Глухой стук копыт по едва различимой лесной тропинке, шелест листвы и ветки, опустившиеся так низко, что приходилось пригибаться к шее лошади, и лука седла давила на живот, грива щекотала лицо, а в ноздрях висел резкий лошадиный запах.
За тебя
Re: За тебя
Ещё маленькая добавочка. Ирония судьбы в том, что большую войну с варварами развязал как раз Адамант - и потерпел неудачу, варвары перешли в контрнаступление и атаковали не только Клан Адаманта, но и соседей. И вот эта-то война и вынесла наверх Мику, сумевшего объединить вокруг себя молодых воинов разных Кланов, чего раньше никогда не бывало, и разгромить варваров. С того и начался его неслыханный до того в Кланах взлёт, а вместе с ним - "социальная революция", в результате которой на месте группы соседски-родовых общин возникло мощное государство, расширившее свою власть на многие земли. Но это уже было намного позднее. Для державы Кланов Мику стал тем же, чем для Франкского королевства Меровингов - полулегендарный Меровей, о реальности которого до сих пор спорят историки. Но его история всегда будет источником вдохновения для писателей и художников, и через тысячу лет дети будут писать сочинения по классическому историческому роману, начинающемуся с фразы:
Re: За тебя
Теперь мы знаем, когда и где Адаманту шальная стрела прилетела. И даже догадываемся, от кого
.На земле
Re: За тебя
Мику слонялся по дому, наслаждаясь последним свободным днём перед выходом в регулярные патрули и на охоту. Он старался делать это незаметно, чтобы не попасться на глаза домашним, а то опять найдут, чем его загрузить. То есть, он попросту отлынивал.
Делал он это искусно – время подходило к ужину, а его никто так и не сцапал. Сочтя себя на сегодня удачливым, он направился на поиски Серпы.
Он не видел её уже пару дней, если не считать разных концов большого обеденного стола в обществе всех домашних. С того самого вечера в орешнике, после которого они быстро и сумбурно расстались, и с тех пор успешно избегали друг друга. Она не выходила у него из головы, но найти её, чтобы поговорить, он не решался. О чём говорить? И, главное – как? Подойти и спросить, как дела – после того, что было? Или сделать вид, что ничего не произошло? И то, и другое глупо. Но что-то же надо делать. Потому что не делать ничего, прячась от Серпы сначала по дому, а потом в патруле или на охоте, тоже ни в какие ворота не лезет. Это, как сказал бы Адамант, слюнтяйство. Ну, уж нет!
Адамант... это отдельный вопрос.
Тем более, что надо всё равно общаться с Серпой, пока... пока его не опередили. Поняв, что этот вечер – последний шанс, Мику побрёл в огород, по пути размышляя, что он ей скажет. А что надо сказать? Что говорят в таких случаях?
Конечно же, Серпа была там. Ей выделили несколько грядок в месте, где было много солнца, но очень плохая почва. Сейчас она в последних лучах вечернего солнца ковыряла засохшую глину, пытаясь вытащить все камни, которых тут было множество. Растрёпанная, вспотевшая, постоянно поправляющая сползающие рукава. Он подошёл тихо, земля глушила шаги, и прочистил горло, чтобы она не подумала, что он подкрадывается.
- Ой... Мику...
Наспех поправила волосы, провела ладонью по лбу и щекам, не замечая, что руки в земле, и сразу стала похожа на чумазого ребёнка. Но на смешного и симпатичного ребёнка.
- Давай помогу. – Он решительно забрал у неё лопату и принялся копать. И оказалось, что говорить ничего и не надо.
Нож пролетел, сверкая бликом от светящего в кухонное окошко низкого солнца, и вонзился точно в середину стоящей вертикально разделочной доски, войдя в мягкое дерево на ширину пальца.
- Оу! – воскликнул Структ, зашедший за кружкой воды. – Муж-то не боится тебе под горячую руку попасть?
