Дэнис (Alkary, конкурс ПИН 2006)
Добавлено: Чт янв 27, 2022 3:14 am
Дэнис
— Мистер Джексон, Дэнис Джексон?
— Да, это я. А в чем, собственно, дело?
— Полиция, сэр, — перед его носом как по волшебству возник казенный полицейский жетон, — я — лейтенант Пауэлл, а это сержант Мэрриуэзер. Мы хотели бы задать вам несколько вопросов, сэр. Прошу прощения, но это срочно.
— Да-да, проходите. Конечно.
— Дело очень серьезное, сэр. Убийство. Я бы предпочел, чтобы вы поехали с нами в участок. Если быть до конца откровенным, у меня в кармане ордер на ваш арест, подписанный, как полагается, заместителем окружного прокурора.
— Арест?! Господи… Я… Я, наверное, могу позвонить адвокату или что-то в этом роде? Или… Ох…
— Да, разумеется, сэр. Вы имеете право на один телефонный звонок и сможете воспользоваться им, как только мы доберемся до участка. Вы можете пригласить адвоката, если у вас нет адвоката или вы не можете оплатить его услуги, суд назначит вам государственного защитника. Но… вы ведь не будете отрицать, что знали Лору Бэннинг? Речь идет о ней, сэр.
— Лора? Нет, конечно, что ж тут отрицать… Господи, Лора… Лора… Что с ней?! Вы ведь упоминали убийство, я правильно понял?
— Да, сэр. Именно убийство. Вы поедете с нами?
— Да. Дайте мне пару минут, чтобы переодеться.
— Конечно, сэр. Мы подождем в холле, с вашего позволения.
— Да-да, как вам будет угодно…
До полицейского участка было совсем недалеко, на машине они добрались минут за пятнадцать. Дэнис молчал всю дорогу, что-то напряженно обдумывая. Словно во сне, все еще не вполне осознавая, что же с ним происходит, он, следуя за Пауэллом, поднялся по лестнице, прошел по коридору, вошел в маленький довольно обшарпанный кабинет, автоматически, не сняв плаща, опустился на облезлый казенный стул с вытертым сидением.
— Итак, сэр, что вы можете сказать о Лоре и вашем знакомстве с ней?
— Что с ней, черт возьми?! — он вдруг встрепенулся, как ужаленный.
— Вот, взгляните.
На шаткий стол упала, рассыпалась неровным веером пачка фотографий. Качество отпечатков было не особенно высоким, к тому же снимали ночью, со вспышкой. На фотографиях была девушка лет пятнадцати-шестнадцати, босая, в перепачканной влажной темной землей и кровью одежде, со слипшимися волосами, она лежала на каком-то газоне, лицом вниз, неестественно вывернув ноги — никаких сомнений, что живой она быть не может, не оставалось с первого же взгляда.
— Это… Это она? Мне казалось… Я… Она… впрочем, не важно…
— Она опознана ее родителями и старшей сестрой. Это произошло вчера, примерно от полуночи до трех утра, как говорит коронер. Вы можете сказать, где были в это время?
— Дома, спал уже, конечно — мне в семь вставать на работу.
— Кто-нибудь может это подтвердить?
— Нет, никто, разумеется… Может соседи видели, как я свет погасил, хотя вряд ли они запомнили…
— Боюсь, этого все равно было бы недостаточно для алиби, сэр.
— Но… Почему ордер на мое имя, почему я?
— Сэр, позвольте мне сказать откровенно, ничего личного, но… Дружба шестнадцатилетней девочки со взрослым мужчиной, то, что она по несколько раз в неделю бывала у вас, иной раз пропадая на целый день, а то и вовсе не ночуя дома, вы понимаете меня? Все это производит определенное впечатление. Вполне определенное, сэр. — Лейтенант пододвинул телефонный аппарат на середину стола. — Неофициальный совет… Вам стоит позвонить адвокату. Действительно стоит, уж поверьте моему опыту. Хоть это и затруднит расследование, — Пауэлл очень внимательно посмотрел на Джексона и, глядя прямо в глаза, продолжил, — адвокату вы, конечно, расскажете все, а он, я думаю, посоветует вам молчать, особенно если учесть, что коронер обнаружил следы побоев — я не имею в виду это, — он постучал ногтем по стопке фотографий, — ее подвергали избиению продолговатым упругим предметом регулярно, по крайне мере четырежды за последние дней десять.
Дэнис потянулся к телефону, развернул его к себе. Потом вдруг убрал руку, полез в карман плаща.
