А завтра шашлыки будут?

[Kakao s molokom]

Ромка проснулся от того, что мама зашла в комнату и начала что-то искать в платяном шкафу.
Он с удовольствием потянулся, одновременно бросив взгляд в окно, – погода явно обещала быть солнечной, птички радостно перечирикивались на разные голоса, радуясь новому дню.

Хуже всего на даче, если начинало дождить: тоска беспросветная, серость, занять себя совершенно нечем, сиди тупо в домике или на веранде и наблюдай за унылыми каплями, сбегающими с ветвей и листьев; а вечером, когда заходит солнце, и все вокруг погружается в темноту, откуда-то постоянно доносятся звуки на фоне тихого монотонного стука дождевых капель по крыше: шуршания, шорохи, непонятные похрюкивания, трески веточек, взвизги или уханья, всплески в воде… Оно не то, что бы страшно, но как-то неуютно, хотя прекрасно известно, что это в речке всплескивает рыбина, шуршат и хрюкают ёжики, пришедшие всем семейством на поздний ужин лакомиться специально оставленными для них кусочками и овощными очистками, трещит ветками под копытцами случайно забредшая слишком близко к людскому жилью косуля, а ухает всего лишь филин. Просто вечером и ночью все звуки становятся громче и отчётливее, звери смелеют, понимая, что этих неприятных созданий на двух ногах, так нахально поселившихся рядом с их извечным местом обитания, сейчас нет и опасаться нечего. Они закрылись в своих самодельных уродливых норах и не выйдут до самого утра. Все это Ромка понимал, но в его 10 лет, такие вот дождливо-сумрачные, наполненные звуками моменты внушали тревогу и беспокойство. То ли виной этому была именно монотонность заунывной дождевой дроби, то ли какое-то напряжение в атмосфере и перемена давления из-за разорванного неба – этого мальчик не осознавал и не понимал, но ощущал отчётливо. Тогда ему хотелось оказаться в городской квартире, где можно простым движением руки включить свет и разогнать темноту, полистать какую-то книжку или любимый журнал «Костер» при свете лампы над диваном, а не лежать во мраке, натянув почти по подбородка простыню и, напряженно вслушиваясь, вздрагивать каждый раз, когда он не мог определить источник и причину звука.

Деятельный по натуре Ромка отчаянно скучал, если шел дождь и было нечем себя занять, а летом это бывало частенько: взятая с собой книга быстро прочитывалась, и он начинал канючить перед мамой, уговаривая возвращаться уже домой, сопровождая просьбы аргументами: «А вдруг дома по телеку Остров сокровищ или Электроника показывают, или Бронзовую птицу, или Кортик, а я все пропущу!». К ромкиному огорчению его усилия успеха не имели, и он неприкаянно слонялся по домику (участок превращался в совершенно непроходимую размокшую местность), горестно вздыхая и жалея сам себя. На его счастье дача была не в районе тропиков с их муссоными ливнями, и на самом деле дождь мог идти не дольше одного денька, а то и того меньше, но ведь для десятилетки – день это так долго… Даже урок в 45 минут – это долго, а что уж говорить про целый скучный и унылый день.
Зато в солнечную погоду Ромку невозможно было дозваться даже за стол к обеду или ужину, мальчишка с самого утра пропадал на речке или в плавнях с приятелями: дел там находилось такое множество, что, бывало, и не успеешь за день.
Вот и сейчас было такое же ясное приветливое утро, сулящее замечательный денек, тем более, что отец приехал на выходные вчера вечером, а значит сегодня или завтра они обязательно поедут на моторке кататься по протокам, заедут на «их» озеро и, может быть, папа даже даст ему порулить немного.

- Доброе утро, - Ромка улыбнулся маме.
- Доброе, сына, - мама, с полотенцем в руках, присела на кровать. – Завтракать сейчас или ещё не голодный?
Ромка задумался на мгновение:
- Вкусное и сейчас.
Мама засмеялась, потрепала его по вихрастой голове и вышла из комнаты :
- Ну вставай тогда, мы уже позавтракали с папой.

Мальчик полежал ещё несколько минут, глядя в окно. Стекло не было вымыто так чисто, как дома, и свет через него проникал мягкий и рассеянный, листья на ветвях дерева, растущего совсем рядом, виднелись не четко, но Ромке как раз нравилось смотреть именно на такое, немного пыльное, но вместе с тем такое уютное. Форточка была открыта, и он с удовольствием вдыхал доносящийся из-за окна одуряющий запах мяты и мелиссы, с которой обычный чай становится просто необыкновенно вкусным и ароматным.
Поднявшись наконец с кровати, он натянул шорты, старенькую растянутую футболку и выскочил из домика к умывальнику, подвешенному на дереве.

Родители сидели на веранде, отец пил пиво, привезенное накануне из города, на столе ещё дышала горячим укропным паром большая миска раков, вчера вечером наловленных Ромкой, а по радио пела Алла Пугачева про королей, которые все могут. Вокруг было так хорошо и спокойно, что настроение у мальчишки стало совсем радостное, а на душе совершенно счастливо и весело. Пока чистил зубы, он даже успел вдоволь покорчить рожицы перед небольшим зеркальцем, представив царапины на лбу и щеке, оставшиеся в результате недавней вылазки в малиновые кусты, боевыми шрамами, которые украшают мужчину, и успокоив себя, что маленький прыщик на подбородке совсем не заметен.
Ромка наскоро прожевал сосиску с картошкой в мундирах и салатом, закусил шарлоткой, запивая компотом, и уже решил для себя куда отправиться.

