11.
Черный верх фаэтона нависал над головой и давил словно перепончатая лапа гигантской рептилии. Заходящее солнце пряталось за плотными тучами, как за стенами осажденного замка, пуская из проплешин-бойниц редкие холодные лучи. Они уродовали небо кроваво-фиолетовыми полосами и раздражали глаза, которые пекло так, что больно было шевелить веками. Арани опустил взгляд и уперся в щеголеватые, надраенные до яркого блеска пуговицы на хлястике своего кучера.
- Гони! Что ты плетешься, будто кольченогая жаба! - выкрикнул Арани и даже поддался в перед, желая ткнуть кучера в спину, но в последний момент сдержался. Коляска летела по улице, пугая нередких прохожих.
Магистр откинулся на спинку и попытался поправить прическу, однако сдобренные хвойным маслом пряди не слушались - фаэтон трясло. Арани засунул два пальца за воротник и потянул узел шейного платка. Но дышалось все равно тяжело. Воздух словно стал вязким и горячим. Он не только отказывался наполнять легкие, но и неприятно лип к щекам, обдавал жаром уши, маревом застилая все вокруг. Казалось, что даже природа стонет и вопит от старых, расположенных не к месту клумб, с изгрызенными червями цветами, криво подстриженных деревьев на узких улочках города, и облезлой шипяще-фыркающей кошки, сиганувшей из-под копыт.
Арани не замечал, что горожане с ним здоровались, кланялись и вежливо улыбались. Он смотрел прямо перед собой, его плотно сжатые губы нервно кривились, словно Магистру очень сильно хотелось сплюнуть или что-то сказать, но он не решался.
Магистр давно уже забыл каково это, испытывать стыд и унижение! Единственные чувства, которые связывали его с семьей покойной жены.
Наконец, коляска подлетела к крыльцу и Арани спрыгнул с подножки не дожидаясь, пока успокоятся кони. Привычно провозившись с замком и осыпав его всеми полагающимися проклятьями, он вошел в дом, сбросил плащ и перепрыгивая через несколько ступенек взбежал на второй этаж.
В комнате Кэтрин была тишина.
- Явись, куча бессмысленных тряпок и опилок! - проревел Арани, словно разбуженный посреди зимы медведь.
Дверь гардеробной с грохотом открылась, едва не слетев с петель. Оттуда вылетела коробка и зависла перед Магистром.
- Тха стор до нирт надурах амхайл хомх! - произнес он магическую формулу и через секунду перед ним предстала заплаканная Эливэйн.
Девочка тут же вежливо поклонилась.
Арани нервно скривил край рта.
- Я велел жить в моем доме так, чтобы тебя замечал только Шамси!
- Да, господин, но вы приказали мне жить в гардеробной вашей дочери.
- У тебя не хватило ума при ее появлении убраться кладовку? Бестолковость волшебнорожденных достойна легенд!
- Простите, мой господин, - прошептала Эливэйн. Она густо покраснела и низко опустила голову.
- Что ты сказала Кэтрин? Почему она убежала?
- Ваша дочь подумала, что я служанка, которую поселили в ее комнату. Я не успела ей объяснить, что меня купили для Шамси.
- Абсурд! - скрипнул зубами Арани. - Будь все проклято и эта старая скотина в первую очередь!
- Кто... скотина? - Эливэйн боролась со страхом и желанием заплакать, перебирая пальцами сложнозаплетенную косу.
- Хомяк! - Арани выплюнул это слово с ненавистью. Его верхняя губа дрожала и приподнималась, обнажая зубы, словно в оскале. - Этот чертов грызун - единственное что интересует Кэтрин.
- Но почему?
- Потому что Шамси когда-то принадлежал Элси. Это все, что у Кэтрин есть в память о матери, - нехотя выдавил из себя Арани.
Эливэйн побледнела и замерла, пытаясь осознать услышанное.
- Да, - усмехнулся Магистр. - Этот хомяк старше тебя, представляешь? Знаешь сколько волшебнорожденных я скормил этой твари, лишь бы он жил и радовал мою дочь?
Эливэйн крепко зажмурилась и помотала головой. Но это все равно не помогло сдержаться от рыданий.
- Не смей мне тут разводить сырость! Ваша порода только для того и нужна, чтобы служить людям, забыла?
- Нет, господин! Да, господин! - быстро ответила Кукла.
- Ойстрах же тебе объяснил, почему ты прячешься в куклу и живешь в коробке, а?
Эливэйн кивнула. Она стояла перед Магистром на вытяжку, чуть прикусив нижнюю губу.
- Вино и стакан! - гаркнул Арани.
Перед ним тотчас материализовался поднос с кувшином, чеканным кубком и сложенной в виде розы салфеткой.
Магистр сел за стол, налил себе полный кубок и выпил его в несколько жадных, громких глотков. Потом наполнил снова.
- Что рассказал тебе Ойстрах? - грубо спросил он, словно владелец Волшебной Лавки был его личным врагом.
- Младенец с врожденным магическим даром сам показывает свою сущность, выбрав понравившуюся игрушку, - голос Эливэйн осекся.
- Продолжай! - подстегнул ее Магистр.
- Ребенка при помощи волшебной формулы поселяют в игрушку. Любой, кто ее купит - получает власть над природным источником силы, что живет в волшебнике. Этот дар невозможно забрать силой или обманом, нельзя приказать волшебнику отдать дар. Но волшебнику можно дать задание, которое будет стоить ему жизни, и он не сможет отказаться. Волшебника нельзя освободить. Формула умирает только со смертью волшебнорожденного.
- Дурак твой Ойстрах, - буркнул Арани. - Роника хоть и была глупой бабой, но угрозу необратимых последствий понимала хорошо. Есть способ отвязать волшебнорожденного от формулы и игрушки.
- Есть?! – Эливэйн охнула, прижав руки к пылающим щекам.
Арани цедил вино и смотрел в одну точку перед собой, словно не замечая Эливэйн.
- Есть, - протянул он. - Конечно есть, не может не быть! Просто никто не знает, как это сделать. Не может просчитать. Но способ есть. Я потратил годы, чтобы понять суть этой формулы и обнаружить второй слой, куда Роника спрятала обратный шаг. Но не успел. Элси... она...
В горле Магистра булькнуло вино, и он закашлялся. До слез.
Берегиня тут же схватила с подноса чистую салфетку и подала своему хозяину. Арани вытерся и бросил салфетку на пол.
- Что ты чувствуешь, когда тебя призывает магическая формула?
- Я вижу яркий свет, мой господин, он обжигает и тянет к тому, кто произносит формулу.
- Да, все вы так говорите, - Арани прищелкнул языком и в третий раз наполнил кубок.
- Я годы провел в поиске ключа от этой формулы. Ночи не спал. Сутками забывал о еде. Хотел обрадовать Элси. Она же так мечтала построить новый мир. Чистый, светлый и прекрасный, где каждый бы сам решал, быть ему волшебником или нет. Довести до конца то, что не успела Роника.
Эливэйн старалась не дышать и не шевелиться. А Арани несло, он совсем не думал о Кукле и просто выливал из себя то, что годами не мог никому рассказать.
- Элси... она была прекрасна! Когда мы познакомились, на балу у проклятой Стю, никто глаз не мог отвести от младшей сестры чертовки Исты. Они все ей завидовали. Претворялись, что любят, а на самом деле завидовали ее уму, красоте и доброте. А Элси не интересовали интриги. И даже поклонники не могли привлечь ее внимание. Она сидела в дальнем углу зала и играла со своим хомячком.
- С Шамси?! - ужаснулась Эливэйн.
Арани промолчал. Через какое-то время он горестно вздохнул и продолжил:
- Я ухаживал за Элси два года. Иста шпионила за нами, их отец пытался несколько раз отвадить меня от дома. Но Элси выбрала меня! Мы поженились. Семья отреклась от нее. Я понимал, что Элси привыкла к определенному уровню жизни. У меня были неплохие способности к обучению и я, взяв кредит, отправился учиться магии. Элси давала уроки музыки. Внезапно, перед моим отъездом Шамси стало плохо. Я видел, что жене и так сложно. Смерть зверюшки причинила бы ей боль. Вот тогда я первый раз и...
Арани приложился к кубку и сделал длинный глоток.
Эливэйн с жалостью посмотрела на хозяина.
- Уже тогда жизнь Шамси должна была кончиться. Вы продлили ее за счет волшебства. Но ведь мама Кэтрин и сама была волшебницей, она не могла не понять, что произошло. Неужели ей это понравилось?
- Нет. Не понравилось. Она расплакалась. Говорю же, для Элси идеи Роники Чернобурой были дороги как для матери первая прядь ее ребенка. Элси говорила, что жизнь тем и ценна, что она естественная и ничего из жизни упускать нельзя, даже если это чья-то смерть. Да что толку? Я тогда выпотрошил мага-охранника, единственное, что было подходящего у ветеринара. Шамси этого хватило на три года. Он же тогда первый раз собирался умирать, естественно, так сказать.
- Вы... что сделали? Как это - "выпотрошили".
- Я купил мага и посоветовал ему источить себя ради хомяка, что тут непонятного?! Он сам согласился! - вспылил Арани.
- На это же чудовищное расточительство! Питая Шамси, маг мог прожить дольше. Возможно, что его одного хватило бы на все эти годы! Ведь тогда хомячок был живым.
- Он и сейчас живой, не мели ерунды!
Эливэйн отрицательно покачала головой.
- Хомячки столько не живут. Энергии магов ему хватает на несколько недель только потому что поддерживать жизнь в мертвом намного сложнее, чем продлевать жизнь живому. Вам ли этого не знать, Магистр!
- Замолчи! Кэтрин не переживет этого. Для нее Шамси - единственная связь с матерью, которой у нее никогда не было. Я буду делать все, что в моих силах, чтобы этот хомяк жил.
Эливэйн вздохнула.
- Шамси страдает. Много лет у него болит все, что только может болеть у дряхлого животного. Ему очень больно от того, как к нему прикасается волшебство. Он страдает! И вы мучаете себя. Еще пара лет и вам понадобится по волшебнику в день, чтобы заставить Шамси двигаться. Но ради чего? Ведь очень скоро Кэтрин поймет, что этот хомячок совсем не то, что... Это не тот Шамси. И цена его жизни слишком чудовищна!
- Учить меня вздумала? Ты, из-за которой на мою голову свалились все беды! Хомяка больше нет, так какой в тебе толк? Я просто выкину тебя в сточную канаву, если ты не умолкнешь!
От его крика Эливэйн побледнела, вжала голову в плечи и всхлипнула.
- Не надо! Пожалуйста, не надо. Если я вам больше не нужна - верните меня обратно, в Волшебную Лавку. Господин Ойстрах заплатит вам.
- Я не нуждаюсь в деньгах! Как и в советах волшебнорожденной. Как ты смеешь меня поучать?!
- Я не поучаю, господин Арани! Но ведь Кэтрин тоже страдает! Она бы хотела жить дома, с вами, а не...
Арани ударил кулаком по столу так, что поднос с кувшином подпрыгнули, а кубок опрокинулся на бок, выплеснув из себя остатки вина.
Скривившись от боли в руке, Магистр щелкнул пальцами и Эливэйн тут же обратилась в куклу.
Маг встал, поднял с пола коробку, накрыл ее крышкой, подошел к окну и распахнул его.
- Ты нужна мне была только для счастья Кэтрин. Все-таки Ойстрах болван! Подсунул мне никуда не годного волшебника. Пропади же ты пропадом!
Арани размахнулся, швырнул коробку как можно дальше, помня, что сточная канава на другой стороне улицы и с грохотом закрыл окно.
Arthur. Шортенбиргская история
Re: Шортенбиргская история
12.
Зал Кафешечки почти не освещался.
Порхающие посеребренные эльфики светились словно светлячки, семь горящих на подсвечнике свечей отражались золотистыми огоньками на темном стекле витрины.
Витой медный подсвечник стоял на угловом столике. Его света как раз хватало, чтобы все сидящие отчетливо видели друг друга и их не беспокоило ничего, что могло бы происходить за чертой освещенного круга.
Мадам Стю с нежностью смотрела на краснеющую от смущения Стишку, медленно водившую пальцем по краю стола. Лекс задумчиво молчал, следя за движением свечного пламени.
- Сколько тебе лет, Лекс? - первой прервала молчание Мадам Стю.
- Двадцать восемь, - он ответил машинально, не задумываясь и не отводя взгляда от свечи.
- Твои родители... живы?
- Нет! - пламя резко дрогнуло.
- Извини, - в голосе Стю не было заискивающих ноток, только спокойствие и сосредоточенность.
Лекс кивнул, но нахмурился.
- Я могу тебе доверить мою девочку? Всего год, от силы два!
Лекс не торопился с ответом. Несколько долгих минут он не мигая смотрел на свечи и пламя ровным светом отражалось в его глазах. Стишка отвернулась и смотрела в темноту, туда, где свет маленьких эльфиков потихоньку гас, один за другим. Волшебные существа готовились ко сну. Мадам Стю ждала, отмечая про себя, как расслаблялись плечи ее охранника, разглаживалась, придававшая хмурости, складка на переносице, теплел взгляд.
Наконец он согласился. Не столько кивнув, сколько медленно моргнув глазами.
- Я позабочусь о ней. Но работать тут она больше не будет. Конфликт интересов с рыжим хромоножкой только усложнит работу.
Стю ободряюще улыбнулась быстро обернувшейся и насупившейся Стишке, потом ответила Лексу:
- С этим у тебя не будет сложностей, я поговорю с Крисом, и он не станет задевать Стишку.
Левый угол губ Лекса поплыл в верх.
- Надеть намордник на пса, поставленного охранять хозяйского добро? Не рационально. Крис справляется со всеми своими обязанностями. Лучшего эконома тебе не найти. А личное должно оставаться за стенами этого заведения. Я согласен на твое предложение, но при условии, что Стишка будет жить и работать в другом месте!
- Где это? Я не хочу никуда уходить! - Стишка сжала кулачки, и наморщила лоб.
Но Лекс даже не повернулся в ее сторону. Лишь поднял чуть выше взгляд, чтобы посмотреть хозяйке кафе в глаза.
- Стю, ты же понимаешь, что, если она останется тут - мы увязнем в скандалах. Я не хочу!
Стю промолчала. Лекс продолжил:
- Я знаю одно очень приличное и надежное место. Ей там будет хорошо. А потом..., - охранник снова перевел взгляд на подсвечник и задумался, - ... А потом будет видно.
Стю встала.
- Я никогда не забуду этого, Лекс!
- Я тоже, - улыбнулся тот поднимаясь.
- А я? Вы меня спросили? - возмутилась Стишка.
Наконец охранник повернулся в ее сторону и с вежливым поклоном задал вопрос:
- Сколько тебе нужно времени, чтобы собрать только самое необходимое? Остальные вещи я принесу тебе потом.
- Но я не хочу!
Лекс покачал головой:
- Боюсь, что выбора у тебя нет. А время уже очень позднее. Идти недалеко, но лучше бы поторопиться.
Вещи были собраны в четыре руки. Мадам Стю работала быстро и деловито. Стишка - быстро, но всем своим видом давая понять, что ужасно недовольна происходящим. Лекс ждал их в зале, все так же задумчиво наблюдая за тем, как по белому телу свечи скатывался подтаявший воск. "Как сок по древесному стволу... той весной..." - подумал он, но тут же отдернул себя и отвел глаза.
Стишка как раз вошла в зал. Ее дорожные башмаки на высокой подошве делали девушку выше и почему-то взрослее. Белокурые волосы были зачесаны наверх и заколоты шпильками. С прической Лекс видел девушку первый раз и не сдержавшись, тихо присвистнул от удивления. Стишка смутилась и сразу же стала одного цвета с алым бархатом, которым был подбит ее длинный, до самого пола, плащ из добротной черной ткани.
Она опустила глаза и кажется собиралась заплакать. Пальцы, крепко сжимавшие сумку с вещами, побелели. Лексу передалось ее волнение. Не зная, как лучше себя вести, он откашлялся и попытался пошутить:
- Белое подвенечное платье, розы и хор с органом я останусь тебе должным.
Стишка в один момент побледнела. Пальцы разжались, и сумка шлепнулась на пол.
- З-зачем ор-орган? - пискнула она, борясь ос слезами.
- Лекс! - Мадам Стю осуждающе покачала головой.
- Я тоже иначе представлял себе свадебную церемонию! - несмело огрызнулся охранник и вздохнул, - Стишка, ты понимаешь, что мы должны заключить хоть и фиктивный, но брак?
- С-сейчас? - всхлипнула девушка.
Лекс на секунду прикрыл глаза.
- Стишка, послушай. Я отведу тебя в очень приличное место, тебе там понравится, обещаю. Но... я могу оставить тебя там только в качестве моей..., - охранник перевел дух, - ... жены. Я не могу просить о таком за..., - он еще раз вздохнул и смущенно закончил, - ... друга.
- Это очень далеко? - подавленно спросила девушка.
- Нет, - Лекс улыбнулся, - это очень рядом, но для начала нам нужно соблюсти формальность.
Охранник подошел к девушке, поднял ее сумку и осторожно коснулся плеча:
- Пойдем, Стишка, чем скорее покончим с этим, тем лучше.
Было совсем поздно, когда два темных силуэта вышли из Кафешечки Мадам Стю.
- Лекс, куда мы идем? - спросила Стишка.
- К Ронике. Сейчас это единственное место, где можно заключить брак. А завтра, я подтвержу наш союз в ратуше. Ты хочешь свадьбу?
- К-кажется н-нет, - Стишка вздрогнула.
Лекс по-своему растолковал дрожь своей спутницы и осторожно обнял ее за плечи, прижимая к себе.
- Замерзла? Вроде не сыро.
Стишка не ответила, только тяжело вздохнула.
Пройдя несколько кварталов молодая пара вышла к центру города, туда, где в громадный, вымощенный отполированными булыжниками круг, сливались три главных площади: Прекрасная Шортенбиргская Арка, площадь Роники Чернобурой и площадь Волшебного Источника Силы. Арка действительно была потрясающей красоты - тонкая кузнечная работа, которой гордились не только выполнившие ее мастера, но и все жители города. Фонтан представлял собой небольшую композицию из труб, собранных в полукруг на подобии свирели. Над фонтаном возвышалась статуя Роники Чернобурой.
Лекс и Стишка остановились у постамента и замерли. Стишка смущенно оглядывалась вокруг, но прохожих почти не было. Лекс подняв голову, посмотрел Чернобурой в лицо.
Все знали, что Ронике на момент гибели было тридцать пять. Скульптор изобразил ее немного моложе, но ничуть не польстив. Зрелая женская красота сквозила в каждой детали: благородном повороте головы, распущенным, стелющимся по плечам волосам, ухоженным пальцам, сложенным в самом простом магическом знаке, с которого начинается азбука волшебства - "свобода".
Лекс поставил сумку Стишки на землю, прочистил горло и протянул девушке руку:
- Я, Лекс Рачетт, сын оружейника Крейга Рачетта, беру тебя, Синеглазая Стишка, в жены. Обещаю любить, заботится о тебе и защищать.
Это была стандартная, самая короткая брачная клятва, положенная законом. Обычно, молодожены прибавляли к ней множество красивых слов и жарких обещаний, но Лекс явно не готовился к такому. Стишку трясло. Полными слез глазами она смотрела себе под ноги и кусала губы. Зубы стучали так, что Лексу казалось, будто это слышит не только он, но и самые отдаленные уголки площади.
- Я... постараюсь быть хорошим мужем, - тихо добавил он, - Теперь ты.
Синеглазая достала из кармана плаща платочек, вытерла глаза и попыталась улыбнуться. Вышло слабо. По сторонам она больше не смотрела. Видит ли их кто-то, слышит ли - сейчас уже не имело никакого значения. Стишка положила правую руку поверх мужской ладони. Она была твердой и горячей.
- Я, Стишка Синеглазая..., - она запнулась и с отчаяньем посмотрела на Лекса.
- Выросшая у Мадам Стю, - быстро подсказал тот.
- Выросшая у Мадам Стю, - благодарно повторила Стишка, - Беру тебя, Лекс Рачетт, в законные мужья. Обещаю...
Ее плечи вздрогнули, а потом мелко затряслись. Стишка прижала к губам левую руку и попыталась подавить рыдания. Лекс чуть сжал пальцы Стишки и осторожно потянул девушку к себе. Она сделала маленький шажок ему навстречу.
- Стишка, это всего на один год. Я не обижу тебя, обещаю!
Синеглазая кивнула и сделала глубокий вздох.
- Я обещаю любить тебя, Лекс Рачетт, заботится о тебе и быть тебе верной женой, - выпалила она на одном дыхании.
- Роника Чернобурая и жители города Шортенбирга свидетели наших клятв, - быстро проговорил Лекс, заканчивая церемонию.
Он шагнул к Стишке и крепко обнял ее. Синеглаза рыдала на его груди под сенью магического знака свободы, дарованной всем и каждому Великой и Могучей Роникой Чернобурой.
Свидетелем свадебной церемонии и плача юной невесты, если не считать нескольких голубей, что засиживали плечи и руки Чернобурой, оказался большой серый пес, голодными глазами смотревший на сумку Стишки. Простояв несколько минут и убедившись, что молодоженам не до его пустого желудка, пес вежливо зевнул, во всю клыкастую пасть, и слегка подвыл, потянувшись большим влажным носом к вещам Синеглазой.
- Не так резво, приятель! - не размыкая объятий Лекс чуть повернулся вокруг своей оси, чтобы видеть маневр пса.
- Лекс, это же Гард! Он, наверное, есть хочет.
Стишка тут же отстранилась от Лекса и нырнула рукой в карман плаща.
- Гард, у меня... только эклер. Будешь?
Пес тут же сел и вывалил из темной пасти громадный язык. Глаза его округлились и пристально следили за руками Стишки. Та развернула салфетку и положила ее у лап собаки. Гард осторожно подхватил угощение и тут же проглотил. Хвост его замотался из стороны в сторону, из пасти покатилась слюна.
- На этом все, Гард, - рассмеялась Стишка, - Придется тебе ждать более пышной свадьбы.
Она присела перед псом и потрепала его по голове. Громадный, похожий на волка, только с белыми подпалинами на груди, лапах и кончике хвоста, зверь заворчал от удовольствия.
- Он чей и откуда ты его знаешь? - спросил Лекс, поднимая сумку.
- Его хозяин очень любит музыку и песни. Он часто приходит на Три Площади, подает уличным музыкантам и певцам.
- Хорошо, - улыбнулся Лекс, - Гард, можешь поздравить новобрачную, нам пора. И домой! Домой, Гард!
Поняв, что ничего больше не получит, пес встал и обойдя Лекса стороной, пристроился возле Стишки.
- Кажется он решил нас проводить, - рассмеялась она.
- Пусть провожает, - согласился Лекс, - не маленький, потом сам найдет дорогу обратно. Пошли скорее.
Лекс снова обнял Стишку за плечи и теперь ей это нравилось. Не то чтобы подступающая ночь была прохладной, но теплый бок спутника успокаивал. А уж бежавший за ними Гард и вовсе поднимал настроение.
- А теперь куда мы идем, Лекс?
- К Ойстраху, в Волшебную Лавку. Я попрошу его принять тебя в магазин помощницей. Справишься?
Стишка остановилась неожиданно.
- Лекс, ты не шутишь?
- Нет, а в чем дело?
- Ты настолько хорошо знаешь господина Ойстраха, что можешь попросить его о таком месте для меня?
- Думаю, что он мне не откажет, - кивнул Лекс, - Пойдем скорее. Ойстрах ложится поздно, но все же мы и так будем незваными гостями.
Они прибавили шаг.
- Лекс, а как вы познакомились?
Парень хмыкнул, собираясь с мыслями.
- Да, в самом деле, надо же тебя хоть немного рассказать о себе.
- Расскажи, Лекс. Я даже не знаю, как ты попал к нам!
- Меня к Мадам Стю привел Ойстрах, - Лекс улыбнулся, - тебе тогда года четыре было. Ойстрах дарил тебе игрушки. Разве ты не помнишь?
- Нет. Удивительно! Всегда мечтала зайти к нему в лавку и посмотреть.
- Так зашла бы! Рядом же.
- Ага, - вздохнула Стишка, - страшно же!
- Он совсем нестрашный. Ойстрах очень добрый человек.
- Угу, продающий волшебников, - буркнула Стишка.
- Осуждаешь? - усмехнулся Лекс.
- Да мне-то что, - фыркнула девушка, - Просто считаю это... странным.
- Почему? - удивился Лекс.
- А зачем оно нужно, волшебство? Что такого в нем есть, без чего невозможно прожить?
Теперь уже Лекс остановился и с удивлением посмотрел на Стишку.
- Ты серьезно?
- Ну, конечно! Вот ты двадцать восемь лет жил без волшебства. Сильно тебе плохо от этого?
Даже при тусклом свете уличных фонарей было видно, как закаменело лицо Лекса, в глазах мелькнуло что-то такое, страшное, что Стишке стало не по себе. Рука, до этого нежно обнимавшая Стишку, вдруг стала жесткой и сильно сжала локоть.
- Лекс! Мне больно!
Следовавший за ними Гард ощерился и зарычал.
Лекс тут же отпустил Стишку.
