Viktoria. За тебя

[Книжник]

Костёр грел и уютно потрескивал, но сегодня Реа не могла оценить волшебство живого тепла. Пальцы она натёрла несмотря на перчатки, плечи ныли, не переставая, а руки были такими ватными, что даже тонкая стальная спица, служившая шампуром, казалась неподъёмной. Сидя на деревянном чурбане, Реа отрешённо тыкала остриём в угольки, не замечая, что сталь нагревается всё сильнее.

- Завтра на рассвете. Поедем туда же, и чтоб до завтрака уже вернуться.

Структ подошёл к костру, вытащил самые большие полешки и положил их на каменный край кострища остывать. Они так и не успели разгореться, а теперь уже пора было тушить костёр и собираться в дом.

Реа застонала. За прошедшие несколько дней две лопнувшие тетивы, несметное количество выпущенных стрел и глубокая тягучая боль по всей спине во время прицела. Она просто устала, каменной усталостью вымотанного человека. Да ещё и все дни не высыпалась – несмотря на дополнительные тренировки, ни от обычных тренировок, ни от домашней работы никто её освобождать не собирался, а вечерами она допоздна засиживалась у Мику, который безропотно слушал её болтовню, но от практической помощи решительно отказывался. Эта усталось скопилась во всём теле, наливая мыщцы тяжестью и сковывая движения. Если бы хотя бы не приходилось бегать за стрелами! Что стоило Структу встать с луком недалеко от мишени и пускать их обратно? Или взять с собой очень много стрел? Но нет, Структ дал ей только десяток и стоял не у цели, а рядом с ней, будто специально подчёркивая, что не доверяет её меткости. И после каждого десятка с плохо скрываемым удовольствием гонял её до мишени и обратно, быстрее-быстрее, чтобы за имеющееся время сделать как можно больше выстрелов.

- Не жалуйся. Сама виновата, если на то пошло. Адамант вернётся через пару дней, и не сомневайся, что захочет проверить.

- А куда он?

- К Совам.

- Это всё ещё... из-за этого?

- Не знаю. Не думаю. Но там всегда что-то. Не одно, так другое. - Структ присел на второй чурбан, поближе к догорающему костру. Присел, опустил голову на руки и уставился на накаляющуюся спицу в руке Реи. Что-то странное было в его взгляде, непонятное и чужое, так что Реа даже вытащила спицу из тлеющих углей и повернула голову к нему:

- Что?

Структ мотнул головой, глянул куда-то в сторону.

- Да так, ничего. Просто задумался. Устал. У тебя-то ноги молодые да здоровые.

А за тебя сегодня ходила лошадь, подумала Реа. Нет, дело тут не в усталости. Структ пусть и хромой после давней травмы, но во всём остальном – железный. Не будь хромым, в патруль и на охоту ходил бы наравне со всеми, а кое-кому бы и фору дал. Он явно не договаривает.

Реа опять опустила конец спицы на красный уголёк, стряхнула серый налёт пепла, и протянула, чуть добавив в голос те жалобные нотки, с помощью которых в детстве удавалось уговорить мамку Кариту на ещё одну сказку перед сном:

- Ну, Струуукт... я же вижу, что ты о чём-то подумал. О чём?

Структ вздохнул. Уж кто-кто, а Реа, если прицепится, уж точно не отпустит, и наблюдательная, чертёнок... Не отводя взгляда от кончика спицы, чёрного с едва уловимым бордовым свечением, он нехотя ответил:

- Древняя это история, да и никому не нужная. Сейчас другие времена.

Не так уж ты стар, наставник, подумала Реа, чтобы истинно древние истории были для тебя чем-то бóльшим, чем для меня. Просто говорить не хочешь, но почему? Что особенного в нагретой проволоке, на которую ты так смотришь? А нагрелась спица уже настолько, что почти обжигала пальцы. Реа вытащила её из огня и положила рядом на камушки. Но всем своим видом показывала, что не отстанет.

Структ вздохнул во второй раз и сдался.

- Раньше в нашем Клане был ритуал. Очень давно, потом отменили, но я один из последних, кто видел, когда совсем мальцом был. Помню ещё. Тогда члены Клана носили общий знак как символ принадлежности к Клану. Вроде герба, но попроще. Моему поколению уже не ставили.

- И?...

- Его выжигали на плече горячим железом.

Реа задумчиво посмотрела на остывающую спицу. До чего только не додумывались люди... но что в этом особенного? Мало ли таких историй? Нет, не то.

- Структ, - позвала она очень-очень тихо. – Скажи мне. Я никому не расскажу, правда.

Разве что Мику. Но он в таких делах – могила. Сказать ему – это, считай, никому не сказать. Мику можно.

Структ вздохнул ещё раз, но Реа уже перестала считать его вздохи. И, очевидно, решил, что лучше договорить, чем оставить Рею самостоятельно додумывать историю. Однако понизил голос почти до шёпота.

- Об этом ритуале все уже давно забыли. Старики, и то не все помнят, а молодые не слыхали. Но Адамант знает из рассказов и записей. Он хочет этот ритуал возродить.

Адамант хочет выжигать членам Клана знак? Реа ещё раз пристально вгляделась в кончик спицы, уже ставший просто чёрным, без зловещего багрового подсвета. На мгновение представила, как такая спица, согнутая в причудливый символ, прижимается к коже. И будто почувствовала на себе пристальный взгляд Адаманта.

- Я никому не скажу, - повторила она.

- Не говори. Не нужно это никому знать. Всё равно это только старая, забытая история. И вообще, нам пора идти. Ты ведь наверняка ещё к Мику зайдёшь?

- Зайду, но ненадолго. Спать хочется.

- Ну, ещё бы, - усмехнулся Структ. – Ничего, следующий раз мазать не будешь.

Реа не сводила глаз с медленно темнеющих углей, которые совсем недавно ещё были ярко-красными, а теперь уже вишнёвыми, и только где-то в середине угадывался таинственный жар, скрытый под серо-чёрной золой.

- Структ... а зачем нас вообще тренируют?

- Как – зачем? И кого?

- Нас, девочек.

Несколько мгновений наставник ошарашенно молчал, подбирая слова.

- Ты же понимаешь, что в случае нападения на Клан для защиты нужны будут все руки. Абсолютно все. И лучше, если эти руки уже раньше держали лук.

- Вот учат нас, - медленно продолжила Реа, всё ещё глядя на уже тёмные угли, - тренируют... а потом мы уходим. Как Тинтин. Её не хватает в патруле! Если она и будет держать лук, то за другой Клан! Вместо неё теперь – эта Серпа, а бестолковее ещё поискать надо. Верёвки плести не умеет, на дерево не залезет, лук вообще не знает, за какое место взять. Даже бегать не может! Недавно мы с девчонками собрались по-быстрому в лес за грибами к ужину, её с собой взяли. И побежали, чтобы время сэкономить, до ужина мало оставалось. Так она уже у опушки сдулась. Едва плетётся, уши и щёки красные, задыхается, а оттуда до грибной поляны – ещё с полкилометра по лесу. Отправили её обратно. И так ведь во всеми будет! Все мы уйдём! Все! А в будущем вместо нас такие Серпы будут Клан защищать?

