Франц Фердинанд
Мы, австрийцы, — о французах
Да, довольно бездарно. Зато простыня — и грамотная.
Эротическая тематическая зарисовка.
Весеннее солнечное парижское утро, зелёная листва, набережные Сены. Переулки, продуваемые прохладным ветерком и заставляющие прекрасных девушек застенчиво придерживать платья. Почти полдень воскресенья, все горожане высыпают на улицы столицы, чтобы аккуратно потоптать мостовые законодателей мод. Парижское солнце как будто улыбается прохожим: греет, но не вызывает желания ругаться на жару. Шумные, людные пространства, песни Шарля Азнавура, холодное пиво и тёплое вино...
Впрочем, не все радовались наступлению весны. Точнее, может быть, и радовались, но не сразу. Это замечательное утро Жаклин Лемарк встретила в постели. Типичное поведение европейской девушки-школьницы — по воскресеньям спать до обеда. Жаклин вообще любила поспать, но вы не представляете, как хорошо смотреть на неё в такие минуты. Если, конечно, уметь справляться с влечением. Так и сегодня: красавица, по обыкновению, спала не под одеялом, а на нём; её привлекательное тело будто так и говорит, мол, рассказывайте обо мне, рассказывайте... А вы представляйте: изящная брюнетка с волосами, локонами спадающими на плечи, тонкие и лёгкие черты лица, большие серые глаза с длинными ресницами, проникающие своим взглядом глубоко в сознание смотрящего на неё, немного пухлые розовые губы, стройная фигура, хотя и с немного, совсем чуть-чуть полноватыми ногами, безупречная осанка, небольшая (хотя в бюстгальтере кажется побольше), но красивая грудь. Но выделялась среди прочих сверстниц, да и не только сверстниц, тем, что принципиально не применяла косметику. Она считала, что и сама самодостаточна, а мы смиренно согласимся.
Жаклин умела привлекать парней, но не была совсем уж кокетливой и надменной, а, как все наивные девочки её возраста, верила в любовь. Да она даже встретила её. Сын польского эмигранта, Мирослав Шимковьяк... или как с придыханием восторженно говорят его подруги — Миро́. Он тоже был хорош собой, но не был так застенчив и аккуратен, как Жаклин. Брал от жизни всё, имел множество всяких хобби, но было среди них и одно аморальное для многих, но естественное всё равно для всех, ведь каждый глубоко в душе — садист, увлечение: порка. Но вернёмся в спальню Жаклин.
Ближе к часу девушка начала потягиваться, просыпаться... На мобильном телефоне запел будильник, сегодня он передавал децибелы от жутко популярной весной 2005-го группы «Franz Ferdinand» и их песни «Jacqueline». Жаклин любила как весь первый альбом группы, так и конкретно эту песню, просто даже из-за имени, хотя смысл этого произведения к Лемарк совсем не подходил. Но тут что-то осенило юную мадам: ей сегодня семнадцать! На телефоне уже с десяток смс, и ещё с полтора десятка неотвеченных вызовов, все норовят поздравить. Только дома никого нет: Жаклин с родителями рассорилась и они уже с неделю живут на второй квартире, а девочка пусть как хочет, так и остаётся. Именинница не расстраивалась ни чуточку: деньги у неё были, да и поесть она умела готовить знатно. Совершив утренний (хотя это уже дневной) туалет, Жаклин начала размышлять о том, как ей провести сегодняшний день: с подругами или с Миро. С Миро, пожалуй, можно провести ночь, а вот день лучше с подружками, — так решила Лемарк.
Быстрые созванивания — и компания из четырёх прекрасных девушек: Жаклин, Мари, Сандрин и Беатрис... отправляется в странствования по Парижу. Прогулка, весёлые непринуждённые разговоры... А действительно отметить день рождения подруги решили в небольшой пивнушке. Было уже шесть вечера, в заведении набиралась мужская аудитория, любящая поглазеть на грудастых официанток и повыпивать чего-нибудь крепче, чем виноградный сок. Впрочем, и не на очень грудастых, но крайне аппетитных девушек всегда найдётся своя аудитория, поэтому и на вошедших подруг посетители свой взор частенько обращали.
Жаклин, Мари, Сандрин и Беатрис заказали две бутылки анжуйского и начали раскуривать тонкие длинные женские сигареты. Курили они, впрочем, по жизни-то, очень редко и скорее для понта, красиво же надо отметить. И не заметили, как в ту же пивнушку зашёл ранее упомянутый нами Миро. Зато он сам их заметил. Короткий возглас с издевательской интонацией: «O-lá-lá!». Жаклин поспешно и испуганно выбрасывает сигарету. Миро подходит к девушкам.
— Бонсуа, Мари! Бонсуа, Сандрин! Бонсуа, Беатрис! И отдельный бонсуа тебе, Жаклин. (целует в губы)
— Бонсуа, Миро! (хором)
Жаклин попыталась заговорить о новой коллекции Сони Рикель, но была оборвана своим кавалером: «Жаклин, когда ты придёшь ко мне, у нас будет серьёзный разговор».
Миро подсел к дамам, начал распивать с ними вино и тихо-мирно разговаривать о делах насущных.
В десять вечера парочка в виде Жаклин и Миро распрощалась с друзьями и пошла домой к французскому поляку. По дороге они молчали, Жаклин, походу, и сама всё понимала. Она никогда не была выпорота, но со своим кавалером на эту тему разговаривала неоднократно, и в этот понедельник согласилась быть, так сказать, воспитуемой. Наказание, судя по всему, ждало её за то, что Лемарк, хотя и обещала, не позвонила Шимковьяку ни разу за день; за то, что в пятницу не подготовила аж три домашних задания; ну и за то, что опять курила. «Хотя, может быть, он не заметил, я же выбросила… Да и вообще не верю во все эти его игры», — подумала Жаклин. Чёрта с два — заметил.
Они входят в подъезд, поднимаются на второй этаж, проходят в 65-ую квартиру...
— Снимай платье. Возьми ремень и отправляйся в угол, вставай на колени, руки за голову.
Жаклин безропотно выполняет просьбу своего мужчины. Стоит отметить, что под платьем вообще ничего нет.
Миро садится в кресло, берёт бутылку коньяка и сигару, выпивает и раскуривает, наслаждаясь зрелищем в виде своей девушки. Но всё хорошее когда-то кончается, кончилось оно через полчаса.
— Вставай. Подойди ко мне и отдай ремень.
Жаклин вышла из угла, подошла к Миро и отдала ему предмет для наказания.
— Не прошло и недели, как ты уже натворила целую кучу дел, за которые должна быть наказана. Во-первых, в твоём дневнике за эти дни аж четыре двойки, из них три — за банальную лень: ты не сделала домашнее задание! Идём дальше: во-вторых, ты вчера обещала позвонить мне сегодня. И где?
Жаклин прервала.
— Я думала, что ты всё-таки сам позвонишь, поздравишь, всё такое.
— Невыполненного обещания это не отменяет. Дальше ещё хуже: ты снова куришь. Ну, три месяца не брала в рот сигарету, а тут — на тебе!
— Да я вообще не курю! Я же так, не затягиваюсь, по праздникам!
— Знаю я это «не затягиваясь», оставлю без внимания, так каждый день вскоре будешь по пачке выкуривать, «не затягиваясь».
Лемарк опустила голову и чуть покраснела.
— Миро... Прости, я больше не буду, я постараюсь всё исправить в себе.
— Ты, сама? Ой ли. Сначала я тебя хорошенько исправлю.
— Перестань! Ты в своём уме? Ты собираешься меня пороть?
— Именно.
Жаклин стала топать ножками и возмущаться. Хотя на самом деле в глубине души испытывала невероятно сильное желание попробовать порку. В глубине, в глубине. Наверху бушевало чувство несправедливости, да и стыда тоже...
Миро внимательно выслушал свою любимую и рассмеялся. Затем встал, жёстко, но аккуратно придавил шею девушки, и сжал её голову между своих ног. Теперь она была в его власти, не вырвется ведь никак.
— Что же, начнём.
Миро сложил узкий кожаный ремень вдвое, левой рукой взял руки Жаклин и завернул их ей на спину, а его правая рука взмыла в воздух, последовал удар по ягодицам девушки.
— Больно!
— Знаю.
По ягодицам, по ляжкам, иногда по бёдрам... Миро со средней силой и быстро порет свою возлюбленную, испытывая огромное удовлетворение ситуацией. 60 быстрых ударов — небольшая передышка. После неё можно бить сильнее и медленнее. А, может быть, с таким же темпом? Миро быстро прокрутил в голове возможные варианты. Жаклин кричала и всхлипывала. Миро решил поступить по-другому.
— Жаклин, ложись на кровать. Точнее, на подушку, что на кровати.
Девушка поняла бесперспективность споров и покорно отправилась к назначенному месту наказания. Легла животом на подушку.
— Сейчас я выпорол тебя за то, что ты не позвонила мне и за твои оценки. Ты согласна с этим наказанием?
— Нет! Я бы и сама могла исправиться!
— А я не верю. Теперь я буду наказывать тебя за твоё курение. Чтобы неповадно больше было.
Жаклин вздохнулась и уткнулась носом в простыню.
Миро взмахнул ремнём и с силой, превосходящей прошлые удары, опустил его на ягодицы девушки. В ответ последовал очередной крик. «Красиво кричит, но как-то одинаково», — улыбаясь, подумал Миро.
Ещё 59 сильнейших ударов — и у Жаклин уже нет сил кричать. Её попа воспылала кучей горящих очагов, которые ещё не скоро заживут... По щекам катился бурный слезопоток.
— Вставай. В угол.
— Пожалуйста, не надо...
— В угол. Больше повторять не буду. За ручку отвести?
Жаклин идёт в угол и становится на колени.
— Нет, сейчас можешь встать.
Жаклин встала с колен.
Миро пошёл на кухню, испил немного воды из графина и вернулся в комнату. Уселся в своё любимое кресло.
Таким образом, прошло ещё полчаса.
— Милая моя, выйди из угла. Ложись ко мне на колени.
— Что?! Ещё?! Я больше не вынесу, ну прости меня, я всё буду делать так, как ты просишь!
— Тем более. Ты не после порки это пообещала, а перед ней, в страхе наказания. Значит, ничего ещё не поняла.
— Да не пойду я никуда!
Миро сам подошёл к Жаклин и потянул её за руку к креслу. Девушка яростно вырывалась, но вскоре была всё-таки уложена на колени к юноше.
— Что же, попробуем ещё раз объяснить уже пройденный материал.
Он начал пороть Жаклин своими ладонями. Ещё, ещё, ещё, больнее, больнее, ещё больнее, очень больно, да хватит уже, нет, он всё бьёт, бьёт... Экзекуция продолжается минут с семь.
— Будешь выполнять то, что ты мне обещаешь?
— Да, любимый, я буду всё выполнять!
Ещё с десяток ударов — и Жаклин позволено встать.
— Надеюсь, ты осознала мою науку, но ещё немного постой в углу.
Жаклин подчинилась, но Миро, немного подумав, перестал мучить девушку и оборвал её путь словами: «Нет, всё, пожалуй, хватит. Ты и так много вытерпела, ты такая умничка... Просто в следующий раз будь внимательнее».
Жаклин обернулась и обняла своего воспитателя. Дальше были жаркие поцелуи, да и вообще много чего жаркого...
Только Лемарк всё равно ещё долго оставалась злостной неуспевающей ученицей по алгебре и геометрии, что только Миро с ней ни пытался сделать, как ни пытался объяснять. Потому и за ремень приходилось браться ещё часто. Но зато Жаклин больше не курила и старалась говорить правду, обещая что-либо. Она вообще была хорошей такой девушкой.