Шортенбиргская история

[Arthur]

1.

Лавка Ойстраха была лучшей в славном городе Шортенбирге. Не только потому что именно тут, без какого-либо обмана, можно было приобрести волшебника на любой вкус и кошелек. Это, само собой. Ойстрах слыл порядочным человеком, и, если верить сплетням - даже честно платил налоги. Его лавка привлекала к себе покупателей, как приличным внешним видом, так и удивительным внутренним содержанием. Из дорогого, темно-красного лакированного кирпича, с коричневой окантовкой широких оконных проемов и алой крышей (на четыре локтя выше Кафешечки Мадам Стю!), лавка выглядела очень респектабельно. Внутри всегда было прохладно и по-рождественски волнительно. Знаете, такое сладкое, щекочущее чувство, где-то внутри живота, словно ты сидишь на качелях и тебя сейчас подбросят высоко-высоко к небу, и обязательно случится что-нибудь хорошее. У Ойстраха пахло сосновой смолой, творожной ватрушкой и свеже-напечатанными книгами. Считалось, что именно такой коктейль ароматов побуждает посетителя купить что-нибудь милое, элегантное и очень дорогое. Изнутри, окна лавки не были прозрачными и вместо улицы покупатель мог видеть все что ему хотелось. Даже собственную гардеробную. Это был очень умный коммерческий ход, так как волшебников принято было хранить именно в гардеробной комнате, и вы всегда смогли бы придирчивым взглядом прикинуть: подходит тот или иной волшебник вашей гардеробной или нет.

В честь празднеств Роники Чернобурой, которые по новому указу полагалось отмечать ровно четыре дня, у Ойстраха была скидка. Покупая волшебника, вы получаете в подарок, совершенно бесплатно разумеется, маленькую негаснущую свечку. Ее ставили на торт именинника, и свечка не гасла ровно до тех пор, пока по старой, узаконенной самим Бургомистром традиции, виновнику торжества не выдавали горячую дюжину славных певучих розог. Халтурить было нельзя, так как иначе свечка отказывалась гаснуть, и гости рисковали остаться без десерта. Зато именинник мог вволю покричать и даже поплакать, не заморачиваясь со счетом. Свечка сама знала, когда уже было достаточно и гасла только если все двенадцать ударов были нанесены с надлежащим качеством и абсолютной безжалостностью. Считалось, что если хорошенечко выплакаться на свой день рождения, то в течении всего года удача станет ходить с тобой в обнимку, так как лимит на неприятности будет исчерпан.

Мадам Стю, безусловно, поспешила воспользоваться такими замечательными обстоятельствами и немедленно подняла цены на яблочный сидр и ореховые слойки. Ведь какой добрый горожанин, приобретя волшебника и получив в подарок замечательную свечку не захочет промочить горлышко мягким сидром и перекусить ароматной слойкой? Да никакой! А то, что покупателей у Ойстраха сегодня будет много, так это к гадалке не ходи, деньги зря не трать. Что умного и нового вам может сказать эта Старая Анита, давно уже забывшая, как правильно гадать на павлиньих ошметках? С тех пор как околел ее рыжий кот Пряжка, старушка почти утратила и без того угасающие искры своего мастерства.

Медный колокольчик громко вскрикнул, получив энергичный удар колотушкой по надраенному боку, и тут же умолк, прикусив язык.
- Чего изволите, господин Арани? - благородный Ойстрах склонился перед Магистром Огненных Наук в вежливом поклоне.
- Волшебника. Постарше, по опытнее и побыстрее, - ответил последний низким, хриплым голосом.
На первый взгляд можно было бы подумать, что клиент простужен. Однако, весь его вид говорил, что он таков и есть: немного грубоватый, дерганный и надменный.
Хозяин Волшебной Лавки элегантно щелкнул пальцами и на прилавок, перед Магистром Арани, слетев со стеллажа, легли пять картонных коробок. Повинуясь незримому сигналу, пять крышек отлетели в сторону, и покупатель смог взглянуть на предлагаемый товар. В каждой коробке, на подушке из ароматных трав, лежало по кукле: седой старик в черной рясе и остроконечном колпаке со звездами, рыжий клоун в цветном трико и яркой атласной рубахе, крепкий араб в белоснежном одеянии, смуглый мальчишка в форме школяра, странного, непривычного покроя и воин. Окинув предложение презрительно-нетерпеливым взглядом Арани задержался на воине.
- Этот. Что может?
- Боевая магия, защитная магия, следопыт. Талант к обучению.
Магистр скривился:
- Готовить умеет?
- Как человек, без применения магии.
- Не пойдет. Мне нужен защитник с функци…
Оборвав продавца на полуслове, нервно дернув плечом, Магистр прислушался, а потом круто развернулся на каблуках в сторону стеллажа с коробками.
- Эту. Живо!
Арани ткнул пальцем куда-то вверх, но поймав недоуменный, а может и напуганный взгляд продавца сам громко хлопнул в ладоши. Звук, словно выстрел разлетелся по магазину, а на прилавок тут же упала еще одна коробка. Крышка отлетела, и Магистр тихо выругался сквозь зубы:
- Девчонка!
А между тем, кукла была просто прелестна! Темно-русые, слегка вьющиеся волосы, ровная, без единого изъяна кожа, пухлые по-детски невинные губы, чуть приподнятые брови, словно красавица чему-то восторгалась и удивлялась одновременно.
- Готовить не умеет! - тут же выдохнул Ойстрах. - Вообще.
Он еще немного подумал и шепотом добавил: «Даже как женщина!»
- Сущность? - рявкнул Магистр.
- Защитница-Оберег, - явно нехотя ответил хозяин лавки.
- Упаковывай. Когда следующий завоз?
- Помилосердствуйте, господин Арани, как можно?! Неужели вам мало…
Но Магистр Огненных Наук и не собирался отвечать на этот вопрос. Он бросил на прилавок тяжелый бархатный мешочек, гулко звякнувший об полированную столешницу, и забрав коробку с красивой куклой широкими шагами вышел из лавки. Ойстрах еле успел положить под ноги куклы маленькую волшебную свечку. Все же он был самым честным продавцом в городе.

[Arthur]

2.

Кафешечка Мадам Стю всегда встречала своих гостей чистыми столами, вежливой прислугой и самой вкусной кухней в городе. В витринах ее заведения порхали посеребренные эльфики, иногда отдыхающие на облачках из сахарной ваты и аппетитно уплетающие воздушные эклеры. Временами, под визг счастливой детворы, в витрине хлестал лимонадный дождь, после которого на подносах расцветали марципановые ромашки и ярко краснела самая настоящая земляника, густой аромат которой потом долго стоял в зале.
Магистр никогда не посещал Кафешечку Мадам Стю. Проходя мимо, он не обращал внимания на витрины, где веселые эльфики махали ему пухлыми ручками, приглашая отведать сладостей и как будто даже старался не дышать теплым ароматом сладкой выпечки.
В этот раз господин Арани также не изменил себе. Зажав покрепче подмышкой коробку с куклой, он торопливо миновал Кафешечку Мадам Стю, торопясь к себе домой.

Кстати, в первый день Роники Чернобурой, в честь празднества, естественно, у Мадам Стю пороли Стишку Синеглазую. Веселая егоза обслуживала большой зал, была известна, как лучшая певица Трех Площадей и частенько попадалась на том, что таскала у эльфиков эклеры. Эльфики пищали, отказывались летать и пинали облачка сладкой ваты. Стишку вызывали в будуар Мадам Стю, ласково ругали или даже нежно журили, а потом больно секли по розовым ладошкам гибкой влажной лозинкой. Стишка плакала, пока прут плясал по пальцам и тонкой, натянутой коже, а потом, очаровательно краснея от пережитого, в сотый раз неистово обещала оставить эльфиков в покое. Мадам Стю неустанно прощала и верила милой девушке, гладила по голове и кивала в такт жарким клятвам. Каждый раз Синеглазая честно держала свое обещание, ничем не оскорбляя милых существ, лишь поедая воздушные эклеры, но ее все равно наказывали, если ловили на сладком грабеже.
В тот раз Стишка провинилась не только в том, что обобрала эльфиков, как липку, но еще она забыла подать ледяные персиковые кубики к чаю Леди Исты. Леди вовсе не оскорбилась и даже подарила Стишке мелкую монету, не отказав себе в удовольствии ущипнуть розовощекую служанку за подбородок, но от порки девушку это не освободило.
Синеглазую разложили прямо на барной стойке. Задрав платье на голову и сорвав исподнее, стянули запястья и лодыжки кожаными ремешками; высекли вымоченной тростью, дав возможность каждому посетителю убедиться, что у Стишки не только белый, соблазнительный зад и вполне созревшая грудь, но звонкий голос и просто потрясающая гибкость. Извивалась девушка под одобрительный хохот гостей так, что непременно бы слетела со стойки не придерживай ее с двух сторон кто-то из прислуги. Трость немилосердно свистела, оставляя на пухлых ягодицах ровные темные следы, вынуждая Стишку заливаться громкими «ай» и «ой», и со всех сил выгибаться упругим телом, елозя животом по выскобленной до идеального блеска стойке. Правил всем действом Хромой Крис, обычно отвечающий за комплектацию кладовых. Время от времени, на него возлагали обязанности палача, и он руководил порками провинившихся с большим удовольствием. Мучить девушек Мадам Стю ему всегда было в радость, и Хромой никогда не упускал возможности доложить своей хозяйке даже о самых мелких провинностях прислуги.