- Прости, пожалуйста, я не нарочно. Пойдем, нам нужно спешить.
- Я никуда так не пойду! В чем дело, Лекс? Почему ты так напрягся?
- Пойдем, Стишка, - вздохнул парень, - Я расскажу тебе по дороге, что зря время терять.
Они снова обнялись, и, тихо переговариваясь шли по ночному городу, в сопровождении большого серого пса.
Зал Кафешечки почти не освещался.
Порхающие посеребренные эльфики светились словно светлячки, семь горящих на подсвечнике свечей отражались золотистыми огоньками на темном стекле витрины.
Витой медный подсвечник стоял на угловом столике. Его света как раз хватало, чтобы все сидящие отчетливо видели друг друга и их не беспокоило ничего, что могло бы происходить за чертой освещенного круга.
Мадам Стю с нежностью смотрела на краснеющую от смущения Стишку, медленно водившую пальцем по краю стола. Лекс задумчиво молчал, следя за движением свечного пламени.
- Сколько тебе лет, Лекс? - первой прервала молчание Мадам Стю.
- Двадцать восемь, - он ответил машинально, не задумываясь и не отводя взгляда от свечи.
- Твои родители... живы?
- Нет! - пламя резко дрогнуло.
- Извини, - в голосе Стю не было заискивающих ноток, только спокойствие и сосредоточенность.
Лекс кивнул, но нахмурился.
- Я могу тебе доверить мою девочку? Всего год, от силы два!
Лекс не торопился с ответом. Несколько долгих минут он не мигая смотрел на свечи и пламя ровным светом отражалось в его глазах. Стишка отвернулась и смотрела в темноту, туда, где свет маленьких эльфиков потихоньку гас, один за другим. Волшебные существа готовились ко сну. Мадам Стю ждала, отмечая про себя, как расслаблялись плечи ее охранника, разглаживалась, придававшая хмурости, складка на переносице, теплел взгляд.
Наконец он согласился. Не столько кивнув, сколько медленно моргнув глазами.
- Я позабочусь о ней. Но работать тут она больше не будет. Конфликт интересов с рыжим хромоножкой только усложнит работу.
Стю ободряюще улыбнулась быстро обернувшейся и насупившейся Стишке, потом ответила Лексу:
- С этим у тебя не будет сложностей, я поговорю с Крисом, и он не станет задевать Стишку.
Левый угол губ Лекса поплыл в верх.
- Надеть намордник на пса, поставленного охранять хозяйского добро? Не рационально. Крис справляется со всеми своими обязанностями. Лучшего эконома тебе не найти. А личное должно оставаться за стенами этого заведения. Я согласен на твое предложение, но при условии, что Стишка будет жить и работать в другом месте!
- Где это? Я не хочу никуда уходить! - Стишка сжала кулачки, и наморщила лоб.
Но Лекс даже не повернулся в ее сторону. Лишь поднял чуть выше взгляд, чтобы посмотреть хозяйке кафе в глаза.
- Стю, ты же понимаешь, что, если она останется тут - мы увязнем в скандалах. Я не хочу!
Стю промолчала. Лекс продолжил:
- Я знаю одно очень приличное и надежное место. Ей там будет хорошо. А потом..., - охранник снова перевел взгляд на подсвечник и задумался, - ... А потом будет видно.
Стю встала.
- Я никогда не забуду этого, Лекс!
- Я тоже, - улыбнулся тот поднимаясь.
- А я? Вы меня спросили? - возмутилась Стишка.
Наконец охранник повернулся в ее сторону и с вежливым поклоном задал вопрос:
- Сколько тебе нужно времени, чтобы собрать только самое необходимое? Остальные вещи я принесу тебе потом.
- Но я не хочу!
Лекс покачал головой:
- Боюсь, что выбора у тебя нет. А время уже очень позднее. Идти недалеко, но лучше бы поторопиться.
Вещи были собраны в четыре руки. Мадам Стю работала быстро и деловито. Стишка - быстро, но всем своим видом давая понять, что ужасно недовольна происходящим. Лекс ждал их в зале, все так же задумчиво наблюдая за тем, как по белому телу свечи скатывался подтаявший воск. "Как сок по древесному стволу... той весной..." - подумал он, но тут же отдернул себя и отвел глаза.
Стишка как раз вошла в зал. Ее дорожные башмаки на высокой подошве делали девушку выше и почему-то взрослее. Белокурые волосы были зачесаны наверх и заколоты шпильками. С прической Лекс видел девушку первый раз и не сдержавшись, тихо присвистнул от удивления. Стишка смутилась и сразу же стала одного цвета с алым бархатом, которым был подбит ее длинный, до самого пола, плащ из добротной черной ткани.
Она опустила глаза и кажется собиралась заплакать. Пальцы, крепко сжимавшие сумку с вещами, побелели. Лексу передалось ее волнение. Не зная, как лучше себя вести, он откашлялся и попытался пошутить:
- Белое подвенечное платье, розы и хор с органом я останусь тебе должным.
Стишка в один момент побледнела. Пальцы разжались, и сумка шлепнулась на пол.
- З-зачем ор-орган? - пискнула она, борясь ос слезами.
- Лекс! - Мадам Стю осуждающе покачала головой.
- Я тоже иначе представлял себе свадебную церемонию! - несмело огрызнулся охранник и вздохнул, - Стишка, ты понимаешь, что мы должны заключить хоть и фиктивный, но брак?
- С-сейчас? - всхлипнула девушка.
Лекс на секунду прикрыл глаза.
- Стишка, послушай. Я отведу тебя в очень приличное место, тебе там понравится, обещаю. Но... я могу оставить тебя там только в качестве моей..., - охранник перевел дух, - ... жены. Я не могу просить о таком за..., - он еще раз вздохнул и смущенно закончил, - ... друга.
- Это очень далеко? - подавленно спросила девушка.
- Нет, - Лекс улыбнулся, - это очень рядом, но для начала нам нужно соблюсти формальность.
Охранник подошел к девушке, поднял ее сумку и осторожно коснулся плеча:
- Пойдем, Стишка, чем скорее покончим с этим, тем лучше.
Было совсем поздно, когда два темных силуэта вышли из Кафешечки Мадам Стю.
- Лекс, куда мы идем? - спросила Стишка.
- К Ронике. Сейчас это единственное место, где можно заключить брак. А завтра, я подтвержу наш союз в ратуше. Ты хочешь свадьбу?
- К-кажется н-нет, - Стишка вздрогнула.
Лекс по-своему растолковал дрожь своей спутницы и осторожно обнял ее за плечи, прижимая к себе.
- Замерзла? Вроде не сыро.
Стишка не ответила, только тяжело вздохнула.
Пройдя несколько кварталов молодая пара вышла к центру города, туда, где в громадный, вымощенный отполированными булыжниками круг, сливались три главных площади: Прекрасная Шортенбиргская Арка, площадь Роники Чернобурой и площадь Волшебного Источника Силы. Арка действительно была потрясающей красоты - тонкая кузнечная работа, которой гордились не только выполнившие ее мастера, но и все жители города. Фонтан представлял собой небольшую композицию из труб, собранных в полукруг на подобии свирели. Над фонтаном возвышалась статуя Роники Чернобурой.
Лекс и Стишка остановились у постамента и замерли. Стишка смущенно оглядывалась вокруг, но прохожих почти не было. Лекс подняв голову, посмотрел Чернобурой в лицо.
Все знали, что Ронике на момент гибели было тридцать пять. Скульптор изобразил ее немного моложе, но ничуть не польстив. Зрелая женская красота сквозила в каждой детали: благородном повороте головы, распущенным, стелющимся по плечам волосам, ухоженным пальцам, сложенным в самом простом магическом знаке, с которого начинается азбука волшебства - "свобода".
Лекс поставил сумку Стишки на землю, прочистил горло и протянул девушке руку:
- Я, Лекс Рачетт, сын оружейника Крейга Рачетта, беру тебя, Синеглазая Стишка, в жены. Обещаю любить, заботится о тебе и защищать.
Это была стандартная, самая короткая брачная клятва, положенная законом. Обычно, молодожены прибавляли к ней множество красивых слов и жарких обещаний, но Лекс явно не готовился к такому. Стишку трясло. Полными слез глазами она смотрела себе под ноги и кусала губы. Зубы стучали так, что Лексу казалось, будто это слышит не только он, но и самые отдаленные уголки площади.
- Я... постараюсь быть хорошим мужем, - тихо добавил он, - Теперь ты.
Синеглазая достала из кармана плаща платочек, вытерла глаза и попыталась улыбнуться. Вышло слабо. По сторонам она больше не смотрела. Видит ли их кто-то, слышит ли - сейчас уже не имело никакого значения. Стишка положила правую руку поверх мужской ладони. Она была твердой и горячей.
- Я, Стишка Синеглазая..., - она запнулась и с отчаяньем посмотрела на Лекса.
- Выросшая у Мадам Стю, - быстро подсказал тот.
- Выросшая у Мадам Стю, - благодарно повторила Стишка, - Беру тебя, Лекс Рачетт, в законные мужья. Обещаю...
Ее плечи вздрогнули, а потом мелко затряслись. Стишка прижала к губам левую руку и попыталась подавить рыдания. Лекс чуть сжал пальцы Стишки и осторожно потянул девушку к себе. Она сделала маленький шажок ему навстречу.
- Стишка, это всего на один год. Я не обижу тебя, обещаю!
Синеглазая кивнула и сделала глубокий вздох.
- Я обещаю любить тебя, Лекс Рачетт, заботится о тебе и быть тебе верной женой, - выпалила она на одном дыхании.
- Роника Чернобурая и жители города Шортенбирга свидетели наших клятв, - быстро проговорил Лекс, заканчивая церемонию.
Он шагнул к Стишке и крепко обнял ее. Синеглаза рыдала на его груди под сенью магического знака свободы, дарованной всем и каждому Великой и Могучей Роникой Чернобурой.
Свидетелем свадебной церемонии и плача юной невесты, если не считать нескольких голубей, что засиживали плечи и руки Чернобурой, оказался большой серый пес, голодными глазами смотревший на сумку Стишки. Простояв несколько минут и убедившись, что молодоженам не до его пустого желудка, пес вежливо зевнул, во всю клыкастую пасть, и слегка подвыл, потянувшись большим влажным носом к вещам Синеглазой.
- Не так резво, приятель! - не размыкая объятий Лекс чуть повернулся вокруг своей оси, чтобы видеть маневр пса.
- Лекс, это же Гард! Он, наверное, есть хочет.
Стишка тут же отстранилась от Лекса и нырнула рукой в карман плаща.
- Гард, у меня... только эклер. Будешь?
Пес тут же сел и вывалил из темной пасти громадный язык. Глаза его округлились и пристально следили за руками Стишки. Та развернула салфетку и положила ее у лап собаки. Гард осторожно подхватил угощение и тут же проглотил. Хвост его замотался из стороны в сторону, из пасти покатилась слюна.
- На этом все, Гард, - рассмеялась Стишка, - Придется тебе ждать более пышной свадьбы.
Она присела перед псом и потрепала его по голове. Громадный, похожий на волка, только с белыми подпалинами на груди, лапах и кончике хвоста, зверь заворчал от удовольствия.
- Он чей и откуда ты его знаешь? - спросил Лекс, поднимая сумку.
- Его хозяин очень любит музыку и песни. Он часто приходит на Три Площади, подает уличным музыкантам и певцам.
- Хорошо, - улыбнулся Лекс, - Гард, можешь поздравить новобрачную, нам пора. И домой! Домой, Гард!
Поняв, что ничего больше не получит, пес встал и обойдя Лекса стороной, пристроился возле Стишки.
- Кажется он решил нас проводить, - рассмеялась она.
- Пусть провожает, - согласился Лекс, - не маленький, потом сам найдет дорогу обратно. Пошли скорее.
Лекс снова обнял Стишку за плечи и теперь ей это нравилось. Не то чтобы подступающая ночь была прохладной, но теплый бок спутника успокаивал. А уж бежавший за ними Гард и вовсе поднимал настроение.
- А теперь куда мы идем, Лекс?
- К Ойстраху, в Волшебную Лавку. Я попрошу его принять тебя в магазин помощницей. Справишься?
Стишка остановилась неожиданно.
- Лекс, ты не шутишь?
- Нет, а в чем дело?
- Ты настолько хорошо знаешь господина Ойстраха, что можешь попросить его о таком месте для меня?
- Думаю, что он мне не откажет, - кивнул Лекс, - Пойдем скорее. Ойстрах ложится поздно, но все же мы и так будем незваными гостями.
Они прибавили шаг.
- Лекс, а как вы познакомились?
Парень хмыкнул, собираясь с мыслями.
- Да, в самом деле, надо же тебя хоть немного рассказать о себе.
- Расскажи, Лекс. Я даже не знаю, как ты попал к нам!
- Меня к Мадам Стю привел Ойстрах, - Лекс улыбнулся, - тебе тогда года четыре было. Ойстрах дарил тебе игрушки. Разве ты не помнишь?
- Нет. Удивительно! Всегда мечтала зайти к нему в лавку и посмотреть.
- Так зашла бы! Рядом же.
- Ага, - вздохнула Стишка, - страшно же!
- Он совсем нестрашный. Ойстрах очень добрый человек.
- Угу, продающий волшебников, - буркнула Стишка.
- Осуждаешь? - усмехнулся Лекс.
- Да мне-то что, - фыркнула девушка, - Просто считаю это... странным.
- Почему? - удивился Лекс.
- А зачем оно нужно, волшебство? Что такого в нем есть, без чего невозможно прожить?
Теперь уже Лекс остановился и с удивлением посмотрел на Стишку.
- Ты серьезно?
- Ну, конечно! Вот ты двадцать восемь лет жил без волшебства. Сильно тебе плохо от этого?
Даже при тусклом свете уличных фонарей было видно, как закаменело лицо Лекса, в глазах мелькнуло что-то такое, страшное, что Стишке стало не по себе. Рука, до этого нежно обнимавшая Стишку, вдруг стала жесткой и сильно сжала локоть.
- Лекс! Мне больно!
Следовавший за ними Гард ощерился и зарычал.
Лекс тут же отпустил Стишку.
- Прости, пожалуйста, я не нарочно. Пойдем, нам нужно спешить.
- Я никуда так не пойду! В чем дело, Лекс? Почему ты так напрягся?
- Пойдем, Стишка, - вздохнул парень, - Я расскажу тебе по дороге, что зря время терять.
Они снова обнялись, и, тихо переговариваясь шли по ночному городу, в сопровождении большого серого пса.
Каталоги нашей Библиотеки:
Re: Шортенбиргская история
13.
Лекс, обычно скрытный и немногословный, рассказывал свою историю обстоятельно и очень спокойно. Стишке даже не верилось, что можно оставаться настолько сдержанным, вновь переживая тяжелые события из своего прошлого. Она попыталась остановиться и заглянуть Лексу в глаза, но было слишком темно, чтобы разглядеть в них хоть какие-то эмоции. А голос Лекса не выдавал никаких переживаний. Его речь текла свободно и как-то даже успокаивающе, словно он говорил не о своих, а о чьих-то давно пережитых волнениях.
Тем резче и грубее в ночной тишине раздался скрип открываемого на противоположной стороне улицы окна.
Лекс без промедления прижал Стишку к стене дома и загородил собой. Откуда-то сверху хриплый, немного визгливый голос что-то прокричал и в свете тусклых фонарей Лекс увидел, как прямо к нему в руки летит большой сверток. Не задумываясь ни секунды Лекс шагнул вперед и поймал его. Окно громко стукнуло закрывшись.
- Мамочки! Лекс, что это? - прошептала Стишка, выглядывая из-за плеча охранника.
- Не знаю. Какая-то коробка. Не очень тяжелая.
- Давай откроем, Лекс?
Не дожидаясь пока ее спутник отреагирует Стишка ловко вынырнула у него из-под руки и тут же приподняла крышку.
- Ой, Лекс, смотри, какая прелесть! Это кукла, Лекс. Да кто же выкидывает такое добро вот так - на улицу, ночью?
Лекс не торопился разделить восторги своей нареченной.
- Стишка, это не просто кукла, она волшебная.
- Да брось, Лекс! Кто бы выкинул такую дорогую, да еще волшебную куклу из окна посреди ночи? Может у кого-то из состоятельных жителей города раскапризничалась дочь, и они наказали ее лишив дорогой игрушки?
- Нет, Стишка. Это волшебная кукла. Ума не приложу почему ее выкинули. Отнесем ее к Ойстраху. Думаю, что он сможет объяснить, что за чудеса такие.
Лекс крепко зажал коробку с куклой подмышкой, взял в туже руку сумку Стишки, а другой обнял ее за талию.
До лавки Ойстраха они дошли в полной тишине.
Господина Ойстраха молодожены застали на пороге Волшебной Лавки, он как раз собирался закрывать свое заведение и отходить ко сну.
- Добрый вечер, господин Ойстрах, простите за поздний визит, но у меня весьма деликатное дело. Не могли бы вы уделить нам немного времени?
Лекс вежливо коснулся края своей шляпы.
Ойстрах улыбнулся так, словно увидел старого друга, который не заходил несколько месяцев. Хотя Кафешечка Мадам Стю и Волшебная Лавка находились по соседству.
- Я всегда рад тебе, Лекс! И.... твоим друзьям тоже, входите. Пес не будет выть и царапать дверь, если его оставить на улице?
Гард демонстративно зевнул и лег на землю.
- Очень хорошо! – одобрил Ойстрах, - Окажите любезность, молодые люди, чувствуйте себя, как дома. И широким жестом он пригласил их внутрь, строго погрозив медному колокольчику, чтобы тот не звенел языком.
Лекс пропустил Стишку вперед и плотно закрыл за собой дверь.
В лавке, он задвинул коробку с куклой под стойку для зонтов и помог Стишке снять плащ.
- Свет, кресла и горячий шоколад! - Ойстрах щелкнул пальцами и улыбнулся в сумрак своих помещений, - Пожалуйста!
По потолку тут же побежали золотистые искры. Они складывались в мягкие спиральные узоры, которые в какое-то мгновение, словно повинуясь незримому жесту, серпантином падали вниз и медленно таяли, не достигая пола.
Стишка восторженно ахнула, чем вызвала довольную улыбку владельца лавки. Светящиеся спирали начали переплетаться и складываться в сложный цветочный узор. Свет нарастал. Через несколько секунд зал освещала многоярусная люстра, сотканная из множества кружевных нитей.
- Какая красота! - прошептала Стишка, - Ой! Что это?!
Топая косолапыми лапками и переваливаясь с боку на бок к Стишке приблизилось что-то небольшое, мягкое и лохматое. Оно плюхнулось возле девушки на пол и замерло.
- Это ваше кресло, юная прелестница. Прошу вас, присаживайтесь!
Стишка рассмеялась и осторожно опустилась на сиденье.
- Какая прелесть! Оно... живое? Ай, Лекс, смотри! - девушка взвизгнула, когда из темного угла лавки, деловито цокая копытцами, прибежали еще два таких же кресла, только покрупнее и не такие пушистые. Мужчины сели.
- Это только кресла, но, если желаете, можете прокатиться по залу, - Ойстрах щелкнул пальцами и кресло со Стишкой неспешно, вразвалочку, засеменило по залу вдоль стеллажей. Стишка зашлась счастливым смехом.
Ойстрах с удовольствием наблюдал за реакцией девушки.
- Вы первый раз в моем магазине, юная леди? - крикнул он ей в след.
- Да, - весело отозвалась Стишка, - всегда мечтала зайти, но..., - кресло поднатужилось и сделав крутой вираж сменило направление, чем вызвало у Стишки восторженный визг.
- Я рад, что Лекс наконец-то осуществил вашу мечту! - сделав какой-то пасс руками, Ойстрах послал в след креслу Стишки заклинание.
Кресло задумалось, а потом поскакало чуть резвее, делая петли и восьмерки, но все в той же, дальней стороне зала.
Тем временем, лавируя между стеллажами, скачущей Стишкой и другими предметами мебели, по залу плыл поднос с чашками, от которых шел пар и просто умопомрачительный аромат шоколада. Поднос приноровился к рыси кресла и плавно следовал за девушкой.
- Это шоколад и полагаю, что лучший в Шортенбирге, угощайтесь, пожалуйста! - прокомментировал Ойстрах.
- Лучший шоколад в Шортенбирге подают у Мадам Стю! - задорно ответила раскрасневшаяся Стишка. Она отпила из чашки и глаза ее округлились, - Ооо! Это восхитительно!
- Я рад что вам нравится мое заведение. Лекс, шоколад?
Парень отрицательно качнул головой. Поднос продолжал следовать за креслом, демонстрирующим Стишке торговые залы Ойстраха.
Убедившись, что Стишка занята, мужчины внимательно посмотрели друг на друга.
- Кто эта прекрасная девушка, Лекс?
- Стишка Рачетт, моя жена.
- И давно ты женился?
- Меньше часа назад, господин Ойстрах.
Лексу показалось, что их окутала какая-то плотная, сонная тишина, а смех Стишки и топот ее кресла доносились словно с улицы, а не из соседнего помещения.
- Я поздравляю тебя, Лекс, желаю долгой и счастливой семейной жизни.
- Благодарю вас, господин Ойстрах, - Лекс покраснел, - я могу попросить вас об одолжении?
- Расскажи мне все, что тебя беспокоит и я постараюсь тебе помочь.
Коротко и скупо Лекс поведал Ойстраху о событиях последних нескольких часов. Тот слушал молча, не задавая вопросов.
- И я осмелился попросить вас принять Стишку помощницей. Она многое умеет, аккуратна и....
Ойстрах отрицательно качнул головой.
- Лекс, прости, но ты не понимаешь, о чем просишь!
Парень смутился.
- Извините нас за поздний визит.
- Лекс! Я бы очень хотел вам помочь, но, боюсь, что это невозможно! Девушка очень молода, она почти ребенок! Работа с волшебством требует осторожности...
- Но у Стишки нет волшебного дара! Она могла бы просто помогать вам в магазине.
Ойстрах сокрушенно покачал головой.
- Лекс, магия может быть опасна и для тех, кто ею не пользуется, а просто живет рядом. Вижу, Бри тебе не рассказывала, что тут произошло много лет назад?
Лекс побледнел, судорожно сглотнул и отвел глаза, ничего не ответив.
- Все не можешь себе простить? Лекс, ты ни в чем не виноват!
Охранник встал с кресла и вежливо поклонился:
- Я отнял слишком много вашего времени, господин Ойстрах, прошу меня извинить.
Он повернулся в сторону зала и громко позвал:
- Стишка! Гони свое кресло сюда, мы уходим!
Ойстрах встал.
- У тебя характер Крейга, - он вздохнул. - Бри бы понравилось. Задержитесь все же. Я бы хотел рассказать вам одну историю, чтобы ты понял, почему я отказываю.
- Вы не обязаны объясняться, господин Ойстрах, я понимаю, что моя просьба - сущая дерзость.
Ойстрах в очередной раз отрицательно покачал головой.
- Ты напрасно думаешь, Лекс, что я не хочу себя обременять заботами о твоей жене. Напротив, я был бы рад видеть ее в своем доме. Но если с ней случится беда - я никогда себе не прощу!
- Беда? В вашем доме?!
Кресло со Стишкой, перебирая коротенькими лапками подбежало к Лексу. Поднос вежливо застыл от нее по правую руку.
- Это самое чудесное место, которое я когда-либо видела! - радостно сообщила Стишка, вскакивая с кресла.
Лекс вымученно улыбнулся и прижал жену к груди.
- Милейший! - Ойстрах обратился к подносу, - Принеси мне, пожалуйста, журнал с записями, что хранится на нижней полке сейфа. Сегодня ключом служит молодая жаба, она в третьем зале, сидит в отдельном аквариуме. Заставь ее квакнуть четыре раза. Кажется, я не менял тональность замка.
Поднос тут же уплыл.
Через несколько минут он вернулся с толстой, потрепанной книгой, которую Ойстрах взял в руки с тяжелым вздохом и подошел к окну.
- Мне жаль, что приходится рассказывать вам на ночь глядя такую страшную историю, но я бы хотел, чтобы вы все же узнали, почему я вынужден отклонить вашу просьбу, молодые люди. Тьма!
И повинуясь его голосу, люстра из волшебных золотых спиралей тут же погасла, погрузив зал в полную темноту.
Лекс, обычно скрытный и немногословный, рассказывал свою историю обстоятельно и очень спокойно. Стишке даже не верилось, что можно оставаться настолько сдержанным, вновь переживая тяжелые события из своего прошлого. Она попыталась остановиться и заглянуть Лексу в глаза, но было слишком темно, чтобы разглядеть в них хоть какие-то эмоции. А голос Лекса не выдавал никаких переживаний. Его речь текла свободно и как-то даже успокаивающе, словно он говорил не о своих, а о чьих-то давно пережитых волнениях.
Тем резче и грубее в ночной тишине раздался скрип открываемого на противоположной стороне улицы окна.
Лекс без промедления прижал Стишку к стене дома и загородил собой. Откуда-то сверху хриплый, немного визгливый голос что-то прокричал и в свете тусклых фонарей Лекс увидел, как прямо к нему в руки летит большой сверток. Не задумываясь ни секунды Лекс шагнул вперед и поймал его. Окно громко стукнуло закрывшись.