Она сама не замечала, что говорила всё громче и громче, а в голосе появились яростные нотки. Структ примирительно поднял руки.

- Тише, тише! Не волнуйся.Ты устала, вот и лезет в голову всякая ерунда. Покажи лучше спину.

Реа нехотя развернулась и неловко потянула рубашку вверх, собирая в складки у ворота. Как будто в сумерках Структ сможет что-то разглядеть...

- Нда... Ты сама-то это видела?

- Видела... зеркало же есть. А что?

- Да ничего особенного. Полосы уже не фиолетовые, а желтеть начали. Идёт на поправку. Тетиву-то больно натягивать?

- Нет, - буркнула Реа, отпуская ворот. Структ усмехнулся. Ну, да – а какой ответ он ожидал услышать на глупый вопрос?

- Ладно, заживёт. Завтра поспокойнее заниматься будем. А чепухой голову не забивай. В этом самом будущем твоё дело – детей для Клана рожать.

- Ах, да?! – Реа подскочила, пнула стальной шампур и рявкнула: - Для какого Клана? Кому вы меня продадите – Кольцовым за ещё одну неуклюжую козу и пару железяк? Или Совам – этому, в которого я попала, как компенсацию за выстрел?

Структ быстро встал, сделал два огромных шага вокруг костра, сгрёб её в охапку и крепко-крепко прижал к себе. Стиснул так, что у неё не хватило сил даже сделать вдох, весь воздух вышел из лёгких под прессом, злые слова застряли в горле, глаза зажгло. В железном хвате Структа она не могла и шевельнуться, но, когда ей начало казаться, что вот-вот задохнётся, он вдруг отпустил, дал вдохнуть, и снова прижал к себе, но уже не так сильно.

- Тише. Тише, девочка. Никто не собирается тебя продавать. Мы же не дикари. Найдёшь себе жениха по душе. Будто не помнишь, что Тинтин всё лето за перевал моталась, пока Адамант не запретил до урожая уезжать. А потом, когда туда ушла, целый месяц с ними жила, к парням приглядывалась, а они – к ней. Никто тебя на железки менять не будет. И, - он чуть отстранил её, сжал плечи и заглянул прямо в глаза, - если тебе так важно рожать именно для нашего Клана, то можешь остаться здесь и привести жениха сюда. Так иногда делают. Но ты же понимаешь – для этого тебе надо будет найти парня, который согласится перейти к нам и встать под начало Адаманта. Со всем, что из этого вытекает.

[Книжник]

Малыш, ползущий по коридору, перебирал ручками и ножками так быстро, что чуть не выскользнул, когда Реа сцапала его под животик свободной рукой и прижала к себе. Другая рука была занята только что подстреленной куропаткой.

Хлопочущая на кухне Коква обрадовалась куропатке, кивнула на стол с недорезанными овощами и нахмурилась, заметив ребёнка.

- Опять сбежал? На что у мамки Кариты глаза, уши и руки везде, а за этим уследить не может! По несколько раз в день сбегает, но не запирать же всё время дверь, от духоты спасу нет!

Вот уж точно - в кухне стоял пар, перемешанный с запахами тушёных овощей и приправ. Реа потянула носом, и сразу же пустой желудок скрутился в жалобный комок. Но куропатку-то ещё и ощипать и приготовить надо.

- Давай помогу, быстрее пойдёт. Я сегодня в патруль не иду.

Коква радостно охнула.

- Сорванца этого Карите отнеси, и давай. Мне тут рук не хватает.

Малышу совсем не нравилось висеть на руке Реи, как мешок с мукой, он брыкался, пиная её ножками, пытался ухватить за одежду и протестующе лопотал. Реа плюхнула куропатку на край стола и потопала к мамке Карите.

Та, как обычно, сидела в самой большой комнате, не считая центрального зала, и единственной с большим ковром из старых тряпок, порезанных на ленты и сплетённых в лохматый пёстрый узор. На ковре копошились ещё два малыша, один постарше, другой совсем кроха. Рядом два большеньких ребёнка играли с деревянными фигурками зверей, которые старики на досуге вырезали из обломков буковых полешек.

Мамка Карита обняла малыша, которого Реа сгрузила ей прямо на колени, и принялась его журить, но не всерьёз; Реа же поспешила на кухню - каждая минута могла либо отдалить, либо приблизить обед.

- Что ж ты одна-то? - спросила она взмокшую Кокву, бегающую от одного котла к другому.

- Да со мной Серпа должна была дежурить, а она… там ещё сидит.

- Где - «там»?

Про Серпу Реа за всеми тренировками, будничными делами и заботой о Мику ухитрилась забыть. Нет, в её голове частенько проскальзывали мысли, что именно неплохо было бы сделать с этой тварюшкой, но так же быстро исчезали. Рее было просто не до этого, и где находится эта самая Серпа и чем занята, её совершенно не интересовало.

Ну, и где же?

И тут Коква, подвинув Рее нож и груду картошки, поведала о всём том бедламе, который творился во время наказания Мику.

После слов Адаманта Серпа таки сообразила, что натворила; нет, не сразу - очевидно, она не только подлая, но и туповатая. Она-то хотела, как лучше. Потом до неё дошло, что Адамант собирается наказать Мику ещё строже, чем в начале - но когда с первым ударом она окончательно поняла, как именно, пришлось держать её вчетвером. Рыдала и в руках билась, пытаясь броситься Адаманту в ноги и умоляя его перестать, пока он не приказал заткнуть ей рот или убрать её из зала. Закрыли её в сарай; сначала она ещё колотилась в дверь, но потом затихла, и с тех пор сидит в углу, таращится перед собой и не отвечает.

- Что, всё время сидит?

А сколько времени-то прошло? Дня три-четыре? Все они спутались в сознании Реи в одну бесконечную вереницу тренировок, работы, охоты, коротких визитов к Мику, опять тренировок, постоянной боли во всём теле… пока Структ не увидел, что она едва стоит на ногах, и не объявил день перерыва. В дополнительных тренировках, конечно, не во всём остальном.

- Ну, да, сидит. Ни с кем не разговаривает и еду не берёт. И выходить не хочет. Пытались вытащить, потом махнули рукой, других дел невпроворот.

- Вот дура… кто-нибудь ей сказал, что Мику идёт на поправку?

- Сказали. Бесполезно.