Выпоротую Стишку так и оставили заголенной, положив рядом серьезную розгу, чтобы каждый желающий, пока не пробьет шестой час на городской башне, мог вытянуть Синеглазую, ради собственного удовольствия и на потеху публике. Поначалу вожделеющих такой забавы было хоть отбавляй, мало кто собирался отказаться от шанса заставить бойкую девчонку вскинуть задом. Но часа через полтора Стишка уже просто лежала на стойке без внимания, изредка вздыхая и слизывая с губ редкие слезы.
- Отпусти ты ее, - хмуро попросил Лекс.
- Самой жалко, но ведь не начни с ней строго поступать - совсем от рук отобьется, - вздохнула Мадам Стю. И тут же добавила: - А для охранника, у тебя слишком мягкое сердце, Лекс. Выпей.
Хозяйка поставила перед парнем запотевшую кружку холодного эля и приказала своему ключнику:
- Крис, развяжи ее.
Эконом торопливо захромал к стойке, освободил Стишке руки и ноги, а потом столкнул девчонку на пол, облапав при этом за иссеченный зад. Синеглазая не дернулась, не ойкнула, лишь изогнулась от боли и увернувшись от похотливых лап Хромого быстро оправила подол платья. Выискав взглядом покидающую зал Мадам Стю, девушка кинулась к своей хозяйке, чтобы в очередной раз выпросить прощение и пообещать стать самой послушной и кроткой.

Хромой Крис взял себе большую кружку темного пива и подсел к Лексу.
- Случаем не знаешь, когда этой горластой исполнится шестнадцать?
- Откуда? - пожал плечами Лекс.
- Ну мало ли, - уклончиво ответил Хромой, - Хочу попросить ее у Стю. Девчонка неприкаянная, никому толком ненужная. Мне такая в самый раз. Волшебного дара у нее нет, купить не сможет, получить неоткуда. Так что без запросов деваха. Ты как думаешь, Лекс?
- Мне все равно, - отрезал охранник.
Не дожидаясь продолжения разговора, он встал и вышел из-за стола.

[Arthur]

3.

Ключ упирался изо всех сил, но открыть замок так и не мог.
- Чтоб тебя горгулья проглотила, - чертыхнулся господин Арани.
Это был высокий, очень худой брюнет с острыми чертами лица и бледной кожей. Он сильно торопился попасть в дом и потому нервничал, ругаясь сквозь плотно сжатые зубы.
Замок поднатужился, скрипнул, и, наконец, провернув в своей утробе ключ, позволил двери распахнуться.
Арани облегченно выдохнул и вошел в дом.
- Тепла и ужин, - громко выкрикнул Магистр, щелкнув пальцами.
В камине тотчас загорелся огонь. А из дальних помещений, надо полагать кухонных, послышался звон посуды и шорох выдвижных ящиков.
Арани прошел в зал и бросил на пол плащ.
- Будь любезен, приведи себя в порядок, завтра ты мне понадобишься!
Плащ что-то звякнул пряжками ремня и пополз в сторону выхода из зала.
Водрузив коробку с куклой на стол Магистр задумался. Брови нахмурились, губы поджались. Арани аккуратно снял крышку и внимательно всмотрелся в черты лица своей новой куклы. В зале было почти темно. Свет давал только камин, и догорающие свечи, еле-еле освещающие стол с кукольной коробкой. Все остальные углы этой громадной комнаты были погружены в тень.
Но и этого слабого света хватало, чтобы заметить, как блестели волосы у куклы. Каким нарядным и дорогим было ее платье.
- Надо же, сколько заботы и внимания самому простому оберегу! - желчно процедил он, - Но посмотрим, посмотрим, стоишь ли ты хоть одной из тех монет, что я заплатил за тебя!
Арани сел в глубокое кожаное кресло, закинул ногу на ногу, щелкнул пальцами и приказал:
- Явись!
Сначала ничего не изменилось. Пламя все так же ровно лизало стенки очага, пара догорающих свечей уныло тлели на полке. Но в следующую секунду огонь в камине вдруг ярко вспыхнул, загудев, словно от мощного порыва ветра. Коробка слетала со стола и шлепнулась на пол. Кукла повисла в воздухе. А потом, перед Магистром Огненных Наук предстала девочка. С вьющимися волосами, цвета ореха и ярко-синими глазами.
Девочка удивленно оглянулась. Кажется, она рассчитывала материализоваться совсем в другом месте. Но кого этого волновало?
- Назовись! - грубо приказал Магистр.
- Эливэйн, мой господин, - прошептала Кукла, покраснев.
- Ты Защитница-Оберег и у тебя врожденный дар магии, - не терпящим возражения тоном пророкотал Арани, - но меня интересует еще и опыт!
- У меня… нет опыта, господин. Я родилась и сразу попала в лавку господина Ойстраха. Вы мой первый хозяин.
- Я так и знал, - процедил Арани сквозь зубы недовольным голосом, - сплошной обман и надувательство! Какая мерзость, подсунуть мне неопытного волшебника!
Девочка низко опустила голову и ее ресницы задрожали.
Отвернувшись от своей покупки раздраженный Магистр гаркнул во всю глотку:
- Ужин!
Сию минуту в зал влетело блюдо с жареной перепелкой, тарелка с тонко нарезанными и аккуратно разложенными овощами, кувшин, кубок, хлебница, поднос со сладостями. Все это, сделав над столом мягкий вираж, аккуратно опустилось на белоснежную скатерть.
Следующие двадцать минут Арани утолял голод, совершенно не обращая внимания на девочку, стоящую в центре его зала. А между тем Эливэйн краснела, не знала куда деть руки и еле сдерживала слезы. Так ей было страшно и одиноко в доме незнакомого человека.
Наконец, насытившись, Магистр прищурившись взглянул на свое приобретение, медленно цедя вино.
- Ты уже умеешь делиться энергией или тебя прохвост Ойстрах вообще ничему не учил?
Девочка дернулась, словно от удара.
- Мой господин, у меня врожденный волшебный дар и…
- Я почувствовал, что у тебя это природное, - грубо оборвал ее Арани, - не в наказание же ты получила эти способности.
Магистр посмотрел на девочку с презрением. И продолжил:
- А для обученной ты слишком мала. Сколько тебе лет?
- Почти тринадцать, - прошептала девочка.
Мужчина закатил к потолку глаза.
- Да, уж, для наказанной тоже очень рано. А сила из тебя так и хлещет. Никто бы не стал так заряжать.
Извлеченная из куклы маленькая волшебница рассматривала краешки своих сафьяновых сандалий и по ее щекам скатились две крупные слезинки.
- А ну не смей мне тут реветь, иначе я тебя высеку! Я - Магистр Огненных Наук, получивший волшебный дар в обучении. И не намерен терпеть капризы волшебнорожденных. Слышишь?
- Да, мой господин, - прошептала Эливэйн.
- Запомни! Я высеку тебя за любую, даже самую малейшую оплошность!
Арани помолчал. Поставил пустой кубок на стол. Поднялся.
- Твое место - в дальней угловой комнате второго этажа. Это комната моей дочери Кэтрин. Она…, - Магистр запнулся, но тут же справился с собой, - сейчас в Интернате, но скоро приедет на каникулы. Поставишь свою коробку в гардеробной, только подальше, куда-нибудь, на нижнюю полку и будешь там жить.
Кукла Эливэйн кивнула.
- Но купил я тебя для Шамси.
Магистр стоял, опираясь бедром об стол, вполоборота к девочке. Голос его был разраженным и хриплым.
- Ты будешь питать его своей жизненной энергией. Оберегать от всяких болезней и делать все, чтобы он был счастлив и прожил, как можно дольше. Справишься, Берегиня? - усмешкой Магистра можно было отравить стадо слонов.
- Я… буду стараться, - выдавила из себя Эливэйн.
- Да уж, ты, пожалуйста, постарайся, потому что к приезду Кэтрин Шамси должен быть воплощением красоты и здоровья. Источать из себя счастье, быть бодрым, веселым и дарить радость, - последние слова Арани буквально выплюнул из себя, явно кого-то цитируя, - Старайся изо всех сил. Мне все равно на сколько тебя хватит.
Девочка вздрогнула и широко распахнула глаза.
Арани смотрел на нее как палач на отрубленную голову: устало и пренебрежительно.
- Бывший оберег продержался полтора месяца. Это был крепкий мужчина с врожденным медицинским даром, на пике своей волшебной формы. Учитывая состояние Шамси… тебя должно хватить на пару недель.
Эливэйн побледнела и зажала ладошкой рот.
- И только попробуй мне источиться быстрее, чем за неделю! Я вышвырну тебя вместе с коробкой в первую же сточную канаву, ты даже на прилавок к старьевщику не попадешь! - в голосе Магистра прозвучали визгливые нотки страха.
Он коснулся рукой лба, словно хотел закрыться от Куклы. А может просто смахнул пот. В зале становилось жарко.
- И да! Ты будешь готовить Шамси еду. Сама. Руками.
- Но почему? - удивление Куклы было так велико, что она не сдержала возгласа.
- Потому что Шамси - это хомяк, - недовольно ответил Магистр, - животные, как ты знаешь, не едят пищу, приготовленную с помощью магии.
- Я должна… Вы… вы купили меня, чтобы я поддерживала жизнь хомячка?!
- Бери свою коробку и отправляйся в гардеробную. Клетка с Шамси стоит на шкафу. И постарайся жить в моем доме так, чтобы я тебя не замечал. Вон!
Эливэйн немедленно подхватила картонку и выбежала из зала.

