Butterfly
Тайна
Моя Украина была наполнена тайнами - старыми, заброшенными хатами в большом селе, уютно спрятанным между больших, глубоких озёр. Была наполнена стадами коров и коз, с рассветом выводимых на пастбища, а к вечеру медленно бредущих по домам вдоль широкой проселочной дороги - мимо низких домов, мимо раскрашенных деревянных заборов, мимо колодцев с узкими, треугольными крышами и раскидистой зелени.
Что только не росло на влажной, плодородной земле западной Украины: сливы, вишни, яблочные деревья - пока идёшь с бидоном парного молока с центра села к себе на окраину - вдоволь можно наесться сладких плодов, пригибающих ветки к самой земле. Яблочный урожай был таким обильным, что у местных хозяек не хватало вёдер, чтобы собрать всё.
Яблоки гнули ветки вниз и с характерным, едва слышным треском падали на пыльную дорогу, откатываясь то к потемневшему забору, то прямиком к середине проезжей части. Белые, розовые, нежно-красные яблоки были повсюду, но мы больше всего любили ягоды. Сочные, крупные ягоды вишни и темно-синюю, почти чернильную шелковицу - пятна от них никогда не отстирывались, а руки ещё долго носили характерный, бордово-темный оттенок. Наверное поэтому мы всегда выглядели как шпана, хотя приезжали в это далёкое богатое село из холодного и сдержанного Петербурга. Приезжали - и обретали свободу на долгие летние месяцы.
Погружались в другую реальность, погружались в местные тайны, пропитывались ароматом трав, запахом воды, пахнущей одновременно рыбой, тиной с маленьких озёр, которые там назывались ставками, и свежестью большой реки. Мы наполнялись звуками - стрекотом цикад, бесконечным гоготанием гусей и уток и утренними, привычными криками петухов. Моя Украина превращала меня в дикое, свободное существо, в маленького разбойника, наблюдателя, романтика и мечтателя. И именно она превратила меня в Тематика. Жарким августовским вечером, неслучайной карточной партией, мгновенно сгустившейся темнотой, заставшей нас между старым кладбищем и загадочной полуразрушенной мазанкой - ходили слухи, что в ней до сих пор живёт ведьма, а по ночам в одной из комнат зажигают свечу и слышится женский смех. Мы боялись этой хаты ужасно и всегда старались обойти ее тропинками, ведущими через сады и чужие дома и дворы - ходить можно было везде, у каждого двора и дома были передние ворота и задние калитки, которые никто и никогда не закрывал. Зная нужные маршруты, можно было пройти все село напрямую, минуя обьездные дороги. В тот вечер наша компания быстро рассыпалась - кого-то позвали помогать по хозяйству, другие вечером - а днем это было невозможно из-за жары - собирали кукурузу. Кто-то кидал сено, складывал дрова, запирал на ночь скотину. И только мы вдвоём остались играть в карты в чьем-то чужом палисаднике, а потом внезапно и резко сгутилась темнота и на небо выкатилась большая, бледная луна.
Между кладбищем и старым разрушенным домом нас охватил волнующий, потряхивающий адреналин и мне пришла в голову странная, и на первый взгляд нелогичная мысль - спеть, а потом сыграть на желание в тёмную.
Я знала, что он загадал поцелуй. В конце-концов нам уже было четырнадцать и я догадывалась о его симпатии по бесконечно долгим прогулкам, велосипедным поездкам далеко за пределы жилой части села и конечно, совместных купаний - он учил меня нырять с мостков головой вниз, как настоящие взрослые, но я так и не научилась.
А мне было четырнадцать, когда, испытывая сильную, влекущую симпатию к мальчику, я загадала не поцелуй, а удар. Один удар хлесткой, гибкой лозы.
В моей наполненной тайнами Украине, у меня родилась своя тайна. И почему-то именно там - она стала реальностью.
Сейчас я пишу эти строки, лежа в шезлонге, спрятанном под огромным навесом в тени широкого дерева. Бирюзовая гладь воды бассейна мерцает в утреннем солнце как полудрагоценный камень. Топаз, аквамарин, горный хрусталь?
Я отдала бы все камни на свете, чтобы вернуть себе первые переживания юности - первый медленный, словно завороженный взгляд из-под прикрытых ресниц, первое осознанное любование, первое мучительное томление от неясного еще, пугающего желания. Первый поцелуй под светом полной украинской луны в наполненном ночными звуками диком саду и первое острейшее чувство голода, когда он снял свою рубашку и повернулся ко мне спиной, положив руки на ствол старого дерева.