- Дима, посмотри прямо сейчас душ, подтекает из шланга, - вспомнила Марина, собирая со стола тарелки.
- Пап, сделай сначала фуражку! – Ромка метнулся в дом и мигом вернулся со старой газетой.
Сам Ромка умел складывать из газеты только самую простецкую пилотку, а отец ловкими и быстрыми движениями буквально за минуту делал настоящую фуражку, с козырьком и боковыми крылышками стоечкой – предмет зависти всех ромкиных приятелей.
Мужчина усмехнулся:
- Погоди, Мариш, видишь, дело поважнее есть, не ходить же сыну без головного убора.
Закончив работу, Дмитрий водрузил фуражку Ромке на голову, щёлкнул того по носу и, пряча улыбку, спросил:
- Капитан Флинт готов управлять корветом после обеда? А вечером, как и положено настоящим пиратам, костер и жареное мясо.
- Ура, шашлыки! Есть управлять корветом! Всегда готов! – расплывшийся от удовольствия Ромка вскинул руку к козырьку. Значит папа точно даст ему порулить; гордо сидеть в переднем кожаном кресле «Казанки» и крутить руль, почти что настоящий штурвал, это не то, что на «УХЕ», которые были у большинства дачников – двигать румпель мотора, согнувшись на задней деревянной низенькой скамеечке. Разве так почувствуешь себя настоящим покорителем стихий?
- Тогда не загуливайся долго, а не то корвет уйдет в плавание без капитана, - отец подмигнул и отправился вслед за женой в самый дальний конец участка, где было место для водных гигиенических процедур и мытья посуды.

Ромка протянул руку к миске, машинально высматривая самого крупного рака, но почувствовал, что и раков, и мидий за эти две недели наелся вдоволь; взгляд его упал на недопитую отцом бутылку «Жигулевского», в которой оставалось больше половины.
- Пятнадцать человек на сундук мертвеца! И бутылка рому! Йо-хо-хо! – громко проговорил мальчишка. – И, дьявол меня забери, мы найдем эти чёртовы сокровища, хоть бы и пришлось плыть за ними на самый край света!
Он несколько секунд смотрел на темно-зеленое стекло пивной бутылки, потом взглянул в сторону, где были душ и водяная колонка – родителей видно не было, и даже их голоса до него не доносились.
- Я настоящий капитан Флинт, а все пираты пьют ром перед плаванием, - сказал сам себе Роман и, взяв бутылку, прямо из горлышка залпом сделал несколько больших глотков. Вкус ему не понравился, совсем горько, запах неприятный, и во рту осталось противное послевкусие. Вот зачем взрослые это пьют?
Ромка поставил бутылку на место, прикинул, что уменьшилось в ней ненамного и вроде незаметно, поправил фуражку и решил, что вот теперь можно идти гулять, лишь бы к обеду не опоздать, иначе корабль уплывёт без него.

Неизменным местом сбора, где в любом случае встретишь кого-то из пацанов, был общий причал, куда швартовались большие пассажирские катера, привозящие и забирающие дачников, не имеющих собственных лодок. Капитальное металлическое сооружение на сваях, с деревянным настилом, врезающееся в воду длинным «коридором» метров в 25 и заканчивающееся большой прямоугольной площадкой для сбора и посадки пассажиров.
Сюда приходили и взрослые рыбаки с удочками и, конечно же, мальчишки, ради удовольствия попрыгать в воду с трёхметровой высоты: солдатиком, рыбкой или бомбочкой, взметнув огромную тучу брызг. Участвовали даже особо смелые девчонки. А если начиналась игра в «толкача», когда от сильного толчка с разбега в спину получалось улететь в воду совсем далеко – на причале образовывалось очередь из прыгунов.
Молодые парни, когда приходили, разгоняли «мелюзгу» и соревновались между собой в исполнении нехитрых трюков, вроде «винта» или прыгали со стойки на руках, не забывая поглядывать, какое впечатление они производят на девушек.
Все до единого мальчишки знали расписание катеров и заранее прибегали на причал – частенько матросы кидали им канат, и пацаны со знанием дела и усердием лихо наматывали восьмёркой швартовы на тумбы кнехтов.

К удивлению Ромки, на причале было совсем пусто, только на самом краю одиноко стояла девчонка, внимательно вглядываясь в воду. Присмотревшись, он узнал Ольку с дачи через четыре ряда от них – у нее единственной были такие длинные светлые, почти белые волосы; Олька была классной девчонкой, ровесницей Ромы, частенько прыгала и ныряла наравне с мальчишками, да и вообще, с ней можно было отлично дружить, не то, что с другими неженками.
Мальчишка лихо сдвинул фуражку набок и неторопливо, нарочито вразвалочку, как заправский морской волк, зашагал по причалу: хорошо бы Ольку взять с собой в сегодняшний лодочный поход; Ромке до ужаса захотелось покрасоваться, гордо сидя в капитанском кресле, да и поплавать на дальнем озере вдвоем веселее – вода там как парное молоко, купаться даже приятнее, чем в самой реке.

