qwasar. Дрянь

[Книжник]

qwasar


Дрянь



Ах ты дрянь! Я изо всех сил полосую глупую рыжуху своим любимым бичом, сплетенным из кожи бычьих членов. Магда скулит и визжит, валяясь по полу и пытаясь припасть к моим ногам, вымолить прощение. Но я непреклонна: отпихиваю ее и снова и снова луплю наотмашь по голой спине и ниже, ногам, животу – да куда попадет. Давно я ее не драла, аж соскучилась! Отвечай, идиотка, чем ты не угодила герру Штруделю? Магда несет какую-то ерунду, дескать, сама не понимает, в чем виновата перед уважаемым бургомистром. Ага, не понимает! Лжешь, рыжая сучонка! Ты прекрасно знаешь, что должна была стелиться под герром Штруделем ласковой подстилкой! За этим я тебя к нему и посылала! И у тебя отлично получалось до поры до времени! А теперь, когда шабаш на носу, герр Штрудель вдруг возвращает тебя назад! Да еще со следами свежей порки на заднице! И сам при встрече только фыркает, ничего не объясняет! Отвечай, кошка драная, почему плохо служила? Рыжая бормочет нелепые оправдания, просит пощады. Я, по правде говоря, люблю, когда она визжит под моим бичом, когда тоненько верещит, если мне удается попасть кончиком по самому чувствительному. Ради этого удовольствия много раз порола красивую сучку и за просто так. Но сегодня она сполна заслужила самую строгую трепку! Я считала ее одним из своих главных козырей в борьбе за благосклонность нашего Князя, в миру епископа Шлагбаумского! Толстобрюхий бургомистр – всегдашний наперсник и холуй Его Преосвященства. Мы уговорились: Магда пойдет в услужение к герру Штруделю и будет во всем его ублажать. А тот при случае замолвит за меня словечко, открыв тем самым прямую дорогу к сладкому анусу Князя! И, надо же, такой нежданный конфуз! Вот тебе, дрянь, вот! Ты давно научилась течь от порки, но и я знаю, как тебя пробрать, как заставить горько пожалеть, что ты такая никчемная дура! Выше задницу, я сказала! Еще выше!
Мой другой козырь – голем, которого изготовил по специальному заказу мастер Кунштюк. Признаться, я ухайдакалась за последнюю неделю, наводя порчу и тлен на многочисленных недругов мастера, их дома и нивы. Другой платы он не пожелал. Теперь враги мастера Кунштюка стонут от убытков и дохнут от хворей по всем закоулкам нашего благословенного края, а мой голем ждет своего часа. И этот час настал! Верная крыска щекочет мне ухо своими усищами, я успокаивающе поглаживаю ее и подхожу к голему. Проснись! Голем по очереди открывает оба своих бессмысленных белесых глаза и таращится на меня. Ты пойдешь к моей сопернице Гизеле и выпьешь ее! Эй, да поживее! Для наглядности я задираю юбки, показывая голему, куда ему предстоит впиться своими холодными толстыми губами. Против этих болванов чары ведьм бессильны – мой колдырь подберется к Гизеле, стиснет ее в своих бесчувственных объятиях, завалит и высосет. Внезапно голем хватает у меня с шеи крыску и сует себе в пасть! Паскуда! Я бью его ногой туда, где у мужчин слабое место. Мужчин, но не големов! Придурок меланхолично дожевывает славную бедную крыску и выплевывает хвостик. Я ругаюсь на него так, как никогда в жизни ни на кого не ругалась. Однако поздно: крыску не спасти. Я устала после Магды, мне недостает энергии. Странно: обычно все наоборот – после хорошей порки рыжей я ощущаю бодрость и легкость. Неужели дрянь сумела подсосать меня? Пинаю голема в зад и отправляю искать Гизелу.
Нужно срочно набраться новых сил, впереди трудная ночь! Мой путь лежит в таверну «Бочка» – там всегда людно, будет из кого выбрать. Трижды плюнув себе на подол, становлюсь невидимой и внимательно приглядываюсь к посетителям. Местных лучше не трогать – за мной и так уже тянется длиннющий шлейф дурной славы. Замечаю мастера Кунштюка, вольготно расположившегося сразу на двух табуретках, и не могу удержаться от соблазна столкнуть под ним колченогие деревяшки, чтобы прищемить расслабленную мошонку. Мастер Кунштюк – не голем, это ему за мою бедную маленькую крыску! За длинным столом у окна наливаются пивом, орут, гогочут и играют в кости ландскнехты, судя по говору, пришлые, вюртембергцы. Среди них выделяется богатырь с кудрявой бородой, басовитый и самый крикливый из всей шумной компании. Это как раз то, что мне надо! Открываюсь ему и подманиваю. Глаза ландскнехта масленеют, он вылезает из-за стола и бредет за мной, словно послушный теленок. За углом таверны, где гости обычно справляют нужду, и оттого густо и смрадно несет мочой, прыгаю на него и, крепко обхватив ногами, впиваюсь в губы жадным жарким поцелуем. Ландскнехт молодец, здоровый малый, долго держится на своих двоих, только едва-едва дрожит. А потом, будто спиленный чурбан, опустошенно валится наземь, где стоял – чуть не придавив меня. Он был вкусным мальчиком! Авось и оклемается после ведьминого поцелуя. Я снова полна сил и желания победить!
