helena. Когда жизнь повернулась спиной

Книжник · Пт ноя 05, 2021 8:38 pm

Глава 3.
Суббота.

Лена сидела в мягком удобном кресле в небольшом холле, расположенном перед отделением интенсивной терапии и реанимации.
В холле было довольно уютно: в отделке стен присутствовали только мягкие тона, пол застилал красивый коричневый палас, у стены красовался большой аквариум с разноцветными рыбками.
Какое-то время Лена рассеянно разглядывала аквариум – это было настоящее произведение искусства. Необычные яркие, явно зкзотические рыбки разных размеров, причудливой формы камешки и кораллы, оригинальные зелёные водные растения, различные гроты – всё это должно было радовать глаз. Но Лену сейчас рыбки вовсе не радовали.
«Специально такое соорудили, чтобы родственников от грустных мыслей отвлекать», - с раздражением подумала она.
Лена была очень расстроена. Десять минут назад она рассталась с Мариной, а провести с подругой успела всего полчаса.
Сегодня с утра Лена уже предвкушала встречу с Мариной, с нетерпением ожидала её и очень волновалась: что ожидает её на этом свидании? Получится ли у неё приободрить подругу, вселить в Маринку оптимизм в отношении будущего?
Лене стоило больших усилий провести утром два урока – в 203-ей и в 211-ой группах так же, как и обычно: живо, эмоционально и энергично. Но она это сделала, потому что изначально выработала для себя определённые стандарты и всегда им следовала, не позволяла себе расслабляться.
А потом ещё пришлось отправиться к Екатерине Альбертовне - сдавать зачёт по истории.
Екатерина знала в общих чертах ситуацию с Лениной подругой, сочувствовала коллеге, но зачёт провела по всем правилам: добросовестно гоняла студентку по всему материалу в течение получаса. Промежуточные зачёты по истории всегда проходили в устной форме и в индивидуальном порядке.
Однако у Лены никогда не возникало проблем с историей: она легко запоминала большой объём информации, не путала даты, умела рассуждать. К тому же, к зачётам молодая сотрудница всегда готовилась очень основательно, поэтому отвечала сейчас блестяще.
- Молодец! - Екатерина вывела в учебной ведомости пятёрку, поставила печать и подпись, с улыбкой протянула Лене документ и распечатку со следующим заданием.
- Лена, теперь у нас по плану семинар 20-го декабря. Вот темы, которые необходимо подготовить, и список литературы. Ещё с тебя реферат по любой из тем. Договоритесь с Инной, чтобы взять разные темы.
Екатерина вела как преподаватель истории из сотрудников только Лену и Инну. Всем воспитателям, которые ещё и сами учились, поручали обучать не более двух студенток-сотрудниц. Однако даже двое – это была уже серьёзная нагрузка и большая ответственность.
Сама Лена, в свою очередь, преподавала французский у Инны и Алины.
– Хорошо, Катя, всё сделаю, - Лена убрала бумаги в папку.
Екатерина опять улыбнулась и выставила на стол мягкого игрушечного медведя в красивой прозрачной упаковке.
В лапах мишка держал довольно объёмную розовую блестящую коробочку с красной кнопкой на передней стенке.
– Лена, - Катя выглядела немного смущённой. - Пожалуйста, передай это Марине. Небольшой подарок....для поднятия настроения.
Лена во все глаза смотрела на коллегу.
– Спасибо! Она будет рада.
Затем перевела взгляд на игрушку:
– Какой симпатичный!
– Только не вздумай сама нажимать на кнопочку, - предупредила Катя. - Весь сюрприз испортишь! Это пусть Марина сделает.
– Хорошо. А что в коробочке? - заинтересовалась Лена.
– Не скажу, - рассмеялась Катя. - Но, думаю, ей понравится.
– Спасибо, - повторила Лена.
Она встала, взяла свою рабочую папку и игрушку.
– Всё, Катя, я поехала. А Инна когда придёт к тебе зачёт сдавать?
– В четыре.
«Хорошо, - Лена облегчённо вздохнула. - Успеет в себя прийти после вчерашнего».
Она попрощалась с Катей и направилась к себе в квартиру собрать вещи, а по дороге вспомнила, что в гостиной на столе стоит цветной пакет, который передала ей вчера для Марины Галина Алексеевна.
– Скажи, что от твоей заведующей, - с улыбкой сказала она девушке.
Такое внимание со стороны коллег было приятно.
Почти у выхода с отделения Лену настиг звонок Светланы.
– Зайди на минутку в нашу столовую! - приказала та.
Не попросила, а именно распорядилась. Лена кинула быстрый взгляд на часы: "Сейчас перемена. Но что она хочет, интересно?"
Время терять не хотелось, но спорить со Светланой обычно бывало бесполезно, да и столовая для воспитателей находилась рядом.
Лена вошла в помещение и оторопела. Почти все её коллеги были там!
Все ответственные воспитатели, кроме Екатерины, которая сегодня дежурит по отделению, и многие из "дежурных", в том числе Алина и Инна.
Лена недоумённо оглядела коллег.
– Что-нибудь случилось? - взволнованно спросила она.
– Лена, - выступила вперёд Татьяна Анатольевна, ответственная воспитательница 206-ой группы. - Может быть, всё это выглядит слишком пафосно! Но, мы хотим, чтобы ты знала: мы все тоже переживаем за твою подругу и очень тебе сочувствуем! Пожалуйста, скажи Марине, что мы ждём её выздоровления и не сомневаемся, что всё будет хорошо!
Татьяна Анатольевна передала изумлённой девушке большую яркую открытку с изображением смешных зверюшек.
– Мы ей это сами тут написали, - добавила она. - И ещё: передай Марине от нас эти небольшие знаки внимания.
Татьяна Анатольевна указала на один из столов, который оказался полностью заставлен разнообразными пакетами со всякой всячиной: мягкими игрушками, книгами, шоколадом, фруктами, музыкальными и видеодисками.
Лена всё ещё не могла придти в себя, стояла и хлопала глазами, не в силах вымолвить ни слова.
– Спасибо вам, - проговорила она, наконец.
И повторила:
– Спасибо! Вы даже не представляете, как меня поддержали! Мне было очень трудно одной с этим справляться. А вы...
Голос Лены дрогнул, но девушка справилась с собой.
- Теперь я знаю, что не одна со своим горем. А как Марина будет рада – я представляю! - добавила она. - Спасибо!
Елизавета быстро собрала все кульки и пакеты в объёмную сумку и повернулась к Лене:
– Пойдём. У меня “окно”. Провожу тебя до квартиры и потом до машины, а то не дотащишь.
Лена улыбнулась:
– А меня пустят со всем этим в реанимацию?
– Пусть попробуют не пустить! - грозно нахмурилась Рената Львовна. - Всем коллективом выразим протест!
Попрощавшись, Лена, Елизавета и Инна вышли из столовой и направились в жилой отсек.
– Девчонки, я просто потрясена! - у Лены от волнения уже выступили слёзы. - Ваша идея?
– Лена, ну что у тебя за манера всегда докапываться, чья идея? Какая разница? - возмутилась Лиза.
– А она всегда так, - ехидно заметила Инна. - Даже к воспитанницам всё время пристаёт: чья идея, кто автор, и так далее.
– Да ладно, не возмущайтесь, - вздохнула Лена, притянула к себе Инну и обняла.
– Как ты? - тихо спросила она подругу.
– Не волнуйся, всё в порядке. Видишь, ходить в состоянии. И выводы сделала, - улыбнулась Инна.
– Да ну тебя с твоими выводами! - рассердилась Лена и опять вздохнула.
– Инна, я полночи не спала: переживала из-за Марины, и из-за тебя. Всё-таки мы жестоко с тобой обошлись! Наверное, надо было как-то по-другому. Можно ведь было что-нибудь придумать? Но понимаешь, так всё это внезапно случилось!
Лена смахнула со щеки слезу.
– Не выдумывай! - Елизавета сердито махнула рукой. - Было бы жестоко, если бы ты её к Галине отправила или вообще дежурному по отделению сдала! Кто у нас вчера дежурил, помнишь? Рената, между прочим! Вот уж на кого бы никакие слёзы ни подействовали! Вмиг бы с дежурства вылетела! До разбирательства на высшем уровне. Так что пусть считает, что ей ещё крупно повезло.
– Я именно так и считаю! - воскликнула Инна. - Лена, да всё нормально! Я это заслужила. Ещё из-за меня будешь переживать! Сейчас мне Лиза “третью-бис” наложит – и всё! Как будто ничего и не было.
Лена в изумлении остановилась.
– Так ты ещё без “третьей-бис” ходишь?
– Да ещё же рано! Время – двенадцати нет, а можно только после часу. Сейчас тебя проводим – и всё сделаем, не волнуйся, - успокоила Лиза.
– Инна, зачем же ты вылезла? Как ты вообще ходишь? – Лена совсем разволновалась. - Тебе же каждый шаг боль причиняет!
– Она тебя проводить хотела, - терпеливо разъяснила Елизавета.
– Кстати, подруга, - усмехнулась она. - А у своей Левченко ты почему не интересуешься, как она ходит? Как, сегодня, например, на работу ушла? Ведь ты ей покруче экзекуции устраиваешь, и без всякой “третьей бис”!
– А вот её ощущения меня как раз меньше всего волнуют! - завелась Лена. - Зря ты мне вообще об этой садистке напомнила! Надеюсь, после “безлимитки”, которую ты ей сегодня вместо меня проведёшь, она вообще до утра не встанет! А я, когда приеду...
– Лена! - взволнованно напомнила Инна. - Ты Соне вчера обещала больше “восьмой” к ней не применять, пока нарушений нет.
– А я могу это пересмотреть! - закричала Лена. - Я, когда о Марине думаю, мне Соньку убить хочется!
– Вот всё это! - Лена стукнула кулаком по сумке в руках Лизы. - Всё из-за неё!
Хорошо! “Восьмой” я к ней применять не буду, раз обещала, а введу ей опять розги с понедельника! Да ещё публично! Запросто!
– Лена, - примирительно сказала Елизавета. - Ты не выспалась. И взвинчена. Не принимай поспешных решений, хорошо?
Лена прикрыла глаза, глубоко вздохнула и кивнула.

К Марине она приехала в начале второго. Увидев подругу, Лена сразу поняла, что дело плохо! Девушка не видела Марину всего неделю, однако, было видно невооружённым глазом, что той стало хуже. Марина была бледна, даже лёжа в постели почти постоянно ощущала слабость, быстро утомлялась.
Когда Лена выложила перед Мариной все привезённые с собой подарки от коллег, больная пришла в полный восторг. Она восхищённо всё рассматривала, затем тихо проговорила:
- Лена, передай им большое спасибо! И…, ты знаешь, я бы очень хотела с ними со всеми познакомиться.
- А все тебя ждут, – улыбнулась Лена. – Ты прочитала открытку? Как только поправишься, приедешь! И не просто ко мне. Тебя весь наш коллектив официально приглашает в гости! И, между прочим, немногие удостаиваются такой чести.
- Наверное, тебя все твои коллеги уважают и любят, - отметила Марина. – Раз ко мне так отнеслись.
- Ага! Конечно! – смеясь, подтвердила Лена. – И не только они! А ещё воспитанницы! Прямо души во мне не чают.
Марина улыбнулась, но на лбу девушки уже выступили капли пота, от слабости ей пришлось откинуться на подушку. Рассматривание подарков и эмоции, связанные с этим, утомили её.
Лена с тревогой смотрела на подругу.
Видимо, изменились и показания приборов, потому что к Марине немедленно подошла дежурная медсестра Вера Андреевна, приятная доброжелательная женщина лет тридцати. Она быстро прослушала пациентке сердце, ещё раз взглянула на приборы и ласково сказала Марине:
- Тебе пора отдохнуть. Но сначала я приглашу Наталью Юрьевну.
Уже через три минуты дежурный врач Наталья Юрьевна появилась в палате. Только взглянув на Марину, она твёрдо заявила Лене:
- Вам придётся выйти!
Марина судорожно схватила Лену за руку и возбуждённо заговорила:
- Но она только что пришла! Мы и поговорить-то ещё толком не успели! Можно ей будет вернуться после осмотра?
Врач с сомнением покачала головой:
- Тебе необходимо будет поспать не менее двух-трёх часов.
- Лена, что же делать? – Марина чуть не плакала.
- Мариш, - Лена отвечала ласково, но твёрдо. – Я тебя подожду. Не волнуйся, буду ждать, сколько надо! Отдыхай спокойно. Обещаю, я даже не выйду из больницы! У меня с собой ноутбук, буду рефератом заниматься.
- Леночка подождёт в холле, - вступила Вера Андреевна. – А я ей сразу скажу, как только ты проснёшься.
Лена осторожно освободила свою руку, ободряюще кивнула подруге и вышла из палаты.

Сейчас она, рассмотрев аквариум, откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.
«Что же делать? – думала Лена с отчаянием. – Ей все хуже и хуже! Может быть, другую клинику для Маринки поискать, раз здесь врачи не справляются? За границу её везти? Но куда? И не одна ведь я такая умная! И Карина Александровна, и мои родители активно всем этим занимаются, они курсе всех дел. Вот на понедельник какой-то консилиум назначен»
Вспомнив, какой расстроенной выглядела Марина, когда Лена выходила из палаты, девушка не выдержала: из глаз потекли слёзы. Лена полулежала в кресле с закрытыми глазами и даже не вытирала их.
Внезапно она услышала голос, показавшийся знакомым:
- Елена Сергеевна, здравствуйте!
Лена открыла глаза и увидела прямо перед собой Олесю Игоревну – маму Сони.
Хотя Лена знала, что Олеся Игоревна тоже работает в этом больничном комплексе, в детском отделении, увидеть её здесь, возле реанимации, она никак не ожидала.
Олеся Игоревна смотрела на девушку с пониманием и немного сочувственно. У Лены даже кольнуло в сердце: у Олеси Игоревны и Сони был практически один взгляд! Но улавливались и различия: Соня смотрела на Лену всегда напряжённо или со страхом, а её мама – спокойно и доброжелательно. Однако в её взгляде тоже прослеживались тревога и грусть.
Лена встала, быстро вытерла слёзы:
- Здравствуйте, Олеся Игоревна.
- Вы расстроены? – мягко спросила Сонина мама.
- Только что навестили Марину? – догадалась она.
Лена кивнула.
- Да. Сейчас у неё Наталья Юрьевна.
- А я тоже пришла к Марине, - сообщила Олеся Игоревна. – Елена Сергеевна! Я видела её вчера днём и сегодня утром, и я вас уверяю: сегодня ей не хуже. Не расстраивайтесь так!
Лена удивлённо посмотрела на свою собеседницу.
- Вы тоже навещаете Марину? Она мне про это не рассказывала!
Олеся Игоревна немного смутилась.
- Марина так сама решила. Я навещаю её ежедневно, с первого дня, и не один раз в день. Ведь только мама, вы и я можем сейчас к ней приходить. Маму пускают, как близкую родственницу, а мы с вами пользуемся служебным положением, - улыбнулась она.
- Да, так и есть, - задумчиво произнесла Лена.
- Елена Сергеевна, - продолжала Сонина мама. – Марина считает, что, из-за вашего резко негативного отношения к Соне, вам будет неприятно, что я к ней прихожу. Поэтому она вам и не рассказывает.
Лена покачала головой.
- Вот глупая. Ничего подобного! Нет, насчёт Сони она, конечно, права. Но вы здесь совершенно ни при чём! Тем более, вы врач.
Я же не какой-нибудь монстр, я совершенно не против! Да, если бы и была против – какое это имеет значение?
Лена отметила, что Олеся Игоревна облегчённо вздохнула, и поймала себя на том, что испытывает к Сониной маме всё нарастающую симпатию.
- Олеся Игоревна, - взволнованно произнесла она. – Раз вы так
часто видите Марину, может быть, вы составили какое-то своё представление о её болезни? Почему она не поправляется, а, наоборот, ей всё хуже? Да, со вчерашнего дня изменений, возможно, и нет. Но я-то видела Марину неделю назад, и с тех пор её состояние явно намного ухудшилось!
- Конечно, составила, - кивнула Олеся Игоревна. – Если хотите, я с вами поделюсь, тем более, что есть и хорошие новости.
- Очень хочу! – воскликнула Лена. – Олеся Игоревна, вам не обязательно здесь называть меня «Елена Сергеевна». Можно просто Лена.
- Хорошо, - легко согласилась та.

В этот момент из отделения реанимации вышла Вера Андреевна.
- Олеся Игоревна! – обрадовалась она. – Вы опять к нам! Только Марина уже уснула. Наталья Юрьевна назначила ей снотворное.
- Ничего, Верочка, я сегодня сутки дежурю, зайду попозже.
- Леночка, а ты поезжай пока домой, - обратилась Вера Андреевна к Лене. – Марина проспит часа три. Что ты будешь тут мучиться? Она проснётся, я тебе сразу позвоню на мобильный. Ты же на машине?
Лена кивнула.
- Ну, вот и доедешь быстренько!
- Спасибо, Вера Андреевна, но я буду ждать здесь. Я обещала Марине. Хочу сразу быть рядом с ней, когда она проснётся. У меня есть работа.
Лена хлопнула рукой по сумке с ноутбуком.
- Скучать не буду.
- Лена, а давайте пойдём ко мне в ординаторскую, - предложила Олеся Игоревна. – Я сегодня там одна. Выделю вам рабочее место, обедом вас накормлю! Вы ведь ничего не ели с утра, наверное?
- Да, - ответила Лена. – Но это неважно. Я не хочу!
- Пойдёмте! – настаивала Сонина мама. – Поговорим спокойно.
Заметив, что Лена колеблется, Олеся Игоревна тихо сказала ей:
- Лена, я вам гарантирую, что никаких корыстных целей не преследую. Мне просто хочется избавить вас от неудобств.
- Леночка, иди! – подхватила Вера Андреевна. – Олеся Игоревна тебе и про Марину всё расскажет ещё лучше наших докторов! Она же практически от Марины не отходит! Часами с ней сидит: и днём, и ночью!
Лена опять изумлённо посмотрела на Олесю Игоревну.
«Часами сидит? Ничего себе!»
- Помнишь, я тебе говорила, что в понедельник консилиум будет? - продолжала медсестра.
Лена кивнула.
- Так вот, Олеся Игоревна с мужем профессора-кардиохирурга из Америки пригласили! Сами нашли специалиста и уговорили приехать, представляешь! И дорогу, и консультацию сами оплачивают!
Лена от удивления вообще потеряла дар речи. Олеся Игоревна выглядела очень смущённой.
- Вера! – укоризненно проговорила она. – Ну, зачем вы?
Вера Андреевна решительно взяла со столика Ленину сумку с ноутбуком и вручила девушке.
- Иди, - сказала она. – Я тебе сразу позвоню.
- Хорошо, - улыбнулась Лена. – Олеся Игоревна, спасибо, я согласна.

В ординаторской, просторной уютной комнате, Олеся Игоревна указала Лене на большой письменный стол.
- Располагайтесь. Лена, давайте я закажу обед, нам сюда принесут. Что вы хотите?
- Олеся Игоревна, я пока есть не особо хочу. А можно просто чаю?
- Конечно!
Один из столов в ординаторской явно использовался для перекусов и чаепитий. Сонина мама моментально накрыла его. Через две минуты вскипел чайник.
- С марокканской мятой подойдёт? – спросила Олеся Игоревна.
Перехватив удивлённый взгляд своей гостьи, она улыбнулась.
- Сама его очень люблю, и Марине приносила. Она и упомянула как-то, что это ваш любимый.
- Подойдёт, даже очень. Олеся Игоревна, а что за профессор из Америки?
Сонина мама посерьёзнела.
- Давайте, я начну сначала, - предложила она. – Лена, вы, наверное, знаете, что мой муж – кардиохирург?
- Да.
- Он сейчас в командировке, в Чикаго. Когда всё это случилось, и стало понятно, что у Марины не обычный сердечный приступ, я начала данные её обследований ежедневно передавать мужу, а он там активно советовался с коллегами.
Лена, нам повезло. Оказалось, что профессор Гордон Джексон, с которым мой муж сейчас непосредственно вместе работает, сталкивался с подобными симптомами. Он сразу предположил, что у Марины, скорее всего, болезнь Вегера.
- Что это? – испуганно спросила Лена. – Это серьёзно?
- Это врождённое заболевание, при котором страдает проводящая система сердца. Лена, если очень по-простому объяснить: в той части сердца, которая отвечает за проведение импульсов, с рождения существует маленький дополнительный узелок. Рано или поздно он активизируется, начинает работать самостоятельно и вносит дисбаланс.
Появляются боли, затем – нарушение ритма. Обычные препараты не помогают – они не устраняют причину. Затем состояние ухудшается, вот, как сейчас у Марины. И, если не сделать операцию вовремя – всё может закончиться очень трагично.
Марине нужна операция. Надо с точностью определить местоположение этого узелка, тогда на него воздействуют коротким электрическим разрядом и нейтрализуют. Профессор Джексон делал это уже несколько раз, и диссертацию защитил как раз по этой болезни. Поэтому мы его и пригласили, чтобы он приехал и спас девочку.
Лена, профессор, конечно, осмотрит Марину. Но у него и сейчас уже нет сомнений в диагнозе! Надеюсь, операция состоится уже на той неделе, а мой муж будет ассистировать. Он… тоже талантливый хирург.
- Лена, не волнуйтесь! – воскликнула Олеся Игоревна, увидев, что её слушательница побледнела. – Всё будет в порядке! После операции Марина будет полностью здорова. Она поправится очень быстро!
Лена, не отвечая, смотрела на Сонину маму. Олеся Игоревна была сейчас очень взволнована: она раскраснелась, выразительные серо-голубые глаза блестели. Несколько прядок светлых пышных волос, таких же, как и у Сони, выбились из причёски.
- Лена, вам что-то непонятно? – тихо спросила она.
- Да, - немного растерянно ответила девушка. – Я не совсем понимаю, как можно поставить диагноз вот так, на расстоянии.
Олеся Игоревна легко вскочила, подошла к своему столу и вытащила из ящика большую красную пластиковую папку с файлами. На папке было крупно написано: «Кирсанова Марина – история болезни, дубликат»
- Вот, посмотрите, - предложила она Лене.
Девушка открыла папку, которая была уже почти вся заполнена: ксерокопии данных ежедневных осмотров, консультаций, электрокардиограммы, рентгеновские снимки, УЗИ-исследования.
- В конце каждого рабочего дня я отсылаю все сведения мужу, - объяснила Олеся Игоревна. – Они с профессором Джексоном изучают и сообщают нам рекомендации. В среду Марине было проведено сложное исследование сердца по специальной методике. Результаты мой муж и доктор Джексон уже обработали и определили точную локализацию этого аномального узелка. Теперь они точно знают, где его искать! Лена, операция пройдёт успешно, я верю в это!
Олеся Игоревна подошла к растерянной девушке и заглянула прямо ей в глаза.
- Всё будет хорошо! – повторила она.
- Олеся Игоревна, - не отводя взгляда, сказала Лена. – Я просто поражена! Но… почему вы всё это делаете?
- Лена! Что за вопрос? Как это, почему? – возмутилась Сонина мама. – Я же врач! Мы с мужем просто попытались помочь Марине, нельзя же было лишать её шанса!
Она улыбнулась.
- За это время Марина стала мне очень дорога. Мы с ней много общаемся. Знаете, она замечательная девочка: очень мужественная, стойкая, и… великодушная! Представляете, она, после всего, что произошло, не сердится на Соню!
У Олеси Игоревны в глазах появились слёзы. С отчаянием она проговорила:
- Лена, я чувствую себя виноватой. Соня моя дочь! И я не повлияла на неё, когда всё это происходило!
- Олеся Игоревна, - Лена смотрела сочувственно. – Вы не можете винить себя. Соня принимала решения сама, вы здесь ни при чём.
- Нет, - покачала головой Сонина мама. – Я имею очень большое влияние на Соню. Я знала о ситуации с Мариной, пыталась её переубедить, но с первого раза не получилось. Она просто упёрлась! Не хотела слушать никаких доводов!
Лена, если бы я поставила вопрос «ребром», надавила бы на неё – Соня бы меня послушалась!
- Нет, Олеся Игоревна, - возразила Лена. – Никого бы она не послушала! Даже вас. Я хорошо её знаю.
- Лена, я Соню знаю лучше, и у нас с ней особые отношения. Мне нужно было просто настоять! Но я рассудила, что должна оставить за ней право решать свои рабочие вопросы самостоятельно.
Лена, но ведь никто не знал, что так получится! Что у Марины этот «Вегер»!
И вы полностью правы – это обострение было спровоцировано жестоким отношением Сони. Пока мы не определились с диагнозом – я не была в этом уверена. Но теперь сомнений нет! А вы интуитивно почувствовали, что это так?
- Не знаю, - Лена поставила чашку. – Я в этом не сомневалась с самого начала. Была абсолютно уверена!
Олеся Игоревна, но ведь на Соню не наложили никаких материальных обязательств по поводу болезни Марины. Почему же вы доктора пригласили за свой счёт? Разве Министерство Здравоохранения не должно всё это оплатить? Это же огромные деньги!
- Лена, есть одна тонкость. Дело в том, что эффект от подобной операции будет только в том случае, если её делают ещё на растущем сердце. А вот если орган уже сформировался – никакой гарантии на выздоровление нет! Это тоже проверено профессором Джексоном. У взрослых операции оказывались безуспешными почти всегда. Понимаете?
Марине девятнадцать с половиной лет! Ещё не поздно, но времени терять нельзя. Ни дня! Нельзя знать точно, когда сердце закончит свой рост.
Мы же всю эту диагностику провели неофициально! Пока мы отправим отчёт в Министерство, пока его рассмотрят, пока будет вынесено решение! А вдруг время окажется упущено?
Конечно, у нас в стране обычно такие вопросы решаются довольно быстро, но мы не хотим рисковать жизнью девочки!
Лена, из-за финансовых вопросов не волнуйтесь, мы можем себе это позволить. А важнее здоровья Марины сейчас ничего быть не может!
Внезапно в глазах Олеси Игоревны мелькнуло отчаяние, голос прервался.
- Лена! – порывисто произнесла она. – Я не защищаю Соню. Но...есть факт, который, может быть, хоть немного оправдает её в ваших глазах! Хоть чуть-чуть! Ведь, если бы сейчас у Марины не случилось этого обострения, то это всё равно бы произошло, только позже. Я тщательно её опросила, некоторые симптомы болезни уже проявлялись и раньше. Однако через 1,5-2 года девочку было бы уже не спасти!
А Соня невольно поспособствовала тому, что операция будет проведена вовремя, и Марина поправится!
Лена, может быть, вы это учтёте и хоть когда-нибудь сможете её простить?
Олеся Игоревна взволнованно смотрела на Лену, в глазах её явно читались тревога и надежда.
- Олеся Игоревна, - вздохнула Лена. – Насчёт прощения я обещать не могу, но учту обязательно! Это существенный довод.
- Спасибо, - тихо поблагодарила Сонина мама. – Простите. Я слишком многого у вас прошу. Вы уже разрешили нам с Соней свидание, проявили к нам такую милость, да ещё и дали мне с ней по телефону поговорить тогда, во вторник! Я после этого разговора просто воспряла. Только за это мне никогда с вами уже не расплатиться!
- Вы уже расплатились. Вы с мужем практически спасаете Марину! Что же мне ещё надо?
Кстати, Олеся Игоревна! А знает ли об этом обо всём сама Марина? И её мама?
- Мама – конечно. Я не смогла бы проводить всю эту работу и, тем более, передавать сведения без её согласия. Лена, я с первого же дня общаюсь с Кариной Александровной, и обещала ей сделать для Марины всё возможное!
А Марине мы пока не говорили. Ведь диагноз подтвердился буквально на днях. Не хотели зря её обнадёживать.
- Надо ей сказать! – воскликнула Лена. – И поскорее! Марина уже теряет надежду, нельзя этого допустить.
- Ваша мама, Лена, тоже так считает. Сейчас, когда мы с вами встретились, я как раз шла к Марине, чтобы дать ей всю эту информацию. Ваша мама и Карина Александровна мне разрешили.
- Моя мама? – от изумления Лена широко раскрыла глаза. – Она знает тоже??? И вы поддерживаете с ней связь?
Олеся Игоревна немного смущённо кивнула.
- Да. С первых дней.
- Значит, только мне решили ничего не сообщать, - с горечью заметила Лена. – Почему? Чтобы я вообще никакого покоя не знала? Вот уж от своей мамы я точно такого не ожидала! Хоть бы намекнула!
Знаете, как мне было плохо всё это время? Я места себе не находила, ощущала полное бессилие! Если бы я знала, что вы предпринимаете такие меры, что вы с первого дня за Маринку боретесь, мне было бы легче! Кстати, и Соне тоже! И прямо, и косвенно. Ведь она тоже за Марину переживает, спрашивает всё время, как она. А новости пока неутешительные!
Если честно, Олеся Игоревна, на моё к ней отношение это очень сильно влияет! Я же живой человек, и далеко не святой!
- Лена! – взмолилась Олеся Игоревна. – Пожалуйста, только меня в этом не обвиняйте!
Вы же знаете, я вам сообщить не могла! Вы – Сонин воспитатель, да и связи с вами я никакой не имела. А Карина и ваша мама решили, что лучше вам всё рассказать после консилиума, когда профессор лично диагноз подтвердит, и день операции будет назначен!
Ну не могла я настаивать, поймите, не такое у меня положение!
Лена, а своим знакомством с вашей мамой я не пользуюсь, вы не думайте! Ничего про Соню у неё не спрашивала, вообще не заговаривала на эту тему!
Олеся Игоревна очень расстроилась, чуть не плакала.
- А она ничего и не знает, - Лена нахмурилась. – Мама пыталась меня спрашивать, но я сказала ей только, что Соня получает по заслугам. Никакими подробностями я ни с ней, ни с Мариной не делюсь. Зачем зря Маринку расстраивать? Она за Соню очень переживает, заступается за неё, меня уговаривает с ней быть помягче. Тоже, адвокат!
- Олеся Игоревна, простите меня, - мягко продолжала Лена. – Я не справилась с эмоциями. У меня и в мыслях не было вас обвинять! Меня поразило, что моя мама так поступила. Я с ней и Кариной Александровной каждый день разговариваю, и они мне только неутешительную информацию выдавали. Олеся Игоревна, а я в таком отчаянии всё это время находилась!
- Лена, - тихо проговорила Сонина мама. – Не сердитесь на них. Они тоже боялись вашей возможной негативной реакции на то, что я вмешиваюсь. А вдруг бы ничего не получилось?
- Ужас! – Лена покачала головой. – Я ещё понимаю – Марина. Но они – взрослые умные люди и близкие мне, а получается, что они совсем меня не понимают! Даже ваша Соня меня лучше чувствует! Нет, я очень разочарована!
Девушка постаралась совладать с эмоциями.
- Ладно. Главное, чтобы всё хорошо закончилось, - уже спокойнее произнесла она.
- Не переживайте! Я в этом уверена! Марина попадает в надёжные умелые руки, – горячо заверила Олеся Игоревна.
Лена кивнула, перевела дух и допила, наконец, свой чай.
Помолчав немного, она спросила:
- Олеся Игоревна, вы, наверное, хотите узнать, как дела у Сони?
- Нет! – почти выкрикнула Сонина мама.
- Нет? – Лена удивлённо смотрела на неё.
Олеся Игоревна улыбнулась.
- Не в том смысле. Конечно, очень хочу! Но я же вам сказала, что, приглашая вас сюда, не преследовала корыстных целей, не собиралась вас о ней расспрашивать.
Завтра свидание, я приеду и смогу с вами поговорить. Всё, как положено.
- Но мы вполне можем поговорить и сейчас, - пожала плечами Лена. – Здесь явно удобнее, чем в полной народу гостевой комнате. Я же понимаю, что вы чувствуете! Вам трудно будет ждать до завтра.
Олеся Игоревна встала из-за стола, в волнении походила по кабинету.
- Лена, хотите ещё чаю? – предложила она.
- С удовольствием, – кивнула девушка.
Олеся Игоревна достала из холодильника колбасу, сыр, быстро сделала бутерброды. Коробка шоколадных конфет «Вояж» и вафельный тортик уже стояли на столе.
Когда чай был разлит по чашкам, она села за стол и внимательно посмотрела на собеседницу:
- Если вы считаете это возможным, то я буду благодарна.
Лена вздохнула.
- Олеся Игоревна, благодарить меня особо не за что. Утешительного я вам мало что могу сказать.
Соне и с самого первого дня приходилось очень трудно. Я её сразу предупредила, что, пока она допускает нарушения, я намерена обходиться с ней сурово. Так я и поступала. Но, когда мы разговаривали с вами во вторник, и я, и Соня говорили вам правду: всё было более-менее «в рамках».
К сожалению, в тот же вторник, ещё с утра, Соня меня здорово рассердила, поэтому после её выписки из изолятора, я значительно ужесточила ей режим. Не буду скрывать, в последние дни Соне в несколько раз труднее, чем вначале.
Лена говорила мягко и с пониманием.
- Олеся Игоревна, скажите мне, что вы хотите знать. И я расскажу.
- Всё! – твёрдо заявила Сонина мама. – Мне бы хотелось знать всё, что с ней происходит. Я подозреваю, что Соня решит меня пощадить и не расскажет мне и половины.
А мне необходимо быть полностью в курсе, чтобы я знала, как её поддержать. Понимаете?
- Хорошо, - опять вздохнула Лена.
Она включила ноутбук, вошла в единую сеть «Центра», ввела необходимые пароли и довольно быстро вывела на экран необходимую информацию.
Затем достаточно подробно рассказала Олесе Игоревне обо всём, что происходило с Соней в «Центре» за эти три недели, а также о том, как складываются их отношения. Лена не скрыла ничего. Она не отрицала, что не может простить Соню и относится к ней с презрением. Доложила Сониной маме обо всех наказаниях, которым подвергала свою воспитанницу, в том числе, и о розгах. Разъяснила, что такое «станок», «безлимитное» наказание, «восьмой» разряд, «обратный» бойкот, как проходит пребывание «на коленях». Перечислила, какие наказания Соне ещё предстоит перенести. Правда, отметила, что учится Соня хорошо и по французскому будет заниматься в усиленной группе.
Олеся Игоревна по ходу разговора постепенно бледнела. Когда Лена закончила, доктор обречённо покачала головой.
- Я не думала, что всё настолько плохо. У Сони нет практически никаких шансов из всего этого выбраться! Я поняла из вашего рассказа, что её ужасно угнетает ваше презрительное отношение. Соня знает, что вы её ненавидите, да ещё наверняка сходит с ума, переживая за Марину! Я ведь ей тоже пока про предстоящую операцию не писала. Карина Александровна очень просила вообще никому об этом пока не рассказывать.
Лена, я знаю свою дочь. Вы, очевидно, сильнее её, да и меня тоже. Вы беспокоились за Марину, но, тем не менее, со своей работой справлялись. А я чуть нервный срыв не заработала! И Соня… В условиях такой моральной подавленности ей трудно будет собраться и не допускать нарушений. А ведь в этом - её единственный шанс, правда?
А вы не сможете её простить! Я вижу – вы действительно не можете! Даже, если бы захотели!
В голосе Олеси Игоревны послышалось отчаяние.
- Олеся Игоревна, не всё так трагично, - возразила Лена. – Есть и некоторые положительные моменты.
- Какие?
- Во-первых, к Соне доброжелательно и с сочувствием относятся многие мои коллеги. Например, дежурные воспитатели нашей группы и некоторые преподаватели. Соня об этом знает, и это её поддерживает.
А во-вторых, я тоже оценила её поведение. Соня раскаивается, она, действительно, переживает за Марину. Вы знаете, она ведь добровольно лишила себя всех развлечений и сладостей: сказала, что не может себе этого позволить, пока Марина из-за неё в больнице.
Олеся Игоревна уже вытирала слёзы.
- Соня ведёт себя очень скромно, - продолжала Лена. – О себе не думает, гордость свою спрятала. У меня неоднократно пыталась просить прощения.
- Только, к сожалению, это пока бесполезно, - вздохнула она. – Но я не сомневаюсь, что она всё осознала и очень сожалеет. И держится ваша дочь очень мужественно: все наказания переносит стойко, и при этом старается ещё помочь и другим девочкам.
Лена улыбнулась.
- Этим она меня очень удивила. Я не знала, что Соня умеет так сочувствовать, считала её жестокой и непробиваемой. А она всего неделю провела в группе, а уже не один раз и отдельных воспитанниц, и всю группу выручала.
Олеся Игоревна, я приняла решение, что, когда Марина полностью поправится, я изменю отношение к Соне.
Я не уверена, что смогу её простить, но буду относиться к ней точно так же, как и к другим воспитанницам. Ведь от меня очень много зависит. Я же ответственный воспитатель! За одно и то же нарушение могу, например, назначить 15 ремней, а могу – "безлимитку", да ещё и пять часов «на коленях». И всё законно!
А обычно в своей группе я ни розги, ни пощёчины, ни «восьмой» разряд не применяю. А «станок» и «колени» - очень редко: это надо очень уж сильно провиниться!
Я вас уверяю, Соне сразу будет намного легче жить.
- Спасибо, - тихо проговорила Сонина мама.
- Олеся Игоревна! – горячо продолжала Лена. – Я потрясена тем, что вы и ваш муж сейчас делаете для Марины, и очень вам благодарна! Но, даже из сочувствия к вам и благодарности, я не могу смягчить для Сони режим прямо сейчас! Это будет неправильно.
Да, Соня уже поняла и на себе испытала, что пришлось пережить Марине и некоторым другим её поднадзорным, но она очень виновата и должна полностью искупить свою вину! Должна ответить за свой поступок!
И пока Марина вынуждена лежать, прикованная к постели, страдать от своего бессилия и страха за свою жизнь, переносить все эти болезненные и неприятные процедуры – Соня тоже будет расплачиваться!
Олеся Игоревна, ведь это справедливо! Вы согласны?
Сонина мама с сомнением пожала плечами.
- Тем более, что я к ней не придираюсь! – эмоционально продолжала Лена. – Да, наказываю строго, но только за реальные проступки! И, если не будет нарушений, то не будет и наказаний! А Соня как поступала? Вы не спрашивали у Марины, был ли у неё хоть какой-нибудь шанс не получать от Сони порку по несколько раз в день? А про белый платочек она вам не рассказывала? Да никакого шанса у Маринки просто не было! Соня её просто ежедневно практически беспричинно и хладнокровно избивала и издевалась над ней по-всякому!
- Лена, я всё знаю.
Олеся Игоревна едва успевала вытирать слёзы.
- Всё я у Марины выспросила! Упросила её со мной поделиться и всё мне рассказать... Да, Соня поступала ужасно!
Но, Лена, она всё-таки так жестоко физически с Мариной не расправлялась, как вы сейчас с ней! Этот «восьмой» разряд…
Олесю Игоревну передёрнуло.
- Как это вообще можно вытерпеть?
- А не расправлялась она так только потому, что не имела права! Ведь в «Центре» официально разрешены более строгие наказания, чем просто к «поднадзорным». Я смотрела Сонины отчёты: она применяла к Марине все максимально возможно строгие меры! И, если бы могла поступить с ней более сурово по инструкциям, то ни на секунду бы не задумалась!
- Вы считаете её чудовищем, - тихо проговорила Олеся Игоревна.
- Уже нет, - неохотно призналась Лена. – Я должна признать, что Соня изменилась. Сейчас бы она уже так не поступила.
– Но я не могу, не могу, не могу сейчас её простить! – Лена вскочила со стула. - И, пока я не увижу Марину полностью здоровой, всё останется по-прежнему!
– Лена, не сердитесь, - Олеся Игоревна тоже встала и, мягко положив девушке руку на плечо, вынудила её сесть на место. - В глубине души я понимаю, что вы правы. Просто... Соня моя дочь. И мне очень трудно.
Она печально улыбнулась.
– А меня и моего мужа вы прекрасно замотивировали скорее поставить Марину на ноги, хотя мы и сами этого очень хотим.
– Олеся Игоревна, для этого есть и ещё одна причина, и очень существенная, - Лена уже немного успокоилась.
– Какая?
– Соня очень заинтересовала своим поведением наше руководство. Всего за неделю пребывания в группе, представляете? И теперь у неё появился шанс стать сотрудником “Центра” - отбывать своё наказание уже в качестве воспитателя. Такое случается. И она об этом уже знает, я ей сказала.
Олеся Игоревна от изумления чуть не выронила чашку.
– Не удивляйтесь, - продолжала Лена. - Вы знаете, ведь в “Системе перевоспитания” не упускается ни одна возможность получить ещё одного способного воспитателя.
А ваша дочь нравственного преступления не совершала, формально она наказана за нарушение инструкции, за ошибку.
Соня очень сильная личность, держится стойко, ведёт себя по-умному. Поразила всех своим твёрдым характером и яркими способностями лидера, в группе авторитет завоевала с первого дня. Девчонки её слушаются безоговорочно. Она знает, как им помочь, просто чувствует, идеи у неё просто гениальные! И действует она чётко и решительно. Причём, несмотря на то, что ей очень трудно самой, она и вздохнуть-то не может полной грудью, вынуждена терпеть строгие наказания и морально страдать!
А, самое главное, она изменилась. Честно говоря, Олеся Игоревна, наша заведующая уже изучила тот тест, который Соня проходила ещё в школе. Оказывается, она тогда его почти прошла! Но оставался один сомнительный момент: слишком мало было у неё склонности к сочувствию, способности поступать гибко, когда это требуется. Несмотря на это, её могли и тогда пропустить, при сомнительном тесте иногда всё-таки дают лидерам шанс.
Но, по решению комиссии, ей тогда отказали, однако было рекомендовано предложить Соне тест повторно, в более зрелом возрасте, лет в двадцать. Тогда-то ей ещё только шестнадцать было!
– Но мы про это не знали, - растерялась Олеся Игоревна. - Соне пришёл ответ с официальным отказом, без права повторного обращения в “Систему” и без всяких комментариев.
– Так обычно всем отвечают, - объяснила Лена. - У кого тест отрицательный – больше и не предлагают. А, если он сомнительный, чаще всего, ещё одну попытку дают, в возрасте, рекомендованном комиссией, но это происходит неожиданно. Просто Соне пришло бы письмо с официальным предложением пройти тест снова. Конечно, она бы не отказалась!
Но, Олеся Игоревна, если бы всего этого не случилось, и Соня не оказалась бы воспитанницей, вряд ли бы она прошла этот тест во второй раз более успешно. Только то, как она поступила с Мариной, уже это доказывает! Какое там сочувствие!
Очевидно, ей надо было оказаться на месте своих воспитанниц, пройти через страдания, боль, унижение, научиться смиряться. Этого толчка ей и не хватало!
Сейчас ни у кого нет сомнений, что этот тест она пройдёт.
– Лена, а что ещё для этого нужно? - по-деловому спросила Олеся Игоревна.
– Правильное поведение Сони в течение нескольких месяцев. Минимум нарушений. Отличная учёба. “Лидерские” поступки.
Она должна резко отличаться от остальных воспитанниц. Впрочем, это и сейчас уже так. И дальше, я уверена, будет только лучше. Теперь, когда Соня узнала об этом шансе, и с нарушениями она справится!
Но, самое главное, Олеся Игоревна, Марина должна быть полностью здорова. Никто не сделает воспитателем человека, из-за которого "поднадзорная" пострадала так, что не смогла поправиться, тем более, на нашем отделении. Хотя бы из уважения ко мне!
Этот момент я до сегодняшнего дня считала наиболее уязвимым, но теперь-то надежда есть, и очень существенная!
Олеся Игоревна, я вам обещаю!
Если Марина поправится, а это произойдёт только благодаря вам, я сделаю для Сони всё! Я помогу ей этого добиться! Поверьте, от меня тоже многое будет зависеть! Я её воспитатель. Есть много нюансов, зная которые, Соне будет легче выбраться из воспитанниц и благополучно пройти испытательный срок в качестве сотрудника.
Внезапно раздался телефонный звонок. Олеся Игоревна сняла трубку. Выслушав, что ей сообщили, она посерьёзнела:
- Алла, введите ему литическую: ноль-три анальгина, ноль-два папаверина, ноль-пять димедрола. Я приду через десять минут.
Положив трубку, она повернулась к Лене:
- Большое вам спасибо! За разговор, за вашу откровенность, за готовность помочь! Я понимаю, вам очень тяжело, и даже, когда Марина поправится, вам нелегко будет сделать то, что вы мне обещали!
- Но я это сделаю! – твёрдо проговорила Лена.
Олеся Игоревна улыбнулась, её серо-голубые глаза заблестели.
- Я не сомневаюсь. Вы добрая и великодушная девочка! Спасибо вам!
А сейчас мне надо идти, вызывают на отделение. Лена, оставайтесь здесь, занимайтесь своими делами. Можете заказать обед, вот по этому телефону.
Сонина мама указала на бумажку с телефоном, пришпиленную к обоям над столом.
- Я, на всякий случай, с вами прощаюсь. После этого вызова мне ещё предстоит сделать обход, а это займёт много времени. Тогда увидимся завтра, да?
Лена кивнула. Олеся Игоревна смотрела на неё доброжелательно и с улыбкой.
- Лена, когда будете уходить, просто захлопните дверь, хорошо? И ещё. Если вы не против, можно я сама сегодня расскажу обо всём Марине? И о нашей с вами встрече, и о предстоящей ей операции. Мне кажется, так будет лучше.
- Хорошо, Олеся Игоревна. До свидания. Спасибо за приют, - улыбнулась в ответ Лена.
Когда Сонина мама вышла, девушка подумала:
"Очаровательная женщина! Обаятельная, добрая, мужественная! Ведь ей очень трудно! Она так любит Соньку и переживает страшно, а всё равно нашла в себе силы с первых дней заняться судьбой Марины. Не побоялась придти к её маме! Ведь она осознавала, что та может просто её выставить и запретить даже подходить к своей дочери!
А со мной как держалась! Я ей честно рассказала, как с Соней поступаю, а она мне заявляет, что я «добрая и великодушная»

Больше в этот день Лена с Олесей Игоревной не увиделись. Через час девушке позвонила Вера Андреевна, и она вернулась к Марине. Больной стало намного лучше после продолжительного отдыха, и Лена провела с подругой ещё около двух часов. Они разговаривали, вместе посмотрели часть нового фильма, диск с которым подарили Марине Ленины коллеги.
За это время к своей пациентке неоднократно подходила Наталья Юрьевна, выслушивала ей сердце, смотрела на приборы, давала медсестре какие-то указания по лечению. Наконец, уже в начале восьмого, Вера Андреевна подошла к Лене и с сожалением сказала:
- Леночка! Тебе пора уходить. Мы займёмся гигиеническими процедурами, потом будем ужинать. Прощайтесь.
Лена кивнула, наклонилась к Марине и поцеловала её.
- Всё, Мариша, пока! Завтра я тебе позвоню, хорошо? Прямо с утра.
- Лена, - Марина серьёзно смотрела на подругу. – Ты можешь мне обещать одну вещь?
- Какую? – удивилась Лена.
- Лена, не преследуй больше Соню, пожалуйста. Прости её. Даже, если со мной всё будет не так, как нам всем хочется, обещай, что ты её простишь! Лена, ты должна это сделать! Пожалуйста, ради меня! Я не настаивала раньше, но теперь прошу. Обещаешь?
- Обещаю, зайка, - Лена отвечала ласково, но с твёрдостью в голосе. – Но это случится тогда, когда ты приедешь к нам в «Центр» в гости полностью здоровая.
- Лена! – воскликнула Марина. – Но я же не об этом прошу! Какая ты всё-таки упрямая!
- Мариша, ты права, есть у меня такой недостаток. Когда я что-то для себя решила, я могу быть не просто упрямой, а даже упёртой, если считаю это правильным.
Лена улыбнулась.
- Не волнуйся, Мариша, уже недолго ждать. Ты скоро поправишься, вот увидишь! А, если тебе уж так жалко твою Соню, то приложи и сама к этому усилия. Захоти поправиться! Изо всех сил!
- Лена! – возмутилась Марина. – Что ты со мной, как с Иолантой?
«Нет, он умрёт, если тебе леченье не поможет!» - с чувством пропела она.
Подруги рассмеялись.
- Ладно, Маринка. Не выставляй меня бесчеловечной особой! Не притворяйся, будто я стою у твоего смертного одра и не желаю выполнить твою последнюю просьбу! Прозвучало всё это именно так.
- Что же, - вздохнула Марина. – Номер не прошёл! Лен, ну я уже не знаю, как к тебе с этим подступиться! А письмо хотя бы я могу Соне написать? Ты разрешишь?
Лена возбуждённо вскочила с места.
- Да вы что, сговорились все? Как я могу не разрешить? Разве я имею право тебе указывать, кому писать письма? Все наши воспитанницы могут получать письма от кого угодно! Пожалуйста, пиши и отсылай обычным порядком! А я не имею права ничего ей передавать, это запрещено инструкциями. Чтобы Соня то твоё сообщение прослушала с моего мобильника, мне пришлось у заведующей персональное разрешение получать. И она разрешила только в порядке исключения, учитывая необычность ситуации!
Так что, если хочешь с ней общаться – пожалуйста! Пиши письмо, а я могу его в почтовый ящик бросить! Только так!
- Спокойно- спокойно! Не волнуйтесь так, девушка, я вас поняла! – быстро и иронично произнесла Марина.
Подошедшая Вера Андреевна решительно взяла Лену за руку.
- Девочка моя, быстро на выход! Не нарушай нам режим.
Лена помахала Марине рукой и вышла из палаты. Настроение у неё улучшилось. Беседа с Олесей Игоревной обнадёжила, да и Марина сейчас выглядела гораздо бодрее.
Следуя к выходу из больницы, Лена позвонила маме и довольно сухо сообщила, что сегодня домой не приедет.
- Сейчас я встречаюсь с Кириллом, а затем вернусь в «Центр».
- Но ты же обещала, - растерялась Людмила Павловна, мама Лены. – Мы с папой тебя ждём! Лена, мне звонила Олеся Игоревна. Это из-за всей этой истории? Ты на нас рассержена?
- Я не рассержена, - вздохнула Лена. – Просто неприятно удивлена. Если честно, мамочка, мне очень обидно и грустно. Я надеялась, что ты лучше меня понимаешь.
- Леночка, прости, если мы причинили тебе боль. Да, наверное, надо было Олесю послушать! – в голосе Людмилы Павловны сквозило отчаяние.
- Я почти три недели сходила с ума от беспокойства, - с горечью произнесла Лена. – А ты владела такой информацией и молчала! Ты со мной жестоко поступила. Извини, мамочка, но мне нужно успокоиться и придти в себя. Я приеду в следующее воскресенье. До свидания.
- Лена! – воскликнула мама. – Приезжай вечером, поговорим. Не уезжай с обидой! Я тебе всё объясню!
- У меня завтра свидание родителей с воспитанницами, очень ответственный и трудный день. И сил на подобные разговоры сегодня у меня уже нет! Я поеду в «Центр» и хорошо высплюсь. Всё, мамочка, до свидания.

Через полчаса она уже была в квартире Кирилла. Лена полулежала на большом мягком светло-коричневом диване, забравшись на него с ногами, и порывисто, со слезами на глазах, рассказывала другу о событиях вчерашнего дня. Рассказывала всё – о конфликте с Инной, о своих сомнениях по этому поводу, о предложении Елизаветы и, наконец, о самом наказании. Вчера по телефону Лена поговорила с Кириллом очень коротко, да и не телефонный это разговор! Лена рассказывала и чувствовала невероятное облегчение. Кирилл понимал её потрясающе, лучше всех! Девушка была счастлива, что ей не требуется всегда быть сильной, что она может переложить на друга хоть часть своего морального груза, получить поддержку и дельные советы. Молодые люди познакомились всего пять месяцев назад, но так происходило с первого дня.
Кирилл крепко обнимал Лену, ласково гладил её по голове, перебирая рассыпавшиеся тёмно-каштановые волосы, и внимательно слушал, не перебивая и не комментируя. Он знал, что Лене сначала надо выговориться, а потом уже можно с ней будет всё это обсудить. Он знал также, что его любимая девушка всегда рассказывает эмоционально, увлекаясь, и не любит отвлекаться по ходу своего рассказа. Да ему и не надо было спрашивать Лену о её чувствах и переживаниях: он прекрасно понимал девушку и сочувствовал ей.
- Молодцы вы с Елизаветой, - нежно сказал он, ещё крепче прижимая к себе Лену. – Выручили девчонку. И не сомневайся! Это и, правда, Алёнка, был единственный выход. А что оставалось? Доложишь заведующей – жестоко, а поступишь более мягко – себя подставишь! Так что не мучайся, всё правильно.
Но я так тебя понимаю! Ведь у меня тоже случались в жизни такие ситуации, когда с друзьями приходилось подобным образом поступать. От отчаяния хотелось на стенку лезть!
Кирилл, так же, как и Лена, и в колледже, и сейчас, в институте, был лидером.
- Правда? – встрепенулась Лена.
- Да! Но об этом я тебе потом расскажу, - улыбнулся Кирилл. – А сейчас доложи мне, пожалуйста, как прошло свидание с Мариной. И, что у тебя там такого произошло, что твоя мама звонит мне в панике, просит на тебя повлиять и называет «упрямой девчонкой»?
- И не одна она, - вздохнула Лена. – И Маринка тоже!
Лена уже заканчивала рассказывать, а Кирилл, по своему обыкновению, пока ещё слушал молча. Девушке показалось, что он молчит как-то странно. Всё-таки новости поразительные, мог бы даже молча какие-то эмоции проявить, наверное.
Подозрительно взглянув на друга, Лена внезапно резко соскочила на пол, едва не смахнув рукой свой бокал с апельсиновым соком, который стоял на столике рядом.
- Только не говори мне, что и ты про всё это знал! Что мама и папа Сони пригласили профессора, что диагноз уже известен, и об операции практически вопрос решён!
Кирюша, я этого не переживу! Не может такого быть! Ты бы со мной так не поступил, как они все!
Кирилл невозмутимо сидел на диване, довольно улыбаясь.
- Я чист! – он весело хлопнул себя ладонью по груди. – Абсолютно ничего мы не знали, ни я, ни Толька! Но, Алёнка, это потрясная новость!
Он вскочил с дивана, схватил Лену в охапку и закружил по комнате. Оказавшись, наконец, на полу, Лена, оставаясь в объятиях Кирилла, рассказала ему о том, что обещала Сониной маме и Марине.
- Всё-таки я в сомнениях, - задумчиво говорила она. – На меня такой «прессинг» со всех сторон насчёт Сони. На работе девчонки, мои коллеги, все, как одна, на её стороне, даже Елизавета теперь.
«Ей трудно, она морально подавлена, ей этого не выдержать, она ещё девчонка, прояви великодушие!» - скороговоркой возмущённо передразнила Лена. – А теперь ещё и Олеся Игоревна! Она прямо ни о чём не просила, очень тактично себя вела, но Кирюша… Так её жалко!
И Маришка! «Не знаю, как к тебе подступиться. Какая ты упрямая!»
- Кирюш, я и правда, упрямая? – жалобно спросила девушка.
- Ага! – довольно отозвался Кирилл. – Но это не страшно. Я умею обращаться с упрямыми девчонками.
- И как?
- Сейчас покажу. Только сначала скажу тебе своё мнение насчёт Сони.
Алёнка, мне кажется, ты решила правильно. Смягчишь ей режим, когда Марина на ноги встанет. Но, с другой стороны, от тебя теперь мало что будет зависеть! Олеся Игоревна может не волноваться. Насколько я понял ситуацию, Соня уже начала бороться за статус воспитателя, а это означает, что нарушений у неё больше не будет. Ну, почти!
А ты налево и направо кричишь, что к ней не придираешься и за несуществующую вину не наказываешь!
Вот ты и влипла! Будешь её скоро на отчётах хвалить и смотреть, как она первые места раз за разом берёт про всему отделению и сертификаты в награду получает. И с ремнём к ней не подступишься, даже, если и захочешь! Если вдруг на чём-то случайно её и поймаешь, она тебе раз – и сертификат!
- Ты так уверен? – недоверчиво спросила Лена.
- Абсолютно. Так что не бери в голову, а спокойно прими ситуацию. А теперь иди сюда. Ближе. Ещё ближе. Начинаем курс лечения упрямства.
- Но, Кирилл! – попыталась возразить девушка.
Однако молодой человек опять крепко обнял Лену и закрыл её губы своими, не давая любимой никакой возможности говорить. Через секунду они слились в страстном поцелуе и рухнули на диван.
Некоторое время спустя Лена жалобно попросила:
- Кирюшка, всё, давай заканчивать! А то дело кончится тем, что ты меня соблазнишь. Представляешь, как мне пойдёт форма воспитанницы моего «Центра»!
Кирилл приподнялся на локте и нежно посмотрел на Лену.
- Родная моя! Никогда с тобой ничего подобного не случится. Я слишком тебя люблю.
Алёнка, я ещё не встречал такой девушки, как ты, и никогда уже не встречу! Я люблю тебя и не могу без тебя жить! Поэтому прошу тебя!
Он соскочил с дивана и оказался перед Леной на коленях.
- Выходи за меня замуж! Будь моей!
Лена смотрела на любимого, широко раскрыв глаза. Уловив, что девушка собирается что-то сказать, Кирилл перебил:
- Алёнка! Ответь по существу! Ответь «да»! А потом я тебе расскажу, как мы поступим. Неужели ты думаешь, что я всё не предусмотрел?
- Да, - прошептала Лена. – Я тоже тебя люблю, и не могу без тебя. Я согласна!
Кирилл облегчённо вздохнул, нежно поцеловал девушку, затем бросился к шкафу, распахнул дверцы и достал оттуда букет из девятнадцати шикарных роз – разных: пунцовых, белых, алых.
С букетом в руках он опять упал на колени и преподнёс Лене букет вместе с небольшой обитой красным бархатом коробочкой.
- Это тебе, - робко произнёс Кирилл и достал из коробочки очаровательное золотое колечко с небольшим бриллиантом красивой огранки.
- Спасибо! Кирюш, ты с ума сошёл – такое кольцо! – воскликнула Лена.
- Не каждый же день я делаю девушкам предложения, – довольно отозвался тот и быстро надел кольцо Лене на палец.
- Как раз к твоим глазам. Обещай, что не будешь снимать!
Лена, прижав к лицу розы, счастливо посмотрела на любимого и кивнула. Но тут же нахмурилась.
- Кирюша. Мне только исполнилось 19 лет. Мы сможем пожениться только через два года. Ты будешь всё это время принимать спецтранквилизаторы? – c тревогой спросила она.
- А ты разве не будешь? – ехидно поинтересовался Кирилл.
- Буду, - улыбнулась Лена.
- Алёнка! Во-первых, я тоже буду их принимать, сколько нужно! Я считаю это абсолютно правильным и не понимаю тех, кто этого не делает и подвергает себя и своих любимых риску.
А во-вторых, я всё продумал.
Алёнка, тебе исполнится двадцать один через два года, в ноябре, ты будешь тогда на четвёртом курсе. Так вот, я сейчас сдаю сессию и в январе ухожу в армию, а учиться продолжу потом.
- Что? – Лена побледнела. – В армию? На два года? А я как без тебя? Вот это подарок к помолвке!
Кирилл опять крепко обнял расстроенную невесту.
- Алёнка, ну подумай сама! Ведь ты знаешь, что служить мне всё равно придётся. Хорошо ещё, что можно самому выбрать, когда это сделать, в любой период с 21-го года до 30-ти. Представь, разве будет лучше, если я уйду в армию, когда мы уже поженимся?
Да я тогда не захочу терять ни дня, проводя его без тебя! А сейчас мы всё равно видимся только по воскресеньям!
- Но мы общаемся с тобой каждый день! Разговариваем подолгу. Ты мне нужен! Я не смогу без тебя!
Лена чуть не плакала.
- Милая, - ласково проговорил Кирилл. – У нас же армия, не как в России. Есть отпуска, мобильная связь, Интернет!
Мы и так будем общаться каждый день. И я буду приезжать, и ты сможешь меня навещать.
А потом я вернусь – а тебе уже двадцать один! И мы сразу поженимся, хорошо? – взволнованно продолжал Кирилл. – А дальше, как хочешь. Я ведь смогу к тебе переехать, пока ты заканчиваешь колледж. Буду в институт из твоего «Центра» ездить. Пустят меня, как мужа, в твою квартиру? Ты же рассказывала про Елизавету и Веронику, твоих коллег, которые с семьями в «Центре» живут.
- Размечтался, – проворчала Лена с улыбкой. – В мою квартиру! Накроется тогда моя квартира, с такой любовью отделанная. Никто из семейных у нас в «трёшках» не живёт. Нам переехать придётся, в семейный отсек, в четырёх- или пятикомнатную.
- Правда? – недоверчиво спросил Кирилл.
- А как же! Тебе же тоже нужен кабинет! Вот и считай: мой кабинет, твой кабинет, гостиная, спальня. Это минимум!
- А как же детская и столовая? – рассмеялся Кирилл. – Как там профессор Преображенский заявил: «Я желаю обедать в столовой, а не в спальне и не в детской!» Ну, помнишь, в «Собачьем сердце»?
- Кирюша, обедать будем пока в наших кафе. Когда мне готовить? А, если по-простому, то на кухне или в гостиной. А детская…
Лена покраснела.
- Не сразу же она понадобится!
- А я мечтаю о сыне, - серьёзно проговорил Кирилл. – И чем скорее, тем лучше. Кстати, Алёнка, а когда ты уже поступишь в институт, то сможешь перевестись в «Межвузовский Центр». Тогда будем жить в городе! Но я не настаиваю, сама решишь. Если с отделения уходить до третьего курса не захочешь, давай останемся в твоём «Центре».
- Кирюша, а давай будем решать такие важные вопросы по мере их поступления? - ласково улыбнулась Лена.
- Давай, - согласился Кирилл. – Жди здесь.
Он быстро сходил на кухню и вернулся с бутылкой шампанского, пакетом мангового сока, огромным тортом и ещё одним букетом роз.
- Сейчас мы, Алёнка, едем к твоим родителям и отмечаем нашу помолвку. Букет – твоей маме, шампанское – взрослым, а манго – несовершеннолетним девочкам! У тебя хватит упрямства возражать?
- Нет, - Лена и не собиралась возражать. – Но они нас не ждут.
- Ты думаешь? – рассмеялся Кирилл. – Я же твоей маме сказал по телефону, что сейчас буду её дочери делать предложение, и абсолютно уверен, что она его примет. И посоветовал начать готовить праздничный стол, чем она, скорее всего, сейчас и занимается! Ну что, едем?
В итоге, этот вечер для Лены закончился очень хорошо.

Книжник · Пт ноя 05, 2021 8:39 pm

***

У Сони день складывался пока относительно удачно. Правда, после перенесённых вчера строгих наказаний, воспитанница с трудом поднялась утром с постели. Она даже испугалась было, что не уложится во время, не сможет встать в течение тех тридцати секунд, пока звенит звонок на подъём.
Соню выручила Мария Александровна. Пока остальные девушки вставали, воспитательница подошла к Соне и помогла ей подняться, а затем практически сразу отвела её в кабинет и сделала обработку «второй облегчённой». Вскоре стало намного легче.
У группы сегодня по расписанию был рабочий день. Соня шагала по территории овощехранилища в строю воспитанниц, но одна, без пары, и позади всех, а поверх рабочей куртки болталась табличка с «бойкотом». Однако сейчас всё это не особо расстраивало девушку.
Чувствовала она себя прилично, настроение было приподнятым.
«Завтра свидание! Наконец, встречусь с мамой, - с замирающим сердцем думала Соня. – А Елену, наоборот, сегодня целый день не увижу! Этот её презрительно-насмешливый взгляд уже в печёнках сидит. Бывают, оказывается, и в моей жизни праздники»
Уже оказавшись за своим рабочим столом, девушки 204-ой группы с удивлением обнаружили, что у Даши Морозовой, воспитанницы Елизаветы Вадимовны, на груди красуется табличка с надписью «ЛГУНЬЯ».
«Что за детский сад? – удивилась Соня. – Ну, Елизавета и придумала! В детстве я читала про какой-то пансион для бедных девочек, ещё в девятнадцатом веке, вот у них подобные меры наказания применялись. Им могли повесить таблички: «лгунья», «неряха», «лентяйка»…. Но ведь там девочкам было по 10-12 лет! А мы-то уже практически взрослые.
Я ещё понимаю, мой «Бойкот» - это предупреждение для всех. А «Лгунья» - это вообще не пойми что! Да наплюём мы все на эту табличку! Надо сказать Дашке, чтобы не переживала»
Однако тут же ехидно вмешался внутренний голос:
«Хорошо придумала, молодец! Иди, скажи! Бойкот нарушишь! В карцере хочешь оказаться? Елена это обещала, и в этот раз она тебя не пожалеет. Вчерашнего «станка» тебе не хватило?»
«Хватило», - вздохнула про себя Соня, но вместе с тем порадовалась, что получила сама от себя такое предупреждение: её «внутренний стержень» не дремал.
Елизавета Вадимовна, к сожалению, знала, что делала: Даша выглядела совершенно расстроенной. Она считалась в 202-ой группе одной из лучших воспитанниц, за 8 месяцев пребывания в «Центре» не совершила никаких серьёзных нарушений, и наказания получала редко. Конечно, насколько это вообще было возможно у Елизаветы Вадимовны.
Неудивительно, что сейчас такая резкая перемена статуса потрясла девушку, да и на табличку обращали внимание не только воспитанницы и другие воспитатели, но и сотрудники овощебазы. Бригадир Татьяна Вячеславовна с самого утра своими расспросами и нравоучениями уже довела провинившуюся до слёз.
Позже Дашу ожидали и более серьёзные неприятности. Когда был объявлен перерыв, воспитанницам 202-ой и 204-й групп приказали оставаться на своих местах. Екатерина Юрьевна, дежурная воспитательница 202-ой группы, заявила недоумевающим девушкам:
- Наша воспитанница Морозова вчера допустила серьёзное нарушение: позволила себе на отчёте обмануть ответственного воспитателя, да ещё и упорствовала в своём вранье! По распоряжению Елизаветы Вадимовны теперь она ежедневно будет получать строгую порку. Сегодня Морозова получит это наказание здесь, публично. Прямо сейчас.
- Спускай штаны, и – сюда, - приказала она ошеломлённой воспитаннице, указывая на деревянную лавку между столами.
Даша никогда прежде не испытывала подобного унижения, и не ожидала, что Елизавета Вадимовна поступит с ней настолько жестоко! Воспитатели редко пороли девушек на рабочем месте, прямо у всех на глазах. В ангаре всегда было людно: кроме воспитанниц «Центра», морковку перебирали и обычные рабочие из находившегося рядом поселения, иногда здесь трудились и целые группы студентов. Грузчики – мужчины всё время сновали туда-сюда, погружая наполненные морковкой ящики на погрузчик и разгружая пустые.
Публичная порка провинившейся воспитанницы воспринималась работающими как развлечение, тем более что никому не препятствовали смотреть на наказание.
Получив безжалостный приказ, привыкшая к строгой дисциплине Даша «на автомате» ответила: «Слушаюсь» и начала расстёгивать пуговицы рабочей куртки, при этом растерянно озираясь по сторонам.
- Быстрее! – крикнула ей воспитательница.
Вздрогнув, девушка поспешно сняла куртку, потянула вниз молнию комбинезона и спустила его вниз вместе с терморейтузами, оставшись в белых трусиках. Дальше раздеваться она не решалась.
- Трусы тоже спускай! – воспитательница была неумолима.
Даша опять испуганно огляделась: к месту предполагаемой экзекуции уже начал собираться народ.
Однако воспитаннице хватило ума безропотно подчиниться. Она стояла около лавки со спущенными трусами, не зная, куда деваться от стыда, и не решаясь прикрыться руками. А Екатерина Юрьевна тянула время и не торопилась отдать провинившейся приказ лечь на лавку. Как будто ждала, чтобы собралось побольше зрителей. Бригадиры в таких ситуациях обычно подыгрывали воспитателям и разрешали своим подчинённым отойти с рабочих мест, чтобы понаблюдать за поркой. Вскоре вокруг лавки зрителей собралось предостаточно. Даша, обычно выдержанная и терпеливая, сейчас уже всхлипывала и дрожала мелкой дрожью. Хорошо хоть, поскольку в ангаре всегда было прохладно, от наказываемых не требовали снимать одежду полностью. Но и так стыда и унижения во время этого мучительного ожидания воспитанница натерпелась достаточно.
- А теперь скажи всем, за что будешь сейчас получать порку! – потребовала Екатерина Юрьевна.
- Слушаюсь, - голос несчастной дрожал. – Я обманула воспитателя.
- Бесстыдница!- воскликнула бригадир Татьяна Вячеславовна. – Да за это мало ремня! Ей бы розгами хорошенько всыпать!
- Будут и розги, - усмехнулась воспитательница. – В следующий раз. Морозова – на лавку! Быстро!
Даша выполнила приказ, уже обливаясь слезами. Екатерина Юрьевна крепко привязала её к лавке специальными верёвками за руки, ноги и поясницу, после чего, не медля, вынула из чехла ремень.
Ещё утром Екатерина получила от Елизаветы Вадимовны чёткие указания по проведению этой порки, и сейчас выполняла всё в точности. Она хлестала Дашу резиновым ремнём по ягодицам и бёдрам достаточно сильно, но неторопливо, периодически устраивая перерывы на одну-две минуты. Такая тактика дала воспитателю возможность провести действительно строгую, длительную и очень мучительную для несчастной экзекуцию. Как Даша ни старалась держаться мужественно, ничего у неё не получилось. Воспитаннице удалось вытерпеть молча только первый десяток ударов, а затем все мысли о «достойном поведении» вылетели у девушки из головы.
Елизавета дала своему дежурному воспитателю понять, что провинившаяся должна во время публичной порки вопить, отчаянно метаться на лавке и умолять о прощении. Поэтому Екатерина Юрьевна с каждым ударом прибавляла усилий, пока не добилась нужного результата. К концу наказания Даша буквально билась в истерике, не в силах выносить жуткую боль.
Уже обрабатывая ремень, Екатерина насмешливо посмотрела на расстроенных, сбившихся в кучку остальных воспитанниц.
- А вам обманывать не советую! Видите, что за этим следует? Учитесь на чужих ошибках, мои дорогие!
Наказанная громко рыдала и вертелась на лавке, насколько позволяли привязи. Постепенно рыдания сменились всхлипываниями, теперь Даша лежала спокойнее, хотя боль была ещё сильна: никакого обезболивания Екатерина пока не применила. Зрители понемногу расходились, обмениваясь впечатлениями.
Наконец, и воспитанницам разрешили уйти на перерыв в специально предназначенную для этого комнату, и только после этого воспитательница обработала наказанной раны обезболивающим спреем и освободила её от фиксации.
Соня немного задержалась, чтобы не оказаться в самой гуще своих подруг, и заметила, что к Даше подошла Ира Елистратова, помогла девушке встать и одеться. Затем они недолго побеседовали, причём, Ира говорила что-то Даше серьёзно и убеждённо. В конце разговора Даша даже слегка улыбнулась, и они вместе с Ирой покинули рабочую зону.
Соня направилась следом. В комнате, предназначенной для отдыха, было тепло. Здесь девушки могли умыться, согреться и даже выпить горячего чаю. На столе стояли вазочки с печеньем и фруктами, чай в пакетиках, сахар, одноразовые стаканчики, а у стены располагались кулеры с холодной и горячей водой.
В рабочие дни такие перекусы были санкционированы. Девушки, которые находились на «штрафной» диете, могли пить только воду, но им разрешалось съесть одно яблоко.
Соня, выждав, пока все девочки усядутся за стол, тоже налила себе чай, конечно, без сахара, выбрав обычный «Липтон», хотя выбирать было из чего.
Но Соня, следуя своему зароку, не позволяла себе сейчас ничего из того, что любила. Выбирала самое простое, насколько это было возможно. Из фруктов, например, ела только яблоки и грейпфруты. Определила себе норму: утром – грейпфрут, вечером – яблоко, и не притрагивалась ни к бананам, ни к киви, ни к винограду, хотя очень всё это любила.
«Мне бы твою силу воли!» – сказала ей как-то Юля. Соня тогда в ответ только вздохнула.
Со стаканчиком чая в руке девушка отошла поближе к дверям и прислонилась к стене.
Мария Александровна сидела вместе с Екатериной Юрьевной на небольшом диванчике, предназначенном для воспитателей, недалеко от дверей. Они тоже пили чай, но не из одноразовых стаканчиков, а из красивых больших розовых чашек.
Взглянув на Соню, Мария Александровна поставила свою чашку на столик и подошла к навесному шкафчику. Вынув оттуда поролоновый круг, она вручила его воспитаннице и молча указала на ближайшее кресло.
Поблагодарив, девушка уселась и с наслаждением вытянула ноги.
Быстро выпив чай, Соня откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. К счастью, ещё оставалось время, чтобы чуть-чуть расслабиться.
Мария Александровна вернулась к дивану и снова взяла свою чашку.
- Даше своей не хочешь тоже кружочек предложить? – обратилась она к Екатерине Юрьевне. – Смотри, девчонка на ногах еле держится!
- Очень хочу, - вздохнула та. – Но не могу. Елизавета запретила категорически. Теперь ей никаких поблажек не будет!
Соня слегка покраснела. Она, со своим уникальным слухом, опять слышала разговор воспитателей.
- Как же Дашку угораздило? – недоумевала Мария Александровна.
- Маша, не знаю, - пожала плечами Екатерина. – Она ничего объяснить не может. А мне её жалко! Девчонка хорошая, и Елизавета к ней всегда неплохо относилась, выделяла её, я знаю.
Но сейчас она Дашу не пощадила. Ты думаешь, она ей только табличку повесила и «строгача» ежедневного назначила?
Вчера Лиза ей сказала: «Не надейся, ни в карцер, ни в штрафную группу я тебя не отправлю. Так легко не отделаешься! Я тебе и здесь «хорошую жизнь» устрою! Надолго своё враньё запомнишь!»
Маша, она у Дарьи ещё одежду отняла. Только на работу, на физкультуру и прогулку она может теперь одетой ходить, а по «Центру» - только голой! Представляешь?
Всех развлечений лишила. Стол, конечно, штрафной. И ещё Дашка должна всё свободное время стоять у кабинета воспитателей по стойке «смирно». До двенадцати ночи! Когда девчонки с «коленей» возвращаются, только тогда она с ними может спать идти.
- И долго так? – изумлённо спросила Маша.
- Никто не знает, - опять вздохнула Екатерина. – Пока Лиза не посчитает, что достаточно.
- Ну, тогда долго, - усмехнулась Маша.
- Скорее всего, - согласилась Екатерина. – Рассердилась Лиза на неё страшно!
- Катя, но, вообще-то, Елизавета имеет право сердиться. Думала-то Дашка чем? Сама виновата!
- Конечно, виновата! Но мне такие меры не очень по душе.
- Как же ты тогда у Елизаветы дежурным воспитателем оказалась? – с иронией спросила Маша.
- Как оказалась? По всем правилам. Все тесты на совместимость прошла. Маша, в основном, у нас взгляды совпадают. Но сейчас… так много всего на девчонку навалить – мне кажется, это слишком! Лиза так никогда ещё не поступала.
- Так у вас девчонки и обманывают не часто! Когда последний раз в вашей группе такое было?
- Месяцев шесть назад, - подумав, ответила Екатерина. – Кира Лебедева. Я тогда в отпуске была, но знаю, что Лиза к ней всё-таки намного мягче отнеслась. Правда, Кира тогда была новенькой.
- Ничего, - улыбнулась Маша. – Ты же у нас скоро на повышение идёшь, правда? В ответственные? Все решения тогда будут за тобой.
Екатерина улыбнулась.
- Не так уж и скоро. В конце мая.
- А не жалко тебе с отделения уходить? Как тебя Галина Алексеевна отпускает?
- Маша! Конечно, жалко! Но у меня же естественные науки. А у нас ни Света, ни Вероника, ни Татьяна Анатольевна никуда уходить не собираются. А на первом отделении Марина Ефремова, которая из 106-й уходит, как раз биологию преподаёт! А уходит в институт, очно учиться, на третий курс. Я же, как сюда пришла после института, так этого места и жду.
Екатерина усмехнулась.
- Вам-то, филологам, легче. «Языковые» места чаще освобождаются. А ещё очень мудро те девчонки поступают, которые ещё в колледже какой-то предмет для преподавания защищают, а в институте по другому профилю учатся. Вот, как Вероника, например.
Биологию защитила, и уже на четвёртом курсе колледжа «ответственной» работала. А в институте – филологический закончила, и теперь может и биологию, и языки преподавать!
Мы ведь с ней и Елизаветой вместе сюда пришли полтора года назад, сразу после института. Им обещали два языковых места, а мне – биологию. А получилось так, что Ольга Арсеньевна, «англичанка» из 209-ой, не уволилась, хотя уже заявление к тому времени подала. Не сложилось у неё что-то, передумала.
Получается, одно языковое место улетучилось.
А у Вероники – двойное образование! Даже тройное: она ведь ещё психолог. Естественно, Галина Алексеевна ей биологию отдала! Они же с Лизой с 18-ти лет тут работали, и уходили в институт уже «ответственными», с сертификатами. Конечно, у Вероники было преимущество, тут и говорить нечего. Я же вообще ещё ответственной не была. Вот пока «дежурной» и работаю, вакансии жду.
Причём, за это время у нас на отделении места «ответственных» освобождались, но не моего профиля. Вот, у вас, например, в 204-ой. Вера Борисовна, бывшая «ответственная», помнишь, внезапно уволилась, за мужем-военным поехала? И это в конце мая, перед экзаменами!
- Помню, конечно, - кивнула Маша. – Я, честно говоря, перекрестилась тогда! Очень с ней было трудно работать.
- Так вот, тогда ваша Елена очень удачно и подвернулась. Молодое дарование, - усмехнулась Екатерина. - Каким-то образом у неё уже к середине первого курса французский оказался защищён, вот её и назначили. Оказалась в нужное время в нужном месте! Ей повезло, можно сказать.
- Нет, Катя, не всё так просто, - возразила Маша. – На это место кандидатов было достаточно, и из других отделений, и из других «Центров», которые, вот как ты, месяцами вакансий ждут.
Но за Лену Галина Алексеевна встала насмерть! Во-первых, Лена студентка, и с нашего отделения. А студентам всегда преимущества! Они же только на своём отделении могут работать, их никуда не переведёшь, потому что учатся здесь же.
А Лена, ещё, когда у Светланы «дежурной» была, себя проявила. Они так вместе поработали, что 205-ую до сих пор никто обойти не может! Бесспорные лидеры!
Досье её тоже внимательно изучали, а у Лены, оказывается, и на практике так было. Как только она приходит в группу «дежурной» – так эта группа быстренько на первое место выходит!
А Галина Алексеевна у нас молодых воспитателей всегда поддерживает, ты же знаешь, вот и решила дать Лене шанс. Хотя вообще-то на первом курсе колледжа попасть в «ответственные» - это большая редкость.
- Зато теперь Галина Алексеевна с Лены чуть ли не пылинки сдувает, - недовольно нахмурилась Екатерина. – Она ведь уже и сертификат получила, правда?
«Эта выскочка!» - мысленно продолжила она. Лену Екатерина не любила, и та отвечала взаимностью. Как-то сразу не сложились отношения. Но внешне всё было «в рамках», и Маша об этой взаимной неприязни не знала.
- Да, совсем недавно, - подтвердила она. – Мы тогда вчетвером: я, Инна, Светлана и Лена, заперлись в кабинете и «обмывали».
- «Обмывали?» – удивилась Катя. – Серьёзно, что ли? Да ведь Лене с Инной по 19 лет!
- Катя! – воскликнула Маша. – Они сок пили! Это мы со Светой сухое «Шардоне».
- В рабочее время? – ехидно осведомилась Катя.
- А у меня выходной был! – парировала Маша. – А Света… она же у нас немного авантюрная, ты знаешь! Да и воспитанницы уже в кровати легли.
- Перед самым педсоветом! Ну, вы даёте! – восхитилась Екатерина. – С Лизой бы такой номер не прошёл!
- А мы Лизу поэтому и не позвали, - рассмеялась Маша. – Лена хотела, а Света страшные глаза сделала и говорит: «Не вздумай!» И мы ограничились малым составом: дежурные воспитатели, наставник и сама виновница! Никого лишнего!
Катя, событие-то замечательное! Испытательный срок не все проходят на «ответственных», ты знаешь.
- А всё равно, не по инструкции! – весело возразила Катя. – Надо было после педсовета идти к себе в квартиру и там отмечать. Давно у Галины Алексеевны «на ковре» не были?
- Вообще не были, - посерьёзнела Маша. – И очень хочется надеяться, что и не придётся.
- Ведь ты не заложишь? – улыбнулась она.
- Подумаю, - с нарочитой строгостью произнесла Екатерина.
«Конечно, не заложу. Хотя… этой гордячке неплохо бы какую-нибудь гадость устроить. Но не таким образом, ведь не только её подставлю!»
- Ладно, Маша. А свою карьеру ты как себе представляешь?
- А мы с Даней решили своей карьерой уже после института заняться. У меня тоже двойное образование будет: историю и обществознание я ещё в колледже защитила, а учусь на филологическом. Хочу потом к Галине Алексеевне вернуться, она обещала взять, и Даня к себе в «Центр» вернётся. У него естественные плюс английский. Будет очень удобно, тут же рядом!
- Маша, а ты со своей историей раньше «ответственной» не могла устроиться?
- Могла. Но у нас на отделении места не было, а я от Галины Алексеевны никуда не уйду…есть у меня причина. Когда я колледж закончила, мне предлагали перейти на третье отделение, на историю. Как раз на два года! Но я отказалась. И Даня был против. Сейчас-то у нас график один, через сутки видимся! А тогда даже один раз в неделю был бы не гарантирован.
Маша улыбнулась.
- А у нас, если честно, тогда самый такой период был… Вообще друг без друга не могли! Ну, и решили пока оставить всё, как есть.
Да и Галина Алексеевна была довольна: не очень-то она любит своих сотрудников на сторону отдавать.
- Понятно, - протянула Катя. – А с Леной-то вы нормально сработались?
- Да ничего, - обтекаемо ответила Маша. – Знаешь, после Веры Борисовны… Нормально работаем.