Он подошёл к Ольке, та стояла неподвижно, опустив голову, с интересом что-то разглядывая в воде и не слыша шагов позади.
Ромке вдруг пришло в голову, что громко крикнуть «Гав!» прямо над ухом подружки и посмотреть, как та подскочит от неожиданности, будет гораздо смешнее, чем просто сказать: «Привет, мы после обеда на лодке в плавни, поедешь с нами?». Он тихо сделал ещё шаг и вдруг, независимо от ромкиной воли и желания, его ладони вылетели вперёд и совсем легонько толкнули Ольку в спину.
«Это ведь интереснее и смешнее, чем гавкнуть, да?» - прозвучало где-то в голове чужим, посторонним голосом.

Девочка, теряя равновесие и балансируя на краю причала, попыталась повернуться, чтобы увидеть кто ее толкнул, взгляды их на мгновение встретились, но все таки она не удержалась и неловко, почти боком начала падать.
Ромка машинально уставился вниз, глядя, как Олька летит в воду и вдруг почувствовал, как все вокруг изменилось. Воздух стал вязким и густым, вдыхать стало тяжело, он буквально ощутил, как кислород медленно, с вибрацией и гулом входит в лёгкие; громко стукнуло сердце, так громко, что стало изнутри больно ушам. Олька почему-то была еще не в воде, а покачивалась в пространстве, странным маревом колыхающимся вокруг нее, таким, как иногда бывает над костром; она плавно опускалась вниз, как-то неуклюже, будто запутавшись в паутине, двигая руками и ногами.
Ещё раз оглушительно стукнуло сердце.

Ромка смотрел на падающую, точнее, неторопливо планирующую вниз девочку и отчётливо понял, что сейчас она наткнется на «ту» арматурину.
Откуда и когда появился этот выгнутый кусок металла, а вернее, кто и как умудрился повредить одно из многочисленных перекрестных перекрытий между опорами причала, никто не знал. Возможно, какое-то судно-маломерка с неумелым или пьяным рулевым на всем ходу врезалось в причал, отчего металл и лопнул, выгнувшись причудливым образом. Или этот разрыв и изгиб стал результатом неудачного ремонта какого-то иного повреждения. Во всяком случае, на памяти Ромки этот торчащий сантиметров на сорок, в левой стороне причала, кусок металла был всегда.

Для прыжков он ничуть не мешал, прыгуны входили в воду всегда намного дальше, зато на этот своеобразный крюк было удобно повесить маску или ласты, чтобы не лезть лишний раз наверх.
Для больших пассажирских катеров он и вовсе не был помехой, даже не соприкасаясь с корпусом при швартовке.
Но сейчас, от неожиданности, а отчасти из-за совсем слабого ромкиного толчка и попытки обернуться, Оля падала слишком близко к опорам, не прямо, а боком, и Роман осознал, что столкновение неизбежно – она ударится об острый металл головой и сделать ничего уже нельзя.
Ещё один стук сердца.

Мальчишка ощутил, как на лбу медленно выступает пот, мелкими, непривычно холодными каплями – таким, что сначала впиваются в кожу тонкими колючими ледяными иглами и тут же обжигают как пламя.
Романа вдруг осенило, что Оля падает очень медленно, и если он крикнет: «Отверни голову!», тогда та успеет увернуться, пролететь мимо, буквально на пару сантиметров рядом от этого проклятого куска железа. Конечно, успеет, ведь сделать всего лишь одно движение шеей – это так быстро и легко! Каждый это делает тысячу раз на день, не задумываясь!

Мальчишка начал открывать рот и с ужасом осознал, что тело не слушается, даже крикнуть невозможно, словно сидишь в чане с очень густым тягучим киселем – шевелиться невыносимо сложно, а стоит только открыть рот – этот кисель тут же набьётся вовнутрь, попадет в лёгкие, и он попросту захлебнется.
Олька ударится головой и утонет, захлебнется в воде, а он откроет рот и захлебнётся в этом ужасном киселе, в который вдруг превратился окружавший его раньше лёгкий и прозрачный воздух.
Ещё раз стукнуло сердце, разрывая барабанные перепонки.
«Смешно получилось, да?» - прозвучал в голове тот же посторонний голос, только теперь в нем слышалась явная издёвка.
Роман молча, с ужасом, не в силах даже прошептать ни слова, смотрел, как Оля медленно опускается вниз, теперь она почти смогла повернуться в полете и тоже смотрела прямо на него. Долгая минута. Ещё один стук сердца.
«Полет нормальный, верно, Удачливый капитан?» - скрипучий смех.

Удар о металл и треск ломающихся костей черепа были настолько громки, что Ромка инстинктивно хотел вскинуть руки к ушам, закрыться и спастись от этого жуткого грохота, позабыв, что не может этого сделать. С трудом, большими усилиями, он закрыл глаза. А когда открыл, увидел Олю уже в воде. Ее длинные светлые волосы ореолом раскинулись вокруг головы, только теперь они были окрашены в ярко-алый цвет. Эта кричащая краснота неторопливо расходилась в темной речной воде, отчего та странным образом казалась светлее и прозрачнее. Девочка медленно погружалась глубже и глубже, с каждой секундой виднеясь все менее отчётливо, пока, наконец, не скрылась в толще воды окончательно.
Тем же, режуще-слепящим глаза багряным цветом светилась раньше местами изъеденная ржавчиной арматурина.
Роману вдруг пришла в голову муторно неприятная мысль, что ржавчина это тоже кровь, только очень старая и засохшая, и об эту чёртову железяку разбилось уже много людей, она специально тут торчит и ждёт, когда кто-нибудь налетит на нее.
Вновь стукнуло сердце.
«Или пока некто очень метко и удачно толкнет на нее…», - услужливо подсказалось изнутри.