[Arthur]

4.

Лавка в сыром и душном подвале противно скрипела от каждого толчка, как несмазанные колеса старой рассохшейся телеги, той самой, что тридцать лет назад волок за собой чахлый, с опухшими бабками Яхонт.

Тогда, в последний солнечный день янтарно-медовой осени, семилетний Кристофер уже и не плакал, а если по его веснушчатым щекам и текли слезы, так это от ветра. Ненавистные шортенбиргские стены, заграждавшие отныне дорогу домой, давили своей высотой и неприступностью. За пару миль до поворота к городу Кристофер рискнул спрыгнуть с телеги и шмыгнуть в густой хвойный лес, но его догнали. Вернули, вытянули несколько раз поясным ремнем, чтоб отбить охоту сбегать, а потом им же стянули руки, бросив мальчишку на грязное дно подгнившей телеги.
- Эй, эй, мил человек! - сопатым голосом окликнул возница у рынка какого-то горожанина, - Где у вас тут приют?
Сквозь плотно сомкнутые веки Кристофер почувствовал, что кто-то заслонил от него солнце. И тут же заинтересованно прозвучал вопрос:
- Волшебнорожденный?
Возница шумно высморкался, вытерев пятерню об замызганные штаны:
- Нет, так, сын шлюхи и какого-то проходимца...
Договорить он не успел, потому что мальчишка вскочил на колени и что есть силы ударил возницу связанными руками в спину. Отчаянный детский вопль, как стрижиный крик пролетел по всей площади, докатился даже до дальних рядов, где торговали гусями и прочей мелкой птицей:
- Моя мать не шлюха, ты, огрызок старой гузки!
Кто-то ахнул, кто-то гортанно зашелся громким, низким гоготом. А возница развернулся и коротким хлестким ударом отвесил мальчишке тяжелую пощечину. Кристофер не удержался и упал обратно на дно телеги.
- Ничего, - понимающе вздохнул горожанин, - В приюте и не таких воспитывают. Вам бы рынок лучше объехать вон по той улице, а у салуна повернуть направо. Спуститесь вниз, к лавке кожевника, там вам подскажут.
- Благодарю! - раскланялся возница и причмокнул, разворачивая Яхонта.
Телега заскрипела.

Тело, растянутое на лавке, снова вздрогнуло. В этот раз розга резанула особенно болезненно. И прежде чем погас сиплый стон - хлестнула заново. Мужчина дернулся, прижался щекой к скамье, судорожно вдохнул. От лавки пахло чем-то кислым и тошнотворным...

... От жидких щей так и тянуло гнилой капустой и дохлым индюком, хотя, чего только не впихнешь в себя с голодухи, но не в этот раз.
Кристофер краснел, отводил глаза, но старался не смотреть в плоскую миску, настойчиво предлагаемую Саймоном, которого все, даже учителя, наставники и сам директор иногда любовно называли Красавчиком. Или старостой.
Красавчик Саймон держал в непоколебимом страхе весь шортенбиргский приют. Его пыток и издевательств, до колик в животе, боялся каждый воспитанник. И любой из них готов был отдать свой именинный ужин, только бы лишний раз не попадаться Красавчику на глаза. Он был жесток даже со сворой своих же прихлебателей, хотя все же поступал с ними не так изощренно, нежели с непокорными. Но Саймон никого не выпускал из поля зрения и давал воспитанникам передышку только с прибытием новичков. Тогда Красавчик полностью переключался на дрессировку новоприбывших. Особенное удовольствие он получал, когда мучил "мамчиков", так он называл детей, попавших на казенные щи из дома, из семьи, а не с улицы, как большая часть воспитанников.
Сейчас вся столовая наблюдала за тем, как громко втянув в себя содержимое носоглотки, Красавчик Саймон смачно сплюнул в тарелку мальчишки из начальной ступени.
- Ешь, Кристофер, у тебя сегодня очень сложные уроки и нужно набраться сил, - глумливо хохотнул мучитель и его свора тут же одобрительно заржала.
Кристофер отворачивался и сильнее стискивал зубы, чувствуя, как от желудка к горлу предательски подкатывает колючий, жгучий комок.
- Гля, не хочет! - удивленно протянул кто. - Какой он непослушный у мамки вырос.
На эту шутку отозвалось уже больше голосов. Воспитанники других ступеней постепенно вовлекались в происходящее. Кто-то старался вжать голову в плечи и спрятав глаза хлебать свои щи. А сидящие рядом, наоборот, скалились и сверкая глазами, хохотом выказывали осторожное одобрение.
- Ешь, Кристофер! Иначе ты опоздаешь на уроки. Никто тебя не выпустит из столовой, пока ты не съешь свой завтрак! - в голосе Красавчика звучали фальшивая забота и искренняя насмешка.
- Отойдите! - звонко выкрикнул мальчишка и попытался прорвать окружение.
Но свора, радостно вскрикнув, под свист, гиканье и улюлюканья силой запихнула Кристофера обратно за грубый высокий стол. Кто-то встал за спиной и положив тяжелые руки на плечи крепко прижал мальчика к скамейке.
- Помогите ему! - теряя терпение приказал Красавчик.
Рука тут же соскользнула с плеча на горло. Пальцы грубо сдавили челюсть, силясь открыть рот.
Саймон, гадливо помешав щи оловянной ложкой, зачерпнул и поднес содержимое к бледному лицу вырывающегося Кристофера.
И откуда столько сил в маленьком тощем теле! Мальчишка вырвался из захвата, он рычал, царапался и даже пытался кусаться. Получал то тычок, то подзатыльник, но все равно не сдавался и с бешенством рвался из-за стола.
- Да откройте же ему рот! - прошипел Саймон.
Свора кинулась помогать. Секунда - и Кристоферу заломили руки, больно уперлись коленом в спину и запрокинули голову, зажав нос.
- Так-то лучше, - пробурчал Красавчик.
Ложка с мерзким вонючим содержимым приблизилась ко рту.
- Староста! Что происходит?!
Кристофера тут же отпустили и пять десятков мальчишек шумно вскочили со своих мест, вытягиваясь перед младшим воспитателем.
Саймон мигом поставил миску на стол, бросил в нее ложку и повернулся ко входу:
- Господин воспитатель, пытаюсь накормить малыша. Капризный. Привык у мамки лакомства выпрашивать, теперь вот, не ест у нас. А что делать? Не выбрасывать же. Будет потом голодный ходить, уроки мимо ушей...
Воспитатель подошел к Кристоферу и резким жестом прервал старосту.
- Ешь, - обратился воспитатель к едва сдерживающему слезы новичку. - Нужно соблюдать порядок. Сейчас время завтрака и все должны есть.
- Я не хочу, - выдавил из себя Кристофер.
- Я не спрашиваю тебя о твоих желаниях, мальчик!
Кристофер умоляюще посмотрел на воспитателя и тихо попросил:
- Пожалуйста, не заставляйте меня, я не голоден!
Кругом посыпались смешки, и воспитатель решил, что это относится к его неумению добиваться подчинения. Он служил всего второй месяц и еще боялся потерять место.
Густо покраснев от нестерпимой мысли, что над ним насмехаются даже безродные сироты, наставник схватил Кристофера за ухо и грубо усадил за стол.
- У тебя три минуты! - Младший воспитатель многозначительно посмотрел в угол столовой, где на обшарпанной тумбочке поблескивали тусклым стеклом песочные часы.
Услышав про время, они тут же перевернулись и начали отсчет.
Кристофер вытер все же появившиеся слезы, выдохнул из своих легких поганый запах прокисшей еды и схватив миску резко выплеснул ее содержимое прямо в наглое, ухмыляющееся лицо старосты.

Тогда Кристофера секли первый раз в жизни. Дежурному воспитателю пришлось дать ему не назначенные двадцать розог, а тридцать пять и приказать держать двум парням старшей ступени. Мальчишка вырывался, лягался, выл и рычал, как безумный, но в конце концов был высечен и занесен в особый список нерадивых. Таких строго секли за малейшую провинность и чаще привлекали к дисциплинарным работам. Мальчишке хватило пары недель, чтобы он притих, перестал огрызаться и научился быть незаметным.
О! Только не для Красавчика и его компании. Саймон никогда ничего не забывал и не прощал. И если у него были хоть какие-то представления об аде, он наглядно делился ими с маленьким Кристофером.

