Прощание было быстрым и безмолвным. Они коротко обхватили руки друг друга, но обниматься уже не было смысла. В глазах Структа блестели слёзы. Лицо Адаманта не выражало ничего.
Когда оба развернули лошадей и двинулись в сторону дома, ведя гнедую кобылу в поводу, Сагит не смотрел им вслед.
Сапий, Глава Клана Сов, выглядел уставшим, с кругами под глазами, потухшим взглядом и поникшими будто от неподъёмной ноши плечами. Он вздохнул и произнёс:
- Приветствую тебя, Сагит из Клана Креста. Я рад, что ты здесь. Это спасёт много жизней и в нашем клане, и в вашем.
Сагит не ответил, и Сапий продолжил:
- Я мог бы всё так не усложнять, а оставить тебя в твоём клане. Мне было бы достаточно послать одного свидетеля из наших. Но судьбе угоднее, когда труп убийцы лежит вместе с телом убитого. И здесь его вдова и дети. Я хочу, чтобы перед смертью ты заглянул им в глаза. Идём.
Все они были здесь. Все до единого члены Клана Сов, кто не был слишком юн или слишком стар, собрались во дворе, на широкой пустой площадке между постройками и большой каменной скульптурой совы, такой обветренной, что она скорее походила на ноздреватую овальную глыбу. Они сидели – кто на подстилках, кто прямо на земле – лицом к сове, готовые не пропустить ни мгновения. В тишине.
За последние годы Сагит достаточно часто бывал здесь с Адамантом, чтобы и эта сова, и двор, и здания казались привычными. Приезжали они сюда по разным причинам, и по-разному складывалось их общение. Но никогда раньше в воздухе не висело такое тяжёлое, враждебное напряжение.
Женщина, которая поднялась им навстречу, была намного моложе Сагита, но уже не юна. В чёрном платье, с чёрным платком на голове. За руки она держала двух малышей – одного, едва способного стоять, и другого – постарше, но тоже кроху, темноглазого, с серьёзным внимательным взглядом, таким же, как у его отца. Женщина смотрела на Сагита прямо и гордо, в её уже высохших глазах смешались презрение и боль.
- Ты отнял любимого мужа у этой женщины и отца у этих детей, - объявил Сапий в тишину. Женщина молчала. Молчал и Сагит. Он не знал, что можно на это ответить.
Вдова отвернулась, потянула за собой малышей и пошла прочь. Села где-то в середине, в кругу родичей, больше не глядя на Сагита.
Сапий вздохнул снова.
- Поскольку всё прошло так... беспроблемно, и не пришлось... охотиться за тобой, то хочу показать тебе, что я это ценю. Ты можешь выбрать, как именно ты хочешь умереть.
Viktoria. За тебя
Re: Viktoria. За тебя
Вопрос застал Сагита врасплох. Об этом он не задумывался – раньше, потому что вообще не хотел умирать. А сегодня – потому что ему не пришло в голову, что кто-то спросит его мнение.
- Если уж мне дозволено выбирать, - ответил он наконец, надеясь, что голос не дрогнул, - то думаю, что стрела в сердце – ... была бы честной.
Сапий кивнул.
- Ты сам лучник. И, увы, отличный. Уверен?
- Да.
- Хорошо.
Он махнул рукой куда-то в толпу зрителей, и оттуда появился мужчина. Не то, чтобы совсем молодой, но до средних лет ему было ещё далеко. Моложе Сагита. Он смотрел с благоговейным ужасом.
Гиттар. Первый лучник Клана Сов. Много раз бывший в первой двадцатке на межклановых состязаниях, а то и в десятке. А три года назад занявший второе место, сразу после Сагита.
Пожалуй, у него достаточно мастерства. Лишь бы хватило и решимости...
- Приветствую, брат по стреле, - не задумываясь, Сагит протянул руку, которую тот ошеломлённо пожал. – Я верю в твою меткость.
И вот, внезапно понял Сагит, остались считанные мгновения. До.
- Встань перед совой, Сагит из Клана Креста, - произнёс Сапий. Сагит молча последовал, следя за равновесием и отчаянно желая, чтобы ноги не отказались слушаться. А лучший стрелок Сов занял место перед зрителями, и в его руке уже был откуда-то взявшийся лук. Великолепный лук, автоматически краем сознания отметил Сагит, надёжный и очень мощный.
- Ты хочешь ещё что-нибудь сказать?
Сагит пожал плечами.
- Мне жаль, что так вышло. Только это уже никому не поможет. Не в наших силах повернуть время вспять. - Он нашёл взглядом женщину в чёрном и посмотрел прямо на неё. – Надеюсь, что когда-нибудь твоя боль утихнет. Может быть, тогда ты сможешь меня простить.
Они не вынесли тело убитого патрульного, и Сагит был им за это благодарен. Вместо этого на небольшой столик положили его лук, колчан, нож, щит и короткий меч. Сагит остался стоять возле каменной совы. Сапий встал между ним и зрителями.
- Морис из Клана Сов, - сказал он, обращаясь одновременно к зрителям и к оружию на столе. – Покойся с миром. Клянёмся, что поддержим твою жену и вырастим твоих детей. Твой убийца будет покаран. Кровь за кровь.
Он развернулся в пол-оборота к каменной сове.
- Сагит из Клана Креста. Мы верим, что ты сожалеешь. Мы принимаем твою оплату долга и не держим зла на твой клан. Кровь за кровь. Клянёмся, что с нашей стороны войны не будет.
Сапий сделал несколько шагов назад и указал лучнику рукой. Тот занял его место и на мгновение посмотрел Сагиту в глаза. Потом отвёл взгляд.
Ни Сагиту, ни Сапию, а куда-то в сторону, он тихо сказал:
- Рубашка... может помешать. Особенно застёжки.
- Я сниму, - просто ответил Сагит, берясь за воротник.
Он отвернулся в пол-оборота к статуе совы, пытаясь справиться с застёжками. Когда они наконец-то расстегнулись, он неловко выпростал плечи, дёрнул ткань, прилипшую к спине, и скинул рубашку. По безмолной доселе толпе прошёл вздох и ропот, а потом все звуки враз умерли. Воцарилась такая тишина, ещё глубже прежней, что Сагиту показалось, будто он слышит собственное дыхание.
- Кто это сделал? – произнёс Сапий изменившимся голосом.
- Адамант, конечно, - ответил Сагит, осторожно разворачиваясь обратно. Им овладело отрешённое спокойствие, и уже не было сил удивляться вопросу. – Только у Главы есть такое право. У вас не так?
По шорохам, нестройному бормотанию и редким возгласам он понял, что не так. Но как, не спросил. Ему уже не был интересен ответ.
Сапий поднял руку, враз успокаивая толпу, и кивнул лучнику.
Всего десять шагов, подумал Сагит. Это хорошо. Это значит, что он, скорее всего, попадёт. Это значит, что стрела прилетит горизонтально и пройдёт насквозь.
Он завёл руки назад, расправил плечи, чуть-чуть повернулся вправо и сделал глубокий вдох. Так Гиттару будет проще целиться. Так стреле будет легче войти стальным отточенным наконечником между четвёртым и пятым ребром.
А ещё так можно за спиной, незаметно для всех, сжать руки в кулаки.
Он опытный и умелый стрелок. Сразу видно по тому, как он стоит, опустившись на одно колено, как держит лук, как закладывает стрелу. Пусть ему ещё и повезёт, и сегодня удача будет на его стороне.
Пусть ему хватит одного выстрела.
- Если уж мне дозволено выбирать, - ответил он наконец, надеясь, что голос не дрогнул, - то думаю, что стрела в сердце – ... была бы честной.
Сапий кивнул.
- Ты сам лучник. И, увы, отличный. Уверен?
- Да.
- Хорошо.
Он махнул рукой куда-то в толпу зрителей, и оттуда появился мужчина. Не то, чтобы совсем молодой, но до средних лет ему было ещё далеко. Моложе Сагита. Он смотрел с благоговейным ужасом.
Гиттар. Первый лучник Клана Сов. Много раз бывший в первой двадцатке на межклановых состязаниях, а то и в десятке. А три года назад занявший второе место, сразу после Сагита.
Пожалуй, у него достаточно мастерства. Лишь бы хватило и решимости...
- Приветствую, брат по стреле, - не задумываясь, Сагит протянул руку, которую тот ошеломлённо пожал. – Я верю в твою меткость.
И вот, внезапно понял Сагит, остались считанные мгновения. До.
- Встань перед совой, Сагит из Клана Креста, - произнёс Сапий. Сагит молча последовал, следя за равновесием и отчаянно желая, чтобы ноги не отказались слушаться. А лучший стрелок Сов занял место перед зрителями, и в его руке уже был откуда-то взявшийся лук. Великолепный лук, автоматически краем сознания отметил Сагит, надёжный и очень мощный.
- Ты хочешь ещё что-нибудь сказать?
Сагит пожал плечами.
- Мне жаль, что так вышло. Только это уже никому не поможет. Не в наших силах повернуть время вспять. - Он нашёл взглядом женщину в чёрном и посмотрел прямо на неё. – Надеюсь, что когда-нибудь твоя боль утихнет. Может быть, тогда ты сможешь меня простить.
Они не вынесли тело убитого патрульного, и Сагит был им за это благодарен. Вместо этого на небольшой столик положили его лук, колчан, нож, щит и короткий меч. Сагит остался стоять возле каменной совы. Сапий встал между ним и зрителями.
- Морис из Клана Сов, - сказал он, обращаясь одновременно к зрителям и к оружию на столе. – Покойся с миром. Клянёмся, что поддержим твою жену и вырастим твоих детей. Твой убийца будет покаран. Кровь за кровь.
