Конкурс ПиН-2021 - qwasar - №1. Братья и нехристи
Добавлено: Вт дек 14, 2021 11:34 am
Братья и нехристи
- Огонь! Огонь! – радостно закричали сразу несколько человек.
Что за огонь, не разобрать, но в коротком сумраке летней ночи, свет был довольно ярким.
- Молодцы братья! – с трудом преодолевая рвотные позывы от сумасшедшей качки, сказал Фридрих фон Зигенштерн. – Обещали устроить маяк на мысу – и сделали! Да хранит их Господь!
- Мыс должен быть немного дальше, - с сомнением заметил капитан.
- Так буря нас вон как несет! Не промахнуться бы и не влететь прямиком в Эзель!
- Не беспокойтесь, герр рыцарь, попутный зюйд-вест и правда силен, но остров мы всяко обойдем стороной.
- Это должно быть ливы! – не к месту встрял Покка – сам то ли из ливов, то ли из куршей. – Знаю я этот подлый народ! Так и норовят обмануть и ограбить! Нехристи!
- Я бы велел измерить глубину, но в шторм это не выйдет.
- Gott mit uns [1]! Поворачиваем! – решил Фридрих фон Зигенштерн. Тошнило уже так, что он не мог больше терпеть. А испачкаться перед братьями очень не хотелось. За мысом, в заливе должно быть гораздо спокойней. Покка же этот – только глупым языком молоть, бесполезное существо. Может, хоть на войне с жемайтами как-то пригодится.
Капитан уже сталкивался с крутым нравом командира отряда и не посмел ослушаться. Под почти ураганным ветром когг с трудом повернул на зюйд-ост и через несколько минут вдребезги разбился о прибрежные камни. Многие братья и моряки, включая капитана, погибли сразу, а оставшимся пришлось с ходу вступить в бой с поджидавшими местными.
---
Ловкий матрос Отто приладил к крепкому суку веревку и крикнул:
- Тащи его!
Брат-оруженосец Ганс и брат-ремесленник Йонас схватили с двух сторон главного лива и поволокли к сосне. Разбойник был косматый, рослый и широкоплечий – казалось, развяжи ему руки, легко смог бы раскидать низкорослых братьев, – однако сопротивления не оказывал. Наверное, рассчитывал, если он покорится, чужаки пощадят его семью и остальных уцелевших в короткой схватке жителей рыбацкой деревни, что сгрудились жалкой кучкой поодаль. Наивный!
Внезапно из этой кучки вырвались две девки, кинулись к Фридриху фон Зигенштерну и, прежде чем их успели зарубить, бухнулись перед ним на колени и быстро-быстро что-то залопотали на своем языке. Девки были годков примерно четырнадцати-пятнадцати, одного роста и сложения, очень похожие на лицо, длинноволосые-белобрысые - видимо, близняшки.
- Что они мелют?
Покка обрадовался - наконец-то ему представился шанс показать себя:
- Герр магистр (Фридрих фон Зигенштерн магистром и близко не был – в отличие от ожидавшего их в Риге Фольквина фон Наумбурга - но не препятствовал, чтобы его иногда так называли), они просят пощадить своего дрянного папашку и лопочут, что это их, дур, во всем вина.
- Каким образом? – вздернул стриженую узким клином бороду кверху командир отряда.
- Сегодня Травный день, солнцеворот, и они разожгли, как положено у диких, большой костер, чтобы прыгать через него и заниматься другими языческими непотребствами.
- Бесовские отродья! – молвил Гуго, уцелевший брат-священник.
- Разве ж нехристи празднуют святой день Иоанна Крестителя? – удивленно пробасил брат-рыцарь Бальдур.
- Нет! Им, косорылым, неведомы Господь наш и его Предтеча, но макушку лета отмечают все! – охотно объяснил Покка, который сам еще несколько лет назад был диким – пока судьба не прибила его к братству войска Христова.