- А есть, из-за чего бояться? – хитро улыбнулась Коква, взвешивая в руке топорик для мяса. – Ну-ка, ну-ка, поделись!
- Да что ты! Венат – образец отца и мужа! Вон – Сагита спроси, он всё знает!
Коква захихикала. Она не сомневалась в том, что уж Сагит-то знает о Венате всё. Даже то, чего тот сам не знает. Как и в том, что он скорее откусит себе язык, чем выдаст кому-то хоть самый маленький секрет друга.
Адамант, Венат и Сагит пропали.
Не совсем, конечно; они просто сделали то, что делали почти всегда в те редкие дни, когда все трое были дома – исчезли за закрытой дверью в книжную комнату, прихватив бутыль домашнего. Никто не знал, о чём они там говорили, но все были уверены, что они вспоминали прошлое – и совместные походы, и войну, и те бессчётные разы, как вытаскивали друг друга из самого пекла, так часто, что уже не разобрать, кто кого спас больше раз. Как это бывает, при каждом упоминании старые истории обрастали дополнительными деталями, всё меньше и меньше походя на действительно происшедшее – причём все трое прекрасно это понимали, но им это совершенно не мешало – а ужасы всеобъемлющей бойни под содержимое бутыли превращались в ностальгическую героику. Время от времени из коридора можно было бы услышать хохот и весёлую ругань, но ни у одного из членов Клана не хватало дерзости, чтобы подслушивать под дверью Главу и его друзей.
Когда все трое опять явились свету, было так поздно, что уже почти рано, и были они в обычном для таких вечеров состоянии: Сагит – трезвый, как стёклышко, ибо никогда не пил ни капли, опасась за свою меткость; Адамант – явно под градусом, но ещё во вполне адекватном состоянии; Венат – пьяный вдрызг, так, что едва стоял на ногах. Сагит держал его, обнимая за плечи – то ли в порыве дружеских чувств, то ли просто, чтобы тот не свалился.
- Не волнуйся, - сообщил он Адаманту, - я его до рассвета из постели вытащу. На лошади отоспится.
Адамант тут же попытался представить, как ещё не проспавшийся Венат мешком висит в седле, но у него ничего не вышло. Секунду спустя он представил, как Сагит взваливает тушку друга на третью – вьючную – лошадь, будто подстреленного оленя, и едва удержался от пьяного смеха.
- Да выспитесь уже... охотнички...
- Нечего. Будто он сам не знал, что вставать надо. Пошли, выпивоха.
Привалившись к косяку, Адамант смотрел вслед ковыляющим по коридору друзьям. Почти опустевшая бутыль на столе склоняла к сентиментальности, которой в трезвом состоянии за ним не водилось.
Но и безо всякой бутыли Адамант знал, что не глядя отдаст за любого из них свою жизнь. А они – за него.
Со стрельбища Реа провожала взглядом двух всадников и три лошади, в утреннем тумане блёклых и размытых на фоне леса. Сагит вёл вьючную лошадь в поводу, Венат был занят тем, чтобы просто удержаться в седле. Реа про себя усмехнулась, представив, что кто-то из подростков явился на тренировку в настолько нерабочем состоянии. А тут – не тренировка, а настоящее задание, важное дело – охота. Вот кого драть надо!
Но это же Венат и Сагит. Им Адамант, наверное, простит, что угодно. Не только пьянство, а...
Реа вздохнула от несправедливости жизни и заложила новую стрелу озябшими пальцами. Может быть, удастся уговорить Сагита на ещё один урок, когда они вернутся. А ведь когда-нибудь, в далёком будущем, он станет слишком стар для охоты, а Структ – просто слишком стар. И Сагит займёт его место, будет учить молодёжь, но не будет таким строгим, придирчивым и временами ворчливым, как тот, а таким же весёлым и дружелюбным, как сейчас – но и будущее поколение детворы и подростков будет слушаться его с полуслова, как нынешнее...