Он развернулся в пол-оборота к каменной сове.
- Сагит из Клана Креста. Мы верим, что ты сожалеешь. Мы принимаем твою оплату долга и не держим зла на твой клан. Кровь за кровь. Клянёмся, что с нашей стороны войны не будет.
Сапий сделал несколько шагов назад и указал лучнику рукой. Тот занял его место и на мгновение посмотрел Сагиту в глаза. Потом отвёл взгляд.
Ни Сагиту, ни Сапию, а куда-то в сторону, он тихо сказал:
- Рубашка... может помешать. Особенно застёжки.
- Я сниму, - просто ответил Сагит, берясь за воротник.
Он отвернулся в пол-оборота к статуе совы, пытаясь справиться с застёжками. Когда они наконец-то расстегнулись, он неловко выпростал плечи, дёрнул ткань, прилипшую к спине, и скинул рубашку. По безмолной доселе толпе прошёл вздох и ропот, а потом все звуки враз умерли. Воцарилась такая тишина, ещё глубже прежней, что Сагиту показалось, будто он слышит собственное дыхание.
- Кто это сделал? – произнёс Сапий изменившимся голосом.
- Адамант, конечно, - ответил Сагит, осторожно разворачиваясь обратно. Им овладело отрешённое спокойствие, и уже не было сил удивляться вопросу. – Только у Главы есть такое право. У вас не так?
По шорохам, нестройному бормотанию и редким возгласам он понял, что не так. Но как, не спросил. Ему уже не был интересен ответ.
Сапий поднял руку, враз успокаивая толпу, и кивнул лучнику.
Всего десять шагов, подумал Сагит. Это хорошо. Это значит, что он, скорее всего, попадёт. Это значит, что стрела прилетит горизонтально и пройдёт насквозь.
Он завёл руки назад, расправил плечи, чуть-чуть повернулся вправо и сделал глубокий вдох. Так Гиттару будет проще целиться. Так стреле будет легче войти стальным отточенным наконечником между четвёртым и пятым ребром.
А ещё так можно за спиной, незаметно для всех, сжать руки в кулаки.
Он опытный и умелый стрелок. Сразу видно по тому, как он стоит, опустившись на одно колено, как держит лук, как закладывает стрелу. Пусть ему ещё и повезёт, и сегодня удача будет на его стороне.
Пусть ему хватит одного выстрела.
Каталоги нашей Библиотеки:
Re: Viktoria. За тебя
Венат умер.
Казалось, что умер, ибо неужели эта тень человека, бывшая когда-то Венатом, могла быть живой? Он дышал, даже ещё ходил, бесцельно слоняясь из угла в угол, и смотрел, на самом деле не видя ничего. Коква пыталась чего-то добиться от него, но сдалась и занялась Локси, который не мог понять, что стало с отцом. На всех остальных Венат просто не реагировал; а если и отвечал, то коротко и невпопад.
Адаманту все старались не попадаться на глаза; да он никого и не искал. Много времени проводил в книжной комнате, заперев дверь; распоряжения отдавал коротко и только по необходимости; а на второй день сам, собственноручно, оседлал мерина и уехал в лес, вернувшись только под вечер.
Вроде в Клане всё шло своим чередом. Каждый, как обычно, вставал по утрам, каждый делал свою работу – и ходили за скотом, и охотились, и следили за хозяйством, и учили детей – но каждому казалось, что из вроде бы надёжной сети, державшей их всех, вырезали узел, и теперь она расползается прямо в пальцах – и никто не знает, за какую верёвочку ухватиться, чтобы не рухнуть в пустоту.
Локси всё-таки пробрался к Венату, улизнув из-под надзора Коквы, и безуспешно донимал его. Тот что-то отвечал, но так бессвязно, что Локси не сдавался. Венат даже делал вид, что слушает, но в основном только отрешённо обнимал сынишку, не говоря с ним, но не выгоняя, а безвольно ожидая, что тот отстанет сам. Но когда Локси, вцепившись ему в руку, спросил: – Папка, а когда Сагит приедет? – Венат подскочил, вырвался из детских пальцев и почти бегом устремился из дома, грохнув дверью.
Реа пряталась на стрельбище. Последние несколько дней прошли в таком тумане, что её чувство времени спуталось; вроде только что – не сегодня ли утром? – она в центре оцепеневшей толпы смотрела вслед троим всадникам, скрывшимся за поворотом дороги. Или это было целую вечность назад, полгода, год? – когда Сагит, одной рукой придерживая ей плечо, другой направлял прицел? И если это было так давно, то почему она до сих пор будто ощущает его такие сильные, но такие чуткие пальцы?
Как может так не хватать кого-то, кого и раньше почти никогда не было дома?
Сегодня всё валилось у неё из рук. Мишень сливалась с фоном леса, плечи болели сверх меры, стрелы срывались с тетивы, а если нет – то уходили в пустоту. Даже бегать за ними было тяжело. Запыхавшаяся, с дрожащими руками и ноющими мышцами, Реа покрепче сжала лук, но потом опустила его.
Всё равно ничего не получается. Нет смысла. Не хочу! Я больше никогда не буду стрелять!
Он ведь просто уехал, правда? Уехал на охоту, как уезжал уже много-много раз. И скоро вернётся, сгрузит очередного крупного оленя с вьючной лошади и опять уедет в лес, мимолётно брошенной шуткой рассмешив провожающих. А потом вернётся снова, и можно будет упросить его поделиться ещё несколькими секретами стрельбы – да что упрашивать, ведь он никогда никому не отказывал, и охотно объяснял все тонкости, ведя урок легко и весело. Ведь правда?...
Мишень расплылась перед глазами. Стрела выпала из разжавшихся пальцев. Реа плюхнулась на землю, на мох, покрытый толстым слоем прелых листьев. И долго-долго сидела так, не замечая ни сырости земли, от которой уже тянуло первой осенней прохладой, ни вдруг поднявшегося ветра.
Через несколько дней Адамант объявил, что хватит.
Вената он нашёл за домом, где тот опять, как почти всё время в последние дни, валялся, прислонившись к поленнице и отупевшим взглядом уставившись вдаль. На подёрнутые голубой дымкой хвойные макушки Оленьего хребта, в тёмную глубину леса, которую они с Сагитом избороздили вдоль и поперёк – и верхом, и пешком, а то и ползком. В мрачную чащу, которая была ему более родным домом, чем каменные стены за спиной. Домом, который теперь опустел.
Рядом была брошена опорожнённая бутыль домашнего. Вторая, початая, но не выпитая, лежала рядом в луже жидкости, блестя на солнце невытекшими остатками содержимого. Должно быть, Венат собирался выпить и её, но уже не смог.
Адамант даже не пытался с ним разговаривать; он просто-напросто сгрёб его за шиворот, оттащил в сарай и запер там до протрезвения. А потом уволок в книжную комнату и усадил напротив стола.
Вот теперь настало время высказать Венату всё.
- Ты не понимаешь, - глухо ответил тот на гневную тираду, даже не глядя на друга.
- Я? Я не понимаю?!
- Для этого всё было? – медленно, тихо проговорил Венат, уставившись на чернильницу, которую кто-то забыл закрыть, и в которой высохшие чешуйки чернил печально свешивались со стенок, готовые осыпаться в загустевшую жидкость. – Для этого ты тогда к Изумрудным полез его вытаскивать, хотя все уверяли, что ты законченный псих, и потом его через Белый перевал два дня на себе тащил, прячась от погони? И у Быстринки стрелу за него словил, которую он же из тебя вырезал – тоже для этого, да? Чтобы теперь – вот так?
- А что я, по-твоему, должен был сделать?!
Венат промолчал, сидя всё так же неподвижно.
- Ты думаешь, мне легко? Погано мне! Но я не могу себе позволить поддаться этому. И ты не можешь! У тебя есть клан, которому ты нужен. У тебя жена, у тебя ребёнок, возьми же себя в руки – ради них!
Не дождавшись реакции, Адамант зарычал, чувствуя, что ещё немного, и перейдёт на крик:
- Демоны! Мне хочется прикрутить тебя к решётке и отделать плетью, чтобы ты хоть немного очнулся!
- Кто ж тебе мешает, - равнодушно ответил Венат, всё так же глядя в стол, - не стесняйся.
Казалось, что умер, ибо неужели эта тень человека, бывшая когда-то Венатом, могла быть живой? Он дышал, даже ещё ходил, бесцельно слоняясь из угла в угол, и смотрел, на самом деле не видя ничего. Коква пыталась чего-то добиться от него, но сдалась и занялась Локси, который не мог понять, что стало с отцом. На всех остальных Венат просто не реагировал; а если и отвечал, то коротко и невпопад.
Адаманту все старались не попадаться на глаза; да он никого и не искал. Много времени проводил в книжной комнате, заперев дверь; распоряжения отдавал коротко и только по необходимости; а на второй день сам, собственноручно, оседлал мерина и уехал в лес, вернувшись только под вечер.
Вроде в Клане всё шло своим чередом. Каждый, как обычно, вставал по утрам, каждый делал свою работу – и ходили за скотом, и охотились, и следили за хозяйством, и учили детей – но каждому казалось, что из вроде бы надёжной сети, державшей их всех, вырезали узел, и теперь она расползается прямо в пальцах – и никто не знает, за какую верёвочку ухватиться, чтобы не рухнуть в пустоту.
