Всем здравствуйте!
Я вернулся -- и с корабля на бал.
Читаю этот рассказ уже третьим из представленных к конкурсу, наконец-то сразу есть, что сказать, а точнее, есть, кому объяснить; всё как я люблю.
Viktoria писал(а):Лео ударил Кристофа, а тот не только его приближения не заметил, но и удара, и только по вкусу и цвету водки понял происшедшее? Для меня это слишком внезапно
Кажется, я как раз просёк фишку и не испытываю того недоумения, что большинство комментаторов. Что и немудрено: в разлуке с Клубом зачитываясь (и приятельствуя с, до известных политических событий) Генри Лайон Олди, было бы глупо, не увидеть и у другого автора излюбленное ими фантастическое допущение: что, если и правда соль перестанет быть солёной?
Обычно закоренелые театралы Олди "кривляются" с обессмысливанием, обесцвечиванием и обессиливанием Смерти и/или Убийства (см., прежде всего, тетралогию "Хроники Чистой Земли"), хотя не только, далеко не только. Автор же рассказа к тематическому конкурсу старательно обесцвечивает Боль -- такого не припомню у Олди, но приёмы сходные. Боль рассматривается:
1. в эротическом (Тематическом) смысле: физические наказания как атрибут семейственности, "нужности" девочки-сиротки (а сироты -- все обворожительные женщины в мире рассказа), как выражение любви и заботы, в том числе, мужской -- о своей женщине.
2. в цивилизационном смысле: боль, насилие и рукоприкладство как средство сложного общения в развитой иерархии (способ обеспечить, например, неукоснительное воспроизводство артефакта развитой цивилизации -- чашечку кофе с одной каплей подогретых до точной температуры сливок), внутри творческого коллектива, а также между этим коллективом и окружающим обществом: как ещё обозначить внешнему человеку, что он предатель, а не рыцарь-спаситель, что он не зажёг "звезду" заново, а чуть не разрушил суть её таланта и единственный способ реализации -- посредством Элен и Лео? Как выказать степень презрения и общественно значимого осуждения к этому человеку? Безнаказанно подойти и двинуть тому по ринопластике прямо посреди бара, бармен при этом сделает каменное лицо. Это как между ворами в законе: "обозвал б..., назвал не вором и избил (ударил дважды) в апреле 20** года, в Кутаиси".
3. В культурном смысле: вылепить из девочки-подростка суперзвезду, состоявшуюся творческую единицу -- возможно только через порку.
Заметим, сарказму в рассказе места нет; психологическое насилие между высокоразвитыми персонажами рассказа -- сочинителями, певцами, артистами, богачами, хозяевами жизни -- сводится к нулю. Только розги, ремни, мартинет и кулаки. Где-то на периферии сюжета упоминается применение юридических орудий -- некое судебное разбирательство Персефоны с продюсерами, но, по-моему, именно ради усиления впечатления ирреальности такого рода взаимодействий между персонажами нам автор показывает её в пору разгара судебных прений за одним столиком с "противниками".
А теперь мысленно отменяем боль. Она работает, на ней строится мир, она составляет необходимость, но напишем о ней так, как будто боль это иллюзия.
lyca писал(а): ↑Вт фев 21, 2023 7:43 pm
Он только что из травмпункта, накачанный обезболивающими. Отъедешь тут...
Да там весь рассказ "накачанный обезболивающими", это распространяется и на Персефону.
Передо мной стоял белый, как полотенце бармена, Лео
Почему вдруг так побледнел Лео? С размаху бил в нос, но абсолютно не ожидал кратковременно отключить Кристофа этим? Абсурд, нет. Не одному читателю доступно, а точнее, читателю становится доступно даже позже, чем Лео, что Кристоф уже тогда не чувствовал боли. И даже ещё раньше.
Herъ Хрюкиндъ писал(а): ↑Пт фев 24, 2023 11:43 pm
Вначале, вроде, ты хотел пояснить братве за Ламбы, Бентли, парфюмы и прочее всякое лухари. А потом синей изолентой прикрутить к этому историю.
Историю я твою не срисовал, как ни старался. А ежели ты намеревался за Ламбы с парфюмами базы навалить, то нефиг было от первого лица же.
Автор усиливает парадоксальность своего фантастического допущения на контрасте с чувствительностью героя ко всем другим запахам, краскам, вкусам и брендам жизни. Поэтому рассказ и открывается перечислением брендов; мимоходом мы узнаём, что герой совсем недавно перенёс ринопластическую операцию, тем не менее, все его мысли во вступлении занимает блюдо, главной особенностью которого для него является не выводимый никакими приправами специфический аромат -- жирный гусь.
Мы узнаём, что у запаха есть квинтэссенция -- те самые "ангельские проценты", которые озаглавили рассказ.
По аналогии с гусем или с коньячным запахом парфюма, у вечных категорий -- искусства, детства, классического воспитания, любви -- у того, что только и может лечь в основу подлинно народного искусства, обеспечить "бриллиантовые" альбомы и песни, что ненаносное -- тоже есть квинтэссенция, и это -- физическая боль. Это то, про что мы с вами приходим сюда почитать, порассуждать, посмотреть. То, что вкусно, то, что интереснее, чем обычная девичья ранняя красота и смазливость. То, что требует благоговейного отношения к себе, то, что ревниво к другим Первоначалам; Кристоф, сам не вполне отдавая себе отчёт в своём выборе и в своих действиях, возвращается в мир искусства, когда, вопреки всему своему предыдущему настроению, выныривает из коньячных и гусиных запахов, обозначает промежуточный на пути к дому и рождественскому ужину Руан как окончательный пункт следования и вместо виски и коньяков заказывает "очиститель", то есть,водку. Его первой встрече с Искусством, взращенным на боли, и Подлинной Биографией (основанной на порке), также предшествовало "срывание вуалей", исчезновение гламура: простая тридцатилетняя женщина, разгром в коридоре и кубики лего под ногами etc.
Нет, Элена. А Кати, она, – Персефона дернула плечом, – Она прижалась к руке с таким блаженным видом как будто ее только что приласкали, а не причинили боль.
На наших глазах возводится не просто сюжетный миф, но целый идеал, описание "подлинной реальности" для узников Платоновской пещеры. Это могло бы стать большим, чем одна из локаций, приспособленных для нашего хобби; не просто вкусняшкой, но мировоззрением.
Вот только самого вкусного-то нет.
Когда она первый раз меня высекла, я даже не поняла, что произошло.
Это не выглядит, как прикрытые чёрным квадратом на весь экран, или заблюренные "самые пикантные сцены" в эротическом фильме. Это не что-то чужеродное по отношению к замыслу автора. Скорее, весь рассказ задуман, как альтернативный "кодированию" препарат от алкоголизма -- Налтрексон, кажется, -- который не вызывает физические мучения, но который блокирует удовольствие и даже опьянение от выпитого.
Когда включается боль, персонаж уходит в наркоз.
Единственное "вкусное" -- ну, для кого как, конечно, но хотя бы красочное -- Тематическое описание --
ставила провинившуюся дочь перед собой, поворачивала боком, брала за одну руку и начинала сечь. (...) чтобы на бордовом от крика лице слезы смешивались с соплями и капали на майку
С виртуозным издевательством подано автором в составе "потока сознания" и математизированной рефлексии о своём "раздвоении": "чего же я на самом деле хочу больше; какая из моих личностей крупнее?"