- А девки-то ладные, посмотрел бы я, как они через костер скачут! – заявил брат-рыцарь Готфрид Хартер. Он тоже был в братстве недавно, сын знатного бременского бюргера.
- Окстись, брат! – возопил Гуго, не переносивший наглого молодого выскочку. На родине, в Саксонии, он быстро нашел бы на него управу, но тут, в дремучих остзейских краях, Господь прощает своим чадам чуть больше.
- Не верю я этим девкам! – покачал головой седобородый брат-рыцарь Йоахим фон Винтерштауфен. – В блуд норовят ввести!
- Как пить дать! – подхватил Покка. – Надо повесить их вслед за папашей, а остальных сжечь вместе с деревней и побыстрее делать отсюдова ноги! Это подлый народ, я же предупреждал!
Крестоносцев и их шустрого толмача можно было понять. Сначала кто-то из ливов запалил обманный костер на берегу, затем они встретили спасшихся с дрекольем в руках. Вот только доморощенные пираты явно ожидали трусливых толстых купцов с богатым товаром, а не злых поджарых братьев при оружии. Которые направлялись в остзейскую глухомань возжечь животворящий огонь истинной веры. И подвернувшихся разбойников жалеть не собирались.
Фридрих фон Зигенштерн подошел к косматому ливу – его звали Вессе, – стоявшему на чурбаке с петлей на шее, и ткнул кулаком под ребра:
- Если они говорят правду, почему вы напали на нас - вместо того, чтобы оказать помощь?
- Много тут всяких шляется, скормить бы вас камбалам! – Вессе сказал, словно пролаял.
- Они же дикие, герр магистр, - не стал дословно переводить Покка. – Не знают про милосердие и сострадание. Нехристи!
Брат Гуго схватил коленопреклоненных девок за волосы, заставил поднять головы и заглянул в глаза сначала одной, потом другой. Ранний летний рассвет уже позволял это сделать.
- Брешут! – вынес вердикт он. – Волчицы в овечьих шкурах! Повесить – и дело с концом!
Однако не все братья были согласны. С одной стороны, повесить нехристей – дело правильное, богоугодное. С другой – много ли толку в повешенных? Уж больно девки живьем пригожи!
Общий настрой сформулировал брат Готфрид:
- Повесить мы их всегда успеем! Но прежде желательно наказать за обман!
- Наказать! Наказать! – довольно загудели братья нижних чинов и моряки. Девки им достанутся после рыцарей, уже не первой свежести, но и то хлеб.
- Окститесь, братья! – взревел Гуго. – Или вы забыли про обет целомудрия?
Крестоносцы смутились, но враг рода человеческого уже коварно проник в их сердца, воспользовавшись тяготами пути и злосчастного кораблекрушения.
- Брат Гуго, это же нехристи! Господь не разгневается, если мы немного отдохнем, чтобы набраться новых сил, а потом покаемся в страстной молитве и искупим все грехи в грядущем походе на Литву! – брат Готфрид умел быть красноречивым, когда хотел.
- Caelum denique [2] ! – обрадованно заорали братья.
Храбрый Фридрих фон Зигенштерн не отличался резвостью ума, однако сейчас сообразил, что дело принимает нежелательный оборот. Он понимал, что после всех перипетий братьям требуется передышка, но не таким же мерзким способом! А заветная бочка с вином, к несчастью, не пережила крушение! Внезапно его осенило. Не иначе, сам Господь подсказал праведную тропу!
- Ты прав, брат Готфрид! – сказал он. – Мы примерно накажем дерзких обманщиц! Сперва высечем их розгами, раз уж Травный день, а потом повесим рядом с папашей!
Вздох разочарования пронесся среди братьев, однако перечить командиру они не посмели. Не сегодня-завтра уже будут в Риге, где орденские порядки строги и непреклонны.