Розги продолжали терзать тело, с каждым ударом вырывая стон и мычание. По каменным стенам подвала метались тени, свечи беспокойно вздрагивали рыжими огоньками и капали на пол застывшим воском. Мужчина дернулся, подтянулся вперед, и вцепился зубами в веревочный узел, стягивающий руки. Лавка снова скрипнула. Очередной обломок прута отлетел в сторону, и палач вышел из подвала, обдав нагое, вытянутое тело холодным потоком воздуха.
В открывшийся проем скользнула тонкая тень. Дверь захлопнулась, с эхом лязгнул замок.
Стройная, красивая женщина поспешила к скамье и дрожащей рукой ласково провела по волосам мужчины. Тот не откликнулся. Она присела рядом со скамьей и нежно коснулась губам виска.
- Иисс-таа, - прохрипел выпоротый.
- Тшшшш, не трать силы. Ты так и не узнал? - ее голос успокаивал и погружал в негу.
- Не смог.
- Ничего, за это ты уже наказан и у тебя еще есть время. Постарайся ничем себя не выдать.
Женщина встала, взяла одну из свечей и поднесла к скамье, внимательно разглядывая распластанное на ней тело.
- Сурово-то как! - ее голос дрогнул.
Она подняла свечу выше, чтобы увидеть каждую просечку. Потом опустила руку вниз, наклонила свечу и медленно залила иссеченную спину и ягодицы воском.
- Ййяяяяааа, - завыл мужчина.
- Я хочу знать, что скрывает Стю, слышишь?
- Даааааыыы...
- Хорошо.
Леди Иста вернула свечу на подсвечник и громко крикнула:
- Палач, продолжай!
Она снова погладила мужчину по рыжей голове и тихо прошептала:
- Не подведи меня, Крис!

[Arthur]

5.

- Пожалуйста, Анита, очень прошу, возьми его к себе! Это чудовище убьет его, - Стишка сидела в старом шатре гадалки и умоляюще заглядывала той в глаза.
Старая Анита, седая, грузная, жевала губами и не торопилась с ответом.
- Ты только посмотри, какой он красивый! У него очень умные глаза, правда? - умильно приговаривала Синеглазая.
- Умные-то умные, да толку от него, - проворчала Гадалка.
- Крис утопит его. Анита, пожалуйста. Ты же самая добрая на свете! - девушка потянулась и чмокнула старуху в морщинистую щеку.
Гадалка рассмеялась.
- Ладно, оставляй. Но имей ввиду, если он начнет мне тут гадить или драть Шатер, я его сама утоплю.
- Хорошо, хорошо, - Стишку совершенно не смутил строгий тон Аниты, - Главное, что он теперь в надежном месте и как можно дальше от Хромого!
- Как зовут-то его? - ворчливый тон Аниты был ее визитной карточкой.
- Мурк, - раздалось из плетеной корзины, которую Стишка держала на своих коленях.
Анита усмехнулась.
- Мурк, так Мурк. Имей в виду, в моем доме сложно разжиться вкусным ужином. Так что, или лови мышей, или постись.
Котенок ловко выпрыгнул из корзинки. Черная шерсть так и искрилась, являясь отличным фоном для темных изумрудных глаз.
- Мурк! - настойчиво повторил котенок.
- Сложно поспорить! - вдруг, как-то нежно согласилась Старая Анита.
Женщина тяжело поднялась со своего места, переваливаясь с боку на бок отошла в дальний угол, где взяла с полки глубокую глиняную миску. Наполнив ее молоком, Гадалка поставила посудину на пол.
- Это тебе задаток. Чтобы хорошо ловил мышей.
Котенок, задрав хвост, с достоинством прогарцевал к миске и начал неспешно лакать угощение.
- С характером! - в голосе Аниты прозвучало удовлетворение.
Стишка довольно улыбнулась.
- Мне нужно поторопиться. Если я сегодня к вечеру не успею натереть поющие бокалы, меня снова высекут.
- Успеешь. Кто же уходит из моего шатра не погадав?
Стишка звонко рассмеялась:
- Милая Анита, ты гадаешь мне каждый раз, когда я прихожу к тебе. И всегда удивляешь новым пророчеством, которое часто противоречит предыдущему. Ну, или я не умею разгадывать твои слова, как нужно.
Старая Гадалка ничуть не смутилась.
- Это все потому, что ты часто не можешь определиться со своим желаниями и твое будущее изменчиво. Но если ты сейчас сосредоточишься на том, чего действительно хочешь, все что я тебе предскажу - сбудется!
- Ну, хорошо! - вздохнула и девушка и протянула гадалке обе руки.
Старуха внимательно посмотрела на сильные девичьи ладони и прикрыла глаза.
- Вижу! - ее голос изменился. Стал ровным и глубоким, полностью утратив старческую охриплость.
Даже лицо гадалки разгладилось, обрело какую-то мягкость и даже красоту.
Стишка удивилась. Раньше Анита никогда не впадала на сеансах в экстаз. Девушке очень не терпелось узнать, что же увидела Гадалка, но не смела спрашивать. Сеанс прерывать нельзя, ни резкими движениями, ни каким-либо звуком! Это девушка знала очень хорошо.
Старуха дышала ровно и глубоко, на ее лбу выступили капельки пота, а руки, сжимавшие ладони девушки были очень горячими.
- Да, это он! Я вижу его, - не то пропела, не то простонала Гадалка.
Полог шатра хлопнул, как от порыва сильного ветра и Стишка вздрогнула. Невольно она дернула руки к себе и быстро обернулась ко входу. Атмосфера магии тут же улетучилась. Старая Анита медленно открыла глаза.
- Простите, помешал?
На пороге шатра стоял Лекс. Он явно был очень смущен тем, что не застал Гадалку одну.
- Я стучался. Очень долго и настойчиво. А потом полог дернулся, и я подумал, что можно войти.
- Входи, раз пришел, - пожала плечами Анита. - Девочка, подай, пожалуйста, гостю стул, - попросила она Стишку.
- Если я не вовремя, то могу зайти позже, - нахмурился Лекс.
От него не укрылась, что Стишка была очень сердитой и расстроенной.
- Поздно! - криво усмехнулась Анита.
Стишка поставила перед Лексом тяжелый стул и сделала реверанс, низко опустив голову. Но гость не торопился сесть.
- Я пойду, - тихо и торопливо, пробормотала Стишка.
Не дождавшись ответа, она, подхватив свою корзинку, выскочила из шатра.
- Чем обязана, молодой человек? - Анита приподняла седую клокастую бровь.
Лекс откашлялся.
- Хочу кое-что приобрести, но не знаю, с кем посоветоваться.
- Я всего лишь Гадалка, - удивилась старуха.
Лекс смутился и покраснел.
- Простите, значит я не по адресу зашел.
Парень резко развернулся и шагнул к выходу.
- Ты никогда не получишь то, чего хочешь, Лекс! - сильный мелодичный голос медиума догнал и словно толкнул его в спину.
Лекс замер.
- Почему? - глухо спросил охранник.
- Нет в том твоей судьбы! - сурово ответила Гадалка.
Старуха уронила голову себе на грудь покачнулась.
Она бы упала, потеряв сознание, если бы Лекс не подскочил к ней и не усадил в кресло.
- Фррррр-шшшшшш-ссс! - раздалось рядом и на колени Аниты вскочил маленький черный котенок.
Он уставился на Лекса горящими зелеными глазами и зашипел. Парень отступил. Оставить старуху в таком состоянии охранник не решался, а нужно ли звать на помощь или само обойдется…
Старуха вздрогнула и глубоко вздохнула, в ее горле что-то заклокотало, и Анита пришла в себя.
- Садись, раз пришел, - глухим голосом, с одышкой, проговорила Гадалка.
- Может мне все же лучше уйти? - неуверенно спросил Лекс.
- Время упущено, - устало ответила Гадалка. - Никуда ты теперь не денешься.
Она села за стол, за которым всегда гадала посетителям и поправила на голове платок.
В кресле остался сидеть черный Мурк, старательно намывавший за ухом шерстку, тщательно вылизанной лапкой.

[Arthur]

6.