— Я закурю, можно?
— Да, курите, сэр.
Он щелкнул зажигалкой, сделал несколько быстрых, неглубоких затяжек, бессмысленно глядя куда-то в сторону рассеянным взглядом.
— Лейтенант…
— Можно просто Грэг.
— Да… Грэг… Я знаю, мне конец. И правильно, наверное. Я только хочу, чтобы вы нашли ту сволочь. Это не я — убил не я. Я люблю… Любил… Люблю ее. Я не мог бы причинить ей никакого вреда никогда. Закон… Там могут писать что угодно, я никогда не понимал толком этих штук… Мне плевать. Если ее больше нет, все кончено, все не имеет смысла больше.
— Дэн, мне надо разобраться в этом деле. Я хочу найти того, кто ее убил. Очень хочу. Но для этого мне надо много всего раскопать и проверить. Мне надо знать, что было между вами.
— Да… Я понимаю. Я расскажу. Все расскажу. И… я не хочу никакого адвоката, я отказываюсь.
— Сейчас я включу магнитофон, ты не возражаешь, Дэн? Ты все это повторишь для записи. И потом расскажешь мне о ней и о себе. Хорошо?
— Да… — он вдруг поднял глаза на полицейского, — Грэг, я знаю, меня посадят надолго — пусть, со мной проблем не будет, какая разница теперь… Ты найди того…
Пауэлл только молча кивнул. Щелкнул, тихонько зашуршал, перематывая пленку неновый «Акай».
— Пожалуйста, представьтесь, сэр.
Джексон удивленно вскинул глаза — официальный тон Пауэлла слишком резко контрастировал с тем, как были сказаны последние фразы их разговора — и тут же понимающе кивнул, увидев вращающиеся катушки большого магнитофона.
— Я Дэнис Марк Джексон, живу здесь, в Кристалл-Спрингс по адресу Даунхилл роад 18, работаю в «СиБиКей Инфотекнолоджис» специалистом клиентской поддержки. Что-то еще?
— Достаточно, сэр. Вы осведомлены о том, что ведется запись этого разговора, и все, сказанное вами, может быть использовано против вас в суде, а также о том, что имеете право не свидетельствовать против себя самого?
— Да, осведомлен.
— Вы можете пригласить адвоката или обратиться в окружной суд, чтобы вам был назначен государственный защитник.
— Да, я знаю. Я отказываюсь. Я буду представлять сам себя, или как это правильно называется?..
— Вы были знакомы с Лорой Беннинг?
— Да, был. Уже почти полтора года.
— Расскажите об обстоятельствах вашего знакомства.
— Это было без малого полтора года назад, в июле. Она позвонила к нам в службу поддержки, сказала, что не работает Интернет. Вызов передали мне. Тогда людей не хватало, на мне висело почти два десятка «случаев» — то есть обращений клиентов, которые надо было закрыть. Я мотался по всему городу целыми днями. Приехал к ним на Качуга драйв, она была дома одна. Если честно, она мне сразу приглянулась. Но тогда, конечно, я ни о чем таком не подумал, просто прошел в дом, проверил сетку… Ничего особенного там не было, пустяки — наверное, пылесосили или что-то в этом роде и случайно выдернули провод, работы на десять минут. Но так не положено, просто провод воткнуть и уйти, говорят, это производит на клиента неприятное впечатление, в общем, я сел за ее компьютер проверять, работает ли, не сбилось ли что, попросил отпереть машину ее паролем. Она немного смутилась, открыла. Я не сразу понял, что она смущалась — ничего особенного там не было, а потом увидел ссылку на один сайт… Я там тоже регулярно бываю. На самом деле, в определенных кругах место очень известное. Должно быть, сам дьявол толкнул меня под руку… Я перед ней покрасоваться что ли решил… Я лихо так перешел по той ссылке, вошел под своим логином, ну, для виду, проверил, не написал ли мне кто чего приватом, и ушел. Клянусь, ничего больше в тот день не было.
Она вышла на меня через тот сайт дня через два. В общем, я думаю, ник мой она запомнила, а те два дня не решалась просто написать… Но, так или иначе, написала. Я ответил очень осторожно, так, чтобы не обидеть ее и ни в чем не обнадежить. Она написала еще раз, очень просила о встрече. Потом еще. Я все не соглашался. А потом она просто приехала ко мне. Где она раскопала мой адрес, клянусь, до сих пор понятия не имею. Меня еще дома не было, она, наверное, полдня просидела у запертой двери, пока меня дождалась. Куда уж тут мне было деваться? К тому же дождик шел — она промокла вся, замерзла до дрожи… Впустил. Поговорили… Стали встречаться. Поначалу просто так… Она пыталась заводить всякие разговоры, я отшучивался или отмалчивался, смотря по настроению. Вообще-то я, наверное, довольно мрачный тип… Не знаю уж, что она во мне нашла, но вот нашла что-то… — он замолчал, снова полез в карман за сигаретами и зажигалкой, закурил.