Нда… Реа молча чистила, резала, мешала… пока Коква не сказала, что всё - делать больше нечего, только за котлами следить, а тут ей помощь не нужна. Тогда Реа отправилась к Мику.

Чего она точно не ожидала, так это того, что чуть не столкнётся с ним в коридоре.

- Мику! - и едва удержалась от желания его обнять. Нет, обнимать его сейчас точно не нужно. - Ты уже ходишь?!

- В смысле «ходишь»? А что мне делать?

- Ну… лежать. Ты же лежал всё время.

- Так ты заходила, когда я уже спал почти. Структ гонял, да?

Реа вздохнула.

- Да ладно. Переживу. А ты?

- Всё со мной в порядке. Видишь же. Серпа, конечно, удружила… Кто её за язык тянул?

- Кстати, Серпа…

Нет, гадюка, конечно. Просто так ей это с рук не сойдёт, но голодной смерти в сарае Реа ей всё равно не желала.

- Коква сказала, что у этой змеюки истерика была. Говорит, орала и билась, её там держали в то время, как… в общем, держали.

- Да, была вроде... но я плохо помню.

- А потом её в сарай заперли. Теперь сидит, говорит, в стенку пялится, и который день есть ничего не хочет. Спина-то у тебя как?

- Видишь же, всё нормально.

- Не вижу. Покажи.

Мику закатил глаза и развернулся, понимая, что всё равно не отвертится. Реа медленно, стараясь не касаться кожи, задрала вверх его рубашку.

До «нормально» было ещё очень и очень далеко, и понятно, что Мику ни в патруль, ни на охоту так скоро не поедет. Однако раны уже затянулись, воспаления не было, и он уже на ногах – это, пожалуй, бо́льшая часть от «нормально», и самая главная. А то, что ещё больно – ну, к этому они все привыкли.

Реа опустила рубашку, мягко взяла Мику за плечи и осторожно развернула обратно.

- Может, ты это... сходишь к ней? Она ни на кого не реагирует, попробуй ты? Покажешь, что ещё жив, пока эта дурёха себе башку о стенку не разбила или себя голодом не уморила. Я бы сходила, но боюсь, что сама её прибью, как только увижу.

- Могу, - протянул Мику. – Думаешь, поможет?

- Если ты правда на неё не злишься. Хотела она, как лучше... ага...

- Ладно, схожу, - согласился Мику. – Если только она не будет мне на шею бросаться и в медвежьих объятьях тискать.

Рее нужно было несколько мгновений, чтобы понять, что Мику шутит.

[Книжник]

Когда Мику отворил дверь в сарай, сидящая в углу Серпа смотрела куда-то вбок; потом краем глаза заметила его, вскинула голову и тут же спрятала лицо в ладонях, съёжившись в комок. Мику медленно приблизился и осторожно присел рядом.

- Так. Если ты из-за меня тут сидишь, то зря. Я на тебя не в обиде. Это во-первых. Во-вторых, ты сейчас выпьешь воды. В-третьих, ты выйдешь отсюда со мной. Нести на руках я тебя пока не могу, но способ вытащить найду.

Он взял её за оба запястья, отвёл руку и приставил к губам кружку с водой. Серпа, всё ещё зажмурившись, глотнула пару раз, но он не отпускал, пока она не выпила всё до дна.

- Отлично. А теперь вставай, и пошли.




В кухне Коква гремела котлами, отмывая их. Все, кому посчастливилось быть в доме во время обеда, получили по свежей порции и опять разбежались по своим делам. Остались только Мику и Серпа, которую Коква только что пыталась напоить бульоном.

Мику полулежал грудью на столе, опустив голову на скрещённые руки. В последние полчаса он услышал много чего, и большинство было полным сумбуром. Вынес он из едва слышно промямленного и перемешанного со всхлипами словесного потока, что Серпа действительно хотела ему помочь, и что Глава Четырёх Колец и Адамант - совершенно разные люди. Ну, во всяком случае в последнем он и так не сомневался.

- И с чего это ты вдруг взялась меня спасать?

- Потому что… потому что… - тут слова окончательно застряли у Серпы в горле, она покраснела, опять спрятала лицо и на все вопросы только мотала головой.

Мику сдался, и Коква решила заняться теперь уже им. Достала горшочек с мазью, помогла ему поднять рубашку, бережно закатав её до шеи и вложив получившийся тканевый рулон ему прямо в руку - придержать. Вот только не надо было это делать на глазах у Серпы… Та тихо вскрикнула, подскочила… но Мику резко приказал: - Только не вздумай начать реветь! - и она опять плюхнулась на лавку, прижав руки к дрожащим губам.

Коква пристроилась на лавку рядом с Мику, зачерпнула мази и принялась за его спину. Лёгкими, как пёрышко, касаниями проводила по каждому едва затянувшемуся рубцу, чуть сильнее втирала мазь в синяки, на всякий случай чуток захватывая и здоровую кожу между ними. Она знала, что ему всё равно будет больно, как нежно ни касайся, и старалась отвлечь его болтовнёй. Но Мику слушал в пол-уха и отвечал невпопад; его мысли были всё ещё заняты Серпой и её непонятной выходкой.

- Почти готово, потерпи ещё чуть-чуть, - приговаривала Коква, нанося желтоватую мазь на один рубец за другим, - я осторожненько. Жаль, что только календула. Всё уже хорошо схватилось, теперь арнику бы сюда, но где взять-то? Не растёт у нас нигде, а в саду гибнет, уж сколько раз пытались. Но не страшно, хорошо, хоть календула есть, придётся её брать.

Её бормотание и редкие ответы Мику вдруг прервал голос Серпы.

- Арника растёт за Оленьим перевалом, на южном склоне, что к нашему… то есть, Четырёх Колец клану. Я её там часто собирала. С тропки не видно, надо в лес углубиться, но я места знаю. А в саду ей солнце и рыхлая земля нужна, с песком смешать лучше. И кислоту она любит, можно в воду для поливки уксуса добавить, совсем немножко. Я в саду арнику выращивала, знаю. И мазь делала.

Ответом ей была гробовая тишина.

[Книжник]

Кто именно решил, что ему хватит бездельничать, Мику не знал; но его всё больше и больше впрягали в домашние дела, и происходило это так ненавязчиво, что он даже и не пытался увильнуть. Он просто обнаруживал себя за очередным заданием раньше, чем успевал передохнуть от предыдущего. Конечно, пока никто не заставлял его колоть дрова, таскать воду или убирать за скотом, но и лёгкой работы было столько, что Мику диву давался, как с ней обычно справляются. То мамка Карита просила посмотреть за малышнёй, чтобы ей можно было на пару минут отлучиться, то Коква посылала в огород за овощами, то Структ, уезжая в лес на тренировку, отправил его на конюшню, чтобы вычистить и смазать жиром всю конскую сбрую. Мику подозревал, что на него просто сгружали все дела, которые не хотел делать никто другой, хоть в глубине души и допускал, что ему с непривычки так казалось. В особенности, когда он с облегчением передал вернувшейся мамке Карите детишек (после того, как два раза снял одного из них с подоконника и четыре раза – а может, и пять – поймал другого в коридоре) и подумал, что обменял бы любого из них на целый конский двор уздечек и сёдел.