- Мамочки! Лекс, что это? - прошептала Стишка, выглядывая из-за плеча охранника.
- Не знаю. Какая-то коробка. Не очень тяжелая.
- Давай откроем, Лекс?
Не дожидаясь пока ее спутник отреагирует Стишка ловко вынырнула у него из-под руки и тут же приподняла крышку.
- Ой, Лекс, смотри, какая прелесть! Это кукла, Лекс. Да кто же выкидывает такое добро вот так - на улицу, ночью?
Лекс не торопился разделить восторги своей нареченной.
- Стишка, это не просто кукла, она волшебная.
- Да брось, Лекс! Кто бы выкинул такую дорогую, да еще волшебную куклу из окна посреди ночи? Может у кого-то из состоятельных жителей города раскапризничалась дочь, и они наказали ее лишив дорогой игрушки?
- Нет, Стишка. Это волшебная кукла. Ума не приложу почему ее выкинули. Отнесем ее к Ойстраху. Думаю, что он сможет объяснить, что за чудеса такие.
Лекс крепко зажал коробку с куклой подмышкой, взял в туже руку сумку Стишки, а другой обнял ее за талию.
До лавки Ойстраха они дошли в полной тишине.
Господина Ойстраха молодожены застали на пороге Волшебной Лавки, он как раз собирался закрывать свое заведение и отходить ко сну.
- Добрый вечер, господин Ойстрах, простите за поздний визит, но у меня весьма деликатное дело. Не могли бы вы уделить нам немного времени?
Лекс вежливо коснулся края своей шляпы.
Ойстрах улыбнулся так, словно увидел старого друга, который не заходил несколько месяцев. Хотя Кафешечка Мадам Стю и Волшебная Лавка находились по соседству.
- Я всегда рад тебе, Лекс! И.... твоим друзьям тоже, входите. Пес не будет выть и царапать дверь, если его оставить на улице?
Гард демонстративно зевнул и лег на землю.
- Очень хорошо! – одобрил Ойстрах, - Окажите любезность, молодые люди, чувствуйте себя, как дома. И широким жестом он пригласил их внутрь, строго погрозив медному колокольчику, чтобы тот не звенел языком.
Лекс пропустил Стишку вперед и плотно закрыл за собой дверь.
В лавке, он задвинул коробку с куклой под стойку для зонтов и помог Стишке снять плащ.
- Свет, кресла и горячий шоколад! - Ойстрах щелкнул пальцами и улыбнулся в сумрак своих помещений, - Пожалуйста!
По потолку тут же побежали золотистые искры. Они складывались в мягкие спиральные узоры, которые в какое-то мгновение, словно повинуясь незримому жесту, серпантином падали вниз и медленно таяли, не достигая пола.
Стишка восторженно ахнула, чем вызвала довольную улыбку владельца лавки. Светящиеся спирали начали переплетаться и складываться в сложный цветочный узор. Свет нарастал. Через несколько секунд зал освещала многоярусная люстра, сотканная из множества кружевных нитей.
- Какая красота! - прошептала Стишка, - Ой! Что это?!
Топая косолапыми лапками и переваливаясь с боку на бок к Стишке приблизилось что-то небольшое, мягкое и лохматое. Оно плюхнулось возле девушки на пол и замерло.
- Это ваше кресло, юная прелестница. Прошу вас, присаживайтесь!
Стишка рассмеялась и осторожно опустилась на сиденье.
- Какая прелесть! Оно... живое? Ай, Лекс, смотри! - девушка взвизгнула, когда из темного угла лавки, деловито цокая копытцами, прибежали еще два таких же кресла, только покрупнее и не такие пушистые. Мужчины сели.
- Это только кресла, но, если желаете, можете прокатиться по залу, - Ойстрах щелкнул пальцами и кресло со Стишкой неспешно, вразвалочку, засеменило по залу вдоль стеллажей. Стишка зашлась счастливым смехом.
Ойстрах с удовольствием наблюдал за реакцией девушки.
- Вы первый раз в моем магазине, юная леди? - крикнул он ей в след.
- Да, - весело отозвалась Стишка, - всегда мечтала зайти, но..., - кресло поднатужилось и сделав крутой вираж сменило направление, чем вызвало у Стишки восторженный визг.
- Я рад, что Лекс наконец-то осуществил вашу мечту! - сделав какой-то пасс руками, Ойстрах послал в след креслу Стишки заклинание.
Кресло задумалось, а потом поскакало чуть резвее, делая петли и восьмерки, но все в той же, дальней стороне зала.
Тем временем, лавируя между стеллажами, скачущей Стишкой и другими предметами мебели, по залу плыл поднос с чашками, от которых шел пар и просто умопомрачительный аромат шоколада. Поднос приноровился к рыси кресла и плавно следовал за девушкой.
- Это шоколад и полагаю, что лучший в Шортенбирге, угощайтесь, пожалуйста! - прокомментировал Ойстрах.
- Лучший шоколад в Шортенбирге подают у Мадам Стю! - задорно ответила раскрасневшаяся Стишка. Она отпила из чашки и глаза ее округлились, - Ооо! Это восхитительно!
- Я рад что вам нравится мое заведение. Лекс, шоколад?
Парень отрицательно качнул головой. Поднос продолжал следовать за креслом, демонстрирующим Стишке торговые залы Ойстраха.
Убедившись, что Стишка занята, мужчины внимательно посмотрели друг на друга.
- Кто эта прекрасная девушка, Лекс?
- Стишка Рачетт, моя жена.
- И давно ты женился?
- Меньше часа назад, господин Ойстрах.
Лексу показалось, что их окутала какая-то плотная, сонная тишина, а смех Стишки и топот ее кресла доносились словно с улицы, а не из соседнего помещения.
- Я поздравляю тебя, Лекс, желаю долгой и счастливой семейной жизни.
- Благодарю вас, господин Ойстрах, - Лекс покраснел, - я могу попросить вас об одолжении?
- Расскажи мне все, что тебя беспокоит и я постараюсь тебе помочь.
Коротко и скупо Лекс поведал Ойстраху о событиях последних нескольких часов. Тот слушал молча, не задавая вопросов.
- И я осмелился попросить вас принять Стишку помощницей. Она многое умеет, аккуратна и....
Ойстрах отрицательно качнул головой.
- Лекс, прости, но ты не понимаешь, о чем просишь!
Парень смутился.
- Извините нас за поздний визит.
- Лекс! Я бы очень хотел вам помочь, но, боюсь, что это невозможно! Девушка очень молода, она почти ребенок! Работа с волшебством требует осторожности...
- Но у Стишки нет волшебного дара! Она могла бы просто помогать вам в магазине.
Ойстрах сокрушенно покачал головой.
- Лекс, магия может быть опасна и для тех, кто ею не пользуется, а просто живет рядом. Вижу, Бри тебе не рассказывала, что тут произошло много лет назад?
Лекс побледнел, судорожно сглотнул и отвел глаза, ничего не ответив.
- Все не можешь себе простить? Лекс, ты ни в чем не виноват!
Охранник встал с кресла и вежливо поклонился:
- Я отнял слишком много вашего времени, господин Ойстрах, прошу меня извинить.
Он повернулся в сторону зала и громко позвал:
- Стишка! Гони свое кресло сюда, мы уходим!
Ойстрах встал.
- У тебя характер Крейга, - он вздохнул. - Бри бы понравилось. Задержитесь все же. Я бы хотел рассказать вам одну историю, чтобы ты понял, почему я отказываю.
- Вы не обязаны объясняться, господин Ойстрах, я понимаю, что моя просьба - сущая дерзость.
Ойстрах в очередной раз отрицательно покачал головой.
- Ты напрасно думаешь, Лекс, что я не хочу себя обременять заботами о твоей жене. Напротив, я был бы рад видеть ее в своем доме. Но если с ней случится беда - я никогда себе не прощу!
- Беда? В вашем доме?!
Кресло со Стишкой, перебирая коротенькими лапками подбежало к Лексу. Поднос вежливо застыл от нее по правую руку.
- Это самое чудесное место, которое я когда-либо видела! - радостно сообщила Стишка, вскакивая с кресла.
Лекс вымученно улыбнулся и прижал жену к груди.
- Милейший! - Ойстрах обратился к подносу, - Принеси мне, пожалуйста, журнал с записями, что хранится на нижней полке сейфа. Сегодня ключом служит молодая жаба, она в третьем зале, сидит в отдельном аквариуме. Заставь ее квакнуть четыре раза. Кажется, я не менял тональность замка.
Поднос тут же уплыл.
Через несколько минут он вернулся с толстой, потрепанной книгой, которую Ойстрах взял в руки с тяжелым вздохом и подошел к окну.
- Мне жаль, что приходится рассказывать вам на ночь глядя такую страшную историю, но я бы хотел, чтобы вы все же узнали, почему я вынужден отклонить вашу просьбу, молодые люди. Тьма!
И повинуясь его голосу, люстра из волшебных золотых спиралей тут же погасла, погрузив зал в полную темноту.
Каталоги нашей Библиотеки:
Re: Шортенбиргская история
14.
Ойстрах положил журнал на подоконник и щелкнул пальцами. Зал наполнился приятным шелестом страниц, и исходящим от них мягким светом, падающим на окно. Еще несколько секунд и на стекле проявилось изображение девочки. Она улыбалась, что-то напевала и энергично протирала полки магазина, бережно приподнимая коробки с куклами. Ее черные волосы немного выбились из-под накрахмаленного чепца и кудряшки озорно болтались в такт песни.
- Это Нита, - тихо сказал Ойстрах. Тридцать лет назад она пришла работать в мой магазин. Милая, очень добрая девочка! Ей было четырнадцать тогда.
Нита словно услышала своего работодателя - положила салфетку для полера на полку и робко оглянулась. Стишке почудилось, что Нита ее увидела! Синеглазка поежилась и крепче прижалась к Лексу, успокаиваясь от тепла его тела.
Но Нита явно никого не заметила, потому что в следующую минуту она открыла одну из коробок и достала куклу. Девочка села на стул и, используя в качестве стола прилавок, начала играть с куклой.
- Нита выросла в простой и скромной семье. У девочки было не так много игрушек. Я понимаю, почему для нее оказалось таким соблазном иногда поиграть с моими куклами, - вздохнул Ойстрах. Я должен был предусмотреть это!
Лекс непонимающе качнул головой. И в самом-то деле, что дурного с куклой может сделать почти выросшая девочка?
А Нита усадила куклу на прилавок, что-то ей рассказывала, отвечала за куклу, иногда гладила ее по голове, словно жалела маленького ребенка.
- Я не знал, что она так к нему привяжется! Нита очень скучала по своей семье. Ей нужно было с кем-то общаться, а я тогда только унаследовал лавку отца и был очень занят, налаживая свои дела.
Нита взяла куклу на руки и начала качать, словно младенца.
- Кто это? - тихо, будто боясь разбудить ребенка спросила Стишка.
- Бестиар, - ответил Ойстрах. - Редкий, весьма востребованный дар.
Нита качала Куклу и кругами ходила по залу. Игрушка на ее руках казалась живой. Большие по-лошадиному грустные глаза смотрели тревожно: брови чуть сдвинуты к переносице и приподняты вверх. На мальчике был белый балахон, из-под которого чуть выглядывали босые ноги и край белых штанов.
- Он похож на журавля, такой милый! - Стишка смотрела в окно не отрывая глаз.
- Бестиар может говорить со всеми животными и способен вызвать к себе симпатию почти у любого существа. Правда с животными это ему дается намного проще, а с людьми сложнее всего. Его харизма действует не на всех. Скорее он найдет общий язык с теми людьми, кому более свойственны животные повадки и инстинкты. И дети. Бестиар может подчинять себе детей.
- Дорогая игрушка, надо полагать, - пробормотал Лекс.
Между тем, Нита застыла, прижимая Куклу к груди и распахнув глаза смотрела на грузного, грязного человека с короткой ременной плеткой в руке. Он что-то говорил, широко открывая полупустой рот, размахивал руками и тыкал грязным пальцем, с кривым, обломанным ногтем, в Ниту.
- Бестиара купил Баро. Его цирк давал представление в нашем городе и ему нужен был волшебник с даром управления животными. При цирке был и зверинец. Волшебник в таком деле незаменим! Он лечит животных, дрессирует, укрощает.
- Но разве это истинное предназначение Бестиара? Мучить животных на потеху толпе? - возмутился Лекс.
- Он волшебнорожденный, - скромно ответил Ойстрах. - Его природная сущность подчиняется людям. А они желают развлекаться.
Страницы журнала продолжали шуршать. Свет мигал и дрожал, словно по комнате гулял никем не ощущаемый ветер.
Нита сидела на полу. Одной рукой она вытирала слезы, а другой гладила Бестиара, лежащего в своей коробке, как покойник, в белом саване.
- Баро оставил мне задаток и сказал, что придет за волшебником после обеда, на следующий день. Сделка, по сути, считалась завершенной.
- Но Баро не получил свою Куклу, - догадался Лекс.
Ойстрах сгримасничал, словно от сильной зубной боли:
- Никто не знает, что произошло той ночью! Следствие призывало самых сильных магов, Ниту допросили с пристрастием, но она действительно не помнила, как освободила Бестиара.
- Освободила?! - Стишка аж подпрыгнула на месте. Но разве это возможно? Волшебнорожденные связаны магической формулой до конца жизни! И.... разве Нита имела волшебный дар? Или вы ей купили его для работы?
Ойстрах отрицательно покачал головой.
- Нита не имела магического дара. Она была самой обыкновенной девочкой, которая помогала мне вести дела и любила играть в куклы. Она привязалась к Бестиару и не хотела его отдавать. Этого Нита не скрывала от суда. Но как она смогла отвязать мага от куклы - не вспомнила даже под пытками. Бестиар пропал, магическая формула была разрушена, а кукла оказалась просто игрушкой.
- Странная история! - удивился Лекс. - И что сделали с этой бедной девочкой?
- Она помнила, что Бестиар материализовался как мальчик, лет пятнадцати. Был растерян, испуган, кричал. А потом убежал. Баро требовал Куклу, а мне нечего было ему дать! Я вернул деньги, оплатил неустойку, умолял пощадить девочку, но, сами понимаете, случай беспрецедентный - волшебнорожденный получил свободу! Ниту публично высекли и приговорили к магическому дару предсказания, обязав работать в цирке Баро. Тот был страшно недоволен, так как предсказаниям девчонки люди верили бы неохотно, а это потеря доходов. Ночь накануне пропажи Бестиара для Ниты была праздничной, ей исполнялось пятнадцать. Решением магического суда на нее наложили заклятье - с того дня за год она стала проживать два.
- Это слишком жестоко! - ахнула Стишка.
- Закон суров к нарушителям. Я ничем не смог ей помочь. Маги подтвердили, что она действительно не помнит, как совершила чудо, иначе ее бы пытали, пока она не призналась, как разрушила магическую формулу Бестиара.
- Жуть, - покачал головой Лекс, - Я понимаю почему вы избегаете брать слуг. Правда Стишка не имеет ни тяги, ни интереса к волшебству. Она считает, что оно не нужно и можно отлично прожить без волшебного дара. Да и выросла из того возраста, когда девочки играют в куклы!
Сказав это Лекс задумался, а потом покраснел. Нита и Стишка были почти ровесницами.
- Но все же, мне понятен ваш отказ. Мы пойдем, господин Ойстрах, уже слишком поздно.
Лекс помог Стишке надеть плащ, оделся сам и потянулся за коробкой.
- Что это? - тут же спросил Ойстрах. Он даже не пытался скрыть волнение.
- Кто-то выкинул куклу, она упала прямо мне в руки, - смущенно ответил Лекс, - Совсем забыл, что мы принесли ее, чтобы показать вам.
Ойстрах медленно и осторожно приподнял крышку, словно в коробке могла прятаться экзотическая бабочка и он боялся, что она улетит.
- Эливэйн!
Так радуются добрым вестям, дорогим подаркам и ребенку, вернувшемуся после долгого отсутствия.
- Так это ваша Кукла? - спросила Стишка.
Но Ойстрах не услышал.
Он бережно взял из рук Лекса коробку и, кажется, совсем позабыв о своих гостях, ушел за стеллажи, в глубину зала.
- Что это с ним? - спросила Стишка шепотом у Лекса.
Но тот лишь пожал плечами.
Ойстрах вернулся минут через пять. Он был взволнован и кажется даже растроган.
- Знаете, друзья, уже действительно очень поздно. И.... я решил, что Стишка все же может остаться. Завтра мы обговорим условия и, если вас все устроит я приму ее на работу.
- Меня устроит, - улыбнулась девушка.
- Спасибо, - ответил Лекс. - Неожиданно, конечно.
- Эливэйн! - многозначительно ответил Ойстрах. Это… очень дорогая Кукла. Вы оказали мне громадную услугу, и я искренне считаю себя вашим должником. Надеюсь, что вам понравится в моем доме, юная леди!
И Ойстрах деликатно отошел в сторону, оставив молодых прощаться.
- Я пойду? - спросил Лекс у Стишки.
- Иди. Но... ты же придешь завтра? - она смутилась.
- Конечно! Не беспокойся и отдохни, как следует, - улыбнулся Лекс.
Уже у порога он обернулся и спросил у хозяина лавки:
- Господин Ойстрах, а вы не пытались потом найти эту девочку, Ниту? Ведь ее можно было выкупить у Баро.
- Пытался, Лекс, но безуспешно. Гадалок много, а Ните, когда давали дар - сменили имя.
- Я знаю, что при смене статуса дают новое прозвище. Но что бы не усложнять процедуру, как правило, меняют одну-две буквы. Она могла стать Ниной или Натой.
Ойстрах ничего не ответил, тем более, что Стишка задала следующий вопрос:
- А Нита знала, как зову Бестиара, у него было имя?
- Саймон. Она называла этого красавчика Саймоном. Так он у меня в записях и значился.
- Хорошее имя, - кивнул Лекс, - Еще раз благодарю вас за доброту, господин Ойстрах, доброй ночи!
И Лекс покинул Волшебную Лавку.
Стишка постояла у потемневшего окна, посмотрела, как Лекс, не оглядываясь, пошел в сторону Кафешечки. Большой темной тенью за ним последовал так и не ушедший никуда Гард. Стишке стало грустно. На стекле от ее дыхания образовалось маленькое запотевшее пятнышко. Повинуясь детскому порыву Стишка нарисовала пальчиком сердечко. А потом, устыдившись, быстро стерла.
- Пойдемте со мной, юная леди, - тихо позвал ее Ойстрах, - я покажу вам комнату. В моем доме вы в безопасности и вам не придется ни о чем беспокоиться.
- Спасибо, господин Ойстрах, - поклонилась Стишка.
Они прошли через все торговые залы. При их появлении в каждом помещении на полу загорались яркие огоньки, образуя светлую дорожку. Огоньки не стояли на месте, а скакали и перепрыгивали друг через друга, двигаясь рядом со Стишкой так, что она отлично видела, куда идти.
Потом они поднялись по широкой удобной лестнице, и Ойстрах подвел Стишку к двери.
- Это ваша комната. Там есть все необходимое. Но если вдруг что-то не найдете, то спросите Пуша.
- Пуша?
- Да, Пуша, он же из вашей комнаты, - лукаво улыбнулся Ойстрах и заглянул девушке за спину.
Стишка быстро развернулась и чуть не упала, наткнувшись на пушистое кресло.
- Это и есть Пуш?
Ойстрах кивнул.
- Отдыхайте, Стишка. Обсудим все вопросы за завтраком.
- Спокойной ночи и большое вам спасибо, господин Ойстрах!
Войдя в свою новую комнату Стишка почувствовала, как на нее навалилась страшная усталость. Она осмотрелась, но в полумраке мало что можно было разглядеть.
- А где бы я могла умыться? - шепотом спросила она у Пуша.
Кресло резво протопало до двери в ванную комнату.
Приготовившись ко сну Стишка задула свечу и укуталась в одеяло. Мысли и воспоминания загорались, путались и гасли в ее голове, как спирали волшебной люстры. Через минуту Стишка уже спала.
Ей снились руки Лекса, которые крепко обнимали ее за талию и кружили, кружили, кружили...
Ойстрах положил журнал на подоконник и щелкнул пальцами. Зал наполнился приятным шелестом страниц, и исходящим от них мягким светом, падающим на окно. Еще несколько секунд и на стекле проявилось изображение девочки. Она улыбалась, что-то напевала и энергично протирала полки магазина, бережно приподнимая коробки с куклами. Ее черные волосы немного выбились из-под накрахмаленного чепца и кудряшки озорно болтались в такт песни.
- Это Нита, - тихо сказал Ойстрах. Тридцать лет назад она пришла работать в мой магазин. Милая, очень добрая девочка! Ей было четырнадцать тогда.
Нита словно услышала своего работодателя - положила салфетку для полера на полку и робко оглянулась. Стишке почудилось, что Нита ее увидела! Синеглазка поежилась и крепче прижалась к Лексу, успокаиваясь от тепла его тела.
Но Нита явно никого не заметила, потому что в следующую минуту она открыла одну из коробок и достала куклу. Девочка села на стул и, используя в качестве стола прилавок, начала играть с куклой.
- Нита выросла в простой и скромной семье. У девочки было не так много игрушек. Я понимаю, почему для нее оказалось таким соблазном иногда поиграть с моими куклами, - вздохнул Ойстрах. Я должен был предусмотреть это!
Лекс непонимающе качнул головой. И в самом-то деле, что дурного с куклой может сделать почти выросшая девочка?
А Нита усадила куклу на прилавок, что-то ей рассказывала, отвечала за куклу, иногда гладила ее по голове, словно жалела маленького ребенка.
- Я не знал, что она так к нему привяжется! Нита очень скучала по своей семье. Ей нужно было с кем-то общаться, а я тогда только унаследовал лавку отца и был очень занят, налаживая свои дела.
Нита взяла куклу на руки и начала качать, словно младенца.
- Кто это? - тихо, будто боясь разбудить ребенка спросила Стишка.
- Бестиар, - ответил Ойстрах. - Редкий, весьма востребованный дар.
Нита качала Куклу и кругами ходила по залу. Игрушка на ее руках казалась живой. Большие по-лошадиному грустные глаза смотрели тревожно: брови чуть сдвинуты к переносице и приподняты вверх. На мальчике был белый балахон, из-под которого чуть выглядывали босые ноги и край белых штанов.
- Он похож на журавля, такой милый! - Стишка смотрела в окно не отрывая глаз.
- Бестиар может говорить со всеми животными и способен вызвать к себе симпатию почти у любого существа. Правда с животными это ему дается намного проще, а с людьми сложнее всего. Его харизма действует не на всех. Скорее он найдет общий язык с теми людьми, кому более свойственны животные повадки и инстинкты. И дети. Бестиар может подчинять себе детей.
- Дорогая игрушка, надо полагать, - пробормотал Лекс.
Между тем, Нита застыла, прижимая Куклу к груди и распахнув глаза смотрела на грузного, грязного человека с короткой ременной плеткой в руке. Он что-то говорил, широко открывая полупустой рот, размахивал руками и тыкал грязным пальцем, с кривым, обломанным ногтем, в Ниту.
- Бестиара купил Баро. Его цирк давал представление в нашем городе и ему нужен был волшебник с даром управления животными. При цирке был и зверинец. Волшебник в таком деле незаменим! Он лечит животных, дрессирует, укрощает.
- Но разве это истинное предназначение Бестиара? Мучить животных на потеху толпе? - возмутился Лекс.
- Он волшебнорожденный, - скромно ответил Ойстрах. - Его природная сущность подчиняется людям. А они желают развлекаться.
Страницы журнала продолжали шуршать. Свет мигал и дрожал, словно по комнате гулял никем не ощущаемый ветер.
Нита сидела на полу. Одной рукой она вытирала слезы, а другой гладила Бестиара, лежащего в своей коробке, как покойник, в белом саване.
- Баро оставил мне задаток и сказал, что придет за волшебником после обеда, на следующий день. Сделка, по сути, считалась завершенной.
- Но Баро не получил свою Куклу, - догадался Лекс.
Ойстрах сгримасничал, словно от сильной зубной боли:
- Никто не знает, что произошло той ночью! Следствие призывало самых сильных магов, Ниту допросили с пристрастием, но она действительно не помнила, как освободила Бестиара.
- Освободила?! - Стишка аж подпрыгнула на месте. Но разве это возможно? Волшебнорожденные связаны магической формулой до конца жизни! И.... разве Нита имела волшебный дар? Или вы ей купили его для работы?
Ойстрах отрицательно покачал головой.
- Нита не имела магического дара. Она была самой обыкновенной девочкой, которая помогала мне вести дела и любила играть в куклы. Она привязалась к Бестиару и не хотела его отдавать. Этого Нита не скрывала от суда. Но как она смогла отвязать мага от куклы - не вспомнила даже под пытками. Бестиар пропал, магическая формула была разрушена, а кукла оказалась просто игрушкой.
- Странная история! - удивился Лекс. - И что сделали с этой бедной девочкой?
