- Адамант, - вздохнул наставник, распахнув дверь. – И, как всегда, опоздал.
- Прости, учитель. Задержали.
Тот покачал головой.
- Уж придумай другую отговорку. Задержку я могу проверить. Давай, садись. Поспеши, тогда успеем до заката. – Учитель махнул рукой на стол, где уже лежали книги – в середине одна, довольно новая, по краям – другие, старые и потрёпанные.
- Я уже всё подготовил. Сегодня – перевод стихотворения одного очень известного поэта. С довольно специфическим содержанием. Но ты сам увидишь, когда начнёшь.
Скрипя зубами, Адамант плюхнулся на стул. Он не мог представить, что ему в жизни – и в заданиях – пригодится меньше, чем древняя словесность.
Уставился в книгу.
GAIUS VALERIUS CATVLLVS
CARMEN LVII
AD GAIVM IVLIVM CAESAREM
PVLCRE CONVENIT IMPROBIS CINAEDIS
MAMVRRAE PATHICOQVE CAESARIQUE
NEC MIRUM MACVLAE PARES VTRISQUE
VRBANA ALTERA ET ILLA FORMIANA
IMPRESSAE RESIDENT NEC ELVENTVR
MORBOSI PARITER GEMELLI VTRIQUE
VNO IN LECTICVLO ERVDITVLI AMBO
NON HIC QVAM ILLE MAGIS VORAX ADVLTER
RIVALES SOCII PVELLULARVM
PVLCRE CONVENIT IMPROBIS CINAEDIS
- Его написал Кайус Валериус Катуллус, - тихонько подсказал учитель, и Адамант мысленно закатил глаза – очевидно же! – Поэт, известный довольно спорным содержанием своих стихотворений. Читай.
- Про Кайуса Йулиуса Каэзара? Это же тот самый полководец, который тогда завоевал наши нынешние земли!
- Совершенно верно. Он написал об этом книгу «Записки о Галльской войне». До неё мы доберёмся, но немного позже. Там и про нас было. Не про нас, конечно, а про те народы, которые жили в этих самых горах в то время, и с которыми он воевал по пути в Галлию. Галлия-то как раз в горах и за горами, если смотреть с родины Каэзара. За нашими горами.
- А Мамурра?
- Это был его главный помощник по технике и военным постройкам. И, пишут, близкий друг. Они много прошли вместе – например, всю Галльскую и Германскую войны. Именно он строил, кроме всего прочего, мосты через реки, чтобы армия Каэзара могла переправляться через них. Но ты переводи. Если что непонятно – вот словарь. Боюсь, этих слов там не будет. Но есть и разные источники того времени, которые позволят нам выявить действительное значение. Если что непонятно – всегда возвращайся к источнику.
...К Источнику...
- Сосредоточься.
PVLCRE CONVENIT IMPROBIS CINAEDIS
MAMVRRAE PATHICOQVE CAESARIQUE
- Прекрасно идёт бесстыжим... “cinaedes” – это от «кинайдос»? Которые у них мальчики-танцоры? От слова «вертеть задом»?
- Да. И которые не только танцевали, как ты наверняка помнишь.
- Тогда, пожалуй, просто «мальчик-шлюха». И за деньги, и просто так. Правильно?
- Именно.
Адамант вернулся к тексту.
- А это... “pathicus”?
- Ищи. В словаре, скорее всего, будет неточно. Так что смотри в источниках.
...Источниках...
Огромный полукрест на мгновение встал перед глазами, но Адамант тряхнул головой и заставил себя посмотреть на строки стихотворения. Потом оглядел книги на столе, взял одну, другую. Осторожно пролистал.
Учитель не торопил. Наблюдал.
Наткнувшись на что-то в четвёртой, его ученик резко поднял голову и посмотрел на него неверящим взглядом.
- Читай-читай, - подбодрил учитель. – И переводи. Дословно.
- Это значит... про тех, кто...
- Не делай вид, будто ещё умеешь стесняться.
Адамант уставился в книгу и выдавил:
- Pathicus – это тот, кто даёт... эээ... иметь себя во все дыры. Всем подряд.
И опять замолк. Учитель тихонько хохотнул, изучая воспитанника. Потом продолжил сам:
- Нет, это не о тех, кто знает возможности своего тела и умеет ими пользоваться. Это о ком-то, кто такого вовсе не хочет, наоборот – страдает, но позволяет это делать с собой всем, кому не лень, потому что слабохарактерный слизняк. В переносном смысле позволяет. Но здесь обыграно и прямое значение.
Адамант опять поднял взгляд на учителя.