Не теряя времени, Фридрих фон Зигенштерн велел Покке нарезать прутьев. Тот подошел к деревенщинам и скомандовал им. Удивительно, но и у местных оказалась субординация: рыбаки побрезговали марать руки и послали своих баб. Те возились долго и вернулись с жидкой охапкой прутьев. Передавая их Покке, старшая из женщин украдкой больно пнула его ногой в деревянной сабо. Рассвирепевший Покка влепил ей затрещину, отшвырнул показавшиеся слишком слабыми прутья и полез-таки в кусты сам. Нарезал толстых и длинных, побольше.
- Так будем вешать этого разбойника?
- Пускай сперва помучается, посмотрит на порку своих девок. Если они ему и правда родня, а не наврали и в этом.
Между тем деревенские женщины встали на колени рядом с близняшками, чтобы сообща разделить участь. Запавший именно на молодух привередливый сын бюргера хотел их прогнать, но остальные братья, менее разборчивые, не позволили. Только самую страшную, рябую хромоножку, выставили вон – чтобы Господь не морщился, глядя на ее худосочные мослы.
- Вперед, братья! Gott mit uns! – провозгласил Фридрих фон Зигенштерн.
Начали, само собой, с симпатичных близняшек. Братья-служащие мигом сорвали с них убогое тряпье и швырнули голыми на покрытую хвоей землю. Без одежды юные пиратские девы выглядели еще привлекательней: только-только созревшие, но уже сочные, задастые и грудастые, с тонкими талиями и длинными ногами. Все сразу заметили, что задницы у близняшек расчерканы бледными следами от предыдущих взбучек. Оказывается, нехристи тоже горазды потчевать своих отпрысков березовой кашей!
Брат Готфрид скинул для удобства доспехи и взялся за розгу, как вдруг его опередил Йоахим фон Винтерштауфен. Сердито засопев, седобородый рыцарь оттеснил своего менее благородного товарища. И оконфузился с первым же ударом. В латной перчатке удобно держать рельефную толстую рукоять меча, но не розгу – та фьють! и выскользнула при замахе. Брат-рыцарь засопел еще сердитей, сбросил перчатки, взял другой прут и перетянул, наконец, одним ударом сразу обе белые задницы. На них моментально вспухла свежая розовая полоса, но девки даже не пискнули. Видать папаша с мамашей драли садче.
- А давайте обратим их в христианскую веру! – неожиданно предложил брат Бальдур.
Повисла тишина: братья войска Христова почему-то даже не задумались о такой, казалось бы, очевидной возможности.
«Идиот этот Бальдур!» - размышлял брат Гуго, нервно теребя четки. – «Они же пираты! Хотели нас убить и ограбить! Обращать нужно готовых к этому, покорных и послушных, а таких разбойников – только пороть и вешать!»
- Ты прав, брат Бальдур! – решил Фридрих фон Зигенштерн. – Великий папа Григорий благословил нас нести свет истинной веры. Но здешние нехристи слишком глубоко погрязли в грехе и злодействе – направим их прямиком к Господу, пусть он решает: милостиво принять их под сень Свою или низвергнуть в преисподнюю!
Йоахим фон Винтерштауфен окончательно освободился от сковывавшего стать железа и принялся усердно сечь голых девок по задницам и другим местам, как велели ему не то долг, не то душа, не то оба сразу. Близняшки терпели молча, но потом все-таки завизжали, и даже заорали. Правда к тому моменту благородный рыцарь упарился, как будто переколол полвоза дров.
«Седина в бороду – бес в ребро! Воистину про него!» - вертелось в голове у брата Гуго.
Брат Готфрид внезапно оказался тоньше и деликатней. Он не махал прутом, словно взбесившаяся ветряная мельница, но, напротив, наносил удары редко, с чувством, толком и расстановкой. В паузах любовался результатами в виде новых налившихся полосок (когда удавалось попасть по еще несеченному), телесных колыханий и трепетаний, особенных взвизгиваний. Медленно по кругу обходил он распростертых обнаженных чаровниц и заставлял их по-звериному выгибаться от точных, жалящих в самые нежные места укусов.