Лекс подвинул свой стул ближе к столу и сел.
- Что же вы хотели обсудить со мной, юноша?
Охранник давно вышел из того возраста, когда подобное обращение было бы к нему уместно, но все же решил не акцентировать.
- Мои родители и никто из предков, на сколько мне известно, никогда не обладали магическим даром. Так же, в моем роду ни разу не покупались волшебные способности. Получить навыки чародейства через обучение я не могу себе позволить. Это слишком дорого и требует много времени, а я не могу учиться таким вещам несколько лет. Уровень тех, кто прошел обучение невероятно высок, я знаю, но давно смирился, что мне это недоступно.
- Ты жалеешь, что не родился волшебником? - горько усмехнулась Анита.
- Нет, конечно! - тут же ответил Лекс. - Их судьба горше существования простых смертных. Жить заключенным в куклу и исполнять прихоти хозяев - страшный жребий, такого никому не пожелаешь.
- Это точно. С тех пор как волшебство стало контролируемым и обращенным только на благо простых людей…, - Анита махнула рукой, недоговорив и приложила пальцы к вискам, словно у нее сильно болела голова.
- Я…, - Лекс помедлил с ответом, - согласен, что волшебнорожденным сегодня живется очень сложно, но, вы же понимаете, что когда они творили свои чары бесконтрольно и безнаказанно, сложно было всем окружающим!
Анита не ответила.
- А сейчас, - спокойно продолжил Лекс, - когда врожденный дар контролируется волшебной формулой и любой другой может либо научиться волшебству, либо купить доступ к магической силе - у нас равноправие.
Мурк громко фыркнул.
- Что ты хочешь от меня, парень? Ты не родился магом. Иди тогда, научись или купи себе эти возможности!
Анита раздражалась все больше и больше. Она крепче сжимала виски и кажется даже начала постанывать от головной боли.
- Я скопил немного денег. Чтобы стать учеником их не хватит, и чтобы купить даже самые простые волшебные способности тоже, но я могу подкопить еще или занять.
- Зачем тебе волшебство, Лекс?
- Я всего в жизни добивался сам. Мне, как младшему, из девяти детей, ничего не перепало из наследства, когда умерли родители. Все, чему обучил меня отец - владеть оружием. Я смог получить неплохое место. Стол и крышу над головой. Но мне бы еще хотелось семью и собственное дело.
- В наше время это уже недостижимо без волшебства? – старуха сверкнула глазами, но тут же спрятала издевку, опустив взгляд.
На лице Лекса заиграли желваки.
- Достижимо. Но имея такие способности, я бы смог себе позволить больше, чем простой человек. Быстрее построил бы свой дом, легче бы обеспечивал семью, проворнее бы обзавелся своим ремеслом.
- Того, что ты скопил должно хватить на начало семейной жизни. Для чего лезть в долги, Лекс? Волшебство не гарантирует тебе счастья в браке и успеха в работе.
- Волшебство, хоть и самое мизерное - это статус, более легкая жизнь, другие перспективы. Я бы не хотел, чтобы моя женщина нуждалась или не успеть предвидеть проблемы со своим делом.
- Да, понимаю, хваленое равноправие, - пробормотала Анита.
Лекс встал.
- Простите, что побеспокоил, я не должен был…
- Сядь. Ты слишком горд, Лекс. Купить себе лицензию на волшебство даже самого низшего уровня сложно и дорого. Магия не избавит тебя от обязанности отдавать долг и платить проценты. Не проще ли жить скромнее, но спокойнее?
Лекс задумчиво гладил столешницу, не поднимая головы.
- Девушка, которую ты любишь не принимает тебя без магического дара? - неожиданно спросила Анита.
Парень удивленно поднял глаза на Гадалку.
- У меня нет девушки и сердце свободно.
Губы старухи растянулись в улыбке.
- Такой красавец и без девушки?
Лекс смутился, а потом посерьезнел.
- Ты смущаешься встречаться с девушками, потому что считаешь, что каждая хочет парня с волшебным даром? Чтобы жизнь была проще? - подмигнула охраннику Гадалка.
- Разве это не так? - спросил Лекс. - Каждому хочется лучшей доли.
- Каждому, - согласилась старуха. - Только девушки, прежде всего, хотят любви. Помни об этом, парень. А теперь дай мне руку, я погадаю тебе, за пару монет, конечно.
Лекс залез рукой за пазуху, достал несколько монет и положил на стол гадалки. Потом встал, молча поклонился и вышел из шатра.

[Arthur]

7.

Стифф жил на отведенной ему полке кажется со времен обнаружения истока магической силы. Во всяком случае многие кто учился в этом Интернате любили потом рассказывать своим детишкам, как чудил Стифф в их годы. Это было мило. Малыши, тяжело переживавшие разлуку с домом и скучающие по родным, тайком прибегали в кабинет истории и с надеждой смотрели на Стиффа. Тот понимающе топорщил пушистую шерстку, умильно щурился всеми глазами и даже тихо урчал, словно какой-нибудь котенок. Детишки улыбались и успокаивались, хоть что-то им тут было знакомо, хоть какая-то вязь с домом. Стиффу оставляли кусочек сахара или яблочный огрызок (что было строго запрещено уставом!) и обещали приходить еще. Стифф кивал, улыбался, обнажая свои клыки и, конечно же, ждал гостей. Когда Стиффу было тоскливо - он притворялся мертвым и мог сутками лежать на спинке, задрав лапки. Если ученик неверно отвечал урок, то Стифф тут же отбегал в дальний угол полки и там, под надежным укрытием Словаря Логопедических Заклинаний, менял свою окраску, становясь ярко-красным. Стифф не всегда был согласен с трактовками из волшебной теологии и в этом случае он демонстративно поворачивался к классу спиной, свешивал с полки пухлую волосатую задницу и нервно поддергивая ей время от времени, что особенно смешило учеников. Короче, Стифф был своим в доску! И все знали, что больше всего на свете, кроме сахара и яблочных огрызков, разумеется, Стифф любил Кэтрин, дочь Магистра Огненных Наук. Кэтрин же, по самым достоверным данным, не любила никого, кроме животных. Что, естественно, вполне устраивало Стиффа. Ведь он был всего лишь гигантским тарантулом, жившим в качестве наглядного пособия в кабинете истории Шортенбиргского Интерната для Одаренных Детей.

Голос учителя истории был немного истеричным, но все же полным вдохновения и патетики. Класс внимательно следил за мыслью и жестикуляцией педагога, не забывая время от времени поглядывать на ровный, идеально-белый потолок.
- Роника Чернобурая на столько возлюбила род человеческий, что подарила людям свободу от чар, создав чудесную формулу, с помощью которой можно было защититься от любого волшебника. Так наступила эпоха равноправия. Отныне волшебники не могли бесконтрольно творить магию и начали служить исключительно на благо людей! Все мы обязаны Ронике...
"... сентиментальной, пафосной дурехе!" - по потолку класса засеменила жирная и кривая, как червяк фраза, в точности копирующая почерк Кэтрин.
Ученики захихикали, Стифф одобряюще задергал мохнатой задницей. Учитель нервно поправил пенсне и тревожно осмотрел класс. Двадцать вежливых улыбок и заинтересованных пар глаз умоляли его продолжать урок.
- Мы все обязаны Ронике равенством и справедливостью! - закончил учитель и набрав побольше воздуха воодушевлено продолжил. - Каждый волшебнорожденный получает, в зависимости от способностей куклу, с вшитой в нее магической формулой, с помощью которой владелец куклы может управлять своим волшебником.
"Чернобурая в гробу поседела, узнав во что превратили ее дар!" - очередной червяк пополз по потолку оставляя за собой грязные чернильные потеки.
Кто-то из учеников громко фыркнул, впрочем, вполне удачно притворившись, что чихает. Стифф блаженно пустил на пол тонкую струйку клейкой паутины.
- Простой человек может выучиться волшебству и получить дар магии навсегда, может купить волшебника, а может приобрести дар по лицензии, на определенный срок...
"Коррупция - наше все. Подпись: Департамент." - очередной корявый опус украсил потолок класса.
Ученики давились от смеха.
- Сегодня волшебство - благо, доступное практически каждому и приносящее исключительно пользу!
«Глупые скучные сказки!» - три слова в виде пираний сделали круг вокруг люстры.
- И каждый из вас, дорогие дети….
«отвалит нам кучу денег за дешевые фокусы» - теперь это были маленькие тарантулы, похожие на Стиффа, они бежали по потолку наперегонки и толкались.
Класс уже не мог сдерживать фырканья, похрюкивания и хмыканья. Скорее всего самых отчаянных оставили бы после урока на дознание, если вина будет признана достаточно серьезной, высекли бы розгами, но, к счастью, песочные часы перевернулись и замерли, показав, что урок окончен. Они не сыпали песок просто так и работали только в учебное время.
Учитель тут же захлопнул свой конспект и громко объявил:
- Поздравляю всех с окончанием триместра! У вас две недели каникул, и…
Но его уже никто не слушал. Более того, шумный детский поток подхватил учителя истории и вынес в рекреацию. Класс опустел.

Кэтрин с несвойственной ей медлительностью и тщательностью затягивала ремешки на своей сумке, убирала под щегольской модный берет густые темные волосы, натягивала кожаную курточку. Потом вздохнула и уныло побрела к полке.
- Пока, Стифф, я буду скучать!
Все восемь огромных черных глаз мигнули и в каждом отразилась печальная Кэтрин.
- Стифф, если бы ты только знал, как же мне не хочется уезжать!
Тарантул сочувственно покивал головой.
- Если бы не Шамси, я бы никогда тебя не покинула, Стифф! Жаль, что сюда нельзя привозить своих животных, вы бы подружились!
Стифф тут же сменил окрас на пшенично-кофейный, показывая, что всей душой одобряет и очень любит хомячков.
- Да, ты понимаешь, - обрадовалась Кэтрин. - Я нужна ему! Шамси без меня совсем плохо. Что могут эти трусливые волшебники?! Ничего! От них проку, как от регентской палочки в церковном хоре, когда каждый и так знает, что петь и когда вступать!
Стифф мелко затрясся, изображая хохот.
- Моя мама получила волшебный дар в день своего семилетия. Кормилица добровольно источила себя, чтобы передать маме мастерство владения магическими потоками. Почему она умерла, Стифф?!
Тарантул вздохнул, снова стал черным и забился в щель между Атласом Магических Троп и Анатомией Империи.
- Папа тогда учился волшебству, тетя Иста тоже с детства имела сильный магический дар, почему моя мама умерла, Стифф?!
Девочке никто не ответил. Она сверкнула зелеными глазами, быстро оттерла навернувшиеся слезы и шепотом спросила:
- Зачем нам столько магии, если она не может сделать нас счастливыми? Папа ненавидит меня, потому что я виновата в смерти мамы. Тетя Иста старается избегать нашей семьи. Мадам Стю из уважения к памяти мамы присылает мне торт на каждый день рождения, но папа всегда думает, что я об этом не знаю и выкидывает его в помойный ров. А еще запрещает мне бывать в кафешечке. И это все потому что я не вовремя родилась. Зачем люди так носятся с этим волшебством, если оно ничего не может, зачем?
Но тарантул прикидывался, что он самый обыкновенный тарантул и не реагировал.
Кэтрин вздохнула, закинула на плечо сумку, последний раз всхлипнула и пробормотала:
- Ладно, Стифф, не скучай, я привезу тебе из дома сахар и яблочки. Пойду, папа, наверное, уже прислал за мной свой фаэтон.
Стифф попытался выскользнуть из своего убежища, но его пузико застряло между книг. Тарантулу пришлось основательно поскрести лапками по полированной поверхности полки. Когда же он освободился и выглянул из своего убежища, то увидел только мелькнувшие в двери класса кожаные ботфорты Кэтрин.
Стифф горестно вздохнул, плюхнулся на спинку и поджал лапки.