Локси всё-таки пробрался к Венату, улизнув из-под надзора Коквы, и безуспешно донимал его. Тот что-то отвечал, но так бессвязно, что Локси не сдавался. Венат даже делал вид, что слушает, но в основном только отрешённо обнимал сынишку, не говоря с ним, но не выгоняя, а безвольно ожидая, что тот отстанет сам. Но когда Локси, вцепившись ему в руку, спросил: – Папка, а когда Сагит приедет? – Венат подскочил, вырвался из детских пальцев и почти бегом устремился из дома, грохнув дверью.
Реа пряталась на стрельбище. Последние несколько дней прошли в таком тумане, что её чувство времени спуталось; вроде только что – не сегодня ли утром? – она в центре оцепеневшей толпы смотрела вслед троим всадникам, скрывшимся за поворотом дороги. Или это было целую вечность назад, полгода, год? – когда Сагит, одной рукой придерживая ей плечо, другой направлял прицел? И если это было так давно, то почему она до сих пор будто ощущает его такие сильные, но такие чуткие пальцы?
Как может так не хватать кого-то, кого и раньше почти никогда не было дома?
Сегодня всё валилось у неё из рук. Мишень сливалась с фоном леса, плечи болели сверх меры, стрелы срывались с тетивы, а если нет – то уходили в пустоту. Даже бегать за ними было тяжело. Запыхавшаяся, с дрожащими руками и ноющими мышцами, Реа покрепче сжала лук, но потом опустила его.
Всё равно ничего не получается. Нет смысла. Не хочу! Я больше никогда не буду стрелять!
Он ведь просто уехал, правда? Уехал на охоту, как уезжал уже много-много раз. И скоро вернётся, сгрузит очередного крупного оленя с вьючной лошади и опять уедет в лес, мимолётно брошенной шуткой рассмешив провожающих. А потом вернётся снова, и можно будет упросить его поделиться ещё несколькими секретами стрельбы – да что упрашивать, ведь он никогда никому не отказывал, и охотно объяснял все тонкости, ведя урок легко и весело. Ведь правда?...
Мишень расплылась перед глазами. Стрела выпала из разжавшихся пальцев. Реа плюхнулась на землю, на мох, покрытый толстым слоем прелых листьев. И долго-долго сидела так, не замечая ни сырости земли, от которой уже тянуло первой осенней прохладой, ни вдруг поднявшегося ветра.
Через несколько дней Адамант объявил, что хватит.
Вената он нашёл за домом, где тот опять, как почти всё время в последние дни, валялся, прислонившись к поленнице и отупевшим взглядом уставившись вдаль. На подёрнутые голубой дымкой хвойные макушки Оленьего хребта, в тёмную глубину леса, которую они с Сагитом избороздили вдоль и поперёк – и верхом, и пешком, а то и ползком. В мрачную чащу, которая была ему более родным домом, чем каменные стены за спиной. Домом, который теперь опустел.
Рядом была брошена опорожнённая бутыль домашнего. Вторая, початая, но не выпитая, лежала рядом в луже жидкости, блестя на солнце невытекшими остатками содержимого. Должно быть, Венат собирался выпить и её, но уже не смог.
Адамант даже не пытался с ним разговаривать; он просто-напросто сгрёб его за шиворот, оттащил в сарай и запер там до протрезвения. А потом уволок в книжную комнату и усадил напротив стола.
Вот теперь настало время высказать Венату всё.
- Ты не понимаешь, - глухо ответил тот на гневную тираду, даже не глядя на друга.
- Я? Я не понимаю?!
- Для этого всё было? – медленно, тихо проговорил Венат, уставившись на чернильницу, которую кто-то забыл закрыть, и в которой высохшие чешуйки чернил печально свешивались со стенок, готовые осыпаться в загустевшую жидкость. – Для этого ты тогда к Изумрудным полез его вытаскивать, хотя все уверяли, что ты законченный псих, и потом его через Белый перевал два дня на себе тащил, прячась от погони? И у Быстринки стрелу за него словил, которую он же из тебя вырезал – тоже для этого, да? Чтобы теперь – вот так?
- А что я, по-твоему, должен был сделать?!
Венат промолчал, сидя всё так же неподвижно.
- Ты думаешь, мне легко? Погано мне! Но я не могу себе позволить поддаться этому. И ты не можешь! У тебя есть клан, которому ты нужен. У тебя жена, у тебя ребёнок, возьми же себя в руки – ради них!
Не дождавшись реакции, Адамант зарычал, чувствуя, что ещё немного, и перейдёт на крик:
- Демоны! Мне хочется прикрутить тебя к решётке и отделать плетью, чтобы ты хоть немного очнулся!
- Кто ж тебе мешает, - равнодушно ответил Венат, всё так же глядя в стол, - не стесняйся.
Каталоги нашей Библиотеки:
Re: Viktoria. За тебя
Чуть позже полудня летнее солнце как раз опустилось настолько, что сияло в окна центрального зала, заливая каменный пол желтоватым светом и заставляя кованые решётки отбрасывать на пол и стены причудливые тени. Окна были из обычного мутноватого стекла, но кое-где ещё сохранились остатки цветных мозаик. Когда-то, очень давно, все окна состояли из разнообразных пёстрых картинок, рассказывающих истории – это было известно по изображениям подобных зданий в древних книгах, в которые за достаточную плату давали заглянуть в книжных домах. Время разрушило большинство стёкол, а некоторые пришлось доломать при ремонте здания, сохранив лишь несколько; от других до сих пор можно было найти во дворе или в укромных уголках остатки цветных стекляшек.
Тогда же в нишах вдоль стен висели картины, но теперь оставшиеся от них следы давно исчезли под слоем новой краски; маленькие статуи, стоявшие под ними, пришлось убрать и уничтожить, ибо применения им не нашлось, а для продажи их вид было слишком плачевным. В прежнем состоянии остался только пол с выложенным узором из тёмного и светлого камня и остатками каких-то креплений на нём – похоже, тут стояли длинные ряды чего-то – и кованые железные решётки по периметру, защищавшие ныне пустые ниши.
Вдоль одной стороны зала, перед решётками, всегда с лихвой помещались все зрители. Как прекрасно знал Адамант, невольные. Но ничего, это не страшно.
Другой ряд решёток, у противоположной стены, был так далеко, что между ними и зрителями оставалось достаточно места для удобного замаха.
Возле этих решёток Адамант стоял, меряя взглядом зал. Сколько раз они уже собирались здесь просто потому, что больше ни одна комната не вмещала всех сразу – не назначать же совещания в сарае! Да и не надо было повышать голос – любой звук отлично разносился по всему помещению, отражаясь от пола и голых стен так, что даже от зрителей и слушателей в задних рядах не ускользало ничего. А сколько раз собирались для...
Ни внимание домашних, ни покой, ни выпивка не помогли Венату немного прийти в себя. Не помогли и уговоры старого друга. Быть может, заставит боль.
Локси хоть убери из зала, сказал Венат. Не стоит ему на это смотреть.
Адамант положил руку на решётку и провёл по холодному железу. Сделал пару шагов, так и скользя ладонью по прутьям, ближе к тому месту, где...
Две верёвки всё ещё были на решётке. Даже не привязаны, а просто накинуты петлёй на торчащие элементы орнамента. Они тут так и висят, никто не удосужился убрать. Или оставили специально – напоминание, слишком похожее на издёвку, что вскоре они понадобятся снова?
Всего несколько дней назад эти верёвки вреза́лись в запястья Сагита.
Что я делаю, подумал Адамант.
Тогда же в нишах вдоль стен висели картины, но теперь оставшиеся от них следы давно исчезли под слоем новой краски; маленькие статуи, стоявшие под ними, пришлось убрать и уничтожить, ибо применения им не нашлось, а для продажи их вид было слишком плачевным. В прежнем состоянии остался только пол с выложенным узором из тёмного и светлого камня и остатками каких-то креплений на нём – похоже, тут стояли длинные ряды чего-то – и кованые железные решётки по периметру, защищавшие ныне пустые ниши.
Вдоль одной стороны зала, перед решётками, всегда с лихвой помещались все зрители. Как прекрасно знал Адамант, невольные. Но ничего, это не страшно.
Другой ряд решёток, у противоположной стены, был так далеко, что между ними и зрителями оставалось достаточно места для удобного замаха.
Возле этих решёток Адамант стоял, меряя взглядом зал. Сколько раз они уже собирались здесь просто потому, что больше ни одна комната не вмещала всех сразу – не назначать же совещания в сарае! Да и не надо было повышать голос – любой звук отлично разносился по всему помещению, отражаясь от пола и голых стен так, что даже от зрителей и слушателей в задних рядах не ускользало ничего. А сколько раз собирались для...
Ни внимание домашних, ни покой, ни выпивка не помогли Венату немного прийти в себя. Не помогли и уговоры старого друга. Быть может, заставит боль.
Локси хоть убери из зала, сказал Венат. Не стоит ему на это смотреть.
Адамант положил руку на решётку и провёл по холодному железу. Сделал пару шагов, так и скользя ладонью по прутьям, ближе к тому месту, где...
Две верёвки всё ещё были на решётке. Даже не привязаны, а просто накинуты петлёй на торчащие элементы орнамента. Они тут так и висят, никто не удосужился убрать. Или оставили специально – напоминание, слишком похожее на издёвку, что вскоре они понадобятся снова?
Всего несколько дней назад эти верёвки вреза́лись в запястья Сагита.
Что я делаю, подумал Адамант.
Каталоги нашей Библиотеки:
Re: Viktoria. За тебя
Обычно за завтраком в обеденном зале было шумно. Гремели миски, стучали ложки, кто-то просил что-то передать, кто-то делился планами на день, спорил или одёргивал детей, требуя хотя бы минимум манер. Котелки с варевом передавались по кругу, скрипели по полу стулья, вся комната была наполнена гомоном и суетой. Иногда Адаманта раздражала эта возня, но он убеждал себя в том, что именно так должен происходить завтрак в большой и дружной семье, поэтому просто снисходительно принимал как данность.