Едва спасшись бегством от малышей, он сразу же угодил в цепкие пальцы Коквы, которая усадила его во дворе чистить грибы к ужину.

На пару с Серпой.

А с той после их разговора на кухне, из которого Мику не шибко много понял, всё было как-то странно.

С тех пор он, бродя по дому от одного задания к другому, постоянно натыкался на Серпу. Вроде небольшого роста и какой-то юркой стройности – ну, точь-в-точь змейка! – она ухитрялась по несколько раз в день попадаться ему на глаза. Куда бы он ни пошёл, он мог встретить её, вроде как спешащую по своим делам, но каким-то непостижимым образом пересекающуюся с ним, хоть и задания у них были совсем разные. Может, это и с другими домашними так было, а он просто не замечал?

Мику обычно не забивал себе голову разными странностями, но тут задумался – ведь хоть руки весь день были заняты работой, но голова-то – свободна. И задумался он не столько над частыми встречами с Серпой, а над её странным поведением. Она вроде как специально его искала, но при встрече не особо разговаривала, а что-то бормотала и глядела в сторону. И голос у неё был какой-то грустный, будто что на душе лежит. И сейчас так же.

После двадцатого гриба в тягостном молчании и созерцании смотревшей в миску Серпы Мику не выдержал.

- Что вообще с тобой? Ты что такая пришибленная ходишь? Если Адаманта боишься, то зря. Его ещё здесь нет. Доживём – увидим. Он не такой страшный, как кажется.

Нет, ещё гораздо страшнее, добавил он про себя. Но тебе это знать необязательно. Успеешь ещё.

Но Серпа только покачала головой, всё так же уткнувшись в грибы. Ну, что с ней делать?

- Тогда что? Мне можешь рассказать. Если это не что-то чисто девчоночье, с этим лучше к мамке Карите иди, она поможет. Или к Кокве.

Ещё несколько грибов спустя он добавил уже настойчивее:

- Ну, говори уже. Тебе же потом легче станет.

Серпа вздохнула. Положила недочищенный гриб, взяла опять.

- Мне стыдно очень.

Мику выпустил свой гриб. К счастью, тот упал прямо в миску, а не на землю.

- С чего?!

- Из-за тебя. Я такая дура... тебя так подставила... я не хотела, правда, я не знала! Но я так виновата!

Ну, вот. Приехали. Мику-то думал, что вопрос решён. А она, оказывается, всё это время его в голове крутила. Точь-в-точь как Реа – сама что-то придумает, сама этим голову забьёт, и сама же пытается решить проблемы, которых на самом деле нет. И в отчаянии, что их решить не может. Ну, ещё бы! Да что так сложно-то?

- Я же говорил, что не в обиде. Забудь, можешь больше об этом не думать. Всё в порядке.

- Ничего не в порядке. Тебе всё ещё больно ужасно, я же знаю.

Вовсе нет. Ужасно было сначала, сейчас просто больно. При каждом движении. Но это тебе тоже лучше не знать.

- И что? Заживёт. От того, что ты себя грызёшь, быстрее не будет.

Тут Мику вспомнил про грибы, достал недочищенный из миски и принялся за него, всем своим видом показывая, что уж теперь-то – точно всё!

Не тут-то было.

- Я не могу так. Всё время об этом думаю.

- И что предлагаешь?

- Я помню... в детстве... если сильно провинишься и вину чувствуешь, то потом, когда накажут, легче. Сразу на душе покой, будто долг уплачен.

Наказания захотела? – подумал Мику, отчаянно мечтая о том, чтобы просто спокойно почистить грибы. Дождись Адаманта... Вслух он этого, конечно, не сказал.

Но это было и не нужно.

- Я знаю, что Адамант меня накажет, - продолжила Серпа сама. – Но не за это. Не за то, что я перед тобой виновата.

- И что?

- Мне тоже должно быть больно. Может, ты меня накажешь?

Тут Мику выронил не только гриб, но и нож. Гриб выскользнул из руки, стукнулся о чурбан, вокруг которого они сидели, поставив на него миску, и закувыркался по земле. Нож звякнул о край жестяной миски и свалился рядом с ногой Мику, чуть не задев её остриём.

- Ты сдурела? Как?!

- Ну..., - Серпа совсем съёжилась, вцепилась в несчастный гриб, давя его в пальцах, и едва слышно пробормотала, - высеки меня тоже.

Мику онемел.

- Не плетью, конечно, это же Адаманта, - сказала она уже чуть громче, - но, может, розгами?

Теперь, когда всё вырвалось наружу, Серпа глубоко вздохнула пару раз и усиленно принялась за грибы, всё ещё не поднимая головы.

Нет, она точно сумасшедшая! Как она себе это представляет?

А как он это представляет? Как ищет в лесу недалеко от дома подходящие прутья, ломает их... может, сучки надо будет срезать... как толстый конец ложится в руку, а тонкий гибко свистит в воздухе – а эта странная девчонка смотрит на него непонятным взглядом, в котором смесь «только не это!» и «скорей бы уж!».

Он тряхнул головой, пытаясь отогнать лезущий в голову бред.

- Ты хоть знаешь, о чём просишь? Не боишься?

- Знаю. – Серпа всё ещё не поднимала глаз. – Думаешь, меня никогда не секли? Боюсь ужасно. Но так будет лучше.

- Кому?

Тут она, наконец, взглянула на него, но сразу же опять потупилась.

- Мне, наверное. А тебе? Тебе – нет?

- Мне – нет, - ответил Мику, но в его голосе было больше уверенности, чем в его мыслях. – Я же сказал, что я на тебя не в обиде. Считай, простил. Но если тебе это сильно надо... Может, Реа? Её попросить?

- Ой, нет! – быстро проговорила Серпа. – Её я боюсь ещё больше!

Мику против воли улыбнулся. Ну, да – если учесть, как зла была Реа вначале... Сейчас, конечно, успокоилась, но кто её знает? Ей лучше розги в руки не давать.

- Ладно, - вздохнул он, сдаваясь. – Только никто об этом не должен знать. Иначе меня просто убьют.

Серпа ахнула.

- Ну, не в прямом смысле убьют, - поспешил заверить Мику, пока она себе опять чего-нибудь не надумала, - но шуму будет много. А я и так у Адаманта на заметке. Как ты следы скроешь? Будешь в спальне переодеваться – все заметят.