[Arthur]

8.

Шамси завис над маленькой серебряной мисочкой и полуслеповатыми, слезящимися глазками смотрел на жемчужные пуговки платья Эливэйн. Он даже не принюхался к тому пиршеству, что принесли ему на обед. Хомячка не интересовала ни ароматная груша, ни сочная морковка и даже яркая свекла не пробуждала у него аппетит. Кукуруза, ячмень и пшено также не вызывали у грызуна никакого энтузиазма.

Шамси напряженно смотрел на ряд перламутровых пуговиц, его подташнивало и качало во все стороны на слабеньких лапках. Пуговицы блестели и напоминали ему про свет. Нет, не тот свет, что входил в комнату через окно и согревал маленькое пушистенькое тельце. И не тот, что зажигали вечерами, чтобы полюбоваться на танец оранжевых огоньков. Нет. Шамси боялся сильного света. Сильного, яркого и мучительного, который неизменно приходил несколько раз в день, чтобы терзать бедного хомячка. Свет всегда приносили люди. Разные люди. Иногда это были мужчины, иногда женщины. Они улыбались Шамси, гладили, давали много вкусной и разнообразной еды, но потом всегда пытали при помощи ужасного белого света. Единственный человек, который никогда не причинял Шамси боль - это была Кэтрин. Только она обходилась с ним неизменно ласково, нежно и заботливо. Но где сейчас его добрая хозяйка и почему ее так долго нет?!

Шамси дрожал. Ему было холодно, тоскливо и очень страшно. Появление человека в комнате не предвещало ничего хорошего, это рыжик усвоил уже очень давно. Вот и сейчас, когда к нему потянулась рука, сердце Шамси забилось, как ветряная трещотка во время урагана. Он начал задыхаться, упал на бочок, обмочился и закатил глаза.

- Что с тобой, Шамси, миленький?!
Эливэйн аккуратно взяла хомячка на руки и помассировала ему животик.
- Пожалуйста, Шамси, очнись! Я принесла тебе поесть!
Хомячок захрипел, его шерстка потускнела, бока впали.
- Да что же это такое? - растерянно прошептала Эливэйн и на манжеты ее нарядного платья упали две крупных слезы.
Шамси пару раз дернул задней правой лапкой, судорожно вздохнул и затих.
- Нет, ну, пожалуйста, нет, Шамси, так нельзя!
Эливэйн разрыдалась, она поднесла хомячка к окну.
- Шамси, смотри какое солнышко...
Маленькие усики обвисли и по одному из них из расслабленного ротика хомячка потекла слюна.

Эливэйн закусила обе губы, потом быстро оттерла слезы.
- Я спасу тебя, мой маленький, только потерпи! Я умею, я смогу!
Девочка всхлипнула и заботливо сложила ладошки колыбелькой, словно закрыв хомячка от всего, что могло причинить ему зло. Она сделала медленный, глубокий вдох и сосредоточилась на своих пальцах, охранявших нищенские остатки маленькой жизни рыженького хомячка.
- Бухэрми ниит духат айрсон э бхит! Тха ми эгг эйзниах тхат э бэо! Яйх!
Между пальцами Эливейн мелькнули искры, а потом, из ладоней полился яркий свет. Это было похоже на Млечный Путь. Плотная белая субстанция с яркими звездочками окутала Шамси, проникая в ушки, ноздри и ротик.
Несколько секунд бедное животное не шевелилось.
- Ройних ми мо пхеаза комхала рат. Феуч гам би зу бэо!
Эливэйн шептала это ласково, поднеся губы к сложенным рукам. Млечный Путь клубился в ее руках и потек сквозь пальцы на пол. Шамси громко фыркнул и зашевелился. Убрав правую руку, служившую куполом колыбельки девочка громко рассмеялась.

Шамси сидел на задних лапках и уморительно чистил мордочку. Он задорно поцокивал, дергал усиками и теперь его шерсть блестела и выглядела просто великолепно!
- Ну вот видишь! Ты совсем молодец! - Эливэйн подпрыгнула на одной ножке, а потом осторожно посадила хомячка в клетку. - Давай, Шамси, поешь, ты же голоден.
Шамси немедленно устремился к своей мисочке. Он ел грушу, морковь, свеклу, кукурузу, много пил, потом бегал в колесе, карабкался по лесенке, прибирался в своем домике - и все это под восторженные вздохи девочки в нарядном платье с блестящими перламутровыми пуговицами.
Эливэйн с нежностью смотрела на пушистика, чувствовала легкое покалывание в ладонях и у нее немного кружилась голова. Но кто же станет обращать на это внимание, когда рядом с тобой бегает живое, счастливое существо, которому ты помогаешь жить, ведь правда? Любовь стоит и не таких жертв, а Эливэйн чувствовала, что любит всех и особенно Шамси.
А хомячок тем временем продолжал резвиться, в десятый раз выволакивая из своего домика мягкую перинку, прыгая на ней, а потом затаскивая обратно.

Клетка с Шамси стояла на подоконнике, к которому примыкал широкий письменный стол. Эливэйн забралась коленями на тяжелый массивный стул и выставив локти на столешницу заливалась чистым, искренним смехом, наблюдая за проказами маленького хомячка. Как открылась дверь, и кто-то вошел в комнату она не услышала.
- Гномья лихорадка! Ты кто такая и что ты делаешь в моей комнате?!
Эливэйн испугалась и тут же скатилась со стула. Перед ней стояла высокая стройная девочка в красивом кожаном берете из-под которого выглядывали темно-рыжие волосы. Злые зеленые глаза смотрели с неодобрительным прищуром, короткая курточка была распахнута и Эливэйн видела, что девочка дышала очень тяжело, словно после быстрого бега.
- Ты язык проглотила? А ну отвечай! Какого драконьего дышла ты забыла в моей комнате?
Эливэйн побледнела.
- Я.... кормила Шамси.
- Что? Папа завел служанку, чтобы заботится о моем хомячке? У него даже на это нет времени?!
- Твой папа? Значит ты Кэтрин?
Эливэйн тут же присела в вежливом поклоне.
Но рыжеволосая злюка не обратила на это никакого внимания. Девочка скинула на пол сумку и бросилась к клетке.
- Шамси, малыш, как ты? - Кэтрин заворковала так нежно, словно это не она несколько секунд назад ругалась тут, как старый тролль, которого прихватил ревматизм.
- У него все хорошо, - тут же ответила Эливэйн, - он поел.
Кэтрин медленно повернулась. Теперь она не ругалась быстро, сквозь зубы, а роняла каждое слово каменными глыбами:
- Никогда. Не смей. Прикасаться. К Шамси!
- Да, но..., - несмело прошептала Эливэйн.
Кэтрин плавно оттолкнулась от стола и сжав кулаки медленно приблизилась к маленькой волшебнице.
- Вон!
- Я не могу.
Кэтрин сузила глаза, а потом резким движением схватила Эливэйн за волосы.
- Не слишком ли много гонора для служанки? Убирайся из моей комнаты, что тут непонятного?
- Я тут живу! - в голосе Эливэйн зазвенели слезы.
Ответ настолько поразил Кэтрин, что у нее опустились руки.
- В моей комнате?! Папа поселил в моей комнату прислугу? Ему мало того, что он запер меня в Интернате для дебилов и видит несколько раза в год? Теперь... теперь у меня и дома нет?!

И прежде чем Эливэйн успела что-либо ответить, Кэтрин метнулась к подоконнику, схватила клетку с Шамси и выбежала из комнаты, хлопнув дверью так, что стон косяка разнесся по всему дому...

[Arthur]

9.

Большой каминный зал в особняке Леди Исты был наполнен ароматом луговых цветов, солнечным светом и нежными переливами свирели. Легкий ветерок скользил по мраморному полу, качал воздушные шторы, мягко кружил лепестки белых и ярко-красных роз. Свирель дышала волнительной мелодией, льющейся из-под пальцев девушки, стоящей в центре зала. Прекрасно сложенное, полуобнаженное тело чуть покачивалось в такт музыке, глаза были полуприкрыты, а на нежных, алеющих скромным румянцем щеках, лежала тень ресниц.
Мелодия скользила по залу, пленяя слух, завораживая сознание, пробуждая слезы искреннего душевного восторга. Казалось, что на милю кругом умерли все звуки, лишь бы мироздание могло насладиться чарующей песней.
Леди Иста стояла в тени громадного камина, чуть оперевшись плечом об его прохладные камни. Наслаждаясь музыкой и чаем с ледяными кубиками из персиковой мякоти, она едва заметно улыбалась, не то своим мыслям, не то поощряя талант девушки, игравшей на свирели. В зале царили идиллия, покой и гармония.