Сегодня здесь царила давящая тишина.
Стульев было достаточно для всех домашних и для доброй части охотников и патрульных; все члены Клана здесь не помещались, но и не нужно было – даже на больших общих праздниках всегда кто-то был в патруле. Рассаживались, кто как успевал, но у некоторых были свои места, закреплённые за ними. Как у Сагита и Вената.
Два незанятых стула по правую и левую руку Адаманта.
Один из них пустовал уже несколько дней. Другой – только сегодня. На месте Вената стояла миска с кружкой, рядом лежала ложка. Неиспользованная посуда ещё больше пустого стула явственно говорила о том, что едока здесь ждали – но он не пришёл.
В висящем безмолвии, в котором кусок не лез в горло, Адамант ловил на себе взгляды. Внимательные, даже пристальные, которые тотчас же ускользали в сторону, стоило ему попытаться их поймать.
Даже камень когда-то не выдерживает. Сдался и Адамант.
- В чём дело? – его голос, вроде спокойный, в абсолютной тишине показался слишком громким.
- Глава, - тихо, но удивительно твёрдо произнёс Структ, глянув на чистую миску на месте Вената. – Ты знаешь, что мы тебя ценим и уважаем. Но имей же совесть! И каплю сочувствия, хотя бы иногда! И хотя бы по отношению к лучшему другу!
А теперь единственному, хочешь сказать?! Но это Структ не сказал.
- Что ты имеешь ввиду? – холодно уточнил Адамант, пытаясь сохранить самообладание.
- Где Венат?
- Очевидно, не здесь. Но наверняка скоро вернётся.
Вот теперь все взгляды устремились на него. Прямо, уже не таясь, на него смотрели десятки глаз. Они считают его виноватым? Не согласны? Осуждают?
- Где он? – повторил Структ. – И что с ним?
- Уехал.
Ни привычной благодарной преданности, ни восхищения, ни даже боязливой покорности. Один немой упрёк. Они – не верят?
- Вчера он сказал, что хочет побыть один. Я проснулся до рассвета, от копыт его коня за воротами. Что ты предлагаешь – идти искать его в лесу? Вената? Который звериные тропки знает лучше, чем коридоры собственного дома?
Остаток завтрака прошёл в таком же молчании.
Сегодня здесь царила давящая тишина.
Стульев было достаточно для всех домашних и для доброй части охотников и патрульных; все члены Клана здесь не помещались, но и не нужно было – даже на больших общих праздниках всегда кто-то был в патруле. Рассаживались, кто как успевал, но у некоторых были свои места, закреплённые за ними. Как у Сагита и Вената.
Два незанятых стула по правую и левую руку Адаманта.
Один из них пустовал уже несколько дней. Другой – только сегодня. На месте Вената стояла миска с кружкой, рядом лежала ложка. Неиспользованная посуда ещё больше пустого стула явственно говорила о том, что едока здесь ждали – но он не пришёл.
В висящем безмолвии, в котором кусок не лез в горло, Адамант ловил на себе взгляды. Внимательные, даже пристальные, которые тотчас же ускользали в сторону, стоило ему попытаться их поймать.
Даже камень когда-то не выдерживает. Сдался и Адамант.
- В чём дело? – его голос, вроде спокойный, в абсолютной тишине показался слишком громким.
- Глава, - тихо, но удивительно твёрдо произнёс Структ, глянув на чистую миску на месте Вената. – Ты знаешь, что мы тебя ценим и уважаем. Но имей же совесть! И каплю сочувствия, хотя бы иногда! И хотя бы по отношению к лучшему другу!
А теперь единственному, хочешь сказать?! Но это Структ не сказал.
- Что ты имеешь ввиду? – холодно уточнил Адамант, пытаясь сохранить самообладание.
- Где Венат?
- Очевидно, не здесь. Но наверняка скоро вернётся.
Вот теперь все взгляды устремились на него. Прямо, уже не таясь, на него смотрели десятки глаз. Они считают его виноватым? Не согласны? Осуждают?
- Где он? – повторил Структ. – И что с ним?
- Уехал.
Ни привычной благодарной преданности, ни восхищения, ни даже боязливой покорности. Один немой упрёк. Они – не верят?
- Вчера он сказал, что хочет побыть один. Я проснулся до рассвета, от копыт его коня за воротами. Что ты предлагаешь – идти искать его в лесу? Вената? Который звериные тропки знает лучше, чем коридоры собственного дома?
Остаток завтрака прошёл в таком же молчании.
Каталоги нашей Библиотеки:
Re: Viktoria. За тебя
О гонце узнали заранее. Каштан, обычно спавший в тени большой кучей косматого меха, подскочил, в два прыжка оказался в воротах, басовито брехнул и замер, уставившись вдоль дороги в сторону леса.
Один всадник. Всадник, потому что нечего делать пешему за несколько часов конного пути от людских поселений. И один, потому что в качестве охранника ленивый, но умный Каштан был незаменим. Он не ошибался никогда.
- Позови Главу, - велел Структ кому-то из детей постарше. – У нас гость. Один.
Всадник появился гораздо позже, чем Адамант занял позицию у входа. Притормозил, приблизился шагом, остановился шагов за десять до ворот. Совсем ещё молодой парнишка на неброской гнедой лошади, просто одетый, с болтающимся на шее знаком – почему-то невероятно похожим на их собственный – и белым платком неприкосновенного гонца на голове.
- Это свой, - сказал Адамант. – Отзовите собаку и оставьте нас одних.
Народ рассасывался намного медленнее, чем собирался – всех задерживало недоумение, хоть возражать или задавать вопросы никто не рискнул. Но Адамант и не торопил; он терпеливо ждал, пока двор опустеет, и только потом пригласил гонца внутрь.
- Приветствую тебя, Брат.
Парнишка спешился и склонил голову, положив руку на знак.
- Приветствую и тебя. У меня послание от Старшего Брата Крудиса Младшему Брату Адаманту.
- Это я. Говори.
- Старший Брат приглашает тебя приехать в Башню.
Приглашает, подумал Адамант. То есть, требует явиться.
- Он велел передать тебе просьбу ехать со мной.
Приказ, перевёл для себя Адамант.
Пятнадцать лет. Пятнадцать лет покоя и неведения, пятнадцать лет того, что казалось свободой. А теперь – приглашение, от которого нельзя отказаться.
На самом деле можно, конечно. Но повторно приглашать будут уже совсем по-другому.
- Благодарю за весть. Я велю позаботиться о тебе и твоей лошади.
А ведь сейчас уже поздно собираться в путь, тем более, что его лошади нужен отдых. В такую дорогу надо отправляться с утра. Это значит, что мальчишка останется на ночь.
Внезапно, как глоток ледяного зимнего воздуха, ворвавшегося в грудь, пришло осознание: а ведь он знает. Этот сопляк, приехавший по личному поручению Крудиса, знает, зачем тот вызывает меня. Может, ему и не сказали прямо... но он явно не дурак.
Адамант глянул парнишке в глаза, и тому показалось, что взгляд прожигает его насквозь.
- Мы выедем завтра на рассвете. Только заикнись кому-нибудь, зачем ты здесь, и куда я еду – и я убью тебя в ту же секунду, как ты снимешь свой белый платок.
Один всадник. Всадник, потому что нечего делать пешему за несколько часов конного пути от людских поселений. И один, потому что в качестве охранника ленивый, но умный Каштан был незаменим. Он не ошибался никогда.
- Позови Главу, - велел Структ кому-то из детей постарше. – У нас гость. Один.
Всадник появился гораздо позже, чем Адамант занял позицию у входа. Притормозил, приблизился шагом, остановился шагов за десять до ворот. Совсем ещё молодой парнишка на неброской гнедой лошади, просто одетый, с болтающимся на шее знаком – почему-то невероятно похожим на их собственный – и белым платком неприкосновенного гонца на голове.
- Это свой, - сказал Адамант. – Отзовите собаку и оставьте нас одних.
Народ рассасывался намного медленнее, чем собирался – всех задерживало недоумение, хоть возражать или задавать вопросы никто не рискнул. Но Адамант и не торопил; он терпеливо ждал, пока двор опустеет, и только потом пригласил гонца внутрь.
- Приветствую тебя, Брат.
Парнишка спешился и склонил голову, положив руку на знак.
- Приветствую и тебя. У меня послание от Старшего Брата Крудиса Младшему Брату Адаманту.
- Это я. Говори.
- Старший Брат приглашает тебя приехать в Башню.
Приглашает, подумал Адамант. То есть, требует явиться.
- Он велел передать тебе просьбу ехать со мной.
Приказ, перевёл для себя Адамант.
Пятнадцать лет. Пятнадцать лет покоя и неведения, пятнадцать лет того, что казалось свободой. А теперь – приглашение, от которого нельзя отказаться.
На самом деле можно, конечно. Но повторно приглашать будут уже совсем по-другому.
- Благодарю за весть. Я велю позаботиться о тебе и твоей лошади.
А ведь сейчас уже поздно собираться в путь, тем более, что его лошади нужен отдых. В такую дорогу надо отправляться с утра. Это значит, что мальчишка останется на ночь.
Внезапно, как глоток ледяного зимнего воздуха, ворвавшегося в грудь, пришло осознание: а ведь он знает. Этот сопляк, приехавший по личному поручению Крудиса, знает, зачем тот вызывает меня. Может, ему и не сказали прямо... но он явно не дурак.
Адамант глянул парнишке в глаза, и тому показалось, что взгляд прожигает его насквозь.