— У вас были сексуальные контакты?
— Я не знаю, что вы так называете, — Джексон поморщился, — и что у нас было, честно говоря, тоже не знаю, как правильно по-вашему называется. Мы встречались. Да. Мы любили друг друга. Я не имею в виду «занимались любовью», а именно любили, понимаете? Лоре очень нравилось при мне раздеваться, нравилось, видеть, как я смотрю на нее голую, нравились мои прикосновения. Она обожала фотографироваться «ню». Наверное, у нас получалось не очень художественно, но у меня дома полдиска забито ее фото — вы уж, как я понимаю, теперь их точно найдете, а жаль… Не потому, что что-то скрыть хочу, а просто это даже не мое, а скорее ее личное, не для публики… Хотя, что уж теперь… Мы их часто вместе пересматривали. И не подумайте ради бога, что я их еще кому-то мог показать — и в мыслях не было. Это ж только наше. Это все с ее прошлогоднего дня рождения началось. Он на четверг попал, дома отмечать собирались в выходные, а она прямо в тот четверг ко мне приехала рано утром. Сказала, что хочет со мной быть весь день, что не надо ни тортов, ни подарков, а наоборот хочет мне себя подарить — это ее слова. Так и сказала: «Хочу подарить тебе себя». Не устоял. И я тогда уже осознал, что люблю ее. И что она меня тоже. Я тогда позвонил на работу, отпросился — соврал, сказал, что у меня желудок расстроился, пообещал выйти в чужую смену в воскресенье, и мы целый день тогда провели вместе, впервые. Тогда она для первый раз разделась — радостно так, словно это в самом деле был для нее подарок — а я просто смотрел. Это была сказка… Счастье. Нам было потрясающе, немыслимо хорошо. Я уверен, что ей тоже. Да, я прикасался к ней, ласкал ее. Везде. Но только, это она раздевалась, а меня, Лора, наверное, и без майки ни разу не видела — как-то само собой вышло. Я ее порол, потому, что ей это нравилось. Мы играли в кости — в «Ятзи» — но не друг против друга, а я бросал, она вела счет и советовала и всегда очень старалась, чтобы я побольше наиграл, хотя по нашей игре полагалось потом ей счет выдать по голой попе. Она ложилась на диванчик, я срезал несколько прутьев в саду, там много кустов, и сек ее. И было особое условие — если я выкидывал все комбинации без пропусков, включая пять одинаковых, то полагалась очень жестокая, порка, какую она не могла вытерпеть — я в таких случаях ее привязывал и порол очень долго, толстой ротанговой тростью или хлыстом. Но даже этого она хотела — не самой порки такой, но потому что иначе ей было бы не так интересно играть, ей нравилось немного бояться в игре. И еще ей нравилось наши такие большие порки записывать на видео и потом вместе со мной смотреть. Мы не каждый день так играли, и никогда больше одной партии.
— То есть, вы хотите сказать, что она осталась девственницей?
— Понятия не имею. Я тут ничего не изменил. Не знаю, был ли у нее еще кто-нибудь, или до меня может что-то было, но для мня это не имело значения. А вообще, вряд ли у нее еще кто-то мог быть… Нет, не думаю. — Он помолчал, глядя в пол, потом вдруг снова поднял глаза на полицейского. — Скажите, она… Впрочем, если ее сестра опознала… И блузка ее, и шорты тоже… Я заметил… Странно… Мне показалось, там на фотографии плохо видно, но кажется у нее ногти на ногах лаком покрыты, а мы попрощались минут пять-десять двенадцатого… И точно не было ничего похожего…
x x x
Он увидел ее на суде — очень похудевшую, осунувшуюся, неестественно бледная нездоровая кожа, огромные складчатые синяки под глазами — припухшими, заплаканными. Их взгляды встретились всего на пару секунд, но он понял, что по-прежнему любим и не предан, что они непременно встретятся еще, быть может, годы спустя, но в те мгновения это не имело значения — Дэнис был счастлив, пожалуй, более чем когда-либо за все двадцать семь лет его довольно непутевой жизни.