Рома уже не удивлялся незванному собеседнику. Он даже ощутил нечто вроде облегчения, что не остался один на один со своим страхом, а есть кто-то, с кем можно разделить его.
«Меня теперь посадят в тюрьму. Я же виноват. К убийцам и ворам, я ведь тоже убийца, я убил Ольку», - мысленно обратился к своему визави Роман. В памяти всплыла виденная в учебнике репродукция картины, на которой был изображен товарный вагон, с единственным маленьким решетчатым окошком, из него жадно выглядывали и тянулись навстречу солнечныму свету исхудавшие и заросшие люди. «Их везут на каторгу, в Сибирь, это арестанты, жертвы царского режима», - вспомнил он объяснения учительницы про эту картину.
И снова взрывом стукнуло сердце.
«Встать, суд идёт!» - прозвучало в голове. Так и меня повезут, ужаснулся Ромка. И все будут видеть и показывать пальцем.
«Но ведь ты же нечаянно, ты же не хотел. К тому же, никто ничего не видел, может быть она сама упала, случайно, - теперь голос был сочувственный и понимающий. – Беги домой и никому нечего не говори».

Ромка вдруг осознал, что кивает в знак согласия со словами своего невидимого советчика, и голова его двигается привычно свободно, воздух перестал быть кисельно-густым, а стал таким же вкусным, лёгким, невесомым и прозрачным. Он прислушался к биению сердца – стучало оно теперь не громко, совсем незаметно и безопасно, а не медленно и пугающе, как только что.
Из глубины желудка поднялось горькое и тошнотворное послевкусие от нескольких выпитых глотков пива, во рту пересохло и сильно захотелось пить.
Смотреть в воду, а, тем более, на арматурину не хотелось; Ромка, пятясь, отошёл от края причала, развернулся и помчался домой.

Захлопнув за собой калитку, он, чуть отдышавшись, прислушался – где родители; встречаться сейчас с мамой а, тем более, с папой, хотелось меньше всего. Ничьих голосов на участке слышно не было, Ромка быстро прошмыгнул в домик и улёгся на кровать, с головой натянув на себя махровую цветастую простыню, заменяющую на даче одеяло.
- Меня заберут в тюрьму? Я же все таки нечаянно…
- А толкал кто? Я, что ли? – ехидно засмеялся голос. – Я тебе это не советовал, ты сам придумал.
- Я нечаянно… - заныл Ромка, чувствуя, что из глаз потекли слезы; ему стало отчаянно жалко себя. Вот сейчас его увезут в тюрьму, а что мама и папа? Как они без него, а главное, как он без них?
- А олькины мама и папа? – мстительно поинтересовался собеседник. – Им как?
- Я нечаянно!!! Я не хотел!!!

- Ромашка! Ты что? Ты чего лежишь среди дня? – мамин родной голос вернул в реальность. – Тебе плохо?
- Мамочка, мамулечка!
- Да что с тобой, Ромашка? Папа уже лодку заправляет, сейчас поедем кататься, с нами еще тетя Валя с Валерой поедут, ты же не против? Мы их тоже пригласили, ты же, вроде, дружишь с Валерой? На озеро наше заедем, покупаетесь там, папа даже, может, с лодки, разрешит попрыгать вам.
Ромка почувствовал тошноту. При мысли об озере, в котором он только сегодня утром собирался купаться с Олькой, его резко замутило. Уж туда он точно не поедет! Лезть в воду после всего! В воду, где…
- Мамусь, я не поеду, у меня голова болит. Ну, честно, вы поезжайте без меня, я в следующий раз покатаюсь. Ну, пожалуйста! – выкрикнулось уже почти с истерической ноткой.
- Ну хорошо, хорошо, лежи, - мама поправила одеяло-простынь. – Ты поспи, Ромаш. Голова пройдет, вечером поможешь папе костер разжигать, шашлыки же будем делать. А мы поедем, а то неудобно перед тетей Валей, обещали же, и Валера ждёт-не дождется.
Ромка послушно закивал – быть рядом с оранжевым теплым огнем гораздо безопаснее, чем с черной холодной водой. Где…

Мама вышла из комнаты, ещё какое-то время Рома слышал папин голос, восторженные возгласы Валерки, потом все стихло.
Он тихонько лежал, натянув по привычке простынь до подбородка, отгоняя страшные мысли и вспоминая любимый фильм про Сильвера и Остров Сокровищ, чтобы не думать про ТО, и сам не заметил, как задремал.
Проснулся Ромка от негромкого стука в стекло открытого окна над его кроватью. Приподнявшись на кровати, он выглянул из окна, но рядом никого не было.
Показалось, решил Рома.
- А вдруг не показалось? – невидимый друг был тут, как тут, наверное, он никогда не спит. – А вдруг это Оля?
- Какая Оля? – чуть не вслух взвизгнул мальчишка. – Я же ее убил! Она утонула! Я нечаянно! Я не хотел! Честное слово! Я не хотел! Я не виноват!
Собеседник захихикал, заперхал ехидным смешком.
- Ну уж…не виноват…а толкал кто? Я? Ты, дружок! Ты толкнул, ты убил, а теперь ты не виноват? Нет, дружочек, так не бывает! Надо отвечать!
- Я не специально! – захныхал Ромка. – Пусть меня посадят в тюрьму! Пусть! Оля, прости меня!