«Диавол не дремлет! Пир сублимированной похоти!» - возмущался этим замаскированным блудодейством брат Гуго.
Раздосадованный и против воли возбужденный, он торопливо сменил брата Готфрида и стал пороть ретиво, вкладывая в каждый удар всю силу и протягивая розгу так, чтобы она рвала на отходе кожу. Пиратские девки перестали визжать и дергаться и уже только подвывали и хрипели. Сбежать с места экзекуции ни одна из них даже не пыталась: понимали, что церемониться не будут - изловят в два счета и прикончат на месте.
Следующие братья оставили в покое потерявших в упоротости значительную часть своей изначальной невинной прелести близняшек и взялись за остальных обитательниц побежденной рыбацкой деревни. Пример искусного Готфрида оказался заразительней скорее атлетических экзерсисов Йоахима фон Винтерштауфена и брата-священника. В самом деле: какое, однако, увлекательное занятие! Тем более что никому раньше не доводилось сечь сразу многих. Под неспешной, темперированной поркой бабы нехристей вели себя очень выразительно и прихотливо – столь же непохоже друг на друга, сколь разнообразен (и тем и интересен) слабый пол в любви. Воины избавились от мешавших потехе лат (кое-кто – и от кафтанов!) и вооруженные только розгами, будто в медленном танце переходили от одного нагого тела к другому, заставляя их «петь» под своими хлесткими ударами. Явственно чувствовалось во всем этом нечто ритуально-торжественное.
«Словно божественная литургия!» - неожиданно пришло на ум Фридриху фон Зигенштерну – единственному не принимавшему участия – и он вынужден был наложить на себя епитимию за столь неподобающий и греховный образ мыслей.
Покка захотел было сунуться тоже, но командир схватил его за шиворот и двинул в ухо так, что едва не снес незадачливому толмачу башку.
Последнее, что увидел Фридрих фон Зигенштерн, - как косматый разбойник Вессе одним рывком высвобождается из веревок, сдергивает с шеи петлю и спрыгивает с чурбака, размахивая руками и что-то крича. В следующее мгновение арбалетный болт сразил командира крестоносцев.
Другие братья ненадолго пережили его. Из леса со всех сторон вдруг хлынули вооруженные кто чем нехристи и в считанные минуты перебили незваных гостей. Увлеченных поркой язычниц, расслабленных крестоносцев застали врасплох – они попросту не успели схватиться за оружие и организовать отпор. Это сын Вессе, отправленный отцом в самый разгар ночного боя, привел на подмогу жителей соседней деревни - благо свои женщины помогли выиграть время. С появлением в этих туманных краях сильного общего врага ливским племенам волей-неволей пришлось сплачиваться.
«Силен диавол-искуситель в некрещеных землях! Будь ты проклят, Сатана!» - тосковал брат Гуго под занесенным над ним топором.
Перебежчика Покку оставили в живых, чтобы в тот же день повесить всем миром. Сначала хотели предварительно выпороть, но благоразумно рассудили, что тогда вешать будет нечего. В кульминационный момент Вессе дал знак, и его дочери, белобрысые близняшки, едва оклемавшиеся от жарких рыцарских забав, разом прыгнули и повисли на ногах предателя.
Эпилог-рассуждение
Да, этому отряду не повезло. Но большой вопрос, повезло ли бы, доберись Фридрих фон Зигенштерн сотоварищи благополучно до Риги. Ведомый волей престарелого Григория IX тоже отнюдь не юный магистр ордена меченосцев Фольквин фон Наумбург вынужденно выступил войной в малопонятную литовскую землю. Где и был наголову разбит в битве при Шяуляе в сентябре тысяча двести тридцать шестого года. Почти все его войско погибло, и сам орден прекратил существование.
Примечания:
[1] - «С нами Бог!» (нем.)