Стрела вонзилась в мишень на полпальца рядом с центром.
Делал он это искусно – время подходило к ужину, а его никто так и не сцапал. Сочтя себя на сегодня удачливым, он направился на поиски Серпы.
Он не видел её уже пару дней, если не считать разных концов большого обеденного стола в обществе всех домашних. С того самого вечера в орешнике, после которого они быстро и сумбурно расстались, и с тех пор успешно избегали друг друга. Она не выходила у него из головы, но найти её, чтобы поговорить, он не решался. О чём говорить? И, главное – как? Подойти и спросить, как дела – после того, что было? Или сделать вид, что ничего не произошло? И то, и другое глупо. Но что-то же надо делать. Потому что не делать ничего, прячась от Серпы сначала по дому, а потом в патруле или на охоте, тоже ни в какие ворота не лезет. Это, как сказал бы Адамант, слюнтяйство. Ну, уж нет!
Адамант... это отдельный вопрос.
Тем более, что надо всё равно общаться с Серпой, пока... пока его не опередили. Поняв, что этот вечер – последний шанс, Мику побрёл в огород, по пути размышляя, что он ей скажет. А что надо сказать? Что говорят в таких случаях?
Конечно же, Серпа была там. Ей выделили несколько грядок в месте, где было много солнца, но очень плохая почва. Сейчас она в последних лучах вечернего солнца ковыряла засохшую глину, пытаясь вытащить все камни, которых тут было множество. Растрёпанная, вспотевшая, постоянно поправляющая сползающие рукава. Он подошёл тихо, земля глушила шаги, и прочистил горло, чтобы она не подумала, что он подкрадывается.
- Ой... Мику...
Наспех поправила волосы, провела ладонью по лбу и щекам, не замечая, что руки в земле, и сразу стала похожа на чумазого ребёнка. Но на смешного и симпатичного ребёнка.
- Давай помогу. – Он решительно забрал у неё лопату и принялся копать. И оказалось, что говорить ничего и не надо.
Нож пролетел, сверкая бликом от светящего в кухонное окошко низкого солнца, и вонзился точно в середину стоящей вертикально разделочной доски, войдя в мягкое дерево на ширину пальца.
- Оу! – воскликнул Структ, зашедший за кружкой воды. – Муж-то не боится тебе под горячую руку попасть?
- А есть, из-за чего бояться? – хитро улыбнулась Коква, взвешивая в руке топорик для мяса. – Ну-ка, ну-ка, поделись!
- Да что ты! Венат – образец отца и мужа! Вон – Сагита спроси, он всё знает!
Коква захихикала. Она не сомневалась в том, что уж Сагит-то знает о Венате всё. Даже то, чего тот сам не знает. Как и в том, что он скорее откусит себе язык, чем выдаст кому-то хоть самый маленький секрет друга.
Адамант, Венат и Сагит пропали.
Не совсем, конечно; они просто сделали то, что делали почти всегда в те редкие дни, когда все трое были дома – исчезли за закрытой дверью в книжную комнату, прихватив бутыль домашнего. Никто не знал, о чём они там говорили, но все были уверены, что они вспоминали прошлое – и совместные походы, и войну, и те бессчётные разы, как вытаскивали друг друга из самого пекла, так часто, что уже не разобрать, кто кого спас больше раз. Как это бывает, при каждом упоминании старые истории обрастали дополнительными деталями, всё меньше и меньше походя на действительно происшедшее – причём все трое прекрасно это понимали, но им это совершенно не мешало – а ужасы всеобъемлющей бойни под содержимое бутыли превращались в ностальгическую героику. Время от времени из коридора можно было бы услышать хохот и весёлую ругань, но ни у одного из членов Клана не хватало дерзости, чтобы подслушивать под дверью Главу и его друзей.
