anonspank писал(а): ↑Чт мар 16, 2023 12:14 am
[
В "После бала" Толстой не смакует наказание солдата, а, наоборот, вызывает отвращение к коллективному забиванию его кнутом, что и является его литературной задачей.
В этом рассказе описывается наказание палками по спине, такое я никогда не воспринимаю как тему.
Ну вот например рассказ машицкого под розгой воспринимался по-другому
Рассказ представляет собой библиографическую редкость, но отрывок из него есть в истории розги
телом тело своего сына и, быть может, тронула бы сердца этих людей.
Солдаты, производившие экзекуцию, "свято" исполняли свой долг. Им приказали сечь человека, своего же брата-солдата, они секли. Никому из них не могла бы прийти в голову мысль не исполнить приказание своего начальства. Другим приказано было стоять "смирно" во время этой казни и любоваться зрелищем, и они стояли "смирно". Никому: ни солдатам, ни офицерам, не иогла прийти в голову мысль, насколько была позорна и бесчестна роль бесстрастных и пассивных зрителей этого злостного и позорного мучения. Никому из них не приходила в голову мысль, что им, быть может, когда-нибудь придется, вместе с опозоренным и обесчещенным ими же Грицько, защищать и проливать кровь за "царя и отечество" от какого-нибудь врага!..
Один солдат продолжал считать, другой сечь, два других сидеть на теле Грицько. Грицько!.. Ему было больно, нечеловечески больно. Он, в конце концов, перестал кричать. Он не в силах был даже криком ослабить впечатление, а только хрипел и корчился, извиваясь под ударами розог.
- Сто!.. - прокричал в последний раз солдат и облегченно вздохнул...
Розга в последний раз взвилась в воздухе и тяжело опустилась на тело Грицько! Рука солдата, от непривычного движения, одеревянела, и ему пришлось делать усилие, чтобы поднимать ее каждый раз. В последний раз розга после удара вылетела из его руки, и солдат сконфуженно смотрел вокруг.
- Ну, вставай! - скомандовал командир.
Грицько с трудом поднялся. Ему было больно, стыдно. Еле застегнув штаны, накинув на себя шинель, бледный, с страдающим лицом стоял Грицько. Что он думал, да думал ли он вообще что-нибудь в этот момент?!