2006 г., конкурс КПрН
— Мистер Джексон, Дэнис Джексон?
— Да, это я. А в чем, собственно, дело?
— Полиция, сэр, — перед его носом как по волшебству возник казенный полицейский жетон, — я — лейтенант Пауэлл, а это сержант Мэрриуэзер. Мы хотели бы задать вам несколько вопросов, сэр. Прошу прощения, но это срочно.
— Да-да, проходите. Конечно.
— Дело очень серьезное, сэр. Убийство. Я бы предпочел, чтобы вы поехали с нами в участок. Если быть до конца откровенным, у меня в кармане ордер на ваш арест, подписанный, как полагается, заместителем окружного прокурора.
— Арест?! Господи… Я… Я, наверное, могу позвонить адвокату или что-то в этом роде? Или… Ох…
— Да, разумеется, сэр. Вы имеете право на один телефонный звонок и сможете воспользоваться им, как только мы доберемся до участка. Вы можете пригласить адвоката, если у вас нет адвоката или вы не можете оплатить его услуги, суд назначит вам государственного защитника. Но… вы ведь не будете отрицать, что знали Лору Бэннинг? Речь идет о ней, сэр.
— Лора? Нет, конечно, что ж тут отрицать… Господи, Лора… Лора… Что с ней?! Вы ведь упоминали убийство, я правильно понял?
— Да, сэр. Именно убийство. Вы поедете с нами?
— Да. Дайте мне пару минут, чтобы переодеться.
— Конечно, сэр. Мы подождем в холле, с вашего позволения.
— Да-да, как вам будет угодно…
До полицейского участка было совсем недалеко, на машине они добрались минут за пятнадцать. Дэнис молчал всю дорогу, что-то напряженно обдумывая. Словно во сне, все еще не вполне осознавая, что же с ним происходит, он, следуя за Пауэллом, поднялся по лестнице, прошел по коридору, вошел в маленький довольно обшарпанный кабинет, автоматически, не сняв плаща, опустился на облезлый казенный стул с вытертым сидением.
— Итак, сэр, что вы можете сказать о Лоре и вашем знакомстве с ней?
— Что с ней, черт возьми?! — он вдруг встрепенулся, как ужаленный.
— Вот, взгляните.
На шаткий стол упала, рассыпалась неровным веером пачка фотографий. Качество отпечатков было не особенно высоким, к тому же снимали ночью, со вспышкой. На фотографиях была девушка лет пятнадцати-шестнадцати, босая, в перепачканной влажной темной землей и кровью одежде, со слипшимися волосами, она лежала на каком-то газоне, лицом вниз, неестественно вывернув ноги — никаких сомнений, что живой она быть не может, не оставалось с первого же взгляда.
— Это… Это она? Мне казалось… Я… Она… впрочем, не важно…
— Она опознана ее родителями и старшей сестрой. Это произошло вчера, примерно от полуночи до трех утра, как говорит коронер. Вы можете сказать, где были в это время?
— Дома, спал уже, конечно — мне в семь вставать на работу.
— Кто-нибудь может это подтвердить?
— Нет, никто, разумеется… Может соседи видели, как я свет погасил, хотя вряд ли они запомнили…
— Боюсь, этого все равно было бы недостаточно для алиби, сэр.
— Но… Почему ордер на мое имя, почему я?
— Сэр, позвольте мне сказать откровенно, ничего личного, но… Дружба шестнадцатилетней девочки со взрослым мужчиной, то, что она по несколько раз в неделю бывала у вас, иной раз пропадая на целый день, а то и вовсе не ночуя дома, вы понимаете меня? Все это производит определенное впечатление. Вполне определенное, сэр. — Лейтенант пододвинул телефонный аппарат на середину стола. — Неофициальный совет… Вам стоит позвонить адвокату. Действительно стоит, уж поверьте моему опыту. Хоть это и затруднит расследование, — Пауэлл очень внимательно посмотрел на Джексона и, глядя прямо в глаза, продолжил, — адвокату вы, конечно, расскажете все, а он, я думаю, посоветует вам молчать, особенно если учесть, что коронер обнаружил следы побоев — я не имею в виду это, — он постучал ногтем по стопке фотографий, — ее подвергали избиению продолговатым упругим предметом регулярно, по крайне мере четырежды за последние дней десять.
Дэнис потянулся к телефону, развернул его к себе. Потом вдруг убрал руку, полез в карман плаща.
— Я закурю, можно?
— Да, курите, сэр.