- Мы выедем завтра на рассвете. Только заикнись кому-нибудь, зачем ты здесь, и куда я еду – и я убью тебя в ту же секунду, как ты снимешь свой белый платок.
Каталоги нашей Библиотеки:
Re: Viktoria. За тебя
Башня из ослепительно-белого камня на вершине горы даже в пасмурную погоду была видна издалека; в солнечную она сияла на фоне голубого неба, как бы подчёркивая своё значение – столб, стоящий на земле, столб, держащий небо, основа полукреста. Её слабое отражение нашло форму в Знаке Братства, в вертикальной балке, соединяющей две горизонтальные. В Знаке, провисевшем на груди Адаманта слишком много лет.
Столько же лет он тщетно пытался забыть о его существовании.
Они следовали серпантинам езженой дороги, ведущей наверх, на самую вершину горы, к подножию башни. Местами дорога была вымощена камнем, местами просто хорошо утоптана или посыпана гравием, но везде тщательно скрыта от внешних глаз.
Наличие дороги, конечно, не могло быть секретом, не зря же по ней постоянно ездили телеги с продовольствием; но где именно она проходила, не было видно снаружи. Любой путник, что пеший, что конный, нырял под кроны деревьев, в зелёный полумрак, и выходил из лабиринта уже возле башни, которая венчала гору с на вид непролазной чащей.
Адамант ехал первым, отправив парнишку-гонца в хвост на почтительное расстояние. Ещё не хватало, чтобы кто-то – да пусть хоть тот сам – подумал, будто сопляк ведёт его, а не сопровождает! Достаточно и того, что тот и так наверняка уже догадался о слишком многом. Тем более, что дорогу Адамант знал. Знал гораздо лучше, чем хотелось бы.
Зал для приёма гостей находился прямо тут же, в подножии. Круглое помещение с большими стеклянными окнами и огромной винтовой лестницей посередине, ведущей как под самую крышу, как и вниз, в мрачные подвалы. Три кресла утопали в толстом красном ковре, сто́ящем, наверное, целое состояние. В двух из них, уставившись друг на друга – один с ненавистью, другой с презрением – сидели Адамант и Сапий.
Они буравили друг друга взглядами так долго, что Адамант изучил каждую чёрточку на лице врага, а зрение на периферии начало подёргиваться чёрной дымкой. Он не выдержал первым.
- Клан Совы удовлетворён?
- Вполне.
Была ли в голосе Сапия довольная издёвка, или она лишь почудилась затуманенному яростью слуху?
- Ваш патрульный умер очень быстро. Надеюсь, ты об этом не забыл.
- Не забыл. Ты думаешь, я там устроил долгие затейливые пытки на потеху всему клану? Не суди других по себе!
Все мышцы Адаманта разом напряглись, как до предела сжатые пружины, готовые распрямиться и бросить тело вперёд, чтобы вцепиться в горло собеседнику. Нечеловеческим усилием он заставил себя остаться на месте.
Обоим повезло – шаги на лестнице прекратили бессмысленный обмен ядовитыми подначками.
Старший Брат спускался медленно, очень медленно. Сначала в проёме потолка появился длинный подол его чёрной, расшитой красным мантии, покачивающийся в такт шагам и развевающийся вокруг ног. Потом выплыла левая рука – правая лежала на перилах – живот, грудь с круглым серебряным ободом Знака, заключавшим в себе столб с двумя балками. И, наконец, лицо. Гораздо более старое, чем помнил Адамант, лишь его выражение не поменялось. Большинство называло его лицом суровой справедливости, но Адамант знал его как маску, скрывающую бездушную жестокость.
Оба поднялись со своих мест и склонили головы, положив руку на свой Знак.
- Сядьте. – Адамант вздрогнул при звуке этого голоса, слишком хорошо ему знакомого. Старший Брат ступил на красный ковёр, скрестил руки на груди и встал между ними, по очереди рассматривая обоих.
- Итак. – Его взгляд остановился на Сапие. – Клан Совы, чья хвалёная мудрость оставляет желать лучшего. – Он перевёл глаза на Адаманта. – И Клан Креста, который позорит свой символ.
Он помолчал. В абсолютной тишине Адамант слышал буханье собственного сердца.
- Я долго надеялся, - продолжил Старший Брат, - что новость, которую до меня донесли – какая-то ошибка. Увы, моя надежда оказалась напрасной. Теперь меня интересуют подробности. Нет, не всякие пошлые мелочи вроде «кто, где и как». Я хочу знать, как вы докатились до такой жизни.
Оба Главы боялись поднять глаза, чувствуя себя подростками. Да они ими и были по сравнению с Главой Братства – и по возрасту, и по статусу.
- Пятнадцать лет, как после страшной войны благодаря неусыпной заботе Братства везде царит мир, покой и благополучие. Кланы договариваются, общаются, ведут торговлю. Люди делятся знаниями и материальными благами. Даже преступности практически нет, жизнь безопасна, общество процветает.
Он сделал многозначительную паузу.
- Но, оказывается, в никому не нужном уголке леса у нас есть два клана, которые ведут себя, как дикари. Которые делят смехотворные границы, спорят из-за пары облезлых кустов, трясут друг на друга железяками. Которым неймётся. Два крошечных клана, а гонора и амбиций – до небес. Шуму и суеты от вас больше, чем от всех остальных, вместе взятых. Какие пеньки и шишки вы не поделили в своём лесу?
И Адамант, и Сапий сидели молча. Им нечего было сказать. Но и слова им Старший Брат не давал, а без его разрешения ни один из них не посмел бы открыть рот и перебить его.
- Не то, чтобы я не слышал об этом безобразии раньше. Но я смотрел на него сквозь пальцы – чем бы дитя не тешилось. Однако теперь, когда ваша нелепая грызня привела к гибели человека, моё терпение кончилось.
Он опять помолчал. Обвёл взглядом круглую комнату, долго смотрел в окно, пока двое слушателей замерли в креслах, натянутые, как струны. Снова посмотрел на них.
- Впрочем, подробности мне не нужны. Избавьте меня от этой чуши, и в особенности – от оправданий. Убийца найден и выдан пострадавшей стороне? Правосудие свершилось?
- У нас больше нет претензий, - коротко и очень тихо ответил Сапий.
Старший Брат кивнул.
- Сейчас ещё побеседую с каждым из вас по отдельности. А после этого вы, наконец, угомонитесь. Не желаю больше ничего слышать о вашей игрушечной войне!
Столько же лет он тщетно пытался забыть о его существовании.
Они следовали серпантинам езженой дороги, ведущей наверх, на самую вершину горы, к подножию башни. Местами дорога была вымощена камнем, местами просто хорошо утоптана или посыпана гравием, но везде тщательно скрыта от внешних глаз.
Наличие дороги, конечно, не могло быть секретом, не зря же по ней постоянно ездили телеги с продовольствием; но где именно она проходила, не было видно снаружи. Любой путник, что пеший, что конный, нырял под кроны деревьев, в зелёный полумрак, и выходил из лабиринта уже возле башни, которая венчала гору с на вид непролазной чащей.
Адамант ехал первым, отправив парнишку-гонца в хвост на почтительное расстояние. Ещё не хватало, чтобы кто-то – да пусть хоть тот сам – подумал, будто сопляк ведёт его, а не сопровождает! Достаточно и того, что тот и так наверняка уже догадался о слишком многом. Тем более, что дорогу Адамант знал. Знал гораздо лучше, чем хотелось бы.
Зал для приёма гостей находился прямо тут же, в подножии. Круглое помещение с большими стеклянными окнами и огромной винтовой лестницей посередине, ведущей как под самую крышу, как и вниз, в мрачные подвалы. Три кресла утопали в толстом красном ковре, сто́ящем, наверное, целое состояние. В двух из них, уставившись друг на друга – один с ненавистью, другой с презрением – сидели Адамант и Сапий.
Они буравили друг друга взглядами так долго, что Адамант изучил каждую чёрточку на лице врага, а зрение на периферии начало подёргиваться чёрной дымкой. Он не выдержал первым.
- Клан Совы удовлетворён?
- Вполне.
Была ли в голосе Сапия довольная издёвка, или она лишь почудилась затуманенному яростью слуху?
- Ваш патрульный умер очень быстро. Надеюсь, ты об этом не забыл.
- Не забыл. Ты думаешь, я там устроил долгие затейливые пытки на потеху всему клану? Не суди других по себе!
Все мышцы Адаманта разом напряглись, как до предела сжатые пружины, готовые распрямиться и бросить тело вперёд, чтобы вцепиться в горло собеседнику. Нечеловеческим усилием он заставил себя остаться на месте.
Обоим повезло – шаги на лестнице прекратили бессмысленный обмен ядовитыми подначками.
Старший Брат спускался медленно, очень медленно. Сначала в проёме потолка появился длинный подол его чёрной, расшитой красным мантии, покачивающийся в такт шагам и развевающийся вокруг ног. Потом выплыла левая рука – правая лежала на перилах – живот, грудь с круглым серебряным ободом Знака, заключавшим в себе столб с двумя балками. И, наконец, лицо. Гораздо более старое, чем помнил Адамант, лишь его выражение не поменялось. Большинство называло его лицом суровой справедливости, но Адамант знал его как маску, скрывающую бездушную жестокость.
Оба поднялись со своих мест и склонили головы, положив руку на свой Знак.
- Сядьте. – Адамант вздрогнул при звуке этого голоса, слишком хорошо ему знакомого. Старший Брат ступил на красный ковёр, скрестил руки на груди и встал между ними, по очереди рассматривая обоих.