Внезапно он замер от ужаса. На веранде послышалось шлепанье мокрых ног. Вот они ходят туда и обратно, будто ищут вход в его комнату. Это Оля пришла за ним, забрать его с собой, туда, в глубину и темноту, и он вечно будет жить там, под гнилой корягой, рядом с причалом, вместе с безмозглыми раками, в мутной воде, среди водорослей и тины. Потому, что это он виноват, а ей одной там очень одиноко и страшно.
И только иногда, прячась за «той» арматурой, он сможет с тоской подсмотреть, как под ярким солнцем в воду прыгают веселые ныряльщики, но ему к ним нельзя…
Шлепанье приблизилось к двери в его комнату, Рома от ужаса вжался в кровать и тихонько завыл. Сейчас ОНА заберёт его!

Дверь распахнулась. На пороге стояла мама.
- Мамуууулечкаааа! – вголос заплакал мальчишка, глаза мгновенно налились слезами.
- Ромаш, что случилось? Ты чего плачешь? У тебя болит что-то? – Марина присела на кровать и положила ладонь на лоб сына.
- Я думал, это Оля пришла за мной, забрать навсегда, а я не хочуууу, не отдавайте меня еееей…
- Какая Оля? Куда забрать?
- Оля Кудряшова, тети Люды и дяди Вити дочка, которую я утром убил и она утонула…- подвывая, выговорил Рома.
Мама слегка отшатнулась, в глазах мелькнули непонимание и страх.
- Дима! Иди сюда! Немедленно! Скорее!
Отец вбежал в комнату буквально через несколько секунд, встревоженный испуганным криком жены.
- Рома, что ты говорил только что? Повтори ещё раз при папе?
Теперь Ромка уже не мог держать в себе эту тайну, невидимый собеседник спрятался где-то далеко и молчал, а без его советов Рома совсем растерялся, сейчас ему казалось, что расскажи обо всем родителям, они защитят, не позволят Оле навсегда забрать его в страшную темную глубину. Быстро, стараясь выговориться, Ромка, размазывая слезы по щекам, начал рассказывать:
- Я пошел гулять на причал, там была Олька, а я ее толкнул, и она ударилась головой об ту железку и утонула, я сам видел, а я испугался и убежал домой…. Меня теперь увезут в тюрьму, да? Я не хочу в тюрьмуууу, не отдавайте меняяяя…
- Об какую железку? Какая Оля? – опешив, спросил Дмитрий.
- Об ту, что внизу на причале торчит, на которую ты пакет вешал в прошлом году, когда раков ловил….
- Он про дочку Кудряшовых говорит, - Марина испуганно схватила мужа за руку.
- Беги к ним, я на причал! – мужчина метнулся прочь из комнаты.
Оставшись один, Ромка ещё некоторое время ревел, но ощутил, что ужас и паника начали постепенно отпускать, ведь не дадут же мама и папа забрать его под корягу, а тюрьма…Ну, может быть, детям разрешается там сидеть вместе с родителями, тогда тюрьма это и не так страшно, если рядом будут папа и мама…

Марина прибежала на причал, только собираясь звать мужа, как тот вынырнул из воды.
- Никого! Все уже обшарил на дне! Но тут течение, могло отнести, надо вызывать милицию и водолазов! – сразу выкрикнул мужчина.
- Дима, вылазь, все в порядке! Оля дома, я только что с ней разговаривала, жива и здорова.
Мужчина выбрался из воды и присел на скамейку.
- Я ее расспросила, она и вправду утром была на причале и наш Ромашка ее неожиданно столкнул, игра у них такая дурацкая – толкать друг друга в воду, дети есть дети. Но она ни обо что не ударялась, а когда вынырнула, Ромка уже убегал с причала. Ну и она пошла домой, все хорошо, Дим, ничего страшного не случилось, наверное, почудилось ему все, голову напекло и показалось, - Марина успокоительно дотронулась до руки мужа, видя, как каменеет и мрачнеет его лицо. – Оля на Рому и не обижается совсем.
- Ромашка, говоришь… – протянул Дмитрий. – Игра такая…дети… неожиданно столкнул и убежал… А это ты видела? – неожиданно заорал мужчина, почти силой подтащив жену к краю причала и указывая на торчащую арматуру. – А если бы она и вправду ударилась головой? А этот оболтус трусливо помчался домой и спрятался под одеялом? Думая, что девчонка утонула? Не то, что не попытался ничего сделать, а даже никому ничего не сказав? Отсидевшись дома и думая, как бы его не посадили в тюрьму?
- Дима, Дима, успокойся, ведь это ему только показалось, у ребенка случился солнечный удар и привиделась всякая ерунда…ничего же не произошло… - ее испугала неожиданная гневная вспышка мужа.
- Может быть и не произошло, - припечатал Дмитрий. – Но могло произойти! Наш сын поступил отвратительно, случилось именно это, и он будет наказан! Сейчас мы пойдём домой, и ты не скажешь ему ни слова о том, что все обошлось! До того, как я тебе не позволю. А пока с ним буду разговаривать я, как мужчина с мужчиной.
- Но, Дима, - растерялась Марина. – Что ты имеешь в виду? Что ты собираешься делать?
Дмитрий решительно взял жену за руку и повел к домику.