- Она помнила, что Бестиар материализовался как мальчик, лет пятнадцати. Был растерян, испуган, кричал. А потом убежал. Баро требовал Куклу, а мне нечего было ему дать! Я вернул деньги, оплатил неустойку, умолял пощадить девочку, но, сами понимаете, случай беспрецедентный - волшебнорожденный получил свободу! Ниту публично высекли и приговорили к магическому дару предсказания, обязав работать в цирке Баро. Тот был страшно недоволен, так как предсказаниям девчонки люди верили бы неохотно, а это потеря доходов. Ночь накануне пропажи Бестиара для Ниты была праздничной, ей исполнялось пятнадцать. Решением магического суда на нее наложили заклятье - с того дня за год она стала проживать два.
- Это слишком жестоко! - ахнула Стишка.
- Закон суров к нарушителям. Я ничем не смог ей помочь. Маги подтвердили, что она действительно не помнит, как совершила чудо, иначе ее бы пытали, пока она не призналась, как разрушила магическую формулу Бестиара.
- Жуть, - покачал головой Лекс, - Я понимаю почему вы избегаете брать слуг. Правда Стишка не имеет ни тяги, ни интереса к волшебству. Она считает, что оно не нужно и можно отлично прожить без волшебного дара. Да и выросла из того возраста, когда девочки играют в куклы!
Сказав это Лекс задумался, а потом покраснел. Нита и Стишка были почти ровесницами.
- Но все же, мне понятен ваш отказ. Мы пойдем, господин Ойстрах, уже слишком поздно.
Лекс помог Стишке надеть плащ, оделся сам и потянулся за коробкой.
- Что это? - тут же спросил Ойстрах. Он даже не пытался скрыть волнение.
- Кто-то выкинул куклу, она упала прямо мне в руки, - смущенно ответил Лекс, - Совсем забыл, что мы принесли ее, чтобы показать вам.
Ойстрах медленно и осторожно приподнял крышку, словно в коробке могла прятаться экзотическая бабочка и он боялся, что она улетит.
- Эливэйн!
Так радуются добрым вестям, дорогим подаркам и ребенку, вернувшемуся после долгого отсутствия.
- Так это ваша Кукла? - спросила Стишка.
Но Ойстрах не услышал.
Он бережно взял из рук Лекса коробку и, кажется, совсем позабыв о своих гостях, ушел за стеллажи, в глубину зала.
- Что это с ним? - спросила Стишка шепотом у Лекса.
Но тот лишь пожал плечами.
Ойстрах вернулся минут через пять. Он был взволнован и кажется даже растроган.
- Знаете, друзья, уже действительно очень поздно. И.... я решил, что Стишка все же может остаться. Завтра мы обговорим условия и, если вас все устроит я приму ее на работу.
- Меня устроит, - улыбнулась девушка.
- Спасибо, - ответил Лекс. - Неожиданно, конечно.
- Эливэйн! - многозначительно ответил Ойстрах. Это… очень дорогая Кукла. Вы оказали мне громадную услугу, и я искренне считаю себя вашим должником. Надеюсь, что вам понравится в моем доме, юная леди!
И Ойстрах деликатно отошел в сторону, оставив молодых прощаться.
- Я пойду? - спросил Лекс у Стишки.
- Иди. Но... ты же придешь завтра? - она смутилась.
- Конечно! Не беспокойся и отдохни, как следует, - улыбнулся Лекс.
Уже у порога он обернулся и спросил у хозяина лавки:
- Господин Ойстрах, а вы не пытались потом найти эту девочку, Ниту? Ведь ее можно было выкупить у Баро.
- Пытался, Лекс, но безуспешно. Гадалок много, а Ните, когда давали дар - сменили имя.
- Я знаю, что при смене статуса дают новое прозвище. Но что бы не усложнять процедуру, как правило, меняют одну-две буквы. Она могла стать Ниной или Натой.
Ойстрах ничего не ответил, тем более, что Стишка задала следующий вопрос:
- А Нита знала, как зову Бестиара, у него было имя?
- Саймон. Она называла этого красавчика Саймоном. Так он у меня в записях и значился.
- Хорошее имя, - кивнул Лекс, - Еще раз благодарю вас за доброту, господин Ойстрах, доброй ночи!
И Лекс покинул Волшебную Лавку.
Стишка постояла у потемневшего окна, посмотрела, как Лекс, не оглядываясь, пошел в сторону Кафешечки. Большой темной тенью за ним последовал так и не ушедший никуда Гард. Стишке стало грустно. На стекле от ее дыхания образовалось маленькое запотевшее пятнышко. Повинуясь детскому порыву Стишка нарисовала пальчиком сердечко. А потом, устыдившись, быстро стерла.
- Пойдемте со мной, юная леди, - тихо позвал ее Ойстрах, - я покажу вам комнату. В моем доме вы в безопасности и вам не придется ни о чем беспокоиться.
- Спасибо, господин Ойстрах, - поклонилась Стишка.
Они прошли через все торговые залы. При их появлении в каждом помещении на полу загорались яркие огоньки, образуя светлую дорожку. Огоньки не стояли на месте, а скакали и перепрыгивали друг через друга, двигаясь рядом со Стишкой так, что она отлично видела, куда идти.
Потом они поднялись по широкой удобной лестнице, и Ойстрах подвел Стишку к двери.
- Это ваша комната. Там есть все необходимое. Но если вдруг что-то не найдете, то спросите Пуша.
- Пуша?
- Да, Пуша, он же из вашей комнаты, - лукаво улыбнулся Ойстрах и заглянул девушке за спину.
Стишка быстро развернулась и чуть не упала, наткнувшись на пушистое кресло.
- Это и есть Пуш?
Ойстрах кивнул.
- Отдыхайте, Стишка. Обсудим все вопросы за завтраком.
- Спокойной ночи и большое вам спасибо, господин Ойстрах!
Войдя в свою новую комнату Стишка почувствовала, как на нее навалилась страшная усталость. Она осмотрелась, но в полумраке мало что можно было разглядеть.
- А где бы я могла умыться? - шепотом спросила она у Пуша.
Кресло резво протопало до двери в ванную комнату.
Приготовившись ко сну Стишка задула свечу и укуталась в одеяло. Мысли и воспоминания загорались, путались и гасли в ее голове, как спирали волшебной люстры. Через минуту Стишка уже спала.
Ей снились руки Лекса, которые крепко обнимали ее за талию и кружили, кружили, кружили...
Каталоги нашей Библиотеки:
Re: Шортенбиргская история
15.
Сильные жилистые руки легко подхватили ее с земли и пара закружились по широкому каменному двору так, что тонкая легкая фата вилась вокруг них белой метелью. Новобрачная смеялась ярким, заливистым смехом, запрокинув голову к небу и зажмурив глаза. Ее руки крепко обнимали жениха за шею. А он смотрел на нее счастливыми глазами и шептал всего одно слово, которое слышно было только ей. Правда это не имело никакого значения, потому что «люблю» читалось по его губам всем и каждому, кто заглянул на ту свадьбу, когда Дункан Кейн отдавал свою единственную дочь за старшего сына Огдена Рачетта.
Оба семейства дружили много лет и ни для кого не было секретом, что Крейга Рачетта обручили с Брианной Кейн буквально у ее колыбели, едва жениху минуло три года.
Он научил Бри падать с лошади, когда ей исполнилось пять лет. А через два года она расцарапала ему лицо, чуть не лишив зрения - Крейг попробовал вступиться за нее когда она усердно колотила соседского мальчишку, обозвавшего ее «драной кошкой». В десять лет Бри остепенилась и даже научилась заплетать куколкам косички и варить суп из трав и листиков. А еще - дрессировать кузнечиков, пойманных для нее Крейгом. Счастливое было лето! Той же осенью они расстались на три года: Огден, научивший сына всему, что знал сам, отправил своего наследника в Шортенбирг - повышать мастерство. В шестнадцать, вернувшись домой, Крейг Рачетт окончательно потерял голову, влюбившись в свою невесту.
А вот Брианна, напротив, как с цепи сорвалась, объявив Крейгу, что еще не выжила из ума, чтобы вступать в брак, только потому что так решили звезды, злые духи и два лучших друга в день ее рождения. Сначала Крейг растерялся, не сразу сообразив, что Бри имела в виду Дункана с Огденом. Потом разозлился, не очень понимая на что, но убеждая себя, что «эта девчонка слишком много о себе воображает». В итоге он чуть не свернул себе шею, когда ночью попытался залезть к ней на балкон - «просто, чтобы поговорить».
И следующие десять лет они так же ничем не отличались от своих ровесников.
Бри Кейн никогда не считалась красавицей. Но к двадцати годам она отбоя не знала от женихов. Может злые языки и рады были бы растрепать по всем окрестностям, что девчонка вскружила головы парням не благонравием и хорошим приданным, а умением носиться верхом без седла, виртуозным обращением с арбалетом и самой бойкой джигой, какую только отплясывала на помосте под игру местных скрипачей молодежь, но, увы, Кейн умела вышивать так, что любые сплетницы давились собственным ядом, вынужденно, признавая ее удивительное мастерство.
А полюбоваться было чем! Тонкая вязь, с переплетенными узлами, сложенная то волком, то медведем, то в трилистник, то в крест, по словам тех, кто заказывал работу дочери Дункана, словно придавала сил при тяжелой работе и хранила от неудач в дальнем пути.
Однако любили Бри не за искусство точно, быстро и аккуратно вышить на ткани узор любой сложности.
Кейн обладала редким, уникальным даром сказительницы. Вечерами, когда молодежь собиралась у своего костра, после всех песен и плясок, кто-то обязательно просил: «Ну, Бри, давай, же, все ждут!».
Она не заставляла себя уговаривать, лишь молчала минутку-другую смотря на огонь, собираясь с мыслями. Истории, никогда не повторяющиеся, если ее об этом не просили, заставляли шевелиться волосы на голове от страха, вызывали слезы сокрушения, пробуждали надежды и мечты в молодых сердцах. Слушая Бри - в ветвях деревьев замирал ветер и даже луна останавливалась и спускалась пониже, к костру, чтобы не упустить ни одного словечка из волшебных сказок Бри.
Ее голос журчал, как ручей, переполненный водами после дождя, а иногда шелестел, высохшей в разгар июльского пекла травой. Сильные, меткие слова гремели и лязгали оружием, описывая кровопролитные битвы, а потом, были елейно-сладкими, повествуя о счастье влюбленных.
Сколько раз приходилось старшему сыну Рачетта отлеживаться после уличных драк с ухажерами Бри, а потом выискивать каждого по одному, чтобы вернуть долг чести - история умалчивает, но получил ее первый, самый сладкий поцелуй именно он. И не за то, что готов был сломать челюсть любому, кто откровенно пялился на его невесту.
Весной, в половодье, от берега отделилась льдина, по которой металась кошка с большими, тяжелыми боками. Поняв, что ей некуда бежать, она легла на середину и затравленно озиралась, нервно вздрагивая хвостом. Небольшая группа людей, катаясь верхом, как раз выехали к реке, чтобы полюбоваться ледоходом.
Увидев кошку, Бри не задумываясь пришпорила лошадь, правя к воде. Конь ржал, злился, крутился на месте, но входить в поток отказывался. А потом и вовсе, дав задом, понес прочь от реки. Бри с громадным трудом удалось успокоить и развернуть свою лошадь. Момент, когда Крейг нырнул в ледяную воду и поплыл вслед за льдиной, уносящей на середину реки кошку, она пропустила.
Привязав лошадь к дереву, подальше от берега, Бри бежала к реке и плакала. Несколько раз она спотыкалась и даже падала, испачкала платье и ее волосы совсем растрепались, но все равно - бежала к воде и ей казалось, что она слышит, как перепуганное насмерть животное зовет и умоляет о спасении.
Кошка исцарапала Крейгу все лицо, шею и руки, пока он спасал ее от смерти. Выйдя из реки, он не отшвырнул ее от себя только потому что ее беременность была настолько явной, что любое резкое движение могло повредить плоду. Опустившись на колени, Рачетт разжал руки и мокрая, шипящая кошка рванула от него, как от чумного.
Подняться он не смог. Не потому что мокрая одежда липла к телу и сковывала движения. Брианна Кейн выросла перед ним, словно из-под земли. Опустилась рядом, повисла на шее, коснулась губами разодранной щеки…
Где-то там, далеко, совсем в другой реальности, галдели ребятишки, ржали кони, кричали и смеялись люди, шумела река, лопался лед, скрипя и вздымаясь огромными глыбами. А вокруг Бри и Крейга - пели птицы. Пахло вереском и печеным хлебом, воздух упруго звенел и дрожал, наливаясь солнечным теплом, а небо кружилось так, что захватывало дух.
Сильные жилистые руки легко подхватили ее с земли и пара закружились по широкому каменному двору так, что тонкая легкая фата вилась вокруг них белой метелью. Новобрачная смеялась ярким, заливистым смехом, запрокинув голову к небу и зажмурив глаза. Ее руки крепко обнимали жениха за шею. А он смотрел на нее счастливыми глазами и шептал всего одно слово, которое слышно было только ей. Правда это не имело никакого значения, потому что «люблю» читалось по его губам всем и каждому, кто заглянул на ту свадьбу, когда Дункан Кейн отдавал свою единственную дочь за старшего сына Огдена Рачетта.
Оба семейства дружили много лет и ни для кого не было секретом, что Крейга Рачетта обручили с Брианной Кейн буквально у ее колыбели, едва жениху минуло три года.
Он научил Бри падать с лошади, когда ей исполнилось пять лет. А через два года она расцарапала ему лицо, чуть не лишив зрения - Крейг попробовал вступиться за нее когда она усердно колотила соседского мальчишку, обозвавшего ее «драной кошкой». В десять лет Бри остепенилась и даже научилась заплетать куколкам косички и варить суп из трав и листиков. А еще - дрессировать кузнечиков, пойманных для нее Крейгом. Счастливое было лето! Той же осенью они расстались на три года: Огден, научивший сына всему, что знал сам, отправил своего наследника в Шортенбирг - повышать мастерство. В шестнадцать, вернувшись домой, Крейг Рачетт окончательно потерял голову, влюбившись в свою невесту.
А вот Брианна, напротив, как с цепи сорвалась, объявив Крейгу, что еще не выжила из ума, чтобы вступать в брак, только потому что так решили звезды, злые духи и два лучших друга в день ее рождения. Сначала Крейг растерялся, не сразу сообразив, что Бри имела в виду Дункана с Огденом. Потом разозлился, не очень понимая на что, но убеждая себя, что «эта девчонка слишком много о себе воображает». В итоге он чуть не свернул себе шею, когда ночью попытался залезть к ней на балкон - «просто, чтобы поговорить».
И следующие десять лет они так же ничем не отличались от своих ровесников.
Бри Кейн никогда не считалась красавицей. Но к двадцати годам она отбоя не знала от женихов. Может злые языки и рады были бы растрепать по всем окрестностям, что девчонка вскружила головы парням не благонравием и хорошим приданным, а умением носиться верхом без седла, виртуозным обращением с арбалетом и самой бойкой джигой, какую только отплясывала на помосте под игру местных скрипачей молодежь, но, увы, Кейн умела вышивать так, что любые сплетницы давились собственным ядом, вынужденно, признавая ее удивительное мастерство.
А полюбоваться было чем! Тонкая вязь, с переплетенными узлами, сложенная то волком, то медведем, то в трилистник, то в крест, по словам тех, кто заказывал работу дочери Дункана, словно придавала сил при тяжелой работе и хранила от неудач в дальнем пути.
Однако любили Бри не за искусство точно, быстро и аккуратно вышить на ткани узор любой сложности.
Кейн обладала редким, уникальным даром сказительницы. Вечерами, когда молодежь собиралась у своего костра, после всех песен и плясок, кто-то обязательно просил: «Ну, Бри, давай, же, все ждут!».
Она не заставляла себя уговаривать, лишь молчала минутку-другую смотря на огонь, собираясь с мыслями. Истории, никогда не повторяющиеся, если ее об этом не просили, заставляли шевелиться волосы на голове от страха, вызывали слезы сокрушения, пробуждали надежды и мечты в молодых сердцах. Слушая Бри - в ветвях деревьев замирал ветер и даже луна останавливалась и спускалась пониже, к костру, чтобы не упустить ни одного словечка из волшебных сказок Бри.
Ее голос журчал, как ручей, переполненный водами после дождя, а иногда шелестел, высохшей в разгар июльского пекла травой. Сильные, меткие слова гремели и лязгали оружием, описывая кровопролитные битвы, а потом, были елейно-сладкими, повествуя о счастье влюбленных.
Сколько раз приходилось старшему сыну Рачетта отлеживаться после уличных драк с ухажерами Бри, а потом выискивать каждого по одному, чтобы вернуть долг чести - история умалчивает, но получил ее первый, самый сладкий поцелуй именно он. И не за то, что готов был сломать челюсть любому, кто откровенно пялился на его невесту.
Весной, в половодье, от берега отделилась льдина, по которой металась кошка с большими, тяжелыми боками. Поняв, что ей некуда бежать, она легла на середину и затравленно озиралась, нервно вздрагивая хвостом. Небольшая группа людей, катаясь верхом, как раз выехали к реке, чтобы полюбоваться ледоходом.
Увидев кошку, Бри не задумываясь пришпорила лошадь, правя к воде. Конь ржал, злился, крутился на месте, но входить в поток отказывался. А потом и вовсе, дав задом, понес прочь от реки. Бри с громадным трудом удалось успокоить и развернуть свою лошадь. Момент, когда Крейг нырнул в ледяную воду и поплыл вслед за льдиной, уносящей на середину реки кошку, она пропустила.
Привязав лошадь к дереву, подальше от берега, Бри бежала к реке и плакала. Несколько раз она спотыкалась и даже падала, испачкала платье и ее волосы совсем растрепались, но все равно - бежала к воде и ей казалось, что она слышит, как перепуганное насмерть животное зовет и умоляет о спасении.
Кошка исцарапала Крейгу все лицо, шею и руки, пока он спасал ее от смерти. Выйдя из реки, он не отшвырнул ее от себя только потому что ее беременность была настолько явной, что любое резкое движение могло повредить плоду. Опустившись на колени, Рачетт разжал руки и мокрая, шипящая кошка рванула от него, как от чумного.
Подняться он не смог. Не потому что мокрая одежда липла к телу и сковывала движения. Брианна Кейн выросла перед ним, словно из-под земли. Опустилась рядом, повисла на шее, коснулась губами разодранной щеки…
Где-то там, далеко, совсем в другой реальности, галдели ребятишки, ржали кони, кричали и смеялись люди, шумела река, лопался лед, скрипя и вздымаясь огромными глыбами. А вокруг Бри и Крейга - пели птицы. Пахло вереском и печеным хлебом, воздух упруго звенел и дрожал, наливаясь солнечным теплом, а небо кружилось так, что захватывало дух.
Каталоги нашей Библиотеки:
Re: Шортенбиргская история
16.
Крейг Рачетт кружил свою невесту по двору и по праву считал себя самым счастливым и удачливым парнем на свете.
Гости давно уже напились и наелись. В центре двора собирались желающие потанцевать. Музыканты негромко смеялись, о чем-то переговаривались, и неторопливо настраивали инструменты, игриво перекидываясь пассажами.
Бри открыла глаза.
- Поставь меня на землю, Крейг Рачетт! Сейчас будут играть джигу, и я хочу…
Она не договорила, уловив боковым зрением, как худая, очень знакомая, высокая и нескладная фигура, выбежав со двора, юркнула в проулок.
- А ну стой, вернись сейчас же! - крикнула Бри и бросилась в погоню.
У ворот она задержалась ровно на одно мгновение, чтобы повернуться к жениху и сказать:
- Стой здесь и никуда не уходи! Я сейчас вернусь, и мы будем танцевать!
А потом она ринулась вдогонку за беглецом и в спину ей летел хохот жениха и его друзей.
Бри лучше всех знала каждый переулок, каждую выбоину и выставленную бочку на своей улице. Так что у беглеца не было никаких шансов и очень скоро она прижала мальчишку к стене.
- Ну, что ты, Таль? Пожалуйста, не плачь!
Бри попыталась обнять подростка, но тот отскочил в сторону и набычился.
- Вот еще! Смотри, как бы Крейг не вздул тебя брачной ночью за такие вольности.
- Прекрати, Таль, он бы не стал ревновать!
- Это потому что мне пятнадцать?
- Нет, Таль! Это потому что мы друзья.
Мальчишка отвернулся и вытер неосторожные слезы.
- Очень тебе нужно было выходить за него?
- Таль! Но мы обручены с детства!
- И что? Ты только поэтому… с ним?
- Таль, не злись. Ты просто пока еще не можешь понять…
- Потому что я младше тебя на восемь лет, да?
- Конечно нет, Таль! Вот когда ты встретишь девушку и полюбишь ее, то…
Таль рассмеялся. Дерзко и громко. Его хохот спугнул голубей, воркующих под черепицей соседнего хлева. Отозвался скрипом колодца в конце улицы.
- Ладно, Брианна Кейн. Что ж теперь. Я пришел сказать, что мы уезжаем. Отец купил дело в Шортенбирге и я больше никогда не вернусь сюда... наверное.
Бри грустно посмотрела мальчику в глаза.
- А я думала, что ты пришел меня поздравить, Таль. И что мы все сможем остаться друзьями.
Губы Таля дрогнули.
- Ты… всегда можешь приходить к нам, если будешь в Шортенбирге, Бри.
- Правда, Таль?
- Правда!
- А… Крейг?
Мальчишка опустил голову и долго молчал. Бри протянула руку и осторожно убрала соломинку из его кудрявых, спутанных волос.
Наконец Таль тряхнул головой и зло отвел:
- Приходи с Крейгом, раз уж он не может отстать от тебя ни на минуту!
А потом развернулся и побежал прочь.
Таль и Крейг неспешно тянули крюшон.
- Я смотрю ты удачно приумножил унаследованные от отца капиталы, Таль?
- Не жалуюсь. Последние пятнадцать лет спрос на мой товар только растет. А ваши с Бри поставки и вовсе увеличили оборот почти втрое.
Таль улыбался.
Бри поднималась по лестнице его магазина на второй этаж и ворчала, что цвет стен давно бы уже пора было сменить…
- Лучше б ты женился, Таль, - усмехнулся Крейг, с хрустом надкусывая большое, медово-желтое яблоко.
- На ком? - шутливо ужаснулся тот, - Почти двадцать пять лет назад ты увел у меня любовь всей моей жизни.
Крейг не успел ничего ответить.
- Пап! Я расставил все игрушки и сверился со списком. Все в полном порядке. Это все? Можно я сбегаю в кафе за мороженным?
- Да сынок, беги! - отозвался Крейг.
Из соседней комнаты вышел темноволосый, очень похожий на Крейга мальчик, лет двенадцати. Он нес несколько объемистых, пустых корзин, которые аккуратно сложил у выхода, возле стойки для зонтов.
Потом он подошел к столу, за которым сидел его отец и хозяин Волшебной Лавки, и положил перед Талем лист бумаги.
- Можете проверить, господин Ойстрах, ровно семьдесят шесть кукол. И каждую из них я уже уложил в коробку. Вам останется только подписать имена, когда будете вшивать формулу.
- Я верю тебе, мой мальчик, - улыбнулся Таль, - Будешь у Стю, обязательно попробуй сырное печенье! У нее новый рецепт.
Мальчик рассмеялся.
- Но я не люблю сырное печенье, господин Ойстрах!
- Не спорь, Лекс, - вмешался Крейг, - раз сказали, что нужно, значит нужно! Держи!
Крейг подбросил монету и Лекс ловко поймал ее.
- Спасибо, пап!
- Беги и постарайся не объесться там, Лекс. Иначе тебя снова будет тошнить весь обратный пусть до дома!
Но Лекс уже был за дверью.
Колокольчик звонко вскрикнул и показал вслед убегающему мальчишке медный язык.
- Славный парнишка! - поднял бокал Таль, - Твой младший подает большие надежды, не так ли?
Крейг задумчиво посмотрел в окно, наблюдая за тем, как Лекс перебегает улицу.
- Ты позаботишься о нем, Таль, если все пойдет не так?
Ойстрах испуганно посмотрел на Крейга.
- Рачетт, если вам с Бри нужна помощь, то я…
- Нет, Таль. То, что мы единственные поставщики волшебных кукол в Шортенбирге и его окрестностях - самая ценная твоя помощь и я никогда этого не забуду! Шить их, для Бри не просто работа. Она наслаждается процессом. Да и мои дела не так уже плохи. Оружие всегда было и будет в цене.
- Рачетт, просто купи ей волшебный дар! Или, давайте, я подарю вам любого волшебника!
Крейг отрицательно покачал головой и украдкой посмотрел на лестницу.
- Нет, Таль. Идеи Чернобурой для нее святы и нерушимы, как для нас с тобой законы торговли. Она считает, что естественное течение жизни есть наивысшее благо, а любая попытка вмешаться и изменить свою судьбу - это…
- Я знаю, Крейг, знаю. Но ведь все еще может обойтись, верно? Это же все неточно?
- Может и нет ничего, Таль! Лишь иногда, осенью… и то, не каждый год, несколько дней ее мучит странный кашель, причину которого никто не может определить.
- Давай пригласим лекаря! Есть микстуры!
- Я приглашал врачей и чем только не поил ее, Таль. Все это не помогает.
- И что… врачи?
- Сказали, что это не лечится. Только волшебство. И в случае эпидемии… ну, ты понял.
- Уговори ее, Крейг! Это дорого?