Сколько бы не было сделано после, ни один из ударов не сравнится с самым первым, и вспоминая его сегодня, я чувствую все то же мучительный и странный коктейль нежности и насилия, вкус которого опьянил меня на удивительной земле моей Украины, как первый глоток крови превращает человека в вампира, а первый укус оборотня запирает в хищнике навсегда.
И это лучшее воспоминание в моей памяти, такое яркое, что поневоле задумаешься о нелинейности времени. Действительно ли, прошлое умирает, оставаясь калейдоскопом воспоминаний и эхом прожитой памяти или все-таки живет своей полной жизнью где-то рядом, за изломом реальности? И чем ярче были прожитые моменты, тем сильнее сияет это событие где-то в пространстве вне времени. Сияет и манит к себе. Манит сегодня особенно сильно, предлагая снова поверить в чудеса Рождества. Манит непреодолимо, и кажется навсегда.
***
- Фьюить... Андрюха, ну и дела!! - Серый прищелкнул языком и присел на землю рядом с искореженным велосипедом - Где это вы так влетели?
Андрей раздражённо крутил переднее колесо, придерживая за руль новый Урал моего отчима - велосипед выглядел удручающе.
Не помню кому первому пришла в голову идея съехать с той горы возле дома священника. Мы катались на велосипедах уже пару часов и когда у моего Аиста полетело колесо, я первая предложила взять из гаража велосипед отчима.
- Он все равно на нем не ездит! - полная энтузиазма я подпрыгивала рядом с Андреем, опираясь ему на плечи - Будет классно, там совсем новый велик, прокатимся вчетвером!
Андрей был старше меня на два года, мне было двенадцать, ему четырнадцать и на правах старшего он всегда поддерживал мои начинания в наших постоянных проделках и развлечениях, отвечая потом за последствия. Кто бы мог подумать, к каким именно приведет тогда эта несчастная затея с велосипедом.
Надо сказать, что мой отчим был человеком двух не самых лучших достоинств. Во-первых он был патологически, маниакально скуп и имея неплохое по тем временем состояние, экономил даже на рыночных арбузах, предпочитая покупать плоды, которые вот-вот должны были отправиться в переработку. Во-вторых, он был невероятно вспыльчив и впадал в ярость от малейшего, ничтожного повода. До сих пор не понимаю, что нашла в нем моя красавица мать, но тогда, в бытность свою ребенком, я предпочитала не контактировать с ним вовсе. Благо, у него рос любимый наследник в лице моего младшего брата и все свое свободное от строительства загородного дома время, он посвящал ему. Наши пути практически не пересекались, и я была бы счастлива не сталкиваться с ним вплоть до осенних каникул, но мы взяли из гаража его новый велосипед и за один час превратили тот в груду металлолома. Всем тогда было понятно, что от последствий будет так легко не отделаться, поэтому проявив все доступные нам чудеса изобретательности, мы чинили злосчастный велосипед, собирая по округе запчасти и привлокли его на финальный вердикт к Сереге.
Вердикт звучал как приговор.
- Не знаю - Серега сдвинул на затылок бейсболку и встав, заткнул за пояс масляную тряпку - Раму вы старую нашли, ее же красить надо
- Я покрашу - сказал Андрей мрачно - Только краску где взять?
Денег у нас не было.
- Я посмотрю, может есть - Серый пошел в свой гараж, а я положила руку Андрею на плечо
- Давай отвезем его к нам домой, я скажу, что упала
- Нет - отрезал он и повёл плечом так, что я не решилась продолжать и убрала руку, отступив на шаг обратно - Упал я, это моя вина
- Но взяла его я! Предложила поехать тоже! - я была расстроена до слез, и проклинала эту затею, переживая то ли за последствия и реакцию взрослых, то ли за стену, которую поставила между нами эта история
- Починим и я отвезу его к вам домой, ты иди, чтобы не было подозрений - сказал он отстранённо и прислонил велосипед к калитке - иди, Алена
В тот день все переменилось и стало по-взрослому. Позже я анализировала эти события, на память о которых у меня навсегда остались шрамы над правым коленом, думая о том, превратилась бы я в Зверя без этого случая? Без того инцидента, что произошёл между нами в сарае Андрея, куда я пришла утешить его после его наказания. Стала бы я тематиком, не произойди та злосчастная история с велосипедом, или моя природа осталась бы спящей где-то на задворках сознания. Я не знаю.