- Итак. – Его взгляд остановился на Сапие. – Клан Совы, чья хвалёная мудрость оставляет желать лучшего. – Он перевёл глаза на Адаманта. – И Клан Креста, который позорит свой символ.
Он помолчал. В абсолютной тишине Адамант слышал буханье собственного сердца.
- Я долго надеялся, - продолжил Старший Брат, - что новость, которую до меня донесли – какая-то ошибка. Увы, моя надежда оказалась напрасной. Теперь меня интересуют подробности. Нет, не всякие пошлые мелочи вроде «кто, где и как». Я хочу знать, как вы докатились до такой жизни.
Оба Главы боялись поднять глаза, чувствуя себя подростками. Да они ими и были по сравнению с Главой Братства – и по возрасту, и по статусу.
- Пятнадцать лет, как после страшной войны благодаря неусыпной заботе Братства везде царит мир, покой и благополучие. Кланы договариваются, общаются, ведут торговлю. Люди делятся знаниями и материальными благами. Даже преступности практически нет, жизнь безопасна, общество процветает.
Он сделал многозначительную паузу.
- Но, оказывается, в никому не нужном уголке леса у нас есть два клана, которые ведут себя, как дикари. Которые делят смехотворные границы, спорят из-за пары облезлых кустов, трясут друг на друга железяками. Которым неймётся. Два крошечных клана, а гонора и амбиций – до небес. Шуму и суеты от вас больше, чем от всех остальных, вместе взятых. Какие пеньки и шишки вы не поделили в своём лесу?
И Адамант, и Сапий сидели молча. Им нечего было сказать. Но и слова им Старший Брат не давал, а без его разрешения ни один из них не посмел бы открыть рот и перебить его.
- Не то, чтобы я не слышал об этом безобразии раньше. Но я смотрел на него сквозь пальцы – чем бы дитя не тешилось. Однако теперь, когда ваша нелепая грызня привела к гибели человека, моё терпение кончилось.
Он опять помолчал. Обвёл взглядом круглую комнату, долго смотрел в окно, пока двое слушателей замерли в креслах, натянутые, как струны. Снова посмотрел на них.
- Впрочем, подробности мне не нужны. Избавьте меня от этой чуши, и в особенности – от оправданий. Убийца найден и выдан пострадавшей стороне? Правосудие свершилось?
- У нас больше нет претензий, - коротко и очень тихо ответил Сапий.
Старший Брат кивнул.
- Сейчас ещё побеседую с каждым из вас по отдельности. А после этого вы, наконец, угомонитесь. Не желаю больше ничего слышать о вашей игрушечной войне!
Каталоги нашей Библиотеки:
Re: Viktoria. За тебя
Реа всё-таки пришла на стрельбище.
Просто потому, что в доме, таком родном и уютном, в лабиринте комнат и коридоров, среди привычной мебели и утвари ей было слишком тесно. В большом саду, разросшемся из ничего за пятнадцать лет, под кронами фруктовых деревьев, которые качал ветер горного склона – слишком шумно. В огороде с грядками, полными зелени – слишком просторно. В лесу же, под зелёным занавесом хвои – слишком мрачно. Куда бы она ни пошла, везде что-то было не так, и везде чего-то не хватало, чтобы почувствовать долгожданный покой.
Такое место она нашла на лужайке перед мишенями. Сюда её притянуло, и сейчас она стояла, сжимая лук, и смотрела на соломенные чучела в форме человека с нарисованными сажей точками.
Пятнадцать шагов. Примерно десять метров, но точнее никто не замерял. Всего несколько мгновений, пока враг будет слишком близко для выстрела, и за которые надо успеть.
Нет, не просто выстрелить. Попасть. Второго шанса не будет.
Реа заложила стрелу и подняла лук, глядя в одну из намалёванных точек. В ту, для которой нужна меткость. Зато не нужен мощный лук – натянуть который ей всё равно не под силу – потому что наконечник стрелы не встретит сопротивления.
Прицел. Вроде такая же стойка, как всегда, но спокойнее, увереннее, точнее. Её тело приняло её само. Как будто рядом стоял опытный, терпеливый наставник, одним своим присутствием выправляя ей плечи. Как будто ощущались осторожные пальцы Сагита, приподнимающие ей локоть выше, слышалась его добродушная усмешка в ответ на её досаду, и мягкий спокойный голос:
- Продолжай!
Я буду стрелять!
Да, буду. Даже если каждое движение, каждое натяжение тетивы, гладкое древко каждой стрелы и твёрдая крепкая рукоять лука напоминает о нём. Пусть! Пусть плывёт и подёргивается пеленой мишень, я сморгну и продолжу. Я буду стрелять в память о нём. Каждый выстрел – в цель, до ряби в глазах, до дрожи в измученных мышцах, до чёрного тумана по краю зрения. Каждая стрела – в точку. А если нет – продолжать. Сотни, тысячи, десятки тысяч стрел. За него.
Просто потому, что в доме, таком родном и уютном, в лабиринте комнат и коридоров, среди привычной мебели и утвари ей было слишком тесно. В большом саду, разросшемся из ничего за пятнадцать лет, под кронами фруктовых деревьев, которые качал ветер горного склона – слишком шумно. В огороде с грядками, полными зелени – слишком просторно. В лесу же, под зелёным занавесом хвои – слишком мрачно. Куда бы она ни пошла, везде что-то было не так, и везде чего-то не хватало, чтобы почувствовать долгожданный покой.
Такое место она нашла на лужайке перед мишенями. Сюда её притянуло, и сейчас она стояла, сжимая лук, и смотрела на соломенные чучела в форме человека с нарисованными сажей точками.
Пятнадцать шагов. Примерно десять метров, но точнее никто не замерял. Всего несколько мгновений, пока враг будет слишком близко для выстрела, и за которые надо успеть.
Нет, не просто выстрелить. Попасть. Второго шанса не будет.
Реа заложила стрелу и подняла лук, глядя в одну из намалёванных точек. В ту, для которой нужна меткость. Зато не нужен мощный лук – натянуть который ей всё равно не под силу – потому что наконечник стрелы не встретит сопротивления.
Прицел. Вроде такая же стойка, как всегда, но спокойнее, увереннее, точнее. Её тело приняло её само. Как будто рядом стоял опытный, терпеливый наставник, одним своим присутствием выправляя ей плечи. Как будто ощущались осторожные пальцы Сагита, приподнимающие ей локоть выше, слышалась его добродушная усмешка в ответ на её досаду, и мягкий спокойный голос:
- Продолжай!
Я буду стрелять!
Да, буду. Даже если каждое движение, каждое натяжение тетивы, гладкое древко каждой стрелы и твёрдая крепкая рукоять лука напоминает о нём. Пусть! Пусть плывёт и подёргивается пеленой мишень, я сморгну и продолжу. Я буду стрелять в память о нём. Каждый выстрел – в цель, до ряби в глазах, до дрожи в измученных мышцах, до чёрного тумана по краю зрения. Каждая стрела – в точку. А если нет – продолжать. Сотни, тысячи, десятки тысяч стрел. За него.
Каталоги нашей Библиотеки:
Re: Viktoria. За тебя
Когда за Сапием и Крудисом закрылась дверь, Адамант остался сидеть в кресле.
Пять дней.
Пять дней без него.
Ты никуда не поедешь, орал Венат в лицо Сагиту, вцепившись ему в плечи. Я положу весь Совиный клан за тебя!
Не сомневаюсь, отвечал Сагит. И весь наш.
Адамант с Венатом стояли плечом к плечу, перегородив Сагиту дорогу на полпути к конюшне. Сагит привалился к дверному косяку. Без опоры его слегка шатало, но он был на ногах. А собирался быть на коне.
- Ты никуда не поедешь! – отрезал Адамант. – Мы готовы ко всему, давно уже!
Он никуда не поедет! Но как?! Можно... можно просто связать его и запереть. Но этого он не простит. Как и если предложить Совам себя...
...А может быть, и надо было связать и запереть. И пойти вместо него. Нет, он не простил бы. Зато был бы жив...
- Но если ты так против войны, то я... съезжу к ним ещё раз, - добавил Адамант, заставляя себя говорить спокойнее. – Скажу, что ты... пока не можешь приехать. Постараюсь выторговать пару дней отсрочки. За это время что-нибудь придумаем. Или всё-таки смогу уговорить Сапия на выплату компенсации.
Поехать опять, пусть ничего и не получилось в первый раз. И торговать, и просить. И умолять, если будет нужно. Хоть как. Пусть хоть отдав последний клочок шкуры, последний кусок хлеба и последний нож .... Да, может быть, потом придётся снова, как в самом начале, ползать по лесу, собирая грибы и ягоды и ставя силки на кроликов. Может быть, без топоров придётся ломать хворост на крошечный костерок, а зимой у пустых холодных каминов спать вповалку, пытаясь хоть как-то сохранить тепло.
Ничего, это не смертельно. Да и не привыкать.
- Нашёл, кого уговаривать. С Сапием всегда можно всё обсудить, но если он уже озвучил своё решение, то от него не отступит ни на шаг. Будто сам не знаешь. Ты собираешься уничтожить весь Клан? Посмотри вокруг – кого из них ты первым пошлёшь под стрелы?
- Ты никуда не поедешь! – рявкнул Адамант, пытаясь заглушить подступающее отчаяние.
- Да ну? – мягко переспросил Сагит, глядя прямо на него с привычной улыбкой. – Если хочешь, можешь меня проводить. Но неужели ты думаешь, что способен меня удержать?
Сильные пальцы Сагита, сжимающие чёрные кованые прутья, и грубая верёвка на запястье. А чуть ниже – вязь старых шрамов на предплечье, оставшихся от балки. Той самой горящей балки, под которую Сагит подставил руку, принимая удар, потому что иначе она рухнула бы на голову Адаманту.