[2] - «Скоро рай!» (лат.) – боевой клич крестоносцев
- Огонь! Огонь! – радостно закричали сразу несколько человек.
Что за огонь, не разобрать, но в коротком сумраке летней ночи, свет был довольно ярким.
- Молодцы братья! – с трудом преодолевая рвотные позывы от сумасшедшей качки, сказал Фридрих фон Зигенштерн. – Обещали устроить маяк на мысу – и сделали! Да хранит их Господь!
- Мыс должен быть немного дальше, - с сомнением заметил капитан.
- Так буря нас вон как несет! Не промахнуться бы и не влететь прямиком в Эзель!
- Не беспокойтесь, герр рыцарь, попутный зюйд-вест и правда силен, но остров мы всяко обойдем стороной.
- Это должно быть ливы! – не к месту встрял Покка – сам то ли из ливов, то ли из куршей. – Знаю я этот подлый народ! Так и норовят обмануть и ограбить! Нехристи!
- Я бы велел измерить глубину, но в шторм это не выйдет.
- Gott mit uns [1]! Поворачиваем! – решил Фридрих фон Зигенштерн. Тошнило уже так, что он не мог больше терпеть. А испачкаться перед братьями очень не хотелось. За мысом, в заливе должно быть гораздо спокойней. Покка же этот – только глупым языком молоть, бесполезное существо. Может, хоть на войне с жемайтами как-то пригодится.
Капитан уже сталкивался с крутым нравом командира отряда и не посмел ослушаться. Под почти ураганным ветром когг с трудом повернул на зюйд-ост и через несколько минут вдребезги разбился о прибрежные камни. Многие братья и моряки, включая капитана, погибли сразу, а оставшимся пришлось с ходу вступить в бой с поджидавшими местными.
---
Ловкий матрос Отто приладил к крепкому суку веревку и крикнул:
- Тащи его!
Брат-оруженосец Ганс и брат-ремесленник Йонас схватили с двух сторон главного лива и поволокли к сосне. Разбойник был косматый, рослый и широкоплечий – казалось, развяжи ему руки, легко смог бы раскидать низкорослых братьев, – однако сопротивления не оказывал. Наверное, рассчитывал, если он покорится, чужаки пощадят его семью и остальных уцелевших в короткой схватке жителей рыбацкой деревни, что сгрудились жалкой кучкой поодаль. Наивный!
Внезапно из этой кучки вырвались две девки, кинулись к Фридриху фон Зигенштерну и, прежде чем их успели зарубить, бухнулись перед ним на колени и быстро-быстро что-то залопотали на своем языке. Девки были годков примерно четырнадцати-пятнадцати, одного роста и сложения, очень похожие на лицо, длинноволосые-белобрысые - видимо, близняшки.
- Что они мелют?
Покка обрадовался - наконец-то ему представился шанс показать себя:
- Герр магистр (Фридрих фон Зигенштерн магистром и близко не был – в отличие от ожидавшего их в Риге Фольквина фон Наумбурга - но не препятствовал, чтобы его иногда так называли), они просят пощадить своего дрянного папашку и лопочут, что это их, дур, во всем вина.
- Каким образом? – вздернул стриженую узким клином бороду кверху командир отряда.
- Сегодня Травный день, солнцеворот, и они разожгли, как положено у диких, большой костер, чтобы прыгать через него и заниматься другими языческими непотребствами.
- Бесовские отродья! – молвил Гуго, уцелевший брат-священник.
- Разве ж нехристи празднуют святой день Иоанна Крестителя? – удивленно пробасил брат-рыцарь Бальдур.
- Нет! Им, косорылым, неведомы Господь наш и его Предтеча, но макушку лета отмечают все! – охотно объяснил Покка, который сам еще несколько лет назад был диким – пока судьба не прибила его к братству войска Христова.
- А девки-то ладные, посмотрел бы я, как они через костер скачут! – заявил брат-рыцарь Готфрид Хартер. Он тоже был в братстве недавно, сын знатного бременского бюргера.