…Ромка уже окончательно успокоился и теперь почувствовал, что очень голоден. Он все рассказал родителям, не разрешат же они, чтобы его увезли в тюрьму, в самом крайнем случае, мама и папа поедут с ним, они его не бросят одного среди убийц и воров.
- А сам ты? Разве ты не убийца? Где тебе место после всего, что ты натворил? Разве не в тюрьме? Или, может быть, навсегда в реке, под корягой? – зашевелился в голове невидимый гость.
- Я нечаянно! Я не хотел! – заныл мальчишка. – Я не виноват, это получилось случайно! Уходи! Не разговаривай со мной!
От страха аппетит мгновенно пропал, Рома, сидя неподвижно, боялся вылезти из кровати и неотрывно смотрел на дверь, физически чувствуя, что вот сейчас дверная ручка повернется и в комнату войдёт Оля…или то, во что она теперь превратилась.

На крыльце раздались шаги, дверь резко распахнулась, в комнату вошли папа и мама.
- Роман, как ты мог убежать, зная, что Оля по твоей вине ударилась и утонула? – папин голос был непривычно чужим и холодным. – Почему ты никого не позвал на помощь?
- Я…я…не знаю…- залепетал Ромка. – Я думал, что…что она уже утонула, а меня посадят в тюрьму…я испугался…
- Ты трус? Я вырастил сына труса? – отец приподнял бровь. – Ты испугался тюрьмы, но не испугался промолчать о том, что натворил? И думал, что никто никогда не узнает? Ты смог бы спокойно жить после своего поступка? Смотреть на олиных родителей?
- Я не хотел толкать…оно само…я не подумал позвать, я не хотел в тюрьму, - захныкал Ромка.
- Пусть тебя посадят в тюрьму в таком случае, - отчеканил отец. – Ты это заслужил.
- Дима, прекрати, - Марина попыталась увести мужа из комнаты. – Он ведь ребенок, что ты сейчас творишь?
- Ребенок? Каждый должен отвечать за свои поступки, даже ребенок, тем более, у нас не грудной малыш. И каждый должен думать о последствиях своих действий.
- Я нечаянно…- окончательно расплакался мальчишка.
- За нечаянно бьют отчаянно, - вырвалась у Дмитрия знакомая с детства поговорка. – Впрочем, ты сейчас ремня и получишь, чтобы впредь учился думать, - мужчина шагнул к платяному шкафу, распахнул дверцу и начал перебирать вещи на плечиках.
- Дима, ты что? Перестань, какой ремень, он и так уже весь испереживался и изнервничался. Хватит с него, я не разрешаю!
- Испереживался? Он переживал только о себе, только о своей драгоценной персоне, пусть теперь эта персона и отвечает. Выйди, Марина, нечего тебе здесь делать, мое решение не обсуждается.

Зная характер мужа, женщина, чувствуя себя абсолютно измученной и обессиленной из-за пережитого, махнула рукой и закрыла за собой дверь.
Ромка, не отрывая взгляда, смотрел на ремень, который отец достал со шкафа.
- Спускай шорты и на живот!

Однажды, в 6 лет, Ромка получил ремня, но это было совсем несерьёзно; папа, войдя в комнату, едва успел подхватить сына, когда тот, умудрившись открыть окно, чуть не вывалился с пятого этажа, переклонившись на подоконник и потянувшись за большой красивой стрекозой. Испугавшийся отец два раза довольно сильно хлестнул мальчишку пониже спины ремнем, который как раз собирался вдевать в брюки. Но это было по одежде, потом папа вместе с мамой успокаивали рыдающего Ромку, долго объясняли почему нельзя открывать окна и выглядывать из них… И хотя он отлично запомнил, как это больно, но тогда было совсем по другому, таким злым и чужим папу мальчишка никогда раньше не видел.
К тому же, одноклассники в школе рассказывали, что порка ремнем это кошмар, а Генка так и вовсе начинал плакать, если получал двойку или запись в дневник, даже на следующий день он приходил в школу с красными и опухшими глазами и болезненно кривился, сидя за партой.

Ромка нервно сглотнул, страх перед ремнем затмил даже тюрьму, которая сейчас казалась совсем нереальной, далёкой и не такой ужасной, в конце концов живут же там преступники.
- Папочка, не надо ремнем, я больше не буду, никогда не буду! – испуганно затараторил Ромка.
- Что ты не будешь?
- Не буду Олю толкать! – выпалил он, но тут же понял, что ляпнул глупость. – Пусть лучше меня посадят в тюрьму, не надо ремнем!
- Я кому сказал?
Ромка сидел неподвижно, жалобно уставившись на отца, и Дмитрий шагнул к кровати, взял сына за плечо и, перевернув, уложил на живот, прижал одной рукой за поясницу, а другой, в которой был ремень, поддев широкую резинку шорт, рывком спустил их на ноги вместе с плавками.