Он щелкнул зажигалкой, сделал несколько быстрых, неглубоких затяжек, бессмысленно глядя куда-то в сторону рассеянным взглядом.
— Лейтенант…
— Можно просто Грэг.
— Да… Грэг… Я знаю, мне конец. И правильно, наверное. Я только хочу, чтобы вы нашли ту сволочь. Это не я — убил не я. Я люблю… Любил… Люблю ее. Я не мог бы причинить ей никакого вреда никогда. Закон… Там могут писать что угодно, я никогда не понимал толком этих штук… Мне плевать. Если ее больше нет, все кончено, все не имеет смысла больше.
— Дэн, мне надо разобраться в этом деле. Я хочу найти того, кто ее убил. Очень хочу. Но для этого мне надо много всего раскопать и проверить. Мне надо знать, что было между вами.
— Да… Я понимаю. Я расскажу. Все расскажу. И… я не хочу никакого адвоката, я отказываюсь.
— Сейчас я включу магнитофон, ты не возражаешь, Дэн? Ты все это повторишь для записи. И потом расскажешь мне о ней и о себе. Хорошо?
— Да… — он вдруг поднял глаза на полицейского, — Грэг, я знаю, меня посадят надолго — пусть, со мной проблем не будет, какая разница теперь… Ты найди того…
Пауэлл только молча кивнул. Щелкнул, тихонько зашуршал, перематывая пленку неновый «Акай».
— Пожалуйста, представьтесь, сэр.
Джексон удивленно вскинул глаза — официальный тон Пауэлла слишком резко контрастировал с тем, как были сказаны последние фразы их разговора — и тут же понимающе кивнул, увидев вращающиеся катушки большого магнитофона.
— Я Дэнис Марк Джексон, живу здесь, в Кристалл-Спрингс по адресу Даунхилл роад 18, работаю в «СиБиКей Инфотекнолоджис» специалистом клиентской поддержки. Что-то еще?
— Достаточно, сэр. Вы осведомлены о том, что ведется запись этого разговора, и все, сказанное вами, может быть использовано против вас в суде, а также о том, что имеете право не свидетельствовать против себя самого?
— Да, осведомлен.
— Вы можете пригласить адвоката или обратиться в окружной суд, чтобы вам был назначен государственный защитник.
— Да, я знаю. Я отказываюсь. Я буду представлять сам себя, или как это правильно называется?..
— Вы были знакомы с Лорой Беннинг?
— Да, был. Уже почти полтора года.
— Расскажите об обстоятельствах вашего знакомства.
— Это было без малого полтора года назад, в июле. Она позвонила к нам в службу поддержки, сказала, что не работает Интернет. Вызов передали мне. Тогда людей не хватало, на мне висело почти два десятка «случаев» — то есть обращений клиентов, которые надо было закрыть. Я мотался по всему городу целыми днями. Приехал к ним на Качуга драйв, она была дома одна. Если честно, она мне сразу приглянулась. Но тогда, конечно, я ни о чем таком не подумал, просто прошел в дом, проверил сетку… Ничего особенного там не было, пустяки — наверное, пылесосили или что-то в этом роде и случайно выдернули провод, работы на десять минут. Но так не положено, просто провод воткнуть и уйти, говорят, это производит на клиента неприятное впечатление, в общем, я сел за ее компьютер проверять, работает ли, не сбилось ли что, попросил отпереть машину ее паролем. Она немного смутилась, открыла. Я не сразу понял, что она смущалась — ничего особенного там не было, а потом увидел ссылку на один сайт… Я там тоже регулярно бываю. На самом деле, в определенных кругах место очень известное. Должно быть, сам дьявол толкнул меня под руку… Я перед ней покрасоваться что ли решил… Я лихо так перешел по той ссылке, вошел под своим логином, ну, для виду, проверил, не написал ли мне кто чего приватом, и ушел. Клянусь, ничего больше в тот день не было.
Она вышла на меня через тот сайт дня через два. В общем, я думаю, ник мой она запомнила, а те два дня не решалась просто написать… Но, так или иначе, написала. Я ответил очень осторожно, так, чтобы не обидеть ее и ни в чем не обнадежить. Она написала еще раз, очень просила о встрече. Потом еще. Я все не соглашался. А потом она просто приехала ко мне. Где она раскопала мой адрес, клянусь, до сих пор понятия не имею. Меня еще дома не было, она, наверное, полдня просидела у запертой двери, пока меня дождалась. Куда уж тут мне было деваться? К тому же дождик шел — она промокла вся, замерзла до дрожи… Впустил. Поговорили… Стали встречаться. Поначалу просто так… Она пыталась заводить всякие разговоры, я отшучивался или отмалчивался, смотря по настроению. Вообще-то я, наверное, довольно мрачный тип… Не знаю уж, что она во мне нашла, но вот нашла что-то… — он замолчал, снова полез в карман за сигаретами и зажигалкой, закурил.