В тот вечер дядя Слава, как обычно после долгого рабочего дня на строительстве дома, ужинал с нами. В саду был накрыт большой деревянный стол, за которым собрались наши многочисленные родственники, было шумно, между кухней и домом сновали туда сюда дети, собаки, не загнанные еще во двор куры и утки. Я сидела, спрятавшись ото всех на деревянной скамейке возле любимого дуба и изредка отвечала на вопросы матери
- Алена, с тобой все в порядке? Ты весь вечер сама не своя!
Андрей появился к восьми часам. Поздоровался со всеми, обнял и поцеловал свою маму, а потом пошел к своему отцу и моему отчиму, что-то эмоционально обсуждающими с другими рабочими.
У меня замерло сердце и, не выдержав, я пошла вслед за ним, остановившись в нескольких метрах возле летней кухни.
Он что-то объяснял отчиму, опустив голову, потом был короткий спор, в ходе которого отчима успокаивал дядя Слава, а потом отец взял Андрея за плечо, почти как я сегодня, и отвёл его от стола на пару шагов.
Они стояли ближе ко мне и я услышала произнесенные слова, которые ударили меня как пощёчина
- Упал, бывает, за это не наказал бы - сухо проговорил дядя Слава, глядя в глаза сыну - Но воровство я тебе не спущу. Иди домой и готовься.
Андрей замер на месте, побледнев от стыда и обиды, и в этот момент наши взгляды с ним встретились.
Дядя Слава вернулся к компании за ужином, а Андрей, ни слова не говоря, развернулся на месте и пошел к себе.
Я смотрела ему вслед в расстроенных и смешанных чувствах, еще не зная, что в тот вечер мы увидимся снова. Что я буду утешать его, и хотя мы не будем совсем разговаривать, это будет самое нежное воспоминание близости.
А я превращусь в хищника.
Сразу и навсегда.
Действительно ли, прошлое умирает? Что вообще мы знаем о времени и любви, если воспринимаем первое как линейное уравнение, а второе как абстракцию, изобретенную биохимией нашего мозга. Но что, если все намного сложнее. Что, если все сложнее и проще одновременно?
"Любовь - это единственное доступное нам чувство, способное выйти за пределы времени и пространства." - эту идею Нолан спрятал за квантовой физикой в своей космической одиссее, и, тем самым, расписался в собственном наивно-юношеском романтизме, как все великие кинорежиссеры в истории. Попробуйте найти хоть одного, кто не строил свои истории на этом впечатляющем фундаменте мироздания. Любовь. Для кого-то пятое измерение, для кого-то Бог, для кого-то единственный смысл бытия. Всегда основной двигатель сюжета - поиск цели, обретение любви и, как следствие, истинное познание себя самого. Не так важно было убить дракона. Куда важнее было снова и снова возвратиться к любви.
В конечном счёте, а почему бы и нет? Что вы можете противопоставить любви, несчастные скептики? Власть? Деньги? Это, и в самом деле, смешно.
Дети плещутся в бассейне как маленькие утята, тяжелое полуденное солнце уходит отдохнуть за неровной связкой дымчатых облаков. Мы выдыхаем. Кажется, что эти рваные, тусклые облака сейчас так же пропитаны зноем, как и всё сейчас у этого бассейна в самый разгар летней жары. Жары, которая кажется нескончаемой.
Лето, лето. Мое лето - начинающееся с первой неловкой встречи, раскручивающееся как огромный светящийся шар ближе к середине июля, набирающее, набирающее чувств, сил, эмоций и переживаний, а после неизменно тонущее в мягком августе словно в топленом молоке, растягивающее удовольствие и послевкусие. Тянущее его медленно, не торопясь, с удовольствием. Таким было каждое наше лето вдвоем. Таким было и наше последнее лето вместе.
В тот вечер я знала, что мы должны встретиться снова. Любовь, сильная и свободная тянула меня к нему, в белоснежный домик с красной глиняной крышей. Мой любимый, мой хороший, мой единственный навсегда.
