Путь домой
Добавлено: Чт июн 29, 2023 10:17 pm
Ранние сумерки, осень. Рассевшись на трех перевернутых красных пластмассовых ящиках из-под стеклотары, мы – на четвертом ящике – играем в подкидного дурака.
- Снова я дура, - безучастно комментирует Света очередное поражение.
- Давайте в другую игру сыграем! - предлагает Нелли.
- Давайте-ка лучше отсюда свалим по-быстренькому, - предлагаю я. - Смеркается.
В противовес нарастающим сумеркам на пустынной привокзально-рыночной площади загорается уличное освещение – единственный кособокий фонарь из двух бревен, одно из которых стоит вертикально, а другое под углом. Лампа торчит из стеклянного основания в форме блюдца. Сперва фонарь вспыхивает неярко, белесым дневным светом, но по мере усиления накала меняется не только яркость, но и окрас свечения – из белесого, подрагивающего, свет становится желтым, насыщенным. К фонарю подъезжают трое местных на великах, прислоняют к фонарю велики, движутся к нам. Один в майке-безрукавке в сеточку и в спортивных штанах, другой – в псевдолатанных шортах, голый по пояс, с татуированным торсом; третий – весь в хаки, в высоких черных ботинках.
- Хорошо отдыхаем, ребята-девчата, - приветствует нас тот, что в сеточку.
- Слышь, разговор есть, отойдем, как мужик с мужиком, - обращается адресно ко мне голый по пояс, самый подкачанный.
- Не ходи, - негромко велит Света.
- Заткнулась, п###а, - резко дергает согнутой в локте рукой со сжатым кулаком тот, что в хаки, стоящий к Свете из их троицы ближе всех.
- Че ты бабу свою слушаешь, мужик ты или нет, - наклоняется ко мне чуть ли не вплотную подкачанный.
- Слышь, а я ее видел вчера, деваху твою, тут, на вокзале, вечером, - кивает на Свету тот, что в сеточку, - Она вот у этого отсасывала, - кивает он на того, кто в хаки.
- Давай-давай, не ссы, отойдем на пять минут, - потряхивает меня за плечо голый по пояс.
- Я запрещаю тебе, - тихо произносит Света, но я уже встал и иду.
Местные отводят меня в сторону, за пустые рыночные прилавки. Сумерки уже густые, но я различаю поодаль обращенные в мою сторону силуэты Светы и Нелли.
- Ты нормальный мужик, мы тебе ничего не сделаем, - продолжает общение тот, что в наколках; я ловлю себя на том, что пытаюсь распознать смысл его наколок: птица… Роза… Что-то ведь они символизируют?
- Ты откуда приехал? – спрашивает он почти дружелюбно.
- Из Москвы.
- Там живешь? В самой Москве?
- Ну да.
- Какой район?
- Чистые пруды.
- Я в больнице там лежал, в Москве. Знаешь, как у нас говорят? «Прилетели к нам грачи – п#####сы-москвичи». Смешно?
- Ну, так.
- То-то вижу не смеешься. Зовут как?
- Сергей.
- Меня Володя, - Володя протягивает мне руку, я на автомате протягиваю свою, мы обмениваемся рукопожатием, - Слышь, Серега, ты нормальный пацан, выручи, мне мопед сдавать завтра в автосервис, сто рублей не хватает, я верну, зуб даю. У тебя есть сто рублей?
- Не, у меня нет, - честно отвечаю я (все наши деньги в кошельке у Светы).
- А можно я проверю? – на расслабончике предлагает Володя и придвигается поближе, я отодвигаюсь, тот продолжает надвигаться, синхронно с ним надвигаются и остальные, - Да че ты ссышь, - он резко толкает меня в грудь ладонью, я отшатываюсь, но не теряю равновесия и выставляю вперед согнутую руку в качестве защиты, но моя рука при этом будто сама собой сжимается в кулак и резко впечатывается прямо Володе в скулу, я чувствую резкую боль в костяшках, отдергиваю взбесившуюся руку и моментально наношу второй удар, пришедшийся, кажется, в нос.
- Конец тебе, сучара, - бормочет Володя, разглядывая упавшие на руки капли крови.
Мне бы убежать, но в двух шагах Света и Нелли; как бы местные не переключились на них, воспользовавшись моим бегством. Я уже вижу себя поваленным на землю, избитым, растоптанным, смешанным с гравием – но ничего подобного не происходит; местные, бормоча угрозы, быстро удаляются, и вот они уже садятся на свои велосипеды и несутся куда-то в сторону отдаленных огней; впрочем, соображаю я, на велике все близко, и они вполне могут вернуться с подкреплением. Колени подкашиваются, сердце колотится, я быстро возвращаюсь к Свете и Нелли, и мы заходим в освещенный зал ожидания, где играет ритмичная музыка из чайного ларька, проходит за дверями товарняк и ждут вечернего поезда вместе с нами человек семь.