Он почувствовал, как Ромка дернулся, но тут же затих и замер, то ли поняв, что сопротивляться бессмысленно, то ли смирившись с неизбежностью наказания. Мужчина услышал какой-то обречённый всхлип сына. Именно этот всхлип, своей безнадежностью, вызвал секундную жалость, Дмитрию захотелось отбросить ремень, прижать мальчишку к себе, сказать: «Что же ты едва не наделал, дурашка, как же ты мог такое натворить, слава богу, что все закончилось хорошо и с Олей ничего не случилось, ты же никогда больше так не сделаешь?».

Но в памяти тут же всплыл ужас, который его переполнял, когда он нырял возле причала, оставаясь на дне, пока лёгкие не начинали гореть огнем, вглядывался в мутную воду, со страхом ожидая увидеть среди качающихся водорослей разбитое тело девчонки-соседки. Опять накатила злость на трусливого поганца, подло сбежавшего и решившего отсидеться под одеялом. Разве таким он хотел видеть своего сына? Разве таким воспитывал его, объясняя, каким должен быть настоящий мужчина? А если бы действительно случилось непоправимое, как бы он сам мог дальше жить и ежедневно смотреть на Романа – вечное свидетельство его позора, его краха, как отца?

Уже не раздумывая, Дмитрий хлестнул ремнем по белой незагорелой полосе; он даже успел заметить, что ягодицы сына были покрыты гусиной кожей. «От страха», - как о чем-то постороннем подумал мужчина. Ромка закричал, забился под его рукой, пытаясь вывернуться, на теле начал проступать розовый отпечаток, несколько мгновений Дмитрий отстранено смотрел на него, потом ударил ещё и ещё. Словно перейдя неизвестный для себя Рубикон, отец, не останавливаясь, взмахивал рукой и сосредоточено-прицельно клал удары, стараясь не попасть по ногам и пояснице. Крики сына доносились до него будто через ватную пробку, откуда-то издалека. Крепкая рука без труда удерживала дергающегося Ромку, не давая тому ни малейшего шанса увернуться от хлестких ударов. Ромка, сначала выкрикивающий: «Не надо, не буду, больно!», теперь безостановочно и бессвязно визжал. Дмитрий спокойно отметил, что белая кожа уже вся стала отливать краснотой, а местами, синевой, но ему даже не пришла в голову мысль остановиться потому, что сын уже достаточно наказан.

- Хватит! Прекрати! – ворвавшаяся в комнату Марина схватила мужа за руку. – Прекрати немедленно!
Он обернулся, в глазах жены плескался ужас и отвращение, Дмитрий перевел взгляд на сына и оторвал руку от его поясницы, тот мгновенно перевернулся на спину, его красное лицо было залито слезами, Ромка трясся в рыданиях, с испугом глядя на отца и пытаясь что-то выговорить.
- Я…- Дмитрий растерялся, внезапно осознав, что не наказал, а жестоко избил сына. Ради чего? Разве он что-то доказал ему? Отучил от трусости и объяснил низость его поступка? Научил поступать правильно? Теперь сын будет бояться его самого. Зачем он это сделал?
Он молча вышел из комнаты, чувствуя подкатившую тошноту.

Дмитрий сидел на крыльце, не замечая, что тлеющая сигарета уже обжигает пальцы. Из комнаты были слышны тихий плач сына и мягкий успокаивающий голос жены. Ее слов было не разобрать, да и какая разница. Всего каких-то то полтора часа назад мужчине казалось, что Ромка прошел по краю, едва не оступившись, когда непоправимое чуть не случилось. А теперь он отчётливо понял, что сам был на краю, но пройти ему не удалось. Когда он упал? Когда увидел, что наказание перешло в избиение, но сам бы не остановился? Или раньше, когда он нырял в темную воду и в глубине души надеялся на то, что не найдет Олю? Не потому, что она не утонула, а чудесным образом выплыла, приложила к царапине на голове сорванный лист подорожника и спокойно пошла домой, а потому, что…если её не найдут…то…возможно…никто ничего не узнает…?
«Ну признайся же сам себе, черт возьми! Тебя никто не услышит и не осудит! Ты же думал именно об этом!»
И они будут жить, как будто ничего не случилось.. Он бы смог? Продолжая и дальше объяснять Ромке, что такое хорошо и что такое плохо?
И за что он вообще выпорол сына? За его малодушный поступок и побег с места преступления или за свое собственное малодушие – мерзкую и низкую надежду, что все это пройдет бесследно и на него не будут показывать пальцем, как на отца малолетнего, пусть невольного, но убийцы?
Он требовал от ребёнка того, чего не нашел в себе сам и за это же выпорол его.
Дмитрий очнулся от того, что кто-то тормошил его за плечо. Уже начинало темнеть.

- Дядь Дим, дядь Дим, вы же сказали вечером приходить, костер будем палить, шашлыки жарить, меня мама аж до ночи к вам отпустила, она сосиски дала, возьмите, вот, их тоже можно пожарить на шампурах, вкусно получится. А Ромка где? Мы сейчас с ним за дровами сгоняем, наломаем веток, даже нарубить можем…
Мужчина потрепал соседского мальчишку по голове.
- Нет, Валер, ты извини и меня, и Ромку. Шашлыков и костра сегодня не будет. Беги домой, к маме.
Валерка помялся.
- А завтра?
- Не знаю. Как Ромка скажет. Может быть, и завтра не будет.

[qwasar]

Есть же целый специальный форум о воспитании ремнем маленьких мальчиков. Там этих мальчиков выпорото несть числа.

[lyca]

Есть же целый специальный форум о воспитании ремнем маленьких мальчиков. Там этих мальчиков выпорото несть числа.

