Особенная встреча

[feyerverk]

Анархистка кинула музыканту в мессенджер следующий текст: «Давай всё-таки договоримся об особенной встрече! Лучше у тебя, а то у нас в квартире вечно кто-то есть». Знамо дело, тот возликовал. Но виду не показал – да и как покажешь-то, в переписке, ведь не фигачить подряд десять тысяч довольных смайлов. «Да, давай…» - ответил, предложив дату. Дата ей подошла: она поставила его сообщению «большой палец».

«Всё-таки». Всё-таки захотела. Взвесила и решила. «Всё-таки» его самую чуточку покоробило, но - «особенная встреча»! До такой изящной формулировки он бы не додумался. Вообще, на её фоне почувствовать себя каким-то незамысловатым было проще некуда.

Она любила порядок и чистоту, и аккурат к её приходу он вымыл у себя в квартире пол. «Привет, я вымыл пол» - так и объявил, когда вошла. Одета была во что-то индейское, но фигура, осанка и общий посыл одеяния вызвал у него в голове ассоциацию с многослойными нарядами актрис японского традиционного театра – Но или Кабуки – веер, бесчисленные складки кимоно, складки ради складок – такой она предстала в его глазах, так держалась, хоть и без веера.

«Привет, я хочу писать» - ответила ему она. В чьих-нибудь устах эти слова могли бы прозвучать простецки-бесцеремонно, но только не в её. Она как бы удивленно-вдумчиво регистрировала сей факт, она могла бы сказать это с той же напевной прохладцей и о ком угодно другом – о ребенке или животном.

Она ушла в туалет, он на кухню. В анархокругах, полагал он, чай пьют непременно какой-нибудь зелёный из керамического чайничка; заварочный чайник у него имелся, как и разные сорта чая, но он избрал альтернативный путь, насыпав ей и себе прямо в чашку по щедрой щепотке стандартного крупнолистового чёрного; наливал в чашки кипяток, когда она пришла на кухню.

- Тебе с сахаром? – спросил.

- Если с сахаром, тогда с лимоном, - решила.

Он сделал ей и себе с лимоном и сахаром. Сели друг против друга.

- Оо, какой вкусный чай! – восхитилась, попробовав.

- Тебя вообще били хоть когда-нибудь? Никогда? – он был уверен, что никогда, спросил на всякий случай.

- Нет, никогда, - она покачала головой. – Мысли только.

- Есть спецпожелания? Что-то обсудим? Или пусть всё будет на моё усмотрение, а там как пойдёт?

- Да. Пусть будет на твоё.

Спустя короткий промежуток времени они прошли из кухни в гостиную; он указал ей на диван, заблаговременно покрытый дополнительным слоем подушек и застеленный чистой простынёй. Она замерла, уставилась на это нагромождение.

- Снимай всё ниже пояса, ложись на живот, - как можно дружелюбнее выговорил он.

- Хм, ниже пояса, как у врача, - пробормотала она. – А трусы снимать?

- Да, хорошо бы.

Она сняла и легла. Так было странно! Знакомы они были много лет, но тут ведь совсем другое дело. Происходившего стеснялись оба, но вот же, вот пример её отваги: решилась, пришла, разделась.

Он отшлёпал ее ладонями и выпорол стеком. Всегда затаённая, во время порки она, казалось, достигла глубочайших глубин затаённости – ни звука, ни шороха. Заметив такую реакцию, он вдохновенно увеличил силу и амплитуду взмахов; она осталась лежать почти точно так же, порой чуть вздрагивая.

- Прервёмся? – спросил участливо в некий момент, вернувшись в поток моментов из потока безвременья, где пребывал, покуда порол, – Или хватит?

- Хватит, - тихо ответила она. – Больно.

Он сел в ногах. Она перевернулась на спину, распростёрла руки ему навстречу.

- Всё, давай обниматься! – воскликнула.

Они обнялись. На мгновение он растерялся.

- Просто я очень тактильная, - объяснила она свой порыв.

Посидели в объятии, пораскачивались, потом она незаметно оделась.

- Ох, это было больно! – поделилась. – У меня не прекращалась внутренняя борьба. Это же так больно, почему я должна это терпеть? Такие были мысли.

- А сейчас тебе как?

- Сейчас хорошооо! Как в трипе.

- Хочешь глоток вина? Осталось чуть-чуть в холодильнике. Как раз на один глоток.

- Хочу.

Он принёс, она выпила.

- Зачем ты шлёпаешь людей? – задала вопрос.

Он вдруг ощутил себя приглашённым гостем на интервью. Вдаваться в детали не очень-то хотелось, да и что тут ответишь, и он сослался на судьбу, на её превратности и на её дары.

- Да, - поразмыслил он вслух чуть погодя по поводу слов о внутренней борьбе, - Я знаю по себе эту борьбу. Тут что-то от раздвоения сознания. Кто-то внутри страдает, а кто-то ликует. И чем больше один страдает, тем больше другой ликует. Ликует тематическая сущность…

- Вау, тематическая сущность!

- В общем, я всегда с радостью, - подытожил он. – Если надумаешь. Вообще, что-то мало мы с тобой общаемся. Первый вот раз специально встретились вдвоём. У меня к тебе чувства… какие-то очень родственные.

Эти слова пришлись ей по душе.

- Да, точно, - согласилась. – И у меня. Тем более теперь. Такое теперь доверие.

- Ты меня тоже можешь, если охота попробовать, - предложил он уже без стеснения.