Ждать, слава Богу, недолго. Несколько раз я нервно посматриваю в длинное, под потолок, окно на рыночную площадь, но площадь пуста; впрочем, освещающий площадь деревянный фонарь, поморгав, в итоге гаснет, и теперь в окно уже ничего не увидеть, только отражение чайного ларька в глубине зала ожидания. Объявляют наш поезд; выходим на платформу, садимся, трогаемся; в вагоне, кроме нас троих, никого нет, только дремлет на сидении у тамбура бабушка с нагруженной прессой тележкой. Носила, небось, весь день по вагонам свои сканворды…
- Теперь нас никто не услышит, - заговаривает Света, - И я могу все тебе высказать. Я все прекрасно видела. Как ты ему насовал. И это никуда не годится. Ты меня не послушался, пошел базарить с этими уродами – раз. И ты распустил руки – это два. Ты дважды виноват!
- Сережа не виноват! – восклицает Нелли. – Он нас защитил! Как рыцарь! Объяснил этим тварям всё на их же языке!
- Я тебе, как вернемся, тоже всё объясню на понятном тебе языке, - спокойно сулит Света.
- Нет, я против! – кипятится Нелли. – И мое слово здесь играет значение! Я ведь с вами была! Сережа и меня защитил! Как, по-твоему, он должен был себя повести?
- Я с такими по работе мразями общалась, с такими выродками, вам с Сергеем и не снилось. Я этих молодцов знаю назубок, каждую реакцию могу предугадать. Я бы все решила за пять минут. Закрыла бы вопрос.
- Но он же унизил тебя, оскорбил! – не унимается Нелли, - Вот Сергей и вступился!
- Становясь с противником на одну доску, ты унижаешь сам себя, - возражает Света, - Ты принижаешь себя до его уровня. Нельзя на агрессию отвечать агрессией! Факинг шит! Я ненавижу насилие!
Но взгляд и интонация Светы теплеют, и кажется, она готова сменить гнев на милость.
- Ладно, убедили, - смеется в итоге Света, - На сегодня я ограничусь замечанием. Больше так ни-ни, рыцарь хренов. По рукам?
Я выставляю ладонь; мы ударяем по рукам; Нелли протягивет Свете согутый мизинец, сестры сцепляются мизинцами.
***
Наконец, мы дома. Нелли заночует у нас. Хорошо вернуться в тепло и покой после дождя, захлеставшего в открытые окна набирающей ход ближе к столице электрички, после громогласных, многоликих артерий метро. Я курю в окно; покачиваются под ветром кроны дворовых тополей, где-то далеко раскаты грома, сирена «скорой», дурманит сознание запах дождя и октябрьской сырости. Света примостилась рядом за кухонным столом; развернула топографическую карту, сосредоточенно ее изучает, нацелившись карандашиком; воссоздает, наверное, пройденный нами маршрут. Мне немного зябко, стынут босые ступни, я хочу принять душ. Докурив, иду в ванную; распахнув дверь, неловко замираю – в ванной у раковины чистит зубы Нелли; она в джинсах, но без майки, в лифчике. Черном. Тоже в душ, по ходу, собралась!
Нелли, полусогнувшись со щеткой в руке, поворачивает ко мне голову; ее полуоткрытый рот в пене от зубной пасты. То ли недоумение у нее во взгляде, то ли досада, то ли, напротив, радость меня лицезреть – этого я не успеваю определить за те пару мгновений, которые мне нужны для того, чтобы извиниться и закрыть дверь. Там продолжает литься вода из крана. Вот я дурак, проскальзывает мысль, шумела ведь вода, горел свет, шпингалет отсутствует, ясно ведь, что в ванной кто-то есть. Я стою перед закрытой дверью, но перед глазами будто все та же картинка, тот же стоп-кадр: склонившаяся над раковиной голова, чуть запотевшее зеркало, рука с зубной щеткой, рельеф ключиц, чернота лифчика на контрасте с белизной тела. Уф. Хоть не голышом застукал.
- За что ты сейчас извинялся? – тихо спрашивает образовавшаяся у меня за спиной Света.
- Да в душ не вовремя сунулся. Там твоя сестра. Ничего страшного.
- Ты че, совсем уже? Свет же. И вода льется. Постучался бы хоть, прежде чем заваливаться. Она раздетая была?
- Нет. Не совсем. Полураздетая.
- Тэээк… Пойдем на кухню потолкуем.
Я обреченно усаживаюсь за кухонный стол. Света не садится, нависла напротив. Я опускаю глаза, блуждаю по расстеленной карте, механически прочитываю затейливые наименования городков и деревень, вижу вдруг карандашный рисунок, сделанный Светой, судя по всему, пару минут назад: на зеленом, лесистом участке карты изображены мы трое, взявшиеся за руки и любующиеся радугой, а вот и сама радуга, и букетик ромашек в свободной светиной руке; радуга была сегодня утром, и букет ромашек был, и мы действительно стояли так, державшись за руки.