- Дорого. И я бы заплатил. Но ты же знаешь, что без согласия пациента никто не возьмется.
- Так заставь! - Ойстрах хлопнул ладонью по столу.
Крейг внимательно посмотрел ему в глаза.
- Таль! Просто пообещай мне, что в самом крайнем случае, ты будешь рядом с ним.
- Если наступит такой случай, Крейг Рачетт, то я буду рядом с ней! И плевать мне на твое мнение, чертов подкаблучник. Я нарушу договор, но найду волшебника, который сделает это против ее воли!
С лестницы раздались шаги.
- О чем это вы шепчитесь, мальчики, ммм?
- Таль берет взятки отличным крюшоном, дорогая! Хочешь попробовать?
- Нет. Лучше бы Таль перекрасил комнату для гостей. Этот серебристый смотрится тускло и уныло. Тут больше подойдет нежно-бежевый, чтобы утром, когда восходит солнце, в комнате чувствовалось тепло и простор!
- Ты понял? - Крейг скорчил зверскую рожу.
- К следующему вашему приезду, - фыркнул Таль.
Бледный, худой с воспаленными глазами и невменяемым взглядом Лекс сидел в кабинете Ойстраха и монотонно-безжизненным голосом отвечал на вопросы. Небритый, уставший и осунувшийся он выглядел старше своих семнадцати.
- Сначала передохли кролики и куры. Но тогда еще никто не понимал, чем это может обернуться. Даже когда овцы и свиньи начали дохнуть..., - голос Лекса задрожал, и он умолк.
Ойстрах тут же поставил перед ним чашку с кофе, но юноша даже не заметил этого жеста.
- Я писал старшим братьям и сестрам, посылал голубей, но птицы не возвращались! Я ж не знал, что их отстреливали. Боялись, что почтари разнесут заразу. Мы ухаживали за мамой, как могли, но она слабела с каждым днем. А потом слег и отец.
- Лекс, ты не виновен ни в чем! Поверь мне.
- Я виновен! Я должен был найти эти деньги, должен был придумать что-то.
Ойстрах с жалостью посмотрел на Лекса. Тот сидел сгорбившись, сжав пальцы в замок.
- Выйти за стены не получалось. Охраны было слишком много. У нас есть небольшой магазинчик с волшебниками, но, когда пошла эта болезнь и люди стали умирать каждый день десятками - цены взлетели до небес. И уже никто не продавал волшебство в рассрочку и не давал в долг. Я собрал все оружие, что было у папы в мастерской, собрал кукол, что нашила мама для вашей лавки... Но всех интересовали только деньги.
- Лекс, ты не виноват!
- Если бы я учился волшебству, вместо того, чтобы махать мечом...
- Лекс, тебе не хватило бы ни силы, ни мастерства, ты бы не справился!
- Но я бы попробовал, господин Ойстрах. Хоть что-то бы сделал, вместо того, чтобы сидеть у ее постели и видеть, как она задыхается!
Лекс заплакал.
- Не вини себя, мой мальчик. Бри бы этого не хотела.
- Отец пытался вставать, но этим только надорвал себя. А когда мама умерла...
- Не надо, Лекс, не мучай себя!
- Папа не прожил и пары часов. Денег, что я нашел в доме только и хватило, что на могилу для них двоих. А потом, когда болезнь ушла и через неделю открыли ворота...
- Неделю? Лекс, ты жил один в этом аду целую неделю?
Но Лекс не слушал его.
- Когда ворота открыли и людям позволено было въезжать и выезжать, ко мне приехали братья и сестры. Но... я уже не хотел, я не мог там оставаться. В том доме, где... где... вы... вы же понимаете, да?
- Да, Лекс, я понимаю тебя!
- Я собрал вещи и сказал, что уезжаю в Шортенбирг.
- Ты все сделал правильно, Лекс.
Юноша посмотрел на Ойстраха усталым, измученным взглядом.
- Нет. Я должен был тогда найти волшебство, чтобы спасти их.
Ойстрах вздохнул.
- Пойдем, Лекс. Сейчас тебе нужно умыться, поесть и поспать. Я провожу тебя в комнату для гостей и прикажу подать туда ужин. А утром, когда ты выспишься, мы поговорим.
Крейг Рачетт кружил свою невесту по двору и по праву считал себя самым счастливым и удачливым парнем на свете.
Гости давно уже напились и наелись. В центре двора собирались желающие потанцевать. Музыканты негромко смеялись, о чем-то переговаривались, и неторопливо настраивали инструменты, игриво перекидываясь пассажами.
Бри открыла глаза.
- Поставь меня на землю, Крейг Рачетт! Сейчас будут играть джигу, и я хочу…
Она не договорила, уловив боковым зрением, как худая, очень знакомая, высокая и нескладная фигура, выбежав со двора, юркнула в проулок.
- А ну стой, вернись сейчас же! - крикнула Бри и бросилась в погоню.
У ворот она задержалась ровно на одно мгновение, чтобы повернуться к жениху и сказать:
- Стой здесь и никуда не уходи! Я сейчас вернусь, и мы будем танцевать!
А потом она ринулась вдогонку за беглецом и в спину ей летел хохот жениха и его друзей.
Бри лучше всех знала каждый переулок, каждую выбоину и выставленную бочку на своей улице. Так что у беглеца не было никаких шансов и очень скоро она прижала мальчишку к стене.
- Ну, что ты, Таль? Пожалуйста, не плачь!
Бри попыталась обнять подростка, но тот отскочил в сторону и набычился.
- Вот еще! Смотри, как бы Крейг не вздул тебя брачной ночью за такие вольности.
- Прекрати, Таль, он бы не стал ревновать!
- Это потому что мне пятнадцать?
- Нет, Таль! Это потому что мы друзья.
Мальчишка отвернулся и вытер неосторожные слезы.
- Очень тебе нужно было выходить за него?
- Таль! Но мы обручены с детства!
- И что? Ты только поэтому… с ним?
- Таль, не злись. Ты просто пока еще не можешь понять…
- Потому что я младше тебя на восемь лет, да?
- Конечно нет, Таль! Вот когда ты встретишь девушку и полюбишь ее, то…
Таль рассмеялся. Дерзко и громко. Его хохот спугнул голубей, воркующих под черепицей соседнего хлева. Отозвался скрипом колодца в конце улицы.
- Ладно, Брианна Кейн. Что ж теперь. Я пришел сказать, что мы уезжаем. Отец купил дело в Шортенбирге и я больше никогда не вернусь сюда... наверное.
Бри грустно посмотрела мальчику в глаза.
- А я думала, что ты пришел меня поздравить, Таль. И что мы все сможем остаться друзьями.
Губы Таля дрогнули.
- Ты… всегда можешь приходить к нам, если будешь в Шортенбирге, Бри.
- Правда, Таль?
- Правда!
- А… Крейг?
Мальчишка опустил голову и долго молчал. Бри протянула руку и осторожно убрала соломинку из его кудрявых, спутанных волос.
Наконец Таль тряхнул головой и зло отвел:
- Приходи с Крейгом, раз уж он не может отстать от тебя ни на минуту!
А потом развернулся и побежал прочь.
Таль и Крейг неспешно тянули крюшон.
- Я смотрю ты удачно приумножил унаследованные от отца капиталы, Таль?
- Не жалуюсь. Последние пятнадцать лет спрос на мой товар только растет. А ваши с Бри поставки и вовсе увеличили оборот почти втрое.
Таль улыбался.
Бри поднималась по лестнице его магазина на второй этаж и ворчала, что цвет стен давно бы уже пора было сменить…
- Лучше б ты женился, Таль, - усмехнулся Крейг, с хрустом надкусывая большое, медово-желтое яблоко.
- На ком? - шутливо ужаснулся тот, - Почти двадцать пять лет назад ты увел у меня любовь всей моей жизни.
Крейг не успел ничего ответить.
- Пап! Я расставил все игрушки и сверился со списком. Все в полном порядке. Это все? Можно я сбегаю в кафе за мороженным?
- Да сынок, беги! - отозвался Крейг.
Из соседней комнаты вышел темноволосый, очень похожий на Крейга мальчик, лет двенадцати. Он нес несколько объемистых, пустых корзин, которые аккуратно сложил у выхода, возле стойки для зонтов.
Потом он подошел к столу, за которым сидел его отец и хозяин Волшебной Лавки, и положил перед Талем лист бумаги.
- Можете проверить, господин Ойстрах, ровно семьдесят шесть кукол. И каждую из них я уже уложил в коробку. Вам останется только подписать имена, когда будете вшивать формулу.
- Я верю тебе, мой мальчик, - улыбнулся Таль, - Будешь у Стю, обязательно попробуй сырное печенье! У нее новый рецепт.
Мальчик рассмеялся.
- Но я не люблю сырное печенье, господин Ойстрах!
- Не спорь, Лекс, - вмешался Крейг, - раз сказали, что нужно, значит нужно! Держи!
Крейг подбросил монету и Лекс ловко поймал ее.
- Спасибо, пап!
- Беги и постарайся не объесться там, Лекс. Иначе тебя снова будет тошнить весь обратный пусть до дома!
Но Лекс уже был за дверью.
Колокольчик звонко вскрикнул и показал вслед убегающему мальчишке медный язык.
- Славный парнишка! - поднял бокал Таль, - Твой младший подает большие надежды, не так ли?
Крейг задумчиво посмотрел в окно, наблюдая за тем, как Лекс перебегает улицу.
- Ты позаботишься о нем, Таль, если все пойдет не так?
Ойстрах испуганно посмотрел на Крейга.
- Рачетт, если вам с Бри нужна помощь, то я…
- Нет, Таль. То, что мы единственные поставщики волшебных кукол в Шортенбирге и его окрестностях - самая ценная твоя помощь и я никогда этого не забуду! Шить их, для Бри не просто работа. Она наслаждается процессом. Да и мои дела не так уже плохи. Оружие всегда было и будет в цене.
- Рачетт, просто купи ей волшебный дар! Или, давайте, я подарю вам любого волшебника!
Крейг отрицательно покачал головой и украдкой посмотрел на лестницу.
- Нет, Таль. Идеи Чернобурой для нее святы и нерушимы, как для нас с тобой законы торговли. Она считает, что естественное течение жизни есть наивысшее благо, а любая попытка вмешаться и изменить свою судьбу - это…
- Я знаю, Крейг, знаю. Но ведь все еще может обойтись, верно? Это же все неточно?
- Может и нет ничего, Таль! Лишь иногда, осенью… и то, не каждый год, несколько дней ее мучит странный кашель, причину которого никто не может определить.
- Давай пригласим лекаря! Есть микстуры!
- Я приглашал врачей и чем только не поил ее, Таль. Все это не помогает.
- И что… врачи?
- Сказали, что это не лечится. Только волшебство. И в случае эпидемии… ну, ты понял.
- Уговори ее, Крейг! Это дорого?
- Дорого. И я бы заплатил. Но ты же знаешь, что без согласия пациента никто не возьмется.
- Так заставь! - Ойстрах хлопнул ладонью по столу.
Крейг внимательно посмотрел ему в глаза.
- Таль! Просто пообещай мне, что в самом крайнем случае, ты будешь рядом с ним.
- Если наступит такой случай, Крейг Рачетт, то я буду рядом с ней! И плевать мне на твое мнение, чертов подкаблучник. Я нарушу договор, но найду волшебника, который сделает это против ее воли!
С лестницы раздались шаги.
- О чем это вы шепчитесь, мальчики, ммм?
- Таль берет взятки отличным крюшоном, дорогая! Хочешь попробовать?
- Нет. Лучше бы Таль перекрасил комнату для гостей. Этот серебристый смотрится тускло и уныло. Тут больше подойдет нежно-бежевый, чтобы утром, когда восходит солнце, в комнате чувствовалось тепло и простор!
- Ты понял? - Крейг скорчил зверскую рожу.
- К следующему вашему приезду, - фыркнул Таль.
Бледный, худой с воспаленными глазами и невменяемым взглядом Лекс сидел в кабинете Ойстраха и монотонно-безжизненным голосом отвечал на вопросы. Небритый, уставший и осунувшийся он выглядел старше своих семнадцати.
- Сначала передохли кролики и куры. Но тогда еще никто не понимал, чем это может обернуться. Даже когда овцы и свиньи начали дохнуть..., - голос Лекса задрожал, и он умолк.
Ойстрах тут же поставил перед ним чашку с кофе, но юноша даже не заметил этого жеста.
- Я писал старшим братьям и сестрам, посылал голубей, но птицы не возвращались! Я ж не знал, что их отстреливали. Боялись, что почтари разнесут заразу. Мы ухаживали за мамой, как могли, но она слабела с каждым днем. А потом слег и отец.
- Лекс, ты не виновен ни в чем! Поверь мне.
- Я виновен! Я должен был найти эти деньги, должен был придумать что-то.
Ойстрах с жалостью посмотрел на Лекса. Тот сидел сгорбившись, сжав пальцы в замок.
- Выйти за стены не получалось. Охраны было слишком много. У нас есть небольшой магазинчик с волшебниками, но, когда пошла эта болезнь и люди стали умирать каждый день десятками - цены взлетели до небес. И уже никто не продавал волшебство в рассрочку и не давал в долг. Я собрал все оружие, что было у папы в мастерской, собрал кукол, что нашила мама для вашей лавки... Но всех интересовали только деньги.
- Лекс, ты не виноват!
- Если бы я учился волшебству, вместо того, чтобы махать мечом...
- Лекс, тебе не хватило бы ни силы, ни мастерства, ты бы не справился!
- Но я бы попробовал, господин Ойстрах. Хоть что-то бы сделал, вместо того, чтобы сидеть у ее постели и видеть, как она задыхается!
Лекс заплакал.
- Не вини себя, мой мальчик. Бри бы этого не хотела.
- Отец пытался вставать, но этим только надорвал себя. А когда мама умерла...
- Не надо, Лекс, не мучай себя!
- Папа не прожил и пары часов. Денег, что я нашел в доме только и хватило, что на могилу для них двоих. А потом, когда болезнь ушла и через неделю открыли ворота...
- Неделю? Лекс, ты жил один в этом аду целую неделю?
Но Лекс не слушал его.
- Когда ворота открыли и людям позволено было въезжать и выезжать, ко мне приехали братья и сестры. Но... я уже не хотел, я не мог там оставаться. В том доме, где... где... вы... вы же понимаете, да?
- Да, Лекс, я понимаю тебя!
- Я собрал вещи и сказал, что уезжаю в Шортенбирг.
- Ты все сделал правильно, Лекс.
Юноша посмотрел на Ойстраха усталым, измученным взглядом.
- Нет. Я должен был тогда найти волшебство, чтобы спасти их.
Ойстрах вздохнул.
- Пойдем, Лекс. Сейчас тебе нужно умыться, поесть и поспать. Я провожу тебя в комнату для гостей и прикажу подать туда ужин. А утром, когда ты выспишься, мы поговорим.
Каталоги нашей Библиотеки:
Re: Шортенбиргская история
17.
Кэтрин с расширенными от ужаса глазами смотрела на Иву. Маленькая рабыня лежала на полу своей каморки, съежившись и сгорбившись, словно от сильной боли, подтянув худые коленки к белому острому подбородку. На бедрах девушки темнели ровные, багровые полосы от розог. Пальцы левой руки были сжаты в кулак и замерли возле посиневших губ. На правой руке сидел маленький Шамси и словно слепой новорожденный тыкался в холодную ладошку. Ива была мертва.
У Кэтрин дрожали губы, она не могла сомкнуть челюсти, язык заплетался.
— Зачем было так? Тетя Иста, зачем?
Девочке хотелось броситься на колени перед распростертым телом, схватить на руки Шамси, но она не знала, как это сделать, чтобы не пришлось прикасаться к умершей.
— Тихо-тихо, моя девочка, не надо плакать, неужели ты не понимаешь? — тихо прошипела Леди Иста.
Кэтрин отрицательно покачала головой. Она не сводила глаз с умершей, все еще надеясь, что это ошибка и девушка оживет.
Леди Иста поджала губы.
— Я люблю тебя, моя девочка, и хочу тебе помочь!
Иста переступила через тело своей рабыни, лежащее между низким топчаном и темной стеной, чтобы быть ближе к Кэтрин, но та отшатнулась.
— Нет, нет, я не хотела! Не так, не так! — Кэтрин заплакала и сделав шаг назад уперлась спиной в стену. Ноги девочки подкосились, и она присела, прикусив в палец. Плечи ее ритмично вздрагивали и по характерным булькающим звукам Иста поняла, что племянницу тошнит.
— Возьми себя в руки! Ты должна быть сильной. Ради любимых, ради Шамси.
Хомячок, услышав свое имя, сполз с трупа девушки и неловко заковылял к ногам Леди Исты, следуя за голосом. Иста наклонилась, подняла Шамси с пола.
— Все хорошо. Мы тебе поможем. Просто не рассчитали. Но у тебя есть энергия на несколько часов, правда? Мы выиграли время, это сейчас главное.
Кэтрин сидела на полу маленькой душной комнатки, где в полушаге от нее лежало тело молодой, очень красивой девушки, отдавшей свою жизнь по ее просьбе. Ничего страшнее смерти Кэтрин еще не видела. Слова тети Исты о том, что Шамси это было нужно не долетали до нее. Звуки были такими слабыми, что вязли, словно в тумане и серой тенью падали на тело Ивы.
Кэтрин закрыла глаза и память вихрем отмотала последние часы…
***
В комнате Элси убирали дважды в день. Постельное меняли каждую неделю. Цветы на ночь уносили, утром ставили свежие. Пахло апельсинами и горьким шоколадом. В комнате, по случаю празднеств, горели нарядные свечи, исписанные тонкими изящными знаками Свобода-Равенство-Гармония.
Но, несмотря на всю торжественность, после отъезда отца, Кэтрин хотелось плакать. Она еще никогда не ощущала себя такой одинокой. Даже в тот день, когда, он ушел на работу (как обычно, ничего не сказав ей на прощание) и слуги сообщили, что она переезжает жить в Интернат для Одаренных Детей. Кэтрин тогда немного обрадовалась, подумав, что так они будут чаще видеться, ведь он Магистр, преподает в Высшей Ступени! Но нет. Отец никогда не посещал ее Школу.
Сплетничала прислуга, которая не знала, что Кэтрин давно научилась прятаться между шкафами, за гобеленами и креслом. Вздыхали о ее ситуации учителя, впрочем, не забывавшие отметить, что девочка способная и очень много времени проводит в библиотеке. Ну да, где бы она еще изучила подслушивающие заклинания. Но самым надежным, хотя и болезненным источником информации, конечно же, были девочки из других семей. Из снисходительных полуусмешек и тонких, как жало осы, витиеватых намеков, день за днем, год за годом, Кэтрин складывала для себя свою историю…
Сладко замирая от запретности и романтичности произносимого, шепотом, сбиваясь со слов от недопонимания того, о чем шла речь, девочки рассказывали о веселой юности Мадам Стю. Говорят, что ни одна девушка из приличной семьи не смела признаваться, что лично знакома с молодой хозяйкой самой известной Кафешечки Шортенбирга. Но Стю, так или иначе, знали все. Только она могла испечь печенье так, что самые капризные и озорные дети вели себя очень хорошо целую неделю, в обмен на обещание позавтракать в субботу у Стю. А многоярусные свадебные торты с предсказанием долгой и счастливой семейной жизни, которые неизменно сбывались, если, конечно, не увлечься, и хранить такой кусочек дома, в заветном местечке? Пригласить девушку на первое свидание именно в это заведение, много лет, неизменно, считалось хорошим тоном среди молодых людей. И даже суровые матроны, поджимая губы, выказывая тем свое благонравие, признавали, что мужья с особым пылом благодарят их за вкусный ужин, если пирог с яблоками и корицей был куплен в кафешечке.
А какие там были балы! Не то что сейчас, конечно.
Правда, поговаривают, что балами тогда заправляла, как раз Леди Иста, единственная из высшего общества, не стеснявшаяся называть Стю лучшей подругой. Но кто ж поверит в такое…
На одном из таких балов и познакомились ее папа с мамой.
Кэтрин всегда знала, что папа ее ненавидит. Это она виновата, что мама умерла при родах. При ее родах. Все так говорят. А если не говорят, то думают.
Кэтрин вздохнула, поставила клетку с хомячком на стол и села на кровать.
— Говорят, что папа был очень беден, когда познакомился с мамой и поэтому был несчастным. И что, Шамси? Теперь он богат, но все равно несчастен. Я слышала, что должность Магистра ему дали не за заслуги, а из уважения к маминой семье.
Шамси встал на задние лапки и немигающим взглядом уставился на свою хозяйку.
Кэтрин покраснела.
— Ну да, еще говорят, что он умолял департамент, объясняя, что у него маленький ребенок. Но… мало ли что говорят злые языки! Правда, Шамси?
Хомячок ничего не ответил. Он засунул лапки в рот и сосредоточенно грыз свои когти.
Кэтрин всхлипнула.
— Я знаю, что мы не нужны ему. Он мечтает только о повышении уровня своего волшебства, карьере и деньгах. Останемся у тети Исты, да, мой маленький?
Голос зазвенел и на глазах навернулись слезы. Упав на подушку, девочка расплакалась.
Кэтрин никогда не была плаксой. Это, если бы захотел, конечно, и у вас хватило бы смелости спросить, мог бы подтвердить сам директор Интерната. Уж у него-то в кабинете голосили даже самые стойкие из провинившихся, когда дело доходило до расплаты за проступки, невыученные уроки и нарушение устава. Но только не Кэтрин!
А сейчас, она рыдала, как маленькая девочка. Так же горько и жалобно, как в первую ночь, когда слуги привезли ее в Интернат…
Шамси тревожно засвистел. Потом закряхтел. Но любимая хозяйка ничего не замечала и продолжала плакать в подушку. Хомячок захрипел, упал на бок и закатил глаза.
***
Ива не смела плакать громко, так как хозяйка этого не любила. Она старалась дышать глубоко и ровно, чтобы как можно быстрее успокоиться. Работа немного отвлекала от жгучих ссадин на теле. Ива уже подмела все обломки от розог, оставалось только переставить в дальний угол зала скамейку.
— Ива? — голос Леди Исты был мягок и нежен, но девушка вздрогнула. Впрочем, безошибочно повернувшись в сторону своей госпожи и почтительно склонив голову.
— Да, Леди Иста?
— Ты же понимаешь, что я наказала тебя исключительно, потому что люблю тебя и забочусь о твоем таланте?
— Да, Леди Иста.
Две слезы скользнули по щекам, когда девушка сделал книксен.
— Никогда, чтобы не сучилось, не прерывай игру! Ты усвоила этот урок, моя девочка?
— Да, Леди Иста, — девушка замерла, низко опустив голову и все еще краснея после наказания.
— Я позабочусь о твоем будущем, Ива. Ты так талантлива! Я помогу тебе развить твои навыки и подарить этому миру много прекрасных мелодий. Ты ведь хочешь этого, правда?
— Да, Леди Иста, — прошептала девушка смущенно.
— Хорошо. Сходи в комнату Кэтрин и убедись, что она ни в чем не нуждается, а скамейку уберет Бэрт.
Девушка легко и безошибочно повернулась строну выхода и отправилась выполнять поручение.
Легкий стук в дверь не сразу привел Кэтрин в чувство. Какое-то время она еще плакала, не слыша посторонних звуков. Но стук становился громче и настойчивей.
Наконец, Кэтрин подняла голову. Крик полный ужаса и отчаянья наполнил комнату. Да что там, комнату! Вопль Кэтрин ураганом пронесся по всему дому. Ива распахнула дверь и вошла в спальню. Бэрт, закончивший возиться в зале, вздрогнул и воззвал к защите Роники Чернобурой. Леди Иста недоуменно приподняла бровь, а потом, раздраженно покривившись, бросилась в комнату племянницы.
Кэтрин металась вокруг стола, на которой стояла клетка с отходящим Шамси.
— Что происходит, что? — тихо спрашивала Ива, замерев посреди комнаты и пытаясь по звукам понять ситуацию.
— Шамси, мой хомячок, он умирает! Ива, ты же можешь помочь, можешь, да?
— Я… не знаю, — растерянно ответила девушка.
— Ива! Ты же волшебнорожденная, у тебя природная магия, помоги! — закричала Кэтрин.
Леди Иста вошла в комнату и сразу же оценила ситуацию.
— Кэтрин! Не плачь, мы спасем Шамси. Бери клетку и следуй за мной. Ива, мы идем в твою комнату, живо!
Больше никто не проронил ни слова, пока все трое шли в каморку Ивы. Шамси лежал на дне клетки, которую бережно несла Кэтрин, и не подавал никаких признаков жизни.
В комнате Ивы почти не было мебели.
Девушка стояла посреди своей собственной каморки, но выглядела такой безучастной и одинокой, словно ее первый раз вывели на Три Площади и оставили одну посреди громадного пустого пространства.
— Ива! Ты должна поделиться энергией с Шамси. Начинай, — тон Леди Исты был нервным и раздраженным!
— Но… я не умею. Мой дар…
— Если Шамси умрет — ты пожалеешь и о дне своего рождения, и о бесполезности своего дара!
Кэтрин с удивлением посмотрела на свою тетю. Она никогда не видела ее такой злой. Но Леди Иста лишь ласково ей улыбнулась:
— Девочка моя, подай Иве Шамси. Сейчас она все сделает.