- Окстись, брат! – возопил Гуго, не переносивший наглого молодого выскочку. На родине, в Саксонии, он быстро нашел бы на него управу, но тут, в дремучих остзейских краях, Господь прощает своим чадам чуть больше.
- Не верю я этим девкам! – покачал головой седобородый брат-рыцарь Йоахим фон Винтерштауфен. – В блуд норовят ввести!
- Как пить дать! – подхватил Покка. – Надо повесить их вслед за папашей, а остальных сжечь вместе с деревней и побыстрее делать отсюдова ноги! Это подлый народ, я же предупреждал!
Крестоносцев и их шустрого толмача можно было понять. Сначала кто-то из ливов запалил обманный костер на берегу, затем они встретили спасшихся с дрекольем в руках. Вот только доморощенные пираты явно ожидали трусливых толстых купцов с богатым товаром, а не злых поджарых братьев при оружии. Которые направлялись в остзейскую глухомань возжечь животворящий огонь истинной веры. И подвернувшихся разбойников жалеть не собирались.
Фридрих фон Зигенштерн подошел к косматому ливу – его звали Вессе, – стоявшему на чурбаке с петлей на шее, и ткнул кулаком под ребра:
- Если они говорят правду, почему вы напали на нас - вместо того, чтобы оказать помощь?
- Много тут всяких шляется, скормить бы вас камбалам! – Вессе сказал, словно пролаял.
- Они же дикие, герр магистр, - не стал дословно переводить Покка. – Не знают про милосердие и сострадание. Нехристи!
Брат Гуго схватил коленопреклоненных девок за волосы, заставил поднять головы и заглянул в глаза сначала одной, потом другой. Ранний летний рассвет уже позволял это сделать.
- Брешут! – вынес вердикт он. – Волчицы в овечьих шкурах! Повесить – и дело с концом!
Однако не все братья были согласны. С одной стороны, повесить нехристей – дело правильное, богоугодное. С другой – много ли толку в повешенных? Уж больно девки живьем пригожи!
Общий настрой сформулировал брат Готфрид:
- Повесить мы их всегда успеем! Но прежде желательно наказать за обман!
- Наказать! Наказать! – довольно загудели братья нижних чинов и моряки. Девки им достанутся после рыцарей, уже не первой свежести, но и то хлеб.
- Окститесь, братья! – взревел Гуго. – Или вы забыли про обет целомудрия?
Крестоносцы смутились, но враг рода человеческого уже коварно проник в их сердца, воспользовавшись тяготами пути и злосчастного кораблекрушения.
- Брат Гуго, это же нехристи! Господь не разгневается, если мы немного отдохнем, чтобы набраться новых сил, а потом покаемся в страстной молитве и искупим все грехи в грядущем походе на Литву! – брат Готфрид умел быть красноречивым, когда хотел.
- Caelum denique [2] ! – обрадованно заорали братья.
Храбрый Фридрих фон Зигенштерн не отличался резвостью ума, однако сейчас сообразил, что дело принимает нежелательный оборот. Он понимал, что после всех перипетий братьям требуется передышка, но не таким же мерзким способом! А заветная бочка с вином, к несчастью, не пережила крушение! Внезапно его осенило. Не иначе, сам Господь подсказал праведную тропу!
- Ты прав, брат Готфрид! – сказал он. – Мы примерно накажем дерзких обманщиц! Сперва высечем их розгами, раз уж Травный день, а потом повесим рядом с папашей!
Вздох разочарования пронесся среди братьев, однако перечить командиру они не посмели. Не сегодня-завтра уже будут в Риге, где орденские порядки строги и непреклонны.