Серпа задумалась. И вдруг густо покраснела, от кончика носа до самих ушей.

- Если..., - с трудом выдавила она, - если... не по спине, а по заду...

Следующие фразы Мику не слышал. Его разум отчаянно боролся с сумасшедшими картинками, взорвавшимися в мозгу, одновременно пытаясь унять взбесившийся организм. Он закусил щеку, чтобы отвлечься болью, и пару раз глубоко-глубоко вдохнул, старательно глядя на единственное облако, плывущее над головой.

Серпа что-то ещё говорила, но, когда его мысли пришли в относительный порядок, она уже замолчала и, к счастью, не ждала ответа.

- Ты... ты уверена, что это хорошая идея? – пробормотал он. Нет, надо срочно взять себя в руки. Она же сестра. Пока ещё как сестра. Да никакая она не сестра!

Он сделал ещё один глубокий вдох и заставил себя сказать:

- Хорошо. Тогда сразу после ужина, и зайдём в лес, чтоб никто не увидел.

И не услышал, добавил он уже про себя.

Только ему-то что теперь делать?!

[Книжник]

Смеркалось уже гораздо раньше, чем в разгаре лета. Реа спешила домой. На ужин она не успеет, придётся или греть на остатках углей, или есть холодное, но до наступления темноты ей надо быть хотя бы поблизости от дома. Три кролика – один большой, и два поменьше – болтались на поясе и замедляли шаг. Глянув на солнце, Реа свернула с петляющей тропинки и пошла напрямик через лес.




Мику то ел быстро, заглатывая сразу всю полную ложку и тут же отправляя в рот следующую, то застывал в нерешительности над своей миской. Потом он, хоть убей, не мог вспомнить, что ел. Перед глазами стояли одни и те же картинки, сменяя друг друга, но ни одна из них не была связана с ужином.

- Мику? Тебе ещё положить, что ли? – окликнула Коква, и он понял, что сидит неподвижно, уставившись в пустую миску. На всякий случай кивнул, протянул её за добавкой, и так же съел, не чувствуя вкуса. А потом поспешил исчезнуть с глаз.

Серпу он пошёл поджидать за конюшней. Этот угол не просматривался ни из дома, ни из огорода, ни со двора, зато отсюда можно было кратчайшей дорогой попасть в лес. Здесь он стоял, прислонившись плечом к деревянной стене и разглядывая предсумеречный подлесок, но видя перед собой совсем другое.

- Мику...

Он вздрогнул, возвращаясь в реальный мир, обернулся и оцепенел.

Серпа была в платье.

Иногда, конечно, девчонки и женщины Клана носили платья, особенно в редкий летний зной, Коква в пышущей жаром кухне частенько надевала, но остальные – ну, зачем платья в обычной прохладе горного леса, да и верхом ездить неудобно, и по деревьям не полазишь. Рею он в платье, пожалуй, и не видел ни разу.

Но Серпа... и мало того, что платье, оно было ещё и короткое, будто она из него выросла – заметно выше колен – и её стройные голые ноги выглядывали из-под подола, делая её какой-то беззащитной. Мику осторожно скользнул взглядом выше.

- Ну, по..., - он прочистил горло и продолжил, - пошли, что ли.

О толстом поваленном дереве на маленькой полянке, вокруг которой рос густой орешник, Мику подумал сразу. Орешник стоял так плотно, что даже зимой трудно просматривался; летом же за листвой не было видно ничего.

На это дерево он бросил свою куртку, сорвал с ближайшего куста длинную сетку и быстро срезал листья вместе с почками.

- Ты ещё не передумала? Уверена?

Серпа кивнула.

- Тогда ложись сюда. Э-э... животом.

А сам крепче взял ореховый прут за толстый конец.

Скорей бы уже это всё закончилось, подумал Мику, и скорей бы вернуться в дом, пока их не хватились. Или не кончалось, это напряжённое предвкушение, этот учащённый пульс, это ушедший на задний план окружающий мир, и зрение с фокусом на девчонку в слишком коротком платье. Которая медленно, невыносимо медленно легла на дерево, слегка поелозила, устраиваясь поудобнее, чуть приподняла свою... Мику сжал зубы. Прут налился тяжестью, длинный конец хищно приподнялся, качнулся в его руке – а когда подол платья пополз вверх, подтягиваемый девичьими пальцами, напрягся, как струна.

Под платьем у неё не было ничего.

Что случилось потом, Мику плохо помнил. Прут будто ожил и сам устремился вперёд, сам нашёл свою цель, Серпа сначала вскрикнула, потом вцепилась зубами в рукав куртки, и... когда Мику остановился, она плакала.

Её плач, тихий, но очень жалобный, враз сбил весь кураж. Мику застыл. Теперь он не знал, что делать. Не плакали девчонки в Клане. Или, может, плакали, но не так, не при ком-то, а спрятавшись ночью под одеяло или убежав далеко в лес... разве что Реа недавно, но её и понять можно... А как быть с Серпой? Мику понимал, что надо её как-то утешить, но абсолютно не знал, как.

Давным-давно, в детстве, когда они были ещё совсем маленькими, мамка Карита пела им песню. Эта песня, давно забытая, вдруг пришла ему в голову.

Когда, мой друг, настигнет боль,
Что хоть бранись, хоть вой –
То ты не сдайся, не позволь
Ей справиться с тобой.
Терпи под градом неудач,
И в злости не кричи,
И если рядом друг, то плачь,
А если враг – молчи!

А я теперь кто? – подумал Мику. Друг? Или враг? Врагом он быть не хотел. Но если он друг, то ей плакать можно?

Он перешагнул через ствол дерева, осторожно присел у Серпиной головы и положил ей руки на плечи. Она всхлипнула громче, сначала пыталась его оттолкнуть, но потом прижалась к нему, а он обнял её, вжимая лицом себе в грудь, как делала мамка Карита с малышами, пока она не начала потихоньку успокаиваться – а он крепко держал её в надежде, что их никто не услышит.




В наступающих сумерках тени, ложившиеся на вечерний лес, скрывали от глаз всё больше и больше деталей; но тем сильнее чувствовались запахи, тем отчётливее становились звуки. Реа осторожно, но быстро шагала к дому и была уже достаточно близко, как вдруг что-то непонятное достигло её уха.

Инстинкт охотника включился сразу. Реа замерла на месте, будто каменная статуя – лишь кроличьи тушки по инерции слабо покачивались возле бедёр – и вся обратилась в слух. Звуки шли из зарослей орешника.