Кэтрин открыла клетку, достала хомячка и вложила его в дрожащие руки Ивы.
Та вздохнула, сосредоточилась и стала что-то тихо напевать, глядя слепыми глазами на безжизненное тельце в своих руках.
Сначала ничего не происходило. Потом по телу хомячка прошли судороги, и он чихнул.
— Еще! — хищно ощерилась Иста.
Из глаз Ивы брызнули слезы. Песнь зазвучала чуть громче, но ни Леди Иста, ни Кэтрин не могли разобрать слов. Магией звука никто из них не владел. А Ива пела и пела, не видя ничего, что происходит вокруг, только чувствуя, как что-то теплое шевелится в ее руках.
— Получается, у нее получается! — восторженно прошептала Кэтрин.
— Этого мало! Еще! — губы Леди Исты кривились, а глаза впились в белеющее лицо рабыни.
У Ивы из носа потекла кровь. Песня снова утихла и теперь была лишь еле слышным шепотом. Но Шамси уже сидел на ладонях своей спасительницы, внимательно смотрел на ее губы и кажется пытался посвистывать ей в тон.
— Она… ей же плохо! — вдруг всполошилась Кэтрин. — Тетя, ты же можешь ей помочь, правда? Вы же можете вдвоем!
Леди Иста медленно перевела взгляд с рабыни на племянницу.
— Помочь? Кому? Иве?! Зачем?
Леди Иста нахмурилась и обняла себя за плечи, словно по комнате прошелся ледяной ветер. Она попыталась отвернуться от девочки, которая не понимала, что происходит и почему тетя отказывается от помощи.
— Но… она же источится себя, если ее не остановить!
— Это ее выбор, Кэтрин. И правильный выбор. Ведь мы хотим, чтобы Шамси выжил, правильно?
— Но тетя, если ты поможешь ей…
— Нет! — нервно выкрикнула Леди Иста.
Руки Ивы дрогнули, девушка пошатнулась и медленно опустилась на колени.
Одной рукой она еще удерживала Шамси, а другой оперлась об пол. Потом медленно легла и закрыла неподвижные глаза.
Кэтрин с расширенными от ужаса глазами смотрела на Иву. Маленькая рабыня лежала на полу своей каморки, съежившись и сгорбившись, словно от сильной боли, подтянув худые коленки к белому острому подбородку. На бедрах девушки темнели ровные, багровые полосы от розог. Пальцы левой руки были сжаты в кулак и замерли возле посиневших губ. На правой руке сидел маленький Шамси и словно слепой новорожденный тыкался в холодную ладошку. Ива была мертва.
У Кэтрин дрожали губы, она не могла сомкнуть челюсти, язык заплетался.
— Зачем было так? Тетя Иста, зачем?
Девочке хотелось броситься на колени перед распростертым телом, схватить на руки Шамси, но она не знала, как это сделать, чтобы не пришлось прикасаться к умершей.
— Тихо-тихо, моя девочка, не надо плакать, неужели ты не понимаешь? — тихо прошипела Леди Иста.
Кэтрин отрицательно покачала головой. Она не сводила глаз с умершей, все еще надеясь, что это ошибка и девушка оживет.
Леди Иста поджала губы.
— Я люблю тебя, моя девочка, и хочу тебе помочь!
Иста переступила через тело своей рабыни, лежащее между низким топчаном и темной стеной, чтобы быть ближе к Кэтрин, но та отшатнулась.
— Нет, нет, я не хотела! Не так, не так! — Кэтрин заплакала и сделав шаг назад уперлась спиной в стену. Ноги девочки подкосились, и она присела, прикусив в палец. Плечи ее ритмично вздрагивали и по характерным булькающим звукам Иста поняла, что племянницу тошнит.
— Возьми себя в руки! Ты должна быть сильной. Ради любимых, ради Шамси.
Хомячок, услышав свое имя, сполз с трупа девушки и неловко заковылял к ногам Леди Исты, следуя за голосом. Иста наклонилась, подняла Шамси с пола.
— Все хорошо. Мы тебе поможем. Просто не рассчитали. Но у тебя есть энергия на несколько часов, правда? Мы выиграли время, это сейчас главное.
Кэтрин сидела на полу маленькой душной комнатки, где в полушаге от нее лежало тело молодой, очень красивой девушки, отдавшей свою жизнь по ее просьбе. Ничего страшнее смерти Кэтрин еще не видела. Слова тети Исты о том, что Шамси это было нужно не долетали до нее. Звуки были такими слабыми, что вязли, словно в тумане и серой тенью падали на тело Ивы.
Кэтрин закрыла глаза и память вихрем отмотала последние часы…
***
В комнате Элси убирали дважды в день. Постельное меняли каждую неделю. Цветы на ночь уносили, утром ставили свежие. Пахло апельсинами и горьким шоколадом. В комнате, по случаю празднеств, горели нарядные свечи, исписанные тонкими изящными знаками Свобода-Равенство-Гармония.
Но, несмотря на всю торжественность, после отъезда отца, Кэтрин хотелось плакать. Она еще никогда не ощущала себя такой одинокой. Даже в тот день, когда, он ушел на работу (как обычно, ничего не сказав ей на прощание) и слуги сообщили, что она переезжает жить в Интернат для Одаренных Детей. Кэтрин тогда немного обрадовалась, подумав, что так они будут чаще видеться, ведь он Магистр, преподает в Высшей Ступени! Но нет. Отец никогда не посещал ее Школу.
Сплетничала прислуга, которая не знала, что Кэтрин давно научилась прятаться между шкафами, за гобеленами и креслом. Вздыхали о ее ситуации учителя, впрочем, не забывавшие отметить, что девочка способная и очень много времени проводит в библиотеке. Ну да, где бы она еще изучила подслушивающие заклинания. Но самым надежным, хотя и болезненным источником информации, конечно же, были девочки из других семей. Из снисходительных полуусмешек и тонких, как жало осы, витиеватых намеков, день за днем, год за годом, Кэтрин складывала для себя свою историю…
Сладко замирая от запретности и романтичности произносимого, шепотом, сбиваясь со слов от недопонимания того, о чем шла речь, девочки рассказывали о веселой юности Мадам Стю. Говорят, что ни одна девушка из приличной семьи не смела признаваться, что лично знакома с молодой хозяйкой самой известной Кафешечки Шортенбирга. Но Стю, так или иначе, знали все. Только она могла испечь печенье так, что самые капризные и озорные дети вели себя очень хорошо целую неделю, в обмен на обещание позавтракать в субботу у Стю. А многоярусные свадебные торты с предсказанием долгой и счастливой семейной жизни, которые неизменно сбывались, если, конечно, не увлечься, и хранить такой кусочек дома, в заветном местечке? Пригласить девушку на первое свидание именно в это заведение, много лет, неизменно, считалось хорошим тоном среди молодых людей. И даже суровые матроны, поджимая губы, выказывая тем свое благонравие, признавали, что мужья с особым пылом благодарят их за вкусный ужин, если пирог с яблоками и корицей был куплен в кафешечке.
А какие там были балы! Не то что сейчас, конечно.
Правда, поговаривают, что балами тогда заправляла, как раз Леди Иста, единственная из высшего общества, не стеснявшаяся называть Стю лучшей подругой. Но кто ж поверит в такое…
На одном из таких балов и познакомились ее папа с мамой.
Кэтрин всегда знала, что папа ее ненавидит. Это она виновата, что мама умерла при родах. При ее родах. Все так говорят. А если не говорят, то думают.
Кэтрин вздохнула, поставила клетку с хомячком на стол и села на кровать.
— Говорят, что папа был очень беден, когда познакомился с мамой и поэтому был несчастным. И что, Шамси? Теперь он богат, но все равно несчастен. Я слышала, что должность Магистра ему дали не за заслуги, а из уважения к маминой семье.
Шамси встал на задние лапки и немигающим взглядом уставился на свою хозяйку.
Кэтрин покраснела.
— Ну да, еще говорят, что он умолял департамент, объясняя, что у него маленький ребенок. Но… мало ли что говорят злые языки! Правда, Шамси?
Хомячок ничего не ответил. Он засунул лапки в рот и сосредоточенно грыз свои когти.
Кэтрин всхлипнула.
— Я знаю, что мы не нужны ему. Он мечтает только о повышении уровня своего волшебства, карьере и деньгах. Останемся у тети Исты, да, мой маленький?
Голос зазвенел и на глазах навернулись слезы. Упав на подушку, девочка расплакалась.
Кэтрин никогда не была плаксой. Это, если бы захотел, конечно, и у вас хватило бы смелости спросить, мог бы подтвердить сам директор Интерната. Уж у него-то в кабинете голосили даже самые стойкие из провинившихся, когда дело доходило до расплаты за проступки, невыученные уроки и нарушение устава. Но только не Кэтрин!
А сейчас, она рыдала, как маленькая девочка. Так же горько и жалобно, как в первую ночь, когда слуги привезли ее в Интернат…
Шамси тревожно засвистел. Потом закряхтел. Но любимая хозяйка ничего не замечала и продолжала плакать в подушку. Хомячок захрипел, упал на бок и закатил глаза.
***
Ива не смела плакать громко, так как хозяйка этого не любила. Она старалась дышать глубоко и ровно, чтобы как можно быстрее успокоиться. Работа немного отвлекала от жгучих ссадин на теле. Ива уже подмела все обломки от розог, оставалось только переставить в дальний угол зала скамейку.
— Ива? — голос Леди Исты был мягок и нежен, но девушка вздрогнула. Впрочем, безошибочно повернувшись в сторону своей госпожи и почтительно склонив голову.
— Да, Леди Иста?
— Ты же понимаешь, что я наказала тебя исключительно, потому что люблю тебя и забочусь о твоем таланте?
— Да, Леди Иста.
Две слезы скользнули по щекам, когда девушка сделал книксен.
— Никогда, чтобы не сучилось, не прерывай игру! Ты усвоила этот урок, моя девочка?
— Да, Леди Иста, — девушка замерла, низко опустив голову и все еще краснея после наказания.
— Я позабочусь о твоем будущем, Ива. Ты так талантлива! Я помогу тебе развить твои навыки и подарить этому миру много прекрасных мелодий. Ты ведь хочешь этого, правда?
— Да, Леди Иста, — прошептала девушка смущенно.
— Хорошо. Сходи в комнату Кэтрин и убедись, что она ни в чем не нуждается, а скамейку уберет Бэрт.
Девушка легко и безошибочно повернулась строну выхода и отправилась выполнять поручение.
Легкий стук в дверь не сразу привел Кэтрин в чувство. Какое-то время она еще плакала, не слыша посторонних звуков. Но стук становился громче и настойчивей.
Наконец, Кэтрин подняла голову. Крик полный ужаса и отчаянья наполнил комнату. Да что там, комнату! Вопль Кэтрин ураганом пронесся по всему дому. Ива распахнула дверь и вошла в спальню. Бэрт, закончивший возиться в зале, вздрогнул и воззвал к защите Роники Чернобурой. Леди Иста недоуменно приподняла бровь, а потом, раздраженно покривившись, бросилась в комнату племянницы.
Кэтрин металась вокруг стола, на которой стояла клетка с отходящим Шамси.
— Что происходит, что? — тихо спрашивала Ива, замерев посреди комнаты и пытаясь по звукам понять ситуацию.
— Шамси, мой хомячок, он умирает! Ива, ты же можешь помочь, можешь, да?
— Я… не знаю, — растерянно ответила девушка.
— Ива! Ты же волшебнорожденная, у тебя природная магия, помоги! — закричала Кэтрин.
Леди Иста вошла в комнату и сразу же оценила ситуацию.
— Кэтрин! Не плачь, мы спасем Шамси. Бери клетку и следуй за мной. Ива, мы идем в твою комнату, живо!
Больше никто не проронил ни слова, пока все трое шли в каморку Ивы. Шамси лежал на дне клетки, которую бережно несла Кэтрин, и не подавал никаких признаков жизни.
В комнате Ивы почти не было мебели.
Девушка стояла посреди своей собственной каморки, но выглядела такой безучастной и одинокой, словно ее первый раз вывели на Три Площади и оставили одну посреди громадного пустого пространства.
— Ива! Ты должна поделиться энергией с Шамси. Начинай, — тон Леди Исты был нервным и раздраженным!
— Но… я не умею. Мой дар…
— Если Шамси умрет — ты пожалеешь и о дне своего рождения, и о бесполезности своего дара!
Кэтрин с удивлением посмотрела на свою тетю. Она никогда не видела ее такой злой. Но Леди Иста лишь ласково ей улыбнулась:
— Девочка моя, подай Иве Шамси. Сейчас она все сделает.
Кэтрин открыла клетку, достала хомячка и вложила его в дрожащие руки Ивы.
Та вздохнула, сосредоточилась и стала что-то тихо напевать, глядя слепыми глазами на безжизненное тельце в своих руках.
Сначала ничего не происходило. Потом по телу хомячка прошли судороги, и он чихнул.
— Еще! — хищно ощерилась Иста.
Из глаз Ивы брызнули слезы. Песнь зазвучала чуть громче, но ни Леди Иста, ни Кэтрин не могли разобрать слов. Магией звука никто из них не владел. А Ива пела и пела, не видя ничего, что происходит вокруг, только чувствуя, как что-то теплое шевелится в ее руках.
— Получается, у нее получается! — восторженно прошептала Кэтрин.
— Этого мало! Еще! — губы Леди Исты кривились, а глаза впились в белеющее лицо рабыни.
У Ивы из носа потекла кровь. Песня снова утихла и теперь была лишь еле слышным шепотом. Но Шамси уже сидел на ладонях своей спасительницы, внимательно смотрел на ее губы и кажется пытался посвистывать ей в тон.
— Она… ей же плохо! — вдруг всполошилась Кэтрин. — Тетя, ты же можешь ей помочь, правда? Вы же можете вдвоем!
Леди Иста медленно перевела взгляд с рабыни на племянницу.
— Помочь? Кому? Иве?! Зачем?
Леди Иста нахмурилась и обняла себя за плечи, словно по комнате прошелся ледяной ветер. Она попыталась отвернуться от девочки, которая не понимала, что происходит и почему тетя отказывается от помощи.
— Но… она же источится себя, если ее не остановить!
— Это ее выбор, Кэтрин. И правильный выбор. Ведь мы хотим, чтобы Шамси выжил, правильно?
— Но тетя, если ты поможешь ей…
— Нет! — нервно выкрикнула Леди Иста.
Руки Ивы дрогнули, девушка пошатнулась и медленно опустилась на колени.
Одной рукой она еще удерживала Шамси, а другой оперлась об пол. Потом медленно легла и закрыла неподвижные глаза.
Каталоги нашей Библиотеки:
Re: Шортенбиргская история
18.
И снова клетка стояла в комнате Элси. Кэтрин сидела на кровати, плотно сжав коленками переплетенные пальцы. Леди Иста, демонстрируя идеально прямую спину, рассматривала книжную полку и утешала племянницу.
— Кэтрин, пойми! Это было необходимо. Ты же хочешь, чтобы Шамси жил, верно? Ты же понимаешь, что, когда ты живешь в Интернате, кто-то из волшебнорожденных поддерживает здоровье твоего питомца. Это нормально! Ну источилась очередная подкормка. Это не должно вызывать у тебя такой реакции. Ты же видела, все было добровольно. Никто не может приказать волшебнорожденному убить себя.
Губы Кэтрин дрогнули.
— Да, тетя. Я понимаю.
— Вот и молодец. Вот и умница. Не даром ваш Интернат считается самым лучшим в округе. Ты же знаешь, что творили волшебники с простыми людьми, пока Роника их не окоротила?
Леди Иста посмотрела на племянницу из-за плеча.
Кэтрин слабо кивнула. И тетушка повернулась к ней полностью.
— Именно поэтому мы используем силу волшебнорожденных. Они всего лишь сгусток энергии. Ты же любишь Шамси? Хочешь, чтобы он жил? Тогда ты не должна смущаться подобными вещами.
Кэтрин молча смотрела на клетку. Шамси довольный сидел на крыше своего домика и чистил усики.
— Тетя Иста. А когда ему снова станет плохо, вы поможете? У вас же очень сильный магический дар и…
— Кэтрин, девочка моя, во всем должен быть свой порядок, ты же понимаешь?
— Да, но…
— Вот и хорошо. Теперь скажи мне, пока ты была в Интернате, кто питал твоего хомячка?
Кэтрин задумалась. Глаза ее округлились.
— Черт! Так вот зачем папа поселил в моей комнате ту девчонку! Она не служанка, она волшебнорожденная! Тьфу, магическая Кукла! То-то у нее было такое глупое выражение лица.
Леди Иста самодовольно улыбнулась.
— Напиши записку отцу, пусть пришлет Куклу сюда. Она продолжит ухаживать за Шамси. Уж в таких-то делах твой отец должен разбираться и наверняка прикупил, что-то более стоящее, нежели девочка-свистулька. Если дар той Куклы соответствует поставленной задачи, то ее хватит надолго. А потом мы купим кого-то еще.
Кэтрин соскочила с кровати и чмокнула тетю в щеку.
— Спасибо! Я сейчас напишу записку для папы.
— А я пока попрошу Бэрта доставить твое письмо, как можно скорее. Час конечно поздний, но и дело неотложное.
Шамси радостно посмотрел на две обнимающиеся фигуры и задорно почесал себя за ушком.
***
Арани читал записку Кэтрин быстро и нервно. Потом яростно смял ее и выругался сквозь зубы:
— Чертова Кукла!
Остатки ужина, стараясь не привлекать к себе внимания, осторожно плыли вдоль стены в сторону кухни. За ними плавно следовали приборы, как можно ниже опускаясь к плинтусу и соблюдая дистанцию, чтобы ненароком не звякнуть друг об друга, и не вызвать лишним шумом гнев хозяина.
Магистр ударил кулаком по столу.
— Будь ты проклята, Эливэйн! Это ты вывела меня из себя своими куриными нравоучениями.
Кувшин, стоявший на самом краю, покачнулся и пролил на пол вино. Но белая салфетка тут же спланировала вниз, расстелилась у самого пола и успела впитать в себя бордовые капли.
— Плащ! — рявкнул Арани.
Со стороны гардеробной послушалась возня.
— Наведете тут полный порядок и всем спать! — прохрипел Магистр, затягивая пояс уже на пороге своего дома.
В фаэтоне Магистр думал о Кэтрин и крепко сжимал в кулаке мятую записку. Было совсем темно и Арани не мог разглядеть текст, но он знал его наизусть: «Папа, Шамси плохо. Мне очень нужна та волшебная Кукла. Привези ее мне и прикажи слушаться. Пожалуйста! Кэтрин.»
Что-то мягкое и нежное щекотало его горло и ноздри, когда отец думал о том, что его ребенок в нем нуждается. Тем жестче ругал он своего возницу, торопясь попасть в ненавистный дом, где его ждала дочь.
***
Леди Иста встретила Арани в холе своего дома. Презрительно и с неприязнью, выслушивая доклад мажордома.
— Оставь Куклу, дай нам формулу и можешь убираться в свою нору! — желчно прошипела она.
Арани презрительно скривил губы.
— Ну уж нет, змея. Я хочу поговорить с дочерью. Это наше дело, семейное.
— Да что ты знаешь о семье, жалкий трус?
— Хотя бы то, что моя дочь попросила помощи у меня. Или ты не в состоянии прокормить одного маленького грызуна, Иста?
Арани не ожидал, что его слова так точно попадут в цель.
Иста внезапно побледнела, глаза ее забегали, а дыхание стало прерывистым.
— Даже так? — злорадствовал Магистр. — Значит она просила тебя помочь хомячку Элси, а ты не готова палец об палец ударить?
— Да сгори ты….
Арани зашелся громким смехом.
— Ты желаешь сгореть Магистру Огненных Наук? Мне, которому подвластная высшая стихия, все очищающая, и разрушающая любое препятствие? Да ты безумствуешь, Иста! Или проводи меня к дочери, или отойди в сторону, я сам найду дорогу. Свет!
Магистр щелкнул пальцами и возле него тотчас воплотилась свеча. Арани победоносно улыбнулся и пошел к лестнице, что вела в комнату, где когда-то жила его жена.
В комнате почти ничего не изменилось, все было точно так же, как и восемнадцать лет назад, когда он познакомился с Элси.
Кэтрин играла с хомячком и хихикала, наблюдая за тем, как он карабкался по веревочной лестнице, срывался, и шмякался на выстеленное соломой дно клетки. Арани замер у двери, боясь спугнуть чарующую атмосферу семейного счастья. Шамси в очередной раз не добрался до верха клетки, но, бодро подскочив, снова кинулся штурмовать канаты. Боковым зрением он уловил знакомый силуэт, подпрыгнул на месте и громко хрюкнул. Кэтрин оглянулась.
— Ты меня звала, я приехал, — тихо поздоровался Арани и развел руками, которые не знал куда деть.
Кэтрин слезла со стула и сделала шаг навстречу отцу.
— Ты привез мне Куклу, папа?
— Нет, Кэтрин. С той Куклой произошла неприятная история. Но это не важно! Я могу поддержать твоего хомячка до утра, а потом мы поедем в лавку господина Ойстраха, и я куплю тебе столько волшебников, сколько пожелаешь!
— Ты поделишься с Шамси волшебной силой? — Кэтрин недоверчиво прищурила глаза и чуть вздернула брови.
— Конечно! — Арани широко улыбнулся и шагнул внутрь комнаты.
Шамси немного попятился и попытался закопаться в солому.
Магистр щелкнул пальцами, произнес заклинание и в его ладони появился сгусток белого света. Шамси пискнул и рванул в свой домик.
Кэтрин рассмеялась.
— Не надо пап, он сейчас заряжен энергией и ему хорошо.
Арани разжал пальцы и свет погас.
— Неужели тетя Иста расщедрилась и уделила кому-то кусочек тепла? — не удержался и съязвил Арани.
Кэтрин нахмурилась.
— Нет. Но она… Ива… Пап, понимаешь…
Магистр сразу все понял.
— Кто-то из волшебнорожденных источился, дав Шамси энергию?
Кэтрин закусила губу и свела к переносице брови.
— Кэтрин! — испуганно выдохнул Арани, решив, что девочка собралась плакать. — Доченька, так и должно быть, ты же понимаешь?
— Да.
Арани сделал еще один шаг к дочери.
— Шамси нужно жить. Представь, что это лекарства, которые принимает твой хомячок.
Кэтрин не отступила.
— Папа, но они же живые!
Магистр улыбнулся, сделал смелых два шага вперед и почти коснулся носками своих ботинок белых, шитых заячьим мехом пантуфель дочери.
— Кто, волшебнорожденные? Доченька, так они же волшебники, они не люди!
— Тогда почему мы стремимся стать волшебниками?
Арани обнял дочь, и она не стала сопротивляться. Вместе они подошли к кровати, и магистр неловко откинул одеяло:
— Ложись, Кэтрин, уже поздно. Я сейчас тебе все объясню.
Кэтрин капризно выпятила губу, но забралась и уселась на кровать, демонстративно сложив руки на груди.
Арани сел рядом.
— Когда Роника Чернобурая увидела, что делают волшебники с простыми людьми, она пришла в ужас. Все свои силы Роника положила на восстановление справедливости. И, как ты видишь, справедливость восторжествовала. Теперь, если у волшебнорожденных рождается ребенок с врожденным даром магии, его берут на контроль и учат приносить пользу человечеству. Мы не уничтожаем волшебников по своему желанию, прихоти или обиде, как это делали они. Они… Ну, как корова, которая дает нам молоко.
Арани покраснел. А может просто так упала тень от балдахина, когда он заерзал, устраиваясь поудобнее на кровати.
— Пап, а если все волшебники кончатся, как тогда… Шамси?
Кэтрин зевнула и прилегла на подушку.
— Источник волшебной силы вечен, Кэтрин. Волшебники будут всегда. И твоему любимчику ничего не угрожает. Спи, Кэтрин. Завтра мы поедем к Ойстраху и выберем тебе пару новых, сильных волшебников.
Кэтрин перевернулась на бок.
— Пап, а почему тогда, — девочка зарылась носом в одеяло, — почему, если вокруг столько волшебства и силы, почему… почему мама…
Арани вздрогнул, но быстро взял себя в руки.
— Кэтрин, я тогда не имел достаточно сил, чтобы почувствовать, что происходит. А ты, ну, то есть, роды, они начались чуть раньше. И у мамы просто не хватило сил.
— А у нас тогда не было волшебников в доме?
— Нет, Кэтрин. Я тогда еще не мог себе этого позволить. Прости, Кэтрин, я так виноват, что меня не было рядом с вами тогда!
Кэтрин резко села в кровати.
— Ты не считаешь меня виноватой?
Арани протестующе покачал головой:
— Конечно нет!
— Но, я думала, что ты… потому что я… Папа!
Арани обнял дочь.
— Прости, Котенок. Я думал ты злишься на меня за то, что я не сберег маму.
— Нет, я так никогда не думала, — прошептала девочка, прижимаясь к отцу.
— Все хорошо, Котенок. Тебе нужно поспать, я посижу тут, рядом. А утром, мы все решим. Вместе. Обещаю.
Кэтрин никогда не была плаксой. И сейчас, она не заревела, как маленькая девочка, а только крепко-крепко зажмурилась.