- Тебя пора наказывать, Сергей. Тебя давно пора наказать. Посмотри, пожалуйста, на меня.
Я поднимаю взгляд и попадаю в который раз под хорошо изученное мной особенное излучение светиных глаз, обещающее одну-единственную перспективу.
- Но я же не нарочно, - тихо оправдываюсь я, - Ты же понимаешь.
- Понимаю. Еще бы нарочно. Работа подсознания в чистом виде. Как магнитом тянет, да?
- Нет. Пойми. Мне не важно. Это могла быть не обязательно Нелли. Там мог быть кто угодно. Это просто рассеянность. Невнимательность.
- Ручаюсь, Сергей, что если бы ты был наказан, допустим, вчера, превентивно, то сегодня у тебя резко бы повысился уровень самоконтроля! И с гопотой не пошел бы разговаривать. И к сестре бы не сунулся. Почему ты не признаешь очевидных вещей?
- Не знаю. Возможно, ты права.
- Не «возможно», а права. Чего артачишься? Сколько раз повторять тебе? Ты нуждаешься в еженедельном наказании, независимо от поведения. Ну, как поддерживающая терапия. И всем будет легче. И тебе. И мне.
- Ну как вы тут? – оживившаяся, довольная после душа Нелли радостно заходит к нам на кухню и принимается хозяйничать: ставит электрочайник, открывает холодильник.
- Да вот решаем как с ним быть, - Света, немного расслабясь, прекращает нависать и садится за стол напротив.
- Угу, все с вами понятно, - Нелли придирчиво изучает взглядом внутренность холодильника, вынимает оттуда, подумав, банку консервированной кукурузы. – Сменяются моды, контексты, дискурсы, а у вас все по-старому, да? Как на Руси испокон веку. Домостройчик шиворот-навыворот. Скучно, не? Как вам не надоело до сих пор? Замутить, что ли, салат…
- Я не голодная, - отказывается Света мрачно.
- А ты, Сергей? Она тебя лупцевать собралась, да? Поешь, подкрепись…
- Нет. Я тоже не хочу. – отказываюсь я.
- Ну и я не хочу тогда, - решает Нелли и садится третьей к нам за стол. – Не, дело ваше. Но только я тут не при чем. Сергей извинился. Сергей не собирался на меня пялиться. Я не успела даже раздеться. Я нисколько не обижена, не задета. Мой голос тут имеет роль, согласитесь. Сергей не виноват, у меня нет к нему претензий. В следующий раз он обязательно постучится, да, Сергей? Не стой так уж рьяно на защите моей чести, сестренка.
- Заступница, блин, хренова. Второй раз за день его отмазываешь. Че делать с вами, а? Эх, ладно, убедили. Да и ремешком махать что-то лень, умаялась за день. Сергей, чай сделай, ок? Уберегла сестренка твою задницу. Спасибо сказал бы.
- Спасибо, Нелли! – благодарю я, та в ответ лишь отмахивается с усталым видом.
Я занимаюсь чаем; мы пьем чай, перебираем минувшее за день, вспоминаем утреннюю радугу, луговую росу. Я принимаю, наконец, душ; под звук воды в голове поочередно вспыхивают флэшбеки уходящего дня: одинокий фонарь на привокзальной площади, мой инстинктивный удар кулака, кровь на ладони противника, озадаченный взгляд полураздетой Нелли, одухотворенное гневом светино лицо. Уф. Хорошо, что этот день заканчивается. Грязную, пахнущую лесом одежду я хочу засунуть в барабан стиральной машины, но он оказывается полон; там весь день было замуровано выстиранное с утра белье. Настроение резко падает; откуда-то изнутри живота к горлу подступает легкая паника.
- Девочки, простите, - говорю я на пороге кухни и сам удивляюсь, до чего неестественно звучит мой голос, - Забыл машину с утра развесить. Придется заняться этим сейчас.
- Забыл? – тихонько переспрашивает Света.
- Так, я пошла, - резко встает из-за стола Нелли.
- Хей, - Света, оставаясь сидеть, хватает за руку вскочившую Нелли, - Тебе не обязательно уходить. Ты можешь остаться, мы не против.
- Я не желаю на это смотреть, - Нелли выдергивает ладонь.
- Ты можешь не смотреть. Хочешь, иди в ту комнату. Мы постараемся тебя не потревожить. Постараемся не орать. Да, Сергей?
- Да, - соглашаюсь я еле слышно.
- Нетушки, дорогие мои, - отвечает Нелли уже из прихожей, шелестя курткой, - Выйду лучше воздухом подышу.
Щелкает дверной замок.
- Как хочешь, - позволяет Света пустоте.
Молча мы сидим друг против друга. Света нарушает тишину глубоким вздохом. Как понять этот вздох? Сострадание мне? Себе? Обоим?