Одним плавным движением сняв с плеч лук и заложив стрелу, Реа пошла вперёд медленным неслышным шагом, внимательно следя, куда ставит носочки ног, и ими же отодвигая в сторону листья и сухие веточки, чтобы ставить ноги на цыпочки. Шаг, другой... и, может быть, к кроликам прибавится ещё и птица. Она знала, где в орешнике находится достаточная брешь, чтобы заглянуть внутрь и прицелиться.

Однако ту дичь, которую Реа обнаружила на полянке, она никак не ожидала там увидеть.

[Книжник]

Они подъехали бодрым шагом – и вороной мерин Адаманта, и бурый Вената чуяли дом. Во дворе их сразу же окружила радостная толпа, собравшаяся на обед, две девчонки приняли коней и повели на конюшню, подковылял Структ, все взрослые, кто был во дворе, и ребятня окружили прибывших. Лениво виляя хвостом, поднялся лохматый Каштан, никогда не лаявший на своих, и отряхнулся, разбрызгивая пыль и прицепившиеся хвойные иголки колючим облаком. Реа, Мику и Серпа остались пока в сторонке – лучше лишний раз не попадаться на глаза Адаманту, пока не вспомнит о них сам.

Тот остановился посреди двора, в центре толпы, стоявшей в почтительных двух метрах от него, окинул всех взглядом.

- Всё прошло хорошо. Мы договорились о новых границах. Позже соберу всех и объясню подробнее.

- Папка!!! – раздался из дома нарастающий радостный визг, из входной двери стрелой вылетел опоздавший Локси, проскочил сквозь строй людей – то ли протаранив их, то ли юркнув между ног – и с разбега прыгнул на руки Венату. Тот подкинул его в воздух и разок крутнул, пока Локси восторженно орал.

Адамант поморщился, но осаживать не стал. Венат и так постоянно пропадает на охоте и в дальнем патруле. Не стоит забирать у мальчонки эти редкие минуты с отцом.

Тут выскочила и Коква, бросив свои котлы, и кинулась в объятья мужа. Венат обхватил обоих и прижал к себе.

- А Сагит-то где?

По толпе прошёл беззлобный смех. Ну, конечно – как это Венат не спросит про Сагита? Кроме исключений вроде сегодня, никто не мог бы представить одного без другого. Уж на что разные внешне – Венат высокий, крупный и с пронзительно-голубыми глазами, которые Локси унаследовал от него, Сагит – пониже, потоньше, потемнее – эти двое были вроде двух половинок одной души, расколовшейся пополам, и в Клане их добродушно, но беззастенчиво поддразнивали близнецами.

- Уехал твой Сагит. С Кустосом ушёл в патруль. Проживёшь без него пару дней до смены?

- Проживу, - вздохнул Венат. – Куда ж я денусь?

Радость Венату затмила возвращение Адаманта, на которого на время перестали обращать внимание. Не так, не так надо приветствовать вернувшегося с трудных переговоров Главу; но Адамант не стал никому об этом напоминать. Венату и Сагиту, прошедшим бок о бок с ним весь ад тогдашней войны, он и спустя пятнадцать мирных лет прощал многое. Говаривали даже, что слишком многое, но критиковать Главу по этому поводу никто не смел.

- Папка, - так же в полную громкость вещал Локси, - я вчера десять раз подряд в центр попал! Чуть одну стрелу не расщепил! Десять! Подряд! Меня Структ похвалил!

Структ в этот момент смотрел на Адаманта, и задержал на нём взгляд, чтобы получше запомнить редкое, и тем более удивительное зрелище – слушая Локси, Адамант улыбался.





Надежда Реи, что Адамант о них позабудет, не оправдалась – тот заметил их поверх голов и прошёл прямиком к ним сквозь расступившуюся толпу. Сначала пристально глянул на Рею, которая нашла силы не опустить глаза.

- Я проверю.

Перевёл внимание на Мику. Смотрел на него долго, очень долго, но ничего не сказал. Потом на Серпу. Та съёжилась и потупилась.

- Зайдёшь ко мне сегодня после ужина.

[Книжник]

Неподвижно, скрестив руки, Адамант наблюдал, как все десять стрел воткнулись в центр мишени, чуть не задевая друг друга. Реа перевела дух. Во всяком случае, он больше не злится.

Нет, он не злился. Кивнул им обоим.

- Когда Сагит со смены вернётся, пусть технику посмотрит. Может, что посоветует. Продолжить дополнительные тренировки два раза в неделю, и через полгода сможешь взять лук побольше.

Адамант резко развернулся и зашагал прочь, а Реа таращилась ему в спину, чувствуя, что где-то глубоко в груди разливается счастье.





Счастье это продлилось недолго. Если вчера вечером Реа ещё колебалась, как уловить момент и одновременно и выяснить у Мику, что произошло, и высказать ему всё, что она об этом думает – и делать ли это вообще – то сегодня после ужина, когда Серпа пошла в книжную комнату на приём к Главе, она отбросила все сомнения. Поздновато, конечно... но выдержать она больше не могла.

Мику нашёлся на кухне; поскольку он всё ещё считался «отдыхающим», все, кто мог, валили на него мелкую работу. Сейчас от точил ножи. Вообще-то Коква дала ему только кухонные, но, судя по ряду уже наточенных и ещё только ждущих своей очереди, под шумок сунули и другие.

Реа подсела к нему лицом к входной двери и жёским шёпотом спросила в лоб:

- Что это было вчера?!

- Ты о чём?

- Прекрасно знаешь, о чём. В орешнике. Я вас видела.

Очень-очень осторожно Мику положил нож. Вытер мокрые пальцы о тряпку, демонстративно сложил руки, уперевшись в столешницу, и уставился на неё.

- Ты совсем рехнулся? – продолжила Реа. – С неё что взять – дура и есть – а ты? Что вы там делали?

Правду Реа ожидала услышать ещё меньше, чем признание в том, о чём она вначале подумала. Настолько нелепо звучала эта правда. Ей надо было несколько минут, чтобы переварить рассказ Мику.

- И больше ничего? – уточнила она ещё раз.

- Ты мне не веришь?

- Верю, - ответила Реа. – Конечно, верю.

Но верила ли она на самом деле?

- А если Адамант узнает? Следы же наверняка остались!

Ну ещё бы. Остались. Причём такие, что не сойдут довольно долго. Только бы Серпа придумала достаточный предлог, чтобы мыться в одиночестве, а не со всеми девчонками!... потому что в том, что он явно переборщил, Мику Рее бы не признался ни за что. Как не признался бы в этом радостном азарте, охватившем его, в этой захлестнувшей его бесшабашной волне, в этом приступе хищного восторга, заставившего его на пару минут забыть обо всём на свете. Не говорят такое никому, даже лучшим друзьям.

- Как он узнает? Что он, с неё штаны снимать будет?

- Сама расскажет. Вот прямо сейчас.

- С какой стати она должна ему рассказывать? Она, может, и неуклюжая иногда, но не настолько же тупая. И она сама это хотела.