- Ууу, - протянула. - Надо подумать.

- Вот глянь, - он встал с дивана, показал ей заготовленные непригодившиеся ремни, - Я тебя сегодня ещё вот этим хотел, - он дал пощупать узкий истрёпанный ремешок, - А вот это, наверное, для тебя уже чересчур, - теперь он дал ей подержать другой ремень, плотный и широкий.

- Да, - кивнула она и слегка погладила ремень. – Это для тебя.

- Пойду-ка я на кухне покурю в окошко, - сказал.

Она не стала ждать, пошла к нему на кухню.

- Хочешь есть? – спросил.

- Ага.

- Жаль, особо нету ничего. Ща, гляну в холодильнике.

- А вот на плите макарики, – она зажгла конфорку, обвела кухню взглядом, - Как тебе тут живётся?
Он загасил окурок, прикрыл оконную створку. Её вопрос прозвучал как-то глобально, был соблазн проинтерпретировать её «тут» как «на этом свете» или «в этой стране»; оба были недавними эмигрантами. Но она имела в виду всего-навсего квартиру.

- Хорошо живётся, - ответил. – Вот, плита.

Сели есть «макарики»…

- Как, вообще, твои дела? – спросил. – Устроилась уже на работу? Тебе легко устроиться, с твоим-то обаянием.

- Так. Делаем один проект. И знаешь, у меня прямо нравственная дилемма. Со мной в проекте девочка, давно знакомы. И вот я узнаю, что она студентка. Студентка Ариэльского университета.

- И что?

- Как это что? Ариэльский университет находится на территориях!

- Да? – он правда этого не знал. – И как ей смотреть в глаза теперь, да?

- Ну да. Идти на компромисс? Не идти?

- Я сам никогда не могу этого решить…

Она собиралась на кинопоказ дома у общих знакомых; был такой эмигрантский тренд, сообща смотреть фильмы с проектора. Малознакомые и малопохожие друг на друга люди, которые вряд ли бы стали собираться в одном доме у себя на родине, которым с трудом бы давались коллективные осмысленные беседы, вместе смотрели кино. Чем ещё заняться.

Пошёл проводить её до остановки автобуса. У дворовой помойки паслись два диких кабана, попискивали в тёплой ноябрьской тьме летучие мыши, голосили птицы в кроне акации, делая крону похожей на гигантское птичье гнездо, зашедшееся в хоровом щебете, и рожковые деревья источали запах спермы. Он и она пошли наискосок по пешеходной улице, на картах обозначенной как «променад»; улица и дома возникли в 1970-е сообразно новаторским замыслам; теперь дома обветшали; дом, в котором жил он, назначался под снос, но когда именно дом начнут сносить, никто не знал.

- Хороший ты фильм смотреть собралась, - сказал он в такт их быстрым шагам, - Несколько раз смотрел. Один раз в Доме Кино с Серёжей и Кирой. Было лето, кинофестиваль. Поехали потом в Раздоры на речку. Я речку переплыл, залёг на том берегу в высокой траве. Долго лежал. Они разволновались, куда, подумали, запропал.

- Залёг в высокой траве, - повторила она.

Дошли до остановки; прошелестели воображаемые складки, взмахнул ему на прощание невидимый веер.

[Viktoria]

Фейерверк, это удивительно, очень необычно, захватывающе. Втянуло с первых же строчек и не хотело отпускать. Будто позволили заглянуть в щёлочку на не показную литературную или киношную, а совершенно настоящую жизнь.

В то же время какой-то осадок - будто что-то неуловимое (или просто именно мне непонятное?) осталось за кадром и не было произнесено, и от этого грустно.

Спасибо!

[feyerverk]

Фейерверк, это удивительно, очень необычно, захватывающе. Втянуло с первых же строчек и не хотело отпускать. Будто позволили заглянуть в щёлочку на не показную литературную или киношную, а совершенно настоящую жизнь.

В то же время какой-то осадок - будто что-то неуловимое (или просто именно мне непонятное?) осталось за кадром и не было произнесено, и от этого грустно.

Спасибо!

Виктория, большое спасибо. То, что пишете про "осадок", полностью совпадает с моими собственными ощущениями.

[lyca]

Красивая зарисовка... вдохновенная игра на контрастах и буквально парою штрихов обозначенные персонажи - живые, совершенно живые!

[Хаген]

... персонажи - живые, совершенно живые!

Текст производит впечатление автобиографического.

[feyerverk]

Красивая зарисовка... вдохновенная игра на контрастах и буквально парою штрихов обозначенные персонажи - живые, совершенно живые!

Спасибо, Лика!

[feyerverk]

... персонажи - живые, совершенно живые!

Текст производит впечатление автобиографического.

Ну да, "на основе реальных событий".

[М-сье Пьер]

Поток безвременья. Да, именно так... 'кто я? что я тут вообще делаю?'

[Хаген]

Поток безвременья. Да, именно так... 'кто я? что я тут вообще делаю?'

И чтобы так чувствовать, вовсе не обязательно эмигрировать. Потому и уходим с головой в выдуманные миры...

[Herъ Хрюкиндъ]

Хрю. Херня какая-то. Телку выпороли и даже не очень сильно. И? Хрю. Вокруг чего эта гребаная саморефлексия?
Зашел в кои-то веки на форум, хороший рассказ почетать. Чобы гражданку назидательно выпороли и потом невозбранно вдули. Хрю. А тут ботва интеллигентешная. Весь вкус отбили дальше рассказы четать. Хрю.