« Про двойное образование надо учесть», - подумала Соня.
На самом деле девушка с самого начала разговора сидела, как на иголках: ей было неприятно, что опять невольно приходится подслушивать чужие разговоры. Соня не знала, как поступить. Ведь Мария Александровна указала ей именно на это кресло! Кто знает, что она имела в виду? Если пересесть в другое место, не будет ли это нарушением приказа? Здесь, в «Центре», ни в чём нельзя быть полностью уверенной.
- Маша, а как вы к свадьбе готовитесь? – спросила тем временем Екатерина.
Соня не знала ни про какую свадьбу. Ведь при том разговоре Марии Александровны с воспитанницами она не присутствовала, и бойкот заработала в тот же вечер.
Эта информация показалась воспитаннице совсем уж интимной. Не выдержав, Соня решительно встала, направилась к дивану и робко остановилась на некотором расстоянии от него. Воспитатели замолчали и вопросительно посмотрели на девушку.
- Мария Александровна, можно мне пересесть в другое место? – скромно спросила Соня.
Маша кивнула и вернулась к разговору.
Когда воспитанницы возвращались после перерыва на рабочее место, Соня, как всегда, одна шла позади всех. Мария Александровна подошла к ней и с усмешкой спросила:
- Что же ты не захотела слушать про мою свадьбу?
Соня вздрогнула, резко остановилась и тут же покраснела. Воспитательница смотрела на неё, улыбаясь.
- Не удивляйся, я знаю про твой уникальный слух: Елена Сергеевна меня предупредила. Я специально тебя в это кресло определила. Интересно было, хватит ли у тебя совести опять подслушивать!
Соня покраснела ещё больше.
- Мария Александровна, простите, что я не сразу встала, я…
- Да расслабься, - махнула рукой воспитатель. – Всё нормально. Я же видела, как ты ёрзаешь в кресле, места себе не находишь. Не волнуйся, проверку ты прошла.
- Надо же, второй раз пытаюсь тебя подловить, и не получается! – удивлённо добавила она.
Заметив, что Соня смотрит на неё расширенными глазами, Мария Александровна объяснила:
- Не переживай, ничего личного. Я часто так поступаю, это у меня в характере. И воспитанницам такие проверки расслабляться не позволяют. Лучше уж пусть мне попадутся, чем кому-нибудь другому, уже в реальной ситуации. Согласна?
Соня машинально кивнула.
- Всё, работай!
Мария Александровна подтолкнула девушку к её рабочему месту и отошла к другому концу стола.

Вновь принимаясь за морковку, Соня вспоминала невольно подслушанный разговор.
«Теперь понятно! Значит, чтобы ещё до института получить место «ответственной», надо как минимум защитить досрочно один из предметов на право преподавания. А это не все делают. Но и это тоже не гарантия! Необходимо, чтобы вакансия освободилась, да ещё, чтобы у воспитателя уже репутация была соответствующая! Вот как у Елены, например. Галина Алексеевна наверняка и после института её с радостью возьмёт, как проверенного сотрудника, так же, как Елизавету Вадимовну с Вероникой Игоревной.
Интересно у них всё!»
Норму Соня сегодня не выполнила, но сделала гораздо больше, чем в свой первый рабочий день, и ни одной морковки не в тот ящик не бросила. За качеством работы воспитатели и бригадир следили очень строго и за брак наказывали безжалостно, гораздо строже, чем за невыполнение нормы.
- Неплохо! – одобрила Мария Александровна. – Но учти, у тебя ещё только один день остался тренировочный, а потом будешь отвечать за невыполнение плана, как и все.
- Дарья! А ты что скажешь в своё оправдание? – строго спросила воспитательница у Даши Карповой.
Даша, единственная из всей группы, кроме Сони, сегодня недовыполнила норму на целых два ящика.
- Простите, Мария Александровна! – девушка была очень расстроена. – Я почти месяц не работала из-за этой ангины, наверное, отвыкла немного. Но я старалась, честное слово.
- Да я видела, - вздохнула воспитатель. – Но не думаю, что тебе это очень поможет. Сегодня у нас отчёт Елизавета Вадимовна проводит, посмотрим, как она рассудит.
Даша испуганно взглянула на свою тёзку из 202-ой группы.
- Вот-вот! – усмехнулась Мария Александровна, проследив взгляд своей воспитанницы. - И тебе Елизавета Вадимовна табличку повесит - «Лентяйка»! Будешь с ней ходить, пока не исправишься.
Заметив, что Даша побледнела, воспитатель слегка приобняла её за плечи.
- Да шучу я! Не думаю, что до этого дойдёт.
- Мария Александровна, а вы за неё не заступитесь? – с надеждой спросила Лиза Быстрова.
- Попробую, - Маша отпустила Дашины плечи и уже другим, строгим голосом скомандовала:
– Всё, девочки, строимся!

*
Елизавета вошла в свою группу без двадцати шесть, когда её воспитанницы заканчивали приводить себя в порядок после работы. Даша Морозова, полностью раздетая, уже стояла у стены рядом с дверью в кабинет воспитателей. На полу мелом был начерчен совсем небольшой круг, за пределы которого наказанная не имела права переступать.
Увидев воспитателя, все девушки тут же замерли «смирно», кто где стоял.
- Очень рада вас всех видеть! – энергично проговорила Елизавета, окидывая воспитанниц цепким взглядом.
Она редко употребляла обычные приветствия вроде «Здравствуйте» или «Добрый вечер».
Наткнувшись взглядом на большой яркий лозунг, красовавшийся на стене на самом видном месте, Лиза довольно усмехнулась. Этот лозунг она придумала сама и не так давно лично водрузила его на стену в спальне. Текст гласил: «Не бывает плохих подростков. Бывает мало розог!»
«Считайте, что это мой девиз!» - объяснила она тогда ошеломлённым воспитанницам.
«Забавно будет посмотреть, как его увидит очередная новенькая!» – подумала сейчас Елизавета.
- Быстро стройтесь на середине! – приказала она.
Девушки построились молниеносно. Дисциплина в группе была железная, все приказы выполнялись без промедлений.
Елизавета, не торопясь, подошла к Даше. Провинившаяся глубоко вздохнула и побледнела, видно было, что ей очень страшно. Воспитательница, не говоря ни слова, некоторое время пристально и холодно смотрела на девушку. От этого взгляда у Даши неприятно засосало в животе и задрожали колени. Она с трудом удержалась, чтобы не опустить глаза: Елизавета Вадимовна этого не разрешала. Воспитанницы её группы обязаны были смотреть в глаза воспитателю в течение всего разговора, каким бы неприятным для них он не был.
- Что, обманщица, привыкаешь к новой жизни? – с усмешкой спросила, наконец, Елизавета.
- С трудом, - еле выговорила Даша.
- Привыкай, - почти доброжелательно кивнула ей Лиза. – Ты «попала» капитально! И надолго.
- Елизавета Вадимовна! – со слезами на глазах отчаянно воскликнула провинившаяся. – Я очень виновата, но я безумно сожалею о своём поступке! Такого больше не повторится! Пожалуйста, простите меня!
- Прощу, - серьёзно ответила воспитатель. – Примерно через год, не раньше. А всё это время будешь на особом положении. Ты совершила позорный проступок, и никакого оправдания тебе нет! От меня прежнего отношения не жди. Терпеть не могу лгунов! Кроме жестокости и презрения, от меня ничего больше не увидишь.
- Я работаю воспитателем уже почти десять лет, - Елизавета постепенно повышала голос. - За всё это время ни одна из моих воспитанниц не позволила себе так нагло мне врать, да ещё вынудить меня проводить «очную ставку». Ты очень сильно пожалеешь, я тебе обещаю!
От ужаса Даша широко раскрыла глаза и покачнулась. Чтобы не упасть, девушка вынуждена была сделать шаг назад и прислониться к стене.
- Елизавета Вадимовна! – взмолилась она. – Вы не сможете так со мной поступить! Да мне и всего-то осталось семь месяцев!
Елизавета нахмурилась, взгляд её сделался стальным.
- Во-первых, ты нарушила режим «смирно» и вышла за круг! – гневно произнесла она.
Даша растерянно посмотрела себе под ноги. Действительно, это было так.
- Простите, - испуганно проговорила она и тут же встала, как положено.
- А во-вторых, - грозно продолжала Лиза, - как ты смеешь со мной спорить?
Она быстро подошла вплотную к девушке и одну за другой отвесила ей две хлёсткие пощёчины. Затем взяла уже рыдающую воспитанницу двумя пальцами за подбородок и тихо, но жёстко сказала:
- Если я поставлю перед собой такую цель, то ты отсюда и через два года не выйдешь! Поняла? Ты этого хочешь?
- Нет! Не сердитесь, пожалуйста!
Угроза воспитателя шокировала Дашу. Она знала, что Елизавета Вадимовна вполне способна выполнить даже самые, казалось бы, нереальные и нелогичные свои обещания, такое в группе бывало.
Воспитанница из последних сил попыталась взять себя в руки, прекратила рыдать и почтительно произнесла:
- Елизавета Вадимовна, простите, я вела себя нескромно. Я покорно приму любую вашу волю, и всё выполню, без всякого ропота! Обещаю вам!
Даша Морозова была довольно умной девочкой, но, к сожалению, в её характере присутствовала склонность к импульсивным поступкам.
В колледже девушка выполняла обязанности помощника лидера, а в «Центр» попала за то, что, отмечая свой день рождения в компании друзей, в том числе и совершеннолетних, выпила бокал шампанского. Сама Даша не могла потом объяснить, как это произошло. Просто взяла со стола и выпила! И только потом уже заметила, что все её друзья резко замолчали и взгляды их полны изумления.
Сделать такое – это однозначно подписать себе приговор. Любой алкоголь до 21-го года категорически запрещался, даже глоток пива нельзя выпить.
Если даже все будут молчать – на «детекторе» такой факт однозначно скрыть не получится. В итоге, Даша получила один год и три месяца заключения в «Центре».
Сейчас воспитанница прекрасно понимала, что Елизавету Вадимовну необходимо смягчить любым способом! Даша и так не могла дождаться окончания своего срока и прилагала все усилия, чтобы получать меньше замечаний. Ей даже удалось за 8 месяцев ни разу не попасть в изолятор!
Остаться в «Центре» ещё хотя бы на один лишний день казалось девушке катастрофой!
Елизавета отпустила Дашин подбородок и удовлетворённо хмыкнула.
- Неплохой ответ, - одобрила она.
Лиза любила, когда её воспитанницы вели себя по-умному, и иногда могла в таких случаях сделать им какие-то послабления.
- Хорошо. Обойдёмся физическими мерами, - решила воспитатель. – За нарушение режима «смирно» сегодня получишь «безлимитку». Публично!
- Придётся тебе хорошенько задницей под ремнём повертеть, - язвительно добавила она. – А за нескромность и спор с воспитателем будешь наказана на «станке» - в понедельник. И учти – я глаз с тебя не спущу! Встань в строй!
- Слушаюсь! – Даша с видимым облегчением быстро присоединилась к другим воспитанницам.
- Так, девочки! – обратилась к группе Елизавета. – Поскольку на мне сегодня ещё и 204-ая группа, отчёт у нас с вами пройдёт в два этапа. Екатерина Юрьевна, пожалуйста, доложите коротко, какие были нарушения, и у кого есть вызовы к преподавателям.
Екатерина кивнула и быстро отчиталась о нарушениях.
- Пять! – воскликнула Елизавета, поднимая раскрытую ладонь. – Пять нарушений! В рабочий день! Не в учебный! Да вы совсем распустились!
У всех воспитанниц, отмеченных в отчёте, буквально душа ушла в пятки.
- Все нарушительницы сегодня получат наказания «с усилением», - пообещала Лиза. – Вы прекрасно знаете: если в группе больше трёх нарушений – всех провинившихся наказываю гораздо строже. Могли бы хотя бы перед свиданием постараться: ведь завтра посидеть нормально со своими мамами не сможете! Вы думаете, я вам собираюсь перед свиданием «третью-бис» накладывать? И не подумаю! Пусть вам будет стыдно!
- А вызовы? – спросила она у Екатерины.
- Сегодня нет.
- Хорошо, закончим отчёт после ужина. Все хулиганки приготовьтесь объяснить мне своё поведение. А пока можете быть свободны.
- А ты – на место! – приказала Елизавета Даше, указывая на начерченный на полу круг. – К своему «позорному столбу»!

Через десять минут Елизавета уже вошла в спальню 204-ой группы и приказала воспитанницам собраться вокруг стола.
- Послушаем, как вы сегодня отличились, - она испытующе оглядела девушек. – Мария Александровна, приступайте, пожалуйста.
- Начинаю со вчерашнего вечера, - сообщила Маша. – На коленях стояли Левченко и Соколова. Левченко – без замечаний отстояла два часа, осталось 18 с половиной. А вот Соколова…
Маша вздохнула.
- Юля за это же время получила четыре замечания. Соответственно, была 4 раза наказана тростью – по 10 ударов, и заработала штрафное время – два часа. В итоге все пять назначенных ей часов наказания остались при ней..
- Соколова, что это за безобразие? – возмутилась Елизавета. – Ты что, новенькая, чтобы так себя вести? Ну-ка, быстро объясняйся!
Юля сегодня на отчёте стояла около своего места, поскольку после вчерашнего «станка», а потом ещё и порки ротангом, сидеть ещё была не в состоянии.
- Елизавета Вадимовна, простите! – взмолилась она. – Я очень давно не стояла на коленях, почти полгода! Мне вчера было трудно с непривычки. Я старалась, но ничего не могла поделать! Я исправлюсь, честное слово!
- Это не оправдание, моя дорогая! Такие доводы допустимы в детском саду, но не в таком учреждении, как «Центр перевоспитания»! – Елизавета смотрела Юле прямо в глаза и говорила сердито. - Ты должна была больше стараться и не давать себе поблажки! Тем более, ты в штрафную группу уходишь. Там тебе, такой неженке, ещё труднее придётся! Уж Рената Львовна с тобой церемониться не будет!
Это позор – за два часа получить четыре замечания!
Если бы ты была моей воспитанницей, я бы добавила тебе за это часов десять «коленей», для тренировки.
- Мария Александровна, - Елизавета повернулась к дежурной воспитательнице. – Как вы считаете, Елена Сергеевна меня поймёт, если я это сделаю?
- Сомневаюсь, - покачала головой Маша, сдерживая улыбку.
- Вот и я тоже, - вздохнула Елизавета. – Ладно, ограничимся малым. Сегодня перед тем, как отправить Соколову «на колени», проведите ей, пожалуйста, «напоминание» - 20 ремней. Пусть обдумает, как ей себя вести в зале для наказаний.
- Хорошо, - кивнула Мария Александровна.
- Дальше, пожалуйста, - попросила Лиза.
Соня вздохнула. Вчера вечером ей было невыносимо жалко Юлю. Подруга к полуночи оказалась совершенно измучена болью от самого наказания и от порки тростью, доведена до отчаяния гневными выговорами Марины Олеговны. А сегодня ещё и Елизавета решила ей добавить! Соня была уверена, что Елена и не подумала бы дополнительно наказать Юлю за эти замечания, ведь девушке и так за них досталось! Лена посчитала бы, что дополнительное наказание в таком случае - это слишком жестоко. А вот для Елизаветы, очевидно, такое было в порядке вещей.
Соня невольно вспомнила свои прежние методы работы.
«А ведь я наверняка раньше тоже бы так поступила, - подумала она. – Да так и поступала, собственно, особенно с Мариной. Инна права: у нас с Елизаветой много общего»
- Ночью всё было в порядке, - продолжала Мария Александровна. - Сегодня у группы рабочий день. Замечаний на работе никто не получил, но Карпова Даша недовыполнила норму на два ящика.
Елизавета удивлённо вскинула брови и отыскала Дашу взглядом:
- Вставай и объясняйся!
- Слушаюсь. Елизавета Вадимовна, простите, я виновата. Я болела ангиной и долго не работала, и сегодня мне было трудно. Наверное, ещё в ритм не вошла.
- Елизавета Вадимовна, - вступилась Маша. – У Даши есть смягчающие обстоятельства: она очень старалась, не отвлекалась, не болтала, и брака никакого не допустила. Может быть, вы проявите к ней снисхождение?
- Мария Александровна, а что это вы всё за них заступаетесь? – с нарочитым возмущением спросила Елизавета.
- Так ведь свои! Жалко! – улыбнулась Маша.
- Жалко… - передразнила Елизавета. – Я могла бы проявить снисхождение, если бы не два обстоятельства.
Первое. Два ящика – это много. И второе. Даша, скажи мне, пожалуйста, сколько лет ты находишься в учреждениях «Системы перевоспитания»?
- Три года, - обречённо ответила девушка.
- С девятого класса! – воскликнула Лиза. – Девочки, у кого из вас ещё такой стаж?
Все молчали.
- Ни у кого! – Елизавета удовлетворённо хлопнула ладонью по столу. – Дорогая моя, за эти три года ты должна была так научиться кидать в ящики морковку, что никакие болезни на эти навыки бы не повлияли! Значит, ты плохо старалась. Не настроилась соответствующим образом перед работой! Позволила себе расслабиться!
Поэтому получишь за невыполнение плана 30 ремней и три часа «на коленях».
- Слушаюсь, - Даша немного побледнела.
- И ещё будешь два дня подряд – завтра и в понедельник, вне очереди дежурить по группе, чтобы трудовые навыки немного подкорректировать к следующему рабочему дню. Поняла?
- Да.
- Мария Александровна, дальше, пожалуйста.
- А это всё! – довольно сообщила Маша.
- Как это все? – возмутилась Елизавета. – Не может быть!
Она вопросительно посмотрела на коллегу. Та улыбнулась и доложила:
- Норму все остальные выполнили, кроме Левченко, но у неё второй рабочий день, да и то всего пол ящика не хватило. Брака в работе ни у кого не было. После работы пришли в спальню, привели себя в порядок, всё убрали и ждали вас.
- С нетерпением, - добавила Маша.
«Вот прикалываются!» – хмыкнула про себя Соня.
Словно прочитав её мысли, Елизавета возмущённо продолжала:
- И ни одного замечания больше?
Мария Александровна, продолжая улыбаться, отрицательно покачала головой.
- Безобразие! Я только во вкус вошла. Не так часто удаётся в вашей образцовой группе покомандовать! – Лиза говорила недовольным голосом, но в нём явно присутствовала ирония. – Что, и в шкафах у них, скажете, всё в порядке?
- Да, - невозмутимо кивнула Маша.
- Так, ты, ты и ты, - Елизавета указала на Настю, Вику и Галю. – Быстро показываете мне свои шкафы!
Названные воспитанницы немедленно вскочили и отправились выполнять приказание. Через пять минут все уже опять сидели за столом.
- Подготовились, - проворчала Елизавета.
- А дежурит по группе сегодня кто? – вкрадчиво спросила она.
- Я, - встала Галя.
- А почему это у тебя лампа в мухах? – поинтересовалась Лиза.
- Какая? – растерялась дежурная.
В просторном помещении спальни на потолке и на стенах располагались несколько одинаковых светильников с плафонами из молочного стекла.
- А вот! – Елизавета указала на светильник, прикреплённый к стене практически напротив стола.
Галя побледнела.
- Простите, но, это не мухи, - ещё более растерянно сказала она.
Мария Александровна едва сдерживала смех.
- Елизавета Вадимовна, ну какие в декабре мухи? Это стекло такое – в точечках. Плафон недавно треснул, и нам такую замену дали.
Елизавета широко и открыто улыбнулась.
- Ладно, сдаюсь. Галя, садись. Мария Александровна, вызовы к преподавателям есть?
- Левченко сегодня после ужина идёт на занятие во французскую объединённую усиленную группу. В первый раз.
- Вот как? – удивилась Елизавета и повернулась к Соне. – Елена Сергеевна уже успела тебя туда определить? А я хотела тебе предложить немецким усиленно заняться, в подобной группе!
- Елизавета Вадимовна, но с французским у Сони намного лучше, - заметила Мария Александровна. – Она у нас практически «француженка».
- Ну и ладно, - согласилась Елизавета. – Срок у Левченко большой, всё успеет. И «немкой», и «англичанкой» станет.
А вечером у неё «безлимитка», верно?
- Да, - подтвердила Маша.
- Это Елена Сергеевна мне поручила, - сообщила Елизавета. – Приду к вам около девяти часов и проведу. Левченко, а ты должна радоваться: у тебя сегодня только одна порка. Уже прогресс! После наказания немного отлежишься, а потом отправишься «на колени», к десяти.
- Слушаюсь, - к сожалению, что бы Соня по этому поводу ни думала, ничего другого ответить она не могла.
- Мария Александровна, ещё наказания есть?
- У Соколовой, кроме ваших двадцати, ещё 50 ремней в архиве.
- Это потом, - махнула рукой Лиза. – Рената Львовна будет доделывать. Сегодня дайте ей только эти двадцать, сразу после ужина, и к восьми часам отправьте «на колени».
- Хорошо, - кивнула Маша. – Но у неё ещё штрафной ужин!
- Ах, да! – вспомнила Елизавета. – Елена Сергеевна мне говорила. Что же, очень печально.
- Первый раз? – спросила она у Юли.
Воспитанница расстроено кивнула.
- А потому что нечего своих ответственных воспитателей фашистками обзывать, - назидательно выговорила Лиза. – Тогда на ужин я иду вместе с вами, и лично твоё поведение проконтролирую!
Мария Александровна, что-нибудь ещё?
- Карповой вы назначили сегодня наказание, - напомнила воспитатель.
Елизавета немного подумала.
- Мария Александровна, накажите её тоже после ужина, а потом пусть вместе с Соколовой идёт «на колени» к восьми.
- Хорошо.
- Кого-нибудь ещё надо сегодня выпороть? – усмехнулась Лиза.
- Нет, - улыбнулась Мария Александровна. – Это всё.
- Хорошо, - Елизавета встала. – А теперь я бы хотела пообщаться с Левченко. Мария Александровна, можно мы займём ваш кабинет?
- Конечно.
Соня сегодня во время отчёта стояла рядом с Марией Александровной. Елизавета подошла к ней, взяла за плечо и подтолкнула в сторону кабинета.
- Пойдём.
Увидев, что Соня напряглась, Лиза усмехнулась:
- Не бойся. Пороть тебя я буду позже, а сейчас просто побеседуем.

***

Когда Елизавета Вадимовна с Соней скрылись в кабинете, Даша взволнованно проговорила:
- Мария Александровна, спасибо!
Воспитательница развела руками.
- Да за что же? Ничего ведь не вышло…
- Но вы хотели мне помочь!
- Хотела. Но исключительно из-за моего «духа противоречия». Я знала, что Елизавета Вадимовна тебя не пощадит. Но…
Она обернулась на дверь кабинета, подвинулась ближе к девушкам и заговорщицки улыбнулась.
- Если честно, девчонки, не люблю своих воспитанниц на растерзание другим «ответственным» отдавать. Елене Сергеевне я бы и слова не сказала, а в такой ситуации так и тянет заступиться! Однако…
Маша вздохнула.
- С Елизаветой Вадимовной не очень-то поспоришь…
Девочки изумлённо смотрели на свою дежурную воспитательницу, которая в последнее время не переставала их удивлять.
- Мария Александровна, - решила воспользоваться благоприятным моментом Лиза Быстрова. – Как вы думаете, а не можем ли мы что-нибудь сделать для Юли? Как-то Елену Сергеевну упросить, чтобы не отсылала её в «штрафную»?
- Абсолютно ничего! – твёрдо ответила воспитательница. – И не растравляй себя и других. Приказ уже подписан, и обратного пути нет!
- Если бы Сонька не была на «бойкоте», она бы что-нибудь придумала! – с отчаянием, но уверенно воскликнула Галя.
Она сейчас чувствовала себя ужасно: новость о переводе подруги подкосила воспитанницу. После вчерашнего отчёта Галя впала в депрессивно-истеричное состояние: у девушки развилась апатия, в глазах всё время стояли слёзы, она ни с кем, кроме Юли, не разговаривала, с трудом подчинялась режиму. Просто удивительно, что за эти сутки она не получила никаких замечаний.
Юлю напугало такое поведение подруги, даже свои неприятности ушли у девушки на второй план. Она непрерывно, каждую свободную минуту беседовала с Галей, утешала её, уверяла, что месяц пролетит быстро, что в штрафной группе тоже как-то живут воспитанницы, что она сильная и справится, и, что, в конце концов, у Сони уже через 12 дней кончится бойкот, и Галя не останется совсем без подруг надолго.
«Как этот бойкот некстати! - с отчаянием думала Юля. – Не справлюсь я без Соньки! А кто ещё нам поможет?»
Пока, действительно, ничего не помогало. Галя постоянно толковала только о том, что нужно упросить Елену Сергеевну, а, если не получится, пойти к заведующей или даже к директору «Центра» и объяснить, что такого строгого наказания Юля не заслужила. В общем, Галя совсем перестала ориентироваться в ситуации и могла «наломать дров».
Беспокойство за подругу нарастало. Понимая, что сама не справляется, Юля всё же решилась обратиться за помощью к Марии Александровне: поделилась с ней своей тревогой непосредственно перед отчётом. Воспитательница пообещала поговорить с Галей и, если это будет необходимо, подключить к решению проблемы Светлану Петровну, как психолога.
Сейчас, в ответ на реплику Гали, Маша покачала головой.
- Не говори глупостей! Ничего Соня здесь не придумает. Это же не мелкий внутригрупповой конфликт! Дело на педсовете рассматривалось! Да и вообще, только Соне с этим к Елене Сергеевне и соваться.
Тем не менее, Мария Александровна задумалась и пару секунд спустя пробормотала:
- Уж не знаю, какое чудо должно произойти…
- Мария Александровна, а вы не знаете, зачем Елизавета Вадимовна Соню вызвала? – робко спросила Наташа Леонова.
- Понятия не имею! Самой интересно, - у Маши в глазах зажглись огоньки. – Узнаете, когда у неё бойкот кончится.
Девочки, я вас предупреждаю: прекращайте про Соню упоминать и спрашивать. Помните, что Елена Сергеевна сказала? «Этой воспитанницы для вас на ближайшие две недели не существует!» Вот и ведите себя соответственно. Проблем у всех точно будет меньше!
Кстати, а я своё обещание выполнила.
Воспитательница достала из папки и выложила на стол диск и стопку программок.
- «Антураж» - напомнила она. – Концерт вчера был замечательный! А на диске – их выступление во Франции.
- Спасибо! – воскликнула Вика.
Девушки оживились и быстро разобрали программки.
- Можете сейчас начать слушать, до ужина, - разрешила Мария Александровна. – Наташа, а твоя «Иоланта» у меня в кабинете в видике стоит.
Маша улыбнулась.
- Я сегодня утром, пока вы ещё спали, не удержалась, начала смотреть. Тоже её очень люблю! Если быстро сделаешь уроки – усажу тебя в кабинете, и наслаждайся.
- Воспользуемся тем, что начальства нет, - опять улыбнулась она.
- Спасибо! – Наташа слегка покраснела от удовольствия. Подобные сюрпризы перепадали воспитанницам не часто.

Книжник · Пт ноя 05, 2021 8:39 pm

*

Когда Елизавета ввела Соню в кабинет, девушка остановилась было у дверей; однако воспитатель крепко взяла её за руку, провела в зону отдыха и сразу же задвинула перегородку.
- Присаживайся, - приказала она воспитаннице, вручая той поролоновый круг.
Соня осторожно села в указанное кресло. Она слегка волновалась, но, в целом, ничего особенно плохого от предстоящего общения с Елизаветой Вадимовной не ожидала. Девушке было даже интересно, о чём Елизавета собирается с ней беседовать.
В последние дни Елизавета Вадимовна нравилась Соне всё больше и больше. Соня с благодарностью вспоминала разговор с Елизаветой в четверг вечером, когда воспитательница в итоге проявила к ней понимание и сочувствие. Соне также очень польстило, что Елизавета Вадимовна, оказывается, считала её стажёром. И уже совсем восхитило девушку то, как заботливо и благородно Елизавета отнеслась к Инне: и на комиссии, и после вчерашнего инцидента с Еленой. Соне очень понравилось, что Елизавета не только всеми силами старалась помочь Инне, но и смогла убедить Елену, проявив при этом максимум упорства и дипломатизма. Сама Соня считала, что убедить в чём-то Лену – это дело далеко не простое.
Елизавета опустилась в кресло напротив Сони и несколько секунд внимательно смотрела на воспитанницу.
- У меня к тебе две темы для разговора, - наконец, произнесла она.
Соня молча ждала.
- Первая, - продолжала Лиза. – Дорогая моя, объясни, как это ты осмелилась давать советы воспитателю? Я имею в виду Инну. Вчерашний случай.
- Елизавета Вадимовна, я сейчас отвечу! – взволновалась Соня. – Но… вы не могли бы мне сказать… Елена Сергеевна тоже об этом знает?
- Если бы она знала, - усмехнулась Лиза, - всё было бы уже по-другому. Но ты не считаешь, что поступила для воспитанницы чересчур нескромно? А по отношению к Елене – просто нетактично, и даже нагло! Это же надо – провернуть у неё под носом такое дело!
- Вы правы, Елизавета Вадимовна, - Соня вздохнула. - Я отдавала себе в этом отчёт, но мне пришлось выбирать из двух зол меньшее. Я посчитала, что на тот момент важнее было помочь Инне… Владимировне избавиться от ожидающих её крупных неприятностей. А Елена Сергеевна может об этом и не узнать, если всё удачно сложится!
Лиза смотрела на Соню с изумлением.
- Ничего себе, - протянула она. – Так ты всё это продумала? С твоей стороны это был не импульсивный поступок?
- Нет, - покачала головой Соня. – Я не могла поступить по-другому.
- Прекрасно могла, - повысила голос Лиза. – Если уж Инне взбрело в голову тебе пожаловаться, ты должна была почтительно её выслушать и просто выразить сочувствие. Вовсе не обязательно было лезть с советами!
- Но Инна Владимировна была просто в отчаянии! – Соня в волнении отбросила назад чёлку. – Сказала, что ей не к кому обратиться, что посоветоваться с вами или Светланой Петровной она уже не успевает! А я была почти уверена, что, если она мне всё расскажет, то мы вместе сможем что-нибудь придумать.
Елизавета Вадимовна, ну не могла я не попытаться помочь!
Лиза с сомнением покачала головой.
- Придумать-то мы придумали, - смущённо улыбнулась Соня. – Но ведь я не знала, что у вас всё так… шокирующе!
- Ты имеешь в виду порку для воспитателей? – усмехнулась Лиза.
- Да. Так что без вашего вмешательства всё равно ничего бы не получилось.
- Скорее всего, - согласилась Елизавета. – Но ты дала Инне совет очень вовремя. В результате, единственное своё «окно» в то утро я потратила уже непосредственно на конкретное решение этой проблемы: объяснила Инне перспективы и попыталась убедить Елену. Так что, заслуга наша общая!
- Что же. Твоя позиция мне, по крайней мере, теперь понятна, - задумчиво продолжала она.
- Елизавета Вадимовна, вы меня за это накажете? – Соня слегка побледнела. Она знала нрав и методы Елизаветы. Ведь может придумать что-нибудь такое…
- Вот ещё! – возмутилась Лиза. – Тебя-то – нет! Это не моё дело. Если Елена узнает, пусть она с тобой сама разбирается. А вот Инне хорошо бы ещё разочек всыпать за такие фокусы!
- Не надо, Елизавета Вадимовна! - заволновалась Соня. – У неё трудный период, она просто растерялась! И… ведь ей и так, наверное, здорово досталось?
Елизавета Вадимовна, ведь Инна Владимировна, хоть она и воспитатель, но имеет же она право на ошибку, на слабость? А у вас всё так строго! Я думала, что хотя бы воспитатели могут чувствовать себя в «Центре» уверенно и спокойно! Что уж им-то такое унижение и такие физические страдания, как нам, не грозят ни в коем случае!
- До совершеннолетия – очень даже грозят! – усмехнулась Лиза. – Если нарушать инструкции или в учёбе халтурить. А как Инне досталось – сегодня сама узнаешь! Елена Сергеевна распорядилась наказать тебя по «шестому строгому», а именно такую порку Инна вчера и получила.
- И нечего её защищать, - проворчала Елизавета. – Пожалела?
- Да, - смущённо кивнула Соня.
- Да что же ты за человек, в самом-то деле? – закричала вдруг Лиза.
От неожиданности Соня вздрогнула.
- Ты всех жалеешь! – громко возмущалась Елизавета. – Иру мою Елистратову пожалела? Больше часа с ней в воскресенье психотерапию проводила! Было?
- Да, - тихо ответила Соня.
- Юлю и Зою от «станка» хотела избавить! Их тоже жалко стало? А Дашу Карпову? Думаешь, Инна мне не рассказала, как ты её от моего гнева пыталась спасти! В рекордные сроки немецкий в неё вдолбила! И ведь спасла!
Ты даже Елену пожалела, когда думала, что это ей грозит отстранение!
Соня сидела, боясь шевельнуться. Она не понимала, что так рассердило воспитателя.
Елизавета немного успокоилась и совсем другим голосом спросила:
- Но, почему же ты, в таком случае, не пожалела Марину? Я всё-таки не могу этого понять! Понимаешь, Соня, лежит у меня к тебе душа, честно говорю, но этот твой поступок мне покоя не даёт!
- Елизавета Вадимовна, - Соня почувствовала, что к глазам подступают слёзы. – Тогда я никого не жалела, я была совершенно другая! Но за эти три недели я изменилась, хотя, конечно… поверить в это трудно.
В порыве отчаяния девушка вскочила с места.
- Поверьте мне, я умоляю! Елена Сергеевна, конечно, не верит, но хоть вы поверьте!
Соня с надеждой смотрела на воспитателя.
- Придётся поверить, - Лиза взглянула Соне прямо в глаза. – Не притворяешься же ты, в самом деле?
- Не притворяюсь, - вздохнула Соня.
- Хорошо. Пойдём со мной. Круг с собой забирай.
Елизавета открыла перегородку, и они с Соней перешли в кабинет, где разместились в других креслах.
- Соня, - начала Лиза. – Я уже упоминала сегодня про Иру Елистратову. Ира внезапно изменилась, явно в лучшую сторону, а произошло это после вашей воскресной беседы.
Вы беседовали в общей гостиной, она не прослушивается, и я не вправе приказать тебе передать мне этот разговор. Но я очень хочу знать, о чём вы с ней говорили. Можешь рассказать?
Соня заколебалась. Ей трудно было отказать Елизавете, но ведь Ира доверилась ей и, наверняка, не рассчитывала, что Соня поведает о её секретах воспитателю.
- Елизавета Вадимовна, - мягко ответила девушка. – У нас с Ирой состоялся очень личный разговор. Я не считаю себя вправе его разглашать, вы поймите!
- Соня, но ведь я не из простого любопытства спрашиваю, - настаивала Лиза. – С Ирой всё не так просто: она у нас – сложный случай. Мою группу, как психолог, Вероника Игоревна курирует. И мы с ней вместе с Ирой уже больше года работаем, пытаемся её понять лучше, и её общий жизненный настрой хоть немного в позитивную сторону сдвинуть!
Но, Соня, до сих пор Ира была закрыта. На каком-то уровне у неё психологический барьер, и перейти через него не удалось никому из нас. А ты смогла! За одну беседу!
Я к тебе обращаюсь сейчас практически, как к коллеге. Ты же именно так себя ведёшь, согласись. Так что? Ты мне поможешь?
Соня всё ещё не могла решиться.
- Елизавета Вадимовна! А вы не можете об этом спросить у самой Иры?
Лиза поморщилась и тряхнула головой. Её длинные тёмные вьющиеся волосы сегодня были зачёсаны назад и очень низко перехвачены коричневым большим зажимом. В глазах зеленоватого оттенка появилось недовольное выражение.
- Соня, поверь, я не собираюсь использовать эти сведения против Иры. Наоборот, хочу понять, как ей лучше помочь. Она же моя воспитанница! Ей в «Центре» находиться ещё очень долго предстоит! Если я, как воспитатель, буду лучше её понимать, ей это здорово поможет!
Елизавета видела, что Соню терзают сомнения, и привела ещё один аргумент.
- Соня. Я ведь тебе поверила! Поверь и ты мне!
«Запрещённый приём», - подумала Соня, но, тем не менее, именно эта фраза её и убедила.
- Я верю, Елизавета Вадимовна, - девушка выпрямилась в кресле. – Что вы хотите знать? Я расскажу!
- Спасибо, - Лиза довольно кивнула. – Ты не будешь разочарована.
Соня, во-первых, объясни мне, каким образом ты, едва появившись на отделении, умудрилась войти с Ирой в контакт и даже договорилась с ней встретиться? Она очень необщительная, подруг у неё нет, ни с кем Ира своими проблемами раньше не делилась.
- Тут очень удачно получилось, - улыбнулась Соня. – Мы с ней познакомились «на коленях». Ира видела, что мне в тот день было очень трудно. Ирина Викторовна на меня тогда ополчилась и отхлестала тростью так, как, очевидно, редко поступает!
- А ты молчала, - предположила Лиза.
- Да. А Иру это поразило. Сама она кричала и слёзы ручьями проливала, но я сразу заметила, что её это очень сильно угнетает. И на её вопрос я ответила, что не считаю для себя возможным унижаться перед воспитателями и вопить во время наказаний. И предложила встретиться в воскресенье и поговорить об этом. Ира и согласилась, причём с радостью!
Ну, а вылилось всё в очень доверительную беседу.
Я ей сказала, что она может и должна наказания выносить достойно, и что это будет первым шагом в её реабилитации. Что она человек сильный, и справится!
Сначала она перестаёт кричать при порке, затем выбирается «с коленей», а потом сводит нарушения к минимуму. Одновременно резко меняет своё отношение к воспитателям: не пресмыкается, ведёт себя с внутренним достоинством, но при этом беспрекословно подчиняется. Проводит аутотренинг.
Ире всё это очень понравилось, она заявила, что попробует с радостью.
- Интересно, а как ты её учила стойко переносить наказания? Это не так просто! У Иры очень уж быстро всё получилось, обычно этого трудно добиться.
Соня смущённо улыбнулась.
- Я ей подробно описала, как сама справляюсь, а потом решительно от неё потребовала поступать так же. И у неё получается! В зале для наказаний она ведёт себя восхитительно!
- И у меня так же, - согласилась Лиза.
- Я почему на этом настаивала? - объяснила Соня. – Это первый шаг, чтобы вернуть веру в себя. Когда чувствуешь, что не зависишь от произвола воспитателей, знаешь, что можешь вести себя достойно и уверенно смотреть им в глаза – это сильно повышает самооценку.
- Произвол воспитателей? – Елизавета нахмурилась, но глаза улыбались. – Что за бунтарские словечки?
- Простите, - смутилась Соня. – Но, ведь всякое бывает, правда?
- Допустим, - кивнула Лиза. – Соня, а как дальше ваш разговор складывался?
Соня немного подумала.
- Если в общих чертах, Ира просто рассказала мне о себе. Подробно. Про то, как она родителей лишилась, про приёмную семью. Про свою первую любовь, которая так печально закончилась… во всех отношениях.
Я у Иры подробно выспросила, что она чувствует, о чём сожалеет, о чём думает, что её радует.
- И она тебе это рассказала? – удивилась Лиза.
- Да, - кивнула Соня. – Елизавета Вадимовна! Но ведь мне было легче, чем вам! Она со мной делилась, как с подругой, как с товарищем по несчастью! Мы с ней в одинаковом положении. Если бы я попыталась сделать то же, будучи воспитателем, неизвестно, получилось бы у меня, или нет.
- Не скромничай, - усмехнулась Лиза. – А что Ире так жить мешает, ты, случайно, не смогла выяснить?
- Мне кажется, смогла. Ира была очень сильно закомплексована. У неё сложилось твёрдое убеждение, что она совершенно безвольный человек, не сможет добиться ничего в жизни, не в силах осуществить то, что сама запланировала.
А, знаете, почему так получилось?
- Очень бы хотела знать, - посерьёзнела Елизавета.
- Вы же знаете, что Ирины родители оба попали в поселение за половую распущенность? – спросила Соня.
- Да, конечно, - кивнула Лиза.
- Так вот, когда это случилось, Ира твёрдо решила для себя, что с ней такого не случится! Несмотря на возможную плохую по этой части наследственность, она будет сильной и умной, и подобного не допустит!
Ира и жила сначала с этим убеждением. С приёмными родителями у неё всё хорошо сложилось, в школе проблем не было, и в колледж она с лёгкостью поступила.
Но, когда Ира всё-таки сама допустила половую связь, это её и сломало! Елизавета Вадимовна, этот барьер – здесь.
Это было для Иры испытанием, и она его не прошла, хотя всё своё сознательное детство ожидала подобной ситуации, готовилась к ней. И была уверена, что устоит! Но не получилось.
Теперь Ира не верит в себя, и во всём считает себя виноватой. Перед приёмными родителями – что не оправдала надежд. Перед родными мамой и папой – что разочаровала их. Ведь они тоже всё это время чуть ли не со слезами Ирку уговаривали ни в коем случае не повторить их ошибку. Они хотели, чтобы Ира осталась в стране и была счастлива. Ведь только из-за неё они и в поселении остались! А родители у Иры оба – специалисты, могли бы уехать и в другой стране устроиться.
А здесь, в «Центре», она перед вами себя виноватой ощущает.
- Передо мной? – удивилась Елизавета.
- Да, - кивнула Соня.
- Ира уверена, что вы её считаете ничтожеством. Не верите в неё. Считаете, что она неспособна жить без замечаний, учиться без сбоев, быть в группе на хорошем счету, хоть в чём-то завоевать ваше расположение. И что вы вынуждены применять к ней строгие меры, так как думаете, что более мягкого отношения она не понимает. Ира продолжает совершать нарушения, не может с этим справиться, винит себя в этом, а перед вами ей очень стыдно. Она в ужасе от наказаний, которые считает непосильными, но сама уже верит в то, что, очевидно, с ней по-другому нельзя!
Возможно, поэтому и беседы, которые вы с ней проводите, неэффективны. Ира считает, что вы её презираете, что всё бесполезно, никто из воспитателей её не поймёт. Наверное, когда вы или другие воспитатели пытаетесь её в чём-то убедить, Ира думает: «Конечно, вам легко говорить! Это не вас лупят ремнём по нескольку раз в день, жестоко наказывают за любую мелочь, не вас заставляют часами простаивать на коленях!»
Глаза Сони блестели. Елизавета смотрела на неё с интересом.
- Ну, положим, не одна Ира так думает! – улыбнулась она.
- Конечно! – воскликнула Соня. – Но у других нет такой заниженной самооценки! А Ира считала, что она пропащий человек, и так и будет плыть в жизни по течению.
Она очень боится, что, когда выйдет из «Центра», опять совершит нравственное преступление и окажется в поселении. Ире по ночам это снится, она рассказывала.
Соня говорила взволнованно, увлеклась. Она очень хотела помочь Ире, и сейчас была уже абсолютно уверена, что и Елизавета этого хочет.
Лиза смотрела на воспитанницу во все глаза и молчала.
- Извините, Елизавета Вадимовна, - смутилась Соня. – Я, наверное, очень сумбурно рассказываю.
- Великолепно ты рассказываешь, - возразила воспитатель. – Соня. Неужели всё это ты смогла выяснить за полтора часа разговора?
- Да. Но я почти не прилагала усилий! Ира сама всё рассказала. Я только слушала и направляла её немного.
- Ты увлекаешься психологией? – с интересом спросила Елизавета. – Может быть, прицельно занимаешься?
- Немного интересуюсь. Но специально – нет, не занимаюсь. Как все, в колледже, в пределах программы.
- Советую тебе заняться этим посерьёзнее, - протянула Лиза. – Ведь ты и без специального образования сняла у Иры эту блокировку. За один сеанс. Как тебе это удалось?
Соня задумалась. Елизавета встала, походила по кабинету, понаблюдала через прозрачную стенку, что происходит в спальне, заглянула в монитор, контролирующий санблок. После этого вернулась на место.
- Вспомнила? – обратилась она к девушке.
- Понимаете, ничего особенного я не припомню, - озадаченно пожала плечами Соня. – Я постаралась убедить Иру, что всё это не так. Сказала, что я только что её узнала, но, сразу поняла, что она на самом деле сильная и может всё изменить в своей жизни. Попыталась дать её несколько советов, и Ира оживилась, сразу повеселела, приняла их с радостью.
Тогда мы с ней выработали совместный план, как будем дальше жить в «Центре». По пунктам. Я обещала Иру поддерживать и помогать ей по мере сил. Сказала, что на коленях нам с ней вместе ещё долго стоять, и я буду очень жёстко контролировать, как она себя ведёт во время порки. Её это впечатлило. Кажется, Ира передо мной теперь тоже не хочет в грязь лицом ударить.
Соня смущённо улыбнулась.
- После той жуткой субботы, когда я сама 30 ударов тростью получила, я пока не стала Иру убеждать, что в зале для наказаний вполне можно обойтись без замечаний. А теперь могла бы её научить, как и этого добиться. Так неудачно под бойкот попала! Невовремя! Теперь Ирке приходится самой справляться.
- Не переживай, - успокоила Елизавета. – Отлично она справляется. И это только твоя заслуга!
- Елизавета Вадимовна, то, что сейчас с Ирой происходит – это замечательно! Честно говоря, я и сама такого быстрого эффекта не ожидала!
- Соня, - воспитательница серьёзно смотрела на собеседницу. - А что бы ты мне сейчас посоветовала в плане дальнейшей работы с Ирой?
Девушка слегка покраснела.
«Шутит она, что ли? Мне ей советовать??? Кто я такая? А у неё таких Ир было…»
- Елизавета Вадимовна! Ну, как я могу давать вам подобные советы? – не выдержала Соня.
- Да ладно! – махнула рукой Лиза. – Инне же давала! И сейчас не скромничай. Ты же хочешь помочь Ире? Представь, что ты её воспитатель. С чего бы ты начала?
- Конечно, я хочу ей помочь, - кивнула Соня. – Но…Елизавета Вадимовна…
- Соня, мы не стесняемся просить друг у друга советов, если это необходимо, - перебила Елизавета. – А ты, хоть ещё и не сотрудник, но можешь мне помочь. Бывает, что свежим взглядом виднее.
Соня вздохнула.
- Давай, не комплексуй! – подбодрила воспитательница.
- Елизавета Вадимовна, - робко начала Соня. – Я бы попробовала немного изменить по отношению к Ире тактику. Я…
Решившись, Соня тряхнула головой и продолжала уже более уверенно:
- Ей надо показать, что вы в неё верите! Можно сделать какой-нибудь нестандартный ход, чтобы Ира поняла, что вы заметили произошедшие в ней изменения и оценили это.
Я понимаю, что у вас такая методика – наказывать всегда строго! Но, мне кажется, вы могли бы ей сказать примерно следующее: «Я вижу, что ты изменилась. Меня это радует. И я считаю, что тебе теперь не нужны все 10 «напоминаний», чтобы работать добросовестно и уважительно относиться к бригадиру. Ты получила уже три из них, и я верю, что этого будет вполне достаточно, поэтому в порядке исключения отменяю тебе остальные семь!»
Елизавета Вадимовна, это сейчас как раз то, что нужно Ире! Максимум веры в неё и чуть-чуть милости!
А когда вам придётся в следующий раз её наказывать, мне кажется, лучше выбирать меры пусть строгие, но не растянутые во времени. Ведь иногда соответствующим образом наказать человека – это тоже выразить уважение к нему! По-моему, лучше «безлимитка», чем пять «напоминаний». Назначая «напоминания», вы даёте Ире понять, что она настолько бестолковая и безвольная, что ей необходимо напоминать о её проступке долго. Что одного наказания недостаточно. А это очень обидно и унизительно!
Соня вздохнула.
- На себе испытала, - добавила она. – Мне же Елена Сергеевна назначила шесть «напоминаний» по 20 ремней после того, как я зачёт по словам у вас не сдала.
Так я-то знаю, что она специально это придумала, чтобы сделать мне больнее! А на самом деле Елена Сергеевна прекрасно понимает, что мне это не нужно, это была случайность, я и так подобного больше не допущу. Что я вполне в состоянии учить слова нормально и вовремя.
А мне всё равно очень трудно это переносить морально. Не можешь избавиться от ощущения, что тебя считают неполноценной! А Ира-то как раз в этом и уверена! Что вы на неё махнули рукой и думаете, что с ней только так и можно.
- Интересно, - протянула Лиза. – Соня, а ещё есть идеи?
- Елизавета Вадимовна, а у вас новенькой не ожидается? – поинтересовалась Соня. – Неплохо было бы назначить Иру «шефом»! Это тоже ей очень поможет. Ваше доверие, да ещё и цель у неё появится!
- Пока нет. Сейчас опять ваша группа будет принимать. Но насчёт новеньких всё очень непредсказуемо. Они то долго не поступают, а потом вдруг - целыми партиями!
- Попробуйте дать Ире пока какое-нибудь другое поручение. Может быть, она смогла бы опекать по вашей просьбе одну из ваших отстающих воспитанниц?
- Подумаю, - улыбнулась Елизавета. – Соня, давай подведём итоги. Она немного помолчала.
- Ты провела с Ирой работу, которую должны были сделать мы с Вероникой Игоревной. Провела грамотно, профессионально и с потрясающим эффектом! И ты, насколько я понимаю, собираешься и дальше продолжать опекать Иру.
- Да, - подтвердила Соня. – Но я не рассматриваю это, как работу. Ира моя подруга. Я просто хочу ей помочь!
- Знаю, - кивнула Лиза. – Но я это оценила, и хочу тебя отблагодарить.
Елизавета открыла свою папку.
- Соня, я предоставляю тебе сертификат на освобождение от наказаний на 50 единиц.
Соня даже подскочила в кресле.
- Елизавета Вадимовна! Да вы что! Не надо. Это неправильно!
- Абсолютно правильно, - возразила Лиза, уже доставая из папки бланки. – Кстати, Соня, в таких случаях ломаться неэтично. Поняла?
- Да, - смутилась девушка. – Но как Елена Сергеевна к этому отнесётся?
- Резонный вопрос, - заметила Лиза. – Естественно, за такое поощрение мне придётся отчитаться перед Леной и заведующей, поэтому мы с тобой и беседовали здесь, а не там.
Лиза махнула рукой в сторону перегородки.
- Плёнку с записью разговора мне придётся предоставить им для просмотра.
Соня вздрогнула и побледнела.
- Не волнуйся, - добавила Лиза. – Никто из сотрудников не использует эти сведения против Иры. Наоборот, Лена тоже преподаёт в моей группе, ей будет полезно это узнать!
- Елизавета Вадимовна, - сомневалась Соня. – Елене Сергеевне, наверное, и так не нравится, что её коллеги относятся ко мне сочувственно. По крайней мере, мне на её месте было бы это неприятно. А теперь ещё этот сертификат! Может быть, не надо мне его предоставлять? Тогда и плёнку показывать не придётся!
- Соня! – напористо спросила Елизавета. – Ты хочешь быть воспитателем?
Девушка побледнела ещё больше и молчала.
- Да или нет? – настаивала Лиза.
- Да! Конечно! – воскликнула, наконец, Соня.
- Тогда, - Лиза подняла вверх большой палец, - это разговор вот так будет в твою пользу! И не сомневайся! Галина Алексеевна просто обязана его увидеть! Лишняя гирька на чашке весов тебе не помешает. И Елена со мной согласится. Ведь в справедливости ей не откажешь, согласна?
Соня с сомнением кивнула.
- Значит так, - по-деловому продолжала Елизавета. – Моё предложение такое. Я тебе оформляю один сертификат на 50 единиц, и это как раз покроет «безлимитную» порку. Ты можешь сразу мне его отдать – и я тебя сегодня не наказываю! Согласна?
Она испытующе посмотрела на девушку и тут же усмехнулась.
- Вижу, не согласна! А что ты хочешь?
- А можно разбить 50 единиц на три сертификата: 20, 20 и 10, - попросила Соня. – Я не буду использовать его сегодня, если вы не против.
- Понятно, - насмешливо протянула Лиза. – Хочешь отдать девчонкам долги? Но сейчас всё равно не получится!
- Почему?
- А ты на бойкоте! Забыла? Чтобы отдать сертификат, надо войти с воспитанницей в контакт. И через воспитателя нельзя передать. «Опосредованное» общение тоже запрещено!
- Значит, я это сделаю, когда бойкот закончится, - вздохнула Соня.
- Подумай! – настаивала Лиза. – Завтра свидание! Тебе очень нужна сегодня эта порка? «Безлимитка» – это серьёзно, даже по «шестому»! Утром с постели встанешь с трудом!
Я знаю, что Елена всем нуждающимся в своей группе обычно перед свиданием «третью-бис» накладывает! Но, сделает ли она это для тебя – это ещё вопрос.
- Ничего, - улыбнулась Соня. – Мне не привыкать.
Елизавета Вадимовна, спасибо вам большое! Но я не могу оставить этот сертификат себе, вы поймите! Девчонки тогда меня так выручили! Я при всей группе пообещала, что верну им долг при первой же возможности. Как же я могу теперь проявить такое малодушие?
- Придётся мне это пережить! Я справлюсь, не волнуйтесь за меня! А мама всё поймёт, мне главное – её увидеть! Ну, не смогу сидеть, и не надо! – взволнованно говорила Соня.
Елизавета внимательно смотрела на девушку. В её взгляде Соня отчётливо уловила одобрение и сочувствие.
- Соня, скажи завтра своей маме, чтобы она обязательно подошла ко мне поговорить.
- Хорошо, - кивнула девушка.
- Родители имеют право побеседовать со всеми преподавателями их дочерей, - объяснила Лиза. – Так что ничего удивительного в этом не будет.
Она помолчала.
- Я не знаю, как проведёт разговор с твоей мамой Елена Сергеевна. Понятия не имею!
Елизавета улыбнулась.
- Но мне тоже есть, что ей сказать, и я надеюсь, что смогу её немного приободрить.
- Спасибо, - прошептала Соня, пытаясь справиться с нахлынувшими на неё чувствами. Она тоже очень волновалась из-за мамы. Мама однозначно расстроится, когда узнает всю правду, так что поддержка Елизаветы Вадимовны будет очень кстати.
Елизавета быстро заполнила сертификаты, заверила подписью и печатью и вручила Соне.
- Держи. Иди в группу и зарегистрируй их у дежурного воспитателя.
- А это тебе ещё один подарок, - опять улыбнулась Лиза и протянула Соне голубой пластиковый конверт на кнопке как раз по размеру сертификата. – Потом положи документы сюда. В таких конвертах хранят свои сертификаты наши лучшие воспитанницы.
- Я надеюсь, ты скоро станешь самой лучшей, - серьёзно добавила она. – И твои сертификаты не будут сюда помещаться.
Соня представила себе, что у неё не осталось «в архиве» ни одного наказания, а в шкафу лежит конверт, набитый сертификатами. Девушка улыбнулась, ещё раз поблагодарила Елизавету Вадимовну и отправилась в спальню, где сразу подошла к Марии Александровне. Дежурная воспитательница, увидев перед собой Соню, оторвалась от компьютера. Глаза воспитанницы сияли.
- Хорошие новости? – улыбнулась Маша.
Соня кивнула и протянула Марии Александровне сертификаты.
Та внимательно их рассмотрела. В графе «причина предоставления документа» рукой Елизаветы было написано: «Оказание помощи воспитателю в работе с воспитанницей».
- Вот это сюрприз! – воскликнула Маша и серьёзно добавила: - Соня, я очень рада!
Она быстро ввела информацию в специальную программу компьютера, отдала девушке документы, затем подошла к Соне вплотную и очень тихо проговорила:
- Старайся и дальше добиваться благосклонности со стороны Елизаветы Вадимовны. Это очень важно! Если она будет на твоей стороне – твои шансы стать сотрудником вырастут многократно.
Соня смотрела на воспитателя во все глаза.
- Елизавета Вадимовна имеет очень большой авторитет на отделении, - объяснила Маша. – И она одна из немногих, кто может как-то повлиять на Елену Сергеевну.
« Это точно!» – подумала Соня.
- И Галина Алексеевна к ней прислушивается, - продолжала Маша. – Соня, если Елизавета Вадимовна тебя отметит и решит поддержать, то этот «процесс» ты выиграешь!
- Спасибо! Постараюсь! – Соню обрадовала поддержка воспитателя. – Мария Александровна, но разве такие вопросы решаются только на уровне отделения? А не руководством «Центра»? Или всей «Системы» в целом?
Маша быстро оглянулась на дверь кабинета, затем на воспитанниц. Близко никого не было. Девочки увлечённо смотрели концерт.
- Именно на уровне отделения! – заявила она. – Если Галина Алексеевна примет такое решение, и ты пройдёшь тест – никто возражать не будет. Более того, она имеет право самостоятельно назначить тебе испытательный срок, поставив в известность только директора «Центра». А вот, когда его выдержишь, тогда подключится и кадровый отдел «Системы». Но это уже формальность.
Мария Александровна улыбнулась.
- Старайся. Лично я тоже желаю тебе удачи.
Она посмотрела на часы.
- Иди, убирай свои ценности в шкаф и готовься к ужину.
- Слушаюсь. Спасибо вам, - с благодарностью ответила Соня.

После ужина девушки 204-ой группы отправились в класс выполнять домашние задания. Настроение почти у всех было приподнятым: девочки с волнением и радостью ожидали предстоявшего им завтра свидания.
- Успокаивайтесь и занимайтесь серьёзно, - приказала воспитанницам Мария Александровна. – Завтрашнее свидание самоподготовку не отменяет! В девять часов проверю, кто что сделал, и лентяйкам не поздоровится!
Напоминаю, мы с вами сегодня без ответственного воспитателя, а в такие дни к группе особое внимание со стороны руководства. Покажите, что вы организованные, и что вам не нужны «восемь нянек».
Воспитанницы послушно заняли свои места и достали учебники.
- Соколова, а ты зря раскладываешься: тебе заниматься сегодня не придётся. Убирай всё обратно и следуй за мной.
Юля покорно собрала со стойки приготовленные для занятий тетради, водрузила их обратно на полку и прошла за Марией Александровной в кабинет. Девушка была очень расстроена и подавлена. Только что ей пришлось испытать на себе штрафной ужин! Это было ужасно! Такого унижения Юля не переживала ни разу в жизни!
«Всё-таки Елена Сергеевна могла бы немного меня пожалеть, - мрачно думала она. – Хотя бы этому позору не подвергать! Ведь она знала, что для меня это хуже самой строгой порки! Я никогда этого не смогу забыть!»
- Тебе назначено 20 ремней, - прервала мысли Юли воспитательница.
- Да, - тихо ответила та, и, не сдержавшись, с отчаянием воскликнула:
- Мария Александровна, я не знаю, как мне их вытерпеть! Меня вчера так наказали! И на станке, и этой ужасной тростью потом!
Юля всхлипнула.
- Я хожу с трудом. И даже дотронуться… совершенно невозможно. Мария Александровна, ну как же мне ещё эти 20 ремней перенести?
- Юль, - Маша говорила серьёзно и сочувственно. – Ты что, предлагаешь мне не выполнить распоряжение Елизаветы Вадимовны? Знаешь, мне как-то ещё не очень надоело здесь работать.
Юля обречённо и с пониманием кивнула, вытирая слёзы.
- Альтернативы нет, - продолжала Мария Александровна. – Ладно. Ложись. Зверствовать я не буду. Никаких указаний насчёт «строгой» не было.
Маша, действительно, не стала зверствовать, но порка есть порка! Юля поднялась с кушетки с мокрым от слёз лицом, совершенно подавленная.
Мария Александровна, обрабатывая ремень, задумчиво сказала воспитаннице:
- Знаешь, Юля, бывают здесь такие полосы. Кажется, всё идёт хорошо или хотя бы более-менее терпимо. Но вот одна маленькая ошибка, какой-то, казалось бы, незначительный проступок – и всё рухнуло! Совершенно необъяснимым образом нарастают жуткие неприятности! Ты подавлена, растеряна, в недоумении, в ужасе! Никак не можешь понять, как это получилось? Неужели всё это справедливо, всё, что тебе предстоит? Неужели ты совершила такое ужасное преступление? Ты не знаешь, что делать и как всё исправить.
Юля горячо подтвердила:
- Да, Мария Александровна, именно так я себя и чувствую! Вы так хорошо меня понимаете! Спасибо!
«Знала бы ты, почему я так тебя понимаю», - усмехнулась про себя Маша.
- Юля! – твёрдо произнесла она. – Не вини себя! Это случайность, и такое может произойти с кем угодно. Ну, не повезло, понимаешь?
Девушка, плача, кивнула.
- Этот период закончится, обязательно! – продолжала Маша. – Может быть, даже скорее, чем ты думаешь. Ни в коем случае нельзя падать духом, наоборот, соберись и сожми волю в кулак! Стоит только дать себе поблажку, начать себя жалеть – и выбраться будет труднее.
Юля, посмотри на Соню, бери с неё пример! Ей ещё хуже, и совершенно непонятно, кончатся ли её неприятности через месяц! Но она держится, да ещё как!
А на Елену Сергеевну не обижайся. Ты одна из лучших воспитанниц, и она тебя в душе выделяет из других, я знаю. Ну не могла она спустить тебе эту «фашистку»!
Воспитанница опять кивнула, говорить ей было трудно. Чёрные пышные длинные волосы Юли, собранные сегодня в «хвост», растрепались после наказания и упорно спадали на лоб. В карих глазах стояли слёзы.
- Юля, лучше уж ты перетерпишь месяц в штрафной группе, чем окажешься в таком же положении, как Даша Морозова. Правда?
Девушка, вздрогнув, кивнула. Воспитатели уже побеспокоились о том, чтобы все воспитанницы в подробностях узнали о том, как Елизавета Вадимовна поступила с Дашей. В назидание им всем!
- Елена Сергеевна не хотела тебе устраивать подобное, - объяснила воспитатель. – В штрафной группе, по крайней мере, все в одинаковых условиях.
- Мария Александровна, я понимаю. Спасибо вам за сочувствие. Я вытерплю!
- Юля, хочу тебя предупредить, - Маша немного помолчала. – Всех поступающих в её группу Рената Львовна в первую же неделю обязательно проводит через розги.
- Как? – побелела девушка. – За что?
- За что угодно! У неё такой принцип. Раз попали в штрафную группу, должны хотя бы раз это испытать. Так что не думай, что она именно на тебя разозлилась или хочет особо унизить: это у Ренаты Львовны в порядке вещей.
А вообще, она строгая, но специально придираться не будет. Так что, веди себя скромно, старайся, на её литературу особое внимание обрати. И тогда всё будет более-менее.
- Спасибо, Мария Александровна!
- Я с тобой больше не увижусь, завтра у меня выходной, - добавила воспитательница. – Знай, что мне очень жаль. Прояви мужество и стойкость, Юля. Другого тебе не остаётся!
- Мария Александровна, - взволнованно заговорила Юля. – Пожалуйста, помогите Гале! Умоляю вас! Если она будет себя и дальше так вести, то ей ещё хуже, чем мне, придётся! Она мне сейчас сказала, что будет просить Елену Сергеевну направить и её со мной в «штрафную». Представляете? Она совсем не соображает!
У Маши на лице появилось жёсткое выражение.
- Помогу, не волнуйся! – пообещала она. – Займусь с твоей Галей прямо сегодня, и с ней всё будет в порядке, обещаю. Всё, Юля, иди.
Мария Александровна выписала девушке пропуск и отправила её в зал для наказаний.