- Попробуй докажи, что сама. Расскажет, чтобы тебя ещё раз подставить. Или по глупости, как в тот раз, или специально. Как считаешь – тебе Адамант сейчас поверит?

- Она не такая!

- Кто знает. И даже если нет – Адамант каждого насквозь видит. Он по её физиономии сразу заметит, что что-то не так, и начнёт расспрашивать. Думаешь, она хоть минуту продержится? Расколется сразу же. Он из любого душу вынет, будто сам не знаешь.

- Всё равно уже поздно. Так что можешь больше не нервничать. Обойдётся. Что в этом страшного-то?

Что страшного, Реа сама толком не понимала. Допустим, Мику высек Серпу розгой, пусть и по заду (это же надо было додуматься!). Допустим, она сама это захотела (ну, не дура ли?). Допустим даже, она обвинит его, что он сделал это против её воли (вот же гадина!). А дальше?

На этом месте мысль Реи затормозилась. Вроде как всё было понятно (пусть от этого не менее глупо). Дико, но и не запретно. Однако её не покидало чувство, что Мику что-то недоговаривает.

[Книжник]

Структ деловито развернул Мику, задрал ему рубашку и осмотрел спину.

- Порядок уже. Завтра можешь идти в патруль. Перестанет спина болеть – на охоту.

- А когда она перестанет болеть?

Что-то было в его голосе, что заставило Структа присмотреться внимательнее. Он осторожно приобнял Мику за плечи.

- Не держи на него зла, сынок. Он... такой уж есть. Ему тоже непросто.

Мику пожал плечами.

- Я уверен, что он сожалеет, - добавил Структ. – Только не жди, что он тебе об этом скажет. Это он не сможет.

Потом немного помолчал и вздохнул.

- Сегодня со мной поедешь, Реа тоже. Будете малышню страховать, я один не управлюсь.






Сагит с Кустосом вернулись после обеда.

Не успел Сагит спешиться, как вездесущий Локси уже оказался рядом и бесцеремонно забрался ему на руки.

- Ты добычу привёз?

- Нет, не привёз, - улыбнулся тот. – Мы же из патруля вернулись, не с охоты. А случайно мне никто под стрелу не прыгнул. Дичь-то вся хитрая!

- А правду говорят, что ты без папки зверя не найдёшь?

Сагит расхохотался.

- Это кто такое говорит?

Локси замялся, завертелся, глядя куда-то в сторону.

- Ну...

- Не хочешь своих выдавать? И правильно. Нет, неправда это. Но с папкой твоим, конечно, легче. У него нюх, как у пса – оленя в темноте с закрытыми глазами за километр чует. Дичь так быстро находит, что я только успеваю тетиву натягивать.

Локси напыжился от сыновней гордости, Сагит про себя улыбнулся. Успеет ещё мальчишка узнать, когда сам выйдет на охоту, сколько километров грязи и бурелома, сколько холодного дождя и пронизывающего ветра, сколько бессонных часов в засаде с задубевшими от мороза и неподвижности конечностями проходит до вылета первой – и единственной – стрелы.

- А ещё про тебя говорят, что ты с земли до макушки самого высокого дерева белке в глаз попадёшь. Это тоже неправда?

- Ну, а ты сам как думаешь? Болтуны твои друзья, вот что, - ответил Сагит.

Хотя это как раз было правдой.

Любого зверя мог найти в лесной чаще охотник Венат, любого зверя безошибочно валила стрела лучника Сагита. Конечно, все лишь в шутку говорили, что Венат – плохой стрелок, а Сагит – плохой следопыт. Каждый из них мог бы найти и подстрелить зверя, просто меткость Вената блёкла на фоне меткости Сагита, а охотничье чутьё – наоборот. Зато, выходя за добычей в паре, они с лёгкостью могли бы прокормить не один, а два клана.

И они прекрасно это знали. Предпочитали охотиться вдвоём, и только вдвоём, пропадая в лесу и возвращаясь лишь затем, чтобы сгрузить богатую добычу. Коква только вздыхала, в бессчётный раз провожая мужа, Локси грустил и цеплялся за отца, однако, стоило тому скрыться за воротами стремя о стремя с Сагитом, тотчас же забывал о нём и бежал на поиски приключений.

- Я, когда вырасту, буду так же дичь находить, как папка. И стрелять, как ты. Ты же меня научишь?

- Обязательно научу, - заверил Сагит, ссаживая Локси обратно на землю. – Ну, давай, беги. А я в кухну зайду – голодный, как волк. А то Кустос там всё без меня слопает.

[Книжник]

Они никогда не тренировались на тех деревьях, которые стояли возле тропок, ведущих от границ с Совами к дому. Слишком велик был риск оставить после себя следы – вытоптанную копытами траву, осыпавшуюся хвою, сломанные веточки, которые могли бы навести врага на след. Для тренировок служили другие деревья – похожие по форме и высоте, но стоящие достаточно далеко, чтобы не попасться на глаза вторженцам.

Которые не будут иметь ни малейшего понятия, откуда прилетят им навстречу первые стрелы. И тут их будет ждать жестокий сюрприз.

Потому что прилетят они сверху.

Не так уж много тропок в лесу, по которым могут проехать к дому вооружённые конники, и только одна большая дорога. Очень длинных тропок, петляющих по лесу так, что лошади вынуждены будут идти по ним, а пешие – девчонки с лёгкой поступью – пройдут наперерез. И займут свои места в непроглядных кронах деревьев намного раньше, чем враги приблизятся на расстояние выстрела. А потом останется лишь ждать. Ждать, что всадники, ещё не опустившие забрала перед боем – а то и вообще снявшие шлемы так далеко от цели – поравняются с теми условными метками, о которых знают только сидящие в деревьях стрелки. И все стрелы одновременно отправятся в полёт.

К тренировочному месту ехали гуськом. Впереди Структ, затем девчонки и те мальчишки, которым ещё рано упражняться с мечом, замыкающими – Реа и Мику. Все молчали, иногда перебрасываясь отдельными фразами – ну, не поболтаешь на таком расстоянии – и Реа целиком ушла в свои мысли.

Думала она в основном о Мику. О том странном чувстве, что не отпускало её после увиденного в орешнике и рассказа Мику. Что-то в этой всей истории не стыковалось, но что? Причём даже не что именно произошло (или не произошло!), а в том, как Мику об этом рассказал. Вроде абсолютно откровенно, но в то же время... слишком откровенно. Реа знала его с детства, и не могла отделаться от ощущения, что вчера он пускал ей пыль в глаза.

Думала она и о Серпе. Не о том, как той пришло в голову попросить Мику её выпороть – ну, дура, и что? Нет, Рею больше занимал вопрос, о чём говорили Серпа и Адамант.