Не теряя времени, Фридрих фон Зигенштерн велел Покке нарезать прутьев. Тот подошел к деревенщинам и скомандовал им. Удивительно, но и у местных оказалась субординация: рыбаки побрезговали марать руки и послали своих баб. Те возились долго и вернулись с жидкой охапкой прутьев. Передавая их Покке, старшая из женщин украдкой больно пнула его ногой в деревянной сабо. Рассвирепевший Покка влепил ей затрещину, отшвырнул показавшиеся слишком слабыми прутья и полез-таки в кусты сам. Нарезал толстых и длинных, побольше.
- Так будем вешать этого разбойника?
- Пускай сперва помучается, посмотрит на порку своих девок. Если они ему и правда родня, а не наврали и в этом.
Между тем деревенские женщины встали на колени рядом с близняшками, чтобы сообща разделить участь. Запавший именно на молодух привередливый сын бюргера хотел их прогнать, но остальные братья, менее разборчивые, не позволили. Только самую страшную, рябую хромоножку, выставили вон – чтобы Господь не морщился, глядя на ее худосочные мослы.
- Вперед, братья! Gott mit uns! – провозгласил Фридрих фон Зигенштерн.
Начали, само собой, с симпатичных близняшек. Братья-служащие мигом сорвали с них убогое тряпье и швырнули голыми на покрытую хвоей землю. Без одежды юные пиратские девы выглядели еще привлекательней: только-только созревшие, но уже сочные, задастые и грудастые, с тонкими талиями и длинными ногами. Все сразу заметили, что задницы у близняшек расчерканы бледными следами от предыдущих взбучек. Оказывается, нехристи тоже горазды потчевать своих отпрысков березовой кашей!
Брат Готфрид скинул для удобства доспехи и взялся за розгу, как вдруг его опередил Йоахим фон Винтерштауфен. Сердито засопев, седобородый рыцарь оттеснил своего менее благородного товарища. И оконфузился с первым же ударом. В латной перчатке удобно держать рельефную толстую рукоять меча, но не розгу – та фьють! и выскользнула при замахе. Брат-рыцарь засопел еще сердитей, сбросил перчатки, взял другой прут и перетянул, наконец, одним ударом сразу обе белые задницы. На них моментально вспухла свежая розовая полоса, но девки даже не пискнули. Видать папаша с мамашей драли садче.
- А давайте обратим их в христианскую веру! – неожиданно предложил брат Бальдур.
Повисла тишина: братья войска Христова почему-то даже не задумались о такой, казалось бы, очевидной возможности.
«Идиот этот Бальдур!» - размышлял брат Гуго, нервно теребя четки. – «Они же пираты! Хотели нас убить и ограбить! Обращать нужно готовых к этому, покорных и послушных, а таких разбойников – только пороть и вешать!»
- Ты прав, брат Бальдур! – решил Фридрих фон Зигенштерн. – Великий папа Григорий благословил нас нести свет истинной веры. Но здешние нехристи слишком глубоко погрязли в грехе и злодействе – направим их прямиком к Господу, пусть он решает: милостиво принять их под сень Свою или низвергнуть в преисподнюю!
Йоахим фон Винтерштауфен окончательно освободился от сковывавшего стать железа и принялся усердно сечь голых девок по задницам и другим местам, как велели ему не то долг, не то душа, не то оба сразу. Близняшки терпели молча, но потом все-таки завизжали, и даже заорали. Правда к тому моменту благородный рыцарь упарился, как будто переколол полвоза дров.
«Седина в бороду – бес в ребро! Воистину про него!» - вертелось в голове у брата Гуго.
Брат Готфрид внезапно оказался тоньше и деликатней. Он не махал прутом, словно взбесившаяся ветряная мельница, но, напротив, наносил удары редко, с чувством, толком и расстановкой. В паузах любовался результатами в виде новых налившихся полосок (когда удавалось попасть по еще несеченному), телесных колыханий и трепетаний, особенных взвизгиваний. Медленно по кругу обходил он распростертых обнаженных чаровниц и заставлял их по-звериному выгибаться от точных, жалящих в самые нежные места укусов.
