в курсе. Хорошо, хоть их сняли.
– Попросим админа, пусть он в своем Кембридже поспрашивает у ботаников.
– А как мы Гелочку нашу запишем? По имени?
– Юль, лучше не надо, наверно… Зря она, конечно, в это ввязалась. Не ее, точно.
– А почему ты так уверен? Она для первого раза хорошо держалась. Ну, сабдропнула, с кем не бывает?
– Я по телу все понял. Ты, Юлька, скользишь по боли, как серфер на гребне. А она именно держалась. Против волны. Не надо ей к нам.
– Так сама ж захотела?
– Попробовать. Из чисто ванильного любопытства. «Девять оттенков» же не только тематики смотрят? А тут мы подвернулись – сегодня прилетели, завтра улетим, никто не узнает.
– Я ей тоже не очень поверила, что она так вспомнить хотела. Не похоже. Темнит Гела что-то, явно же.
– Мы ж вообще о ней ничего толком не знаем, – задумался Игорь, – Третий день, как встретились, а, кажется, всю жизнь знакомы.
– Да, умеет она теплоту включать. И по-русски говорит чисто, без акцента, но с какими-то постоянными ошибками. Ты заметил?
– Нет, а что?
– Гелка говорит сперва правильно: «Игорь», а если меня просит, то «дай ИгОрю». Есть подозрения?
– Полосатая, да из меня лингвист, как из хомяка слон! Брось ты, хорошая она. Давай так и будет?
Оператор: один хороший человек.
Тыц-тыц. Предпросмотр.
– Бармалейкин, будешь щекотаться, я тебя сейчас подушкой отоварю. Не бээрдешно! Не мешай, плиз!
Тыц-тыц-тыц. Отправить.
Сообщение всплыло на бледно-голубой поверхности форума. Юля опустила вниз натруженные глаза:
…зарегистрированные пользователи: Тигра, heffalump, Ева-Лотта, Milagros1, жопа на колесах
…скрытые пользователи: 3
…гости: 5
Всего через несколько минут их число увеличилось до двенадцати.
***
Магистр появился привычно неожиданно. Как в тот душный будто пепел день августа, когда втиснулся в толпу на рампе, взял девочку за руку и повел за собой. Только недавно научилась помнить их встречу: тоже по запаху.
– Ты можешь мне объяснить, что произошло?!
– Теперь могу, – Гела отложила кисточку, которой секунду назад поправляла испорченный в джунглях маникюр, – Ты только успокойся, старший брат, а то становишься размывчатым. Не люблю тебя таким.
– Сестренка, ты всех на уши поставила… Такой эффект! Да я сгораю от нетерпения. Что, что это было?
– Страдание, милый. Просто другая его форма. Не темная, светлая…
– Светлое страдание?
– Да! О нем догадался еще Кей Би. Просто тогда его никто не понял. А потом он ушел, и некому стало объяснить.
– Мне тоже трудно представить.
– Понимаю. Для тебя это такой же оксюморон, как для здешних – белые свиньи. Но ведь такие же есть!
– И как оно действует?
– Для проклятых его излучение – страшная отрава. Хуже стрихнина, кураре и цианидов.
– Ты …отравила демонов бездны? Вот этой смешной девчонкой, которая тащилась от ударов плетки?!
– Именно, радость моя! Эманация людского страдания, хауах – главная пища бесов. Я придумала, как создать приманку. Где спрятать в ней яд. И как, и куда ее забросить.
– Поразительно! – магистр от волнения опять замигал, но быстро справился и снова стал четким. –Найти девушку-мазохистку и выпороть ее на забытом языческом алтаре, где людей терзали в жертву? Гела, ты гений!
– Не льсти. Я просто очень этого хотела, но долго не знала, как взяться.
– А если такой опыт провести, например, в онкологической больнице?
– Нет. Это будет каплей в океане настоящей боли, демоны слизнут и не заметят. Мне надо было найти чистое место. Точку, где они когда-то жрали вволю. И чтоб без лишних глаз вокруг. И концентрат яда!
– Но как ты поняла, что этот канал в нижние миры еще жив?
– Конечно, засох – за пятьсот-то лет. Но шанс открыть был. А как поняла? Да, эмпирически же.
– Так ты, что…
– Так не свинкам же я головы резала? И не мышей каблуком давила? Сама, своей лапкой, – женщина не без нотки удовольствия достала из косметички длинную острую иглу, – Стерильная, не нервничай. Дешево и сердито.
– О, храбрая моя Гела! Но если б я узнал…
– Поэтому и не узнал. Но я не долго себя мучила: уже на третий раз запеленговала шевеление внизу. Там, наверно, поверили, что на их любимое место снова вернулись жрецы с жертвенными ножами?
– Невероятно…
– И знаешь, я давно об этом мечтала. Может быть, с тех пор, как ты вытащил меня из…
– ГЕЛА! Я еще тогда запретил тебе вспоминать! Но если ты нарушаешь мои запреты, то, извини, мне придется опять разок пройтись по твоей памяти. И не брыкайся!
…знаешь, я давно об этом мечтала. Отомстить не тем, кто впустил в себя демонов. И не тем, кто их кормит. Не гоняться за каждым по одному. Добраться до самых их гнездилищ.
– Тебе удалось, сестричка! О-о-о! Аколиты из службы внешнего наблюдения сидят за мониторами в зеркальных очках: так полыхает с экранов. Во всех возможных спектрах инферно.
– Согласись, стоило для этого чуток помониторить некоторые странноватые форумы.
– Я понял, где ты искала исполнителей. И заранее ведь знала, что разыграешь их втемную?
– Да. Кстати, в русском «тьма» и их девиация, как они говорят, «тема», почти совпадают. Легко играть словами.
– Слушай, но почему эти двое? Неужели не могла найти кого-то поближе? Для чего тебе понадобилась везти аж оттуда? Придумывать всю эту историю с внезапно выигранной путевкой на другой континент? Устраивать им фарс в аэропорту?
– Вот же старый сухарь! – притворно возмутилась Гела, – Да ты глянь только, какие они милые! Я все время борюсь с искушением их обоих обнять и потискать.
– Им и без тебя есть, с кем сейчас обниматься, – заулыбался магистр, – Да, симпатичные ребята! Ладно, проехали. Давай лучше подумаем, что завтра ты скажешь на Совете Стражи.
Автор хитрюга столько намёков . Завтра буду перечитывать и смаковать .
Здорово автор придумал и написал 