- Давай не сейчас, - говорю зачем-то.
- А, что? – реагирует Света, будто очнувшись. – Почему не сейчас? Не выдумывай. Пошли.
Света поднимается из-за стола, мы проходим в большую комнату с разобранной кресло-кроватью, разобранной оттого, что на ней спит Нелли, покуда гостит. Из верхнего ящика комода Света вытаскивает потрепанный ремень, предназначенный специально для наказаний; пряжка срезана, чтобы Свете было удобнее одним концом намотать его на кулак. Света кивком указывает мне лечь на кресло-кровать, сама же тем временем, вытащив резинку из заднего кармана брюк, собирает свои длинные волосы в хвост, чтоб не мешались.
***
Света спит в соседней спальне. Я стою раздетый на коленях лицом в стену возле кресло-кровати. Света завела таймер: простоять мне так суждено тридцать пять минут, после чего я буду свободен отойти ко сну. Спать, впрочем, неохота. Нелли как не было, так и нет. Вот бы пришла, когда уже истечет мой срок, мечтаю я. Телефон с таймером вне зоны моего зрения, и я только приблизительно представляю себе, сколько я уже простоял и сколько мне еще осталось.
Щелкает замок; струя холодного воздуха с лестничной клетки обдает мое голое тело. Дверь, впрочем, быстро захлопывается. Я слышу голос Нелли: она заканчивает с кем-то говорить по мобильному телефону.
- Ну давай, давай, ага, - прощается Нелли с собеседником, я слышу звук снимаемой обуви, шарканье стоп, - Привет, Сергей, - различает она, видимо, мой силуэт у противоположной стены.
В комнате вспыхивает яркий свет потолочной люстры.
- Ох, прости, - Нелли спешит погрузить комнату обратно во тьму, - Я не поняла сперва. Я не буду смотреть, но лучше все-таки без света, да? Так тихо, я подумала, все спят. Ты только не отвечай мне, ладно, а то ведь я знаю ваши правила, что тебе запрещено разговаривать, пока ты так стоишь.
Нелли, сбросив верхнюю одежду, тихо усаживается в кресло возле прихожей, метрах в пяти у меня за спиной.
- Но слушать-то ведь не запрещено, правда? – продолжает она, - У тебя перед глазами пустая стенка, ты, наверное, весь обращен в слух. Каждый шорох за окном, небось, событие. Ну вот. Послушай и меня для разнообразия.
Нелли некоторое время молчит. Барабанит пальцами по дереву подлокотника.
- А знатно она тебя. Багрянец сплошняком. Ты уж прости, подглядела, за ту секундочку, что свет включен был. Будешь хорошо теперь себя вести, да? Вот смотрю на вас и диву даюсь. Светка – сумасшедшая, конченый псих, но ведь и ты… Как бы это сказать… С особенностями. Нашли вы друг друга, короче. А все-таки я не могу так. Не могу нормально воспринять. Триггерит. Хотя, казалось бы, велика важность, ремнем отшлепали. Светку-то будь здоров шлепали. Детство, отрочество, юность… Ты замечал, да, какие мы разные? Не сильно ведь похожи, да? Светка в отца потому что, я – больше в маму. И характер папин у нее. Папа наш… Придурок тот еще. Нервный псих. Властный, взбалмошный. Для Светки одно спасение – религия, вера ее православная. Держит как-то в рамках. Папаня-то вообще не видит берегов. С годами, правда, чуть подуспокоился. Но вот приезжаю к вам – и как в детство обратно проваливаюсь, ей-богу. Вся эта шиза на почве бытовухи. Блин, да подумаешь, стиралку включить забыл, или в чем там твой страшный грех? Господи! Забыл постучаться в душ! Все, п####ц. Снимай штаны. Хотя она еще по-божески с тобой, ей-то ого-го прилетало. Травмы детские, короче, с тобой прорабатывает. А ты, по ходу, молодцом. Не ропщешь. А что? Сам ведь признаешь, что помогает, в тонусе держит. Ну так и ладненько. В добрый путь. Вообще-то, будь я на светкином месте, может жестила бы еще покруче. Тоже ведь, вообще-то, не подарок, играю только пай-девочку. Да хоть на своем месте, не на светкином – вот сунулся ты ко мне без стука, хорошо, раздеться не успела. А как успела бы? Мне было бы реально неприятно. Хоть ты бы и не стал спецом пялиться, я все понимаю. Но напряглась бы. Стопудово. И Светка с этим борется, можно поспорить насчет методов, но раз эти методы работают, чем, собственно, плохо… - Нелли протяжно зевает, - Все, баиньки, не могу, срубает… Где я тут сплю у вас… А, вот тут и сплю, на кресло-кровати. Умаялась. Долгая дорога. Еще придурки эти. Ты молодец, как ни крути. Герой, - бормочет Нелли у меня за спиной, стаскивая с себя что-то из одежды и укладываясь под одеяло.