- Но... как они могли такое написать про этого... этого Каэзара? Он же был известным полководцем и завоевателем! Это же даже хуже, чем написать подобное про какого-то Главу Клана или...
- Ну, - подбодрил учитель, и Адамант закончил уже совсем тихо:
- Или про самого Старшего Брата!
- Угу. Ты всё правильно понимаешь.
- И автор этих строк остался жив?!
- Да. Наверное, тогда люди относились к подобным высказываниям по-другому. А у нас сейчас, как видишь, и слова-то нет, чтобы это pathicus перевести должным образом. Никто, кому дорога жизнь, не осмелился бы его использовать. Так что с переводом? Давай, прояви фантазию и находчивость. Важные качества Младшего Брата.
- «Прекрасно идёт бесстыжим шлюхам, Мамурре и... эээ... подстилке Каэзару, - Адамант выдохнул и опять замолчал.
Учитель ободряюще улыбнулся.
- Допустим. Читай дальше.
NEC MIRUM MACVLAE PARES VTRISQUE
VRBANA ALTERA ET ILLA FORMIANA
IMPRESSAE RESIDENT NEC ELVENTVR
- «Неудивительно – одинаковые пятна на обоих, одно Городское**, другое формийское, впечатаны и не смоются». Так?
- Да. Как один из вариантов. Что это за пятна и каким образом они были впечатаны, читатель должен догадаться сам.
- Ну, если в прямом смысле... понятно. Но на репутации наверняка тоже?
- Это неизвестно. Как ты сам правильно заметил, поэт не пострадал. Он не был наказал по закону, и ему не отомстили. Возможно, тогда к таким нападкам относились иначе, чем принято у нас – как сами жертвы оскорблений, так и общество.
MORBOSI PARITER GEMELLI VTRIQUE
VNO IN LECTICVLO ERVDITVLI AMBO
- «Двойняшечки, оба больны, и оба искусны в одной кроватке».
Адамант замолчал. Задумался.
- Что? Спрашивай.
- Они считали это болезнью? Искусство в «кроватке»?
- Нет. Не прямо болезнью, но нравственным пороком. И не собственно искусство, а то, что оба героя стихотворения были взрослыми мужчинами.
Учитель не сводил глаз со своего ученика, наблюдая за его реакцией. Не разочаровался. Улыбнулся про себя, видя крайнее удивление.
- А что, этим должны заниматься дети?!
- Нет, конечно. Там у них этот вопрос был сложным и запутанным. Если тебе интересно, я подготовлю к следующему занятию несколько подходящих источников.
...Источников...
- Что-то ты опять замечтался.
Адамант несколько раз моргнул и сжал-разжал кулаки, чтобы прогнать из воображения огромный полукрест.
- Продолжай.
NON HIC QVAM ILLE MAGIS VORAX ADVLTER
RIVALES SOCII PVELLULARVM
PVLCRE CONVENIT IMPROBIS CINAEDIS
- «Прелюбодеи – один ненасытнее другого, соперники за девчушек». И – «прекрасно идёт бесстыжим шлюхам».
- Имеется в виду, что они делили этих «девчушек» в одной постели. Втроём, то есть.
- Но это-то у них было принято?
- В том-то и дело, что нет. Совсем не принято. Наоборот, мужчине с двумя женщинами – да. Но то, что здесь описано, считалось неприемлемым. И ненасытность, особенно в плотских утехах, считалась большим недостатком характера. В общем, автор критикует, что оба героя – несдержаны вплоть до того, что не могут себя контролировать, да ещё и не прочь друг с другом. Причём критика подана на уровне... ты сам видишь.
- Почему он так о них писал?
- Не знаю. Возможно, он просто ненавидел этих двоих. Мало ли у людей повода для ненависти... Но это, наверное, уже не выяснить. Слишком давно было, и если информация до сих пор не найдена, то уж вряд ли найдётся.
Адамант вздохнул. Чья-то ненависть давностью двух с половиной тысяч лет его мало беспокоила. А то, что ему пришлось провести битый час – ну хорошо, минус нехилое опоздание – за кажущимся абсолютно бессмысленным занятием, было уже ближе к сердцу.
- Учитель... ну зачем нам это нужно? Вся эта древняя словесность?
- Потому что это пусть и не единственный, но один из главных источников нашей цивилизации, наши корни. Корни надо знать. А вообще, если честно – чтобы вы учились просто делать, а не спрашивать, зачем.
Адамант пробурчал под нос что-то невнятное и сдался. Наверное, древней словесностью его будут мучить при каждом возвращении в Башню.