«Диавол не дремлет! Пир сублимированной похоти!» - возмущался этим замаскированным блудодейством брат Гуго.
Раздосадованный и против воли возбужденный, он торопливо сменил брата Готфрида и стал пороть ретиво, вкладывая в каждый удар всю силу и протягивая розгу так, чтобы она рвала на отходе кожу. Пиратские девки перестали визжать и дергаться и уже только подвывали и хрипели. Сбежать с места экзекуции ни одна из них даже не пыталась: понимали, что церемониться не будут - изловят в два счета и прикончат на месте.
Следующие братья оставили в покое потерявших в упоротости значительную часть своей изначальной невинной прелести близняшек и взялись за остальных обитательниц побежденной рыбацкой деревни. Пример искусного Готфрида оказался заразительней скорее атлетических экзерсисов Йоахима фон Винтерштауфена и брата-священника. В самом деле: какое, однако, увлекательное занятие! Тем более что никому раньше не доводилось сечь сразу многих. Под неспешной, темперированной поркой бабы нехристей вели себя очень выразительно и прихотливо – столь же непохоже друг на друга, сколь разнообразен (и тем и интересен) слабый пол в любви. Воины избавились от мешавших потехе лат (кое-кто – и от кафтанов!) и вооруженные только розгами, будто в медленном танце переходили от одного нагого тела к другому, заставляя их «петь» под своими хлесткими ударами. Явственно чувствовалось во всем этом нечто ритуально-торжественное.
«Словно божественная литургия!» - неожиданно пришло на ум Фридриху фон Зигенштерну – единственному не принимавшему участия – и он вынужден был наложить на себя епитимию за столь неподобающий и греховный образ мыслей.
Покка захотел было сунуться тоже, но командир схватил его за шиворот и двинул в ухо так, что едва не снес незадачливому толмачу башку.
Последнее, что увидел Фридрих фон Зигенштерн, - как косматый разбойник Вессе одним рывком высвобождается из веревок, сдергивает с шеи петлю и спрыгивает с чурбака, размахивая руками и что-то крича. В следующее мгновение арбалетный болт сразил командира крестоносцев.
Другие братья ненадолго пережили его. Из леса со всех сторон вдруг хлынули вооруженные кто чем нехристи и в считанные минуты перебили незваных гостей. Увлеченных поркой язычниц, расслабленных крестоносцев застали врасплох – они попросту не успели схватиться за оружие и организовать отпор. Это сын Вессе, отправленный отцом в самый разгар ночного боя, привел на подмогу жителей соседней деревни - благо свои женщины помогли выиграть время. С появлением в этих туманных краях сильного общего врага ливским племенам волей-неволей пришлось сплачиваться.
«Силен диавол-искуситель в некрещеных землях! Будь ты проклят, Сатана!» - тосковал брат Гуго под занесенным над ним топором.
Перебежчика Покку оставили в живых, чтобы в тот же день повесить всем миром. Сначала хотели предварительно выпороть, но благоразумно рассудили, что тогда вешать будет нечего. В кульминационный момент Вессе дал знак, и его дочери, белобрысые близняшки, едва оклемавшиеся от жарких рыцарских забав, разом прыгнули и повисли на ногах предателя.
Эпилог-рассуждение
Да, этому отряду не повезло. Но большой вопрос, повезло ли бы, доберись Фридрих фон Зигенштерн сотоварищи благополучно до Риги. Ведомый волей престарелого Григория IX тоже отнюдь не юный магистр ордена меченосцев Фольквин фон Наумбург вынужденно выступил войной в малопонятную литовскую землю. Где и был наголову разбит в битве при Шяуляе в сентябре тысяча двести тридцать шестого года. Почти все его войско погибло, и сам орден прекратил существование.
Примечания:
[1] - «С нами Бог!» (нем.)
[2] - «Скоро рай!» (лат.) – боевой клич крестоносцев
. Но пусть будет тут!
.