- Да чтоб тебя пронесло два раза!
Сначала раздался сильный удар в нижнюю часть двери, потом она с грохотом распахнулась и в зал влетела растрепанная Кэтрин, преследуемая мажордомом дома Леди Исты.
Шторы громко хлопнули на ветру, лепестки роз сдуло к противоположной стене, свирель взвизгнула форшлагом и тут же умолкла.
- Леди Иста, Леди Иста, - истово зашептал мажордом, прижимая к пышному жабо пухлые ручки с короткими, толстыми, как шпекачики пальцами. По его шее катился пот, а в черных, широко распахнутых глазах стоял ужас и подобострастие. Плотное тело порывалось склониться в поклоне, но швы сюртука жалобно трещали при каждой такой попытке, - я не пускал, я пытался остановить, но вы же велели даже косо не смотреть на этого ребенка...
Леди Иста прервала своего слугу, дрогнув изящно отведенным мизинцем. Медленно и аккуратно она поставила чашку на каминную полку и чуть приподняв край платья неторопливо приблизилась к вошедшим.
- Какими судьбами, моя дорогая девочка! - ласково улыбнулась хозяйка дома запыхавшейся Кэтрин, картинно обнимая ее и церемониально целуя в обе щеки.
- Я убежала из дома, и мы с Шамси решили жить у тебя! - в словах Кэтрин кипело столько ярости, что хватило бы сварить целый котел отравительного зелья.
- Убежала из дома? Удивительная новость! Хорошо, мы ее чуть позже обсудим, - Леди Иста любовно пригладила вихры девочки, - Ты голодна? Иди, поставь клетку с хомячком в комнату для гостей, Бэрт покажет тебе ее. И приходи в столовую, - ее голос был нежным, сладким и тягучим, словно мед, растворенный в доброй кружке теплого молока.
Мажордом важно кивнул и вежливым жестом пригласил Кэтрин следовать за ним.
Когда дверь закрылась, Леди Иста повернулась к девушке, стоявшей посреди зала, на подобии изваяния искусного скульптора.
- Почему ты прекратила играть, Ива? - в голосе звучала вежливая заинтересованность.
- Я... растерялась и испугалась шума, Леди Иста, - девушка дрожала, словно ее обнаженную застал мороз в дремучем лесу.
- Ты испугалась шума? Вот бедняжка!
Легкими неслышными шагами Леди Иста приблизилась к Иве и обошла ее кругом. Заботливо погладив девушку по щеке Леди Иста приподняла той подбородок. Солнечный луч скользнул по бледному лицу, отразился на мутной радужке глаз, но Ива даже не мигнула.
- Ты должна бояться только моего неудовольствия, Ива. Разве нет?
- Да, госпожа, простите, - прошептала девушка.
- Только я могу прервать твою игру, Ива. И никто другой. Иди.
Слепая безошибочно повернулась к двери и вытянув перед собой ладонь проскользнула к выходу из каминного зала.

Белоснежная скатерть в столовой резала глаза своей белизной и соблазняла Кэтрин пролить на это совершенство клюквенный соус.
- Я не голодна, тетя Иста.
Кэтрин вздохнула и подложила строить колодец из крылышек рябчиков, постепенно наполняя его тушеной морковкой.
Леди Иста грустно улыбнулась:
- Как же ты похожа на свою мать!
Кэтрин тут же вскинулась:
- Расскажи! Тетя Иста, расскажи мне, пожалуйста, про маму!
Леди Иста встала из-за стола, подошла к племяннице и крепко обняла ее.
- Твоя мама была первой красавицей во всем округе и одной из сильнейших волшебниц, которых только знал свет. И, конечно же, она была самой доброй.
- Почему она умерла, тетя Иста, почему? Если она была волшебницей, почему она не спасла себя, почему ей никто не помог?!
На переносице Кэтрин образовалась складка, в зеленых глазах стояли злые слезы. И без того растрепанная коса топорщилась во все стороны, словно рассерженный ежик выставил рыжие иголки.
- Элси просто не хватило тогда сил, моя девочка. Никто не виноват. Если бы рядом был источник силы - у нее получилось бы выжить, но тогда...
Кэтрин громко шмыгнула и разрыдалась, уткнувшись хлюпающим носом в безупречно отглаженный воротничок платья своей тетушки и обнимая ее жирными, перепачканными в клюквенном соусе пальцами.

Мажордом негромко откашлялся и старательно, не очень громко, но почтительно выкрикнул:
- Господин Арани, Магистр Огненных Наук!
Леди Иста мгновенно развернулась ко входу и зашипела, как лесная кошка перед атакой:
- Не впускать!
- Как бы не так! - хрипло каркнул Арани. Он вошел широкими, стремительными шагами и словно черное торнадо навис над Леди Истой.
- Что тут делает моя дочь?
- Кэтрин! В комнату для гостей и не забудь поздороваться с папой! - Леди Иста уже взяла себя в руки и ее голос вновь напоминал теплое, сладкое молоко с шоколадной крошкой.
Кэтрин немедленно выполнила первое указание, демонстративно проигнорировав второе. Когда девочка вышла из столовой, мажордом поторопился выскочить за ней, плотно закрыл дверь и страдальчески возвел очи горе.

Убедившись, что они одни Арани хищно оскалился:
- По какому праву ты...
Леди Иста резким движением вскинула руку и пять остро заточенных ногтей замерли напротив глаз Магистра Огненных Наук.
- Скажи мне, позор своего рода и абсолютнейшая бездарность, сколько розог обломали об тебя отчаявшиеся педагоги того ремесленного училища, где тебе по ошибке внушили, что ты маг?
Арани стиснул зубы, медленно втянул в себя воздух и так же медленно выдохнул. Но не ответил.
- В каком глубоком карцере тебе пришлось постигать магическую премудрость, если ты даже не почувствовал, когда умирала Элси?!
Арани отшатнулся.
- Какой манускрипт ты безуспешно пытался перевести в тот час, когда родилась твоя дочь и ты не знал этого?
- Не смей! - прохрипел Арани.
- Нет, нищенское отродье, это ты не смей вспоминать ту, которой сломал жизнь ради своих никудышных амбиций. И никогда, слышишь, никогда не смей называть Кэтрин дочерью! Ты лишился этого права в час ее рождения!
- Ты ничего не знаешь, я не мог тогда...
- Мне достаточно того, что моя сестра любила и доверяла тебе. Ты же обрек ее на смерть, предпочитая получить магический дар, вместо того, чтобы...
- Я любил Элси!
Леди Иста уронила руку и устало покачала головой.
- Как ты был непроходимым тупицей, Арани, так ничего и не изменилось. Что ей дала твоя любовь? Она нищенствовала с тобой и умерла жестокой, мучительной смертью. Оставь Кэтрин в покое. Она не заслужила того, чтобы повторить судьбу своей матери.
- Я люблю Кэтрин! И могу дать ей все, что она пожелает! - голос Арани хрипел вовсе не от простуды, а от напряжения и холодной ярости.
- Девочке нужна семья. Любящая мать, заботливый отец. Надежный друзья, близкие родственники. Что из этого можешь ей дать ты, маг-недоучка, получивший должность из жалости?
Арани круто развернулся и поспешно покинул столовую.

Кэтрин наблюдала в окно, чуть отодвинув тяжелую бархатную штору, как ее отец, быстро сбежав по ступенькам крыльца, запрыгнул в фаэтон. Лошади с места рванули по каменной дорожке к воротам.
Девочка вздрогнула, почувствовав, как ее обняли.
- Почему он уехал, тетя Иста? - в голосе Кэтрин клубилась злая обида.
- Потому что привык избегать ответственности, моя девочка. Не думай об этом сейчас. Не расстраивайся. Пойдем, я прикажу переселить тебя в комнату твоей матери. Ты теперь дома, Кэтрин.

[Arthur]

10.

Чистый бокал из тонкого стекла вибрировал на пронзительной высокой ноте и сиял начищенным боком. Стишка напевала веселый мотив, ушло присвистывая в тех местах, где девичья скромность не позволяла произносить соленые словечки. На барной стойке стояли уже начищенные подсвечники и огоньки толстеньких восковых свечек, казалось, танцевали в такт залихватской мелодии.
- Какая забавная песенка! - Хромой Крис вырос за спиной девушки как болотный дух и жарко ухмыльнулся ей в самое ухо.
Стишка вздрогнула. Бокал умолк и выскользнув из пальцев, рассыпался по полу хрустальным звоном и десятками сияющих осколков.
- Очумела? Добро хозяйское переводить! Да этот бокал один стоит больше, чем пять таких, как ты!
- Я не рабыня! - громко воскликнула девушка. Ее голос дрожал и звенел, как битое стекло на полу.
- Ты приживалка, живущая из милости! Девчонки вроде тебя только и мечтают, как бы найти местечко потеплее. Уж я-то всяких навидался, на каторге...
Стишка отпрянула охнув. Под ногами захрустело стекло. Чувствуя, как осколки впились в тонкую подошву туфель, она поморщилась. Увидев эту гримаску у Хромого напряглась челюсть, и раздулись от ярости ноздри.
- Что же ты воротишь нос, моя красавица? Да, я был на каторге. Меня ж никто не приютил в юном возрасте, и я украл у мясника пару кругов колбасы, что он оставил коптиться в печной трубе.
- Здоровый лоб не мог найти работу?
Стишка продолжала медленно отступать к выходу из бара, опасаясь поворачиваться к Хромому спиной.
- Я нанимался, но работал либо за скудные объедки, либо меня частенько обманывали с оплатой.
Хромой сократил дистанцию между собой и девушкой в один широкий шаг.
- А если я что-то разбивал, то меня драли ремнем в счет оплаты. И сейчас я тебе покажу, как это бывает!
От его похабной ухмылки Стишку затошнило, как от запаха гнилых яблок.
Хромой прижал ее к стойке и грубо схватил за плечо. Стишка рванулась в сторону и закричала. Пронзительно-остро и тонко.