Вскоре раздается сигнал таймера, но тихий, Нелли он не будит. Я встаю и аккуратно выхожу из комнаты.
- Снова я дура, - безучастно комментирует Света очередное поражение.
- Давайте в другую игру сыграем! - предлагает Нелли.
- Давайте-ка лучше отсюда свалим по-быстренькому, - предлагаю я. - Смеркается.
В противовес нарастающим сумеркам на пустынной привокзально-рыночной площади загорается уличное освещение – единственный кособокий фонарь из двух бревен, одно из которых стоит вертикально, а другое под углом. Лампа торчит из стеклянного основания в форме блюдца. Сперва фонарь вспыхивает неярко, белесым дневным светом, но по мере усиления накала меняется не только яркость, но и окрас свечения – из белесого, подрагивающего, свет становится желтым, насыщенным. К фонарю подъезжают трое местных на великах, прислоняют к фонарю велики, движутся к нам. Один в майке-безрукавке в сеточку и в спортивных штанах, другой – в псевдолатанных шортах, голый по пояс, с татуированным торсом; третий – весь в хаки, в высоких черных ботинках.
- Хорошо отдыхаем, ребята-девчата, - приветствует нас тот, что в сеточку.
- Слышь, разговор есть, отойдем, как мужик с мужиком, - обращается адресно ко мне голый по пояс, самый подкачанный.
- Не ходи, - негромко велит Света.
- Заткнулась, п###а, - резко дергает согнутой в локте рукой со сжатым кулаком тот, что в хаки, стоящий к Свете из их троицы ближе всех.
- Че ты бабу свою слушаешь, мужик ты или нет, - наклоняется ко мне чуть ли не вплотную подкачанный.
- Слышь, а я ее видел вчера, деваху твою, тут, на вокзале, вечером, - кивает на Свету тот, что в сеточку, - Она вот у этого отсасывала, - кивает он на того, кто в хаки.
- Давай-давай, не ссы, отойдем на пять минут, - потряхивает меня за плечо голый по пояс.
- Я запрещаю тебе, - тихо произносит Света, но я уже встал и иду.
Местные отводят меня в сторону, за пустые рыночные прилавки. Сумерки уже густые, но я различаю поодаль обращенные в мою сторону силуэты Светы и Нелли.
- Ты нормальный мужик, мы тебе ничего не сделаем, - продолжает общение тот, что в наколках; я ловлю себя на том, что пытаюсь распознать смысл его наколок: птица… Роза… Что-то ведь они символизируют?
- Ты откуда приехал? – спрашивает он почти дружелюбно.
- Из Москвы.
- Там живешь? В самой Москве?
- Ну да.
- Какой район?
- Чистые пруды.
- Я в больнице там лежал, в Москве. Знаешь, как у нас говорят? «Прилетели к нам грачи – п#####сы-москвичи». Смешно?
- Ну, так.
- То-то вижу не смеешься. Зовут как?
- Сергей.
- Меня Володя, - Володя протягивает мне руку, я на автомате протягиваю свою, мы обмениваемся рукопожатием, - Слышь, Серега, ты нормальный пацан, выручи, мне мопед сдавать завтра в автосервис, сто рублей не хватает, я верну, зуб даю. У тебя есть сто рублей?
- Не, у меня нет, - честно отвечаю я (все наши деньги в кошельке у Светы).
- А можно я проверю? – на расслабончике предлагает Володя и придвигается поближе, я отодвигаюсь, тот продолжает надвигаться, синхронно с ним надвигаются и остальные, - Да че ты ссышь, - он резко толкает меня в грудь ладонью, я отшатываюсь, но не теряю равновесия и выставляю вперед согнутую руку в качестве защиты, но моя рука при этом будто сама собой сжимается в кулак и резко впечатывается прямо Володе в скулу, я чувствую резкую боль в костяшках, отдергиваю взбесившуюся руку и моментально наношу второй удар, пришедшийся, кажется, в нос.
- Конец тебе, сучара, - бормочет Володя, разглядывая упавшие на руки капли крови.
Мне бы убежать, но в двух шагах Света и Нелли; как бы местные не переключились на них, воспользовавшись моим бегством. Я уже вижу себя поваленным на землю, избитым, растоптанным, смешанным с гравием – но ничего подобного не происходит; местные, бормоча угрозы, быстро удаляются, и вот они уже садятся на свои велосипеды и несутся куда-то в сторону отдаленных огней; впрочем, соображаю я, на велике все близко, и они вполне могут вернуться с подкреплением. Колени подкашиваются, сердце колотится, я быстро возвращаюсь к Свете и Нелли, и мы заходим в освещенный зал ожидания, где играет ритмичная музыка из чайного ларька, проходит за дверями товарняк и ждут вечернего поезда вместе с нами человек семь.
Ждать, слава Богу, недолго. Несколько раз я нервно посматриваю в длинное, под потолок, окно на рыночную площадь, но площадь пуста; впрочем, освещающий площадь деревянный фонарь, поморгав, в итоге гаснет, и теперь в окно уже ничего не увидеть, только отражение чайного ларька в глубине зала ожидания. Объявляют наш поезд; выходим на платформу, садимся, трогаемся; в вагоне, кроме нас троих, никого нет, только дремлет на сидении у тамбура бабушка с нагруженной прессой тележкой. Носила, небось, весь день по вагонам свои сканворды…
- Теперь нас никто не услышит, - заговаривает Света, - И я могу все тебе высказать. Я все прекрасно видела. Как ты ему насовал. И это никуда не годится. Ты меня не послушался, пошел базарить с этими уродами – раз. И ты распустил руки – это два. Ты дважды виноват!
- Сережа не виноват! – восклицает Нелли. – Он нас защитил! Как рыцарь! Объяснил этим тварям всё на их же языке!
- Я тебе, как вернемся, тоже всё объясню на понятном тебе языке, - спокойно сулит Света.
- Нет, я против! – кипятится Нелли. – И мое слово здесь играет значение! Я ведь с вами была! Сережа и меня защитил! Как, по-твоему, он должен был себя повести?
- Я с такими по работе мразями общалась, с такими выродками, вам с Сергеем и не снилось. Я этих молодцов знаю назубок, каждую реакцию могу предугадать. Я бы все решила за пять минут. Закрыла бы вопрос.
- Но он же унизил тебя, оскорбил! – не унимается Нелли, - Вот Сергей и вступился!
- Становясь с противником на одну доску, ты унижаешь сам себя, - возражает Света, - Ты принижаешь себя до его уровня. Нельзя на агрессию отвечать агрессией! Факинг шит! Я ненавижу насилие!
Но взгляд и интонация Светы теплеют, и кажется, она готова сменить гнев на милость.
- Ладно, убедили, - смеется в итоге Света, - На сегодня я ограничусь замечанием. Больше так ни-ни, рыцарь хренов. По рукам?
Я выставляю ладонь; мы ударяем по рукам; Нелли протягивет Свете согутый мизинец, сестры сцепляются мизинцами.
***
Наконец, мы дома. Нелли заночует у нас. Хорошо вернуться в тепло и покой после дождя, захлеставшего в открытые окна набирающей ход ближе к столице электрички, после громогласных, многоликих артерий метро. Я курю в окно; покачиваются под ветром кроны дворовых тополей, где-то далеко раскаты грома, сирена «скорой», дурманит сознание запах дождя и октябрьской сырости. Света примостилась рядом за кухонным столом; развернула топографическую карту, сосредоточенно ее изучает, нацелившись карандашиком; воссоздает, наверное, пройденный нами маршрут. Мне немного зябко, стынут босые ступни, я хочу принять душ. Докурив, иду в ванную; распахнув дверь, неловко замираю – в ванной у раковины чистит зубы Нелли; она в джинсах, но без майки, в лифчике. Черном. Тоже в душ, по ходу, собралась!
Нелли, полусогнувшись со щеткой в руке, поворачивает ко мне голову; ее полуоткрытый рот в пене от зубной пасты. То ли недоумение у нее во взгляде, то ли досада, то ли, напротив, радость меня лицезреть – этого я не успеваю определить за те пару мгновений, которые мне нужны для того, чтобы извиниться и закрыть дверь. Там продолжает литься вода из крана. Вот я дурак, проскальзывает мысль, шумела ведь вода, горел свет, шпингалет отсутствует, ясно ведь, что в ванной кто-то есть. Я стою перед закрытой дверью, но перед глазами будто все та же картинка, тот же стоп-кадр: склонившаяся над раковиной голова, чуть запотевшее зеркало, рука с зубной щеткой, рельеф ключиц, чернота лифчика на контрасте с белизной тела. Уф. Хоть не голышом застукал.
- За что ты сейчас извинялся? – тихо спрашивает образовавшаяся у меня за спиной Света.
- Да в душ не вовремя сунулся. Там твоя сестра. Ничего страшного.
- Ты че, совсем уже? Свет же. И вода льется. Постучался бы хоть, прежде чем заваливаться. Она раздетая была?
- Нет. Не совсем. Полураздетая.
- Тэээк… Пойдем на кухню потолкуем.
Я обреченно усаживаюсь за кухонный стол. Света не садится, нависла напротив. Я опускаю глаза, блуждаю по расстеленной карте, механически прочитываю затейливые наименования городков и деревень, вижу вдруг карандашный рисунок, сделанный Светой, судя по всему, пару минут назад: на зеленом, лесистом участке карты изображены мы трое, взявшиеся за руки и любующиеся радугой, а вот и сама радуга, и букетик ромашек в свободной светиной руке; радуга была сегодня утром, и букет ромашек был, и мы действительно стояли так, державшись за руки.
- Тебя пора наказывать, Сергей. Тебя давно пора наказать. Посмотри, пожалуйста, на меня.
Я поднимаю взгляд и попадаю в который раз под хорошо изученное мной особенное излучение светиных глаз, обещающее одну-единственную перспективу.
- Но я же не нарочно, - тихо оправдываюсь я, - Ты же понимаешь.
- Понимаю. Еще бы нарочно. Работа подсознания в чистом виде. Как магнитом тянет, да?
- Нет. Пойми. Мне не важно. Это могла быть не обязательно Нелли. Там мог быть кто угодно. Это просто рассеянность. Невнимательность.
- Ручаюсь, Сергей, что если бы ты был наказан, допустим, вчера, превентивно, то сегодня у тебя резко бы повысился уровень самоконтроля! И с гопотой не пошел бы разговаривать. И к сестре бы не сунулся. Почему ты не признаешь очевидных вещей?
- Не знаю. Возможно, ты права.
- Не «возможно», а права. Чего артачишься? Сколько раз повторять тебе? Ты нуждаешься в еженедельном наказании, независимо от поведения. Ну, как поддерживающая терапия. И всем будет легче. И тебе. И мне.
- Ну как вы тут? – оживившаяся, довольная после душа Нелли радостно заходит к нам на кухню и принимается хозяйничать: ставит электрочайник, открывает холодильник.
- Да вот решаем как с ним быть, - Света, немного расслабясь, прекращает нависать и садится за стол напротив.
- Угу, все с вами понятно, - Нелли придирчиво изучает взглядом внутренность холодильника, вынимает оттуда, подумав, банку консервированной кукурузы. – Сменяются моды, контексты, дискурсы, а у вас все по-старому, да? Как на Руси испокон веку. Домостройчик шиворот-навыворот. Скучно, не? Как вам не надоело до сих пор? Замутить, что ли, салат…
- Я не голодная, - отказывается Света мрачно.
- А ты, Сергей? Она тебя лупцевать собралась, да? Поешь, подкрепись…
- Нет. Я тоже не хочу. – отказываюсь я.
- Ну и я не хочу тогда, - решает Нелли и садится третьей к нам за стол. – Не, дело ваше. Но только я тут не при чем. Сергей извинился. Сергей не собирался на меня пялиться. Я не успела даже раздеться. Я нисколько не обижена, не задета. Мой голос тут имеет роль, согласитесь. Сергей не виноват, у меня нет к нему претензий. В следующий раз он обязательно постучится, да, Сергей? Не стой так уж рьяно на защите моей чести, сестренка.
- Заступница, блин, хренова. Второй раз за день его отмазываешь. Че делать с вами, а? Эх, ладно, убедили. Да и ремешком махать что-то лень, умаялась за день. Сергей, чай сделай, ок? Уберегла сестренка твою задницу. Спасибо сказал бы.
- Спасибо, Нелли! – благодарю я, та в ответ лишь отмахивается с усталым видом.
Я занимаюсь чаем; мы пьем чай, перебираем минувшее за день, вспоминаем утреннюю радугу, луговую росу. Я принимаю, наконец, душ; под звук воды в голове поочередно вспыхивают флэшбеки уходящего дня: одинокий фонарь на привокзальной площади, мой инстинктивный удар кулака, кровь на ладони противника, озадаченный взгляд полураздетой Нелли, одухотворенное гневом светино лицо. Уф. Хорошо, что этот день заканчивается. Грязную, пахнущую лесом одежду я хочу засунуть в барабан стиральной машины, но он оказывается полон; там весь день было замуровано выстиранное с утра белье. Настроение резко падает; откуда-то изнутри живота к горлу подступает легкая паника.
- Девочки, простите, - говорю я на пороге кухни и сам удивляюсь, до чего неестественно звучит мой голос, - Забыл машину с утра развесить. Придется заняться этим сейчас.
- Забыл? – тихонько переспрашивает Света.
- Так, я пошла, - резко встает из-за стола Нелли.
- Хей, - Света, оставаясь сидеть, хватает за руку вскочившую Нелли, - Тебе не обязательно уходить. Ты можешь остаться, мы не против.
- Я не желаю на это смотреть, - Нелли выдергивает ладонь.
- Ты можешь не смотреть. Хочешь, иди в ту комнату. Мы постараемся тебя не потревожить. Постараемся не орать. Да, Сергей?
- Да, - соглашаюсь я еле слышно.
- Нетушки, дорогие мои, - отвечает Нелли уже из прихожей, шелестя курткой, - Выйду лучше воздухом подышу.
Щелкает дверной замок.
- Как хочешь, - позволяет Света пустоте.
Молча мы сидим друг против друга. Света нарушает тишину глубоким вздохом. Как понять этот вздох? Сострадание мне? Себе? Обоим?
- Давай не сейчас, - говорю зачем-то.
- А, что? – реагирует Света, будто очнувшись. – Почему не сейчас? Не выдумывай. Пошли.