Конечно же, Реа тайно подкараулила Серпу, когда та вышла от Адаманта. Уж ей, знающей все укромные уголки дома, это не составило труда, однако никакой пользы с этого не было. Серпа выглядела слегка напуганной, но вроде уже почти успокоившейся. Нет, не заплаканной. И не весёлой. Но почему-то она всё равно улыбалась.

Только что означала эта улыбка, Реа никак не могла понять. Если бы Адамант наказал (или пообещал наказать) Серпу за донос, то она бы уж никак не улыбалась. А если бы она проболталась Адаманту о случившемся в орешнике, то он вызвал бы Мику к себе для выяснения. Или нет? Наверняка бы вызвал! Но если Адамант ничего не знает, то как объяснить тот долгий пристальный взгляд «ты у меня на прицеле!», которым он одарил Мику за завтраком? Или это всё ещё из-за его лжи?

Запутавшись в собственных размышлениях, Реа с облегчением вздохнула, когда они прибыли на место.

[Книжник]

Малышей Реа только называла малышами с высоты своих гордых четырнадцати. На самом деле они были уже достаточно большими, чтобы прекрасно знать, что, как и зачем собираются тут делать. Реа и сама толком не помнила, когда начала свои первые тренировки на деревьях, ей было, наверное, лет семь-восемь. Вот и в этой группе самым младшим по столько же, а старшей девочке, наверное, лет десять. Скоро в следующую группу переведут.

Сейчас им здорово помогало, что каждый из «малышей» отлично знал свою задачу. Структ, Реа и Мику оставались на земле, держа страховочные верёвки на нужной длине, остальные ловко залезали на деревья, находили подходящую развилку, на которой можно было бы провести долгое время, и отработанными движениями пристёгивались ремнями к сучьям. Реа хорошо помнила, как она раньше не любила эти тренировки. Залезть на дерево – да запросто. Но просидеть там пару часов без движения, таращась в одну сторону и пытаясь вовремя увидеть «врага» (которого играли другие дети), а потом и стрелять затёкшими руками... да ещё и тренировочными стрелами, которые из-за тупого мягкого наконечника летают хуже обычных... брр... гораздо приятнее стоять на земле и посмеиваться над малышами, жалующимися на строгость Структа.

Солнце стояло уже высоко, когда Структ велел собираться. Быстро и привычно свернули верёвки, отцепили крепления, сложили ремни. Малыши понесли всё вниз к подножию склона, где стояли лошади.

Структ ещё раз окинул взглядом деревья. Ну, конечно! Одну из верёвок забыли на дереве. Не совсем наверху, но достаточно высоко. Метров пять-шесть будет. А все страховки уже упакованы в седельные сумки.

- Стойте здесь, - объявил Структ. – Ждите!

И поковылял к лошадям.

Хоть бы кого другого послал – так нет, упрямый старик никак не может смириться со своим увечьем, и везде ходит сам вместо того, чтобы отправить кого-нибудь помоложе и поздоровее. Сейчас пока спустится, пока обратно поднимется, потом пока ещё кто-то страховку закрепит да до верёвки долезет... а обеденное время всё ближе и ближе, и пустой желудок урчит всё громче.

- Ты куда? – воскликнул Мику, но Реа была уже на второй ветке. Белкой залезла на дерево, скинула верёвку и так же быстро слезла обратно.

Внизу её ждали ошарашенные Мику и дети. И Структ, с рукой в седельной сумке смотрящий вверх по склону прямо на неё.

Смотрел долго, очень долго, и так, что под этим взглядом она не могла шевельнуться. Кажется, он рассержен. Очень рассержен.

- Выдерет, - шепнула одна из мелких девчонок.

Реа бросила на неё злющий взгляд, и та сразу умолкла.

- Я б тебя сам выдрал, - пробурчал Мику. Тотчас же перед глазами встала Серпа, в том самом виде на поваленном дереве, и даже не вся Серпа целиком, а... и не только то, что он с ней там делал, а и то, что не делал, потому что никогда бы не осмелился раньше времени... рывком, полным злости на самого себя, Мику задавил непрошеные мысли. Нет, с Реей на месте Серпы он и близко бы ничего такого не подумал. – Ты же понимаешь, что могла убиться?

- Прям убиться. Сколько раз я на это дерево лазила? И хоть бы раз ногой или рукой сорвалась, про целиком я вообще не говорю. Нет – ни разу!

- Всегда может быть первый раз.

- Ага, а если Совы сунутся, будет тут время страховки крепить? Может, ещё и конец вниз свесить, их разведке под нос – посмотрите-ка вверх, кто тут у нас на дереве сидит? А чтоб мягче падать, внизу подушек подложить прямо на тропинку, в ноги коням?

- Вот когда сунутся... тогда и будешь без страховки по деревьям скакать. Потому что тогда уже без разницы. А сейчас не оправдывайся. Ты поступила глупо, младшим плохой пример подала. Что будет, если они за тобой повторять примутся? Структ ведь сказал: всем ждать. А ты? Что мелкие теперь решат – что его слово ничего не стоит?

- Да ладно тебе преувеличивать. Никто из них за мной не полезет, не дураки же. Структ поворчит, и перестанет. Куда он вообще пошёл?

- К ивняку у ручья, прутьев нарезать, куда же ещё, - хмыкнул Мику, и Рее тотчас же расхотелось болтать. Малышня тоже враз притихла, увидев возвращающегося Структа с пучком в руке.

Реа сглотнула. Не может же он всерьёз?...

Но Структ мог.

- Всыпать бы тебе по попе, как нашкодившей мелюзге. Потому что ведёшь себя легкомысленно и безответственно, как мелюзга. Но, боюсь, ты потом в седло не сядешь. Так что придётся по-другому. Сними рубашку и встань к тому буку. А вы возьмите лошадей и уведите вперёд по дорожке, а то они увидят и услышат. Негоже им при этом быть.

Было даже не слишком-то больно. Пусть удары и ложились на ещё не сошедшие синяки от плети, но розги были такими тонкими, что только обжигали кожу. Не сравнить с плетью Адаманта. Да и с обычной поркой, не раз полученной, тоже. И от этого было ещё обиднее – Структ даже и бил-то не крепко, а стегал только, чтобы было чувствительно. Реа закусила губу и вжалась в дерево. И такое – на глазах малышни! Да ещё и сказал во всеуслышание, что она потом не сможет на лошадь сесть. После этого – не сможет?!

Следующие пару ударов были всё-таки сильнее, но такими, что Рее было ясно – Структ не собирался делать ей по-настоящему больно.

- Ладно, будет с тебя. Одевайся. И подумай на досуге о безопасности.

Всё ещё носом к дереву, Реа натянула рубашку, скрипя зубами от злости.