Снежинки и бриоши
Добавлено: Вс дек 31, 2023 12:31 pm
СНЕЖИНКИ И БРИОШИ
Небольшой сиквел
viewtopic.php?f=7&t=1783
Большие снежинки неторопливо кружатся за окном. Некоторые упадут на землю, некоторые останутся на карнизе мягким сугробом ранней зимы.
За стеклом – зимний сад. Пальма в очередной раз с удивлением смотрит на странный белый пух, падающий с неба. С удивлением, но без страха. Пальме – тепло, в окнах нет щелей. В большом, уютном доме Травиных заботятся о всех, кто оказался под крышей.
В зимнем саду - трое. Павел Михайлович рассказывает Оле и Ване о древних и современных торговых путях, о далеких странах, где растут табак и хлопок, кофе и сахарный тростник. О железных дорогах, о преимуществе гребного винта и электрического телеграфа. Павлу Михайловичу приятно, когда его слушают с интересом, дочке приятно, что отец так долго говорит с ней, а юному гостю – просто приятно.
Отец и дочь сидят, а Ване по молчаливому уговору, разрешено лежать на софе. Он не пытался сесть – зачем? На нём простая, легкая одежда и, что важнее всего – мягкие шаровары.
А вот кадетский мундир – на вешалке. Недавно в особняк пришел посыльный из Корпуса с запиской: в связи с эпидемией, любые внешние сношения прерваны на две недели, поэтому кадету Николину предоставлен отпуск на этот срок. К письму карандашная приписка кого-то из педагогов: «не сомневаюсь, Николин не отстанет, но у кого будут списывать балбесы?».
Ваня это понимает. Сначала он обрадовался записке, а потом с шутливой озабоченностью попросил Олю:
- Когда возвращаться стану, дайте побольше конфект и орехов для товарищества, чтоб не сердились.
Конечно же, две недели спустя, и конфект, и орехов, и пряников будет целый мешок. Пока же, на сервировочном столике – тарелка с бриошами, испеченными ночью Гришкой. Кто-то назвал бы это баловством. Но той же ночью, пока пеклись бриоши и сбивались сливки, папенька и маменька решили, что такое мелкое баловство – допустимо.
Ваня любит бриоши. Но сегодня берет их редко. И не только, чтобы растянуть удовольствие. Каждый раз, когда он тянется к тарелке, рука натыкается на Олину руку. Мгновенное касание. Пальцы прошлись по запястью, наткнулись на свежий рубчик, почти не болящий. И расстались с той доброй легкостью, когда понятно: расставание – ненадолго.
Пальцы коснулись, разошлись. Короткая улыбка, почти не слышный смех, скрывающий и смущение, и радость. И два быстрых, пристальных взгляда на Павла Михайловича. Конечно же, Ваня и Оля думают только о том, где выращивают лучший кофе – в Бразилии или Эфиопии?
Павел Михайлович – не только умный, но и мудрый. Он видит эти взгляды. И увлеченно рассказывает, делая вид, что не видит.
* * *
Эти две недели пролетят, и Ваня вернется в Корпус. Потом – выпуск и служба. Ни отсрочек, ни поблажек – прямой путь на Кавказ. К Сухарной экспедиции Иван Николин опоздает (к своему счастью) но хватит и других дел, ранений, награждений, хвалебных реляций, перевод с Кавказа. Новые горы, новые походы, новые войны. И трудная служба – 1863 год, Польша.
Но еще задолго до этого, Павел Михайлович и Екатерина Александровна примут самое непростое решение в своей жизни.
- Николин – не самая лучшая партия, но лучшего мужа для Оли мы не найдем, - скажет Павел Михайлович. И жена с ним согласится. Что же касается модной картины «Сватовство майора» - вот уж где молве разгуляться, то Иван Александрович, к свадьбе, будет подполковником.
И свадьба. И, не отменимая рифма к слову «дороги». Иван служит – новые награды, новые раны. Ольга – рожает, как и положено в те времена – в муках.
Иван и Ольга любят друг друга, щадят друг друга, и Ольга всегда отдыхает, всегда восстанавливается, но потом младшие братики и сестрёнки обязательно узнают, что скоро станут старшими….
У детей - разная судьба. Кому-то ордена, боевые шрамы, служба со Скобелевым, пески Туркестана, Балканы. Кому-то – бегство из мест, не столь отдаленных, тайный переход границы, знакомство с Энгельсом на конгрессе таких же изгнанников в Лондоне или Брюсселе. Одной из дочерей, в казачьей одежде - исследовать Памир вместе с мужем. Другой – учить детей в земской школе.
И ни один выбор не будет осужден родителями. Каждый сын, каждая дочь, переступив порог услышит: ждем. А не сможешь приехать – пиши. Поможем.