— У вас были сексуальные контакты?
— Я не знаю, что вы так называете, — Джексон поморщился, — и что у нас было, честно говоря, тоже не знаю, как правильно по-вашему называется. Мы встречались. Да. Мы любили друг друга. Я не имею в виду «занимались любовью», а именно любили, понимаете? Лоре очень нравилось при мне раздеваться, нравилось, видеть, как я смотрю на нее голую, нравились мои прикосновения. Она обожала фотографироваться «ню». Наверное, у нас получалось не очень художественно, но у меня дома полдиска забито ее фото — вы уж, как я понимаю, теперь их точно найдете, а жаль… Не потому, что что-то скрыть хочу, а просто это даже не мое, а скорее ее личное, не для публики… Хотя, что уж теперь… Мы их часто вместе пересматривали. И не подумайте ради бога, что я их еще кому-то мог показать — и в мыслях не было. Это ж только наше. Это все с ее прошлогоднего дня рождения началось. Он на четверг попал, дома отмечать собирались в выходные, а она прямо в тот четверг ко мне приехала рано утром. Сказала, что хочет со мной быть весь день, что не надо ни тортов, ни подарков, а наоборот хочет мне себя подарить — это ее слова. Так и сказала: «Хочу подарить тебе себя». Не устоял. И я тогда уже осознал, что люблю ее. И что она меня тоже. Я тогда позвонил на работу, отпросился — соврал, сказал, что у меня желудок расстроился, пообещал выйти в чужую смену в воскресенье, и мы целый день тогда провели вместе, впервые. Тогда она для первый раз разделась — радостно так, словно это в самом деле был для нее подарок — а я просто смотрел. Это была сказка… Счастье. Нам было потрясающе, немыслимо хорошо. Я уверен, что ей тоже. Да, я прикасался к ней, ласкал ее. Везде. Но только, это она раздевалась, а меня, Лора, наверное, и без майки ни разу не видела — как-то само собой вышло. Я ее порол, потому, что ей это нравилось. Мы играли в кости — в «Ятзи» — но не друг против друга, а я бросал, она вела счет и советовала и всегда очень старалась, чтобы я побольше наиграл, хотя по нашей игре полагалось потом ей счет выдать по голой попе. Она ложилась на диванчик, я срезал несколько прутьев в саду, там много кустов, и сек ее. И было особое условие — если я выкидывал все комбинации без пропусков, включая пять одинаковых, то полагалась очень жестокая, порка, какую она не могла вытерпеть — я в таких случаях ее привязывал и порол очень долго, толстой ротанговой тростью или хлыстом. Но даже этого она хотела — не самой порки такой, но потому что иначе ей было бы не так интересно играть, ей нравилось немного бояться в игре. И еще ей нравилось наши такие большие порки записывать на видео и потом вместе со мной смотреть. Мы не каждый день так играли, и никогда больше одной партии.
— То есть, вы хотите сказать, что она осталась девственницей?
— Понятия не имею. Я тут ничего не изменил. Не знаю, был ли у нее еще кто-нибудь, или до меня может что-то было, но для мня это не имело значения. А вообще, вряд ли у нее еще кто-то мог быть… Нет, не думаю. — Он помолчал, глядя в пол, потом вдруг снова поднял глаза на полицейского. — Скажите, она… Впрочем, если ее сестра опознала… И блузка ее, и шорты тоже… Я заметил… Странно… Мне показалось, там на фотографии плохо видно, но кажется у нее ногти на ногах лаком покрыты, а мы попрощались минут пять-десять двенадцатого… И точно не было ничего похожего…
x x x
Он увидел ее на суде — очень похудевшую, осунувшуюся, неестественно бледная нездоровая кожа, огромные складчатые синяки под глазами — припухшими, заплаканными. Их взгляды встретились всего на пару секунд, но он понял, что по-прежнему любим и не предан, что они непременно встретятся еще, быть может, годы спустя, но в те мгновения это не имело значения — Дэнис был счастлив, пожалуй, более чем когда-либо за все двадцать семь лет его довольно непутевой жизни.
2006 г., конкурс КПрН