Галю Маша вызвала в кабинет в половине девятого. Воспитанница выглядела удивлённой, но явно не ожидала ничего особенно плохого. Однако она ошибалась.
Мария Александровна быстро подошла к девушке.
- Ты что это себе позволяешь, дрянь такая?
Галя вздрогнула, как от удара, и растерянно спросила:
- А что?
- Не понимаешь? – гневно продолжала Маша. – Так я тебе объясню!
С этими словами она неожиданно ударила воспитанницу по щеке. Один раз, и, тут же, не давая ей опомниться, второй! Не слишком жестоко, но довольно чувствительно. От боли и изумления Галя остолбенела.
Мария Александровна всегда была очень выдержанной. Никогда воспитанницы не слышали от неё подобных слов! Ни разу ни одну девушку она не ударила по лицу! Кстати, применять пощёчины в своей группе Лена дежурным воспитателям запрещала, за исключением особых случаев. А Маша считала, что сейчас как раз такой случай!
- Никогда такого себе не позволяла! Но по-другому тебя в чувство не привести! – кричала она на Галю. – Ты что с Юлькой вытворяешь? Девчонка и так переживает, места себе не находит! Сколько на неё всего свалилось практически за два дня! Шефства лишилась, к Елене Сергеевне в немилость попала! И педсовет, и «станок», и сегодняшний позор, и перевод в «штрафную»! А ты ей ещё проблем прибавляешь! Она и за тебя теперь должна волноваться?
Видите ли, Галочка страдает! Жалко ей себя стало! «Умирающим лебедем» по группе ходит, на неприятности нарывается! И это вместо того, чтобы подругу поддержать.
Да ты просто самолюбивая нахалка! И я этого терпеть не буду!
Маша резким движением выдернула из чехла ремень и приблизилась к ошеломлённой девушке вплотную.
- Я тебя от этого вылечу! Без всякого психолога с тобой разберусь! Знаешь, как?
Теперь Маша уже не кричала, говорила холодно и твёрдо.
- Сейчас ты разденешься и ляжешь на кушетку. Я тебя к ней очень крепко привяжу, а потом так выпорю, что ты про всю свою меланхолию тут же забудешь, поняла? До тех пор будешь тут вопить от боли и попой вертеть, пока я не увижу, что ты всё осознала.
У Гали от этих слов и холодного тона воспитателя по спине поползли мурашки.
А Мария Александровна продолжала:
- После этого я сделаю тебе очень хорошее обезболивание, и ты пойдёшь к девчонкам. Никто ничего не заметит! И ты никому не расскажешь, а Юльке – тем более. Только попробуй пожаловаться и ещё больше её расстроить!
Завтра с утра извинишься перед ней за своё малодушное поведение, скажешь, что я провела с тобой беседу, и она оказалась плодотворной! И будешь вести себя нормально. До вечера постараешься Юльку поддержать.
Вот такой план! Тебе понятна схема твоего лечения? Я доступно объяснила?
Галя не могла ещё прийти в себя и поверить в происходящее. Стояла молча.
- Доступно или нет? – сердито воскликнула Маша.
- Не совсем, - выдохнула Галя.
Шоковая терапия оказалась эффективной. Девушка, действительно, смогла за эти минуты посмотреть на себя со стороны и оценить своё поведение. Она также поняла, что ей угрожают реальные неприятности, и испугалась.
- И что же тебе непонятно? – вкрадчиво спросила воспитатель.
- Мария Александровна, можно, я вам всё объясню, что я думаю? – взмолилась Галя. – Только, пожалуйста, не сердитесь!
- Говори, - разрешила Маша.
- Простите меня, вы правы! – начала девушка. – Я вела себя как эгоистичная дура. И я всё сделаю! Извинюсь перед Юлей, буду вести себя стойко, и её постараюсь поддержать! За меня Юльке точно не придётся волноваться, честное слово. Я вам обещаю!
- Хорошо, - нараспев проговорила Мария Александровна. – Но сначала я тебя хорошенько ремнём «повоспитываю». Так будет надёжнее.
Галя машинально сделала шаг назад:
- Мне именно это и непонятно! Да за что же? Я ничего ещё не нарушила, правда? И я вам обещаю, что всё будет в порядке! Ваша беседа со мной действительно оказалась эффективной!
- Так-то оно так, - усмехнулась Маша. – Но есть такой пункт в нашей инструкции, для воспитателей. «Профилактическая работа».
Если я вижу, что воспитанница может совершить нарушение, то имею право наказать её в «профилактических целях», чтобы этого нарушения не допустить! А ты как раз своим поведением себя под этот пункт подвела!
- Мария Александровна! – взмолилась Галя. – Я же не новенькая! Давайте договоримся! Пожалуйста… Я вас уверяю, что нет необходимости в таких мерах!
Девушка испугалась уже очень существенно.
- Ты… смеешь…указывать воспитателю? – голос Маши дрожал от гнева.
Галя в ужасе замотала головой.
- Простите!
Мария Александровна опять подошла к ней вплотную и отчеканила:
- Я не собираюсь спокойно смотреть, как воспитанницы моей группы одна за другой попадают под серьёзные наказания! Бойкот, штрафная группа! Что дальше? А дальше, ты, если не образумишься, окажешься в карцере! И глазом не успеешь моргнуть! Да, если бы Елена Сергеевна или Елизавета Вадимовна услышали твои речи – ты бы уже там была!
И я не собираюсь рисковать, оставляя тебя без хорошего внушения! Ты выйдешь сегодня из этого кабинета, только, когда у тебя мозги полностью встанут на место! Раздевайся и ложись! – Маша властно махнула ремнём в сторону кушетки.
Гале оставалось только подчиниться.
Мария Александровна сдержала своё обещание. Она действительно привязала Галю к кушетке и выпорола её довольно жестоко.
Так строго девушку не наказывали ни разу! Ни Елена Сергеевна, ни даже её предшественница Вера Борисовна, которая невзлюбила Галю и не делала ей никаких снисхождений. Ремень безжалостно хлестал провинившуюся по ягодицам и бёдрам, сильные удары следовали быстро, один за другим, и вскоре терпеть нарастающую боль не стало никакой возможности. Порка показалась воспитаннице бесконечной! Галя кричала так, что уже к середине наказания заметно охрипла, извивалась на кушетке, умоляла воспитателя прекратить порку.
Но всё было напрасно! Два раза Маша устраивала небольшие перерывы в наказании, в течение которых ещё раз объясняла Гале, как той следует себя вести.
В первый раз измученная болью воспитанница не слушала, продолжала кричать и метаться. Но, к счастью, у Гали хватило ума сообразить, что продолжительность порки будет напрямую зависеть в том числе и от её поведения во время этих перерывов. Девушка постаралась собраться, и во время следующего внушения лежала молча, только всхлипывала.
Когда воспитатель снова подступила к ней с ремнём, Галя жалобно простонала:
- Мария Александровна, пожалуйста, хватит! Я всё поняла, честное слово, простите, ну прошу вас!
- Нет! – твёрдо заявила Маша. – Ещё недостаточно! Лучше уж ты сейчас от меня побольше потерпишь, чем потом от Дмитрия Владимировича, который в карцере наказаниями заведует!
И продолжала пороть до тех пор, пока не посчитала, что Галя «прониклась» полностью.
Насчёт обезболивания Маша тоже своё обещание выполнила. Закончив наказание, она сразу же применила обезболивающий спрей «Де-люкс», который использовался только в особых случаях и действовал быстрее и эффективнее, а через 5 минут наложила Гале на раны специальную мазь «вторая аллегро». Эффект у этих средств был мощный и быстрый, но не особо продолжительный, в отличие от знаменитой «третьей-бис».
Сейчас Галя вполне могла вернуться в класс, сесть на своё место и вести обычную жизнь до отбоя. На такое время обезболивания хватит, но вот ночь девушке вряд ли предстоит безмятежная.
Галю потрясло то, что с ней сейчас произошло. У неё всегда были хорошие отношения с Марией Александровной, и воспитанница никак не ожидала от дежурной воспитательницы такой жестокой выволочки! Умом Галя понимала, что, скорее всего, Мария Александровна поступила с ней единственно правильно: воспитанница признавала, что мозги у неё, действительно, на место встали. Однако было обидно и жалко себя до слёз!
Приказав Гале подняться, воспитательница сделала ей последнее внушение. Наказанная покорно выслушала, а потом тихо проговорила:
- Мария Александровна! Ну, зачем вы со мной так?
Маша серьёзно смотрела девушке в глаза.
- А ты на меня пожалуйся! Сейчас Елизавета Вадимовна придёт, можешь ей. А то и Екатерине Альбертовне, она сегодня по отделению дежурит. Или уже завтра – Елене Сергеевне. Они вполне могут рассудить, что я превысила полномочия дежурного воспитателя. Вдруг тебе повезёт – и на меня взыскание наложат! Тогда тебе будет не так обидно!
Галя с изумлением и укором смотрела на Марию Александровну. Её светлые короткие волосы растрепались, чёлка намокла от пота и спадала на глаза. В серых глазах стояли слёзы.
Маша невозмутимо продолжала:
- Ты ведь не веришь, что я хотела тебе помочь! Я просто объясняю тебе твои права. Ты можешь это сделать, если считаешь, что я обошлась с тобой жестоко и несправедливо.
Скажу тебе честно: наказание такого уровня я должна была проводить по назначению ответственной воспитательницы или, хотя бы, с её одобрения! Но с моей стороны это был экспромт. Ещё днём я думала, что просто с тобой побеседую, а при необходимости буду просить вмешаться Светлану Петровну.
И только после вечернего разговора с Юлей я внезапно поняла, что нет! С тобой надо поступить именно так, как я сейчас и сделала! Необходимы быстрые, решительные, ошеломляющие меры.
Ставить в известность Елизавету Вадимовну мне было некогда. И, тем более, не хотелось отрывать от дел Елену Сергеевну!
Теперь мне всё равно придётся объяснять Елене Сергеевне, что по-другому поступить я не могла, а уже она будет решать – оправдывала ли цель средства.
А, если ещё и ты пожалуешься… У меня вполне могут быть существенные неприятности.
Галя не отводила от воспитателя взгляда.
- Мария Александровна! Я думала, что вы ко мне хорошо относитесь.
- Ты правильно думала, - кивнула Маша. – Если бы я не хотела избавить тебя от неприятностей, то разве пошла бы сама на такой риск? Как ты считаешь? Я ведь сознательно это сделала, вполне представляя себе все последствия.
- Мария Александровна, я не про это, - тихо произнесла Галя. – Неужели вы и правда думаете, что я могу пожаловаться? На вас! Елизавете Вадимовне! Не такая уж я скотина!
Маша улыбнулась.
- Вовсе даже не думаю. Я и правда к тебе очень хорошо отношусь, и гадостей от тебя не ожидаю. Я назвала тебя сегодня «дрянью» и «нахалкой», но так я на самом деле тоже не считаю. Это было необходимо, чтобы тебя встряхнуть. Знаешь, как я не хочу, чтобы ты попала за свои бунтарские речи в карцер!
Галя не выдержала и расплакалась.
- Простите меня, - сквозь слёзы говорила девушка. – Я так из-за Юльки расстроилась! У меня просто разум помутился!
«Отлично! – подумала Маша, которая как раз такого эффекта и добивалась. – Теперь с ней можно разговаривать».
Всё время, пока Маша разбиралась с Галей, она не забывала поглядывать через прозрачную стенку в класс, где девушки самостоятельно делали уроки.
Бросив на воспитанниц очередной взгляд, Маша увидела, что в учебную комнату только что вошла Екатерина Альбертовна, которая сегодня дежурила по отделению.
«Вот чёрт!»
Маша никак не могла сейчас выйти в класс: надо было поговорить с Галей, она только что достигла нужной кондиции, да и воспитанницам Маша не могла показаться в таком виде. Наказание потребовало от молодой воспитательницы значительных физических усилий. Форменное платье буквально прилипло к телу, волосы уже были не в порядке, макияж слегка «поплыл».
Маша бросила Гале полотенце и решительно приказала:
- Умойся и жди меня здесь. Поговорим.
Затем быстро зашла в санузел и набрала номер Екатерины.
- Катя, - она говорила проникновенно. – У меня важная беседа с Клименко! Не могу выйти, прости!
- Всё нормально, - отозвалась Екатерина. – Я пришла помочь. Проверить у твоих задания?
- Если можно, - попросила Маша. – Я им это обещала. Сейчас ещё Елизавета подойдёт!
- О, кей! Не волнуйся, справимся, - с улыбкой ответила Катя и отключилась.
Маша тут же позвонила Елизавете.
- Елизавета Вадимовна! Вы когда к нам придёте?
- Уже у вашей двери, Мария Александровна, - с усмешкой, выделяя два последние слова, ответила Лиза.
- У нас Екатерина Альбертовна. А моё отсутствие простите, пожалуйста. Прикроете меня примерно на полчаса?
- А в чём дело?
Елизавета любила ясность. Тем более что за 204-ую группу она сегодня тоже отвечала.
- Я только что серьёзно наказала Галю, и теперь мне необходимо с ней побеседовать, а потом ещё душ принять. Разрешаете?
- Пожалуй. «Безлимитку», что ли, вы ей устроили?
- Да. «Седьмой-первый».
- Ничего себе! – воскликнула Лиза. – А это не слишком? Галя же у вас не как Левченко! Нормальная девчонка, не железная. Ладно, потом отчитаетесь, а пока не торопитесь, Мария Александровна, - опять выделила Лиза.
- Слушаюсь, - улыбнулась Маша.
Наскоро снимая макияж и умываясь, она думала:
«Надо всё-таки взять себя в руки и изменить отношения с Лизой»
Отношения с Елизаветой у Маши, действительно, были особые.
Когда Маша только что пришла в этот “Центр” и сама ещё училась на первом курсе колледжа, Елизавета с Вероникой растили своих малышей и одновременно работали воскресными воспитателями в Межвузовском “Центре”, а также, периодически, и здесь, “подменными” сотрудниками на отделении Галины Алексеевны.
Ответственным воспитателем в группе Маши была тогда Рената Львовна, которая очень активно и вдохновенно занималась в те годы конным спортом.
В октябре Ренате не повезло: она во время одной из тренировок вылетела из седла на полевом галопе, получила сложный перелом бедра, и вынуждена была находиться на больничном почти три месяца. На это время в группу “ответственной” по просьбе Галины Алексеевны пришла Елизавета, у которой кроме немецкого, была “защищена” и литература.
За эти три месяца в жизни Маши произошли очень существенные перемены, свидетелем и непосредственным участником которых стала Елизавета.
Когда Рената вышла на работу, Маша уже трудилась в другой группе. Лиза вернулась домой, и расстались они с Машей очень тепло.
С тех пор прошло четыре года. Маша так и продолжала работать в этом “Центре”, а Елизавета вернулась сюда в прошлом году после окончания института. Как только они стали работать вместе, Маша поняла: её сильно смущает тот факт, что Елизавета владеет её секретом. О том, что произошло с девушкой на первом курсе, из других коллег знали только заведующая, Рената Львовна и Татьяна Анатольевна. Но они знали уже давно, Маша к этому привыкла.
А Лиза не только знала, но и сама принимала в этих событиях непосредственное участие. К тому же, с Лизой Маше пришлось общаться гораздо больше, чем с другими коллегами, и не только потому, что Елизавета была очень компанейской, и по возрасту подходила Маше ближе, чем, например, Татьяна Анатольевна.
Дело в том, что, вскоре после прибытия Елизаветы и Вероники, среди воспитателей отделения выделилась дружная компания, в которую входили Елизавета, Вероника, Светлана, Лена, Инна и Маша.
Получилось это непроизвольно и постепенно.
Компания у них сложилась интересная: все сотрудницы друг другу симпатизировали, часто вместе проводили свободное время, отмечали различные праздники, поддерживали друг друга, однако у каждой были одна-две самые близкие подруги. Разница в возрасте им не мешала, хотя на тот момент Лене и Инне исполнилось только 18 лет, Маше – 22, а остальным – 27.
Маше невольно пришлось гораздо чаще общаться с Елизаветой, но держалась она по отношению к Лизе до сих пор полуофициально, называла её только “Елизавета Вадимовна”. Это сначала вызывало недоумение и вопросы со стороны остальных подруг, но Лиза и Маша отшучивались, и вскоре их тактично оставили в покое.
Елизавета поговорила с Машей сразу, как только пришла в “Центр”, заверила коллегу, что всё в порядке, спросила, какие у Маши есть психологические проблемы и предложила помощь в их решении.
– Маша, мы с тобой профессионалы, - отметила она. - То, что было раньше, не должно нам сейчас мешать общаться, и, тем более, работать вместе.
Маша была с этим согласна, Лиза ей безумно нравилась, но, тем не менее, этот барьер молодая сотрудница всё ещё не могла переступить!
Они с Лизой общались вполне доброжелательно, но неглубоко. Елизавета пыталась вызвать Машу на разговор ещё несколько раз, без особого эффекта, и, наконец, отступилась, отметив с улыбкой:
– Со временем всё уляжется. Но, Маша, мне кажется, тебе надо об этом с кем-то поговорить. Расскажи всё Светлане! Она твоя близкая подруга и психолог.
Маша не решилась, и до сих пор никто из подруг ничего не знал.
Елизавета очень хорошо относилась к Маше, правда, периодически подкалывала её, с юмором, не обидно, зато всегда старалась поддержать.
Маша ценила это, и потихоньку начинала оттаивать. Однако она понимала, что преодолеть свой внутренний барьер сможет только, если расскажет всё своим подругам, или хотя бы одной Светлане. А делать это ей очень не хотелось.

Наскоро приведя себя в порядок, Маша вышла из ванной, усадила Галю рядом с собой на диван, и они долго и очень душевно разговаривали. Результатами всей проделанной работы Маша осталась вполне довольна: за Галю теперь можно было не беспокоиться.
Машу также очень радовало, что, несмотря на полученное от воспитателя очень суровое наказание, девушка покинула кабинет без всякой обиды в сердце. Наоборот, полностью согласилась с действиями Маши, и даже была благодарна ей.
Для Маши это было очень важно. Она старалась поступать так всегда, особенно, если не просто выполняла наказания, назначенные Леной, а сама разбиралась с воспитанницами.
Отправив Галю, Маша быстро приняла душ, надела чистое форменное платье, сделала причёску и тщательно заново наложила макияж.
В половине десятого она, наконец, вошла в класс. Воспитанницы немедленно встали у своих парт.
Екатерина Альбертовна сидела на месте преподавателя.
Елизавета только что закончила наказывать Соню и обрабатывала ремень.
Маша отметила, что выглядит Лиза не лучше, чем она сама совсем недавно: ведь той пришлось проводить две “безлимитки” практически подряд. Непосредственно перед приходом в 204-ю, Елизавета разбиралась подобным образом в собственной группе с Дашей Морозовой.
Соня лежала на кушетке без единого движения, совершенно спокойная, хотя следы на её теле не оставляли сомнения, что воспитаннице во время порки пришлось несладко. Маше даже показалось, что на лице девушки написано удовлетворение.
«Наверное, держалась даже лучше, чем обычно», - подумала Маша. – Молодец, девчонка! Она своего добьётся!»
Екатерина Альбертовна встала.
– Всё, Мария Александровна! Сдаём вам воспитанниц в полном порядке. Задания все выполнили прилично. Левченко назначенную ей публичную «безлимитку» получила. Вполне можно уже девочек отпустить, пусть готовятся к свиданию, ну, а я пойду, если вы не против.
Маша кивнула.
– Конечно. Спасибо.
Екатерина улыбнулась и вышла из класса.
– Мария Александровна, - попросила Лиза. - Пожалуйста, наложите Левченко “вторую облегчённую”, и к десяти пусть идёт “на колени”. Остальных я не задерживаю. Ещё навещу вас перед отбоем.
– Хорошо, - согласилась Маша.
Остаток вечера в группе прошёл без происшествий. Девочки приводили себя в порядок, желающие досматривали концерт. Наташу Леонову Маша, как и обещала, усадила в кабинете смотреть “Иоланту”.
За десять минут до отбоя воспитательница зашла в кабинет. Наташа не могла оторваться от экрана, в её глазах стояли слёзы.
– Мария Александровна, - робко попросила девушка. - А нельзя мне ещё немного посмотреть? Завтра же не рано вставать! Пожалуйста!
Маша с сомнением покачала головой. В этот момент в кабинете появилась Елизавета Вадимовна. Наташа испуганно вскочила с кресла и замерла.
– Да садись!- разрешила ей Лиза.
– Наташа просит разрешения посмотреть ещё немного, - доложила Маша. - Елизавета Вадимовна, вы ей позволите?
Лиза посмотрела на часы.
– Пятнадцать минут, - проговорила она, подошла к креслу, в котором сидела девушка и уселась на подлокотник.
Наташа опять попыталась встать, но Лиза ей не позволила, усадила обратно почти силой.
– Сиди. Расслабься, - сказала она смущённой воспитаннице. - Я тоже послушаю, если ты не против.
Лиза встретилась глазами с Машей и жестом указала ей на свободное кресло, которое та с удовольствием заняла. В итоге, “Иоланту” смотрели все вместе, пока не пришло время идти на отчёт.
Ситуацию с Галей Маша, немного волнуясь, объяснила Елизавете уже по дороге в зал заседаний. Рассказывая Гале о превышении полномочий, Маша, конечно, преувеличила. Она была уверена, что поступила правильно: дежурные воспитатели вполне могли в подобных случаях действовать решительно, а допуск на «седьмой первый» разряд Маша имела. К тому же, зная Лену, она нисколько не сомневалась, что «ответственная» одобрит её действия. Однако сегодня вечером отвечала за группу Елизавета… и вот она вполне могла возмутиться, что Маша с ней не посоветовалась или, хотя бы не поставила её заранее в известность.
К счастью, ничего подобного не произошло. Выслушав коллегу, Лиза одобрительно кивнула.
– Экспромт? - догадалась она.
– Да, - призналась Маша.
– Мария Александровна, - заметила Елизавета. - Вы совершили в своё время ошибку!
Маша замерла.
– Нельзя было отказываться от места “ответственной”, когда вам это предложили! - уверенно продолжала Лиза.
– Но у меня были причины, Елизавета Вадимовна, - пробормотала девушка.
– Это всё ерунда! - безапелляционно заявила Лиза. - Пережил бы ваш молодой человек! Наоборот, сам бы быстрее “ответственным” сделался.
Маша, ты уже выросла из роли “дежурной”! Тебе надо самостоятельно работать! Неужели ты не чувствуешь?
– Да чувствую! Чувствую, Лиза! Но я и от Галины Алексеевны уходить не хотела!
– Тоже не проблема! Если бы она видела, что ты по-настоящему этого хочешь – нашла бы тебе место! Она же Катю взяла на историю вообще из другого отделения, потому что ты не была достаточно тогда настойчива и тверда! Маша, неужели тебе никто этого в то время не подсказал?
– Я не могла настаивать, Лиза, ты же знаешь, почему! Я думала, что Галина Алексеевна берёт Катю, потому что не считает меня готовой!
– Предположим, тогда она так считала. Но потом же тебе предлагала уйти на “третье”!
– Лиза! - отчаянно воскликнула Маша. - Ты помнишь? Галина Алексеевна меня тогда спасла! Где бы я сейчас была, если бы не она? Не могу я от неё уйти!
– Маша, это всё – в прошлом! Теперь ты должна поступать так, как считаешь нужным! Тебе нужно о карьере думать! А Галина Алексеевна всё бы поняла, достаточно было бы с ней откровенно поговорить.
Маша, тебе здорово мешает, что ты не хочешь или боишься открыто о проблемах разговаривать. Теперь-то, конечно, поздно, раз ты на очное учиться уходишь, но в будущем не допускай таких ошибок! Ты же сама сейчас жалеешь, правда? А признаться даже себе в этом боишься!
– Ты права, - немного подумав, согласилась Маша. - Жалею. И боюсь. Спасибо, ты просто всё по полочкам разложила. Мне после нашего разговора стало всё это понятнее.
Елизавета улыбнулась, обняла Машу за плечи и мягко спросила:
– Ну, что, у нас с тобой, наконец, перелом наметился?
– Да, похоже, - кивнула Маша.
– Я рада! - проговорила Лиза. - А теперь послушай меня!
Голос Лизы сделался совсем твёрдым. Маша удивлённо взглянула на неё.
– О том, что с тобой произошло, должен узнать кто-нибудь из наших! Или все! Или не из наших! Всё равно. Ты должна об этом рассказать кому-нибудь, во всех подробностях, ещё раз это пережить! Понимаешь? Должна! Тебе это мешает жить и работать. И будет мешать!
– Лиза, но я не могу! – Маша остановилась и умоляюще смотрела на коллегу.
– Сможешь! Ничего позорного в этом нет. Наоборот, этим гордиться надо!
Значит, так! Я даю тебе 10 дней. Ты это сделаешь, поняла?
Лиза разговаривала сейчас с Машей, как с воспитанницей, жёстко и твёрдо.
– А если не сделаешь, я сама расскажу! Светлане и всем остальным.
– Ты не сможешь так поступить! - изумлённо протянула Маша.
– Хочешь проверить? - усмехнулась Лиза.
И уже мягче добавила:
– Маша, я желаю тебе добра. Так, как ты сегодня желала Гале. Тебе пришлось поступить с ней жестоко. И я это сделаю, если ты меня не послушаешься. Ты сейчас не владеешь ситуацией полностью, а я владею, и не позволю тебе и дальше плыть по течению в угоду своим комплексам.
Тем временем воспитательницы дошли до зала заседаний и остановились.
– 10 дней! - повторила Елизавета и распахнула дверь.

Соня сегодня засыпала вполне довольная собой. Это чувство в “Центре” появилось у неё в первый раз.
День прошёл удачно: замечаний Соня не получала, к тому же, девушку очень вдохновил разговор с Елизаветой Вадимовной и обрадовали полученные сертификаты. Но самое главное, во время наказания, которое проводила ей сегодня Елизавета, да ещё в присутствии ответственного дежурного воспитателя отделения, Соня держалась не просто стойко, а суперстойко. Она так решила ещё во время разговора с Лизой, и своё решение воплотила в жизнь.
Соня этого, конечно, не знала, но она себя вела во время порки точно так же, как и Инна: не шевельнулась и не поморщилась. Хотя больно было очень, несмотря на смягчение разряда с «восьмого» на «шестой»! И девушка видела: воспитателей это весьма впечатлило, и Елизавету, и Екатерину Альбертовну. “На коленях” у Сони тоже проблем не возникло.
Да ещё и свидание завтра! И воскресенье, а, значит, и никаких наказаний!
Заснула Соня быстро, и почти счастливой.

Книжник · Пт ноя 05, 2021 8:45 pm

Глава 4.
Воскресенье 2.

В дни свиданий, несмотря на воскресенье, подъём на отделении был общим – в восемь тридцать. В девять воспитанницы отправлялись на завтрак, тоже организованно, как и в будние дни.
В десять часов открывались гостевые комнаты, и начинался приём посетителей.
Воспитатели, как ответственные, так и дежурные, чаще всего проводили весь день, общаясь с родителями воспитанниц. Особенно были заняты ответственные: они все являлись преподавателями, и обязаны были разговаривать со всеми желающими родителями обучающихся у них студенток.
В дни свиданий на работу выходило в два раза больше «воскресных» воспитателей. Каждый их них полностью отвечал за 1-2 группы в то время, когда основные воспитатели были заняты с гостями.
Отводили девушек к гостям воспитатели или сотрудницы охраны и лично «сдавали» их родителям, одновременно прослеживая, чтобы начало встречи прошло без эксцессов.

Соня проснулась рано, ещё не было и восьми часов. Спала она хорошо, но к утру действие обезболивающих средств ослабло, и теперь девушка испытывала значительный дискомфорт. Да и спать больше не хотелось. Соня очень волновалась, предвкушая встречу с мамой. Она знала, что мама дежурит сутки в больнице, и именно в это время проводит утренний обход у тех своих маленьких пациентов, которые из-за тяжести состояния находились ночью под наблюдением дежурного врача.
«Тоже, наверное, волнуется, минуты считает, - с нежностью думала Соня. – А сменят её только в девять. Пока мама истории болезни заполнит, расскажет всё другому доктору о больных детишках, пока душ примет…. Да, приедет сюда не раньше одиннадцати!
Ладно, дождусь как-нибудь!»
Соня решила подумать пока о чём-нибудь приятном. Сразу вспомнилось вчерашнее занятие в ФОУГ – французской объединённой усиленной группе. Вчера девушка была на этом занятии в первый раз, и уходила после него вдохновлённая.
Во-первых, ей очень понравилась преподаватель Алла Константиновна. Молодая, энергичная, весёлая – она прямо заражала воспитанниц своим оптимизмом, и к Соне отнеслась очень благосклонно. Правда, вначале поморщилась, увидев табличку с «бойкотом», и недовольно сказала:
- Ты это дело заканчивай! Больше под такое наказание не попадай, иначе не сможешь в нашей группе заниматься! У нас же общение! И как ты им прикажешь с тобой общаться?
Преподаватель указала на остальных воспитанниц. Кроме Сони, в группе занимались ещё 12 девушек.
Соня пристыжено молчала.
«Из-за этого бойкота одни проблемы, - с отчаянием думала она. – Сейчас отправит меня обратно!»
А уходить уже очень не хотелось.
- Ладно уж, - пожалела расстроенную воспитанницу Алла Константиновна. – Сегодня будешь больше слушать, а разговаривать – со мной.
Кстати, весь этот разговор вёлся по-французски: на подобных занятиях родная речь вообще почти не присутствовала.
Занятие Соне понравилось: было очень интересно, все девушки отлично владели языком, а руководила ими Алла Константиновна просто талантливо.
В конце урока преподаватель одобрительно заявила Соне:
- Что же, принимаем тебя в свой коллектив с удовольствием! Но вот познакомишься со всеми, как у нас принято, только по окончании бойкота.
Соне также понравилось, что все студентки возвращались в свои группы без всякого сопровождения, просто имея при себе пропуск. Такая, пусть и небольшая, привилегия была приятна.

За 20 минут до подъёма Соня начала осторожно слезать с кровати. Она помнила, как трудно ей было это сделать вчера, и решила не рисковать, а побеспокоиться заранее.
Оказалось, что поступила девушка предусмотрительно, потому что понадобилось ей для подъёма около пяти минут.
Сначала Соне пришлось сползать на пол буквально параллельно кровати, а потом уже осторожно, держась за ножки и спинку, подниматься, и всё равно было очень больно и унизительно.
«Ни сесть, ни встать не сможешь!» – вспомнила Соня обещание Лены.
«Так всё и есть! Ужасное ощущение полного бессилия, - думала девушка. – Ну почему я порку терплю, а перед этой болью пасую?»
«Вот возьму и в следующий раз просто спрыгну с кровати!» – пообещала она сама себе.
В санблок Соня тоже добиралась сегодня с трудом.
«Да, мама очень «обрадуется», если я к ней так выползу, - встревожилась она. – Может быть, Елена хотя бы «вторую облегчённую» мне ещё раз наложит?»
Соня попыталась представить, как бы поступила на месте Лены, и пришла к выводу, что надежда есть.
«Не меня, так маму Елена опять может пожалеть. Она же у нас благородная!»
Когда Соня вернулась из санблока, Инна Владимировна уже сидела в группе за своим рабочим столом. Никто из девушек ещё не проснулся.
Соня, следуя инструкции, подошла к воспитателю и поздоровалась. Инна ответила на приветствие и сочувственно улыбнулась:
- Видела я, как ты с кровати слезала. Решила встать пораньше?
- Да, - вздохнула Соня. – Очень не хотелось получать от вас порку за несвоевременный подъём.
- В воскресенье? – удивилась Инна.
- Ну, даже если в карточку замечание, всё равно, приятного мало.
В глазах Инны промелькнуло недовольное выражение.
- Ты опять не помнишь инструкцию! – воскликнула она. – Сегодня нет звонка, и вставать за 30 секунд вы не обязаны! Неужели забыла?
- Забыла, простите, - виновато произнесла Соня.
- Сегодня ответишь мне именно эту инструкцию, - строго приказала Инна. – Она в папке под номером восемнадцать.
- Слушаюсь, - согласилась Соня.
Ей было очень неловко.
Елена, конечно, и не подумала отменить своё распоряжение: Соня продолжала ежедневно учить наизусть инструкции и сдавать их дежурным воспитателям.
- Ладно, - опять улыбнулась Инна. – Топай потихоньку к своему месту, сейчас подъём буду объявлять.
- Слушаюсь, - еле переставляя ноги, Соня направилась к своей кровати.
- Соня, - окликнула её Инна. – Мама во сколько обещала приехать?
- Около одиннадцати.
- Не переживай, - ободрила воспитательница. – После завтрака наложу тебе «третью-бис». Сможете нормально пообщаться!
Соня испуганно взглянула на Инну, но та покачала головой и укоризненно заметила:
- Ты уж совсем обо мне плохо думаешь. Конечно, по распоряжению Елены Сергеевны! Как ты можешь сомневаться?
- Спасибо, - Соня недовольно поморщилась и смахнула со щеки предательски выступившие слёзы. – А то сегодня, как назло, что-то совсем трудно! Хотя вчера только одна порка была, а не три.
- Так и бывает, - объяснила Инна. – При таком, как у тебя, количестве строгих наказаний, это количество рано или поздно переходит в качество. И чаще всего очень невовремя!
Она опять улыбнулась.
- Зато Елизавета Вадимовна теперь о тебе очень высокого мнения, после вчерашнего. А это очень важно! Потерпи уж ещё немного.
Соня благодарно кивнула и продолжила своё перемещение.
Инна подошла к музыкальному центру и включила радио «Maxi». Спальня тут же наполнилась звуками бодрой музыки.
- Девчонки, подъём! – крикнула она.
Воспитанницы зашевелились и довольно быстро встали у своих кроватей.
- Доброе утро. Хватит спать, - с улыбкой, весело сказала им Инна. – Ваши мамы и друзья уже, наверное, к «Центру» подъезжают. Умывайтесь, и к девяти будьте готовы идти на завтрак.
Соня отметила, что Инна выглядит сегодня просто очаровательно. Было очевидно, что у дежурной воспитательницы великолепное настроение: глаза блестят, говорит она по-особенному, с энтузиазмом, с лица не сходит улыбка. Кроме того, и причёску Инна сделала сегодня совершенно для себя необычную. Свои прямые, но пышные тёмные волосы Инна редко носила распущенными, чаще укладывала их в различные причёски, а сегодня её волосы свободно спадали множеством длинных мелких локонов. Смотрелось это бесподобно!

После завтрака Инна по очереди вызвала в кабинет Юлю, потом Соню – наложить «третью-бис».
Конечно, Елена появилась именно тогда, когда Соня голой попой кверху лежала на кушетке. Лена не вошла, а впорхнула в кабинет, хлопнув дверью, и весело воскликнула:
- Всем привет!
В кабинете присутствовали только Инна и Соня. Соня, повернув к «ответственной» голову, тут же почтительно поздоровалась. Инна выпрямилась с баночкой мази в руке и иронично улыбнулась:
- И вам того же!
Лена быстро подошла к Инне, неожиданно легонько дёрнула её за локоны.
- Инна Владимировна, причёску полночи сооружали?
- Что-то вроде этого, - смеясь, ответила Инна. – А вы, Елена Сергеевна?
У Лены локонов никаких не наблюдалось, но волосы были уложены тщательно и явно профессионально.
- В машине, по дороге, - улыбнулась Лена. – А, если серьёзно, у меня знакомый мастер в круглосуточном салоне красоты! Могу порекомендовать.
- В группе всё в порядке? – переключилась она.
- Абсолютно!
Инна закончила обработку и велела Соне встать.
- Стоп! Лежать! – приказала Лена. Подошла к распростёртой на кушетке воспитаннице, осмотрела её и усмехнулась.
- Что, Зоя Космодемьянская, опять вчера отличилась?
Соня смущённо пожала плечами:
- Стараюсь.
- Ладно, поднимайся.
Девушка встала, поправила одежду.
- Елена Сергеевна, спасибо за «третью-бис»!
Лена махнула рукой.
- Маму свою благодари! Кстати, Левченко, я не знаю, как ты собиралась с ней разговаривать, но имей в виду: твоя мама всё про тебя знает. Во всех подробностях.
- Всё? – озадаченно переспросила девушка.
- Мы с ней вчера встретились в больнице, - объяснила Лена. – Олеся Игоревна пригласила меня в свою ординаторскую, мы с ней пили чай и разговаривали, в том числе, и о тебе. Твоя мама хотела знать всё. Я ей всё и выложила. Абсолютно.
Соня побледнела.
- Елена Сергеевна! А с ней всё в порядке?
- Да, к счастью. Мама у тебя просто…
Воспитатель помолчала, пытаясь подобрать нужное слово.
- Классная!
Лена подошла вплотную к Соне:
- Если у тебя здесь всё и наладится, то, во многом, благодаря ей. А теперь, если ты оделась – брысь отсюда.
Соня быстро сказала: «Слушаюсь» и поспешила выполнить распоряжение.

Вскоре Лена и Инна уже внимательно осматривали своих воспитанниц, выстроившихся в шеренгу посреди спальни.
Девочки все оделись нарядно, надоевшие форменные платья сегодня висели в шкафах. Соня обратила внимание, что Лена и Инна тоже переоделись в парадные форменные костюмы ответственного и дежурного воспитателей, а на груди у них были прикреплены бейджики с указанием фамилии, имени, отчества и должности.
Ленин бейджик гласил: «Гаричева Елена Сергеевна. Ответственный воспитатель 204-ой группы. Преподаватель французского языка в 202-ой, 204-ой, 205-ой, 206-ой и 211-ой группах».
В обычной жизни воспитатели никаких бейджиков не носили, необходимости в этом не было, но в дни свиданий это было предусмотрено для удобства гостей.
- Девочки, - обратилась к воспитанницам Лена. – Сегодня у нас с вами день приятный, вы увидите своих родителей и друзей. Прошу вас – ведите себя достойно. Надеюсь, что вы не допустите никаких истерик и нарушений дисциплины.
Мы с Инной Владимировной будем находиться внизу почти весь день. Со всеми проблемами немедленно подходите прямо к нам, не стесняйтесь.
В группе сегодня с вами остаётся « воскресный» воспитатель – Алиса Николаевна.
Ещё раз напоминаю: в половине второго все должны вернуться в группу, пойдёте на обед. В полседьмого свидание заканчивается. Не дотягивайте прощание до последнего момента, иначе схлопочете замечание! Я на вас надеюсь!
У Лены зазвенел мобильный. Выслушав информацию, она проговорила:
- Левченко! Твоя мама уже зарегистрировалась и тебя ждёт. Ты готова?
« Ещё же десять! Вот здорово!» – мелькнуло у Сони.
- Да, - чётко ответила она.
- Тебе придётся идти с табличкой, несмотря на воскресенье, - напомнила Лена. – И разговаривать можешь только с мамой и сотрудниками «Центра». Такие правила.
- Слушаюсь.
- Елена Сергеевна, давайте я её отведу, - предложила Инна. – И сразу останусь там дежурить.
- Пожалуй, - согласилась Лена. – У меня ещё тут несколько дел осталось. Идите, а я спущусь минут через двадцать.
Соня с Инной молча проследовали до выхода из отделения, миновали пост охраны и начали спускаться по лестнице. Как только сотрудница охраны захлопнула дверь, Инна повернулась к Соне и возбуждённо проговорила:
- Сонька! Всё просто отлично складывается! Новости потрясающие! Сейчас тебе мама всё расскажет, она полностью в курсе.
Соня видела, что Инну переполняет радость, глаза воспитательницы светились. Соня улыбнулась, но тут же спросила:
- Инна Владимировна! А с вами всё в порядке?
Инна понимающе улыбнулась в ответ.
- Сейчас уже да! Ты имеешь в виду вечер пятницы? Моё наказание?
Соня взволнованно кивнула:
- Да! Вы не представляете, как я за вас переживала!
- Спасибо!
Инна схватила Соню за руку, и девушки остановились на лестничном пролёте. Инна глубоко вздохнула и на одном дыхании затараторила:
- Хоть тебе пожалуюсь! Ужасно всё это было! Вначале я чуть со страху не умерла! Елизавета с официальным видом нас за стол усадила и заставила протокол оформлять! Держалась, прямо, как судья, даже жутко стало.
«Ставьте подпись и печать», «Подтвердите своё согласие», «Я буду и свидетелем, и исполнителем», и так далее!
Инна перевела дух и продолжала:
- А Лена просто в полуобморочном состоянии сидела. Я до последней минуты боялась, что она вот-вот передумает и «в отказ» пойдёт!
Я почти уверена, что, пока я раздеваться ходила, Лиза её в чувство приводила.
- А потом я на свой собственный стол укладывалась! – почти простонала Инна. – Спасибо, Лиза мне разрешила футболку и стринги оставить, не так стыдно было! Да ещё Вивальди включила. Сама предложила. А потом…
Инна доверительно, совсем по-дружески слегка коснулась Сониного плеча.
- Соня, я еле вытерпела! Лиза ко мне «шестой строгий» применила, без всяких поблажек! А я последний раз год назад подобное переносила, уже забыла, какой это ужас! А тут ещё Лена рядом, совсем близко стояла. Мне же ни пискнуть, и ни пошевелиться нельзя было: ведь стыдно слабость проявить! Я думала, всё это никогда не кончится!
Она улыбнулась и уже спокойнее проговорила:
- Вот, тебе пожаловалась, и легче стало. Ведь, кроме тебя, Лены и Лизы об этом никто не знает! Перед ними я стойкость разыгрывала, а как по-настоящему всё было – кроме тебя и поделиться не с кем!
Знаешь, Сонь, у меня как-то всё желание нарушать инструкции напрочь пропало.
- И ты даже не представляешь, как я тебе сочувствую! – с отчаянием воскликнула воспитательница.
- Спасибо! – Соня почувствовала, что может сейчас расплакаться. – Мне очень жаль, что с вами так…
- Сейчас уже всё нормально, - махнула рукой Инна. – Потом мы все вместе на кухне кофе пили, разговаривали, и всё обсудили. Лена не сердится, это самое главное! Правда, Лиза совершенно случайно о нас с тобой узнала.
- Елизавета Вадимовна меня вчера уже допрашивала, - вздохнула Соня. – Но, как я поняла, она не очень рассердилась, и Елене Сергеевне рассказывать не собирается.
- Да ты что! Конечно, не расскажет! Она и мне посоветовала: «Скрывайте до последнего!»
- Может быть, пронесёт, - с надеждой проговорила Инна и тут же спохватилась.
- Соня! Идём! Твоя мама ждёт, а мы тут болтаем!
Девушки поспешно спустились вниз, в просторный холл, расположенный перед гостевыми комнатами, и Соня сразу увидела маму. Олеся Игоревна стояла в центре зала в группе других ожидающих и с волнением поглядывала на лестницу, по которой должны были спускаться воспитанницы. Она тоже увидела Соню, рванулась вперёд почти бегом, но, заметив, что девушка идёт не одна, а с воспитателем, сдержала свой порыв и остановилась.
Инна с Соней подошли сами. Олеся Игоревна глазами улыбнулась дочери и вежливо сказала:
- Здравствуйте, Инна Владимировна.
- Доброе утро, Олеся Игоревна, - улыбнулась ей Инна.
Всем гостям при регистрации тоже вручали заранее заготовленные бейджики, и просили не снимать их до конца свидания: это облегчало общение посетителей с сотрудниками.
Инна невольно залюбовалась Олесей Игоревной. Сонина мама была очень стройной, в изящном светло-сером костюме, светлые волосы красиво уложены, тонкие черты лица, а глаза добрые, лучистые и чуть встревоженные.
«Как Соня на неё похожа!» - подумала Инна и продолжала так же, с улыбкой:
- Выдаю вам вашу дочь для проведения свидания.
- Спасибо, - голос Олеси Игоревны немного дрожал.
Инна слегка подтолкнула Соню к маме. У девушки перехватило дыхание, на глазах выступили слёзы, и через секунду она оказалась уже в маминых объятиях. Олеся Игоревна порывисто обняла Соню и осыпала поцелуями её лицо. С минуту они стояли так, забыв обо всём. Наконец, Олеся Игоревна, продолжая прижимать к себе дочь, смущённо проговорила:
- Простите, Инна Владимировна.
- Да не за что извиняться! Всё в порядке! А как же по-другому вы могли встретиться? – воскликнула Инна. – Олеся Игоревна, вам все правила по проведению свидания объяснили? Не осталось каких-нибудь вопросов?
- Кажется, нет, - Сонина мама наморщила лоб, вспоминая.
- Сейчас вы, конечно, пообщаетесь с Соней, - продолжала Инна. – А потом обязательно подойдите поговорить ко мне, Елене Сергеевне и другим преподавателям. Особенно просили о встрече с вами Елизавета Вадимовна, педагог по немецкому, и Светлана Петровна, преподаватель физики.
- У Сони по их предметам проблемы? – встревожилась Олеся Игоревна.
- Ага! Она же у нас двоечница! – опять улыбнулась Инна.
Соня, полностью спрятав лицо у мамы на груди, только покачала головой.
- Не волнуйтесь, никаких проблем, - успокоила Инна. – Просто личная беседа. Воспитатели будут сидеть в гостевых комнатах и здесь, в холле. У них у всех бейджики, и на столах поставят таблички, так что найдёте с лёгкостью.
А теперь я вас покидаю.
- Спасибо!
Инна быстро огляделась.
- А, пойдёмте-ка, я отведу вас в самое удобное место, пока его не заняли, - предложила она, после чего провела Соню с мамой в дальний конец холла к одиноко стоящему двухместному кожаному диванчику. Соответствующая стена холла оказалась полностью стеклянной, с видом на парк, а диванчик со всех сторон окружали различные высокие растения в больших горшках.
- Устраивайтесь, - предложила Инна. – Здесь вам будет спокойно. Всё, до встречи!
Она быстро ушла в сторону гостевых комнат.
Олеся Игоревна нерешительно смотрела на Соню. Она явно не была уверена, сможет ли Соня присесть на диван. Девушка улыбнулась сквозь слёзы, потянула маму за руку, и они одновременно сели, крепко прижавшись друг к другу.
Ещё минут пять Соня почти беззвучно плакала у мамы на груди, а Олеся Игоревна обнимала её, ласково гладила по волосам и молчала.
Наконец, Соня немного успокоилась.
- Мамуль, я не представляю, что бы со мной было, если бы нам не удалось сегодня увидеться! Я бы точно не пережила! Представляешь, все девчонки ушли бы на свидание, а я бы одна сидела в спальне! Без тебя! Рехнуться можно! Спасибо тебе, ведь это ты Елену уговорила!
Олеся Игоревна ещё крепче прижала к себе дочь и улыбнулась.
- Никакой тут нет моей заслуги! Просто Лена поступила по-человечески.
Соня кивнула и спросила:
- А как тебе удалось так рано приехать? Для меня это был такой сюрприз! Представляешь, меня самую первую вызвали!
Мама улыбнулась:
- Елена Викторовна, когда узнала, что я к тебе еду, примчалась в восемь часов и меня отпустила. А у меня всё уже было готово! Сонечка, за тебя все мои коллеги очень переживают, передают большой привет.
Елену Викторовну Соня хорошо знала. Она часто приходила к маме на работу, и была знакома с другими докторами маминого отделения.
Олеся Игоревна немного отстранила Соню и внимательно посмотрела на неё.
- Сонюшка, - ласково сказала она. – А ты так хорошо выглядишь! И какая ты у меня красавица!
Девушка сегодня была одета в облегающие джинсы (спасибо «третьей-бис», что удалось их надеть!) и элегантный тёмно-синий джемпер. Блестящие волосы Соня непосредственно перед свиданием успела уложить феном, они красивыми волнами спадали на плечи.
- Сонечка, я ведь с Леной вчера в больнице поговорила, - продолжала мама. – Она от меня ничего не скрыла. И я думала, что ты выйдешь ко мне вся такая замученная, что ты ходишь с трудом, а сесть и вообще не сможешь!
Сонины глаза опять наполнились слезами.
- На самом деле, так всё и есть, - прошептала она. – Ты бы видела, как я сегодня с кровати слезала! Это просто «третья-бис». А Елена сказала, что и этим я только тебе обязана.
Она улыбнулась сквозь слёзы.
- Мамочка, уж не знаю, как вы там с ней разговаривали, но Лена от тебя явно в восторге! Это видно.
- Это здорово! - обрадовалась мама. – Может быть, тебе от этого хоть чуть-чуть будет полегче!
Внезапно она мягко взяла Соню за щёки и вынудила дочь посмотреть ей прямо в глаза.
- Сонюшка! Тебе совсем плохо? – в её голосе прозвучало отчаяние.
Соня секунду поколебалась и кивнула.
- Зачем я буду перед тобой храбриться? – воскликнула она. – Да, я собиралась тебе сказать, что всё нормально, что мне на всё наплевать, что я сильная и всё выдержу!
Но это не так! Не так! Всё ужасно! Мамочка, я еле терплю. Я не знаю, как мне вообще здесь выжить!
Мамуля, она меня просто ненавидит! Смотрит и разговаривает с насмешкой, с презрением! Наказывает…. совсем безжалостно! Сначала, в первые дни, ещё можно было хоть как-то терпеть, а теперь это вообще вынести невозможно! И с каждым разом всё более жестоко! И почти всегда сама это делает, никому не доверяет!
В пятницу вечером «на станке» я чуть не умерла, так было больно и унизительно! А она ещё издевается!
«Ну что, теперь ты жалеешь о своём поступке? Ещё и не так пожалеешь!» – передразнила Соня.
- А я перед ней голая торчу на этой панели, у меня слёзы ручьём, терпеть совсем невозможно было! А она мне ещё салфеткой лицо вытирает, потому что руки у меня в креплениях!
Соня проговорила всё это на едином дыхании, с отчаянием и даже без слёз.
- И бойкот этот! – простонала она. – И пять «безлимитных» наказаний за ерунду! Душ я не успела перед ужином принять! Да у меня и было-то 10 минут всего! А до этого я весь день по всему «Центру» голая ходила! Везде! И на лекции, и в столовую! Так стыдно, ты не представляешь!
Мамочка, этому конца нет! Я её видеть не могу, у меня всё внутри переворачивается. А что я могу поделать? Она мой ответственный воспитатель! У неё власть практически неограниченная!
- Сонечка!
Олеся Игоревна, едва сдерживая слёзы, порывисто обняла дочь.
- Маленькая моя, я знаю, как тебе тяжело! Когда Лена вчера мне всё это рассказала, я потом всю ночь глаз не сомкнула, даже когда меня к больным не вызывали! Плакать хотела – и не могла, слёз не было! А от жалости к тебе просто сердце разрывается!
Но, доченька, конец этому будет. Лена смягчится к тебе, обязательно!
Олеся Игоревна посерьёзнела.
- Соня, - убедительно сказала она. - Я сделала всё возможное, чтобы расположить Лену к себе, хотя это было не так легко. У меня тоже всё внутри переворачивается, когда я на неё смотрю. Ведь я знаю, как она с тобой поступает! Но я сдерживаюсь и пытаюсь вести себя так, чтобы завоевать её симпатию, доверие. Возможно, это – твой единственный шанс. Ситуация такова…
В голосе Сониной мамы сквозила горечь.
- Что твоя судьба зависит сейчас в основном от неё. Так уж сложилось, и нужно искать выход!
Соня, глотая слёзы, кивнула.
- А почему ты мне не рассказываешь про ещё один шанс, который у тебя появился? – улыбнулась Олеся Игоревна.
- Тебе Лена и об этом рассказала?
- Да, и уверила меня, что шанс вполне реальный.
Соня немного успокоилась.
– Да, мамочка, это настоящее чудо. И… это моя надежда как-то выбраться.
Но, понимаешь, мне всё равно ещё много всего предстоит вытерпеть! А сил, элементарных, физических, уже почти не осталось!
Ты знаешь, когда она меня наказывает, я каждый раз думаю:
«Хоть бы сознание потерять! Или пусть она меня совсем запорет, до тяжких последствий! И я немного в изоляторе отдохну, и ей из-за меня, может быть, достанется!»
Так нет! Она всё чувствует! Сразу - или прекращает порку, или перерыв устраивает. А потом – опять!
- Сонюшка! – Олеся Игоревна расстроено покачала головой. – Не надо такого желать! Если ещё и с тобой что-нибудь случится, думаешь, я это переживу? Да Лена такого и не допустит. Она профессионал, этого у неё не отнимешь!
- Да я знаю! – воскликнула Соня. - Мамочка, но самое-то плохое, что она меня простить не хочет! Ну никак! Так обидно!
Соня опять расплакалась.
- Малышка моя, я уверена, что и это произойдёт, - ласково старалась утешить дочь мама. – А, может быть, есть в твоей жизни здесь и что-нибудь хорошее?
Вот Инна Владимировна – она ведь тоже твой воспитатель? Мне показалось, она к тебе неплохо относится. И мне она очень понравилась!
- О! – простонала Соня. – Инна – просто супер! И Мария Александровна тоже! И Елизавета Вадимовна! И Светлана Петровна!
Мамочка, у меня с немецким и физикой всё в порядке! Просто эти воспитатели знают про меня всё. Всё, что произошло! Как я поняла, они и Инна – самые близкие Елене подруги, и она только им всё и рассказала.
Представляешь, как получилось! Елена меня ненавидит, а они все, мамочка, все мне сочувствуют и меня поддерживают, каждая по-своему! Без них мне было бы совсем худо!
- Вот видишь, - улыбнулась Олеся Игоревна. – А я тоже хочу тебе много всего рассказать, и это тебя обрадует.
- О Марине хорошие новости? – вскинулась Соня.
Мама кивнула, опять обняла дочь и начала рассказывать.

Постепенно холл и гостевые комнаты наполнялись воспитанницами и их гостями. На улице сегодня стоял крепкий мороз – около 25 градусов, так что желающих выйти на свежий воздух было немного, хотя «Правилами» это разрешалось.
Инна и Лена сидели каждая за своим столом в холле, недалеко друг от друга, и беседовали с родителями воспитанниц.
Если Инна имела возможность периодически отходить в специальную комнату отдыха для воспитателей, то к Лене родители подходили беспрерывно, тем не менее, воспитательница не забывала оглядывать холл, в котором и сейчас находились несколько её воспитанниц со своими родителями.
Лена с удовольствием наблюдала за Наташей Пономарёвой и её мамой. Встретились они очень душевно. Ольга Сергеевна сразу обняла Наташу, поцеловала, чего никогда не делала на предыдущих свиданиях, затем они вместе подошли к Лене. Наташина мама сразу поблагодарила воспитателя за тот телефонный разговор, осведомилась о поведении и учёбе дочери очень тактично, и вообще, вела себя во время беседы совершенно по-другому. А потом они уединились с Наташей на одном из диванчиков и разговаривали. Лена видела, что их общение явно складывается удачно: ей было видно Наташу в профиль. Глаза девушки сияли, с лица не сходила улыбка.
«Отлично! – подумала Лена. – Лёд, наконец, тронулся!»
Она периодически бросала взгляды и на тот диван, где сидели Соня со своей мамой. Олеся Игоревна пока ни к ней, ни к другим воспитателям не подходила. Они с Соней так и просидели, обнявшись, больше трёх часов, пока воспитанницам не пришло время возвращаться в группу на обед.
Лена видела, как Олеся Игоревна проводила дочь до лестницы, как Соня перед уходом порывисто обняла маму. Было видно, что им очень не хочется расставаться даже на этот час!
Когда Соня ушла, Олеся Игоревна обессилено опустилась на ближайший диван, откинулась на спинку и закрыла глаза.
Лена понимала её чувства! Ей было нестерпимо жалко Сонину маму.
На этот час свидание прекращалось, воспитатели тоже уходили на обед, а у гостей существовала возможность перекусить в одном из кафе, располагавшихся здесь же, на первом этаже.
Однако Олеся Игоревна, похоже, в кафе идти не собиралась.
Решившись, Лена подошла к ней и про себя улыбнулась. Ситуация складывалась почти такая же, как вчера в больнице, возле отделения реанимации, только наоборот. Тогда Лена без сил, расстроенная, сидела в кресле, тоже закрыв глаза, когда Олеся Игоревна к ней подошла.
Лена слегка тронула Сонину маму за плечо.
- Олеся Игоревна, добрый день.
Та открыла глаза, тут же встала и взволнованно проговорила:
- Здравствуйте, Елена Сергеевна! Простите, что я к вам ещё не подходила! Но ведь я ещё успею, правда?
- Конечно, - успокоила её Лена. – Я хочу сказать: вам необходимо пообедать и выпить кофе. Пойдёмте, я вас провожу в кафе, где кофе самый лучший, и чай с марокканской мятой там есть.
- Спасибо, я не хочу, - устало отозвалась Олеся Игоревна. – Я просто посижу здесь и подожду.
- Нет, Олеся Игоревна, так не пойдёт, - мягко возразила Лена. – Вы ведь планируете до вечера быть с Соней?
- Да.
- Тогда вам обязательно нужно перекусить! Тем более, вы после суточного дежурства.
В этот момент к ним подошли Елизавета и Светлана, и поздоровались с Сониной мамой.
Инна, как и другие дежурные воспитатели, к этому времени уже ушла на отделение, чтобы отвести воспитанниц на обед. А Лена вместе с Лизой и Светой заранее договорились, что в перерыве вместе пообедают в своей столовой, тоже на отделении.
Олеся Игоревна немного смущённо ответила на приветствие. В присутствии трёх ответственных воспитателей она слегка оробела.
- Олеся Игоревна, - Лена указала на своих коллег. – Позвольте вам представить преподавателей Сони – Елизавету Вадимовну и Светлану Петровну.
Лиза и Света улыбнулись и, каждая в свою очередь, кивнули. Сонина мама горячо проговорила:
- Очень приятно.
- Вот, пытаюсь Олесю Игоревну убедить сходить пообедать, - сообщила Лена подругам. – Но, пока безуспешно.
Елизавета открыто улыбнулась:
- Олеся Игоревна! А что, если мы пригласим вас пообедать с нами, в нашей столовой. Вы ведь нам не откажете, правда?
- Правильно, Лиза! – воскликнула Лена.
Сонина мама заколебалась. Она внимательно смотрела на этих двух симпатичных, приветливых, уверенных в себе молодых женщин, которые уже сыграли огромную роль в жизни её дочери и невероятно помогли ей. Соня уже рассказала ей всё, в том числе, о вчерашнем разговоре с Елизаветой и подаренных сертификатах. Олеся Игоревна поняла, что очень хочет пообедать вместе с ними.
- А…. разве это не запрещено вашими правилами? – спросила она. – Такое разрешается?
- Ну, - протянула Светлана. – Это возможно только с разрешения ответственного дежурного воспитателя отделения.
- Слишком сложно. Тогда не надо, - быстро произнесла Олеся Игоревна.
Светлана улыбнулась и кивнула на Елизавету.
- А ответственная дежурная сегодня как раз она! Видите?
Света щёлкнула пальцами по бейджику на одежде Лизы.
- И я разрешаю. Даже настаиваю, - сообщила та.
- Но… вам же нужно отдохнуть! – слабо возражала Сонина мама.
- Олеся Игоревна, пойдёмте! Мы будем очень рады, - попросила Светлана.
- Хорошо, спасибо.
У Лены опять зазвенел телефон. На этот раз звонила Галина Алексеевна. Извинившись, Лена поговорила с заведующей, затем озадаченно сообщила:
- Галина Алексеевна просит меня пообедать вместе с ней в столовой для руководящего состава. Хочет со мной что-то обсудить.
- Так иди, - распорядилась Лиза. – Ты ведь доверишь Олесю Игоревну нам со Светланой?
- А что мне остаётся? – усмехнулась Лена, но тут же подозрительно посмотрела на Елизавету.
- Елизавета Вадимовна! А разве вы не должны сегодня обедать там же, с руководством? Как ответственная дежурная?
- Должна, - согласилась Елизавета. – Но я отпросилась.
Лена пожала плечами и повернулась к Сониной маме.
- Олеся Игоревна, идите с ними. Они только на первый взгляд такие важные, а так, вообще-то, ничего.
Светлана, Лиза и Олеся Игоревна рассмеялись.
Когда Лена ушла, Светлана лукаво посмотрела на Сонину маму и наклонилась к ней.
- А мы с Елизаветой Вадимовной специально это подстроили: попросили заведующую Елену Сергеевну отозвать. Хотели с вами без неё пообщаться.
Олеся Игоревна понимающе улыбнулась.
- Заговор?
- Именно, - подтвердила Елизавета.
- А… не лучше ей было прямо сказать? – засомневалась Олеся Игоревна. – У меня сложилось впечатление, что Елена Сергеевна – человек прямой, и не любит, когда за её спиной подобные махинации устраивают.
Лиза со Светланой переглянулись.
- Наверное, вы правы. Так ведь обижать её тоже не хотелось, - произнесла Светлана. – Понимаете, Елена Сергеевна у нас ещё очень молода. А мы люди более зрелые, посидим, поговорим спокойно, правда?
Олеся Игоревна кивнула.
- У вас паспорт с собой? – спросила Елизавета. – Тогда пойдёмте.

Через час Олеся Игоревна снова стояла в холле, прямо у лестницы, и с нетерпением ожидала Соню. К этому времени родители всех девушек 204-ой группы уже находились в «Центре».
Инна Владимировна привела в холл сразу всех своих воспитанниц, которые шли строем, и были в верхней одежде.
Лена после обеда зашла в свою группу и приказала девочкам одеться и хотя бы полчаса побыть со своими гостями на свежем воздухе.
- За полчаса не замёрзнете, - заявила она воспитанницам. – Потом же сможете в гостевой комнате чаю горячего выпить! А то совсем без прогулки останетесь.

Соня с мамой медленно шли по одной из аллей огромного парка и никак не могли наговориться. Мороз стоял крепкий, но светило солнце, снег искрился, и парк выглядел очень нарядно. Соня торопилась выложить маме всё, о чём не успела поведать ей утром. Теперь она уже не плакала, но сердце девушки непрерывно ныло. Соня знала, что свидание закончится уже через три с половиной часа, и в следующий раз она увидит маму только через месяц. Мама уедет домой, а Соня останется без неё с множеством проблем. Осознание этого переполняло девушку отчаянием!
Тем не менее, сейчас Соня рассказывала маме о более приятных вещах, чем утром. О том, как подружилась с Юлей и Галей, как девушкам удалось успешно решить конфликт с Марией Александровной, как Соня смогла помочь Инне, после чего у них завязались совсем иные отношения.
Выслушав последнюю историю, Олеся Игоревна встревожено заметила:
- Сонюшка! Мне кажется, здесь вы допустили ошибку!
- Какую?
- Доченька, ты поступила совершенно правильно. Но, по-моему, нельзя продолжать скрывать от Елены Сергеевны твою роль во всём этом.
Соня испуганно взглянула на маму.
- Ты думаешь?
- Уверена. Девочка моя, Лена всё равно об этом узнает, и ей будет очень неприятно. Причём, не только от самого факта твоего вмешательства, а ещё оттого, что её лучшие подруги, которые должны её понимать и доверять ей, так с ней поступили. Скрывают такую важную информацию, фактически, сговорились за её спиной.
Это очень обидно! А Лена человек гордый, она терпеть такого не будет, и, Сонечка, последствия могут оказаться весьма плачевными.
Скажу тебе по секрету, Лена даже на свою маму очень существенно обиделась, потому что та всё это время не рассказывала ей о нашем с папой вмешательстве в судьбу Марины.
Соня, Людмила Павловна тоже просто боялась! Но в глазах Лены это оправданием не выглядело! Она посчитала, что это было жестоко, что её не понимают самые близкие ей люди. Понимаешь? Честно говоря, эта ситуация разрешилась благополучно совершенно случайно, можно сказать, чудом!
- Но, мамочка, разве сейчас можно что-то исправить? Тогда надо было сразу ей рассказать!
- Сонюшка, в тот вечер Инна Владимировна была растеряна и напугана. Она, действительно, могла просто элементарно побояться попасть Лене под «горячую руку». Но, если она сейчас ей признается, всё это объяснит, да ещё покается – я уверена, что Лена поймёт, оценит её смелость и откровенность, и не будет проводить репрессий. Ни к ней с Елизаветой Вадимовной, ни к тебе!
- Мамуль, - осторожно возразила Соня. – Мне кажется, ты не до конца себе представляешь, как Елена на самом деле ко мне относится! Да, возможно, она и поймёт! Но всё равно сильно обидится. А она умеет быть очень жёсткой! И нам с Инной не поздоровится.
- Даже, если и так, - вздохнула мама. - Всё равно, нужно признаться и покорно принять её волю. Это в любом случае будет дальновиднее.
- Мамочка! – Соня почти плакала от отчаяния. – Это легко сказать: «Принять её волю!». Да я не сомневаюсь в том, какой эта воля окажется! У неё в ванной в специальной трубе ещё один пучок розог в рассоле выдерживается, она мне показывала! Инну-то Лена может быть, и простит, как подругу. А вот меня точно не пощадит!
- Соня, но, если Лена узнает об этом сама – будет ещё хуже. А что сейчас получается? Вы с Инной Владимировной вынуждены постоянно находиться в напряжении и страхе, что Лена рано или поздно всё узнает.
- Но как она узнает? – воскликнула Соня. – Если ей никто не скажет!
- Сонечка, ты Лену недооцениваешь. Она очень умная девушка, и вполне способна догадаться по каким-нибудь незначительным случайным намёткам.
Некоторое время мать и дочь шли молча.
- Мамуля, ты права, - вздохнула Соня. – Я уже один раз тебя не послушалась - и вот теперь я здесь! Но, как я смогу рассказать всё Елене, если и Инна, и Елизавета Вадимовна решили этого не делать? Они воспитатели! Кто я против них!
- Солнышко моё, ты и не должна этого делать! Но ты обязана убедить Инну Владимировну! Ведь ты её уже один раз выручила, и к твоему мнению она, наверняка, прислушается.
- Хорошо, я попробую. Но, понимаешь, мы с Инной сможем реально поговорить на эту тему, только, если рядом не будет камер. Как только представится такой случай, я с ней обязательно поговорю. Обещаю!
- Сделай это, доченька.
Олеся Игоревна опять вздохнула.
- Теперь я целый месяц вообще не узнаю, что тут с тобой происходит. Ну, почему здесь такие правила, что вы не имеете права писать письма весь этот период?
- Нам объясняли. Чтобы мы на это не отвлекались. Мамочка, у нас же очень мало свободного времени, мы часто еле-еле успеваем себя в порядок перед сном привести! Руководство считает, что написание писем будет явно мешать учёбе, и воспитателям прибавится лишней работы. Ведь они все письма проверяют!
А ещё считается, что свидания каждый месяц – это и так довольно часто. Вполне можно дождаться и лично всё рассказать.
Так что письма мы пишем только в последнюю неделю перед свиданием. Конечно, очень жаль! Я бы тебе каждый день писала, находила бы минутку! Но, в принципе, я признаю, что в этом вопросе администрация права.
- Ты у меня уже и мыслишь, как воспитатель, - улыбнулась Олеся Игоревна.
Соня вместо ответа крепко прижалась к ней.
- Замёрзла? – спросила мама. – Пойдём в здание?
Девушка кивнула и жалобно проговорила:
- Мамуля, а я так по папе соскучилась!
- Завтра он прилетит домой, доченька. Я передам ему твоё послание. А от него ведь ты и так письма получала, правда?
- Да.
Соня всхлипнула.
- Он меня очень поддержал. Но я хочу его увидеть!
- Через месяц приедем к тебе уже вместе! – заверила Олеся Игоревна. Она лукаво улыбнулась.
- Надеюсь, что и Марина уже сможет приехать. Она очень хочет, всё время об этом говорит.
Соня покраснела.
- Это было бы здорово! Но, мамочка, я же ей в глаза смотреть не смогу! Мне так стыдно!
- Да перестань, дочка. Она уже не сердится, и очень тебе сочувствует. А завтра я ей ещё и твоё письмо передам, где ты перед ней извиняешься. Марина будет рада.
- Мамочка, да такого просто не может быть! Разве Маринка сможет всё это забыть? Это невозможно! Я по себе могу судить. Ведь, если даже у меня всё хорошо сложится, и я буду работать здесь вместе с Еленой, я никогда не смогу забыть, как она со мной поступала! Даже, если она меня простит, я всё равно буду это помнить! И вряд ли у нас с ней сложатся хорошие отношения после всего этого.
- Сонюшка, Марина вообще уникальная девочка! Она совсем не такая, как вы с Леной. Помнишь, она и под твоим «надзором» совсем необычно себя вела. Не переживай, всё будет хорошо. А с Леной… Сонечка, с Леной у вас тоже всё наладится. И, несмотря на её теперешнее жестокое к тебе отношение, мы с тобой должны быть ей благодарны.
Ты знаешь, что рассказала мне Елизавета Вадимовна? Лену никто не вынуждал рассказывать тебе о возможности стать сотрудником. Галина Алексеевна просто ей намекнула, что ты очень перспективная девочка, и было бы неплохо дать тебе такой шанс. Но она тут же заметила: «Лена, это полностью на твоё усмотрение. Если ты этого не хочешь, тебе это неприятно – не бери в голову. Я всецело на твоей стороне. Соня так и останется воспитанницей, и можешь поступать с ней, как хочешь».
Представляешь, доченька? Это была её добрая воля. Лена могла бы ничего тебе не сказать, и все эти годы мучить тебя так же, как и сейчас! Если не физически, то морально, своим презрением! А ведь, когда она принимала это решение, она ещё не знала о том, что мы с папой делаем для Марины.
Так что не обижайся, доченька, смирись. Не может Лена пока относиться к тебе по-другому! Она, действительно, не может, я это вчера поняла. Следует своим убеждениям…
Олеся Игоревна поморщилась.
- Просто фанатично!
Но, Сонечка, ждать уже недолго: ведь она дала мне обещание, и сдержит его.
Соня с Олесей Игоревной уже подходили к зданию «Центра». У входа девушка увидела Юлю, Галю и двух женщин средних лет. Эта небольшая группа явно дожидалась их.
Когда они подошли поближе, Юля обратилась к Сониной маме:
- Олеся Игоревна, здравствуйте. Меня зовут Юля, а это Галя, мы подруги Сони. А это наши мамы.
Олеся Игоревна поздоровалась и машинально отодвинула Соню себе за спину.
- Не волнуйтесь, Олеся Игоревна, - мягко проговорила Юлина мама. – Мы знаем, что у Сони бойкот. Но мы очень хотели бы буквально несколько минут поговорить с вами. Можно?
- Конечно, с удовольствием, - улыбнулась Олеся Игоревна. – Сонечка, пожалуйста, подожди меня внутри.
Соня кивнула и быстро вошла в здание. Там она вернулась в холл, разделась и села на диванчик в самом центре зала. В холле и гостевых комнатах бурлила жизнь. Девушки и их гости активно общались, некоторые пили чай, родители разговаривали с воспитателями, столики которых были расставлены по всему холлу.
В непосредственной близости от себя Соня увидела Елизавету Вадимовну. Перед ней, с другой стороны стола, стояла с очень расстроенным видом Даша Морозова, а рядом на стуле сидела приятная, элегантно одетая женщина, очень похожая на Дашу, по всей видимости, её мама. Они с Елизаветой разговаривали, и разговор, очевидно, был весьма напряжённым.
В холле было довольно шумно, поэтому слов Соня разобрать не могла, но Даша явно была в полном отчаянии. По её лицу ручьями стекали слёзы, которые девушка даже не вытирала.
Соне невольно вспомнился разговор Насти и Вики, который она случайно услышала утром в спальне. Воспитанниц потрясла строгость, проявленная Елизаветой Вадимовной по отношению к Даше.
- Вика, ну как же так? – возмущалась Настя. – Разве можно поступать настолько жестоко? Да ещё перед свиданием всё это произошло! Как же Елизавета Вадимовна будет перед Дашкиной мамой оправдываться в том, что так её наказала?
Соня только усмехнулась, поражаясь наивности Насти.
«Ага! Будет Елизавета оправдываться!»
Соня, как лидер, прекрасно знала, что в любом случае можно поговорить с родителями так, что они поверят, будто их дочери ещё сильно повезло. Проделывать такое Соня умела мастерски. Очевидно, Елизавета тоже.
Она говорила что-то Дашиной маме напористо и возмущённо, бурно жестикулируя. Та, вероятно, всё же осмеливалась выдвигать какие-то возражения, но довольно робко. В ответ на реплики Дашиной мамы Елизавета каждый раз решительно качала головой, а затем продолжала свою обвинительную речь.
Периодически она обращалась с какими-то вопросами к Даше; при этом девушка испуганно вздрагивала, но покорно отвечала, хотя заливалась слезами ещё больше. В конце концов, Елизавета что-то сказала Даше совсем сердито и властно махнула рукой. Воспитанница тут же отошла от стола и обессилено прислонилась к ближайшей расположенной в холле колонне. Здесь она, наконец, достала из кармана платок и вытерла слёзы. Стоять Даше явно было трудно, но «третью-бис» Елизавета ей определённо перед свиданием не накладывала.
Елизавета продолжала беседовать с Дашиной мамой уже более спокойно, не так жёстко. Наконец, они обе встали, сделали несколько шагов по направлению к Даше и остановились, заканчивая разговор. Теперь Соне было очень хорошо всё слышно.
- Елизавета Вадимовна, - говорила Дашина мама. – Я приезжаю сюда уже седьмой раз. Всё это время вы мне говорили, что никаких претензий к Даше не имеете, что вас всё устраивает.
- Так и было, - подтвердила Елизавета.
- Елизавета Вадимовна, правильно я поняла? Теперь вы решили перечеркнуть всё, что было? Все эти месяцы, в течение которых Даша старалась и вела себя на уровне, теперь ничего для вас не значат?
«Молодец! Не сдаётся! – восхищённо подумала Соня. – Только всё бесполезно. С Елизаветой не поспоришь!»
Воспитатель тут же ответила:
- Маргарита Рудольфовна! Маленькое уточнение. Не я, а Даша перечеркнула всё это сама своим поступком. Это её выбор. Она не маленькая девочка, и вполне представляла себе все последствия. Ей нет оправдания!
Мне очень жаль, но Даше придётся испить эту чашу до самого дна. Говорю вам честно, я прощу её очень не скоро!
На лице Дашиной мамы появилось выражение неприкрытого отчаяния.
- Елизавета Вадимовна, но она так раскаивается! Это не может вас смягчить? Пожалуйста, проявите к ней милость, умоляю вас!
В глазах Елизаветы появилось сочувствие, но она твёрдо повторила:
- Мне очень жаль, но я не могу!
Тут же воспитатель добавила официальным тоном:
- Маргарита Рудольфовна, если вы категорически не согласны с моими действиями, то можете попытаться обжаловать их у руководства. Прямо сейчас!
Наша заведующая в курсе этого дела. Она принимает родителей в первом кабинете. Я могу вас к ней проводить.
Дашина мама покачала головой.
- Это бесполезно. Я знаю, что вы не нарушаете никаких инструкций, и… я не хочу навредить Даше ещё больше.
- Это вы зря, - усмехнулась Елизавета. – Никакой мести с моей стороны не будет!
- Не сердитесь, - смутилась Маргарита Рудольфовна. – Елизавета Вадимовна, пожалейте её, пожалуйста! Я не буду обращаться к руководству! Я понимаю, что только вы можете её спасти!
Елизавета секунду помолчала и горячо заговорила:
- А я что делаю, по-вашему? Именно этим я и занимаюсь! Пытаюсь спасти и Дашу, и вас, и всю вашу семью!
Соня замерла.
« Вот это заявление!» – ошеломлённо подумала она.
Дашина мама непонимающе смотрела на воспитателя.
- Маргарита Рудольфовна! – продолжала Елизавета. – Вы не задавали себе вопрос, как ваша вполне успешная и благополучная девочка, отличница, помощник лидера, смогла грубо нарушить нравственный закон?
- Это случайность, - пробормотала Дашина мама.
- Ничего подобного! – резко заявила Лиза. – Это импульсивный необдуманный поступок! У Даши не сработали «тормоза» на уровне подсознания!
А теперь что получилось? Она 8 месяцев вела себя почти идеально, была у меня лучшей воспитанницей! И вдруг – опять подобное! Совершает абсолютно необъяснимый и, по меркам «Центра», очень серьёзный проступок. Неожиданно! И опять сама не может объяснить, как это вышло!
Вы считаете, я должна сейчас проявить к ней снисхождение и спокойно дожидаться третьего раза?
Да этот третий раз будет для всех вас катастрофой! Даша скоро выйдет из «Центра». Ей только 19 лет. Где-нибудь через 2-3 месяца после этого, уже на свободе, она опять выкинет что-нибудь непоправимое! Закурит сигарету! Или ляжет в постель со своим другом! Так же неожиданно и импульсивно. И что тогда?
Она отправится в «Спеццентр», а оттуда – в поселение! Мало кому удаётся после «Спеццентра» вернуться к обычной жизни! И вы с мужем будете думать, что вам делать!
Во-первых, где найти такую кучу денег, чтобы заплатить за Дашу штрафы и всё остальное, чтобы ей не пришлось застрять в поселении на годы! А потом?
Вы окажетесь перед выбором. Уехать всей семьёй из Новопока вместе с Дашей? Но ведь у вас ещё двое детей, правда?
Дашина мама машинально кивнула.
- Вы хотите этого? Уезжать из благополучной страны неизвестно куда, тащить с собой детей, не зная, как там у вас всё сложится!
Или другой вариант. Вы «откупаете» Дашу, и она уезжает одна, после 21-го года. В таком случае вы её практически теряете! Для нашей страны она уже буде изгоем!
- Елизавета Вадимовна! – воскликнула Дашина мама. – Зачем вы так? Такого не произойдёт!
- Вы уверены? А вот я – нет! Чтобы этого не произошло, надо сейчас над этим работать! Восьми месяцев пребывания в «Центре» оказалось для Даши недостаточно. Значит, теперь необходимо дать вашей дочери такой урок, чтобы она это, действительно, на всю жизнь запомнила! Чтобы это впечаталось у неё в подсознание, и прекратилась эта череда импульсивных поступков!
Понимаете теперь, почему я всё это делаю? А вовсе не потому, что я такая уж жестокая!
Голос Лизы дрогнул.
- Если честно, мне вашу девочку безумно жаль. Но это – единственный выход! И не надо думать, что всё так уж плохо. Её здоровью ничего не угрожает. Все меры, которые я к ней применила, направлены на осознание.
Я ведь специально не отправила Дашу стоять, например, на коленях вместе с другими, а заключила её в этот круг. Это её место для раздумий. У неё есть возможность думать обо всём происшедшем каждый день и подолгу. Никто ей не мешает! И я уверена, что всё это подействует, и больше ничего подобного не повторится никогда!
Маргарита Рудольфовна ошеломлённо смотрела на воспитателя. Елизавета перевела дух и устало проговорила:
- Я не хотела вам всё это объяснять. Даша должна считать, что я просто безумно на неё рассержена. Но, возможно, теперь вам будет немного легче.
- Да, - тихо ответила Дашина мама. – Это так. Я подумаю над этим. Елизавета Вадимовна, можно я пойду?
Лиза кивнула.
- Всего хорошего.
Маргарита Рудольфовна быстро подошла к дочери, и они направились в гостевую комнату.

Неожиданно Елизавета обернулась и посмотрела прямо на Соню. Она застала девушку врасплох. Соня тоже была ошеломлена услышанным разговором, и смотрела на Лизу вытаращенными глазами, полными изумления. Девушка и не подозревала, что Елизавета, так строго поступая с Дашей, преследует определённые далеко идущие цели. В душе Соня полагала, что у Елизаветы просто такая методика работы, и сама считала, что в этот раз воспитатель несколько перегнула палку.
Лиза усмехнулась и подошла к девушке. Соня вскочила.
- Да сиди! – приказала ей Елизавета, обессилено плюхнулась на диван рядом с Соней, достала платок и вытерла пот со лба.
- Тяжёлый был разговор, - доверилась она девушке. – Как ты считаешь, я права?
У Елизаветы явно не было никаких сомнений в том, что Соня слышала эту беседу.
Соня горячо воскликнула:
- Да, Елизавета Вадимовна! Но… я не ожидала, что вы так это всё…. продумали!
- Как раз в этот раз мне всё ясно, - махнула рукой Лиза. – Это с Ирой осечка вышла…
Внезапно она рассмеялась.
- Пока мы разговаривали, у тебя было такое выражение лица! Как будто я сообщила Дашиной маме, что с сегодняшнего дня «Центр» закрывают, и всех воспитанниц амнистируют.
- Это было бы неплохо, - улыбнулась Соня.
- Да? – иронически спросила Елизавета. – А где ты тогда работать собираешься?
Соня опять замерла.
- Заканчивай мыслить, как воспитанница, - доброжелательно посоветовала Лиза. – Мы сегодня основательно поговорили с твоей мамой. Марина скоро поправится, внешних препятствий не будет никаких. Теперь всё зависит только от тебя! Срочно избавляйся от нарушений и наказаний, и веди жизнь суперлидера. Поняла?
Соня взволнованно кивнула.
- Знай, что я за тебя, и Галина Алексеевна очень в тебе заинтересована.
Елизавета заметила, что к её столу подошли дежурный администратор по встрече гостей и какая-то семейная пара.
- Так! Всё! Передышка окончена, - с сожалением проговорила она, ободряюще сжала Сонин локоть и вернулась к своим обязанностям.

Книжник · Пт ноя 05, 2021 8:46 pm

Время до 18.30 пролетело очень быстро. Соне пришлось ещё довольно долго сидеть одной на диване: Олеся Игоревна, когда вернулась, должна была отойти побеседовать с воспитателями.
- Подожди меня ещё, доченька, - улыбнулась она Соне. – А то твоё руководство посчитает, что я очень беспечная мамаша. За весь день не нашла времени даже с ответственным воспитателем переговорить! На меня и так очень странно посмотрели, когда у всех проверяли передачи. Я же заявила, что ничего тебе не везу! Никаких гостинцев! Мне Лена вчера объяснила, что ты сама решила себя этого лишить, но официально-то ты не на штрафном столе! Наверное, про меня подумали: «Вот скупердяйка! Даже пару пирожных дочери пожалела!»
Соня тоже улыбнулась.
- Знаешь, - призналась она. – А пирожных мне на самом деле жутко хочется! Особенно после наказаний и других неприятностей.
- Я представляю, - вздохнула Олеся Игоревна. – Ты же у меня вообще сладкоежка. Ничего. Ты молодец! Я просто тобой горжусь! Потерпи ещё немного, скоро будешь есть всё, что хочешь!

Через некоторое время, побеседовав с Еленой, Инной и некоторыми преподавателями Сони, Олеся Игоревна подошла к дочери совершенно вдохновлённая.
- Представляешь, я сегодня от всех про тебя столько хорошего услышала! – воскликнула она. – И от сотрудников, и от твоих подруг! Доченька, да как же ты за короткое время себе такую репутацию создала?
- И Елена про меня только хорошее говорила? – с сарказмом спросила Соня.
- Скажем так, она соблюдала нейтралитет. Обо всём печальном мы с ней вчера поговорили, и сегодня она, видимо, решила меня не расстраивать.
Олеся Игоревна посмотрела на часы и растерянно взглянула на дочь:
- Сонь. Уже шесть пятнадцать.
- Нет, - прошептала девушка.
- Так, дочка! – решительно проговорила мама. – Мы с тобой будем сильными, правда? Сейчас быстро попрощаемся, и ты вовремя вернёшься в группу!
- Рыдать будешь? – улыбнулась Олеся Игоревна.
Соня отрицательно помотала головой, но вдруг неожиданно для себя, действительно, расплакалась. Внезапно и горячо, даже сама испугалась. Девушка уткнулась маме в грудь, плечи её тряслись, слёзы стекали Олесе Игоревне за воротник блузки.
- Надо срочно успокоиться, - еле выговорила Соня. – А то сейчас медсестра к нам подойдёт!
- Не подойдёт, - ласково успокоила её мама, оглядывая холл. – Почти все девчонки рыдают. А ты делаешь это ещё очень скромно.
Дежурная медсестра и врач Наталья Александровна действительно находились здесь же и внимательно наблюдали за происходящим. Пока всё было «в рамках», их помощь никому не требовалась.
Наконец, Олеся Игоревна решительно отстранила от себя Соню, сама вытерла ей слёзы, поцеловала и мягко проговорила:
- Всё, доченька. Иди, не оглядываясь, к лестнице. А я дождусь, пока ты поднимешься, и тоже уйду.
А завтра встречу папу и профессора Джексона, и вечером подробно тебе всё опишу: как прошёл консилиум, и когда будет операция.
- А я это письмо получу только в пятницу вечером, - расстроилась Соня. – Раньше мне его не дадут, даже если оно и придёт.
- Ничего, Сонюшка, я тебе часто буду писать. Обещаю, что будешь получать письма в каждый разрешённый день.
А теперь – иди. И…. Соня! Завтра у тебя нелёгкий день. Собери всё мужество, держись достойно! Помни о том, что скоро всё изменится. Я уверена: это твои последние трудные дни!
Соня кивнула, поцеловала маму и быстро, не оборачиваясь, пошла к лестнице.

***

Юле пришлось расстаться со своими родителями гораздо раньше: необходимо было собрать вещи для перевода в штрафную группу. Инна Владимировна поднялась вместе с Юлей и помогла ей, так что к возвращению остальных воспитанниц всё было готово.
Перед ужином у девочек осталось немного времени, чтобы попрощаться со своей подругой, которую почти все в группе любили. Как там они прощались, Соня не знала. Она быстро привела себя в порядок и ушла в класс, чтобы случайно не поддаться слабости и не нарушить бойкот.
Почти сразу после ужина в группу явилась Рената Львовна. В кабинете они с Леной оформили протокол передачи воспитанницы, и Юля ушла вместе со своим новым воспитателем.
Гале, которая до последней минуты всё же надеялась на какое-то чудо, теперь уже надеяться было не на что, но урок она от Марии Александровны явно получила полезный. Расставаясь со своей лучшей подругой, девушка даже не дрогнула, а постаралась улыбнуться и сказать Юле несколько ободряющих слов.
Тем не менее, настроение у воспитанниц было – хуже некуда. Когда Юля с Ренатой Львовной ушли, Лена приказала всем собраться за столом.
- Девочки, - начала она. – Я прекрасно понимаю, как вам всем сейчас грустно! Вы только что расстались со своими родителями, и за Юлю переживаете. Мы с Инной Владимировной очень вам сочувствуем.
Сидящая рядом Инна кивнула.
- Не расстраивайтесь, - продолжала Лена. – Месяц пролетит быстро, и вы снова увидите и своих родственников, и Юлю. Не позволяйте себе расслабляться! Хорошо?
Лена улыбнулась.
- А у меня есть для вас очень даже приятная новость.
Она немного помолчала.
- Я сегодня обедала вместе с Галиной Алексеевной. Она мне открыла секрет, что подведены предварительные итоги по соревнованию между группами за первые десять дней декабря. Сегодня же одиннадцатое!
И что вы думаете?
Лена обвела воспитанниц взглядом. И девушки, и Инна смотрели на неё с интересом.
- Девчонки, пока вы на первом месте, представляете? – воскликнула Лена. – И даже с приличным отрывом. И это несмотря на серьёзный проступок Юли!
- Вот это здорово! – ахнула Наташа Леонова.
Воспитанницы обрадовано зашумели. Каждые десять дней всегда подводились предварительные итоги, но никогда ещё 204-ая группа не выходила в абсолютные лидеры даже на время.
- И это ещё не всё! – продолжала улыбаться Лена. – Лиза Быстрова имеет пока все шансы занять одно из призовых мест по всему отделению. За 10 дней – ни одного замечания, и учёба практически отличная! Молодец!
Девушки зашумели ещё больше. Новости их поразили.
- Да вы все молодцы! – горячо продолжала Лена. – За несколько дней собрались и совершили такой рывок! Зоя!
Названная воспитанница вздрогнула.
- Тобой, например, я очень довольна! С прошлой субботы, уже больше недели, у тебя ни одного крупного замечания! И это после того, что было совсем недавно! Ведь ежедневно порку получала, помнишь?
Зоя смущённо кивнула.
- И с аккуратностью у тебя давно уже проблем нет. Специально тебя пытаемся поймать – и не получается! Кажется, назначив тебе штрафную диету на целых два месяца, я погорячилась, - признала Лена. – Недостаточно в тебя верила. Инна Владимировна, как вы считаете, может быть, простим ей оставшиеся две недели?
- Я не против, - улыбнулась Инна.
- Хорошо. Зоя, с завтрашнего дня переходишь на общий стол. Инна Владимировна, оповестите, пожалуйста, об этом администратора столовой.
- С удовольствием, - согласилась Инна. – Зоя, только не подведи нас. Не так часто Елена Сергеевна назначенные наказания отменяет, и не очень-то это руководством приветствуется, честно скажу. Цени доверие!
- Спасибо! – Зоя разволновалась и от неожиданной радости раскраснелась. – Спасибо вам! Совсем плохо на этом штрафном столе, даже в столовую идти не хочется.
Наташа Пономарёва понимающе вздохнула. Ей тоже было очень плохо на штрафной диете, хотя Зоя находилась на ней уже полтора месяца, а Наташа – только четвёртый день.
Даже по сравнению с не очень сытной диетой для воспитанниц с избыточным весом, штрафная показалась девушке ужасной. Наташа всегда была очень зависима от сладкого и мучного. Когда она не могла по каким-то причинам есть всего этого, то ощущала себя плохо даже физически, уже не говоря о том, что у неё портилось настроение, и появлялась склонность к депрессии.
Наташа знала об этой своей особенности, и знала, что в таких случаях может внезапно почувствовать себя плохо, вплоть до сильного головокружения, выраженной слабости и даже обморока. На свободе девушка всегда носила с собой в сумочке шоколадку и пакетик сладкого сока – на всякий случай.
Наташу всё это беспокоило и раньше, но она никогда никому не жаловалась. Считала, что у неё просто не хватает силы воли, чтобы ограничивать себя в любимых продуктах, что она сама накручивает себе плохое самочувствие, чтобы было чем перед собой оправдаться.
Да и на всех профилактических медицинских осмотрах и обследованиях у Наташи никогда никакой патологии не выявлялось.
Здесь, в «Центре», где часто возникают напряжённые, и даже стрессовые ситуации, девушку очень выручало то, что кормили воспитанниц вкусно и разнообразно. На общем столе периодически присутствовали сладости и выпечка, а соки и фрукты – практически всегда. Да и диета для худеющих тоже полностью всё это не исключала, просто вводились ограничения. А фруктов, самых разных, и на ней можно было есть достаточно.
А сейчас Наташа уже четвёртый день не брала в рот ничего сладкого, из мучного могла есть только чёрный хлеб, а из фруктов ей позволялось в день лишь одно зелёное яблоко.
Первые два дня было ещё терпимо, но в пятницу девушка пережила сильный стресс, когда пришло письмо от мамы, а сегодня – эмоции были хоть и положительными, но очень бурными.
Сладкого хотелось ужасно, а на ужин Наташа получила ленивые голубцы, чёрный хлеб и воду.
Сейчас у неё кружилась голова, слегка тряслись руки, не покидало ощущение сильного голода, хотя и голубцов, и хлеба можно было есть сколько угодно, и голодной девушка никак остаться не могла.
Наташа даже всерьёз думала, не сказать ли о своём плохом самочувствии воспитателям, но постыдилась.
«Подумают - специально жалуюсь, чтобы наказание отменили, - решила она. – Надо просто взять себя в руки и потерпеть. Привыкну! Уж один-то месяц как-нибудь переживу».
К счастью для девушки, врач Наталья Александровна одобрила перевод Наташи на спецдиету только на один месяц. По существующим правилам, месяц такого наказания воспитатели могли назначать самостоятельно, а вот больший срок обязаны были согласовывать с врачами.

- Девочки, конечно вам на руку сыграли те 500 дополнительных плюсовых баллов, которые вы получили при внезапной проверке, - продолжала Лена. – А ещё то, что вы сертификаты на Соню переписали.
- Почему? – удивилась староста.
- Дело в том, что, если воспитанница предъявляет сертификат, то амнистия распространяется не только на телесные наказания, но и баллы за этот проступок со счёта списываются.
Так вот, я Соне назначила розги за три серьёзных нарушения, и сначала и ей, и всей группе много штрафных баллов прибавилось. Только несвоевременное выполнение приказа Ирины Викторовны и дерзкий ответ на 800 очков потянули! Плюс незнание инструкции – 200. Всего – 1000! Впечатляет?
Девушки озадаченно молчали.
- А когда вы сертификаты на неё переписали, и я ей оставшиеся розги сняла - то большая часть баллов у вас со счёта в тот же день и списалась.
Так что, имейте в виду на будущее! Использовать сертификаты лучше при серьёзных проступках, а не по мелочам. Это резко повышает шансы группы занять призовое место.
- А мы этого не знали, - растерянно проговорила Лиза.
- А я вам и не рассказывала, - улыбнулась Лена. – Сертификатов-то у вас раньше практически и не наблюдалось.
- Елена Сергеевна, а кто пока на втором и третьем местах? – спросила Вика.
- А догадайтесь с трёх раз! – Лена говорила весело, с улыбкой.
- Наверное, 205-ая и 206-ая, - предположила Галя.
- Точно! Пока вы опережаете даже 205-ую! – довольно подтвердила Лена. – А вот они как раз свои сертификаты на мелочи разменяли. Да ещё и новенькая у них, Катя Вересова, не очень удачно адаптируется, да и с учёбой у неё – сплошные проблемы.
Но девчонки 205-ой ещё не знают, что вы их в первой декаде декабря обошли. А как узнают – утроят усилия! Так что и вы старайтесь.
Воспитанницы были очень возбуждены.
- Девчонки, давайте им теперь не уступим! – бушевала Наташа. – Все силы соберём!
- У вас получится! – уверенно пообещала Лена. – Помогайте друг другу. Думайте не только о себе, а обо всей группе. Хорошо, что Левченко у нас, кажется, за ум решила взяться. Инна Владимировна, сколько она у нас уже без нарушений?
- Третий день, - тут же подсчитала Инна. – Соня, но ведь ты не собираешься на этом останавливаться?
- Нет, - покачала головой девушка.
- Старайтесь, девчонки! – продолжала Инна. – Тортик-то сегодня вам понравился?
Девушки заулыбались. Сегодня за ужином группе предоставили огромный вкусный торт со свежими вишнями и взбитыми сливками. Это для воспитанниц был настоящий деликатес!
Обычно подобные лакомства им перепадали только к Новому Году и в День Независимости Новопока. В дни рождения воспитанниц группе выделялись скромные вафельно-шоколадные тортики. Поскольку Зоя и Наташа сидели за штрафным столом, а Соня от торта отказалась категорически, то всем остальным досталось по два вполне приличных куска.
- И на балет в следующее воскресенье поедем! – гнула свою линию Инна. – Увидите, как это здорово – из «Центра» хоть на один день выбраться! Вам всем вашу личную одежду выдадут, в одинаковых пальто не будете, и парами ходить вас не заставим. Одна из лучших групп – полное доверие. В театре в буфет, как и все, пойдёте. А потом, после спектакля, сводим вас куда-нибудь в парк погулять, а можно ещё и в кондитерскую! Правда, Елена Сергеевна?
Лена, улыбаясь, кивнула.
- А за первое место ещё долго всё это будете получать! Вот увидите, как вам сразу легче и радостнее здесь жить станет. Да и сертификаты лишние не помешают, - вдохновлено расписывала Инна.
- Ладно, Инна Владимировна! Похоже, вы их уже убедили, - заметила Лена. – А теперь вернёмся к нашим обязанностям.
Девочки, сейчас все идёте в класс и тщательно выполняете домашние задания. Завтра понедельник, трудный учебный день.
У меня к вам просьба – работайте сосредоточенно и старательно. А мы с Инной Владимировной выйдем к вам через некоторое время – нам надо кое-что обсудить.
Всё поняли? Выполняйте!
Воспитанницы послушно встали и направились в учебную комнату.

В кабинете Инна сразу с удобством устроилась в своём любимом кресле и с весёлым укором воскликнула:
- С обеда такую новость от меня скрывала! Могла бы хоть на ушко шепнуть!
- А я люблю делать сюрпризы, - Лена ответила подруге серьёзно, без улыбки.
Она продолжала стоять у дверей и пристально смотрела на Инну.
- Что-нибудь случилось? – встревожилась та. – Что ты хотела со мной обсудить?
- Давай лучше там поговорим, - предложила Лена, указывая на зону отдыха.
У Инны пробежал по спине холодок, однако она невозмутимо встала и проследовала вместе с Леной за перегородку. Лена оcтановилась у окна. Инна тоже не решилась сесть и встала рядом.
- Инна, - начала Лена. – Честно говоря, я удивлена, что Галина Алексеевна решила сделать это именно сегодня, в такой занятой день. Но, после обеда она попросила меня пройти с ней в кабинет и отчитаться обо всех строгих наказаниях, которые я применяла в последнее время к Соне. Её интересовал «восьмой» разряд, а такое я проделывала в четверг и в пятницу. Галина Алексеевна объяснила, что хочет вместе со мной просмотреть записи с этими наказаниями, обсудить мою технику и, возможно, высказать какие-то свои соображения.
- Понятно, - протянула Инна. – Галина Алексеевна увидела эту запись, где я на тебя накричала. Да?
- Нет, - Лена покачала головой. – До меня она, скорее всего, эти записи ещё не смотрела. Я сама их выводила с сервера и останавливала только на наказаниях.
Лена говорила очень серьёзно.
- Инна, - продолжала она. – Дело в том, что запись утра пятницы, когда я провожу Соне «напоминание», я просмотрела со звуком до того момента, когда ты вышла в спальню перед самым подъёмом. Кое-что мне показалось там интересным.
Лена замолчала.
- И что? – Инна похолодела, но сделала вид, что не понимает. – Там не было ничего особенного. Я проверила у Сони слова, потом измерила ей давление и предложила выпить со мной кофе.
Лен, мне это было тогда необходимо, а Соня, и правда, себя плохо чувствовала после этой порки, и давление у неё было низкое. Тебе это не понравилось?
Лена покачала головой и пробормотала:
- Надо же, всё ещё даже хуже, чем я предполагала.
- Ты о чём? – якобы непринуждённо спросила Инна.
На самом деле, Инна перепугалась настолько, что ощущала внутри просто леденящий холод. Она прекрасно поняла, что Лена уже обо всём догадалась, но, тем не менее, решила оставаться невозмутимой и отпираться до последнего. Инна знала, что хватается сейчас за соломинку, но всё-таки надеялась на какое-то чудо.
К сожалению, как выяснилось позже, такая тактика оказалась в корне неверной.
Сейчас Инна боялась даже не за себя, а больше за Соню. В её воображении последовательно всплывали картины, одна страшнее другой, на предмет того, какие кары для воспитанницы придумает Лена. Инна уже поняла, что проиграла, но ради Сони решила не сдаваться.
Лена вздохнула и ровным голосом проговорила:
- В конце вашей «кофейной паузы» ты расплакалась и отвернулась к окну. Потом не отпустила Соню в группу, когда она об этом спросила, и закрыла перегородку. Вы вместе находились там около 15 минут, а затем вышли в спальню.
- Да, так всё и было, - подтвердила Инна.
- Инна, я хочу знать, о чём вы с ней разговаривали, - жёстко отрезала Лена.
Инна даже не изменилась в лице.
- Лена. Мы с Соней просто беседовали. По инструкции, при проведении психотерапевтической беседы, мы имеем право разговаривать с воспитанницами за закрытой перегородкой. Я могла это сделать, правда? В этом нет никакого нарушения.
- Психотерапевтическая беседа? – усмехнулась Лена. – А кому она была нужна: Соне или тебе?
- А какая разница? – воскликнула Инна. – Лена, прошу тебя, давай ты не будешь под меня «копать»! Дежурные воспитатели тоже могут наедине разговаривать с воспитанницами, и не обязаны в этом отчитываться даже своим «ответственным». Правда?
- Правда, - кивнула Лена. – Я не могу тебя обязать отчитаться. Но, может быть, ты это сделаешь, раз я тебя прошу?
- Но зачем? – эмоционально спросила Инна. – Чего ты от меня хочешь?
Лена с каждой секундой становилась всё мрачнее.
- Знаешь, Инна, ты совсем меня разочаровала. Ведь мы с тобой обе знаем, о чём идёт речь, правда? Я надеялась, что ты хотя бы не будешь вилять и откровенно всё расскажешь. А ты себя ведёшь, как…
Лена не смогла найти нужного слова и замолчала.
- Не расскажешь? – после небольшой паузы спросила она.
- Нет, - твёрдо заявила Инна. – Лена, это моё дело! Я думала, что эту тему с моим нарушением инструкции мы закрыли.
- Мы бы и закрыли, - холодно проговорила Лена. – Если бы не всплыли новые обстоятельства. Инна, я очень тебя прошу, подожди меня здесь.
- Хотя бы в этом ты мне не откажешь? – с сарказмом поинтересовалась она.
- Нет, - Инна расстроено постукивала пальцами по подоконнику. – Я подожду.
Лена вышла в учебную комнату и через пару минут вернулась вместе с Соней. Инна, конечно, понимала, что Лена не собирается отступаться, но такого совсем не ожидала. Однако и теперь она не дрогнула.
- Давайте присядем, - предложила Лена.
Все расселись: Инна с Соней оказались в соседних креслах, а Лена – на диване напротив них.
- Соня, - начала Лена. – Очень кратко введу тебя в курс дела. Я знаю, что утром в пятницу вы с Инной Владимировной беседовали за перегородкой. Ты этого не отрицаешь?
- Нет, - Соня отвечала спокойно, но сердце застучало сильнее.
- Я узнала об этом случайно, - продолжала Лена. – И как раз сейчас пыталась выяснить у Инны Владимировны, о чём был этот разговор. Однако она не хочет говорить, а заставить её я не могу.
Внешне Соня осталась совершенно спокойной, но это давалось ей нелегко. Про себя девушка думала с отчаянием:
« Ну вот, не успела! Она и тут нас опередила!»
- Поэтому я спрашиваю об этом тебя, - повысила голос Лена. – Ты воспитанница, и не имеешь права не ответить своему воспитателю. Это будет грубым нарушением, за которое я вполне смогу отправить тебя в карцер. Невыполнение приказа – это серьёзно, надеюсь, ты это понимаешь.
- Понимаю, - кивнула Соня. Она уже «въехала» в ситуацию и поняла, что Лена загнала их в ловушку.
- Елена Сергеевна, что вы хотите знать? Вам передать весь разговор или только суть? – обречённо спросила она.
На Инну Соня не смотрела, знала, что та в растерянности, хотя старается этого не показывать. Воспитанница понимала, что выбора у неё нет, придётся рассказать Лене всё, что та захочет узнать.
Лена посмотрела на Соню c удивлением:
- Надо же! А я думала, что и ты начнёшь увиливать.
- Я бы не посмела, Елена Сергеевна.
- Да кто тебя знает? – воскликнула Лена. – Ты ведь посмела давать Инне советы? Было это? Признавайся!
- Было, - всё так же спокойно ответила Соня. – Простите, Елена Сергеевна, я повела себя нескромно для воспитанницы, но я не жалею об этом. Если бы я поступила по-другому, то перестала бы себя уважать.
- Да неужели? - Лену явно очень разозлил такой ответ, глаза её метали молнии. Соне казалось, что взгляд воспитателя сейчас прожжёт её насквозь. – Зато сейчас ты очень себя уважаешь! И радуешься, не так ли? Конечно, ты одним махом и дежурного воспитателя к себе расположила, да ещё и мне очередную гадость сделала! Очень удачно воспользовалась слабостью Инны в своих целях. Это несомненно повод для самоуважения!
Соню напугало и изумило такое заявление Елены, а проявления неприкрытой ненависти со стороны воспитательницы были настолько очевидны, что девушка внутренне дрогнула, предчувствуя весьма крупные для себя неприятности.
– Елена Сергеевна, но я просто хотела помочь Инне Владимировне, и не преследовала никаких …
- Да кто ты такая, чтобы ей помогать! – гневно перебила Лена. – Советчица нашлась! Да, Инна совершила ошибку, она не должна была обращаться к тебе за помощью! Но это тебя не оправдывает ни в коей мере! Ты воспитанница и обязана знать своё место!
- Инна Владимировна не просила меня о помощи, - тихо проговорила Соня.
Лена непонимающе смотрела на неё.
- Елена Сергеевна, она просто со мной поделилась неприятностями, а я сама предложила ей помочь.
Инна сидела как будто в оцепенении, опустив глаза в пол, и не могла оторваться от жёлтого кружочка на бежевом фоне ковра.
- Прекрасно! – голос Лены прозвучал совсем уж зловеще. – Да ты и вправду настоящая змея. Быстро оценила ситуацию!
Короче говоря, вы с Инной за моей спиной договорились, как лучше раскрутить меня на необходимую вам модель поведения.
Хорошо, от тебя, Левченко, этого вполне можно было ожидать. Инна, но ты! Ты разве не понимала, что это по отношению ко мне просто непорядочно – советоваться с НЕЙ, как заставить меня сделать то, что тебе выгодно!
Лена пренебрежительно махнула рукой в сторону Сони.
- Мы с тобой подруги! – Лена в волнении вскочила с дивана. – И мне было очень нелегко принять такое решение, да ещё и осуществить его! А теперь я узнаю, что ты в действительности меня фактически предала!
- Лена, прости, - не поднимая глаз, практически прошептала Инна.
- Елена Сергеевна, – опять подала голос Соня.
- Молчать! – резкий приказ как будто хлестнул Соню. – Нам не о чем говорить! Твои мотивы мне понятны. С тобой, Левченко, я разберусь в самое ближайшее время. Тебе очень повезло, что сегодня воскресенье!
- Лена, - Инна, наконец, подняла голову. – Пожалуйста, не предъявляй претензий к Соне. Я проявила слабость, я начала этот разговор и…
- Да ещё большие претензии, Инна, у меня к тебе и к Елизавете! И весьма существенные! Мало того, что ты так поступила, но вы ещё и скрыли это от меня, да ещё так изощрённо! – Лена и Инне не дала договорить.
- Я понимаю, – быстро проговорила Инна. – Прости, прошу тебя!
Она откинулась на спинку кресла, обхватив руками голову, и с отчаянием воскликнула:
- Да что же за полоса такая? И никак не кончится? Лена, ведь мы с Лизой были уверены, что ты Соньку просто со свету сживешь, если узнаешь! Формально она “Правила” не нарушила, но это и не обязательно! Ты же всё равно можешь ей такое устроить, что даже подумать страшно!
- И устрою, - мрачно пообещала Лена.
- Да мы и не сомневались! – эмоционально говорила Инна. – Разве ты её жалеешь? Лена, поэтому мы и скрыли это от тебя, понимаешь? Мы не хотели тебя обидеть, мы просто за Соню боялись! Да и я, конечно, оказалась тут не на высоте.
- Как-то ты очень скромно про себя, - усмехнулась Лена. – Лучше послушай, что я об этом думаю.
Она подошла вплотную к Инне и, заглядывая побледневшей коллеге прямо в глаза, проговорила:
- Сейчас речь даже не о том, как это выглядело по отношению ко мне. Ты вела себя отвратительно и недостойно, причём с самого начала! Хорошо, сначала ты умоляла меня тебя простить. Это ещё хоть как-то можно объяснить! Мы с тобой коллеги и подруги.
Но как ты могла опуститься настолько, что расплакалась перед воспитанницей и просила её о помощи? Ты где находишься, Инна? Ты воспитатель в серьёзном режимном учреждении, и должна быть для воспитанниц примером! А какой пример ты подала той же Левченко? Что она теперь о тебе должна думать? И обо всех воспитателях? Раз ты позволила себе подобное, значит, и остальные смогут так поступить! Ты дискредитировала наш коллектив, и хорошо, что ты попала на Соню: ей-то хотя бы в уме не откажешь! Она поймёт, что большинство воспитателей ни за что бы так не поступили! А покорно бы ответили за свой поступок, если бы у них не хватило мозгов самим найти выход.
Инна, ты можешь себе представить, что Елизавета, Светлана или Маша повели бы себя подобным образом? Жаловались бы воспитаннице, дрожа за свою шкуру? А ведь я ещё не знаю, что ты в подробностях там ей наговорила! Зато я уверена, что, и Левченко на твоём месте не повела бы себя так! И никто бы так не поступил, понимаешь?
Ну, как ты могла? Да, формально ты невиновна, но ты бы хотела, чтобы об этом узнали все наши? И Галина Алексеевна? Хотела бы?
Инна смогла только покачать головой.
- Дальше, - продолжала Лена. – Ты вынудила Левченко оказать тебе значительную услугу. И что ты собираешься с этим делать дальше? Соня тебя практически спасла, и теперь ты ей обязана! Ты в долгу перед воспитанницей, ты понимаешь, что это значит?
Да ты подсознательно уже изменила к ней отношение! Ты неосознанно будешь поступать с ней более мягко, чем с остальными, наказывать её не так строго, если придётся, и ты уже ничего не сможешь с этим поделать! А, если и сможешь, то тебе придётся значительные усилия для этого прилагать. Ты этого не понимала? Ты не имеешь права выделять одну воспитанницу из других! А ты это сделала своим поступком!
Лена перевела дух и уже спокойнее спросила:
- Интересно, а что тебе Лиза на это сказала? Тоже не ответишь?
- Отвечу, - Инна в волнении теребила носовой платок. – То же самое, что и ты. Что я рехнулась!
- Хоть это радует, - проворчала Лена.
- И последнее, - жёстко продолжала она. – Вы с Лизой меня обманули тогда вечером, выставили меня просто идиоткой, тебе не кажется?
- Лена, но мы… - попыталась оправдаться Инна.
- Почему вы мне не сказали, что моя шутка оказалась не шуткой! – перебила Лена. – Зачем нужен был этот спектакль?
«Инна устала, плохо себя почувствовала и пошла принять душ. А шуточка у тебя получилась прикольная!» - с горечью вспомнила Лена.
- Именно это мне Лиза и сказала! И ведь я и не усомнилась! Да я и тебе, и Лизе, как себе доверяла! А вы что со мной делаете? Да кто вам дал право так со мной поступать? Ты думаешь, я буду терпеть такое отношение? За Соню они, видите-ли, испугались! А меня в грязь втаптывать можно? Я это именно так и воспринимаю! Для меня это – как пощёчина! Да вы в любом случае должны были сказать мне правду, несмотря на возможные последствия! Уж от Лизы я никак такого не ожидала. Она мудрее тебя, и знает, что всё тайное рано или поздно на свет вылезает, и всё только хуже становится!
Вы всё разрушили, понимаешь? Всё, что между нами было! Я не смогу вам больше доверять, никогда!
- Лена, - Инна чуть не плакала. – Давай, ты немного успокоишься. Ты не понимаешь, что говоришь! Не разбрасывайся такими словами, пожалуйста!
Соня сидела в своём кресле очень тихо, не смея поднять глаз. Она понимала, что всё складывается очень плохо, так, как и предупреждала мама, но не видела пока никакого выхода из ситуации.
- А сегодня как ты себя повела? – не слушая Инну, почти кричала Лена. – Виляла, врала! Смотрела мне в глаза и спокойно спрашивала: «А в чём дело? Что такого было на этой плёнке?» Да ты просто лицемерка! Как такое возможно, я не пойму? Ты же видела, что я догадалась, ну и призналась бы сразу! Нет, вынудила меня «очную ставку» тебе с Левченко проводить! Да я…
Лена внезапно замолчала и усмехнулась:
- Ладно, хватит! А то ещё и я в присутствии воспитанницы слёзы начну проливать. Подводим итоги.
Во-первых, я приняла одно решение, которое касается вас обеих.
Инна подняла на Лену глаза, полные слёз.
- Инна, - обратилась к ней Лена. – В дни твоих дежурств все наказания Левченко ты будешь проводить сама, поняла? Причём, будешь делать это так, как я тебе скажу! По “шестому”, так по “шестому”, по “восьмому”, так по “восьмому”! А я лично прослежу, чтобы ты делала это добросовестно, иначе неприятности у тебя будут весьма серьёзные!
Ты ведь за это боролась, правда? Ты из-за этого мне в пятницу истерику устроила? Я тебе не доверяю наказания? Так вот, теперь доверяю! Что хотела, то и получишь. А, если ты сейчас уже не так этого хочешь, то это не мои проблемы! Ты всё поняла?
Лена говорила резко и почти презрительно.
- Да, - тихо подтвердила Инна. – Хорошо. Как скажешь, так и будет.
Лена удовлетворённо кивнула.
- И второе. Когда я днём обо всём этом догадалась, у меня было желание тут же пойти к Галине Алексеевне, всё ей рассказать и попросить перевести тебя в другую группу по причине утраты доверия.
- Лена, да ты что! – Инна ошеломлённо потрясла головой.
- Однако я решила сначала всё-таки поговорить с тобой, а ещё вспомнила, что дала своё согласие никому не рассказывать о твоём поступке. Я имею в виду нарушение инструкции. Поэтому сейчас я сделаю по-другому.
Инна, я, как и обещала, никому ничего не расскажу. Но я прекращаю с тобой и Елизаветой любые отношения, кроме чисто рабочих. Того, как вы со мной поступили, я понять и простить не смогу. Это был ваш выбор, и вы его сделали. Мне очень жаль!
- Лена, ты совершаешь ошибку! - отчаянно воскликнула Инна.
- Я попрошу вас, Инна Владимировна, с этого момента обращаться ко мне только «Елена Сергеевна». А если будет по-другому, я расценю это, как нарушение субординации, со всеми последствиями. Понятно?
- Да! Но, как же мы сможем в таких условиях вместе работать?
- Я прекрасно смогу, - усмехнулась Лена. – А вы, если не сможете, вправе обратиться к Галине Алексеевне, рассказать ей всё и попросить найти вам другое место работы. Я возражать не буду. Вы всё поняли?
Инна закрыла лицо руками и молчала.
- Кстати, - холодно продолжала Лена. – Я специально провела весь этот разговор при Левченко. Чтобы не искушать вас, Инна Владимировна, потом ей всё рассказывать. Теперь она тоже в курсе, и на этом мы всю эту историю закончим.
- А тебе, интриганка, - строго приказала она девушке, – я запрещаю в будущем иметь какие-то отношения с Инной Владимировной, отличные от отношений воспитанницы и воспитателя. Ты понимаешь, о чём я?
– Да, - подала голос Соня.
- Также вы не будете больше пить с ней чай или кофе и беседовать наедине за закрытой перегородкой. Я этого тебе не разрешаю. Инна Владимировна, аналогичный запрет я ввожу и для вас. А вы, кроме этого, ещё обязаны не допускать бесед с Левченко на посторонние темы. Например, описывать ей свою жизнь и делиться проблемами. Вам понятно?
- Да, - Инна оторвала от лица руки.
- Учтите, я буду за этим следить очень внимательно. А теперь я пойду к Елизавете Вадимовне и поговорю с ней, чтобы не тянуть со всем этим. Левченко, отправляйся в класс. А вы, Инна Владимировна, приводите себя в порядок, и идите туда же. Приступайте к своим обязанностям.
Инна быстро открыла перегородку, практически вылетела из зоны отдыха и скрылась в санузле. Соня чётко произнесла: «Слушаюсь». Лена проводила её до выхода в класс, борясь с искушением отвесить воспитаннице затрещину, и открыла дверь.
Инна в это время в санблоке поспешно набрала номер Елизаветы.
- Лиза, - разрыдалась она в трубку. – Лена всё узнала. И сказала, что рвёт с нами все отношения, кроме рабочих. И с тобой, и со мной! А сейчас она к тебе идёт, тебя в известность поставить.
– Я прямо сейчас умру от страха, – насмешливо протянула Елизавета. – Инна, перестань реветь и иди к девчонкам. Разберёмся.
Лиза находилась в это время в учебной комнате вместе со своими воспитанницами. Лена позвонила ей только тогда, когда подошла к двери спальни 202-ой группы.
Елизавета вышла в коридор, внимательно и немного сочувственно посмотрела на подругу.
– Инна мне уже звонила.
Голос Лизы звучал необычно мягко.
- Тем лучше, - Лена собиралась с силами, с отчаянием чувствуя, что к глазам подступают слёзы. – Значит, долго объясняться мне не придётся.
Елизавета решительно взяла подругу за руку.
- Пойдём, поговорим.
Она видела, что Лена потрясена, хотя и старается это скрыть. Девушка немного осунулась, побледнела, в глазах застыло выражение негодования и укора.
– Нет! – Лена резко вырвала руку. – Вы с Инной поступили со мной возмутительно! Да что там возмутительно! Просто…жестоко!
Лена постепенно заводилась.
- Фактически вы показали своё истинное ко мне отношение, и меня оно категорически не устраивает! Подумать о Левченко вы смогли, а вот обо мне – не соизволили! Я расцениваю этот ваш поступок как предательство.
- Лен, ну что ты говоришь, – укоризненно покачала головой Елизавета.
- Только то, что думаю! – парировала Лена. Глаза её сердито сверкали. – Елизавета Вадимовна!
Лиза недоумённо нахмурилась, в глазах промелькнуло что-то беззащитное.
- Я пришла лично вам сказать, что с этого момента у нас с вами остаются только рабочие отношения, – холодно продолжала Лена. – И я очень вас прошу обращаться ко мне «Елена Сергеевна»! Это всё!
Лена развернулась, чтобы уйти, но Лиза опять удержала её за руку.
- И ты даже меня не выслушаешь? – с иронией, но мягко спросила она. - Не дашь мне шанса оправдаться?
- Нет! Во всяком случае, не сейчас!
Лена опять повернулась к подруге, в глазах сквозили боль и отчаяние.
- У меня нет сил для ещё одного подобного разговора! Совершенно! Понимаете?
- Да понимаю! – Лиза чувствовала, что ситуация выходит из-под контроля. – Но, Лена…
- Елена Сергеевна! – отчеканила Лена. – Раз понимаете, тем лучше! А, если вы уверены, что вам есть, что сказать, то давайте перенесём разговор на завтра. Сейчас я не в том состоянии. До свидания!
Лена быстро зашагала по направлению к своей группе.
Елизавета некоторое время озадаченно смотрела ей вслед, забавно сморщив нос. Это мимическое движение получалось у неё непроизвольно в минуты сильных эмоциональных переживаний.
«А ведь не так-то просто будет теперь с ней сладить! - вздохнула она. – Ничего. Пусть успокоится. Действительно, лучше поговорим завтра»

***

Когда Соня вернулась в класс после «очной ставки», то, несмотря на полное смятение чувств, постаралась максимально собраться и довольно быстро выполнила все задания. К счастью, сегодня они были не очень объёмные и сложные.
Соню потрясло то, что произошло в кабинете. Во-первых, с самого момента разоблачения в душе воспитанницы поселился липкий страх. Она абсолютно точно знала, что теперь ей придётся очень плохо. Такого Лена ей не простит!
Кроме того, Соня испытывала невероятное сочувствие к Инне. Проницательной девушке было абсолютно ясно, что Лена в данном случае совершает ошибку, о которой потом сама будет жалеть, а исправить её так просто уже не получится. Соня знала, что характер у Лены твёрдый, и она редко не выполняет своих обещаний. Однако оставалась надежда на Елизавету Вадимовну. Соня верила, что Елизавета сможет как-то разрулить эту ситуацию. Девушка понимала, что в противном случае Инне придётся вскоре уйти из группы: не сможет она работать с Леной в условиях «холодной войны». А Соне ужасно этого не хотелось!
Однако когда Лена вошла в класс с холодными глазами, сквозь зубы разрешила сесть вскочившим воспитанницам и, даже не взглянув на Инну, проследовала к своему месту преподавателя, Соне стало ясно, что ничего не вышло.
Вскоре Лена с Инной приступили к проверке домашних заданий. Девушки, которые справились с уроками, подсаживались к свободному воспитателю и кратко отчитывались по всем предметам. Соня подгадала так, чтобы попасть к Инне. Нет, она не думала, что Лена начнёт специально к ней придираться, но…всё равно, разговаривать с ней было сейчас страшно.
Отвечая, Соня отметила, что Инна держится великолепно. Увидеть затаённую тревогу в глубине её глаз можно было, только зная подоплёку всей истории. Воспитатель спокойно опросила Соню, проверила письменные задания.
- Хорошо, Левченко, ты свободна. Иди в спальню и отдыхай. Пользуйся моментом.
Сонино «Слушаюсь» прозвучало очень почтительно. Она быстро привела в порядок свой рабочий стол и вышла из класса.

Примерно через полчаса Соня удобно устроилась на низком широком подоконнике одного из окон спальни, забравшись на него с ногами и положив на колени плеер. Мечтательно вглядываясь в ночное звёздное небо, она слушала одну из своих любимых песен группы « Black mores night». Песня называлась «Home again».
Хотя слушать сейчас про возвращение домой было не совсем в тему, Соня даже замерла от удовольствия. Давно она не слышала эту песню! Так приятно было послушать её в спокойной обстановке!
Снаружи девушку надёжно закрывала плотная синяя штора. Если изначально не знать, где Соня находится, то из спальни заметить её не представлялось возможным. Как ни странно, воспитатели не запрещали девушкам сидеть на этих подоконниках за шторами. Раньше, когда выпадала минутка, Соня иногда проводила здесь время с Юлей и Галей. И Лена, и дежурные воспитатели прекрасно понимали, что воспитанницам иногда крайне необходимо побыть в одиночестве или без свидетелей пооткровенничать с подругами, а других мест для этого в помещениях группы просто не существовало.
Соня уже успела тщательно привести себя в порядок, подготовиться ко сну и навести абсолютную чистоту в своём шкафу. Никакие проверки теперь были ей не страшны. Поэтому девушка спокойно наслаждалась музыкой, зная, что может никуда не торопиться.
Окно снаружи было забрано решёткой, но не такой, как в тюрьмах, а вполне симпатичной: ажурной, художественной, с разными там листочками и цветочками. Прямо под окном располагался фонарь, который отбрасывал мягкий жёлтый свет на кусты, деревья и скамейки парка. Вечер выдался тихий и ясный - ни ветра, ни снегопада не наблюдалось. Чёткий месяц и яркие звёзды украшали небо.
Настроение у Сони сейчас было неоднозначным. Где-то - под стать погоде и музыке: спокойствие и немного грусти. К сожалению, сегодняшний так хорошо начавшийся день омрачился весьма неприятными событиями. Соню очень расстроил перевод Юли в штрафную группу. Юлю жалко было просто до слёз! А ведь Соня не имела возможности даже попрощаться с подругой! Уж она бы прекрасно смогла приободрить Юлю, если бы не этот дурацкий бойкот.
А эта история между Леной и Инной, в которую оказались вовлечены и они с Елизаветой Вадимовной!
«Одно хорошо, бояться ежеминутного разоблачения уже не придётся, - вздохнула Соня. - А мама опять оказалась права. Будем надеяться, что с Инной и Елизаветой Лена всё-таки помирится. Но что ожидает теперь меня?». Девушка была абсолютно уверена, что ничего хорошего.
Зато своими родителями девушка просто безмерно гордилась! Это же надо – так быстро отреагировали на всё случившееся, и самоотверженно сражаются за Марину! Когда мама сегодня всё ей рассказала, Соня была просто в шоке. Конечно, теперь всё с Мариной будет хорошо, и это только благодаря её маме и папе.
Втайне Соня тешила себя робкой надеждой, что Елена, узнав обо всём этом, хоть немного изменит к ней отношение в лучшую сторону. Может быть, к завтрашнему дню Лена немного успокоится, вспомнит о роли родителей Сони в лечении Марины, и не будет устраивать провинившейся воспитаннице очень уж жестокую выволочку? Особенно, если уже помирится с подругами!
К сожалению, уже этим вечером, а особенно завтра, ей предстояло очень сильно разочароваться в своих надеждах.

Внезапно штору, которая закрывала Соню, резко отдёрнули снаружи. Девушка быстро сняла наушники и соскочила на пол, ожидая увидеть перед собой кого-нибудь из воспитателей. Однако она оказалась лицом к лицу с Дашей Карповой, которая сегодня по назначению Елизаветы Вадимовны вне очереди дежурила по группе. Дежурная держала в руке пачку влажных салфеток универсального действия и, очевидно, намеревалась протереть подоконник.
Даша, которая совсем не ожидала увидеть здесь Соню, вздрогнула от неожиданности.
- Сонька! Ну, ты меня и напугала! Откуда ты здесь взялась?
У Сони упало сердце. Она побледнела и молча смотрела на Дашу расширенными глазами, но не позволила себе ни словом, ни жестом вступить с одноклассницей в контакт. Даша, впрочем, и сама очень быстро поняла, что произошло. Она сильно смутилась и с отчаянием воскликнула:
- Что я наделала? Соня, прости, пожалуйста! Я не хотела! Это просто от неожиданности. А, может, никто не заметил?
Девушка испуганно оглядела спальню.
Но Соня прекрасно понимала, что скрыть такое они в любом случае не имеют права, даже, если предположить, что воспитатели ничего не заметили. А вот как раз это вызывало у воспитанницы большие сомнения. Так и оказалось: к ним уже быстрым шагом направлялась Инна Владимировна.
- Что произошло? – резко спросила она у девушек. – Вы нарушили бойкот?
- Инна Владимировна, простите! Это я с Соней заговорила! Она молчала, - виновато начала Даша. – Но я…
- Стоп! Молчи! – приказала Инна. – Идите обе за мной. Будете объяснять всё сразу Елене Сергеевне.
Через пару минут Соня и Даша стояли в кабинете перед Леной. Инна отошла немного в сторону и сохраняла полную невозмутимость.
- Елена Сергеевна! – пыталась оправдаться Даша. – Простите меня, это случайно вышло! Я никак не ожидала, что Соня на этом подоконнике. Я думала о своём, отдёрнула штору, а она прямо почти на меня соскочила. Очень резко! Я испугалась и от неожиданности с ней заговорила, даже не успела вспомнить, что у Сони бойкотю Простите!
- А она тебе ответила? – взгляд Лены, брошенный на Соню, ничего хорошего не предвещал.
- Нет! – воскликнула Даша. – Ни слова! Она даже не шевельнулась. Елена Сергеевна, не наказывайте её, пожалуйста! Я одна виновата.
Лена подошла к монитору, вывела на него необходимую запись и включила. Звук на монитор не выводился, но все действия воспитанниц можно было отлично проследить. Вместе с Инной они просмотрели эпизод.
- Да, - констатировала Лена. – Левченко бойкот не нарушала.
Она подошла к девушкам и посмотрела на Соню с разочарованием:
- Что же, твоё счастье, в карцер не отправишься. Но, как я и обещала, обе будете наказаны на «станке». Карпова – завтра, а ты, Левченко, - она немного подумала, - скорее всего, в четверг.
- Слушаюсь, - проговорила Соня.
Даша смотрела на воспитателя умоляюще, но возражать или просить о чём-то не решалась.
- Нечего жалобно смотреть, - рассердилась Лена. – Ты сама виновата. Что значит: «Не ожидала, что Соня за этой шторой»? Почему ты не ожидала? Ты прекрасно знаешь, что мы разрешаем вам сидеть на подоконниках. Ты должна была предвидеть, что за любой шторой кто-нибудь может оказаться. Думала о своём? Так вот, во время уборки теперь будешь думать только об уборке, а не о посторонних вещах.
А ещё – неужели ты Сонину табличку не заметила? Она же огромная! Ты проявила полную невнимательность, вот и будешь за это отвечать! Не согласна?
- Елена Сергеевна, - взмолилась девушка. – С этим я согласна. Но, Соня… Она же не виновата!
- А Соня виновата в том, что заработала бойкот. Да, ей не повезло! Но это условие я выдвинула сразу, когда объявила вам о бойкоте, помнишь? Наказание получаете обе, в этом особенность «обратного бойкота». Воспитанница, которая его получила, не может рассчитывать только на себя, она зависит от своих подруг. Возможно, Соне ещё не один раз за это время придётся «на станке» побывать, и ничего она поделать с этим не сможет. Зато в следующий раз подумает, совершать ли подобное нарушение, за которое можно бойкот заработать. Всё понятно?
- Да, - тихо проговорила Даша. – Мне очень жаль, что так получилось.
- А это ты кому говоришь? Мне или Соне? – ехидно осведомилась Лена.
- Вам, Елена Сергеевна! Конечно! – девушка испугалась не на шутку.
- Допустим, - усмехнулась воспитатель. – Иди в спальню и в следующий раз будь внимательнее.
- Слушаюсь, - Даша покинула кабинет очень расстроенной.
Соня была расстроена не меньше, однако виду старалась не показывать.
- А к тебе у меня ещё один очень принципиальный вопрос, - внимательно посмотрела на неё Лена. – Насколько я знаю, у тебя есть сертификаты.
- Да, - подтвердила девушка.
- Обычно воспитанницы при желании могут предъявлять их непосредственно перед наказанием. Но сейчас ты должна мне сказать заранее – собираешься ли ты использовать их, чтобы избавиться от «станка»? Понимаешь, ты сейчас получила замечание и наказание. Поэтому я снимаю с тебя свою льготу, и в дальнейшем опять собираюсь использовать при твоих наказаниях «восьмой разряд».
Соня внутренне вздрогнула. Этого ей хотелось меньше всего.
- То, что ты в данном случае прямо не виновата – для меня значения не имеет, - насмешливо глядя на девушку, говорила Лена. – Замечание есть замечание. Не повезло! Надо же, какая жалость!
Соня видела, что Лена явно издевается. Нисколько ей не жалко! А вот в глазах Инны читались сочувствие и недоумение.
- Так вот, Левченко, - заявила Лена. – «Станок» предстоит тебе в четверг. Ты получишь точно такое же наказание, как и в пятницу. Хорошо помнишь, как это было?
- Да.
“Могла бы и не спрашивать! Знает ведь, что такое забыть невозможно”
- Проблема в том, что у тебя уже завтра ещё два плановых наказания: напоминание и «безлимитная» порка. Помнишь?
- Да.
- Я должна знать, как их проводить, - объяснила Лена. – Если ты сейчас предъявляешь мне сертификаты не менее чем на 40 единиц за «станок», то снимается не только наказание, но и замечание в целом. Тогда завтрашние экзекуции ты получишь по более мягкой методике. И не только завтрашние, но и все последующие, если больше у тебя нарушений не будет.
А, если сертификаты не отдаёшь, тогда уже завтра утром будешь терпеть «восьмой». И это надолго! Больше я тебе никаких поблажек не сделаю!
Лена описывала всё это спокойно и хладнокровно. У Сони неприятно засосало в животе. Девушка не собиралась отдавать сертификаты, но искушение было очень большое. «Восьмого» разряда она боялась панически.
- Соня, - вмешалась Инна. – Ты должна отдать Елене Сергеевне эти 40 единиц. Сама подумай! Этим ты оградишь себя от многих проблем. У тебя необычная ситуация! Никто из девчонок тебя не осудит, рассчитаешься с ними позже.
- Я согласна с Инной Владимировной, - заявила Лена. – Решай. Можешь сказать мне о своём решении завтра утром, перед «напоминанием».
- Елена Сергеевна, - твёрдо произнесла Соня. – Я могу сейчас ответить. Я не буду использовать сертификаты. Спасибо.
- Да не за что, - усмехнулась Лена. – Всё-таки до утра ещё можешь подумать. А пока ты свободна.
- Слушаюсь.
Соня быстро покинула кабинет. Инна проводила её расстроенным взглядом и робко посмотрела на Лену.
- У вас вопросы, Инна Владимировна? – холодно-официально спросила Лена.
- Я…конечно…прошу прощения, что вмешиваюсь, - Инна не смогла себя заставить произнести «Елена Сергеевна». - Но, неужели необходимо наказывать Левченко так же, как и в пятницу? Вы…, - Инна слегка покраснела, - применили тогда к Соне «восьмой-пятый». Это максимально строгое наказание, доступное воспитателям! Я думала, вы сделали это в виде исключения. А сейчас…ну не так уж она виновата!
- Инна Владимировна! – Лена искренне удивилась. – Но, если я в принципе решила применять к Левченко только «восьмой», то должно же наказание на «станке» отличаться, например, от «напоминания». «Напоминание» я проводила ей по «восьмому второму», «безлимитку» - по «восьмому-четвёртому». Поэтому использовать на «станке» «восьмой-пятый» очень даже логично. И Соне я это всё тогда же, в пятницу, объяснила. Она и сама от меня вряд ли другого ожидает.
- Да! – попыталась возразить Инна. – Это, может быть, и логично, если подходить формально! А, если по-человечески?
Лена метнула на подругу сердитый взгляд.
- По-человечески? – завелась она. - Так вот, уважаемая коллега, по-человечески можно поступать с теми, кто сам ведёт себя подобным образом! А вовсе не с такими непробиваемыми…мерзавками, как Левченко! Кто-кто, а она никакого человеческого отношения не заслуживает! Вам понятно?
Инна прекрасно понимала, что все её попытки вступиться за Соню заранее обречены на провал. Более того – могут здорово помешать их с Леной примирению, на которое девушка всё же очень надеялась! Однако она чувствовала себя очень виноватой перед Соней, и это была отчаянная попытка хоть как-то ей помочь!
- Но Соня же сейчас практически не виновата! – воскликнула Инна. - И, посмотрите, как она мужественно и благородно поступает, сертификаты не использует, для девчонок сохраняет! Вас это не впечатляет?
- Нет. Я другого от неё и не ожидала. Спросила у неё про эти сертификаты больше для порядка.
– Вы всё ещё её ненавидите, - тихо заметила Инна. – А я надеялась, теперь вы будете к ней помягче, когда узнаете, что Сонины родители делают для Марины.
– Ага! - фыркнула Лена. - И особенно после того, что вы с ней вытворили в пятницу.
Инна опять покраснела.
- Да, обещание Сониной маме я дала. Но ситуация изменилась, и теперь я не уверена, что сдержу его. А, если и сдержу – то время всё равно ещё не пришло!
Лена заводилась всё больше и больше.
- Нет у меня пока повода смягчать ей режим! Я прекрасно понимаю, что все вы считаете её умной и благородной. И воспитателем она, возможно, станет, и очень успешным! Не спорю!
Но это для меня не причины, чтобы освободить её сейчас от ответственности. И оправданий у вашей Сони никаких нет.
Так что будет терпеть! И не только это!
Лена подошла вплотную к Инне.
- Она получит всё, что ей причитается! – прошипела она.
- Я понимаю, - обречённо ответила Инна. – Вы на неё рассержены. Но, пожалуйста, не могли бы вы бы только одну поблажку ей сделать: не применяйте к ней этот «восьмой-пятый»!
- А лично я и не буду, - согласилась Лена.
Инна похолодела, начиная соображать, в чём дело.
Лена насмешливо смотрела на подругу.
- Вы что, ничего не поняли? Инна Владимировна, это наказание состоится. Но проводить его будете вы!
- Вот чёрт! – вырвалось у Инны.
- Четверг – ваше дежурство, - напомнила Лена. – А моё условие – в дни своих дежурств вы проводите Соне все наказания, какими бы они не были.
Инна облегчённо вздохнула.
- Но не это! – возразила она. – У меня нет допуска на «восьмой-пятый».
- Не лукавьте, коллега! - Лена сердито прищурилась. – Это недостойно! У вас имеется условный допуск. Вы отработали эту методику и сдали её на манекенах. Так?
- Да.
- А вы инструкцию помните? Что нужно, чтобы условный допуск перевести в действующий?
- Применить такое наказание к воспитаннице в присутствии комиссии.
- Правильно! Вот в четверг мы это и сделаем. Вы накажете Левченко и получите действующий допуск. План понятен?
- Да! – изумлённо протянула Инна. – Но… тогда Соня будет вынуждена выносить всё это в присутствии Галины Алексеевны и ответственного дежурного?
- Ага! - довольно отозвалась Лена. – Ничего! Галина Алексеевна пусть увидит, для Соньки это будет только плюс. Опять она на заведующую впечатление произведёт. В очередной раз.
Последние фразы Лена произнесла ехидным голосом.
- Я вижу, вы уже всё решили! - отчаянно проговорила Инна.
- Именно! – отчеканила Лена и без дальнейших объяснений направилась к зоне отдыха.
- Елена Сергеевна! – Инна быстро обогнала Лену и преградила ей путь.
- В чём дело? – Лена смотрела недовольно.
Инна схватила её за руку и умоляюще прошептала:
- Простите меня! Поступайте, как считаете нужным! Но, пожалуйста, давайте поговорим! Я не хочу, чтобы вы вот так просто выкинули меня из своей жизни! Я очень сожалею, поверьте!
Лена втащила Инну за перегородку, закрыла её, после чего спокойно высвободила руку.
- Что за манера у вас у всех хвататься за руки? – в голосе звучала сталь. – Вы сожалеете? И хотите, чтобы я в это поверила? Да вы сожалеете только о том, что у вас не вышло облегчить участь этой интриганки!
- Нет! – теперь Инна уже не шептала, а отчаянно вопила.
- Да как нет! Я тоже надеялась, что нет! Но разговор, который только что произошёл, не оставил у меня никаких сомнений! Вы и тогда, и сейчас переживаете только за неё! Вы с Елизаветой давно приняли её сторону, а теперь и вообще фактически променяли меня на неё! Да, если бы я была вам дорога, как подруга, разве вы бы так поступили?
Нет, очевидно, вы прочите Левченко себе в новые подруги! Оказываете ей поддержку, несмотря на то, что она с Мариной сделала! И воспитателем поможете ей стать! Конечно! Да неужели вы не понимаете, что она расчётливая тварь? Как она хитро провернула всё это дело! И ведь добилась своего! Одним махом – и ваше расположение укрепила, и мне…всё разрушила!
Так вот.
Лена немного успокоилась, поправила волосы.
- Пока я имею над ней власть – воспитателем она не будет. Более того – каждый день теперь будет вспоминать о своей подлости. И с вами, Инна Владимировна, мне говорить больше не о чём!
Лена открыла перегородку.
- Пойдёмте проводить отбой. Наши обязанности никто не отменял. И я очень надеюсь, коллега, что вся эта история не скажется на вашей работе, иначе мне придётся принять меры.

Книжник · Пт ноя 05, 2021 8:49 pm

Глава 5.
Расплата.

Соня специально проснулась сегодня очень рано. Девушке страшно не хотелось, чтобы Елена опять лично её сегодня будила и застала врасплох – сонную, а потом наказывала в неприглядном после сна виде. Поэтому Соня встала задолго до шести часов утра, приняла душ, умылась и тщательно причесалась. Воспитанницы не имели права до подъёма бродить по спальне или уйти в класс без разрешения воспитателя, поэтому до прихода Марии Александровны Соня, уже полностью одетая, с табличкой на груди, сидела на своей кровати.
Маша вошла в группу ровно в шесть и, увидев Соню, жестом подозвала её к себе.
– Доброе утро. Что, не спится?
- Здравствуйте, - воспитанница со вздохом кивнула.
«Только что из бассейна пришла, наверное», - с завистью подумала Соня.
Распущенные волосы Марии Александровны были ещё влажными. Она, действительно, уже успела до начала своей смены поплавать в бассейне, а феном высушивать волосы не любила.
У Сони надсадно заныло сердце.
«Счастливые люди на свободе! - с тоской подумала она. - Живут полной жизнью, сами планируют, что им делать. В бассейн по утрам ходят! А я? Когда я смогу теперь пойти в бассейн, когда мне этого захочется?»
– Подожди Елену Сергеевну в классе, - распорядилась Маша.
– Слушаюсь.
Но в класс Соне идти не пришлось: Елена уже сама входила в спальню. Она тихо поздоровалась и спросила у Маши:
– Мария Александровна, вы её уже подняли?
– Нет, Елена Сергеевна. Я только что вошла. Соня уже была готова.
– Не терпится получить “напоминание”, - усмехнулась Лена. - Что же, пойдём.
Соня вошла в кабинет следом за воспитателями.
Мария Александровна тут же подошла к зеркалу, расположенному над раковиной у входа, и начала расчёсывать волосы. Соне Елена приказала раздеться и лечь на кушетку.
– Хорошо поплавала? – улыбнулась она Маше.
– Супер!
– И Светлана с тобой была?
– Нет. Сегодня я её не добудилась.
Маша закончила с причёской и тихо поинтересовалась:
– Тебе чай или кофе?
– Кофе, конечно. С утра, да ещё после такой разминки, - Лена кивнула в сторону Сони.
«Кому разминка, а кому…» - возмутилась про себя воспитанница.
Маша кивнула, ушла в зону отдыха и закрыла перегородку.
Соня уже лежала на кушетке.
– Сертификаты отдаёшь? - Лена подошла к столу и выдвинула нужный ящик.
– Нет.
– Понятно.
Воспитатель достала Сонин «персональный» ремень, внимательно оглядела его и подошла к кушетке.
– Давай обойдёмся сегодня без формальностей, - предложила она. - Я не буду спрашивать, помнишь ли ты, за что должна получить наказание. Ведь ты помнишь?
– Да, Елена Сергеевна.
– Тогда приступим.
Соня ещё раз убедилась, что, как ни странно, но после целого дня передышки переносить порку гораздо труднее. А ведь, казалось бы, должно быть наоборот.
Наказываемой казалось, что толстый тяжёлый резиновый ремень глубоко рассекает ей кожу вместе с подкожной клетчаткой и даже разрывает мышцы, хотя, конечно, в действительности такого не было. Уж кто-кто, а Соня сама мастерски владела ремнём и знала, что в самом худшем случае на теле появится не просто багровая полоса, а кровавый рубец, но всё равно довольно поверхностный. Однако порка была жестокой. Лена точно следовала методике «восьмого» разряда, не забывая добавлять разные сюрпризы и от себя. Сегодня она размахивалась практически всем туловищем, к тому же ремень держала за рукоятку двумя руками. Естественно, удары получались сильными и крайне мучительными.
От дикой боли у Сони глаза лезли на лоб, но девушка молчала, не позволяя себе ни крика, ни стона. А воспитательница продолжала беспощадно хлестать её по ягодицам, методично посылая каждый второй удар точно в прежний только что вздувшийся рубец. Соня судорожно вцепилась руками в перекладину кушетки, закусила нижнюю губу и терпела.
«Ещё немного! Это же не “безлимитка”! Осталось всего десять – и ты свободна!» - пыталась она уговорить саму себя.
Однако следующие пять ударов Лена нанесла продольно, встав у головы воспитанницы и приказав той немного раздвинуть ноги. Теперь конец ремня попадал на нежные участки верхней части бёдер или в промежность, а сила ударов практически не уменьшилась. Терпеть жуткую боль стало совсем невозможно. Соня задёргалась и застонала, уже понимая, что вот-вот не выдержит и заорёт в полный голос.
«Никогда ещё она так не делала по «восьмому»! Не могу больше!» - Соне действительно казалось, что она вот-вот спрыгнет с кушетки, не в силах терпеть. Она искренне пожалела, что Лена никогда при наказании ремнём не привязывала её к кушетке, даже, проводя по восьмому разряду «безлимитку»! По крайней мере, когда тебя держат ремни – меньше искушений. Однако страх перед Еленой оказался сильнее боли. Представить, что её ждёт в таком случае, Соне труда не составило даже сейчас, когда каждая клеточка тела сотрясалась от невыносимой муки.
Лена, словно прочитав её мысли, опустила ремень и встала сбоку от провинившейся. Соня смогла немного отдышаться и набраться мужества перед очередной пыткой, и это оказалось кстати. Последние пять «пряников» Лена выдала ей, с силой оттягивая ремень после каждого удара на себя. Соня стонала и вертелась, но от крика всё же удержалась. Умоляла, уговаривала себя потерпеть. Наконец, порка закончилась.
«Совсем жестоко она со мной сегодня. Начала мстить за Инну? Всего двадцать ударов – а как будто все пятьдесят получила» - Соня тихонько всхлипнула и усилием воли прекратила извиваться, надеясь, что мучительница сейчас применит обезболивание. Однако наказанную ожидал неприятный сюрприз.
Боль не отпускала, на ягодицах багровели кровавые рубцы, там, где они пересекались, кожа была здорово содрана.
Тем не менее Лена и не подумала применить обезболивание, как это делала всегда после “восьмого” разряда.
– Я сегодня вспомнила ещё про один твой подвиг, - спокойно заявила она.
Наказанная слышала её голос как будто откуда-то издалека. Боль поглощала целиком, терпеть всё ещё было очень трудно.
«Пожалуйста, нельзя ли сначала обезболивание, а потом – разговоры!» - с отчаянием подумала Соня.
– Перебьёшься, - в голосе Лены звучала насмешка. - Сначала меня выслушаешь!
– Вы читаете мои мысли? - изумлённо простонала Соня.
– Если это мысли, то ты думаешь вслух, - усмехнулась Лена. - Надо лучше себя контролировать. Так вот, дорогая моя. Я попрошу тебя вспомнить, как ты проводила с Мариной “уроки по укреплению памяти”. Ты ведь так это называла?
Соня испытала новый прилив отчаяния. Этот позор она старалась забыть! Вспоминать сейчас об этом не было сил.
– Елена Сергеевна! - взмолилась девушка. - Но почему сейчас?
– А потому что ты, моя милая, не сдала в четверг зачёт по словам у Елизаветы Вадимовны, значит, тебе тоже улучшить память не помешает. Почему бы нам не использовать для этой цели тобой же разработанную методику? Момент сейчас очень благоприятный, ты не находишь?
Соня была совершенно уничтожена. В отчаянии она застонала и замотала головой.
– А теперь вспоминай, как ты это делала! - сурово приказала Лена. - Сначала ты применяла к Марине максимально жестокое наказание без всякого обезболивания. Так?
– Елена Сергеевна! - у Сони уже непроизвольно текли слёзы.
– Так или нет? Отвечай!
– Так!
Соня не выдержала и опять начала вертеться на кушетке, пытаясь хоть немного смягчить никак не проходящую боль.
– А потом? - настаивала Лена. - Ты вручала ей листок с совершенно незнакомым иностранным текстом, с массой новых слов, и приказывала выучить его наизусть дословно, за пять минут! Да?
– Да, Елена Сергеевна! Но я очень об этом сожалею! Поверьте!
– Ты обещала ей, что выпорешь её снова, если будет допущена хоть одна неточность! - жёстко и презрительно говорила Лена. - Это было?
– Да!
Соня уже рыдала одновременно от боли, унижения и чувства вины.
– А потом хладнокровно смотрела, как Марина пыталась справиться с болью и одновременно выполнить твоё задание. А ещё язвительно говорила ей, что это вполне возможно, надо только получше постараться! Ты действительно так считала? Или просто над ней издевалась? Отвечай!
– Действительно, считала! Елена Сергеевна, не надо сейчас об этом, умоляю! Мне и так плохо!
– Марине тоже было плохо, - напомнила Лена. - А теперь давай проверим!
Она положила перед Соней листок с немецким текстом.
– Даю тебе 5 минут. Не выучишь дословно – пеняй на себя! Приступай!
– Елена Сергеевна, чего вы добиваетесь? - рыдала Соня.
– Я хочу, чтобы ты это прочувствовала! – воспитатель была непреклонна.
– Но я всё уже давно осознала! И очень сожалею!
– Осознать и испытать самой – это разные вещи. Кстати, время уже идёт!
Соня взяла листок, попробовала вчитаться в текст, но у неё ничего не вышло. Боль застилала девушке глаза.
– Я не могу! Ничего не вижу! - отчаянно, со слезами, воскликнула она.
– А ещё 20 ремней по “восьмому” получить хочешь? - сурово спросила Лена.
– Нет! Не надо! – Соня не хотела это кричать. Отчаянные восклицания вырвались сами.
– Ты сама уверяла Марину, что пяти минут достаточно. Вот и действуй!
– Но условия неравные! Елена Сергеевна, я применяла не “восьмой”, а “пятый”!
– Равные условия, - возразила Лена. - Ты применяла максимально строгий разряд. Для колледжа это “пятый”. Я тоже использую максимальный, но здесь это “восьмой”. А потом – ты лидер, а Марина нет. Всё честно!
Последующие три минуты Лена хладнокровно наблюдала, как Соня, продолжая рыдать, всё же попыталась взять себя в руки и разобраться с текстом. Когда время истекло, воспитатель решительно взяла у девушки из рук задание.
– Отвечай!
Срывающимся голосом Соня проговорила несколько предложений. Без ошибок. Но этого было мало.
– Не справилась, - удовлетворённо заметила Лена. - Плохо старалась. Когда получишь сейчас ещё 20 ремней, будешь стараться лучше! Так ты говорила Марине? И выполняла это, правда? Сколько ударов ты имела право нанести ей за один вечер? Помнишь?
– Пятьдесят, - еле выговорила Соня.
– Да! И у неё не было никакого, даже самого малейшего шанса получить меньше! Уж об этом ты всегда заботилась!
А в “Центре”, к твоему сведению, вообще нет нормы по ударам. И времени до подъёма у нас ещё много! Весь текст ты у меня сейчас на «отлично» выучишь! Прекрасно получится!
Соня уже просто билась в истерике. Она громко рыдала, металась на кушетке, слёзы текли ручьём.
«Всё бесполезно! – проносились мысли. – Она меня ненавидит! А после этого случая, с Инной – вообще мне не будет жизни. Уж она постарается!»
Мария Александровна, обеспокоенная шумом, открыла перегородку и подошла к кушетке.
- Елена Сергеевна, у вас всё тут в порядке?
- Что это с ней? – озабоченно добавила она, взглянув на Соню, которая заплакала ещё отчаяннее. Воспитанница сгорала от стыда за своё поведение, но ничего не могла с собой поделать. Всё это оказалось совершенно неожиданным! Справиться с таким ударом у Сони не хватило сил.
- Всё нормально, Мария Александровна. Не беспокойтесь, - Лена достала из медицинского шкафчика антисептическую салфетку и надорвала одноразовую упаковку. – Просто я пытаюсь ей мозги поставить на место.
- Ты хорошо всё вспомнила и прочувствовала? – строго спросила она у Сони.
Девушка, продолжая рыдать, кивнула.
- Можешь не беспокоиться, - Лена уже обрабатывала ремень. – Я поступать с тобой подобным образом не собираюсь. За новый текст тебе ничего не грозит. Надеюсь, ты и так получила достаточный урок.
Услышав это, Соня заплакала навзрыд и в отчаянии начала биться головой о кушетку.
- Ты недовольна? – в голосе Лены ничего, кроме презрения, не слышалось. – Предпочитаешь перенести ещё одну порку?
Соне было ещё безумно больно после жестокого наказания и, конечно, отведать новой порции ремня ей совсем не хотелось. Но стыд, раскаяние и отчаяние слились в душе девушки в такой мощный поток, что она почти верила, что заслужила новые мучения.
- Елена Сергеевна! – собрав последние силы, воскликнула Соня. – Лучше бы вы выпороли меня ещё раз, чем заставлять так мучиться! Да, я поступила ужасно! Мне стыдно, и я в отчаянии от того, что вы меня…так презираете! Вы так всё это говорили! Как будто я непробиваемая скотина! Я поняла…
Внезапно наказанная замолчала.
- Что поняла? – ледяным голосом осведомилась Лена.
- Я не могу об этом говорить, Елена Сергеевна. За это вы обещали отправить меня в карцер!
- На сегодняшнее утро я снимаю своё обещание. Говори.
- Я поняла, что вы меня никогда не простите и всегда будете всё это помнить! – горячо, по-прежнему со слезами, продолжала Соня.
Она глубоко вздохнула, собираясь с силами, и уже спокойнее проговорила:
– Елена Сергеевна, пожалуйста, не надо делать мне поблажку. Если вы решили дать мне этот урок, то доведите его до конца! Я ведь Марину не жалела! Это будет справедливо.
И Лена, и Маша прекрасно видели, что Соня говорит сейчас совершенно искренне. Однако Лену это не особо впечатлило: другого она и не ожидала.
- К твоему сведению, моя дорогая, я буду поступать с тобой так, как сочту нужным, и вполне обойдусь без твоих советов, - холодно проговорила воспитательница. – А дополнительную порку я тебе сейчас не устрою вовсе не потому, что тебя пожалела. Я изначально не собиралась этого делать. Тебе уподобляться не хочу, поняла? Я уже говорила, что не собираюсь наказывать тебя за несуществующую вину. Мне достаточно, что ты сейчас ещё раз всё это прочувствовала.

С этими словами Лена достала баллончик спрея «Классик-А» и провела Соне обезболивание, после чего наложила ей на исполосованные кровавыми рубцами ягодицы влажную лечебную салфетку. У воспитанницы не осталось никаких ни физических, ни моральных сил. Она продолжала плакать и чувствовала себя совершенно разбитой.
Лена положила перед Соней распечатки с заданными на сегодня словами:
- Успокойся и повторяй. Через десять минут ответишь.
Оставив всхлипывающую девушку на кушетке, воспитатели ушли за перегородку. Маша тут же протянула Лене чашку кофе.
- Выпей и расслабься, - посоветовала она. – На тебе лица нет. Что это ты Соньке устроила? Не расскажешь?
- Расскажу.
Лена вздохнула и кратко объяснила Маше, в чём дело.
- Соня действительно так поступала? – изумилась Маша.
- Да. Понимаешь, Марина как-то получила тройку по немецкому. Соня её за это очень сурово наказала. А на следующий день заявила, что намерена провести ей серию вот таких «уроков» в качестве профилактической работы. Представляешь?
Маша помрачнела.
- То есть, уже после основного наказания? - уточнила она.
- Да! – воскликнула Лена. – И она это делала несколько дней! Каждый вечер выдавала ей по пятьдесят ремней, ни за что! Без всякой жалости!
Маш, я, конечно, сейчас тоже жестоко с Соней поступила. Просто… Ты знаешь, умом я понимаю, что она всё это уже осознала, но иногда на меня эти воспоминания так накатывают! Вот как сегодня. И я не смогла удержаться! Захотелось заставить её ещё раз это вспомнить, довести её до слёз, до истерики. Я же знала, что она именно так и отреагирует! Ей действительно очень больно всё это вспоминать.
- И что? – в голосе Маши сквозил интерес. – Теперь тебе легче?
Лена пожала плечами.
- Не могу сказать определённо. В какой-то мере – да. Но больше я, наверное, подобного делать не буду. Хватит с неё.
- Да не переживай, - успокоила подругу Маша. – Не так уж и жестоко ты поступила. Ведь ты не стала её больше пороть! А вполне могла бы!
- Маш, а ты в таком состоянии Соню раньше видела?
- Пожалуй, нет.
- Вот именно, - вздохнула Лена. – Нет, конечно, это было жестоко. Ведь пороть её повторно я не стала вовсе не из жалости! Я хотела, чтобы она в полной мере ощутила угрызения совести, помучилась как следует от осознания своей вины. Начни я её снова наказывать – дикая боль от ремня все эти моральные муки быстренько бы вытеснила. Кроме сиюминутной физической боли во время порки думать о чём-то ещё практически невозможно! А смягчать Сонькины моральные страдания не входило в мои планы.
- Да, ты права. И, скорее всего, это пойдёт ей на пользу, - задумчиво протянула Маша.
- Ладно, - улыбнулась Лена. – Я не жалею. Она вполне это заслужила. Маша, давай сейчас её всё-таки немного пощадим. Иди ты проверь у Сони слова. Если она меня сейчас опять увидит, может всё перезабыть, и тогда уже точно придётся её ещё раз наказывать.
- Хорошо, - кивнула Маша.
- А потом пусть оденется, и отправь её сюда ко мне. Я скажу ей несколько слов наедине. Не обидишься?
- С какой стати? – удивилась Маша. – Конечно, нет.
Через пять минут Соня, уже одетая, подошла к Лене. Она стояла молча и выглядела совершенно подавленной. В глазах девушки ещё блестели слёзы. Лена протянула ей успокаивающую таблетку и стаканчик с водой.
Воспитанница тихо поблагодарила.
- Вот что, Левченко, давай поставим точки над «и», - заявила Лена. – Ты знаешь, какое обещание я дала твоей маме?
- Да, Елена Сергеевна.
- Так вот, ситуация изменилась. Теперь я его не сдержу. И даже более того. Свидание твоя мама получила, теперь я за неё спокойна, и моя совесть чиста. Сейчас меня ничто не сдерживает. Предупреждаю: если ты дашь мне хоть малейший повод, я намерена поступать с тобой очень сурово. Например, если нарушишь бойкот или совершишь другой серьёзный проступок, то в карцер я тебя отправлю без колебаний. Поняла?
- Да, Елена Сергеевна.
Соня уже немного пришла в себя и отвечала чётко и почтительно.
- Насчёт сертификатов ты свой выбор сделала. Поэтому «восьмой» разряд тоже тебе гарантирован до того момента, пока не закончатся все твои наказания. А теперь я очень сильно сомневаюсь, что они в обозримом будущем закончатся.
Соня со страхом и недоумением взглянула на Лену, но та сурово продолжала:
- И ещё. Уже в ближайшую субботу ты получишь первое очень строгое наказание за неуважительные мысли в мой адрес. Помнишь об этом?
- Помню, Елена Сергеевна.
- Ты будешь долго их получать, можешь не сомневаться. Знаешь, ты абсолютно права. У меня вряд ли получится забыть, как ты поступала с Мариной, и поделать я с собой пока ничего не могу. И уж тем более не забуду, какую гадость ты сделала мне в очередной раз. Теперь для тебя начнётся совсем другая жизнь, и убедишься ты в этом окончательно уже сегодня. А твоей маме я всё объясню. Она, конечно, расстроится, но я уверена, что поймёт. Мне её жаль, но ты сама всё испортила. Понятно?
- Да.
Соня понимала, что оправдываться сейчас не время.
- Тогда иди. До подъёма ещё 15 минут. Можешь подождать в классе.
- Слушаюсь.
Соня вышла в учебную комнату.

Маша вернулась к Лене, и они спокойно выпили ещё по чашечке кофе. Внезапно у Лены зазвенел телефон.
- Ничего себе! – девушка непроизвольно вздрогнула. – Ещё семи нет! Теоретически я сейчас должна ещё сладко спать в своей постели.
- Это Майя Александровна, - пробормотала Лена, взглянув на дисплей. – Ну, кажется, я влипла!
Майя Александровна работала ответственным воспитателем на первом отделении и являлась старшим педагогом по курсу французского языка всего колледжа.
- Лена, доброе утро, - услышала девушка. – Извини, я тебя, наверное, разбудила.
- Нет, Майя Александровна. Здравствуйте. Я уже у себя в группе.
- Лена, у нас аврал. Алла Константиновна встала сейчас с температурой около 40 градусов! «Подменного» воспитателя уже нашли, но приедет она только к пяти вечера. А сегодня нам нужно шесть групп на третьем отделении прикрыть. Лена, передо мной твоё расписание. Я прошу тебя взять на себя два дополнительных занятия. Записывай: 303-я группа в 12 часов и 310-я – в 15.10. Могу я на тебя рассчитывать? Не было у тебя каких-то глобальных планов на это время?
- Майя Александровна, у меня с Алиной индивидуальный урок как раз на 15.10 назначен.
- А по моим данным – этот урок у вас в девять тридцать.
Лена немного смутилась.
- Простите. У нас произошли изменения. Алина просила о более позднем времени, и я ей дала 15.10. А в компьютер не внесла.
- Непорядок, - укоризненно произнесла старший педагог. - От тебя не ожидала. Ты же знаешь, что нельзя такие вещи забывать. Твоё время в рабочие дни не только тебе принадлежит. Больше себе такого не позволяй.
- Хорошо. Не буду, - ещё больше смутилась Лена.
- Подожди минуточку. Ага, вот, я нашла её сегодняшнее расписание. Ничего себе! У неё ещё два урока сегодня, и все после обеда! Поспать твоя Алина любит, наверное! Звони ей сейчас и вызывай на девять тридцать. Других вариантов нет. Всё поняла?
- Да.
- Тогда звони Алине и заходи ко мне за планами занятий. Можешь прямо сейчас.
- Хорошо.
Лена закрыла телефон. Такие ситуации иногда случались. Внезапно заболевшего ответственного воспитателя «прикрыть» было всегда намного сложнее, чем «дежурного». Приходилось срочно перераспределять его сегодняшние уроки между другими педагогами. «Подменные» воспитатели редко могли примчаться в «Центр» немедленно, да ещё и на ходу подготовиться к занятиям. Поэтому все преподаватели должны были заносить в специальную программу единого компьютера своё расписание и своевременно отмечать там все изменения. Их время действительно только им не принадлежало: никаких сбоев в учебном графике не допускалось категорически.
Алина попросила Лену перенести занятие ещё вчера утром. Но день был настолько напряжённый! А потом ещё эти бурные выяснения отношений вечером! Лена совсем забыла внести коррекцию в программу, и сейчас очень расстроилась. Ко всем внутренним требованиям и инструкциям для сотрудников «Центра» она относилась серьёзно и обычно выполняла всё неукоснительно. Конечно, ничего страшного сейчас не произошло. Майя Александровна ограничилась замечанием, и не будет применять к Лене за её забывчивость никаких взысканий, тем более, что произошло такое в первый раз. Но молодая воспитательница была очень собой недовольна.
«Совсем распустилась! Нельзя такого себе позволять!» – сердито подумала она.
- Неприятности? – спросила наблюдательная Мария Александровна.
- Мелочи жизни, - улыбнулась Лена. – Получила на сегодня два дополнительных урока на третьем отделении, да ещё выговор за мелкий прокол. А сейчас придётся «обрадовать» Алину, что её урок переносится с трёх на полдесятого.
Маша встала и ободряюще сжала Лене плечо:
- Держись. А я пойду к воспитанницам. Звонок через пять минут.

***

Лена со вздохом набрала номер Алины. Выслушав сообщение, её студентка растерялась.
- Лена, но это нереально. Я буду готова только после часу, не раньше.
В голосе девушки сквозило отчаяние.
- Алина, другого выхода нет. Это распоряжение старшего педагога, я не могу ему не подчиниться. А у нас с тобой сегодня обычный урок, не зачётный. Ты даже не должна была особо готовиться! Прорабатываем новую тему.
- Лена, я плохо себя чувствую! – ещё с большим отчаянием воскликнула Алина.
«Точно! – внутренне ахнула Лена. – Вчера Алинка работала. Если Галина Алексеевна её опять строго выпорола после педсовета, то ей, конечно, сейчас плохо! Она сесть, наверняка, не сможет, и не знает, как мне это объяснить. А с «третьей-бис» к ней Лиза приходит только перед обедом, она же говорила! Да раньше и нельзя. Вот почему она занятия в последнее время после обеда просит!»
- Не волнуйся, - голос Лены звучал мягко. – Оставайся дома. Я сама к тебе приду, хорошо?
- Лена, но мне так неудобно тебя беспокоить!
- Глупости! Жди меня в полдесятого. Пока.
По «Центру» уже разливался звонок на подъём. Лене не было необходимости участвовать в процессе пробуждения и утреннего туалета воспитанниц, и она отправилась прямо к Майе Александровне.

Ровно в девять тридцать Лена позвонила в дверь Алининой квартиры. Алина встретила её в серых свободных брюках и красном джемпере, который красиво облегал стройную фигуру. Она тщательно подготовилась к приходу своего преподавателя – умылась, привела себя в порядок, наложила макияж, однако выглядела всё равно неважно: бледная, осунувшаяся, синева под глазами проступает даже под тональным кремом. Лене показалось, что коллега ощущает себя плохо не столько физически, а больше из-за моральной подавленности.
- Тебе немного получше? – сочувственно спросила она.
Алина махнула рукой и через силу улыбнулась.
- Да. Я готова заниматься. Спасибо, что пришла.
- Где тебе будет удобнее? – поинтересовалась Лена.
Алина явно смутилась и робко попросила:
- Лена, мне очень неловко, но, можно, я прилягу?
Она указала на мягкий диван со светло-коричневой обивкой, около которого располагались журнальный столик и пуфик.
- Можем мы здесь устроиться?
- Вполне.
Лена положила на столик учебные материалы, затем внимательно взглянула на Алину:
- Ты знаешь, я не хочу показаться навязчивой и выпытывать, что с твоим здоровьем. Но, если тебе совсем нехорошо, мы можем не проводить занятие, а ты обратишься к врачу.
Алина судорожно вздохнула, глаза её наполнились слезами. Лена поняла, что та «на взводе», едва сдерживается.
- Лена! – горячо воскликнула она. – Я чувствую себя не хуже, чем многие наши воспитанницы! И, во всяком случае, намного лучше, чем наша Дашка! И врач мне ничем не поможет! У меня нет причин пропускать занятие.
- Алина, - Лена смотрела на девушку сочувственно. – С тобой не всё в порядке, я уже давно это заметила. Тебя что-то сильно угнетает. Ты не хочешь со мной поделиться?
Алина пару секунд постояла неподвижно, затем бросилась на диван и разрыдалась.
Лена пододвинула к дивану пуфик и присела рядом с коллегой.
- Хочу! – прорыдала Алина. – Мне очень плохо сейчас! Я не знаю, что делать! Лиза мне сочувствует и очень помогает! Но она мой ответственный воспитатель, и очень много от меня требует! И, наверное, до конца меня не понимает! А с кем-то ещё мне стыдно поделиться! Ну, почему всё это случилось?
- Успокойся, - Лена ободряюще слегка взъерошила заплаканной коллеге волосы. – Давай ты сейчас мне всё расскажешь, с самого начала. Иногда свежим взглядом виднее. А вдруг что-нибудь придумаем?
Через 10 минут Лена уже знала всё, и была потрясена. Да, Алина совершила очень серьёзный должностной проступок. Лиза права: если бы всё пошло официальным путём – её бы уволили не меньше, чем на год. Галина Алексеевна имеет право сердиться на свою сотрудницу.
Грубо нарушив инструкцию, Алина превысила свои полномочия дежурного воспитателя и слишком жестоко обошлась с одной из воспитанниц. Она не только не могла проводить подобную экзекуцию без разрешения Елизаветы, но и вообще не имела допуска на этот вид наказания. Но в тот момент Алина поддалась своей импульсивности и искренне считала, что ситуация особенная, и её действия правомочны. Однако проводить любое наказание, не имея на это допуска, ни один воспитатель не имеет права категорически. Подобное нарушение относится к разряду очень серьёзных: такие действия могут повредить здоровью воспитанниц.
- Прямо не знаю, что на меня нашло! – рыдала Алина. – Просто помрачнение какое-то! Я на неё очень рассердилась, и не сдержалась. И ведь я даже не поняла сначала, почему Лиза так отреагировала. Я ей доложила, а она глаза вытаращила и как заорёт:
«Ты, что, ненормальная! Да что ты сделала? Что себе позволяешь? Ты не понимаешь, что теперь будет? Ты завтра же из «Центра» вылетишь, и хорошо, если не навсегда! А, если с ней что-нибудь плохое случится, ты знаешь, где окажешься? В тюрьме! Или в таком же «Центре» воспитанницей!»
У меня от изумления и страха ноги подкосились, и я на кушетку для воспитанниц плюхнулась. Сижу, глазами хлопаю. А Лиза ещё минут пять на меня кричала, представляешь? Да она вообще никогда на нас голоса не повышает! А тут совсем разошлась.
Алина всхлипнула.
- А потом и совсем всё плохо было. Лиза, спасибо, не дежурному доложила, а вместе со мной к Галине Алексеевне пошла. Причём, выгораживала меня, как могла. Я вначале в сторонке стояла, а она с заведующей объяснялась.
Но, Лена! Это такой позор! Я с десятого класса школы в «Системе» работаю, ни одного замечания не получила! А тут такое! Галину Алексеевну я никогда в таком состоянии не видела! Она вся позеленела и таким жутким голосом говорит:
«Я снимаю тебя с дежурства. Марш немедленно в свою квартиру и сиди там до моего особого распоряжения! Даже носа не смей высунуть, поняла?»
А Лизе заявила:
«Сначала надо убедиться, что с девочкой всё в порядке, а потом будем дальше разговаривать»
А вечером она нас снова вызвала, и тут началось. С воспитанницей, к счастью, ничего плохого не случилось, но Галина Алексеевна на меня тоже страшно вопила. Я такого никогда не слышала!
«Отправляю тебя воспитанницей на 3 месяца! Прямо завтра! И это ещё слишком мягко! Тебя вообще уволить надо!»
Я рыдала прямо до истерики. Просила, умоляла, но куда там! Если бы не Лиза, меня бы уже тут не было!
Алина немного успокоилась.
- Всё-таки Лиза на Галину Алексеевну большое влияние имеет. Она тоже упрашивала, причём, знаешь, как?
- Как?
Она, когда увидела, что наши просьбы не помогают, тоже расплакалась, причём, совершенно искренне, и на колени перед Галиной бросилась!
- Да ты что? – изумлённо протянула Лена.
- Правда! – простонала Алина. – Я обалдела, да и заведующая тоже! Это видно было. Она кричит на неё:
«Поднимайся сейчас же! Как ты себя ведёшь при подчинённой!»
А у Лизы слёзы ручьём, она не встаёт, и сама кричит:
«Галина Алексеевна, сжальтесь! Накажите её сами! Она не со зла это сделала, а по глупости! Я за неё ручаюсь! Ничего подобного больше никогда не будет!»
Ну, тут уже и я не выдержала и тоже на колени упала. Вот так вместе, с трудом, мы и выпросили эти «неофициальные меры.
- Ничего себе, - пробормотала Лена.
- Лена, понимаешь, - продолжала Алина. – Меня всё это здорово подкосило. Я должна радоваться, что так легко отделалась, но мы с Лизой надеялись, что Галина Алексеевна ограничится хотя бы десятью наказаниями.
- Десятью? - изумилась Лена. - А сколько же ты их уже получила?
- Вчера было семнадцатое, - тихо ответила девушка.
От удивления Лена чуть не слетела с пуфика.
«Нет, это уже слишком! - растерянно подумала она. - Галина Алексеевна не должна так поступать. С лихвой хватило бы и десяти. Зачем она так сурово?»
- Я вначале себя очень спокойно вела, мужественно и стойко, - продолжала Алина. - Но после десятого раза попыталась ещё раз с Галиной Алексеевной поговорить, извиниться. Причём, даже не имела целью просить её о пощаде: мне просто хотелось хоть какие-то более доверительные отношения установить, чтобы морально легче было. Но только её разозлила. Она раскричалась:
«Я тебя не неволю! Если имеешь возражения – идём к директору. Тут же будешь уволена!»
И теперь всё ещё хуже! Вначале она ко мне во время наказания “шестой” применяла, а после этого разговора – только “восьмой”.
«Как я к Соньке», - подумала Лена.
- Лена, я уже почти “сломалась”! – Алина в отчаянии сцепила руки в замок. - Галина Алексеевна ко мне, и кроме этого, постоянно придирается, глаз с меня не спускает, все записи, когда я дежурю, тут же просматривает. За любую мелочь, на которую раньше и внимания бы не обратила, вызывает меня с Елизаветой “на ковёр”. И при ней меня отчитывает, да ещё как! Холодно, презрительно! И Лизе достаётся.
“Почему такое допускаете, Елизавета Вадимовна? - передразнила девушка. - Проведите с ней работу, а то я сама меры приму!”
А мне всё труднее с каждым днём себя в руках держать.
- А она ещё все мои ведомости учебные тут же просматривает, - всхлипнула Алина. - И с преподавателями лично беседует. Вот, у тебя она про меня в последнее время не спрашивает?
- Спрашивала, - улыбнулась Лена. - Но ведь у меня ты отлично успеваешь. Я так и сказала.
- Я на той неделе по истории четвёрку получила. Ты представляешь, ещё к себе в квартиру дойти не успела после урока, а заведующая уже звонит и к себе требует. А это было в мой выходной, в четыре часа.
Алина опять расплакалась и продолжала сквозь слёзы:
- Галина Алексеевна мне заявила:
«Отстраняю тебя от завтрашнего дежурства! Сиди дома и учи историю. Не пересдашь на “пять” - будешь уволена на 3 недели за недобросовестное отношение к учёбе. А, когда вернёшься, продолжим воспитательную работу!»
Я просила, убеждала, что четвёрку из-за мелочи получила, что мне сегодняшнего вечера хватит на подготовку, и нет необходимости завтра рабочий день пропускать для этого. Нет!
“Вернёшься к работе, когда я узнаю о пересдаче”.
Так меня на дежурство и не выпустила. Но к себе в этот день вызвала, и порку провести не забыла!
- Знаешь, Лена, что я поняла, - Алина обречённо качнула головой. - Галина Алексеевна на мне уже “крест поставила”. Она и не думает меня прощать, а просто ждёт, когда я совсем сломаюсь, чтобы тут же уволить.
- Нет! - твёрдо возразила Лена.
- Это так, я вижу, - не согласилась Алина. - Я для неё уже “отработанный материал”. И я уже близка к этому. Лена, я могла бы ещё терпеть эти наказания! Но такое презрительное отношение перенести – это выше моих сил! Я всё равно потом не смогу с ней работать по-прежнему, так, как раньше. Мне так стыдно! И она мне этого никогда не простит!
- Глупости! - возмутилась Лена. - Лиза тебе рассказывала, что ты не одна такая? Что ты не первая, и не последняя? И все потом прекрасно после таких внушений работают, и Галина Алексеевна их больше не попрекает.
- Рассказывала. Но такого и Лиза не припомнит. Мне кажется, она и сама так думает, хотя говорит другое.
- Значит, так, Алина, - твёрдо произнесла Лена. - Послушай меня. Ты просто попалась на ту же удочку, на которую мы воспитанниц ловим. Я это знаю совершенно точно. Никакого презрения к тебе Галина Алексеевна не испытывает. Это такой “ход”, я тебя уверяю. Ты ведь почему это нарушение допустила? Оказалась чересчур самонадеянной и невыдержанной, правда? Разозлилась на воспитанницу, вспылила, не смогла сдержаться, и в итоге “наломала дров”. Так?
- Да, - кивнула девушка.
- Галина Алексеевна хочет тебя и наказать строго, и одновременно выдержке и терпению научить. Ты сейчас вынуждена переносить эти наказания и терпеливо ждать, пока она над тобой сжалится. Заведующая считает, что тебе это пойдёт на пользу.
Алинка, а ты должна показать, что ты этот урок уже усвоила! То есть, не падать духом, а, наоборот, укрепляться! Входи к ней в кабинет скромно, но без страха и заискиваний. Наказания переноси спокойно и твёрдо.
Лена подозрительно посмотрела на Алину.
- А сейчас ты как себя ведёшь? Надеюсь, не кричишь?
- Нет, - покачала головой девушка. - Но с каждым разом это всё труднее.
- А теперь пусть всё будет наоборот! - горячо продолжала Лена. - С каждым разом ты должна держаться всё более стойко и терпеливо, поняла? Дай ей понять, что ты всё поняла, и теперь ты выдержанная и уверенная в себе.
Дальше. Если даже в чём-то мелком провинишься, не делай испуганные глаза, не нервничай! Спокойно объясняй, почему так вышло, и какие ты сделала выводы. Сохраняй достоинство. Даже в лице не изменяйся!
- Ты думаешь, всё это поможет? - с надеждой спросила Алина.
- Уверена.
- Лен, - в глазах Алины снова появились слёзы. - Ты тоже считаешь, что Галина Алексеевна права? И со мной необходимо так жестоко поступать?
- Нет! - воскликнула Лена. - Лично я бы на её месте ограничилась бы несколькими наказаниями и внушением. Я тебе просто объясняю её позицию. Ведь заведующая-то она, а не я! Под неё надо подстраиваться, у неё прощения добиться!
- А ты уверена, что она меня на самом деле не презирает?
Лена вздохнула.
- Алиша. Лиза вашу Дашу Морозову теперь презирает? Как ты думаешь?
- Нет. Она мне свою позицию объяснила.
- Вот и ты не попадайся на эту уловку. Лиза просто хочет, чтобы Даша так считала. Она ещё долго к ней будет жёстко относиться. Строго наказывать, холодно с ней разговаривать, а в душе – сочувствовать! Так же и Галина Алексеевна решила с тобой держаться. А ты попалась. Алинка, ты же воспитатель, могла бы вполне и сама это сообразить!
Знаешь, я понимаю, как тебе тяжело. Но, если ты будешь поступать твёрдо и не мучить себя сомнениями – твои страдания закончатся быстрее.
А наказания просто терпи. Терпи – и всё! Ты же знаешь, многим нашим воспитанницам гораздо хуже приходится. Та же Даша у вас ежедневно теперь “строгую” получает. Или моя Левченко! Ей, что “восьмой”, что не “восьмой” - лежит и не шелохнётся. Хочешь, я тебе записи покажу? Тебе не помешало бы с неё пример взять!
- Не надо! - решительно отказалась Алина и с трудом поднялась с дивана. Лена тоже встала.
- Спасибо тебе, - Алина уже не плакала и явно чувствовала себя увереннее. - Ведь Лиза мне то же самое говорит, но я вбила себе в голову, что всё не так, а она меня просто успокаивает. А теперь поняла, что вы правы. Спасибо. Но…Лена. Я не знаю, смогу ли держаться так, как ты мне посоветовала.
- А я знаю, - спокойно ответила Лена. – Сможешь. Вот прямо завтра и начинай. А я за тобой понаблюдаю.
- Лен. Последний вопрос.
Алина явно колебалась.
- Алиша, давай смелее, - подбодрила Лена.
- Я тебе всё рассказала. Это не изменит наши отношения? Ты теперь не будешь думать обо мне плохо?
- Нет. С какой стати? Это была ошибка! Ничего позорного или подлого ты не сделала.
- Спасибо, - облегчённо вздохнула девушка. - Просто.... Катя сразу дала мне понять, что она во мне сильно разочаровалась и считает, что Галина Алексеевна зря меня за такой непрофессионализм не уволила. Поэтому я ни с кем больше и не делилась. От стыда и страха перед такой же реакцией.
- Подожди, Алина. Какая Катя? Альбертовна?
Лена знала, что с Екатериной Альбертовной, ответственным воспитателем 201-ой группы, Алина очень дружит.
- Нет, что ты, - испугалась Алина. - Она ничего и не знает! Я говорю про нашу Екатерину Юрьевну.
- А.... - понимающе протянула Лена.
С Екатериной Юрьевной, одной из немногих воспитателей на отделении, у Лены были натянутые отношения.
- А зачем ты ей рассказала?
- Лен. Это же в нашей группе произошло. Она не могла не узнать. Когда Галина Алексеевна меня в тот день от работы отстранила, Екатерина, по просьбе Елизаветы, свой выходной прервала и за меня в группе доработала. Мне и рассказывать не пришлось.
- Не обращай внимания. Главное, что Лиза за тебя! А своей Кате почему не рассказываешь? Я уверена, она бы тебе сказала то же, что и я. И уже давно. Что же ты так с подругой?
Алина смутилась.
- Мне было так стыдно! Даже ей язык не повернулся рассказать. А ты бы своим подругам рассказала? Елизавете, Светлане, Инне? Представляешь, они бы узнали, как ты к Галине Алексеевне через день ходишь и ....
Алина опять чуть не расплакалась.
Лена немного подумала. Она вспомнила, как никому из своих подруг не рассказала о несчастье с Мариной. Как Инна умоляла их с Лизой молчать о её проступке.
- Трудно сказать, - протянула она. - Но, ты знаешь, хоть я по натуре и скрытная, но в подобной ситуации, наверное, столько времени молчать бы не смогла. Поделись с Катей. Она классная и умная девчонка. Если она узнает, мы с ней и Елизаветой втроём сможем сесть и подумать, как тебе помочь. А вдруг нам вместе удастся Галину Алексеевну уговорить тебя простить, наконец!
- Лиза уже пыталась, - обречённо махнула рукой Алина. - А ты знаешь, как мне перед самой Галиной Алексеевной стыдно? Даже один раз такое испытать, это уже невыносимо! А я уже больше месяца мучаюсь! Глаза на неё поднять боюсь.
- Ничего. Мы все вместе попробуем. А пока держись и веди себя так, как мы с тобой обсудили.
Всё, Алина. Теперь давай займёмся французским. Хорошо, что мне на следующий урок только к одиннадцати. Успеем.

Войдя днём в столовую для сотрудников, Лена увидела, что Инна, Елизавета и Светлана устроились за одним столом и что-то серьёзно обсуждают. Заметив её, все трое заметно напряглись, однако Светлана тут же взяла себя в руки и приветливо помахала Лене рукой:
- Присоединяйся!
- Сейчас.
Лена неторопливо прошла к стойке, выбрала себе обед. Сердце колотилось.
«Идиотская ситуация! И как мне теперь держаться? Ясно, что Свете они всё рассказали! Но она тут ни при чём…Не могу же я…»
Надо было на что-то решаться. Лена сердито тряхнула головой и направилась со своим подносом прямо к столику подруг.
- Добрый день.
Это приветствие относилось, в основном, к Инне. Со Светланой и Лизой Лена сегодня уже пересекалась, причём, Елизавета услышала от неё только вежливо-холодное «доброе утро».
- Добрый день.
Инна подняла на подругу глаза. Во взгляде явно читались боль и напряжённость. Елизавета тоже смотрела на Лену с некоторой тревогой, что для неё было совершенно нехарактерно.
Расставляя тарелки на столике, Лена проворчала:
- Да что вы так на меня смотрите! Я же сказала, что как между коллегами у нас сохранятся нормальные рабочие отношения. Я не собираюсь устраивать в «Центре» демонстративную оппозицию.
Света метнула на Лену быстрый взгляд.
- Ты в курсе?
Лена уже перестала испытывать какую-либо неловкость.
- Да, - кивнула та. – Лена, мне бы не хотелось вмешиваться, пока вы сами ещё раз не поговорите.
- Светик, а вмешиваться и не надо.
Лена спокойно придвинула к себе тарелку со щавелевым супом.
- Это ничего не даст. Всё уже решено.
Инна глубоко вздохнула, не отрывая взгляда от своей тарелки.
- А как же разговор, который ты мне сегодня обещала? – вроде бы спокойно спросила Лиза.
- Вы считаете, он будет иметь смысл? – Лена выговорила это с трудом.
Лиза резко подалась вперёд, выдавая тем самым своё волнение.
- А как же? Конечно, будет! У меня такое предложение: сейчас спокойно обедаем, а потом останемся и поговорим. Хорошо?
Лена неохотно кивнула.
- Инна, давай рассказывай, как ты сегодня зачёт этот злополучный сдавала? – Светлана решила разрядить обстановку. – Маргарита Евдокимовна одна у тебя его принимала?
Когда Елизавету отстранили от преподавания сотрудницам, Лену и Инну взяла для обучения сама Маргарита Евдокимовна, старший педагог по предмету.
- Если бы! – слабо улыбнулась Инна. – Она с собой Полину Иннокентьевну привела, как независимого педагога. И Кристина притащилась, представляешь? Сидела прямо напротив и гипнотизировала меня своим взглядом. Ужас!
- И как же вы сдали зачёт, Инна Владимировна? – повернулась к девушке Лена.
Инна оторвалась от тарелки и посмотрела на подругу.
- На пять.
- Очень хорошо! – Лена удовлетворённо кивнула и покровительственно продолжала:
- Я не могу допустить, чтобы мои дежурные воспитатели имели долги по учебным предметам. В последующем я настоятельно требую от вас не допускать подобных ситуаций.
- Хорошо.
Инна была буквально раздавлена таким холодным выговором. На глаза уже набегали слёзы.
- Ладно, - Светлана посчитала, что лучше сменить тему. - Лена, ты мне к завтрашнему дню предоставь список. Меня Галина Алексеевна назначила ответственной по организации нашего воскресного выезда.
В воскресенье для трёх призовых групп – Светланиной, Лениной и 206-ой планировалась поездка в Большой Оперный театр на балет «Дон-Кихот». С девушками в обязательном порядке ехали все их воспитатели, это было традицией. Соответственно, те воспитатели, которым полагалось в этот день отдыхать, получали отгул или в субботу, или на следующей неделе.
- Света, не разводи бюрократизм, - возмутилась Лена. – Список ей подавай! Что мне составлять? Едем мы с Машей и Инной…Владимировной, и все мои воспитанницы, кроме Левченко. Сонька сама категорически отказалась, я с ней уже беседовала.
- А разве Маша с ней не должна будет в группе остаться? – поинтересовалась Лиза.
- Вот ещё! Решим вопрос. Оставим её на «воскресных». Всё равно Левченко придётся полвоскресенья в кровати отлёживаться. В субботу вечером она у меня как следует за недопустимые мысли в адрес воспитателя получит.
- Полвоскресенья? А что это ты такое собираешься к ней применить? – удивилась Светлана.
- «Долгоиграющую», - немного поколебавшись, призналась Лена.
Света присвистнула.
- Интересно! А, если бы она в театр не отказалась ехать?
- Тогда бы пришлось ещё на неделю отложить. Ведь перед свиданием я не стала этого делать.
- Вы опять меня осуждаете? – насмешливо спросила Лена, внимательно посмотрев на коллег. - Юльку я за это в «штрафную» на месяц отправила, а с ней, по-вашему, должна либеральничать?
- Да успокойся ты, - снисходительно махнула рукой Света. – Поступай, как знаешь. Скажи лучше, мама тебе ещё не звонила? Что там с Мариной?
Лена улыбнулась.
- Олеся Игоревна первая позвонила и всё рассказала. Пока всё хорошо. Марину уже осмотрел профессор и диагноз, естественно, подтвердился. А операцию назначили на пятницу, на десять утра, и сейчас Маринку начинают к ней готовить. Она просто духом воспряла, очень радостная, и чувствует себя неплохо.
- Здорово! – обрадовалась Светлана. – А Соне об этом не скажешь?
- Подумаю, - пробурчала Лена.
- А ты, что, Олесе Игоревне свой личный мобильный номер дала? – удивилась Светлана.
У всех сотрудников «Центра» телефоны имели двойную нумерацию. Личные номера знали только коллеги и небольшой круг родственников и друзей, и по ним можно было дозвониться до сотрудников почти в любое время. Вторые, общие номера существовали для всех остальных. Пока сотрудники находились непосредственно на рабочих местах и выполняли свои обязанности, на все звонки по этим номерам отвечал автоответчик. Общие номера начинали функционировать только во время перерывов и после окончания рабочего дня. В обязанности всех работающих в «Центре» входило соответствующим образом программировать свои телефоны, и не допускать, чтобы их отвлекали в рабочее время. Они также должны были предоставлять руководству список всех лиц, которые знали их личные мобильные номера.
- Да, - кивнула Лена. – Я сама попросила её мне позвонить и рассказать о консилиуме. Света, Олеся Игоревна очень тактичная, она не будет этим злоупотреблять. Вот сегодня она мне всё рассказала и даже не подумала попросить, чтобы я и с Соней этой информацией поделилась. А ведь, если даже она сегодня письмо Соньке напишет, получит та его в руки не раньше пятницы.
- Ну и расскажи ей! – посоветовала Елизавета. – Лена, не вредничай!
Инна с тревогой взглянула на Елизавету.
«Зря она сейчас просит за Соню!»
Но было поздно. Этот совет подействовал на Лену, как красная тряпка на быка.
- Елена Сергеевна! – вспыхнула Лена. – Елизавета Вадимовна, вам я не могу приказать, но я вас прошу! Елена Сергеевна!
- Но… - Лиза немного растерялась. – Может быть, до того, как мы поговорим, ты разрешишь нам…
- Нет! – Лена уже завелась.
- Нет так нет, - пожала плечами Елизавета. – Так вот, мне кажется, что Соне надо об этом рассказать. Правда, Инна, надо это сделать?
Инна сидела расстроенная и вся пунцовая.
- Я теперь молчу, - покачала она головой. – Как Лене поступать по отношению к Соне – это не мне ей советы давать.
- Разумно, - фыркнула Лена. – Но неискренне!
- Нет! Всё искренне! Поверьте! – воскликнула Инна.
- Да вас с Елизаветой Вадимовной только эта мерзавка и волнует! – Лена в гневе вскочила с места. – Режим ей смягчить! Восьмой-пятый не применять! Претензии за случившееся не предъявлять! Теперь ещё и о Марине рассказать!
- Конечно, мои чувства здесь не учитываются! – с горечью в голосе продолжала она.
- Елена Сергеевна, - удивилась Лиза. – Да эта Левченко тут совсем ни при чём! Так, к слову пришлось. Давайте поговорим спокойно.
- К слову пришлось?
Щёки Лены покраснели, волосы растрепались. Гнев сдавливал горло, лишал возможности говорить. Девушка и сама понимала, что сорвалась «с тормозов», но уже ничего не могла поделать.
- Да что ты врёшь? – закричала она на Лизу. – Вот смотришь мне в глаза – и врёшь!
Елизавета нахмурилась.
- Ничего себе обвинение, - пробормотала она.
- Тебе к слову пришлось? – почти вопила Лена. – И Инне вчера вечером тоже к слову пришлось? Да эта гадина с языков у вас не сходит!
Лена немного опомнилась, обернулась вокруг. Другие воспитатели уже начали оглядываться на столик подруг.
- Значит, так! – стальным голосом заявила Лена.
Инна похолодела, понимая, что шансы на примирение теперь совсем минимальные.
- Все дальнейшие разговоры бесполезны. Вы меня обманули и предали, и я знать вас больше не хочу! И…
Слова застряли в горле, и Лена чуть было не разрыдалась.
- Света, пожалуйста, унеси мои тарелки!
Светлана машинально кивнула, а Лена, на ходу выхватывая из кармана платок, опрометью выскочила из столовой.
Елизавета присвистнула. С минуту все озадаченно молчали.
- Серьёзный случай, - покачала головой Светлана.
- Засранка! – Лиза сердито отодвинула тарелку. – Честное слово, с удовольствием выдала бы ей лично хорошую порку! Чтобы в чувство привести!
Она сочувственно взглянула на вконец расстроенную Инну.
- Не переживай, - мягко сказала она подруге. – Что-нибудь придумаем.
- Я забыла тебя предупредить, - всхлипнула Инна. – Не надо было про Соню…
- Да, - Лиза задумчиво кивнула. – Прокольчик вышел. Но теперь уже ничего не поделаешь. Придётся ждать, пока она на Соньку пар выпустит. До этого ничего предпринимать не будем – бесполезно. Что она там ей придумала, Инна, не знаешь? Кроме этого «зачётного» станка с «восьмым-пятым»?
- Нет! Разве она мне теперь скажет?
Инна была сама не своя.
- Девочки, извините! – она быстро собрала свою посуду и вышла из столовой.

Для 204-ой группы сегодняшний вечер оказался крайне неудачным. Сразу после окончания дневного перерыва у воспитанниц начался урок истории. Екатерина Альбертовна в самом начале занятия дала своим студенткам небольшую контрольную по основным моментам домашнего задания: диктовала девочкам вопросы, а они должны были быстро и кратко письменно на них отвечать.
Настя Логинова не совсем поняла один из вопросов и обернулась к сидящей сзади неё Вике, чтобы переспросить. Это было довольно грубым нарушением «Правил»: воспитанницы не имели права отвлекать друг друга от урока, и, тем более, во время проверок их знаний не допускалось никаких подсказок. Со всеми непонятными моментами девушки могли обращаться только к преподавателю. Настя, конечно, об этом знала, но получилось это у неё машинально. Не успела подумать.
Екатерина Альбертовна обычно относилась к воспитанницам доброжелательно, не придиралась и не вредничала, так же, как и некоторые другие преподаватели, например, Светлана Петровна или Вероника Игоревна. Но в случае нарушений дисциплины или плохих ответов никаких поблажек она воспитанницам не делала.
Сейчас Екатерина Альбертовна очень рассердилась. Она строго отчитала виновную и тут же попросила Марию Александровну немедленно выпороть её, причём, не в спальне, а прямо в классе, в присутствии всех. Воспитанницы вынуждены были заканчивать контрольную работу под стоны и крики Насти: наказание по распоряжению педагога Мария Александровна к ней применила довольно строгое.
Естественно, все очень расстроились, тем более что Екатерина Альбертовна не разрешила провинившейся после наказания вернуться на место, а велела ей до конца урока стоять у доски, да ещё и предупредила Настю, что за контрольную выставляет ей двойку.

Кроме того, утро сегодня тоже выдалось довольно трудным, у воспитанниц накопились усталость и напряжение, а на прогулке их ещё очень расстроила Мария Александровна. Наташа Леонова робко спросила у воспитательницы, не знает ли она, как проходит у Юли первый день в штрафной группе. Мария Александровна сразу заметно помрачнела и молчала.
- Всё совсем плохо? – испугалась Наташа.
- Это как раз тот случай, когда я предпочту вам не ответить, - проворчала Маша. – Но я не запрещаю вам спрашивать об этом у Елены Сергеевны. У неё может быть другое мнение. К тому же, она преподаёт в этой группе.
У Елены Сергеевны девушки спросить пока не решились, но все и так понимали, что, вероятнее всего, дела у Юли аховые.
Не удивительно, что всё это вместе взятое выбило воспитанниц из колеи, им было трудно сосредоточиться на уроке, хотя они и пытались.
Екатерина Альбертовна почувствовала это моментально: к такому рассеянному поведению студенток на своих уроках она не привыкла. Когда уже обсуждали новый материал, преподаватель возмутилась:
- Нет, дорогие мои, это просто безобразие! Я совершенно не ощущаю вашего внимания. Мыслями вы находитесь где угодно, но не на уроке! Срочно исправляйтесь!
Соня прекрасно понимала, что Екатерина Альбертовна имеет в виду. Сама она вела себя на уроке безупречно, но тоже ощущала напряжённую и нерабочую атмосферу в классе.
Наконец, после того, как Даша и Вика одна за другой совершенно невпопад ответили на вопросы преподавателя, Екатерина Альбертовна решительно заявила:
- С вами сегодня совершенно невозможно работать! А ещё одна из лучших групп! Записываю всей группе замечание за невнимание и плохую работу на уроке! Я не собираюсь силой настраивать вас на занятия. Урок не засчитывается. Открывайте учебники и читайте четырнадцатый параграф, а я проведу с вами это занятие в другое время, когда вы придёте в норму, и в состоянии будете заниматься добросовестно.

Екатерина Альбертовна сразу после этого неудачного урока лично доложила обо всём Елене. Естественно, ответственная воспитательница пришла на отчёт уже довольно рассерженная.
Устроив воспитанницам довольно бурное разбирательство, Лена сердито вынесла вердикт:
- Вы сорвали Екатерине Альбертовне урок без всяких уважительных причин. Всё, чем вы тут пытались оправдаться – это «детский лепет»! Я возмущена. Екатерина Альбертовна тоже. Мария Александровна, вы что скажете?
- Так и есть, - вздохнула Маша. – У них нет никаких смягчающих обстоятельств. Только, Елена Сергеевна…
По моим наблюдениям, одна Левченко вела себя безупречно. Была очень внимательная и организованная, отвечала без единой неточности.
Лена взглянула на неё:
- Вы тоже это подтверждаете?
- Тоже? – удивилась Маша.
Лена неохотно призналась:
- Екатерина Альбертовна это отметила и попросила меня Левченко за этот инцидент не наказывать.
Лена посмотрела теперь уже на Соню и продолжала:
- Но это только просьба. Она не настаивала.
- Так и надо сделать, Елена Сергеевна, - убеждённо произнесла Маша. – Наказывать её совершенно не за что!
Соня слегка покраснела.
«Ничего мне не светит», - подумала она.
Девушка знала, что, если замечание сделано всей группе, то ответственный воспитатель сам решает, наказать ли всех без разбирательства, или всё же попытаться выяснить, а все ли одинаково виноваты, и нет ли возможности кого-нибудь от возмездия освободить.
Однако Лена легко согласилась:
- Хорошо.
«Совсем не понимаю её в последнее время, - мелькнуло у Сони. – Хотя…наверняка она мне что-нибудь покруче приготовила»
Лена тем временем тряхнула головой и твёрдо заявила:
- Что же, мои дорогие. За срыв урока каждая из вас, кроме Левченко, получит строгую порку.
Она на секунду задумалась.
- По 30 ремней, без обезболивания, в форме группового наказания. Кроме того, до конца недели я лишаю вас всех развлечений: книг, телевизора, музыки и так далее. Всё свободное время будете проводить в классе, и заниматься уроками и дополнительными заданиями. В спальню выходите только в десять часов, чтобы подготовиться ко сну.
Девушки обменивались расстроенными взглядами.
- А ты, Логинова, никаких выводов так и не сделала, - сурово отчитывала Лена Настю. – На той неделе ты получила три «напоминания» за невнимательность на лекции. Сегодня у тебя первый день без «напоминания», и ты сразу допускаешь подобное нарушение! Значит, будешь получать их и дальше, так же, перед учебными днями, только уже по 20 ремней. До тех пор, пока не исправишься. До моего особого распоряжения.
Настя, я с тобой уже неделю назад очень серьёзно беседовала. Повторять не собираюсь, я не попугай, в конце концов. Если хочешь поставить под угрозу своё освобождение – продолжай в том же духе!
Настя стояла перед воспитателем вся пунцовая от стыда и расстройства.
- Садись, - холодно велела ей Лена, затем раскрыла телефон и набрала номер Вероники Игоревны, сегодняшней ответственной дежурной по отделению. Ответственные дежурные обязательно присутствовали при всех групповых наказаниях и, при необходимости, принимали в них участие.
Соня про себя отметила, что держится Лена сейчас очень профессионально. Девочки совершили серьёзный групповой проступок – и воспитательница сразу ведёт себя совсем по-другому. У неё даже внешность изменилась: строгая необычная причёска, холодный взгляд, непреклонное выражение лица; и разговаривает Лена неумолимо и жёстко. Обычно она на отчётах совсем другая. Это, несомненно, произвело огромное впечатление на воспитанниц: они выглядели необычайно расстроенными и смущёнными.
- Вероника Игоревна, - дозвонилась Лена. – Я хочу запросить у вас время для группового наказания. Сегодня это возможно?
Вероника уже была в курсе событий, и нисколько не удивилась.
- Через десять минут устроит? – лаконично спросила она.
- Вполне. Ждём.
Лена убрала телефон и строго объявила девушкам:
- Сейчас придёт Вероника Игоревна, и начнём наказание.
Девочки сидели притихшие и испуганные. Группе уже приходилось переживать подобное, но давно, ещё при Вере Борисовне.
- А вы как думали? – повысила голос Лена. – Хотели за фактический срыв урока возмездие по-тихому получить, в кабинете воспитателей? Не получится!
Будете все голые стоять на середине, и по одной, по очереди, ложиться на кушетку.
Лена махнула рукой в сторону кушетки для наказаний.
- И с участием ответственного дежурного воспитателя терпеть строгую порку! Посмотрим, как вам это понравится! А за ужином все сегодня будете у стойки стоять. И не только за ужином, но и потом несколько дней! Никакого обезболивания не получите до тех пор, пока у Екатерины Альбертовны этот урок не отработаете. И пусть всё отделение на вас смотрит! Позор! Одна из лучших групп, и такое себе позволили!
У многих девушек в глазах уже стояли слёзы.
- Карпова!
Даша вскочила.
- «Станок» за нарушение бойкота я тебе переношу на среду. А сейчас будешь получать наказание вместе со всеми.
- Слушаюсь.
- Садись. Левченко!
- Да, Елена Сергеевна.
Соне вставать было не нужно, после утреннего «напоминания» она и так опять везде стояла.
- А ты – переодевайся в халат и отправляйся в класс делать уроки. Когда закончим групповое наказание – получишь причитающуюся тебе «безлимитку» у меня в кабинете. Предупреждаю – после этого ты вряд ли сможешь ещё заниматься, так что иди сейчас, не теряй времени.
- Слушаюсь.
Соня немедленно направилась к своему шкафчику, внутренне холодея. «Переодеться в халат? Безлимитку» - в кабинете? Почему не при всех, как обычно? Неужели… Боже, конечно! Опять хочет всыпать мне розгами! Нет, только не это! Как бы с ней поговорить, объяснить, что я ничего плохого не хотела?»
- Стройтесь на середине! – приказала Лена остальным воспитанницам.
Девушки поспешно встали из-за стола и выстроились.
- Стойте «смирно», ожидайте дежурного ответственного воспитателя и думайте над своим поведением.
Лена с Машей устроились за рабочим столом дежурного воспитателя и занялись своими делами.
Вскоре в спальню вошла Вероника Игоревна. Кивнув поднявшимся с мест воспитателям, она подошла к воспитанницам, замершим «смирно» посередине спальни.
- Что же вы? – спросила Вероника строго, но с оттенком сочувствия. – Призовая группа! В воскресенье в Большой Оперный едете! У меня по биологии лучше всех успеваете! Я нахвалиться на вас не могла всё это время. И что выкинули? Сорвали урок! Подвели себя под групповое наказание.
Девчонки, вы же за первое место боретесь! А лидеры тем от остальных воспитанниц и отличаются, что не позволяют себе «нелидерских» поступков. У них никаких случайностей не бывает!
Вероника Игоревна немного помолчала, оглядывая расстроенных девушек, и добавила:
- Давайте с вами так договоримся. Сейчас вас от наказания никто спасти не сможет, но пусть это будет для вас уроком. Сделайте выводы, и больше никогда в такой ситуации ни со мной, ни с другими дежурными ответственными воспитателями не встречайтесь. Несмотря на то, что произошло, я в вас верю.
А теперь приступим. Раздевайтесь, складывайте одежду на свои кровати и выстраивайтесь снова. Быстро.
Пока девушки выполняли распоряжение, Вероника подошла к воспитателям, и они вместе обсудили, как будут проводить наказание.
Приговорённые воспитанницы тем временем разделись и, очень смущённые и испуганные, опять стояли на середине спальни. Приказа стоять «смирно» им сейчас не отдавали, да и это было бы для девушек очень трудно. От страха перед неизбежной явно обещающей быть жестокой поркой некоторых из них сотрясала крупная дрожь, у других подгибались колени, почти у всех в глазах блестели слёзы. Да и стоять полностью раздетыми перед строго оглядывающими их воспитателями очень стыдно. Зоя и Настя уже всхлипывали от напряжения и страха, безуспешно пытаясь успокоиться. Лена обычно не приветствовала рыдания и другие проявления слабости перед наказанием, но сейчас решила не вмешиваться – пусть эти слёзы и всхлипывания подчёркивают остроту момента и делают ещё более невыносимым для остальных ожидание своей очереди.
- Начнём со старосты, - заявила Лена. – Леонова – на кушетку.
- Слушаюсь.
Наташа беспрекословно подчинилась. Она в эту трудную минуту держалась гораздо спокойнее и мужественнее одноклассниц. Девушка решила перенести порку как можно достойнее и хоть немного вдохновить остальных своим примером.
Однако когда Лена и Вероника подложили Наташе под живот валик и крепко зафиксировали её на кушетке, староста заподозрила, что следовать этому решению будет не так-то просто - и оказалась права. Воспитатели достали из чехлов свои резиновые ремни, встали по обе стороны от кушетки и начали пороть девушку по ягодицам, поочерёдно взмахивая каждая своим «воспитательным инструментом» и с силой опуская его на голое тело. На Наташу посыпался град почти беспрерывных мучительных ударов. Очень скоро попа девушки покраснела и припухла, а ремни хлестали вновь и вновь, жёстко, беспощадно, без всяких перерывов, оставляя на теле багровые следы. Несчастная сначала ещё пыталась стойко терпеть боль, но вскоре силы оказались на исходе. Уже к пятнадцатому удару Наташа громко стонала и извивалась под ударами, а ведь оставалось вытерпеть ещё столько же!
Остальные воспитанницы смотрели на всё происходящее с ужасом. Никогда в группе воспитатели не наказывали их вдвоём одновременно, по крайней мере, при Елене Сергеевне. А Наташа раньше терпела все наказания очень мужественно, никаких стонов и криков себе не позволяла. Наблюдая, как сейчас их староста изнемогает и мечется, тщетно пытаясь увернуться от неумолимо опускающихся на тело ремней, девушки дрожали от страха. Если даже Наташка не может терпеть, то, что же будет с ними?
Тем временем экзекуция продолжалась. Воспитатели, когда обсуждали детали предстоящего мероприятия, решили не пороть провинившихся по бёдрам. С одной стороны такое решение было гуманным, но с другой – оставшиеся Наташе 15 ударов пришлись на уже основательно избитые, покрасневшие, и так уже покрытые рубцами ягодицы. А, учитывая, что выбор воспитателей пал на довольно строгую методику наказания – «шестой-третий» разряд, который в 204-ой группе вообще практически не применялся, стойко справиться с этим испытанием Наташа не смогла.
После двадцатого удара девушка уже кричала в голос и металась на кушетке ещё сильнее. С губ наказываемой едва не срывались мольбы о пощаде. Сдерживало одно: староста твёрдо знала, что это бесполезно.
«Только бы вытерпеть!» - лицо Наташи покраснело, из глаз потоком лились слёзы, лоб покрыла испарина.
- Тридцать! – заявила, наконец, Вероника и опустила ремень. Лена тщательно обработала всхлипывающей воспитаннице раны спреем «Классик», без обезболивания. Затем воспитатели протёрли свои ремни антисептическими салфетками, что заняло около двух минут. Ещё минута ушла на обработку «воспитательных инструментов» другими салфетками со специальным составом на основе масла, улучшающим свойства резины и способствующим усилению болевых ощущений при наказании.
Мария Александровна к этому времени уже освободила Наташу от привязей.
Полностью подготовив свой ремень к дальнейшему использованию, Вероника приказала Наташе, которая вертелась и плакала, безуспешно пытаясь справиться с болью:
- Полежала – и хватит! Вставай. Освобождай нам рабочее место.
- Слушаюсь, - девушка попыталась встать, но тут же, громко застонав, покачала головой.
- Не могу! – в голосе звенело отчаяние. – Больно!
- Можно подумать, ты «безлимитку» перенесла, - проворчала Вероника, впрочем, совсем не сердито.
- Руку!
- Слушаюсь!
Наказанная послушно протянула Веронике Игоревне руку, и та довольно легко для своей комплекции стащила девушку с кушетки. Наташе при этом было очень больно, к тому же, когда девушка выпрямилась, у неё сильно закружилась голова. Однако пришлось вытерпеть и это!
- Встань в строй на своё место! – Вероника указала Наташе на шеренгу замерших от страха воспитанниц. – Стоишь «вольно»!
- Слушаюсь.
Девушка, еле передвигая ноги и всё ещё всхлипывая, побрела к своему месту, держась за ягодицы и на ходу смахивая ладонью слёзы.
Это решение воспитателей возвращать воспитанниц после наказания в строй и разрешить им стоять «вольно» тоже являлось гуманным. Обычно при групповых наказаниях девушек, уже получивших порку, ставили на колени «смирно», с обещанием добавить ещё десять ударов за каждое лишнее движение. Вот это было по-настоящему ужасно! Ни потереть наказанное место, что очень хочется сделать, ни вытереть слёзы в положении «смирно» воспитанницы не могли, да и стоять неподвижно на коленях после жестокого наказания очень трудно.
Если бы ответственной дежурной сегодня оказалась не Вероника, а, например, Елизавета или Рената Львовна, то и Ленины воспитанницы не избежали бы этой участи. При разработке стратегии группового наказания окончательное слово было всё же за ответственным дежурным.
Мария Александровна нажала на кнопку автоматической обработки кушетки. Тут же из под неё, огибая задний торец, на поверхность выехал специальный катридж, включающий в себя мягкие поролоновые валики, небольшие бачки с анисептиком, пульверизаторы и электропривод. Во время бездействия это приспособление скрыто под поверхностью кушетки в районе ног, а при нажатии на кнопку оно проезжает по поверхности к головной части и обратно, распыляя раствор и обрабатывая кушетку валиками. При этом катридж, как на рельсы, опирается на полозья под боковыми краями кушетки, а, выполнив свою функцию, прячется обратно на своё место. Так произошло и сейчас. Через минуту кушетка была готова принять новую жертву.
- Арбелина! Ложись! – Лена решила, что Зою лучше пропустить в первых рядах, учитывая особенности её нервной системы. Длительное ожидание в данном случае могло спровоцировать у этой воспитанницы нервный срыв.
- Слушаюсь, - в голосе Зои звенели истерические нотки.
Остальные девушки облегчённо вздохнули. Конечно, ожидание – это очень мучительно. Но, когда вот так вызывают…уж пусть лучше кого-нибудь другого.
Зоя, укладываясь для порки, уже плакала и подвывала от страха.
- Ты помнишь, как я поступаю при плохом поведении во время наказания? – сурово спросила Лена.
- Да, - голос девушки дрогнул. Она помнить-то помнила, но не представляла себе, как сможет сейчас вытерпеть то, что ей предстоит. Да ещё вытерпеть так, как требует Елена Сергеевна.
Лена с Машей закончили фиксацию и встали по обе стороны от кушетки с ремнями наизготовку. Вероника присела за стол дежурного воспитателя, её ремень лежал на столе.
Маша, кивнув Лене на распластанную и изнывающую от страха воспитанницу, демонстративно возвела глаза к потолку. Лена в ответ только пожала плечами. Воспитатели друг друга поняли. Зоя находилась в «Центре» недавно, и никогда ещё не получала порку строже четвёртого разряда. На самом деле не было никакой необходимости применять к ней слишком строгие наказания: у девушки порог болевой чувствительности был очень низкий, и до сих пор присутствовал дикий страх перед физическими воздействиями. Поэтому даже «скромная» обычная порка, применённая к Зое, обычно производила отличный воспитательный эффект.
Но при групповом наказании приговор был обязателен к исполнению для всех без исключения провинившихся. «Шестой» так «шестой»! Без снисхождений и поправок на особые обстоятельства.

Предупреждения хватило Зое только на то время, пока Лена с Машей тщательно закрепляли её ремнями и подкладывали валик.
Как только девушку обожгли первые удары, она сразу громко завопила и начала отчаянно извиваться. Вскоре от невыносимой боли Зоя совсем перестала себя контролировать: кричала и визжала так, что у воспитателей закладывало уши. Дикие вопли девушки перемежались с отчаянными восклицаниями:
- Не на-а-до! По-жа-а-луйста! Еле-е-на Сергеевна! А-а-а-а! Умоляя-я-ю! Прости-и-те! О-о-о-о-й! Не могу больше-е терпеть! Бо-о-льно!
После десяти ударов Лена опустила ремень, сделала Маше знак тоже остановиться и сердито сказала Зое:
- Прекрати визги и истерику! Хочешь, чтобы я тебе рот заклеила? Так это запросто! Только вот дополнительные 10 ударов тебе явно не понравятся.
- Не на-адо! Простите! – рыдала Зоя, всё же предприняв попытку немного успокоиться.
Лена кивнула Маше, и та снова с силой опустила ремень на ягодицы воспитуемой. На теле тут же вспухла очередная багровая полоса, и Зоя моментально забыла о всех своих благих намерениях. Предупреждение в этот раз не сработало. Наказываемая продолжала визжать, умолять о пощаде и вертелась так, что ей удалось даже немного ослабить ремни. Очевидно, непереносимая боль и ужас придали несчастной силы.
Лена опять махнула Маше рукой. Порка прекратилась. Лена быстро приложила круглый ключ-таблетку к соответствующему элементу, расположенному сбоку кушетки. Тут же выдвинулся небольшой ящик, откуда воспитательница достала широкую ленту лейкопластыря, предназначенного для применения на лице: телесного цвета, в дырочку, со специальной пропиткой.
Ещё мгновение – и полоса пластыря крепко залепила рот Зои. На все действия, включая водворение ленты на место, у Лены ушло не более 30 секунд.
Маша тем временем подтянула ремни крепежа и дополнительно зафиксировала воспитанницу за талию.
После этого воспитатели хладнокровно отсчитали Зое оставшиеся удары. Воспитанница теперь могла только мычать и проливать слёзы, но боль испытывала по-прежнему невыносимую.
- Тридцать! – Лена перевела дух. – Ну вот, Арбелина, если бы вела себя прилично, то на этом бы всё и закончилось. А теперь будешь терпеть ещё десять, за безобразное поведение во время наказания.
После этих слов воспитателя с Зоей случилась настоящая истерика: девушка отчаянно мычала, крутила головой, изо всех сил пыталась вырваться из объятий фиксирующих ремней – но всё тщетно! Лена и Маша спокойно ожидали конца этого бунта. Наконец, когда воспитанница, задыхаясь, обессилено уронила голову обратно на кушетку, воспитатели снова пустили ремни в ход. Штрафные десять ударов они отсыпали Зое тоже без всяких поблажек. Всё новые и новые багрово-синие рубцы разукрашивали ягодицы, пересекаясь со старыми.
- А теперь – молчи! – Лена осторожно сняла с губ воспитанницы пластырь. – Если не хочешь ещё схлопотать!
Ремни воспитатели обрабатывали в полной тишине. «Схлопотать» ещё Зоя явно не хотела.

Точно таким же образом, не торопясь, последовательно сменяя друг друга, воспитатели выпороли и остальных. Девушкам, несмотря на сильную боль после строгой порки, приходилось сразу покидать кушетку и вставать обратно в строй. Всё это было ужасно!
Наконец, наказание закончилось. Вероника Игоревна внимательно оглядела расстроенных, заплаканных, всхлипывающих воспитанниц.
- Не падайте духом и не расстраивайтесь. Сделайте выводы и боритесь дальше.
- Как это «не расстраивайтесь»? – возмутилась Лена. – Нет, пусть расстраиваются! И ещё долго об этом вспоминают!
- Елена Сергеевна! – с нарочитой строгостью произнесла Вероника. – Я попрошу вас не спорить с ответственным дежурным воспитателем отделения.
- Хорошо, Вероника Игоревна, - улыбнулась Лена.
- Девчонки, выполняйте моё распоряжение, - сделав акцент на слове «моё», почти по-дружески сказала Вероника. – Всё, Елена Сергеевна, я вас покидаю.
Она быстро своей лёгкой изящной походкой вышла из спальни.
Лена смотрела на воспитанниц уже без всякой улыбки.
- Сейчас приводите себя в порядок и одеваетесь, - приказала она. – После этого у вас ещё останется время всё случившееся между собой обсудить и выработать тактику дальнейшего поведения. Все свободны.

Книжник · Пт ноя 05, 2021 8:50 pm

Строй тут же распался. Большинство девушек отправились в санблок, некоторые – к своим шкафчикам.
- Присмотри за ними, - шепнула Лена Маше. – Я в душ. А потом тебя отпущу.
- Хорошо.

Через пятнадцать минут Лена уже после душа и в свежей форме опять вышла в спальню. Воспитанницы явно ждали её, собравшись кучкой у одной из кроватей.
Увидев воспитательницу, они так же группой робко подошли к ней.
- Елена Сергеевна, - начала Наташа Леонова. – Можно мы к вам обратимся?
- Конечно. Я вас слушаю.
- Елена Сергеевна. Мы все вас просим: пожалуйста, не сердитесь на нас. Этого больше никогда не повторится, мы вам обещаем. Простите нас.
- Вы так быстро успели всё обсудить и сделать выводы? – удивилась Лена.
- Да. Пожалуйста, не сердитесь, - вразнобой заговорили девушки.
- Да я уже не сержусь! – эмоционально воскликнула Лена. – Наказание вы получили, этого достаточно. Но мне за вас очень обидно, понимаете? Обидно, что вы это сделали! Обидно, что пришлось подвергать вас такому позору! Как будто мне это было очень приятно! Понимаете?
- Елена Сергеевна, мы понимаем, - ответила за всех Лиза.
- Понимаете? – переспросила Лена. – Девчонки, вы, наверное, думаете: «От нас хотят невозможного! Требуют, чтобы мы, находясь в таких условиях, были идеальными, не совершали даже мелких промахов! Как будто мы роботы!»
Признайтесь, проскакивают такие мысли?
- Да, бывает, - осторожно согласилась Наташа.
Остальные молчали.
- А почему от вас этого добиваются, вы не задумывались? – продолжала Лена. – Вы не захотели жить по законам нашей страны. Не захотели или не смогли. Вы совершили то, чего в нашем обществе категорически делать нельзя. Причём, совершая эти поступки, вы прекрасно знали, что попадёте сюда. И всё равно не смогли удержаться! У вас не получилось соблюдать законы автоматически, как это получается у большинства ваших сверстников.
Значит, теперь наша задача – дать вам чёткие понятия о том, что такое «нельзя». Поэтому здесь такие строгости! И я вам это уже не раз объясняла. Этим мы пытаемся вас спасти от повторных нарушений законов.
У нас маленькая, но благополучная страна. Очень благополучная! Вы знаете, сколько желающих жить в Новопоке осаждают наше посольство? Тех, кто готов принять наши законы, нашу мораль, хотят жить без проблем и растить здоровых детей! Общество вообще могло бы не возиться с такими, как вы! Не хотите – не надо! До 21-го года – в поселение, а дальше – скатертью дорога!
Но вам дают шанс, понимаете? И никто не хочет, чтобы все ваши мучения оказались напрасными. Учитесь здесь! Если нельзя спать или думать о своём на уроках – значит, нельзя! Вы либо это принимаете, либо получаете строгое наказание. Здесь будет только так! Это установка общества, установка «Системы перевоспитания», и мы, воспитатели, ничего не можем с этим поделать. Как бы нам не хотелось что-то для вас смягчить, мы не имеем на это права, хотя в душе вам и сочувствуем.
Поэтому я и говорю, что мне за вас обидно! Только вы сами можете себе помочь сделать свою жизнь здесь более-менее приемлемой. А мне обидно, что я вам этого желаю, а вы сами стараться не хотите!
- Елена Сергеевна, мы хотим! – проговорили сразу несколько девушек.
- Надеюсь на это, - вздохнула Лена. – Хорошо. В конце концов, я-то как раз за вас. И Мария Александровна с Инной Владимировной тоже. Давайте будем жить дальше. Сейчас займитесь наведением порядка в шкафах и уходом за собой, а потом будете плотно заниматься до самого отбоя. Выполняйте.

Вскоре в спальню вышла Мария Александровна. Сдав ей воспитанниц, Лена отправилась в класс. Соня, которая в одиночестве выполняла за стойкой письменное задание по химии, тут же повернулась к воспитателю лицом и встала «смирно».
Лена пристально разглядывала вытянувшуюся перед ней воспитанницу примерно с минуту, однако эта минута показалась Соне вечностью. Наконец Елена кивнула на дверь кабинета:
- Пойдём.
- Слушаюсь.
Сердце Сони бухало в груди так, что ей казалось, будто это слышит и Лена. В кабинет она вошла буквально на ватных ногах – так сильно боялась. И, как оказалось – не зря!
Соне сразу же бросились в глаза аккуратно разложенные на столике рядом с кушеткой красноватые прутья. Такие же мокрые, толстые, длинные, как и в прошлый раз. Десять штук!
У девушки потемнело в глазах. Не в силах сделать даже шага вперёд, Соня обессилено прислонилась к стене и невольно согнулась. Липкий страх заполонил её полностью. Несчастная побледнела, губы задрожали, в животе начались сильные спазмы – как тогда, на зачёте.
Соня бросила на мучительницу беззащитный и умоляющий взгляд, но Лена смотрела на неё как всегда - холодно и насмешливо.
- А ты ожидала чего-нибудь другого? – в голосе воспитательницы угадывалось напряжение.
Нет, конечно, другого Соня не ожидала. Была уверена, что опять отведает сегодня розог. Но надежда-то всё же оставалась! А теперь она рухнула!
Тем временем взгляд Лены из холодно-насмешливого превратился в гневный.
«Она уже на взводе! Только бы не разозлить её ещё больше!» - промелькнуло у Сони.
- Нет, Елена Сергеевна, - губы и язык едва слушались хозяйку.
- Тем лучше, - Лена спокойно опустилась в кресло, продолжая буравить воспитанницу жёстким взглядом. – Сегодняшнюю «безлимитку» получишь розгами! Предупреждаю, что ударов будет не меньше сотни…а там посмотрим.
Безжалостный приговор как будто хлестнул девушку. Соня вздрогнула и едва удержалась на ногах.
- Со всеми усилениями! Как я и обещала!
Лена постепенно повышала голос.
- Слушаюсь, Елена Сергеевна.
Соня отчаянно пыталась своей покорностью и чётким выполнением «Правил» хоть как-то смягчить воспитателя, хотя понимала, что хватается за соломинку.
- Надеюсь, что воспоминания об этой порке помогут тебе в дальнейшем беспрекословно выполнять приказы воспитателей. А ещё надеюсь, что ты отучишься лезть не в свои дела! Очень надеюсь! – с нажимом повторила Лена.
«Упрашивать бесполезно и даже опасно! Она как решила, так и сделает! Боже, помоги вытерпеть!»
- У тебя есть сертификаты на 50 единиц, - голос Лены прервал мысли охваченной ужасом воспитанницы. – По «Правилам», этого количества достаточно для покрытия «безлимитки». Если решишь мне сейчас их предъявить, то выиграешь день. Экзекуция в таком случае состоится завтра. К счастью, «безлимитки» у тебя ещё остались, и не одна.
«Ждать до завтра – я с ума сойду! Точно не выдержу! Да и она явно настроилась высечь меня сегодня! Отдам сертификаты – разозлится! Может тогда все оставшиеся мне «безлимитки» розгами провести! C неё станется! А так, может быть, пар сегодня выпустит и сжалится…»
Не в силах говорить, Соня только покачала головой.
- Не отдаёшь? – уточнила Лена.
- Нет, - прохрипела Соня.
- Тогда раздевайся. И возьми себя в руки.
Воспитатель пристально и очень недоброжелательно смотрела на сильно побледневшую воспитанницу.
- Силы ещё понадобятся. Воды дать?
- Слушаюсь. Не надо.
Соня разделась быстро. Этот навык был уже отточен до совершенства. От страха несчастная не ощутила даже никакого стыда, хотя Лена по-прежнему не сводила с неё глаз, хладнокровно наблюдая, как Соня дрожащими руками снимает с себя табличку, халат, трусики, носки, расстёгивает лифчик и складывает всё это на банкетку. Наконец, она выпрямилась и теперь стояла перед Леной полностью раздетая, бледная и ожидала дальнейших распоряжений. Коленки девушки предательски дрожали, руки невольно сжались в кулаки. Страшно было ужасно.
Ещё раз смерив воспитанницу с ног до головы холодным взглядом, Лена раскрыла телефон.
- Мы готовы. Хорошо. Ждём.
Водворив мобильный обратно в карман, воспитатель соизволила объяснить:
- Эту порку мы будем проводить вместе с Ириной Викторовной.
Вот это был удар! У Сони от внезапно нахлынувшей слабости подкосились ноги.
«Надо же было такое придумать! Хочет ещё и унизить меня по полной программе! Да Ирина Викторовна будет счастлива услышать мои вопли! А как они вдвоём мне выдадут – подумать страшно!»
- Елена Сергеевна! – вырвалось у Сони. – Но этого не было в вашем «списке»…
На лице Лены на секунду промелькнула вполне нормальная улыбка, но тут же исчезла.
- Хорошо держишься, - похвалила она. – Даже в такую минуту находишь в себе силы шутить.
- Да какие шутки? – простонала Соня.
- А в этот раз действительно никаких шуток не предвидится, - согласилась Лена. – Всё будет серьёзно. Надолго свою выходку запомнишь!
От угрожающего тона воспитателя у Сони по спине поползли мурашки. Девушка уже понимала, что так и будет.
- А список дополнить я вполне имела право, - усмехнулась Лена.
Открылась дверь, и в кабинет вошла Ирина Викторовна в форме ночного воспитателя: чёрном брючном костюме. Рукава элегантной блузы длиной три четверти имели свободный покрой, что давало воспитателю возможность беспрепятственно совершать движения рукой любой амплитуды.
Тёмные волосы Ирины Викторовны длиной чуть ниже мочек ушей лежали свободно и гармонировали с такими же тёмными живыми глазами.
Соня едва нашла в себе силы почтительно поздороваться. Окинув насмешливым взглядом голую, явно испуганную, вспыхнувшую от стыда воспитанницу, Ирина Викторовна кивнула в ответ.
- Что, Левченко, допрыгалась до существенных неприятностей?
Несмотря на то, что вопрос был явно риторическим, попробуй не ответь на него по «Правилам»!
- Да, Ирина Викторовна, - голос Сони дрожал.
- А я согласна с Еленой Сергеевной.
Ирина Викторовна повернулась к зеркалу, оказавшись спиной к Соне, достала из кармана красный бархатный зажим, ловко собрала волосы вместе с чёлкой в один пучок и закрепила. Проделывая это, она и через зеркало не упускала Соню из виду.
- В субботу ты не выполнила мой приказ и ответила мне неподобающим образом. Тебе удалось избежать существенной части наказания за эти поступки благодаря сертификатам одноклассниц. И это, дорогая, явно не пошло тебе на пользу!
Буквально через несколько дней ты посмела не выполнить приказ своего дежурного воспитателя! Как это называется?
Ирина Викторовна уже с новой, преобразившей её причёской, подошла вплотную к Соне и окинула девушку цепким взглядом. В зале для наказаний воспитатель обычно не убирала чёлку. Сейчас её высокий лоб был открыт, карие глаза смотрели требовательно.
- Простите, Ирина Викторовна, я виновата, - Соня всё ещё находила силы отвечать почтительно.
- Отвечу тебе цитатой из классики. «Высеку – прощу!» Горького читала?
- Да.
- Отлично. Елена Сергеевна, я готова.
Лена во время этого разговора тоже успела как следует закрепить волосы.
«Основательно готовятся!» - мелькнуло у Сони.
- Ложись.
- Слушаюсь.
«Начинается!»
Соня без промедления выполнила указание. Воспитатели подошли к кушетке и быстро, действуя молча, но очень слаженно, крепко зафиксировали Соню ремнями, не забыв подложить под живот валик. Ноги развели и закрепили каждую отдельно, как и обещала Елена. Оказавшись в такой унизительной, уязвимой и удобной для порки позе, Соня испытала настоящий ужас.
«Мне не вытерпеть! Ни за что!»
Девушка волевым усилием заставила себя не вертеть попой, но физиологию перебороть не удалось. Всё тело одномоментно покрылось «гусиной кожей».
- Что, Левченко, совсем перетрусила? – заметив это, ехидно поинтересовалась Ирина Викторовна.
«Ну, зачем издевается? И так знает!»
- Да, Ирина Викторовна.
«Подавись!»
В этот раз Соне удалось, несмотря на сильное эмоциональное напряжение, поставить защитный барьер, не пропускающий мысли наружу.
- А кто бы на её месте не перетрусил? – вроде как вступилась Лена. – Она ещё неплохо держится!
- Ничего! – Ирина Викторовна тщательно выбрала себе прут потолще и с удовольствием, медленно провела им плашмя по спине и ягодицам Сони, явно для ещё большего устрашения. На тело с розги скатились капли рассола. Девушка задрожала крупной дрожью от холода и страха.
- Скоро никакого страха не останется, - заверила воспитатель. – И стыда тоже. Совсем другие будут чувства.
«Да начинайте уже скорее!» - изнывала несчастная приговорённая.
- Елена Сергеевна! А десяти прутьев нам хватит? – услышала Соня.
- Хватит! – голос Лены звучал уверенно. – Это же краснотал! И в рассоле неделю вымачивался. А, если вдруг и не хватит – ещё есть. Пойду и достану.
- Да. Краснотал, - Ирина Викторовна уважительно качнула головой. – Хорошая штука. Его, наверное, не так давно на спецаллее насадили? Когда я работала «ответственной» - мы больше бузиной или орешником пользовались. Тоже неплохо, но краснотал – это сила! В руках держишь – он не пружинит, а как-то очень вязко себя ведёт, а вот при ударе прямо липнет к телу.
Повезло тебе!
Воспитатель легонько хлопнула Соню розгой по ягодицам. Совсем легонько. Не больно. Но страшно – жуть!
- Что, Ирина Викторовна, приступим?
Лена тоже выбрала себе прут.
- Охотно!
«Я справлюсь! – вертелась у Сони мысль. – Я уже знаю эту боль, знаю, чего ожидать! Вытерплю и постараюсь вести себя достойно. Постараюсь. Постараюсь»
Соня твердила про себя эти слова, как заклинание.
«Постараюсь! Поста…»
Первый, и сразу очень жестокий удар двух розог одновременно резко обжёг ягодицы, совершенно ошеломив Соню и заставив тут же забыть о своих намерениях.
Нет! Такой боли она ещё не знала!
В прошлый понедельник и валика под животом не было, и прутья вымачивались в рассоле всего несколько часов, да и Лена, проводя порку, всё-таки осторожничала, не желая неприятностей на свою голову. Зато теперь она явно вложила в этот первый удар все обуревавшие её чувства к распластанному перед ней врагу! И Ирина Викторовна не отстала!
А поскольку розги обрушились на беззащитное тело одновременно – боль Соня испытала такую, что даже потом, вспоминая, не смогла описать её словами. Удар как будто разорвал тело напополам! Глаза Сони буквально вылезли из орбит. Наказываемая не могла не только крикнуть, но даже вздохнуть!
Воспитателей, впрочем, это нисколько не удивило. Они дали воспитаннице немного времени, чтобы та смогла всё-таки хоть как-то глотнуть воздух.
Затем Лена, как и в первый раз, кивнула своей напарнице. Экзекуторши одновременно взмахнули розгами и по второму кивку синхронно с силой снова опустили их на удобно подставленные ягодицы. Две новые багрово-красные полосы загорелись на попе чуть ниже первых.
Соня только немного дёрнулась. В этот раз она была привязана настолько основательно, что даже шевелиться имела возможность именно чуть-чуть. И кричать девушка ещё не могла – настолько была шокирована лютой болью, заполонившей всё существо.
Дальше такие же двойные удары последовали без всяких перерывов, один за другим – сильные, хлёсткие, безжалостные. Только после третьего у Сони, наконец, вырвался из горла короткий, какой-то недоумённый вскрик, а после пятого она уже кричала в полную силу. Кричала так, что не хватало воздуха. Ни о каких стонах в этот раз даже и речь не шла! Терпеть эту пытку было абсолютно невыносимо!
Очень быстро Соня поняла, что ни черта она не выдержит: мучители решили её не щадить. Несчастная кричала, выла и металась под привязями.
Розги ложились на тело жертвы абсолютно синхронно, разукрашивая ягодицы почти параллельными аккуратными багровыми рубцами.
Выдав вопящей и мечущейся воспитаннице двадцать этих ужасных двойных ударов, экзекуторши остановились. Только сейчас Соне удалось сделать по-настоящему глубокий вдох. Сопротивление и мужество наказываемой были полностью сломлены. Что-то говорить, просить, умолять она просто не могла! В голове проносились обрывки мыслей: «Если…все сто…вот так…то это же…насмерть! Дура… Кто за язык тянул! Это она из-за Инны… Я её недооценила…»
Если бы Лене удалось прочитать эти мысли отчаявшейся воспитанницы, она бы в очередной раз убедилась: не зря даже в Библии розга названа «исправительной».
В этот момент Соня совершенно искренне раскаивалась, что посмела советовать Инне и решилась пойти против Лены.

Позволив жертве передохнуть примерно с минуту, Лена взмахнула свежей розгой и крепко впечатала её точь-в-точь в след от своего первого удара. Боль получилась ослепляющей. Соня отчаянно взвыла и задёргалась. Но это было ещё не всё!
Убедившись, что прут краснотала хорошо впился в тело, Лена неторопливо, но с достаточной силой направила руку к своему бедру, оттягивая за собой розгу. Соне показалось, что с неё содрали хороший кусок кожи.
«Обещанная оттяжка!» - эта мысль промелькнула где-то в глубине мозга, но её заглушил собственный дикий вопль. Продолжая кричать, девушка непроизвольно завертела попой так сильно, как только смогла, но всё же нашла в себе силы прохрипеть:
- Не на-а-а-до!
Прохрипела Соня это на выдохе, воздуха в лёгких почти не осталось. В глазах потемнело.
- Не понравилось, - усмехнулась Ирина Викторовна. – Пощады просишь? Надо же! Значит, и тебя можно чем-то пронять.
Воспитатель быстро, но внимательно осмотрела свой прут.
- Да нет, голубушка, как раз надо! Проучить тебя в этот раз необходимо как следует! А ну-ка быстро делай вдох-выдох!
Соня послушно глубоко задышала, втайне надеясь пусть не на пощаду, но хоть на какое-то послабление. Однако Ирина Викторовна, убедившись, что наказываемая восстановила дыхание, тут же прицельно послала свою розгу в следующий след от удара, и тоже с силой оттянула.
Ответом был ещё один пронзительный вопль.
Следующие восемнадцать ударов оказались точно такими же. Воспитатели не очень торопились, внимательно следили за дыханием провинившейся, удары клали чётко по недавно вздувшимся полосам и каждый раз применяли оттяжку. Если и случались пару раз незначительные промашки – Соне это облегчения не приносило. Обжигая тело между багрово-синими рубцами, розга возобновляла сильную боль и в них, и страдания несчастной многократно усиливались.
Кожа на ягодицах в некоторых местах уже была содрана, показалась первая кровь.
К моменту наступления очередного перерыва Соня уже не верила, что выживет под этими розгами!
Во время небольшой передышки воспитатели, не разговаривая друг с другом, выбрали себе новые прутья, а Соня продолжала подвывать, всхлипывать и судорожно сжимать и расслаблять ягодицы. Она поняла, что Лена с Ириной Викторовной проработали стратегию порки заранее. Теперь им нет необходимости что-то обсуждать по ходу дела: они хладнокровно доведут до конца всё, что задумали. Соня не знала, что воспитатели не только обсудили методику, но и основательно потренировались сегодня днём в спецзале на манекене, отработав малейшие нюансы.
Опять свистнула розга – и прут Лены с силой опустился на правое бедро Сони. На этот раз без оттяжки, но боль всё равно адская! К тому же Лена не подняла розгу сразу, а подержала на теле несколько секунд, что значительно усугубило мучения несчастной. Всё это время девушка непрерывно кричала и отчаянно извивалась, пытаясь сбросить прут с тела. Конечно, безуспешно! А как только Лена, наконец, сняла своё орудие возмездия с бедра Сони, почти сразу Ирина Викторовна добавила точно такой же удар слева.
Обжигающая боль просто раздирала тело на части, нежная кожа бёдер покрывалась всё новыми рубцами.
Розги беспрерывно ложились каждый раз всё ниже и ниже, так же, как и при первом ударе, обнимали бёдра девушки некоторое время, затем, не торопясь, снова поднимались вверх. Правда, воспитатели били сейчас поочерёдно.
Ноги Сони постепенно покрывались ровными красными полосами, а на внутренних сторонах бёдер, куда попадал кончик прута, появлялись аккуратные точечки более насыщенного багрового цвета. Эту пронзительную боль терпеть было совсем невозможно! Соне даже не верилось, что это она так кричит и мечется, изо всех сил инстинктивно стараясь освободиться от привязей.
Безжалостные удары никак не прекращались. Соне казалось, что кожа на ягодицах и бёдрах у неё уже полностью содрана – так всё горело и болело. К тому же, именно теперь слёзы потекли потоком, часть их обильно выливалась и из носа. Поскольку Соня непрерывно вопила, из раскрытого рта таким же ручьём текли слюни. Кушетка под головой воспитанницы уже была полностью мокрой.
Опять передышка. Лена невозмутимо вытерла зарёванной беспомощной девушке лицо мягкой бумажной салфеткой, затем снизу за лоб приподняла ей голову и другой салфеткой осушила намокшую часть кушетки.
- Ну, что, Левченко, у тебя понемногу пропадает желание не выполнять приказы воспитателей? – услышала Соня голос мучительницы.
- Да-а-а… Уже совсем пропало, - обессилено прохрипела девушка. Она не могла, просто не могла терпеть дальше эту пытку!

- Пожа-а-луйста, Елена Сергеевна, хва-а-тит! Сжальтесь, прошу вас! – прорыдала Соня.
- Да где там хватит! – усмехнулась Ирина Викторовна и с явным удовольствием взяла со стола свежий толстый прут – гладкий, длинный, без сучков и неровностей. – Ещё только шестьдесят.
- Всё получишь, по полной программе, - подтвердила Лена.
Она внимательно осмотрела свою розгу и решила, что она ещё годится. На этот раз Соне позволили передохнуть побольше. Отдышаться воспитанница успела, но моральные страдания испытывала невообразимые! Когда абсолютно точно знаешь, что совсем скоро и так уже невыносимо горящее огнём тело будут опять хлестать прутья, и нет никакой надежды на милость и жалость…ожидание перенести трудно.
Однако когда это ожидание закончилось, и воспитатели снова заняли свои места по обе стороны кушетки, животный страх и ужас охватили Соню с новой силой. И не зря.
Следующие десять ударов экзекуторши нанесли девушке опять по бёдрам. Начали снизу, почти от подколенной ямки, и постепенно поднимались вверх. Били сильно, с оттяжкой, поочерёдно, интервалы между ударами выдерживали 2-3 секунды. На Соню будто сплошным потоком лился обжигающий ливень! Несчастная уже не различала отдельные удары: раздирающая боль не отпускала ни на секунду!
Соня давно уже орала в полный голос и ничего не могла с собой поделать. Да, собственно, она и не пыталась – было не до этого. И присутствие Ирины Викторовны теперь нисколько не смущало. Какая разница? Избавиться бы от этой боли!
Два последних в этой серии удара были нанесены воспитателями точно по нежным подъягодичным складкам. По телу Сони как будто пропустили ток! Она отчаянно завизжала тонким голосом, в попытке вырваться, увернуться сильно дёрнулась, но тщетно!
Зато наступила очередная передышка.
«Что делать? - лихорадочно думала девушка, немного переведя дух. – Умолять их бесполезно. Они обе меня ненавидят! Но ещё как минимум 30 ударов! Да я просто не выдержу!»
Додумать Соне не дали. Опять противно свистнула розга и неотвратимо опустилась на уже и так сильно иссечённые ягодицы, и почти тут же следующая!
Эти 10 ударов воспитатели клали, особо не прицеливаясь, да и необходимости в этом не было. Попа воспитанницы приобрела пунцовый цвет и была почти полностью исполосована. Розги ложились на избитые места, причиняя провинившейся невообразимые страдания. Багровые и синие рубцы наслаивались друг на друга, пересекались, кровь выступила уже во многих местах, особенно в участках пересечений.
Соня думала, что её вопли слышны даже в самом дальнем уголке парка. Из глаз, носа и рта снова текло непрерывным потоком, лицо побагровело, даже мочки ушей стали пунцовыми.
- Ну, всё-всё! Успокойся, - Лена потрясла захлёбывающуюся от рыданий воспитанницу за плечо. – Давай поговорим.
Соня замолчала почти мгновенно. В груди затеплилась надежда. «Неужели пощадит???»
Ирина Викторовна отложила прут, обошла кушетку и встала рядом с Леной.
- Так, моя дорогая, - от Лены ощутимо веяло холодом, и голос был соответствующий. – Ты сделала выводы?
- Да! – это был отчаянный крик. – Простите, Елена Сергеевна! Я больше не буду! Обещаю!
- Уточни, - жёстко потребовала воспитатель. – Что именно ты «не будешь»?
Длинный страшный прут, который Лена так и держала в руке, маячил прямо у Сони перед глазами. Девушка судорожно вздохнула и громко на одном дыхании скороговоркой выпалила:
- Я больше никогда не посмею не выполнить приказ воспитателя! Никогда! Честное слово! Простите!
Голос Сони в конце сорвался на крик.
- А, если посмеешь, то будешь теперь знать, что тебя ожидает, не так ли?
«Какая противная у неё усмешка!»
- Да, Елена Сергеевна!
К горлу воспитанницы опять подступали рыдания.
- Ещё выводы! Или это всё? – тон Лены был явно угрожающим.
- Нет! Не всё! – торопливо воскликнула Соня. – Я буду вести себя скромно! И никогда не позволю себе лезть не в свои дела! Простите меня! Пожалуйста! Ну, пожа-а-луйста-а! Умоляю!
Соня уже опять плакала, не в силах сдержаться.
Ирина Викторовна удивлённо взглянула на Лену, явно не понимая, о чём идёт речь, но та только с явным удовлетворением кивнула.
- Что же, будем надеяться, что и этот урок пойдёт тебе на пользу. Выводы ты сделала правильные. А сейчас мы всё это закрепим.
Она кивнула Ирине Викторовне, та взяла новый прут, опять выбрав их двух оставшихся потолще, и вернулась на свое место.
- Не надо больше. Умоляю, - громко попросить Соня не смогла. Была парализована ужасом. Получилось тихо, но очень проникновенно.
- Тебя в своё время тоже умоляли, - не удержалась Лена, уже взмахивая своей розгой. – Так что, не обессудь. Получаешь то, что заслужила.
С этими словами она с силой хлестнула воспитанницу поперёк спины. Розги по спине Соня раньше не получала, и даже представить себе не могла, как это ужасно! Боль оказалась совсем другой – но ещё более мучительной! Девушка отчаянно закричала, чувствуя, что у неё перехватывает дыхание.
Выждав, когда пронзительный вопль наказываемой чуть ослабеет, точно такой же удар слева нанесла Ирина Викторовна. И дальше их последовало ещё восемнадцать: хлёстких, неторопливых, жутких. Сначала прутья ложились параллельно, всё ниже и ниже, потом воспитатели стали пороть наискосок, и вскоре вся спина Сони оказалась разукрашена красными рубцами. Там, где кожа лопалась - выступала кровь. Воспитанница сходила с ума от боли! Даже сил вопить уже не осталось: из горла вырывалось какое - то звериное рычание.
- Хорошо запомнила? – голос Лены слышался как бы издалека.
- Да-а-а-а, – ответом был протяжный жалобный стон.
- Надеюсь! – Лена с силой отшвырнула розгу в угол кабинета и обессилено опустилась в ближайшее кресло. Эта часть порки потребовала от неё особенного напряжения.
– Думаю, на сегодня тебе будет достаточно.

Соня поняла, что наказание закончилось, но пока не испытала особого облегчения. Всё тело ужасно горело и саднило, а только что иссечённая спина как будто полыхала ярким пламенем! Одновременно девушка начала испытывать возрастающий зуд в израненных местах.
Воспитанница продолжала рыдать и всхлипывать, в отчаянии вертела головой, размазывая по кушетке слёзы и слюни.
Лена немного посидела в кресле, приходя в себя. Она с удивлением ощущала, что, как и во время прошлой экзекуции, именно уже по окончании наказания на неё нахлынула новая волна злости на Соню и ненависти к ней.
«Нелогично, - думала Лена, поглядывая на совершенно измученную и практически сломленную воспитанницу. – Она здорово получила! По идее, я должна хоть немного ей посочувствовать!»
Но сочувствия не было, и это даже немного испугало воспитательницу. Ирина Викторовна бросила на Лену быстрый взгляд и понимающе улыбнулась. Она была неплохим психологом и почувствовала настроение молодой коллеги.
- Обрабатываем чем, Елена Сергеевна? – Ирина Викторовна быстро собрала все использованные прутья. – «Сывороткой правды»?
При этих словах и так совершенно измученную Соню накрыла новая волна отчаяния.
- Не-е-т! Елена Сергеевна, пожалуйста, не надо!
Соня знала про это жгучее средство, в состав которого входил нонивамид, синтетический аналог действующего начала красного перца.
Если обработать свежие раны такой мазью… нет, это будет сродни ужасным средневековым пыткам! А ведь воспитатели вполне могут это сделать. Официально, по всем инструкциям, так называемая «сыворотка правды» - средство, помогающее рассасывать гематомы, возникающие после ударов.
- Да помолчи ты! – с досадой отмахнулась Лена. – Ирина Викторовна! Я думаю, это мы оставим на какой-нибудь другой раз. Сегодня ей хватит впечатлений. Давайте используем обычный «Классик», без обезболивания.
Ирина Викторовна кивнула, неторопливо подошла к Соне, вытерла салфеткой мокрое лицо девушки, другую салфетку постелила на промокшую часть кушетки - Соне под голову. От унижения и всё ещё не прекращающейся боли девушка разрыдалась с новой силой.
- Успокойся. Всё закончилось. И «сыворотка правды» тебе не грозит, - вполне доброжелательно сказала Соне воспитатель.
Соня, стараясь сдерживать льющиеся потоком слёзы, одновременно боковым зрением наблюдала за Ириной Викторовной.
«Теперь она довольна! Заставила меня всё-таки орать под её ударами, и теперь наслаждается моим унижением, моими слезами! Надо же! Красивая молодая женщина! Ну зачем ей-то надо меня мучить? Хотя…может быть, теперь будет ко мне «на коленях» чуть мягче относиться?»
Как выяснится уже совсем скоро, Соня зря на это надеялась.
Ирина Викторовна, не торопясь, достала из кармана баллончик и обработала наказанной иссечённые места. Хотя «Классик» не содержал обезболивающих компонентов, от обработки холодным спреем Соне стало немного полегче. Затем Ирина Викторовна один за другим открепила фиксирующие ремни. Теперь Соня была свободна от привязей, но даже не пошевелилась, не попыталась поглубже вздохнуть или принять более удобную позу. Лежала неподвижно и ожидала дальнейших распоряжений.
- Елена Сергеевна, я пойду? – Ирина Викторовна взглянула на часы. – Мне скоро на пост заступать, а ещё хотелось бы себя в порядок привести.
Она улыбнулась, сняла зажим, тряхнула головой, отбрасывая назад непослушную чёлку. Карие глаза Ирины Викторовны блестели, на щеках Соня увидела ямочки; тёмные волосы немного растрепались, но в этом явно был како-то шарм. Сейчас воспитатель выглядела совсем не так, как обычно в зале для наказаний. Там она всегда строгая, хладнокровная, неприступная, собранная.
« Получила удовольствие от моей порки, - поняла Соня. – Интересно, а как она тест прошла в «Систему»? Ведь на скрытый садизм тоже должны проверять!»
- Конечно, Ирина Викторовна. Большое спасибо!
Лена всё ещё сидела в кресле.
- Всегда к вашим услугам. Левченко, до вечера! – воспитатель насмешливо взглянула на обессиленную воспитанницу и вышла из кабинета.
Соня тут же повернула голову к Лене. Пока воспитательницы находились по обе стороны от кушетки, девушка могла смотреть в любую сторону. Но сейчас Соня уже не имела права лежать, повернувшись к Лене затылком.
Встретившись с Леной глазами, Соня невольно вздрогнула. Воспитатель смотрела на неё с неприкрытой ненавистью.
- Что, дрянь, получила по заслугам? – в голосе Лены ненависти было ещё больше.
- Да, Елена Сергеевна, - Соня ответила без задержки, но по спине поползли мурашки.
«Совсем дело плохо! Такого ещё не было. Никогда она меня так не называла! И взглядом ненавидящим не испепеляла, особенно после наказания такого жуткого. Видимо, здорово я её зацепила своим поступком. Ну, всё! Можно готовиться к смерти. Запорет своим красноталом! И никто не вступится! Как же – пункт 14/8. Имеет право, по своему усмотрению», - эти мысли с быстротой молнии проносились в воспалённом мозгу измученной воспитанницы.
Соня прекрасно ощущала мощные флюиды негативной энергии, исходящие от Лены и направленные прямиком на неё. Девушка вплотную интересовалась биоэнергетикой и знала, как это опасно, но сейчас у неё не было сил выставить какой-то защитный барьер. Тем не менее Соня предприняла попытку хоть как-то облегчить своё положение.
- Елена Сергеевна! – с отчаянием проговорила она. – Пожалуйста, простите меня! Я очень перед вами виновата, но я не хотела ничего плохого!
Глаза Лены гневно сверкнули, она вскочила с кресла и в мгновение ока оказалась рядом с кушеткой. Соня от страха невольно зажмурилась, ожидая пощёчины, но, вспомнив инструкцию, тут же открыла глаза. На столике лежала ещё одна, последняя розга. Этого вполне хватит, если Соня даст воспитателю хоть малейший повод!
Лена резко схватила девушку за плечо и практически сдёрнула с кушетки.
- Вставай! Быстро!
- Ой! – острая боль пронзила тело. В глазах потемнело. – Слушаюсь, - не забыла Соня, а слёзы уже опять текли ручьём.
Без всяких церемоний Лена отволокла голую, не сопротивляющуюся, покорную воспитанницу в зону отдыха, закрыла перегородку и только тогда отпустила плечо девушки. Соня пошатнулась и обессилено прислонилась к стене спиной. Было больно и до ужаса страшно.
- Не хотела плохого, говоришь? – гневно закричала Лена. – Мерзавка! У тебя ещё хватает наглости оправдываться и увиливать! Даже после такой порки! Значит, мало тебе досталось! Так вот, ты ещё и не так пожалеешь о своём поступке! Но предупреждаю: если ещё раз посмеешь вмешаться в мои дела – я тебя совсем уничтожу! Ещё даже не догадываешься, как тебе придётся плохо!
«Куда уж хуже!» - мелькнуло у Сони.
- Я всё обдумала и решила, как с тобой поступлю! – Лена в гневе сжала кулаки и не сводила с Сони глаз. – Воспитателем ты хочешь стать? Не мечтай больше об этом! Я тебе все возможности перекрою! Из нарушений не вылезешь, и ничего поделать не сможешь!
Пороть тебя буду теперь только розгами! При всех! Беспощадно! Так, как сегодня, поняла? За любую ерунду! На ремень можешь больше не рассчитывать!
И в карцер при первой же возможности отправишься! А то «однохвосткой» тебе ещё не доставалось, правда? Исправим эту несправедливость!
Услышав это, Соня резко побледнела и ещё сильнее вжалась в стенку. Сразу же молнией пронзила острая боль в иссечённом теле.
- Елена Сергеевна, - жалобно всхлипнула несчастная.
- Ты рассчитывала и здесь разрушить мне жизнь? - гневно перебила Лена. – Так вот, отдача замучает! Теперь я тебе настоящую войну объявляю, поняла? И сразу говорю: никаких у тебя нет шансов!
Лена немного перевела дух, но глаза её по-прежнему метали молнии.
- Да, я обещала твоей маме изменить к тебе отношение и помочь стать сотрудником. Но теперь, после того, что ты сделала, даже она меня поймёт, я уверена. И не осудит!
Гадина! Да, я изменю отношение! Вот только в другую сторону. Если надо будет – поступлюсь своими принципами! Утром я тебя пожалела, но теперь ты запомнишь свою подлость! Сама себе всё испортила!
Соня стояла совершенно ошеломлённая и обессиленная. Лена отошла к круглому столику, используемому воспитателями для перекусов и кофейных пауз, налила из красного стеклянного кувшина в стакан воды и залпом выпила. Покосившись на Соню, наполнила водой ещё один стакан и подошла с ним к девушке.
- Пей!
- Слушаюсь. Спасибо.
Соня жадно пила, пытаясь привести в порядок мысли и продумать тактику защиты.
«Так я и знала! Она считает, что я целенаправленно действовала против неё. Но это не так! Не так! А как её убедить?»
- Елена Сергеевна, - Соня допила воду, пустой стакан дрожал в руках. – Пожалуйста, выслушайте меня!
- У меня нет никакого желания тебя слушать! – Лена опять завелась. – Я всё сказала, и теперь ты знаешь, чего ожидать!
Лена выглядела настолько разъярённой, что Соня не посмела настаивать. Стояла молча, опустив голову.
Метнув на воспитанницу очередной гневный взгляд, Лена, наконец, заметила, что вид у Соньки совершенно жалкий. Как ни была воспитательница рассержена, но всё-таки что-то кольнуло у неё в сердце. Лена вспомнила, какой день по её милости сегодня пришлось пережить Соне. Утром - «напоминание», во время которого с девушкой случилась истерика, сейчас – жестокая порка розгами, а ведь на сегодня программа ещё не закончена! Посмевшую проявить наглость воспитанницу ожидали очередные нешуточные неприятности.
«Ладно. Возьмём тайм-аут. Пусть отдохнёт и проникнется ужасом своего положения», - решила Лена.
- Лицом к стене!
- Слушаюсь.
Лена внимательно осмотрела разукрашенное багрово-синими рубцами тело воспитанницы, ощущая удовлетворение.
«Надолго запомнит»
- Одеваться тебе пока запрещаю. Душ принимать тоже, это помешает действию антисептика. Умойся, и до ужина можешь отлёживаться.
- Слушаюсь.
Соня, обернувшись, бросила на Лену умоляющий взгляд.
- Елена Сергеевна, можно я…
- Убирайся с моих глаз, пока ещё не получила! – Лена рассвирепела мгновенно. Открыла перегородку и вытолкнула Соню в кабинет.
- Слушаюсь! – девушка дрожащими руками надела на шею табличку с «Бойкотом», подхватила с банкетки халат и бельё и побрела к выходу, еле переставляя ноги. Каждый шаг отдавался болью. Лена настигла её у дверей и сунула в руки учётную карточку.
- Вон!
Под это напутствие Соня покинула кабинет.
В спальне, к счастью, никого не было. Соня положила карточку на стол дежурного воспитателя и тихонько, морщась от боли, поплелась в санблок. Она с трудом заставляла себя передвигать ноги – бёдра были иссечены и сзади, и изнутри. Идти обычной походкой возможности не было, приходилось раздвигать ноги и неуклюже шаркать ими по полу.
«А что завтра утром будет? Вообще не встану!»
Соня по опыту знала, что после перенесённого вечером жестокого наказания особенно плохо бывает на следующее утро.

В санблоке находились в это время только Лиза и Даша, которые только что приняли душ и совсем не спешили возвращаться в класс. Лиза, высокая фигуристая девушка с нежной белой кожей, лениво вытиралась широким голубым махровым полотенцем. Повернувшись спиной к большому зеркалу и оглядываясь, Лиза внимательно и с неудовольствием рассмотрела в нём свои ягодицы. Ничего утешительного воспитанница не увидела. После сегодняшней суровой порки резиновым ремнём на попе буквально не осталось живого места. Синие широкие гематомы пересекались и наслаивались друг на друга, составляя резкий контраст с белой кожей нетронутых участков. Случайно коснувшись полотенцем одного из рубцов, Лиза охнула и поморщилась.
Даша уже вытерлась и заканчивала одеваться. Она застегнула молнию форменного платья, с трудом, так как наклоняться было ещё больно, натянула носки.
Увидев вошедшую Соню, одноклассницы мельком взглянули на неё и тут же отвернулись. Отвечать за нарушение бойкота никому из них не хотелось. Особенно Даше, над которой и так висела уже порка на станке за подобный вчерашний поступок. Однако обе девушки отметили про себя, что Соня выглядит плачевно.
- Вот блин! - сокрушалась Лиза. – Опять задницу разукрасили! Теперь пока ещё следы исчезнут.
Девушка понизила голос.
- Конечно! Единственное предназначение здесь наших задниц – чтобы ремень по ним хлестал.
- Да расслабься ты, Лизка, - махнула рукой Даша. – Перед кем нам красоваться?
- Да мы с тобой уже и докрасовались, - усмехнулась она. – Я тут три года мучаюсь. Ты – больше двух. А кто здесь увидит наши задницы, кроме воспитателей?
- А меня это бесит!
Лиза сердито отшвырнула полотенце на скамейку, куда воспитанницы, принимая душ, обычно складывали одежду.
- Пусть бы только били! Но я не хочу, чтобы уродовали моё красивое тело! Не для этого оно предназначено!
- Вот как? – прищурилась Даша. – А ты не забыла, что именно из-за своих красивых тел мы сюда и попали! Да ещё из-за отсутствия мозгов! И нам с тобой ещё два с половиной года здесь…
Слова застряли у Даши в горле. В этот момент Соня с трудом добрела до своего умывальника и теперь стояла спиной к подругам. Лиза не удивилась внезапно наступившей паузе: ей в зеркало было отлично видно, в каком состоянии находятся ягодицы и бёдра Сони. Свои проблемы тут же ушли у девушки на второй план.
«С ума сойти! Да я бы повесилась!»
Лиза испытала настоящий шок.
«Бедная Сонька! Нет, ну должен быть какой-то предел! Это уж слишком!»
Соня открыла кран, набрала полную пригоршню холодной воды и с наслаждением охладила разгорячённое лицо. Эту процедуру она повторила несколько раз.
Даша немного пришла в себя и изумлённо выдохнула, обращаясь к Лизе:
- Лиз! Она её опять розгами! Ещё и по бёдрам! За что же? Ведь она ни в чём новом не провинилась! Наоборот, на истории только к ней претензий не было!
- За что? – Лиза сердито нахмурилась. – Ты же слышала на отчёте? Просто очередная «безлимитка». Вот вздумалось Елене Сергеевне её розгами провести – и всё! Что Сонька могла сделать? Ничего! Только терпеть! Мы же абсолютно бесправны! Чего от воспитателей ещё можно ожидать? Да ничего, кроме порки.
- А тебе бы чего хотелось? – подколола Даша.
Лиза бросила на подругу озорной взгляд.
- Чего? – она подошла к скамейке и взяла с неё свои трусики. – Дашка, мы сейчас находимся в самом расцвете своей молодости и красоты, понимаешь?
- Кому объясняешь? – вздохнула Даша.
- Ну так вот, хочется ведь какой-то ласки! Скажи, что нет? Пусть хоть и от воспитателей. А тут…только ремень…
Лиза улыбнулась, подошла поближе к подруге и шепнула ей на ухо:
- Разве что попу иногда кремом помажут. Да и то всегда или в перчатках, или шпателем! Весь кайф теряется.
Даша вздрогнула и бросила испуганный взгляд под потолок, на камеру.
- С ума сошла? – тихо возмутилась она. – Что болтаешь?
- А достало всё!
Лиза бросила трусики обратно на скамейку и снова подошла к зеркалу.
- Пусть наказывают! Перетерплю! И так задница вся в синяках, теперь уже всё равно.
В голосе девушки сквозило отчаяние напополам с бравадой.
Соня, которая всё прекрасно слышала, напряглась, но не посмела даже обернуться к одноклассницам.
«Лизку понесло! Но я ничем не могу помочь. Хоть бы Даша её приструнила!»
- Сбавь тон! – как будто прочитав Сонины мысли, решительно приказала Даша. – А то сейчас схлопочем за крамольные речи и за то, что в душевой задержались!
Одевайся давай! Скоро ужин.
Даша словно « в воду глядела». Как только Лиза вняла разумным речам и начала, наконец, натягивать трусики, дверь в санблок распахнулась. Вошедшая Мария Александровна строго оглядела воспитанниц. Все три девушки, у которых «Правила» уже въелись в мозги, моментально вытянулись «смирно». Соня за пару секунд до появления воспитателя нанесла на лицо пенку для умывания, но, тем не менее, быстро повернулась лицом к Марии Александровне, опустив руки, не обращая внимания на то, что средство попало в глаза.
Лиза успела надеть трусы только на одно бедро и теперь стояла, прижимая их к ноге рукой. Всё по «Правилам»! Если уж положено стоять «смирно», то хоть потоп!
- Левченко, вольно! – приказала Маша. – Продолжай умываться.
- Слушаюсь.
- А вам, красавицы, сколько раз повторять, что душевая у нас существует не для доверительных разговоров! – сердито набросилась воспитатель на Лизу и Дашу. – А, судя по вашим лицам, и разговоры вы вели неподобающие для воспитанниц. Так?
Подруги испуганно переглянулись.
- Так! – произнесла Маша одновременно удовлетворённо и угрожающе.
«Вот чёрт! Могла бы и не обратить на лица внимания! – с отчаянием подумала Соня, тщательно смывая пенку с лица. – Ах да, что это я? Камеры! Проверяющие какие-нибудь наверняка скажут, что вполне можно было по физиономиям девчонок догадаться о том, что речи были неподобающие. Не будут воспитатели подставляться! «Своя рубашка к телу ближе»
- Быстрова, немедленно оденься! – голос Маши теперь был совершенно стальным.
- Слушаюсь! – Лиза постаралась выполнить распоряжение как можно быстрее, хотя руки дрожали. Ощущать на себе холодно-осуждающий взгляд воспитателя было очень неприятно.
- А теперь обе – со мной к Елене Сергеевне.
Маша распахнула дверь и жестом указала девушкам на выход. Соня огорчённо вздохнула.
«Влипли! – у Лизы душа ушла в пятки. – Сейчас Елена нас в два счёта расколет! И кто меня за язык тянул?»
Вся спесь слетела с девушки моментально.
Даша покорно шагала за воспитателем. Она почти не удивилась. По опыту знала, что, если уж началась здесь, в «Центре», чёрная полоса, то теперь чего угодно можно ожидать. А сейчас у Даши именно такая полоса имела место.

Лена уже успела принять душ, заново наложить макияж и привести кабинет в относительный порядок. Когда Маша ввела воспитанниц, Лена собиралась отнести оставшийся единственный прут в санблок и поместить обратно в трубу с рассолом. Увидев Елену Сергеевну с розгой в руке, девушки пришли в настоящий ужас, что, конечно, тут же отразилось на их лицах.
Маша, взглянув на них, едва заметно улыбнулась, но тут же придала лицу строгое выражение, соответствующее моменту, и лаконично объяснила ответственному воспитателю, в чём дело.
Выслушав Марию Александровну, Лена вернула прут на столик, окинув при этом холодно-испытующим взглядом насмерть перепуганных воспитанниц. Затем, не торопясь, подошла к компьютеру и вызвала с сервера необходимую запись.
- Мария Александровна, сколько времени они были в душевой до вашего прихода?
- Пятнадцать минут. Поэтому я и пошла за ними.
- Так. Ставим 18.15. Лена ввела нужное время, жестом пригласила Машу присоединиться, и вместе воспитатели внимательно просмотрели всё, что происходило в заданное время в душевой. Периодически Лена останавливала изображение в нужных местах. Звук при просмотре записи не выводился. Это было задумано специально, чтобы ни один более-менее серьёзный проступок воспитанниц не проходил мимо руководства. А, если требуется подобный просмотр, значит, именно таковым проступок и является. Каждый воспитатель имел доступ к записям всего, что происходило у него в группе, но не мог подглядеть, что делается, например, в соседней. А вот заведующая и ответственный дежурный воспитатель имели возможность контролировать таким образом всё отделение.
Если воспитательница хотела прослушать запись, то докладывала об этом руководству, и просмотр производился совместно, причём сделать это можно было с любого ближайшего компьютера. Заведующей или ответственному дежурному достаточно было ввести нужные пароли.
Закончив просмотр, Лена убедилась, что Маша права. Во время разговора физиономии воспитанниц были несколько странные: на лицах читалась смесь виноватого выражения и бравады.
Лиза и Даша стояли у двери, где оставила их Мария Александровна. Лена подошла к девушкам вплотную, не сводя с них пристального взгляда. Этот взгляд буквально гипнотизировал несчастных.
- Так, дорогие мои, - голос Лены даже узнать было трудно. – Смотрим мне прямо в глаза и передаём разговорчик. В деталях, слово в слово. Имейте в виду – попытаетесь что-нибудь скрыть или допустить неточность – отправитесь в карцер! Прямо сегодня!
И так уже изрядно напуганные девушки побледнели ещё сильнее.
- Давай, Быстрова!
- Слушаюсь.
Лиза с Дашей переглянулись. Они обе были далеко не новенькими и прекрасно понимали: приказ лучше выполнить сразу чётко. Елену Сергеевну они знали. Обещаний на ветер она не бросает.
Лиза, когда волновалась, всегда немного прищуривала свои большие карие глаза и непроизвольно теребила чёлку.
- Елена Сергеевна! – девушка привычным движением ухватила было себя за волосы, но стоявшая рядом Маша резко хлопнула её по руке.
- Сколько раз тебе говорить: оставь в покое волосы, когда отвечаешь воспитателю.
- Слушаюсь. Простите!
Лиза, смущаясь и холодея от страха, подробно передала Лене практически весь разговор. В карцер ей не хотелось совершенно. Саму Лизу, к счастью, эта чаша миновала, но про ужасы карцера девушка была наслышана. Кроме того, всем воспитанницам периодически показывали записи с изображением всего, что там происходило с узницами. Для острастки.
Поэтому Лиза пересказывала разговор так, как и требовала Лена. Слово в слово. Лена периодически бросала вопросительные взгляды на Дашу, и та согласно кивала, тоже замирая от страха.
Когда Лиза закончила, в кабинете наступила прямо таки гробовая тишина. Лена отошла от девушек, уселась за стол и задумчиво постукивала по нему пальцем. Мария Александровна невозмутимо стояла на прежнем месте, немного прислонившись к стенке спиной.
Через несколько минут напряжение достигло критической точки. У Лизы от страха свело живот и сильно дрожали колени. Даша была вообще близка к обмороку. А Лена не особо торопилась как-то реагировать на рассказ провинившихся. На самом деле она приняла решение практически сразу, но хотела довести воспитанниц до нужного эмоционального состояния.
Наконец, Лена неторопливо встала и опять подошла к девушкам.
- Так! – сурово начала она. – Значит, мы имеем, во-первых, осуждение действий воспитателей, правильно?
Воспитанницы обречённо кивнули.
- А ещё… тебе захотелось ласки, да, Быстрова? – в голосе Лены прозвенел металл. – Да ещё не от кого-нибудь, а от воспитательниц!
Лиза сильно покраснела. Вдобавок к страху, теперь она ещё сгорала со стыда.
- Елена Сергеевна. Я не всерьёз сказала. Простите! Это была шутка! – еле выдавила из себя девушка.
- Да уж надеюсь! – отчеканила Лена. – Но слова-то уже вылетели! Боком тебе эта шуточка выйдет!
А ты знаешь, как в «Центре» поступают с воспитанницами, которым кажется, что им не хватает ласки от подруг или воспитателей?
Лиза испуганно кивнула.
- А я ещё раз напомню! – Лена постепенно повышала голос. – Их подвергают жестокой порке розгами в актовом зале! На виду у всего отделения!
Потом в карцер на четверо суток! Следующий этап – изолятор. Там любительницу ласки обследуют врачи и психологи и решают, оставить ли эту извращенку в «Центре» или она уже требует специального «лечения». Слышала про спецгруппу для жаждущих лесбийской любви и рукоблудниц?
- Да, Елена Сергеевна, - Лизу переполнял ужас. Про эту группу знали все. Она существовала не в этом «Центре», а в специализированном, с ужесточённым режимом. В такой попадали подростки, совершившие нравственное преступление повторно, которые уже побывали ранее в «обычном» «Центре». Туда же из всех «Центров перевоспитания» данного профиля собирали в специальные группы девушек, замеченных в «розовых» наклонностях и мастурбации. Конечно, и обращение с этими воспитанницами, и их «лечение» были далеко не гуманными. Напротив, о методах воспитания в этих группах ходили самые ужасные легенды. И самое жуткое – что выбраться оттуда, хотя бы обратно в свой «Центр», являлось делом практически безнадёжным. Для этого необходимо было не только уверить воспитателей и врачей в полном «излечении», но и пройти несколько тщательных проверок на «детекторе». Довольно часто воспитанницы таких групп, которых признали «неизлечимыми», по окончании срока заключения отправлялись прямиком в поселение. Общество не желало тратить на таких своих членов деньги и усилия. Про всё это Лиза прекрасно знала. Только сейчас девушка поняла, чего может стоить ей казавшаяся совсем недавно очень остроумной шутка!
От страха и ужаса у Лизы подкосились ноги.
- А, если даже такую воспитанницу и оставят в «Центре», то срок продлят не меньше, чем на год, - неумолимо продолжала Лена. – И в «штрафную» группу отправят на несколько месяцев. Да и потом глаз с неё уже не спускают!
Лиза всхлипнула, закрыла лицо руками и начала медленно сползать по стенке.
- Встать! – резкий окрик встряхнул девушку.
- Слушаюсь! – Лиза выпрямилась, но тут же рванулась вперёд и бросилась перед Леной на колени.
- Елена Сергеевна! – отчаянно закричала она. – Я не такая! Поверьте мне, пожалуйста! Прошу вас! Это была шутка, честное слово!
Воспитанница раскраснелась, слёзы текли рекой.
- Мне было так плохо после этой порки! – уже рыдала Лиза. – Хотелось немного посмеяться, настроение улучшить! Я и пошутила так…бездарно! Простите! Умоляю!
Лена прекрасно понимала, что Лиза, действительно, только пошутила. Она знала совершенно точно, что разговор передан дословно. И Лизу знала хорошо. Собственно, у Лены и не было уже особой необходимости прослушивать эту запись. И желания предавать этот проступок своей воспитанницы на обсуждение выше тоже не было. Публичное разбирательство в подобном случае – это позор и неизбежная моральная травма для провинившейся, даже, если ей и удастся избежать чересчур сурового возмездия. А что удастся – ещё не факт.
Поскольку Лена была абсолютно уверена в полной «нормальности» Лизы, она могла себе позволить дать девушке суровый урок самостоятельно. Но этот урок должен быть запоминающимся для воспитанницы, и действительно, достаточно жёстким, чтобы сама Лена смогла оправдаться перед руководством, если вдруг возникнут вопросы.
Конечно, многие воспитатели на месте Лены даже особо бы и не задумались, что им делать. Попалась – будь добра на педсовет. Потом проверка на «детекторе», чтобы определить – шутка это всё-таки или не шутка. Если не шутка - дальше всё пойдёт по описанному выше сценарию. Но даже, если и шутка – этой воспитаннице не позавидуешь.
Лене совсем не хотелось идти этим путём.
- Шутка? – гневно закричала она на Лизу. – Пошутить захотела? А подумать головой о последствиях ума не хватило? Да лучше бы ты свой рот на замке держала! И языком поганым всякую чушь не молола! Сначала язык работает, а потом только мозги включаются?
- Простите! – Лиза просто заходилась в рыданиях. – Елена Сергеевна, не губите меня, пожалуйста! Накажите сами, прошу вас!
Даша стояла на прежнем месте белее мела. Маша, бросив на девушку внимательный взгляд, оторвалась от стенки, быстро прошла в зону отдыха и принесла оттуда стакан воды.
- Пей, - шепнула она Даше, вручая его девушке.
- Спасибо, - та глубоко вздохнула и сделала несколько глотков.
- А ты знаешь, дрянь такая, как я поступаю с теми, кто осмеливается шутить на такие темы, или даже мысли об этом допускать?
Лена подскочила к Лизе и, резко схватив девушку за плечо, вынудила ту подняться на ноги.
- Нет, Елена Сергеевна! – прорыдала провинившаяся.
Лиза и правда не знала, да и не могла знать. Такого в группе не случалось. Да и Лена, если честно, так ещё и не поступала раньше. Но метод, которым воспитатель собиралась воспользоваться, имелся у неё в запасе в арсенале крайних сильнодействующих средств.
- Сейчас узнаешь!
Лена быстро подошла к навесному шкафчику и резким движением достала оттуда настоящий медицинский языкодержатель. К инструменту была прикреплена прочная металлическая цепочка, заканчивающаяся колечком с толстым карабином. Затем так же быстро воспитательница подошла к Лизе буквально вплотную. Девушка вздрогнула, глаза от страха широко раскрылись.
- Сейчас буду отучать тебя болтать языком, не подумав! – зловеще пообещала Лена.
- Язык высовывай! – резко приказала она.
Охваченная ужасом воспитанница хотела было взмолиться о пощаде, но привычка беспрекословно выполнять приказы взяла верх.
- Слушаюсь! – девушка зажмурилась и высунула язык.
- Сильнее высовывай!
- М-м-м-м, - Лиза подчинилась.
Лена ловко зажала язык девушки между двумя плотными резиновыми валиками инструмента, причём, довольно глубоко, почти у самого корня. Затем, не выпуская языкодержатель из рук, подвела рыдающую воспитанницу к противоположной стене, где прикрепила инструмент за цепочку к металлическому кольцу, вмонтированному в стену.
- Видишь, и крепёж специальный у нас для этого имеется, - ехидно заявила она Лизе. – А цепочка на инструменте – для безопасности. Даже, если будешь головой вертеть – никаких повреждений не получишь.
Девушка оказалась практически пригвождённой к стенке за язык. Лиза оцепенела от ужаса! Ей было не просто страшно, а жутко! О таком воспитанница за два с половиной года пребывания в «Центре» даже не слышала. А ведь наказание явно будет заключаться не только в «пришпиливании» за язык!
Даша от ужаса обессилено прислонилась к стенке. Девушке казалось, что она вот-вот лишится чувств. Мария Александровна молча стояла рядом с ней. Она сама была несколько в шоке от действий своего «ответственного», но виду, естественно, не показывала.
Лена тем временем потянула вниз молнию платья Лизы и сняла его с воспитанницы. Трусы спустила по ногам на пол.
- Вылезай из трусов! Быстро!
Ответить: «Слушаюсь» Лиза, естественно, не могла, но покорно переступила попеременно ногами и избавилась от своего интимного предмета одежды.
- Вот так!
Лена расстегнула лифчик провинившейся, сняла его и небрежно, не глядя, отбросила назад, прямо на пол.
- А теперь я тебе покажу, как наказывают воспитанниц, которые сквернословят или позволяют себе шуточки насчёт «ласки». В следующий раз не захочется языком болтать лишнее!
Лиза всё ещё находилась в оцепенении и никак не могла поверить, что с ней такое происходит.
- Мария Александровна, там не столике ещё один прут остался. Передайте мне, пожалуйста, - попросила Лена.
Маша невозмутимо выполнила просьбу.
Лиза отчаянно замычала и дёрнулась, но тут же пожалела об этом. Адское устройство держало язык крепко. При попытке шевельнуться острая боль пронзила всю глотку.
Лизе раньше, ещё при Вере Борисовне, доставалось розгами, она прекрасно знала, что это такое! Терпеть сейчас подобную порку, находясь в таком положении, казалось девушке невозможным!
Лена внимательно осмотрела прут, встала справа от наказываемой и довольно сильно вытянула её розгой по ягодицам. От резкой обжигающей боли Лиза опять задёргалась и завопила, насколько это было возможно без участия языка.
- Вот так!
Розга прочертила на теле несчастной ещё одну красную полосу.
- Язык в следующий раз за зубами держать будешь!
Ещё удар – и отчаянное мычание.
- Надолго запомнишь!
Лизе казалось, что всё её тело разрывается на части. Нестерпимая боль от розги, да ещё и рот полыхает огнём! Слёзы и слюни текли потоком. После пятого удара воспитанница не выдержала. Плохо соображая от боли, Лиза закрыла ладонями ягодицы, хотя прекрасно знала, что делать это строжайше запрещено. По рукам воспитатели девушек обычно не били, но наказание в таких случаях всегда ужесточали.
- Руки убрать! – гневный окрик Лены заставил Лизу подчиниться. – За каждый такой финт выдам ещё 10 розог, поняла?
Несчастная, мыча и рыдая, кивнула.
Лена стояла уже слева от девушки и продолжала, не особо торопясь, наносить по ягодицам хлёсткие резкие удары. Прут раз за разом методично ложился прямо на сине-багровые следы, оставленные совсем недавно ремнём, вырисовывая поверх них более узкие красные линии.
Терпеть всё это стало совсем невозможно. Лиза, собрав последние силы, пыталась хотя бы не вертеться, чтобы не испытывать вдобавок раздирающую боль в глотке, но получалось плохо. Каждый удар заставлял девушку извиваться, и ей казалось, что в рот при этом заливают расплавленный металл.
Порка продолжалась. Через каждые пять ударов Лена делала перерыв секунд в тридцать и переходила на другую сторону. Но Лизу она ещё более-менее щадила. Соне сегодня удары доставались куда как более сильные, изощрённые и болезненные.
Опять свист розги, звучный удар по голому телу – и отчаянные стоны и метания приговорённой.
- А ещё гордость группы! – возмущённо приговаривала Лена, снова и снова посылая розгу по назначению. – Совсем стыд потеряла!
Лиза готова была сделать, что угодно, пообещать всё, что только можно – только бы эта пытка прекратилась! Но не могла! Изо рта вырывались лишь нечленораздельные звуки.
- Я тебя очень хорошо приласкаю! – воспитательная работа продолжалась, и конца этому, казалось, не будет.
После тридцати двух ударов Лена вынуждена была закончить порку: Лиза от боли и ужаса совершенно ослабла, ноги перестали держать девушку.
Лена отбросила прут, освободила язык наказанной и протянула ей уже приготовленный Машей стакан воды. Лиза пила, захлёбываясь и давясь слезами. Вернув воспитателю пустой стакан, воспитанница обессилено рухнула на колени. Сил у неё не осталось совсем. Лиза теперь уже даже не плакала, а только тихонько всхлипывала, держась одной рукой за рот, а второй – за ягодицы.
Лена достала платок, вытерла пот со лба и повернулась к Даше, которая всё время экзекуции простояла, вжавшись в стенку.
Встретившись с воспитателем взглядом, Даша отчаянно замотала головой.
- Нет! Не надо! Елена Сергеевна, пожалуйста!
- Да я и не собиралась, - махнула рукой Лена. – Ты, кажется, насчёт ласки не высказывалась. Наоборот, пыталась Быстрову привести в чувство. Ты виновата в осуждении действий воспитателя и в использовании душевой не по назначению. За это подобным образом я не наказываю.
У Даши потекли слёзы облегчения. А Лена уже опять стояла около Лизы.
- Имей в виду, Быстрова, это я тебя ещё не наказывала! Просто показала, как в таких случаях поступают с невоздержанными на язык. Так что, пропала охота языком чесать?
- Да, Елена Сергеевна, - с трудом выговорила Лиза. Язык чудовищно распух, рот всё ещё горел.
- А настоящее подобное наказание проводят публично. Тридцатью ударами не отделаешься! Несколько часов будешь стоять, за язык подвешенная, и порку за это время несколько раз получишь! Поняла?
- Да! – Лиза опять залилась слезами. – Елена Сергеевна, простите! Я больше не буду! Не надо! Пожалуйста!
- Окончательные выводы я сделаю позже, - пообещала Лена. – Тогда и решу, как с тобой поступить.
А сейчас – поднимайся!
Лена указала девушке на кушетку.
- Я должна тебе ещё 10 розог, если помнишь.
Воспитатель говорила сурово.
Лизу охватило отчаяние, но она прекрасно понимала, что лучше поступить по «Правилам». Девушка сделала над собой усилие, не забыла ответить: «Слушаюсь» и покорно улеглась на живот, заливаясь слезами.
Лена отлучилась на минутку в санблок за свежей розгой. Вернувшись, строго и холодно спросила у Лизы:
- Ты помнишь, за что получаешь дополнительное наказание?
- Да, Елена Сергеевна! – выкрикнула воспитанница. – Я не должна была закрываться руками! Простите!
- Вставай!
«Решила пощадить! Слава Богу»
- Слушаюсь, - Лиза поднялась так быстро, как только смогла.
- Руки вперёд ладонями вверх! Быстро!
- Слушаюсь.
Лиза ничего не понимала, но приказ исполнила, не раздумывая.
Лена, примериваясь, положила прут девушке на раскрытые ладони.
- Я отучу тебя совать руки куда не надо! Получишь три удара по ладоням. Отдёргивать или опускать руки не смей! Иначе начну счёт сначала. Поняла?
- Да.
От страха сердце девушки сильно застучало.
«Скорее бы всё кончилось!»
- А-а-а-а, - первый безжалостный удар оставил чёткий красный след поперёк ладоней.
Лиза дёрнула руками, но всё же не опустила их. Боль была пронзительной, как будто к ладоням приложили раскалённую проволоку.
Через мгновение прут впился в нежную сочную мякоть правой ладони у основания большого пальца. Мука адская!
Лиза закричала в голос, благо язык ничто сейчас не держало, и, не вытерпев боли, отдёрнула руку, приложив ладонь ко рту и дуя на больное место.
- Пока только один удар! Руку вперёд! – воспитатель была неумолима.
- Слушаюсь! – прорыдала девушка, выполняя приказ. – Елена Сергеевна! Пожалуйста! Прости-те-е! А-а-а-а-а! Не на-а-а-д-о-о!
Розга, свистнув, опустилась практически на то же место, что и несколько секунд назад. На этот раз наказываемая собрала все силы и руки остались на месте.
- Два!
Лена зашла справа, опять взмахнула прутом, и он с силой лёг точно в это же место на левой ладони.
- О-о-ой! Хва-а-атит!
- Вот теперь хватит, - согласилась Лена. – А сейчас – ложись.
- Слушаюсь!
Потряхивая израненными кистями и плача, Лиза опять улеглась на кушетку.
- Что, Быстрова, жалеешь теперь о своей шутке?
Лена подошла к девушке, по-прежнему держа в руках страшную розгу.
- Да! Елена Сергеевна, простите.
- Сейчас получишь оставшиеся семь ударов.
Лена протянула прут Маше.
- Мария Александровна, выполните, пожалуйста.
- Что-то я сегодня уже упарилась, - шепнула она подруге.
Маша с подозрением рассмотрела прут, только что побывавший в деле.
Лиза тихонько подвывала от страха и крутилась на кушетке.

- Подойдёт ещё, - заверила Лена.
Опять наклонилась к Маше и прошептала:
- Особо не усердствуй. Всыпь ей по «третьему», без оттяжек. Хватит с неё. Больше испугом отделается. Потом пусть оденется, и ждите меня.
Оставив Машу разбираться с провинившейся, Лена вышла в спальню. Соня, выполняя её распоряжение, уже лежала в кровати, накрывшись одеялом. Девушку сильно знобило. Остальные воспитанницы занимались в классе.
Когда Лена подошла к Соне, воспитанница испуганно вздрогнула и попыталась приподняться.
- Лежи, - велела Лена. – На ужин пойдёшь?
У Сони сильно саднили избитые места, особенно бёдра изнутри. Вставать и враскорячку тащиться в столовую не хотелось ужасно, к тому же и аппетита никакого не было.
- Елена Сергеевна, а можно не ходить? – голос прозвучал умоляюще.
- Запросто. Лежи.
Лена сняла с Сони одеяло и внимательно осмотрела уже подсыхающие раны.
«Кажется, всё в порядке. Ладно, после ужина подстрахуюсь немного. Дополнительную обработочку сделаю»
Водворив одеяло на место, Лена вернулась в кабинет.
Лиза уже получила всё, что ей причиталось, и даже успела одеться и умыться, воспользовавшись по разрешению Маши раковиной у входа.
- А теперь, красавицы, послушайте меня.
Лена взяла Лизу за плечо и подтолкнула к Даше. Девушки встали «смирно».
- Надеюсь, вы сделали выводы.
- Да, Елена Сергеевна, простите.
- Конечно! Честное слово!
Воспитанницы проговорили это одновременно и очень горячо.
- Моё окончательное решение будет таким.
Воспитанницы замерли. Лиза широко распахнула глаза. Она уже представляла себе, как стоит голая, подвешенная за язык посреди столовой, полной народу, и извивается под нещадно хлещущими её тело розгами.
- За осуждение действий воспитателей получите по «безлимитному» наказанию на глазах у всей группы. Не сегодня. За задержку в душевой – ещё по тридцать ремней.
А что касается твоей шутки, Быстрова…
Лиза испуганно смотрела на воспитателя.
- Будем считать, что урок ты получила, и больше такого не допустишь. Ведь так?
- Да! Конечно! – взволновалась девушка.
- На педсовете я обязана буду об этом доложить, но попрошу не накладывать дополнительных взысканий. Пообещаю взять тебя под особый контроль и свою ответственность. Возможно, это получится. Ну, а, если нет – значит, нет. Тогда будешь отвечать по всей строгости.
- Спасибо, Елена Сергеевна.
У Лизы вновь потекли слёзы.
- Дальше, - продолжала Лена. – В группе мы, конечно, всё это обсудим, и запись твоего наказания просмотрим завтра на отчёте. В назидание остальным. И ты ещё раз всё это прочувствуешь. Поняла?
- Да, - побледнела девушка.
- Тогда всё. Можете идти готовиться к ужину.
Воспитанницы без промедления вышли.
Как только за ними закрылась дверь, Маша изумлённо воскликнула:
- Ну, ты даёшь! Это надо же было такое придумать! Где ты откопала этот ужас?
Она взяла со стола языкодержатель и передёрнулась, вспоминая, каким образом он только что использовался.
Лена устало опустилась в кресло.
- Знакомый реаниматолог подарил, - улыбнулась она. – А расправу эту я не сама придумала. Ещё в школе стажёров…была свидетелем, в общем. А самой не было повода применить.
- А ты думаешь, на педсовете всё гладко сойдёт? - озабоченно спросила Маша, водворяя инструмент обратно на стол. – Дело-то серьёзное.
- А пусть скажут, что наказание несерьёзное, - усмехнулась Лена.
- Но, Лена, в таких случаях воспитанниц на детектор отправляют, выясняют – такая уж ли это шутка?
- А я поручусь, - спокойно заявила Лена. – Не нужен тут детектор. Зачем девчонке из-за глупости жизнь или репутацию портить?
Она встала и потянулась.
- Ох, устала сегодня! Маш. Я чувствую, всё это обойдётся. Не зря же я такую жуть Лизке устроила! Наши проникнутся, не беспокойся.
- Хорошо бы! Ну, ты и…
- Что? – вскинулась Лена.
- Ничего!
Маша шутливо стукнула Лену по плечу.
- Пятьдесят очков в твою пользу. Такое хладнокровно провернуть! Да я сама чуть со страху не умерла!
- Ой! Время-то! – спохватилась она. – Двинули на ужин.

Книжник · Пт ноя 05, 2021 8:52 pm

***
Пока остальные воспитанницы 204-ой группы ужинали, Соня отлёживалась в кровати, уткнувшись лицом в подушку. Очень хотелось расплакаться, выпустить как-то скопившиеся в душе напряжение, страх и обиду, но Соня не могла себе этого позволить: ночные воспитатели уже заступили на свои посты. К чему лишние вопросы?
Было ещё очень больно. Бёдра и ягодицы горели, и Соня никак не могла найти удобную позу для измученного тела. Но физическая боль не шла ни в какое сравнение с тем комплексом моральных мук, которые сейчас испытывала девушка. Соня чётко сознавала, что полностью зависит сейчас от Елены, больше, чем когда бы то ни было! Только Елена будет решать – миловать ей Соню или казнить. А Соня не сомневалась, что Лена запросто приведёт свой приговор в исполнение – и не видать тогда Соне не только места воспитателя, но и вообще ничего хорошего на долгие годы, которые девушка вынуждена будет провести в «Центре». Она останется воспитанницей – и света белого невзвидит!
Одни эти розги!
Вспомнив, что ей только что пришлось пережить, Соня тихонько застонала. На девушку тяжёлым грузом навалились стыд за своё поведение под розгами, а также страх и ужас перед последующими подобными наказаниями.
«И никто не поможет, никто не вступится! Если Елена что-то для себя решила, то так и будет! - волна отчаяния накрыла Соню с головой. – Господи, ну почему она не сжалится надо мной? Неужели ей мало того, что я уже здесь перенесла? Она хотя бы меня выслушала! Не так я виновата, как она думает, но ведь она и слушать меня не хочет! Абсолютно уверена в моей абсолютной виновности, в том, что мне нечем оправдываться. Просто трагедия взаимонепонимания…»
Соня попыталась повернуться в кровати, но тут же отказалась от своей попытки – настолько это оказалось болезненно.
«Что же делать? – лихорадочно, с отчаянием думала девушка. – Она выполнит всё, что обещала! Даже одну такую порку вытерпеть….это для меня может очень плохо закончиться, а ведь она мне не одну обещала!»
«На ремень можешь больше не рассчитывать!» - вспомнив эти слова Елены, Соня не выдержала и беззвучно расплакалась в подушку.
«Да если я даже ничего больше нарушать не буду – того, что у меня уже есть в архиве, вполне хватит!»
Соню охватил настоящий ужас. Всё, что происходило с ней до этого, сейчас казалось несущественным и вовсе даже нестрашным.
«Нащупала моё слабое место! – слёзы обильно орошали подушку. – Да! Да! Она совершенно права! Не могу я эти розги терпеть! На самом деле боль от ремня «по - восьмому» наверняка ничуть не меньше, но розог я жутко, панически боюсь! И потому боль кажется такой адской.
Ну, зачем она со мной так? Да, я ужасно поступила с Мариной, и, советуя Инне, здорово Лену задела, как выяснилось. Но она разве сейчас поступает лучше? Она знает мою слабость и пользуется этим! Это нечестно!»
«Что делать? Что делать? – мозг Сони лихорадочно искал выход из ситуации, казавшейся безнадёжной. – Если уж Лена обещала… то никакой надежды у меня нет на милость! Нет! Всё равно надо бороться, хотя бы попытаться что-то придумать, иначе мне просто не выжить. Думай! Что можно сделать?»
Врачеватели в древние времена были убеждены, что «хлобыстаньем» приводятся в движение застоявшиеся в теле органические соли, организм очищается от сгустившихся выделений, укрепляются нервы, яснеет мысль. В этом Соня убедилась сейчас на собственном опыте. Её мозг, несмотря на боль и смятение чувств, работал чётко, как компьютер, анализируя варианты развития событий на ближайшее будущее.
«Что я могу? – вытирая слёзы и немного успокаиваясь, рассуждала воспитанница. – Можно сейчас, после ужина, пойти к Лене и броситься перед ней на колени. Умолять её хотя бы меня выслушать! Просить сжалиться! Добиться, чтобы она мне поверила. Ну, а, если и не поверит - то пусть всё остальное в исполнение приведёт, пусть возможность стать воспитателем мне перекроет – но только, чтобы розгами больше не порола! Ну, не совсем же она бесчувственная? И не такая уж и жестокая на самом деле, просто не так всё поняла!»
Однако, вспомнив лицо Лены, перекошенное от ярости и ненависти, и это «Во-о-н!», когда воспитательница выставила Соню из кабинета, девушка засомневалась в благополучном исходе подобного мероприятия.
«Она слишком рассержена. Удовольствие от моего унижения получит, а вот выслушает и простит вряд ли»

«Так, а если перетерпеть как-нибудь, всё, что мне осталось, и совсем не допускать нарушений. Вот взять - и вступить с ней в противоборство! Она будет провоцировать меня на нарушения, а я не поддамся»
Пару минут Соня сосредоточенно думала.
«Нет, – решила, наконец. – Во-первых, не выдержу! Всего только ещё одной такой «безлимитки» ей хватит, чтобы загнать меня в изолятор, если не из-за ударов, так из-за нервного срыва. А во-вторых, в борьбе с Леной у меня шансов нет. Условия неравные! От нарушений мне не избавиться, если она не захочет»
«Так. Ещё варианты? Не сдавайся, думай! Только ты сама можешь себе помочь! От тебя зависит твоё будущее! - Соня лихорадочно пыталась использовать аутотренинг. – А что, если…сыграть с ней спектакль? Вот оно, самое простое решение. Я могу симулировать обморок, или даже коллапс! Даром, что ли, у меня родители – врачи? И книг медицинских сколько я прочитала, и давление низкое у меня уже регистрировали в медпункте. А Лена прекрасно знает о моём позоре на том учебном наказании лидеров. Не только знает, а видела собственными глазами, как я тогда в обморок грохнулась только от вида порки розгами.
Если я проделаю такое во время очередного наказания, она особо не удивится. Так, вспоминай, что ты знаешь про обморок»
Соне казалось, что она слышит, как скрипят мозги, выуживая из памяти нужную информацию.
«Обморок – внезапно развивающееся состояние, характеризующееся резким ухудшением самочувствия, тягостными переживаниями, дискомфортом, снижением мышечного тонуса и обычно сопровождающееся кратковременным расстройством сознания и падением»
Память не подвела девушку.
«А падать мне, кстати, и некуда, что облегчает задачу. Ну, что же – подойдёт! Конечно, мне придётся быстро придти в себя, и, возможно, Лена даже продолжит порку, но бить будет уже явно с меньшим усердием.
Мне нужно начать громко кричать сразу, с первых ударов, стараясь набрать в лёгкие как можно больше воздуха. Раз Елена хочет слышать мои вопли под розгами – она их услышит! Кричать буду благим матом, а потом…

Да, но ведь придётся несколько явно жестоких ударов выдержать без крика. Может два, а может, и пять! И не только без крика, но и почти не вздрагивая. Вот тут будет здорово, если Лена мне подыграет и крепко привяжет».
Вспомнив, каково ей пришлось во время недавней порки, Соня вздрогнула.
«Смогу ли? Да, в конце-то концов, лидер я или нет? Должна выдержать! Вот только…обмануть сразу двух воспитательниц мне точно не удастся! Решаться на такое надо, когда Лена будет пороть меня одна»
Некоторое время Соня обдумывала этот вариант, решая, как поступить. Она прекрасно понимала, что такой шаг рассматривает только от крайнего отчаяния, от полной безысходности.
«Может получиться. Вполне! После этого Лена или сама решит не применять ко мне розги, или начальство, а, может быть, и врачи ей запретят. На неё даже взыскание вполне могут наложить. Хотя…это вряд ли.
А, если Лена меня «раскусит»? Что тогда? А вот тогда меня ожидает педсовет. Задвинут в карцер дня на 4, не меньше, и там меня будет пороть мужчина! Стыд-то какой! Да Лена только порадуется, что уличила меня в притворстве. Позор! Всему отделению наверняка об этом расскажут, а ещё могут меня в актовом зале у всех на глазах высечь в назидание остальным. Срок продлят, это несомненно.
Да, ошибка дорого будет стоить!»
Слёзы у Сони высохли, девушка сосредоточенно думала.
«Нет. Нельзя. Неудача окажется просто катастрофой! Да и потом…
Да, сейчас для меня речь идёт буквально о жизни и смерти, и любые мои шаги, которые помогут спастись, будут оправданы. Но…это так противно…и недостойно! Притворяться! Да ещё и перед Еленой! А ведь самое моё большое желание – это не капитулировать перед ней, держаться достойно. Да я сама себя перестану уважать, даже, если всё и получится. Нет. Лучше уж самое худшее – но на такое я не пойду! Должен быть другой выход.

А что…если обратиться к Светлане Петровне, как нашему «сопровождающему» психологу? Объяснить всё, посоветоваться… Елена, конечно, подумает: «Нажаловалась!» Но мне в такой ситуации не до церемоний. Если Светлана решит, что моё психическое здоровье под угрозой, то может запретить Лене так со мной поступать.
Да! Так и сделаю. А что остаётся? Я должна хотя бы попытаться спастись, а не идти покорно «на заклание»!

Приняв решение, Соня немного успокоилась, потихоньку слезла с кровати, проковыляла в санблок и приложила все усилия, чтобы тщательно со всех сторон привести себя в порядок, не принимая душ, раз уж Елена это запретила. В первый заход провести все необходимые мероприятия по уходу за собой у девушки не хватило сил.

После ужина Лена выстроила группу посередине спальни и в красках рассказала воспитанницам о проступке Лизы.
- Такого у нас в группе ещё не было! – возмущалась она. – Да что там – в группе? И для отделения это – ЧП!
Соня стояла в строю вместе со всеми. Мария Александровна разрешила ей надеть халат. Соне было жалко Лизу, но свои проблемы беспокоили девушку сейчас больше. Кроме того – снедала тревога за Марину. Ведь назначенный на сегодня консилиум наверняка уже состоялся! Что они там решили?
«И мой папа вернулся. Как давно я его не видела! И не увижу ещё целый месяц… А, когда увижу – будет ли чем его порадовать? Или я к тому времени уже окажусь на месте Марины?»
Размышления Сони прервал резкий приказ Лены:
- Левченко! Сейчас идёшь со мной в кабинет.
- Слушаюсь.
- Мария Александровна, вас я попрошу тоже пройти с нами, - добавила Лена. – А все остальные – в класс, выполнять домашние задания. И сразу включайтесь в работу! Не забывайте, что мы внимательно за вами наблюдаем.
«Надеюсь, она вызывает меня не на повторную порку!» - Соня, всё ещё с трудом переставляя ноги, зашла в кабинет вслед за воспитателями и остановилась у порога, ожидая дальнейших распоряжений. Распоряжения запаздывали. Лена с Машей отошли в другой конец кабинета и разговаривали почти шёпотом, но явно о чём-то для них приятном и интересном. С лица Лены не сходила улыбка, рассказывая, она энергично жестикулировала. Маша была более сдержанной, но тоже улыбалась, даже пару раз прыснула, прикрыв рот рукой. Ближе к концу разговора Лена немного посерьёзнела и объясняла что-то Маше, бросая при этом на Соню насмешливо-холодные взгляды.
«Что она ещё задумала?» - Соня сходила с ума от беспокойства.
Наконец, разговор воспитателей закончился. Лена подошла почти вплотную к Соне и, пристально глядя на смутившуюся воспитанницу, приказала:
- Значит, так, моя дорогая. Халат снимай.
- Слушаюсь.
Соня похолодела. От неизвестности было жутко. Девушка торопливо скинула халат. Носков и трусиков на воспитаннице не было – они так ещё и лежали в карманах. Соня, вопросительно взглянув на Лену, нерешительно взялась за бретельки лифчика. Воспитательница невозмутимо кивнула, и Соня моментально избавилась и от этого последнего предмета туалета.
Оказавшись перед Леной совершенно голой, воспитанница невольно сделала попытку прикрыться руками, но тут же, собравшись, встала «смирно». Однако покраснела при этом здорово.
Лена усмехнулась и ехидно поинтересовалась:
- Тебя ещё волнуют такие мелочи? Кажется, мало мы тебя учили с Ириной Викторовной! На будущее учту. После следующей подобной порки закрываться тебе не захочется. Ещё долго будет не до этого!
Голос воспитателя в конце этой тирады сделался практически стальным. Соня, невероятно испуганная таким обещанием и неприкрытой враждебностью Елены, судорожно вздохнула и чуть не расплакалась у неё на глазах.
А Лена уже подошла к кушетке и нажала какую-то кнопку на её боковой стенке. Немедленно из-под ножной части кушетки снизу, как бы в её продолжение, выдвинулись две металлические опоры для ног. Раньше Соня этих приспособлений не видела – они были скрыты внутри.
«Это не кушетка, а какая-то адская машина! – мелькнуло у девушки. – Что там ещё в ней спрятано, интересно?»
Соня слышала от своих одноклассниц, что иногда воспитатели устраивают девушкам углублённую проверку внешнего вида, включающую в том числе осмотр промежности. Правила строго требовали от воспитанниц пользоваться депиляторными кремами и всегда содержать в абсолютном порядке свои интимные места. Соню Лена таким образом ещё не проверяла, хотя вполне могла бы сделать это уже давно. Это такая прекрасная возможность унизить!
Соня знала также, что при любых процедурах, когда воспитанница вынуждена лежать с раздвинутыми ногами, должна присутствовать вторая воспитательница, не говоря уже о том, что всё это обязательно фиксировалось камерами. Сейчас девушка уже не сомневалась, что Лена приготовила ей очередной подвох.
«Понятно, зачем она Марию Александровну пригласила: присутствовать на проверке. Но… ведь она сама же запретила мне принимать душ!!! И, наверное, наблюдала за мной, когда я в первый раз в санблок ходила, видела, что я только умылась. Ни на что другое сил не хватило!
А теперь хочет поймать ещё и на неаккуратности. А я ещё за прошлую не рассчиталась… Сколько розог за повторное нарушение она планирует мне назначить?»
Лена повернулась к побледневшей девушке и бесстрастно приказала:
«Ложись на кушетку спиной вниз. Поясница на уровне края. Ноги раздвинуть, ступни ставишь на опоры»
- Слушаюсь.
«Да, в такой позиции моя многострадальная попа будет висеть в воздухе, - подумала Соня. – А иначе лечь на спину я бы и не смогла. Хорошо, что я ещё раз ходила в санблок и воспользовалась биде и влажными салфетками! А ведь Елена этого не знает: когда они пришли с ужина, я опять в кровати лежала. Конечно, придраться всегда можно, но вдруг пронесёт?»
Эти мысли быстро мелькали у девушки в голове, но она, не теряя времени, выполнила приказ, правда, не очень ловко.
Оказавшись распластанной с раздвинутыми ногами перед Еленой, Соня закрыла глаза и плотно сжала губы. Такого унижения она ещё не испытывала! Да, лежать на кушетке голой попой кверху тоже очень стыдно! Но не так, как выставляться напоказ вот таким образом перед своим давним недругом. К тому же лежать было больно – исхлёстанная розгами спина давала о себе знать.
Мария Александровна подошла ближе. Соня услышала характерный треск – кто-то из воспитателей надевал резиновые перчатки. Приоткрыв немного глаза, девушка убедилась, что это сделала Елена.
«Ну, конечно, она! И что дальше?»
Мария Александровна протянула Лене баночку с каким-то полужидким бесцветным веществом. Лена отлила немного средства себе на правую ладонь и принялась обильно наносить его на кожу внутренних сторон бёдер Сони, покрывая лечебным веществом свежие рубцы от ударов розгами.
«Вот оно что! Всего-навсего обработочку решила мне сделать, - дошло до Сони. – Прямо сестра милосердия, блин!»
Прикосновение холодной резины перчаток к нежным участкам тела было неприятным, но наносимое средство хотя бы не щипало.
«Камфорный спирт при свидетелях использовать не хочет!» - Соня сама понимала, что находится сейчас в опасном «бухтящем» настроении, и это здорово может ей повредить. Елена вполне способна «просечь» одну из крамольных мыслишек, и тогда…
«Надо прекращать, – с тревогой подумала Соня. – Я ещё за ту «сволочь» не рассчиталась!»
Вскоре Елена велела Соне лечь на кушетку теперь уже животом вниз, и обработала таким же образом остальные иссечённые области ягодиц, бёдер и спины. Соня отметила, что в этом неизвестном ей средстве явно не присутствуют обезболивающие компоненты.
«Наверное, только противовоспалительные и заживляющие. Конечно! Чего от неё ожидать?»
- Вставай!
- Слушаюсь.
После обработки стало немного полегче: тело хотя бы не так саднило.
Мария Александровна вышла в класс, и Соня опять осталась с Леной наедине. По приказу воспитателя она осторожно слезла с кушетки и вытянулась «смирно».
«Может быть, отпустит заниматься?» - мелькнула надежда.
Лена смотрела на девушку холодно и презрительно.
- А сейчас, моя дорогая, ты будешь выполнять влажную уборку кабинета.
- Слушаюсь.
Соня недоумевала.
«Чего это вдруг?»
- Берёшь щётку! – Лена вытащила из шкафчика щётку, похожую на ту, которой натирают паркет, только маленькую, гораздо меньше по размерам даже сапожной. – И вот это моющее средство.
В руках воспитателя появилась пластиковая бутыль с надписью «Пеналюкс».
- Наносишь щёткой пену на весь пол, не пропуская ни одного миллиметра, поняла?
- Да, - кивнула Соня.
- И следи, чтобы пены было много! Работаешь в положении «на коленях», подниматься на ноги, пока не покроешь средством весь пол, я тебе запрещаю.
- Слушаюсь.
Соня уже поняла, что ей предстоит очередное унижение, и не ошиблась.
- Затем я выдам тебе ведро и тряпку, и ты так же, на коленях, тщательно вымоешь весь пол. Вручную. Задача понятна?
- Да, - Соня постаралась ответить с достоинством, но получилось не очень.
А Лена насмешливо продолжала:
- Если сделаешь всё тщательно, и не получишь замечаний – зачту тебе это время, как пребывание «на коленях».
«Зачтёшь, как же!»
- Ну, а, если будешь халтурить или нарушишь мои распоряжения, то, как и в зале у Ирины Викторовны, получишь тростью по заднице. Трость у меня тоже имеется, и владею я ею вполне мастерски.
Лена подошла к специальному шкафчику, где хранились орудия наказаний, достала оттуда толстый ротанговый прут и положила на стол.
Соня невольно вздрогнула. Эта трость была гораздо толще, чем у Ирины Викторовны.
Воспитанница прекрасно поняла, что демонстрация трости явилась дополнительным методом психологического устрашения. И цель оказалась достигнута – спина девушки покрылась от страха липким потом.
«После розог – ещё трость! Да ещё такая! Не вытерплю! А ведь замечание сделать всегда можно»
Соня бросила нерешительный взгляд на банкетку, где лежала её одежда.
- Не трудись, - проследив за взглядом воспитанницы, усмехнулась Лена. – Халатик запачкать можешь. Да и трость использовать мне будет проще. А теперь приступай.
- Слушаюсь, - Соня изо всех сил постаралась, чтобы в голосе не звучало отчаяние.
Под пристальным, гипнотизирующим взглядом Лены девушка выдавила на щётку небольшое количество средства, подошла к закрытой перегородке, отделяющей зону отдыха, и опустилась на колени. Это было ещё ничего, но, когда Соне пришлось принять коленно-локтевое положение, чтобы начать орудовать щёткой – она чуть не взвыла от боли. Кожа ягодиц натянулась, свежие рубцы от розог засаднили с новой силой. От каждого движения Соня испытывала боль, а ведь ей нужно было практически ползать по полу на четвереньках. Девушка закусила нижнюю губу и старательно работала, сдерживая стоны.
А Лена и не думала уходить. Она с удобством устроилась в кресле, ближе к выходу, и наблюдала за наказанной воспитанницей, не говоря ни слова.
Соню приводила в ярость и отчаяние необходимость не только терпеть боль, но и находиться перед Леной в такой унизительной позе. Но она не позволила себе никаких негативных мыслей в адрес своего недруга, зная, что это вряд ли останется незамеченным – и вот тогда уже карцер Соне гарантирован!
«Я смогу и это перенести достойно. Смогу! – убеждала себя девушка. – Это не розги! Можно вытерпеть»
Но слёзы обиды уже начинали застилать глаза. Соня периодически смахивала их, не отрываясь от работы.
Минут через десять Лена поднялась с кресла:
- Продолжай в том же духе. Пока у тебя неплохо получается.
Получалось-то у Сони неплохо… Но пенное средство было нанесено только на незначительную часть пола. Слишком маленькой оказалась щётка!
- Предупреждаю, - услышала девушка. – За попытку не только взять в руки, а даже посмотреть на что-то из вещей воспитателей – отправишься в карцер. Я с тебя глаз не спущу!
«Ну, не такая уж я ненормальная»
Выдав Соне это напутствие, Лена вышла в класс.
Настроение у воспитанниц было подавленным: слишком много на них сегодня свалилось неприятностей. Групповое наказание, расправа над Соней, плохие вести насчёт Юли, да ещё и «преступление» Лизы, - всё это потрясло девушек. Лиза, невероятно расстроенная и красная от стыда, стояла у стойки, не поднимая глаз от учебника.
Лена уселась за стол рядом с Марией Александровной.
- Проверять пока некого. Готовятся, - шепнула Маша. Она не сводила глаз с монитора, наблюдая за Соней, которая ползала по кабинету, усердно натирая пол щёткой. Было отлично видно, что работа доставляет воспитаннице немалые физические страдания. Соня периодически морщилась и вытирала слёзы, но дело своё не прекращала ни на секунду и не делала попытки подняться с коленей.
Лена, проследив взгляд Маши, вздохнула.
- Осуждаешь?
- Лен, - Маша смотрела на подругу со смесью удивления и сочувствия. – Сонька в чём-то ещё перед тобой провинилась? Чего я не знаю?
- Ещё как! – не сдержалась Лена. – Но «Правил» она формально не нарушила, так что в карточке замечаний не будет. Просто…сделала мне очередную гадость!

Маша недоумённо нахмурилась.
- Лен, но Соня не похожа на потенциальную самоубийцу. А ты уверена? Не могла ты чего-нибудь не так понять?
- Всё я поняла, как надо! – вспылила Лена. – Не удивляйся, Маша, но теперь ей жизни совсем не будет. Мне и самой очень жаль. Ты же знаешь, что её родители для Марины делают! Но этого я ей простить не смогу!
- Мерзавка! – опять не сдержалась Лена.
- Маш, - виновато добавила она. – Извини, но я не в состоянии сейчас об этом рассказывать.
- И не надо, - спокойно отозвалась подруга. – Мне вполне достаточно было ответа: «Да».
- Спасибо! – Лена взволнованно сжала Маше руку.
- Другое дело…
Маша заколебалась.
- Может, тебе не помешает всё-таки с кем-то ещё по этому поводу посоветоваться? Знаешь, гнев часто глаза застилает…
- Спасибо, - улыбнулась Лена, немного оттаивая. – Подумаю.

Немного позже, когда во время своего перерыва Маша пила чай в столовой, ей позвонила Инна.
- Машунь, привет. Как у вас дела? - как-то неуверенно спросила она.
- Тебе что, плохо отдыхается? Соскучилась?
- Отдыхаю-то отлично, - однако голос Инны заставил Машу в этом усомниться.
- Иннуся, выкладывай, что ты хочешь. Не ходи вокруг да около, я же тебя знаю, - улыбнулась Маша.
- Хорошо. Маш, скажи, пожалуйста, с Сонькой у вас там ничего необычного не происходит?
- Да нет…
- Слава Богу! – вырвалось у Инны.
- Я же не договорила! – возмутилась Маша. – Я имела в виду – ничего, кроме того, что Лена с Ириной Викторовной всыпали ей сотню розог по-восьмому с усилениями. А сейчас она моет пол в кабинете нашей воспитательной щёткой.
Инна что-то жалобно промычала в трубку.
- Так, подруга, - констатировала Маша. – Значит, ты в этом замешана. Колись! Правда?
- Правда. Маша, но я…
- Ничего можешь не объяснять! Я уважаю права моих друзей на личные тайны.
- Сама не без греха, - усмехнулась она. – Инна, скажу только, что Лена разошлась всерьёз! Похоже, Соня влипла капитально. Мы с тобой тут ничем не поможем. Подумай о том, чтобы привлечь Лизу, например. Она вроде бы как к Соньке неплохо относится.
- Нет! – воскликнула Инна. – И Лиза не поможет! Да она бы и вмешиваться не стала. Она мне так и сказала: «В конце концов, Левченко для меня просто воспитанница в чужой группе! Пусть Лена поступает, как считает нужным. Она же не указывает мне, как воспитывать, например, Дашу Морозову»
У Инны в голосе прозвенели слёзы.
- Маша, если бы ты знала! Всё это из-за меня, и я ничего не могу поделать. А Соньку просто безумно жалко!
- Да и у меня сердце кровью обливается, - вздохнула Маша. – Посмотришь завтра, как её разукрасили…
Всё, Инна, мне пора возвращаться. Если хочешь, позвоню тебе после педсовета.
- Пожалуйста, позвони, - взмолилась Инна.

Соне понадобилось около часа, чтобы полностью покрыть пол пенным средством. Проследив по монитору, что воспитанница закончила работу, Лена зашла в кабинет, тщательно осмотрела пол и удовлетворённо кивнула.
- Пока стараешься.
Соня, действительно, очень старалась: получить порку тростью от Лены ей совсем не хотелось. Одобрение воспитательницы ободрило девушку.
«Может быть, не будет придираться?»
От длительного неудобного вынужденного положения тело затекло, ног Соня почти уже не чувствовала.
- Встать!
- Слушаюсь.
Соне не сразу удалось выполнить приказ.
- Растирай ноги. Быстро! – Лена говорила отрывисто и резко.
Воспитанница послушно наклонилась и растирающими движениями помассировала затёкшие конечности.
- А теперь – 15 приседаний.
Соня выполняла эту унизительную физзарядку, вся пунцовая от стыда. Но выполняла! Каждая клеточка исполосованного тела вопила от боли, добавляли своё и затёкшие коленки. От Лены не ускользнуло, что каждое движение вызывает у наказанной гримасу боли.
«Неплохо мы её проучили!»
- А теперь – бег на месте с высоким подниманием коленей.
- Слушаюсь.
Ещё минута физических и моральных мук!
Приказ встать на колени впервые оказался для Сони долгожданным.
Лена поставила перед ней ведро с водой, в котором плавала тряпка размером с женский носовой платок.
- Пол должен быть отмыт до блеска! С коленей поднимаешься, только, чтобы сменить воду.

Пенное средство упорно не хотело смываться, вода в ведре мигом становилась мыльной. Соне приходилось менять её каждые 7-10 минут: вставать и идти в санблок. Это было некоторым облегчением для измученной девушки, но работа продвигалась медленно.
Примерно через пятнадцать минут после начала влажной уборки Соня, неловко повернувшись, случайно толкнула ведро, отчего часть холодной мыльной воды вылилась на пол, ей под ноги. Это было неожиданно и очень неприятно. Не успев подумать о последствиях, Соня машинально вскочила с «коленей» и выпрямилась.
Лена оказалась в кабинете мгновенно! Она быстро подошла к провинившейся и с размаху влепила ей одну за другой две пощёчины.
Щёки воспитанницы тут же побагровели и горели огнём, слёзы брызнули потоком. Соня всхлипнула и глубоко вздохнула, но руки остались на месте.
- Елена Сергеевна, простите!
- Я тебя предупреждала! – не слушая извинений, воспитательница схватила со стола трость.
- Наклонись и возьмись руками за щиколотки!
- Слушаюсь.
Соня похолодела от страха. Толстенная ротанговая трость в руках рассерженного врага! И, к тому же, профессионала! Ничего хорошего Соне это не сулило.
Однако девушка послушно и быстро заняла требуемую стойку.
Лена выдержала небольшую паузу, затем, примериваясь, приложила трость к Сониным ягодицам и вдруг…
Резко и внезапно на воспитанницу обрушилась целая серия жестоких ударов, быстро следующих один за другим. За мгновение до первого из них Соня собиралась сделать вдох, но так и застыла с приоткрытым ртом, и только успевала считать удары.
«Раз-два-три-четыре-пять»
Быстро. Ошеломляюще. Безумно больно!
Трость сильно и безжалостно хлестала воспитанницу по чётко определённым воспитателем участкам голого тела.
Почти сразу на обеих половинках ягодиц появлялись белые полосы, а чуть позже – характерные багровые следы.
Соня, заставив себя не кричать, крепко стиснула зубы и даже не шевельнулась.
- Вдох! – приказала Лена, опустив трость.
- Слу…шаюсь.
Соня осторожно вздохнула. Было так больно, что девушке казалось: даже просто глубокий вдох уcугубит эту муку ещё больше.
Несмотря на то, что со следующим ударом Лена пока медлила, легче Соне не становилось. Даже наоборот!
Трость, в отличие от розги, не просто драла поверхность кожи, а поражала и низлежащие слои – подкожную клетчатку, мягкие ткани. В момент удара было очень больно, но и потом, вопреки ожиданиям, боль не стихала, а нарастала, так как болевые рецепторы, как бы «оглушённые» сначала ударом, вскоре восстанавливали чувствительность. И, если новый удар приходился на момент такого нарастания боли – жертва испытывала невообразимые мучения.
Сейчас, после нескольких суровых ударов, и без продолжения порки больно было так, что хотелось заорать в полный голос. Но Соня только крепче сжала руками свои лодыжки. Сжала так, что побелели костяшки пальцев!
- Понравилось? – услышав голос воспитательницы, девушка вздрогнула.
Лена спросила не с издёвкой или насмешкой, как можно было ожидать, а очень жёстко и даже злобно.
- Нет, Елена Сергеевна.
«Господи, если бы я только могла предположить, что она так разозлится из-за Инны!»
У Сони душа ушла в пятки. Она со страхом и отчаянием ожидала следующего удара, пытаясь хоть как-то морально подготовиться к нему.
- А то ли ещё будет!
Лена в этот раз размахнулась посильнее и сильно хлестнула провинившуюся по ягодицам, заранее не примериваясь. Новая боль наслоилась на ещё раздирающую тело старую и взорвалась резкой ослепляющей вспышкой!
Соня едва удержалась, чтобы не распрямиться и не схватиться руками за многострадальные ягодицы.
«Так даже Ирина Викторовна не зверствует!»
Лена зашла спереди и завела трость Соне под подбородок, вынудив девушку посмотреть ей в глаза. Несчастная усилием воли расслабила лицо, искажённое до этого гримасой боли.
- Значит, ты посчитала, что лучше получить от меня порку тростью, чем замочить колени? – теперь в голосе Лены проскальзывали насмешливые нотки.
- Нет, Елена Сергеевна. Простите! Я не успела подумать!
Лена резко убрала трость, быстро вернулась в исходную позицию и хлёстко ударила Соню так, что у девушки потоком полились из глаз слёзы. Соня вовсе не хотела плакать, но физиологию перебороть не смогла. Трость попала в место, близкое к области перехода ягодиц в бёдра и легла точно поверх рубца, оставленного ранее розгой.
Соня опять не издала ни звука, но слёзы потекли сильнее. Пол на уровне глаз сделался совсем мокрым, и девушка ничего не могла с этим поделать! Слёзы лились непроизвольно.
- Так вот, в следующий раз подумать ты успеешь, не так ли?
Лена опять стояла спереди от воспитанницы.
«Прямой вопрос!» - мелькнуло у Сони. Сил отвечать не было, но страх перед Леной мобилизовал несчастную.
- Да, Елена Сергеевна.
Боль заполоняла полностью. Соня не поднимала глаз от пола, руки дрожали, от боли, страха и напряжения ноги согнулись в коленях.
- Ноги прямо!
Конец трости коснулся Сониного бедра спереди. Девушка вздрогнула и мигом исполнила приказ.
- Когда тебе приказывают не вставать с коленей, - Лена медленно обошла девушку и опять плотно прижала трость к ягодицам, - то так и следует поступать!
Воспитательное орудие взвилось в воздух и со смачным шлепком опустилось на голое тело именно в то место, которого только что касалось. Соне показалось, что ягодицы резанули ножом до самых костей. Вынести это достойно было невозможно: из горла вырвался хриплый стон.
«Каждый удар всё более жестокий! А сколько у неё ещё ударов в запасе? Но делать нечего. Терпи!» - уговаривала себя девушка.
- Тоже не по вкусу, - усмехнулась Лена, размахнулась и нанесла один за другим два быстрых сильных удара по бёдрам воспитанницы.
«Чёрт!» - от ослепляющей боли Соня довольно сильно дёрнулась, но всё же устояла в нужной позе и заорать себе не позволила. Но это далось девушке с трудом.
«Крепкий орешек! – думала Лена со смесью сожаления и восхищения. – После утреннего ремня и недавних розог должна была орать сейчас, умолять о пощаде. Ан нет! Стоит как влитая и молчит! Ладно, уважения такое поведение заслуживает. Дам передышку»
Ночные воспитатели в зале для наказаний имели право выдать воспитаннице 10 ударов за нарушение режима «смирно», а при повторном нарушении вторая порция допускалась только через пятнадцать минут. За вечер провинившаяся могла получить не более 50 ударов тростью, но такое бывало редко. Слишком уж сурово!
А вот ответственные воспитатели, если желали использовать трость в воспитании своих подопечных, могли выпороть воспитанницу гораздо строже: провинившаяся имела все шансы получить одномоментно до 30 ударов, а за вечер – до 60-ти. «Ответственные» обычно пороли тростью за особо серьёзные проступки, или «на станке», но имели право делать это и просто по своему усмотрению. Выбор «воспитательного инструмента» был полностью за ними. Так что Лена вполне могла сейчас продолжить порку, не допустив при этом никаких нарушений инструкций. Однако она опустила трость и молча наблюдала за наказанной. Соня чувствовала себя ужасно! Хотя наказание прекратилось, тело как будто разрывалось на части. Трость оживила боль в уже начинающих подсыхать рубцах, некоторые раны открылись, кое-где блестели капельки крови. А местами и сама трость пробила кожу до крови.
«Она просто страшный человек! - глотая продолжающие стекать слёзы, думала Соня. – И угораздило же меня оказаться её врагом, в полной от неё зависимости, да ещё и так её разозлить!»
Лена тем временем промокнула пострадавшие места наказанной влажной антисептической салфеткой.
- Встать смирно!
- Слушаюсь.
Соня немедленно, с большим облегчением выпрямилась. Больше всего хотелось потереть избитые ягодицы и бёдра, чтобы хоть как-то унять боль и уже возникший зуд.
В зале для наказаний воспитанницы обычно успевали это сделать, пока возвращались после порки к своему месту, чтобы вновь встать «на колени». Но Лена явно не собиралась предоставлять опальной воспитаннице такую «халяву». Трость снова коснулась подбородка Сони. Девушка невольно поморщилась и слегка отвернула голову.
«Как это ужасно!»
- Перетерпишь, - насмешливо произнесла Лена. – Сама-то любила подобные штучки проделывать, правда?
- Да, Елена Сергеевна.
Это было правдой. Оказывать психологическое давление на «поднадзорных» Соня умела и любила. А вот теперь приходится испытывать это на себе! Соня за время пребывания в группе убедилась, что Лена никогда не позволяла себе ничего подобного по отношению к воспитанницам. Наказывая, старалась не унижать. Да и с Соней до этого случая она расправлялась, хоть и жестоко, но больше физически.
«А теперь решила дожать меня по полной программе! Мало того, что так жестоко избила? И это вдобавок»
Девушка судорожно сглотнула и сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться и сдержать эмоции.
«Не поддавайся! Она же хочет меня сломить! Нельзя этого допустить. Я выберусь!»
- Тебе этого хватило? Поняла теперь, что лучше чётко выполнять мои распоряжения? Или добавить ещё десяточек?
Соня вздрогнула. О добавке даже подумать было страшно!
- Хватило, Елена Сергеевна. Простите, я больше не буду!
Притворяться не пришлось, голос и так дрожал совершенно натурально.
- А ведь это был далеко не «восьмой» разряд! – усмехнувшись, Лена опустила, наконец, трость. – Тростью «по-восьмому» ты ещё не получала! Но…если дашь мне повод…познакомишься и с «восьмым». Поняла?
Лена повысила голос.
- Да, Елена Сергеевна.
Лена приблизилась почти вплотную к Соне и практически прошептала:
- А повод дашь. Никуда не денешься!
Отошла, положила трость на стол и сурово приказала:
- Продолжай работу. За каждое замечание или недоработку получишь ещё по 10 ударов. И ещё. Хвататься грязными руками за попу я тебе категорически запрещаю! В случае неповиновения – наказание то же. Трость! Ясно?
- Да, Елена Сергеевна.
- Приступай.
- Слушаюсь.
Лена вышла в класс, а Соня немедленно опустилась на колени и начала собирать тряпкой и выжимать в ведро разлившуюся по светло-бежевому ламинату воду. Теперь девушка испытывала от уборки ещё большие мучения. Тупая, но мучительная боль в местах свежих ударов не проходила, а, наоборот, усиливалась от каждого движения.
Соне пришлось провозиться с полом ещё около часа, прежде чем унизительная уборка подошла к концу. Девушка ещё раз прошла, вернее, проползла с тряпкой по всем углам, под мебелью и по другим некоторым «засадным» местам. Уж она-то прекрасно знала, на чём можно поймать воспитанницу, принимая уборку. Пол блестел абсолютной чистотой.
«Всё равно мне достанется ещё тростью, - обречённо думала Соня. – Против «белого платочка» шансов в любом случае нет. А я не сомневаюсь, что сегодня и «белый платок» пойдёт в ход»

Лена вошла в санблок, когда воспитанница уже мыла там ведро и прополаскивала тряпку.
- Закончила? – спокойно поинтересовалась она.
- Да, Елена Сергеевна. – Соня выпрямилась, держа тряпку в руках.
«Сейчас скажет: «Пойдём, посмотрим»
Но Лена заявила:
- Я уже посмотрела. Неплохо справилась для первого раза. Если специально не придираться – то принять работу можно. Сегодня я, пожалуй, так и поступлю. Хватит пока с тебя.
Она усмехнулась:
- Надо что-то и Ирине Викторовне оставить.
Соня молча стояла перед воспитателем «смирно», не поднимая глаз от пола.
Лена резко взяла воспитанницу правой рукой за подбородок и вынудила ту посмотреть себе в глаза.
- Что же, моя дорогая, – подбородок она так и не отпускала. – Теперь примерно на такую жизнь можешь и рассчитывать. Напоминаю: розги – за всё! За каждую мелочь! И чаще всего – публично.
Голос Лены дрожал от ненависти. Это чувствовалось. Соня не смогла выдержать такого же ненавидящего взгляда воспитателя и попыталась опустить взгляд.
- Смотри в глаза! – резкий окрик заставил воспитанницу вздрогнуть и выполнить приказ.
- Слушаюсь.
- Теперь я не собираюсь щадить твои чувства. Пусть вся группа видит твоё поведение под розгами! А уж я постараюсь, чтобы им было, что увидеть!
После всего пережитого упоминание о розгах совсем подкосило Соню. Она судорожно всхлипнула, глаза опять наполнились слезами. А Лена безжалостно продолжала:
- Мероприятий, подобных этой уборке – унизительных, неприятных, я тебе кучу придумаю. Только в следующий раз буду уже специально огрехи выискивать! Найду вину там, где её нет! Как ты делала!
- Утром я говорила, что не собираюсь тебе уподобляться, помнишь?
- Да, - прошептала Соня.
- Так вот, я изменила решение. Теперь собираюсь! Просто строгого отношения тебе оказалось мало. Тебе необходимо испытать на своей шкуре ещё и несправедливость, унижение, чувство бессилия. И я тебе всё это устрою, не сомневайся!
Из нарушений опять вылезать не будешь. Я все усилия к этому приложу! И попробуй в таких условиях добиться места воспитателя. Да где тебе? Твоё счастье, если в карцер будешь попадать не слишком часто! А я тебе и это организую, причём, в самое ближайшее время.
Соню нарисованная воспитателем перспектива привела в ужас.
- Елена Сергеевна! – взмолилась она. – Пожалуйста, не могли бы мы с вами об этом всё-таки поговорить? Умоляю! Я…
- Нет!
Лена отпустила подбородок девушки.
- Не собираюсь я с тобой разговаривать. Я и так трачу на тебя слишком много времени и сил. А вот с мамой твоей поговорю, всё объясню, попрошу прощения за невыполненное обещание.
И вот ещё что…
Голос Лены стал ещё более угрожающим.
- Возможно, ты думаешь, что кто-то тебе поможет. Например, Галина Алексеевна. Или Светлана, как наш психолог.
Соня внутренне вздрогнула.
- Так вот, моя дорогая. Предупреждаю: лучше тебе нести свой крест, никому не жалуясь! Заведующая на моей стороне. А про выходку Инны она не знает, так же, как и о твоём участии в этом деле. Если будешь возникать – мне придётся всё ей рассказать! Ни тебе, ни Инне от этого лучше не будет. Понятно? А я это сделаю!
«Не сомневаюсь! И подругу не пожалеешь! Тебе главное – меня уничтожить»
- А, если вздумаешь со Светланой Петровной поделиться, как тебе плохо живётся, и помощи попросить, - глаза Лены гневно сверкнули. – Что же, твоё право! Но имей в виду, Тогда я ВСЕМ расскажу, как ты поступала с Мариной! Лично распишу каждому воспитателю на нашем отделении про все твои зверства. Про то, что Маринка в реанимации уже почти месяц – все мои коллеги знают, а вот по чьей вине она там оказалась – только некоторые. А будут знать все! Ты помнишь первую реакцию Елизаветы Вадимовны, когда она обо всём узнала?
- Да! – Соню даже передёрнуло от таких воспоминаний.
- А воспитатели своим девчонкам расскажут! – почти кричала Лена. – Скажи-ка мне, а наши девочки знают про тебя всю правду? Ты решилась им рассказать?
Воспитательница схватила Соню за плечи и сильно тряхнула.
- Отвечай! Да или нет?
- Только Юле с Галей, - пробормотала девушка.
- А от остальных почему скрыла? – напористо допытывалась Лена. – Стыдно?
- Да! – Соня не сдержалась и почти крикнула.
Лена отпустила плечи воспитанницы и удовлетворённо кивнула.
- Меня, возможно, и смогут вынудить относиться к тебе мягче, или вообще решат перевести тебя в другую группу. Но! Все на отделении: и сотрудники, и воспитанницы будут знать о тебе всю правду! Поняла?
Соня смогла только кивнуть.
- А далеко не все преподаватели отнесутся к тебе так лояльно, как Инна, Светлана и Елизавета! И не в каждой группе девочки такие великодушные, как в нашей. Поэтому очень большой вопрос – а будет ли тебе тогда лучше? Так что подумай – а стоит ли раскрывать рот?
У Сони подкосились ноги от ужаса и отчаяния. Лена отняла у неё последнюю надежду. Шантаж сработал на все сто!
Соня прекрасно понимала, что теперь будет покорно терпеть все издевательства мучительницы, и рта раскрыть, действительно, не посмеет. Огласки она боялась даже больше, чем зверств Лены. В то же время мозг лихорадочно искал выход из тупика.
«Теперь у меня один-единственный шанс – упросить её! И сделать это надо прямо сейчас! Потом будет поздно!»
- Всё, дорогая, разговор окончен, - услышала Соня. – Ставь ведро на место и выходи в кабинет.
- Слушаюсь.
Воспитанница повесила отжатую тряпку на батарею.
«Что делать?»
Невероятное отчаяние толкнуло несчастную на рискованный поступок.
Лена уже стояла у двери санблока, держась за ручку. Соня внезапно с силой отшвырнула в угол небольшого помещения пустое ведро, которое с ужасающим грохотом ударилось о кафельный пол. А Соня молниеносно подскочила к Лене, с размаху грохнулась перед ней на колени, не обратив внимания, что сильно ударилась, и умоляюще протянула вперёд руки.
- Елена Сергеевна, умоляю, выслушайте меня! – отчаянно и громко завопила девушка. – Не откажите, прошу вас! Просто разрешите мне всё вам объяснить!
- Ты что себе позволяешь?
Лена отреагировала мгновенно. Как только Соня бросила ведро, воспитательница отпустила ручку двери и быстро сунула руку в карман, нащупав рукоятку электрошокера. Это оружие самозащиты все сотрудники обязаны были иметь наготове в обязательном порядке. Лена чувствовала, что сейчас вряд ли возникнет необходимость в его применении, но «на авось» она надеяться не привыкла. Да и рефлекс сработал.
- Пожалуйста! – продолжала кричать воспитанница.
- Ты позволила себе швырять вещи и практически напасть на воспитателя? – в голосе Лены было больше удивления, чем гнева. – Что это за наглость? Да, если я сейчас вызову охрану…знаешь, где ты окажешься?
- Знаю! Знаю! – Соня не сбавляла тон. – Это не наглость! Елена Сергеевна, это жест отчаяния! Я не знала, как до вас достучаться! Вы меня просто не слышите, не хотите слышать! А от того, дадите ли вы мне слово, зависит вся моя жизнь!
Глаза девушки блестели, щёки пылали румянцем, резинка для волос куда-то слетела, и светлые волосы растрепались.
- Пожалуйста, дайте мне шанс! Не губите меня только потому, что не хотите выслушать! Позвольте оправдаться!
Соня во время своей пылкой речи не могла не заметить, что её поступок произвёл впечатление. Лена была явно изумлена: смотрела на воспитанницу широко раскрытыми глазами. Соня понимала, что нельзя упускать инициативу, она обязана добиться своего во что бы то ни стало.
- Елена Сергеевна! – девушка говорила всё так же отчаянно, почти кричала. – Даже уголовные преступники на суде имеют право на защиту! А вы предъявили мне такое серьёзное, просто убийственное обвинение, вынесли совершенно безжалостный приговор, но… не дали мне никакой возможности хоть как-то оправдаться. Совсем! Разве это справедливо?
Лена уже пришла в себя и усмехнулась.
- Если посмотреть на проблему с этой точки зрения – то нет. Несправедливо, – подтвердила она. – Но… тебе, Левченко, нечем оправдываться.
- Е-е-есть! – простонала Соня. Она обхватила голову руками и в отчаянии раскачивалась из стороны в сторону. – Елена Сергеевна, пожалуйста, вы можете мне не поверить, но выслушайте меня! Ну, я о-очень вас прошу!
Лена была озадачена. Она прекрасно поняла, что Соня допустила такую выходку не потому, что у неё сдали нервы. Нет, это, действительно был «жест отчаяния», попытка донести до воспитателя что-то очень важное, причём, попытка – крайне рискованная.
Лена вспомнила, что сказала ей Лиза вчера, когда Лена пришла к ней сообщить о разрыве отношений.
«Ты даже меня не выслушаешь? Не дашь мне шанса оправдаться?»
Практически, то же самое пытается сказать сейчас Соня. Пытается так, как может! И, конечно, ей во сто крат труднее, чем Лизе.
Лена решительно вынула руку из кармана.
- Хорошо! Вставай.
- Слушаюсь.
Соня, ещё всхлипывая, поднялась с коленей. Стояла перед Леной голая, бледная, заплаканная, но с надеждой в глазах. От этой так явно просвечивающей надежды Лене стало не по себе.
Она распахнула дверь санблока.
- Пойдём поговорим.
- Слушаюсь.
Ещё до конца не веря своему счастью, Соня поспешно двинулась к выходу.
- Стоп!
Соня замерла.
- Ведро-то поставь на место, - в голосе воспитателя угадывалась ирония.
- Слушаюсь, – сильно покраснев, девушка выполнила приказ.
- Террористка, блин, - пробурчала Лена себе под нос, пропуская Соню в кабинет и выходя следом. Соня, конечно, услышала.
«Она уже не так злится. У меня есть шанс! Господи, помоги!»
В кабинете Лена сразу направилась к зоне отдыха, на ходу прихватила с банкетки Сонин халат и бросила его девушке.
- Надень.
- Слушаюсь.
Соня торопливо следовала за воспитателем, на ходу засовывая руки в рукава халата. В зоне отдыха Лена задвинула перегородку и уселась в одно из кресел – мягкое, со светло-серой обивкой, а Соня подошла к ней ближе и встала напротив. В халате воспитанница сразу почувствовала себя увереннее. Лена не спешила начинать разговор, собиралась с мыслями. Соня отметила, что лицо Елены сделалось спокойным и задумчивым, и это составляло резкий контраст с тем, что было совсем недавно. Тогда глаза воспитательницы сверкали, на щеках играл гневный румянец, выражение лица было твёрдым и неумолимым. А сейчас…
из глаз Елены по крайней мере исчезло стальное выражение. Это было непривычно: за последние сутки Соня привыкла к её суровым и даже ненавидящим взглядам.
Через пару минут воспитательница встала, сняла свой форменный короткий жакет из мягкой, немного блестящей ткани и, подержав его немного в руках, положила на спинку кресла. В задумчивости машинально поправила воротник блузки. Белую блузку с отложным воротником ответственные воспитатели обязаны были носить под жакетом, а дополняла их форму прямая чёрная юбка длиной чуть ниже коленей с широким кожаным ремнём на поясе. Именно к этому ремню крепились чехлы с «воспитательным инструментом» и спреями для обработки ран, а с другой стороны – мягкая матерчатая сумочка для личной печати, ручки, ключей и других постоянно необходимых в работе мелочей.
Жакет сотрудники носили не всегда. По крайней мере, во время серьёзной порки его чаще всего снимали. Иногда по этому признаку – снимает воспитательница жакет или нет, воспитанница, уже устроившись на кушетке в ожидании порки, могла догадаться, насколько строго её сейчас накажут.
Сейчас у Лены был удивительно мирный вид.
«Как будто не воспитатель в режимном учреждении, а учительница музыки, - подумала Соня. – Может быть, мне повезёт?»
Помолчав ещё немного, Лена взглянула на вытянувшуюся перед ней бледную воспитанницу и качнула головой.
- Не так-то просто решить, как я должна отреагировать на твою выходку, - она произнесла это задумчиво и доверительно. – Поговорить-то мы поговорим... но не могу же я тебе спустить швыряние вёдрами?
Лена посмотрела на Соню уже более требовательным и немного колючим взглядом, однако в глазах проскакивали весёлые искорки.
- И ты не побоялась, что я вызову охрану и отправлю тебя в карцер?
- Ужасно боялась, - тихо ответила Соня. – Елена Сергеевна, но я не знала, что предпринять. А решать нужно было быстро… Простите. Ну…накажите меня за это!
- В приватном порядке? – усмехнулась Лена.
- Как угодно! – воскликнула Соня.
- Ладно.
Лена вздохнула.
- Спишем твой поступок на особые обстоятельства. Тебе повезло, что всё произошло не перед камерами. Не буду я применять за это репрессии.
- Спасибо.
Соня тоже облегчённо вздохнула.
«Хороший признак!»
- А теперь вернёмся к нашим «баранам».
Лена опять опустилась в кресло.
- Давай начнём с того, что я конкретизирую обвинение. Согласна?
- Да! – Соня торопливо кивнула.
- Ты, дорогая моя, сознательно воспользовалась ошибкой и слабостью Инны в личных целях, сыграла на её импульсивности и доверии к тебе.
Цель первая. Завладеть расположением дежурного воспитателя, заставить её изменить к тебе отношение и проявлять снисхождения в будущем.
Соня широко раскрыла глаза и в волнении прижала руки к груди.
- И следующая цель.
Голос Лены стал более строгим.
- Опять, во второй уже раз отомстить мне самым подлым образом! И опять не напрямую! Мало того, что одну мою подругу ты довела до того, что она до сих пор балансирует на грани жизни и смерти! Теперь ты посягнула на мой мир здесь, в «Центре»! Ты прекрасно осознавала, что этим поступком разрушишь мои отношения с Инной, а, соответственно, снова причинишь мне боль.
А раз ты способна сделать такое повторно, значит, все твои слова о раскаянии – это враньё! Ты осталась такой же жестокой, мстительной и подлой!
Отсюда и приговор.
Лена замолчала, но продолжала сверлить воспитанницу недобрым взглядом.
Соня выглядела совершенно ошарашенной.
- Елена Сергеевна! – взволнованно начала она. – Но всё совсем не так! Поверьте, и в мыслях у меня ничего подобного не было! Я просто посочувствовала Инне Владимировне, и совсем не имела целью вынудить её относиться ко мне снисходительно. Наоборот, просила её этого не делать! Я хотела ей помочь без всяких корыстных целей, поверьте мне, пожалуйста!
Лена недоверчиво покачала головой.
- Да, я догадывалась, что вам всё это не понравится! – горячо продолжала Соня.
Лена усмехнулась и возвела глаза к потолку.
- Но, во-первых, я на сто процентов была уверена, что вы об этом не узнаете! А в таком случае, какая месть, согласитесь! А ещё...Елена Сергеевна!
Соня схватилась за виски, пытаясь унять пульсирующую боль.
- Я и понятия не имела, что вас это заденет НАСТОЛЬКО! Что вы готовы будете разорвать отношения с Инной! Тогда, в воскресенье, когда вы об этом сообщили, я настоящий шок испытала!
Я-то думала: ну, если и узнаете, пожурите её немного, а основной ваш гнев падёт на меня!
Лена нахмурилась.
- А где же была твоя проницательность? Ты не просекла таких очевидных вещей? В это трудно поверить. Да ты меня прекрасно чувствуешь!
Соня смущённо пожала плечами.
- Не знаю, Елена Сергеевна. В этот раз вышла осечка. У меня не всегда получается так уж вас чувствовать. Наверное…из-за сильного эмоционального фона.
Лена по-прежнему смотрела недоверчиво, но Соня почувствовала, что атмосфера несколько разрядилась.
- Мама на свидании мне открыла глаза, - продолжала девушка. – Заявила, что мы с Инной должны немедленно вам обо всём рассказать, и…буквально предсказала вашу реакцию!
- Твоя мама…конечно, – задумчиво произнесла Лена.
- Она сказала, что лучше это сделать как можно быстрее, несмотря на последствия! – Соня говорила горячо и взволнованно. - И я собиралась посоветовать это Инне Владимировне, но…
Девушка с трудом удержалась от слёз.
- Не успела ведь! – с отчаянием закончила она. – Простите, Елена Сергеевна, пожалуйста! Это была моя ошибка, но не месть, и не подлость! Поверьте, прошу вас!
- Ну…если бы вы мне рассказали… - Лена говорила уже почти нормальным голосом и тоном, - от розог бы это тебя всё равно не спасло. Но…да. Так было бы лучше для всех.
У Сони уже текли слёзы.
- У меня и в мыслях не было делать вам гадость! – прорыдала она. – Тогда я считала, что поступаю правильно, что по-другому нельзя! Но теперь вижу, что…и Инне Владимировне я оказала сомнительную услугу. Мало того, что вы на неё рассердились, так ей, наверное, ещё и морально будет трудно. Нельзя быть обязанной в чём-то воспитаннице, вы это очень хорошо вчера объяснили!
Соня немного успокоилась, вытерла слёзы.
- Елена Сергеевна, простите меня! Я больше рта не раскрою, где не надо!
Лена, не отвечая, пристально смотрела на девушку.
«Всё-таки не верит!» - мелькнуло у Сони.
- Елена Сергеевна, вы же чувствуете ложь! – взмолилась она. – Вы видите, что я говорю правду?
- Пожалуй, - согласилась Лена. – Признаюсь, я удивлена. Надо же! Была абсолютно уверена, что оправдываться тебе нечем!
Она поднялась с кресла, подхватила жакет.
- Хорошо. Над приговором я ещё подумаю.
Соня перевела дух.
- Десять, - деловито произнесла Лена, взглянув на часы. – Что же. Ты «отползала» сегодня на коленях два часа, но я с тебя их не снимаю. Замечание получила! Так что сейчас пойдёшь примешь душ – лёгкий, только постоишь под струями воды, поняла?
Соня кивнула.
- Ну, а затем отправишься к Ирине Викторовне.
- Слушаюсь, - губы чётко произнесли необходимое выражение, но взгляд Соня бросила на воспитателя умоляющий. Она очень надеялась, что после такого вечера Лена позволит ей идти спать вместе со всеми.
- Нечего расслабляться, – иронически заметила Лена. – Да и Ирина Викторовна будет очень разочарована, если тебя сегодня ещё раз не увидит.
«Да уж, конечно! Не сомневаюсь!»

Через 15 минут Лена лично проводила Соню к выходу из спальни. Перед тем, как открыть дверь, она ровно, без всяких эмоций сообщила воспитаннице:
- Насчёт Марины. Консилиум сегодня состоялся. Диагноз полностью подтверждён, операция назначена на пятницу. Сейчас она чувствует себя неплохо, и настроение хорошее.
- Спасибо!
Соня чуть не расплакалась.
- Спасибо, Елена Сергеевна! Огромное!
За такую информацию девушка была готова простить Елене даже сегодняшние розги!
- И второе. Насчёт приговора.
Соня замерла.
Лена немного помолчала.
- Твой поступок меня возмутил. Однако, учитывая, что мотивы у тебя были всё же не те, что я предполагала, обещанных репрессий я проводить не буду.
- Спасибо, - прошептала Соня.
Лена невозмутимо продолжала.
- И извинения твои я принимаю. Думаю, что для полного искупления этой вины тебе достаточно будет ещё одной порки розгами, не менее строгой, чем сегодня.
Соня похолодела. Даже слышать слово «розги» она спокойно не могла.
- В ближайшее время мы с Ириной Викторовной тебе её проведём, в счёт ещё одной «безлимитки». И, когда ты это вытерпишь, я про этот случай забуду.
- Для тебя – забуду, - поправилась Лена. – Ясно?
- Да.
Соня заметно побледнела. Да, только одна порка – это, конечно, намного лучше, чем то, что Лена обещала вначале. Но… липкий страх уже сжал сердце. Вытерпеть такое ещё раз!
- Ничего, потерпишь!
Лена прекрасно поняла состояние воспитанницы.
- Ты меня хорошо чувствуешь, можешь предугадать мои поступки, и, пользуясь этим, позволила себе практически мной манипулировать! А я терпеть этого не могу!
- Простите, Елена Сергеевна.
Соня нашла в себе силы не умолять о пощаде, а ещё больше укрепить свои позиции.
- Я, действительно, сожалею. Я и правда, не думала, что… вас это так заденет, но теперь понимаю!
- Иди уж.
Лена распахнула дверь и жестом указала Соне на выход.
- Слушаюсь.
На этом участке сердца у Сони стало…ничего себе. Самая главная опасность миновала. Но…сколько ещё оставалось проблем! И эти обещанные «третьи» розги! И нешуточная размолвка Лены с Инной и Елизаветой! Соне было невыносимо жалко Инну, кроме того, девушку мучила совесть: ведь, и правда, именно она стала причиной этой размолвки.
«Вся надежда на Елизавету, - думала Соня по пути к залу для наказаний. – Она должна что-нибудь придумать! Обязательно!»
При этом Соня ни на минуту не забывала, куда шла. От Ирины Викторовны девушка ничего хорошего не ожидала. И, как оказалось, не зря.

По дороге Соня попыталась осмыслить всё произошедшее и составить какой-то план дальнейших действий.
«Надо взять себя в руки. А то совсем «сопливая» стала, - с досадой думала девушка. – Прокол за проколом. Вот в пятницу на «станке» разревелась. А ведь там не розги были, а ремень! А сегодня утром как себя вела перед Еленой и Марией Александровной? Просто опозорилась! Она решила меня сломать, а я почти позволила… А эти розги!!! Хорошо, предположим, такое вытерпеть достойно было трудно: мало бы кто смог. А Елена, интересно? Если бы её вместо меня к кушетке привязали и так же высекли?» Соня на пару секунд задумалась.
«А кто её знает? Ведь я ни у кого не спрашивала, как она выдержала тот зачёт: кричала или нет? Ох! Мне такое даже не представить. Она – и на кушетке! Да уж, наверное, держалась бы лучше, чем я. Ладно. Самая страшная её угроза не сбудется, а остальное как-нибудь переживём! Да и вообще… вечером, во время этой уборки не так уж и плохо я держалась. Трость эту ужасную вытерпела! С ведром штуку придумала! И ведь получилось»
Соня улыбнулась.
«А по справедливости, надо было за все издевательства не бросать это ведро в угол, а надеть ей на голову!»
Опомнившись, девушка покачала головой.
«Ну, ты, однако, осмелела! Одержала маленькую победу, и уже загордилась. Поскромнее надо быть»
Однако нарастающая волна возмущения и протеста упорно вытесняла из сознания Сони смирение.
«Поскромнее! Да как бы не так! У меня есть цель, и я могу её достичь. Да, в моих интересах оставаться невозмутимой, плевать на все её провокации и презрение, терпеть всё мужественно! И Ирину Викторовну нечего бояться. Я же решила объявить ей войну и не поддаваться, вот так и буду себя вести. Да, проявила сегодня перед ней слабость. Ну и что? Это были розги! А своей тростью пусть как угодно машет: не поддамся! Да она и не имеет права выпороть без нарушения режима, а я все силы приложу, чтобы ничего не нарушить»
Соня вошла в зал чётко по инструкции, почтительно поздоровалась, изо всех сил стараясь держаться невозмутимо и с достоинством. Однако сердце колотилось. От Ирины Викторовны девушка всё-таки ничего хорошего не ожидала, да и недавно пережитую унизительную порку розгами ещё долго не удастся забыть… А при виде своей недавней мучительницы воспоминания нахлынули с новой силой, ослабляя волю.
«Не поддавайся!» - Соня стиснула зубы.
Воспитательница спокойно ответила на приветствие и приказала:
- Ты, Левченко, можешь сразу раздеваться и располагаться на «станке».
Соня даже внутренне ещё не успела возмутиться и подумать: «Почему?», а её губы и язык уже произносили: «Слушаюсь». Так же моментально воспитанница выполнила приказ. Аккуратно сложив одежду на специальную скамейку, она подошла к «станку», легла животом на его обитую кожей основу и вытянула руки и ноги вдоль специальных панелей.
«За что? Может быть, она меня проверяет? Как Мария Александровна?» - лихорадочно пыталась сообразить девушка.
Однако она слишком хорошо думала об Ирине Викторовне.
Воспитатель выдерживала паузу. Она прекрасно понимала, что воспитаннице не доставляет особой радости торчать в такой позе, будучи выставленной напоказ перед остальными девушками. А Соня буквально спиной ощущала, какую бурю эмоций, пусть и внутренних, вызвало у воспитанниц созерцание следов на её теле. Когда Соня по приказу Лены принимала душ, то сама немного рассмотрела себя сзади в зеркале: картина была впечатляющей.
- Значит так, моя милая, - подходя к девушке с тростью в руках, проговорила воспитатель. – Я ещё раз всё обдумала и решила, что, со своей стороны, назначу тебе дополнительное наказание за твой дерзкий поступок в прошлую субботу. Елена Сергеевна тебя, конечно, наказала, но дополнительный урок тебе не помешает. И я имею право это сделать.
Дежурная воспитательница знала, что девушки переписали на Соню свои сертификаты, и, таким образом, наказание за свой проступок воспитанница получила минимальное. А Ирина Викторовна была неспособна спокойно смириться с тем, чтобы кто-то, провинившись перед ней, смог избежать ответственности. Конечно, была и ещё одна причина… Практически поставив Соню сегодня на колени с помощью розог, Ирина вознамерилась воспользоваться удачной ситуацией и подчинить строптивую воспитанницу своей воле до конца: заставить её покориться, убрать свою гордость подальше и вести себя во время наказания так, как хочется воспитателю. А не так, как она там сама для себя решила.
Соня молчала. Такого она никак не ожидала, но упорно отгоняла невольно всплывающие в мозгу мысли типа: «Вот зараза!» Кто знает, возможно, Ирина Викторовна умеет читать мысли так же хорошо, как и Елена.
- В те дни, когда ты стоишь у меня на «коленях», - продолжала Ирина Викторовна, - будешь получать по 10 гарантированных ударов тростью.
- Напоминаний, - усмехнулась она. - Пять из них – в начале наказания, и пять – в конце. Ну, и за замечания, само собой, отдельно. Так будет продолжаться до тех пор, пока я не посчитаю, что хватит, или, пока ты не отcтоишь все свои часы полностью. Понятно?
- Да, - Соня даже не изменилась в лице, хотя была потрясена очередной выходкой ночной «дежурной».
«Ну и влипла, - думала она. – Не зря предчувствия были нехорошие! Получать мне эти десять ударов всю неделю! Ведь она хочет, чтобы я начала кричать и умолять о прощении. Не дождётся!»
Выдавая воспитаннице первые пять ударов, Ирина Викторовна постаралась, чтобы сравнительно небольшое их количество с лихвой окупилось качеством. Порола самой своей толстой тростью медленно, но сильно. Соня изнемогала от боли. Она пыталась отвлечься, считая удары, уговаривала себя расслабляться в перерывах между ними. Ногами Соня изо всех сил упиралась в пол, чтобы не дёргаться; руки крепко прижимала к панелям. Пять ударов показались бесконечными. Однако Соня, как и решила, не издала ни звука.
Начавшие уже немного подживать рубцы на теле девушки после этой порки снова открылись и кое-где кровоточили. Воспитатель хладнокровно наложила Соне на раны специальную влажную салфетку, пропитанную антисептиком, и велела встать на колени.
Соня собрала все силы и не позволила себе за оставшиеся до полуночи полтора часа даже шелохнуться. Соответственно, ни одного замечания не получила.
К немалому своему удивлению, Соня не увидела сегодня в зале Иру Елистратову. Она точно знала, что у Иры оставалось ещё 3 часа наказания: обычно ночные воспитатели, перед тем, как отправить воспитанниц в душ, объявляли, сколько времени кому ещё осталось здесь отбывать. За ужином Соня видела Иру в столовой, значит, подруга, по крайней мере, не больна.
Как выяснилось позже, Елизавета Вадимовна решила отменить Ире не только оставшиеся семь «напоминаний», но и эти 3 часа «коленей», сказав при этом:
«Раз ты решила измениться, и уже добилась таких успехов, то и я тебе помогу. Отменяю тебе все оставшиеся наказания, живи с «чистого листа». Я в тебя верю»
Ира потом расскажет Соне, что это заявление Елизаветы повергло и её, и других воспитанниц 202-й группы в ступор: ничего подобного в группе раньше не случалось.
В полночь Ирина Викторовна приказала всем идти в душевую, а Соню поставила лицом к стене, приказав упереться в неё руками, и выпорола не менее жестоко, чем полтора часа назад. Воспитанница так же стойко терпела.
Она позволила себе дать волю слезам только в душе, стоя под тёплыми струями воды, где этого никто не мог увидеть. Боль после порки казалась невыносимой, а ещё душила обида.
« Ну, за что? – думала девушка, глотая слёзы. – Почему она ко мне привязалась? Ведь ей-то я ничего не сделала! Интересно, а Елена об этом знает? А, впрочем, какая разница? Всё равно, она и не подумает за меня заступиться»

Остальные девушки к этому времени уже вышли в раздевалку. Внезапно дверь открылась, и в душевой появилась Вероника Игоревна - ответственная дежурная по отделению. Соня мгновенно встала «смирно».
- Заканчивай быстрее! – строго приказала воспитатель. – Не копайся! Ты одна осталась.
- Слушаюсь. Вероника Игоревна, я уже всё, - Соня быстро закрыла краны и вышла из кабинки.
Вероника осмотрела помещение и удивлённо спросила:
- А почему это вода так медленно уходит?
Пол в душевой имел наклон к центру, где располагалась стоковая решётка.
- Что это?
Воспитательница решительно подошла к решётке и подняла валявшуюся на ней «ежедневную» гигиеническую прокладку, разбухшую от воды.
- Твоя? – голосом, не предвещающим ничего хорошего, обратилась она к Соне.
- Нет, - растерялась девушка.

Ещё через несколько минут все восемь воспитанниц, которые только что принимали душ, стояли у стены в зале для наказаний по стойке «смирно». Злополучная прокладка лежала перед ними на столе, на полиэтиленовом мешке.
Вероника Игоревна была невероятно рассержена и совершенно на себя не похожа. Во всяком случае, Соня видела её такой в первый раз.
Холодно оглядывая девушек, воспитательница говорила абсолютно стальным голосом:
- Что вы себе позволяете? И зал, и душевая только сегодня вечером были тщательно убраны девочками из подготовительной группы. Я лично проверяла уборку – всё было в порядке! Никаких прокладок в стоке не валялось.
Как вы могли такое допустить? Да, вы все! А не только та ворона, которая не заметила, как её интимная вещь оказалась на полу в душевой комнате. Замечу – в душевой, а не в раздевалке! Я даже не спрашиваю, как такое вообще могло произойти. Я спрашиваю вас о другом.
Вы все только что принимали душ и видели это безобразие. Не могли не видеть! И ни одна из вас не потрудилась это убрать! Почему? Вы прекрасно знаете, какое в «Центре» отношение к аккуратности и чистоте. А, находясь в душевых, все воспитанницы отвечают за то, чтобы сливные решётки не засорялись, и должны сразу принимать меры, немедленно убирать весь мусор! Тем более, такой! Повторяю, это должны делать все, а не только дежурные, это общая ответственность, и вы об этом знаете, и у себя в группах наверняка, так и поступаете.
А здесь вы все из разных групп, и решили оставить всё так, как есть! Проявили полное безразличие и равнодушие! Это вопиющая безответственность и неаккуратность! А та красавица, чья эта вещь, она о чём думала? Предположим, она не заметила, хотя поверить в это трудно, но ведь кто-то заметил! А, скорее всего, все! Ведь я это увидела, только заглянув в помещение. Да как вам не стыдно? Руки не захотели пачкать? Оставили мне эту работу?
Вероника распалялась всё больше, глаза её сверкали, с лица не сходило жёсткое выражение. Смотреть на неё было жутковато. Соня отметила, что даже Ирина Викторовна, стоявшая у ответственного воспитателя за спиной, выглядела несколько озадаченной. А уж про воспитанниц и говорить было нечего! Девушки были ошеломлены и напуганы.
- Так вот! – сурово продолжала Вероника Игоревна. – Я даже не буду разбираться, чьё это имущество!
Она ткнула пальцем в прокладку.
- Мне всё равно! Виноваты все, и все вы за это поплатитесь! Я своей властью ответственного дежурного воспитателя отделения задерживаю ваш отбой. Каждая из вас получит по 15 ударов тростью – по пять сейчас, и по пять потом, каждые 15 минут! А в перерывах между поркой будете стоять лицом к стене и думать о своём поведении!
На Соню нахлынуло отчаяние. Какие ещё 15 ударов? Она и так не знает, как дойти до своей кровати! Сколько всего ей сегодня уже пришлось перенести! Соня вспомнила слова мамы: «Завтра у тебя трудный день. Собери все силы и держись достойно».
«Если бы ты знала, мамочка, какой трудный!»
- Дальше! – продолжала Вероника Игоревна. – Каждой из вас я добавляю ещё по три часа «на коленях» и записываю замечание в карточку за неаккуратность.
Соня сразу представила, что ей устроит Елена за эту прокладку! Ещё несколько «безлимиток» девушке наверняка гарантированы.
«Ты лидер! – как бы услышала она гневный голос Лены. – Другие девчонки ещё могли этого не заметить или не пожелать убрать. А ты не имела на это права! Непрофессионально!»
Самое обидное, что так всё и есть. Если Елена так скажет, то будет абсолютно права.
- Всем раздеться и встать лицом к стене! – приказала Вероника.
Воспитанницы немедленно подчинились.
Ответственная воспитательница медленно прошла вдоль шеренги провинившихся, внимательно оглядывая девушек. Около Сони она остановилась.
- Левченко, повернись ко мне.
- Слушаюсь.
Соня быстро развернулась.
- Тебя я от наказания ротангом освобождаю по соображениям безопасности для здоровья. На сегодня порки тебе достаточно. Однако ближайшие полчаса проведёшь на коленях. Встань туда, - Вероника указала Соне на противоположную стену.
- Слушаюсь, - девушка проследовала, куда ей велели, и, морщась, опустилась на колени.
«Надо же! На такую «милость» я не рассчитывала!»
Воспитанницы стояли лицом к стене по стойке «смирно», прямо напротив Сони. Девушка видела, что они напуганы предстоящей расправой: у многих дрожали ноги, кое-кого бил озноб, некоторые всхлипывали. Почти все сегодня и так получили порку тростью, без этого у Ирины Викторовны обходилось редко. А теперь им предстоит очередное испытание.
Воспитательницы после небольшого совещания обе вооружились ротанговыми прутами диаметром около 12 мм и выдвинули на середину помещения стул.
- Всем повернуться! – приказала Вероника.
Девушки подчинились, со страхом взирая на приготовления воспитателей.
- Приказываю вам выполнять команды быстро и чётко, - продолжала «ответственная». - Будем вызывать вас по очереди. Услышав свою фамилию, вы обязаны подойти к стулу, нагнуться и упереться руками в сиденье. На «станок» вас укладывать не будем – иначе полночи провозимся. После порки – сразу возвращаетесь на своё место и стоите «смирно» до следующего вызова. За медлительность, непослушание или истерики назначу дополнительные удары. Всё понятно?
Вероника Игоревна сурово оглядывала испуганных девушек.
- Тогда начинаем. Белова – к стулу! Быстро!
Воспитанница, стоявшая в шеренге крайней, вздрогнула, но довольно быстро заняла требуемую позицию.
Воспитательницы, не медля, подошли к приговорённой и встали с обеих сторон от неё. Ирина Викторовна бросила на Соню насмешливый взгляд. Девушка против воли покраснела. Положение у неё было незавидное: пороть подруг сейчас будут у неё на глазах и прямо перед ней. Зрелище ещё то…
Катя Белова, которую вызвали первой, от волнения и страха переступала с ноги на ногу. На её попе багровели свежие следы: девушка совсем недавно уже получила 20 ударов тростью.
Осмотрев ягодицы воспитанницы, Вероника недовольно покачала головой.
- Третий год в «Центре» - и не научилась себя вести «на коленях» без замечаний! Что же – сейчас получишь по бёдрам.
Вжик! Толстый прут с сочным звуком опустился на тело наказываемой чуть ниже подъягодичной складки. Удар был неожиданным и сильным. Девушка громко вскрикнула и покачнулась.
- Стоять ровно! И считать удары! – скомандовала Вероника.
- Слушаюсь! Раз! – простонала воспитанница.
Соня вздохнула. Вид тут же вздувшегося толстого синего двойного рубца на теле Кати не оставлял сомнений в том, что удар был очень болезненным.
Теперь вторая воспитательница взмахнула тростью.
- Два! – взвизгнула девушка, и из глаз её брызнули слёзы.
«Ничего себе! Почти без паузы! - ошеломлённо думала Соня. – Разве такой толстенной тростью так можно?»
Очевидно, было можно. Тем более, что воспитатели не хотели затягивать процесс.
- Три!
Опять сильный удар справа. Катя уже рыдала, но стояла ровно.
Три параллельных сочных рубца украшали её бёдра.
Ирина Викторовна, примериваясь, приложила трость к самой подъягодичной складке и почти сразу, сильно размахнувшись, послала своё орудие точно в цель.
- Четы-ы-ы-ре! Ой!
От пронзительной боли у воспитанницы подогнулись ноги, и она присела на корточки, изо всех сил борясь с желанием схватиться руками за попу.
- Встать в позу! – Вероника была неумолима.
Как только Катя, обливаясь слезами, выполнила приказ, воспитательница резко хлестнула её тростью чуть выше коленного сгиба.
- Пять! – прорыдала девушка.
- Вернись на место и встань «смирно». Быстро!
Наказанная ещё не опомнилась от боли. Она медленно распрямилась, пробормотала: «Слушаюсь» и, еле переставляя ноги, доковыляла до своего места.
А на «лобном месте» уже устраивалась очередная вызванная Вероникой воспитанница.
Соня почувствовала, что не в силах больше смотреть на мучения девчонок. Глаза закрывать, стоя на коленях, воспитанницам запрещали, но смотреть в пол не возбранялось. Положению «смирно» это не препятствовало, да и смирения воспитанницам должно было добавлять, по мнению воспитателей.
Этим Соня и воспользовалась. Пока пороли остальных провинившихся, она стояла, опустив глаза вниз и молча слушала рыдания, крики и мольбы своих подруг. Девчонок было жалко. От жуткого звука врезающейся в плоть трости мороз пробирал до внутренностей. Каждый властный оклик сердившихся воспитателей невольно заставлял Соню испуганно сжиматься. Хотя девушка знала, что кричат не на неё, и что ей порка не угрожает…страшно было всё равно. Страшно, противно и тоскливо.
Дальше всё было не менее ужасно. Воспитанниц пороли ещё 2 раза, через каждые 15 минут. Время между экзекуциями девушки проводили, стоя лицом к стене по стойке «смирно». Боль от ударов ещё не успевала до конца утихнуть, как несчастных уже вызывали для очередной порки. Действовали воспитательницы быстро, слаженно и очень строго, не допускали никаких задержек, малейшие попытки неповиновения тут же жестоко пресекались.
Почти все девочки рыдали, не в силах сдерживаться, и во время порки, и, пока ожидали следующей.
Наконец, наказание закончилось. Воспитатели добросовестно провели девушкам обработку ран специальными средствами, в том числе и обезболивающими. Последними - всем, кроме Сони. В Сониной карточке по-прежнему значилось распоряжение Елены: «Лечебные средства с обезболивающим эффектом не применять».
Никто и не применил. Соня получила только противовоспалительные и заживляющие, поэтому, когда девушка оказалась, наконец, в своей кровати, она и не рассчитывала, что сможет сегодня уснуть.
Соня опять вспоминала мамины слова: «Я уверена, что это твои последние трудные дни».
«Спасибо, мамочка, ты здорово меня сегодня поддержала!»

Книжник · Пт ноя 05, 2021 8:53 pm

Глава 6.
И позже.

Соня, совершенно обессиленная, лежала на кушетке, всё ещё крепко привязанная к ней, изнемогая от боли, злости и отчаяния. Пять минут назад Ирина Викторовна с издёвкой сказала воспитаннице: «До скорого свидания» и удалилась из кабинета. А Лена, собрав с пола использованные розги, вышла в санблок.
Соню переполняли ярость и чувство полнейшего бессилия. Она так надеялась, что эта третья, обещанная ей Еленой порка розгами, будет ну хотя бы чуточку гуманнее, чем та памятная вторая! Ведь они с Еленой Сергеевной ещё тогда выяснили отношения, и Лена убедилась, что Соня не желала ей зла, что мотивы её поступка были совсем другие…
Но ничего подобного! В этот раз всё оказалось гораздо хуже. Экзекуция опять началась с «двойных ударов», но получила их Соня не 20, а 50, причём, на последних двух десятках воспитательницы каждый раз одновременно применяли оттяжку. Перенося это, Соня уже и выжить не надеялась! Правда, мучители не торопились, смаковали удары, любовались произведённым эффектом. После этого жуткого полтинника дали жертве немного передохнуть, а потом…
Соня зажмурилась и всхлипнула. Вспоминать дальнейшее не было сил – настолько всё было ужасно!
Воспитательницы стащили её с кушетки, уложили прямо на пол – на спину, так, что головой девушка почти упиралась в стену. Руки сразу же пристегнули к вмонтированным в пол металлическим кольцам, а ноги задрали кверху и, широко разведя их в стороны, тоже прикрепили к кольцам в стене. Ирина Викторовна ещё «утешала»: «Поза, конечно, неудобная, но ничего, потерпи, много времени нам не потребуется»
Действительно, для того, чтобы довести Соню до полного отчаяния, граничащего с безрассудством, экзекуторшам хватило нескольких минут, в течение которых они беспощадно с двух сторон хлестали девушку свежими розгами по бёдрам. Причём, именно по внутренним их частям. Это было не просто больно… Это было абсолютно невыносимо! А ещё мучительно стыдно! Да-да, впервые, несмотря на раздирающую боль, от которой воспитанница едва не теряла сознание, Соне было очень стыдно от начала и до конца этой страшной порки. Обычно стыд куда-то бесследно улетучивался уже после первых хороших ударов и возвращался только после наказания, когда боль чуть стихала.
Но в этот раз, распластанная в унизительной позе, извиваясь от боли, елозя голой попой по полу в тщетной попытке хоть как-то увильнуть от ударов, Соня просто сгорала от стыда. Кроме того, было страшно! Ведь сейчас она могла смотреть на своих мучительниц, видеть, как они размахиваются, как розги опускаются на нежные части тела, как на бёдрах тут же лопается кожа и вспухают багровые рубцы, как течёт кровь… И ещё несчастная постоянно ожидала: а вдруг беспощадным экзекуторшам придёт в голову хлестнуть розгой и ТУДА… К счастью, такого не случилось, вероятно, подобные действия были запрещены инструкциями. Но эта смесь жуткой боли, стыда и страха довела воспитанницу до полного исступления.
А ведь и это было ещё не всё! Исхлестав девушке все бёдра, воспитатели вновь водрузили её на кушетку и всыпали ещё 50 розог по спине, с двух сторон, поочерёдно, и только после этого соблаговолили прекратить экзекуцию. В общей сложности Соня получила 150 розог.
«Сволочи! Ну зачем они так? Звери!»
Соня мысленно не стеснялась в выражениях.
«Надеюсь, мысли эти их камеры не улавливают? А Елена душ, небось, принимает. Упарилась, как же!»
Горячие слёзы опять заливали кушетку.
«Надо успокоиться, - уговаривала себя девушка. – Всё уже кончилось. Сейчас она выйдет и отвяжет меня. А, если повезёт, и обезболивание применит…должна применить, ну невозможно же это терпеть!»
Успокоиться никак не удавалось, слёзы по-прежнему текли ручьём.
«Всё, хватит реветь! – Соня всё-таки пыталась собраться. – Елена опять будет недовольна. Успокаивайся, слышишь? Вспомни, что она обещала после этой порки забыть о случае с Инной. Ох, ну какая же она всё-таки гадина!»
Услышав, как хлопнула дверь, девушка невольно вздрогнула и вся сжалась. Лена неторопливо приблизилась к кушетке. Соня спиной чувствовала, что мучительница внимательно её разглядывает. Пауза затягивалась. Чувства воспитанницы были обострены до предела. Внезапно она услышала:
- Чёрт! Перестарались в это раз! На всём теле живого места нет. И следы такие…не по инструкции, в общем: просечек многовато, захлёсты некрасивые, да и гематомы уж больно обширные и глубокие. Неслабую порку красавица получила! А ведь стратегию-то я разрабатывала. Недоработала чуть-чуть, да. То-то Ира на меня так странно поглядывала…Нет, чтоб подсказать! Во время порки-то мне казалось, что всё нормально.
До Сони не сразу дошло, что Елена и не думала говорить всё это вслух. Нет! Соня слышит её мысли! Собственно, особо она не удивилась, так как знала, что обладает некоторыми экстрасенсорными способностями. Подобное случалось и раньше, особенно в минуты эмоциональных потрясений. А после такой-то порки…когда эмоции лились через край, совсем неудивительно, что данные способности резко усилились. Девушка постаралась сосредоточиться и ещё больше настроиться на «приём».
- Ну, и что теперь делать?
Соня чувствовала, что Лена напряжённо думает.
- Нет, тут без «сыворотки правды» не обойтись!
Воспитанница вздрогнула. Лена подумала это очень решительно.
- Да, придётся ей ещё потерпеть. Жгучая штука, но следы быстро уничтожает. Ничего, повертит ещё немного задницей, зато к вечеру почти всё рассосётся. А, если оставить, как есть – то новую порцию ей только дня через три можно будет выдать. Да и…вопросы ненужные получу от заведующей, или от Светы, которая сегодня дежурит. Светка у нас принципиальная, и воспитанниц всегда защищает. Увидит Соньку сегодня «на коленях» в таком виде – и меня «на ковёр». Не посмотрит, что мы подруги! Так…а, если сейчас её за перегородку, руки зафиксировать мягкими наручниками и прикрепить к тому колечку…( прочные металлические кольца были вмонтированы в стены практически во всех помещениях «Центра» - где надо и не надо). Не побежит же Сонька потом жаловаться! А «на колени» уже более-менее в приемлемом виде пойдёт.
Соню передёрнуло от страха, тело моментально покрылось мурашками. Какое-то время она ничего не слышала, зато кожей ощущала сомнения Лены.
« И это сделает! Не пожалеет! А что я могу?»
Внезапно в голове промелькнуло решение, показавшееся спасительным.
- Елена Сергеевна, - тихо сказала Соня (хотя вся замерла от страха). – Я всё понимаю. И жаловаться не буду. Делайте, как считаете нужным.
Однако реакция Лены оказалась совсем не такой, на которую рассчитывала Соня.
- Умничаешь? – ледяной голос воспитательницы заставил Соню вздрогнуть. – Смеешь мне советовать, как поступать?
- Простите. Пожалуйста, - обречённо проговорила девушка.
- Некоторых даже розги не исправят, - гневно заметила Лена.
Теперь она уже не сомневалась. Быстро отвязала Соню от кушетки, надела на запястья кожаные наручники с мягкой подкладкой.
- Вставай!
- Слушаюсь, - закусив губу, чтобы не расплакаться, девушка с трудом спустила ноги с кушетки и осторожно встала.

Через несколько минут Соня уже стонала, металась, пыталась вырваться из наручников, сходя с ума от невыносимого жжения в области попы и бёдер. Тело горело огнём, зудело, жар с каждой минутой нарастал.
Елена спокойно сидела в кресле с чашкой кофе в руках и наблюдала. Она нанесла на раны воспитанницы пока не очень большое количество «сыворотки правды», и, поскольку средство начинало действовать не сразу, воспитательница хотела убедиться, что эффект будет ожидаемый и добавлять не придётся.
- Елена Сергеевна! – взмолилась Соня. – Пожалуйста, отпустите меня! Я не вынесу этого!
Соне хотелось тереть попу руками, поливать холодной водой, делать всё, что угодно, чтобы только унять это жжение!
- Молчи, – презрительно бросила Лена. – Ещё как вытерпишь. А куда тебе деваться? Постоишь тут часик, получше подумаешь над своим поведением. Только на пользу тебе пойдёт.
С этими словами воспитательница встала, покинула «зону отдыха» и плотно закрыла дверь, оставив Соню одну. Теперь девушка могла не стесняться в мыслях. Не в силах выносить новую пытку, она сложила в адрес Елены все возможные нелестные эпитеты.
«Никогда ей всего этого не прощу! – захлёбываясь слезами, отчаянно думала Соня. – И слёзы эти мои ей отольются!»
Только через час жгучее действие адского средства начало чуть-чуть ослабевать. Соня висела на наручниках заплаканная, раскрасневшаяся, совершенно обессиленная. Злость на Лену переполняла сердце. Обида достигла такой силы, что Соня, забыв об осторожности, всерьёз начала обдумывать планы возможной мести.

«Что я могу здесь? Ничего! Хотя нет…могу кое-что. Ещё не забыла… Раз читаю её мысли, значит, и форма у меня сейчас подходящая. И камер за перегородкой нет… Ничего она не докажет! Сейчас войдёт, развяжет меня и… Попробую!!!
А если не получится? Она тоже не дура. Возможно, ожидает подобного? Уложит на кушетку и опять выпорет!»
Соню передёрнуло.
«А потом в изолятор. А то и в карцер!»
Однако боль, обида, злость, унижение – всё это слилось в душе воспитанницы в мощный эмоциональный поток, который отчаянно требовал выхода наружу. Решившись, Соня перестала рыдать и метаться, собралась, привела мысли в порядок. Теперь она была готова.
Лена вошла минут через 10, внимательно оглядела Соню, которая смирно стояла, опустив глаза в пол, осмотрела раны на теле наказанной.
- Что же, уже лучше, - удовлетворённо произнесла она. – Теперь тебе снова можно всыпать розог, если заслужишь. Без всяких проблем!
Соня молчала.
Воспитательница быстро освободила девушку от наручников и развернула лицом к себе. Соня сконцентрировалась, усилием воли создала внутри себя мощный энергетический шар, пропустила его через позвоночный столб к головному мозгу, затем посмотрела Лене прямо в область переносицы и резко послала его точно в цель! Девушка отчётливо почувствовала, что всё получилось, она попала в точку, но…уже через секунду Соню ослепила резкая вспышка головной боли, невероятно сильной, распирающей, невыносимой! Как будто что-то взорвалось у неё в мозгу! Невольно она обхватила голову руками, однако успела заметить, что Лена охнула, поморщилась и схватилась за левое бедро.
Боль нарастала. Не в силах терпеть и ничего не соображая, Соня присела на корточки и монотонно раскачивалась, тихонько постанывая. Всё это продолжалось минуты 3, затем наступило некоторое облегчение.
Соня не понимала, в чём дело. Какую бы защиту не выставила Лена, такого бы не произошло! Да и не смогла бы она защититься! Такое воздействие по ощущениям не должно было быть заметно жертве, последствия наступили бы позже. С Еленой просто случилось бы что-нибудь нехорошее…
«Где же я прокололась?» - лихорадочно соображала Соня.
- Неслабо, - услышала она взволнованный голос Лены. – Пришла в себя? Вставай!
- Слушаюсь.
Соня медленно и неуверенно поднялась на ноги. То, что Лена сделала дальше, заставило воспитанницу открыть рот от изумления.
Воспитательница внезапно высоко подняла слева подол своего форменного платья, под которым оказались тонкие эластичные колготки и красные шёлковые трусики.
«Чего это она? Совсем крыша поехала? Или я ей по мозгам попала? А трусы классные. Прямо один вкус у нас с ней» - мысли кувыркались в голове, натыкаясь друг на друга.
А Лена приспустила колготки с левого бедра, и Соня увидела, что на её ноге возвышается небольшой бугорок, который в данный момент пульсировал и светился прямо через кожу синим светом.
- Вот это да! – Лена потрясённо рассматривала бугорок. – Воздействие седьмого уровня! Ты что сделала, ненормальная?
Голос воспитательницы задрожал от гнева.
- Если уж владеешь такими способностями, надо соображать немного! Да ты бы меня инвалидом сделала! Тебе мало Марины? Решила продолжить список своих жертв? А о себе не подумала? С тобой что теперь будет?
- Что это? – растерявшаяся вконец Соня не могла оторвать взгляда от пульсирующего светящегося бугорка на бедре Лены.
Воспитательница привела одежду в порядок.
- Про «Новопласт» слышала? – усмехнулась она.
- Что? – Соня побледнела.
Про «Новопласт» - одновременно оружие и защиту стратегического назначения она знала. Но это такая дорогая, просто эксклюзивная вещь, что Соня и представить себе не могла…
- Всем сотрудникам «Центров» его вживляют под кожу, - гневно продолжала Лена. – Даже, если ты этого не знала, то могла бы предположить. Долго бы мы здесь протянули без этого? Самостоятельно защиту каждый раз запаришься ставить, да и невозможно это.
Лена подошла к Соне вплотную.
- Вот только основная масса воспитанниц атакует своей энергетикой неосознанно. А ты…
Воспитательница помолчала, справляясь с гневом.
- Целенаправленное, хладнокровное, жестокое нападение на воспитателя в момент исполнения им своих обязанностей. Именно так твой поступок будет расцениваться. Ты об этом не подумала?
От внезапно нахлынувшего ужаса Соня не смогла даже помотать головой.
Лена, не сводя с воспитанницы глаз, раскрыла телефон и набрала номер.
- Лиза? Зайди ко мне, пожалуйста. Очень срочно. Жду.
Голос у Лены был такой, что Соня на месте Лизы примчалась бы немедленно.
«Значит, они уже помирились?» - мелькнула мысль.
- Удар по башке получила? – уже спокойнее поинтересовалась Лена.
Соня кивнула.
- Можешь не волноваться. Этим всё и ограничится. Закон об охране здоровья воспитанниц и тут действует, - усмехнулась воспитательница.
- Вот только я полагаю, что теперь ты уже не наша воспитанница, - продолжала Лена. – За нападение на воспитателя, да ещё с применением воздействия седьмого уровня, отправишься в другое место.
У Сони подкосились ноги, и она вновь присела на корточки.
- Руки! – Лена опять надела воспитаннице наручники. – Так будет надёжнее.
В кабинет влетела запыхавшаяся Елизавета.
- Что у вас тут происходит? – она удивлённо окинула взглядом раскрасневшуюся Лену и съёжившуюся на полу Соню.
- У Соньки хватило ума шибануть в меня «седьмым уровнем».
Лена опять приподняла платье и показала светящийся бугорок теперь уже Елизавете.
- Дура! – в сердцах бросила Лиза, испепеляя Соню взглядом. – Сдержаться ума не хватило? В тюрьму теперь отправишься!
- А ты чего меня звала? – набросилась она на подругу. – Не меня надо вызывать, а охрану, и ответственную дежурную. Я-то здесь при чём?
- Посоветоваться, - в голосе Лены Соня почувствовала волнение и растерянность. – Понимаешь, Лиза… Да, Соня должна получить по заслугам. Но такого я даже ей не желаю. Её же отправят в тюрьму лет на десять, а потом в поселение навечно!
Соня вздрогнула и умоляюще посмотрела на воспитателей.
- Раз она владеет такими способностями, это воздействие расценят как реальное преднамеренное нападение, - продолжала Лена.
- Именно так! – подтвердила Лиза и повернулась к Соне.
- Если бы не было защиты, Лена бы очень серьёзно пострадала. Такое воздействие обеспечило бы ей пожизненное инвалидное кресло. Она получила бы не меньше, чем перелом позвоночника. Или что-нибудь подобное. Дрянь!
Елизавета размахнулась и влепила Соне звонкую пощёчину. Девушка вскрикнула и съёжилась ещё больше. По лицу потекли слёзы.
- Розгами она тебя выдрала? – кричала Лиза. – Так это вполне за дело! А чего ты ещё ожидала за свой поступок?
- А она…потом…ещё «сывороткой правды», - жалобно пробормотала сквозь слёзы Соня, как будто надеясь оправдаться.
Елизавета метнула на Лену быстрый сердитый взгляд, но тут же опять набросилась на Соню.
- Ну и что? Ты часик потерпела! А ей бы всю жизнь испортила! Ты же не знала про защиту?
Она схватила Соню за плечи и сильно потрясла.
- Не знала же?
- Нет, - всхлипнула Соня.
- Гадина! – презрительно бросила Лиза. – Лена, вызывай охрану. Она заслужила эту участь. Ни черта она не изменилась! Вот змея! Всех провела!
Однако Лена явно колебалась.
- Лиз, мне кажется, не всё так однозначно. Она и вправду могла не выдержать и сделать это сгоряча. Я всё же переборщила сегодня. И порка жестокая, и «сыворотка» эта…
- Как же, сгоряча!
Лиза изо всех сил дёрнула Соню за собранные в хвост волосы.
- Признавайся! Хладнокровно всё продумала? Пока стояла с припечённой пятой точкой? Вместо того, чтобы раскаиваться, как это положено по «Правилам», смиряться и делать выводы, ты планы мести вынашивала?
- Нет! – закричала Соня. – Это было импульсивно! Я так измучилась!
Она повернулась к Лене.
- Елена Сергеевна, простите! Я не посылала «седьмой уровень»! Не знаю, как такое получилось! Я хотела, чтобы вы…просто заболели…пневмонией, например. Чтобы мне хоть пару недель передохнуть!
Глаза Елизаветы зловеще вспыхнули.
- Ну и мерзавка! Да тебя за это надо…
Она мгновенно выхватила из чехла ремень, толкнула Соню на кресло и замахнулась.
- Стой, Лиза, не надо!
Лена решительно перехватила ремень уже в полёте.
- Не вмешивайся! – возмутилась Елизавета.
- Позволь напомнить, что это моя воспитанница, - твёрдо стояла на своём Лена.
- Ах, да, конечно, - саркастически усмехнулась Елизавета и, уже успокаиваясь, обратилась к Соне.
- Не умеешь своей силой пользоваться, так куда лезешь? Планируешь третий уровень, а посылаешь «седьмой»?
- Да я вообще не знаю ни про какие уровни! – в отчаянии прорыдала Соня.
- Расскажешь эти сказки в спецподразделении, - злорадно пообещала Лиза. – Там же и передохнёшь…как и хотела.
Соня умоляюще взглянула на Лену.
- Елена Сергеевна, пожалуйста, поверьте, это правда! Не губите меня, прошу вас! Пощадите!
Лена непроизвольно отодвинулась. Она явно была в растерянности.
- Да не сможет она тебя пощадить, - заявила Елизавета. – Если она скроет такое воздействие – сама работы лишится однозначно.
- И никакого выхода? – спросила Лена.
- Ты её защищаешь? – возмущенно закричала Лиза. – Но почему?
- Лиза, я бы сама её наказала за это. В приватном порядке. Жестоко! Но всё же не так… - голос Лены сорвался. – Тюрьма и поселение – это слишком.
- Елизавета Вадимовна, пожалуйста, - взмолилась Соня.
- Да что я-то могу сделать? – заорала Лиза. – Где всё это произошло? Не здесь же? А в кабинете? Перед камерами?
В глазах Лены и Сони одновременно вспыхнуло облегчение.
- Здесь, - тихо сказала Лена. – Я приковала её наручниками к кольцу, нанесла «сыворотку правды» и оставила здесь на час. А, когда сняла наручники, она меня сразу и долбанула.
- Понятно, - пробормотала Лиза. – Вот почему ты её защищаешь. У самой рыльце в пушку!
Лена покраснела.
Елизавета решительно задрала Лене подол и ещё раз осмотрела пульсирующий датчик.
- Ты же знаешь, что должна пойти с этим в наше особое подразделение. Там снимут все показания. И Соньку допросят с пристрастием, в том числе и на детекторе. Выяснят, что у неё там за сила и умения. Хотя и так понятно, что это преднамеренное нападение с неминуемыми тяжкими последствиями.
- А если не пойду?
Елизавета задумалась.
- Тогда…этот датчик помигает и перестанет. Свою защитную роль «Новопласт» выполнил. Если всё было за перегородкой – никто ничего не узнает. Но если эта зараза захочет когда-нибудь сделать тебе гадость, то она расскажет, и тебя уволят.
- Я не расскажу! – простонала Соня. – Меня же тогда в тюрьму отправят! Да я и не смогу. Пожалуйста, простите меня, накажите сами, умоляю!
- Да ты ещё за прошлые грехи не рассчиталась! – возмутилась Лиза. – Лена, решай сама. Но знай, если ты её пожалеешь, то я лично буду участвовать в наказаниях.
Елизавета разошлась не на шутку.
- А ну-ка лицом к стене!
Соня быстро вскочила и повернулась.
- Неплохо вы ей выдали, - одобрила Лиза. – Вот так и будет получать 2 раза в неделю, и каждый раз с «сывороткой правды». Лена, с тобой будем проводить. И до бесконечности.
- Поняла, дрянь? – она резко развернула Соню – Легко не отделаешься!
- Лиза! – колебалась Лена.
- Не согласна? – вскинулась Елизавета. – А тогда я молчать не буду. У вас нет выбора.
- Елена Сергеевна, согласитесь, очень прошу! – умоляюще закричала Соня.
- Хорошо, - выдавила из себя Лена.
- А за розгами сама будешь ходить, змея! – бушевала Лиза. – Лена, выпишешь ей пропуск на спецаллею! У нас других дел хватает. И только попробуй хоть один прут бракованный принести!
- А сейчас я её у тебя забираю! – безапелляционно заявила Лиза. – Верну…
Она помолчала.
- Часа через два. Ещё успеет «на колени» сходить.
- Зачем забираешь? – Лену вся эта ситуация явно выбила из колеи.
Елизавета улыбнулась.
- Пол у меня в кабинете надо помыть. Она вполне справится. Одевайся!
Лиза бросила Соне халат.
- Слушаюсь.
Трясущимися руками девушка с трудом застегнула молнию.
- Кофейку выпей, - мягко посоветовала Лиза растерявшейся Елене. – А ты – идём!
Она буквально вытолкнула Соню из кабинета прямо в коридор. Пока шли к спальне 202 группы, Елизавета не проронила ни слова, только подталкивала Соню в спину. Они зашли из коридора прямо в «зону отдыха». Соня прижалась спиной к закрытой перегородке и со страхом смотрела на рассерженную воспитательницу.
- Значит, так! – Елизавету переполняла ярость. - Ты напала на мою подругу с целью причинить ей реальный, нешуточный вред. И теперь ты не отговоришься тем, что якобы «ничего плохого не хотела»! Не понимаю, почему Лена решила тебя «не сдавать». Для неё никакой опасности не было, применение «сыворотки» не запрещено инструкциями. Пожалела? Может быть. Но я тебя не пожалею!
Предупреждаю: держи свой поганый рот на замке. Иначе окажешься в тюрьме мигом! А мы с Леной подстрахуемся, не думай. Оформим протокол соответствующий, как в случае с Инной. Я буду свидетелем. И ты своей рукой напишешь, что просишь, умоляешь дать тебе шанс! И, если вздумаешь потом нам навредить – ничего у тебя на выйдет!
- Я не вздумаю, - тихо сказала Соня. – Ни за что! Поверьте.
Елизавета внезапно успокоилась и недобро усмехнулась.
- А тогда… всё равно жизни тебе не будет. Мягко с тобой поступить я Елене не позволю.
Внезапно без всякого перехода Елизавета резко дёрнула за молнию на халате Сони и буквально сорвала его с девушки.
- Руки вперёд! Быстро!
На запястьях воспитанницы опять защёлкнулись карабины кожаных наручников. Воспитательница нажала на какую-то кнопку, после чего с потолка опустилось металлическое кольцо на стальной цепочке. Лиза присоединила наручники к кольцу и с помощью той же кнопки отрегулировала высоту цепочки так, что Соня вытянулась в струнку: она едва не висела на поднятых руках, касаясь пола лишь кончиками пальцев ног. После этого воспитательница секунду подумала, огляделась и решительно направилась к компьютеру. Минутой позже она отсоединила провод, соединяющий системный блок с модемом. Довольно длинный. И не такой уж тонкий.
Соня не видела, что там делает Елизавета, но ей стало страшно.
- Елизавета Вадимовна, вы сказали, что я буду мыть у вас пол! – обернувшись, отчаянно выкрикнула воспитанница, но тут же взвилась от резкой боли. Сложенный вдвое провод хлестнул её поперёк спины, а Елизавета уже замахивалась снова.
- Не надо! – вырвалось у Сони.
Но провод безжалостно стегал уже и так иссечённое розгами тело. Соня ошалела от боли! Она и не думала, что, оказывается, есть кое-что похуже розог.
- Пожалуйста, хватит! – вопила она. – Прошу вас, простите!
- Прощу, как же, – презрительно бросила Елизавета. – И не надейся.
Она обошла плачущую Соню и теперь сверлила её ненавидящим взглядом.
- А пол мыть будешь. Только позже. А сначала так тебя выдеру…что в любом случае встать на ноги не сможешь. Только ползком и будешь передвигаться. Розги тебе массажем покажутся.
Соню захлестнул новый поток ударов, на этот раз спереди. Девушка отчаянно извивалась от боли, вертелась, подгибала ноги, однако Елизавету это не смущало. Провод стегал по бёдрам, голеням, стопам – всему, что под него подворачивалось. Затем воспитательница взяла Соню за подбородок, заставляя смотреть себе в глаза, а другой рукой неторопливо наносила жестокие удары по ягодицам, спине, ногам…и так без конца! Соня тонко визжала и дёргалась, уже не думая о своём достоинстве и каких-то приличиях. В какой-то момент стало совсем плохо. Девушка крепко зажмурилась, сжалась и уже ни на что не надеялась.
«Вот влипла! – каким-то образом в ослеплённом болью мозгу ещё проносились мысли. – Мало было Елены! И Елизавета теперь ещё! Да к ней не дай Бог попасть в немилость! А я умудрилась»
Вскоре Соня и стоять уже не могла, висела на наручниках, и не кричала, а только нечленораздельно стонала.
Внезапно Елизавета резко приказала:
- Открой глаза! Глаза открывай, быстро! Ты что, не слышишь?
- Слушаюсь, - Соня попыталась подчиниться, но почему-то это оказалось очень трудным делом. Веки как будто чем-то придавило.
Елизавета отбросила провод и принялась энергично трясти воспитанницу за плечи.
- Посмотри на меня!
Опасаясь репрессий за невыполнение приказа, Соня усилием воли разлепила глаза, посмотрела на воспитателя и испуганно отпрянула. Перед ней вместо Елизаветы стояла Ирина Викторовна.
- Ну, наконец-то! – шёпотом возмутилась ночная дежурная. – Ты что устроила? Орёшь на всю спальню! Девчонки же спят. Ещё десяток тростью тебе организовать? Так это я запросто!
Соня никак не могла сообразить, в чём дело. Наконец, когда она обнаружила, что лежит в своей постели, в спальне, до неё стало доходить.
«Сон? Так это был сон??? Сон!!! Ничего не было. Ещё понедельник. Не было ни «третьих розог», ни моего нападения на Елену, ни «наезда» Елизаветы! Но… всё было так явно… Неужели сон? Боже, какое счастье!»
- Простите! – Соня посмотрела на Ирину Викторовну почти восторженно. От радости и облегчения она готова была обнять свою недавнюю мучительницу.
- Простите, - шёпотом повторила Соня. – Мне приснился кошмар.
Ирина Викторовна прочитала, видимо, что-то во взгляде воспитанницы, потому что вполне нормально улыбнулась.
- А Елизавета Вадимовна при чём? Ты всё время её имя выкрикивала. Приснилось, что теперь она тебя розгами наказывает?
- Почти, - Соня тоже улыбнулась.
- Всё было так…как будто по-настоящему, - доверительно пожаловалась она. – У меня так раньше никогда не было. Я, когда вижу сны, чаще всего знаю, что это сон. А тут… И боль была настоящая!
Соня поморщилась, только сейчас обнаружив, что истерзанное тело и в самом деле болит.
- Неудивительно, - усмехнулась Ирина Викторовна.
Девушка скосила глаза на часы. 2.20. Значит, несмотря на ноющую мучительную боль после порки тростью, от которой не было спасения, ей всё-таки удалось уснуть. Но спала Соня, как выяснилось, всего 20 минут. Она прекрасно помнит, как в 2 часа ночи ещё вертелась в постели, пытаясь найти более удобную позу.
- Удивительно другое, - продолжала Ирина Викторовна. – Как ты после всего этого без обезболивания вообще уснула.
Она наклонилась прямо к Сониному уху и прошептала:
- Не знаю, что у тебя там с Еленой Сергеевной, но постарайся как-то отрегулировать с ней все вопросы. Со мной тебе, положим, просто не повезло. «Нашла коса на камень» Пока ты мне не покоришься, я тебя в покое не оставлю, но это всё мелочи. А вот характеристику тебе Елена Сергеевна будет писать! Поняла?
Ничего Соня сначала не поняла. Какую характеристику?
- Спокойной ночи, - Ирина Викторовна уже направилась к выходу из спальни.
«Вот чёрт! – внезапно поняла Соня. – Она же меня считает стажёром, не иначе! Как Елизавета вначале! Ну, ничего себе! А если бы и так? Хорошо же они тут обращаются с будущими коллегами! Настоящий курс выживаемости устраивают. А потом, небось, говорят, что это надо было вытерпеть, чтобы получше влезть в шкуру воспитанницы»
Соня разволновалась. От только пережитого во сне кошмара сердце ещё сильно стучало в груди. Мучительная боль во всём теле не давала покоя, похоже, она только усиливалась.
Всю прошлую неделю девушка отстояла на коленях у Марины Олеговны очень удачно – ни разу не получала замечаний. Поэтому она уже успела забыть, как плохо бывает ночью после порки тростью.
«Неудивительно, что мне такой сон приснился»
Вспомнив некоторые детали своего сна, Соня, несмотря на боль, слегка улыбнулась.
«А к чему бы это, интересно? С чего вдруг Елена ко мне отнеслась снисходительно? Не хотела в тюрьму отправлять. Елизавете не позволила ремнём отхлестать. А вдруг… Сегодня у нас что? Понедельник. Жаль, вещие сны обычно с четверга на пятницу.
А Елизавета…»
Соня вздрогнула.
«Не дай Бог оказаться у такой в зависимости, да ещё и в немилости! Как она со мной расправлялась!»
Внезапно в спальню быстро, но бесшумно вошла Вероника Игоревна, прямиком направилась к Соне, откинула с воспитанницы одеяло и подняла ночную рубашку.
Соня встрепенулась и попыталась подняться.
- Лежи, - успокоила воспитательница. – Ирина Викторовна доложила мне про твой кошмар. Сейчас нанесу тебе обезболивающую мазь, и будешь спать.
Соня постаралась расслабиться во время этой не такой уж безболезненной процедуры, постепенно успокоилась и через несколько минут уже крепко спала, на этот раз без всяких сновидений.

Книжник · Пт ноя 05, 2021 9:00 pm

Когда жизнь повернулась спиной

Часть 3

«Sens au Coeur de la nuit l’onde d’espoir, ardeur de la vie, sentier de gloire…»
(франц. – Почувствуй в ночи волну надежды, задор жизни, стезю славы…)

Глава 1
Вторник. Трудный день.

Стоя в прихожей своей квартиры перед огромным, во весь рост, зеркалом, Лена заканчивала приводить себя в порядок. Убирая обратно в косметичку губную помаду, девушка бросила озабоченный взгляд на часы: сегодня она дежурит по всему отделению и в пять утра должна принять смену у Вероники Игоревны. И опоздать нельзя, и выглядеть необходимо безупречно. Впрочем, часы показывали без пятнадцати пять, а молодая воспитательница была уже практически готова.
Лена последний раз критически себя осмотрела.
Ответственные воспитатели, дежурившие по отделению, обязаны были носить особый элегантный костюм – двойку: бордовый пиджак с серебристыми вставками на рукавах, прямую юбку чуть ниже колен такого же цвета и, в дополнение, белую блузку. Бордовый цвет Лена не очень любила, считала, что он ей не идёт, но выбора в данном случае не было.
«Ладно. «Девушке в осьмнадцать лет – какое платье не пристанет», - невесело усмехнулась она.
Сегодня Лена спала только три часа, но постаралась приложить все усилия, чтобы выглядеть свежей и привлекательной. Специально наносила «волшебную» маску на лицо, тщательно сделала макияж, красиво уложила волосы.
Вчерашний день дался ей нелегко: ссора с подругами тяжёлым камнем лежала на сердце. «Выпустив пар» на Соню, как и предсказывала Лиза, Лена испытала некоторое облегчение, и кое-что в этой ситуации открылось ей в новом свете.
Нет, обида никуда не делась! Лена по-прежнему считала, что девчонки предали её и сами сделали всё возможное, чтобы разрушить их крепкую дружбу.
Однако она вспоминала вчерашний разговор в столовой, когда подруги пытались объясниться, и лица у них при этом были расстроенные и смущённые. Даже Лиза говорила мягко и виновато, что обычно для неё нехарактерно. А Инна и вовсе явно потрясена всем случившимся! Да что там потрясена? Это мягко сказано. Она в невероятном отчаянии! И вчера после этой сцены в столовой Инна сделала ещё одну попытку исправить ситуацию. Наверняка не сказав ничего подругам, она побежала вслед за Леной в кабинет. Ворвалась без стука, взволнованная, раскрасневшаяся, со слезами на глазах. Хорошо ещё, что по дороге никого из начальства не встретила, а то заработала бы взыскание за неподобающий для воспитателя вид.
Лена в этот момент выходила из санблока и не успела сказать ни слова, как Инна чуть не сбила её с ног.
- Лена, я виновата, мне нечем оправдываться, но, пожалуйста, ты ведь можешь меня просто простить? Я твоя подруга, ну не надо так жестоко, умоляю! Всё ещё можно исправить, пожалуйста…
Инна всхлипывала, слёзы мешали говорить, комком стояли в горле.
- Елена Сергеевна! – от своего холодного голоса у Лены и внутри всё как бы заледенело. Она невольно поёжилась.
Инна замерла, не сводя с подруги умоляющего взгляда.
- Я делаю вам последнее предупреждение. Вы должны называть меня «Елена Сергеевна». В следующий раз приму меры. Понятно?
- Да, - прошептала Инна.
- Сегодня вы не на дежурстве.
Лена бросила на подругу взгляд, такой же холодный, каким был её голос.
- Поэтому потрудитесь немедленно покинуть кабинет. Я не желаю вас видеть без особой на то необходимости.
- Но это жестоко! – воскликнула Инна.
- Ещё раз прошу вас покинуть кабинет, - жёстко настаивала Лена.
Инна постояла на месте ещё несколько секунд, затем повернулась и медленно направилась к выходу.
- Стойте! – услышав резкий голос Лены, она обернулась с надеждой.
- Сначала приведите себя в порядок, - Лена кивнула на дверь санблока. – Я не могу допустить, чтобы мои дежурные воспитатели разгуливали по коридорам в таком виде и нарывались на взыскания. И теперь уже не торопитесь. Я ухожу.
Она спокойно обошла ошеломлённую и расстроенную подругу и вышла за дверь.

Вспомнив сейчас эту сцену, Лена густо покраснела, и, увидев в зеркале свою румяную физиономию, досадливо поморщилась.
«Зря я так, конечно. Надо было помягче… Это уж слишком. Но…с другой стороны…Зачем она это сделала? Как она могла? Всё равно не могу понять!»
Вздохнув, она оторвалась, наконец, от зеркала и вышла из квартиры. Пора принимать дежурство и заступать на свой нелёгкий пост.
«Интересно, а Веронике девчонки тоже рассказали?» - думала она, шагая по пустым тихим коридорам «Центра перевоспитания».
«Маша-то вчера точно была ещё не в курсе. А вот с Никой они, скорее всего, поделились»
В сердце тоскливо кольнуло.
«Лиза. Инна. Неужели их не будет больше в моей жизни? Но ведь это ужасно! Я…я ведь их люблю обеих!»
Лена почувствовала накипающие слёзы.
«И это по моему собственному решению! Обвинять некого. Нет, я могу их обвинять, конечно, но…от этого не легче»

Ровно в пять она вошла на отделение. Вероника Игоревна, ответственный воспитатель 203-й группы и тоже близкая подруга Лены, в таком же костюме ответственной дежурной поджидала её у первого поста ночных воспитателей. Поздоровалась приветливо, глаза улыбались.
«Не знает. А впрочем…Ника такая… По её виду никогда ничего не поймёшь»
Следуя инструкциям, коллеги вместе обошли все четыре поста и приняли отчёты ночных воспитателей. Вторым постом, в ведении которого находилась 204-ая группа, заведовала Ирина Викторовна.
- Как Левченко? Спала? – сразу поинтересовалась Лена.
- В полтретьего только уснула. Спала, хоть и ворочалась, - доложила ночная дежурная.
- Елена Сергеевна, - официально-строго заявила Вероника. – Воспитаннице Левченко я лично ночью наложила мазь «антиротанг», несмотря на ваше запрещение применять для неё обезболивание. Своей властью ответственного дежурного воспитателя.
Вероника Игоревна насмешливо взглянула на подругу.
- Вы сегодня поступайте, как хотите, а в моё дежурство ни одна воспитанница без сна ворочаться в кровати от боли не будет! Я считаю это недопустимым. Совсем уж негуманно!
- Принимаю к сведению, - спокойно кивнула Лена.
«Гуманистка ты наша»
Лена и не подумала обижаться или высказывать претензии. Веронику она хорошо знала и была готова к такому повороту событий.
«Ничего, сегодня я дежурю. Никакой «антиротанг» Соньке ночью не светит. Ей полезно поворочаться: дольше помнить будет»
- Думаю, Левченко всё равно сама сегодня не встанет, - покачала головой Ирина Викторовна, с теплотой поглядывая на Веронику, которой всегда симпатизировала, несмотря на явные различия в их методах работы.
- А вот это уже не мои проблемы, - Вероника тряхнула головой, светлые пышные волосы, которые ответственные дежурные по отделению обязаны были укладывать в строгую прическу, слегка колыхнулись.
- Вы с уважаемой Еленой Сергеевной её вчера воспитывали, - Вероника шутливо-демонстративно указала на Лену, - вам с этим и разбираться.
- Ой, испугала! – рассмеялась Лена. – Поднимем! Пойдет на работу, как миленькая.
- А вообще, уважаемые коллеги… - Вероника опять говорила серьёзно-официально.
- Вы молодцы, – закончила она уже с улыбкой.
- Порка была суперпрофессиональная! Красиво работали. Я просто любовалась.
У Ирины Викторовны расширились от удивления глаза. Нет, ее не смутило, что Вероника уже просмотрела запись: она вчера дежурила по отделению и имела на это полное право. Удивительно было слышать такое именно от этой воспитательницы. Любовалась жестокой поркой? Да у неё совсем другая репутация!
- А где же ваш гуманизм, коллега? – ехидно подколола Лена.
- Для этой красавицы на твоём месте я бы устраивала подобные экзекуции регулярно. Глаза Вероники сердито сверкнули.
– Это пойдёт ей только на пользу, поможет нахалке осознать, что к чему. Прими к сведению: на неё мой гуманизм не распространяется! Мазь на ночь наложить – одно дело. Это охрана здоровья - нельзя лишать воспитанниц сна. А вот если тебе понадобится партнёр на подобную порку для Левченко, а Иры в этот день не будет, то можешь ко мне обращаться смело!
«Знает. И не только про нашу ссору с девчонками, но и про Соньку всю правду! Про Марину… Причём узнала буквально вчера» - догадалась Лена.
- И это принимаю к сведению, - опять улыбнулась она.
Ирина Викторовна недоуменно переводила взгляд с одной «ответственной» на другую. Соня Левченко часто отбывала наказание на коленях в ее «ведомстве», однако ничего нахального в поведении девушки Ирина не замечала. У ночной воспитательницы даже мелькали подозрения, уж не стажер ли эта новенькая, слишком скромно и стойко держится. И откровенно жесткое отношение к Соне обычно тоже достаточно гуманной Елены тоже вписывалось в эту версию. Если воспитатели подозревали во вновь поступившей воспитаннице стажера, с ней, по традиции, не церемонились, а устраивали такой новенькой своеобразный «курс молодого бойца» – или вообще «не нарушай», или пощады не жди.
- Коллеги, - решилась спросить она. – А… что не так с этой Левченко? Нет, я догадалась, что с Еленой Сергеевной у нее, определенно, какие-то «тёрки». Но…чтобы так рассердить вас, Вероника Игоревна… я даже не представляю, что Соня должна была вытворить.
Ирина не состояла с Еленой и Вероникой в близкой дружбе, но поддерживала с ними обеими теплые приятельские отношения, и в обычной жизни все они общались на «ты». Однако сейчас ночная дежурная поступала строго по инструкции, которая запрещала панибратствовать с ответственными дежурными по отделению, когда те находятся «при исполнении»
Вероника, даже не взглянув на Лену, твердо ответила:
- Заслужила она все, что получает, Ирина Викторовна, поверьте. Об этом в двух словах не расскажешь.
Ночная воспитательница понимающе кивнула.

После обхода постов Елена с Вероникой направились в специальный рабочий кабинет ответственного дежурного воспитателя отделения, и там дежурство было передано по всем правилам, строго официально. После этой процедуры Вероника, взглянув на часы, подошла к коллеге поближе.
- Лен, немного времени у нас еще есть. Я хочу с тобой поговорить, как подруга и…
- Раньше бы сказали «старший товарищ», - улыбнулась она. – Не возражаешь?
Лена помотала головой. Она предполагала, о чём будет разговор, и только от этого предчувствия слёзы опять подступили к глазам.
Вероника обняла расстроенную девушку за плечи и подвела к окну.
- Девочки мне вчера всё рассказали, - мягко начала она.
Лена закрыла глаза и глубоко вздохнула.
- Совсем всё? И Инна…решилась это рассказать? Она же нас с Лизой упрашивала молчать, не хотела, чтобы даже вы со Светой и Машей узнали.
- Лена. После того, что произошло между вами вчера, Инна с Лизой поняли, что всё очень серьёзно. Инне теперь уже не до стеснений! Она в отчаянии, что теряет тебя, понимаешь? Если честно… вчера мы собирались по этому поводу все вместе. Специально! Обсудить ситуацию и найти какой-то выход. И вот что я тебе скажу, дорогая.
Вероника ещё крепче обняла девушку за плечи.
- Во всём, что касается Левченко, я тебя полностью поддерживаю. Абсолютно! Эта гадина другого обращения не заслуживает! Пусть она раскаялась и осознала свою вину – никакой роли это не играет. Подлая тварь!
Лена испуганно взглянула на подругу. Ничего подобного от Вероники она не слышала никогда!
- И она должна получить по заслугам, – твердо и уверенно продолжала та. - Ей и четырёх лет не хватит свою вину искупить! А этот случай с Инной…
Вероника возмущённо махнула рукой.
- Инну я тоже не оправдываю, но Сонька твоя – просто нахалка!
- Да никакая она не «моя», - вздохнула Лена.
От слов Вероники ей стало намного легче. Хоть кто-то её понимает!
- Да ладно! – сердито продолжала Вероника. – Твоя или не твоя - неважно, но с ней ты поступила совершенно заслуженно. Будет неплохо, если ты ей ещё пару таких экзекуций устроишь за наглость. Нечего было играть с огнём!
- Одну, - тихо призналась Лена. – Я ей обещала ещё одну.
- Пусть одну, - согласилась Вероника. – Она этот урок и так не забудет. Помнишь, как вопила?
«Я никогда больше не посмею лезть не в свои дела!»
Воспитательница усмехнулась.
- Думаю, и правда не посмеет! А с девочками…
Она немного помолчала, чувствуя, как напряглись под руками плечи подруги.
- Лен, прости их, - Вероника говорила очень мягко.- Ты пойми, они просто сбиты с толку твоим поведением по отношению к Левченко. Согласись, всё, что с ней связано, вызывает у тебя совершенно непредсказуемые реакции.
- Я-то тебя понимаю, – добавила Ника, так как Лена возмущённо вырвалась из-под её руки и уже приготовилась возражать. - Когда я вчера обо всём узнала, то однозначно заняла твою сторону.
- Это пока, - вздохнула Лена.- Ты с ней ещё не разговаривала. А, когда поговоришь, она тебе поплачется, расскажет, как она раскаивается…
У Лены внезапно хлынули слёзы.
- Как Лизе, - еле выговорила она, уже рыдая.
- Ну уж нет! – твёрдо заявила Ника. – Меня этими басенками не проймёшь, да и разговаривать с ней по душам я не собираюсь. Перебьётся.
А девчонки… Да, Инна оплошала, ошиблась. Но, Лен, она не такая сильная, как ты. И сколько на неё навалилось в последнее время! В личной жизни проблемы, дисциплинарная комиссия, взыскание… Да у неё же никогда никаких неприятностей по рабочим вопросам раньше не было, а тут такое… Могла она растеряться, имела право?
- Нет! – выкрикнула Лена. - Советуясь с Сонькой, она меня предала! Нет, ты представляешь, они вдвоём за моей спиной обсуждали, как лучше меня вынудить сделать то, что им хочется! Да я, когда об этом думаю… Ника, ну ты можешь представить себя или меня на её месте? Мы бы стали обращаться за помощью к воспитаннице, да ещё к Левченко?
- Я-то точно нет, - улыбнулась Вероника.- Ты, может быть, знаешь, я в своё время регулярно к Галине Алексеевне за «угощениями» ходила, и не воспринимаю это чересчур трагично. А вот ты…
- Сомневаешься? – возмутилась Лена.
- Алёна, разные бывают ситуации, - уклончиво ответила подруга. - Прости Инну всё-таки, она очень переживает. А то, что они скрыли – так твои же чувства и берегли, понимаешь?
- Да Соньку они берегли, а не меня! - крикнула Лена.
- Нет, - Ника покачала головой. – В первую очередь тебя и вашу дружбу. Ты сама их запугала своим «крестовым походом» против Левченко. Лена, не поддавайся гневу, постарайся понять их и простить.
- Не знаю, смогу ли, - Лена вытерла слёзы.
- Не знаешь? – Вероника сердито прищурилась. – Значит, ты хочешь позволить этой мерзавке Левченко испортить тебе жизнь?
Лена беззащитно смотрела на подругу.
- Чтобы она в итоге осталась в выигрыше? – напирала Вероника. - Да ты хоть кучу розог об неё обломаешь, а всё равно её черное дело будет сделано!
- А с нами что будет? - уже мягче спросила Ника. – Ты о нас со Светой подумала? Если не спрячешь свою гордость и не захочешь простить, то весь наш мир распадётся! Тебе этого хочется?
- Нет, - прошептала Лена, отошла от окна и обессиленно опустилась в кресло.
- Лена, - голос подруги опять стал твёрдым. - Этот конфликт надо разрешить быстро, буквально сегодня. Потом будет поздно! Ты заявила о разрыве дружбы, а такими словами не бросаются. Если не уладить все сейчас, потом это вообще будет невозможно. Понимаешь?
Лена смогла только кивнуть.
- Не отталкивай девочек, когда они захотят с тобой поговорить, хотя бы выслушай спокойно. Решать, конечно, тебе, но…будь великодушна, подруга. С Левченко поступай, как знаешь, а Инна с Лизой – близкие и тебе, и нам со Светой люди.
Лена, когда дружба настоящая, иногда приходится принять на себя что-то за друзей, понести их груз, чем-то пожертвовать ради них. Подумай над этим, пожалуйста. А теперь тебе пора. Удачного дежурства!
- Спасибо.
Вероника ободряюще кивнула и вышла из кабинета.

Каждое утро ответственный за отделение педагог лично контролировал, как приходят на работу дежурные воспитатели групп.
До шести часов Лена стояла у первого поста ночных дежурных и только успевала здороваться с коллегами. К счастью, сегодня все двенадцать сотрудниц появились на отделении без опоздания. С этим в «Центре» было очень строго. За немотивированное опоздание воспитательница получала серьёзное взыскание, вплоть до длительного отстранения от работы. На случай непредвиденных ситуаций в «Центре» постоянно несли круглосуточную вахту несколько «резервных» дежурных воспитателей, которые молниеносно заменяли заболевшую или опаздывающую сотрудницу. Естественно, опоздавшая на работу уже не допускалась, а попадала на «ковёр» к ответственной дежурной, а потом, находясь в своей квартире, ожидала дальнейшего разбирательства - формального либо неформального. Это уж кому уж как повезёт.
Дежурные воспитатели, отметившись у Елены Сергеевны, подходили к тому ночному посту, который отвечал за их группу, и брали у ночных сотрудников распечатанный подробный доклад о том, как их подопечные провели вчерашний день и ночь. Причём, отчёт о дневных событиях оставлялся накануне их коллегой, которая работала с группой вчера. Преемственность соблюдалась строго: необходимо, чтобы, заступая на смену, педагог имела полное «досье» на каждую воспитанницу группы и за время, оставшееся до подъема, успела со всем этим ознакомиться.

Инна появилась без десяти шесть, поздоровалась с Леной ровно, без эмоций. Выглядела как обычно, только лёгкие тени залегли под глазами.
- Я приду к подъёму, - пообещала ей «ответственная».
И, действительно, без десяти семь она появилась в спальне своей группы и сразу подошла к постели Сони. Девушка не спала уже около часа: действия обезболивающей мази, наложенной ей ночью Вероникой Игоревной, до подъёма не хватило. Увидев прямо перед собой Елену Сергеевну, воспитанница невольно вздрогнула, но тут же почтительно поздоровалась и попыталась встать с кровати.
- Правильно. Вставать лучше заранее начинай. Никаких оправданий не приму, если не уложишься вовремя, - серьёзно заявила ей Елена.
Воспитанницы, услышав звонок на подъём, обязаны были проснуться и встать у своих кроватей немедленно, пока он ещё звонил. А продолжался звонок ровно полминуты, и ни секундой больше.
Соня, впрочем, не надеялась, что ей бы сделали сегодня поблажку. Да она и привыкла уже благоразумно просыпаться раньше сигнала и осторожно слезать с кровати заранее. Сейчас девушка изо всех сил постаралась не показать своему ответственному воспитателю, каким мучительным процессом оказался для неё подъем. При малейшем движении болела, казалось, каждая клеточка израненного тела! Однако воспитаннице удалось даже не поморщиться, хотя было очень больно, стыдно и некомфортно. Терпеливо дождавшись, пока Соня, наконец, встанет и выпрямится, Лена велела ей снять ночную рубашку, внимательно осмотрела следы на теле и приказала подошедшей Инне:
- Пожалуйста, перед выходом на работу наложите ей «вторую облегченную». Здесь тоже! Она жестами указала на спину и бедра строго наказанной вчера воспитанницы.
- Повернись, - властно приказала Елена.
- Слушаюсь, - Соня немедленно выполнила распоряжение.
Елена Сергеевна смотрела на неё как-то…нехорошо.
«Что еще замышляет?» - с тревогой подумала Соня.
- Вообще-то я раздумываю, не отправить ли тебя сегодня в изолятор, подлечиться, - призналась воспитательница. – Наказание ты вчера очень строгое получила, вдруг работать не сможешь?
Елена насмешливо смотрела на побледневшую воспитанницу. Она прекрасно знала, что за такой денек отдыха в изоляторе по «Правилам» Соне прибавят не менее недели к сроку пребывания в «Центре»
- Елена Сергеевна, пожалуйста, не надо! – взмолилась девушка. – Я хорошо себя чувствую, работать смогу и норму сделаю, обещаю!
Стоявшая рядом Инна с сомнением покачала головой.
- Не разбрасывалась бы ты, Левченко, такими обещаниями, - посоветовала она. – Сегодня у тебя первый день, когда ты, действительно, обязана дать норму, льготный период закончился. А ты посмотри на себя! Ведь видно, на ногах еле стоишь, какая тут норма?
- Я справлюсь, Инна Владимировна, - горячо настаивала Соня.
- Не хочешь, значит, в изолятор, - усмехнулась Елена. – Хорошо, Софья, решай сама. Но если не сделаешь норму, как обещала, Инна Владимировна строго выпорет тебя прямо на рабочем месте, перед всеми.
- Понятно? – стальным голосом поинтересовалась она, обводя грозным взглядом поочередно Соню и Инну.
Соня постаралась не показать, как предательски задрожали колени.
«Со всех сторон обложила!»
- Да, Елена Сергеевна, - скромно ответила она.
- А вам, коллега? – «ответственная» повернулась к Инне.
- Конечно, - пожала плечами та.
- Восьмой-первый, - уточнила Лена (от автора: восьмой разряд – самая строгая методика наказания, разрешённая в «Центре»)
- Как скажете, Елена Сергеевна, - подчеркнуто почтительно отвечала дежурная воспитательница.
В душе Сони всколыхнулась злость.
«Это она больше Инну хочет наказать, чем меня! А вот обломится ей этот «восьмой-первый»! Костьми лягу, а норму дам»
- Хорошо, - Лена холодно взглянула на обеих девушек и, не прибавив больше ни слова, направилась к выходу из спальни.
Тишину внезапно разорвал громогласно прозвеневший звонок на подъём. Инна едва заметно вздохнула и усилием воли заставила себя выбросить все переживания из головы, сосредоточившись на воспитанницах. Без всяких сомнений, денёк предстоял нелегкий.

Сегодня до самого вечернего отчета у Лены не наблюдалось ну просто ни единой свободной минутки – таким загруженным и напряженным оказался день. Ответственные воспитатели, когда дежурили не по всему Центру, а только по своему отделению, не освобождались от проведения обычных уроков по расписанию и от вечерней работы со своей группой.
Между тем, они в этот день отвечали за все, что происходило в отделении: контролировали все режимные моменты – подъём, завтрак-обед-ужин, отправку воспитанниц на работу и прогулку; на их попечении был также весь учебный процесс – ответственные дежурные следили за своевременным началом уроков, за их качеством, дисциплиной на них. Для контроля они могли и даже обязаны были проводить различные, в том числе и внезапные проверки.
Вечером к ответственной дежурной воспитательнице стекались результаты всех групповых отчетов, а иногда она сама присутствовала на отчете в какой-нибудь группе и принимала в нем активное участие.
Также необходимо было разбираться со всеми более-менее серьезными нарушениями дисциплины, санкционировать строгие наказания и, при необходимости, участвовать в них. Плюс ответственная дежурная контролировала работу всех сотрудников, накладывала санкции на нарушивших инструкции, разбиралась в конфликтах, если вдруг таковые возникали между коллегами (иногда приходилось вести себя при этом строго, а иногда – мирить и уговаривать).
И, конечно, приходилось поддерживать связь с заведующей отделением и ответственной дежурной по всему Центру, в том числе, посещать совещания и «летучки». После вечернего педсовета ответственная воспитательница инспектировала залы для наказаний, следила за состоянием воспитанниц, помогала ночным сотрудникам отправить девушек, отбывших наказание на коленях, в спальни. Да и потом, в течение ночи, дежурная всегда была готова явиться по первому зову ночных воспитателей при возникновении любой проблемы.

Елена очень любила свои дежурства. Власть и невероятная ответственность в эти дни приносили ей глубокое моральное удовлетворение, да и сама необходимость быстро решать массу сложных вопросов доставляла молодой сотруднице особое удовольствие. Справлялась Лена с этим превосходно, несмотря на то, что начала работать ответственным воспитателем, а, следовательно, и дежурить по отделению, всего полгода назад.
Но сегодня она на своём нелёгком посту не отмечала обычного подъема: вчерашняя ссора с подругами давала о себе знать, в душе постоянно саднило. Несмотря на это, свои обязанности ответственная дежурная выполняла четко и профессионально. С Лизой они сегодня виделись только мельком, а Инна только в полшестого привела группу с овощехранилища: у двести четвёртой был рабочий день.

В перевоспитании нарушивших нравственные законы страны студенток такой неквалифицированный труд занимал особую роль. Все воспитанницы этого «Центра» после окончания школы успешно прошли специальный сложный тест, что дало им возможность продолжать своё обучение в колледже, а многие из девушек затем смогут получить высшее образование и стать специалистами. А это в Новопоке самая уважаемая и высокооплачиваемая часть общества. К получению высшего образования в стране стремятся многие молодые люди, но далеко не всем удаётся пройти тест даже в колледж. В таком случае выпускникам приходится поступать в профессиональную школу, другого выбора у них нет.
Однако любые граждане Новопока, и специалисты в том числе, которые не желают соблюдать нравственные законы общества, в итоге переводятся во «вспомогательную» касту, отправляются жить в специальные поселения и лишаются права работать по специальности. Их уделом остаётся пожизненный неквалифицированный труд, без права на реабилитацию, если такие люди не захотят или не смогут покинуть страну.
«Центр перевоспитания» находился недалеко от крупного сельскохозяйственного предприятия, и воспитанницы во время учебного года работали там на переборке овощей два раза в неделю, а летом, когда не было учёбы – полный день трудились на полях. Девушкам предлагалось уяснить для себя: а захотят ли они заниматься подобным всю оставшуюся жизнь, если не сделают правильных выводов на будущее.

Отчет провели быстро. Соне сегодня на работе пришлось приложить неимоверные усилия, чтобы выполнить норму. Однако для нее было делом чести не допустить того позорного публичного наказания, которым пригрозила Елена. Девушка собрала все свои силы и даже перевыполнила план на два ящика, хотя ей, действительно, было больно не только двигаться, но даже просто стоять.
Начиная отчет, Инна Владимировна сообщила об этом в первую очередь.
Елена Сергеевна только невозмутимо кивнула, хотя ехидное замечание про несомненную пользу для воспитанницы строгих вчерашних розог уже готово было сорваться с языка. Тем не менее, свои комментарии Лена решила оставить при себе: не то было настроение, да и надо было признать, что Соня сегодня явно очень постаралась.
- Кстати, Инна Владимировна, - поинтересовалась «ответственная». – А почему вы сначала не доложили о вчерашних вечерних событиях?
Инна слегка покраснела и быстро достала нужный документ.
- Я прошу вас на будущее соблюдать на отчете правильную последовательность, - настаивала Лена. – Сначала обсуждаем вчерашний вечер, а потом уже сегодняшний день.
– Хорошо, - кивнула Инна, ничем не показав, что очень расстроилась. Она по невнимательности допустила эту ошибку, и связано это было, несомненно, с личными переживаниями. Елена, конечно, не стала её отчитывать перед воспитанницами, но вот позже вполне может это сделать.
- Вчера в зале для наказаний возникли неприятности у Левченко. Ирина Викторовна назначила ей дополнительное взыскание за субботние нарушения – десять ударов тростью. Теперь Соня будет их получать каждый день, пока Ирина Викторовна…
Инна замешкалась, подбирая слова.
- Не посчитает, что достаточно. Или пока не закончатся Сонины часы на коленях.
- Что же, - «ответственная» пожала плечами. – Придется ей это терпеть, значит. Левченко провинилась перед Ириной Викторовной, и та вполне имеет право назначать ей любые дополнительные наказания. Я не могу вмешаться, даже если бы и захотела.
– К сожалению, в зале для наказаний вчера произошёл неприятный инцидент, и все, кто стоял на коленях, получили по 15 ударов тростью, ещё по три часа “коленей” и замечание за неаккуратность.
Инна подробно рассказала о случившемся в душевой.
– Левченко, что скажешь? - спокойно спросила Лена. - Это была твоя прокладка?
– Нет, Елена Сергеевна. Но я, конечно, виновата. Я оставалась в душевой последней и не заметила, что в стоке мусор. Мне следовало быть внимательнее.
– А Вероника Игоревна считает, что все вы этот мусор видели, но не удосужились убрать. Руки побоялись запачкать!
Соня покачала головой.
– Я, действительно, просто не заметила. Была очень расстроена, по сторонам не смотрела. Простите, пожалуйста, меня за невнимательность.
Воспитательница удовлетворенно кивнула.
- Неаккуратность и подобная невнимательность – это серьёзные нарушения. Поэтому получаешь за это в свой “архив” ещё три “безлимитных” наказания.
– Слушаюсь.
Остальные девочки явно расстроились, но возражать, конечно, и не пытались. Надежды группы на то, что Елена Сергеевна смягчится к Соне, пока не оправдывались.
- К десяти пойдешь «на колени», - строго заявила Елена воспитаннице. – А все остальные воспитательные меры продолжим с завтрашнего дня. Сделаем тебе небольшой перерыв перед вечерней тростью.
- Слушаюсь, Елена Сергеевна. Спасибо.
Соня ответила так скромно и почтительно, что воспитательницу это даже несколько покоробило.
«Всё, уже «пай-девочку» включила, интриганка!»
Мелькнула крамольная мысль прямо сейчас организовать Соне что-нибудь особенное (уж это для ответственного воспитателя группы не составило бы проблемы), но… Лена почувствовала, что не хочется ей этого сейчас.
– А сегодня, Елена Сергеевна, всё остальное у нас хорошо, - продолжала Инна. - И в группе полный порядок: шкафы я у всех проверила, трём воспитанницам углублённую проверку внешнего вида устроила, и ни к чему придраться не смогла.
– Молодцы, - улыбнулась Лена. - Видите, не так уж и трудно нарушений не допускать, если вы этого хотите. Тем не менее, девочки, вы продолжаете расплачиваться за срыв урока истории. Сегодня до десяти вечера никто не выходит из класса. Кто сделает уроки, подходит ко мне или Инне Владимировне за дополнительными заданиями. Свободна от этого только Левченко.
Когда отчёт завершился, Лене вновь пришлось вернуться к проблемам отделения.

Немного передохнуть она смогла только после ужина, когда воспитанницы обосновались в классах и приступили к выполнению домашних заданий на завтра.
Теперь Лена могла уделить внимание и своей группе. Вместе с Инной они сидели с девушками в классе и помогали им в занятиях. Студентки могли обратиться к воспитателям с непонятным вопросом по абсолютно любому предмету, а также предоставляли им на проверку письменные домашние задания, прежде чем оформить их в чистовом варианте или распечатать.
Если даже молодые воспитательницы сами, как, например, Лена с Инной, являлись ровесницами своих воспитанниц и учились на том же курсе колледжа, это не мешало им контролировать знания студенток и помогать им. Учебные планы сотрудниц составлялись со значительным опережением обычной программы.
В разгар самоподготовки Лене позвонила Елизавета.
- Елена Сергеевна, не могли бы вы подойти к нам в группу? Мне необходимо получить у вас разрешение на «безлимитку» для Морозовой. И ещё…
Елизавета немного помолчала.
- После этого я очень хочу с вами немного поговорить. Пожалуйста!
Голос Лизы в конце фразы чуть дрогнул.
- Сейчас буду, Елизавета Вадимовна.
У Лены от волнения сильно заколотилось сердце. Лиза, несомненно, по опыту знала, что только во время самоподготовки воспитанниц ответственный дежурный воспитатель может располагать хотя бы небольшим личным временем. Вот она и не преминула этим воспользоваться.
Инна взглянула на подругу с едва уловимой тревогой.
- Продолжайте пока без меня, - шепнула ей Лена и вышла из класса.

Воспитанница Елизаветы Вадимовны Даша Морозова не так давно сильно провинилась перед своим воспитателем и сейчас находилась в группе на особом положении, в немилости у Елизаветы. Когда Лена вошла в кабинет воспитателей 202-й группы, Даша уже находилась там: стояла возле кушетки для наказаний по стойке смирно, полностью раздетая и очень бледная.
- Что тут у вас? – поздоровавшись, строго спросила Лена, холодно оглядывая смутившуюся воспитанницу.
- Морозова, тебе что, сегодня мало показалось двух строгих наказаний? Почему ты вынуждаешь воспитателя тебя ещё раз пороть на ночь глядя? Что за поведение?
По инструкциям, если воспитательница группы хотела провести воспитаннице третью «безлимитную» порку в течение одного дня, она обязана была получить на это разрешение ответственной дежурной. Дежурные редко отказывали – все воспитатели были профессионалами и сами видели, когда такую меру применять было уже нельзя. Однако формально разрешение должно было быть получено. К тому же приглашение ответственной по отделению всегда являлось дополнительным наказанием для провинившейся: девушка со страхом ожидала прихода дежурной, да и строгое внушение еще и от начальства усугубляло воспитательное воздействие порки.
- Простите меня, Елена Сергеевна, - отозвалась воспитанница, не смея поднять глаз.
- Объясняйся! – Лена была неумолима.
Даша судорожно вздохнула.
- Я…я плохо подготовила реферат по биологии, - с трудом выговорила она.
- Ага! И осмелилась мне предъявить эту халтуру! – воскликнула Елизавета. – Взяла и практически только из учебника тему перекатала. Ни дополнительной литературы, ни своих рассуждений, ни выводов! Как это называется?
Воспитательница распалялась все больше.
- Думаешь, я краснеть за тебя собираюсь завтра перед Вероникой Игоревной?
Даша стояла, опустив голову. Если она и считала, что имеет какие-то оправдания, то вполне благоразумно решила их не озвучивать.
- Простите, Елизавета Вадимовна, я виновата, - скромно произнесла девушка.
- А два строгих наказания ежедневно ей и так назначены за недавнее враньё, – мило улыбнулась Елизавета. – Вот поэтому, Елена Сергеевна, красавице и необходимо третий раз за сегодня хорошее внушение ремнём устроить.

Лена подошла к воспитаннице, бесцеремонно развернула её к себе спиной и осмотрела. Да, следов достаточно, но… куда там Даше в этом плане, к примеру, до Соньки! Вполне ещё можно наказать, да и не один раз, если понадобится.
Елизавета прекрасно об этом знала и стояла, насмешливо улыбаясь.
Кстати, сама Лена очень не любила приглашать к себе ответственных дежурных для санкционирования её действий. В том числе и поэтому она даже Соне ещё ни разу не устроила трёх «безлимиток» в день. Зачем? Ведь строгая порка в 20-30 ремней по восьмому разряду тоже очень болезненна и эффективна, да и проводить такую можно несколько раз в день без уведомления начальства. Правило «третьей безлимитки» распространялось только на те наказания, при которых воспитаннице заранее не объявлялось количество ударов, которые она получит.
Зато Елизавета очень любила именно «безлимитки» и весьма часто их использовала.
- Не нравятся мне эти ограничения, - делилась она с подругами, когда речь заходила о работе. – Скажу я воспитаннице: «Получишь тридцать ремней», а вдруг мне уже по ходу тридцать пять, а то и сорок всыпать захочется? Нет уж, люблю полную свободу действий.
Вот поэтому ответственные дежурные частенько приглашались в 202-ю группу, а Елизавету необходимость получить от них санкцию нисколько не смущала.
- Разрешаю, Елизавета Вадимовна, - вздохнула Лена. – Дарья, если не хочешь вести себя по-умному – дело твоё.
Девушка не сдержалась и всхлипнула. Очевидно, всё же надеялась на милость дежурной ответственной.
- Старайся больше, - строго внушала ей Елена. – Ты не в том сейчас положении, чтобы лишний раз сердить свою воспитательницу. И не реви, а делай выводы! Поняла?
- Да-а.
- У нас тут истерика и слезы перед наказанием? – вкрадчиво поинтересовалась Елизавета Вадимовна.
- Нет! – выкрикнула воспитанница, быстро смахивая с лица слезы. – Простите, я не собиралась плакать.
- Вот и молодец, - Елизавета продолжала смотреть на Дашу, как удав на кролика. – А теперь – отправляйся в класс и совершенствуй реферат. Порка состоится чуть позже.
- Слушаюсь! – уже через секунду Даши в классе не было.
- Хм…Елизавета Вадимовна, - заинтригованно спросила Лена. – А что бывает вашим воспитанницам за истерику или слезы перед наказанием…интересно?
- А это наш с ними маленький секрет, - улыбнулась Лиза. И тут же посерьёзнела.
- Елена Сергеевна, давайте присядем и немного поговорим. Пожалуйста!
– Нет, не сейчас, - покачала головой Лена. На неё внезапно навалилась слабость, и выглядела девушка сейчас осунувшейся и побледневшей. – Я очень устала сегодня. Трудный день. И морально мне нелегко. Вот, возьмите.
Лена достала из кармана изящный розовый диктофон и протянула подруге.
– Я записала тогда наш разговор с Инной и Соней, - устало проговорила она. - Сил на ещё одну подобную беседу у меня сейчас нет, да и времени тоже. Пожалуйста, послушай… послушайте запись, когда сможете. Тогда вы будете знать всё, что я по этому поводу думаю. А потом, если захотите, поговорим.
– Лена, - Лиза взволнованно смотрела на подругу. – Да я прямо сейчас прослушаю! Только не накручивай себя ещё больше! Всё не так страшно, как ты думаешь. Мы все вместе поговорим и найдём выход.
– Конечно! - с горечью воскликнула Лена. - Совсем не страшно. Тебе-то что? Это не тебе лучшие подруги такую «подножку» организовали. А выход я уже нашла.
– Слишком радикальный, тебе не кажется?
Елизавета внутренне порадовалась хотя бы тому, что Лена в этот раз не стала возмущаться обращению на «ты» и по имени, как это имело место вчера.
– Нет. Всё, Лиза, до встречи. У меня только одна просьба: давай обсудим всё сегодня. Если тебе будет, что мне сказать, то сделай это после педсовета, хорошо?
Лена проговорила всё ровно, но на этом “хорошо” сорвалась, голос предательски задрожал, и девушка чуть не расплакалась.
Лиза порывисто схватила её за руку, притянула к себе, обняла и ещё более взволнованно заговорила:
– Давай не будем ждать педсовета! Послушаем сейчас твою запись вместе и всё обсудим. Пожалуйста, пойдём!
Она, по-прежнему крепко удерживая Лену за руку, буквально втащила её в зону отдыха. У Лены не было сил сопротивляться и противостоять такому напору. Она, хотя слегка и упиралась, но всё же шла вместе с подругой.
Зона отдыха в кабинете Елизаветы была оформлена по-особенному. На полу – мягкий ковёр светло зелёного цвета, такой пушистый, что в нём утопали ноги, и создавалось ощущение, что пробираешься по мягкой траве. Стены голубоватого оттенка вручную расписаны под зелёный смешанный лес, с объёмным эффектом. Потолок небесно-голубой с белыми облаками различной формы, а в его центре под огромное облако замаскирован экран.
Кроме другой необходимой обстановки прямо под экраном располагалось шикарное кресло-трансформер – личное приобретение Елизаветы. Это кресло точь-в-точь принимало форму сидящего в нём человека, раскладывалось при необходимости почти до горизонтального положения, имело массажный эффект и управлялось пультом. Лиза любила отдыхать с комфортом, а ещё придавала большое значение релаксации, считая её необходимой при таком напряжённом ритме жизни, как у воспитателей “Центра”.
И сама Елизавета, и её дежурные воспитатели по заведённому порядку периодически устраивали себе в этом кресле приятные и полезные перерывы с массажем и просмотром какого-нибудь специального ролика, например: “Водопады”, “Утро в лесу”, “Морской прибой” и тому подобных. Лиза довольно часто притаскивала в кабинет и усаживала в кресло и других своих коллег, а иногда даже воспитанниц.

Сейчас Елизавета поместила Лену именно в этот трансформер, сама устроилась напротив, в кресле попроще, и набрала номер Инны.
- Инна! - строго, почти грозно приказала она. - Справляйся там сама! И, чтобы всё было в порядке, поняла?
Затем поставила на столик диктофон и включила запись, а сама откинулась на спинку кресла и внимательно слушала.
Лена сначала чувствовала себя раздосадованной и была сильно напряжена, но в таком кресле оказалось невозможным долго находиться в напряжении. Елизавета не зря отдала за него в своё время кучу денег. Очень скоро Лена расслабилась, закрыла глаза, немного успокоилась и тоже слушала.
Когда запись закончилась, Елизавета с минуту посидела неподвижно, затем вздохнула, через столик потянулась к Лене и порывисто сжала ей кисти рук.
– Прости, - взволнованно сказала она. - Я тебя понимаю. Ты вполне имеешь право на нас сердиться.
Затем вскочила с места и попросила:
– Подожди пять минут, пожалуйста.
На Лену накатило какое-то безразличие, даже апатия.
– Хорошо, - она пожала плечами. - Подожду. Я хочу покончить с этим сегодня.
Елизавета опять взяла телефон и нажала кнопку быстрого вызова.
– Алина, зайди, - отдала она короткий приказ.
Дежурный воспитатель группы Алина Геннадьевна подошла к ним буквально через минуту, улыбнулась Лене и выжидательно посмотрела на Лизу.
Алине, как и Лене, было 19 лет. Эта красивая стройная девушка с красивыми рыжеватого оттенка волнистыми волосами и зеленоватыми глазами внешне была чем-то похожа на Елизавету.
– Алина, пожалуйста, - попросила Лиза. - Иди сейчас в 204-ую группу и возьми на себя воспитанниц. Ненадолго. А Инну отправь к нам, скажи, что я просила её бегом сюда примчаться. Сделаешь?
– Хорошо, - кивнула «дежурная» и тут же вышла из кабинета.
Лена опять пожала плечами и закрыла глаза, чтобы скрыть наворачивающиеся на них слёзы.
– Доверься мне, - ласково попросила Елизавета. - Я отойду буквально на минутку.
Она вышла к воспитанницам и объявила:
– Девочки, некоторое время работаете самостоятельно. Я внимательно наблюдаю за вами из кабинета.
Затем быстрым шагом подошла к Даше Морозовой, которая одна из всего класса занималась у стойки. Воспитанница явно устала, проведя весь день на ногах, и выглядела неважно. А ведь ей сегодня предстоит и ещё одна строгая порка!
– Вот что, лгунья, - обратилась к ней воспитатель. По-другому она теперь Дашу не называла, только «лгуньей» или «обманщицей». - Бери свою биологию и иди заниматься в кровать. Нечего мне тут на стойке лежать!
– Слушаюсь, - девушка быстро вышла из класса, от волнения чуть не выронив книги.

ClubPN

helena. Когда жизнь повернулась спиной

Re: helena. Когда жизнь повернулась спиной

Re: helena. Когда жизнь повернулась спиной

Re: helena. Когда жизнь повернулась спиной

Re: helena. Когда жизнь повернулась спиной

Re: helena. Когда жизнь повернулась спиной

Re: helena. Когда жизнь повернулась спиной

Re: helena. Когда жизнь повернулась спиной

Re: helena. Когда жизнь повернулась спиной

Re: helena. Когда жизнь повернулась спиной

Re: helena. Когда жизнь повернулась спиной