Магда старательно намазывает меня чудодейственным жиром, об ингредиентах которого обычным людям лучше не знать. Случайно или нет, больно стискивает мои груди. Хлещу рыжую дуру по румяным щекам. Сколько раз повторять: не возьму тебя на шабаш, не заслужила вертеть своими бесстыжими голыми мясами перед Князем! Ласковее нужно было с герром Штруделем! Магда обиженно скулит – в моем присутствии она словно бы частично теряет дар речи – и продолжает, бережнее и нежнее, умащать мое мягкое, податливое тело. Так, что даже хочется мурлыкнуть! На Лысую гору меня всегда доставляет козел Фердинанд. На нем очень удобно летать, ухватившись за рога. Я поворачиваю Фердинанда к дому Гизелы: справился ли голем мастера Кунштюка? Или он только безобидных крысок жрать горазд? Гизела вылетает из окна верхом на своей любимой метле, и у меня на мгновение екает сердечко: неужели голем опростоволосился? Однако тут же замечаю, что, слава Сатанаилу, все в порядке. Гизела сидит на метле неуверенно, слегка покачиваясь, будто пьяная. Значит, голем не подвел! Выпил! Я издаю победный клич и направляю Фердинанда прямиком на таран. Козел наклоняет башку и с хриплым блеянием врезается в мою еще недавно могущественную, а ныне слабую и неуклюжую, соперницу. Та противно визжит и летит к чертям собачьим – вниз, но вверх тормашками. Освободившись от наездницы, метла мигом стартует куда-то в звездное поднебесье. Никто не помешает мне стать Верховной!
Шабаш в этом году удался на славу! Однако я почти не принимаю участия в развеселых игрищах – стараюсь быть поближе к Князю, с нетерпением ожидая, когда он провозгласит имя новой Верховной, – надеюсь, мое имя! Наш красавец епископ горделиво возвышается посреди двойного хоровода из нагих потаскушек. Его натруженный член свисает ниже коленей, и у меня исподволь мелькает мысль, что из этой штуки мог бы получиться отличный бич – не хуже моего бычачьего. Прошлогодняя счастливица Марта, чей срок вот-вот истечет, демонстративно не подпускает меня к обожаемому и напоследок отплясывает за двоих – так, что порой невозможно разобрать, где в этом бешено крутящемся клубке ее сиськи, а где попец. Князь снисходительно улыбается ей и, ободряюще, мне! Он не посмеет этой ночью не выбрать меня! Наконец, Князь подает условный знак, и все сразу же затихают, успокаиваются, даже сумасбродка Марта. Только какой-то туповатый подбесок запоздало прыгает с хрюканьем через голову и тут же огребает от соседей увесистых оплеух. Князь поворачивается лицом к полной луне и нараспев произносит старинное заклинание. Затем делает вид, что прислушивается, – и громко называет имя новой избранницы. Что?! Я не ослышалась?! Магда?! Моя Магда?! Рыжая дрянь выплескивается откуда-то сбоку – на протяжении всей ночи она умудрилась ни разу не попасться мне на глаза – и подобострастно падает ниц перед Князем, протягивая ему. . . о ужас! Мой старый добрый бычачий! Князь, вместо того чтобы величаво наклониться и подставить для лобзаний, как положено испокон веков, свои тылы, принимает у нее бич и под радостные вопли свиты и гостей начинает стегать плутовку по угодливо оттопыренному и похотливо виляющему заду! Похоже, прямо сейчас рождается новая традиция! Так вот кто наставил ей свежих следов! Вот почему ее прогнал герр Штрудель! Эта хитрая, наглая, блудливая тварь сумела обвести вокруг пальца сразу всех! Ее, а не меня, Князь назначил Верховной ведьмой! Тусклый свет предательской луны меркнет в моих очах!
Новая Верховная быстро приноровилась к бычачьему и теперь с чувством и толком лупцует свою низвергнутую госпожу по спине и ниже, ногам, животу – да куда попадет. Я отчаянно скриплю зубами, глотаю слезы, извиваюсь и тихонечко подвываю, когда кончик бича впивается в самое чувствительное, и в сердцах не устаю повторять: дрянь! Дрянь! ДРЯНЬ! А эта дрянь знай себе твердит: выше задницу, выше задницу!