* * *
Иван Александрович выйдет в отставку генералом. Ему хватит практической сметки, чтобы владения, оставленные Ольге Павловне в наследство, не разорились в пореформенные времена. Иногда они ездят к тёплым морям, но в основном. живут - в Тверском имении. Их самые любимые месяцы – июль и август. Это время барского чудачества – пойти в лес, вдвоем, с корзинкой, и вернуться на закате. И не пытайтесь ходить следом, хоть слуги, хоть внуки – убегут только им знакомыми тропками.
А после – баня. На двоих, без банщика и прочей прислуги. В полутьме Оленька гладит распаренное тело мужа, натыкаясь на шрамы от шашек, кинжалов – кавказское наследство, штыков – севастопольское, а пули – отовсюду, от Кавказа до Карпат.
Все шрамы знакомы наперечёт. А еще Оленька знает, на каком месте пальцы нащупают почти незаметные, но тоже вечные шрамчики. На миг замрет, вспомнив тот самый вечер. А потом:
- «В его истории…», - начинает она, еле сдерживая смех.
- И прелести веника! – с хохотом заканчивает Ванечка. – Вообще-то, должок с той поры. Ну-ка, на полог!
Хватает березовый веник и из бани доносятся такие взвизги и хохот, что даже молодая прислуга завидует с улыбкой…
* * *
… Потом доктор посоветует воздержаться от бани, дальних лесных прогулок, да и прогулок вообще, не говоря уже о шампанском.
А потом, в начале жаркого лета, Его не станет. А Она добавит к молитве, лишь одно: «подожди меня». И доктор не поймет, что же случилось. Разве слова плачущей правнучки: «она не знала, как жить без него» - диагноз?
В это лето произойдет много страшных и грозных событий, предшественников еще более грозных и важных. Быть может, не дожить до августа – к лучшему?
* * *
Но это – очень и очень нескоро. А пока, увлеченный Павел Михайлович, не замечает, что тарелка с бриошами опустела. Но Оля, как будто верит, что они появятся на ней сами. И протягивает руку. Чтобы коснуться другой руки.
И от этих прикосновений в воздухе рождается маленький огонек, невидимый даже Оле и Ване. Они просто знают – он есть. И не погаснет.
А снежинки – падают. Им, летящим, виден огонек за стеклом. Они улыбаются ему и продолжают свой воздушный путь.
Небольшой сиквел
viewtopic.php?f=7&t=1783
Большие снежинки неторопливо кружатся за окном. Некоторые упадут на землю, некоторые останутся на карнизе мягким сугробом ранней зимы.
За стеклом – зимний сад. Пальма в очередной раз с удивлением смотрит на странный белый пух, падающий с неба. С удивлением, но без страха. Пальме – тепло, в окнах нет щелей. В большом, уютном доме Травиных заботятся о всех, кто оказался под крышей.
В зимнем саду - трое. Павел Михайлович рассказывает Оле и Ване о древних и современных торговых путях, о далеких странах, где растут табак и хлопок, кофе и сахарный тростник. О железных дорогах, о преимуществе гребного винта и электрического телеграфа. Павлу Михайловичу приятно, когда его слушают с интересом, дочке приятно, что отец так долго говорит с ней, а юному гостю – просто приятно.
Отец и дочь сидят, а Ване по молчаливому уговору, разрешено лежать на софе. Он не пытался сесть – зачем? На нём простая, легкая одежда и, что важнее всего – мягкие шаровары.
А вот кадетский мундир – на вешалке. Недавно в особняк пришел посыльный из Корпуса с запиской: в связи с эпидемией, любые внешние сношения прерваны на две недели, поэтому кадету Николину предоставлен отпуск на этот срок. К письму карандашная приписка кого-то из педагогов: «не сомневаюсь, Николин не отстанет, но у кого будут списывать балбесы?».
Ваня это понимает. Сначала он обрадовался записке, а потом с шутливой озабоченностью попросил Олю:
- Когда возвращаться стану, дайте побольше конфект и орехов для товарищества, чтоб не сердились.
Конечно же, две недели спустя, и конфект, и орехов, и пряников будет целый мешок. Пока же, на сервировочном столике – тарелка с бриошами, испеченными ночью Гришкой. Кто-то назвал бы это баловством. Но той же ночью, пока пеклись бриоши и сбивались сливки, папенька и маменька решили, что такое мелкое баловство – допустимо.
Ваня любит бриоши. Но сегодня берет их редко. И не только, чтобы растянуть удовольствие. Каждый раз, когда он тянется к тарелке, рука натыкается на Олину руку. Мгновенное касание. Пальцы прошлись по запястью, наткнулись на свежий рубчик, почти не болящий. И расстались с той доброй легкостью, когда понятно: расставание – ненадолго.