Когда все трое опять явились свету, было так поздно, что уже почти рано, и были они в обычном для таких вечеров состоянии: Сагит – трезвый, как стёклышко, ибо никогда не пил ни капли, опасась за свою меткость; Адамант – явно под градусом, но ещё во вполне адекватном состоянии; Венат – пьяный вдрызг, так, что едва стоял на ногах. Сагит держал его, обнимая за плечи – то ли в порыве дружеских чувств, то ли просто, чтобы тот не свалился.
- Не волнуйся, - сообщил он Адаманту, - я его до рассвета из постели вытащу. На лошади отоспится.
Адамант тут же попытался представить, как ещё не проспавшийся Венат мешком висит в седле, но у него ничего не вышло. Секунду спустя он представил, как Сагит взваливает тушку друга на третью – вьючную – лошадь, будто подстреленного оленя, и едва удержался от пьяного смеха.
- Да выспитесь уже... охотнички...
- Нечего. Будто он сам не знал, что вставать надо. Пошли, выпивоха.
Привалившись к косяку, Адамант смотрел вслед ковыляющим по коридору друзьям. Почти опустевшая бутыль на столе склоняла к сентиментальности, которой в трезвом состоянии за ним не водилось.
Но и безо всякой бутыли Адамант знал, что не глядя отдаст за любого из них свою жизнь. А они – за него.
Со стрельбища Реа провожала взглядом двух всадников и три лошади, в утреннем тумане блёклых и размытых на фоне леса. Сагит вёл вьючную лошадь в поводу, Венат был занят тем, чтобы просто удержаться в седле. Реа про себя усмехнулась, представив, что кто-то из подростков явился на тренировку в настолько нерабочем состоянии. А тут – не тренировка, а настоящее задание, важное дело – охота. Вот кого драть надо!
Но это же Венат и Сагит. Им Адамант, наверное, простит, что угодно. Не только пьянство, а...
Реа вздохнула от несправедливости жизни и заложила новую стрелу озябшими пальцами. Может быть, удастся уговорить Сагита на ещё один урок, когда они вернутся. А ведь когда-нибудь, в далёком будущем, он станет слишком стар для охоты, а Структ – просто слишком стар. И Сагит займёт его место, будет учить молодёжь, но не будет таким строгим, придирчивым и временами ворчливым, как тот, а таким же весёлым и дружелюбным, как сейчас – но и будущее поколение детворы и подростков будет слушаться его с полуслова, как нынешнее...
Стрела вонзилась в мишень на полпальца рядом с центром.
На земле
Re: За тебя
Наслажденье!!! Наслажденье-наслажденье!!! Спасибо!
От и до. От языка до каждого из героев))) и атмосфера
От и до. От языка до каждого из героев))) и атмосфера
Пусть за меня волнуется море
Re: За тебя
Очень ценны эти бытовые сценки, почти не двигающие сюжет, но делающие мир сериала объемнее и ярче.
А вот тут не придирка даже, но вопрос: а что, есть и "магазинное"... тьфу ты, то есть привозное?исчезли за закрытой дверью в книжную комнату, прихватив бутыль домашнего.
А я думочку в зубы возьму...(с)
Re: За тебя
Конечно, есть. Как и железо (для наконечников стрел, ножей, мечей и прочего), так и виноград не растёт в горном лесу. Кланы торгуют друг с другом. Но купленное вино - дорогое, а домашнее - это не вино, а скорее ягодная или фруктовая настойка.
На земле
Re: За тебя
А вот Адамант 15 лет назад, во время войны.
- IMG_6342.jpeg (401.4 КБ) 621 просмотр
На земле
Re: За тебя
http://clubpn.org/phpBB3/viewtopic.php?f=31&t=1850
Молодой Адамант - супер!
Интересно было бы увидеть будущего Мику, в возрасте текущего Адаманта.
Молодой Адамант - супер!
Интересно было бы увидеть будущего Мику, в возрасте текущего Адаманта.