Отец тихо щелкнул пальцами и Кэтрин уснула.
И снова клетка стояла в комнате Элси. Кэтрин сидела на кровати, плотно сжав коленками переплетенные пальцы. Леди Иста, демонстрируя идеально прямую спину, рассматривала книжную полку и утешала племянницу.
— Кэтрин, пойми! Это было необходимо. Ты же хочешь, чтобы Шамси жил, верно? Ты же понимаешь, что, когда ты живешь в Интернате, кто-то из волшебнорожденных поддерживает здоровье твоего питомца. Это нормально! Ну источилась очередная подкормка. Это не должно вызывать у тебя такой реакции. Ты же видела, все было добровольно. Никто не может приказать волшебнорожденному убить себя.
Губы Кэтрин дрогнули.
— Да, тетя. Я понимаю.
— Вот и молодец. Вот и умница. Не даром ваш Интернат считается самым лучшим в округе. Ты же знаешь, что творили волшебники с простыми людьми, пока Роника их не окоротила?
Леди Иста посмотрела на племянницу из-за плеча.
Кэтрин слабо кивнула. И тетушка повернулась к ней полностью.
— Именно поэтому мы используем силу волшебнорожденных. Они всего лишь сгусток энергии. Ты же любишь Шамси? Хочешь, чтобы он жил? Тогда ты не должна смущаться подобными вещами.
Кэтрин молча смотрела на клетку. Шамси довольный сидел на крыше своего домика и чистил усики.
— Тетя Иста. А когда ему снова станет плохо, вы поможете? У вас же очень сильный магический дар и…
— Кэтрин, девочка моя, во всем должен быть свой порядок, ты же понимаешь?
— Да, но…
— Вот и хорошо. Теперь скажи мне, пока ты была в Интернате, кто питал твоего хомячка?
Кэтрин задумалась. Глаза ее округлились.
— Черт! Так вот зачем папа поселил в моей комнате ту девчонку! Она не служанка, она волшебнорожденная! Тьфу, магическая Кукла! То-то у нее было такое глупое выражение лица.
Леди Иста самодовольно улыбнулась.
— Напиши записку отцу, пусть пришлет Куклу сюда. Она продолжит ухаживать за Шамси. Уж в таких-то делах твой отец должен разбираться и наверняка прикупил, что-то более стоящее, нежели девочка-свистулька. Если дар той Куклы соответствует поставленной задачи, то ее хватит надолго. А потом мы купим кого-то еще.
Кэтрин соскочила с кровати и чмокнула тетю в щеку.
— Спасибо! Я сейчас напишу записку для папы.
— А я пока попрошу Бэрта доставить твое письмо, как можно скорее. Час конечно поздний, но и дело неотложное.
Шамси радостно посмотрел на две обнимающиеся фигуры и задорно почесал себя за ушком.
***
Арани читал записку Кэтрин быстро и нервно. Потом яростно смял ее и выругался сквозь зубы:
— Чертова Кукла!
Остатки ужина, стараясь не привлекать к себе внимания, осторожно плыли вдоль стены в сторону кухни. За ними плавно следовали приборы, как можно ниже опускаясь к плинтусу и соблюдая дистанцию, чтобы ненароком не звякнуть друг об друга, и не вызвать лишним шумом гнев хозяина.
Магистр ударил кулаком по столу.
— Будь ты проклята, Эливэйн! Это ты вывела меня из себя своими куриными нравоучениями.
Кувшин, стоявший на самом краю, покачнулся и пролил на пол вино. Но белая салфетка тут же спланировала вниз, расстелилась у самого пола и успела впитать в себя бордовые капли.
— Плащ! — рявкнул Арани.
Со стороны гардеробной послушалась возня.
— Наведете тут полный порядок и всем спать! — прохрипел Магистр, затягивая пояс уже на пороге своего дома.
В фаэтоне Магистр думал о Кэтрин и крепко сжимал в кулаке мятую записку. Было совсем темно и Арани не мог разглядеть текст, но он знал его наизусть: «Папа, Шамси плохо. Мне очень нужна та волшебная Кукла. Привези ее мне и прикажи слушаться. Пожалуйста! Кэтрин.»
Что-то мягкое и нежное щекотало его горло и ноздри, когда отец думал о том, что его ребенок в нем нуждается. Тем жестче ругал он своего возницу, торопясь попасть в ненавистный дом, где его ждала дочь.
***
Леди Иста встретила Арани в холе своего дома. Презрительно и с неприязнью, выслушивая доклад мажордома.
— Оставь Куклу, дай нам формулу и можешь убираться в свою нору! — желчно прошипела она.
Арани презрительно скривил губы.
— Ну уж нет, змея. Я хочу поговорить с дочерью. Это наше дело, семейное.
— Да что ты знаешь о семье, жалкий трус?
— Хотя бы то, что моя дочь попросила помощи у меня. Или ты не в состоянии прокормить одного маленького грызуна, Иста?
Арани не ожидал, что его слова так точно попадут в цель.
Иста внезапно побледнела, глаза ее забегали, а дыхание стало прерывистым.
— Даже так? — злорадствовал Магистр. — Значит она просила тебя помочь хомячку Элси, а ты не готова палец об палец ударить?
— Да сгори ты….
Арани зашелся громким смехом.
— Ты желаешь сгореть Магистру Огненных Наук? Мне, которому подвластная высшая стихия, все очищающая, и разрушающая любое препятствие? Да ты безумствуешь, Иста! Или проводи меня к дочери, или отойди в сторону, я сам найду дорогу. Свет!
Магистр щелкнул пальцами и возле него тотчас воплотилась свеча. Арани победоносно улыбнулся и пошел к лестнице, что вела в комнату, где когда-то жила его жена.
В комнате почти ничего не изменилось, все было точно так же, как и восемнадцать лет назад, когда он познакомился с Элси.
Кэтрин играла с хомячком и хихикала, наблюдая за тем, как он карабкался по веревочной лестнице, срывался, и шмякался на выстеленное соломой дно клетки. Арани замер у двери, боясь спугнуть чарующую атмосферу семейного счастья. Шамси в очередной раз не добрался до верха клетки, но, бодро подскочив, снова кинулся штурмовать канаты. Боковым зрением он уловил знакомый силуэт, подпрыгнул на месте и громко хрюкнул. Кэтрин оглянулась.
— Ты меня звала, я приехал, — тихо поздоровался Арани и развел руками, которые не знал куда деть.
Кэтрин слезла со стула и сделала шаг навстречу отцу.
— Ты привез мне Куклу, папа?
— Нет, Кэтрин. С той Куклой произошла неприятная история. Но это не важно! Я могу поддержать твоего хомячка до утра, а потом мы поедем в лавку господина Ойстраха, и я куплю тебе столько волшебников, сколько пожелаешь!
— Ты поделишься с Шамси волшебной силой? — Кэтрин недоверчиво прищурила глаза и чуть вздернула брови.
— Конечно! — Арани широко улыбнулся и шагнул внутрь комнаты.
Шамси немного попятился и попытался закопаться в солому.
Магистр щелкнул пальцами, произнес заклинание и в его ладони появился сгусток белого света. Шамси пискнул и рванул в свой домик.
Кэтрин рассмеялась.
— Не надо пап, он сейчас заряжен энергией и ему хорошо.
Арани разжал пальцы и свет погас.
— Неужели тетя Иста расщедрилась и уделила кому-то кусочек тепла? — не удержался и съязвил Арани.
Кэтрин нахмурилась.
— Нет. Но она… Ива… Пап, понимаешь…
Магистр сразу все понял.
— Кто-то из волшебнорожденных источился, дав Шамси энергию?
Кэтрин закусила губу и свела к переносице брови.
— Кэтрин! — испуганно выдохнул Арани, решив, что девочка собралась плакать. — Доченька, так и должно быть, ты же понимаешь?
— Да.
Арани сделал еще один шаг к дочери.
— Шамси нужно жить. Представь, что это лекарства, которые принимает твой хомячок.
Кэтрин не отступила.
— Папа, но они же живые!
Магистр улыбнулся, сделал смелых два шага вперед и почти коснулся носками своих ботинок белых, шитых заячьим мехом пантуфель дочери.
— Кто, волшебнорожденные? Доченька, так они же волшебники, они не люди!
— Тогда почему мы стремимся стать волшебниками?
Арани обнял дочь, и она не стала сопротивляться. Вместе они подошли к кровати, и магистр неловко откинул одеяло:
— Ложись, Кэтрин, уже поздно. Я сейчас тебе все объясню.
Кэтрин капризно выпятила губу, но забралась и уселась на кровать, демонстративно сложив руки на груди.
Арани сел рядом.
— Когда Роника Чернобурая увидела, что делают волшебники с простыми людьми, она пришла в ужас. Все свои силы Роника положила на восстановление справедливости. И, как ты видишь, справедливость восторжествовала. Теперь, если у волшебнорожденных рождается ребенок с врожденным даром магии, его берут на контроль и учат приносить пользу человечеству. Мы не уничтожаем волшебников по своему желанию, прихоти или обиде, как это делали они. Они… Ну, как корова, которая дает нам молоко.
Арани покраснел. А может просто так упала тень от балдахина, когда он заерзал, устраиваясь поудобнее на кровати.
— Пап, а если все волшебники кончатся, как тогда… Шамси?
Кэтрин зевнула и прилегла на подушку.
— Источник волшебной силы вечен, Кэтрин. Волшебники будут всегда. И твоему любимчику ничего не угрожает. Спи, Кэтрин. Завтра мы поедем к Ойстраху и выберем тебе пару новых, сильных волшебников.
Кэтрин перевернулась на бок.
— Пап, а почему тогда, — девочка зарылась носом в одеяло, — почему, если вокруг столько волшебства и силы, почему… почему мама…
Арани вздрогнул, но быстро взял себя в руки.
— Кэтрин, я тогда не имел достаточно сил, чтобы почувствовать, что происходит. А ты, ну, то есть, роды, они начались чуть раньше. И у мамы просто не хватило сил.
— А у нас тогда не было волшебников в доме?
— Нет, Кэтрин. Я тогда еще не мог себе этого позволить. Прости, Кэтрин, я так виноват, что меня не было рядом с вами тогда!
Кэтрин резко села в кровати.
— Ты не считаешь меня виноватой?
Арани протестующе покачал головой:
— Конечно нет!
— Но, я думала, что ты… потому что я… Папа!
Арани обнял дочь.
— Прости, Котенок. Я думал ты злишься на меня за то, что я не сберег маму.
— Нет, я так никогда не думала, — прошептала девочка, прижимаясь к отцу.
— Все хорошо, Котенок. Тебе нужно поспать, я посижу тут, рядом. А утром, мы все решим. Вместе. Обещаю.
Кэтрин никогда не была плаксой. И сейчас, она не заревела, как маленькая девочка, а только крепко-крепко зажмурилась.
Отец тихо щелкнул пальцами и Кэтрин уснула.
Каталоги нашей Библиотеки:
Re: Шортенбиргская история
19.
Ойстрах привык вставать рано. Он любил петь и готовить завтрак в первые предрассветные часы, а потом пить какао и смотреть, как неспешно в окна заглядывает солнце и ветер забавляется с котиками и петушками на флюгерах соседских крыш.
Сегодня хозяин Волшебной Лавки проснулся и с особенным удовольствием занимался утренними делами. Ведь в комнате для гостей спала Стишка, которую ему доверил близкий друг семьи. Почти родственник. Ойстрах улыбнулся. И он наконец-то обрел Эливэйн!
К Эливэйн Ойстрах относился с особым трепетом…
… Одиннадцать лет назад, когда Лекс постучался в дверь его дома и рассказал о смерти Бри, Таль Ойстрах утратил интерес к жизни. Он почти не помнил, как отвел юношу в Кафешечку Стю и попросил взять парня охранником. Не замечая яростных, а потом и недоуменных взглядов Стю, Ойстрах поручился за парня и словно слепой покинул заведение, в котором, когда-то был частым гостем, но последние два года подчеркнуто избегал. Если бы не Лекс, он не стал бы просить Стю ни о чем.
Придя домой, Ойстрах запер лавку на учет и часами перебирал книги, бумаги, кукол.
Эливэйн была из последней партии.
Необычная кукла, это Ойстрах отметил сразу, еще когда Бри раскладывала товар на стеллажах его магазина. У Эливэйн было очень дорогое, нарядное платье, пышная, сложно заплетенная коса. От нее даже пахло как-то по-особенному. Но уникальной куклу делало вовсе не это. А то, с какой нежностью и любовью кукла смотрела на каждого, кто брал ее в руки. Лицо Эливэйн было вышито с особым старанием. Тонкие, с изящным изломом брови были лучшим украшением ее больших, пронзительно синих глаз. Нежный румянец и маленькая ямочка на остром подбородке делали куклу такой красивой, что Ойстрах уже тогда невольно отложил изделие в сторону, собираясь уточнить, действительно, ли эта игрушка предназначена для волшебников.
Бри тогда улыбнулась, поправила на кукле платье и погладила ее по голове.
— Да, Таль, это волшебная кукла. Просто мне она особенно понравилась, и я шила ее с большим удовольствием. Считай, что всю душу вложила в эту работу.
Чем более детально и аккуратно вышита кукла, тем легче в нее вживается волшебник. Это знали все. Именно поэтому так высоко ценилось мастерство вышивальщиков. Бри была лучшей в этом деле. Ее куклы пользовались огромным спросом и Таль знал, что Крейгам много раз предлагали куда более высокие цены, чем у него, но Бри, неизменно, лучший свой товар привозила только в его лавку.
А с той куклой вышла странная история! Ни один из волшебнорожденных младенцев не мог в нее вселиться. Долго не мог. А потом Ойстрах перестал предлагать…
Идеально выбритый, с влажными волосами, в своем лучшем рабочем костюме, Ойстрах негромко постучал в комнату для гостей, где спала Стишка. Никто не ответил, и Ойстрах, немного поколебавшись, постучал чуть громче.
В комнате послышался скрип, потом частые мелкие шаги, ручка вздрогнула и дверь распахнулась. Ойстрах нерешительно замер на пороге. У его ног стоял Пуш.
Ойстрах еле слышно откашлялся и шепотом спросил:
— Твоя новая хозяйка еще спит, Пуш?
Кресло толкнуло дверь, чтобы та распахнулась полностью.
Кровать была аккуратно заправлена и никаких признаков присутствия Стишки в комнате не было!
— Пуш, она сказала куда ушла, оставила записку?
Кресло присело задней частью на пол и начало виновато отскребать ножкой какое-то пятнышко на полу.
Ойстрах задумчиво почесал переносицу:
— Ничего страшного, возможно она пошла к Лексу, им ведь нужно в ратушу сегодня. Думаю, что к обеду все прояснится.
И выйдя из комнаты Ойстрах направился на кухню.
Эливэйн напевала веселую песенку и порхала по кухне в белом накрахмаленном фартучке. В воздухе витали ароматы сдобной выпечки, шоколада и апельсиновой цедры.
— Доброе утро, господин Ойстрах, — пропела Эливэйн и поставила перед Талем поднос с завтраком.
На тарелках была разложена тонко нарезанная ветчина, несколько видов сыра, хлеб, булочки, масло, джем и вареные яйца в отдельной мисочке.
— И апельсиновый штрудель уже готов, я его сейчас достану.
Пока Ойстрах собирал свой первый бутерброд, Эливэйн вынула из духовки штрудель и поставила на плиту джезву.
— Вам кофе или какао, господин Ойстрах? — девочка застенчиво улыбнулась.
Обычно сдержанный и учтивый, хозяин Волшебной Лавки неожиданно подмигнул:
— Лучше всего сейчас кружечку светлого.
Эливэйн сделал игривый книксен, и тут же водрузила на стол большую кружку, наполненную холодным пивом.
— Все, как вы любите!
Ойстрах расплылся в довольной улыбке и попросил:
— Посиди со мной, Эливэйн. Расскажи, как ты?
Девочка присела напротив, подвинула ближе к Ойстраху корзинку с хлебом.
— Все хорошо, господин Ойстрах, не беспокойтесь. Магистр хоть и не особо общительный человек, но добрый.
Ойстрах покачал головой.
— Лекс сказал, что поймал тебя на улице, когда коробку выкинули из окна!
— Господин Арани был немного расстроен, не стоит из-за этого переживать! — Эливэйн покраснела.
Ойстрах отодвинул от себя тарелку. Тщательно вытер руки, а потом заботливо погладил девочку по голове.
— Ты мне как дочь, Эливэйн. Я сделал громадную глупость, что позволил Арани тебя купить!
Эливэйн привстала и долила в кружку Ойстраха пиво.
— Я знаю, что у вас не было выбора. Тем, у кого есть магическая лицензия для торговли не могут получить волшебника в личное пользование. Это сделано для того, чтобы…, — Эливэйн смешно наморщила носик, вспоминая.
— Для того, чтобы мы бесконечно продляли лицензию на магию. Ты помнишь все мои уроки, Эливэйн! — Ойстрах с теплом посмотрел на девочку.
— Конечно! Вы так интересно все рассказывали.
— Однажды, я не заступился за одну такую девочку и очень об этом сожалею. Когда Арани заплатил за тебя, я чуть с ума не сошел. Ругал потом себя последними словами. Я больше никому тебя не отдам, Эливэйн!
Девочка начала убирать со стола.
— Но это невозможно, господин Ойстрах. Меня купят так или иначе.
— А я тебя не продам!
— Есть такой способ?
— Я найду! — Ойстрах хлопнул по столу ладонью.
Эливэйн робко улыбнулась.
— Та девочка, она тоже была волшебнорожденной?
— Нет. Она была простой девочкой, но я был дурак, что не поправил ее судьбу. Больше я такой ошибки не допущу.
Эливэйн снова присела за стол.
— А почему у вас нет детей, господин Ойстрах?
Таль покраснел. Растерянным взглядом окинул уже пустой стол. Ему сейчас очень сильно хотелось взять что-нибудь в руки.
— Понимаешь, Эливэйн. Когда я был молод, то любил одну прекрасную девушку.
Эливэйн охнула:
— А она вас?
— А она вышла замуж за другого! — Ойстрах улыбнулся.
— А вы?
— А я решил, что любовь — это когда один раз и на всю жизнь. И больше не влюблялся.
— И вы ее больше никогда-никогда не видели?
Эливэйн посмотрела на Ойстраха с жалостью. Но он вовсе не выглядел расстроенным.
— Ну, почему же, никогда-никогда? Видел. Почти каждый месяц.
Эливэйн округлила глаза.
— Ооо… Но разве вам не хотелось иметь свою жену, детей?
— Хотелось, Эливэйн. Очень хотелось. Но… (Ойстрах откашлялся) я так привык сохнуть по Бри, что упустил свои лучшие годы!
— Вы… шутите?
— Отнюдь!
Эливэйн фыркнула, давая понять, что все равно считает разговор шутливым.
— А как у вас появилась я?
— Рано утром, оставив меня без завтрака! — Ойстрах ласково щелкнул девочку по носу, — Я же сто раз тебе рассказывал.
— Я хочу снова послушать!
— Тогда налей мне еще пива.
Эливэйн достала кувшин и наполнила кружку.
— Твою куклу сделала Брианна Кейн. Это ее я любил всю свою жизнь с мальчишеским пылом.
Ойстрах отхлебнул пиво и задумался. Эливэйн не торопила его.
— Ты же знаешь, что чем лучше продуман образ куклы, тем легче в нее вживаются. Волшебнорожденные, под воздействием формулы становятся именно такими, как задумывал мастер, когда шил куклу.
— Говорят, что такие мастера вкладывают в каждую куклу часть себя, — тихо вставила Эливэйн.
— Говорят, — согласился Ойстрах, — только никто этого наверняка не знает. Но что-то в этом определенно есть! Ты так похожа на Бри!
Эливэйн зарделась.
— Я не очень хотел расставаться с куклой. Хранил ее, как память о Бри. Да и удивительно, но ни одна девочка ее не выбирала! Обычно, младенцу предлагаешь несколько кукол, и он сам тянется к той, что ближе ему по сути. Произносишь магическую формулу и дело готово! Когда вызываешь волшебника, то перед тобой уже предстает не агукающее дитя, а тот, кого изображает кукла. В нем уже есть все нужные знания. Ведь работая, мастер уже заложил в него свою историю, судьбу, нужные навыки. Чем лучше мастер придумывает и знает своих кукол, тем сильнее раскрывается дар волшебника. Поэтому я был крайне удивлен, что от твоей куклы все отказывались. И я просто перестал ее предлагать.
— А потом появилась я, — смущенно улыбнулась Эливэйн.
— Да, а потом появилась ты. Совсем крошечная, тебе был едва месяц! И ты так плакала. Мы предлагали тебе куклу за куклой, но ты не умолкала. Инспектор была так раздражена, что взмокла!
Ойстрах тихо рассмеялся.
— Твоя кукла уже давно не хранилась вместе со всеми. Я держал ее отдельно, на своем рабочем столе. Инспектор, видимо, настолько отчаялась тебя успокоить, что, заметив красивую игрушку схватил и положила в твою колыбельку.
— И я перестала плакать?
— Да. И сразу уснула.
— А потом?
— А потом, когда я вызвал тебя, то увидел милую, очень умненькую и немного любопытную девочку! Эливэйн, ты очень похожа на Бри. Наверное, и правда в тебе часть ее души.
— Это хорошо, господин Ойстрах?
— Да, Эливэйн, конечно. Если бы существовал способ отвязать волшебника от формулы, я бы сделал это с тобой не задумываясь. Ты бы не отказалась иметь такого незадачливого отца?
Эливэйн радостно защебетала:
— Я была бы очень рада!
— Я ничем не помог Ните и не смог спасти Бри. Всю свою жизнь я продавал волшебных кукол и намеренно упускал каждый свой шанс на создание семьи. Но, когда я увидел тебя, Эливэйн, я понял, что-то очень важное. Понимаешь?
Эливэйн смотрела на Ойстраха синими все понимающими глазами, и они сияли от счастья.
Медный колокольчик резко дернулся и громко сообщил, что кто-то вошел в Лавку.
Ойстрах привык вставать рано. Он любил петь и готовить завтрак в первые предрассветные часы, а потом пить какао и смотреть, как неспешно в окна заглядывает солнце и ветер забавляется с котиками и петушками на флюгерах соседских крыш.
Сегодня хозяин Волшебной Лавки проснулся и с особенным удовольствием занимался утренними делами. Ведь в комнате для гостей спала Стишка, которую ему доверил близкий друг семьи. Почти родственник. Ойстрах улыбнулся. И он наконец-то обрел Эливэйн!
К Эливэйн Ойстрах относился с особым трепетом…
… Одиннадцать лет назад, когда Лекс постучался в дверь его дома и рассказал о смерти Бри, Таль Ойстрах утратил интерес к жизни. Он почти не помнил, как отвел юношу в Кафешечку Стю и попросил взять парня охранником. Не замечая яростных, а потом и недоуменных взглядов Стю, Ойстрах поручился за парня и словно слепой покинул заведение, в котором, когда-то был частым гостем, но последние два года подчеркнуто избегал. Если бы не Лекс, он не стал бы просить Стю ни о чем.
Придя домой, Ойстрах запер лавку на учет и часами перебирал книги, бумаги, кукол.
Эливэйн была из последней партии.
Необычная кукла, это Ойстрах отметил сразу, еще когда Бри раскладывала товар на стеллажах его магазина. У Эливэйн было очень дорогое, нарядное платье, пышная, сложно заплетенная коса. От нее даже пахло как-то по-особенному. Но уникальной куклу делало вовсе не это. А то, с какой нежностью и любовью кукла смотрела на каждого, кто брал ее в руки. Лицо Эливэйн было вышито с особым старанием. Тонкие, с изящным изломом брови были лучшим украшением ее больших, пронзительно синих глаз. Нежный румянец и маленькая ямочка на остром подбородке делали куклу такой красивой, что Ойстрах уже тогда невольно отложил изделие в сторону, собираясь уточнить, действительно, ли эта игрушка предназначена для волшебников.
Бри тогда улыбнулась, поправила на кукле платье и погладила ее по голове.
— Да, Таль, это волшебная кукла. Просто мне она особенно понравилась, и я шила ее с большим удовольствием. Считай, что всю душу вложила в эту работу.
Чем более детально и аккуратно вышита кукла, тем легче в нее вживается волшебник. Это знали все. Именно поэтому так высоко ценилось мастерство вышивальщиков. Бри была лучшей в этом деле. Ее куклы пользовались огромным спросом и Таль знал, что Крейгам много раз предлагали куда более высокие цены, чем у него, но Бри, неизменно, лучший свой товар привозила только в его лавку.
А с той куклой вышла странная история! Ни один из волшебнорожденных младенцев не мог в нее вселиться. Долго не мог. А потом Ойстрах перестал предлагать…
Идеально выбритый, с влажными волосами, в своем лучшем рабочем костюме, Ойстрах негромко постучал в комнату для гостей, где спала Стишка. Никто не ответил, и Ойстрах, немного поколебавшись, постучал чуть громче.
В комнате послышался скрип, потом частые мелкие шаги, ручка вздрогнула и дверь распахнулась. Ойстрах нерешительно замер на пороге. У его ног стоял Пуш.