И криво сросшийся рубец на правой лопатке, слишком близко от шеи, от прошедшего вскользь меча – который Венат, много позже того, как зарубил мечника, неловко, но старательно зашивал – а Адамант обнимал Сагита железной хваткой. Сагита, который очень боялся, что повреждена мышца, и он больше не сможет стрелять...
Начинай, раз так решил, не тяни, бросил Сагит сквозь зубы, прижавшись грудью к решётке.
Чуть ниже этого рубца лёг первый удар плети.
Адамант стиснул подлокотники кресла и уставился в окно. Больше всего ему сейчас хотелось кого-то убить. И он вроде бы начал понимать, кого именно.
Пять дней.
Пять дней без него.
Ты никуда не поедешь, орал Венат в лицо Сагиту, вцепившись ему в плечи. Я положу весь Совиный клан за тебя!
Не сомневаюсь, отвечал Сагит. И весь наш.
Адамант с Венатом стояли плечом к плечу, перегородив Сагиту дорогу на полпути к конюшне. Сагит привалился к дверному косяку. Без опоры его слегка шатало, но он был на ногах. А собирался быть на коне.
- Ты никуда не поедешь! – отрезал Адамант. – Мы готовы ко всему, давно уже!
Он никуда не поедет! Но как?! Можно... можно просто связать его и запереть. Но этого он не простит. Как и если предложить Совам себя...
...А может быть, и надо было связать и запереть. И пойти вместо него. Нет, он не простил бы. Зато был бы жив...
- Но если ты так против войны, то я... съезжу к ним ещё раз, - добавил Адамант, заставляя себя говорить спокойнее. – Скажу, что ты... пока не можешь приехать. Постараюсь выторговать пару дней отсрочки. За это время что-нибудь придумаем. Или всё-таки смогу уговорить Сапия на выплату компенсации.
Поехать опять, пусть ничего и не получилось в первый раз. И торговать, и просить. И умолять, если будет нужно. Хоть как. Пусть хоть отдав последний клочок шкуры, последний кусок хлеба и последний нож .... Да, может быть, потом придётся снова, как в самом начале, ползать по лесу, собирая грибы и ягоды и ставя силки на кроликов. Может быть, без топоров придётся ломать хворост на крошечный костерок, а зимой у пустых холодных каминов спать вповалку, пытаясь хоть как-то сохранить тепло.
Ничего, это не смертельно. Да и не привыкать.
- Нашёл, кого уговаривать. С Сапием всегда можно всё обсудить, но если он уже озвучил своё решение, то от него не отступит ни на шаг. Будто сам не знаешь. Ты собираешься уничтожить весь Клан? Посмотри вокруг – кого из них ты первым пошлёшь под стрелы?
- Ты никуда не поедешь! – рявкнул Адамант, пытаясь заглушить подступающее отчаяние.
- Да ну? – мягко переспросил Сагит, глядя прямо на него с привычной улыбкой. – Если хочешь, можешь меня проводить. Но неужели ты думаешь, что способен меня удержать?
Сильные пальцы Сагита, сжимающие чёрные кованые прутья, и грубая верёвка на запястье. А чуть ниже – вязь старых шрамов на предплечье, оставшихся от балки. Той самой горящей балки, под которую Сагит подставил руку, принимая удар, потому что иначе она рухнула бы на голову Адаманту.
И криво сросшийся рубец на правой лопатке, слишком близко от шеи, от прошедшего вскользь меча – который Венат, много позже того, как зарубил мечника, неловко, но старательно зашивал – а Адамант обнимал Сагита железной хваткой. Сагита, который очень боялся, что повреждена мышца, и он больше не сможет стрелять...
Начинай, раз так решил, не тяни, бросил Сагит сквозь зубы, прижавшись грудью к решётке.
Чуть ниже этого рубца лёг первый удар плети.
Адамант стиснул подлокотники кресла и уставился в окно. Больше всего ему сейчас хотелось кого-то убить. И он вроде бы начал понимать, кого именно.
Каталоги нашей Библиотеки:
Re: Viktoria. За тебя
Наверное, Старший Брат выпустил Сапия с другого хода; это избавило Адаманта от необходимости видеть того снова.
- А теперь – к тебе.
Адамант сидел неподвижно. Ждал.
- Ты – моё разочарование. Быть может, моя ошибка. Я готовил тебя много лет. Готовил... специалиста высокого класса. А получил – что?
Он остановился прямо перед Адамантом, фиксируя его взглядом, но тот продолжал сидеть, не поднимая глаз и глядя прямо перед собой. Лучше не дразнить хищника лишний раз.
- Когда пятнадцать лет назад ты начал вытаскивать из военных пожарищ каких-то оборванцев, чтобы их пригреть, я умилился. Когда ты поклялся, что сможешь сделать из этого сброда что-то путное, основав свой клан, я тебе поверил. Когда ты просил разрешения взять клановый знак в форме полукреста, похожего на священный символ Братства, я позволил. И даже когда все эти годы ты устраивал в этой шайке свой личный беспредел – да, да, не думай, что никто не знает – я тебя не трогал. Думал, что набалуешься и остепенишься, и вернёшься на правильный путь. Но сейчас ты перешёл все мыслимые границы.
Адамант не знал, ждал ли Старший Брат ответа. А что он вообще ждал от бывшего ученика? Одного из лучших учеников? Остаётся надеяться, что уже ничего, кроме покорности.
- У тебя было всё. Всё, что могло дать Братство. Все пути были открыты. Ты мог стать кем угодно. Я огранил тебя, как алмаз, а война должна была дать последнюю шлифовку, которая после неё заблистала бы во всей красе. Ты мог стать тем, кем должен был – одним из хозяев нового мира и новой жизни. Но ты предпочёл после войны поджать хвост и спрятаться.
- Может быть, я больше не хотел быть высококлассным убийцей, - наконец сказал Адамант. Сказал очень осторожно.
- Занялся бы политикой, как большинство остальных, какая разница? И, можно подумать, ты им не был, в тогдашней неразберихе дерясь за тот клан, который больше заплатит! Вместе с двумя своими... подельниками. Из которых, если мне правильно доложили, теперь остался только один?
Адамант стиснул зубы так, что заныли челюсти.
- Но эти двое – ах, прости, один – ещё ладно. Не знаю, право, зачем ты их таскал за собой всё это время, но от них хоть был какой-то прок. Но для чего тебе понадобились все остальные? Которых ты собирал по подворотням, как больных кутят? Ты подавал большие надежды. Я думал, что когда-то ты сможешь стать моим преемником. Вместо этого ты свил себе гнёздышко в глуши и нянчил это отребье. И носишься с ними до сих пор, играя в солдатики. Готовя их – к чему? Уж не думаешь ли ты, что подобная шушера на что-то сгодится?
Первой была Коква. Почти совсем ещё девчонка, рано познавшая ужасы войны. Которую Венат потом долго и заботливо опекал, потихоньку снова приучая не бояться всех мужчин поголовно. Но, возможно, в этом ей помог и фонтан крови мерзавцев, которым окатил её Адамант, перерезав им горло прямо на ней. Когда-то ей даже перестали сниться их наполовину обезглавленные тела. Потом был Структ, со сломанной ногой обречённый на голодную смерть. Оба раза Адамант так и не понял, что заставило его пойти против всего, чему его так долго учили.
- Если тебе действительно интересна вся эта возня, я могу собрать тебе группу перспективных детей и подростков – и делай, что хочешь. Только воспитывай их правильно, делая из них стоящих членов Братства, а не гоняя по лесу каких-то оборвышей. Или вернись сюда и учи взрослых. Не трать своё время и свой талант на чепуху. А этих, которые у тебя сейчас... ну, эти, конечно, будут лишними, но это не проблема. С ними разберёмся. Я буду рад, если ты согласишься.
«Если ты под личиной, всегда проходи мимо», - говорил наставник. – «если же нет – добивай.» Адамант не знал, почему он тогда не сделал ни того, ни другого.
Он сделал глубокий вдох, чтобы опять обрести способность говорить, и заставил себя выдавить:
- А если бы я не смог стать твоим преемником? – «не захотел» - на самом деле подумал он, но не стоит делать резких движений, когда и так балансируешь на краю.
- Нашлись бы десятки, а то и сотни других, которые рискнули бы жизнью за один лишь крошечный шанс занять твоё место. Но я хотел, чтобы им стал ты. Когда-нибудь. И, знаешь – ещё не поздно. Ты ещё можешь вернуться.
Если бы не Братство, его безжалостная, но такая действенная школа – смог бы Адамант выжить в тогдашней войне? Да и не только выжить, но и спасти других?
«Если тебя раскрыли, и ты уходишь – пусть твой путь лучше отмечают трупы, чем свидетели», - внушал наставник. Адамант не помнил, что побудило его тогда забрать их с собой.
- А если я не захочу вернуться? – он всё-таки это сказал. Человеку, которому не говорят «нет».
Старший Брат молчал достаточно долго.
- Ну, что ж... я уже сказал, что разочарован. Но заставлять тебя не буду, мне нужны преданные соратники, а не трусливые рабы. Поэтому я дам тебе время подумать над моим предложением и прийти к правильным выводам. Однако так, как было до сих пор, не может продолжаться. Твои шалости привели к конфликту между кланами и нарушили хрупкое равновесие. Ты провинился, ученик. И ты за это ответишь.
- Я... я больше не твой ученик, Старший Брат! Прошло пятнадцать лет! Сейчас другие времена!