Пальцы коснулись, разошлись. Короткая улыбка, почти не слышный смех, скрывающий и смущение, и радость. И два быстрых, пристальных взгляда на Павла Михайловича. Конечно же, Ваня и Оля думают только о том, где выращивают лучший кофе – в Бразилии или Эфиопии?
Павел Михайлович – не только умный, но и мудрый. Он видит эти взгляды. И увлеченно рассказывает, делая вид, что не видит.
* * *
Эти две недели пролетят, и Ваня вернется в Корпус. Потом – выпуск и служба. Ни отсрочек, ни поблажек – прямой путь на Кавказ. К Сухарной экспедиции Иван Николин опоздает (к своему счастью) но хватит и других дел, ранений, награждений, хвалебных реляций, перевод с Кавказа. Новые горы, новые походы, новые войны. И трудная служба – 1863 год, Польша.
Но еще задолго до этого, Павел Михайлович и Екатерина Александровна примут самое непростое решение в своей жизни.
- Николин – не самая лучшая партия, но лучшего мужа для Оли мы не найдем, - скажет Павел Михайлович. И жена с ним согласится. Что же касается модной картины «Сватовство майора» - вот уж где молве разгуляться, то Иван Александрович, к свадьбе, будет подполковником.
И свадьба. И, не отменимая рифма к слову «дороги». Иван служит – новые награды, новые раны. Ольга – рожает, как и положено в те времена – в муках.
Иван и Ольга любят друг друга, щадят друг друга, и Ольга всегда отдыхает, всегда восстанавливается, но потом младшие братики и сестрёнки обязательно узнают, что скоро станут старшими….
У детей - разная судьба. Кому-то ордена, боевые шрамы, служба со Скобелевым, пески Туркестана, Балканы. Кому-то – бегство из мест, не столь отдаленных, тайный переход границы, знакомство с Энгельсом на конгрессе таких же изгнанников в Лондоне или Брюсселе. Одной из дочерей, в казачьей одежде - исследовать Памир вместе с мужем. Другой – учить детей в земской школе.
И ни один выбор не будет осужден родителями. Каждый сын, каждая дочь, переступив порог услышит: ждем. А не сможешь приехать – пиши. Поможем.
* * *
Иван Александрович выйдет в отставку генералом. Ему хватит практической сметки, чтобы владения, оставленные Ольге Павловне в наследство, не разорились в пореформенные времена. Иногда они ездят к тёплым морям, но в основном. живут - в Тверском имении. Их самые любимые месяцы – июль и август. Это время барского чудачества – пойти в лес, вдвоем, с корзинкой, и вернуться на закате. И не пытайтесь ходить следом, хоть слуги, хоть внуки – убегут только им знакомыми тропками.
А после – баня. На двоих, без банщика и прочей прислуги. В полутьме Оленька гладит распаренное тело мужа, натыкаясь на шрамы от шашек, кинжалов – кавказское наследство, штыков – севастопольское, а пули – отовсюду, от Кавказа до Карпат.
Все шрамы знакомы наперечёт. А еще Оленька знает, на каком месте пальцы нащупают почти незаметные, но тоже вечные шрамчики. На миг замрет, вспомнив тот самый вечер. А потом:
- «В его истории…», - начинает она, еле сдерживая смех.
- И прелести веника! – с хохотом заканчивает Ванечка. – Вообще-то, должок с той поры. Ну-ка, на полог!
Хватает березовый веник и из бани доносятся такие взвизги и хохот, что даже молодая прислуга завидует с улыбкой…
* * *
… Потом доктор посоветует воздержаться от бани, дальних лесных прогулок, да и прогулок вообще, не говоря уже о шампанском.
А потом, в начале жаркого лета, Его не станет. А Она добавит к молитве, лишь одно: «подожди меня». И доктор не поймет, что же случилось. Разве слова плачущей правнучки: «она не знала, как жить без него» - диагноз?
В это лето произойдет много страшных и грозных событий, предшественников еще более грозных и важных. Быть может, не дожить до августа – к лучшему?
* * *
Но это – очень и очень нескоро. А пока, увлеченный Павел Михайлович, не замечает, что тарелка с бриошами опустела. Но Оля, как будто верит, что они появятся на ней сами. И протягивает руку. Чтобы коснуться другой руки.
И от этих прикосновений в воздухе рождается маленький огонек, невидимый даже Оле и Ване. Они просто знают – он есть. И не погаснет.
А снежинки – падают. Им, летящим, виден огонек за стеклом. Они улыбаются ему и продолжают свой воздушный путь.