- Заткнись, дуреха! - прошипел Хромой и в следующую же секунду отлетел к противоположной стене бара.
- Что тут происходит? Что за крик, откуда разбитое стекло?
Мадам Стю стояла посреди разгрома и с плохо скрываемым гневом смотрела на своего ключника. Тот неуклюже пытался подняться, косясь на Лекса, отшвырнувшего его от Стишки.
- Лекс, ты следишь за порядком в моем заведении или только эль можешь дегустировать? - Мадам Стю говорила тихо, но каждое слово отчеканила ясно и четко, словно отмеряла недельную плату прислуге.
Лекс поморщился, но ответил сдержанно:
- Виноват. Я только зашел и сразу услышал крик. Что тут произошло, Крис?
Хромой выпрямился и с ненавистью посмотрел на охранника.
- Стоило для начала узнать, а потом распускать руки!
Лекс молча продолжал ждать ответа. Мадам Стю обняла Стишку и что-то зашептала ей, гладя по голове тихо всхлипывающую девушку.
Хромой кряхтя поднялся и сутуло замер перед хозяйкой.
- Эта дрянь разбила дорогую посуду. Я хотел ее выпороть. А она подняла скулеж.
- Неправда! Он испугал меня, и я… я нечаянно уронила один из поющих бокалов. Простите меня!
Стишка громко зарыдала и уткнулась лицом в пышную грудь Мадам Стю.
- Кого волнует: специально или нечаянно? Хозяйское добро пострадало - готовься к расплате! - сипло выплюнул из себя Хромой.
Лекс усмехнулся, взял с подноса кружку, нацедил из темной пузатой бочки ароматный эль и прошел в зал. Он выбрал самый дальний от бара столик, давая понять, что не видит тут для себя работы.
Хромой расправил плечи и чуть оперся об барную стойку.
- Мадам Стю, давно хотел попросить. Отдайте мне эту Синеглазку, а?

Стишка шумно глотнула воздух, собираясь что-то выкрикнуть, но Мадам Стю, быстро прижала палец к ее губам. Всем присутствующим показалось, что в плотной тишине кружка Лекса слишком громко опустилась на стол.
Крис с наслаждением впитывал ужас и чувство омерзения, что исходили от Стишки.
- А что такого? - улыбнулся Хромой. - Она ж безродная. К кому-то нужно ее пристроить, а годы самые те. Да и я по договору имею право просить.
- Но она не рабыня и не скот! – с отвращением ответила Мадам Стю.
- Но и не свободная! - грубее, чем позволяли приличия огрызнулся Хромой. - Никто не знает откуда она взялась в вашем заведении пятнадцать лет назад! Она не волшебнорожденная и вряд ли кто-то захочет ее облагодетельствовать таким даром! Синеглазка под вашей рукой до совершеннолетия, а потом ей нужен статус. Иначе появятся вопросы, не так ли? А я дам ей свое имя. Ну как? Можно в счет месячного жалования, Мадам Стю.
Стул с грохотом отлетел от стола, Лекс быстрыми шагами пересек зал и легко перемахнул через барную стойку. Кружка звякнула, когда он бросил ее в мойку. Не оборачиваясь к Хромому Лекс тихо ответил за Стю:
- Ты скорее на вторую кость начнешь спотыкаться, уродище, чем получишь девчонку!
Крис зашелся хохотом:
- Так я могу и в ратушу с этим пойти. Но к чему все эти сложности, если можно решить вопрос мирно, в своем кругу, ведь так?
Легко и грациозно, практически единым неуловимым движением Лекс развернулся и оказался возле Хромого, блеснув у его горла кинжалом.
- Да ты никак вздумал нам угрожать, рыжик?
Хромой замер.
- Лекс, прекрати! – осадила его хозяйка заведения и охранник тут же спрятал лезвие. - Он прав. Огласка нам ни к чему, - добавила она чуть тише.

Хромой улыбнулся. Стишка отступила от хозяйки на шаг, прижав руки к горлу. Лекс пожал плечами и отвел глаза.
Мадам Стю размышляла ровно два глубоких вздоха.
- Ты не получишь эту девочку, Крис.
Хромой сдвинул брови.
- Я могу ее потребовать в городской ратуше. Когда не найдется никого, кто за нее будет в ответе...
- Я скажу, что она мне... племянница! - выдохнула Стю.
- Ложь под присягой? Вас двоих забьют кнутами. Никакое волшебство не позволит лгать в городской ратуше.
Стю в отчаянье медленно вдавливала ногти в ладонь.
Хромой удовлетворенно кивнул.
- Значит прошлое этой девчонки настолько туманно, что в ратуше ей делать нечего. Отвечать за нее у тебя нет прав и много лет назад ты скрыла от города неизвестно откуда взявшегося ребенка.
Он посмотрел на Стишку как вечно голодный упырь на привязанную к кладбищенскому забору жертву. Покорную от неумолимости приговора и парализованную страхом неизбежности.
- Я...я... кто я?
Стишка не плакала. Она заикалась, булькала горлом, обнимала сама себя за плечи и повторяла словно безумная: "кто я, кто я, кто я?!"
Лекс дернул щекой, потом налил из графина воду и подал Стишке стакан.
- Успокойся! Ты - Синеглазая Стишка, работаешь в заведении Мадам Стю. Такой тебя знают все и...
Далее Лекс не знал, что сказать. Действительно, к девушке настолько все привыкли, что никто и не задумывался, откуда она взялась в кафешечке Мадам Стю.
Крис откашлялся.
- И когда город узнает о том, что тут пятнадцать лет скрывают неизвестного ребенка, то ты, Лекс, просто окажешься на улице без работы, а вот все остальные, кто сопричастен, пойдут к ответу. Но зачем это все? Просто отдайте мне девчонку! Я дам ей свое имя и больше никогда эта история не всплывет!
Казалось, что Стю и не слушала Криса.
- Девочка моя, не слушай никого, дай я обниму тебя, все будет хорошо, я обещаю!
- Кто я? Кто я?
Стишка кричала и билась в руках обнимающей ее Стю.
- Я думала, что ты… я думала, что мы...
- Нет, дорогая, прости, но я и в самом деле не знаю, кто твои родители. Много лет назад кто-то оставил корзинку с новорожденной девочкой на крыльце моего дома. Я внушила тогда всем, что ты моя племянница. Приют не место для ребенка, пойми!
Крис расхохотался.
- Да, это точно! Я прожил в местном приюте десять гребанных лет!
- Заткнись, - посоветовал Лекс, - жаль, что там тебя и не прикончили, но никогда не поздно поправить!
- Лекс, уймись, - устало попросила Мадам Стю. - Крис, тебя привела моя лучшая подруга. Леди Иста дала тебе отменную рекомендацию. Я доверяла тебя!
- И можете продолжать доверять. Я сохраню тайну Синеглазой, как заинтересованное лицо!
- Нет, только не это, - простонала Стишка.
- Да какой у вас выбор? - внезапно взорвался Крис. - Ей наверняка шестнадцать или около того! Любой завтра посватается, и вы погорите. Отдайте ее мне!
- Да что ты так вцепился в нее? - спросил Лекс.
- Задница понравилась. Не лез бы ты в это, парень! Или у тебя есть свой интерес?
- Интересы заведения мой интерес, - отрезал Лекс.

Мадам Стю по-прежнему крепко обнимала Стишку и невидящим взглядом смотрела на двух препирающихся мужчин.
- Крис, - тихо спросила она, - если я не отдам тебе Стишку, ты пойдешь в ратушу?
- Нет, - окрысился Хромой. И не проболтаюсь. Но вы же понимаете, что не сможете это дальше скрывать, так чем я не вариант?
- Я ненавижу тебя! - ответила Стишка.
- Да кого волнует твое мнение? - оскалился Хромой.
- Меня, например,- ответил Лекс. - Если Синеглазая против, то я не вижу смысла тебе настаивать. Найдем другой вариант.
- Нет у вас другого варианта! - Крис вытер рот мятым рукавом несвежей рубашки.
Стишка всхлипывала и тихо подвывала: «Ни за что, ни за что, ни за что!»
- Лекс? - позвала охранника Стю.
Тот удивленно приподнял брови.
- Вам необязательно... сразу... ты понимаешь?
- Нет, - честно ответил охранник.
- Ты можешь в ратуше объявить ее своей. Но на самом деле...
- Ты предлагаешь мне фиктивный брак со Стишкой?
- Я прошу тебя спасти мою девочку, Лекс!
Хромой сплюнул на усеянный осколками пол и вышел из бара.