- Ты молодец, неплохо справился! – продолжил учитель. – А что с заданием, следующими двумя страницами – прочитал?
О... О-о... А ведь казалось подсознательно, что там что-то ещё было... Нет. Конечно же, нет.
- И первую из них надо было перевести. Забыл? Уже в который раз! И опоздал вдобавок.
Адамант пожал плечами и виновато опустил глаза в стол от строгого голоса.
- А ведь по всем остальным предметам ты – один из лучших. Только с древней словесностью почему-то не в ладах. Надо исправляться!
Адамант пожал плечами ещё раз.
Учитель покачал головой.
– Ну, и что с тобой делать? Ладно. Идём.
Солнечный диск едва коснулся горизонта самым краем, но редкие облака уже окрасились розовым. Вечерний свет с последними остатками оранжевого заливал самую верхнюю комнату Башни, проникая в огромные окна. Могучий полукрест Источника, розовато-бежевый в этом свете, сиял на фоне погружённых в тень стен, будто какое-то таинственное свечение шло изнутри него, некое отражение магической силы, далёкой, но всё равно пугающей, как зарница неистовой грозы на горизонте.
Адамант тряхнул головой, усмиряя разгулявшуюся пафосную фантазию. Это Источник в свете закатного солнца. Просто Источник.
Учитель простёр руку к стене.
- Выбирай.
Их было пять. Пять разных плетей, каждая на своём крючке. Одна с несколькими тонкими, жёсткими хвостами. Одна очень длинная, почти уже кнут, с шершавой верёвочкой на конце. Одна короче, но с туго завязанными острыми узелками. Четвёртая – вроде небольшая, но её хвост был квадратного сечения. И пятая – с тонким, но очень тяжёлым гладким ремешком. Адамант смотрел на них, пытаясь собраться с мыслями. Вернее, пытаясь унять бешено стучащее сердце.
Учитель заметил. Покачал головой.
- Ты слишком взволнован. Уже сейчас, а я ещё даже не начал. Спокойнее. Я могу выбрать сам, но тебе может не понравиться.
Адамант сделал глубокий вдох, задержал дыхание, потом начал медленно выпускать воздух, игнорируя шум в ушах. Взгляд сам по себе, против его воли, возвращался к пятой плети. Он знал их все, но эта – эта была особенной. Её увесистый хвост, посланный опытной рукой, не просто обжигал кожу, а прошибал, казалось, до самого нутра. Глядя на неё, Адамант с трудом держал себя в руках.
Дыхание. Пульс. Учитель ждал.
Адамант ещё раз медленно вдохнул. По телу пробежала дрожь.
- Что ж, пусть сегодня будет эта, - учитель протянул руку к пятой плети, зацепил тонкий хвост, провёл пальцами по всей длине – ремешок выскользнул и легонько хлопнул по стене, потом едва заметно качнулся вправо-влево. Снял с крючка. Рукоять легла в одну руку, хвост – в другую.
Адамант стиснул зубы. Держаться. Не сдаваться раньше времени.
Одежду – на плетёное кресло. Как всегда. Учитель молча наблюдал, как он пытается справиться с застёжками. Открыл. Ткань соскользнула с плеч.
Этот момент был рубежом – момент, когда исчезала последняя преграда. Когда прохлада по телу вызывала иллюзию ветра и прогоняла по коже мурашки, когда ожидание напрягало все мышцы и заставляло нутро трепетать, как перед прыжком в холодное озеро в летний зной.
Адамант развернулся к Источнику, в лучах садящегося солнца похожему на тлеющий вулкан.
Тяжёлый, гладкий ремешок плети, который сейчас лежит в руке учителя. Этот ремешок вгрызался в тело, пробивая мышцы глубоким, мощным зарядом, а потом струился по коже, оставляя после себя шлейф укрощённого огня.
Пальцы коснулись тёплого дерева и скользнули в стороны, раскидывая руки. Адамант прижалcя грудью к Источнику, словно обнимая заветный полукрест, и закрыл глаза, стремительно сливаясь с ним.
Источник Силы и Контроля, как называл его учитель.
Источник вдохновения и энергии, которым он был для Адаманта.
Мгновения до первого контакта. До погружения, нырка в глубину, в бешеный жаркий вихрь, который закрутит, вознесёт, а потом вырвет обратно из Источника ликующим шквалом восторга.
Нестерпимо долгие мгновения.
- Источник.jpg (76.37 КБ) 769 просмотров
.
.
Поскольку автоматом не переводится, могу переписать, если кому интересно.
Но не к самой каменюке, а скорее к тому, что там происходит. А потом уже, конечно, и к самому символу, с которым потом расстаться не может.