Я стояла прислонившись лбом к прохладному ночному окну и ждала, когда утихнут голоса в нашем каменном доме. Вот родители переговариваются в спальне. Мама смеётся, голос отчима я не могу разобрать. Тихо работает телевизор на цокольном этаже. Открываю форточку, вслушиваясь в ночной стрекот цикад. От нетерпения пальцы сводит адреналином. Что с ним, как он там без меня? Наедине со своей болью, наедине с пережитым несправедливым насилием. Прикусываю губы, думая о его сильной спине с едва заметным следом от хлесткого удара прутом - край тянется от плеча до поясницы, наискосок. Мои горячие пальцы, исследующие этот след робко, неуверенно, с опьяняющим, ошеломляющим меня саму наслаждением.
Любовь к боли. Любовь к красоте ярких полос на сильном, красивом теле. Любовь чудовища, спрятанного внутри и выпущенного на свободу.
Любовь и желание.
Любовь, любовь, снова любовь.
Осторожно выскальзываю из дома, накинув черную толстовку и капюшон. Вниз, по дороге усыпанной гравием, спускающейся к черному, спящему озеру, окруженному лесом как крепостью. Здесь мы любили плавать вдвоем, а потом долго говорить, прячась в высокой траве. Я никогда не помню, о чем именно мы говорили.
Затем наверх, в сторону села. Мимо местного кладбища - страшно, но эта мысль витает вокруг словно туман, не в силах заглушить пульсирующий голос внутри. Скорее, пока он не подумал, что я не приду. Пока он первый раз не поверил в то, в чем мы как правило убеждены уже к сорока. Любовь - сказки для дураков, всего лишь конструкт, созданный биохимией нашего мозга. Чтобы жить было не так страшно, когда знаешь, что все конечно. Кроме одной величины, выходящей за пределы времени и пространства. Ведь как там говорили у Нолана? Мы любим тех, кто давно умерли, какая же в этом общественная польза? Действительно, никакой.
Быстро перебегаю дорогу, чтобы нырнуть в пугающую темноту соседских садов. Узкая петляющая тропа по холмам. Мимо деревянных сараев, мимо сена, накрытого от дождя серым брезентом. Вниз, наверх, снова калитка, снова дорога, остановиться возле колодца, чтобы унять бешеное биение сердца.
До его дома осталось пятнадцать шагов. Помню, что мы считали их вместе и спорили, у кого будет точнее. Конечно я проиграла. Это было так приятно, проигрывать только ему. Но сегодня он проиграл обстоятельствам и был совершенно несправедливо наказан.
Замираю на мгновение, прежде чем сдвинуть тяжёлый край деревянной щеколды. Что я сделаю? Что я скажу?
Доли секунды раздумываю на тем, чтобы уйти. А что, если я действительно ошибаюсь? Что, если переоцениваю свое чувство и я ему сейчас не нужна? Что если он винит меня во всем произошедшем, и надо сказать, не без оснований, но разве наши ошибки делают нас хуже? Разве они не делают нас самими собой?
Толкаю скрипящую дверь ворот и аккуратно захожу внутрь, опуская тяжёлую щеколду на место.
Запрокидываю голову и смотрю на луну.
Небо, небо, небо - помоги нам - проигрываю в голове незамысловатое регги и быстрым шагом иду через двор к стоящему в отдалении от дороги сараю.
Когда я захожу внутрь, стараясь не разбудить спящих в вольере птиц, я сразу вижу его фигуру возле окна. Взъерошенные волосы, следы слез на лице, расстёгнута я рубашка и упрямый взгляд исподлобья.
Тихо подхожу к ближе и сажусь с ним рядом на дощатый пол, застеленный курткой. Он прислоняется к моему плечу и молчит. Наши пальцы переплетаются и мы слушаем стрекот цикад. Бешеное сердце успокаивается, зная, что сейчас оно вернулось домой. Что теперь все хорошо, что сейчас и он и я в безопасности.
Через двадцать лет, эта ночь станет лучшим воспоминанием в моей памяти, таким ярким, что поневоле задумаешься о нелинейности времени. Действительно ли, прошлое умирает, оставаясь калейдоскопом воспоминаний и эхом прожитой памяти или все-таки живет своей полной жизнью где-то рядом, за изломом реальности? И чем ярче были прожитые моменты, тем сильнее сияет это событие где-то в пространстве вне времени. Сияет и манит к себе. Манит сегодня особенно сильно, предлагая снова поверить в чудеса Рождества. Манит непреодолимо, и кажется навсегда.
И в этот, удивительный жаркий июль, я впервые отвечаю на это воспоминание без страха внутри. Можно даже сказать, что я отвечаю ему с благодарностью.