Ну, не знаю... там, наверное, всё более функционально. А этот рассказ даже здесь кажется чужеродным не из-за предмета изображения, а из-за излишней мейнстримности, что ли? Не любой рассказ, где есть порка - тематический, и этот для тематического слишком хорошо написан.

[Ришка]

Начало рассказа очень славное, и легко включает у нынешних 40-50-летних понятную ностальгию по своему детству, когда и мама была рядом, и деревья большими. Да что говорить, сама ж на такой волне в 2011 году появилась на форуме. И тот же друг мой qwasar поклёвывал меня за «газировку за три копейки»

Понятно, что на ПиН к детской теме часто относились, скажем так, напряженно. Девочкам вроде меня ещё так-сяк сходило, но к маленькому /m претензии были всегда. Чтоб не ходить далеко: где-то внизу страницы до сих пор пылится рассказ про мальчишек, который никто и не стал комментировать. Так Марлен же – признанный классик, а вы – дебютант.

Понятно, что сейчас конкурс и все читающие форумчане сосредоточены на 11 рассказах. Так что и время для дебюта нового автора – не самое удачное из возможных.

Лично для меня проблема в другом...

Сам сюжет, когда ребёнок из обычной шалости чуть было не убивает другого ребёнка (а ведь сколько таких случаев было и есть на самом деле!). Причём автор почти до самого конца держит читателя в убеждении, что Оля действительно погибла. И весьма красочно описывает все анатомические подробности.

Премудрый Oslik как-то сказал примерно так: «Я не люблю Тему слишком близко к смерти».

Вот и я тоже. Извините, автор, но не заходит мне такой реализм.

[Kakao s molokom]

Да, вы правы, я все понимаю, просто в реальности у меня был аналогичный эпизод, я столкнул с причала мальчика. Все обошлось, он пролетел мимо, даже ничего не заметил и не понял, вынырнув, весело помахал мне из воды. Но тогда для меня время и вправду замедлилось (или это мне показалось, но очень реально), я видел, как он падает и с ужасом успел представить все последствия. Никто ничего не узнал, но я же знал. Прошло много лет, а этот эпизод так и жив в памяти и эмоции от него тоже. Захотелось изложить его в таком виде. Главного героя я сделал девочкой ради усиления эффекта драматического. А будучи человеком, не чуждым теме, как ещё я мог положить это на бумагу, обойдясь без самой темы?
Я, конечно, не претендую на постоянное авторство на этой площадке, понимаю, что неформатно, это лишь разовая, так сказать, акция. Просто хотелось реакции на эту литературную попытку. Только это и послужило мотивом для выкладки.

[Viktoria]

Я, конечно, не претендую на постоянное авторство на этой площадке, понимаю, что неформатно, это лишь разовая, так сказать, акция. Просто хотелось реакции на эту литературную попытку. Только это и послужило мотивом для выкладки.

Автор, рассказ великолепный. Просто лично я считаю наказания детей (да ещё с такой жестокостью, и родителями!) омерзительными, не могу и не хочу ничего об этом читать. Потому и не комментирую, предвзятость в этом пункте не даст мне объективно оценить текст. Вспомнилось «Детство Тёмы», где мальчика наказали пусть и за гораздо меньшую вину, но с похожей необузданной яростью.

Полностью соглашусь с предыдущими комментариями: это слишком близко к смерти, а реальная история делает связь ещё трагичнее. И, на мой взгляд, это - мейнстрим.

Опубликуйте на (ванильном) литературном форуме, он займёт там достойное место.

А мы надеемся прочитать Ваши более тематические рассказы!

[Kakao s molokom]

Просто лично я считаю наказания детей (да ещё с такой жестокостью, и родителями!) омерзительными,

Я полностью согласен с вашими словами и поддерживаю вашу позицию.
Жестокость в рассказе - всего лишь художественный вымысел, деталь к образу отца. И в жизни ведь ничего не случилось)
lyca, Ришка, Viktoria, спасибо за отзывы.

[Эдвин]

В рассказе есть настроение, характеры, есть живое и настоящее. Спасибо!

[Нерадивый]

По-моему, как раз на Тематическом форуме этому великолепному рассказу и место, потому что без ожидания "когда же будет порка" он рассыпается. Насколько Тематично описана порка -- не могу судить, не моя чашка чая. Но тут из авторского исходного переживания вырос не просто рассказ про смерть, опасные подростковые игры и треск Олиного черепа (чем эпатировал Крапивин), а именно про жизнь. Где, как не в Клубе ПиН, нам прочесть, что родительский ремень вытесняет страх как перед ответственностью за убийство, так и перед самой смертью, символизирует беззаботное и защищённое детство? Или про раскаяние отца и пересмотр своих методов -- чем же это не Тематический рассказ? В "мейнстриме" если подростка порют ремнём, то такие воспитатели сами собой не исправляются; такой кульбит не удался даже Марку Твену, помните, когда в Томе Сойере автор пытался "перевоспитать" Тётю Полли через оставленную Томом перед бегством записку, подтверждавшую, что у мальчишки золотое сердце: "теперь я ему готова простить все грехи". Всё равно неубедительно вышло, а тема важнейшая, жизненная.

[Kakao s molokom]

Эдвин, Нерадивый, спасибо за слова одобрения, для меня это действительно важно.