Света поднимается из-за стола, мы проходим в большую комнату с разобранной кресло-кроватью, разобранной оттого, что на ней спит Нелли, покуда гостит. Из верхнего ящика комода Света вытаскивает потрепанный ремень, предназначенный специально для наказаний; пряжка срезана, чтобы Свете было удобнее одним концом намотать его на кулак. Света кивком указывает мне лечь на кресло-кровать, сама же тем временем, вытащив резинку из заднего кармана брюк, собирает свои длинные волосы в хвост, чтоб не мешались.
***
Света спит в соседней спальне. Я стою раздетый на коленях лицом в стену возле кресло-кровати. Света завела таймер: простоять мне так суждено тридцать пять минут, после чего я буду свободен отойти ко сну. Спать, впрочем, неохота. Нелли как не было, так и нет. Вот бы пришла, когда уже истечет мой срок, мечтаю я. Телефон с таймером вне зоны моего зрения, и я только приблизительно представляю себе, сколько я уже простоял и сколько мне еще осталось.
Щелкает замок; струя холодного воздуха с лестничной клетки обдает мое голое тело. Дверь, впрочем, быстро захлопывается. Я слышу голос Нелли: она заканчивает с кем-то говорить по мобильному телефону.
- Ну давай, давай, ага, - прощается Нелли с собеседником, я слышу звук снимаемой обуви, шарканье стоп, - Привет, Сергей, - различает она, видимо, мой силуэт у противоположной стены.
В комнате вспыхивает яркий свет потолочной люстры.
- Ох, прости, - Нелли спешит погрузить комнату обратно во тьму, - Я не поняла сперва. Я не буду смотреть, но лучше все-таки без света, да? Так тихо, я подумала, все спят. Ты только не отвечай мне, ладно, а то ведь я знаю ваши правила, что тебе запрещено разговаривать, пока ты так стоишь.
Нелли, сбросив верхнюю одежду, тихо усаживается в кресло возле прихожей, метрах в пяти у меня за спиной.
- Но слушать-то ведь не запрещено, правда? – продолжает она, - У тебя перед глазами пустая стенка, ты, наверное, весь обращен в слух. Каждый шорох за окном, небось, событие. Ну вот. Послушай и меня для разнообразия.
Нелли некоторое время молчит. Барабанит пальцами по дереву подлокотника.
- А знатно она тебя. Багрянец сплошняком. Ты уж прости, подглядела, за ту секундочку, что свет включен был. Будешь хорошо теперь себя вести, да? Вот смотрю на вас и диву даюсь. Светка – сумасшедшая, конченый псих, но ведь и ты… Как бы это сказать… С особенностями. Нашли вы друг друга, короче. А все-таки я не могу так. Не могу нормально воспринять. Триггерит. Хотя, казалось бы, велика важность, ремнем отшлепали. Светку-то будь здоров шлепали. Детство, отрочество, юность… Ты замечал, да, какие мы разные? Не сильно ведь похожи, да? Светка в отца потому что, я – больше в маму. И характер папин у нее. Папа наш… Придурок тот еще. Нервный псих. Властный, взбалмошный. Для Светки одно спасение – религия, вера ее православная. Держит как-то в рамках. Папаня-то вообще не видит берегов. С годами, правда, чуть подуспокоился. Но вот приезжаю к вам – и как в детство обратно проваливаюсь, ей-богу. Вся эта шиза на почве бытовухи. Блин, да подумаешь, стиралку включить забыл, или в чем там твой страшный грех? Господи! Забыл постучаться в душ! Все, п####ц. Снимай штаны. Хотя она еще по-божески с тобой, ей-то ого-го прилетало. Травмы детские, короче, с тобой прорабатывает. А ты, по ходу, молодцом. Не ропщешь. А что? Сам ведь признаешь, что помогает, в тонусе держит. Ну так и ладненько. В добрый путь. Вообще-то, будь я на светкином месте, может жестила бы еще покруче. Тоже ведь, вообще-то, не подарок, играю только пай-девочку. Да хоть на своем месте, не на светкином – вот сунулся ты ко мне без стука, хорошо, раздеться не успела. А как успела бы? Мне было бы реально неприятно. Хоть ты бы и не стал спецом пялиться, я все понимаю. Но напряглась бы. Стопудово. И Светка с этим борется, можно поспорить насчет методов, но раз эти методы работают, чем, собственно, плохо… - Нелли протяжно зевает, - Все, баиньки, не могу, срубает… Где я тут сплю у вас… А, вот тут и сплю, на кресло-кровати. Умаялась. Долгая дорога. Еще придурки эти. Ты молодец, как ни крути. Герой, - бормочет Нелли у меня за спиной, стаскивая с себя что-то из одежды и укладываясь под одеяло.
Вскоре раздается сигнал таймера, но тихий, Нелли он не будит. Я встаю и аккуратно выхожу из комнаты.
Спасибочки 