Ойстрах еле слышно откашлялся и шепотом спросил:
— Твоя новая хозяйка еще спит, Пуш?
Кресло толкнуло дверь, чтобы та распахнулась полностью.
Кровать была аккуратно заправлена и никаких признаков присутствия Стишки в комнате не было!
— Пуш, она сказала куда ушла, оставила записку?
Кресло присело задней частью на пол и начало виновато отскребать ножкой какое-то пятнышко на полу.
Ойстрах задумчиво почесал переносицу:
— Ничего страшного, возможно она пошла к Лексу, им ведь нужно в ратушу сегодня. Думаю, что к обеду все прояснится.
И выйдя из комнаты Ойстрах направился на кухню.
Эливэйн напевала веселую песенку и порхала по кухне в белом накрахмаленном фартучке. В воздухе витали ароматы сдобной выпечки, шоколада и апельсиновой цедры.
— Доброе утро, господин Ойстрах, — пропела Эливэйн и поставила перед Талем поднос с завтраком.
На тарелках была разложена тонко нарезанная ветчина, несколько видов сыра, хлеб, булочки, масло, джем и вареные яйца в отдельной мисочке.
— И апельсиновый штрудель уже готов, я его сейчас достану.
Пока Ойстрах собирал свой первый бутерброд, Эливэйн вынула из духовки штрудель и поставила на плиту джезву.
— Вам кофе или какао, господин Ойстрах? — девочка застенчиво улыбнулась.
Обычно сдержанный и учтивый, хозяин Волшебной Лавки неожиданно подмигнул:
— Лучше всего сейчас кружечку светлого.
Эливэйн сделал игривый книксен, и тут же водрузила на стол большую кружку, наполненную холодным пивом.
— Все, как вы любите!
Ойстрах расплылся в довольной улыбке и попросил:
— Посиди со мной, Эливэйн. Расскажи, как ты?
Девочка присела напротив, подвинула ближе к Ойстраху корзинку с хлебом.
— Все хорошо, господин Ойстрах, не беспокойтесь. Магистр хоть и не особо общительный человек, но добрый.
Ойстрах покачал головой.
— Лекс сказал, что поймал тебя на улице, когда коробку выкинули из окна!
— Господин Арани был немного расстроен, не стоит из-за этого переживать! — Эливэйн покраснела.
Ойстрах отодвинул от себя тарелку. Тщательно вытер руки, а потом заботливо погладил девочку по голове.
— Ты мне как дочь, Эливэйн. Я сделал громадную глупость, что позволил Арани тебя купить!
Эливэйн привстала и долила в кружку Ойстраха пиво.
— Я знаю, что у вас не было выбора. Тем, у кого есть магическая лицензия для торговли не могут получить волшебника в личное пользование. Это сделано для того, чтобы…, — Эливэйн смешно наморщила носик, вспоминая.
— Для того, чтобы мы бесконечно продляли лицензию на магию. Ты помнишь все мои уроки, Эливэйн! — Ойстрах с теплом посмотрел на девочку.
— Конечно! Вы так интересно все рассказывали.
— Однажды, я не заступился за одну такую девочку и очень об этом сожалею. Когда Арани заплатил за тебя, я чуть с ума не сошел. Ругал потом себя последними словами. Я больше никому тебя не отдам, Эливэйн!
Девочка начала убирать со стола.
— Но это невозможно, господин Ойстрах. Меня купят так или иначе.
— А я тебя не продам!
— Есть такой способ?
— Я найду! — Ойстрах хлопнул по столу ладонью.
Эливэйн робко улыбнулась.
— Та девочка, она тоже была волшебнорожденной?
— Нет. Она была простой девочкой, но я был дурак, что не поправил ее судьбу. Больше я такой ошибки не допущу.
Эливэйн снова присела за стол.
— А почему у вас нет детей, господин Ойстрах?
Таль покраснел. Растерянным взглядом окинул уже пустой стол. Ему сейчас очень сильно хотелось взять что-нибудь в руки.
— Понимаешь, Эливэйн. Когда я был молод, то любил одну прекрасную девушку.
Эливэйн охнула:
— А она вас?
— А она вышла замуж за другого! — Ойстрах улыбнулся.
— А вы?
— А я решил, что любовь — это когда один раз и на всю жизнь. И больше не влюблялся.
— И вы ее больше никогда-никогда не видели?
Эливэйн посмотрела на Ойстраха с жалостью. Но он вовсе не выглядел расстроенным.
— Ну, почему же, никогда-никогда? Видел. Почти каждый месяц.
Эливэйн округлила глаза.
— Ооо… Но разве вам не хотелось иметь свою жену, детей?
— Хотелось, Эливэйн. Очень хотелось. Но… (Ойстрах откашлялся) я так привык сохнуть по Бри, что упустил свои лучшие годы!
— Вы… шутите?
— Отнюдь!
Эливэйн фыркнула, давая понять, что все равно считает разговор шутливым.
— А как у вас появилась я?
— Рано утром, оставив меня без завтрака! — Ойстрах ласково щелкнул девочку по носу, — Я же сто раз тебе рассказывал.
— Я хочу снова послушать!
— Тогда налей мне еще пива.
Эливэйн достала кувшин и наполнила кружку.
— Твою куклу сделала Брианна Кейн. Это ее я любил всю свою жизнь с мальчишеским пылом.
Ойстрах отхлебнул пиво и задумался. Эливэйн не торопила его.
— Ты же знаешь, что чем лучше продуман образ куклы, тем легче в нее вживаются. Волшебнорожденные, под воздействием формулы становятся именно такими, как задумывал мастер, когда шил куклу.
— Говорят, что такие мастера вкладывают в каждую куклу часть себя, — тихо вставила Эливэйн.
— Говорят, — согласился Ойстрах, — только никто этого наверняка не знает. Но что-то в этом определенно есть! Ты так похожа на Бри!
Эливэйн зарделась.
— Я не очень хотел расставаться с куклой. Хранил ее, как память о Бри. Да и удивительно, но ни одна девочка ее не выбирала! Обычно, младенцу предлагаешь несколько кукол, и он сам тянется к той, что ближе ему по сути. Произносишь магическую формулу и дело готово! Когда вызываешь волшебника, то перед тобой уже предстает не агукающее дитя, а тот, кого изображает кукла. В нем уже есть все нужные знания. Ведь работая, мастер уже заложил в него свою историю, судьбу, нужные навыки. Чем лучше мастер придумывает и знает своих кукол, тем сильнее раскрывается дар волшебника. Поэтому я был крайне удивлен, что от твоей куклы все отказывались. И я просто перестал ее предлагать.
— А потом появилась я, — смущенно улыбнулась Эливэйн.
— Да, а потом появилась ты. Совсем крошечная, тебе был едва месяц! И ты так плакала. Мы предлагали тебе куклу за куклой, но ты не умолкала. Инспектор была так раздражена, что взмокла!
Ойстрах тихо рассмеялся.
— Твоя кукла уже давно не хранилась вместе со всеми. Я держал ее отдельно, на своем рабочем столе. Инспектор, видимо, настолько отчаялась тебя успокоить, что, заметив красивую игрушку схватил и положила в твою колыбельку.
— И я перестала плакать?
— Да. И сразу уснула.
— А потом?
— А потом, когда я вызвал тебя, то увидел милую, очень умненькую и немного любопытную девочку! Эливэйн, ты очень похожа на Бри. Наверное, и правда в тебе часть ее души.
— Это хорошо, господин Ойстрах?
— Да, Эливэйн, конечно. Если бы существовал способ отвязать волшебника от формулы, я бы сделал это с тобой не задумываясь. Ты бы не отказалась иметь такого незадачливого отца?
Эливэйн радостно защебетала:
— Я была бы очень рада!
— Я ничем не помог Ните и не смог спасти Бри. Всю свою жизнь я продавал волшебных кукол и намеренно упускал каждый свой шанс на создание семьи. Но, когда я увидел тебя, Эливэйн, я понял, что-то очень важное. Понимаешь?
Эливэйн смотрела на Ойстраха синими все понимающими глазами, и они сияли от счастья.
Медный колокольчик резко дернулся и громко сообщил, что кто-то вошел в Лавку.
Каталоги нашей Библиотеки:
Re: Шортенбиргская история
20.
Арани летучей мышью влетел в Волшебную Лавку. От его стремительных и резких движений полы плаща распахивались и шуршали, словно крылья. За отцом шла Кэтрин, неся в руке какую-то коробочку.
Не обнаружив никого в зале Магистр раздраженно постучал кулаком об прилавок.
Выйдя к покупателям, Ойстрах замер в дверях с неизменно вежливой улыбкой на лице. Его костюм был, как всегда, безукоризненным, сам он немного бледным.
— Господин Арани, чем могу быть полезным?
— Мне нужен волшебник. Быстро!
Магистр хмурился и оглядывал полки с коробками. Взгляд его был цепким, внимательным, настороженным.
Ойстрах прочистил горло.
— Господин Арани, вы довольно часто покупаете волшебников. Может вопрос, который вы пытаетесь решить таким способом…
Арани взорвался как воздушный шарик на уроке волшебства у малышей первой ступени, когда они, не рассчитав силу перекачивают его воздухом.
— Вы смеете меня учить?!
Ойстрах тут же склонил голову:
— Нет, конечно, нет, Магистр. Я лишь хотел дать совет.
— Я не нуждаюсь ни в чьих советах! Мне немедленно нужен волшебник с мощным даром исцеления.
— Но для чего? Для чего вы почти трижды в месяц приобретаете самых мощных и сильных?
Кэтрин, про которую отец забыл, а Ойстрах почти не заметил, подошла в плотную к прилавку и поставила на него коробочку.
Коробочка тут же зашевелилась, внутри что-то зашуршало, завозилось, тихонько хрюкнуло.
Ойстрах вежливо улыбнулся Кэтрин.
— Что это у вас там?
Кэтрин постаралась совладать с эмоциями, она очень волновалась и тихо ответила:
— Это хомячок. Его зовут Шамси. Он живет… он… ему нужна волшебная сила, чтобы…
Чувствуя, что слезы подбираются к горлу, Кэтрин сделал паузу и попыталась выровнять дыхание.
Ойстрах деликатно кашлянул.
— Ваш питомец тяжело болен и ему нужна помощь?
Кэтрин растерянно посмотрела на отца.
Тот еще больше нахмурился и начал раздраженно отбивать пальцами какой-то ритм.
— Нам нужно регулярно вливать в животное жизненную силу. Поторопитесь с предложением, господин Ойстрах, вы задаете слишком много ненужных вопросов и задерживаете нас!
Ойстрах снова поклонился.
— Магистр, я бы хотел понять, насколько серьезно больно это животное и почему вы не излечите его, используя дар купленных волшебников. Что происходит с ними, когда…
— Хватит!
От крика Арани вздрогнули все присутствующие, а сам он покраснел.
За спиной Ойстраха раздались быстрые шаги и знакомый голос испуганно спросил:
— Все хорошо, может я могу чем-то помочь?
От неожиданности Кэтрин подпрыгнула на месте. Арани шумно вобрал в себя воздух, собираясь начать кричать, а Ойстрах попытался прикрыть не вовремя появившуюся Эливэйн спиной.
Но Эливэйн спокойно обошла Таля стороной и приблизилась к прилавку.
— Шамси! Как ты, малыш?
Эливэйн осторожно погладила хомячка между ушек и тот счастливо засвистел.
Кэтрин недобро посмотрела на девочку.
— Ему плохо. Ты как тут оказалась?
Арани тут же громко возопил:
— И в самом деле! Как это у вас оказалась наша Кукла, которая так нужна нам сейчас?
Ойстрах убрал руки за спину и крепко сжал пальцы.
— Эта Кукла была выброшена из окна. Ее подняли прохожие и принесли в мой магазин, — тихо сказал он.
Арани нервно дернул бровями.
— Отлично! Мы забираем ее.
Кожа, натянутая на костяшках пальцев Ойстраха, побелела.
— Я не отдам вам Эливэйн!
Магистр зашелся злым каркающим смехом.
— Вы не посмеете! Эта Кукла моя, я ее владелец и приобрел на законных основаниях. Она — моя собственность!
— Которая была вышвырнута из окна поздним вечером?! — взвыл Ойстрах.
— Да хоть в нужнике я ее утопил. Вам-то что?
Шамси не нравились крики. Он сжался, задрожал и негромко чихнул. Кэтрин заботливо взяла его на руки. Раздраженно зыркнула на Эливэйн.
— Ему скоро станет совсем плохо.
Эливэйн с грустью посмотрела на Кэтрин.
— Да, я понимаю. Как он вообще продержался столько времени?
Кэтрин вдруг не сдержалась и до неприличия громко шмыгнула носом.
— Тетя Иста приказала своей волшебнице источить себя для Шамси. Поэтому у него была энергия, но этого мало.
Мужчины тут же прекратили перепалку.
Арани посмотрел на дочь с осуждением, а Ойстрах с удивлением и жалостью.
— Что произошло? — не веря своим ушам спросил он. — Вы источили живого человека ради нескольких часов жизни хомячка?
И Кэтрин не выдержала. Из глаз ее брызнули слезы, и она выкрикнула, отгоняя страх чужими словами:
— Они не люди! Они волшебники! Их задача отработать все зло, что они причинили людям, пока Роника не навела порядок!
В лавке повисла глухая тишина. Арани нервно жевал губами. Кэтрин плакала, прижимая Шамси к себе. Ойстрах опустил голову и боролся с собой, чтобы не сказать покупателям грубость. В лавке запахло осенним костром из прелых листьев и казалось даже, что сизый дымок заструился между полок. Сейчас он начнет щипать глаза и першить в горле.
Арани первым нарушил тишину.
— Если вы сейчас же не отдадите мне Куклу, то я обращусь к полицмейстеру. Мы знакомы лично. Вам же не нужны неприятности, правда?
Лицо Ойстраха стало удивительно спокойным, а сам он, словно выше ростом и шире в плечах.
— Да я под страхом смерти не отдам вам эту девочку! Пойдите вон. И постарайтесь больше никогда не ступать на порог моего магазина!
Эливэйн охнула и закрыла ладошками глаза. Кэтрин от удивления застыла с открытым ртом. Арани захлебнулся собственным возмущением и зашелся тяжелым хриплым кашлем.
— Эливэйн! — всегда вежливый и вкрадчивый голос Ойстраха звучал непривычно грозно и повелительно, — Немедленно ступай в свою комнату.
Девочка посмотрела на край своих туфель и чуть слышно шепнула:
— Может, я лучше, все же… Шамси…
Ойстрах строго посмотрел на свою подопечную, и та, тут же сделав книксен, направилась к выходу из зала.
— Под кнут захотел, старик? — борясь со спазмами, отхаркивая каждое слово прохрипел покрасневший Арани.
— Пока я жив, ты ее не получишь! — отрубил Ойстрах.
— Но тогда Шамси умрет! — в голосе Кэтрин еще звенели слезы.
— Если Кэтрин этого не переживет…, — начал наконец-то откашлявшийся Арани.
Слыша за спиной удаляющиеся шаги Эливэйн Ойстрах сурово посмотрел на Магистра.
— Просто скажи дочери правду!
Колотушка дала медному колокольчику знатного тумака и на его звон обернулись все присутствующие.
Четверо мужчин осторожно внесли в Лавку пестрое покрывало, которое они придерживали за концы и неловко затоптались в центре зала.
— Куда прикажите, хозяйка? — наконец спросил один из них.
И не получив ответа неуверенно посмотрел на Ойстраха. Тот застыл в немом изумлении, не зная, что сказать. Но тут появилась заплаканная Стишка.
— Сюда, вот сюда, на эту лавку, осторожнее!
Мужчины приподняли свою ношу и очень бережно положила ее на лавку. Когда концы покрывала опустили, подошедший Ойстрах увидел мертвенно-бледное, старушечье лицо и прижатые к груди морщинистые пальцы, сквозь которые текла кровь.
Носильщики тихо попрощались и получив от Стишки по монете поспешили уйти. Дверь, повинуясь движению руки Ойстраха заперлась на засов, вывесив табличку «ЗАКРЫТО».
К лавке подбежала Эливэйн. Она осторожно прикоснулась к руке старухи, закрыла глаза. Все замерли.
Через минуту Эливэйн громко задышала, широко открыв рот. Ойстрах схватил ее за запястье и прижал к себе.
— Ее ударили ножом, — заплакала Эливэйн. — Она пока без сознания. Время уходит, если ей не помочь, она умрет!
— Успокойся, Эливэйн, успокойся. Я же велел тебе идти в свою комнату!
Ойстрах как мог, успокаивал плачущую Куклу.
— Да что у вас происходит? — нервно спросил Арани.
Стишка стояла словно столб и плакала.
— Это Анита. Ее ударил ножом Бестиар.
Арани летучей мышью влетел в Волшебную Лавку. От его стремительных и резких движений полы плаща распахивались и шуршали, словно крылья. За отцом шла Кэтрин, неся в руке какую-то коробочку.
Не обнаружив никого в зале Магистр раздраженно постучал кулаком об прилавок.
Выйдя к покупателям, Ойстрах замер в дверях с неизменно вежливой улыбкой на лице. Его костюм был, как всегда, безукоризненным, сам он немного бледным.
— Господин Арани, чем могу быть полезным?
— Мне нужен волшебник. Быстро!
Магистр хмурился и оглядывал полки с коробками. Взгляд его был цепким, внимательным, настороженным.
Ойстрах прочистил горло.
— Господин Арани, вы довольно часто покупаете волшебников. Может вопрос, который вы пытаетесь решить таким способом…
Арани взорвался как воздушный шарик на уроке волшебства у малышей первой ступени, когда они, не рассчитав силу перекачивают его воздухом.
— Вы смеете меня учить?!
Ойстрах тут же склонил голову:
— Нет, конечно, нет, Магистр. Я лишь хотел дать совет.
— Я не нуждаюсь ни в чьих советах! Мне немедленно нужен волшебник с мощным даром исцеления.
— Но для чего? Для чего вы почти трижды в месяц приобретаете самых мощных и сильных?
Кэтрин, про которую отец забыл, а Ойстрах почти не заметил, подошла в плотную к прилавку и поставила на него коробочку.
Коробочка тут же зашевелилась, внутри что-то зашуршало, завозилось, тихонько хрюкнуло.
Ойстрах вежливо улыбнулся Кэтрин.
— Что это у вас там?
Кэтрин постаралась совладать с эмоциями, она очень волновалась и тихо ответила:
— Это хомячок. Его зовут Шамси. Он живет… он… ему нужна волшебная сила, чтобы…
Чувствуя, что слезы подбираются к горлу, Кэтрин сделал паузу и попыталась выровнять дыхание.
Ойстрах деликатно кашлянул.
— Ваш питомец тяжело болен и ему нужна помощь?
Кэтрин растерянно посмотрела на отца.
Тот еще больше нахмурился и начал раздраженно отбивать пальцами какой-то ритм.
— Нам нужно регулярно вливать в животное жизненную силу. Поторопитесь с предложением, господин Ойстрах, вы задаете слишком много ненужных вопросов и задерживаете нас!
Ойстрах снова поклонился.
— Магистр, я бы хотел понять, насколько серьезно больно это животное и почему вы не излечите его, используя дар купленных волшебников. Что происходит с ними, когда…
— Хватит!
От крика Арани вздрогнули все присутствующие, а сам он покраснел.
За спиной Ойстраха раздались быстрые шаги и знакомый голос испуганно спросил:
— Все хорошо, может я могу чем-то помочь?
От неожиданности Кэтрин подпрыгнула на месте. Арани шумно вобрал в себя воздух, собираясь начать кричать, а Ойстрах попытался прикрыть не вовремя появившуюся Эливэйн спиной.
Но Эливэйн спокойно обошла Таля стороной и приблизилась к прилавку.
— Шамси! Как ты, малыш?
Эливэйн осторожно погладила хомячка между ушек и тот счастливо засвистел.
Кэтрин недобро посмотрела на девочку.
— Ему плохо. Ты как тут оказалась?
Арани тут же громко возопил:
— И в самом деле! Как это у вас оказалась наша Кукла, которая так нужна нам сейчас?
Ойстрах убрал руки за спину и крепко сжал пальцы.
— Эта Кукла была выброшена из окна. Ее подняли прохожие и принесли в мой магазин, — тихо сказал он.
Арани нервно дернул бровями.
— Отлично! Мы забираем ее.
Кожа, натянутая на костяшках пальцев Ойстраха, побелела.
— Я не отдам вам Эливэйн!
Магистр зашелся злым каркающим смехом.
— Вы не посмеете! Эта Кукла моя, я ее владелец и приобрел на законных основаниях. Она — моя собственность!
— Которая была вышвырнута из окна поздним вечером?! — взвыл Ойстрах.
— Да хоть в нужнике я ее утопил. Вам-то что?
Шамси не нравились крики. Он сжался, задрожал и негромко чихнул. Кэтрин заботливо взяла его на руки. Раздраженно зыркнула на Эливэйн.
— Ему скоро станет совсем плохо.
Эливэйн с грустью посмотрела на Кэтрин.
— Да, я понимаю. Как он вообще продержался столько времени?
Кэтрин вдруг не сдержалась и до неприличия громко шмыгнула носом.
— Тетя Иста приказала своей волшебнице источить себя для Шамси. Поэтому у него была энергия, но этого мало.
Мужчины тут же прекратили перепалку.
Арани посмотрел на дочь с осуждением, а Ойстрах с удивлением и жалостью.
— Что произошло? — не веря своим ушам спросил он. — Вы источили живого человека ради нескольких часов жизни хомячка?
И Кэтрин не выдержала. Из глаз ее брызнули слезы, и она выкрикнула, отгоняя страх чужими словами:
— Они не люди! Они волшебники! Их задача отработать все зло, что они причинили людям, пока Роника не навела порядок!
В лавке повисла глухая тишина. Арани нервно жевал губами. Кэтрин плакала, прижимая Шамси к себе. Ойстрах опустил голову и боролся с собой, чтобы не сказать покупателям грубость. В лавке запахло осенним костром из прелых листьев и казалось даже, что сизый дымок заструился между полок. Сейчас он начнет щипать глаза и першить в горле.
Арани первым нарушил тишину.
— Если вы сейчас же не отдадите мне Куклу, то я обращусь к полицмейстеру. Мы знакомы лично. Вам же не нужны неприятности, правда?
Лицо Ойстраха стало удивительно спокойным, а сам он, словно выше ростом и шире в плечах.
— Да я под страхом смерти не отдам вам эту девочку! Пойдите вон. И постарайтесь больше никогда не ступать на порог моего магазина!
Эливэйн охнула и закрыла ладошками глаза. Кэтрин от удивления застыла с открытым ртом. Арани захлебнулся собственным возмущением и зашелся тяжелым хриплым кашлем.
— Эливэйн! — всегда вежливый и вкрадчивый голос Ойстраха звучал непривычно грозно и повелительно, — Немедленно ступай в свою комнату.
Девочка посмотрела на край своих туфель и чуть слышно шепнула:
— Может, я лучше, все же… Шамси…
Ойстрах строго посмотрел на свою подопечную, и та, тут же сделав книксен, направилась к выходу из зала.
— Под кнут захотел, старик? — борясь со спазмами, отхаркивая каждое слово прохрипел покрасневший Арани.
— Пока я жив, ты ее не получишь! — отрубил Ойстрах.
— Но тогда Шамси умрет! — в голосе Кэтрин еще звенели слезы.
— Если Кэтрин этого не переживет…, — начал наконец-то откашлявшийся Арани.
Слыша за спиной удаляющиеся шаги Эливэйн Ойстрах сурово посмотрел на Магистра.
— Просто скажи дочери правду!
Колотушка дала медному колокольчику знатного тумака и на его звон обернулись все присутствующие.
Четверо мужчин осторожно внесли в Лавку пестрое покрывало, которое они придерживали за концы и неловко затоптались в центре зала.
— Куда прикажите, хозяйка? — наконец спросил один из них.
И не получив ответа неуверенно посмотрел на Ойстраха. Тот застыл в немом изумлении, не зная, что сказать. Но тут появилась заплаканная Стишка.
— Сюда, вот сюда, на эту лавку, осторожнее!
Мужчины приподняли свою ношу и очень бережно положила ее на лавку. Когда концы покрывала опустили, подошедший Ойстрах увидел мертвенно-бледное, старушечье лицо и прижатые к груди морщинистые пальцы, сквозь которые текла кровь.
Носильщики тихо попрощались и получив от Стишки по монете поспешили уйти. Дверь, повинуясь движению руки Ойстраха заперлась на засов, вывесив табличку «ЗАКРЫТО».
К лавке подбежала Эливэйн. Она осторожно прикоснулась к руке старухи, закрыла глаза. Все замерли.
Через минуту Эливэйн громко задышала, широко открыв рот. Ойстрах схватил ее за запястье и прижал к себе.
— Ее ударили ножом, — заплакала Эливэйн. — Она пока без сознания. Время уходит, если ей не помочь, она умрет!
— Успокойся, Эливэйн, успокойся. Я же велел тебе идти в свою комнату!
Ойстрах как мог, успокаивал плачущую Куклу.
— Да что у вас происходит? — нервно спросил Арани.
Стишка стояла словно столб и плакала.
— Это Анита. Ее ударил ножом Бестиар.
Каталоги нашей Библиотеки: