Arthur
А/а
Черный пиджак, черные брюки, черный ремень.
Черные ботинки, черный галстук, черный портфель.
Черная машина, черный кофе, черная душа…
Высунув от усердия язык Агата рисует фаллос. Большой, на весь лист, обрезанный. К контрольной она все равно не подготовилась. Весь класс корпит над задачками по физике, Агата старательно выводит на члене толстую вену. Не любит она физику. Больше всего на свете Агата любит рисовать, сочинять стишки и читать книжки. Еще любит котят, теплые летние дожди, шоколадные кексы. И любит то, в чем никогда в жизни не признается никому-никому — запах тяжелого кожаного ремня. Она купила его в самом начале семестра, после того, как второй раз посетила урок физики. Такой же ремень носит черный профессор. Говорят, что в его лаборатории, в отдельном шкафу, висят пятьдесят одинаковых кожаных ремней и он меняет их каждую неделю. И если очень сильно провиниться, то можно оказаться на его черном столе с задранной юбкой и спущенными трусиками. Но черного профессора так сложно вывести из себя!
Ручка скользит по бумаге и любовно выводит капельку смазки на блестящей влажной головке. Агата так занята процессом, что не замечает ничего вокруг. Ни тихих шагов за своей спиной, ни тени, упавшей на стол, рядом с рисунком. Еще несколько осторожных, скупых штрихов и можно разглядеть каждую морщинку на гладко выбритой мошонке. Агата окинула взглядом свои труды и осталась довольна. До конца урока всего несколько минут. «Черный профессор» выводит она в верхнем левом уголке листочка. И немного подумав добавляет — «Гинзбург». Все. И стрелочка.
— Вы готовы сдать свою работу? - тихий голос рокочет, как гром вдалеке.
Агата инстинктивно сдвигает колени и пытается накрыть рисунок локтем.
— Вы закончили или хотите еще что-нибудь добавить?
Агата низко опускает голову, убирает локоть и позволяет профессору Гинзбургу забрать листок с рисунком.
— Очень хорошо! — резюмирует черный профессор.
Пока непонятно, о чем он. Может о рисунке?
Звонок резко врезается в школьную тишину, так, что у Агаты чуть не выпрыгнуло сердце.
— Зайдите ко мне после уроков.
Шорох чужих книг, шарканье ног — шумят в ушах. После уроков? После уроков он сказал? Это же еще целых два часа!
***
В кабинете профессора Гинзбурга сладко пахнет грозой. Черный пиджак отстраненно висит на спинке стула, носок черного ботинка неторопливо отбивает протяжный такт. Хищно, по нервам, поблескивает пряжка черного ремня.
— Агата, — его низкий голос пугающе-ласков. Он растягивает каждую «а» ее имени, словно потягивается, — Агата, ну что же вы творите, м?
— Вам не понравилось?
Черный профессор невозмутим.
— Хороший рисунок, Агата. Но вы не решили контрольную!
— Я не люблю контрольные.
— Понимаю. Но придется.
— Отчислить?
Его пальцы отбивают короткую дробь. Он медленно, словно нехотя, поднимается на ноги.
— Оказать вам услугу, Агата. В виде дополнительного занятия.
Обычно голос Агаты полон игривой иронии и котячьего любопытства. Но сейчас в нем звучат обида и немного растерянности.
— Чем мы будем заниматься?
— Тем, что вы любите больше всего. Мы будем рисовать. Вы будете рисовать.
Агата сглатывает вязкую слюну. И чуть тише спрашивает слегка охрипшим голосом:
— И что же?
Черный профессор кладет перед ней листок с рисунком — фаллос в натуральную величину с уже известной подписью. Агата хмыкает.
— Слишком большой? Промахнулась с размерчиком?
Карандаш появляется рядом с рисунком.
— Может крайняя плоть не так обрезана?
На стол шлепается учебник.
— В чем я ошиблась? Должна быть щетина на яйцах?
— В расчетах.
— ?
— Я хочу, — черный профессор внимательно смотрит на Агату. — Я хочу получить от вас график!
— Нафиг?
— У вас хороший потенциал, отличные данные. Но вы слегка рассеяны на уроках.
— Только на ваших!
— Да. Именно поэтому вас не отчислят. Мы просто займемся физикой.
— А наказание?
— Если будете стараться — обойдемся без наказаний.
Агата вспыхивает, поджимает губы и чуть не плачет.
— Я постараюсь, профессор Гинзбург! О, как я постараюсь! Вы еще увидите, как я умею стараться!
— Жду не дождусь.
Черный профессор кивает на учебник.
— Страница с закладкой. Первые шесть заданий. Начинайте, Агата, — он переворачивает листок с рисунком чистой стороной вверх. И добавляет с тем же убийственным спокойствием, — стараться!
***
Черный пиджак, черные брюки, черный ремень.
Черные ботинки, черный галстук, черный портфель.
Черная машина, черный кофе, черная душа…
Агата грызет карандаш. Задачи яростно сопротивляются, но их решение неизбежно. Память выталкивает из своих глубин формулу за формулой. Агата читает невыученный доселе параграф. Что-то гуглит, чтобы уточнить. Через час, когда черный профессор возвращается — Агата кладет перед ним исписанный листок. В том, что там нет ошибок, она не сомневается.
Профессор Гинзбург в один глоток допивает свой кофе, бегло проверяет расчеты и графики. Мрачнеет.
— Плохо, Агата, очень и очень плохо!
— Что?
— Вы губите себя. Блестящий ум, высокая работоспособность. Ведь можете, когда захотите!
— Я хочу! — тихо шепчет она и до побелевших костяшек сжимает пальцы.
— Чего?
— Я вам сейчас покажу! — шипит Агата и переворачивает листок расчетами вниз.
Профессор Гинзбург не смотрит на листок, только на Агату.
— Я понимаю, что возраст, гормоны, но вам прежде всего нужно получить образование.
— Так займитесь! — она чуть не плачет.
— Кхм.
— Займитесь мной, что тут непонятного?
Она подходит вплотную. Так, что ее грудь почти касается его рубашки.
— Агата, я не сплю с…
— Можно подумать вам кто-то предлагал! — без обиды, а с каким-то отчаяньем и раздражением.
Профессор Гинзбург молчит. Смотрит в упор, сверху вниз и ни звука!
— Вам не понравится, Агата!
— Много вы знаете, что мне нравится.
— Это очень больно, стыдно и абсолютно не педагогично.
Агата вспыхивает. Касается пальцем блестящей пряжки его ремня и нажимает ее, как кнопку.
— Значит это правда, что вы… можете…
— Я вас выдеру, Агата. Выдеру за то, что все шесть задач решены без единой ошибки! А это значит, что вы дурака валяете, вместо того, чтобы использовать свои таланты по назначению.
Она бледнеет, глаза становятся стеклянными, Агата натягивает рукава школьной кофты до кончиков пальцев. Черный профессор хлопает ладонью по столу.
— Я вернусь через пару минут. Вы лежите животом на столе. Подол юбки за пояс, трусы до колен. Понятно?
— Да.
— Выполняйте.
Агата слышит, как за спиной щелкает замок. Дверь в кабинет закрыта! А потом тихий шорох — черный профессор пошел в свою лабораторию.
Стол теплый, нагретый солнцем, чей свет падает из окна. Агата снимает юбку и трусы. Прижимается щекой к гладкой столешнице и зажмуривается. Перед глазами сегодняшний рисунок, в кабинете сладко пахнет грозой и горьким кофе.
***
Профессор Гинзбург возвращается ровно через две минуты. И кладет на стол толстую белую трость.
— Значит так, Агата. Сейчас я вас высеку. Больно и стыдно. И вам это не понравится. Но когда вы отдохнете и выплачетесь, я всыплю вам еще раз. Для надежного закрепления материала. И если до конца года вы выкинете еще раз что-то подобное — я обломаю трость об вашу задницу, но учиться вы будете хорошо. Как вам такой вариант?
Агате душно. Нагретый солнцем воздух обжигает щеки. Яркие лучи до слез режут глаза даже сквозь прикрытые веки. Горький запах жареного кофе раздражает обоняние. Агата поднимается, чтобы посмотреть черному профессору в глаза.
— Я не позволял вам вставать! — его голос бурлит градусом выше обычного.
Тяжелая рука опускается на шею и придавливает к столу. Носок ботинка упирается в щиколотку и вынуждает развести ноги шире. Ткань его брюк плотная и слишком шершавая для ее нежного бедра — когда его теплое колено поправляет позу.
— Отлично! Начнем.
— Мне считать?
— Не надо. Вы хорошо все посчитали на этом листке. Теперь осталось принять результат. Терпите, Агата, вы заслужили!
Черный профессор кладет трость на ягодицы Агаты, и они сжимаются. Время замирает, тянется мучительно долго. «Ну, что же он, издевается?» — мысли Агаты скребут своими острыми коготками натянутые нервы. Губы пересохли и кажется, что потрескались. Агата облизывает их шершавым языком. Трость скользит по полушариям не отрываясь. Агата пытается сдержать томный стон.
— Разве я просил вас раздеваться?
Агата изнывает от постыдного липкого страха. Язык не повинуется, и она молчит.
Трость нежно и ласково, словно она не для боли тут, опускается ниже. Ноги Агаты расставлены очень широко. Гладкое дерево касается девичьей кожи почти у самых половых губ. Не получилось сдержать всхлип.
— Вам должно быть сейчас очень стыдно за себя, Агата, верно?
Трость поднимается и замирает на пояснице. Агата выгибается и тихо, жалобно стонет, проклиная себя за несдержанность.
Первый удар и Агата широко распахивает глаза. Боль взрывной волной проходит от ягодиц до шеи. После второго она вцепляется в стол, как утопающий в обломок весла. Свист, удар — Агата выгибается от боли. Из ее гортани едва слышен вибрирующий рык — предвестник судорожного плача и громких криков боли. Трость опускается на попу Агаты, и она плачет на второй десятке ударов, как маленькая девочка. Две полных дюжины и Агата просит прекратить.
— Можете отдохнуть.
— Я все поняла!
— Не сомневаюсь. По задачам видно, что все вы отлично понимаете, Агата!
— Не надо больше меня наказывать!
— Я доведу наказание до конца. А потом повторю, если потребуется. Вы слишком капризны для ученицы, которую только что выпороли.
Трость снова трется об выпоротые ягодицы. Агата ерзает голым животом по черному столу и хнычет.
Профессор Гинзбург неумолимо и безжалостно повторяет всю порку от начала и до конца.
***
Агата лежит в той же позе. Ее выпоротые ягодицы ноют тупой болью. Профессор Гинзбург сильными движениями втирает в них мазь. Агата прячет лицо между локтями и млеет.
— Вы можете встать и одеться, Агата.
Она поворачивается в его сторону. Видит черные брюки и пряжку кожаного ремня. Точно такой же ремень есть у нее дома. В шкафу, за зеркалом. Когда полосы чуть подживут, Агата его достанет и повторит этот урок сама. А когда следы исчезнут — О! Тогда Гинзбург снова позовет ее в свой кабинет. Уж она постарается получить это приглашение. Ведь у нее талант! А профессор любит талантливых.
Иллюстрация: Агата
Обсудить на Форуме