Да, вот я его совсем не понимаю.
Бедный Саймон!

Там меня бесят Росинка и Лучик - тем, что позволяют так с собой обращаться. А Молния «просто» вызывает остеый негатив. Убила бы её за стихи.
Я очень надеюсь, что у Лучика была копия, или он их помнил.
Hiaro, заранее прошу прощения, если фигню спорол. Это ведь не придумано, а вспомнено?Закрыв наконец за собой дверь своей крошечной комнаты, она зажигает настольную лампу над письменным столом. Верхний свет не включает – так уютнее. Вздохнув, начинает разгружать рюкзак. Уже очень поздно, а еще ведь уроки…
Извлекает по одной из рюкзака библиотечные книжки, складывает их стопкой на углу стола. Сабатини (взяла перечитать), «Морской волк» Джека Лондона (тоже), «Моби Дик» (не читала, папа давным-давно советовал). Сборник стихов Лонгфелло. Первый том Пастернака из собрания сочинений.
В очередной раз запустив руку в рюкзак, ощущает под пальцами холодок резинового шнура. Гладкие, упругие кольца.
На секунду замирает, не понимая, что это и откуда. Потом вспоминает. Медленно вытягивает. Провод пугающе толстый и кажется тугим и неподатливым. И очень, очень увесистым. Она держит его чуть на отлете, словно он может укусить. Зачем-то оглядывается на дверь. Дверь не запирается. Оббегает взглядом комнату – здесь и спрятать-то ничего невозможно. Негде.
Помедлив, она растягивает провод, сложив его вдвое, держа обеими руками за концы. Завороженно смотрит. Потом, воровато глянув на дверь, складывает провод в маленькую петлю. Примерившись, легонько хлопает себя этой петлей по левой ладони. Потом еще раз, чуть сильнее. Затем пробует еще сильнее – уже не хлопнуть, а хлестнуть. Зашипев, трясет левой рукой, трет пальцами ладонь.
Выдвигает нижний ящик стола, достает картонную папку с завязочками. Развязав, вытряхивает из нее кучу разрозненных тетрадных листков. Часть из них исписаны почти полностью, мелким почерком, без полей, в каждой клеточке. На других всего по нескольку строк.
Свернув провод кольцом, она укладывает его в папку. Завязывает тряпичные завязки и слова прячет «Дело №» в ящике стола.
Ух ты! Ну, Шила, конечно, огонь. Такая бесстрашная, как будто бессмертная.
Вы именно про выделенный фрагмент? А то все это в каком-то немалом объеме и разных долях из жизни и памяти.
Да нет, на самом деле. Для нее особенной какой-то опасности не было, и она это прекрасно сознавала. У тех гопников-общаковцев, как ни странно, был свой "кодекс чести", и девчонок они обычно не трогали, если те не нарывались уж как-то совсем настойчиво.