- Времена другие, а ты тот же, что пятнадцать лет назад. Война давно кончилась, уже новое поколение выросло, а ты всё ещё ею живёшь! Вместо того, чтобы найти себе достойное занятие, которое соответствует твоим способностям, как я тебе уже предложил. Но теперь – хватит. Мне, в принципе, наплевать, какую дичь ты творишь в своём так называемом клане. Но как только начинаются беспорядки между кланами, меня это прямо касается. И этого я терпеть не намерен. Пожалуй, тебе надо вернуться к Источнику, как это делается в Братстве.
Адамант воскликнул, боясь, что голос вот-вот предательски сорвётся:
- Я ушёл из Братства! Когда я основал Клан, я просил разрешения уйти, и ты меня отпустил!
Старший Брат смерил его взглядом, его губы тронула лёгкая усмешка, от которой по спине Адаманта пробежали мурашки:
- Из Братства не уходят. И уж точно не по собственному желанию. Я тебя отпустил? Да – отпустил твой поводок подлиннее. Настало время его опять подтянуть. Ты заигрался, Младший Брат. Что ж... пора применить старый добрый способ, который раньше помогал вернуть тебя с небес на землю.
Адамант застыл в кресле, слушая собственное прерывистое дыхание, и его нутро начало медленно заполняться льдом.
- С недельку погостишь у нас. Очень сомневаюсь, что ты сможешь сесть на лошадь раньше.
Старший Брат взял кисть левой руки в правую, слегка размял ладонь и пальцы, потом поменял руки. Такой знакомый жест, от которого Адаманту показалось, что на затылке зашевелились волосы.
- Думаю, ты пойдёшь вперёд – или мне позвать Братьев, чтобы тебе помогли? Я поднимусь за тобой.
- Ты сам, Старший Брат? – язык всё ещё слушался. Пока. Но губы уже начали неметь.
Глаза старика загорелись нехорошим огоньком.
- Ты предпочёл бы Младших Братьев? Не волнуйся, они тоже придут. После. Я знаю, что былая сила покинула меня. Но тут дело не в силе, и тебе это прекрасно известно. Давненько ты здесь не был, подзабыл, наверное. Ничего, я напомню. Дорогу знаешь.
- А теперь – к тебе.
Адамант сидел неподвижно. Ждал.
- Ты – моё разочарование. Быть может, моя ошибка. Я готовил тебя много лет. Готовил... специалиста высокого класса. А получил – что?
Он остановился прямо перед Адамантом, фиксируя его взглядом, но тот продолжал сидеть, не поднимая глаз и глядя прямо перед собой. Лучше не дразнить хищника лишний раз.
- Когда пятнадцать лет назад ты начал вытаскивать из военных пожарищ каких-то оборванцев, чтобы их пригреть, я умилился. Когда ты поклялся, что сможешь сделать из этого сброда что-то путное, основав свой клан, я тебе поверил. Когда ты просил разрешения взять клановый знак в форме полукреста, похожего на священный символ Братства, я позволил. И даже когда все эти годы ты устраивал в этой шайке свой личный беспредел – да, да, не думай, что никто не знает – я тебя не трогал. Думал, что набалуешься и остепенишься, и вернёшься на правильный путь. Но сейчас ты перешёл все мыслимые границы.
Адамант не знал, ждал ли Старший Брат ответа. А что он вообще ждал от бывшего ученика? Одного из лучших учеников? Остаётся надеяться, что уже ничего, кроме покорности.
- У тебя было всё. Всё, что могло дать Братство. Все пути были открыты. Ты мог стать кем угодно. Я огранил тебя, как алмаз, а война должна была дать последнюю шлифовку, которая после неё заблистала бы во всей красе. Ты мог стать тем, кем должен был – одним из хозяев нового мира и новой жизни. Но ты предпочёл после войны поджать хвост и спрятаться.
- Может быть, я больше не хотел быть высококлассным убийцей, - наконец сказал Адамант. Сказал очень осторожно.
- Занялся бы политикой, как большинство остальных, какая разница? И, можно подумать, ты им не был, в тогдашней неразберихе дерясь за тот клан, который больше заплатит! Вместе с двумя своими... подельниками. Из которых, если мне правильно доложили, теперь остался только один?
Адамант стиснул зубы так, что заныли челюсти.
- Но эти двое – ах, прости, один – ещё ладно. Не знаю, право, зачем ты их таскал за собой всё это время, но от них хоть был какой-то прок. Но для чего тебе понадобились все остальные? Которых ты собирал по подворотням, как больных кутят? Ты подавал большие надежды. Я думал, что когда-то ты сможешь стать моим преемником. Вместо этого ты свил себе гнёздышко в глуши и нянчил это отребье. И носишься с ними до сих пор, играя в солдатики. Готовя их – к чему? Уж не думаешь ли ты, что подобная шушера на что-то сгодится?
Первой была Коква. Почти совсем ещё девчонка, рано познавшая ужасы войны. Которую Венат потом долго и заботливо опекал, потихоньку снова приучая не бояться всех мужчин поголовно. Но, возможно, в этом ей помог и фонтан крови мерзавцев, которым окатил её Адамант, перерезав им горло прямо на ней. Когда-то ей даже перестали сниться их наполовину обезглавленные тела. Потом был Структ, со сломанной ногой обречённый на голодную смерть. Оба раза Адамант так и не понял, что заставило его пойти против всего, чему его так долго учили.
- Если тебе действительно интересна вся эта возня, я могу собрать тебе группу перспективных детей и подростков – и делай, что хочешь. Только воспитывай их правильно, делая из них стоящих членов Братства, а не гоняя по лесу каких-то оборвышей. Или вернись сюда и учи взрослых. Не трать своё время и свой талант на чепуху. А этих, которые у тебя сейчас... ну, эти, конечно, будут лишними, но это не проблема. С ними разберёмся. Я буду рад, если ты согласишься.
«Если ты под личиной, всегда проходи мимо», - говорил наставник. – «если же нет – добивай.» Адамант не знал, почему он тогда не сделал ни того, ни другого.
Он сделал глубокий вдох, чтобы опять обрести способность говорить, и заставил себя выдавить:
- А если бы я не смог стать твоим преемником? – «не захотел» - на самом деле подумал он, но не стоит делать резких движений, когда и так балансируешь на краю.
- Нашлись бы десятки, а то и сотни других, которые рискнули бы жизнью за один лишь крошечный шанс занять твоё место. Но я хотел, чтобы им стал ты. Когда-нибудь. И, знаешь – ещё не поздно. Ты ещё можешь вернуться.
Если бы не Братство, его безжалостная, но такая действенная школа – смог бы Адамант выжить в тогдашней войне? Да и не только выжить, но и спасти других?
«Если тебя раскрыли, и ты уходишь – пусть твой путь лучше отмечают трупы, чем свидетели», - внушал наставник. Адамант не помнил, что побудило его тогда забрать их с собой.
- А если я не захочу вернуться? – он всё-таки это сказал. Человеку, которому не говорят «нет».
Старший Брат молчал достаточно долго.
- Ну, что ж... я уже сказал, что разочарован. Но заставлять тебя не буду, мне нужны преданные соратники, а не трусливые рабы. Поэтому я дам тебе время подумать над моим предложением и прийти к правильным выводам. Однако так, как было до сих пор, не может продолжаться. Твои шалости привели к конфликту между кланами и нарушили хрупкое равновесие. Ты провинился, ученик. И ты за это ответишь.
- Я... я больше не твой ученик, Старший Брат! Прошло пятнадцать лет! Сейчас другие времена!
- Времена другие, а ты тот же, что пятнадцать лет назад. Война давно кончилась, уже новое поколение выросло, а ты всё ещё ею живёшь! Вместо того, чтобы найти себе достойное занятие, которое соответствует твоим способностям, как я тебе уже предложил. Но теперь – хватит. Мне, в принципе, наплевать, какую дичь ты творишь в своём так называемом клане. Но как только начинаются беспорядки между кланами, меня это прямо касается. И этого я терпеть не намерен. Пожалуй, тебе надо вернуться к Источнику, как это делается в Братстве.
Адамант воскликнул, боясь, что голос вот-вот предательски сорвётся:
- Я ушёл из Братства! Когда я основал Клан, я просил разрешения уйти, и ты меня отпустил!
Старший Брат смерил его взглядом, его губы тронула лёгкая усмешка, от которой по спине Адаманта пробежали мурашки:
- Из Братства не уходят. И уж точно не по собственному желанию. Я тебя отпустил? Да – отпустил твой поводок подлиннее. Настало время его опять подтянуть. Ты заигрался, Младший Брат. Что ж... пора применить старый добрый способ, который раньше помогал вернуть тебя с небес на землю.
Адамант застыл в кресле, слушая собственное прерывистое дыхание, и его нутро начало медленно заполняться льдом.
- С недельку погостишь у нас. Очень сомневаюсь, что ты сможешь сесть на лошадь раньше.
Старший Брат взял кисть левой руки в правую, слегка размял ладонь и пальцы, потом поменял руки. Такой знакомый жест, от которого Адаманту показалось, что на затылке зашевелились волосы.
- Думаю, ты пойдёшь вперёд – или мне позвать Братьев, чтобы тебе помогли? Я поднимусь за тобой.
- Ты сам, Старший Брат? – язык всё ещё слушался. Пока. Но губы уже начали неметь.
Глаза старика загорелись нехорошим огоньком.
- Ты предпочёл бы Младших Братьев? Не волнуйся, они тоже придут. После. Я знаю, что былая сила покинула меня. Но тут дело не в силе, и тебе это прекрасно известно. Давненько ты здесь не был, подзабыл, наверное. Ничего, я напомню. Дорогу знаешь.
Каталоги нашей Библиотеки: